Неискушенные сердца

Глава 9

Когда Табризия прибыла в замок, она увидела Шеннон с распухшей щекой. Все давали ей советы, Трой вообще предложил вытащить зуб, но сестра в ужасе отказалась.

— Неужели ты не понимаешь, что без зуба щека провалится и я буду как старуха?

Александрия кинулась на помощь

— Пойду на кухню и принесу дольку чеснока. Приложишь к больному месту, и боль утихнет.

Дамаскус как бы сама с собой рассуждала вслух.

— Разве нет никакого старинного, испытанного цыганского средства или заговора? По-моему, я слышала про паутину, нитки и еще что-то в этом роде Ну ты сама знаешь, у кого спросить.

— И ты думаешь, я покажусь ему в таком виде? — сердито фыркнула Шеннон, держась за распухшую щеку

— Могу дать один совет, — предложила Табризия — Мы сделаем припарку, она вытянет гной. Из хлеба или из овсянки. То и другое хорошо оттягивает. Я знаю точно. Ты согласна?

— Покажи, как это делается Болит нестерпимо! Я готова попробовать все, что угодно, — призналась Шеннон.

— Ее надо приложить горячей, такой, как сможешь вы терпеть А как остынет — новую порцию И лечить целый день, тогда поможет. Гной выйдет, и опухоль спадет. Ты снова будешь веселая и счастливая. И сможешь делать все, что захочешь.

Остальные еще некоторое время потолкались вокруг Шеннон, а потом отправились готовиться к празднику, который должен был начаться с первыми лучами солнца

Только одна Табризия оставалась с ней, подогревала и меняла смесь Шеннон заметила темные тени под глазами девушки и помрачнела Черт побери, что Парис сделал с ней прошлой ночью? Она казалась такой хрупкой, будто вот-вот сломается Шеннон по натуре была очень доброй и импульсивно проговорила

— Надо, чтобы кто-то встретился с Джонни Рэйвэном и сказал ему, что я сегодня не приду

Табризия посмотрела на Шеннон

— Ты прочитала мои мысли Я весь день думала о том, как бы встретиться с ним. Он может отвезти меня в Эдинбург?

— Да, может, — кивнула Шеннон — Выкуп за тебя заплачен Это будет честно.

Табризия стояла на холмике за стеной замка, завернувшись в темно-зеленую бархатную накидку, которую часто одалживала ей Шеннон Было не так холодно, как вчера вечером, но чем плотнее окутывал ее туман, тем сильнее она дрожала в предчувствии неизвестности Вскоре девушка услышала приближающийся конский топот Лошадь неслась галопом, но как Тэбби ни всматривалась, всадника она разглядеть не могла Внезапно лошадь выросла прямо перед ней, и, прежде чем Табризия успела отпрянуть, сильные руки подхватили ее, и она оказалась в объятиях Джонни Рэйвэна.

Обнаружив подмену, он испугался не меньше ее

— Что за игра? Где Шеннон? — строго спросил цыган, сверкая глазами и не отрывая вопрошающего взгляда от лица Табризии Девушка успела рассмотреть красивые

— черные глаза и длинные ресницы цыгана Жесткие кудри воронова крыла беспорядочно разметались по его плечам Луна, таинственно проглянувшая сквозь туман, отразилась

— на золотой монете, свисавшей с левого уха.

— Она себя очень плохо чувствует. У нее болит зуб. Шеннон подумала, может, вы меня отвезете в Эдинбург Отвезете?? Что вам стоит?

— А какова награда?

— Мне нечем заплатить. У меня ничего нет, — честно призналась Табризия и с надеждой посмотрела на Джонни Рэйвэна

Цыган рассмеялся.

— Уйти из такого богатого замка с пустыми руками — глупо. Неужели ты действительно такая наивная? — Он испытующе осмотрел ее.

— Когда я приехала в Кокбернспэт, у меня ничего не было, а когда уезжаю — и того меньше, — вздохнула Табризия.

— Так что, ты собираешься предложить мне свое тело? — смело спросил цыган, откровенным, оценивающим взглядом окидывая ее лицо, волосы и полагая, что скрытое

— под накидкой вполне может удовлетворить мужчину, понимающего толк в женщинах.

Табризия задохнулась.

— Нет, нет! Не можете ли вы мне помочь просто из милосердия?

Джонни Рэйвэн с презрением посмотрел на нее.

— Я бы лучше умер, чем попросил кого-нибудь о милосердии. Где твоя гордость, женщина? Гордость — это то, что помогает стать более решительным и не дает сделаться

вечной жертвой этого горестного мира.

Взгляд Табризии упал на изумрудное кольцо на большом пальце. Она ощутила мгновенный укол в сердце, вспомнив о человеке, предавшем ее чувства.

— Вот, возьми, — она сняла ненавистный, отвратительный символ и протянула цыгану.

Он ей не нужен, убеждала себя девушка, она ненавидит этот чертов кусок прекрасного драгоценного камня, сияющего и сверкающего!

— Подожди меня, — приказал Джонни Рэйвэн и тихо соскочил с лошади.

Очень скоро он вернулся с маленькой освежеванной тушкой овцы, подготовленной для завтрашней жарки на вертеле по случаю праздника урожая. Ловко и быстро цыган привязал ее к седлу и снова вскочил на лошадь.

Табризия ничего не сказала ему насчет кражи. Разве Кокберны не живут по тем же законам, что и он? Цыган был о ней явно невысокого мнения, и она попыталась объясниться.

— Я ни в чем не виновата. Нисколько. Это…

— Черт побери! — перебил ее Джонни Рэйвен. — Судьба любит смелых. Ты должна ловить момент и управлять им. Тебе надо было спрятать от, меня кольцо с изумрудом, а как только я ушел, рвануть в Эдинбург на моем коне! — поучал он Табризию, всаживая каблуки в бока животного, тотчас скакнувшего вперед. Он отлично знал местность и ничуть не боялся предательского болота. Табризия усмехнулась. «Может, цыган и прав. Но с этим ощущением надо родиться, — думала она. — Нельзя вот так, враз, взять и перемениться».

— Короче говоря, ты берешь от жизни все, что хочешь. А не боишься расплаты?

— И заплачу не моргнув, — высокомерно бросил он ей, а может, и не ей, а судьбе?

Табризия пожалела, что не думала раньше так, как Джонни. Откровенно говоря, что-то всегда удерживало ее от этого. Ну а теперь все, что удерживало, порвано навечно, она расстается с прошлым навсегда и устремляется навстречу новой жизни. Пусть эти проклятые Кокберны, и в том числе ее отец, знают: она в них ни капельки не нуждается.

Они въехали в обнесенный стеной город со стороны моста Туман с гор сюда еще не спустился, но дым из тысяч труб делал воздух густым от копоти Тэбби волновалась, возвращаясь в Эдинбург Он нравился ей, этот город, в котором она так трудно жила столько лет Ее не смущали ни уличная грязь, ни вонь Он стоял на вершине горного хребта, и ветер без устали гулял по его улицам Черной глыбой высился замок на Касл-Рок, словно царил и властвовал над всем городом Табризия посмотрела на городскую тюрьму и вздрогнула при мысли о темницах в подземелье Она быстро помолилась про себя за бедные души, погибшие там Ее чуть не стошнило от зловония, исходившего от Грассмаркета, где висели окровавленные туши, а груды потрохов разносили вокруг запах тухлятины Они проехали через Тэннэр-Клоуз, где небольшие дома гнили в густой тени Эдинбургского замка.

— Довези меня до Роял-Майл, дальше я пойду пешком, чтобы не вызвать подозрений

Джонни Рэйвэн опустил ее на землю, но все еще держал за руку

— Мне жаль тебя, маленькая рыжая курица.

— А почему ты меня так называешь? — удивилась Табризия

— Потому что куры несут яйца всю свою жизнь, а кончают тем, что их ощипывают, зажав между коленями. Не позволяй, крошка, чтобы так же поступали с тобой! — Цыган

звонко расхохотался и исчез, словно растворился в воздухе.

Табризия шла пешком к дому мужа и чувствовала себя очень странно Все силы она потратила на то, чтобы добраться сюда, а теперь надо придумать какую-то правдоподобную историю и рассказать ее мужчине, который на ней женился. Она знала, на рассвете в доме все спят, но, уверенная, что ей будут несказанно рады, отбросила сомнения и громко постучала.

Швейцар разбудил дворецкого, тот растолкал другого служителя, который сообщил личному слуге Абрахамса, а слуга уже осмелился побеспокоить хозяина. В сопровождении всех троих слуг ростовщик Максвелл Абрахаме, муж украденной жены, вошел в библиотеку, где Табризии велено было ждать Когда похищенная увидела его и открыла рот, собираясь заговорить, слова застряли у нее в горле под его величественным холодным взглядом. Глаза Абрахамса превратились в щелки, когда он разглядывал свою юную жену. Наконец, после долгого и тщательного осмотра он произнес всего одно слово.

— Кто?

Табризия готова была рассказать все, но скрыть лишь имя похитителя

— Не знаю, — слегка заикаясь, произнесла она.

Муж поднял длинную палку, которой обычно доставал книги с верхних полок, и стукнул ею по столу возле нее. Девушку затошнило.

— Лжешь! — прошипел он — Это был Разбойник Кокберн, вот кого ты защищаешь! Я хочу знать — и буду знать в конце концов — почему он это с делал?

Табризия в ужасе застыла Руки и ноги не слушались, тело одеревенело, а язык стал чужим. Солгав, что не знает похитителя, она должна была и дальше стоять на своем

— Я… Я знаю только, что меня увезли в замок, далеко, очень далеко отсюда, и держали под арестом. Я все время пыталась убежать и вот убежала… Мне удалось. Мне очень жаль, что вам пришлось платить за меня выкуп! — горячо и страстно воскликнула Табризия.

— Вздор! Подонки чертовы! — Голос Максвелла звучал как удары кнута. — Я вынужден был заплатить двадцать тысяч золотом за маленькую проститутку из приюта. Золото, которое я, к твоему сведению, не собирался отдавать. Нас обманули. Нас надули! Провели! Его украли прямо из-под носа моей охраны. Можешь не сомневаться, золото мне вернут, а этого типа арестуют и повесят. Ты еще посмотришь, как петля обовьется вокруг его шеи. — Голос Абрахамса скрипел, как немазаная телега, а ноздри раздувались от ярости.

Табризия онемела. И это тот добрый джентльмен, казавшийся ей отцом родным, великодушный и щедрый, милый и обаятельный, спасший ее из холодных стен приюта? Да он расчетливый, гадкий, злой, ядовитый, как змея! Боже мой, неужели абсолютно все мужчины — дьявольское отродье?! А она жертва! Жертва! Какой-то голос вдруг завопил у нее внутри, и Табризия внезапно начала хохотать.

Рука Абрахамса взлетела, от сильной пощечины голова Тэбби откинулась назад. Она почувствовала кровь, потекшую с губы, там, где его кольцо врезалось в кожу, но не закричала, а сидела молча. Сердце ее словно окаменело.

Абрахаме подошел к столу и, вынув несколько листков из ящика, помахал ими у нее перед носом

— Здесь у меня письменные показания от уважаемого человека! Миссис Холл, находившаяся при тебе в каждый миг твоей жизни, подтверждает, что ты еще девственница. Насколько это справедливо? Можно ли верить ей, участнице всего происшедшего?

Табризия молчала.

Абрахаме подозвал своего слугу.

— Дональд, проверь, девственница она или уже нет.

Табризия задохнулась, не веря тому, что они собираются с ней делать. Дональд, огромный детина, подошел к ней, завернул руки за спину, и, ни секунды не колеблясь, хотя вокруг были одни мужчины, залез к ней под юбку и сорвал с нее нижнее белье. Табризия сопротивлялась, плевала ему в лицо, но он едва ли замечал это. Она пыталась увернуться от его рук и громко вопила, когда он засунул палец ей внутрь и тут же его выдернул.

— Она очень маленькая и, по-моему, никогда не знала мужчины.

Отвратительная улыбка перекосила лицо Абрахамса, и липкий холодный ужас пронзил Табризию. Ноги задрожали

— Ну тогда не все потеряно. Приготовь ее к постели, — велел он Дональду.

Табризию отпустили, и Дональд вывел ее из комнаты Она чувствовала, что если еще минуту пробудет там, то просто умрет от стыда Но вспыхнувшая в этот момент ненависть к своим мучителям заставила ее думать иначе. Это они должны умереть от стыда! И Тэбби поклялась если она когда-нибудь выберется отсюда, она заставит заплатить за свои страдания всех мужчин, которые попадутся на ее пути, начиная от графа, ставшего причиной падения ее матери. И уж конечно, ее месть не минует Разбойника Кокберна, из-за которого произошло ее собственное падение!

Тэбби повели вверх по лестнице, в комнату, которую она занимала раньше, когда жила в этом доме счастливой невестой. От присутствия Дональда ее тело покрывалось мурашками. Толстый, толстогубый, с толстыми короткими руками, он готовил ей ванну. Он казался не мужчиной и не женщиной, а каким-то ненормальным бесполым существом. Ей ничего не оставалось, как раздеться и залезть в воду. Дональд не упустил ни одной детали: выбрал прозрачную рубашку, потом, одев Табризию, принялся расчесывать ей волосы.]Табризия вздрагивала от его похотливых прикосновений, но понимала, если она будет бороться, он наставит ей синяков и переломает кости. Оставалось только вытерпеть все, что ее ожидало. Он спрыснул мускусными духами ее груди, и с этого момента Табризия возненавидела этот запах на всю жизнь. Она едва могла дышать, ощущая себя приговоренной к смертной казни. Теперь до конца своих дней она будет бояться всех мужчин. Как только адское испытание останется позади, если она выживет, то — поклялась себе Табризия — купит оружие и до самой смерти ни на секунду не расстанется с ним. О, если бы оно было у нее сейчас! Она убила бы этого гадкого слугу, а потом с радостью избавила мир от его хозяина.

— Зачем я должна это делать? — шепотом заставила себя спросить Табризия.

— Он не может терять времени Он страдает серьезной болезнью.

Это сообщение озадачило девушку. Он хочет сказать, что ее муж при смерти? А между тем минуты утекали, как песок в песочных часах Босую, ее повели вниз по лестнице, на второй этаж особняка. В длинном коридоре стояли мраморные фигуры обнаженных людей в отвратительных позах. Тэбби инстинктивно отворачивалась от них, пока они шли к комнате Абрахамса. Дональд открыл дверь, и она встала на пороге. Он подтолкнул ее сзади, и Табризия оказалась перед Абрахамсом.

В комнате царствовала кровать — на высоком помосте, окруженная длинными свечами, со всех сторон освещавшими ее, как алтарь. Табризия вспомнила Шеннон, сказавшую однажды:

— Трус умирает тысячу раз, герой умирает однажды.

Она шагнула вперед, полная решимости покончить с этим как можно скорее. Старик в кровати жестом поманил ее. Девушка осторожно подошла, думая, удастся ли когда-нибудь ей пробудиться от этого кошмара. Она коснулась коленями кровати, и Абрахаме откинул одеяло, представ перед ней голым. Воспоминания о другой постели, где был Парис, нахлынули на нее. Сравнение было столь нелепым, что она нервно засмеялась. Резкий удар в лицо вернул ее к реальности, заставил вновь посмотреть на мужчину. Страшный, как мертвец, с пергаментного цвета сморщенной кожей, он был совершенно безволосым, только несколько волосинок торчали на руках.

— Зачем Дональд одел тебя в рубашку, из которой видны груди? Он же знает, женская плоть отвращает меня, — пожаловался он.

Табризия стояла, как загипнотизированная, будто на нее смотрела кобра, готовая ужалить. Внезапно ее охватило любопытство. Она наклонилась вперед. Где же то, что она уже видела однажды и что так потрясло ее в обнаженном Парисе? И тут до нее дошло: мужчины не одинаковы. Она вышла из гипнотического состояния, когда старик потянулся к ней рукой и заставил взяться за отвисшую плоть. Не отпуская ее руку, он двигал ею, стараясь возбудиться. «Не слишком успешно, — подумала Табризия, — не больше, чем на дюйм…».

— Быстрее, — велел он, — я должен суметь справиться с твоей девственностью. Твоя кровь — единственное, что может вылечить мою болезнь.

И вдруг она поняла, зачем ее купили в приюте. Все стало ясно, когда она соединила разрозненные части головоломки. Она вздохнула и с притворным сожалением произнесла:

— Слишком поздно, слишком поздно! Вся моя девственная кровь вылилась на простыни Разбойника Кокберна!

В ужасе он отпрянул, будто его ошпарили кипятком. И тут другая мысль осенила Табризию. Она схватила свечи и швырнула в кровать. Альков, на котором она должна была пасть жертвой, запылал, как костер. Но не она была в этом пекле.

Старик звал на помощь, пронзительные вопли разносились по всему дому, ее чуть не сбили с ног кинувшиеся на помощь слуги, но паника и суета сослужили ей добрую службу. Приподняв подол ночной рубашки, путавшейся возле щиколоток, Табризия понеслась, как помешанная, вниз по лестнице, на первый этаж. Она выскочила через главный вход в ночь, на улицу. Холодный воздух ужалил почти нагое тело, заставляя стремительно соображать, чем поскорее прикрыться и где спрятаться. Она взглянула наверх, там языки пламени вырывались из окна спальни. Пробежав за домами, она влетела в конюшню. Теплая испарина от лошадей и навоза заполнила ноздри, лошадь тихо зафыркала, потом гортанно заржала. Табризия надеялась, что животное не разбудит остальных и они не выдадут ее. Внутри стоял кромешный мрак, девушка ничего не видела. Она хотела найти хотя бы попону — в нее можно завернуться.

Табризия судорожно шарила в темноте, и вот ее руки коснулись чего-то тряпичного. Скорее всего одежда мальчишки, помощника конюха, догадалась девушка. Она быстро натянула на ночную рубашку штаны и старый жакет, вздрогнув от запаха пота, ударившего в нос. Одежда была грязная, но больше ничего под руками не оказалось. Табризия прилегла на сено отдохнуть. Она дрожала в панике. Куда ей идти? В этом тряпье, босиком, без денег… И нет места на земле, куда она могла бы отправиться. А идти надо, и как можно скорее, чтобы не рисковать, иначе ее обнаружат. Постепенно Тэбби успокоилась. Главное — она сбежала, и наконец надо взять свою жизнь в собственные руки. Она — дочь графа, и, Бог свидетель, ей следует начать действовать в соответствии с этим высоким титулом.

В конце концов, у нее есть дом, полный слуг, и единственное, что от нее требуется, — найти его. Рассвет окрашивал небо в розовый цвет, когда Тэбби выскользнула из конюшни и пошла по узкой улочке. Она шагала мимо дряхлых обветшалых строений, мимо домов без окон, черных от грязи и копоти столетий Внизу были какие-то конторы, лавки, торгующие джином, магазины старой одежды На улицу в эту пору выходили коробейники, торговавшие всем — от селедки до мужских ботинок Табризия заметила, что мальчишки, снующие вокруг, все полуголые и, кстати, тоже босиком, как она Женщин было мало Несколько проституток расходились по домам, все еще в пьяном дурмане от виски, выпитого в подвалах, где они провели ночь, Бог знает, чем расплачиваясь Это убило и маму — ее настигла медленная смерть от бедности и голода Тэбби поклялась с ней такого не случится!

Александрия рассказывала, где находится их городской дом Она пошла вниз по Роял-Майл, мимо церкви Сент-Джайлз в Кэннонгейте. Дома здесь были большие, узкие, но высокие, в несколько этажей На стене каждого — герб хозяина Она остановилась, изучая герб, на котором красовался лебедь с двумя шеями Нет, не тот А, вот он! Лев, поднимающийся из короны Герб Кокбернов А над ним — герб графа Ормистана, что указывало Табризии она дошла до цели

Девушка взбежала вверх по лестнице и громко постучала в тяжелую входную дверь Домоправительница, которая только что поднялась, не спешила ответить на стук Это была хорошая женщина, но на ее спокойном лице появилось раздражение, поскольку ее потревожили в неподходящий час Она открыла дверь и увидела девушку в потрепанной мальчишеской одежде.

Убирайся, нам не нужны тут нищие! — замахала она руками

— Нищие? Нищие? — вспылила Табризия и вскинула голову, будто была королевой — Добрая женщина, я дочь графа Ормистана! Прочь с дороги! Отойди! Пропусти!

Женщина с сомнением взглянула на нее. Потом увидела босые ноги и сказала:

— У графа нет дочери.

Табризия оттолкнула ее:

— Я не собираюсь стоять на пороге и спорить со слугами Ты слепая, если не видишь, что я Кокберн — Она сделала жест, будто отпускала женщину, стоявшую с открытым от изумления ртом — Прежде чем ты уйдешь, отправь в Танталлон сообщение о том, что я в городском доме. И пришли горничную с горячей водой для ванны. А потом пусть мне приготовят горячую ячменную лепешку с медом на завтрак И позаботься принести ее мне.

Дом был незнакомый, но здравый смысл подсказал Табризии, что лестницы ведут в спальни. Толкнув самую первую дверь, она поняла, что не ошиблась. Войдя в комнату и с облегчением закрывшись, она прижалась спиной к двери. Справилась, дело оказалось несложным! Смотря как ко всему относиться, мудро подумала Табризия. Разбойник Кокберн совершено прав если будешь вести себя, как половая тряпка, то весь мир станет вытирать о тебя ноги! Помывшись и поев, Табризия заперлась и забралась под одеяло. Она заснула, едва коснувшись головой подушки.

Парис Кокберн встал рано Для обитателей замка и для жителей деревень на землях Кокбернов это был важный день. Надо было поблагодарить всех за тяжелую работу в минувшем году и принять клятву верности от членов клана.

Они вставали перед ним на колени и произносили слова «С Божьей помощью буду служить тебе до конца дней моих Я клянусь подчиняться тебе, защищать тебя, а если понадобится — и умереть за тебя».

Двор замка, покрытые травой склоны постепенно заполнялись гуляющими Быки и овцы жарились на вертелах на открытом огне, бочонки домашнего эля полны, их оставалось лишь заткнуть пробками. Скрипачи и волынщики настраивали инструменты — они будут играть на танцах, а ребятишки с руками, полными яблок и конфет, путались под ногами у взрослых все им надо было увидеть, узнать, посмотреть и услышать.

Парис ждал праздника с надеждой. Это была прекрасная возможность поухаживать за Табризией, проявить внимание к ней. Он постарается сделать все, чтобы она переменилась к нему! Попросит у нее прощения за случившееся в Танталлоне, скажет, как сильно ее любит

Парис удивился, увидев лорда Леннокса, — он прибыл слишком рано. Но когда тот выразил желание поговорить наедине, Парис догадался, что речь пойдет о Венеции Они ушли в оружейную комнату, что рядом с бараками для мужчин, и Леннокс никак не решался начать, все ходил вокруг да около Наконец он сказал.

— Я хочу, чтобы твоя сестра Венеция стала моей женой, Парис, если у тебя нет возражений против соединения наших семей

— Никаких возражений. От этого мы оба выиграем Леннокс подумал было, что Кокберн потребует большую цену за сестру

— У меня проблемы с деньгами, Парис, так что я бы расплатился куском земли

Парис, пребывавший в великодушном настроении, спросил

— А разве у тебя нет хорошего имения?

— Есть, — кивнул Дэвид, — но оно заложено

— Оформи его на Венецию, и я выплачу закладную, — предложил Парис

— Да ты шутишь, старина! — удивленно, но с облегчением воскликнул Леннокс

— Да нет, я серьезно Ну что, по рукам? А бумагу подготовим в Эдинбурге.

Леннокс не мог поверить в свою удачу Счастливый, он пошел искать Венецию, не зная, как ему отблагодарить того, кто привел Кокберна в такое замечательное настроение

Парис начал открывать первые бочонки с элем для своих людей, когда Магнус с двумя сопровождающими ворвался во двор замка Бедная Маргарет с остальными на милю отстала от него Он сразу нашел Париса и, едва спешившись, заорал

— Ты, должно быть, считаешь меня старым дураком, выжившим из ума! И хочешь втереть мне очки! Проклятый Разбойник! Я только что соединил все события и точно знаю, невеста, которую ты выкрал ради выкупа, — моя дочь! Ну что ж, если ждешь, что я прощу тебе это, ты еще глупее меня Я приехал за ней, я заберу ее домой, туда, где ей надлежит быть!

— Магнус, успокойся! Пошли в комнаты и за стаканчиком поговорим, — сказал Парис

— Я требую свою дочь!

— Как хочешь, Магнус А, вон Александрия Дорогая, скажи Табризии, чтобы она пришла в солярий, хорошо?

— Да я не могу ее найти, Парис Она не участвует в празднике

— Она, наверное, с Дамаскус или с Венецией. Будь хорошей девочкой, найди ее

— Она что же, может свободно разгуливать? — скептически поинтересовался Магнус

— Ради Бога, Магнус, она молоденькая девушка! Ты что думаешь, я ее держу как арестантку?

— Именем Христа, как случилось, что она вышла замуж за этого ростовщика Абрахамса? И поосторожнее ты, свинья, не пытайся провести меня своими россказнями! — громыхал Магнус, будто от начала до конца во всем виноват Парис.

Парис тоже повысил голос — пламя схлестнулось с пламенем.

— Да ты на коленях должен меня благодарить за ее спасение! Абрахаме выкупил ее из приюта, чтобы вылечить свой сифилис, от которого он гниет заживо.

Магнус побелел от внезапной боли в сердце и стал тереть грудь

— Не беспокойся, я ее вовремя увез

— Нет, не вовремя! Было бы вовремя, если бы до свадьбы Ты, ублюдок, увел ее вовремя для себя, чтобы шантажом успеть вытащить из него золото! А почему этот брак был оформлен по закону? — вопил Магнус — Я скажу, почему! Чтобы этот кровопийца мог высосать меня до последней капли!

— Ты можешь добиться, чтобы этот брак стал недействительным, Магнус, — разумно рассудил Парис, все еще пытаясь сдерживаться

У Магнуса затвердела челюсть

— Нет! Скорее она станет вдовой, чем его женой

— Тише, Магнус, тише Я знаю, у тебя больше характера, чем у тех, кто на скотобойне Но у стен есть уши И если не перестанешь орать, тебя хватит удар

— Это тоже в твоих интересах! Ты, сукин сын! — с новой силой завопил Магнус — Конечно, все, что могло достаться тебе по завещанию, теперь переходит ей.

Александрия неуверенно вышла на террасу. Она слышала крики и чувствовала, что сейчас они станут еще громче.

— Я не могу ее найти, Парис Ее никто не видел

— Черт вас всех побери! Скажи девицам, всем до одной, пусть идут сюда И не болтайся здесь, а выполняй, — рявкнул он

Девушки собрались на террасе и встали полукругом Парис переводил глаза с Шеннон на Венецию, потом на Дамаскус, и наконец его взгляд упал на Александрию Он что-то почувствовал.

— Какое еще ведьминское варево вы заварили, Александрия? Какие еще проклятые женские штучки?

— Я ничего не знаю, — помотала головой Александрия.

Взгляд Париса еще раз прошелся по сестрам Он обратил внимание, что все они нарядились в самые лучшие свои платья

— Вы — красотки для других, но не для брата. Для брата вы просто стая сучек — Он усмехнулся, потом его брови сошлись на переносице — Итак, где Табризия? — заорал он.

— Она убежала, — бесстрастным голосом сказала Шеннон

— Убежала?! Как?

— Джонни Рэйвэн, — проговорила она тихо

Он вынул кнут, и сестры отпрянули. Его предали! Не столько Шеннон, сколько Табризия! Он не мог поверить, что она совершила такое. Она же обещала ему, она поклялась! А ведь слово — закон, его никогда нельзя нарушит. Она — вторая женщина, предавшая его. Извлечет ли он когда-нибудь урок из этого?

Александрия спросила Шеннон.

— А когда Табризия уехала?

— Вон отсюда? — прогромыхал Парис — И никогда больше это имя не произносите в моем присутствии — Он повернулся к Магнусу, его глаза полыхали черным огнем, как

— горящие угли — Твоя драгоценная дочь сбежала к своему не менее драгоценному мужу Если ты успеешь ее спасти, держи от меня подальше, иначе я убью eel — поклялся он

Магнус, вне себя от гнева, бурей вырвался из замка во двор и приказал своим людям следовать в Эдинбург. Он оглядел Маргарет и сказал.

— Ты, мадам, можешь вернуться в Танталлон. Сейчас!

— Я хотела сначала встретиться с матерью, милорд, — осмелилась сказать она.

Но он, не слушая, развернул огромного боевого коня и так быстро рванул с места, что из-под копыт посыпались искры.

Роберт Керр, граф Сессфорд, услышав, как повезло лорду Ленноксу с Венецией, решительно подошел к Парису

— Я бы хотел договориться насчет Дамаскус

Парис одарил его таким мрачным и грозным взглядом, что тот в тревоге отступил

— Запрещаю! — зарычал Кокберн и швырнул стул через комнату. Он пошел в конюшню и оседлал лошадь. Ему надо было побыть одному. Он чувствовал, что способен сейчас на убийство и легко может пролить невинную кровь. Тонкий покров светскости мигом слетел с Париса Кокберна, и под ним обнаружилось дикое нутро Разбойника.

Он поскакал в сторону от моря, туда, где высились горы Ламмермур, хребет за хребтом В горах воздух густ и чист, а зелень первозданно свежа Парис поднимался вверх по склонам, усыпанным стадами овец, по каменистым серым утесам. Наконец он оказался на голой каменной площадке и почувствовал себя одиноким как перст во всей Вселенной. Сильный порыв ветра принес мелкий дождик Но он не обращал внимания на капли, сеявшиеся с неба Моросящий дождь постепенно унял кипение гнева. Вдруг, проезжая между камнями по естественной тропинке, Парис остановился, пораженный зрелищем. Прелестная долина открылась ему, водопад обрушивался на пороги, и каскады брызг, сверкая, образовали радугу. Красота так пронзила его сердце, что он обругал себя. Слюнтяй, позволил женщине проникнуть сквозь железный щит, которым отгородился от всех после истории с Энн. Проклиная Бога, создавшего мужчину и женщину, он постарался держаться в стороне от шумного веселья Кокбернспэта до черноты ночи. Потом вернулся в оружейную комнату, взял виски и напился до омерзения.

Новый день для Максвелла Абрахамса начался очень плохо, но худшее ожидало впереди. Огонь, запылавший в его кровати, быстро охватил комнаты второго этажа, перекинулся на третий и почти полностью разрушил его. Последствия пожара для прекрасного здания и мебели были ужасны.

Абрахаме пребывал в прострации, а когда обнаружил, что виновница его бед исчезла, пришел в ярость. Он приказал обыскать все окрест, на что ушло несколько часов, прежде чем стало ясно — поиски бесполезны. Обитатели дома ростовщика собрались в ожидании дальнейших указаний хозяина, как вдруг дюжина разбойников ворвалась в дом, а другая дюжина его окружила. Граф Ормистан уже своими габаритами подчеркивал, сколь мал и невзрачен Максвелл Абрахаме. Магнус нетерпеливо ждал, пока его люди обыскивали дом, потом они согнали слуг в библиотеку на первом этаже, до потолка уставленную редкими книгами. В центре сверкал полировкой огромный стол.

Его помощник доложил:

— Здесь случился ужасный пожар, сгорели второй и третий этажи. Никакой молодой женщины нет, ваше сиятельство.

— А кого вы ищете? — сощурился Абрахаме.

— Мою дочь. Где она? — потребовал ответа Магнус.

Живой ум Абрахамса подсказал ему: единственное спасение — изобразить полное неведение.

— Ваше сиятельство, — сказал Абрахаме, — боюсь, произошла ошибка Единственная женщина здесь — моя жена.

Магнус двинулся к нему, и человечек начал пятиться, пока не прижался спиной к столу

— Я не страдаю тупоумием. Единственная причина, по которой ты согласился на ней жениться, — это то, что она дочь графа. Что ты с ней сделал? — угрожающе прорычал он.

— Ваша дочь? — Абрахаме изобразил изумление.

— Но это просто исправить, — сказал Магнус, ткнув его в грудь. — Предъяви девочку

— У нас ночью был ужасный пожар, и ради безопасности она ушла из дома к соседям, — успокаивающе ворковал тот.

— Лжешь! — Магнус махнул помощнику и оглядел лица слуг. — Вот этого! — Он указал на Дональда, большого мягкотелого молодого человека.

Один из вооруженных людей Магнуса приставил острие меча к руке Дональда, и тот что-то забулькал.

— Правду, только правду!

— Мой хозяин взял девочку в постель. Она не исполнила своих супружеских обязанностей, бросила зажженные свечи в кровать и убежала.

— Ты гнался за ней?

— Мы обыскали все вокруг и никого не нашли.

Магнус почувствовал облегчение оттого, что Табризии здесь нет, но заволновался, узнав, что она где-то на улицах Эдинбурга. Он изучающе оглядел свою жертву.

— Ты сделал новое завещание, переписал на мою дочь свою собственность?

— Конечно, нет, — сказал Абрахаме.

— Это оплошность. Я уверен, — пробормотал Магнус. — Ну-ка, быстро за стол и бери перо!

— Но в этом нет никакой необходимости, ваше сиятельство. Конечно, моя жена будет обеспечена всем, когда моя с… когда придет время. — Вдруг едкий запах сгоревшего дерева вызвал у него тошноту. — Я же только что заплатил выкуп за девочку, золотом! Это продырявило мои финансы от живота до шеи! — воскликнул он.

— До шеи? — эхом повторил Магнус, явно нажимая на эти два слова. — Пиши!

Абрахаме начал писать.

— Ставь на бумаге дату свадьбы, — потребовал Магнус, вытаскивая кинжал и втыкая его в красивый полированный стол рядом с рукой Абрахамса.

Абрахаме сделал, как ему было велено, и отступил от стола.

— Как хорошо, что у нас так много свидетелей, готовых поставить свои подписи под этим документам, — ухмыльнулся Магнус, подгоняя слуг к столу.

С живостью черной пантеры Абрахаме вынул нож из рукава и бросил его в спину Магнусу. Смертельное оружие нашло свою цель, но Магнус носил кольчугу под камзолом, и нож, не причинив вреда, отскочил.

Максвелл Абрахаме заметно побледнел — судьба его решена. Люди Магнуса зашумели, раздались угрозы. Требовали казнить негодяя в соответствии с ужасным обычаем приграничных территории, — проткнув его сотней мечей. Но Магнус шагнул вперед и схватил Абрахамса за шею. Он надавил ему на горло, и Абрахаме умер прежде, чем упал на пол.

Люди быстро разделались со слугами ростовщика, перерезав им горло, как овцам. Помощник Магнуса предложил поджечь дом, чтобы избавиться от улик, и тот согласился.

Граф Ормистан поднялся по главной лестнице своего дома раньше, чем крики о пожаре раздались на другом конце города.