Неизменная

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ РАЗВОРАЧИВАНИЕ МУМИИ

Сошлись на том, что ради удовольствия дам мумию развернут сразу после ужина. Алексия, впрочем, сомневалась в целесообразности подобного плана. Если исходить из особенностей мисс Хисселпенни и предположить, что мумия окажется достаточно страшной, может оказаться так, что всем придется посмотреть на ужин еще раз. Однако считалось, что подобное достославное мероприятие нуждается в темноте и горящих свечах.

Ни одна из присутствующих не бывала прежде на вечеринке с разворачиванием мумий. Леди Маккон выразила сожаление, что Танстеллу и мадам Лефу придется пропустить все веселье. Лорд Маккон, который не слишком-то интересовался предстоящим действом, предложил подменить Танстелла, чтобы тот мог хотя бы присутствовать — как всякому было известно, клавигер просто обожал представления.

Алексия бросила острый взгляд на мисс Хисселпенни, но подруга держала себя в руках и не выказывала никакого беспокойства относительно того, что ей предстоит оказаться в одном помещении с рыжеволосым актером и обнажающейся мумией. Фелисити в предвкушении облизывала губы, а леди Маккон приготовилась к неизбежной патетике и наигранности. Однако именно она, а вовсе не Фелисити или Айви, чувствовала себя особенно неуютно в присутствии древней мертвой свидетельницы давно минувшей эпохи.

По правде говоря, доставшаяся им мумия имела довольно жалкий вид. Она содержалась в не особенно большом, похожем на коробку гробике, по минимуму украшенном какими-то иероглифами. Бинты, в которые была упакована извлеченная наружу мумия, при разворачивании являли один и тот же повторяющийся орнамент, который напоминал сломанный анх. Сам по себе древний трупик ни в коем случае не вызывал у Алексии ни страха, ни отвращения, к тому же ей уже доводилось без каких-либо сопутствующих эффектов видеть мумии в музеях. Однако было именно в этой мумии нечто такое, что, говоря попросту, заставляло ее испытывать отторжение.

Не склонная к приступам чувствительности леди Маккон сочла, что подобная реакция вряд ли может идти от эмоций. Нет, речь шла об отторжении буквальном, в научном смысле этого слова. Словно она и мумия обладали одинаково заряженными магнитными полями, которые с отчаянной силой толкали их в разные стороны.

На развертывание как таковое ушло, кажется, исключительно много времени. Кто же знал, что на мумии окажется такое ужасное количество бинтов? К тому же они рвались. Каждый раз, когда обнаруживался какой-нибудь новый амулет, весь процесс останавливался и присутствующие восхищенно ахали. В какой-то момент Алексия обнаружила, что по мере того, как мумия обнажалась все сильнее и сильнее, сама она инстинктивно отступала все дальше к двери, пока не оказалась за спинами собравшихся. Стоя на цыпочках, она наблюдала за происходящим.

Будучи бездушной, Алексия никогда особенно не задумывалась над смертью. В конце концов, для запредельных вроде нее смерть была концом всего — ей нечего было ждать в посмертии. В специальных тайных хранилищах БРП имелась брошюра инквизиции, где говорилось, что запредельные, самое надежное оружие церкви для борьбы со сверхъестественными, являются также единственными человеческими существами, которые не могут быть спасены для вечности. По большей части Алексия безразлично относилась к собственной смертности — это был результат закоренелой практичности, также проистекавшей из ее бездушия. Но что-то в этой бедной, печальной, испещренной морщинами мумии не только отталкивало, но одновременно и тревожило Алексию.

Наконец очередь дошла до головы, и перед присутствующими предстал идеально сохранившийся череп с темно-коричневой кожей и оставшимися кое-где пучочками волос. Из ушей, носа, горла и глаз вытащили амулеты, и всем стали видны пустые глазницы и чуть приоткрытый рот. Несколько скарабеев вылезло из этих отверстий, они попадали на пол и разбежались в разные стороны. Фелисити и Айви, которые до сих пор вели себя лишь чуть истерично, дружно лишились чувств.

Танстелл подхватил мисс Хисселпенни, крепко прижал к груди и принялся встревоженным шепотом звать ее по имени. Лахлан поймал мисс Лунтвилл, не проявляя при этом никаких нежных чувств. Два комплекта дорогих юбок в художественном беспорядке раскинули свои кружева. Два бюста вздымались в такт бешено колотящимся сердцам.

Вечерняя забава определенно удалась, о чем и было объявлено во всеуслышание.

Повинуясь отрывистым распоряжениям леди Кингэйр, джентльмены перенесли обеих барышень в гостиную этажом ниже. Там они были должным образом приведены в сознание при помощи нюхательных солей и розовой воды, которой полагалось сбрызгивать лбы сомлевших дам.

Алексия осталась наедине со злосчастной мумией, ставшей невольной виновницей всех этих треволнений. Даже скарабеи, и те разбежались. Склонив голову, она сопротивлялась настойчивым толчкам, которые теперь, когда в комнате больше никого не было, вроде бы стали еще сильнее, словно самый воздух пытался выдавить ее прочь, за дверь. Алексия прищурилась на мумию, и на задворках сознания мелькнула и исчезла какая-то мысль. Она не могла вспомнить, о чем именно ей подумалось. Развернувшись и не оставляя напряженных размышлений, Алексия поспешила прочь…

…Лишь для того, чтобы в другой комнате наткнуться на Танстелла, целующего мисс Хисселпенни, которая, по-видимому, совершенно оправилась и с большим удовольствием принимала участие в происходящем. Вот так запросто, на виду у всякого, имеющего глаза.

— Ну и ну, скажу я вам! — произнесла Алексия.

Она и не думала, что Айви настолько смекалиста. Похоже, подруга больше не находила поцелуи клавигера такими влажными, как раньше.

Фелисити моргнула, приходя в себя и, вероятно, желая выяснить, что же отвлекло всеобщее внимание от ее распростертого тела. Заметив обнимающуюся парочку, она ахнула, вторя изумлению Алексии:

— Ах, мистер Танстелл, что это вы такое делаете?

— Это должно быть совершенно ясно даже вам, мисс Лунтвилл, — отрезала леди Кингэйр, скандализированная куда меньше, чем того требовала ситуация.

— Ну, — сказала Алексия, — похоже, кое-кто кое-что распробовал.

Ей никто не ответил. Айви была по-прежнему увлечена поцелуем с Танстеллом, возможно даже, в нем участвовал язык. А Фелисити по-прежнему наблюдала за ними с заинтересованностью и благодушием раздраженной курицы.

Трогательную сцену прервал до изумления громкий вопль лорда Маккона, который внезапно вырвался из расположенной внизу главной гостиной. Это был не один из его сердитых криков, Алексия ни за что не стала бы так энергично реагировать на подобное. Нет, похоже, что это был крик боли.

Леди Маккон вылетела за дверь и сломя голову прогалопировала вниз по лестнице, презрев опасность, которой подвергался при этом ее весьма элегантный наряд, и бешено размахивая парасолем.

Она врезалась в дверь гостиной, которая отказалась открываться: ее блокировало нечто тяжелое. Отчаянно навалившись, Алексии в конце концов удалось сдвинуть дверь настолько, чтобы обнаружить, что войти в комнату не давало тело ее собственного мужа.

Она склонилась над ним, ища раны. На спине не оказалось ни одной, поэтому Алексия с неимоверным усилием перевернула графа лицом вверх. Коналл дышал медленно и с трудом, будто его опоили.

Алексия замерла, с подозрением хмурясь на свой зонтик, который наготове лежал рядом с ней. «Наконечник раскрывается и выпускает отравленный дротик, вызывающий онемение», — услышала она зазвучавший в голове голос мадам Лефу. Насколько же легко тогда создать усыпляющее вещество? Быстро окинув взглядом комнату, она увидела, что француженка до сих пор без сознания, но ничего нового с ней не произошло.

В дверях появились леди Кингэйр, Дув и Лахлан. Леди Маккон вскинула руку, обозначая, что никто не должен вмешиваться, раздела мужа до пояса и стала разглядывать более внимательно, ища уже не рану, а… ага!

— Вот оно! — Прямо под левым плечом лорда Маккона виднелся след от укола.

Алексия протолкалась сквозь толпу к дверям и закричала в лестничный проем:

— Танстелл, гнусный тип!

В стае Вулси такое нежное обращение к клавигеру означало, что тому следует немедленно явиться на зов, причем с оружием. Это придумал лорд Маккон.

Потом Алексия развернулась и прошагала к безвольно лежащей мадам Лефу.

— Если вы виновны в случившемся, — прошипела она все еще не очнувшейся изобретательнице, — я устрою так, что смогу полюбоваться, как вас повесят за шпионаж. Сами увидите, так оно и будет. — Не обращая внимания на присутствующих, которые с жадным интересом наблюдали за происходящим, она добавила: — Вам прекрасно известно, что у меня достаточно влияния, чтобы этого добиться.

Мадам Лефу лежала неподвижно, как мертвая.

Танстелл проложил себе путь в комнату и немедленно упал на колени перед своим хозяином, потянувшись вперед, чтобы проверить, дышит тот или нет.

— Он жив.

— Еле-еле, — ответила Алексия. — Где вы…

— Что произошло? — нетерпеливо перебила ее леди Кингэйр.

— Его усыпили чем-то вроде отравленного дротика. Возможно, настойкой валерианы, — не поднимая на нее глаз, объяснила леди Маккон.

— Боже, как это необычно…

— Яд — женское оружие, — фыркнул Дув.

— Я бы попросила! — возмутилась леди Маккон. — Давайте без этого, а то вам придется встретиться с тупым концом моего излюбленного оружия, и позвольте заверить, это вовсе не яд.

Дабы не рассердить леди еще сильнее, Дув благоразумно отступил.

— Танстелл, тебе придется пока что отложить все эти нежные заботы о хрупком здоровье мисс Хисселпенни. — Леди Маккон встала и целенаправленно двинулась ко входу. — Прошу меня простить, — сказала она собравшимся у порога членам кингэйрской стаи и крепко закрыла перед ними дверь их собственной гостиной.

Конечно, это было ужасно грубо, но обстоятельства порой требуют грубости, и ничего тут не поделаешь. К счастью, Алексия Маккон никогда не пасовала перед подобными обстоятельствами и прекрасно справлялась с поставленной задачей.

Вот и сейчас она приступила к очередной ужасной и непростительной грубости. Велев Танстеллу поудобнее устроить ее мужа (тот взялся за это, оттащив тяжелое тело графа на другой диванчик и прикрыв его большим клетчатым одеялом), леди Маккон подошла к мадам Лефу и принялась снимать с нее одежду.

Танстелл ни о чем не спросил, лишь отвернулся и старался не смотреть в том направлении.

Алексия действовала методично и тщательно, проверяла каждый слой ткани, каждую складочку, ища спрятанные приспособления и оружие. Француженка не шевельнулась, хотя леди Маккон могла поклясться, что ее дыхание участилось. В конце концов Алексия обнаружила целую кучу занимательных предметов: некоторые из них были ей знакомы — стеклокуляры, кабель для эфирного передатчика, золотник, — но в основном она понятия не имела, для чего служат ее находки. Алексия знала, что обычно мадам Лефу могла похвастаться тем, что у нее имеется приспособление для стрельбы дротиками (изобретательница ведь сказала, что воспользовалась им во время драки на дирижабле). Однако ничто из кучи находок не могло быть подобным оружием, пусть даже и замаскированным под что-то другое. Что, если его украли? Или мадам Лефу напала на Коналла с дротикометом, а потом спрятала его где-то в другом месте?

Леди Маккон засунула руки под лежащую без сознания француженку. Ничего. Потом пошарила за спинкой козетки. Снова ничего. Потом посмотрела за кушеткой и под ней. Если изобретательница и припрятала что-нибудь, то сделала это весьма основательно.

Алексия вздохнула и стала неторопливо одевать француженку. Как ни странно было ей думать об этом, но она никогда прежде не видела нагого тела другой женщины. Сейчас она вынуждена была признать, что у мадам Лефу тело вполне даже ничего. Конечно, не такое пышное, как у самой Алексии, но гармоничное, подтянутое, с аккуратными маленькими грудками. Очень удачно оказалось, что изобретательница отдает предпочтение мужской одежде, потому что, как заметила Алексия, разобраться с ней оказалось проще. Когда с этим делом было покончено, руки леди Маккон слегка дрожали — разумеется, от смущения.

— Не своди с нее глаз, Танстелл. Я сейчас вернусь.

С этими словами леди Маккон встала и вышла из комнаты, закрыв за собою дверь и игнорируя стаю Кингэйр, которая по-прежнему растерянно бродила по передней. Без промедления поднявшись к себе в комнату, она обнаружила, что Анжелика уже там и в чем-то роется.

— Прочь, — велела она горничной.

Анжелика сделала книксен и поспешно вышла.

Леди Маккон прямиком направилась к окну и, встав на цыпочки, принялась шарить снаружи в поисках принадлежавшего Коналлу драгоценного промасленного свертка. Тот обнаружился вне зоны ее досягаемости, припрятанный за выступающим кирпичом. Она нетерпеливо ступила на карниз, балансируя на краю, сетуя на слишком открытое платье и плотно прижимаясь турнюром к стеклу. Несмотря на такую опасную позицию, ей все же удалось дотянуться до свертка и схватить его, не вывалившись из окна.

Развернув револьверчик, Алексия припрятала его под дурацким кружевным чепчиком среди густых черных кудрей и отправилась к Айви за своим портфелем.

Айви лежала в постели, пребывая в полубессознательном, крайне заполошном состоянии.

— Ах, Алексия, хвала небесам… Что же мне теперь делать? Такая ужасная катастрофа эпических масштабов! У меня сейчас выпрыгнет сердце. Ты же видела? Конечно, видела. Он поцеловал меня при всем честном народе. Я уничтожена! — Она села на кровати. — И все же я люблю его. — Тут она опять шлепнулась плашмя. — И все же я уничтожена. О горе мне!

— Ты действительно только что употребила фразу «О горе мне»? Я просто зашла проверить, как тут… гм… те носки.

Но мисс Хисселпенни было не отвлечь от ее грандиозных проблем. Она не заметила ни извлечения портфеля, ни уж тем более воинственного выражения лица подруги.

— Он сказал, что будет любить меня вечно.

Леди Маккон перебирала лежащие в портфеле стопки бумаг и свитки пергамента, ища свой маджахский патент. Куда же запропастился этот треклятый документ?

— Он сказал, что я — его настоящая, единственная и неповторимая любовь.

Леди Маккон пробормотала в ответ нечто ни к чему не обязывающее. А что еще можно сказать на такую ахинею?

Мисс Хисселпенни, не смущаясь отсутствием реакции, продолжила оплакивать свою злосчастную судьбу:

— И я люблю его. Я поистине люблю его. Ты никогда не сможешь понять такой любви, Алексия. Такой истиной любви, как наша. Брак по расчету, конечно, хорошее и правильное дело, но это… Это настоящее.

Леди Маккон, изображая изумление, опустила голову.

— По-твоему, я вышла замуж по расчету?

Никак не отреагировав на ее слова, Айви продолжила:

— Но мы не можем пожениться.

Алексия, не прекращая поисков, пробормотала:

— Гм, не можете, понимаю.

Услышав такое, мисс Хисселпенни снова села и пронзила подругу сердитым взглядом:

— Ну в самом деле, Алексия, от тебя совсем никакого толка.

Тут леди Маккон вспомнила, что перепрятала в парасоль самые важные документы сразу после того, как ее вещи перерыли в первый раз, со щелчком закрыла портфель, заперла его на ключ и сунула обратно в стопку шляпных коробок мисс Хисселпенни.

— Айви, сердечко мое, я страшно сочувствую твоему положению. Честное слово, искренне и от души. Но ты должна меня извинить. Обстоятельства требуют, чтобы я как можно скорее разобралась с тем, что происходит внизу.

Мисс Хисселпенни плюхнулась обратно на постель и схватились за голову.

— И что за подруга ты после этого, Алексия Маккон? Я лежу тут, несчастная, преисполненная страданий, сегодня худший вечер за всю мою жизнь, ты понимаешь это? Но тебя заботят исключительно счастливые мужнины носки! — Тут она перевернулась на живот и зарылась головой в подушку.

Алексия вышла из комнаты прежде, чем Айви продолжила разыгрывать свой спектакль.

Почти все представители здешней стаи так и толпились перед дверью в главную гостиную, и вид у них был совершенно обескураженный. Алексия сердито зыркнула на них в лучших традициях леди Маккон, распахнула дверь, а потом снова захлопнула ее прямо перед носом собравшихся.

Она протянула револьвер Танстеллу. Тот взял его, однако нервно сглотнул.

— Знаешь, что это такое?

Клавигер кивнул.

— «Те-Те Сандаунер». Только зачем он мне? Здесь нет вампиров и, если уж на то пошло, оборотней тоже нет. И взяться при таком положении вещей им просто неоткуда.

— Если я хоть что-то понимаю, такое положение вещей долго не продержится. На оборотней яды не действуют, и я намерена увидеть, как мой муж полностью очнется прежде, чем эта отрава, чем бы она ни была, пройдет весь путь через его человеческий организм. Кроме того, пули этого смертоносного револьверчика отлично продырявят и представителей дневного народа. У тебя есть разрешение на его использование?

Танстелл медленно покачал головой. Веснушки еще сильнее выделялись на его побледневшем лице.

— Ладно, теперь есть.

Казалось, Танстелл хочет с этим поспорить. Сандаунер — это должность в БРП, и юридически маджах не имеет права давать подобное разрешение. Однако леди Маккон выглядела ужасно задиристо, и у парня не было желания испытывать терпение своей госпожи. Она властно направила на клавигера указующий перст:

— Никто не должен ни входить в эту комнату, ни выходить из нее. Никто значит никто, Танстелл. Ни прислуга, ни здешняя стая, ни клавигеры, ни даже мисс Хисселпенни. Кстати, о ней: я вынуждена категорически настаивать, чтобы вы впредь воздержались от объятий на публике. Смотреть на это в высшей степени неловко, — и она слегка наморщила нос.

Танстелл вспыхнул так, что румянец поглотил веснушки, но от главной темы не отступил:

— А что вы намерены делать, миледи?

Леди Маккон бросила взгляд на напольные часы, которые звучно тикали в углу.

— Пошлю эфирограмму — и в самое ближайшее время. А то все тут совершенно вышло из-под контроля.

— Эфирограмму… кому?

Алексия мотнула головой. Теперь, когда на ней не было чепчика, ее волосы свободно рассыпались и вились вдоль лица.

— Просто делай свое дело, Танстелл, и позволь мне делать мое. Если кто-нибудь тут очнется или, наоборот, чье-либо состояние ухудшится, я хочу немедленно об этом узнать. Ты понял?

Рыжеволосый кивнул.

Алексия сгребла всю кучу извлеченных из одежды мадам Лефу устройств в свой чепец, будто в сумку. Волосы ее упали на плечи, но иногда критические обстоятельства вынуждают человека идти на жертвы и пренебрегать внешним видом. Схватив в одну руку чепец с добычей, а в другую — верный парасоль, она покинула гостиную и крепко закрыла за собой дверь ногой.

— Боюсь, леди Кингэйр, я должна сообщить, что в обозримом будущем никто не должен входить в эту комнату или выходить из нее, включая также и вас. Я дала Танстеллу надежное оружие и строжайшие инструкции открывать огонь по каждому, кто попытается туда проникнуть. Вы ведь не захотите проверить, достаточно ли он мне послушен, правда же?

Леди Кингэйр была шокирована:

— Чьей властью вы это делаете, и кто отдал подобные распоряжения? Граф?

— Моему мужу, — Алексия помедлила, — в данный момент нездоровится. Так что — нет, БРП тут ни при чем. Я делаю все это под свою собственную ответственность. Довольно я терпела вашу нерешительность, уклончивость и таинственность. Я мирилась с обычаями вашей стаи и входила в ваше положение, но это уже переходит все границы. В мои намерения входит покончить с этой чумой очеловечивания — и немедленно. Я не допущу, чтобы тут и дальше стреляли, нападали, шпионили и рылись в чьих-то вещах. Ваши местные безобразия зашли слишком далеко, а я терпеть не могу безобразий и беспорядков.

— Манеры, леди Маккон, манеры! Держите себя в руках, — попыталась урезонить ее леди Кингэйр.

Алексия лишь прищурилась в ответ.

— Почему мы должны вам подчиняться? — агрессивно спросил Дув.

Алексия сунула ему под нос свой патент маджаха. Бета перестал ворчать, и на его широкой злой физиономии появилось престранное выражение.

Леди Кингэйр схватила документ и поднесла к ближайшей масляной лампе. Когда его залил равнодушный свет, она, удовлетворившись, передала патент Лахлану, который, казалось, был меньше всех удивлен прочитанным.

— Я так понимаю, вас не проинформировали о моей должности?

Шиаг посмотрела на нее тяжелым взглядом:

— Я так понимаю, вы вышли за лорда Маккона не то чтобы совсем уж по любви?

— Уверяю вас, это назначение стало для меня приятным сюрпризом.

— Таких сюрпризов старым девам не делают.

— О, вы так хорошо разбираетесь в настроениях королевы, что можете предсказывать подобные вещи? — Алексия забрала патент и старательно заправила его за корсаж: незачем здешней стае знать о потайных карманах ее зонтика.

— Должность маджаха оставалась вакантной на протяжении жизни нескольких поколений. Почему им стали вы? И почему сейчас? — Впервые за время их знакомства Дув казался скорее предающимся размышлениям, чем злобным. Алексия подумала, что помимо мускулов и гонора у него, возможно, имеется и мозг.

— Она предлагала этот пост вашему отцу, — отметил Лахлан.

— Я слышала что-то такое. Вроде бы он отказался?

— Нет-нет, — на лице Лахлана появилась полуулыбка, — просто мы этому воспротивились.

— Оборотни?

— И оборотни, и вампиры, и даже парочка призраков.

— Что за претензии были у сверхъестественных к моему отцу?

Тут Дув хмыкнул.

— Сколько у вас есть времени?

Напольные часы, запертые в гостиной вместе с Танстеллом и двумя его лежащими без сознания подопечными, пробили без четверти одиннадцать.

— Похоже, слишком мало. Я так понимаю, вы признаете мои верительные грамоты?

Леди Кингэйр смотрела на Алексию так, будто получила ответы на большинство касающихся новой родственницы вопросов, которые тревожили ее прежде.

— Мы все признаем ваши полномочия и будем подчиняться вам в этом деле. — Она указала рукой на закрытую дверь, а потом добавила, чтобы не потерять лицо в глазах стаи: — До поры до времени.

Леди Маккон знала, что это все, на что можно рассчитывать, а потому по своему обыкновению тут же потребовала большего:

— Очень хорошо. Теперь мне нужно составить послание и отправить его с вашего эфирографа. Пока я буду этим заниматься, не откажите в любезности, соберите все египетские артефакты в одном помещении. Мне бы очень хотелось ознакомиться с ними, как только уйдет мое сообщение. Если я не смогу определить, который из них, скорее всего, виновен в эпидемии очеловечивания, мне придется увезти мужа в Глазго, где он снова станет сверхъестественным и полностью выздоровеет без каких бы то ни было побочных эффектов, — с этими словами она направилась наверх, к эфирографу.

Там ее застала врасплох грандиозная неожиданность. На полу в комнате с эфирографом лежал без сознания отвечавший за передатчик клавигер, а вокруг валялись все до единого частотные золотники, которые только имелись в замке Кингэйр. Все вокруг было усеяно сверкающими кристаллическими осколками.

— Какой ужас, знала же, что тут всё нужно запирать, — пробормотала леди Маккон.

Убедившись, что поверженный клавигер дышит и просто погружен в глубокий сон, как и ее муж, она стала пробираться к эфирографу.

Сам аппарат оказался цел и невредим. Это заставило Алексию недоумевать: если частотные золотники уничтожили, чтобы не дать никому связаться с внешним миром, почему не тронули эфирограф? В конце концов, это же ужасно чувствительный прибор, сломать который можно легко и быстро. Зачем вместо этого разбивать золотники? Хотя, возможно, преступнику нужен был доступ к эфирографу.

Алексия ворвалась в передающий отсек, надеясь, что поверженный клавигер застал злоумышленника в процессе передачи. Похоже, так оно и вышло, потому что в ложе излучения по-прежнему находился развернутый металлический свиток, на котором был отчетливо виден прожженный текст послания. Не того, которое Алексия отправляла лорду Акелдаме. О нет, это было на французском языке.

Леди Маккон читала по-французски не так хорошо, как следовало бы, а потому теряла драгоценные моменты, переводя выжженную на металле надпись. Та гласила: «Оружие тут, но не опознано».

Леди Маккон была недовольна тем, что треклятое послание не составлено по правилам, применяемым к старым добрым письмам, для которых используют бумагу и чернила, со всеми этими «Уважаемый такой-то и такой-то», за подписью «Искренне ваш тот-то и тот-то», потому что тогда она была бы избавлена от лишней мороки. Ну кому мадам Лефу послала это сообщение? И когда именно — непосредственно перед тем, как ее подстрелили, или раньше? Неужели изобретательница действительно разбила все частотные золотники? Леди Маккон подумала, что бессмысленное уничтожение аппаратуры вовсе не в стиле мадам Лефу, которая обожает всякую технику. Разрушать технические приспособления для нее значило пойти против собственной натуры. Помимо всего прочего, оставался еще вопрос: что она пыталась сообщить им с графом прямо перед тем, как ее ранили?

Встрепенувшись, Алексия сообразила, что уже почти одиннадцать, поэтому лучше бы ей составить свое послание и подготовить его к немедленной отправке. Единственное реальное действие, которое она могла совершить в данной ситуации, заключалось в том, чтобы написать лорду Акелдаме. Золотника, чтобы связаться с королевой или БРП, у нее не было, поэтому оставался только этот вампир-эпатажник.

Ее послание гласило: «Флуту проверить библиотеку: Египет, оружие очеловечивания. БРП послать агентов в Кингэйр». Для эфирографа это было длинное сообщение, но короче сформулировать не удалось. Леди Маккон надеялась, что сможет припомнить последовательность действий, совершенных накануне молодым очкариком. Обычно ей хорошо удавались подобные вещи, но она вполне могла пропустить кнопку-другую. Впрочем, выбора у нее не было, и оставалось только попытаться.

В крохотном отсеке передачи было не так тесно, когда там находился всего один человек. Алексия извлекла из кармана парасоля золотник лорда Акелдамы и аккуратно поместила его в ложе резонатора. Потом заправила в рамку металл с текстом и щелкнула переключателем, который запускал эфирный конвертор и химическую промывку. Загорелись выгравированные буквы, заработал гидродвигатель. Все оказалось проще, чем она думала. А ответственный за королевский передатчик еще говорил, что без специальной подготовки работать на таком сложном аппарате невозможно. Вот ведь гнусный лгунишка!

Замелькали две иголки, высекая искры при столкновении. Во время всей передачи Алексия сидела тихо, как мышка, а когда все закончилось, вынула пластинку с текстом из рамки. Она не желала проявлять беспечность, как это сделал неизвестный шпион.

Леди Маккон перебралась в соседний отсек, где выяснилось, что принимать сигнал куда сложнее. Сколько она ни вращала ручки и шестеренки, ей все не удавалось в должной мере заглушить фоновый шум. По счастью, лорд Акелдама не спешил отвечать. Чтобы установить в приемном отсеке тишину, ей понадобилось почти полчаса. Правда, ей не удалось отсечь внешние звуки столь эффективно, как в прошлый раз, но в конце концов что-то приемлемое все же вышло.

Ответ лорда Акелдамы стал проявляться на черном магнитном порошке между двумя стеклами, по букве за раз. Стараясь дышать как можно тише, Алексия скопировала послание. Оно оказалось кратким, непонятным и совершенно бесполезным.

«Запредельных всегда кремировали», — вот и все, что было там сказано. Потом возникло некое изображение, нечто вроде круга на верхушке креста. Какой-то шифр, что ли? До чего ж информативно! Прах побери лорда Акелдаму с его несвоевременной уклончивостью!

Алексия засиделась за полночь, ожидая хоть какой-нибудь дополнительной информации, но, не получив ее, выключила эфирограф и в гневе удалилась.

Замок взбудораженно гудел. В большом зале напротив гостиной, где до сих пор находился Танстелл с его подопечными, в камине весело полыхал огонь и суетились лакеи и служанки, расставляя и раскладывая предметы старины.

— Силы небесные, похоже, вы и правда неплохо закупились в Александрии, не так ли?

Леди Кингэйр оторвала взгляд от маленькой мумии, которую старательно устраивала на приставном столике. Похоже, при жизни эта мумия была каким-то животным, вероятно, кошачьей породы.

— Мы делаем то, что должны. Жалованья полка не хватает, чтобы содержать замок Кингэйр. Отчего б не подзаработать?

Леди Маккон принялась разглядывать древности, не вполне понимая, что именно нужно искать. Тут были маленькие деревянные статуэтки, изображавшие людей, ожерелья из бирюзы и лазурита, странные каменные сосуды с крышками в виде звериных голов, амулеты. Все было относительно небольшим, за исключением двух пока что не лишившихся своих бинтов мумий. Они производили более сильное впечатление, чем та, которую не так давно размотали, и покоились в роскошных гробах, украшенных великолепными цветными изображениями и иероглифами. Алексия осторожно двинулась к ним, но не почувствовала никакого сопротивления. Ни один из артефактов, включая мумии, вроде бы ничем не отличался от тех, что ей доводилось видеть на витринах в залах Королевского научного общества и, конечно, Британского музея.

Алексия с подозрением посмотрела на леди Кингэйр:

— Больше у вас ничего нет?

— Только та развлекательная мумия, которую мы развернули. Она до сих пор наверху.

Леди Маккон нахмурилась.

— Вы купили все у одного торговца? Что он сказал, это вещи из одного захоронения или из разных?

Леди Кингэйр обиделась:

— У нас тут все законно. У меня и документы есть.

Алексия облизала губы.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь. Но прекрасно понимаю, как устроена в наше время торговля египетским антиквариатом.

Шиаг приняла такой вид, словно она намерена обидеться еще сильнее, но Алексия продолжила:

— Так или иначе, откуда это все?

Леди Кингэйр хмуро ответила:

— Из разных мест.

Леди Маккон вздохнула.

— Сейчас мне нужно будет еще раз посмотреть на первую мумию, но вначале…

От одной лишь мысли о предстоящем у нее скрутило живот, настолько неприятно было находиться в одной комнате с упомянутой мумией. Она обернулась посмотреть на остальных членов стаи Кингэйр. Они, крупные мужчины в юбках, с небритыми, потерянными лицами, с неуверенным видом толпились вокруг. На миг Алексия смягчилась. Потом вспомнила о муже, лежащем без чувств в соседней комнате.

— Возможно, кто-то из вас приобрел что-нибудь самостоятельно и ничего не сказал мне об этом? В таком случае, если я позднее об этом узнаю, — тут она посмотрела прямо на Дува, — ему очень сильно не поздоровится.

Никто не вышел вперед. Леди Маккон повернулась к Шиаг:

— Что ж, ладно, тогда я должна еще раз взглянуть на ту мумию. Прямо сейчас, если вы будете так любезны.

Леди Кингэйр провела ее по лестнице, однако наверху Алексия не последовала за хозяйкой дома в комнату, а остановилась в дверях, пристально глядя на мумию, и почувствовала такой сильный толчок, что ей пришлось бороться со странным позывом немедленно развернуться и убежать. Но Алексия, сопротивляясь этому желанию, вглядывалась в иссохшую темно-коричневую, даже почти черную кожу, которая съежилась и приклеилась к древним костям. Рот мумии был приоткрыт, так что виднелись нижние зубы, посеревшие и стертые. Алексия разглядела даже полуопущенные веки над пустыми глазницами. Руки мумии были крестом сложены на груди, словно она противостояла смерти, пытаясь удержать внутри собственную душу.

Ее душу.

— Ну конечно, — выдохнула Алексия. — Как же я могла быть так слепа?

Леди Кингэйр бросила на нее острый взгляд.

— Я все это время думала, что виной всему какое-то древнее оружие, а Коналл считал, что стая подхватила в Египте и привезла сюда неизвестную древнюю заразу. А на самом деле причина в этой мумии.

— Что? Как мумия может превращать сверхъестественных в смертных?

Сопротивляясь ужасной силе, которая толкала ее прочь, леди Маккон прошествовала через комнату, подобрала обрывок бинта и указала на изображенный там символ. Это был сломанный пополам анх. Похожий на крест с кругом из эфирограммы лорда Акелдамы, но надломленный.

— Этот символ обозначает не смерть и не посмертие. Это имя, — она ненадолго замолчала, — или, возможно, прижизненный титул этой мумии. Разве вы не понимаете? Анх олицетворяет вечную жизнь, а тут он везде сломан. Лишь одно создание может прервать вечную жизнь.

Шиаг ахнула, прижала руку к губам, а потом медленно опустила ее и указала на леди Маккон:

— Разрушитель проклятия. Вы.

Алексия чуть улыбнулась натянутой улыбкой, печально глядя на мертвое создание:

— Возможно, это какой-то мой давний предок…

Вопреки желанию она снова начала пятиться, будто сам воздух вокруг мумии гнал ее прочь. Потом поглядела на леди Кингэйр, заранее зная, как та ответит на ее вопрос.

— Вы чувствуете это?

— Что я должна чувствовать, леди Маккон?

— Я так и знала. Это могу ощутить только я одна, остальным ничего не заметно. — Она снова нахмурилась, лихорадочно соображая. — Леди Кингэйр, вам что-нибудь известно о запредельных?

— Лишь самое основное. Будь я оборотнем, знала бы больше, потому что завывалы рассказали бы мне истории, которые людям знать не положено.

Алексия никак не отреагировала на горечь, прозвучавшую в голосе успевшей пожить женщины.

— А кто в вашей стае самый старший?

Сейчас ей как никогда не хватало профессора Лайалла. Он должен знать. Конечно же, должен. Возможно, именно он и рассказал обо всем лорду Акелдаме.

— Лахлан, — быстро ответила леди Кингэйр.

— Мне нужно с ним поговорить. — Алексия стремительно развернулась и чуть не врезалась в собственную горничную, которая стояла в коридоре за ее спиной.

— Мадам, — глаза Анжелики округлились, а щеки раскраснелись, — ваша комната, что с ней стг’яслось?

— Да сколько можно!

Леди Маккон бросилась в свою спальню, но та выглядела в точности так же, как и в прошлый раз.

— Ничего страшного, Анжелика, не тревожьтесь. Я просто забыла рассказать вам об этом. Пожалуйста, проследите, чтобы тут прибрали.

Анжелика осталась сиротливо стоять в разгромленной комнате, наблюдая, как ее хозяйка несется обратно вниз по лестнице, а за ней чинно спускается леди Кингэйр.

— Мистер Лахлан! — позвала Алексия, и этот серьезный джентльмен появился в холле. На его приятном лице застыло выражение озабоченности. — Буду признательна, если вы согласитесь побеседовать со мной в приватной обстановке.

Она увела гамму и леди Кингэйр в угол холла, подальше от остальных членов стаи. Там они втроем сбились в тесную кучку.

— Мой вопрос может показаться вам странным, но, пожалуйста, ответьте на него насколько можете подробно.

— Конечно, леди Маккон. Ваше желание — закон для меня.

— Я маджах, — усмехнулась Алексия, — поэтому мой приказ для вас закон.

— Совершенно верно, — склонил голову гамма.

— Что происходит с нами после смерти?

— Изволите философствовать, леди Маккон? Разве сейчас время для таких разговоров?

Она нетерпеливо помотала головой:

— Нет, не в этом смысле. Я имею в виду таких, как я, запредельных. Что происходит с нами, когда мы умираем?

Лахлан нахмурился.

— Я не слишком знаю о таких, как вы, ведь запредельных, по счастью, совсем немного.

Алексия прикусила губу. В послании лорда Акелдамы говорилось, что запредельных кремируют. А что произойдет, если этого не сделать? Что будет, если тело одного из них останется нетленным? Вот призраки, например, демонстрируют всей своей природой, что избыток души человека привязан к телу. Пока тело сохранно, призрак существует — неупокоенный и все более невменяемый, он все же бродит неподалеку от тела. Судя по всему, древние египтяне открыли это для себя в процессе мумификации. Может, они даже стали мумифицировать тела именно по этой причине. Может ли быть так, что отсутствие какой бы то ни было души тоже привязано к телу? И способность высасывать душу гнездится где-нибудь под кожей запредельного? В конце концов, Алексия блокирует способности сверхъестественных именно своим прикосновением!

Она ахнула; природа наделила ее изрядной стойкостью, однако сейчас она впервые в жизни чуть не упала в непритворный обморок. Потенциальные последствия того, что пришло ей в голову, были бесконечны и ужасны. Мертвые тела запредельных можно превращать в оружие против сверхъестественных. Мумии запредельных вроде той, что лежит сейчас в комнате, можно расчленять, и развозить их фрагменты по разным уголкам империи, их можно даже растирать в порошок и делать отраву! Очеловечивающую отраву. Алексия нахмурилась. Вероятно, подобное зелье через некоторое время покинет организм вместе с продуктами жизнедеятельности, но на какое-то время принявший его вампир или оборотень все равно будет смертен.

Лахлан и леди Кингэйр в полном молчании таращились на Алексию. Вид у них был такой, словно они наблюдают, как крутятся шестеренки у нее в голове. Без ответа оставался лишь один вопрос: почему ее отталкивает от мумии? Она спросила у Лахлана:

— Что происходит, когда встречаются двое запредельных?

— О-о, так они и не встречаются! Даже с собственными детишками. Вы встречались со своим отцом? — Лахлан помолчал. — Конечно, он-то не из таковских был. Да все равно, не встречаются они никогда. Запредельным невмоготу поблизости друг от дружки. Не то чтобы они один другого не любили, просто не выходит у них быть рядом, так что они стараются общих компаний не заводить. — Он снова помолчал. — Вы думаете, что это все нам как-то та дохлая мумия устроила?

— Возможно, после смерти наши запредельные способности усиливаются, и, чтобы они проявились, прикосновения уже не требуется. Ведь и излишек души призрака может отходить от мертвого тела на длину привязи. — Алексия по очереди посмотрела на своих собеседников. — Этим можно объяснить массовый экзорцизм, который происходит в определенном радиусе.

— И тот факт, почему никто в этой стае не может перекинуться в волка, — закивала леди Кингэйр.

— Повальное разрушение проклятия, — нахмурился Лахлан.

И тут они услышали голоса, которые неслись из-за запертой двери. Потом она открылась, и в проеме показалась рыжая голова Танстелла. Увидев троицу, стоявшую совсем рядом, клавигер отшатнулся.

— Госпожа, — сказал Танстелл, — мадам Лефу очнулась.

Алексия последовала за ним в гостиную. Прежде чем закрыть за собой дверь, она обернулась к леди Кингэйр и Лахлану.

— Едва ли я должна напоминать вам, как опасна информация, которую мы только что обсуждали.

Оба ее недавних собеседника стояли с сообразным обстоятельствам серьезным видом. За их спинами из комнаты с артефактами показались члены стаи: появление Танстелла разбудило их любопытство.

— Пожалуйста, ничего не говорите всем остальным, — попросила Алексия, однако просьба прозвучала, как распоряжение.

Леди Кингэйр и гамма кивнули, и Алексия захлопнула дверь.