Нежная ложь

ПРОЛОГ

ЛОТТИ

Я чувствовала себя маленькой, сидя в кресле напротив декана приемной комиссии, когда она просматривала мое массивное досье. Я не была особо выдающейся ученицей, находясь здесь на стипендии, за которую мне приходилось бороться зубами и ногтями.

Казалось бы, все напрасно. Я пошла и сделала то, что моя мать назвала бы "вести себя как Лотти". Эта женщина никогда не любила меня, никогда не притворялась, что любит. Я разрушила ее шансы найти богатого мужа тем, что была зачата.

У меня хватило наглости закричать, что это она разрушила свои собственные шансы, переспав с моим отцом на заднем сиденье его грузовика после школьных танцев. За это я неделю просидела взаперти на чердаке. Все это время я едва могла ходить из-за тесноты, но с тех пор я боролась зубами и ногтями за то, чтобы получить здесь ученую степень.

Казалось бы, все напрасно, но я попыталась найти выход из отсталого, маленького городка, в котором я выросла.

— Мисс Брукс. — она посмотрела на меня поверх очков с презрением. — Ваше положение выглядит не очень хорошо.

Я знала, из-за чего она позвала меня сюда, из-за моей неразборчивости в связях, особенно с моим профессором английского Калебом Форрестом.

Я ничего не могла с собой поделать, он был молод, стремился угодить. И был таким вкусным, ну вы понимаете о чем я. Он отвлек меня от дерьмовой жизни, которая у меня была до сих пор и определенно помог с учебой.

Я видела, как мои четверки превратились в пятерки всего за несколько занятий. Не помогло и то, что Калеб был женат на ней, которая всеми силами пыталась лишить меня стипендии.

Я знала, что условия не диктовали моей неспособности не снимать трусиков рядом с сексуальными профессорами, но они требовали оценок и рекомендательных писем как минимум от трех профессоров. Я была уверена, что по крайней мере двое отдадут их мне, но сомневалась, что Калеб пойдет против своей жены.

У меня были неприятности, меня вот-вот выгонят, и это означало бы, что я так же останусь бездомной.

— Похоже, ваши преподаватели не слишком заинтересованы в том, чтобы вы остались. — продолжила она, снимая очки с лица и аккуратно кладя их на мое досье.

Она скрестила руки, рассматривая меня, ее насмешливый взгляд скользил вверх-вниз по моей короткой юбке и обтягивающему топу, предназначенным для привлечения взглядов мужчин.

Я ничего не могла с собой поделать, секс был моим наркотиком, и я бы не стала извиняться за то, что это заставляет меня чувствовать. Мой психиатр, вероятно, сказал бы вам что я использовала секс, чтобы убежать от кошмара своего детства, что я искала утешения, но черт с ним.

Он не сделал ничего, кроме того, что причинил мне еще больше боли, чем у меня уже было.

— О? — я изобразил интерес к разговору.

— Согласно условиям вашей стипендии, вы должны получить рекомендации не менее трех профессоров, чтобы остаться зачисленной. Похоже, что вы не справились, что означает, что у нас нет для вас вариантов.

Два… она добралась до двух из них? Я знал, что мои преподаватели любили меня… особенно те, кому я давала секс, но то, что двое из них отвернулись от меня, означало, что Габби запустила в них когти глубже, чем я когда-либо.

Что ж, это отстой. И это была моя собственная вина.

— Сколько времени у меня есть, чтобы забрать свои вещи из комнаты? — спросила я ее.

— Так легко сдаешься? — спросила она, и на ее лице медленно появилась ухмылка.

Она знала, что победила. Как я могу с ней соревноваться? Она была чертовым деканом приемной комиссии.

— У меня было достаточно времени с Калебом. — сказала я ей, сдерживая собственную ухмылку, наблюдая, как умирает ее улыбка. — С мужчинами весело только короткое время, прежде чем они становятся навязчивыми.

Габби сердито встала. Я ждала, что она нападет на меня, но она, казалось, не хотела подходить ближе. Вероятно, потому что она видела мой послужной список по участию в драках в барах и мои боксерские показатели в старшей школе.

Я могу уложить ее одним ударом, и мы оба это знали. Я отбросила эту часть своей жизни, я больше не хотел драться. Я заменила насилие сексом, и мне стало лучше от этого. Когда это не разрушало мою жизнь.

— Ваши вещи будут ждать вас в вестибюле, — сказала она. — Их сейчас упаковывают для вас.

Я быстро кивнула и вышла из офиса, пока не натворила чего-нибудь нелепого. Я и так уже навлекла на свою жизнь достаточно вреда на целую вечность, мне не нужно было позориться еще больше.

Ожидая в вестибюле свои вещи, я размышляла, куда бы мне пойти. Должен был быть приют, готовый принять меня, или мотель в котором я могла бы остаться, пока не найду работу. Раньше я работала официанткой, так что наверняка смогла бы быстро что-нибудь найти.

Зазвонил мой телефон, и я вытащила его из лифчика. Единственный карман, который когда-либо был нужен девушке. Это было сообщение от моей подруги детства Эмме. Я не получала от нее вестей несколько месяцев.

ЭММЕ

Привет, девочка, хотела узнать, не хочешь ли ты выпить сегодня вечером? Я здесь по работе, а мой рейс отменили. Приходи отдохнуть со мной в "Хилтон", и мы наверстаем упущенное.

Была ли это судьба? Действительно ли я собиралась попросить помощи у своей старой подруги? Она знала, какой была моя жизнь в то время, и ее мать всегда приглашала меня погостить у них дома, когда моей матери было особенно плохо.

Эмме была состоятельной женщиной и ни дня в своей жизни не страдала, но она никогда не вела себя так, будто она лучше меня. Вот почему я так сильно люблю ее.

ЛОТТИ

Ты не могла написать в более подходящее время.

Мне нужно тебе многое рассказать. Встретимся там в 5?

ЭММЕ

5? Девочка, ты уже пьяна? Приходи в 6.

Дай девушке немного времени собраться.

ЛОТТИ

Сначала мне нужно занести кое-какие вещи в твою комнату.

Я поболтаю с тобой, пока ты наносишь горы косметики,

которая, по твоему мнению, тебе нужна.

ЭММЕ

Ты не изменилась, не так ли? ХА-ХА, ты поняла. Уже пять.

Назови портье свое имя и скажи, что ты здесь, чтобы встретиться со мной, и они тебя впустят.

ЛОТТИ

До скорого.

Я проверила время на своем телефоне и увидела, что было только начало четвертого. У меня было достаточно времени, чтобы погрузить свои вещи в Uber и доехать до отеля «Хилтон».

Два придурка, которых Габби заставила рыться в моих вещах и складывать их в коробки, с важным видом подошли ко мне с коробкой из моей комнаты и швырнули ее на сиденье рядом со мной.

Я всегда хотела на них наехать. Они всегда думали, что они такие классные, расхаживая с важным видом по административному офису, словно они неприкасаемые, но я видела, как они смотрели на меня, когда я заводила шашни с парнями на вечеринках, или когда я поцеловала не одну, а четырех девушек из Phi Beta на последнем микшере.

Твердые, как камень стояки в их штанах было сложно не заметить. Это был мой шанс.

— Эй. — сказал я, захлопывая крышку коробки. — Где мои трусики и вибратор, извращенцы!

Они оба посмотрели на меня широко раскрытыми глазами и покраснели.

— Что?

— У меня пропали трусики. Ты спрятал их в штанах? Мне жаль, но если ты не можешь заняться сексом в колледже, где все пропитано наркотиками и алкоголем, тогда у тебя действительно нет надежды, не так ли? Верни их обратно.

Все смотрели на нас, и мне пришлось бороться, чтобы не рассмеяться и не выдать себя. Они направились обратно ко мне, чтобы заткнуть меня, но мне было слишком весело.

— А, черт возьми. — сказал я, стягивая трусики, которые были на мне, вниз по ногам и бросая их в лицо блондину. — Возьми и эти тоже.

Все ахнули и не могли оторвать глаз от сцены, разыгравшейся перед ними. Я схватила коробку и вышла из здания, чувствуя себя невероятно свободной под юбкой.

Проходя мимо сплетничающих студентов и профессоров, я избегала зрительного контакта со всеми, кроме профессора, который стоял у подножия лестницы.

Мой любимый профессор.

— Профессор.

— Ты знаешь, что можешь называть меня Чарльз. — сказал он. — И похоже из-за твоих махинаций, тебя наконец, исключили.

Чарльз всегда видел мой потенциал на занятиях, он знал, что я люблю искусство так же сильно, как и он, в отличие от претенциозных учеников, которые считают это легким делом.

Он также был учителем, который видел мою чушь насквозь и никогда не принимал мое предложение. Хотя мне никогда не и требовалась помощь с оценками по искусству.

— Я могла бы и подольше оставаться ребенком.

— Ты никогда не была ребенком, особенно после того, когда вошла в эти двери. — сказал он. — Это позор. Я буду скучать по твоему искусству.

— Спасибо.

— Габби слишком долго безраздельно властвовала в этой школе. Ты связалась не с той.

— Мы оба знаем, что мне никогда не суждено было кем-то стать.

— Это неправда. — сказал Чарльз. — Тебе суждено стать той, кем ты хочешь быть. Не позволяй таким людям, как Габби, сдерживать тебя и перестань использовать свою вагину, чтобы чего-то добиться. Используй свой мозг.

— Знаешь, когда такие старики, как ты, говорят "вагина", ты действительно кажешься намного старше, чем есть на самом деле.

Чарльз усмехнулся.

— Что ж, пожилые люди мудры. Итак, поверь мне на слово. Тебе суждено подарить этому миру свое искусство. Пусть это тебя не останавливает.

— Спасибо, Чарльз.

Он подождал со мной, пока приедет Uber, позволив мне забыть о том, что другие пялились на меня после моей сцены внутри, и позволил мне выйти из этого дерьма, как будто я была лучшим человеком.

—

Я постучала в дверь с табличкой, на которой было написано, что она находится в номере "Чемберс" на верхнем этаже. Конечно, так и было.

Дверь распахнулась, и свежая Эмме широко улыбнулась, увидев меня. Ее руки обвились вокруг моей шеи и притянули меня в одно из самых крепких объятий, которые я когда-либо испытывала.

— Борюсь за бр-ра-те. — выдохнула я.

Наконец она смягчилась и посмотрела на коробку у моих ног.

— Почему это выглядит так, словно это все, чем ты владеешь? — спросила она меня.

— Потому что это все, чем я владею.

Она вздохнула.

— Что ты сделала?

— Могу я хотя бы войти? — спросила я ее.

Она открыла дверь шире, и я вошла в роскошную квартиру. Она была такой же большой, как весь мой дом, когда я росла.

— Ты издеваешься надо мной?

— О, прекрати. — сказала она, закрывая дверь. — Ты же знаешь, что девушка не может собраться без шикарных видов и ультрасовременного обслуживания на входе.

— Тебе здесь приносят коктейли, не так ли?

— Девочка, у них есть дворецкий, которого я могу использовать. Он приготовит нам коктейли.

Я усмехнулась, опустила коробку и подбежала к большим окнам от пола до потолка, чтобы полюбоваться видами. Отсюда был виден колледж, и это вернуло все плохие чувства, которые я испытывала с тех пор, как села в Uber.

По сути, я была бездомной и безработной. Мне некуда было обратиться.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что случилось? — спросила Эмме.

Когда я обернулась, увидела что она стоит там уперев руки в бока, как обычно делала ее мама, когда мы ввязывались во что-нибудь неприличное, что случалось довольно часто.

— Меня выгнали.

Глаза Эмме расширились.

— Что? Как?

— Я действительно не думаю, что ты хочешь знать эту часть.

— Тебя застукали с кем-то важным? — спросила Эмме, присаживаясь на большой диван. — Кто это был?

— Муж декана приемной комиссии. — сказала я. — И мой профессор английского.

У Эмме отвисла челюсть, но она быстро пришла в себя.

— Ну, они не могут тебя выгнать, потому что ее муж не смог удержать свой член в штанах. Это проблема ее брака. Я попрошу своего адвоката разобраться с этим для тебя.

— Нет, Эмме. — сказала я, прежде чем она успела набрать номер.

— Произошли и другие события, которые они замяли. Мне нужно как минимум три рекомендации, а я получил только одну. В любом случае, мне там никогда не было места. Это был всего лишь способ выбраться.

Эмме положила телефон обратно.

— Я говорила тебе, что, снимая трусики при каждом удобном случае, ты попадешь в беду, не так ли?

— Я ничего не могу с собой поделать.

— Я знаю. — сказала она. — Я думаю, тебе может понадобиться помощь.

— Это просто секс. — сказала я.

— Это не просто секс, если ты ничего не можешь с собой поделать и если это наносит такой ущерб твоей жизни. — сказала Эмме. — Дай мне собраться, а потом мы спустимся в бар. Я расскажу тебе все о своих планах, а потом мы сможем обсудить, что ты будешь делать дальше.

Я кивнула, сдерживая слезы, которые, как я знала, вот-вот навернутся. Эмме посмотрела на меня, как на прокаженную. Она никогда не делала этого раньше, и это ранило сильнее, чем отречение моей собственной матери от меня или необходимость покинуть единственное место, которое я называла домом последние три года.

Возможно, мне действительно нужна была помощь.