Глава 2 Движущиеся мишени

1

Я увидел его через окно в отделении Сбербанка. Здоровое такое окно, метра два в высоту, почти от самого пола и почти до потолка. Я еще подумал, что с точки зрения безопасности это довольно неразумная затея. Но потом решил, что здание строилось в те давние благословенные времена, когда мало кому приходило в голову, что люди могут не только класть деньги в сберкассу, но еще и изымать их оттуда без спросу.

Так вот, я стоял в отделении Сбербанка, и это было днем в среду. И через оконное стекло я засек его. Невысокий такой мужичок стоял себе неподалеку от автобусной остановки, никого не трогал и старался выглядеть так, будто ожидал транспорт. Вот именно — будто.

К окошечку с надписью «Частные вклады» выстроилась небольшая очередь, я молча ждал, вертел башкой по сторонам и довертелся — увидел этого типа. Еще постоял, еще повертел и опять его увидел. Он не двинулся с места, все пасся рядом с остановкой и иногда — но очень быстро — посматривал в сторону Сбербанка. То есть в мою сторону. И мне это не понравилось.

Теперь нужно пояснить, чего это меня занесло в Сбербанк ни свет ни заря. То есть это для меня было ни свет ни заря, а вообще-то уже перевалило за полдень. Ну а я только продрал глаза, потому как всю прошедшую ночь провел в компании Лимонада. С Лимонадом время летит быстро. И деньги тоже. Со скоростью лимонадовского трепа. Он очень быстро дотрепался до того, что вторая припасенная им бутылка тоже опустела, и лимонадовские глаза посмотрели на меня со значением. В них значилось, что теперь пора и мне проявить любезность и сбегать в ночной магазин, чтобы обеспечить достойное продолжение вечера. И я сбегал, и мы продолжили, и мы углубили. Процесс шел со страшной силой, так что мне пришлось по ходу дела еще дважды смотаться в ночной магазин. С наступлением рассвета Лимонад испарился словно ночной кошмар, а я отрубился. Проснувшись, я вытряхнул из штанов остатки мелочи и стал тупо сдвигать монету к монете, пытаясь сообразить, сколько же это будет. Окончательной цифры у меня так и не получилось, зато совершенно ясно, как красный сигнал светофора, в башке нарисовалось — «бабки кончились».

Охрипшим от холодного пива голосом я побранил себя и Лимонада. Себя поменьше, Лимонада побольше. А потом потащился в ближайшее отделение Сбербанка, где у меня лежала сотня на черный день. Не бог весть что, но больше, чем звенело в карманах. В банке меня встретила очередь, я покорно пристроился в хвост. И спустя пару минут заметил подозрительного типа возле автобусной остановки. Так что очередь — это не такая уж паршивая вещь. Иногда полезно вот так постоять, подумать о жизни, о добре и зле... Поскольку я был с похмелья, то мыслей о жизни у меня в голове не пробилось, пришлось бездумно крутить головой. И вот результат. Очередь понемногу продвигалась вперед, а тот хмырь не отходил от остановки, хотя прошло уже автобусов пять, не меньше. Все это было весьма подозрительно.

Само собой, я был в банке не один, и можно было предположить, что тип у остановки караулит любого другого из моих коллег по очереди. Или поджидает, когда одинокая операционистка пойдет обедать. Может, и так. Только вот у меня с треклятого понедельника дела шли так, что вариант насчет «любого другого» я тут же отбросил. Мне сразу стукнуло в череп — это по мою душу. Это меня пасут. Кого же еще? Я и без того был настроен на очередную порцию неприятностей, а похмелье лишь усугубило мое пессимистическое настроение. Как сказал бы ДК — прогрессирующая паранойя. Хорошо ему обзываться, сидя на своей даче и дыша экологически чистым воздухом. А тут и дышишь черт знает чем, да еще вот такие хмыри портят жизнь.

Оставалось только сообразить, какая общественная организация отправила надоедливого мужичка гулять вокруг автобусной остановки. Это могла быть ментовская слежка, это мог быть человек от давешнего Гиви. Но Гиви, наверное, послал бы своего парня, а этот был блондин. А что касается ментов, то я вспомнил сочувственные глаза Лисицына... Как-то не вязалось это сочувствие с наружным наблюдением. Или у подполковника здорово получалось врать. Допустим. Но только с какой стати ему брать меня в такой крутой оборот?

Короче говоря, пока очередь донесла меня до окошечка, я окончательно запутался в этих гиви и в этих подполковниках, которые так и норовят сожрать с потрохами маленького беззащитного человечка. Это я про себя.

— Будете закрывать счет? — осведомилась бледноватого вида девушка за окошком. Я давно заметил — большие деньги плохо влияют на здоровье.

— Нет, — твердо сказал я.

— Но у вас остаток на счете полтора рубля...

— Пусть будет, — многозначительно произнес я, будто со дня на день ожидал перечисления на мой счет Нобелевской премии в рублевом эквиваленте. Я вот только не знал, по какому разряду мне могут дать Нобелевскую премию. Точные науки отпадали, неточные тоже. Оставалась борьба за мир. Пожалуй, тут я заслуживал премии. За то, что до сих пор не разжег мировую войну. Иногда очень хочется устроить что-то подобное. Поубивать всех дураков и кретинов, что мешают жить... Только это рискованное занятие — может выясниться, что тебя самого кто-то считает дураком и кретином, может статься, что ты и сам кому-то очень мешаешь жить. Поэтому я так и не начал военных действий.

В другом окошечке мне выдали сотенную купюру, я аккуратно сложил ее пополам и упрятал в карман джинсов. Потом как бы невзначай глянул в окно — хмырь все торчал на прежнем месте, будто прописался там. Повернул свою голову в сторону банка, а поскольку на носу у него были солнцезащитные очки, то тяжеловато было понять, куда именно уставился этот тип. То ли рекламу депозитных вкладов читает, то ли меня через окно разглядывает.

В «Золотой антилопе» я привык голову особенно не ломать, а все выяснять сразу. Простым нахрапистым наездом.

Я вышел из банка, удостоил типа у остановки хмурым взглядом и пошел дальше. Нужно было отыскать место поукромнее для разговора по душам. В магазинной витрине отражение типа дернулось и потащилось за мной.

2

Банк, как назло, располагался в приличном месте, то бишь двоим мужчинам совершенно негде было поговорить начистоту. Кругом люди ходят, магазины всякие стоят, кафе, мороженщицы со своими холодильниками, менты пирожки жуют, кока-колой запивают. Негде развернуться.

Тут я увидел укромное местечко под стать моим нехорошим замыслам и прибавил шагу. Хмырь вроде бы топал следом. Укромное местечко — это поворот в арку налево, а там куда-то дальше, во дворы. С улицы была видна куча битого кирпича, да еще бегала рядом одинокая депрессивная дворняга — вид что надо. Я и повернул в эту арку, заманивая настырного хмыря. Попутно миновал дверь с вывеской "Гриль-бар «Жареный петух», откуда так пахнуло упитанной свежеподжаренной курицей с хрустящей ароматной корочкой, что у меня чуть слюни на ботинки не закапали. Я еще подумал — вот сейчас разберусь с хмырем, а потом сразу в «Жареный петух» да зубами в куриную грудку, чтобы жир тек по подбородку, да еще холодного пива... Оторвусь на славу. Но только вот уложусь ли в заветную сотку, что греет мне карман джинсов? Последние бабки как-никак.

Это все были очень быстрые мысли, и я их тут же сбросил, будто в мусорное ведро, сглотнул слюну, прощаясь с чудным куриным видением, и сосредоточился на хмыре. Во дворе я дошагал до кирпичей, а потом круто развернулся. Круто — не в смысле с распальцовкой, а в смысле быстро и резко. И еще решительно. А решение, созревшее у меня в башке, состояло в том, чтобы ухватить хмыря за глотку и шарахнуть об стенку, чтобы у бедняги изо рта сразу посыпалось чистосердечное признание.

Обернулся я, конечно, круто, даже впечатлившаяся дворняга одобрительно тявкнула. А больше ничего не случилось, потому что там, где, по моим расчетам, должна была находиться глотка хмыря, был только жаркий летний воздух. Ну еще там была пара мерзких комьев тополиного пуха. И еще моя вытянутая вперед рука. И ничего больше.

— Ну, ЁТМ! — разочарованно сказал я и огляделся, втайне надеясь, что хмырь, быть может, скромно стоит чуть в сторонке, ожидая, пока я обращу на него внимание. Ну как же. Испарился, как аванс.

Я побежал назад, под напутственный лай дворняги. Снова «Жареный петух», но уже без слюней с моей стороны, не до этого. Теперь улица. Я встал посреди тротуара, упер руки в пояс и стал мрачно осматриваться кругом. Заманил, называется...

— Не меня ищете?

Я снова круто повернулся. Еще круче, чем в первый раз. Аж ноги едва не заплелись. Этот урод стоял в паре шагов от меня, спокойный и даже — вот козел! — беззвучно посмеивающийся. Хотя смеяться надо мной он имел полное право.

По моей роже он прочитал ответ на свой вопрос. Там было написано и то, что я его ищу, и много еще чего там было написано. И все больше нецензурно.

— Отойдем, — скрипнул я сквозь зубы и мотнул головой в сторону двора.

— Лучше сюда, — хмырь показал на летнее кафе метрах в сорока отсюда. Белые зонтики, белые пластиковые столики. Огромная декоративная кружка пива. Пена на ней была отвратного бледно-желтого цвета. Я мысленно сравнил укромный дворик и кафе вблизи оживленного перекрестка. «Ага, — самонадеянно подумал я. — Он боится оставаться со мной один на один. Хочет быть на людях. Ну-ну».

В конце концов убивать его я не собирался. Поэтому не стал возражать против белых столиков.

— Пошли, — сказал я, не спуская с хмыря глаз: я еще не оправился от демонстрации его потрясающей способности внезапно исчезать и так же внезапно появляться.

Теперь сутулая спина в легкой куртке песочного цвета маячила прямо передо мной. Будто лоцман. Разница между лоцманом и пришлым кораблем заключается в том, что лоцман знает, куда идти и что делать. Вот так и здесь. Хмырь в серой курточке явно знал поболе, чем я. И мне хотелось это знание из него вытряхнуть.

Он сел напротив меня, забросив ногу на ногу. Солнцезащитные очки хмырь так и не снял. Я подумал, что это невежливо, но пока промолчал.

— Рассказывай, — предложил я. — На кой я тебе сдался? Чего ты за мной шпионишь?

Хмырь наморщил лоб и посмотрел куда-то в сторону. Потом он заговорил, но это не было ответом на вопрос, это были просто те слова, которые он считал нужным произнести. Чихал он на мои вопросы.

— Джордж допрыгался, — невозмутимо сказал хмырь, а я от его заявления чуть вздрогнул. — Этим должно было кончиться...

— Ну да, — встрял я. — Это, конечно, само собой, я в курсе насчет Джорджика...

Я испытал в этот момент большое искушение протянуть руку и сорвать с хмыря чертовы очки. Только почему-то мне показалось, что ничего у меня не выйдет.

— А ты вообще кто такой? — спросил я, сдерживая поползновения своих пальцев.

— Неважно, — отрезал хмырь.

— Важно, — возразил я.

— Важно, чтобы цепочка не порвалась. Чтобы все и дальше работало, — сказал хмырь.

Ну, тут я отставил свой бокал с пивом в сторону. Оно как-то резко перестало меня интересовать. Я даже задумался. Какая-то цепочка. Что, у Джорджика был ювелирный бизнес? Или тут какая-то другая цепочка имеется в виду? Черт его знает! Я припомнил уроки «Золотой антилопы», угрожающе крякнул и положил на стол оба кулака. Хмырь с любопытством на них посмотрел.

— Ты вот что, — как можно грознее произнес я. — Ты мне тут мозги не компостируй. Цепочки всякие... Если знаешь, кто Джорджа завалил, так и говори, без всяких там...

Хмырь улыбнулся. В сочетании с черными стеклами очков это выглядело слегка жутковато. Типа улыбки покойника.

— Вы знаете, — сказал хмырь, — что последний пакет был бракованным?

— Какой еще пакет?!

Хмырь перестал улыбаться. Я понял, что отреагировал на его слова как-то не так, но ведь выше головы не прыгнешь, а умнее, чем есть, я прикинуться не мог. Так что оставалось сидеть и наблюдать, что из всего этого получится. А получилось мало хорошего.

— Кажется, я ошибся, — негромко сказал хмырь. — Принял вас не за того человека.

— Чего? — удивился я. Хмырь в ответ развел руками, как бы извиняясь за неприятный инцидент. И чуть отодвинулся от стола, наверное, готовясь встать из-за стола и уйти. Но я не мог дать ему снова исчезнуть, слишком уж запудрил мне мозги этот тип. Цепочки, пакеты...

— Бывает, — дружелюбно сказал хмырь.

— Да какое там?! — едва не заорал я. — Ты за мной битый час следишь, а потом...

Я хотел сказать: «А потом оказывается, что вовсе и не я тебе нужен! Ты что же, слепой, что ли, с двух шагов обознаться?!» Я там много еще чего хотел наговорить, только сказал я совсем другое, сказал я неожиданно:

— Ой.

И посмотрел на лезвие ножа, которое торчало из моей правой руки. Между локтем и ладонью, примерно посередине. Кровь течет, и все такое. Как-то внезапно это все получилось. Для меня, само собой. Я разговаривал и по привычке размахивал руками, чтобы хмырю было понятнее. А он, оказывается, меня не слышал, он потихоньку вытащил из рукава или еще откуда-то этот нож, да и саданул меня. Целил-то он не в руку, целил он, я так мыслю, мне в горло. Но вот мои суетливые клешни в этот миг горло закрыли. И лезвие застряло в руке. Это уже была неожиданность для моего хмыреватого знакомого.

Он на секунду застыл с вытянутой рукой, стараясь выдернуть нож обратно, но я — не по злому умыслу, а чисто по инстинкту — дернул рукой, и нож ушел из его пальцев.

Хмырь аж губу прикусил от расстройства, а я, наконец очухавшись и сообразив, что мне едва не перерезали глотку, запоздало ответил с левой.

Смачный вышел удар, хрустнуло что-то, и хмырь провалился под стол.

— Ну ты и козел, — сказал я ему напутственное слово. Посмотрел на свою бедную проткнутую руку и поморщился от боли и жалости. Вот это называется сходил в Сбербанк, улучшил материальное положение.

Пора было вытаскивать из-под стола притихшего хмыря и сдавать его в органы для соответствующих опытов, но тут подвалила толстуха в белом халате, что разливала пиво. Кажется, она толком не поняла, что тут у нас стряслось, видела лишь потасовку двоих мужиков и вот пришла урезонивать.

— Вы что, мужчина?! — сурово сказала она, потом увидела нож в моей руке, увидела кровь, как-то сразу побелела и начала опускаться наземь, безжизненно закатив глаза.

— Эй! — только и успел крикнуть я в ответ, а женщина уже улеглась наземь. Я еще забеспокоился, как бы она не придавила своим немалым весом щупленького хмыря, но вдруг — вероломно, без объявления войны — из-под стола нечто стремительное и трудно описуемое стартовало со скоростью баллистической ракеты. Судя по песочному цвету, это уносил ноги мой хмырь. Я сделал пару шагов вдогонку, но сразу понял — бесполезно.

А тут уже и любопытные плотным кольцом стали собираться вокруг, зыркая глазами и напрашиваясь на пресс-конференцию.

— Чего уставились?! — с горечью обратился я к ним. — Милицию вызывайте! И «Скорую» для этой дамы...

В расстроенных чувствах я вырвал нож из руки и с силой воткнул его в стол.

Как потом мне объяснили в милиции, не стоило этого делать. Если на рукоятке и были какие-то отпечатки хмыря, то теперь их там со стопроцентной гарантией не было. Стоит ли удивляться, что грамоты «За активное содействие правоохранительным органам» мне не дали. Раны продезинфицировали, перевязали да заставили объяснительную написать. Левой рукой. А потом отправили домой.

И на том спасибо.

3

Правая рука болталась на перевязи, но я и левой так треснул по двери ресторана, что секунду спустя чуть повыше таблички «Закрыто на спецобслуживание» появилась встревоженная физиономия официанта. Он начал было тыкать пальцем в ту самую табличку, но затем посмотрел на меня повнимательнее и отпер дверь.

— Вы на поминки? — сочувственно спросил он.

— Ну, — мрачно ответил я и отодвинул официанта с прохода. Тот взвизгнул, но вопить и мешать мне не стал, наверное, посчитав, что я в неутешном горе. Горе не горе, а на душе у меня было хреново. И я хотел поделиться своим настроением.

До вечера было еще далеко, но внутри ресторана стоял сумрак под стать закату в позднюю осень. Оно и понятно — атмосфера. Специфическое мероприятие, специфическая атмосфера. Окна закрыты, электричество не горит, колышутся лишь огоньки высоких свечей, расставленных по столам. Место, где обычно выпендриваются кабацкие музыканты, пусто, вместо них из магнитофона доносится тихая и унылая мелодия, наводящая на мысль, что все там будем. Людей за столами было немного, человек двадцать. Знакомыми из них мне были четверо. К ним я и направился.

Тут передо мной появились двое печальных молодых грузин в темных костюмах. Выглядели они как пара стильных могильщиков.

— Куда прешь, сука? — ласково спросил один.

— Разворачивайся! — приказал с улыбкой второй.

— Задний ход не работает, — сказал я и пнул первого в колено, а второго двинул в солнечное сплетение. Понятно, что негоже было так себя вести на поминках, но так и ведь меня понять нужно.

Могильщики сразу куда-то пропали, и путь оказался расчищен. Я подошел к столу, сел напротив Гиви, налил себе рюмку водки и выпил. Пока водка стекала по пищеводу, позади меня собралось человек пять агрессивно настроенных лиц кавказской национальности.

— Закусывай, — предложил мне Гиви, а сидевший по правую руку от него Шота тихонько засмеялся:

— Надо же... Опять он! Повадился... — и он сделал жест рукой, который я понял так: «Погодите, ребята, порезать на шашлык мы его всегда успеем».

Стол был накрыт знатно, и что бы там со мной ни случилось дальше, я не собирался пропускать шанс круто пожрать на халяву. Я неторопливо взял ломтик форели, положил на него кружок лимона, накрыл вторым ломтиком форели и немедленно запихал всю конструкцию себе в рот.

— Хорошо! — сказал я Гиви. А тот смотрел на меня как на невиданного прежде представителя иной цивилизации, только что вылезшего из летающей тарелки.

— Да он же псих! донеслось до меня откуда-то слева. Я бросил в том направлении взгляд и узрел Тамару в черном платье. Она была разъярена побольше, чем пятеро кавказцев за моей спиной, вместе взятые, и порывалась вскочить со своего места, но какие-то женщины не без труда удерживали ее за плечи. Судя по вилке, которую Тамара сжимала в побелевшем от напряжения кулаке, она собиралась сделать со мной что-то нехорошее.

Я понял, что достаточно действовать на нервы всем этим добрым людям. Я решил объясниться.

— И где, интересно знать, ваш хмырь? — спросил я у Гиви.

— Который именно? — поинтересовался Гиви.

— Который вчера таскался за мной по городу, а потом попытался меня порезать. Неудачно, — добавил я и в качестве доказательства продемонстрировал забинтованную руку.

— Если бы я велел тебя зарезать, — спокойно ответил Гиви, — тебя бы зарезали. Вот так.

Я вдруг ощутил у своей шеи нечто холодное. И острое.

— Но я не давал команды тебя резать, — продолжал Гиви. — У нас был договор, разве ты забыл? Десять дней, чтобы найти убийцу Георгия. Пока договор остается в силе. А уж кто там тебе руку поцарапал — это не моя забота.

Он махнул рукой, и лезвие ножа отошло от моей кожи. Я немедленно обернулся, чтобы запомнить рожу того наглеца, что едва не сделал мне кровопускание. А запоминать ничего не пришлось — все тот же парень, что и в прошлый раз. Которого я об стенку шибанул. Судя по глазам, он сейчас хотел бы довести дело до конца. Но понимал, что поминки по Джорджику — не самое подходящее для этого место.

— Раз уж зашел, — Гиви вздохнул, — то сиди, ешь, пей... Хотя мы тебя не приглашали, да и вдова, сам видишь, не в восторге.

— Это у нее нервное, — сказал я. — И вообще, я же на нее работаю. Ищу убийцу ее мужа. Терплю из-за этого всякие неприятности, — я снова потряс больной рукой. Кстати, хотел поговорить с вами. Насчет Георгия.

— Пойдем, поболтаем, — согласился Гиви и поднялся из-за стола. Шота последовал его примеру, и мы все трое прошли в отдельный кабинет. Шота запер дверь на защелку и сел рядом с Гиви, напротив меня.

— Какой-то хмырь и вправду меня чуть не зарезал, — сказал я. — А прежде, чем схватиться за перо, он мне выдал: «Георгия завалили поделом, так и должно было кончиться».

Гиви и Шота переглянулись.

— Что за хмырь? — спросил Шота. — Как выглядит? Откуда он вообще взялся?

— Я-то думал, что он от вас взялся, — сказал я. — Но раз вы говорите «нет», тогда я понятия не имею, что это за тип и откуда он взялся на мою голову. Просто вдруг нарисовался такой хмырь, увязался за мной...

— Ну-ка притормози, — сказал Шота, взмахнув полными ладонями, будто рисуя в воздухе какую-то круглую хреновину типа колобка. — Где именно он за тобой увязался? Когда ты его заметил, в каком месте?

— Я вышел из дома, зашел в банк... Ну и все. Тут я его и засек.

— Значит, — догадался Шота и погладил стриженную ежиком голову, словно хваля себя самого за смекалку, — он пас тебя от дома. То есть он конкретно на тебя подсел. Он точно знает, что ты за птица, он знает, где ты живешь... Ты бы теперь поостерегся домой заходить, — посоветовал Шота. — Мало ли. Если с первой попытки не получилось зарезать, это значит, что будет вторая попытка.

— Э-э, — сказал я растерянно. Такой поворот событий мне почему-то в голову не приходил. Но хмырей бояться и домой не ходить — это уже слишком. — Ну и что? — храбро спросил я. — Я же вот переночевал дома, ничего со мной не случилось...

— Не все сразу, — утешил меня Шота, распечатывая пачку «Парламента». Я вспомнил, что блок «Мальборо» так и валяется до сих пор у меня на шкафу, не возвращенный Тамаре Джорджадзе. Безобразие.

— Не все сразу, парень, — сказал Шота, улыбаясь. — Они могут прийти завтра, послезавтра...

— Они?

— Ну да, — темные зрачки Шоты просто лучились человечностью и добротой. Он с удовольствием рассказывал мне технологию убийства. Моего убийства. А Гиви полировал какой-то тряпочкой набалдашник трости и делал вид, что ему наш разговор до лампочки.

— Если они придут ночью, — рассказывал Шота, — то им понадобится взломать дверь. А если захотят подловить тебя в подъезде днем, то кто-то должен стоять на стреме и страховать. В любом случае выходит два-три человека. Поэтому — они. Тем более что хмырь теперь ученый горьким опытом, больше он с тобой один на один не полезет, корешами прикроется. Я правильно мыслю, Гиви?

— Откуда я знаю? — Гиви картинно развел руками. — Я что, мафиози какой? Я такими делами не занимаюсь. Я простой российский бизнесмен.

— Ну а если теоретически? — с ухмылкой поинтересовался Шота. — Вот если бы тебе нужно было убрать такого парня, как этот? — Шота ткнул в меня пальцем. А я что-то заволновался. Не люблю, когда меня делают подопытным кроликом. Даже для теоретических раскладов.

— Если теоретически... — Гиви сверкнул рядом золотых зубов. — Тогда бы я сделал примерно вот что. Я бы напоил парня водкой. Хорошо напоил...

Он медленно протянул руку вперед, взял бутылку «Абсолюта» и со снайперской точностью наполнил мою рюмку вровень с краем. И пододвинул рюмку мне. А я, будто под гипнозом, взял ее, да и выпил. Мне стало тепло и хорошо. Я откинулся на спинку.

— Напоил бы так, чтобы ему стало тепло, хорошо, удобно... Чтобы он поплыл, — продолжал тем временем Гиви. — Чтобы он стал как перина — мягкий и тихий. Я бы посмотрел ему в глаза, — сказал Гиви и уставился мне в зрачки. — И понял бы, что момент наступил, что парень дошел до кондиции... И тогда...

Я понимал, что мне надо что-то сделать, как-то выйти из состояния перины или по крайней мере что-то сказать в ответ на негромкие слова Гиви, но я не смог. Я остался лишь зрителем этого неслабого спектакля.

— И тогда бы я всадил ему перышко, — сказал Гиви, неожиданным и резким движением швырнув свою трость на стол, разделявший нас. Набалдашником к себе, стоптанным концом ко мне. От стука я вздрогнул и очнулся. — Прямо под сердце, — добавил Гиви.

Что-то щелкнуло, и я увидел небольшое тонкое лезвие, выскочившее из трости и глядящее на меня. Лезвие целилось мне чуть пониже сердца.

— Удобная штука, — сказал я, кивнув на трость и сглотнув слюну.

— Знаю, — сказан Гиви и убрал трость. — Но это все — чистая теория! — выдал он завершающую реплику своего шоу. Шота зевнул. Он-то, наверное, видел это уже не один раз, а потому должного возбуждения не испытывал.

— На практике я бизнесмен, — снова напомнил Гиви. — Криминалом не занимаюсь. Просто живу в таком мире, что иногда этот самый криминал занимается мной. Так и кручусь, — он трагически поджал нижнюю губу и посмотрел куда-то в пространство. Чеканный горский профиль, украшенный сединой на виске и шрамом на щеке, впечатлял. Гиви сейчас вполне мог сойти за кавказского долгожителя, проведшего не один десяток лет в раздумьях о смысле жизни, о добре и зле и тому подобной туфте.

Но стоило ему раскрыть рот, как все впечатление исчезало. И дело тут даже не в складе драгметаллов, что Гиви устроил во рту. Дело было в тексте.

— Так и кручусь, — сказал Гиви. — Кто-то куриные окорочка продает, имеет на этом свое лаве и доволен жизнью. А я помимо окорочков торгую еще кое-чем. Типа — безопасность, защита, умный совет...

— Ходовой товар, — одобрительно брякнул я. — Джордж часто у тебя совершал закупки? Опт, розница?

— Для тебя он не Джордж, — назидательно заметил Гиви. — Для тебя он Георгий Ираклиевич.

— Чего? — нахмурился я. — Какой Ираклиевич? Эдуардович!

Гиви замялся и посмотрел на Шоту, ожидая консультации.

— А черт его знает, — сказал Шота, натужно морща лоб. — Вот убей, не помню. Может, и Эдуардович. Надо у Тамары спросить.

— Ну, чего ты на меня так вылупился? — не выдержал Гиви. — Я что, справочное бюро — все про всех знать?! Георгий и Георгий!

— Просто я думал, что вы были близкими друзьями, — пояснил я свой вежливый взгляд. — А друзья обычно знают друг про друга и такие мелочи, как отчества...

— Какие друзья! — отмахнулся Гиви. — Он сам по себе был, в одиночку всегда работал. Отсюда, кстати, все его проблемы! Если бы он потеснее со мной сдружился, не попал бы в такую тупую историю! И не понадобилось бы ему всяких лохов со стороны нанимать в телохранители, — этот камушек Гиви запустил в мой огород. Черные брови раздраженно сдвинулись на переносице.

— А что у него был за бизнес? — осторожно закинул я удочку, рискуя получить еще один булыжник в ответ.

Гиви вопросительно посмотрел на Шоту, Шота наморщил лоб и неуверенно проговорил:

— Вроде бы он с ценными бумагами хотел работать... Но на них ведь много не наваришь. Наверное, как у других бизнес был — там купил, здесь продал. Как же иначе?

Я ничего не сказал в ответ, но Гиви прочитал все по моей физиономии, и камушки со свистом понеслись.

— Думаешь, ты тут умный сидишь, а напротив два идиота?! — рявкнул Гиви. Я как только мог быстро замотал головой. — Это был мой земляк, понял? У меня земляков в этом городе — тысяча! Или больше! Я имею в виду таких нормальных земляков, с которыми можно дела вести. Я же не могу про всех все знать! Эдуардович, Ираклиевич — какая разница?! Я точно знаю, — Гиви стал загибать пальцы, — что звали его Георгий, что фамилия его была Джорджадзе, что приехал он из Кутаиси. Еще знаю жену его, Тамару. Он хотел работать сам — пожалуйста! Земляку всегда пойдут навстречу! Помощи он не просил. Ну, само собой, на нужды землячества скидывался, это святое. Все! Больше я про него ни черта не знаю!

— Все понятно, — сказал я.

— Ни хера не понятно, — ответил Гиви. — Кто его замочил? За что? Тамара мне говорит — бабки пропали. Куда пропали? Что за хмырь хотел тебя порезать? Ничего не понятно.

— Это точно, — вздохнул Шота. — И что там сказал тот хмырь про Джорджа? Что он поделом получил?

— Он сказал: «Так и должно было кончиться», — уточнил я.

— Ну, по-своему он прав, — заметил Гиви. — Нельзя бегать отдельно от коллектива и не нарваться на неприятности. Коллектив — это сила. А одиночку рано или поздно переедут...

Я так понял, что последнее замечание адресовалось и мне тоже. Я принял умный вид и покачал головой. Будто меня проняло.

— Так что подсуетись, парень, — сказал Гиви, поднимаясь из-за стола. — Время у тебя еще есть. Найдешь того хмыря или других нехороших людей, звони мне. Я подошлю своих ребят, чтобы сделать окончательное урегулирование.

— Урегулирование? — хмыкнул Шота, удивленный могучим словарным запасом Гиви. — Ха-ха. Смешно звучит. Урегулируй того козла. Я его отрегулировал. Это как в автосервисе, Гиви...

Они вышли из кабинета, а я вслед за ними. Как оказалось, поминальная трапеза уже завершилась. Официанты погасили свечи и при свете электричества энергично метали в сумки остатки со столов, сливая недопитую водку из рюмок в бутылки.

Выйдя на улицу, я зажмурился от солнечного света, ударившего по глазам, что привыкли к полумраку ресторанного интерьера.

А потом я зажмурился уже не от яркого света, а от слепящей боли. Я вскрикнул, чувствуя, как легкие испуганно прилипли к ребрам и тошнота подступила к горлу.

— Ох, — сказал жалобно я, держа позицию футболиста в стенке перед пенальти и слегка покачиваясь. Я был навроде пьяного футболиста.

— Класс! — удовлетворенно произнес женский голос. — Убери руки, я еще разок вмажу.

— Ни за что! — решительно ответил я, бережно прикрывая ушибленную ударом изящной женской ножки мошонку. А эту женщину я был готов сейчас убить. Открыв глаза, я понял, что и она меня тоже.

4

Я добрел до припаркованного поблизости «Ягуара» и оперся ладонями о нагретый солнцем красный капот. Мне нужно было отдышаться. Тошнота не проходила, и я со злостью подумал, что было бы круто, если в меня сейчас стошнило прямо на «Ягуар» Тамары. Будет знать, как махать своими ногами.

— Оказывается, я тебя переоценила.

Это раздалось где-то сзади. Мало ей было врезать мне промеж ног, она еще и собралась мозги мне прокомпостировать. Бедняга Джорджик, как он с ней уживался? А может, все-таки это Тамара его угомонила...

— Я-то думала, что ты нормальный мужик, — бросала тем временем Тамара в мою спину гневные слова, не зная, что находится в данный момент под подозрением. Под моим подозрением. — Думала, с тобой можно иметь дело. А ты ведешь себя как кретин, как урод какой-то, сцены устраиваешь...

Она, наверное, думала, что я стою вот так, виновато согнувшись и помалкивая в тряпочку, из-за того, что меня совесть заела. Черта с два. Я просто еще не отошел от удара по яйцам. Женщинам ведь не понять, что это за боль. И Тамара ничем не отличалась от прочих — стояла и чего-то там выговаривала, будто мне было до этого дело.

— ...заявился на поминки и устроил какие-то разборки... — донеслось до моих ушей. — Ну зачем, зачем это тебе было нужно?

— Женщина! — рявкнул я через плечо, с трудом сдержавшись от более сильного выражения. — Закрой пасть! Уже уши вянут!

— Хам, — сказала она даже как будто обрадованно.

— Дура, — ответил я. — Тебе в футбол играть надо с такой силой удара...

— Спасибо за совет.

— Бери, пока бесплатно. — Тут я все же обернулся к ней. Тамара была в длинном черном платье. И еще она была в ярости. Впрочем, об этом можно было догадаться и не поворачиваясь, по голосу. Но лучше один раз увидеть. — Дура, — сказал я, глядя в ее напряженное лицо. — Какой скандал, какие разборки? Ты хотя бы вот это заметила? — я покачал забинтованной рукой. Ей-богу, когда хмырь резал мне руку, было не так больно, как минуту назад после Тамариного маха ногой.

— Что это? — с брезгливой миной осведомилась Тамара. Я объяснил, и пока я говорил, выражение ее лица менялось. Не то чтобы она пришла в умиление от моих подвигов, но по крайней мере перестала пялиться на меня, как на сбежавшего из психушки дебила.

— ...и я решил, что это дело затеял Гиви, поэтому решил объясниться. Можно догадаться, что я был очень зол, а потому мне было плевать, где именно выяснять отношения с Гиви — на поминках по твоему мужу, на кладбище или в музее народного творчества. Я просто пришел и выяснил то, что хотел выяснить. Это не Гиви.

— Я догадалась, — сказала Тамара. — Если бы это был Гиви, то ты сейчас бы со мной тут не трепался. А кто же тогда тебя поцарапал?

— Поцарапал! — фыркнул я и поспешно всунул руку в перевязь, чтобы выглядеть действительно пострадавшим. — Там во-от такой нож был!

— Ну-ну, — миролюбиво произнесла Тамара, — ладно, беру свои слова обратно. Погорячилась.

И она осторожно погладила мою руку.

— Бьешь ты в одно место, а гладишь потом совсем другое, — не сдержался я. — Где логика?

Тамара молча отвесила мне пощечину. Кажется, это уже была вторая пощечина за три дня нашего с ней знакомства. Бедняжка Джордж! Может, это было самоубийство? Может, она его до смерти утомила? Неплохая версия, нужно будет подбросить ментам.

— Садись в машину, — непререкаемым тоном сказана Тамара. В ответ я скорчил презрительную, неуважительную и просто неприличную гримасу.

А потом сел в машину.

5

— Мне нужно в парикмахерскую, — заявила Тамара, когда мы отъехали от ресторана, где поминали безвременно ушедшего Георгия Джорджадзе. Я посмотрел на нее не то чтобы с удивлением — я уже переставал удивляться этой женщине, — а с немым вопросом в глазах: «Правда? Именно сейчас? Именно в парикмахерскую?»

Тамара не ответила, и тогда я озвучил свои сомнения.

— А это нормально, — спросил я, — с поминок ехать в парикмахерскую? Я, само собой, не знаток хороших манер, я последнее время вышибалой в кабаке трудился... Но когда я вломился на поминки и попутно вломил двоим шкафам, это тебе показалось непочтительным.

— Правильно, — согласилась Тамара, не отрывая глаз от дороги, — тогда процедура прощания с покойным еще не закончилась. А сейчас — все, финиш. Можно расслабиться.

Я, как и полагается человеку, проводящему независимое расследование, задумался. И сделал смелое умозаключение:

— А у вас с мужем того... В смысле, большой любви не было.

Тамара удивленно вытаращила глаза и чуть не вмазалась в зад «Волге».

— Н-да, — произнесла она, переварив информацию. — Это ты сильно сказал. Большой любви не было. Средней, к слову сказать, тоже не было. У нас было мирное сосуществование. Ему нужна была фигуристая молодая блондинка. Мне нужен был не слишком противный мужик при деньгах. Вот так все и сложилось. Мы имели то, что хотели.

— Так вы и имели друг друга... — задумчиво проговорил я.

— Слушай, Шура, — резко повернулась ко мне Тамара. — Ты хотя бы немного следи за языком.

Я проверил: язык был во рту. Левая рука, правда, находилась в опасной близости от бедра Тамары, но ведь про руки разговора не было. Тамара сама сказала — процедура прощания с покойным кончилась, можно расслабиться.

— Мужик он и вправду был неплохой, — продолжала Тамара свои воспоминания о замужестве. — В смысле, встречались мне мужики и похуже. Но все равно — устаешь от всего этого...

— От чего? — не понял я.

— От брака, — пояснила Тамара. — Тем более что напоследок он мне кинул-таки подлянку.

— Какую?

— Умер, — просто сказала Тамара. — Без предупреждения. И я теперь как дура на этом «Ягуаре» без копейки в кармане. Идиотское положение, правда?

Я согласился.

— Зато свобода. Сплю одна на всей постели...

— Большой плюс, — оценил я.

— И, господи, перестану краситься в блондинку, — со вздохом облегчения сказала Тамара. — Это ведь у Джорджика пунктик был — непременно блондинка...

— То есть в смерти Джорджика есть и положительные стороны, — подытожил я.

— Чего? — недоуменно уставилась на меня Тамара. — Положительные стороны? Ну ты и циник! А я тебя хотела в самураи записать...

— Не надо меня никуда записывать, — попросил я. — Я уж как-нибудь сам, без записи. У меня безо всякого самурайства теперь хватает причин копаться в этом деле...

Я вспомнил эти причины и помрачнел. Можно было сколько угодно трепаться с Тамарой, трогать ее за бедро и рассматривать искоса грудь, но пользы для дела в этом не было никакой.

— Может, ну ее, парикмахерскую? — вдруг сказал я. — Давай в другой раз.

— А что такое? удивленно спросила Тамара. Она еще больше удивилась, когда я сказал, что нужно делом заниматься. — А нельзя сначала в парикмахерскую, а уже потом делом заниматься?

— Нельзя, — уверенно сказал я, и Тамара со вздохом согласилась. — Надо бы выяснить, что был за бизнес у Джорджика. Гиви с Шотой тоже ни черта про это не знают. Давай подъедем в контору, порасспрашиваем секретаршу, документы поищем...

— Хорошо, — Тамара развернула машину, и мы поехали в офис «Талер Инкорпорейтед». Я вспомнил, как Тамара в прошлый раз обломала мое приключение с секретаршей, и ухмыльнулся. Надо будет сработать сейчас по методу Джеймса Бонда — трахнуть секретаршу на столе и попутно выведать все секреты джорджадзевского бизнеса. Тамара может подождать снаружи.

— Что это ты сияешь как медный таз? — покосилась на меня Тамара.

— Да так, — многозначительно сказал я, стараясь улыбаться по-джеймсбондовски, роскошно и обаятельно. — Вспомнил вашу секретаршу. Юля, кажется...

— Юля, — подтвердила Тамара. — Юля девушка своеобразная. Как-то приехал в офис один тип из налоговой инспекции, а Джорджика на месте не было. Тип сидел на диване, сидел, совсем истомился, а Юля ему и говорит: «Что время зря терять? Давайте перепихнемся по-быстренькому». Налоговик, не будь дураком, сразу штаны снимать, а Юля его завела в один из кабинетов и говорит: «Вы тут пока раздевайтесь, а я пойду дверь запру наружную, чтобы нас не прервали». Налоговик разделся, ждет. Приходит Юля, тоже раздевается, ложатся они на диван, и вот уже почти доходит до главного момента, но тут Юля говорит: «А вы знаете, нас снимают на видеокамеру». У налоговика тут же все и повисло. Короче говоря, проблем с налоговой инспекцией у Джорджа потом не было. Забавная девушка, правда?

Я ничего не ответил. Я просто подумал, что правду говорят — случайные связи до добра не доводят. Мой выбор — безопасный секс. Безопасный во всех отношениях. Правда, непонятно было, на кой черт я понадобился Юле? Я-то не из налоговой инспекции. Действительно, забавная девушка.

6

Дверь офиса оказалась закрытой, и Тамара ожесточенно жала на кнопку звонка, пока у нее не заболел палец. Я постарался быть остроумным и предположил:

— Наверное, к Юле опять кто-то пришел?

Тамара хмуро посмотрела в мою сторону, видимо, подбирая слова для оценки моего остроумия, но тут загромыхали отпираемые запоры, дверь открылась, и мы увидели слегка растрепанную голову секретарши.

Юля сначала увидела меня и ухмыльнулась, но потом встретилась взглядом с Тамарой, которая в длинном черном платье выглядела довольно мрачновато, и стерла ухмылку с розовощекой физиономии.

— Тамара Олеговна... — проговорила она, отходя в сторону и пропуская Тамару внутрь.

— Я рада, что ты меня узнала, — сухо бросила на ходу Джорджадзе. Я прошел следом, подмигнув Юле, но та больше не смотрела в мою сторону. Кажется, став спутником Тамары, я утратил в глазах секретарши какую-либо ценность. Ну и черт с ней. Никогда не горел желанием стать звездой порнофильмов.

Дверь в кабинет Георгия Эдуардовича, сломанная мною на днях, осталась в том же состоянии, в каком мы ее оставили. Тамара сделала вывод:

— Милиция больше не приезжала?

— Нет, — ответила Юля, присев на краешек своего стола. Сегодня она была одета в голубые обтягивающие джинсы и желтую майку с короткими рукавами. — И я не собираюсь их дожидаться, Тамара Олеговна.

— То есть?

Юля пихнула носком туфли небольшую картонную коробку, набитую всякой мелочью типа одежных вешалок, стоптанных кроссовок примерно тридцать пятого размера, хрустальной пепельницы и свернутого в трубочку постера Леонардо Ди Каприо.

— Вот, сваливаю, — пояснила она. — Сейчас соберу вещи...

Тамара подняла брови, что, вероятно, означало: «Это, конечно, твое личное дело, но на твоем месте я бы так не поступала».

Юля взяла со стола косметичку и бросила ее в коробку к остальным вещам, что должно было означать примерно следующее: «А мне чихать на то, что вы думаете по этому поводу».

Вслух она сказала:

— Я так понимаю, что ловить здесь больше нечего... А париться тут сутки напролет и с ментами общаться — удовольствие маленькое. Так что всего хорошего, Тамара Олеговна. Примите еще раз мои соболезнования.

В последней фразе мне послышалось нечто вроде иронии. Тамара не стала устраивать по этому поводу разборки, она махнула на Юлю рукой и устало опустилась на диван. У нее в этот момент было какое-то опустошенное лицо, и я решил, что сам должен разобраться в тех вопросах, из-за которых мы и приехали сюда. Я же как-никак был мужчина. И где-то даже самурай.

— Юля, — сказал я и строго посмотрел на секретаршу, отчего и сам себе-то стал казаться идиотом. Что уж говорить про Юлю? Она широко улыбнулась, показав щель между зубами. — Юля, нам нужна информация, — сказал я. — Насчет бизнеса Георгия Эдуардовича.

— Бумаги забрала милиция, — сказала Юля.

— Да? — растерянно переспросил я. Юля кивнула. А больше я и не знал, о чем спрашивать. Я беспомощно посмотрел на Тамару, та вздохнула и подключилась к моим усилиям.

— Юля, Джорджик ведь не сам составлял все эти отчеты? — осведомилась Тамара.

— Точно! — спохватился я, вспомнив свой предыдущий визит. — Вы же говорили, что раз в месяц приходил бухгалтер, который делал всю документацию...

— Говорила, — хмуро ответила Юля, явно не обрадовавшись моей хорошей памяти. — Что с того?

— А где бы нам найти этого чудесного бухгалтера? — это опять Тамара с дивана.

— И всех прочих, кто работал на Георгия Эдуардовича, — добавил я.

Юля вздохнула.

— А почему я должна это делать? — печально произнесла она, обращаясь, видимо, к самой себе. — На фига мне это сдалось? Контора-то накрылась, все... Я даже расчета не получила. Да еще и в милицию наверняка тягать будут.

— Будут, — подтвердила Тамара. — И если не хочешь, чтобы тебя туда тягали каждый божий день, давай сюда адреса и телефоны.

Угроза была какая-то сомнительная. Вряд ли Тамара могла как-то влиять на ментов, и Юля это понимала. Тогда, для усиления эффекта, я подошел к картонной коробке и наклонился над ней, будто бы меня очень заинтересовало ее содержимое. И еще я слегка пнул коробку ногой, будто бы собирался ее сейчас перевернуть, чтобы получше рассмотреть все это барахло. Юля, как любая женщина в такой ситуации, перепугалась за свое уложенное шмотье, нервно чертыхнулась, залезла к себе в сумочку и вытащила сложенный вчетверо лист бумаги.

— Последний в списке — бухгалтер, — сказала она пренебрежительно и протянула мне листок. Я взял его и передал Тамаре. Та слегка качнула подбородком, благодаря то ли меня, то ли Юлю.

Во всяком случае, после этого жеста секретарша подхватила свою коробку и быстро удалилась из офиса, оставив ключи на столе.

Так что вроде бы все прошло успешно. В смысле, мы получили то, что хотели. Я был, что называется, на душевном подъеме и по инерции изображал из себя крутого башковитого следователя. Хотя Юля уже слиняла, и ломать комедию больше было не перед кем, ведь Тамара-то знала, чего я стою.

— Странно... — сказал я и почесал в затылке.

— Что тебе странно? — оторвалась от изучения листка Тамара.

— Она явно не хотела отдавать нам этот список. Почему? Может, Юля замешана как-то в убийстве и теперь хочет помешать нашему расследованию?

— Голова! — язвительно отреагировала Тамара. — Если одна женщина делает мелкую пакость другой женщине, то это объясняется простым словом «ревность».

— Ревность? — удивился я. — Кого к кому?

— Думаешь, эта Юля не пыталась охомутать Джорджика? Думаешь, она не стелилась под него, чтобы он бросил меня и женился на ней? Пыталась и стелилась. У нее ни черта не вышло. Так что... — Тамара развела руками. — Только это ей и остается.

— Нормально, — сказал я, присаживаясь на диван рядом с Тамарой, — крепкий тут у вас был коллектив. Дружный и сплоченный. Как пауки в банке.

— Преувеличиваешь, — бросила Тамара. — Хотя, если учесть, что Джорджика в конце концов все же прикончили... Может, ты и прав.

7

Зря она это сказала. В том смысле, что я, может быть, и прав. Я как самовлюбленный кретин посчитал это комплиментом, да не просто комплиментом, а заслуженным комплиментом. Я решил, что и вправду кое-что соображаю в распутывании всяких там криминальных узелков. И меня понесло дальше.

— Надо бы тут все обыскать, — сказал я деловито. — Менты наверняка схалтурили, пропустили что-то...

— Неужели? — скептически отозвалась Тамара. — А ты большой спец по проведению обысков?

Я скромно потупился, хотя даже толком и не представлял, что именно нужно искать в офисе. В мозгу всплывали всякие глупые картинки из глупых фильмов, и получалось, что где-то тут находится штука навроде кассеты, дискеты или просто пачки листов бумаги, которая все кратко и доходчиво объясняет, называет мотивы убийства, имена убийц, их домашний адрес и семейное положение. Обычно такая фигня обнаруживается за пять минут до конца фильма, и все хватаются за голову с криками: «Как же это мы раньше не допетрили!»

— Ну ищи, если есть охота, — сказала Тамара. — А я посмотрю, как у тебя получится.

И она смотрела, как я мучился битых два часа, ползая на четвереньках, простукивая плинтуса, забираясь в стенные шкафы и исследуя содержимое сливного бачка в служебном туалете. Поначалу у меня даже был какой-то азарт. Потом азарт исчез, появилось раздражение, боль в спине и пыль на всей одежде. Правой рукой я несколько раз очень удачно врезался в стену, так что вчерашняя рана очень давала о себе знать.

Пыльный, потный и злой, я сел рядом с Тамарой на диван.

— Ну? — она чуть приподняла веки. Я промолчал. — Все понятно, — сказала Тамара и вздохнула. — Оказывается, менты не такие уж и халтурщики, да?

— Сейчас передохну и начну снова, — упрямо проговорил я.

— Зачем нам новые человеческие жертвы? — вздохнула Тамара и легко хлопнула меня по плечу. Взметнувшееся облачко пыли заставило ее тут же пожалеть о своем жесте. — Пошли отсюда, Шура.

— Какой я Шура? — огрызнулся я. — Меня зовут Александр.

— Александр в переводе с греческого — защитник людей, — сказала Тамара. — Ну-ка, кого ты спас за последние несколько дней? Никого? А за последние пять лет? Вот пока не совершишь пару подвигов по спасению, будешь для меня Шурой.

— Да я кучу народа спас, — обиженно ответил я. — В «Золотой антилопе».

— Это как же?

— Я их вовремя за порог вышвырнул, а если бы не вышвырнул, они и дальше нажирались бы, могли до смерти упиться. Или в пьяной драке нарвались бы на заточку.

Так что я спасал людей в массовых масштабах, и не надо меня так похабно называть — Шурой.

— Уговорил. Будешь Сашей.

— Спасибо, тетя Тома, — язвительно ответил я. и Тамара едва заметно улыбнулась.

— Пошли отсюда, — повторила Тамара свое предложение. — Закрывай контору да пойдем где-нибудь перекусим. Что-то у меня аппетит разыгрался...

Я вспомнил про нашу последнюю совместную трапезу и нахмурился:

— Опять будешь заедать стресс?

— А ты понимаешь, что у меня за день сегодня? — вскинулась Тамара. — Мужа похоронила, скандал на поминках пережила, сюда вот еще притащилась, а тут воспоминания всякие в голову лезут... Одни стрессы. Так что нужно поскорее их заесть.

— Только давайте заедим их иначе, чем в прошлый раз, — предложил я. — Купим в магазине макаронов...

— Спятил? — Тамара покрутила пальцем у виска. — Я за Джорджика зачем замуж выходила? Вот как раз для того, чтобы больше никогда не варить макарон и не есть их!

— Хорошо, — не сдавался я. — Есть у вас микроволновка? Тогда заедем в супермаркет, купим какую-нибудь замороженную деликатесную хреновину и разогреем в печке. Идет?

— Деликатесная хреновина, — повторила Тамара и поежилась. — Ты умеешь сбить аппетит, ничего не скажешь. Может, переквалифицируешься в диетологи?

— Легко, — сказал я. — Ну так что, подходит мой вариант?

— Уйдем из этого дома скорби, — процедила сквозь зубы Тамара и встала с дивана, окидывая взглядом офис покойного мужа. В этом взгляде не было особой грусти, была какая-то отстраненность, а может быть, это даже было недоумение и удивление. Но вот по какому поводу — черт его знает.

Я взял со стола ключи, взвесил их в руке, и тут меня посетила мысль. Со мной такое бывает нечасто, поэтому я обрадовался, и эта радость была яркими светящимися красками написана у меня на роже.

— Что еще такое? — повернулась Тамара.

— Я говорил с Гиви сегодня, и он мне сказал, что те козлы, которые порезали меня вчера, могут вернуться. И подкараулить меня возле дома. Или забраться ночью в квартиру и прирезать меня в постели спящего...

— Какой кошмар! — равнодушно сказала Тамара. — Ну и что дальше?

— Значит, мне нельзя ночевать дома.

— Вот оно что! Даже и не думай! Совсем обалдел!

— Кто обалдел? О чем не думать? — растерянно переспросил я, отступив на шаг от извергавшей всякие резкие слова Тамары.

— Разве что на коврике перед входной дверью! — бросила она в конце концов.

— Какой еще коврик? Я вот подумал, что, может, мне здесь переночевать, в офисе. Ключи есть...

— А, — сказала Тамара и замолчала. Потом она задумалась. Потом рассмеялась.

— Ха-ха, — сказал я в качестве жеста солидарности, хотя ничего смешного не видел.

— Я-то решила, что ты ко мне домой на ночевку напрашиваешься, — пояснила Тамара.

— Упаси бог! — вероятно, я побледнел и инстинктивно стал совершать какие-то оборонительные движения руками. Во всяком случае, Тамара перестала смеяться.

— А что это ты так реагируешь? Что я, уродина, что ли, какая? И ты хочешь сказать, что никогда не держал в мыслях... В смысле, это самое...

Я вдруг почувствовал, что дико устал. Причем по большей части не от ползания по полу джорджадзевского офиса, а от разговоров с его женой.

— Слушай, — примирительно сказал я Тамаре, — поехали в супермаркет, а? Я уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Напрашиваюсь на ночевку — плохо, не напрашиваюсь — плохо...

— Я же говорю, стресс! — голос Тамары внезапно задрожал, и, к моему огромному удивлению, эта женщина разревелась. Причем рыдала она, прижавшись лицом к моему плечу, и вся моя рубашка в результате оказалась пропитанной слезами.

Но я повел себя как герой. Я вытащил Тамару из офиса, усадил за руль «Ягуара» и даже предложил ей свой носовой платок. Тамара сразу перестала плакать и сказала:

— Где ты нашел эту тряпочку? Она как-то странно пахнет...

Я не обиделся. Я вполне понимал ее состояние — потерять мужа, деньги и все, что эти деньги ей давали. Ужас. Удавиться можно. А она всего-навсего обмочила мне рукав рубашки от шеи до локтя. Сильная женщина, ничего не скажешь.

Вот я и промолчал.

8

Не сразу, но мне все же удалось втолковать девушке в форменном красном передничке, что именно я подразумеваю под словами «деликатесная хреновина». Тамара в этом участия не принимала, она стояла в стороне, иногда глубоко и печально вздыхая и сильно смущая тем самым слоняющегося рядом тощего паренька в камуфляже, который числился тут охранником. У парня на очкастой физиономии было написано, что все уроки физкультуры в школе он пропустил по болезни, а сюда попал только из-за двухметрового роста. Как только Тамара совершала очередной вздох, а ее грудь при этом поднималась навроде двух воздушных шаров, охранник розовел и начинал нервно теребить резиновую дубинку и поправлять очки. Я подумал, что если какой-нибудь идиот решится ограбить этот супермаркет, то первой жертвой будет именно охранник, чья чуткая нервная система не вынесет зрелища насилия и жестокости.

Оба цветных пакета, что принесла мне девушка, были покрыты строчками непонятных венгерских букв, и я, честно говоря, толком так и не въехал в состав этой «деликатесной хреновины». Девушка сказала, что одно с мясом, а другое с рыбой. «Ага», — многозначительно ответил я и потащил пакеты на кассу, попутно подмигнув Тамаре. Та перестала изводить бедного охранника и поплыла к выходу из супермаркета. Подол длинного черного платья волочился по полу, и Тамара сейчас напоминала вдовствующую королеву из французского исторического фильма. Я расплатился и побежал следом, держа под мышками два пакета и напоминая, вероятно, поваренка с королевской кухни.

— Это съедобно? — осведомилась Тамара, заводя «Ягуар».

— Судя по цене, — уклончиво ответил я, — это не только съедобно, но уже приготовлено и сервировано.

— Проверим на тебе, — сказала Тамара, сосредоточенно выруливая со стоянки.

— Неужели? — недоуменно уставился я. — А как же: «Не дальше коврика в коридоре»?

— Попробовать этот деликатес можно и на коврике, — жестко отрезала Тамара.

Некоторое время мы ехали молча. Я почувствовал, как пакеты начинают оттаивать, и срочно перебросил их на заднее сиденье. Тамара вроде бы этого и не заметила, неотрывно глядя на дорогу. Но судя по тому, что «Ягуар» трижды едва не впечатался в борты других машин и дважды прошел в опасной близости от столбов, не проблемы безопасности движения были у Тамары на уме. Впрочем, ее можно было понять.

— Может, я поведу? — предложил я и тут же понял, что переборщил с любезностью.

— Сиди как сидишь, — посоветовала Тамара. — Я пока еще в состоянии...

Тут машину тряхнуло, я посмотрел в окно и увидел, что Тамара каким-то образом ухитрилась съехать с асфальта и оказаться на площадке для выгула собак. Потрепанная жизнью колли рвалась с поводка, облаивая меня, Тамару и «Ягуар». Хозяин собаки также был не в восторге.

— А мы в принципе приехали, — сказала как ни в чем не бывало Тамара. — Только вот подъезд с другой стороны...

Она помолчала, собираясь с мыслями. Я осторожно предположил:

— Надо объехать?

— Я знаю! — рыкнула Тамара, ухватившись за рычаг переключения скоростей. Минут через пять «Ягуар» все-таки добрался до нужного подъезда. Тамара заглушила мотор и обессиленно откинулась на спинку сиденья.

— Одно хорошо, — пробормотала она. — Этот день все-таки кончается.

Ну, теоретически она была права — небо медленно темнело, нехотя загорались уличные фонари, из открытого окна неслись бодрые звуки заставки вечернего выпуска теленовостей.

А на практике Тамара попала пальцем в небо. Этот день не так-то просто было загнать в могилу.

Но пока все было тихо-мирно, и опасность, по моим понятиям, могла исходить лишь от самой Тамары, если бы она вздумала засветить мне влажным венгерским пакетом по роже. Поэтому я взял оба пакета в свои надежные руки и встал в стороне, пока Тамара настойчиво пыталась поставить «Ягуар» в гараж. Раза с третьего у нее получилось, и Тамара издала что-то вроде победного вопля индейца из племени команчей, когда он сдирает-таки скальп с упрямого бледнолицего.

Гаражи стояли перпендикулярно дому и отделялись от него асфальтовой дорожкой метра в три шириной. Тамара стояла как раз на середине этой дорожки и задумчиво поправляла застежку на туфле, когда из-за гаражей появились двое. Они мне сразу не понравились. Потому что мне вообще мало кто сразу нравится. Тамара и то не скажу чтобы сразу понравилась, она просто произвела впечатление. Потому что у нее была роскошная грудь. А эти? Смотреть тут было совершенно не на что. Так почему они должны были мне нравиться?

Да и что за идиоты будут шляться теплым летним вечером в рубашках с длинными рукавами и в галстуках? Или шпионы, или инопланетяне. Ни тех, ни других я не заказывал. В хорошем смысле этого слова.

— Так, — хмуро сказал первый, зачем-то стукнув по воротам Тамариного гаража. — «Ягуар Икс — Джей»? Зарегистрирован на имя Джорджадзе Тамары Олеговны? Проживающей по адресу...

— Чего надо? — Тамара тоже была не в настроении, так что они составили друг другу неплохую пару. Мне оставалось лишь смотреть, кто кому перегрызет горло. Я почему-то поставил на Тамару.

— А это вы — Джорджадзе? — парочка в галстуках подошла вплотную. Я присмотрелся — вроде бы пушек у них с собой не было. Штаны нигде не топорщились, рубашки не оттопыривались. Рожи вроде интеллигентные. Можно было расслабиться. Я положил пакеты на согнутую правую руку, и холод успокоил боль. Стало совсем хорошо. Я стоял и слушал. Постепенно мне все это перестало нравиться.

— Ну я, — Тамара закончила возиться с застежкой и опустила ногу. Теперь она повернулась к визитерам и удостоила их взгляда, который по международной классификации числится, наверное, под названием «А вы еще что за уроды и какого черта вы тут делаете, когда у меня такое мерзкое настроение и очень хочется замочить всех уродов, которые являются без приглашения». — Я Джорджадзе. Только ненадолго. Я собираюсь поменять фамилию. Эта слишком длинная. И слишком много тягостных воспоминаний.

Я-то ее понял, а вот те двое — нет.

— Что, Джорджик забыл заплатить какой-нибудь сбор за машину? — спросила Тамара. Что значит женщина была замужем за богатым человеком — я-то знал, что в кошельке у нее негусто, но сказаны были ее слова таким тоном, будто Тамара сейчас закидает двоих надоедливых типов пачками «зеленых».

— А мы не про машину, — сказал первый. — Мы по другому делу.

— По какому еще другому делу?

— Охранная фирма «Статус», — он, будто фокусник, вытащил из нагрудного кармана визитную карточку. Тамара осталась равнодушной к его фокусам.

— Спасибо, у меня уже есть один... — Тамара с сомнением посмотрела на меня. — Охранник, так сказать.

— Вы не поняли. Мы не предлагаем своих услуг. Мы уже выполняем свою работу. Здесь и сейчас, — он говорил и вроде бы не двигался с места, но почему-то вдруг оказался стоящим почти вплотную к Тамаре. А второй ничего не говорил, он просто дергал головой вправо-влево. Будто разминая шею после долгого сна.

— Какую работу?

— Мы помогаем людям получать долги, — сказал первый и улыбнулся, будто бы нас с Тамарой это известие должно было развеселить.

— И кто кому должен? — Тамара посмотрела на меня, и я понял это как сигнал приблизиться.

— Вы должны ресторану «Эльдорадо», — заявил первый, — поскольку не оплатили счет и скрылись вот на том самом «Ягуаре».

О господи, — сказала Тамара, — ну и жадный же народ пошел. Угостить женщину они уже не могут себе позволить, да?

— Слушайте, госпожа Джорджадзе, — сказал первый. — Давайте без лишнего трепа, конкретно по делу. Счета нужно оплачивать, понимаете? С вас... — Он достал какой-то листок, взглянул на него, нахмурился и подытожил. — Короче говоря, с вас сто пятьдесят у.е.

— Подавитесь, — пожала плечами Тамара и расстегнула сумочку.

— ...плюс пятьдесят у.е. за просрочку платежа...

— Чего?! — Тамара уже не лезла в сумочку за деньгами.

— ...плюс двести у.е. за нанесенный моральный ущерб...

— Кому — моральный ущерб?!

— Официанту. Пострадал также престиж ресторана. Престиж обойдется в триста у.е.

Вместо ответа Тамара скрестила руки на груди. Я расценил это как предупредительный выстрел. Потом могло начаться что-то нехорошее. Поэтому я подтянулся поближе, бережно удерживая пакеты с «деликатесной хреновиной» на влажной руке. Краем глаза я заметил, что на дальнем конце асфальтовой дорожки появился «Шевроле Блейзер». Во всех изданиях правил дорожного движения написано, что, когда такая штука возникает на дороге, всем участникам движения следует расползаться по кустам и там бояться, пока джип не протарахтит мимо. Я только хотел напомнить об этом Тамаре и двоим вышибалам долгов, как тут речь зашла о моей скромной персоне, и я слегка отвлекся.

— ...еще были нанесены телесные повреждения сотруднику службы безопасности, который пытался вас задержать, но был остановлен в грубой форме человеком, похожим по описанию вот на этого товарища...

Первый кивнул в мою сторону. Я высокомерно посмотрел в ответ. Товарищ... Тамбовский клоп тебе товарищ.

— И сколько за телесные повреждения? — с трудом сдерживая бешенство, осведомилась Тамара.

— А по бартеру, — сказал первый, и прежде чем я просек, что в данном случае значит «бартер», перед глазами у меня весело запрыгали разноцветные звездочки.

Это молчаливый второй врезал мне по роже. Неплохо у него получилось. Деликатесы посыпались на асфальт, а сидевшие на лавочке у подъезда две бабушки срочно поднялись и ушли домой.

От удара меня развернуло, и я снова автоматически отметил — по дорожке движется «Шевроле».

— Итого с вас... — услышал я продолжение старого разговора. — Семьсот у.е. Заплатите сейчас?

— Я тебе такое у.е. покажу! — послышался в ответ голос Тамары. — Вы у меня оба сейчас у.е. отсюда как фанера над Парижем! — тут она взвизгнула. Я сфокусировал взгляд и понял, что второй цепко ухватил Тамару за плечи, а первый роется в ее сумочке, элегантно уворачиваясь от Тамариных пинков. — Саша!

Я даже вздрогнул. Она звала меня на помощь. Она нуждалась в моей защите. Короче говоря, ее жалобный вопль задел меня за живое.

Но я еще не совсем очухался после пропущенного удара в лицо. Мне нужно было прийти в себя. Я не спеша нагнулся, подобрал с земли один пакет, уже изрядно раскисший, взвесил его на ладони и залепил им в физиономию первому. Это было не столько больно, сколько неожиданно, мокро и мерзко.

— Тьфу! — испуганно пискнул первый и отпрыгнул от Тамары. Но второй свою работу знал крепко и держал Тамару за плечи, а госпожа Джорджадзе истерично молотила локтями и норовила заехать пяткой в пах своему мучителю. У нее не получалось, зато получилось у меня.

— А-а! — прочувствованно сказал второй, и это были единственные звуки, которые он сумел издать.

— Машина, — предупредительно добавил я, показывая на приближающийся джип и оттаскивая Тамару к гаражам. Второй еще хлопал ресницами, стараясь понять, о чем это я, а «Шевроле» был уже рядом. Он не только не притормозил, он даже прибавил ходу. В какой-то момент мне показалось, что водитель джипа хочет кого-то из нас переехать.

А секунду спустя я понял, что мне не показалось. Удар машины о мягкое человеческое тело получился очень звучным, потому что я стоял совсем рядом. А потом все стало совсем плохо.

9

Первый еще растерянно вытирал влажное лицо, когда на его глазах второго смяло джипом. Был человек — и не стало человека. Кто теперь станет вышибать долги у недобросовестных посетителей ресторана «Эльдорадо»? Грустно, грустно...

— Витя? — удивленно пробормотал первый, глядя на отлетевшее в сторону тело напарника. Витя лежал на газоне, неестественно изогнувшись. И он молчал.

Тогда первый посмотрел на джип, скривился в обиженной гримасе и достал откуда-то небольшой пистолет. Просто непонятно, где он его прятал. Что называется, профессионал.

Первый, сжав губы в свирепой гримасе, шел к джипу, а я вдруг подумал: с «Шевроле» что-то не то. Если водитель случайно сбил второго, то тут могло быть два варианта действий — срочно рвать когти с места происшествия или быстренько хватать сбитого и везти в больницу. Водитель «Шевроле» не делал ни того, ни другого. Сбив второго, машина затормозила, а потом стала медленно пятиться назад. Пока не поравнялась с нами. С Тамарой и мной.

— Чего это он? — пробормотал я, глядя на тонированные стекла джипа.

— Пошли отсюда, — прошептала мне на ухо Тамара. — За гаражи, а там за кустами пробежим к подъезду... Менты сейчас наедут...

И тут я понял, что появления ментов бояться как раз не стоит. Напротив, пяток омоновцев нам как раз бы не помешал.

Потому что стекло джипа опустилось, и из салона показалось автоматное дуло.

— Мама, — сказала Тамара и вцепилась мне ногтями в плечи.

— Эй, вы! — угрожающе выкрикнул первый. Наверное, в пылу гнева он не видел ствола.

— Ложись! — почему-то шепотом сказал я. И тут из джипа стали стрелять.

Охранной фирме «Статус» этим вечером явно не везло. Фортуна, сволочная баба, повернулась к ним своим мягким местом. Сотрудник Витя валялся на газоне после контакта с внедорожником, а безымянный сотрудник, у которого в кармане был счет Тамары на семьсот у.е., оказался как раз напротив автоматного ствола, когда затрещали выстрелы.

Парня отбросило назад, а сзади стоял я, и я этого подарка судьбы не выдержал, рухнув наземь. Простреленное тело придавило мне правую руку, и я заорал от боли. Тамара куда-то исчезла, а уроды в джипе увлеченно палили из автомата, причем если поначалу пули свистели где-то в небе, то потом они стали рыть землю рядом со мной.

В рожке у «Калашникова» тридцать патронов, а сколько рожков там было в джипе — черт его знает. Но мне было совершенно ясно, что как бы хреново ни палил тип в джипе, в конце концов он непременно меня пристрелит. Если я буду лежать под продырявленным номером первым и орать благим матом. И не благим тоже.

Выбраться из-под трупа я не смог, да и не нужно это было — все-таки прикрытие. Я кое-как нащупал в руке убитого пистолет, ухватил его за ствол и выдернул из пальцев покойного. Потом направил в сторону джипа и стал остервенело жать на курок, не прекращая орать — и от боли в руке, и от страха. Я так орал, что даже не услышал, когда джип вместе со стрелком укатил.

— Ты чего орешь? — Тамара склонилась надо мной, и ее волосы коснулись моего лица. — Тебя убили?

Это был вопрос по существу. Я перестал кричать и задумался. Потом повертел головой, подергал руками и пошевелил пальцами ног.

— Нет, — сказал я. — Не убили. Это его убили, — я ткнул покойника пальцем в грудь и почувствовал теплую вязкую жидкость. — Ну да. Его убили. А меня нет.

— Тогда вставай, — Тамара взяла первого за руку и изо всех сил потянула в сторону. Я тоже стал брыкаться, потому что чужая кровь капала на меня, да еще покойный набрызгался какой-то противной туалетной водой, и запах от чисто выбритой шеи бил мне в нос. Совместными усилиями мы перевалили тело на бок, и я поднялся, слегка пошатываясь.

— О, — сказал я, увидев пистолет в своей левой руке. — Я отстреливался.

— Ты орал, — возразила Тамара.

— Я отстреливался, — сказал я. — Поэтому они и уехали.

— Они уехали, потому что убрали этих двоих. Сделали дело и укатили. А уж отстреливался ты или нет...

— Интересно, задел я кого-нибудь? — спросил я сам себя, не обращая внимания на болтовню Тамары.

— Ха! — отреагировала на мой вопрос Тамара.

— Надо посмотреть, сколько патронов я расстрелял, — продолжал упорствовать я и вытащил обойму. — Странно...

— С предохранителя надо снимать, Шура, — злорадно сказала Тамара. — Стрелок, тоже мне...

— Заткнись, а?! — не выдержал я. — Милицию надо вызывать...

— Ты думаешь, ее еще не вызвали? — усмехнулась Тамара. Я сначала не понял, куда она показывает, но затем поднял глаза и увидел раскрытые окна соседних домов. На балконах тоже торчали любопытные, у некоторых в руках были бинокли.

— Театр, ЁТМ! — в сердцах сказал я и сплюнул.

10

Поскольку я испачкался в чужой крови, меня поначалу приняли за пострадавшего и начали было запихивать в машину «Скорой помощи», однако я активно отбивался, и меня оставили в покое. Народу вокруг собиралось все больше и больше. Помимо местных жителей, которые сначала следили за происходящим с балконов, а теперь спустились вниз, чтобы словить кайф от близости трупов, здесь были врачи из «Скорой помощи», милиция из ближайшего отделения и милиция из городского управления, а также пара прокурорских работников. Все они кругами ходили вокруг тел, причмокивали, хмурились и многозначительно говорили:

— Да-а-а...

Потом приехал на джипе длинный мужик с двумя охранниками. Он как-то особенно нервно на все реагировал, нехорошо поглядывал на меня с Тамарой и ругался из-за чего-то с ментами. Как позже выяснилось, это был шеф охранной фирмы «Статус», два работника которой сегодня серьезно прокололись. Звали начальника Макс.

— Нет, этот день никогда не кончится, — убито проговорила Тамара. — Все одно к одному... И платье теперь придется выбрасывать, — подытожила она, глядя на разодранный пыльный бок. — Последний раз я ползала на животе в глубоком детстве, когда мы играли в прятки.

— Лучше быть в грязном платье живой, чем в смокинге мертвым, — ответил я. Мы сидели на деревянных ящиках под охраной двух милиционеров с автоматами. Пострадавшими нас уже никто не считал, оставалось выяснить, не мы ли были убийцами. У меня и у Тамары уже просто не осталось сил на какие-то активные действия. Мы не оправдывались и никому ничего не доказывали. Мы просто сидели и ждали, когда все это кончится.

Когда уже совсем стемнело, зеваки стали расходиться, а тела упаковали и отправили в морг, к нам подошел Лисицын. Подполковник был в штатском, похоже, его вытащили из дома срочным телефонным звонком. И Лисицын не был этому рад. Он посмотрел на меня, на Тамару, почесал в затылке и осторожно кашлянул. Я вспомнил, как в прошлый раз Лисицын отмазал меня, и понадеялся, что так будет и сейчас. Но вышло иначе.

— Хохлов Александр? — спросил Лисицын, будто бы не веря своим глазам. Я кивнул. — А мы не слишком часто пересекаемся? Это же вроде в понедельник...

— В понедельник, — подтвердил я. — Но я не виноват. Оно само собой...

— Понятно, — махнул рукой Лисицын. — А это что за дама с тобой?

Тамара сочла ниже своего собственного достоинства беседовать с подполковником, поэтому ответил я:

— Это жена того Джорджадзе, которого в понедельник...

— Оп! — озадаченно откликнулся Лисицын и снова почесал в затылке. — То есть в понедельник ты охранял мужа, и его замочили. А сегодня ты сидишь рядом с его женой.

— Я ее охранял, — брякнул я.

— Ну, мадам, поздравляю, — съехидничал Лисицын, глядя на Тамару. — Этот парень кого охраняет, тех потом и хоронит! Уникальная методика у него...

— Я не виноват! — поспешно заявил я. — Я вот привез Тамару домой, а тут все и случилось...

За спиной Лисицына выросла жердеобразная фигура Макса. Он внимательно прислушивался к моим словам и, судя по выражению его лица, не верил мне ни на гран.

— Кстати, примите мои соболезнования, — сказал я Максу. — Жаль, что так вышло...

— С вас семьсот баксов, — ответил Макс.

— Какие семьсот баксов? — заинтересовался Лисицын.

— Это мотив, — любезно пояснил Макс. — Вот эти двое не заплатили по счету в ресторане. Мои ребята вычислили их и прижали. Вывод напрашивается сам собой.

— Эй ты, умник, — не сдержалась Тамара. — Я раздвоением личности не страдаю, я не могла быть одновременно и в джипе с автоматом, и тут на пузе валяться.

— Не знаю, — пожал плечами Макс. — Я лично вообще никакого джипа не видел. Я знаю, что парни пришли к вам взыскать долг. А потом кто-то моих парней убил. Извините, но я пока считаю, что это ваших рук дело...

Тут рядом с Максом показались оба его телохранителя с бульдожьими мордами.

— Э, мужики, расслабьтесь, — посоветовал им Лисицын. — Думать вы можете что угодно, но суд и следствие у нас пока еще никто не отменял. И следствие разберется, кто тут кого завалил...

— Советский суд, — с презрением выдавил Макс. — Самый гуманный суд в мире. Еще увидимся, — мрачно пообещал он мне и Тамаре. После чего направился к своему джипу. Охранники многозначительно оборачивались на ходу.

Лисицын проводил всю компанию пристальным взглядом, убедился, что джип отъехал от места происшествия, а потом повернулся к нам:

— Черт с ним, с Максом. Не обращайте внимания. Мне другое интересно — когда это вы наели в ресторане на семьсот баксов?

— Во вторник, кажется, — сказал я и вопросительно посмотрел на Тамару. Та пожала плечами:

— Вроде бы так.

— Нормально, — сказал Лисицын. — В понедельник господина Джорджадзе дырявят из автомата. На следующий день его безутешная вдова в компании с верным телохранителем покойного Джорджадзе шикуют в кабаке на семь сотен «зеленых». Нормально. Я вот даже и не соображу, что могут съесть два человека на семьсот баксов! У нас в столовой обед максимум на полсотни выходит. Рублей!

— Так там счет всего на две с половиной сотни, — попыталась оправдаться Тамара. — А остальное...

— Плевать! — сказал подполковник. — Дело не в этом. Я вам, как тугосоображающим лицам, сейчас объясню, в чем тут суть. Говорю по секрету — одна из рабочих версий по делу Джорджадзе заключается в том, что у жены покойного был любовник, и они на пару спланировали и осуществили это убийство, чтобы потом наслаждаться обществом друг друга. Теперь — что я только что узнаю? На следующий после убийства день Тамара Джорджадзе и охранник Хохлов гуляют в кабаке. Спрашивается, что это они там отмечали? Какое-такое радостное событие? Ответ напрашивается сам собой.

— Это был стресс, — даже как-то обиженно сказала Тамара. — И какой еще любовник? Ну посмотрите на него, какой тут любовник?

Тут уже я обиделся.

— Нормальный любовник, — сказал я. — Не жаловались, по крайней мере.

— О-о-о, — протянул Лисицын и оглянулся, будто опасаясь, что его подслушивают. — Вы, ребята, поосторожнее все-таки... Я понимаю, дело молодое, но...

— Нет никакого молодого дела! — прошипела Тамара. — Что у вас за идиотские версии?! Лучше скажите, куда деньги Джорджика девались?

— А разве они делись? — шепотом спросил Лисицын. — То есть я хотел сказать — а разве они не у вас? Я как раз хотел, Тамара Олеговна, попросить на пару компьютеров для нашего отдела... Так сказать, в порядке спонсорской помощи.

Тамара тихонько завыла, но тут ящик под ней треснул, и Тамара моментально замолкла и перестала шевелиться.

— Ну нет, так нет, — развел руками Лисицын. — Тогда скажите, а вот этих ребят из «Статуса» за что шлепнули? Джорджадзе из «Калашникова» грохнули, этих тоже... Уже почерк прослеживается, однако. Но хуже всего, что вы оба связаны и с тем, и с другим убийством. Неудачно вы попадаете как-то.

— Мы нечаянно, — сказал я и в продолжение темы добавил: — А меня вот еще ножом пропороли вчера, — я показал Лисицыну забинтованную руку, — какой-то хмырь.

Лисицын молча покачал головой.

— Поехали с нами, ребята, — сказал он. — Объяснительные нужно написать. Да и вообще — может, в камеру вас посадить на время? Для вашей же пользы. Целее будете. А то вас то ножом режут, то из автомата палят...

— Это не жизнь, а кошмар, — с надрывом проговорила Тамара.

— Вот и моя супруга то же самое говорит! — обрадованно воскликнул Лисицын, подхватил нас под руки и потащил к милицейской «Волге». — Только по другому поводу...

Загрузка...