Не трогай спящих

Под аркой была встроена сторожка. Пока Худ ждал, когда поднимется шлагбаум, в окне за занавеской он разглядел рослую женщину с телефонной трубкой в руках. Видимо, та звонила в замок.

Мужчина прошел мимо машины, вошел в сторожку и немного погодя шлагбаум поднялся. Худ проехал внутрь.

У дальнего конца ворот дорога резко поворачивала и дальше шла между двумя низкими белыми изгородями. Неожиданно Худ почувствовал себя совершенно беззащитным. Что-то в этом приеме заставило его насторожиться, по спине пробежал холодок. Ощущение опасности было таким сильным, что он повернул голову, но никого не увидел.

Теперь он был внутри, но чувствовал, что нелегко отсюда выбраться.

Глава 5

Худ вел машину по дорожке. Слева поднималась отвесная скала. Одолевало чувство одиночества. Через открытое окно не доносилось ни звука. Когда изгороди кончились, дорога повернула налево, обогнула скалу, и перед ним открылся чудный вид на обширное поместье.

Слева вздымались скалы, которые он только что обогнул, в центре дорога вела к зеленому откосу, на которой возвышался большой богатый дом, а справа словно парил в воздухе зазубренный скалистый пик, похожий на клык. Вдали тянулись горные хребты.

Он проезжал лужайки, подстриженные кусты и разбросанные тут и там античные статуи. Вращались поливальные машинки, но нигде не было видно ни души. Над домом он заметил купол. Дорога нырнула в цветущие кусты, повернула вплотную к дому - и Худ затормозил, воскликнув про себя:

- Бог мой!

На широкой террасе, окружавшей дом, он увидел человека, отмахивавшегося от огромной птицы, носившейся вокруг его головы. По фотографиям в досье Особого разведбюро Худ узнал Загору.

Тот был ростом примерно шесть футов пять дюймов и не носил никакой одежды, если не считать кожаной набедренной повязки. Смуглая кожа резко контрастировала с ослепительно белыми зубами. Нестриженные волосы собраны сзади в узел, как это делают сикхи.

Птица оказалась грифом. Он с шумом отлетел прочь и уселся на каменный парапет. Загора рассмеялся, что-то бросил птице и поднял руку, чтобы стереть пот со лба, но сделала это недостаточно быстро. Птица, казавшаяся миг назад очень неуклюжей, неожиданно одним взмахом крыльев поднялась в воздух и оказалась над ним. Ее лысая голова дернулась и ударила клювом. В руке Загора держал толстый кусок мяса и вовремя откинулся назад, чтобы увернуться. Им снова овладел приступ смеха. Птица била крыльями у него над головой, стараясь схватить мясо, а он старался ей не дать. Казалось, между ними существует какой-то уговор - словно и человек, и птица, знали, что не могут заходить слишком далеко и не должны слишком провоцировать друг друга.

Тело Загоры блестело от пота. Он ещё раз уклонился от удара клювом и резким взмахом швырнул мясо в один из кувшинов, стоявших на террасе. Гриф взмахнул крыльями и сел на край кувшина. Голова его нырнула в кувшин, шея дернулась - и голова появилась снова. Гриф не мог достать мясо через узкую горловину.

Загора смотрел на него, тяжело дыша и усмехаясь. Гриф спрыгнул с кувшина, подошел к нему и издал отвратительный крик, приняв явно угрожающую позу. Загора перестал смеяться и отступил на шаг. Лысая голова и шея птицы опустились, и Худ подумал, что она собирается атаковать.

Загора шагнул к большому каменному кувшину. Тот оказался на фут выше его головы. Загора прижался к нему плечом, обхватил обеими руками и невероятным усилием чуть оторвал от пола. Жилы на его шее вздулись от напряжения, глаза выкатились, зубы стиснулись.

Он медленно приподнимал кувшин, потом просунул под него сначала одну руку, потом и другую. Потом с невероятным напряжением, - руки его дрожали, колени подгибались, - поднял кувшин над головой на вытянутых руках. Худ затаил дыхание. Чтобы проделать такое, Загора должен быть неимоверно силен.

Потом Загора сделал шаг вперед и швырнул кувшин вниз. Тот с глухим стуком рухнул на лужайку и раскололся пополам. Загора, задыхаясь, что-то прокричал. Гриф взметнулся над кувшином, схватил мясо и уселся с ним на верхушке дереве метрах в пятидесяти. Загора отвернулся, тяжело дыша и смеясь пересек террасу и исчез в доме.

Худ долго молча сидел за рулем. Потом включил зажигание и осторожно тронулся с места. Было о чем подумать.

Дорожка обогнула дом и оборвалась перед небольшим бассейном. Худ вышел из машины. Дверной звонок был сделан в виде когтя. Он потянул его и подождал, пока дверь открыл маленький высохший человечек с пергаментным лицом. Он был бос и одет в подпоясанное кимоно шафранового цвета. Человек молча поклонился и широко распахнул дверь.

Худ вошел в холл с двумя массивными колоннами в центре, сводчатым потолком и широкой аркой, сквозь которую были видны другие колонны и арки. В помещении царила атмосфера роскоши. В воздухе чувствовался слабый аромат тлевших где-то благовоний. Стояла тишина.

Худ остановился и огляделся. Перед ним стояла великолепная бронзовая нимфа работы Риччо, стоившая целое состояние.

- Добро пожаловать, сэр.

Худ обернулся. Три симпатичных девушки в простых платьях с высокой талией и низким вырезом, очень походивших на моду времен Директории, стояли в нескольких шагах. Они были босиком и падавший на них сзади свет выдавал, что под платьями ничего не надето.

- Добрый вечер. - Худ не нашелся, что ответить.

- Вы здесь, чтобы встретиться с Учителем? - спросила одна из девушек.

- Да.

- Не желаете пройти с нами? - Жестом она показала дорогу и скрылась под аркой. Там оказался широкий низкий диван с подушками, большой канделябр, шестиугольный бассейн в центре, а позади него - коврик из леопардовой шкуры. В центре бассейна бил фонтан, вся обстановка выглядела необычно экзотически.

- Прошу, - сказала девушка, легонько коснувшись его руки. Две другие шагнули вперед и в следующее мгновение уже расстегивали ему рубашку, развязывали галстук и снимали пиджак.

- Подождите! - Худ отпрянул назад. - Это очень мило, но зачем?

- Вас нужно подготовить к встрече с Учителем, - сказала все та же девушка. - Таковы правила. Мы здесь, чтобы помочь вам. - У неё были прекрасные волосы и чистые голубые глаза. Худу трудно было не смотреть на её грудь, почти не прикрытую платьем.

- Духовно я готов к встрече, - заверил он. Такого приема он не предвидел и теперь лихорадочно думал о пистолете в кобуре на поясе.

Девушка покачала головой.

- Таковы правила. Им должен подчиняться каждый.

Худ торопливо шевелил мозгами. Если он откажется, это станет неважным началом. Быстрым движением он перебросил пистолет под пиджаком из кобуры в нагрудный карман и после этого с улыбкой подчинился.

Девушки действовали деликатно и умело, и Худ чувствовал себя, как Абдул-Гамид в своем гареме. Они сняли с него башмаки, носки и рубашку, осторожно расстегнув молнию, стянули брюки, а потом, после небольшой паузы, одновременно накинули полотенце ему на плечи, мягко его подтолкнули - и Худ увидел свои эластичные гонконгские трусы в их руках. Это было сделано мгновенно и заставило бы разинуть рот от удивления любого карманного воришку. Худ почувствовал, что ему хочется аплодировать. Девушка смотрела на него открыто и серьезно. - А теперь, пожалуйста... - сказала она.

Основное беспокойство у Худа вызывал пистолет. Одна из девушек складывала его вещи на низеньком столике. Он повернулся было туда, но девушка повторила: - Прошу! - и взяла его за руку.

Худ решил подчиниться правилам игры и позволил отвести себя в бассейн с фонтаном. С него сорвали полотенце и теперь он стоял совершенно голый. Худ обладал по этой части обширным опытом, но прыжки в снежный сугроб после финской сауны или купание в рисовой шелухе в Японии не имело с этим ничего общего.

Девушка зачерпнула воды из бассейна и вылила на него. Вода оказалась удивительно свежей. В руках у другой девушки появилась губка, его принялись мыть, и через несколько минут все стало казаться совершенно естественным. Худ полностью отдался блаженству. Девушки изящно двигались вокруг, голубоглазая красавица время от времени что-то шептала другим. Она была очаровательна. Глядя на упругое тело и короткую стрижку, Худ предположил, что ей лет девятнадцать.

Потом его вытерли досуха, отвели на диван и обнаженный Худ вытянулся, снова полностью отдавшись умелым рукам. Его натерли отдававшими молоком бальзамами и принялись массировать. Процедура была длительной и приятной. После неё он почувствовал себя невероятным и свежим. Усталость от поездки как рукой сняло.

Красотка протянула ему халат, Худ твердо собрался отказаться и вернуться к своей одежде, но обнаружил, что столик и одежда исчезли.

- Вещи доставят в вашу комнату, сэр, - сказала девушка. - С Учителем вы можете встретиться в этой одежде.

- Этого тоже требуют правила? - спросил Худ.

Она кивнула.

- Очень хорошо.

Ничего не поделаешь, он шагнул вперед, накинул халат, она помогла его одеть и завязала пояс. Худ подумал, что девушка очень мила, и в какой-то миг заметил краску, залившую её щеки, но она тут же отвернулась.

- Как вас зовут? - спросил Худ.

- Маларен.

- Как озеро?

- Да.

- Совсем неплохо.

- Пожалуйста, пойдемте со мной, - девушка откинула портьеру у другой арки и провела его в маленькую комнату.

Сквозь единственное окно проникал угасающий свет. Худ обратил внимание на прекрасный интерьер - сиреневый мраморный пол, большой краснолаковый с золотом китайский Будда, небрежно положивший руку на согнутое колено. Позади покрытого шелковым покрывалом дивана стояла черная лакированная ширма, едва не заставившая Худа вскрикнуть от восторга, и кресло работы Делануа, достойное стать украшением роскошной коллекции. На маленьком столике стояла курильница для благовоний из яшмы.

В арке появился Загора. Даже в большом проеме он казался гигантом. Черная ряса, как на православном священнике, на шее - длинная серебряная цепь, на ногах сапоги. На лице - выражение острого любопытства.

Гуру неловко шагнул вперед. Черты лица его были резкими, нос слишком большим, длинные спутанные волосы спускались на плечи. Кожу покрывал темный загар, руки были большими и грубыми.

Но глаза его производили удивительное впечатление. Какое - то мгновение они оставались полускрытыми под густыми нависающими бровями. Потом вдруг сверкнули - маленькие карие глаза, подвижные и беспокойные, которые, казалось, заглядывали в самую душу, выведывая все её тайны. Худ почему-то подумал о глазах мандрила, ужасной африканской обезьяны: в глазах Загоры светился острый ум, но одновременно - звериная жестокость. В следующее мгновение их выражение сменилось доброжелательностью и пониманием, и снова их заполнили хитрость и злоба.

Худ понял, что ему пришлось столкнуться с исключительным экземпляром, с человеком, обладавшим большой магнетической притягательностью и дьявольской силой. Он почувствовал привычный холодок, предупреждающий о надвигавшейся опасности.

- Ты прибыл ко мне, сын мой? - спросил Загора, изучая Худа.

Худ понял, что придется вести игру до конца.

- Учитель, я принес вам искренние приветствия от комитета Девяти, сказал он. - Меня зовут Чарльз Худ. Я старый друг баронессы ван дер Гоот, которая меня и прислала. Очень любезно, что вы согласились принять меня.

Загора кивнул.

- Вы хотите постичь учение?.

- Да, Учитель, чтобы познать светоносность Пути.

- У вас есть для меня сообщение?

- Нет.

Загора стоял совершенно неподвижно. Потом, указав Худу на стул, подошел к столу, взял из вазы большое яблоко и откусил верхушку. Бросил надкушенное яблоко на стол, он вытер руки о грудь и стал мерять шагами комнату, говоря при этом с полным ртом.

- Сын мой, вы испытываете душевные трудности? Вам нужно освободить самого себя, освободить свой ум, чтобы принять Великую Универсальную Сущность. Светоносность пути существует через освобождение, через отбрасывание всего лишнего. Таким символом стало сбрасывание вашей одежды. Вас умастили маслом, так будет умащена ваша душа, когда обретет великую свободу. Тот, кто знает род человеческий и тем не менее призывает к покорности, станет Путем, который вберет в себя все миры. И, став на Путь мира, с ним в душе, вы сможете достичь полного и вечного блаженства.

Гуру перестал ходить по комнате, взял стул и сел.

- Осмелюсь полагать, что ваш прагматический британский ум, мистер Худ, не принимает мистических иносказаний. Вы ведь англичанин, мистер Худ, не так ли? Да, Да, тут не может быть никакой ошибки. Я испытываю величайшее восхищение перед английской нацией. В английском характере есть мистическая черта, которая глубоко скрыта, до неё трудно добраться и при неосторожной попытке её коснуться она исчезает, как след от дыхания на холодном бокале с вином. Это одна из причин того, что мое учение так привлекательно для англосаксонского ума. Нигде больше понятие греха не определено так четко. В представлениях латинских народов оно туманно и неопределенно, как и многое другое. Английская точка зрения на грех значительно глубже...

Тон у него был явно издевательский, но Худ зачарованно слушал. Маленькие глазки Загоры сверлили его, и Худ почувствовал нарастающий дискомфорт. Чувство опасности все нарастало. Казалось, Загора пытается его загипнотизировать. Воздействие его личности было необычайно сильным. Худ почувствовал легкое головокружение, но попытался взять себя в руки, тряхнул головой и выпрямился.

Монотонный голос Загоры умолк. Худ поднялся на ноги. На мгновение ему показалось, что его покачивает, как боксера, пропустившего сильный удар, но он сделал усилие над собой и преодолел это состояние. Он был буквально на волосок от чего-то опасного и неизвестного.

- Мне всегда говорили, что здешними горами лучше всего любоваться вечером, - сказал Худ.

Еще какой-то миг Загора оставался неподвижен, не сводя с Худа любопытного напряженного взгляда. Потом сказал:

- Да, верно. Позвольте мне их вам показать. - Он хлопнул в ладоши и появился высохший слуга, откинувший портьеру.

Они вышли в атриум с двойным рядом арок, окружавших длинный каменный бассейн. В зеркале потемневшей воды отражались кипарисы и белые дуги арок. Во внутреннем дворике и широких галереях между двойными арками стояли статуи, произведения искусства и шкафы с книгами. И нигде ни души.

Худ посмотрел на кольцо окружающих гор. В лучах заходящего солнца они отливали дымчато-красным и розовато-лиловым. Небо над головой стало уже темно-синим. Великолепная сцена для дьявольских козней.

В следующее мгновение он резко остановился при виде появившейся между арок фигуры. Загора снова хлопнул в ладоши.

- Балек! Балек! - Существо длинными шагами подошло к ним, и Худ подумал, что оно больше походило на птицу, чем на человека.

Загора внимательно посмотрел на Худа. Ростом Балек был больше шести футов, выше Худа, но руки и ноги его были удивительно тонкими, как палки, без малейших признаков мышц. Покатый лоб прикрыт прямыми волосами, меж глаз торчал большой темный кривой выступ, напоминавший клюв. Немигающие глаза, уставившиеся на Худа, напоминали птичьи. Кожа была темной, рот под большим клювом - маленьким. На мужчине, если его можно было назвать мужчиной, было что-то вроде рабочего халата, и он был бос. Худ был ошеломлен и поражен.

- В чем дело, мистер Худ? - спросил Загора. - Разве вам не приходилось видеть мужчин и женщин, похожих на птиц? Балек прошел в этом направлении немного дальше. Можете говорить свободно, он ничего не понимает.

- Что это за клюв?

- Врачи называют это остеомой, доброкачественной опухолью, которая иногда вырастает на лице или на голове. Эти штуки настолько твердые, что не поддаются удалению хирургическим путем, но их станет удалять? Это делает Балека знаменитым, не так ли? Я нашел его на Новой Гвинее, где эта особенность давала ему большую власть среди людей его племени.

- Устрашающее зрелище.

- Пойдемте, мистер Худ; такие вещи известны с древнейших времен. Балек - большая редкость и большая ценность. Он похож на Хоруса, древнего египетского бога. Живое доказательством, что Хорус - бог с птичьей головой - не был легендой. Древние египтяне времен первой династии видели такого человека. Он произвел на них впечатление, приобрел неограниченную власть над ними и был обожествлен. Это совершенно очевидно. И Балек, как и Хорус, имеет какое-то сродство с птицами. Он самый удивительный дрессировщик птиц в мире.

- Тот гриф, которого я видел, из их числа? - поинтересовался Худ.

Загора стремительно повернулся к нему. Потом с явным усилием овладел собой.

- Нет, мистер Худ. Хотя, конечно, грифы известны в Доломитах уже много веков. Я покажу вам...

Он повернул к дому. Балек молча остался возле бассейна.

- Мистер Худ, вы видели моего Карпаччо? Вот - прекрасно, не правда ли? - Он подвел Худа к большому ковру. - Подарок комитета Девяти. Вы этого не знали?

- Чудесная вещь, - сказал Худ, чувствуя, что ситуация становится крайне опасной. Встреча с таким существом, как Балек, была не случайной и теперь он понимал, что Загора ждал его и подготовился. Это было как спуск на полной скорости по незнакомой ухабистой дороге на машине без тормозов.

- А вот и гриф, смотрите, - Загора показал на птицу на картине. Написано в 1501 году.

- Да, просто замечательно.

Загора пошел дальше, знаком пригласив Худа идти за ним. Они вышли на террасу. Горы, подступавшие к дому с этой стороны, уже совсем потемнели.

- Так вы останетесь у нас на время, мистер Худ? Может быть, доставите мне удовольствие и поужинаете со мной?

- Это доставит мне огромное удовольствие.

- Хорошо. - Загора хлопнул в ладоши и приказал, чтобы принесли выпить. Слуга принес Худу великолепный мартини, очень сухой и очень холодный, с маленькой зеленой оливкой. Загора выпил ракию. Еще им подали японский коктейль с орехами, которого Худ не пробовал уже много лет и который также оказался очень хорош.

Когда слуга принес напитки, Худ заметил, что никогда не видел, чтобы работы Карпаччо продавались, Загора согласился с ним и принялся квалифицированно рассуждать о картинах, рынке произведений искусства и коллекционерах.

Прохладным вечером в кольце величественных гор они стояли с бокалами в руках, и в высоте сияли звезды. Худ испытал восхищение от этой новой черты характера Загоры. Человек, только что казавшийся грубым и ужасным, предстал перед ним в высшей степени цивилизованным. Теперь Худа уже не удивляло, что женщины подпадают под его обаяние. Загора обладал большой интеллектуальной мощью и способностью подчинять людей. Мистицизм отступил, уступив место утонченности и даже изощренности - и все-таки чтото оставалось скрытым покровом тайны.

- Боннар? Но именно Боннара и следует покупать! - продолжал Загора. Вот увидите, через несколько лет Боннар окажется среди величайших художников века. - Он остановился. - Подождите минутку. У меня есть кое-что, что вас заинтересует.

По его знаку слуга, стоявший до этого в стороне, прямо-таки прыгнул вперед. Загора что-то ему приказал, и тот исчез. Через минуту он вернулся с маленькой картиной в руках и остановился, держа её перед ними.

На картине была изображена хижина в снегу; как предположил Худ, она могла принадлежать кисти рядового французского художника девятнадцатого века. Совершенно заурядного - но Загора не был человеком, способным допустить такую ошибку. Худ начал с любопытством разглядывать массивную раму, и вдруг неожиданно узнал её. Худ ощупал раму со всех сторон. Хитрость заключалась в том, что картина с хижиной была двусторонней, и если её перевернуть, на другой стороне можно было увидеть известное пикантное изображение - анатомический портрет женских интимных мест, обычно прикрываемых фиговым листком, - но работы Курбе.

Выписанная рукой мастера во всех деталях картина явно отвечала порочным наклонностям человека, пристально за ним наблюдавшего. Считалось, что "портрет" перед войной попал в Венгрию и там исчез. Загора расхохотался.

- Помните его историю? Курбе написал его в 1866 году для Халил-бея, турецкого коллекционера и viveur (прожигатель жизни (фр.) - прим. пер.) времен Второй империи. Когда картина была закончена, состоялась дружеская попойка, на которой Курбе и Халил представили картину под названием "О" "Начало мира" (Origin (англ.) - начало - прим. пер.). - Он расхохотался. Интересно, мистер Худ, кто ему позировал?

- Не знаю, - сказал Худ. - Курбе вполне мог уговорить какую-нибудь симпатичную девушку, которая позировала ему обнаженной, позволить ему обессмертить её самый драгоценный кусочек.

- Я совершенно уверен, именно так он и сделал. Это единственная женщина, которую он сделал бессмертной! - Зубы Загоры сверкнули. Маленькие глазки уставились на Худа. Внутренне Худ вздрогнул. Вместо веселья всю сцену вдруг пронизал ледяной холод. Эффект был ужасным. Загора выглядел воплощением сил ада.

Появился слуга.

- Пойдемте ужинать.

Большую столовую заливал яркий свет. Они вдвоем расположились за огромным мраморным столом, прислуживал им высохший Чен и ещё трое слуг. С самого начала Загора ел и пил в огромных количествах, отправляя пищу в рот руками на восточный манер, проливая вино на стол и на одежду, вытирая пальцы о волосы. Он ел что-то особенное, нечто вроде ячменя, обильно приправленного керри и соусом. Худу подали прекрасно приготовленную баранину. За время ужина они обменялись всего несколькими репликами, так как Загора был полностью поглощен едой. Покончив со своим загадочным блюдом, он съел уйму фруктов, довольно долго сидел, разглядывая Худа, а потом сказал:

- Мистер Худ, вы знакомы с доктриной спасения через грех?

Худ предпочел не показывать своего невежества и сказал:

- В общих чертах.

К Загоре снова вернулись изящные манеры, которые он демонстрировал на террасе.

- Конечно, представление о грехе в наши дни претерпело столь сильные изменения, что подобная терапия становится все менее эффективной. Посмотрите на семь смертных грехов античных времен: Зависть, Обжорство, Гордость, Тщеславие, Жадность. Кто, спрашиваю я вас, мистер Худ, сегодня считает это грехами? Это недостатки, пустяки, черты характера, которые едва ли стоят того, чтобы их замечать. Простите меня, но о них вспоминают только в викторианских романах. С другой стороны, Гордость в современном мире расценивается весьма положительно. А Ярость - кто считает греховным впасть в ярость? Сама мысль об этом представляется смешной.

Все эти представления устарели, мистер Худ. Но первоначально в древнем мире было восемь смертных грехов - и оставшийся удовлетворяет нашим требованиям: Невоздержанность. В сексуальной жизни сконцентрированы все оставшиеся грехи мужчины. Конечно, покаяние обладает большой освобождающей силой, я этого не отрицаю...

- Но ведь это же разрушение, - мрачно буркнул Худ.

- Да. Но все так упало в цене, мистер Худ... Истинной разрушительной силой обладает искусство; но сейчас оно вульгаризовано. Нет, покаяние приятнее. Конечно, Сартр не прав. Ад - это не Другое. Это - Прошлое. В этом и заключена притягательная сила покаяния! Вот почему так приятно каяться. Но секс приятнее чем и то, и другое.

- Грех в наши дни, то, что осталось от греха, неразрывно связан с сексом. Свобода души, её освобождение от необходимости соглашаться с высшими идеалами, чтобы общаться со Вселенной, является поэтому освобождением от требований секса. Окончательным освобождением является освобождение от секса. Вы не согласны со мной, мистер Худ?

Загора ещё раз внимательно посмотрел на него.

- В этом нет никакого сомнения, - кивнул Худ.

- Принципы, которые я проповедую, достаточно просты. Следует разорвать все ваши земные привязанностей c помощью благословенного истощения всех ваших страстей - когда вы с корнем вырвете и уничтожите последние следы ваших телесных желаний, сломаете последние барьеры на пути к истинной покорности и подчинитесь универсальному духу.

- И это может быть сделано...

- Через грех, сын мой. Через грех. Покоритесь через грех и вы достигнете Универсальной Сущности.

Это было ужасно... И в тоже время, - подумал Худ, - просто невероятно, что все это может восприниматься всерьез. Но так оно и было, причем началось уже давно, и притягательная сила этой секты для множества женщин сомнений не вызывала. Именно об этом учении Клеймор совершенно справедливо сказал, что оно причинило столько вреда, погубило таких умных женщин, от которых вполне можно было ожидать, что они поймут его истинную сущность и ей воспротивятся.

Загора налил себе полный бокал вина и жадно выпил. Струйка потекла у него по подбородку, Худу показалось, что он испытывает удовольствие от такого вульгарного поведения. Хозяин поставил бокал и сказал Чену что-то, чего Худ не понял.

- Я чувствую, вы наверняка станете истинным сторонником моего учения, мистер Худ. - Загора отодвинул стул, Худ тоже хотел было подняться, но тот жестом остановил его. - Нет, вы мой гость. Я вынужден вас оставить, у меня есть другие обязанности, но все наши удобства в вашем распоряжении. Все, что у нас здесь есть, ваше. Приглашаю вас подумать, чего вам в глубине души больше всего хочется, чего вы жаждете больше всего на свете, что доставило бы вам наибольшее наслаждение. Мы можем предоставить вам все, абсолютно все!

Он вышел из-за стола. Худ увидел, как с другого конца комнаты вошла Маларен.

- Вы должны освободиться от мысли, - а я обнаружил, что эта мысль странным образом укоренилась в умах некоторых моих англосаксонских друзей, - относительно того, что женщины не слишком любят секс, что они не наслаждаются им, не испытывают удовольствия от того, что юристы и эксперты называют отклонениями. Но я чувствую, вы вряд ли разделяете их ошибочные представления. В любом случае, я уверен, вы найдете здесь то, что вам нужно. У вас широкий выбор; мир был создан не вчера!

- А теперь вам придется извинить меня. У меня есть определенные часы для размышлений, определенные часы для покаяния и умерщвление плоти. Я уверен, вы сумеете использовать наши возможности. Мы немало поработали, чтобы сделать их идеальными. Вы должны почувствовать себя совершенно свободным, чтобы реализовать все свои фантазии. Вам будут созданы все условия. А после этого мы снова поговорим. Кстати, Маларен будет вашим опекуном. Спокойной ночи.

Худ встал, но прежде чем он успел что-то предпринять, Загора повернулся, прошел через арку и исчез. По комнате пронесся поток воздуха, словно кто-то открыл наружную дверь. Худ был зол, расстроен и чувствовал, что его надули. Снова он почувствовал себя страшно беззащитным.

Маларен приблизилась и остановилась в ожидании. Худ допил вино. На другом конце комнаты в полной готовности стоял Чен.

- Хотите пойти со мной? - спросила Маларен.

Худ овладел собою.

- Конечно, но прежде всего мне хотелось бы получить сигареты и мою одежду. Не могли бы вы проводить меня туда, где они лежат?

- Нужно выполнять желание Учителя, делать то, что он сказал, чтобы подготовиться к дальнейшему.

- Давайте начнем с этого, - Худ посмотрел ей прямо в глаза. Она поколебалась, но потом повернулась и пошла вперед.

Они поднялись по широкой изогнутой лестнице, повернули в маленькую лоджию и она открыла дверь. Комната была обставлена с аскетичной простотой: матрас на низкой деревянной кровати, низкий лакированный столик, тростниковые циновки. В дальнем конце комнаты - туалет с душем и умывальником. Никаких признаков его одежды. Потом он заметил встроенный в стену шкаф. Вся одежда была внутри - кроме пиджака.

Он похлопал по брючному карману, нашел сигареты и зажигалку, закурил и глубоко затянулся. После этого захлопнул шкаф и подошел к двери. Маларен ждала снаружи.

- Маларен, грех подождет, - сказал Худ. - Вам лучше немного поспать. Встретимся утром, - и захлопнул дверь.

Худ сидел в темноте на кровати и курил. Он переоделся в собственную одежду и обнаружил, что ему оставили брючный ремень. Тот всегда можно было использовать как оружие в чрезвычайных обстоятельствах. Хитроумное устройство пряжки позволяло вынимать центральный язычок и ставить его на место, так что когда он обмотал ремень вокруг руки, в кулаке у него оказался двухдюймовый стальной штырь. Он чувствовал, что приближается момент, когда придется его использовать.

Худ ждал. В доме было тихо. Два часа ночи. В окно были видны освещенные луной лужайки с густыми тенями. Он медленно докурил сигарету. В идеальном случае пригодились бы туфли на веревочной подошве, но и его легкие башмаки телячьей кожи тоже годились.

Он пересек комнату и осторожно открыл дверь. В лоджии было темно. Худ шагнул вперед - и едва удержал равновесие. Обнаженная Маларен, свернувшись клубочком, дремала на коврике у порога, и когда он собрался её перешагнуть, проснулась и села.

Худ приложил палец к губам. Она молча поднялась на ноги, не спуская с него глаз. Слабый свет, проникавший через открытую дверь комнаты, золотил обнаженное тело.

- Что вы здесь делаете? - прошептал Худ. - Маларен, я думал, вы мой опекун, а не охранник.

- Это мое наказание. - Казалось, что её совершенно не волнует нагота, она просто стояла перед ним, не пытаясь укрыться.

- За что?

- Я должна отбывать наказание.

- Это не причина, - прошептал Худ и коснулся её руки. - Боже мой, вы замерзли. Вот... - он вернулся в комнату, взял кимоно, в котором ходил до того, и набросил ей на плечи. Потом отбросил назад рукава и завязал пояс. Кимоно было велико для нее, но все же лучше, чем ничего. - А теперь отправляйтесь спать.

- Что вы собираетесь делать? - спросила она.

- Взглянуть на имеющиеся запасы и чего-нибудь выпить. А вы оставайтесь и сторожите дверь, пока я не вернусь, И будьте хорошей девочкой.

- Я должна идти с вами.

Худ взглянул на нее. Ладно, подумал он, симпатичная девочка, все будет в порядке.

- Да, конечно. Ведь вы же мой проводник. Идите вперед.

Она спустилась по лестнице, приподнимая подол кимоно. Что же задумал Загора? Что? Она всего лишь тонкая соломинка в его руках...

Внизу девушка пересекла полутемный коридор и свернула в одну из открывшуюся перед ними комнат. Когда она дошла до арки в дальнем конце комнаты, Худ повернулся и на цыпочках проскользнул в арку, через которую они вошли. Свернув в сторону, он оказался в маленьком вестибюле, свет в который проникал только сверху, и притаился. Худ слышал, как прошла Маларен, его разыскивая. Потом выждал несколько минут и осторожно вышел.

Он прошел по слабо освещенным комнатам, пробуя ставни на окнах. Однако все они были заперты каким-то способом, с которым он не справился. Он обнаружил две двойные двери, также запертые и ведущие дальше в глубину дома, и ярко освещенный коридор, заканчивавшийся железной решетчатой дверью. Худ постоял немного, глядя вдоль коридора, но никто не появился. Ясно, что от другой части здания он отрезан.

В узкой длинной комнате, оказавшуюся за соседней дверью, Худ наконец обнаружил незапертый ставень. Он осторожно отодвинул его и выбрался наружу. Стараясь держаться в тени, осторожно обошел ту часть здания, которая оказалась недоступной изнутри; там он обнаружил другой вход. Из попытки проникнуть внутрь ничего не получилось. Виден был свет, пробивавшийся через застекленный люк в середине крыши, кто-то не спал.

Затем он едва расслышал тихий смех, смеялась женщина. Смех все нарастал, постепенно он становился неудержимым. Это было ужасно, и Худ вздрогнул. Тиара?

Вдруг за углом послышался скрип гравия. Худ окаменел и прижался к стене. Приближались чьи-то шаги, никто не появлялся, но ошибки быть не могло. Кто-то подстерегал его с другой стороны.

Худ отступил в тень, нашел окно и вернулся внутрь, потом опустил ставень, пересек комнату - и лицом к лицу столкнулся с Маларен.

- Я потеряла вас, - сказала она, - и испугалась.

- Чего вы испугались?

- Того, что потеряла вас. Вы исчезли. Пожалуйста, не исчезайте.

- Тот освещенный коридор и есть юдоль греха? - спросил Худ.

Она кивнула.

- Но я не могу провести вас туда. Слишком поздно.

- Очень хорошо. А как насчет что-нибудь выпить?

- Я принесу.

Худ поднялся к себе и вскоре появилась девушка с бутылкой граппы и бокалом.

- Хорошая девочка.

Напиток не из его любимых, но Худ был рад, что она не принесла ракию.

- Входите и присядьте, Маларен. Возьмите себе бокал: нет, возьмите этот, а я возьму стакан для зубных щеток.

Она закрыла дверь и села на кровать. Он налил граппу, отхлебнул и почувствовал, как теплый комок покатился по пищеводу. Она отхлебнула из своего бокала, закашлялась, скривилась и поставила бокал на пол.

- Эта штука обжигает рот!

- В этом-то и суть. Вижу, вы недалеко продвинулись по дороге греха.

- Да, сэр.

- Оставьте это "сэр"!

Худа трогала её невинность и свежесть - и в таком-то месте! Он чувствовал себя отвратительно из-за того, что ей приходится жить в такой близости к разврату и предстоит учиться отвратительным вещам. Он закурил и налил еще.

- А что случилось бы, если бы вы на самом деле потеряли меня сегодня вечером?

- Меня бы наказали.

- Учитель?

Она кивнула.

- Я заслужила это.

- Неправда. Пейте свою граппу. Вам это нужно: вы слишком замерзли. Почему вам приходится отбывать наказание?

- Я не могу сказать вам, сэр.

- Очень хорошо. Но пейте вашу граппу.

Она отхлебнула маленький глоток, снова закашлялась, а потом неожиданно рассмеялась. Это совершенно преобразило её лицо.

- Я первый раз вижу, как вы смеетесь, - сказал Худ.

- Можно мне сигарету?

- Это разврат. - Он достал сигарету и дал ей прикурить.

Затянувшись она широко открыла рот, выпустила дым одновременно изо рта и из носа, закашлялась и принялась тереть глаза, а потом протянула сигарету обратно.

- Это ужасно.

- Согласен.

Они уселись на кровать. Он был искренне признателен ей и вздрогнул при мысли, какой была бы эта ночь без нее. Она положила свою руку на его и он почувствовал себя отчасти защищенным. Типичный признак слабости, - сказал он сам себе, причиной стали слишком много трудностей. Слишком просто заняться с ней любовью, но она не сможет отнестись к этому легко, а причинить ей боль - ужасно.

- Как вы сюда попали?

- Меня прислала леди Оденс. Сказала, что я должна служить Учителю. Вот я и слежу.

- Леди Оденс из Дании, не так ли?

- Да. Только сейчас она живет в Швеции. Она меня удочерила.

- Маларен, вы не видели здесь английской девушки? Приехала недавно, высокая и симпатичная.

- Я мало кого видела. Многие приезжают сюда, но я о них не знаю. Иногда они приходят на эту половину, но чаще остаются там.

Худ погасил сигарету и налил еще. Все-таки граппа была недурна. Потом встал и подошел к окну. Луна скрылась за горами, землю покрыла тень. Оказавшись здесь, он собирался действовать по обстоятельствам, хотя надеялся обнаружить больше, чем до сих пор. Худ снова вернулся к кровати.

- Послушайте, Маларен. Мне очень нужен мой пиджак. Вы не смогли бы его достать?

Она смущено посмотрела на него.

- Нет... я... он в другой части дома.

- А утром?

Она помолчала, Худ почувствовал, как она напряжена. Потом тихо сказала:

- Хорошо, я попытаюсь.

- Там должен быть пистолет. Не пугайтесь. Все, что я хочу, - просто получить его назад. Вы смогли бы найти его и вернуть мне?

Она решительно кивнула.

- Еще немножко граппы?

- Нет. Я действительно больше не хочу. А вы скоро уедете?

- Не знаю.

Они ещё немного посидели молча, потом она спросила:

- Вам приходилось бывать в Оденсе?

- Нет. Я был в Ринге, неподалеку. Там очень хороший свет и очень приятно рисовать. Хороший город. А вам нравится Оденсе?

- О, да, - кивнула девушка. - удочерившая меня леди оказалась не слишком добра. Но город очень мил, и многие там ко мне по-дружески относились.

- Маларен, я хочу ещё кое-что спросить, - сказал Худ. Но помолчал, пока она не сказала:

- Пожалуйста, сэр, спрашивайте, что хотите.

- Вы обещали мне оставить это "сэр"..

- Так что вы хотите спросить?

- Не знаете, на страже у ворот всегда дежурят? Та пара сторожей никуда не отлучается?

- О, нет, они всегда там. Иногда там ещё дежурит и их сын. Они не оставляют ворота ни на минуту.

Он взглянул на нее. Складывалось впечатление, что она это проверяла.

- Очень хорошо. А есть ли какой-то способ попасть сюда со стороны гор?

Она покачала головой.

- Там отвесная скала - как они это называют - стена. Очень опасное место. Там никто не пройдет, даже скалолазы.

- Понимаю.

- Вы хотите попасть сюда так, чтобы вас не заметили? - тихо спросила она.

Он нетерпеливо хмыкнул.

- Давай, подумай, девочка. Как это сделать?

Она помолчала, потом сказала:

- В деревне был один мальчик. Очень симпатичный, а кроме того, хороший скалолаз. Однажды его поймали здесь, поймали и сказали, что он хотел что-то украсть, но я так не думаю. Он не вор. А кроме того, он не входил в дом, был только в саду. Но Балек поймал его убил. Сказали, что произошел несчастный случай, что он упал со скалы, когда пытался убежать. Лицо его было ужасно изуродовано, и в груди - дыра. Говорили, что всему виной скалы.

- И это сделал Балек?

Она кивнула.

- Но как он попал сюда, они так и не узнали.

- А ты знаешь

Она снова кивнула.

- Нужно пройти по дороге за воротами до конца проволочной изгороди. Через верхнюю часть изгороди пропущен электрический ток, так что нельзя её касаться. Конец её прикреплен к скале, которая там нависает над дорогой, и если посмотреть поверх изгороди, можно увидеть железную скобу, торчащую в скале. Она была нужна для телефонной линии или электрического кабеля, как сказал мальчик; все это давным давно сняли, но старая скоба осталась. Если через неё пропустить веревку, можно взобраться наверх и перепрыгнуть через изгородь, но нужно быть и хорошим скалолазом. Однако мальчик не раз это проделывал...

Худ схватил её за руку.

- Маларен, ты заслуживаешь награды. Это именно то, что нужно! - Он встал, теперь прекрасно зная свои следующие шаги. Первая задача заключалась в том, чтобы проникнуть в поместье - этот визит был не больше, чем простой разведкой. Но теперь у него в руках был ключ, чтобы выбраться отсюда.

Он подошел к двери, запер её и начал раздеваться.

- А теперь, моя девочка, я собираюсь поспать. Через пару часов рассветет, и сейчас самое время забраться в постель и согреть друг друга. Иди сюда...

Он замер на миг перед ней обнаженный, потом наклонился вперед и ласково её поцеловал. Худ почувствовал, как она ответила, но мягко отстранил её, она сбросила кимоно и нырнула под простыню.

Следом туда забрался Худ. Она прижалась к нему, и он почувствовал, как её груди раскаленным железом жгут ему спину.

- Спокойной ночи, милая, - сказал Худ.

- Спокойной ночи, сэр.

Глава 6

Худа разбудило легкое прикосновение к его руке. Он открыл один глаз. Его бицепса касалась твердая грудь. Он дружески её погладил, Маларен улыбнулась.

- Тебе пора вставать. Я принесу завтрак.

На ней было обычное платье.

Он сел в постели.

- Маларен, ты просто сокровище.

Он явно проголодался. Маларен принесла поднос с двумя вареными яйцами, поджаренным хлебом и кофейником и поставила его на низкий столик. Обслуживание у гуру налажено было превосходно, и Худ понял, что для этого нужно иметь в поместье уйму прислуги. Он взглянул на часы: без двадцати восемь.

Маларен подошла к двери, выглянула и снова закрыла её. Потом подошла к постели, но не села.

- Я постараюсь что-нибудь узнать об англичанке.

- Есть какие-то идеи?

- Что ты имеешь в виду? - Она широко улыбнулась.

- Ты что-то знаешь?

- У тебя всегда такой вид, когда ты просыпаешься?

- О чем ты, мой котеночек?

- Твоя прическу... - она рассмеялась и взъерошила ему волосы. Грудь её соблазнительно качнулась. Худа это чрезвычайно соблазняло, но он старался подавить желание.

- Тебе удалось что-то узнать?

- Еще нет. Пей кофе, пока горячий.

Он очистил яйцо и налил кофе.

- А где Учитель?

- Он придается медитации, - она начала рассказывать о какой-то церемонии, к которой готовится Загора. В такое солнечное утро это звучало как-то нереально.

Маларен снова пошла к двери.

- Я должна тебя оставить.

Он поманил её.

- А как насчет моего пиджака и пистолета?

- Позже, - и она вышла.

Худ с удовольствием закончил завтрак. На сапфировом небе сияло солнце. Он подошел к окну, с удовольствием курил и любовался дальними горами, сейчас были окрашенными коричневым и серым. Воздух был таким прозрачным, что казалось, атмосфера вообще отсутствует. Здесь художник должен был столкнуться с той же проблемой, что и на Средиземном море. Постоянно чистое голубое небо в конце концов должно было надоесть, как безмятежная курортная жизнь. Но именно сейчас и то, и другое выглядело совсем неплохо.

Он потушил недокуренную сигарету и пошел под душ. Вода была мягкой, мыло прекрасно мылилось. Худ вытерся насухо и обнаружил в ящике под единственной полкой электробритву на батарейках. Ну что же, совсем неплохо. Он побрился, оделся и стал ждать.

Где-то в саду раздался звук мотокосилки. Раз или два ему показалось, что доносятся женские голоса. Он снова закурил и стал обдумывать план действий. Следовало в первую очередь проверить намерения Загоры посмотреть, собирается ли тот позволить ему свободно передвигаться. Гуру его явно подозревает, хотя, быть может, и не знает причины его появления здесь. Худ должен был пойти на этот рискованный шаг, иначе процесс проникновения в окружение Загоры слишком затянется. Это было необходимое условие для атаки. Он решил сыграть прямо и откровенно: спуститься вниз, сказать, что собирается отправиться в деревню, где нужно забрать вещи, сесть в машину и посмотреть, что произойдет. Но сначала ему хотелось получить свой пистолет.

Маларен не появлялась. Он подождал ещё пятнадцать минут, потом спустился вниз. Ставни были подняты, окна раскрыты настежь и комнаты, ночью казавшиеся такими мрачными и душными, сейчас заполнил свежий воздух и солнце, и он ещё раз подумал, какое здесь чудное место. Сквозь широкие белые арки он увидел вереницу других, но некоторые перекрывали решетки. Доносился приятный шум фонтана. Поблизости никого не было. Он снова испытал предчувствие опасности и с трудом удержался от импульсивного желания оглянуться.

Худ вышел из дома и огляделся. Сторож медленно катил горловину каменного кувшина, который Загора вчера сбросил с террасы. Он поднял голову и увидел Худа.

- Buon giorno! (Добрый день (итал.) - прим. пер.), - сказал Худ.

Мужчина ничего не ответил и снова склонился над кувшином. Грязная свинья, - подумал Худ. Волосы и брови садовника выглядели так, словно пытались покинуть голову, но проиграли схватку. Худ отметил его силу: кувшин он катил лениво, без всяких видимых усилий.

Худ повернул и зашагал вдоль лужайки. Кто-то позади него свистнул. Он обернулся и увидел вдали Балека, который стремительно мчался вперед. Руки он держал вытянутыми вдоль туловища и прижатыми к бедрам, передвигался длинными скачками, как бегают большие птицы.

- Господи! - мысленно воскликнул Худ.

Если смотреть со стороны, это казалось просто крайне неудобной походкой, но если учесть, как стремительно он двигался, то Худ никогда не видел ничего подобного. Интересно, что сказал бы Роджер Баннистер, доведись им бежать вместе.

На миг Балек замирал неподвижно, а в следующее стремительно бросался вперед. Потом также внезапно, без всякой видимой причины остановился и замер, судорожно подергивая головой и оглядываясь по сторонам - он снова превратился в птицу. Скорость, сила, настороженность были просто изумительными.

Из дома вышла Маларен с его пиджаком через руку. Но ощущение опасности давило все сильнее. Худ зашагал навстречу.

- Хорошая девочка, - рука уже ощутила тяжесть пистолета в кармане. Удалось обнаружить какие-то следы англичанки?

Она покачала головой. Вид у неё был явно испуганный.

- Что-то случилось? - спросил Худ.

Она кивнула и шепнула:

- Будь осторожен! Пожалуйста, пойдем быстрее.

- А в чем дело?

- Тебя собираются убить.

Через плечо он заметил, как из дома вышел Загора и уставился на них. Худ надел пиджак и решил потянуть время. Ситуация складывалась довольно неприятная. Больше всего его занимал вопрос, разрядили ли его пистолет.

- Хочешь уйти со мной?

Она покачала головой.

- Я не могу.

Худ отступил назад, не спуская глаз с Загоры. Перемены, произошедшие после милого приема прошлым вечером, показались бы удивительными, не будь они такими зловещими. Объяснений этому не было, да они ничего и не давали. Вчера вечером Загора просто развлекался, составляя свое мнение о нем. Сейчас шутки кончились.

Худ не сомневался, что сейчас произойдет - но прежде чем он смог что-то сделать, Балек промелькнул над травой позади сторожа, оказался на одной линии с Худом и остановился.

Теперь все наблюдали за Худом. Худ переводил взгляд с одного на другого и в тоже время осматривал сад в поисках пути для отступления. Сторож шагнул вперед и Балек с места предпринял ещё один рывок. Худ понимал, что скорость Балека, подобного птице, позволяет им окружить его со всех сторон. Сейчас Балек был уже сбоку от него, тогда как с другой стороны оказался Загора. Ему приходилось вертеть головой из стороны в сторону, чтобы наблюдать за обоими.

Он весь напрягся и быстро отступил назад. Балек побежал. Худ оказался в таком же невыгодном положении, как и прежде, а Загора ещё приблизился. Ситуация стала совсем скверной. Он понимал, что не сможет достаточно быстро выхватить пистолет, чтобы остановить хотя бы одного из них, когда тот окажется достаточно близко.

Худ сосредоточился на стороже, кося краем глаза на остальных, и сунул руку в карман пиджака, одновременно как можно быстрее отступая назад. Пистолет мог защитить его от Балека, пока Загора подходил бы ближе, а сторож атаковал. Боек щелкнул впустую, патронов не было.

Худ прыгнул в сторону, сделал ложный выпад, миновал Загору, перепрыгнул через сторожа и помчался. Балек следовал за ним. В этот момент из дома донесся звонок.

Худ мчался как сумасшедший, смутно видя, что впереди у ворот происходит какая-то суматоха. В распахнутых воротах жестикулировала группа людей. Звонок продолжал звенеть. Мотоциклист в черной кожаной куртке, черных бриджах и шлеме, широко расставив ноги, стоял в воротах возле своей машины.

Худ побежал по траве прямо к нему и вдруг понял, что его никто не преследует. Оглянувшись назад он увидел на лужайке замершего Балека. Сторож остался позади, а Загора повернул к дому.

Звонок замолчал. Только сейчас он понял, что это был сигнал из сторожки. Худ добежал до ворот и увидел, что мотоциклист был патрульным карабинером. Он помахал кому-то, остававшемуся за воротами, и, когда Худ подбежал, в ворота медленно протиснулся большой синий автобус с написанным на борту названием туристической фирмы.

Худу хотелось кричать от восторга. Он увидел внутри множество английских физиономий - пожилые женщины, мужчины в рубашках с открытым воротом, две хохочущие рыжеволосые девушки на заднем сидении. Никогда ещё земляки не казались ему такими прекрасными. Жена сторожа что-то злобно ворчала. Худ отметил про себя её безгубый рот, узкую щель наподобие рыбьей пасти. Он обошел автобус и проскользнул между ним и стеной.

Молодой рыжий гид стоял у входа, глядя на огромный бензовоз фирмы "Эссо", перегородивший дорогу.

- Что случилось? - спросил Худ.

Экскурсовод оглянулся.

- Да этот малый, - он кивнул в сторону бензовоза, - загородил дорогу и мы не смогли разъехаться. Позвонили у ворот, а эта старая карга не позволяла нам въехать, не хотела открывать ворота. Тогда пришлось прибегнуть к помощи полицейского. К счастью, на дороге показались двое патрульных. Они и заставили её открыть ворота.

Худ увидел на дороге второго карабинера.

- Мы вообще не заехали бы сюда, если бы не авария на другой дороге. Шоссе перекрыто, сошла лавина или ещё что-то...

- Вы из Ланкашира?

- Да, в основном из Ливерпуля. А сейчас возвращаемся из Кортино.

- Не подбросите до Беллуно?

- Конечно, садитесь.

- Спасибо. Вы все из Ливерпуля?

- Да, да, да!

Автобус довез его до центральной площади городка Пьяцца деи Мартири. Худ быстро нырнул в пассаж с магазинчиками, зашел в лавку аптекаря и купил бритву, мыло, зубную щетку и солнцезащитные очки. Он проделал все это достаточно неторопливо, поглядывая на дорогу, площадь и сквер. Пока казалось, что его никто не преследует.

- Prego (хорошо (итал.) - прим. пер.), - сказал аптекарь и он вышел. Площадь с пастельными фасадами домов и палисадниками под окнами смотрелась восхитительно. Но укрыться там было негде. Несколько женщин шагали за покупками, на стоянке собрались автомашины, у цветника играли дети. Худ понимал, что теперь нужно действовать быстро.

Он зашел в кафе "Маттеоти" и спросил про фирму, торгующую альпинистским снаряжением. Оказалось, что та находится на соседней улице. Худ купил там моток эластичного репшнура, достаточно толстого и удобного, чтобы можно было схватиться рукой, и вещевой мешок. Потом вернулся в пассаж и там купил коричневый вельветовый пиджак, серые брюки и ужасную голубую фетровую шляпу того фасона, что популярен был среди местных. Все это он сложил в мешок, закурил и вышел.

Было уже почти одиннадцать. Он снова осмотрел площадь - на просторном вымощенном пространстве не было заметно никакой активности. Но полагаться на это не следовало. С вещмешком в руках он быстро направился к старинной арке в дальнем конце площади. Пройдя её, укрылся за овощным ларьком и начал наблюдать, не следует ли кто за ним. Мимо прошли три или четыре женщины, усатый старик, муниципальный служащий в форме, и низенький краснолицый мужчина. Наблюдатель Загоры? Худу нужно было найти место, чтобы укрыться на несколько часов.

Он зашагал по чистенькой, залитой солнцем улочке. Вывеска на отеле гласила: "Золотой грифон". Он толкнул узкую стеклянную дверь. Все выглядело просто идеально - отель был маленьким, чистым и темноватым. Внутри оказался выложенный плиткой холл, лестница наверх, напротив - гостиная, украшенная искуственными цветами, а прямо впереди - кафе с низким потолком, оформленное под старину, с угловой стойкой, столиками и кофеваркой "эспрессо". Навстречу улыбаясь вышла рослая женщина лет тридцати пяти, длинношеея красавица в стиле Модильяни.

Да, номер можно снять.

Это был большой двойной номер со стенами, оклеенными обоями, легкой деревянной мебелью, белыми покрывалами на постелях, легкими плиссированными шторами и видом на площадь. Худ выглянул наружу. На стоянке - две пустых автомашины, но наблюдателей не видно.

Худ вытащил пистолет и проверил его. Это был его "кольткобра", пустой, но исправный. Загора, видимо, не собирался возвращать его, и разрядил просто для предосторожности. Худ взял с собой "кобру", которая была на унцию тяжелее его любимого "агента", так как к ней подходили патроны 32 калибра, 38 полицейского и 39 специального. Но где найти такие патроны в Беллуно?

Он развязал вещмешок и переоделся. Новые брюки оказались ему коротки. Он сделал все, что можно, и переставил пояс, потом позвонил и заказал граппу. Высокий парень, вероятно, сын хозяйки, сказал:

- Внизу в зале, сеньор.

- Пришлите сюда.

- Prego.

Когда бутылку принесли, он перешел с ней и бокалом к окну, устроился в уголке и стал наблюдать. Худ собирался вернуться к Загоре днем, в крайнем случае в сумерках. Худ не хотел испытывать судьбу, карабкаясь по горам в темноте, и не испытывал удовольствия от подобной экспедиции. Трудно приблизиться к поместью, оставшись незамеченным. И если Тара там, вытащить её оттуда ещё труднее. Все это не игрушки. Но, в конце концов, именно таково его задание.

Худ понимал, что до начала предприятия нужно держаться подальше от чужих глаз, однако прежде ему следовало кое-что сделать. Он допил бокал, надел шляпу и спустился по лестнице. На первом этаже из номера вышел священник, захлопнув за собою дверь. Худ отметил, что он весь покрыт потом. Это заставило его взглянуть на номер комнаты: 15. В столовой возле лестницы обедали ещё два священника.

Худ вышел на улицу и быстро зашагал к первому же кафе. Там он попросил телефонную книгу, разыскал адрес торговца оружием и отметил мысленно, что тот оказался единственным. Мужчина за стойкой объяснил ему дорогу. Оказалось, что очень нервное занятие - медленно прогуливаться по улице, всячески стараясь выглядеть как можно беззаботнее.

Магазинчик оказался закрыт. Худ погремел ручкой двери, не помогло. Никто не ответил. Ругаясь про себя, он прошел дальше вдоль улицы и чуть было не пропустил скромную дверь и табличку с фамилией и надписью Armaiuolo - оружейник. На звонок ответил пожилой мужчина в кожаном фартуке, глядевший на Худа поверх очков в золотой оправе.

Худ объяснил, что ему нужно, но пистолета не показал пистолета. Мужчина покачал головой.

- Нет, нет, у меня ничего такого нет, сеньор. Только дробовики, спортивные ружья...

- Спасибо, - сказал Худ. - Buon giorno, signor.

- Хотя подождите минутку. Я думаю... Зайдите.

Он прошел в темноватый магазинчик. Худ смотрел через окно на улицу, пока мужчина искал, непрерывно повторяя: "- Я думаю..." - и наконец нашел ящик, смахнув с него пыль. В нем было несколько холостых патронов 22 калибра и три патрона 38 калибра.

- Вот. Все, что у меня есть, - сказал старик. Худ с благодарностью забрал патроны 38 калибра.

Потом вернулся в "Золотой грифон". Священники все ещё сидели в столовой, занятые обедом, но теперь к ним присоединился третий, тот самый потный из номера 15. Из задней комнаты с низким потолком доносился страшный шум; Худ увидел, что та сейчас полна мужчин, причем все говорили одновременно. Он постоял немного, глядя на них. Местные жители с обветренными лицами, в большинстве своем средних лет, сидели в шляпах, много говорили, пили и смеялись. Все пили красное вино. Девушка лет пятнадцати разливала вино из больших синих бутылок емкостью в кварту, которые держала за короткое горлышко. Видимо в силу многолетней практики она наполняла бокалы до самого края и ни разу не пролила ни капли.

Худ вошел и присел. Когда девушка подошла, он кивком указал на бутылку, и она налила полный бокал. Вино оказалось отнюдь не из лучших. Худ сидел в шляпе, разглядывая рекламу Чинзано на узком зеркале. Никто не обращал на него внимания. Четверо мужчин играли длинными узкими венецианскими игральными картами. В зеркало Худ наблюдал за входной дверью. Не доверял он этому городку.

Постепенно зал опустел. Когда он поднялся, священники вышли из столовой, постояли немного в холле, разговаривая, а потом вместе вышли наружу.

Что-то промелькнуло у Худа в голове. Он щелкнул пальцами. Конечно же! В Италии священник был самым незаметным человеком. Теперь он понял, что нужно сделать. Проходя мимо стола, за которым сидели картежники, он незаметно взял из колоды пару карт и сунул их в карман. Потом вернулся в свою комнату, оставив дверь открытой, закурил и прислушался. Не спеша докурил сигарету, спустился на нижнюю лестничную площадку. Потом повернул в коридоре к номеру 15 и снова остановился, прислушиваясь, затем постучал. Если бы кто - нибудь ответил, он сказал бы, что разыскивает воображаемого синьора Борджони.

Худ чувствовал охватившее его возбуждение. Никто не отвечал. Он подергал дверь, но, как и ожидал, та не открылась. Тогда он достал из кармана одну из игральных карт, вставил её между дверью и дверной коробкой и опустил, пока она не натолкнулась на язычок замка. Старый воровской метод, обычно это проделывалось с помощью кусочка целлулоида, но можно было попытаться и с помощью игральной карты или таблички с надписью "Прошу не беспокоить", классического инструмента гостиничных воров. Однако это срабатывало только в том случае, если ключ в замке не повернули.

Взяв карту за край, он провел ею вверх и вниз. Наконец карта оказалась ниже язычка замка. Худ изогнул её, слегка нажал, открыл дверь и вошел.

Он оказался в обычном номере с аккуратно сложенными вещами священника, записной книжкой на ночном столике у кровати, парой больших черных башмаков, фотографиями в рамочках и чемоданами. Худ закрыл за собой дверь и шагнул к платяному шкафу. Там на плечиках висело накрахмаленное белое облачение и сутана. Он забрал сутану, сунул руку в карман, вытащил бумажку в десять тысяч лир и положил её под плечики. Потом поискал шляпу, но ни одной не обнаружил; на крючке за дверью висел берет, пришлось забрать его.

Когда он повернул дверную ручку, кто-то прошел по коридору и остановился. Худ осторожно закрыл дверь. Послышалось звяканье ключа на кольце. Он прижался к стене. Потом немного дальше по коридору повернулся ключ в замке и захлопнулась дверь. Худ вышел из номера.

В своем номере он примерил сутану. Та оказалась ему мала, тогда он взял бритву и разрезал кромки на подоле и рукавах, решив, что так сойдет. Берет пришелся впору. Худ подсчитал, что от городка Мас пешая прогулка до поместья Загоры займет около часа.

Он растянулся на кровати и стал ждать. Казалось, площадь была самым любимым местом местного транспорта. Треск мотороллеров буквально разрывал воздух. Как могли итальянцы, так чутко реагирующие на музыку, переносить такой шум день напролет?

Образ Маларен вновь и вновь мучительно всплывал у него в памяти. Он надеялся, что Загора не станет вымещать на ней свое зло. И вновь пришло воспоминание о женском смехе прошлой ночью. Смеющаяся смерть. Какая связь между этим и Дианой Андермир?

Пятно солнечного света ползло по полу. Худ взглянул на часы. Половина четвертого. Пора. Неожиданно он обнаружил, что борется с нежеланием. Черт подери, дело должно быть сделано. Он встал, положил веревку в мешок, завернул сутану и берет. Потом забрал мешок и пакет с сутаной и спустился в туалет на лестничной площадке. Там он надел сутану и берет, забрал мешок и вышел.

Ему пришлось пройти до стоянки такси на площади Пьяцца деи Мартири.

- Мне нужно в Мас.

Удивленный его акцентом, таксист обернулся, но Худ поторопил его:

- Presto! Presto! (скорее (итал.) - прим. пер.).

За городом дороги были пустынны, на развилке они повернули в сторону Агордо. Доехав до Маса, Худ расплатился с таксистом и пошел пешком. Он чувствовал, как глаза таксиста сверлят ему спину. Черт подери! Все начиналось как-то неудачно. Потом Худ свернул на верхнюю дорогу. Шел он уверено и неторопливо, стараясь не спешить, как обычно ходят официанты и священники, - люди, которым в силу их занятий приходится проводить на ногах целый день. Трава по обе стороны дороги ещё зеленела. Солнце уже склонялось к горизонту. Благодаря горам не чувствовалось ни малейшего дуновения.

В обычных условиях Худ радовался бы прогулке, чистому воздуху, яркому солнцу. Но его одиночество на дороге начинало подавлять. Позади появилась машина, и он нагнулся, якобы завязывая шнурок, чтобы скрыть лицо. Потом прошел мимо ворот, молча шагая по нетронутой траве. На дороге было пустынно, солнце уже коснулось вершины горы. Это время дня часто заставляло Худа вздрагивать от беспричинного страха. У конца изгороди он сразу же увидел скобу, - ржавый стержень почти в три фута длиной, торчавший высоко над изгородью. В двух футах за изгородью примерно на той же высоте был виден толстый корень, выступавший из расщелины в скале. Худ остановился, переводя взгляд с одного на другого. Все было достаточно просто, он понял метод.

Свернув за поворот, он осмотрелся. На дороге никого. Развязав вещмешок, Худ достал веревку и завязал на ней скользящую петлю. Потом метнул её, но промахнулся. Сделал ещё три попытки, но безуспешно. Только на пятый раз петлю удалось затянуть.

Худ снял берет и сутану, сунул их в мешок, швырнул тот в сторону и проследил, под какой куст тот упал. Отлично. Переложил пистолет в карман брюк, вернулся и поплевал на ладони. Потом подпрыгнул, ухватился за веревку и полез по ней, пока не добрался до скобы и не ухватился за неё рукой.

Деревья скрывали дом из виду. Он подтянул оставшуюся часть веревки и набросил петлю на корень. Потом, перебирая руками и опираясь о скальную стенку, перебрался через изгородь. Это оказалось несложно. Затем он сбросил веревку и соскочил на землю.

Глава 7

Солнце зашло за горы. Худ быстро миновал деревья и кусты, пока не увидел дом. Всюду горели огни, виднелись движущиеся фигуры. Он внимательно осмотрел сад в поисках Балека. Большой газон, покрытый зеленой травой и рассеченный резким краем тени гор, был пуст. Он внимательно осмотрел ряд деревьев справа: ничего. И тем не менее Худ невольно вздрогнул. Господи, какое же тут зловещее место!

Прячась за кустами, он прошел вдоль изгороди, пока не поравнялся с домом. Потом перескочил открытое пространство и прижался к стене. Небольшая веранда со стеклянной крышей, дверь, темная лестница наверх. Черный ход? Дверь на верхней площадке лестницы оказалась запертой.

Худ поднялся еще, выбрался на крышу и осмотрелся. Он оказался над той частью дома, от которой был отрезан накануне. Снизу доносились голоса. Подойдя к краю крыши, Худ заглянул вниз.

На низких креслах и диванах сидело десятка полтора женщин; они разговаривали с сидевшим в центре Загорой, вокруг стояли тележки с напитками и несколько слуг двигались вокруг или стояли в ожидании. Некоторые женщины были совсем молодыми, большинство одеты в кимоно и сандалии - и больше на них ничего не было. Все они выглядели шикарными, холеными ухоженными, с великолепными прическами и украшениями. Худ подумал, что именно так он все это себе и представлял. Все очень старались угодить Загоре. И все они как будто ощущали неизбывную вину перед Загорой, буквально его осаждая.

Богатые женщины, не сумевшие приспособиться к окружающему миру, бежавшие от светской жизни, не дававшей удовлетворения, бежавшие от крушения жизненных иллюзий, от бесполезности богоискательства, от опостылевших мужей, от всех надоевших ограничений - и прежде всего от неумолимого времени. Все они тосковали и томились в ожидании сверхъестественного существа, которое придаст смысл их существованию и откроет им Тайну. Загора заменил им Бога.

Казалось, он умышленно был груб, глядел на них с оскорбительным бесстыдством, перебивал, громко хохотал, обрывая и жестом заставляя замолчать. И к кому бы он не обращался, женщина тут же покорялась.

Становилось очевидно, что странности Загоры - его жестокость, грубость и контраст с культурой того мира, откуда они были родом - стали его силой. И Худу прекрасно понимал, как он эту силу использует. Женщины такого типа жаждут покоряться. Но даже если одна из поклонниц восстанет против унижений, Загора тотчас объяснит, что он их специально мучает, чтобы заставить сопротивляться, стать независимыми - и таким образом осознать себя. И они поддавались, множество женщин точно также подчинялись модному гуру.

Но к немалому огорчению Худа, Тиары среди женщин не было.

Симпатичная молоденькая блондинка села рядом с Загорой. Когда она что-то сказала, он в ответ пожал плечами. Тогда она небрежно распахнула кимоно, демонстрируя свои длинные ноги. На ней ничего не было. Загора бросил на неё беглый оценивающий взгляд, произнес несколько слов и отвернулся. Все дружно игнорировали неудачницу, столь яростно боровшуюся за его внимание. В чем бы не состояла эта "церемония", она явно шла к концу.

Худ припал к крыше, понимая, что положение его слишком рискованно, чтобы что-то предпринять.

Из-под арки вышла ещё одна девушка, - брюнетка в тонком прозрачном халате с серебристым тюрбаном на голове. Остальные приняли её в свой круг, стараясь одновременно не обращать на неё внимания. Она была удивительно хороша собой, и очень шла ей её гордая осанка. Девушка подошла к краю бассейна напротив Загоры, неторопливо развязала пояс своего халата, уронила его на пол, а потом легким движением сбросила с плеч халат и осталась совершенно обнаженной. Большие твердые груди слегка покачивались при каждом движении.

Худ услышал легкий вздох, которые издали остальные женщины, потом последовал шумный взрыв беседы, словно они хотели показать, что все происходящее ничего не значит. Вновь подобрав халат и чуть прикрывшись, девушка подошла к Загоре, грациозно скользнула в бассейн, проплыла немного и легла на спину. Мокрый прозрачный халат облепил её, подчеркивая идеальные формы. Загора благосклонно взглянул на неё и вытянул к ней руку. Девушка подплыла к краю и поспешно выбралась из бассейна, халат прилип к её телу.

Зубы Загоры блеснули в оскале.

Горы, вздымавшиеся над поместьем, светились в лучах заходящего солнца, постепенно меняя цвета от ярко розового к красному с бликами синего, затем розовое сменилось пепельным.

Худ отступил от края. Откуда-то донесся женский смех. Некоторые женщины неловко переглянулись. Смех становился все громче, и наконец смеявшаяся женщина вышла из дома. На вид ей было около сорока. Одетая в элегантный коричневый костюм, она шла неверным шагом, содрогаясь от смеха всем телом; казалось, её охватил приступ нервной дрожи.

Загора поспешил вскочить, прошел мимо окружавших его женщин и взял её за руки. Женщина продолжала смеяться ему в лицо, раскачиваясь и дрожа всем телом. Загора пристально смотрел на нее. Худ окаменел. Кто - то из стоявших за спиной Загоры начал было хихикать, но тут же умолк. Смех постепенно стих, женщина бессильно поникла. Загора отвел её обратно в дом.

Тут Худ заметил Балека, появившегося в сгущающихся сумерках на лужайке. Тот двигался короткими прыжками, вертя головой из стороны в сторону. Худу показалось, что тот пронюхал про его присутствие.

Худ отпрянул назад. Из окна в комнате под ним падал свет. Он осторожно заглянул туда. В комнате с высоким потолком и светлыми стенами на диване лежала Тиара. Она потянулась, заложила руки за голову и отсутствующим взглядом уставилась перед собой. Кимоно распахнулось, обнажая грудь и ноги.

От такого зрелища Худ, выругавшись про себя, заскрежетал зубами от смешанного чувства облегчения, злости и напряжения. Сердце его застучало, и он подумал, что Тиара никогда не выглядела столь очаровательной. Была ли она здесь по собственной воле? Вряд ли. Но будет совсем плохо, если это так.

Он огляделся. В пятнадцати футах в крыше оказался стеклянный люк на петлях. Обнаружив, что тот заперт изнутри, Худ славно потрудился и почувствовал, что крючок, державший изнутри, согнулся, но не поддался.

Свет погас. В отчаянии он принялся шарить вокруг, пытаясь найти хоть какой-нибудь инструмент. Неожиданно под руку попал осколок кости, видимо, занесенный сюда грифом, и он с радостью понял, что сможет добраться до крючка. Через несколько секунд люк открылся и Худ услышал, как упал вниз крючок. Напрягшись, он застыл на месте, но ничего не произошло.

Поднял люк, он заглянул в коридор, потом пригнулся и прыгнул вниз. Дверь оказалась незапертой. Когда он шагнул в комнату, Тиара вскочила с дивана и вскрикнула.

- Молчи! - Худ захлопнул дверь. - Живее одевайся!

Она смотрела на него, окаменев. Худ изучающе присмотрелся к девушке.

- Ты пришла сюда добровольно?

- Нет... нет...

- Тогда пошли. У нас всего несколько минут, чтобы убраться отсюда.

- Чарльз... О, Боже. - Она растерянно заметалась из стороны в сторону. - Что случилось? Где?..

- Потом. Где твои вещи? Туфли и платье?

Она бросилась к стенному шкафу и распахнула его. В следующий момент её кимоно соскользнуло на пол и девушка предстала совершенно обнаженной, высоко подняв руки и натягивая платье. Приложив ухо к двери, Худ заметил, как она схватила туфли и принялась оглядываться, разыскивая что-то еще.

Худ прыгнул к ней и схватил её за руку. Он снова почувствовал её запах и несколько секунд смотрел на неё сверху вниз, на её глаза и её губы... Маленькая стерва, прелестная сучка, самая очаровательная девушка на свете... Потом жестко бросил:

- Леди Эвенли, вы должны сделать две вещи. Держать рот на замке и держать себя в руках. Понятно?

Девушка казалась перепуганной до смерти и только кивнула в ответ. Держа её за руку, Худ шагнул к двери и приоткрыл её. Откуда-то снизу слышались голоса, но в коридоре было пусто. Она неловко поправляла открытый ворот платья. Худ повернул в сторону люка на крышу и сунул пистолет в карман.

- Когда выберетесь наружу, не двигайтесь.

Он поднял голову, потом согнулся, схватил её за лодыжки и резким движением толкнул вверх. Девушка схватилась за край люка и проскользнула в него.

Худ на цыпочках пробежал по коридору, схватил два стоявших там кресла, поставил их под люком, составил спинками и связал своим галстуком, потом отступил и резким прыжком вскочил на спинки. Его плечо оказалось на уровне люка и он сумел подтянуться наверх.

- Ложись! - яростно прошипел он, увидев, что девушка стоит во весь рост.

Уже спустились сумерки, но Худ смертельно боялся, что их может увидеть Балек. Пригнувшись он направился к лестнице. Когда они добрались до нее, из парка внизу раздался крик, длинный пронзительный вопль, похожий на крик ночной птицы. Балек! Худ выхватил пистолет и они стали спускаться по лестнице.

Внизу он прижал её свободной рукой к стене - Худа снова одолело ощущение нависшей опасности. Высоко вверху горы оделись умирающим багрянцем, сменявшимся пепельной пеленой. Он шепнул:

- Лужайку нужно пересечь поодиночке. Когда скажу, беги вон в те кусты - прямо и быстро. Пригнись. Готова?

- Минутку. - Тиара сняла туфли, взяла их в руки и задрала юбку до середины бедер.

- Пошла!

Она помчалась, мелькая белыми икрами под задранной юбкой и опустив голову. С пистолетом наизготовку Худ вглядывался в угол дома. Мышцы его напряглись в ожидании, что Балек бросится за ней. На полпути Тиара споткнулась, и Худ скрипнул зубами. Но она удержала равновесие и мгновенно скрылась в кустах. Он заметил место, пригнулся, ловя момент, потом помчался во всю прыть. Добравшись до кустов, Худ распластался по земле. И в тот же миг несколько слуг вышли из дома, где Загора беседовал с женщинами

- Тиара!

Девушка на четвереньках выбралась из кустов. Он обнял её и расцеловал, она дрожа прижалась к нему ледяными губами.

- Ах, Чарльз, я так испугалась! А как мы отсюда выберемся?

Худ понимал, что по веревке не получится.

- Через ворота, малышка. - Он старался, чтобы это звучало как можно увереннее. - Держись. Пошли.

Кусты, служившие приличной защитой, тянулись вдоль всей изгороди. Примерно в десяти метрах от домика сторожа Худ остановился и шепнул ей на ухо:

- Оставайся здесь. Не двигайся, пока не позову. Поднимется шум - не высовывайся. Если нам не повезет, тебе придется вернуться обратно. Понятно?

Она кивнула. Худ не решался воспользоваться пистолетом: это могло привлечь Балека или поднять тревогу. Держа пистолет за ствол, он двинулся к сторожке, держась под прикрытием кустов, потом постучал рукояткой оружия по каменной кладке. Но ничего не произошло.

Худ ударил ещё раз-другой, потом со скрежетом провел рукояткой по камню и подождал. Свет от сторожки стал ярче, кто-то вышел наружу.

Кто бы это ни был, он замер и прислушался. Худ нащупал камень, оценил расстояние и метнул его. Тот ударился в угол ворот. Тень шевельнулась: сторож осторожно двинулся вперед.

Пригнувшись, Худ продолжал ждать. Сторож медленно вышел из-под арки и стал внимательно разглядывать кусты.

Худ затаил дыхание. Сторож внимательно осматривался. Потом расслабился и выпрямился, видимо решив, что шумел какой-то маленький зверек, и повернул назад.

Худ прыгнул, длинная рукоять кольта с глухим стуком опустилась на голову сторожа. Тот пошатнулся, колени подогнулись. Худ обхватил его за шею и потащил в кусты; несколько секунд тот был вялым, ноги его подгибались и он здорово мешал Худу; но потом сторож рванулся, локтем сильно двинув Худа в печень, и сумел вывободиться. Худ решительно отбросил пистолет и бросился в атаку.

Сцепившись, они покатились по земле. Худ жал на горло, мешая звать на помощь, сторож пытался локтем и коленом ударить между ног. Он оказался очень сильным и куда более тяжелым. Сторож пытался провести захват на руку, а когда Худ увернулся, сильно ударил ногой по колену. Худ вскочил. Сторож припал к земле, широко раскинув руки, чтобы поймать Худа за ноги, и нырнул вперед. Худ встретил бросок встречным приемом. Его левая рука блокировала плечо, правая оказалась под подбородком и, когда сторож попытался подняться, Худу удалось сцепить руки в замок. Голова сторожа застряла у него подмышкой. Тот попытался высвободиться, снова ударив Худа между ног. Худ заскрипел зубами и рванул. Раздался громкий хруст.

Выждав, пока по телу сторожа пройдет длинная судорога, он опустил обмякшую тушу на землю и присел. Удар по колену оказался слишком болезненным.

В этот момент рядом показалась Тиара. Лицо её побелело, но девушка держала себя в руках.

- Чарльз... - едва слышно шепнула она, - с тобой все в порядке? Взгляд её остановился на теле сторожа.

- Вернись назад. Там есть кто-то еще. - Он осмотрелся, нашел пистолет и, немного поколебавшись, сунул его в карман.

Из сада за спиной опять донесся крик. Исчезновение Тиары не могло долго оставаться незамеченным. Возможно, её уже ищут.

Во рту у Худа пересохло. Он подобрался ближе к воротам. Пока все было спокойно. Слабые тени мелькали на фоне света, падавшего из сторожки, кто-то расхаживал внутри. Худ снял ремень, повернул язычок замка и закрепил его. Потом пропустил ремень между пальцами так, что пряжка с язычком оказались впереди, обмотал оставшуюся часть вокруг кисти и сжал конец ремня.

Из сторожки донесся какой-то шум, на пороге замерла, словно прислушиваясь, тень. Раздался женский голос. Худ заметил, что Тиара за его спиной почти не дышит.

Снова воцарилась мертвая тишина. Худу отчаянно хотелось подобраться поближе, но он не решался. Из-под арки донесся звук шагов. Выйдет ли она наружу? Худ молился, чтобы женщина не услышала звуков схватки и не позвонила в дом. Он бросил взгляд на лужайку и темные деревья, и едва повернувшись обратно, увидел женщину в нескольких футах перед собой. Она смотрела на неподвижного тело мужа.

С секундной задержкой Худ понял, насколько она высока и мускулиста, заметил страх на её лице, а потом - исказившую его безумную ярость. Он выпрямился, и когда шагнул навстречу, женщина бросилась на него, схватила его за горло и навалилась всем телом, зажав обмотанную ремнем руку костлявым локтем. Худ разорвал захват, но женщина внезапно рухнула, вцепившись в него и увлекая вниз, и в следующий миг её огромные челюсти сомкнулись на его горле.

Худ в ужасе рванулся, но стальные челюсти хватки не ослабили. Он ударил, ударил сильно, но жилистые руки удар парировали. По шее Худа уже текла кровь. Женщина чавкала, давилась, её рот наполнялся кровью и слизью, но она все пыталась добраться до его яремной вены.

Худ схватил её за волосы, отгибая голову назад. Но зубы не отпускали, женщина поднялась вместе с ним. Он почувствовал, что находится на краю гибели. И тогда изо всех сил всадил стальной язычок замка ей в руку. Потом обхватил её голову другой рукой, рванул пальцами угол рта и освободил горло.

Женщина плюнула в него и, словно угорь, яростным рывком оказалась на свободе. Худ отскочил. Она бросилась в атаку, но он нырнул в сторону, изловчился ухватить воительницу за щиколотку, изо всех сил рванул вверх и вложил всю тяжесть тела в удар другой рукой под колено.

Связка лопнула, и женщина дико закричала. Он ещё выше поднял её ногу, ударил по голени другой, и, когда она упала, прыгнул ей на спину. Она судорожно задергала руками, как неумелый пловец, полный кровь рот раскрылся, как у дохлой трески. И наконец замерла.

Худ пытался сдержать охватившую его дрожь. Он коснулся прокушенной шеи, прижал к ране платок, постоял некоторое время, опустив голову, а потом, когда появилась Тиара, резко оторвал его. Девушка испуганно вскрикнула и схватила его за руку, а он снова надел ремень.

- Ворота! - Они метнулись под арку.

Дверь в сторожку стояла настежь, оттуда тянуло подгоревшей едой, и Худ содрогнулся от несовместимости этих бытовых примет с той схваткой, которую ему только что довелось пережить. Внутри он обнаружил панель с шестью кнопками, одной черной и пятью белыми. И никаких обозначений. Прижимая руку к шее, Худ склонился над панелью, пытаясь разобраться, как открываются ворота.

- Ради Бога, попытайся найти эту чертову кнопку, - повернулся он к девушке. Они пересмотрели все вокруг, но ничего не обнаружили. Не нашли и кнопку, поднимающую тревогу.

Тиара, закусив губы, осматривала соседние комнаты, из кухни все сильнее тянуло сгоревшим ужином.

Худ выскочил наружу, рванул ворота - тщетно. Не удалось ему обнаружить и электрического кабеля от ворот к сторожке. Дело складывалось хуже некуда. Под аркой в любой момент мог появиться Балек.

Он вернулся в сторожку и подошел к панели.

- Одна из этих чертовых кнопок открывает ворота. Логично рассуждая, её должны использовать чаще других. Должно быть, вот она, - Худ коснулся черной кнопки.

Девушка кивнула.

- Приготовься! - Худ нажал кнопку.

Над панелью загорелась красная лампочка, но ничего не произошло.

Тиара в ужасе повернулась к нему.

- Это тревога! Ты нажал кнопку тревоги!

- Подожди, - ледяным тоном осадил её Худ и нажал кнопку, расположенную ниже. Скрипнули открывающиеся ворота.

- Жми во всю прыть!

Они промчались через арку и оказались на дороге. Худ схватил девушку за руку и поволок за собой. Метров через пятьдесят они остановились.

- Спускаемся по склону! Ставь ноги тверже и держись за меня. Если услышишь голоса, не шевелись.

Он свернул на обочину и зашагал, утопая по щиколотку в траве и чувствуя, как цепляется за него девушка. Склон был покрыт травой, деревьями и редкими кустами ежевики, и достаточно крут, но двигаться по нему все-таки удавалось. Они скользили в темноте, потом он неожиданно поскользнулся на особенно крутом участке и пролетел футов двадцать, пока не застрял в кустах. В шее пульсировала боль, он слышал, как учащенно и испуганно дышит наверху девушка, и негромко её окликнул.

- Спокойнее. Спускайся сюда.

Та не справилась с крутизной и соскользнула прямо к нему в руки.

Наверху послышались приглушенные голоса.

- Пошли, малышка, - поторапливал Худ. - Нужно выбраться на нижнюю дорогу.

Спотыкаясь и скользя, они продолжали спускаться, натыкаясь на камни, ковыляя по осыпям и опять выходя на траву. Он торопил, она в ответ шептала:

- Я просто не могу быстрее.

Неожиданно Худ схватил её за руку. Наверху показались огни, вниз с дороги бил свет фар. На их фоне двигались несколько фигур.

- Ложись! - прошептал Худ.

Голоса стали яснее. Два человека шагали вдоль дороги, освещая траву и деревья. Худ молился, чтобы следы их спуска не слишком выделялись. Потом один из фонарей скользнул по склону.

- Они приближаются, - сказал Худ. - Пошли.

Свет погас, но движение наверху продолжалось. Худ вдруг поскользнулся и покатился вниз, увлекая Тиару за собой. Ветки хлестали его по лицу, камни били по бедрам, пиджак зацепился за что-то. Он кое-как ухватился за корень и удержался, другой рукой поддерживая девушку. На гладкой покатой скале упереться ногами не удавалось.

Девушка тоже прильнула к камню, хватаясь за его руку. Звуки наверху на какое-то время стихли, потом возобновились; похоже, преследователь нашел нужное направление.

Худ тщетно пытался встать на ноги. А погоня приближалась.

- Не шевелись, - прошептал Худ.

Он буквально завис и, вытянув шею, пытался хоть что - нибудь рассмотреть в темноте сквозь траву, кусты ежевики и деревья. Худ чувствовал, как кровь течет по шее на рубашку. На правую руку, которой он держался за корень, приходился весь его вес и вес Тиары. Стараясь удержаться, он скрежетал зубами, но чувствовал, как слабеет хватка.

Худ откинул голову назад и вжался в скалу, обнаружив, что сможет хоть как-то упереться локтем в сплетение корней и несколько ослабить нагрузку на руку. Пальцы его уже немели. Так они и висели в темноте, и он понимал, что скоро вынужден будет отпустить корень.

Казалось, преследователь повернул в другую сторону. Лицо Худа исказилось, ещё несколько мгновений длилась агония - и наконец он разжал руку.

На миг весь вес пришелся на локоть, потом Тиара дернулась - и они полетели вниз.

Стремительное падение по крутому откосу кончилось на травянистом бугорке. Худ долго лежал неподвижно, приходя в себя. В темноте неясно вырисовывалось обращенное к нему лицо девушки. Выше по склону шелестели трава и ветки. Оба не двигались, но шелест продолжался.

- Он близко, - шепнул Худ.

Они скорчились, стараясь вжаться в землю. Худ пытался восстановить кровообращение в пальцах.

- Чарльз, смотри, они подогнали машину!

Над ними свет автомобильных фар пытался пробиться через траву и кусты ежевики. Загора отправил машину обратно по дороге и подогнал как можно ближе к склону, чтобы использовать фары вместо прожектора. Худ понял, что им нужно добраться до нижней дороги раньше, чем появится второй автомобиль.

- Пошли!

Карабкаясь и цепляясь, они спустились вниз и вышли на шоссе.

- В кювет, - скомандовал Худ.

Кювет оказался совсем неглубоким, не глубже двух футов, но сухим, и они припустили по нему. Дорога позади пока оставалась темной. Враги ушли в противоположную сторону, но это не значило, что скоро не доберутся и до них.

Тиара прильнула к Худу, словно считая точно также.

- Ты молодец, - сказал он, повернулся и торопливо зашагал вперед. Из темноты показалась кучка сосен. Едва Худ повернул туда, позади раздался шум мотора.

Они помчались в поисках укрытия. Худ толкнул девушку вниз и оглянулся. Машина приближалась по верхней дороге, время от времени останавливаясь, пассажиры выходили и осматривали склон. Там было трое мужчин, и по крайней мере один с оружием.

Он взял Тиару за руку и постарался говорить как можно более небрежно.

- Вся эта команда будет здесь через минуту, дорогая. Если тебе удастся скрыться, отправляйся в Венецию и найди там Артура Граффа. Запомни: Артур Графф. Он обо всем позаботится. Понятно?

Она обвила его руками.

- Я никуда не пойду без тебя, я не могу...

С холодной яростью он отстранил её.

- Понятно?

Она отступила и кивнула. Худ снова оглянулся на машину. Теперь та была ещё ближе и медленно спускалась к ним. Затем она опять остановилась, мужчины вышли и растворились в темноте.

- Нужно завладеть машиной, - решил Худ.

- Но... Господи!

- Жди здесь.

Он проскользнул к деревьям, росшим вдоль дороги, поискал там, вернулся, пошарил в кустах и быстро выпрямился, держа в руках кусок картона. Голос его звучал резко и нетерпеливо.

- Послушай, у нас только один шанс, так что нужно поторапливаться. Я хочу, чтобы ты перебралась на ту сторону дороги и спряталась. Кажется, там какие-то бревна. Спрячься за ними. Я собираюсь остановить машину. Когда увидишь, что они выходят, сделай самую простую вещь. Собери несколько камней и бросай их за машину, чтобы они подумали, что мы там. Бросай их по одному в деревья у дороги, так, чтобы они слышали шум. Бросай по одному. А потом, когда я взмахну рукой, беги ко мне. Понятно?

_ Чарльз, не оставляй меня.

- Ты поняла? - процедил сквозь зубы Худ.

- Да.

- Тогда вперед.

Ее пальцы вцепились в его руку. Он подвел её к обочине. Машина все ещё стояла вдалеке. Мужчины двигались почти бесшумно. Худ мрачно подумал, что они видели, что произошло со сторожами, и это не прибавляло им уверенности.

Тиара подтянула юбку.

- Пора!

Девушка перебежала темную дорогу. Худ вернулся к деревьям, опустился на колени и согнул кусок картона. Потом достал зажигалку, щелкнул ей, отрегулировал пламя и прикрыл его картоном.

Мужчины успели вернуться к машине и снова двинулись вперед.

Замаскированный огонек зажигалки слабо светился сквозь деревья, слабее, чем ожидал Худ. Машина медленно приблизилась, мужчины принялись внимательно разглядывать окрестности. Худ напрягся. Потом они заметили огонек, выключили фары, заглушили мотор и начали тихо спускаться под уклон.

Затаив дыхание, Худ всматривался в темноту. Теперь он их не видел. На какой - то миг его охватила паника. А что, если они уже рядом? Потом слабо стукнула дверца: враги остановились и вышли из машины. Немного погодя Худ с трудом различил в темноте две фигуры, пересекающие обочину, но третьего с ними не было.

Третьего не было. Где же он - в машине?

Худ прополз немного вперед. Машина остановилась в густой тени деревьев и была почти неразличима. Он ничего не слышал. Вдруг свет зажигалки погас. Худ не думал, что до неё уже успели дойти и невольно застонал.

Худ подобрался поближе к машине. У них было не так много времени. Почему Тиара до сих пор не бросает камни, чтобы их отвлечь? Но тут он понял, что она с трудом видит машину, если видит вообще, и заскрипел зубами. Если все так пойдет, ему придется попытаться захватить машину вслепую. Это совсем не просто, если учесть, что где-то в темноте притаился третий.

В кустах возле него хрустнула веточка. Он напрягся, а потом едва не вскрикнул. Это не ветка - камень. Тиара! Упал ещё один камень. Худ напряженно вглядывался в темноту. Там двигалось что-то черное на черном фоне - кто-то осторожно приближался сзади к машине.

Худ прополз ещё метр. Камень упал на дорогу слишком близко от него, потом второй, совсем рядом с машиной. Теперь она бросала слишком близко! Еще минута - и преследователи все поймут.

Худ быстро и тихо прокрался по обочине к машине. Его рука скользнула вдоль крыла и коснулась дверцы. Потом он на дюйм приподнял голову, чтобы заглянуть внутрь. В машине было пусто.

Худ достал пистолет, переложил его в левую руку и попробовал открыть дверцу. В этот момент возле машины упал очередной камень, звук был такой, словно снова хрустнула ветка. Потом из темноты донесся негромкий возглас, он увидел движущуюся фигуру девушки и обрадовался.

Худ осторожно нажал на ручку. Машина оказалась "лянчей" с низкой подвеской. Пригнувшись, он торопливо обшаривал глазами противоположную обочину. Худ не осмеливался окликнуть девушку, но и не мог ждать. Должна же она была наблюдать за машиной!

Он нырнул внутрь, нащупал потолочный плафон, быстро включил его и выключил.

Ничего.

- Ну, Тиара, давай же поскорее! - мысленно умолял он, глядя в темноту. Потом снова посигналил, быстро включив и выключив плафон. Кто-то зашевелился в дальних кустах. Один из преследователей возвращался.

Отчаявшись, Худ проскользнул на место водителя. В уме он представил себе всю последовательность действий: он включает зажигание и фары, трогает с места, переезжает на противоположную сторону, распахивает дверцу и молится, чтобы она успела прыгнуть внутрь прежде, чем начнется стрельба.

Он открыл другую дверцу, взялся за ключ зажигания и увидел, как девушка перебегает дорогу.

Худ шире распахнул дверцу. Едва переводя дух, она нырнула внутрь.

- Не хлопай дверцей, придержи её, - прошептал он и отпустил ручной тормоз. Машина медленно покатилась под уклон. Потом Худ завел мотор, нажал на газ и они помчались прочь под крики оставшихся позади противников. Загремели выстрелы, пуля ударила в крышку багажника. Худ напряженно смотрел за дорогой и восторженно кричал:

- Малышка, у нас все получилось! Получилось! Драгоценная моя Тиара, малышка, мы это сделали!

Она одновременно плакала и смеялась.

- Я думала, что никогда больше тебя не увижу! Ненавижу темноту! Боже, как мне было страшно...

- Возьми сигареты у меня в кармане. Дай мне одну и пристегнись. У них есть другие машины, и мы ещё не выбрались отсюда.

Он хотел было включить фары, чтобы прибавить газу, но передумал.

- Спичек нет, - заметила она.

- Черт возьми, совсем забыл. Ладно, обойдемся.

- Чарльз, у них там есть...

- Малышка, я тебя люблю, но давай поговорим потом.

Он гнал так быстро, как только мог по темной незнакомой дороге. Покрытие оказалось отвратительным, но в зеркале заднего вида пока никто не появлялся. Проехав несколько миль, он затормозил и включил фары, чтобы прочесть надпись на указателе.

"Deviamento 500 metri" (Поворот через 500 метров (итал.) - прим. пер.).

- В чем дело?

Худ не помнил здесь никакого поворота; но как он мог поехать по другой дороге? В этот момент как на приборном щитке замигала красная лампочка: бензобак опустел.

- Проклятье! - он глубоко вздохнул. Тиара тоже это заметила.

- Тот чертов выстрел - они пробили бензобак.

В любой момент они могли остановиться. Стиснув зубы, Худ сгорбился над рулем. Теперь он уже не решался воспользоваться фарами. На повороте она свернули на узкую дорогу, которая вывела их на открытое пространство. Худ недовольно огляделся. Нигде ни укрытия, ни света. Ухабистая дорога едва просматривалась в темноте. Тьма покрывала всю вокруг. Над склоном слева словно башня громоздился темный горный массив.

Дорога продолжала спускаться, справа склон оборвался. Внизу Худ заметил группу сосен и свернул туда.

- Приехали, дорогая.

Они выпрыгнули из машины, Худ отпустил тормоз и толкнул её. Машина покатилась вниз по склону, миновала первые деревья, ударилась о камень, развернулась и остановилась, полускрытая деревьями.

- Пошли.

Они перебежали дорогу и принялись карабкаться по склону, спотыкаясь и падая.

Худ оглянулся. Преследующие машины были уже недалеко и свернули в ту же сторону.

Глава 8

Сначала по траве идти было несложно. Потом склон стал круче, начали попадаться камни. Тиара держалась, но они не могли двигаться быстро. Худ поддерживал её под руку, когда её туфли начинали скользить.

Машины на время исчезли за холмом, потом поднялись на вершину и снова появились на виду. На второй машине стояла фара - искатель, её поворачивали из стороны в сторону, разглядывая окрестности по обе стороны дороги.

Худ и Тиара бежали по склону, останавливались, чтобы перевести дух, и мчались дальше. Верхушки скал неясно вырисовывались в темноте. Тиара вновь споткнулась и он вытянул руку, чтобы удержать её от падения. Прижав её к себе, Худ дал девушке возможность перевести дух. Она взглянула на него, болезненно глотая воздух, так что не могла выдавить ни слова; он оглянулся на машины и сказал, стиснув зубы:

- Дорогая, нужно идти.

Теперь они, пошатываясь, брели между камней. Худ увидел в сотне метров впереди группу скал и потащил её, чтобы успеть туда, прежде чем преследователи доберутся до ямы, в которую они столкнули свою машину. Она спотыкалась, опиралась на его руку, едва не падала. Худ подхватил её и понес на руках, как ребенка. Когда они наконец добрались до скал и прислонились к ним, сердца их грозили разорваться.

Худ выглянул из-за скалы и тотчас отпрянул назад. Шум колес, разбрасывавших мелкие камни, приближался. Девушка прижалась к нему. Второй машиной оказался джип; он взбирался по склону, освещая его фарами. Худ потянул её дальше за скалы. Там нашлась расщелина шириною всего лишь в фут, они забились в нее, прислушиваясь к тому, как летят камни из-под колес джипа. Похоже, люди Загоры обнаружили "лянчу".

Мрак расступился, свет от фар начал перебегал по склону от одной скалы к скале. Худ стиснул рукоятку пистолета. Луч света замер и высветил нагромождение скал и беспорядочно разбросанные на склоне камни. Худу пришло в голову совершенно неуместное сравнение с ковром. Мужской голос что-то коротко бросил. Потом огни погасли, и Худ несколько мгновений моргал, пока глаза привыкли к темноте.

Они облегченно вздохнули. Джип спустился на нижнюю дорогу и повернул назад. Вторая машина тоже удалялась.

- Пошли.

Девушка не ответила; конечно, Худ и не ожидал, что она будет способна шутить.

Они снова начали карабкаться по склону. Немного выше появилась узкая тропинка, которая то появлялась, то исчезала. Тропа была размечена пятнами белой краски на скалах, и они зашагали по ней. Худу приходилось заставлять Тиару идти и буквально подталкивать, когда она пыталась остановиться.

Впереди в конце тропы они увидели хижину.

- Не могли бы мы хоть недолго отдохнуть? - взмолилась девушка. - Я совершенно выдохлась.

- Нужно посмотреть, есть ли кто-нибудь в хижине.

Хижина стояла слишком изолированно и не могла служить прикрытием, если придется быстро отступать. Когда Загора обнаружит брошенную машину, он вернется, чтобы тщательно прочесать весь район. Но они ушли уже далеко и просто не могли двигаться дальше.

Худ обошел весь дом, дергая тяжелые ставни и двери, но тщетно. Попробовал выбить дверь плечом, но это тоже оказалось безнадежным занятием. Девушка сидела на камне, вид у неё был совершенно измотанный, но боевой. В дальнем конце дома нашлось единственное окно второго этажа, не закрытое ставнем. Худ поднял большой камень.

- Может быть, попробуешь?

Тиара кивнула и подобрала юбку выше колен. Потом вскарабкалась ему на плечи, разбила стекло и открыла окно. Мгновение спустя она уже забралась внутрь.

Худ обернулся, вглядываясь в темноту. Вдали светилось несколько огоньков - он не мог сказать, был ли это Беллуно или что-нибудь еще. Немного ближе горели красные огни на опоре высоковольтной линии, такие же огни светились дальше. Казалось, нигде ничего не движется. Заскрипели засовы, он подошел к двери.

- О, мистер Ройс, - весело воскликнула девушка, - а я уже думала, что мне предстоит скучный вечер, если никто из друзей не заглянет и не составит компанию.

Он видел, - она пытается снять напряжение и хоть как-то восстановить самообладание, изрядно пострадавшее в последние часы.

В доме было темно, как в могиле. Худ машинально пошарил по карманам в поисках зажигалки, но потом махнул рукой.

Они искали хоть какой-то источник света, натыкаясь на невидимую в темноте мебель и касаясь вытянутыми руками друг друга. Потом она позвала из угла:

- Подожди-ка, тут что-то есть. Газовая горелка или что-то в этом роде.

И тут же загремела спичками.

- Подожди! - сказал Худ, споткнулся, перевернул что-то, выругался и захлопнул дверь.

- Теперь все в порядке.

Вспыхнула спичка, освещая комнату. Большой длинный стол, стулья, деревянная лестница наверх, на гвоздях - мотки репшнуров и трикони, над пыльным зеркалом - оленьи рога. Потратив пару спичек, Худ поднялся наверх и закрыл окно с разбитым стеклом ставнем. Потом они нашли керосиновую лампу и принялись в её неясном свете осматриваться вокруг.

Вдруг девушка отбросила волосы назад, шагнула к Худу и положила голову ему на грудь. Кусая губы, она старалась не расплакаться - неслыханное напряжение отпустило. Потом вздрогнула и обняла его.

- Они вернутся?

- Возможно. Спокойно отдохнуть здесь не удастся.

- Те двое около ворот... Это ужасно...

- Иначе там лежать бы нам с тобой.

- Нет - нет!

- Как ты туда попала? И почему сбежала от меня у Гастона?

- Как ты узнал, что я здесь?

- Сначала ответь мне!

- О, Чарльз, только не сейчас, не запугивай меня. Сначала я была им просто увлечена. Сам видел, он такой необычный человек, неотразимый, одаренный тайной силой...Многосторонний и неповторимый, в каком-то необычном смысле слова привлекательный...

- Эту часть можно опустить.

- Я думала, ты меня спрашиваешь, - она укоризненно и как-то беззащитно посмотрела на него, а он подумал, что она продолжает играть.

- Я была польщена. Могу рассказать тебе о сотне, нет, о пяти сотнях умнейших женщин, которые просто умирают от желания с ним познакомиться, встретиться хоть на полчаса, иметь возможность, скажем так, оказаться внутри его ближнего круга, стать одной из тех, кого он избирает.

- А он тебя избрал?

- Конечно. Я была просто глупа. В то утро, когда я сбежала от тебя, я поехала в замок, который он получил от одной из своих поклонниц - это большое богатое поместье возле Лошеза - и там все пошло как-то не так. Учитель пришел в ярость оттого, что я не привезла с собой Тикл.

- Что?

- О, он просил меня об этом. Учитель постоянно говорил, что хочет, чтобы мы вдвоем присоединились к его избранным, причем особенно хотел, чтобы она приехала именно в тот раз. Я поговорила с Тикл и мы обо всем договорились. Она собиралась ехать. Однако в последнюю минуту почему-то отказалась. Не знаю, что за дело у неё вдруг возникло, но я приехала одна. И когда появилась в Лошезе без нее, он страшно разозлился. Никогда прежде я не видела его в таком состоянии. Учитель требовал, чтобы я срочно позвонила Тикл. Он продолжал настаивать и я почти согласилась, но потом вдруг сказала, что не могу, это просто глупо.

- А почему вдруг?

- Мне не понравился тон, которым все это было сказано. И я сказала ему об этом. Я совершенно искренне сказала ему, что не могу и что намерена вернуться домой. Тогда он стал просто ужасен - превратился в настоящее чудовище. Меня заперли наверху, дали мне какие-то таблетки - не знаю, какие - и вот я очутилась здесь. Каким образом - понятия не имею.

По мере рассказа она все сильнее бледнела.

- В Лондоне пытались похитить Тикл.

- О, Господи! - Тиара снова напряглась. - Я знала это! Я чувствовала, что-то должно случиться. С ней все в порядке?

- Насколько мне известно - да.

- Чарльз, откуда ты все это знаешь? Как получилось?..

Она замолчала и глядя на него, как он закуривал и делал первую глубокую затяжку. Потом Худ коротко рассказал ей все.

- Чарльз Худ? - протянула она. - Это гораздо лучше, чем...

- Тиара, послушай, - нетерпеливо перебил он. - Это дело необычайной важности, Загора попытался заставить вас выдать всю информацию Ай-Си-Си, формулы, данные и так далее.

- О, да, я понимаю, - она нервно отошла в сторону, потом снова повернулась к нему. - Да, точно.

- Ты что-нибудь ему сказала?

Она покачала головой.

- Ты уверена?

- Абсолютно. Он так странно на меня влиял... Несколько раз почти довел до предела... Похоже на то, как работали мы с Тикл, когда слова возникали из ничего, просто появлялись - и все. И я чувствовала себя примерно также, как тогда. Должна признаться, что противостоять ему невероятно трудно, и вполне возможно, что в конце концов я бы сломалась и что-нибудь сказала: но я не сказала, Чарльз. Я этого не сделала!

- Умница.

- Он даже пытался заставить меня мысленно связаться с Тикл, чтобы уговорить её приехать сюда или в Венецию, требовал, чтобы я думала об этом, концентрировалась на этом - чтобы убедить её приехать.

- Понятно, - кивнул Худ. - Теперь наша задача - поскорее убраться отсюда. Хотя, пожалуй, до утра двигаться не стоит.

- Но Чарльз, ты же ранен. Нужно что-то сделать с твоей шеей.

Рану чертовски дергало.

- Минутку. - Худ нагнулся, стараясь сделать лампу ярче, но та оставалась такой же тусклой и не реагировала на его усилия. Он выпрямился. - Я бы сейчас съел лошадь.

- Может быть, здесь есть какие - нибудь консервы или сухари?

Худ поморщился.

- Послушай, обжора, если это для тебя недостаточно хорошо...

Худ улыбнулся. Уже лучше. Девушка постепенно приходила в себя.

- Давай-ка посмотрим, что тут вообще есть, - предложил он.

В доме была только одна комната с галерей вдоль двух стен, где хранилось альпинистское снаряжение, походный инвентарь и множество всякого хлама. Внизу в углу нашлась газовая плитка с полупустым баллоном бутана. Они нашли две консервных банки с равиоли, банку томатов и немного воды в трех походных канистрах. Девушка принялась готовить ужин.

- Совсем как дома!

Она взглянула на него, и Худ почувствовал, как пробуждаются старые воспоминания. Похоже, он намеревался быть пойманным на очередной попытке изнасилования - если им удастся выбраться отсюда живыми. Они слились в долгом поцелуе, она страстно и нежно обвила его руками и положила голову на грудь. Потом расстегнула ему рубашку, просунула внутрь руки и тесно прижалась к нему. Но тут же отстранилась, как бы защищаясь, словно хотела легкой шуткой прервать внезапный прилив нежности.

- Теперь я снова готова вернуться к тренировкам - чтобы пробежать следующую олимпийскую милю.

- Ты достаточно тренирована, чтобы принять участие в беге с препятствиями.

Она быстро все приготовила, разложила еду на оловянные тарелки из походного набора и, когда он вернулся в дом, проведя короткую разведку снаружи, показала бутылку виски.

- Посмотри, что я нашла! Ты выпьешь, или будешь ждать, когда я сделаю коктейль?

Ели они так, словно неделю голодали. Тиара беззаботно болтала, стараясь побороть неловкость. Она начала расспрашивать про его жизнь и Худ кое-что рассказал. Но когда он захотел узнать о Загоре и всей загадочной деятельности в Куан-т'энг, а заодно о приезжавших туда женщинах, Тиара возразила:

- Милый, может вернемся к этому позднее? Я чувствую, что они где-то близко. Они обладают какой-то гнетущей властью над тобой. Если мы сейчас начнем говорить о них, они непременно нас найдут, я твердо знаю. А мне хотелось бы избавиться от них навсегда. Ты меня понимаешь, да?

Он немного поколебался, потом наполнил два бокала и она выпила свой залпом.

- Тебе холодно? - Он вспомнил, что на ней нет ничего, кроме легкого платья, и поднялся поискать чего-нибудь в сваленном в комнате барахле. Чертова лампа! - Свет совсем ослаб, и когда он попытался вывернуть фитиль, это ничего не дало.

- Кончился керосин. Пожалуй, лучше нам устраиваться.

Худ нашел два спальных мешка и расстелил их на полу.

- А как насчет двуспальных мешков, дорогой? - рассмеялась она.

- Пожалуй, в этих будет лучше.

- Ты же не станешь утверждать, что никогда не занимался любовью при исполнении служебных обязанностей. Я это уже проверяла.

- Все было сделано с определенной целью.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что занимался со мной любовью как с заурядной проституткой?

- Нет. Но нам может понадобиться спешно уходить.

- Дорогой мой, ты же знаешь как это бывает, - легко войти и ещё легче выйти. - Снова раздался смех.

- Пошли спать, - буркнул Худ.

- Знаешь, спальные мешки - мое любимое место, особенно после того, как я прочитала "По ком звонит колокол". Почему бы ему не позвонить для меня?

Он рассмеялся.

- У тебя просто дар уговаривать, дорогая. Она сбросила туфли и сняла платье через голову.

С первого взгляда Худ задрожал от возбуждения. Ей ничего не нужно было делать - длинные ноги, гладкие твердые бедра и крутые шары грудей говорили сами за себя. Она была из тех счастливиц, которые выглядят весьма изящно, когда они одеты, а когда раздеваются, становятся ещё лучше. У большинства изящных женщин мальчишеские бедра, и раздеваясь, они теряют половину своей прелести. У Тиары же были и изящество, и формы.

Худ нежно целовал её, она крепко прижалась к нему животом.

- Чарльз... милый... Я хочу сейчас же.

- Зато, дорогая, я сейчас не хочу.

- Милый, я так давно не трахалась... Ну что мне с тобой делать?

Тиара часто задышала.

- Что ты делаешь?

- Проверяю, что мне досталось.

- Пошли спать, - буркнул Худ.

- Я должна закончить инвентаризацию.

- Это подождет. - Он решительно отстранил её и смотрел, как она неохотно забирается в спальный мешок. Лампа почти погасла. Худ разделся, положил пистолет рядом и залез в свой спальный мешок.

Он закурил последнюю сигарету, она придвинулась к нему поближе.

- Знаешь, милый, похоже, ты нашел очень старый спальный мешок, - она тихонько рассмеялась.

- Помолчи.

- Никто не может оставаться островом, по крайней мере, не должен.

- Давай спать.

- Той девушке из романа Хемингуэя повезло, по крайней мере её изнасиловали.

Ответа не последовало.

- Ты целый день мне говорил: "Давай, давай." Теперь ты наконец у цели. Чарльз... дорогой... В конце концов девушка тоже имеет права... - Она по-кошачьи замурлыкала, что немедленно вызвало нестерпимое воспоминание о ночи, проведенной у Гастона, и напомнило о её особом очаровании. Вынести такое было просто невозможно. Худ потушил сигарету и перебрался к ней.

Лампа погасла. Ее теплое тело прижалось к нему.

- Любовь в темноте - это великолепно! Ты не чувствуешь, как в тебе просыпается тигр? - рассмеялась она. - Дорогой, не забудь про пистолет. Кажется, это называется русской рулеткой - и так возбуждает!

Сквозь ставни пробивался рассвет. Худ пошевелился. Молочно-белая спина прижималась к нему, но Тиара уже проснулась. Проснулась минут десять назад - и молча приглашала его, осторожно, но требовательно. Его рука скользнула по соблазнительным плавным изгибам. Она была великолепна. Нет, черт возьми! Пора отсюда убираться.

Она поймала его руку, прижала к своему телу и задрожала.

- Милый... неужели ты меня не трахнешь?

Худ поспешно расстегнул молнию на спальном мешке. Тиара протестующе завизжала, но он вытащил её и поставил на ноги, тогда она опять обвила его руками.

- Чарльз, я просто вся горю, так хочу тебя! Еще разочек... и также божественно...

Он поцеловал её.

- Дорогая, это подождет.

Они оделись. Она принялась шарить по дому в поисках кофе, но все равно воды больше не было, к тому же Худ все сильнее нервничал и хотел поскорее оттуда убраться.

- Нужно попытаться пройти вдоль долины, - сказал он. - Миновать Беллуно и подняться до Пиав фор Фельтр или даже до Примилано, если сможем. Тогда, держась южнее гор, мы сможем добраться до Виценцы или Падуи. Вот только бы поймать машину...

Оставив девушку в доме, Худ вышел на разведку. Утро встретило его свежестью и легким туманом. На окрестных склонах никого не было видно. Они закрепили клинышком дверь, чтобы та не открывалась, и двинулись по тропе между размеченными скалами. Тропинка привела к развилке, где один маршрут, явно рассчитанный на скалолазов, уходил вверх, другой начал спускаться вниз.

На склоне потянулся луг, идти было легко, и примерно через полчаса они добрались до шоссе. На нем осталось множество грязных следов от колес, время от времени на обочине попадались глубокие выбоины, залитые водой; все говорило за то, что здесь интенсивно движутся тяжелые грузовики. С одной стороны дорога обрывалась в головокружительную пропасть, с другой вздымался крутой скалистый откос.

Худ испытывал неприятное ощущение тревоги: ему хотелось поскорее выбраться отсюда. Он предпочел бы найти другой маршрут. Здесь было совершенно негде укрыться, некуда отступить. Впереди дорога сворачивала и исчезала из виду. Тиара принялась напевать неприличный вариант песенки "Мисс Отис сожалеет".

Минут пятнадцать их никто не обгонял. Потом внизу на повороте Худ увидел машину. По дороге полз черный "фиат", временам исчезавший из виду, затем появлявшийся вновь. Когда он приблизился к ним, его скорость возросла. Худ разглядел черное платье и черную соломенную шляпу женщины, сидевшей рядом с водителем, позади восседал плотный солидный мужчина. Местные жители? Он помахал рукой, но машина не остановилась. Худ посмотрел ей вслед, раздумывая, куда они могут направляться. В любом случае это были не туристы.

Худ обернулся. Тиара перестала петь, лицо её мертвенно побледнело.

- Что случилось?

- Там, в машине... Эту женщину я видела в поместье.

- Ты уверена?

- Абсолютно.

Машина исчезла из виду.

- Нужно любой ценой убраться с этой чертовой дороги.

Они бросились бежать. Поверхность асфальта покрывали комья грязи, нанесенной колесами тяжелых грузовиков, и они непрерывно спотыкались. Худ искал хоть какой-нибудь спуск, который бы позволил им свернуть с дороги. Но внизу были видны только верхушки сосен, и скалы обрывались почти отвесно. С другой стороны дороги возвышалась подпорная стена, защищавшая её от оползней и падающих камней.

На следующем повороте Худ все-таки нашел расщелину, ведущую к кучке деревьев, до которых можно было попробовать добраться. Он уже перебросил через край обрыва ноги, ухватился за траву и опустился на колени. Но девушка взмолилась:

- Милый... Я просто не смогу!

Худ понимал, что для неё спуск слишком крут. И они помчались дальше, к повороту, где дорога исчезала за крутым склоном, повернули - и Худ радостно закричал. Склон прорезала широкая выемка, уходившая вдаль, и повсюду штабели труб, грузовики, бульдозеры и экскаваторы. Похоже, там разворачивалось строительства гидроэлектростанции, каких в этих краях было множество, и Худа это страшно обрадовало.

Он оглянулся. Никаких признаков черного "фиата"...

- Тиара, ходу!

Она бежала изо всех сил, но когда до котлована осталось всего ничего, Худ заметил джип, стремительно одолевавший серпантин внизу. Тот мчал во весь опор, должно быть, получив сообщение от "фиата".

- Быстрее!

Девушка увязла в густой грязи, он едва успел её подхватить и потащил, разбрызгивая грязь, по каменистым лужам, скользя в глубоких колеях.

- Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Почему там никого не было? Почему на стройке совершенно пусто? Он кричал во всю силу легких, пытаясь докричаться до сторожа, водителей, кого угодно; и вдруг в отчаянии вспомнил, что сегодня воскресенье. Воскресенье?

На мгновение он испытал шок, глядя на сборные домики инженеров, запертые, с наглухо закрытыми ставнями, на маленькую будку, явно служившую сторожкой. Возможно, сторожа отлучились лишь на время, но он не мог ждать, пока они вернутся. Больше вокруг никого не было.

Тиара неожиданно расхохоталась. Худ похолодел. Это было похоже на мучительный смех несчастной женщины, который он услышал, покидая поместье Загоры.

- Тиара! В чем дело?

Казалось, она сделала усилие и взяла себя в руки.

Худ потащил Тиару за руку по лужам к грязному грузовику, огромному, как танк.

- Прощайся с платьем и ложись ничком. Это единственный шанс.

Он поднял её на руки, чтобы перебросить через борт, но грузовик оказался слишком высоким. Тогда Худ помчался к соседнему грузовику, поднял её - и она с шумом рухнула на дно.

- Ложись ничком и не двигайся! - закричал он, а сам бросился прочь, вытаскивая пистолет. Скользя по грязи, появился джип, из него выскочили четверо мужчин.

В голове у Худа вертелась единственная мысль - увести их как можно дальше от грузовика. Если повезет, Тиара сможет уйти.

Он побежал так, как никогда в жизни не бегал. Грязь, бесчисленные выбоины, огромные лужи, неожиданные бугры и ямы - кошмарная полоса препятствий. Потом на одном из крутых спусков он больно приложился спиной. Один из преследователей открыл огонь. Звук выстрелов заставил Худа на мгновение замереть на месте, потом он нырнул вниз, рванулся в сторону и помчался к дальнему концу котлована, на ходу считая выстрелы. Два! Он спрятался за какой - то грузовик, в этот момент две пули ударили в капот машины. Четыре! Казалось, стреляет только один из преследователей.

Худ укрылся за огромными задними колесами и осторожно выглянул. Трое мужчин бежали к нему; четвертый с оружием в руках остался возле джипа.

Худ поднял пистолет. Расстояние было совершенно безнадежным, особенно для его короткоствольного "кольта", рассчитанного на ближний бой. Но он хотел им показать, что тоже вооружен.

Худ оперся на покрышку и перехватил пистолет двумя руками. В кино часто показывают, как подобным образом стреляют испуганные женщины, однако профессионалу такая хватка давала куда лучшие результаты.

Поставив ладонь вертикально, он обхватил левой рукой правую, уже сжимавшую рукоятку пистолета. Пальцы левой руки плотно легли под предохранительную скобу, приняв на себя весь вес оружия, правая рука оказалось свободной и ей оставалось только нажать на спуск. Для быстрой стрельбы из такого положения Худ придумал взводить курок большим пальцем левой руки, а не правой. Сейчас же он только вздохнул и нажал на спуск.