Неделимые

Эпилог

Душно. За окном еще продолжали промерзать улицы, но ей было душно. Душно в этой комнате, в этом мире. Тяжелый, липкий и на долю секунды неподъемный груз свалился на ее хрупкие плечи. Столько еще предстояло осмыслить…

Рита печально взглянула в окно и резко задернула прозрачную, слегка розоватую тюль. По спине пробежал леденящий поток мурашек. Громким эхом в голове все еще отдавались последние слова матери, а в душе бурлила непонятная смесь эмоций. Горе, печаль, но в то же время их перекрывала дикая злоба, слепая ярость…ярость за испорченную жизнь, ей, маленькой девочке, подростку.

За дверью послышались шаги, в комнату вошел Егор. Он вмиг пересек комнату, обхватывая ее за плечи. Его руки обхватили ее, обвились, как спасательный круг. Круг, не дающий утонуть, а ведь она, кажется, так к этому близка.

Мужчина крепче прижал ее к себе, словно желал выдавить весь этой поток скорби и печали. Он не жалел Ольгу, а уж тем более не скорбел по ушедшей. Нет. Ему, со всем его цинизмом, было просто плевать. Даже здесь она сумела испортить жизнь дочери, даже сейчас, умерла в самый неподходящий момент…хотя разве может он быть подходящим в таких вещах?!

— Как ты? — его теплое дыхание обожгло кожу, заставляя вздрогнуть. Эта тишина, витавшая в комнате последние пару часов, стала родной. Каждый звук сейчас, был в новинку.

— Не знаю. Наверное, тяжело. Я, кажется, еще так до конца все и не осознала…

— Прошло два дня. Это нормально.

— Как дети? — обернулась, встречаясь с ним взглядом.

— Спят, едят, орут, — улыбнулся, — нормально все, — Рита поджала губы.

— Ты прости меня, что все так. Из-за всего, что произошло…я так мало уделяю им времени. Наверное, я плохая мать, — печально опустила голову, глаза наполнились слезами. Все эти два дня она не плакала, нет. Полностью ушла в себя, закрылась от мира, не желая сталкиваться с его обитателями.

— Не пори чушь, — Егор повысил голос, — и заканчивай лить слезы. Я мог бы много сказать (соврать) о том, как мне жаль, о том, как я тебя понимаю…но я не понимаю. И никогда не пойму, Ольга не тот человек, по которому нужно лить слезы!

— Егор, — только и выдала Рита, тихо, печально, без возмущения.

— Извини. Вообще я пришел сказать, что приехал твой отец

— Отец? Нет, не надо, я не хочу, прогони его, Егор, прогони.

— Тихо, тихо, — вновь прижал к себе, — как муж, я его, конечно, прогоню, но вот как человек дам совет, реши все сегодня, сейчас. А после отпусти.

— Я не могу, не могу сейчас.

— Ты самая сильная и уникальная женщина, которую я видел. Ты можешь все. Все!

Она не ответила. Подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Его серые, холодные глаза сегодня были другими, она видела в них страх, страх за нее. Но этот страх затмевала решительность и бурлящая внутри этого человека энергия. Энергия и жизненная сила, которой порой не хватало самой Рите. Подумав об этом, она качнула головой, давая согласия на разговор.

— Только ты будешь там, не уйдешь, — сжал его ладонь.

— Не уйду, — Марков решительно открыл дверь, на ступенях зазвенели шаги.

Отец сидел в огромной гостиной. Когда они вошли, то оказались за его спиной. Мужчина сидел в нерешительности и боялся обернуться, боялся увидеть осуждения во взгляде дочери. Боялся, но, когда обернулся, увидел лишь поток слез, и ее летящий силуэт. Рита подбежала к нему, обвивая за шею, слегка наваливаясь на него. Ее лицо было мокрым от горячих слез. Они лились ручьем.

Павел обнял дочь, прикрывая глаза. Его маленькая девочка, девочка, которую он предал.

— Прости меня, родная.

Четыре года спустя…

— Поставь! Это мое, Женя, — Рита обернулась на крики, и вновь к Кристине.

— И вот так каждый день — «Женя, это мое», «Женя, не трогай», а Женя у нас все трогает, и не желает слушать.

— Слушай, им надо было наоборот родиться, ну в смысле мальчик девочка.

— Не ты первая так думаешь, многие говорят, что у нас Женя с мужским характером — папиным. А вот Максим — тихий, скромный, аккуратный, Женька же как ураган.

— Я заметила, вы у нас второй день, а я с утра не смогла узнать свою гостиную, — Кристина рассмеялась, поглаживая огромный живот.

— А я предупреждала, что будет нелегко. Сама нас в гости позвала.

— Конечно, позвала, мне здесь одной скучно до жути, Руслан все никак дела закончить не может.

— Не жалеешь, что затеяла этот переезд, сменить страну — это тебе не новое платье купить, — посадила подбежавшего Максима на колени.

— Я тоже!

— Нет, я с мамой буду, — Кристина покачала головой.

— Как ты только еще не сошла с ними с ума?! Не представляю.

— Привыкла, — пожала плечами, обнимая дочь за плечики.

— Мам, можно в бассейн?

— Нет, я в бассейн, мам не разрешай ему! — топнула ножкой.

— Нет, мааааааам, — на весь двор раздался плачь.

— Так, мы, пожалуй, спать пойдем, а то вон уже все посинели от слез, и капризов, — поставила Максима на землю, сжимая его ладошку в своей, — Женя, пошли.

— Я с Кристиной, можно с Кристиной.

— Нет.

— Ну, мааам…

— Пусть остается, все равно же не уложишь, — Рита вздохнула, — пусть, веди себя хорошо, — пригрозила пальцем, расплываясь в улыбке.

— Почему ей можно не спать, а мне нельзя? — бубнил под нос малыш, шагая в дом.

— Ну ты же хочешь спать? — подняла на руки, ступая на винтовую лестницу.

— Хочу.

Рита улыбнулась, закрывая дверь спальни. Жаркое калифорнийское солнце обжигало и без того покрасневшую кожу. Ветер ласкал длинные рыжие волосы, обрамленные белой атласной лентой. Вокруг витала атмосфера беспробудного счастья. Три года, как один день. Все было словно сон — но он был таким приятным, дорогим.

— А пап скоро прилетит?

— Скоро

— Когда скоро?

— Вечером

— Когда посплю?

— Да, — накрыла тонким одеяльцем.

— Тогда я спать, — засунул ручку под подушку, складывая губки бантиком.

Вечером, Егор, как и обещал, прилетел в Калифорнию, и даже прихватил с собой Руслана, только стоило ему это целых суток в Москве, и помощи в некоторых еще не решенных делах.

— Привет, — поцеловал жену в губы, — ты загорела.

— Конечно, мы все эти двое суток из бассейна не вылазим, ноем, деремся, но кроме бассейна и шезлонгов нам ничего не надо.

Егор приглушенно рассмеялся, переодевая рубашку на футболку.

— Где ворчуны?

— В столовой, папу сказали ждать будут.

— Ждали-ждали и проворонили, — поцеловал в шею, — пошли тогда радовать.

— Пойдем. Кстати, Кристина сказала, тут неподалеку продают дом.

— У тебя стало очень хитрое лицо, — подал руку на последней ступеньке, — мне уже страшно.

— Марков, блин! Я серьезно, давай купим, как дачу….

— Дача в Штатах, как скромно, — вновь рассмеялся, за что получил легкий удар в грудь.

— Ну тебя

— Не дуйся, — не успел поцеловать, как Женька сбила его с ног, — Жека! Где брата потеряла?

— Он там, — показала на кухню, — с Русланом, — как ты так незаметно прошел? — сложила ручки на груди.

— Волшебство, — поднял дочь на руки, а Рита прихватила упавшую из Женькиных рук на пол игрушку, — привет, — махнул Кристине, как только вошел в кухню.

— Паааапааа, — вопль содрогнул стены кухни. Максим спрыгнул со стула, направляясь к отцу.

— Ну, это теперь надолго, мамочка может отдохнуть, — посмеялась Рита, усаживаясь рядом с Кристиной.

— Папины дети.

— Не то слово.

— Мы и спать-то не ложимся, пока папа не позвонит, — покачала головой, — ты так и не узнавала пол?

— Нет, решили пусть сюрприз будет. Мы любому рады, сама знаешь.

В кармане зашумел телефон, выгоняя Марго подальше от криков и смеха детей.

На веранде было прохладно, вдалеке виднелась тоненькая полосочка почти уже зашедшего солнца.

— Да, — ответила сразу, как только провела пальцем по сенсорному экрану.

— Привет, как вы, доченька?

— Хорошо, пап, отдыхаем, загораем. Ты как? — сунула руку в карман просторных белых шорт.

— Хорошо, Ирина со Славой заезжали.

— Отлично. Мы детей уложим, няню вызовем, и в ресторан собираемся, Руслан угощает, — усмехнулась.

— Хорошо вам отдохнуть! Звони, не забывай.

— Не забуду. Люблю. Целую.

Голос отца, как и последние три года, был полон счастья, но в нем все еще чувствовали нотки стыда и сожаления о содеянном. Рита уже давно его простила. Простила и жила дальше. Наслаждалась присутствие родного человека, и была счастлива, что их отношения так изменились.

Отец стал еще одной ее опорой, кроме мужа. Он поддерживал ее, оберегал и одаривал всей своей отцовской любовью. Обожал внуков, и не замечал иногда осуждающие и злостные взгляды Егора, который, к сожалению, пока до конца так и не смирился со всей постановкой дел.

— Я няню вызвал, — Егор улыбнулся, вытягивая из ее рук мобильный, — кто звонил?

— Папа. О, значит можно собираться? — загорелась, вспомнив про платье, которое она купила перед самым вылетом сюда.

— Можно.

Тихий, но при этом роскошный ресторан в морском стиле на берегу океана. Что может быть прозаичнее и великолепнее? Приятная слуху музыка, шум прибоя, и мелькающие огоньки. Нежно, маняще, расслабляюще. Атмосфера покоя и умиротворения.

Когда они вчетвером вошли в зал, их встретил метрдотель, мужчина в широкой белой рубашке с широким поясом и смешной шапочкой на голове, улыбнулся самой яркой и приветливой улыбкой, провожая к забронированному столику.

— За нас, ребятки, — воскликнул Руслан, не успели подать вино. Он собственноручно разлил красную жидкость по бокалам, отгоняя сомелье, а бокал жены наполнил яблочным фрешем, — за новую главу нашей и вашей жизни!

— За нас!

Гул и разговоры неспешно продолжались почти до самого утра. Ветер раздувал томный и душный воздух. Солнце медленно возвышалось над землей, и они были как никогда счастливы.