Нехожеными тропами

Глава 18

Изрядно потертые и потрепанные берцы плотно облегли ногу, шнурки стянули края, фиксируя голеностоп. Потертый кожаный плащ с капюшоном свернут рулоном и приторочен сбоку к рюкзаку, в котором аккуратно сложены пара футболок, сшитых по образу его старых, и даже выкрашены под камуфляж, запасные штаны, несколько небольших рулонов ткани, что пойдут на портянки, кое-какая еда и небольшой бурдюк с водой и такой же бурдюк с крепленым вином. Фальката пристегнута на спину, рукоятью вниз, а ножны с пуговицами позволяют ее спокойно удерживать именно в таком положении. Сергей посмотрел в большое зеркало, что теперь стояло в гостиной его дома, одно из выполненных заданий Михаила.

Тихий шелест шагов и мягкое прикосновение теплой ладони к лицу.

— Ты решил уйти не попрощавшись со своей беременной женой? — Белозубо улыбнулась Айна.

— Нет, — Сергей нежно поцеловал ее в губы, — просто не хотел будить беременную жену.

— Девочек тоже не будешь будить?

— Зачем? Пусть спят, им и так скоро вставать и еще уроки вести. Да и потом, я же ненадолго. — Провел ладонью по ее лицу. — Поэтому, попрощайся за меня.

Айна прижалась покрепче к плечу.

— Постарайся сильно не задерживаться, — наконец обронила она, отстранилась, смотря ему в глаза. — Ты к Хантерам пойдешь?

— Нет, к Нарышкиным, Андрос меня доведет, а там, по хребту и до Хантеров. Заодно и посмотрю, что там за напасть такая.

Всего на миг глаза девушки подернулись зеленью и опять стали нормальными.

— Тебя уже ждут. — Она порывисто обняла Сергея за шею, прильнув к нему губами. — Иди, а то я сейчас расплачусь.

Сергей кивнул и тихо вышел в предрассветный сумрак. У крыльца сидел крупный орел, внимательно наблюдая за выходящим хранителем.

— Тебя будет ждать Саммат, она тебя проводит дальше. — Орел подпрыгнул, распахивая огромные крылья и уносясь в предрассветную темную высь. Тропу открыли в ближайшем леске, прямо рядом с домом Сергея, меж двух высоких кленов, и напоминал этот вход легкий туман. Теперь, зная что он ищет, хранитель нашел вход легко, а не как тогда, когда шел в Зарию с Остапом.

Стоило переступить едва заметную границу тропы, как окружение начало меняться, медленно, но верно. Первые шаги заставили измениться цвет, теперь листва была не такой ярко зеленой, летней, она больше напоминала очень раннюю осень, когда желтизна только тронула первые листья. Любуясь этой красотой, Сергей сразу взял быстрый темп, и заспешил строго на север, в земли своих однофамильцев.

День за днем, не сбавляя темп, с короткими привалами на обед и ночлег. На второй день пришлось накинуть плащ, потому как стало заметно холоднее, на третий день под плащ был одет и теплый вязаный свитер, природа окончательно сменила свои очертания, и теперь вокруг был чудный хвойный лес, от воздуха которого начинала кружиться голова. На четвертый день лес начал редеть, уходя вверх по пологой горе, постепенно перерастающей в довольно высокий горный хребет.

— Черт, прямо как на кавказе у нас… — Тихо пробормотал себе под нос. — Красота! Горы, лес, духи постреливают…

— И какие духи у тебя стррреляют, хрранитель? — От тихого мурлыкающего голоса рука Сергея потянулась к клинку. Огромная пума грациозно спрыгнула с валуна, обошла по кругу Сергея, обнюхивая. — Фрр, кровью Хантеров пахнешь… Фррр… Нет, не кровью. Женщиной. Да, мрр, я помню ее запах еще ррребенком. А теперррь, женщина.

— Здравствуй Саммат. Рад знакомству, — Сергей протянул руку, едва касаясь прохладной шерсти пумы, подавая чистую силу при прикосновении. Пума резко остановилась и повернула свою здоровенную голову к мужчине, строго посмотрела в глаза и… Ткнулась широким лбом ему в грудь. Сергей аккуратно поднял руку, почесывая пуму за ухом, как обычную кошку, вливая силу. Пума гулко заурчала, подставляя под руку то шею, то ухо. Продолжалось это пару минут, пока Сергей не остановился.

— Пррроказник, хранитель! Пррроказник! — Слегка рыкнув, довольная пума прижалась боком к Сергею и слегка потерлась. — Хорррошо… Вкусно! Пойдем, человек. Тебе надо это увидеть, прррежде, чем ты будешь что-то делать… — И не дожидаясь Сергея, пума запрыгнула на ближайший валун и начала подниматься все выше в гору. Сергей поправил рюкзак, огляделся, сверху донесся короткий клекот орла, заставив хранителя поднять голову и посмотреть на Андроса, что кружил высоко над ними. А пума уже умчалась далеко вперед, поэтому поправив рюкзак поудобнее, Сергей рванул следом.

Пума бежала между деревьями, ловко лавируя на подъеме, Сергей пытался не отставать, но не человеку тягаться с горным львом. Пару часов спустя такой гонки, постоянного подъема вверх, Сергей окликнул Саммат.

— Эй, красавица, подожди, дай хоть воды напиться, да пойдем дальше. — Огромная кошка, нехотя развернулась, подошла к присевшему на корень дерева Сергею, что маленькими глотками с небольшими перерывами утолял жажду. — Сейчас, отдышусь немного, отвык так шустро по горам скакать. Извини… — Протянул руку, погладил за ухом, в качестве извинения, вливая в духа силу. Саммат присела рядом, позволяя себя гладить. — Далеко нам еще?

— Нет, вон туда поднимемся — пума кивком указала в сторону подъема, — и по хрребту пройдем, а к вечерру выйдем к нужному месту. Там и заночуешь, если захочешь.

Это ее «если захочешь» чертовски насторожило Сергея. но уточнять он не стал. После привала шли еще три часа в бешенном темпе горного льва, и когда солнце начало скрывать свой бок за горизонтом, вышли к краю горы, где Сергей шумно дыша опустился на землю, оглядывая открывшуюся внизу картину.

Тысячи и тысячи костров, вокруг которых сидели люди. Десятки, сотни, тысячи. Все были чем-то заняты, кто-то варил еду, кто-то снабжал хворостом, кто-то чистил оружие и кожаный доспех. Но абсолютно все были одеты в шкуры животных: волков, медведей, рысей, оленей. И кучковались по шкурному признаку.

Негромко присвистнув, отошел от края, присел рядом с пумой, взял кусок острой гальки, стал зарисовывать увиденный лагерь.

— так, первый вопрос, почему здесь? Перевал? Если так, та надо перевал сделать неприступным. Второй, как раздробить их на малые части и проредить по частям? Третий вопрос, иерархия, кто у них главный, если его прибить, войско разбежится? — задумчиво почесал лоб. — обычно, первыми пускают тех, кого не жалко, или тех, кто только первый раз идёт в бой. В центре, получается, должен быть правитель и гвардия. Арьергард, это элита войск, я так понимаю. Или ошибаюсь? — повернулся к слушающей хранительнице рода.

— Ну, частично, — промурлыкала большая кошка, — второй линией идут ветераны, а сзади элитные части, что могут решить исход битвы…

С тихим клекотом приземлился Андрос. Наклонив голову набок, посмотрел на Сергея и Саммат.

— Сто четыре тысячи, мы сосчитали! — проклекотал тот. — две тысячи Нарышкиных на перевале. Перевал не удержать…

Сергей перевел взгляд с орла на пуму.

— сколько до перевала? — тихо спросил он.

Пума переглянулась с орлом.

— четыре часа твоим шагом, хранитель. — тихо проворчала кошка. Сергей хлопнул себя по коленям, поднимаясь.

— пошли тогда, ты главное поглядывай назад, чтобы меня не потерять.

— Ха! Человек! Ты для меня светишься, как луна ночью, так что, не переживай! — пума облизнула лапу, вытаскивая зубами, только ей видимый мусор. — пошли, раз уж отдохнул.

Сергей подхватил рюкзак и они побежали.

***

На перевал взошли первые несколько сотен человек и вытянувшись цепью по пять-шесть человек, начали подъем. Перевал, протяженностью почти тридцать километров, по центру был перегорожен стеной и фортом, сложенным из массивного камня, пропускающим небольшие караваны торговцев из южных стран к северянам и обратно. Но сейчас, на стенах форта стояло почти две тысячи воинов, вооружённых луками. Никто не питал иллюзий, никто не ждал возвращения домой. Все знали, что их ждёт, в случае плена. Но орда, прущая снизу, не оставляла простора для воображения и надежды.

Запели первые тетивы луков, понеслись первые стрелы в сторону укрытых щитами варваров. Каждый залп выбивал кого-то из серой массы, покрытой шкурами разных животных. Стрелы собирали урожай, а Толкс, кружа над полем битвы, собирал свою воинскую дань. Малую, но дань.

Стрелы свистели в обе стороны, узкая колонна, казалось, никогда не кончится. Среди защитников появились первые потери, которые увеличивались, по мере наседания наступающих. Укрывшись щитами, не считаясь с потерями, северяне перли на стены, усыпанные трупами сородичей у основания. Короткие лестницы наконец стукнулись о стены и первые шеренги устремились на стены, пытаясь скинуть защитников. Запустились ловушки, обрушивая на головы атакующих камнепад. Крупные булыжники, похоронив под собой пару сотен варваров, создали еще одну стену, труднопреодолимую для человека, а запертые в каменной ловушке северяне, увидев, что пути назад нет, один за другим начали скидывать с себя шкуры, что-то выпивая из маленьких бутылочек, после чего, брызгая пеной изо рта, начинали рубить всех, кто их окружал, и своих, и чужих. Через час, запертые в ловушке были перебиты и утыканы стрелами, но и потери были чудовищны.

Первый отряд, аккуратно вышел за стены форта, принялся собирать стрелы и добивать павших. Второй взобрался на каменный завал и начал изредка постреливать в сторону подъема. Потом вышел третий отряд, закрепившийся щитами на свежей насыпи из щебня, валунов и перемолотых тел. Варвары откатились, на пол километра, чтобы перегруппироваться и колонна, укутанная щитами, вновь двинулась на приступ, теперь уже не стен, а каменного завала.

Со стороны форта захлопали требушеты, отправляя в короткий полет глиняные сосуды с земляным маслом, или сырой нефтью. Со стороны северян разнесся вой, сначала боли, а следом и рев гнева, и теперь, упорядоченная колонна из шести человек, превратилась в человеческий вал. Местами горящий, местами утыканный стрелами, как еж, но прущий вперёд.

Новый штурм и вновь волна откатывается назад. Опять штурм, на сей раз, щитовиков защитников сметают и море людей, одетых в шкуры разбивается о волнорез стены. Требушеты не останавливаясь шлют снаряд за снарядом, запах паленого мяса поднимается вверх по ущелью. Все новые бойцы северян вкатываются на пятачок перед стеной, чтобы своими телами уровнять высоту. Защитники устали, это видно. Из двух тысяч бойцов, едва ли четверть на ногах

— Он втянулся, твой выход. — Толкс исчезает толчком эфира. Двое суток ожидания не проходят даром. С этой точки видно, как элитные воины окружают воина на коне, защищая его.

Печать огня, большая и неповоротливая, будто созданная для таких ситуаций, обрушивает ад на землю, выжигая воздух и превращая камень в стекло. Огонь от начала тропы идет вверх, в сторону остатков гарнизона и мягко опадает перед завалами. Пять сотен бойцов, с различными боевыми криками, начинают остервенело истреблять северян, запертых в ущелье. Безумство, безумство, кажущееся вечностью, но продолжительностью в пару часов.

Почувствовав неожиданную помощь, защитники оживились, запели луки, все больше поднимая уровень тел перед стеной. Солнце клонилось к закату, защитники, измочаленные, уставшие, покрытые кровью с головы до ног начали тихо опускаться один за одним, пытаясь ухватить каждый миг неожиданного отдыха.

Окинув взглядом далекий гарнизон и почерневший перевал, где постоянный ветер разносил пепел от тысяч сгоревших тел, Сергей начал спускаться вниз, туда, где камень еще не успел остыть, а вонь от горелого мяса забивала нос и не давала дышать. Два дня подготовки, практически без сна и отдыха, давали о себе знать. Два дня, от основания тропы и практически до самого гарнизона он с небольшими промежутками закладывал спящие печати в каменных глыбах. Два дня, как заведенный сводил сеть печатей к себе. Два дня, рутинной работы и напитывания печатей силой, от чего каналы силы в теле ныли, а мозг от одновременного контроля сотен печатей разрывался на части. Но оно того стоило. Сейчас, стоя на краю хорошо заметной черты, где пламя опалило камень, он думал: правильно ли он поступил. И опять приходил к ответу, что другого пути не было. Сто тысяч человек рано или поздно смели бы гарнизон и прошли внутрь. А дальше было бы только хуже.

Саммат, видимо почувствовав настроение хранителя, потерлась своей здоровенной мордой о его руку. Сергей машинально погладил, пропуская оставшиеся в теле крохи силы. Задумчиво посмотрел в сторону ярко освещенного форта, потом в сторону начала тропы, где становились на ночевку остатки войска, тяжело вздохнул, начал подниматься в гору, где в крошечной пещерке обустроил себе ночлег. Утро вечера мудренее.