Не верьте клятвам, сёстры

Сэдока

*

Из Митиноку

Листы бумаги белой

Благоухали сладко.

Так одиноко

Луна на небе тлела.

Тусклее, чем лампадка.

*

Поздно светает.

Горы туман окутал

Из вздохов моих и слёз[2].

Грустно без стаек

Мандариновых уток[3],

Вчера покинувших плёс.

*

Час быстротечен

Лилий, что были нежны[4].

После дождей затяжных

Не уберечь их…

Проклятий твоей жены

Стоит ли краткий вечер?

Танка

Третий день третьей луны

Цветущей вишней

Любуешься… Бледнею,

Тебе став лишней.

А состязаться с нею

Не в силах. Не сумею.

На следующее утро после того,

как человек, которого я ждала, не пришел

Задула фитиль.

Солнца луч осветил

Танец пылинок.

Им любоваться нет сил —

Ночь была слишком длинной.

Глядя на Небесную реку

в седьмой день седьмой луны[5]

Как ночь холодна!

Стрекотали сороки,

Седьмая луна

Осветила дороги.

Не видно моста для нас.

По дороге в святилище Кибунэ

Поведал странник,

Подаяние приняв:

Сердечной ране

Затянуться за три дня

Поможет померанец.

Тоскуя в полдень

Обняв за плечи,

Покинул на рассвете,

Как лёгкий ветер.

«Что мне тоску излечит?»

Спросила. Не ответил.

*

На следующий день

В смятенье таком

В полдень прочла записку

С кленовым листком.

До вечера далеко,

А до утра так близко.

Когда ты уехал в провинцию Идзуми

Нет смысла цветы

Мне жалеть ямабуки[6].

Смеркалось, и ты

Обрывал их от скуки,

Но сердце было пустым.

Смирив сердце

В истоме сладкой

Послать я не посмела

Упрёков стрелы.

На мотылька украдкой,

Чтоб не спугнуть, смотрела.

* * *

Переживая остро,

Любовью одержимы,

Не верьте клятвам, сёстры, —

Все узы расторжимы.

Так наша жизнь сложилась, —

Не потому что монстры

Мужчины или лживы.

Не верьте клятвам, сёстры:

Ни взятым добровольно,

Ни данным под нажимом.

Как трудно их исполнить,

Уму непостижимо.

И лишь на первый взгляд вам

Покажется крамольным:

«Не верьте, сёстры, клятвам».

Потом не будет больно.

* * *

Экономно судьба-режиссёр,

Ограничилась первым дублем

Посчитала прибыль и убыль,

Раздала награды за всё.

*

Надо мною, небесталанной,

Чуть мерцающий ореол —

Приз за лучшую женскую роль.

Ничего, что второго плана.

* * *

Взгляни в окно: как резко солнце взмыло,

Уверенность с надеждой даровав.

Немного потерпи, совсем немного, милый, —

День с ночью уравняются в правах.

Костёр погас, зола почти остыла,

И некому подбрасывать дрова.

Сгорает прошлое, и остаётся шлак…

Я пережить пытаюсь межсезонье —

Весна не началась, зима прошла.

Конечно, я неправильно жила,

Пора рассудку чувства урезонить.

Что может быть надёжнее стандарта,

Туманят слёзы взор, как атропин.

Я разлюблю тебя к исходу марта,

Осталось так недолго. Потерпи.

ПРИХОД ВЕСНЫ

С луною на ущербе,

С серёжками на вербе

Весна пришла – длиннее дни,

Но укорачивались письма,

На душу наступал ледник…

Я далека от пессимизма,

Но унесла с собой зима

Тепло последнего письма

И нерастраченную нежность.

Опустошённая до дна,

Иду по улице одна, —

И потому так безмятежна.

О ТОМ, ЧТО МНЕ НЕИНТЕРЕСНО

По натуре непрактична, не живу с прицелом дальним.

Успокойся, дорогуша, мне не нужен муж чужой.

Мир иллюзий пересёкся с бредом параноидальным,

Обнаруживая сходство, но с поправкой небольшой.

Я недолго увлекаюсь. И нужны, скажу по правде,

Треволнения мне эти, как три пенса богачу.

Не хочу играть на флейте, впрочем, как и на бильярде,

И соперничать с другою совершенно не хочу.

Я немного романтична, но ничуть не авантюрна.

Не волнуйся, не тревожься и не бойся миража.

На иллюзию не стоит реагировать так бурно.

Я тебе его вернула. А могла бы удержать.

ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ

Я так была измучена. До края

Наполнена любовью и тоской,

Не находила места. Замирая

Душа к тебе стремилась. День-деньской

Я повторяла имя, как заклятье.

Не слышал ты. Всё падало из рук.

Мелькало осуждение во взгляде

Моих высоконравственных подруг.

Но в силу обстоятельств (как обычно,

Они сильнее и любви, и клятв),

Со мною быть не мог. Всё так логично.

Пусть обстоятельства определят

Финал. Ну что ж: не высятся стропила,

Не вышита узорами канва…

Со временем конечно б разлюбила,

Но ты бы не был в этом виноват.

* * *

И вымысел, и правду, как известно,

Расставит время по своим местам.

Иллюзия – изысканно-чудесна,

А истина – банальна и проста.

Негодовать, конечно, неуместно,

Но всё-таки досадно. Потому,

Что он не лгал мне – заблуждался честно…

А я почти поверила ему.

* * *

Ну вот и всё – закончился роман.

Бесстрастно подвожу его итоги:

Я для тебя была – одной из многих…

Полощется серёжек бахрома,

И облачком пыльца зависла жёлтым.

Сегодня окончательно ушёл ты.

Ну вот и всё – закончился роман…

Шмели напоминают сообща Жужжанием своим, что дело к маю…

За прошлое тебя не упрекаю,

А будущего мне не обещал.

Ну вот и всё – закончился роман…

* * *

Иллюзии не строя,

Я отступлю без боя.

Так много лет судьбою

Ты связан не со мною,

Как цепью из металла.

Я оказалась лишней.

Об этом прочитала,

Листая Книгу Жизни.

Нас прошлое не сблизит,

Как вас оно сближает.

Устала от коллизий,

Далёкая, чужая.

От привкуса эрзаца

И сникла, и раскисла...

Ей есть за что сражаться.

А мне?

Не вижу смысла.

ЧТО РАССКАЗАЛА БАБУШКА О СВОЕЙ ЮНОСТИ

Рассорилась с подругами,

Переругалась с братьями.

Смотрели сёстры круглыми

Глазами, онемев.

Ну не хочу порвать я с ним,

Забыв о реноме

Сестры, подруги, дочери...

И все в недоумении:

Ирландию порочу я!

Что на меня затмение

Нашло. Но им не вняв,

Неистово, отчаянно

Любила англичанина.

А он любил меня.

* * *

Целовались на бульваре,

В тире, в лавке антикварной,

В галерее, в банке, в баре

И на лестнице пожарной,

В супермаркете и в лифте,

И в подземном переходе,

И на выставке финифти,

В помещенье, на природе…

В опере не целовались.

А всему виной гастроли.

А иначе бы едва ли

Искушенье побороли.

* * *

Ветер с юга обманул

(Не поверить как лгуну?)

Яблоню наивную.

Развесёлый сумасброд

Посулил весны приход —

Пору дивную.

В бело-розовых цветах

(Эх, святая простота!),

Смотришь – в счастье верится.

Облетела до утра

И стояла, как вчера, —

Бурым деревцем.

«Что ж ты, глупая, цвела, —

Осуждало полсела, —

Рано, не ко времени».

Я, почувствовав сродство,

Подошла погладить ствол.

С ободрением.

*

* * *

Сколько дураков на свете,

Из-за всех не огорчишься.

Лает пёс – уносит ветер.

Что мне пёс, он – не волчище.

Шелудивого, с паршою,

Я когда-то пожалела,

Мосолыжкою большою

Угостила между делом.

И теперь, уверен свято

В праве на моё вниманье,

Всё беснуется, проклятый,

Словно уличил в обмане.

Лает, лает пёс облезлый,

Замолчит – начнёт сначала.

Был бы он моим, болезный,

Я б, конечно, огорчалась:

Что назойливый и злобный,

Беспородный и вульгарный,

С ненасытностью утробной

Тявкает неблагодарный,

Носится, как обалделый,

И, нахально, что-то просит.

Мне же – никакого дела:

Лает пёс – а ветер носит.

* * *

Эта долгая зима

Истомила: сырость, хвори,

Опустели закрома,

Недомолвки в разговоре,

Ссоры из-за ничего…

И зловещий волчий вой.

Мы дожили до весны,

Хоть страдали и болели,

Ели хвою от сосны…

Но в хлеву ягнята блеют,

Сок в берёзовых стволах,

Медуница зацвела.

Обольщая гончара,

Утренней росой умоюсь

И примерю в первый раз

Бисером расшитый пояс.

Всё продумала зимой —

И гончар навеки мой.

* * *

Солнца жаркие лучи,

Тает снег, бегут ручьи,

Мы кораблики пускаем, —

У детей игра такая.

Много лет прошло…

Опять

От меня уплыл кораблик…

Сколько можно наступать

На одни и те же грабли?

* * *

Кочевали долго,

В лошадиных холках

Ленты выгорали,

Как велит обычай,

Мы к пути привычны —

Холод ли, жара ли.

Только три недели

Вволю мы не ели —

Кончились припасы,

Нет людского крова,

И вожак суровый

Матерится басом.

Черствые коврижки,

Мокрые дровишки,

Цыганёнок плачет.

В темноту ночную,

Будто, что почуя,

Раззаржалась кляча.

И, конечно, вскоре

Ей гнедой завторил,

Эх, пораньше так бы —

По степи открытой,

Весело и сыто,

Шел цыганский табор.

Кончились печали,

Ложки застучали,

Вспыхнули поленья,

Наш вожак суровый

Расспросил у новых,

Как найти селенье.

Вот и пир в разгаре,

Вдруг подходит парень,

Видно нет зазнобы,

И, звеня монистом,

С песнями и свистом,

В пляс пустились оба.

Только очень скоро

Дров сгорает ворох,

Кто уснул, кто дремлет.

Нам одним не спится,

Яркие зарницы

Освещают землю.

И уже не вспомнить,

Обвинять кого мне —

Звёзды ли, луну ли

Или запах лета,

Только до рассвета

Глаз мы не сомкнули.

У цыган дорога

Не одна, их много,

Горевать напрасно.

Разбрелись под утро,

По путям, по трудным,

Поделив припасы.

Их кибитки плыли

В серых клубах пыли,

Влево мяли травы.

Мы, народ бродячий,

В поисках удачи

Подались направо.

Из цикла «Сухой остаток»

* * *

Мне рок не смягчить: он к стенаниям глух.

Не верьте, не верьте любовным рассказам.

Был шарфик когда-то на шее повязан…

Теперь он валяется в пыльном углу.

* * *

Я не смела слов любви ему сказать —

Почему-то замирали на губах.

Но однажды отказали тормоза —

Позвонила. Недоступен. Не судьба.

* * *

В бочке дёгтя мёда ложка

Струн души не будет трогать.

Неожиданно немножко —

Мёд совсем не портит дёготь.

* * *

Наконец улеглась кутерьма,

Навалилась тупая усталость,

На душе пустота... Оказалось,

Мы «на шару» наелись дерьма.

* * *

Жизнь на вкус, как сухая галета:

Крошек хруст на зубах, в горле – ком.

А до лета так далеко…

И наступит ли это лето?

* * *

Разобраться стремясь, для начала

Поглядела правде в лицо —

Красотою не отличалось,

Что неважно, в конце концов.

* * *

Два солнца освещали жизнь мою.

Я грелся в их лучах, прикрыв глаза от света.

Зайдёт одно – взойдёт другое. Это

Ночь превращало в день, а зиму – в лето.

Прекрасно было. Но не утаю:

Стал утомлять меня порою сильный жар,

И я не знал, куда от зноя деться,

Избытком света извелась душа,

И по желанью разума и сердца

Одно погасло. Раскалённый шар

Померк, пропал, меня не беспокоит.

Не надо прикрывать глаза рукою,

А света и тепла хватает от того,

Которое осталось. Одного

Светила мне достаточно для жизни.

А ненеобходимое – излишне.

Сентенции разумность признаю,

Стараясь не терзаться понапрасну.

Два солнца освещали жизнь мою...

Но одному позволил я погаснуть.

*

КОГДА ПОЁТ КОНОПЛЯНКА

Прошло столько лет, и казалось – едва ли

Припомню душевные муки и драмы.

К мольбам моим женщины не были глухи,

Сердца бескорыстно свои отдавали

Девицы, вдовицы, замужние дамы

И даже портовые шлюхи.

Я многих забыл, закалённый в сраженьях,

Пройдя сквозь пески, звон литавр и пучину.

А скольких покинул я без сожаленья, —

Любовью связать невозможно мужчину.

Но сердце опять замирает и ноет,

Когда поутру запоёт коноплянка,

И вспомню глаза цвета неба весною

Бесстыжей и рыжей ирландки.

В лишеньях, в неволе и в странствии дальнем,

С судьбой постоянно играя в орлянку,

Стал чёрствым и жёстким.

Несентиментальным.

Но славу и почести, деньги, трофеи —

Я всё бы поставил на эту ирландку,

Бесстыжую рыжую фею.

Скрывает прошедшее лет пелена,

Не знаю, меня-то любила ль она.

НА БИВУАКЕ

Эй, парень, расслабься, удачу лови,

Ты выдержал столько атак!

Наслушался сказок о вечной любви?

Поверь, не бывает так.

Не думай об этом, сомненья отбрось,

Понять невозможно её —

Слова и поступки у женщины врозь,

Всё – правда и всё – враньё.

Тебе не по чину иметь скорбный вид.

Не должен заботить пустяк:

Не знаешь, была ли с тобой по любви,

С тоски или просто так.

Хлебни-ка из фляги – оценишь трезвей,

Пора засигналить трубе,

Не может быть женщина только твоей,

Она – сама по себе.

Послушай, и душу свою не трави,

А будь благодарен, дурак:

Неважно, была ли с тобой по любви,

С тоски или просто так.

НАСТАВ ЛЕНИЯ МАМАШИ ГРОВС, КАПРАЛЬШИ

Послушай, дура, не реви,

Забудь про бредни о любви.

Святая простота.

Поверить в преданность мужчин!

Теперь ищи его свищи…

Пора взрослее стать.

Он никогда тебе не врал?

Тогда припомни тот февраль —

Ты плакала в ночи,

И кровоточила душа.

А он – другую утешал.

Не возражай. Молчи.

Давали вы святой обет

Друг другу. Не пора тебе

Избавиться от шор?

Не хочешь слушать, морщишь нос?

Дурной болезни не принёс —

И это хорошо.

Поклялся он, само собой,

Исполнить твой каприз любой

И всё преодолеть.

Ты на него не держишь зла.

Спасибо, что не принесла

Ребёнка в подоле.

Послушай, детка, брось реветь.

Доверчивой не будешь впредь,

Дождёшься и венца.

Взываю к твоему уму.

Не надо плакать, ни к чему —

Испортишь цвет лица.

* * *

Поэт и военного дела знаток,

Дороги в пустыне он знал назубок,

Гордился им Запад, боялся Восток.

За то, что сражался отважно

Он славу стяжал и из лавра венок.

Но ей это было не важно.

Его покорил золотой завиток.

Искал, чтоб увидеться с нею, предлог.

И острый клинок, и изысканный слог

(Случается так неизбежно)

Сложил у её изумительных ног —

Она отвернулась небрежно,

И сердце закрыла свое на замок.

Корзины с цветами и писем поток

Её не смягчили. Печальный итог:

Осталась она равнодушной.

Лишь вечной любви обещать он не мог —

Другое ей было не нужно.

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Наверно, от избытка сил

Поддавшись искушенью,

Так опрометчиво взвалил

Ярмо любви на шею.

Хлебнёшь потом немало бед

И на судьбу возропщешь.

Не лучше ли найти себе

Занятие попроще?

Не торопись тяжёлый груз

Любви взвалить на плечи.

Страшнее нет сердечных уз —

На каторге полегче.

А если женщина нужна —

Смотри не по пошибу.

Хоть потаскушка, хоть жена —

Бесстрастно делай выбор.

Не возводи любовь на трон —

Жизнь станет адом сущим, —

Покуда не приговорён

И можешь быть отпущен.

МОНОЛОГ ИРЛАНДСКОГО СЕТТЕРА

С хозяином ладим и дружим,

Но как объяснить ему:

Мне хочется бегать по лужам,

Заливисто лаять во тьму,

И как ненавистны собаке

Намордник и поводок…

Вон – роется в мусорном баке

Соседский наглый бульдог.

Мы – чинно шагаем к бульвару,

А я – мечтаю удрать.

Хозяин достанет сигару —

Опять одолела хандра.

А мне-то неведома скука —

Гуляет возле террас

Такая чудесная сука.

Как дивен её окрас.

При виде упругой походки

По телу проходит ток,

И кажется слишком коротким

Привычный уже поводок.

Хватило бы ужина в миске

И коврика на двоих…

Ждёт дома хозяина виски —

У каждого – свой завих.

Тоска неприкаянным душам.

Хозяйку б найти ему.

А мы бы носились по лужам,

Заливисто лая во тьму.