Неделя безумств

Глава 8

Как ни странно, шофер, по всей видимости, не был удивлен тем, что Амелия решила уехать столь быстро.

На сей раз она не стала садиться в заднюю часть лимузина, а расположилась рядом с шофером. Шофер не сводил глаз с дороги. Амелия не сводила глаз с него. Ехали молча. Лишь легкое движение адамова яблока выдавало то, что рядом с ней не киборг.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросила Амелия.

– Двадцать пять, – вежливо ответил шофер.

«Такого же возраста, как Гвидо», – подумала Амелия.

– Вам нравится ваша работа? – поинтересовалась она.

– Могла быть и хуже, – после колебаний ответил он.

– Но могла быть и лучше? Босс, похоже, дерьмо порядочное?

– Гм… видите ли… я… – пробормотал шофер, не зная, согласиться с ней или же это кончится его увольнением.

– Все так говорят, – ответила за шофера Амелия. – И не думаю, что он платит тебе много. А сколько денег тратит на всякие безделушки! – саркастически добавила она. – Что бы ты хотел по-настоящему делать?

– Я хочу делать то, что делаю. И увидеть мир. Я собираюсь поехать в турне с мистером Хостелли.

– Чтобы посмотреть внутренность отеля, – насмешливо сказала Амелия. Она-то хорошо знала, что во время турне ничего увидеть нельзя, кроме запоров и мини-баров.

– Вы Амелия, так ведь? – неожиданно спросил шофер.

– Да, это я.

Они подъехали к ее дому. Шофер красиво подрулил к тротуару, вышел со своей стороны, обошел машину и открыл дверцу Амелии. Она положила ладонь на его руку и наконец-то поймала его взгляд. Возня с Хостелли настроила ее на чувственный лад, а шофер был, пожалуй, самым интересным мужчиной, какого она видела с момента приземления в Хитроу. Она вскинула голову и одарила его соблазнительнейшей улыбкой.

А почему бы и нет?

– Ты не хочешь зайти ко мне и приготовить мне кофе? – Ее рука все еще находилась в его руке.

Шофер последовал за ней на кухню, нервно присел на краешек одного из высоких деревянных стульев. Амелия поставила чайник и вздохнула. Похоже, она нагоняла благоговейный страх на большинство мужчин. Без обожания к ней относились только такие говнюки, как Хостелли. Шофер играл полупустой коробкой спичек, вертел ее и постукивал ею по столу, пока Амелию не стало раздражать шуршание спичек.

– Ты куришь? – спросила она. По крайней мере он мог занять свои руки чем-то таким, что не создавало шума.

Шофер взял предложенную Амелией сигарету и закурил. Вопреки предписаниям своего менеджера Амелия сделала то же самое. Дымовая завеса, повисшая между ними, кажется, сделала их обоих более смелыми.

Когда был приготовлен кофе, они направились в гостиную и сели напротив друг друга в плюшевые приземистые кресла. Не было никакого другого света, кроме того, что проникал через шторы от уличных фонарей. Шофер вдыхал дым от сигареты, сидел, скрестив ноги в щиколотках, и ничего не говорил.

– Как тебя зовут? – спросила Амелия.

– Давид, – ответил он и провел рукой по коротким белокурым волосам.

– Могу я называть тебя Дэви?

– Нет, – твердо ответил он. – Меня зовут Давид. – Впервые за весь вечер он выразил свою волю.

– Хорошо.

– А как мне называть вас?

– Я думала, ты знаешь мое имя.

– Но ведь это не настоящее имя?

– Боюсь, что так.

– Амелия, – произнес он, как бы пробуя. Сейчас, когда глаза Амелии привыкли к полутьме, она разглядела на его лице улыбку. – Амелия, – снова повторил он.

Ей подумалось, что он сейчас высунет язык и попробует на вкус воздух.

– Ты был так застенчив в машине, – сказала Амелия.

– Я не знал, что вам сказать. Большинство из людей, которых я вожу, не любят разговоров, а если и разговаривают, то не ждут моих ответов, а хотят, чтобы я лишь слушал.

– Как парикмахер?

– Как психиатр, – засмеялся Давид и загасил сигарету в пепельнице, которую Амелия привезла из Испании. – Большинство из приятелей Хостелли считают, что они стоят над нами, плебеями.

– Не думаю, что это относится ко всем, – возразила Амелия. – По своему опыту знаю, что не я изменилась, а люди вокруг меня. Конечно, у меня вдруг появились новые друзья, но в то же время многие люди, которых я знала не один год, почему-то стали бояться идти на контакт со мной.

Не зная, что делать с руками после того, как загасил сигарету, Давид стал нервно вытирать их о брюки.

– Я хочу сказать, что практически не могу приблизиться к кому-то, кто покажется мне привлекательным, не испугав его при этом.

– Испугав?

– Да.

Внезапно Амелия поднялась с кресла и опустилась на колени перед Давидом. Он не смог сдержать возгласа удивления или смятения, когда она стала расстегивать молнию у него на брюках. На нем были мешковатые хлопковые брюки зеленоватого цвета. Амелия выудила полувставший пенис из ширинки, сжала его и провела горячим языком от головки до яиц.

Давид схватился за подлокотники кресла.

– Вот видишь, ты испугался меня, – засмеялась Амелия.

Пенис Давида моментально вырос в размерах, затвердел и дернулся, толкнувшись головкой ей в нос.

– Осторожнее, – засмеялась Амелия.

– Нет, это ты будь осторожнее. Соображай, где пускать в ход зубы.

– Прости. – Амелия прошлась языком по всей длине пениса, затем взяла головку в рот, чуть пососала его и выпустила. – Ну как, все боишься меня? – спросила она.

На сей раз Давид дерзнул поцеловать ее в губы.

И тогда Амелия взяла пенис в руку. Давид умел хорошо целоваться. Его язык блуждал у нее во рту, но не угрожал ей возможностью задохнуться. Он держал ее за волосы и гладил ей голову. Амелия любила, когда ее гладят. Если бы существовало в природе переселение душ, то она непременно перевоплотилась бы в кошку. В такт его поглаживаниям Амелия тихонько дрочила уже основательно набухший и затвердевший ствол, двигая кожицу головки вверх и вниз. Давид содрогнулся, когда Амелия увеличила скорость. Пенис сделался крепким и гладким, словно мрамор, в руке Амелии, и Амелия также содрогнулась, представив, как этот мощный ствол войдет в ее ноющее влагалище.

Она оторвала свои губы от его губ и вновь опустила голову к его бедрам. На кончике пениса уже поблескивала капелька спермы. С довольным видом она облизала головку языком, ощутив солоновато-сладкий вкус капли.

– Восхитительно! – пробормотал он.

Амелия продолжала лизать пенис, а он впился пальцами в ее узкие плечи. Голова Амелии покачивалась вверх-вниз – она продолжала втягивать губами ствол и вновь выпускать его изо рта.

Однако внезапно, без предупреждения Давид оттолкнул ее голову и вскочил на ноги. Прежде чем Амелия успела что-либо возразить, он сгреб ее руками и потащил в спальню. Он пинком ноги распахнул дверь и уложил ее на широкую двуспальную кровать. В мгновение ока сбросив с себя брюки, он взобрался на нее и стал покрывать поцелуями лицо и шею.

Хихикая, Амелия помогла ему расстегнуть рубашку и сбросить ее. Давид едва ли склонен был любоваться идеальным, цвета слоновой кости, бельем – кружевным бюстгальтером, который надежно поддерживал гордо торчавшие груди, а также французскими трусиками. Он просто содрал их и отбросил.

Амелия поерзала, пытаясь расположиться поудобнее в центре кровати. Давид разбросал подушки и оставил лишь одну, которую подложил ей под бедра, чтобы приподнять их и сделать готовыми для лучшего проникновения ствола, – трюк, который он, очевидно, проделывал и раньше.

Сам Давид все еще оставался в рубашке и галстуке, который, правда, в значительной степени был ослаблен. Амелия стянула то и другое через голову и почувствовала, что головка пениса толкается в срамные губы.

Она ахнула от неожиданности и возбуждения. Давид не терял времени. Не давая ей перевести дыхания, он вгонял ствол в ее еще не вполне раскрывшееся влагалище. Вошел и снова вышел. И затем стал вгонять заново свою мраморную тычину на полную глубину, до самых яиц. Он раздвинул ей бедра таким образом, чтобы проникновение было как можно более глубоким, затем поднял их вверх настолько, что она не могла даже двинуться. Его грудь смяла ей груди. Он громко дышал ей в ухо. Амелия ухватилась за спинку кровати, чтобы не стукаться головой, когда член влетал в ее влагалище до самой матки.

– Помедленнее, чуть помедленнее, – попросила она. Но было уже слишком поздно.

Давид откинул голову назад и громко застонал. Амелия почувствовала, как его пенис словно окаменел во влагалище, затем стал изливать струи спермы. Амелия обхватила его за ягодицы и прижала к себе, стараясь форсировать оргазм также и у себя, прежде чем окончательно завершится семяизвержение. Давид переживал момент экстаза, он закрыл глаза, тело его судорожно подергивалось.

– А-а-а-а-а! – закричал он.

– Я тоже кончаю, – отозвалась она. Однако это было не так – она не достигла оргазма.

Когда судороги Давида прекратились, он упал на нее, обессиленный пережитыми эмоциями. Амелия еще некоторое время ощущала легкие подергивания пениса во влагалище. Она сжала мышцы влагалища, обняла его широкую спину.

Через минуту-другую дыхание Давида успокоилось. Он засыпал. Собравшись с силой, Амелия сдвинула его тяжелое тело с себя. Ее собственное тело ныло от разочарования. Некоторое время она полежала неподвижно, не в силах заснуть, глядя в потолок со смешанным чувством раздражения и удовольствия.

На следующее утро, едва Давид проснулся, Хостелли, который, по всей видимости, встал не с той ноги, позвонил ему по мобильному телефону и стал кричать, что если тот не подъедет к подъезду через две минуты, он будет сразу же уволен. Давид отвечал на звонок, сидя на краю кровати Амелии, а когда телефон отключился, она снова затащила его под одеяло.

– Я полагаю, что ты уже уволен, – улыбнулась она, протягивая руку к столику возле кровати. – Однако вот твой государственный страховой полис.

Она извлекла из сумочки фотографию, сделанную с помощью «Полароида».

Давид взял фото в руку, и у него отвисла челюсть…

Амелии пришлось долго повозиться, чтобы уложить простыню вокруг храпящего босса Давида таким образом, что она была похожа на подгузник. Что же касается чепчика, который она нашла в гардеробе, то это было сделано бесподобно. И какой дурак оставляет фотоаппарат, способный делать мгновенные снимки, под кроватью – в наши дни скандалов и шантажа?

Трейси Хостелли заслужил то, что получил.

Амелия начертала номер телефона знакомого редактора одной из бульварных газет и с улыбкой вручила фото Давиду.

– Ты этого не заслуживаешь, – сухо сказала она. – А вот Трейси Хостелли заслуживает определенно.