Небесные струны

2

Чтобы привезти Зарубиных к пляжной зоне, флаер проделал путь через весь город. Сначала дорога завернула к огромному морскому порту, где полным ходом шла разгрузка гигантского контейнеровоза, который так и назывался — «Гигант». Колоссальных размеров погрузочный кран манипулятором захватывал с палубы корабля очередной контейнер, переносил на берег и аккуратно укладывал в бессчётные ряды штабелей. Папа запросил информатор и вскоре объявил, что грузы с «Гиганта» предназначены для электростанции Меркурия: шесть миллионов квадратных километров тонких и гибких солнечных батарей.

— Боюсь, за место в клифте нам придётся побороться, — задумчиво добавил он. — Впрочем, у нас ещё есть шанс опередить все эти контейнеры!

Вскоре флаер миновал акваторию порта, и уже через пару минут семейство Зарубиных неторопливо летело по улицам города.

Все главные дороги были вымощены оранжевым специфически-магнитным покрытием. Лишь на одном небольшом участке пути шёл активный ремонт: роботы меняли разноцветные провода и трубки в разрытых на обочинах траншеях. Здесь покрытие было отключено, так что флаеру пришлось выпустить колёса и ненадолго приземлиться, чтобы миновать это место обычным старомодным способом.

Бонтанг произвёл на детей самое приятное впечатление. Город сиял яркими живыми красками, стены аккуратных двух— и трёхэтажных домиков сплошь и рядом были старательно изрисованы динозаврами, планетами, летательными аппаратами… Попадались даже айсберги и тюлени — должно быть, местные жители временами скучали по арктическим холодам.

Мангровые деревья и пальмы росли чуть ли не на каждом свободном пятачке.

— Смотрите, попугай! — воскликнула Валя, указав на большую птицу с красными и синими перьями. — Интересно, он умеет разговаривать?

Попугай, нахохлившись, с весьма серьёзным видом сидел на пальме. Провожать флаер взглядом он, по-видимому, посчитал ниже своего достоинства.

— Даже если умеет, сейчас он явно не в настроении, — заметила мама.

Несмотря на раннее утро, на улицах было полно народа. Многие шли пешком, но некоторые катились на самокатах и даже велосипедах. Почти у всех кожа была смуглой — либо была такой с рождения, либо загорела под южным солнцем. Головы были прикрыты панамами или шляпами, глаза прятались от яркого света за солнцезащитными очками. Казалось бы, жара располагала к тому, чтобы гулять по улице в майках и шортах, но не тут-то было! Мужчины носили светлые рубашки и брюки, а женщины — блузки с длинными рукавами и длинные яркие юбки. То ли местная мода, то ли непокрытую кожу солнце обжигало совсем уж немилосердно…

Потом дорога опять свернула к океану. Он нехотя отступил с отливом, оставив за собой широкую полосу мокрого песка.

— По-моему, мы почти приехали, — сказала мама. — Ага, точно! Вон она, гостиница.

И указала на очень длинное четырёхэтажное здание, вытянувшееся вдоль песчаного пляжа. Солнце освещало фасад так ярко, что у Глеба заслезились глаза. Он не сразу сообразил, что на здании изображён красивый, но довольно суровый горный пейзаж: серые скалы и ущелья, покрытые иссиня-белыми языками ледников.

Флаер приземлился у входа в гостиницу. На информационной панели у распахнутых настежь дверей тут же вспыхнула яркая зелёная надпись.

— Отель «Гонолулу» приветствует вас, — вслух прочитал Глеб. — Добро пожаловать!

Папа помог перенести вещи в свободный трёхкомнатный номер, но задерживаться не стал. Он тут же уселся обратно во флаер и полетел дальше на юг, «занимать очередь на клифт». А остальные наконец-то получили возможность перевести дух после долгого перелёта: освоились в номере, по очереди приняли душ и все вместе сели завтракать. После еды мама разрешила детям немного погулять.

— Смотрите, не сгорите на солнце! — сказала она. — Наденьте панамки и солнечные очки. И не вздумайте купаться в море — мы сходим на пляж чуть позже. Погуляйте-ка лучше по городу!

А сама устроилась перед гостиничным терминалом, вышла на связь с лабораторией в Новосибирске и с головой ушла в работу.

Глеб и Валя выбежали из гостиницы наперегонки и едва не сбили с ног хрупкую на вид девочку в бело-голубой тенниске. Волосы у неё были тёмные, по всему лицу рассыпались крупные веснушки, а глаза оказались ярко-синими. С собой она несла обычный школьный ранец.

— Извини! — дружно крикнули Валя и Глеб.

Девочка ничего не ответила, только улыбнулась и потёрла плечо, которое задел Глеб.

— Ты не ушиблась? — спросила Валя.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Глеб.

Девочка произнесла несколько слов по-английски, после чего за перевод взялись детские квантовые компьютеры.

— Да нет, всё в порядке, — сказала она. — Я Элизабет, но все называют меня Бетти или Лиз. Мы с папой прилетели вчера вечером, а завтра поедем космолифтом на станцию Апофис.

— А мы только что прилетели! — сказал Глеб. — И тоже скоро прокатимся на клифте.

— Классно! — сказала Лиз. — Повезло нам, правда? Дома просто обзавидуются.

Дети, не сговариваясь, посмотрели на юг. Казалось, отсюда до космолифта рукой подать: тоненькие нити канатов заметно потолстели, потрясающее инженерное сооружение стало обретать солидность и даже величие.

— Ты сейчас куда? — спросила Валя. — Хочешь, погуляем вместе?

— Ага, — с готовностью согласилась девочка. — Папа уехал, я до вечера свободна.

Дети достали из ранцев самокаты и весело покатились по улицам Бонтанга.

Двойняшки немного рассказали о себе, потом Лиз — о себе. Оказалось, что она с юга Австралии, учится в четвёртом классе, и у неё есть своя небольшая яхта, на которой они с папой доплывали даже до Тасмании. А ещё у неё есть пудель Эдельвейс, который остался с мамой, потому что та не любит поездок и всегда остаётся дома.

— Я хотела взять Эдельвейса с собой, но на клифт животных не пускают, — со вздохом сказала Лиз.

Через четверть часа неспешной поездки дорога привела детей на центральную площадь Бонтанга. По периметру площади расположились администрация города, управление космических перевозок, региональная сейсмическая станция и местная служба новостей, а в центре был разбит огромный зелёный газон.

Дети устроили соревнование — кто быстрее проедет пять кругов вокруг лужайки. После первого же круга Валя безнадёжно отстала, а Глеб и Лиз продолжили упорную гонку. Мальчик быстро взмок, он пыхтел и сопел, ему было стыдно отставать от девчонки, но, несмотря на свою хрупкость, Лиз показала себя достойным соперником. Мало-помалу, метр за метром она уходила вперёд, и в конечном счёте победа осталась за ней. Лицо у девочки раскраснелось, из-под панамки свисала влажная прядь, но дыхание осталось ровным.

— Не переживай, — сказала она Глебу. — На региональных соревнованиях в Австралии я взяла второе место. Ты классно ездишь!

Услышав похвалу, Глеб тут же растаял и так задрал нос, будто сам победил.

Обратно к отелю дети ехали другой дорогой. Они катились неторопливо, читая по пути вывески на зданиях: «Университет Бонтанга. Факультет материаловедения», «Высшая школа клифтёров», «Планетарий», «Центр генетических исследований позвоночных», «Управление физической культуры и спорта». Большинство надписей были на русском, английском и индонезийском языках.

Рядом с последним зданием располагался стадион, за ним — небольшой парк мангровых деревьев, а дальше виднелся океан и краешек отеля «Гонолулу».

Дети завернули в рощу, потому что Глеб решил полазать по деревьям.

— Кто со мной? — спросил он.

Девочки покачали головами; скорее всего, опасались замараться. «Почему-то все женщины страшные чистюли, — подумал Глеб. — А смысл? Если бы все боялись испачкать ножки, никто не стал бы открывать Америку». Вдохновляемый мыслями о первопроходцах, он забрался на самую вершину мангрового дерева. Вполне возможно, что до него здесь никто не бывал. Правда, дерево было невысоким, и при желании отсюда можно было спрыгнуть на землю без риска что-нибудь себе сломать.

Глеб покачался на ветвях, окинул взглядом океан и бесконечные канаты клифта, затем свысока посмотрел на девочек. И вдруг заметил, что к Вале подбирается какой-то маленький зверь.

— Ой, кто это?! — крикнул Глеб.

В мгновение ока мальчик спрыгнул с дерева и бросился к зверю. Тот припал к земле, сжался в комок, испугался. Это был серый полосатый котёнок.

— Какой милый! — воскликнула Валя и тут же взяла его на руки.

Котёнок дрожал всем телом, но спрыгивать на землю не собирался.

— Наверное, потерялся, — предположила Лиз.

— Если бы потерялся, на нём был бы ошейник, — заявил Глеб.

Ошейника на котёнке не оказалось.

— Маленький мой, — сказала Валя, поглаживая его. — Мы возьмём тебя с собой. Не бойся, не бойся!

Видимо, котёнка успокоили интонации её голоса: он постепенно перестал дрожать, заурчал и охотно подставлял спинку.

— Я бы сама его взяла, но Эдельвейс не любит кошек, — печально сказала Лиз. — К тому же мы завтра едем на Апофис, и за ним некому будет присматривать…

— Может, получится уговорить родителей взять котёнка в кабину, — задумчиво произнёс Глеб. — Папу здесь все знают. Наверное, его послушают.

— Конечно, послушают! И мама точно будет не против, — охотно согласилась Валя.

Глеб предложил посадить котёнка в свой ранец. Сестра нехотя кивнула: она явно предпочла бы нести малыша на руках, но так на самокате далеко не уедешь.

— Надо дать ему имя, — сказала Лиз. — Например, Томми. Как вам?

— Мне «Томми» не нравится, — ответила Валя. — У нас котят называют по-другому.

Она развернула дисплей и запросила у квантика список кличек для любимцев. Дети изучили его, немного поспорили и в конце концов решили назвать малыша Ерошкой.

По дороге в отель теперь уже полноправный котёнок гордо высовывал голову из ранца. А потом спрятался в нём целиком — скорее всего, устроился там поудобнее, свернулся калачиком и уснул.

Маме двойняшек Лиз очень понравилась. Мама и сама когда-то работала в Сиднее, а потому с большим любопытством расспрашивала девочку о жизни в Австралии.

Улучив подходящий момент, дети рассказали про Ерошку. Первым делом мама достала из походной аптечки портативный диагност и проверила состояние здоровья малыша. Во время проверки Ерошка пытался зацепить коготками торчащие из прибора проводки и смешно вздрагивал, когда диагност начинал жужжать. Укола микрошприцем, которым у него взяли капельку крови, котёнок даже не заметил. Выяснилось, что Ерошка совершенно здоров — лишь активность нервной системы у него оказалась чуть выше нормы. Видимо, он здорово переволновался.

После этого мама не стала противиться желанию детей оставить котёнка у себя.

— Если не разрешат взять Ерошку в космос, попросим кого-нибудь подержать его до нашего возвращения, — сказала она, чем привела детей в восторг.

Пообедав, дети несколько часов провели в комнате Вали и Глеба. На гостиничном терминале они втроём играли в «Облако Оорта»: разыскивали в виртуальном космосе новые дальние планеты и на скорость заселяли их земными формами жизни. На этот раз Глеб оказался недосягаем, он не оставил девочкам ни единого шанса. К концу игры практически вся Солнечная система окрасилась в сиреневый цвет победителя, на фоне которого лишь изредка встречались вкрапления зелёного (Лиз) и жёлтого (Валя) цветов.

Ерошка выспался, его напоили молоком. Котёнок всё делал неслышно и даже когда начал резвиться, бумажный шарик умудрялся гонять по полу тихо-тихо. Как мышка.

Ближе к вечеру мама позвала детей на пляж. Прилив вот-вот должен был смениться отливом, солнце клонилось к закату, изнуряющая жара сменилась просто жарой. Дети долго плескались в воде, затем чуть-чуть повалялись на горячем песке и вернулись к отелю, когда солнце вознамерилось окончательно скрыться за мангровой рощей.

Когда все четверо подходили к гостинице, им просигналил подлетевший флаер. Машина приземлилась, из неё вышли двое мужчин.

— Папа, папа! — закричали дети и бросились к ним.

Незнакомый высокий мужчина с короткой стрижкой и улыбкой до ушей подхватил Лиз, закружил вокруг себя и что-то негромко ей сказал. Девочка зажмурилась от радости.

Валя и Глеб обхватили своего отца со всех сторон.

— Тише, мои хорошие, тише! — сказал он им. — Я тоже вас люблю. Давайте я вас кое-кому представлю. Джон Шарп, конструктор-разработчик космолифтов. А это мои дети — Валя и Глеб. И жена, Евгения.

Мама с улыбкой подошла к ним и пожала протянутую руку конструктора-разработчика.

— Очень приятно наконец познакомиться, — сказала она. — Дима столько о вас рассказывал. Так, стало быть, вы и есть отец этой юной леди?

— Всё верно, всё верно! — ответил Джон. — Дима, познакомься с Бетти: мне кажется, из всех присутствующих один ты с ней ещё не знаком.

— Очень приятно, — сказали друг другу Дмитрий Зарубин и Элизабет Шарп.

И все вместе пошли ужинать.

— Думаю, проблем не будет. Возможность всегда можно найти, — сказал папа. — Например, можно будет объяснить, что в пути мы собираемся изучить влияние понижения гравитации на рефлексы молодой особи кошки домашней, Feliscatus. То есть проводить научные эксперименты.

— А как мы будем их проводить? — забеспокоилась Валя.

— Обыкновенно! — махнув рукой, легкомысленно заявил папа. — Просто поиграем с Ерошкой, посмотрим, как он будет носиться за верёвочкой.

Все заулыбались. Вскоре разговор перешёл на другие темы.

— Кабина будет самая маленькая, под номером один, — сказал Джон, намазывая хлеб яблочным джемом. — Как мы ни просили, выделить пятую или седьмую они отказались наотрез. Всё зарезервировано под грузы для Меркурия, будь они неладны! И ведь что самое обидное — в любом случае, подходящий момент для запуска к Меркурию настанет лишь через полтора месяца. Они и сами прекрасно знают, что могут безболезненно выделить хоть три кабины, но упёрлись — и ни в какую. «У нас редко бывают туристы и простые посетители, а когда бывают — их всегда возят на первой. Радуйтесь тому, что дают — у нас все кабины расписаны по минутам». Тьфу!

— Мне сказали, что пятая на профилактике, а в седьмой завелись привидения, — сказал папа.

— Привидения? — удивилась мама.

— Мы так называем необычные шумы при подъёме и спуске, — пояснил Джон. — Само по себе не опасно, но людей пугает… Профилактика! Знаем мы эту профилактику, сами ею занимались. Пятая кабина в полном порядке, её просто держат про запас на всякий случай. Вот только такие случаи никогда не наступают. А что касается «привидений», кое-кому следовало бы поменьше нарушать скоростной режим. Разгонятся как бешеные, а потом жалуются, что у них в ушах свистит.

— Да всё прекрасно, — с улыбкой сказал папа. — Джон вечно чем-то недоволен. На самом деле, первая кабина — то, что надо. Вид из неё замечательный, конструкция надёжная.

Джон не стал спорить. Да и ясно было, что ворчит он исключительно для порядка, чтобы все помнили — могло быть и лучше.

— Во сколько подъём? — спросил Глеб.

Он уже наелся и теперь лениво размазывал по тарелке остатки варенья.

— Это зависит от того, какой именно подъём ты имеешь в виду, — весело откликнулся папа. — Встать надо будет в пять утра. А подъём к Апофису начнётся в семь.

Взрослые продолжали разговаривать, но дети примолкли — только сейчас они наконец поняли, что вот-вот случится самое грандиозное событие в их жизни.

Глеб боялся, что в эту ночь от волнения не сможет уснуть. Но стоило ему десять минут полежать в темноте, слушая посапывания Вали и едва слышное мурлыканье Ерошки, как мысли мало-помалу начали путаться. Мальчик и не заметил, как провалился в сон.

Проснулся он без пятнадцати пять совершенно самостоятельно. Дыхания сестры слышно не было, но Ерошка мурлыкал куда громче, чем раньше. Глеб невольно подумал, что проснулся именно из-за этого мурлыкания.

— Валя, — тихонько позвал он. — Ты не спишь?

— Нет, — шёпотом ответила сестра. — Ерошку глажу.

— Оно и слышно. Слишком громко гладишь!

Дети тихонько встали, оделись и покормили котёнка. Когда родители пришли их будить, двойняшки уже собрались в путь и посадили Ерошку на привычное место, в ранец к Глебу. Оттуда высовывалась лишь любопытная мордочка.

На улице ещё стояла ночь. Луна висела в стороне, на востоке; узкий серп почти не давал света. Лиз с отцом ждали остальных у входа в «Гонолулу». У них было на удивление мало вещей: небольшая сумка у Джона, школьный ранец у Лиз — и всё. Два флаера уже стояли наготове. Взрослые без промедления уселись в один, а дети — во второй. Дверцы синхронно закрылись, флаеры воспарили над покрытием, которое вспыхивало в свете фар сочным оранжевым цветом, и полетели вперёд по безлюдным улицам ночного города.

— Я немного волнуюсь, — призналась Лиз.

Глеб скорее согласился бы умереть, чем признаться девчонкам в том, что и сам сидит как на иголках. Но и врать не хотелось, поэтому он решил промолчать.

— Ты же летала на самолётах, — сказала Валя. — Сегодня заберёмся чуть выше…

— Боюсь, ты неправильно понимаешь слово «чуть», — возразил Глеб.

— Это точно! — согласилась с ним Лиз.

Дети помолчали. В окнах флаера промелькнула мангровая роща, затем стадион. Дорога свернула на широкое шоссе, ведущее на юг, прямо к комплексу космолифта. Автопилот флаера совершал повороты так плавно, что они почти не ощущались.

Поездка продлилась недолго. Вскоре оба флаера опустились у входа в огромный многоэтажный комплекс — на первый уровень клифта. Пустырь перед комплексом с оранжевыми полосами покрытия ярко освещали прожекторы. На главном здании горели крупные неоновые буквы, которые на разных языках складывались в одни и те же слова: «КОСМОЛИФТ БОНТАНГА».

Вход в здание был ограничен: высокие стеклянные двери отворились лишь когда Джон набрал на панели доступа длинный личный код. Когда группа вошла внутрь, к ним присоединился нестарый ещё мужчина со строгой выправкой, резкими чёткими движениями и неулыбчивым лицом. Он буркнул что-то неразборчивое, наверное, представился или пожелал доброго утра. Квантику не хватило информации для перевода. В сопровождении этого человека все двинулись дальше — по пустому извилистому коридору, в который выходило множество боковых дверей. Коридор вывёл в обширный зал, разделённый пополам по всей длине двумя слоями толстого стекла. Пожалуй, стекло можно было бы назвать окном, не будь оно столь невообразимо, несоразмерно гигантским. Вероятно, длина зала превышала километр, а высота — тридцать метров. Потолок тоже был стеклянный. В зале стоял полумрак.

В исполинское окно было встроено что-то вроде домиков из серого пластика. Над каждым таким домиком горела зелёная цифра — «1», «2» и так далее. Вдали Глебу удалось рассмотреть «18»; всё, что дальше, сливалось в едва различимую зелёную полоску. Очевидно, за каждым домиком располагался канат или пара канатов, ведущих в небо.

За гигантским окном Глеб увидел совершенно чёрную кабину, сходную по габаритам с двадцатипятиметровым детским бассейном. По её бокам виднелись иллюминаторы из толстенного стекла. Глеб знал, что такие иллюминаторы есть и на крыше, и на дне кабины, но отсюда их нельзя было рассмотреть. Зато был хорошо виден мощный блестящий канат чёрного же цвета, который выходил из крыши и скрывался во тьме за потолком. Пожалуй, если бы папа раскинул руки, он сумел бы этот канат обхватить. А может, и нет.

— Вот это скакалочка! — еле слышно сказал мальчик.

Одна из девочек испуганно выдохнула.

— Мне что-то не по себе, — негромко сказала мама и крепко взяла за руки Валю и Глеба. — Наверное, из меня выйдет плохой космонавт.

— Брось, — сказал папа. — В первый раз всегда страшновато, но это быстро проходит. Знала бы ты, сколько народу подаёт заявки, а им постоянно отказывают! Вам повезло.

Мама лишь вымученно улыбнулась в ответ.

Папа легонько подтолкнул её вперёд, и группа подошла к первому домику.

Дверь здесь тоже открывалась через панель. На этот раз код доступа набрал их неулыбчивый спутник. Он жестом пригласил всех войти, а сам остался снаружи и закрыл за ними дверь. Дети и родители оказались в тесном жутковатом помещении без окон, скудно освещённом. Секунд двадцать ничего не происходило, а затем открылся выход в кабину — через тесный шлюз. Один за другим все шагнули за порог.

Кабина была ярко освещена и изнутри показалась куда больше, чем снаружи. Первым делом в глаза бросились серые гладкие стены, практически лишённые углов: они плавно переходили в пол и потолок. Через большой, высотой чуть ли не во всю стену, иллюминатор Глеб увидел неулыбчивого сотрудника комплекса; тот на прощанье махнул им рукой и пошёл к выходу из зала. Затем в глаза бросилось огромное количество грузов в контейнерах, притороченных крепкими стальными тросами и к полу, и к потолку кабины. Очевидно, ключевой частью транспортника была полая широкая колонна в центре, за которой располагался канат и сложная маршевая система. Расходящаяся по обе стороны от колонны перегородка наглухо разделяла внутреннее пространство на два крупных отсека. Люки между ними были распахнуты настежь.

Впрочем, Глеб подробно осмотрел всё это чуть позже. Сейчас им навстречу шагнул настоящий космический лифтёр, который тепло поприветствовал их и обменялся крепкими рукопожатиями со взрослыми. Папа представил его Николаем Юрьевичем.

— Можете звать меня дядей Колей, — сказал тот детям.

В густых чёрных усах дяди клифтёра притаилась обаятельная улыбка.

— Итак, что мы имеем? — продолжил он и взглянул на гибкий дисплей в левой руке. — Сканирование показало, что вас семеро: трое взрослых, трое детей и один котёнок. Шестерых я вижу — а где же седьмой пассажир?

Валя открыла ранец брата и достала Ерошку. Тот недовольно пискнул.

— Предупреждаю: если малыш что-нибудь натворит, убирать будете сами, — уже без улыбки сказал дядя Коля. — Особенно наверху!

— Хорошо! — дружно ответили дети.

— Значит, договорились. Ну что же, приступим.

Следующие полчаса были посвящены инструктажу. Дядя Коля показал устройство кабины, системы управления и связи, расположение защитных скафандров, бортовой аптечки, баллонов со сжатым воздухом, огнетушителей и инструментов. Оказалось, что все системы продублированы: во втором отсеке было установлено точно такое же оборудование, только системы управления и связи в нём сейчас были деактивированы.

— А зачем нужно всё дублировать? — полюбопытствовала Лиз.

— Потому что космос не прощает ошибок, — ответил Джон. — Если что-нибудь сломается здесь, мы просто перейдём во второй отсек.

— Верно, — кивнув, веско подтвердил дядя Коля. — Такое редко, но бывает.

Затем он перешёл к правилам поведения на борту, описал три стадии подъёма кабины к геостационарному спутнику Апофис. Для детей эта часть была интереснее: речь дяди клифтёра звучала красочно и живо, было видно, что рассказывать ему нравится. Мало-помалу дети развеселились и даже стали подпрыгивать от нетерпения.

— Вот и всё, — подытожил инструктаж дядя Коля. — Теперь прошу занять места и хорошенько пристегнуть ремни. Пора подниматься!