Недоверчивые любовники

Глава 7

Кэндис решила, что Остин снова ее дразнит, и ожидала услышать смех или увидеть уже ставшую для нее привычной озорную улыбку на его красивом лице.

Но его челюсти были по-прежнему крепко сжаты, а глаза оставались серьезными. Идеальная маска игрока в покер — если это и в самом деле блеф. Кэндис наконец нарушила затянувшееся молчание, коротко рассмеялась и спросила:

— Вы пошутили?

Он медленно покачал головой.

— Ради чего вам перебираться в дом?

— Ради вашей безопасности. Ради собственного спокойствия. И спокойствия миссис Мерриуэзер, вероятно, тоже.

Насчет последнего Кэндис была не уверена, учитывая подозрительное отношение миссис Мерриуэзер к мистеру Хайду. А кроме того, уже сама мысль о том, что мистер Хайд будет ночевать с ней под одной крышей, вызвала жаркий прилив крови к не упоминаемым в обществе частям тела. Разумеется, гормоны, не более того. Кэндис решила посоветоваться о таком феномене с доктором Робинсоном во время его следующего визита. Надо было что-то предпринимать.

Ее внимание привлек негромкий голос мистера Хайда:

— Вы мне не доверяете?

Кэндис инстинктивно ощутила, что ее ответ для него важен. Однако по непонятной причине испытываемое ею возбуждение после этого вопроса усилилось. При такой реакции вправе ли она даже обдумывать его предложение? Она не доверяла не только Остину; после того, что происходило здесь нынче вечером, она не слишком доверяла себе. Она радовалась прикосновениям Остина, его близости, его поцелую — и страстному желанию, которое пробудил в ней этот человек.

Кэндис опустила глаза и сосредоточила все свое внимание на лежавших на столе часах.

— Вы считаете это благоразумным? — еле слышно пролепетала она.

Наверное, Остин догадался, что она имела в виду. Брошенный украдкой взгляд убедил ее, что догадался. Губы его сложились в страдальческую улыбку, он слегка пожал плечами:

— А если я пообещаю быть хорошим?

Кэндис стиснула колени при звуке низкого, хрипловатого голоса. Вынуждена была сделать это, потому что внутри у нее все дрожало. И голос дрожал, как она обнаружила, заговорив:

— Вы вовсе не были плохим… Просто теперь для меня не самое подходящее время… чтобы кем-то увлечься.

«К тому же я беременна от другого мужчины». При этом молчаливом напоминании Кэндис устремила взор на собственные босые ноги. Странно, что, зная о беременности, Остин тем не менее хотел ее. Или он выбросил это из головы в те немногие жаркие, чудесные мгновения?

Остин почесал в затылке и поморщился:

— Понимаю. Нынче вечером я вышел за пределы дозволенного. Этого больше не случится, если вы сами не захотите.

Он говорил вполне искренне, но именно это, как ни странно, задело Кэндис. Впрочем, дальнейшие слова убедили ее, что он вовсе не забывал о ее положении.

— Я думаю, прежде всего вы должны заботиться о ребенке. О его или ее безопасности.

Медленно, но верно Кэндис начала поддаваться логике его суждений и магии интонации. Она вынуждена была признать, что присутствие Остина в доме имело бы смысл. К тому же он, возможно, согласился хотя бы несколько вечеров уделить росписи и вообще подготовке детской. В конце концов, он и в самом деле мастер, и эта работа ему по плечу. Там он был бы на месте.

Совесть напомнила ей — не без сарказма, — что всего сорок пять секунд назад он был обитателем чердака над гаражом.

К вящему неудовольствию этой самой совести, Кэндис услышала собственный голос, выражающий полное согласие:

— Это не такая уж плохая мысль. Вероятно, я стану спать спокойнее, зная… — Нет, она-то не будет спать спокойнее. Кэндис облизнула пересохшие губы. — Миссис Мерриуэзер определенно будет спать спокойнее, зная, что вы в доме. Ну а как насчет газетчиков и телерепортеров? Если им станет известно, что в доме живет мужчина…

— Не станет. А если и так, то мы им скажем, что я ваш телохранитель, это вполне соответствует истине.

Кэндис накрутила на палец подол футболки и слегка раздвинула коленки. Под взглядом Хайда она волновалась, точно школьница на экзамене.

— Почему вы все это делаете?

Остин усмехнулся; белые зубы сверкнули на загорелом лице. Кэндис судорожно сглотнула. Бог ты мой, да у него улыбка силой в сто десять вольт, не меньше!

— Вы бы поверили, если бы я ответил, что стараюсь из-за денег?

Даже не успев подумать, Кэндис отрицательно мотнула головой.

Остин наклонил свою, как бы признавая, что ее молчаливый ответ его не удивил.

— Тогда я бы сказал, что мне по душе ваше общество. Здесь, в гараже, чувствуешь себя немного одиноко. Кроме того, я всерьез беспокоюсь о вас и о ребенке, особенно после того, что случилось сегодня днем.

— Раньше вы жили не один?

У него была женщина? Он разведен? Завтра она непременно позвонит Джеку, чтобы не сойти с ума от любопытства! Потом она вспомнила о его последних словах. Остин беспокоился о ней и о ребенке.

Прежде чем она пустилась в расспросы по поводу этого утверждения, Остин ответил на ее первый вопрос:

— У меня был сосед. Еще один никуда не годный художник.

— Я всегда относилась к художникам с восхищением, — не задумываясь возразила Кэндис.

Любопытно, что бы он сказал, если бы она сообщила ему о своих художественных притязаниях? Собственно говоря, резьба по дереву — это скорее ремесло, чем искусство. Но Кэндис еще не была готова раскрыть перед ним эту сторону своей натуры, чтобы не показаться смешной, хотя мистер Хайд, пожалуй, не из тех, кто стал бы насмехаться над такими вещами. И еще одно: он не поверхностный человек.

Но, даже понимая это, Кэндис страшилась открыть правду. Ее до сих пор преследовали воспоминания о едких комментариях Ховарда по поводу ее «глупого хобби». Старые привычки нелегко оставляют нас.

Неожиданно для Кэндис этот трюизм усилил ее желание позволить этому забавному и восприимчивому человеку войти в ее дом. Остин быстро различил свет в конце темного и узкого туннеля. В его обществе она чувствовала себя спокойной, окруженной заботой, воспрянувшей к жизни. И если у мистера Хайда и появилось тайное намерение войти в ее жизнь, что ж, она в свое время разберется с этим.

Если захочет. А если нет… Все зависит от ее выбора.

Ее выбор.

Кэндис испытала прилив нового облегчения. Она стала сильной. Жизнерадостной. Способной управлять собственной жизнью. Больше никто не станет указывать ей, что делать! Вот сейчас она приняла определенное решение и рада этому. Так лучше для нее, для будущего ребенка и, вероятно, для миссис Мерриуэзер. При мистере Хайде миссис Мерриуэзер будет иметь больше времени для себя, не проводя каждый час бодрствования в заботах о своей хозяйке, беспокоясь, не голодна ли она, не одиноко ли ей и так далее.

Кэндис вздохнула так глубоко, что у нее закружилась голова. Или то было предвестие приключения?

— Дайте мне время подготовить миссис Мерриуэзер.

Остин поднял глаза к потолку и потер небритый подбородок.

— Да, это потребует некоторого времени, — пробормотал он и протянул руку. — А пока давайте скрепим нашу сделку рукопожатием.

Кэндис вгляделась в его большую руку. Во рту у нее вдруг пересохло, а пальцами ног она вцепилась в ковер словно в поисках опоры. Она не забыла, как эта самая рука лежала у нее на талии, когда Остин прижимал ее к себе. Господи, да могла ли она забыть! Хайд сегодня, должно быть, вобрал своим телом много солнечного жара и сохранил его до вечера.

Наконец она положила руку Остину на ладонь, широко распахнув глаза, когда тот, вместо того чтобы пожать ее, повернул ладонью вверх и принялся изучать ее пальцы с пристальным вниманием прорицателя.

— Откуда эти мозоли?

Остин застал ее врасплох. Он смотрел на нее так требовательно, что Кэндис не сразу нашла что ответить.

— Я… то есть мы были вынуждены отпустить прислугу.

Это была правда, но не вся. Кэндис просто не вынесла бы насмешки Остина, признайся она ему, что мозоли — в основном результат долгих часов, проведенных за резьбой по дереву, зачисткой, раскраской и лакировкой кукольной мебели собственного изготовления.

В своем стремлении отвлечь Остина Кэндис выболтала больше, чем ему следовало знать.

— До принятия решения по делу суд заморозил активы Ховарда, и средства, которыми мне разрешено пользоваться, недостаточны для того, чтобы содержать прислугу.

Зачем она сказала ему это? Возможно, он и знал о постановлении суда вопреки тому, что утверждал, будто не читает газет. После смерти Ховарда Кэндис открыла, что нет ничего конфиденциального, ничего святого и любая информация может быть куплена.

Джек, Люк и миссис Мерриуэзер — единственные люди, которым она могла доверять. А теперь вот еще, наверное, и мистер Хайд.

Кэндис потянула руку к себе. Остин отпустил ее, но губы у него были неодобрительно поджаты.

— Итак, вы скоблили полы, — произнес он тоном обвинителя.

Кэндис беспокойно задвигалась на стуле и потупилась.

— Глупости, миссис Мерриуэзер никогда бы не допустила этого.

Если Остин не перестанет смотреть на нее так сосредоточенно, он убедит ее в том, что волнуется за нее всерьез. И тогда она почувствует себя полной идиоткой, потому что нельзя так сильно беспокоиться о том, с кем только недавно познакомился, и о неродившемся чужом ребенке.

Кому какое дело до богатой вдовы, которую бульварная пресса окрестила распущенной и настолько аморальной, что она позволила ввести себе замороженную сперму покойного мужа только ради того, чтобы не упустить наследство?

Мистер Хайд не мог знать, что это неправда, до сих пор он ее об этом и не спрашивал. А если ему неведомы все грязные подробности, то он единственный человек на свете, который не в курсе этой истории. Кэндис знала, что наивна, но не до такой же степени!

Быть может, доктор Джек в состоянии пролить свет на эту ситуацию? Да, если кто и может помочь ей разгадать тайну мистера Хайда, так только он, и более никто. Остин признался в их многолетней дружбе, значит…

Нет. Не Остин — мистер Хайд. Если он перестанет быть для нее мистером Хайдом, она попадет в ужасное положение.

Кэндис поднялась со стула, стараясь как можно тверже держаться на ногах.

— Мне пора домой.

— Я провожу вас.

— Нет, я…

— Да. — Голос у Хайда стал таким глубоким, что у Кэндис мурашки побежали по спине. — Вы не должны выходить одна, особенно по вечерам.

Кэндис хотела было напомнить ему, что ей приходилось выходить одной, но решила этого не делать — чего стоил сейчас в его глазах подобный аргумент? К тому же се радовала перспектива побыть с ним вместе еще хоть чуть-чуть. Несмотря на все их сегодняшние препирательства, несмотря на переворот, изменивший внешность Кэндис и потрясший ее до глубины души, время она провела неплохо.

Молодые люди спустились по лестнице, прошли по дороге от гаража до узкой тропинки позади дома, добрались до раздвижных дверей, ведущих в спальню Кэндис, — и все это не говоря ни слова.

Молчание нарушил Остин:

— Я собираюсь завтра в город, хочу привезти кое-какие вещи. Вам что-нибудь нужно?

Кэндис взялась пальцами за дверную защелку и только после этого взглянула на Остина. При слабом свете лампионов у бассейна она не могла различить выражение его лица. Кэндис хотела лишь одного: чтобы он поцеловал ее еще раз.

— Покупки делает миссис Мерриуэзер, — произнесла она как можно тверже.

Он пожал широкими плечами:

— А детские вещи? Мы могли бы съездить куда-нибудь вместе, я был бы все время рядом на случай, если к вам привяжутся репортеры.

Кэндис прищурилась — хотелось получше увидеть его глаза. Чего ради он так заботится о ребенке? Она собиралась спросить его об этом напрямую, но тут же отказалась от своего намерения. Как-нибудь в другой раз. Сейчас не стоило портить такой приятный — или почти приятный — вечер.

— Спасибо за предложение, но я не думаю…

Остин приблизился к ней, прервав ее речь самым простым движением: положил свою ладонь поверх ее руки, которой она держалась за дверную защелку. На Кэндис это прикосновение подействовало, как электрический разряд, — она вздрогнула, ее мгновенно обдало жаром. Теперь она видела выражение его глаз. Остин медленно разглядывал ее всю, обжигая, словно раздевая ее глазами.

— Вы можете съездить в моей футболке, — протянул он. — Гарантирую, никто не распознает миссис Вансдейл в подобном прикиде.

В его словах Кэндис почувствовала нечто обидное, но решила, что не может позволить себе вспышку гнева, даже намек на нее. Остин был прав. Ее и в самом деле никто не узнал бы.

— Я подумаю об этом, — сказала она.

Остин, разумеется, и представить не мог, что перспектива провести с ним вместе целый день вызвала у нее головокружение.

— Вот и хорошо. — Он раздвинул створки двери и бросил на Кэндис сердитый взгляд. — Вы оставили дверь не запертой?

Вспыхнув от его осуждающего тона, Кэндис съязвила:

— Вы, кажется, очень уж всерьез принимаете свои обязанности телохранителя.

— Кто-то должен принимать все всерьез.

Мягким движением Остин отодвинул Кэндис в сторону и вошел в ее спальню, по пути включая повсюду свет. Она оцепенела от изумления, однако послушно ждала у входа, пока он осматривал ее гардеробную, ванную и маленькую гостиную, которую она намеревалась превратить в детскую. К тому времени, как Остин вернулся к ней, Кэндис успела стереть с лица улыбку. Как это необычно и странно, когда кто-то по-настоящему заботится о тебе. Как славно. Просто замечательно.

Но почему он так ведет себя? Кэндис не могла избавиться от этого вопроса. Она пока так мало верила этому человеку, что с величайшим трудом сдерживала желание прямо спросить Остина, почему он так добр к ней и какие мотивы им руководят.

— Ну, все чисто.

Кэндис с почти неслышным вздохом вошла в комнату и повернулась, чтобы пропустить Остина к двери.

— Благодарю вас, — начала она, но он не дал договорить, обнял ее сзади и ласково привлек к себе. Затылок Кэндис обжег горячий шепот:

— Не двигайтесь. Я просто хочу снова почувствовать вас рядом с собой.

Она была не в силах отказать ему в том, чего и сама так хотела, и подчинилась, надеясь, что ноги ее все же обретут возможность уверенно двигаться.

Но он пока и не думал отпускать ее. Одну руку передвинул так, что она оказалась у Кэндис под грудью, а другую положил на слегка выступающий холмик живота. Комната завертелась вокруг Кэндис. Всем своим большим телом, каждым мускулом Остин прижимался к ней.

Он держал ее так долго, очень долго. Никогда в жизни Кэндис не чувствовала себя такой ласкаемой, такой желанной. И когда Остин вздрогнул, ее тело отозвалось неудержимой дрожью.

Она старалась не думать о том, что его рука лежит у нее на животе и что она наслаждается дивными ощущениями, но это было бесполезно. Ребенок стал неотъемлемой частью ее существа, даже в эти минуты она не забывала о нем.

Был ли какой-то скрытый смысл в его жесте? Или он забыл о ребенке — ребенке Ховарда?

Вопрос вылетел у нее из головы, когда Остин отвел в сторону ее волосы и прильнул горячими губами к ее шее.

Потом он отпустил Кэндис.

Слава Богу, он сделал это медленно, иначе она рухнула бы на ковер, беспомощная, охваченная приступом желания.

Едва руки Остина разомкнулись, Кэндис повернулась к нему в ожидании поцелуя.

Но он уже ушел, лишь еле слышный звук закрываемой двери свидетельствовал о том, что он здесь был.

Кэндис прижала дрожащую руку к тому месту на шее, которое он поцеловал, и закрыла глаза. Все к лучшему, ведь она ужасно боялась, что станет умолять его о большем, чем поцелуй.

Завтра надо обязательно позвонить Джеку — до того как она проникнется полным доверием к этому незнакомцу и пригласит перебраться к ней в дом.

И весьма вероятно — к ней в постель.

А после этого она позвонит доктору Робинсону. Только вряд ли прописанные им витамины помогут ей избавиться от странного недуга.

На следующее утро в десять часов Остин зашел за Кэндис. Миссис Мерриуэзер, открыв дверь, секунд тридцать смотрела на него во все глаза, прежде чем жестом пригласила в дом.

— Поймите, ей не следовало бы выходить, — заговорила экономка сердито, с ненужной энергичностью передвигая кастрюльки на кухонном столе. — Эти проклятые ищейки узнают ее, помяните мое слово.

Сердце Остина беспокойно стукнуло раз и другой.

— Так она собирается?

До этой минуты он даже не осознавал, как надеялся на их совместную поездку и как боялся, что она не состоится. Миссис Мерриуэзер продолжала смотреть на него так, словно он предлагал Кэндис принять участие в ограблении банка, а не самую обычную прогулку в машине по городу.

— Само собой, собирается. И вы, я вижу, счастливы, как жаворонок. Чем вы-то поможете, если на нее налетят репортеры? Ведь не вы лежали всю ночь без сна, гадая, какую пакость они напечатают на следующий день.

Веселое настроение Остина сменила озабоченность. Миссис Мерриуэзер была права: он многим рискует, вовлекая Кэндис в это дело.

Но он не был склонен менять свои планы.

— Буду как следует оберегать ее, — пообещал он.

Экономка устремила на него скорбный взгляд.

— Я уверена, что будете. Но даже вы со всеми вашими мускулами и самоуверенностью не удержите этих стервятников от публикации целой кучи вранья о миссис Дейл. — Она с грохотом швырнула в раковину металлический дуршлаг. — Вы понимаете, что они подумают, увидев вас вместе?

Он болван. Не учел этого. Не думал ни о чем, кроме того, что проведет время с загадочной миссис Дейл, увезет ее из этого музея и хоть немного развлечет. Проклятие!

— Вы, наверное, правы, миссис Мерриуэзер, — начал Остин.

— Нет, она ошибается, — перебила его Кэндис.

Он повернулся и увидел, что Кэндис смотрит на миссис Мерриуэзер с некоторым вызовом. Остин почувствовал прилив гордости за нее и ощутил, как сердце при одном взгляде на эту женщину забилось сильнее и чаще.

Кэндис собрала волосы в конский хвост, но одета была в дорогие брючки цвета хаки и обычную для нее строгую шелковую блузку, а вовсе не в его футболку. Интересно, сколько у нее этих до чертиков унылых шелковых кофточек?

— Несправедливо, что я вынуждена прятаться от людей, — продолжала Кэндис.

Миссис Мерриуэзер хлопнула ладонями по бедрам и сделала попытку укротить свою хозяйку:

— Но ведь это только до окончания судебного дела.

— На это уйдут месяцы, — возразила Кэндис, вызывающе тряхнув своим стильным хвостиком.

Остину невероятно захотелось сгрести ее в охапку и наградить звонким поцелуем. Миссис Мерриуэзер, очевидно, была бы шокирована такой дерзостью.

— Я устала от необходимости прятаться. Устала от этого дома. От этой одежды. — Она вздернула подбородок. — Я еду, и, что бы ни случилось, вины мистера Хайда в том не будет. Ясно?

Миссис Мерриуэзер открыла было рот, чтобы изъявить протест, но тотчас переменила намерение, повернулась к Остину и Кэндис спиной и принялась яростно чистить раковину.

— Вы достаточно взрослая, чтобы жить своим умом, — пробурчала она.

То было официальное согласие. Остин немало удивил Кэндис, схватив ее за руку и потянув за собой к задней двери. Только он открыл ее, как миссис Мерриуэзер заговорила снова:

— Если уж вы непременно собираетесь ехать, не захватите ли где-нибудь дюжину яиц?

Кэндис высвободила руку, подбежала к толстенькой экономке и крепко обняла ее.

— Конечно, все купим! И не волнуйтесь, все пройдет отлично. Ну что такое ужасное может случиться, подумайте?

— И думать не хочу, — заявила миссис Мерриуэзер, в свою очередь обнимая Кэндис. — Езжайте, и желаю вам хорошо провести время.

Едва дверь за ними закрылась, Кэндис бросила на Остина смущенный взгляд.

— Она для меня почти как мать.

— Я это заметил, — отозвался Остин.

Глаза их встретились. Остин улыбнулся и легонько шлепнул Кэндис снизу вверх по подбородку, получив улыбку в ответ.

Остин направился к гаражу, где держал свой грузовичок, — подальше от любопытных глаз по настоянию экономки. Когда они вошли в прохладное, полутемное помещение, он сказал:

— Поедем на моей машине, чтобы не привлекать нежелательного внимания.

Он показал на старенький, порядком проржавевший пикап, поместившийся между «роллс-ройсом» и «кадиллаком».

— И вы считаете вот это не привлекающим внимания? — удивилась Кэндис и, спохватившись, хлопнула себя по губам. — То есть я уверена, что так безопаснее, но…

— Вот именно, безопаснее.

Остин понимал, что смешно обижаться на ее явное неодобрение, и тем не менее расстроился. Разумеется, ей было бы удобнее в своем «БМВ» или в «роллс-ройсе», на котором ездил ее покойный муж, или в «кадиллаке», на котором миссис Мерриуэзер отправлялась за покупками, но тогда их уж непременно бы засекли.

— Остин… я не хотела вас обидеть.

— Пустяки, — ответил он резковато, однако то, что Кэндис назвала его по имени, смягчило обиду. Весьма. Хотелось бы только, чтобы это случалось почаще.

Открыв для Кэндис дверцу, Остин попятился почти в ужасе. Откуда здесь все это барахло? Он как-то не замечал игрушечного котенка на переднем сиденье, старый ящик для кистей, угнездившийся на полу. И целую кучу газет — откуда они взялись? Ведь он редко читает газеты!

Глядя на Кэндис поверх крыши пикапа, Остин произнес как можно непринужденнее:

— Придется выбросить отсюда кое-что, прежде чем вы сядете. Не могли бы вы принести из моих апартаментов мешок для мусора? Упаковка лежит, насколько помню, за кофеваркой.

— Конечно, принесу, — охотно согласилась Кэндис.

Едва она скрылась из виду, Остин лихорадочно принялся за уборку. Он свалил газеты на заднее сиденье «кадиллака», выругавшись, когда мельком глянул на даты: их следовало выбросить давным-давно. Если Кэндис их увидела бы, то уже не поверила, будто он вообще не читает газет. А он и в самом деле почти не читал — с тех самых пор, как, развернув номер, обнаружил в нем гнусную статью о своем отце, полную смачных подробностей.

Что сказала бы Кэндис, узнав, что дедушка ее ребенка занимался контрабандой спиртного? О, Драммонд Хайд владел и вполне законными и прибыльными предприятиями, но они служили только прикрытием для главного промысла — подпольной торговли наркотиками. И хотя правительство стремилось лишить его нелегальных доходов, Драммонду удалось отмыть деньги и оставить после себя значительное состояние.

Его наследство. Как будто Остин мог прикоснуться к этим деньгам без тошнотворного отвращения.

Он захлопнул дверцу автомобиля и вернулся к работе, не желая слишком долго предаваться воспоминаниям о том, что предпочел бы забыть навсегда. Сделал зарубку в памяти: убрать газеты до того, как миссис Мерриуэзер может их обнаружить.

Он бросил игрушечного котенка в багажное отделение пикапа — к валявшимся там другим случайным вещам, порой весьма странным, потом поднял ящик с кистями. Окинул взглядом гараж, подыскивая место, куда можно было бы временно приткнуть ящик. А, вон там подходящий темный уголок. Остин отнес туда ящик, опустил на пол и вернулся к машине. Сиденье стало относительно чистым, зато пол по бортам пикапа был чуть не по колено завален упаковками из-под готовой еды, бумажными стаканчиками и другим мусором.

— Так вот вы где. Мешки оказались не там, где вы сказали, но я хорошенько поискала и нашла. Надеюсь, вы не в претензии.

Остин обернулся и решил, что она могла бы искать как и где угодно, если после этого станет улыбаться ему так, как сейчас. Втягивая ноздрями изысканный и возбуждающий аромат ее духов, он взял у Кэндис мешок и принялся заталкивать туда мусор. Вскоре показались черные резиновые маты на полу пикапа. Может, Кэндис не обратит внимания на липкие пятна кока-колы, которую он пролил вчера? Закончив возню, Остин отступил в сторону и сделал широкий приглашающий жест со словами:

— Карета подана.

Кэндис помедлила, заглянула в машину.

— А где же ремни безопасности?

Лихорадочно пытаясь припомнить, имеются ли вообще в таких машинах эти проклятые ремни, Остин начал шарить вокруг сидений. Пальцы его на что-то наткнулись. С торжествующей улыбкой он вытащил на свет Божий это «что-то», и оно оказалось окаменевшим гамбургером, а вовсе не пряжкой ремня. Какого дьявола…

— Ну как, нашли? — прозвучал у него за спиной вопрос Кэндис, полный веселого любопытства.

— А, нет, пока не нашел.

Загородив от нее машину широкой спиной, Остин обдумывал, куда бы засунуть гамбургер. Мешок с мусором он до этого поставил на пол гаража позади Кэндис, так что это место отпадало, если он не хотел, чтобы Кэндис убедилась, какой он неряха.

А он по совершенно необъяснимой причине этого не хотел.

Со все возрастающим отчаянием Остин открыл ящичек для перчаток, в просторечии именуемый бардачком, и тотчас в ужасе его захлопнул. Ящичек для перчаток — не лучшее место для хранения пончиков в шоколадной глазури, особенно в теплую погоду.

Остин пришел к выводу, что существует единственное решение проблемы. Он сунул гамбургер под рубашку и спиной вперед выбрался из пикапа.

— Позвольте мне отнять у вас еще минуту времени. Хочу переменить рубашку, эту я чем-то испачкал.

Кэндис собиралась что-то спросить, но он не стал дожидаться ее вопроса, взлетел по лестнице в свое логово и переоделся в рекордное время. Ко времени его возвращения Кэндис успела найти ремень безопасности и на месте для пассажира, и на месте для водителя. Она выглядела такой обрадованной, что Остин вынужден был подавить острое желание поцеловать ее в губы, изогнутые в улыбке.

С другой стороны, почему он должен его подавлять?

Кэндис задохнулась, когда его губы на короткое мгновение коснулись ее губ. Подмигнув, Остин обошел пикап и устроился на водительском сиденье. Посмотрел на Кэндис с виноватым видом, но было ясно — он ничуть не жалеет о том, что поцеловал ее.

— Простите, что заставил вас ждать.

— Ничего страшного.

Слова Кэндис прозвучали искренне, и Остин был этому рад. Он включил мотор и осторожно вывел «додж» из узкого промежутка между «роллс-ройсом» и «кадиллаком». Скоро они уже катили по подъездной дорожке. Остин опустил стекло и с удовольствием вдохнул прохладный воздух. День выдался облачный, но это не портило ему настроения.

— Так куда же мы направляемся?

— Вы имеете в виду, куда сначала? — Остин глянул в зеркало заднего вида, чувствуя себя тем свободнее, чем меньшим казался дом; до сих пор он даже не осознавал, насколько давило его сидение взаперти; трудно даже представить, как тяжело это было для Кэндис. — Наша первая остановка — у «Кей-марта» [4].

— Вот как?

Остин отвернулся, пряча усмешку.

— Да. Это магазин, где торгуют со скидкой.

— Я знаю, что это за магазин, — сдержанно отозвалась Кэндис. — Когда-то я там покупала.

«Недолгое время, — подумал Остин. — Потом ее муж приобрел целую сеть магазинов одежды, и больше не было необходимости подыскивать товары где-то еще».

Они ехали молча до тех пор, пока машина не свернула на оживленную дорогу к стоянке возле магазина.

— Оставайтесь в машине, — велел Остин. — Я очень скоро вернусь.

— Но…

— Один момент.

Остину понадобилось несколько больше времени, чем один момент, чтобы выбрать нечто ярко-розовое и светло-желтое. Быстренько заглянув в бумажник, он добавил простые белые теннисные туфди и пару носков. И не смог удержаться от улыбки, вообразив выражение лица Кэндис.

Сегодня, он готов был в этом поклясться, Кэндис Вансдейл никто не узнает.