Небо на земле

4. БРАК АГНЦА

Те же переживания выражаются им и в наименовании Литургии — «вечерею любви», — т. е. пиром Божьей любви, или «браком Агнчим», а брак обычно считается высшим весельем на земле, с ним сравнивается пренебесное общение душ с Богом.

Когда читаешь его излияния, то поражаешься его постоянным гимнам любви.

Он плавал в ней, переполнялся, погружался, пресыщался.

Так ярко ощущал он и любовь Бога к человеку, и ответную любовь человека к Богу, и любовь людей друг к другу…

Что это значит? Это и есть основное переживание — на «пире любви, на браке Агнца». Это уже не ходатайство, не прошение, а восторг общения с Богом! Это даже не благодарность холодная, а восхищенное единение Бога с людьми. Впрочем, можно сказать, что именно в этом чувстве любви ярче всего выражается дух Евхаристии, дух благодарения, хвалебного восторга, и им жил о. Иоанн в высочайшем напряжении. Но послушаем лучше его самого.

«Чудная, величественная, божественная на земле служба — Литургия. Это воспоминательное и совершительное, таинственное Господу Богу служение. В ней принимают участие не одни земные священно- и церковнослужители и мiряне, но и небесные чины ангельские и все святые Божии угодники, живущие на небесах, и приемлют от нее пользу и умершие наши или «преисподние»… Потому Литургию должно совершать с особенным вниманием, благоговением, любовию и благодарением Господу, установившему и учредившему на земле такое общее согласное всеспасительное служение».

«Должно» — говорит батюшка, но у него это было и делом. «Меня умиляет мысль о единстве Церкви небесной и земной» — «О Литургия чудная, о Литургия всемiрная, Литургия божественная и боготворящая. О, знамение и показание Божией безмерной любви к мiру грешному, погибающему во грехах».

«Что значит богослужение и для чего оно? Что значит служить Богу? Значит обращаться и прилепляться образу (человеку) к Первообразу (Богу)… Служить Богу значит причащаться святыни и правды Его, а Бог есть любовь и благость бесчисленная… Служить Богу есть блаженство всякого человека».

«В чем секрет и сила нашего общественного богослужения?» — задает он сам вопрос. «В том, чтобы молящиеся — и пастыри, и церковнослужители, возвышались всегда до идеала христианской молитвы: молитвы горящей, всех объемлющей любви; чтобы молящиеся горели любовию к Богу Триипостасному, Богоматери, ко всем силам ангельским, ко всем силам на небеси со Христом царствующим, чтобы были в искреннем, молитвенном общении с ними, чтобы человек познал и возлюбил первоначальную и первообразную красоту образа Божия в человеке».

И эта одна мысль об общении всех в единстве любви и утешала его, и приводила его в радостный восторг. И понятно: любовь всегда такова, любовь есть блаженство общения.

«Какая отрадная, оживляющая сердце мысль, если представить, что все православные христиане составляют одно духовное царство Божие, как сыны царства, одну Церковь Божию, одно тело, один дух, одну виноградную лозу со множеством гроздий, что во всех царствует Бог во Христе Иисусе, и во всех живет Дух Божий… О, если бы во всех царствовал Бог! Какое было бы восхитительное зрелище на земле! Как бы все были благополучны и довольны! Надо усердно молиться об этом, особенно за Литургией. Чудна, божественна Литургия православной Церкви по той широкой любви, которою она объемлет весь мiр! не только земной, но и небесный».

«Мысль, что все верующие на земле — пастыри и паства, и на небе св. Божии угодники, начиная с Божией Матери, есть едина Церковь, единый дом Божий, одно тело, коего глава Сам Господь Иисус Христос, а душа — Сам Дух Святый», эта глубокая и утешительная истина «может и должна иметь весьма благотворное и спасительное действие на состояние духа христианина… Живое убеждение, что я», — говорит и о себе о. Иоанн, — «член Церкви, служит для меня величайшим утешением, ободряет, подкрепляет в скорбные часы жизни… Что этого дороже, выше, славнее? Поистине — ничто».

И особенно ярко и сильно это всеобщее единение в Боге ощущал он именно за Литургией вообще, и за Евхаристией по преимуществу. Вера в Воплотившуюся и Распявшуюся Любовь приводила его в изумление и восторг. Зрение, что Господь здесь, что Он преподается и ему, и всем в Своем Теле и Крови восхищало его непомерною близостью и теснотою общения с Ним, а через Него и со всем мiром — небесным и земным.

«Изумляюсь пред величием жертвы Тела и Крови Христовых, пред ее святынею, премудростию, всеобъемлемостию, пред безмерною любовию, в ней сокрытою, пред ее искупительною силою,… пред ее боготворящею нас смертных силою Божиею, пред ее чудесностию! О, Господи Иисусе Христе! Ты весь тут! Тебя видим, осязаем, ощущаем, чувствуем тут».

«Какая любовь к нам грешным ежедневно проявляется в Литургии! Какая близость Божия к нам! Вот Он — тут на престоле ежедневно, существенно всем Божеством и человечеством предлагается и вкушается верными, или вносится иереем в домы верных и предлагается болящим. Какое чудное общение, какое растворение Божества с нашим падшим, немощным, греховным человечеством, но не с грехом, который сожигается огнем благодати. Какое счастье, блаженство нашей природы, приемлющей в себя Божество и человечество Христа Бога и соединяющейся с Ним!»

«В словах: «приимите, ядите, сие есть Тело Мое» и «пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя» — бездна любви Божества к роду человеческому! Есть о чем подумать всякому, беспристрастно углубляющемуся в судьбы Божии касательно рода человеческого и в себя самого. Священный трепет пробегает по всем членам, по всему существу всякого непредубежденного, не связанного житейскими похотьми и сластьми человека, когда сердечным ухом слушает он сии слова из уст священнослужителя». И прежде всех сам он трепетал от восторга: «о, любовь совершеннейшая! Что мы приносим в благодарность Богу за эту любовь к нам?..»

За любовь — любовь требуется. Об этом батюшка постоянно и твердит всем, и особенно священникам. Этим наполнены его дневники и мысли о богослужении, и об отсутствии ее он чрезмерно скорбит. Священник — как Моисей пред Богом, в такой близости и доверии у Бога. Как же мiряне должны чтить священника, дорожить им, любить его, беречь его! Но и как священник должен вести себя: как праведно, свято, осмотрительно, мудро, трезвенно, кротко! Моисей был кроток, паче всех человек! (Числ 12,3).

«Священнику прежде всего и более всего нужно стяжать благодатию Божиею необходимый духовный элемент — любовь евангельскую: она нужна ему каждую минуту, каждое мгновение… Но особенно нужна ему любовь при совершении Божественной Литургии, которая вся есть таинство бесконечной, божественной любви к роду человеческому. В этом таинстве, таинстве Евхаристии или причащения Тела и Крови Христовых, божественная любовь явилась во всей своей бессмертности, ибо Господь Иисус Христос всего Себя истощил для нашего спасения. Сам Себя дав в пищу и питие… Во время Литургии священник весь должен быть объят любовию к Богу и ближним, искупленным и соискупленным Кровию Христовою. И в нем не должно быть никогда ни тени гнева и огорчения на кого‑либо, или пристрастия к чему‑либо земному — к пище ли, одежде ли, украшению ли, отличию ли служебному, к лицу ли какому. Он всегда должен быть горний, Божий, святой! Да будет так!»

«Великий ты должен быть человек, о иерей, и никак не малый и никак не низкий! Священнику, как служителю Бога любви и мира, милосердия и долготерпения, как совершителю пренебесных животворящих Таин, как пастырю и учителю людей Божиих, достояния Божия, нужно иметь никогда не отпадающую любовь: она должна быть, так сказать, его существом, его стихией, чтобы все совершать с любовию горящею… О, иерей! проси неотступно у Бога этой любви. Отсекай страсти, убивающие любовь: самолюбие, сластолюбие, плотоугодие, корыстолюбие, честолюбие, своенравие, леность, нерадение, лицеприятие!»

Но не одному иерею, и всем должно гореть любовию к Богу и друг другу:

«Пред совершением и во время совершения Литургии нужно всегда иметь цельное о ней, ясное и нераздельное представление; особенно же чистое сердце, исполненное любви ко всем нелицемерной, всеобъемлющей, наипаче же — любви к Богу Всетворцу, Промыслителю, Искупителю. Крайне нужно опасаться земного пристрастия, неприязни, озлобления, корыстолюбия, сластолюбия и славолюбия». Но к сожалению, не всегда так бывает на деле даже у стоящих на Литургии:

«На трапезе любви бываем у Самой воплощенной Любви; а любви не имеем друг ко другу. Страшное дело! И заботы о сем нет! А сама любовь без нашего усердия и деятельности не придет».

Что же она такое? Суть ее восторг от блаженного общения с Богом, а чрез Бога — и друг с другом. Это и есть «брак Агнца», сочетание — или «сочленение», как говорит о. Иоанн. А в других местах он называет «обручением», или даже «сопряжением».

«Что такое Литургия? Божественная вечеря, брак Агнца, на котором Агнец Божий соединяется с душами верующих… Священник — как Моисей, предстоящий Господу, беседующий с Ним, как с другом, и совершающий страшную Тайну примирения людей с Богом, приносящий умилостивительную и очистительную бескровную жертву о своих грехах и о людских невежествах» (Евр. 9,7).

Литургия есть вечеря, трапеза любви Божией к роду человеческому. Около Агнца Божия все собираются на дискосе — живые и умершие, святые и грешные, Церковь торжествующая и воинствующая.

«Божественная Литургия есть непрестанное и величайшее чудо в благодатном Царстве Божием; есть, так сказать, непрестанное заколение Божия Агнца, излияние Его Крови пречистой, воспоминание Его искупительных страданий, смерти, воскресения, вознесения и второго Его пришествия».

Он «единою Себе принес Богу и Отцу»[10] за весь мiр «присно закалается и освящает причащающихся»; есть непрестанно продолжающаяся и до конца мiра продолжаться имеющая Жертва Богочеловека Христа Своему Отцу за нас грешных,… чтобы верные могли спастись и все грешники нераскаянные были безответны».

«В храме, особенно в храме, происходит сопряжение душ верующих, ищущих Бога, с Своим Первоначалом и Создателем; — особенно — во время Литургии и причащения Св. Таин — их любезное, благоговейное разглагольствие с Ним, их благодарение и славословие, их обручение с Богом».

И этими чувствами восторженной любви, восхищенного благодатного общения с Богом и людьми и жил о. Иоанн за Литургией. Поэтому без всякого сомнения должно сказать, что главным настроением его было восхваление, благодарение, славословие за сверхъестественное блаженство. Литургия для него — духовный блаженный брак любви с Богом и людьми.

И потому становится совершенно понятным, что батюшка не чувствовал нужды в браке телесном, прожив с супругою всю жизнь как с сестрою.

Он весь отдался Богу, а в Боге — и людям.

Он думал только «о едином теле Церкви и ее священном сочленении — небесном и земном, торжествующем и воинствующем, о молитве друг за друга», о ходатайстве «за живых и умерших, о пролитии за всех Крови Агнца Божия Господа Иисуса Христа — за живых и умерших, и о бесконечной силе жертвы крестной, ходатайственной, умилостивительной и благодарственной. О, какие чудесные вещи и дела открывает нам ежедневно Церковь!» Все богослужение, а в особенности Литургия «есть выражение словесными существами пред Высочайшим Существом — своего благоговения, удивления, благодарности, страха, любви, славословия и различных нужд своих, с молением об удовлетворении их. Богослужение Православной Церкви собственно есть благоговейнейшее прославление Творца, Промыслителя и Спасителя с воспоминанием чудесных дел Его в благобытие и спасение наше:… изъявление всесердечной благодарности за бесчисленные благодеяния, особенно за спасение во Христе от греха, проклятия и смерти… Поэтому не любить богослужения нельзя, как нельзя не любить себя. И все, искренно относящиеся к себе, к своей душе и к своей плоти, от всей души любят богослужение и любят бывать при нем».

И как не любить бывать в Царстве Любви?!