(не)тайный малыш от босса

Глава 6.

— Вы беременны, — сижу и перевариваю слова, что озвучил мне терапевт перед тем, как отправить к гинекологу, к которому я так и не пошла. Не смогла просто прийти в себя и переварить информацию. Я пришла на прием, и меня принял терапевт. Обычные вопросы про состояние, симптомы и так далее. Женщина-врач долго расспрашивала какие-то мелкие детали, на которые я и внимания не обращала. И потом отправила меня на анализ крови и узи. Я перебрала кучу диагнозов у себя в голове: от обычного отравления и ротавирусной инфекции до каких-нибудь экзотических инфекций. Правда, где я их подхватить могла, я понятия не имела. Но как вариант рассматривала. Правда оказалась проще и тривиальнее. Беременность. И судя по анализам, она протекала не очень хорошо. Потому терапевт посоветовала мне не тянуть с посещением гинеколога и постановкой на учет в случае, если я оставлю ребенка. Вот эта фраза врезалась мне в мозг и не давала думать. “Если вы решите сохранить беременность”. Как врачи могут так цинично говорить о таких вещах? Или это чисто профессиональное? Я же здесь работаю и с ними общаюсь ежедневно. Они же в большинстве своем добрые и способные на сочувствие и сопереживание, а когда я стала пациенткой, то посмотрела на них другими глазами.

Что мне делать? Этот вопрос так и сверлит мозг.

Я сижу в своем кабинете и смотрю в одну точку.

Надо поговорить с Владом. Но по плану командировка продлится еще пару дней.

— Привет, а я не знала, что ваша командировка уже закончилась, — в приоткрытую дверь заглянула Марго.

— Нет, я одна приехала, — выдавливаю из себя улыбку.

— Что-то случилось? — подругу не обмануть, а может, у меня такой вид, что это единственный вывод, который напрашивается.

— Рита, я беременна, — выдаю на одном дыхании. Не хотела никому говорить об этом, пока не решу, что же делать дальше. Но слова сами вырвались. Очень хочется зажмуриться, а когда откроешь глаза, то нет этой глупейшей ситуации. Бедная секретарша залетела от миллиардера. Классика мыльной оперы, не иначе.

— Ого! — Рита уставилась на меня и села в кресло для посетителей.

— Сама в шоке, — признаюсь подруге, уже не скрывая слез.

— Так что же все-таки произошло? — подруга с сочувствием смотрит на меня.

— Мы поссорились, и я уехала. Дома провалялась с температурой сутки, а вот и пришла на прием к врачу, сдала анализы. И меня ошарашили новостью, — я убрала из рассказа очень много деталей. И про Павла, и что мысленно решила расстаться с Владом.

— Надо обо всем сказать Владу, — подытоживает Рита.

— Ну, это не телефонный разговор. А он приедет только через пару дней, если все по плану, — подруга права. Надо сказать Владу про беременность. Он отец, и как бы дальше наши отношения ни сложились, он имеет право знать, что у него будет ребенок.

— Ну, значит, поговори, как приедет, и помиритесь обязательно. Это же такая новость! Уверена, Влад будет в восторге, — Рита пытается меня успокоить и вселить уверенность. Но я-то понимаю, что все не так, как кажется. Мало того что ему плевать на меня, так еще эта ситуация с Павлом.

— Поговорю, — киваю и встаю со своего места. — Сейчас я поеду домой. Мне надо переварить всю информацию. А как Влад покажется на работе, приеду и поговорю с ним.

— На работе? — подруга озадаченно смотрит на меня. — Ты съехала от него?

— Да, — я кивнула.

— Вы так серьезно поругались? — девушка хмурится, видимо, чувствуя, что я не договариваю ей что-то.

— Да. И до того, как я узнала про беременность, я хотела от него уйти, — все же признаюсь подруге.

— А сейчас не хочешь? — вот он, этот неприятный вопрос, которого я в беседе с самой собой избегала.

— А сейчас я не знаю. Я в таком шоке, что не понимаю, что мне делать и как быть, — признаюсь и сажусь на диван. Рита пересаживается рядом со мной и обнимает.

— Милая моя, ты, главное, не совершай ошибок, как я, — и столько боли и чувств в этих словах, что слезы снова встают в горле комом.

Мы так просидели в обнимку какое-то время, и я отстранила Риту. Все, хватит страдать! Вытираю лицо, и Рита тоже. Она тоже расплакалась.

— Маякни мне, когда он появится. Хорошо? — я смотрю на себя в зеркало, привожу себя в порядок и беру сумку.

— Конечно, родная, — Рита провожает меня до лифта, и я покидаю клинику. Решаю не ехать домой, а прогуляться в парке. Не хочется в одиночество и пустоту своей квартиры. И когда меня стало тяготить быть одной?

Влад.

Сделка сорвалась, а мне плевать. Вернее, она сорвалась, потому что мне стало плевать на нее. Алмазов готов был торговаться, идти на уступки, пересматривать какие-то моменты, но я уже ничего не хотел. Не стал посвящать его в подробности своей личной жизни, да он и не рвался их знать. Просто пожелал удачи и продолжил окучивать эту девочку Алису, которую уговорил остаться. Ну а мне не до нее. Она девочка взрослая, своя голова на плечах. У меня своих проблем полно.

Вернулся в Питер. Северная столица встретила меня хмурым небом и моросящим мерзким дождем. Приехал в свою квартиру. Пока ехал, где-то внутри в душе теплилась надежда, что Полина дома. Ждет меня с вкусным ужином. Ну или без ужина, не важно, но просто ждет. Не хочет делать первый шаг и ждет, когда я ввалюсь с букетом цветов и извинениями. И я, если честно, был готов к этому, даже цветы купил. Выбросил их в холле в урну, когда ко мне подошел консьерж и передал ключи от квартиры. Я думал, что она приложит какую-нибудь прощальную записку, но нет. Я хотел ей написать, позвонить, но что-то останавливало. Мужская гордость, что ли. Не знаю. Но я не написал и не позвонил. Не привык за бабой бегать, но и на бабу мне раньше плевать было.

Вхожу в пустую квартиру. Все чисто, никаких признаков того, что Полина здесь была. Может, она просто отдала ключи консьержу, а сама и не поднималась? Странно. Прохожу по комнатам, но понимаю, что на месте вещи, которые я ей покупал. Гордая, значит. С чем пришла, с тем и ушла.

— Вот же… — охота разбить что-то или напиться, или напиться и что-то разбить. Бросаю чемодан в комнате и беру мусорный мешок из кладовки. Большой такой, плотный, в такие мешки домработница складывает постельное белье, одеяла, подушки для прачечной. И иду с ним к шкафу. Сгребаю все вещи Полины. Все, что попадается на пути или может мне о ней напомнить, все сваливаю в этот пакет. В один не поместилось. Оказывается, был довольно щедрым. Усмехаюсь своим мыслям. Щедрым. Да уж. Чтобы она приняла любой подарок, приходилось уговаривать. Прохожу с этим мешком по всей квартире. Порываюсь выбросить, но передумываю и убираю в кладовку. В душе, где-то очень-очень глубоко теплится искра, что вот она вернется, и все будет как прежде. Понимаю, что как прежде не будет, даже если она и вернется. Кто-то в этой ситуации прогнется, и тогда второй поймет, что он на коне.

Телефон пищит сообщением. Обычно я не открываю с незнакомых номеров ничего, но здесь почему-то рука дернулась, и я вижу Полину на другом мужике. Она лежит на нем и прижимается, пряча лицо у него на шее. Разобрать лицо мужчины не могу, но там еще сообщения. На последнем вижу лицо сына.

Пальцы не слушаются, но я нахожу номер сына и звоню.

— Ты что сделал?! Я просил присмотреть за ней, а не переспать! — голос срывается на крик.

— Пап, прости, она сама, — слышу немного перепуганный голос Паши. — Ты прости за фото, что не решился в глаза все это сказать, но просто я понял, что ты должен знать все о ней.

— Как это произошло? — я, наверное, мазохист, если хочу знать подробности.

— Ну, я приехал, она собирала вещи, — начал рассказывать сын, чуть замешкавшись. — Начала рассказывать, что ты козел, воспользовался ею, такой молодой и невинной, а потом выбросил. В общем, слово за слово, и она начала приставать.

— А ты не смог устоять? — в горле горечь разочарования. Полина, как же ты могла?

— Нет, пап, мог, — отвечает сын сухо. — Я просто хотел открыть тебе глаза на нее. Ты бы без доказательств не поверил бы. Да и она навешала бы тебе лапшу на уши, а я видел, как ты к ней относишься.

— Спасибо, сын, чтобы я без тебя делал, — в словах сарказм и горечь. Но как там говорится в пословице? Кто-то там не захочет — кобель не вскочит. Это как раз про эту ситуацию.

— Пап, я… — Павел мнется. — Я так не единственный был.

— В смысле? — даже голова закружилась от слов сына.

— В общем, она просила не распространяться, я бы даже сказал, слезно умоляла, так как просто сболтнула, что не первый раз сравнивает тебя в постели и сделала вывод, что возраст имеет большое значение, — добивает меня Павел. — Все равно вы расстались.

— Я понял, — если сын не замолчит, то я обматерю его.

— Извини, пап… — но я не слушаю сына, просто нажимаю “отбой”.

Мечусь по квартире и не нахожу себе места. Надо занять себя чем-то, иначе просто крыша поедет.

Еду на работу и только захожу в клинику, как ко мне приходит один из врачей. Не хочу никого видеть, но не выгонять же женщину. Видно же, что у нее какая-то проблема. Не решается сказать что-то, мнется.

— Что вы хотели? Говорите, у меня много дел, — строго смотрю на даму, а она, выдохнув, решается.

— У меня сегодня на приеме была наша сотрудница Пчелкина Полина, — начинает она, а у меня все замирает, и я сверлю взглядом врача.

— Вы мне о всех сотрудниках докладывать будете, что пользуются нашей программой льготного медицинского обслуживания в клинике? — не хотел, чтобы мой вопрос получился настолько едким, но оно вышло все само. Не то у меня сейчас моральное состояние, чтобы выслушивать ерунду.

— Нет, извините, вы прав, я зря пришла. Это врачебная тайна, и я поступаю некорректно. Просто ходят слухи, и я подумала, что это может вас касаться. Еще раз извините, — женщина разворачивается и хватается за ручку двери, чтобы сбежать.

— И все же, что вы хотели сказать? Она больна? — почему-то проскользнула мысль о том, что Полина что-то подцепила от кого-то из любовников и прибежала в клинику лечиться.

— Нет, что вы! Не больна, — аж подпрыгивает от моего вопроса женщина. — Она беременна!

Полина

Я бродила по дорожкам парка. Около детской площадки я залипла, глядя на детей. Некоторые мамы сидели на лавочке, смотря, как их чада носятся по площадке. Некоторые мамы носились вместе со своими сорванцами, которые как метеоры бегали от горки к лесенке и обратно. Там даже встретились два папы, которые выглядели немного растерянно на фоне профессиональных и намеренных действий мам. Они знали своих сорванцов и действовали на опережение, то страхуя, то предупреждая падение.

Я вздрогнула от звука телефонного звонка.

— Полин, привет, — голос Риты немного дрожал, — тут Влад в клинике показался, но он темнее тучи.

— Я сейчас подойду, — отвечаю Рите.

— Хорошо. Но, может, не сегодня? А то даже у меня мурашки по коже, когда он в таком настроении, — призналась подруга.

— Нет. Что тянуть? — решаю. Раз уж решила, то надо идти до конца. Да и не думаю, что Павел привел в исполнение свою угрозу. Мы поговорим, я ему все расскажу, объясню, и мы все решим как взрослые люди.

Иду как на плаху. Банальщина. Подчиненная закрутила роман с начальником, чуть ли не вдвое старше себя. И — о неожиданность! Залетела.

Не забудем, что начальник холост, богат, ничем и никем не обременен. Кто ж поверит, что беременность — это не запланированный меркантильный ход, направленный на охомутание мужика, а случайность. Еще и после того как убежала, махнув хвостом. Да с такой новостью он должен мне все простить и принять с распростертыми объятиями. Так будет думать кто угодно, кто увидит эту историю со стороны. Захожу в клинику, и кажется, что все судачат у меня за спиной. Обсуждают, смотрят на меня. Подхожу к его двери и замираю на мгновение. Надо решиться постучать. Выдыхаю и скребусь в дверь его кабинета, как мышка. У него здесь нет ни секретаря, ни помощника. Есть я, которая должна выполнять эти функции, когда Владислав Геннадьевич посещает наш филиал клиники.

— Ну, здравствуй, Полина, — взгляд мужчины холоден. Действия порывисты. Он перекладывает что-то на столе, но видно, что это все механические действия. — Сама пришла? — Владислав откладывает бумаги. Похоже, ему уже сказали о моей беременности. Неужели Рита? Или врач? Ну и что я трушу? Он что, не знал, что от незащищенного секса бывают дети? Между прочим, я не одна виновата в данной ситуации. Надо быть смелой и сказать все мужчине. Вдруг приходит мысль про Павла и его шантаж. На Павла плевать. Не поверю, что он такой подонок и побежит все рассказывать. Так припугнул, чтоб держать на крючке. Мы ж не в сериале, что он меня шантажировал.

— Пришла, — хочу провалиться сквозь землю, но беру себя в руки. — Ты уже все знаешь? — мужчина кивает в ответ, сжав губы в тонкую линию.

— Да, знаю, — Владислав в ярости и еле сдерживает ее. — Не ожидал от тебя. Ушлой же бабенкой ты оказалась, а так хорошо святую невинность изображала.

— Влад, послушай, — слова мужчины как пощечина. В моих глазах слезы, но я держусь. Не нужно истерик, нужно обговорить все спокойно. — Я понимаю, что это все немного неожиданно, но не надо опускаться до оскорблений. Для меня это тоже новость. Уверяю, что все получилось не запланировано, — не ожидала от него таких слов.

— Что ты несешь, Полина? — мужчина смотрит на меня с презрением, а мое имя произнес, словно плюнул. — Что именно у тебя получилось не запланировано? Переспать с Павлом или забеременеть не пойми от кого? Как же я в тебе ошибся! — Влад вскакивает и сметает бумаги со стола. Я никогда его не видела в таком состоянии.

– У меня с ним ничего не было! Поверь, — я удивленно смотрю на мужчин. — И ребенок от тебя, — все же этот подонок выполнил свою угрозу и пошел к Владу.

— Убирайся! — мужчина сцепил зубы от злости. — Чтоб ни тебя, ни твоего выродка я больше никогда в жизни не видел. Между нами все кончено!

— Но, Влад, куда я пойду? — я не ожидала, что разговора не получится. Думала, мы сядем и спокойно обсудим все, найдем выход из положения. Хотя о каком выходе может быть речь? Я не машину разбила, что мне Влад подарил. Я беременна его ребенком. Слезы застряли где-то в горле, я пытаюсь собрать себя по осколкам. При нем плакать нельзя.

Я доверилась этому мужчине, отдала ему душу и тело. А он вытер ноги и выгнал беременной. Беременной его ребенком. Что бы ни говорил Павел, все это ложь. Не хочу оправдываться и умолять меня простить. Мне не за что извиняться. Я ни в чем не виновата.

Проглатываю слезы, выпрямляю спину и, развернувшись, выхожу из кабинета. Заявление отправлю по электронной почте. Ни дня больше не хочу находиться в этой клинике.

Заскакиваю к Рите в кабирнет. И только убедившись, что меня никто не видит, даю волю слезам.

— Что случилось? — подруга подскакивает ко мне и обнимает, при этом закрывает дверь на щеколду.

— Он выгнал меня! Просто сказал убираться, чтоб меня и моего выродка никогда не видел, — сквозь рыдания удается хоть что-то объяснить подруге.

— Не может быть! — она удивленно смотрит на меня. — Я сейчас пойду к нему. Он что, совсем из ума выжил?

— Не надо, Рит, ты не все знаешь, — останавливаю я подругу.

— О чем ты? — Рита садится рядом со мной.

— Когда я приехала к Владу собирать вещи, туда явился его сын Павел. Он устроил там нечто: разбрасывал мои вещи под предлогом того, что я могу украсть что-то из квартиры. Довел меня до слез, а после он сунул мне стакан с соком. Я выпила и уснула, а проснулась почти голая. И у меня на телефоне были сообщения с фото, где мы с Павлом в таких позах, что вывод напрашивался сам собой, — я немного успокоилась и пришла в себя. — Он прислал сообщение с предупреждением, что если я сунусь к его отцу, то покажет ему фото.

— Ну так покажи Владу эти сообщения, — Рита подает мне стакан воды.

— Их нет.Они были то ли сгорающие, то ли что. Но я скрин сделать не успела, и сообщений больше нет, — объяснила я.

— Он поверил липовым фото и не стал даже тебя слушать? — подруга в шоке от происходящих событий.

— Да, — я киваю. — Сейчас приду в себя и напишу заявление об увольнении.

— А вот этого делать не надо, — качает отрицательно головой подруга.

— Почему? — я растерянно уставилась на девушку.

— Возьми отпуск, отдохни, подумай. Но не спеши увольняться, — просит Маргарита.

— Я не смогу его видеть каждый день, — признаюсь Рите, да, думаю, она и сама это понимает.

— Ну, он здесь стал часто появляться, только когда на тебя глаз положил. А до этого прекрасно себе жил в Москве и в ус не дул, — замечает девушка. — А тебе еще ребенка поднимать, а это недешево, — добавляет подруга и вдруг смотрит на меня с прищуром. — Так подожди…. или ты …?

— Я не знаю, Рит, — и снова реву. Да что ж за наказание такое, что я без слез ни слова произнести не могу!

— Полина, не спеши, — Маргарита пытается успокоиться и меня успокоить. — Такие решения нельзя принимать сгоряча, — она гладит меня по рукам. — Возьми отпуск, подумай. У тебя еще есть время. Я тебя поддержу, какое бы решение ты ни приняла. Но прошу, сто раз подумай, — убеждает меня подруга, а я киваю.

— Просто я не ты, — признаюсь скорее самой себе, нежели Маргарите. — Я не смогу, не выдержу. Растить ребенка одной я не потяну. Да и мои родители — это не твоя мама. Мои меня с вещами на выход отправят, если только узнают, что я беременна.

— Потянешь, — убеждает меня подруга. — Ты же хотела ипотеку брать, давно откладывала. Вот давай сейчас и возьмем. Я добавлю, я помогу, только не пори горячку. Прошу.

Киваю. Может, Рита и права. Взять ипотеку, найти работу удаленно. Хотя бы попробовать. И жить себе потихоньку.

— Хорошо. Я поеду к бабушке в деревню. Неделю у нее побуду и все обдумаю, — наконец-то решаю я. Бабушка — это не родители. Ей можно все рассказать и совета попросить. Она подскажет и поможет.

Я просидела еще полчаса у Риты, пока пришла в себя и истерика отпустила. Мы обговорили дальнейший план действий. Спасибо, что она у меня есть. Что бы я без нее делала! Пишу заявление на отпуск, и Рита помогает мне все подписать без проблем и бюрократических проволочек.

Приезжаю домой и, собрав вещи, еду на вокзал.

Так уж сложилось в моей жизни, что другом и советчиком в моей жизни стала бабушка, а не мама. Она всегда меня поддерживала и безгранично любила. Каждый ее жест был пропитан этой любовью, каждое слово и совет, данный мне. Она уже пожилая, живет в деревне в своем доме и ни в какую не хочет переезжать к моим родителям, которые давно ее порываются забрать к себе. Она упорно отказывается, аргументируя это тем, что она хочет быть хозяйкой в своем доме, а не приживалкой. Да и пока есть ежедневная, пусть и рутинная работа, она будет двигаться. А движение, как известно,, жизнь.

Три часа в автобусе, и глубоким вечером я уже сижу на кухне и пью чай с малиновым вареньем. Самым вкусным вареньем на свете.

Бабушка не наседает на меня с расспросами, не терзает мою душу ненужными разговорами. Она прекрасно видит, что что-то у меня случилось, но ждет, что я скажу сама.

Я и сказала. Почти неделю спустя.

— Поль, принеси воды в дом, — дом у бабушки был деревенским, без канализации, и воду питьевую она брала в колодце, а вот для всяких хозяйственных нужд — из колонки.

Я схватила ведро и, накинув куртку, пошла к колодцу. На улице было довольно холодно, глубокая осень намекала, что зима не за горами. Набрала воды в ведро и потащила в дом. И как бабушка одна с этим всем справляется. И воду таскает в дом, и дрова.

В какой-то момент резкая пронизывающая боль заставила поставить ведро на тропинку у веранды и схватиться за низ живота.

— Поля, — бабуля стояла на ступеньках веранды.

— Я сейчас, ба, — натянуто улыбаюсь и не могу разогнуться, так адски больно.

Бабушка спускается со ступенек и помогает мне зайти на веранду, а затем и на кухню отводит, усаживает в свое любимое кресло у печки и заматывает мне поясницу шалью.

Пока я прихожу в себя, она занесла ведро, добавила воды в чайник и поставила его на печку.

— Рассказывай, — взгляд бескомпромиссный. Но я знаю, она не осудит и не отругает, и потому я все и вываливаю на голову моей престарелой бабули.

Рассказ окончен. Я жду. А бабушка молчит. Молчала она минут пять, словно обдумывала что-то. А потом вышла из комнаты, долго рылась в шкафу, что-то искала, а потом зашла в комнату и положила передо мной на стол сверток.

— Это что? — я непонимающе смотрю на бабушку.

— Я вот тут собирала, думала, пусть после моей смерти сыну достанется. Решила на книжку не класть, чтоб потом отец твой не ждал, пока в наследство вступить можно будет, — и моя старенькая бабуля, которая столько всего пережила и повидала, развернула сверток. А там были деньги. Аккуратненько так, резиночками перетянутые. А под каждой резиночкой бумажечка, на которой написано, сколько в каждой пачке. У меня расширились глаза от шока.

— Ба, а как же ты? — я перебирала эти стопки, не понимая, что мне с ними делать.

— А я еще скоплю, ты не переживай. У меня, между прочим, жизнь только начинается. У меня правнук или правнучка будет, — бабушка вытирает скупую слезу краем фартука и обнимает меня.

— Ты меня не осуждаешь? — когда рассказывала, где-то внутри очень боялась, что бабушка меня может осудить, не понять.

—Нет, милая. Сама молодая была и любила так, что искры из глаз, — рассмеялась бабушка сквозь слезы. А ты себя береги, и езжай-ка ты в город. Как бы чего не вышло, — пожилая женщина намекала на боли внизу живота. Да и я рассказала, что терапевт советовала поскорее вставать на учет. На том мы и порешили, тем более что и отпуск мой почти закончился, и надо было принимать какое-то решение насчет работы.

Влад

Работаю на износ, так, чтобы голова прикоснулась к подушке и я отрубался. Вот чем я занимаюсь все последние дни. Иначе в голове только Полина. Мысли о девушке не оставляют меня ни на час, ни на минуту, ни на секунду. Даже во сне она меня преследует. Потому и приходится изматывать себя так, чтобы отрубиться. За трое суток я спал один раз, и то потому, что Павел заставил меня. Он стал каждый день приходить, а я не хочу его видеть. Он словно специально своим присутствием напоминает о том, что было между ним и Полиной. Я представляю ее тело в его руках, мне хочется его ударить. Разбить его лицо. Бить, пока силы будут. И мне от этого страшно. Страшно, что не сдержусь и когда-нибудь это произойдет. Но пока его нет, я все время думаю о Полине. Может, с ней стоило поговорить. Выслушать ее объяснения. Да, я очень хотел бы поверить в ее оправдания. И потом, она беременна. А если ребенок от меня? Что, если ребенок от меня? А что, если Павел наврал? Специально оговорил ее. Но есть фото, и я заказал проверить их. Они настоящие. Я искал возможность оправдать действия Полины, но не мог.

Единственное, на что надеюсь, это что время лечит. Но сколько нужно времени? Месяц? Два? Год? Сколько?

Просыпаюсь от звука голоса. Оказывается, снова уснул в кабинете. В этот раз хотя бы до дивана добрел и пледом укрылся.

— Да, все получилось, — пауза. — Да, даже лучше, чем я ожидал. Он теперь загоняет себя работой, — пауза. Собеседника не слышно, сын с кем-то разговаривает по телефону. — На это и был расчет, что поверит он сыну, а не девке, которую знает пару месяцев. Ну и что, что она беременна? Сделает аборт. Это не проблема в наше время, — пауза. — Нет, совесть меня не мучает. Совесть — это роскошь в наше время. Да и отцу давно пора на покой, а мне встать у руля. И конкуренты в виде ребенка от секретутки мне не нужны.

Встаю и иду на голос сына, открываю шире дверь кабинета, в котором спал. Сын сразу увидел меня и понял, что я все слышал.

— Пап, я все объясню, – Павел нажимает отбой на телефоне. — Она бы и так загуляла от тебя, я всего лишь действовал на опережение.

— Как ты сделал эти фото? Фотошоп? — я смотрю на сына и не могу поверить, что воспитал такого монстра и эгоиста.

— Нет, ты бы мог проверить, и тогда ничего не удалось бы. Просто снотворное ей подсыпал и все.

— Убирайся, — еле выговариваю и чувствую острую боль в груди. — Пошел прочь! — удается выкрикнуть, а потом нестерпимая боль парализует все тело.