Неизменная

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ОСЬМИНОГИ И АЛЬПИНИЗМ НА ДИРИЖАБЛЕ

Для оборотня Рэндольф Лайалл был стар — бета стаи Вулси приблизился к черте в триста лет, а может, даже пересек ее. Он давно уже перестал считать собственные годы. Все это время он играл шахматную партию с местными вампирами: те переставляли свои пешки, он — свои. Пройдя метаморфозу незадолго до того, как король Генрих законодательно ввел сверхъестественных в правительство, он не знал ужасов Средневековья, во всяком случае, не сталкивался с ними лично, но, как и весь ночной народ Британских островов, усердно трудился, чтобы то время не вернулось. Забавно, до чего легко к этой простой задаче примешивались политика и новые технические изобретения! Конечно, профессор мог просто отправиться в Вестминстерский рой и спросить тамошних вампиров, что они затевают, да вот то, что они скажут ему в таком случае, он знал и сам. Агенты лорда Маккона в БРП следили за роем двадцать четыре часа в сутки.

Лайалл добрался до места назначения куда быстрее, чем если бы ехал в карате. Перекинувшись в человека на задворках темного переулка, он накинул на голое тело плащ, который принес в зубах. Не совсем приличествующее для светских визитов одеяние, но тот, кого он собирался навестить, наверняка поймет. Он ведь пришел по делу. Впрочем, с вампирами ничего нельзя знать наверняка. В конце концов, те десятилетиями были законодателями мод, таким образом косвенно ведя кампанию против оборотней и их варварской привычки менять строение собственного тела.

Профессор поднялся на крыльцо и потянул за шнур звонка парадной двери. Ему открыл красивый молодой лакей.

— Профессор Лайалл, — сказал оборотень, — к лорду Акелдаме.

Лакей посмотрел на профессора очень долгим взглядом.

— Так-так. Если вы не возражаете, сэр, я бы попросил вас подождать на крыльце, пока я доложу хозяину о вашем визите.

Когда дело доходило до приглашения в дом, у вампиров имелись определенные странности. Профессор Лайалл кивнул.

Лакей исчез, но уже через миг дверь ему открыл лорд Акелдама собственной персоной. Конечно, они были знакомы, но Лайалл никогда прежде не имел случая побывать у вампира с визитом. Бросив взгляд на поражающее роскошью внутреннее убранство особняка, профессор нашел его до вульгарности шикарным.

— Профессор Лайалл, — лорд Акелдама окинул гостя оценивающим взглядом сквозь красивый золотой монокль, оттопырив мизинец. Вампир был одет для театра. — К тому же один. Чем обязан такой чести?

— У меня есть к вам предложение.

Лорд Акелдама еще раз с ног до головы оглядел оборотня. Его подкрашенные темным светлые брови удивленно приподнялись.

— О, профессор Лайалл, как это прелестно! Думаю, вам лучше войти.

Не глядя на мадам Лефу, Алексия спросила:

— В моем зонтике есть какие-то противоядия?

Изобретательница покачала головой.

— Я проектировала парасоль для наступательных действий. Знала бы, что понадобится аптечка, добавила бы и ее тоже.

Леди Маккон присела возле скрючившегося Танстелла.

— Бегите к стюарду и узнайте, нет ли на борту рвотного: сиропа таволги или цинкового купороса.

— Бегу, — сказала изобретательница и поспешила прочь.

Леди Маккон позавидовала тому, что на мадам Лефу мужской костюм: ее многочисленные юбки то и дело заплетались вокруг ног, когда она принялась возиться с поверженным клавигером. Лицо Танстелла стало мертвенно-белым, веснушки проступили резче, на лбу блестел пот, и рыжие волосы стали влажными.

— О нет, до чего же он страдает! Он скоро поправится?

Это мисс Хисселпенни презрела распоряжение Алексии и явилась на обзорную палубу. Она тоже опустилась перед Танстеллом на корточки (ее юбки пышно, как огромная меренга, легли вокруг) и принялась без всякой нужды поглаживать прижатую к животу руку Танстелла.

Алексия не обратила на подругу никакого внимания.

— Танстелл, вам нужно попытаться очистить желудок! — она старалась говорить как можно более властно, пряча за резкостью озабоченность и страх.

— Алексия! — ужаснулась мисс Хисселпенни. — Что ты такое предлагаешь?! Это так неблагородно. Бедный мистер Танстелл…

— Ему нужно избавиться от содержимого желудка до того, как яд проникнет в организм еще глубже.

— Не будь такой глупышкой, Алексия, — с деланым смехом ответила Айви. — Это просто небольшое пищевое отравление.

Танстелл застонал, но не пошевелился.

— Айви, я тебя из самых добрых побуждений по-хорошему прошу: проваливай.

Скандализированная мисс Хисселпенни ахнула и встала. Ладно, во всяком случае, теперь она не путалась под ногами.

Алексия помогла Танстеллу перевернуться так, чтобы тот стоял на коленях, и, постаравшись сделать голос низким и строгим, повелительно указала пальцем за борт дирижабля.

— Танстелл, с тобой говорит твоя альфа. Делай, как я говорю. Ты должен вызвать рвоту.

Алексии ни разу за всю ее жизнь не приходило в голову, что ей придется отдать кому-нибудь приказ извергнуть из организма ужин. Однако звучавшая в ее распоряжении властность вроде бы подействовала на клавигера, как надо. Он просунул голову под перила дирижабля и попытался сделать, как велено.

— Не могу, — сказал он наконец.

— Старайся лучше.

— Рвота по заказу не начинается. Вы не можете приказывать мне такое, — слабым голосом проговорил Танстелл.

— Очень даже могу. К тому же ты актер.

Танстелл скривился.

— Мне никогда не приходится блевать на сцене.

— Если сейчас справишься, поймешь на будущее, как это делать, вдруг пригодится.

Танстелл попробовал еще раз. Безрезультатно.

Вернулась мадам Лефу с бутылкой сиропа таволги. Алексия заставила Танстелла сделать большой глоток.

— Айви, принеси поскорее стакан воды, — велела она подруге в основном для того, чтобы та не путалась под ногами.

Через миг снадобье подействовало. Как бы ни был плох ужин, побывав внутри у клавигера, он стал еще гаже. Леди Маккон старалась не смотреть и не слушать. К тому времени, как Айви вернулась с бокалом, худшее осталось позади. Алексия заставила Танстелла выпить всю воду. Они подождали четверть часа, и бледность ушла, а сам клавигер наконец смог выпрямиться.

Трепещущая Айви так переживала и суетилась на протяжении всей этой сцены, что вынудила мадам Лефу пойти на крайние меры. Изобретательница извлекла из жилетного кармана фляжечку.

— Глотните немного, дорогая, успокойте нервы, — она вручила фляжку Айви.

Та сделала глоток, моргнула несколько раз, глотнула снова и перешла из лихорадочного состояния в ошеломленное.

— Ого, жжется! Опускается в желудок и жжется всю дорогу.

— Давайте отведем Танстелла к его постели. — Алексия помогла рыжеволосому клавигеру подняться на ноги.

Хотя им очень мешала Айви, которая шла впереди, раскачиваясь из стороны в сторону, будто медуза, одержимая идеей вести и направлять, леди Маккон и мадам Лефу умудрились доставить Танстелла в его каюту и уложить на кровать.

К тому времени как все эти треволнения окончились, леди Маккон обнаружила, что окончательно лишилась аппетита. Тем не менее нужно было соблюсти приличия, поэтому они с Айви и мадам Лефу вернулись в столовую. Алексию терзал вопрос: с какой стати кому-то на этой земле, или, раз уж на то пошло, в этом эфире, понадобилось убивать Танстелла?

На обратном пути Айви разок-другой врезалась в стенку.

— Что вы ей дали? — зашипела Алексия на изобретательницу.

— О, всего лишь немного коньяка, — продемонстрировала ямочки мадам Лефу.

— Очень действенная штука.

Остаток ужина прошел без инцидентов, если не учитывать очевидное опьянение Айви, заставившее ту устроить приступ истерического хихиканья и пару раз пролить свои напитки. Алексия собралась уже встать и распрощаться, когда мадам Лефу, которая в основном молчала с тех пор, как они вернулись за стол, заговорила с ней.

— Как вы думаете, леди Маккон, не могли бы мы с вами немного погулять по дирижаблю перед сном? — вежливо, без намека на ямочки спросила она.

Не слишком удивленная Алексия согласилась, и обе дамы удалились, оставив Фелисити самостоятельно решать, чем она займется после ужина.

Стоило им остаться вдвоем, как изобретательница перешла прямо к делу:

— Не думаю, что яд предназначался для Танстелла.

— Нет?

— Нет. Уверена, что целью были вы. Его наверняка добавили в первое блюдо, которое вы не стали есть, а потом отдали Танстеллу.

— Ах да, припоминаю. Может, вы и правы.

— Что за странный у вас темперамент, леди Маккон! Вы чуть не погибли, но так легко к этому отнеслись, — наклонила голову мадам Лефу.

— Ну, так у всего, что только что случилось, куда больше смысла.

— Больше смысла?

— Ну да. Я не могла представить, чтобы у Танстелла было много врагов, но меня вечно кто-нибудь пытается прикончить.

От этого открытия леди Маккон почувствовала странное облегчение. Можно подумать, что со Вселенной, где никто не пытается ее убить, что-то не совсем в порядке!

— Вы кого-то подозреваете? — поинтересовалась изобретательница.

— Помимо вас? — огрызнулась леди Маккон.

— О!

Француженка отвернулась, но Алексия успела заметить в ее глазах легкий намек на боль. Либо она прирожденная актриса, либо ни в чем не виновата.

— Прошу прощения, что обидела вас, — сказала леди Маккон, которая на самом деле нисколько не сожалела о своих словах.

Следом за изобретательницей она подошла к перилам и облокотилась на них, остановившись рядом с мадам Лефу. Обе путешественницы устремили взгляды в вечерний эфир.

— Я не обиделась на то, что вы считаете меня способной на отравление, леди Маккон. Меня огорчает, что, по вашему мнению, я могла сделать это так бездарно. Пожелав вашей смерти, я прибегла бы к гораздо менее топорному способу, чем тот, который мы наблюдали сегодня, благо у меня есть доступ ко всяким вариантам. И различных возможностей у меня было предостаточно.

Она вытащила из жилетного кармана золотые часы и нажала на чуть заметную кнопочку сбоку. Из донышка часов выскочила игла для инъекций.

Алексия не стала спрашивать, что в этой игле. Мадам Лефу снова спрятала ее и убрала часы обратно в карман.

Алексия воззрилась долгим оценивающим взглядом на украшения, которые носила француженка. Обе булавки для галстука, деревянная и серебряная, были на месте. Из жилетного кармана тянулась еще одна цепочка — от еще одних часов? Или, возможно, от какого-то другого приспособления. Запонки изобретательницы внезапно тоже показались подозрительными, как и металлический портсигар, заткнутый за ленту цилиндра. Если вдуматься, леди Маккон никогда не видела, чтобы эта женщина курила сигары.

— Верно, — проговорила Алексия, — но такое неуклюжее покушение могло бы сбить меня со следа.

— А вы склонны к подозрительности, не так ли, леди Маккон? — Француженка по-прежнему не смотрела на нее, вроде бы совершенно завороженная холодным ночным небом.

Леди Маккон отнеслась к ее реплике философски.

— Возможно, это как-то связано с отсутствием души. Предпочитаю считать такое свойство проявлением скорее прагматичности, чем паранойи.

Мадам Лефу рассмеялась. Когда она повернулась к Алексии, на щеках у нее вновь были ямочки.

В это самое мгновение что-то твердое ударило Алексию в спину как раз под таким углом, что ее швырнуло вперед и через перила. Она лихорадочно уцепилась за самый край палубы, почувствовала, что сползает вниз, и закричала, пытаясь схватиться за что-нибудь на корпусе дирижабля. Зачем этот проклятый аппарат сделали таким гладким? Корпус дирижабля был как тело гигантской утки, и смотровая площадка находилась в самой широкой части этого тела. Так что Алексия вдобавок падала в сторону от борта.

В какой-то ужасно долгий момент она точно знала, что все пропало. Знала, что в будущем ее ждет лишь долгий полет — вначале сквозь холодный эфир, а потом сквозь воздух, который завершится прискорбным глухим и влажным звуком удара о землю. Затем она ощутила внезапный рывок, остановивший ее падение и заставивший перевернуться вверх тормашками. Алексия сильно ударилась головой о борт дирижабля. Это подол ее платья, утяжеленный металлом для того, чтобы им не слишком играл свежий эфирный ветер, зацепился за торчащий из борта на две палубы ниже штырь, который был частью посадочного механизма.

Итак, она висела спиной к дирижаблю. Осторожно, не спеша, она изогнулась, пытаясь подтянуться и нащупать металлический штырь. Наконец ей удалось обхватить его обеими руками. Она отметила про себя, что у нее в первый и последний раз появилась причина порадоваться, что респектабельное общество предписывает ее полу следовать такой нелепой моде. Потом она поняла, что все еще кричит, и замолчала, слегка стыдясь себя. Сознание туманилось от разнообразных тревог. Можно ли полагаться на то, что штырек, за который она цепляется, достаточно крепок? Все ли в порядке с мадам Лефу? Упал ли ее парасоль за борт вместе с ней или нет?

Сделав несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, Алексия мысленно оценила ситуацию: пока жива, но в опасности.

— Э-эй! — закричала она. — Кто-нибудь! Будьте так добры, помогите мне немного!

От движений холодного эфира по ногам, скрытым лишь панталонами и непривычным к подобной беззащитности, бежали мурашки. Ей никто не ответил.

Потом Алексия вдруг поняла, что она больше не кричит, но крик продолжает звучать. Наверху, на фоне белого пузыря аэростата, она увидела, как мадам Лефу борется с одетым в плащ противником. Кто бы ни столкнул леди Маккон за борт, он определенно намеревался отправить следом за ней мадам Лефу. Но изобретательница не сдавалась, она сражалась мужественно и упорно. Видно было, как отчаянно качается из стороны в сторону ее цилиндр.

— Помогите! — закричала Алексия, надеясь, что кто-то услышит ее в этой свистопляске.

Борьба продолжалась. К перилам прижималась то спина мадам Лефу, то ее скрывавшегося под плащом соперника, но в последний момент дерущиеся меняли положение, прижатый к перилам уворачивался, и все начиналось снова. Потом мадам Лефу качнулась в сторону, повозилась с чем-то, и следом раздался оглушительный хлопок сжатого воздуха. Дирижабль дернулся и дал легкий крен.

Хватка Алексии несколько ослабла. Пришлось отвлечься от происходящей наверху борьбы на грозящую непосредственно ей самой опасность и попытаться понадежнее уцепиться за так кстати подвернувшийся штырек.

Наверху снова хлопнуло, злоумышленник в плаще исчез из виду, оставив откинувшуюся на перила мадам Лефу в одиночестве. Дирижабль снова накренился, и Алексия испустила тревожный отчаянный вопль.

— Э-эй! Мадам Лефу, пожалуйста, помогите мне немного! — закричала она изо всех сил. Живя с мужем и его стаей необузданных оборотней, Алексия не раз и не два имела случай порадоваться тому, что у нее хорошо развиты легкие и громкий голос.

Мадам Лефу обернулась и посмотрела вниз.

— Как, леди Маккон! Я была убеждена, что вы полетели навстречу своей смерти! Замечательно, что вы живы.

Леди Маккон едва понимала, что именно говорит француженка, обычно мелодичный голос которой звучал сейчас высоко и резко, будто она нанюхалась гелия. Видимо, в системе накачки газа в результате взрывов возникли серьезные утечки, заставляя пищать тех, кто находится на обзорной палубе.

— Ну, я не думаю, что это надолго, — заорала в ответ Алексия.

Цилиндр наверху кивнул в знак согласия.

— Держитесь, леди Маккон, я найду кого-нибудь из экипажа, чтобы вас вытащить.

— Что? — прокричала Алексия. — Я вас совсем не понимаю, вы слишком пищите.

Цилиндр мадам Лефу вместе с головой исчез из виду.

Алексия занимала себя тем, что держалась за штырек и периодически кричала, но это больше для проформы. Она была очень признательна тем пухлым облачкам, которые плыли внизу, за то, что они закрывали от нее далекую землю. Ей не хотелось знать, сколько ей в случае чего предстоит падать.

Наконец рядом с ее ботинками открылось маленькое окошечко иллюминатора, и в нем появилась знакомая уродливая шляпка. Лицо под шляпкой запрокинулось кверху так, что его обладательница смогла увидеть, в каком неприличном положении пребывает Алексия.

— Ба, Алексия Маккон, что ты там делаешь? Судя по всему, висишь?

Голос подруги до сих пор звучал несколько невнятно. Она определенно все еще находилась под воздействием коньяка мадам Лефу.

— Фи, как это нескромно! Немедленно прекрати!

— Айви, ты не могла бы мне помочь?

— Едва ли я понимаю чем, — ответила мисс Хисселпенни. — В самом деле, Алексия, чего это тебе вздумалось висеть на борту корабля, будто ты дурочка малолетняя?

— Ради всего святого, Айви, я не специально сюда залезла!

Подруга всегда была склонна к некоторой недогадливости, что правда то правда, но алкоголь, по-видимому, сделал ее прямо-таки тупой.

— Неужели? Тогда ладно. На самом деле, Алексия, мне не хотелось бы проявлять нечуткость, однако понимаешь ли ты, что панталоны, которые тут проветриваешь на ночном воздухе, не предназначены для того, чтобы публично их демонстрировать?

— Айви, я из последних сил держусь за борт дирижабля, летящего в эфире на огромной высоте. Даже ты не можешь не признать, что в некоторых обстоятельствах требования к приличиям могут быть несколько снижены.

— Но почему?

— Очевидно, Айви, потому что я падаю.

Мисс Хисселпенни, моргая замутненными темными глазами, смотрела на подругу.

— О ужас, Алексия, ты что, в опасности? О нет! — и голова исчезла.

Алексия на миг задумалась, что же у нее за характер такой, раз Айви искренне поверила, будто она просто решила полазить по борту летящего дирижабля.

Из иллюминатора показалось что-то шелковое и стало развеваться возле ее ног.

— Что это?

— Это мой запасной плащ. Правда, он немного похуже, но…

Леди Маккон стиснула зубы.

— Айви, ты, похоже, не уловила ту часть, где я говорила, что я тут на волоске от смерти? Позови на помощь!

Плащ исчез, и снова появилась голова мисс Хисселпенни.

— Неужели все так плохо?

Дирижабль качнулся, и Алексия, издав встревоженный визг, качнулась вместе с ним.

Айви лишилась чувств — то ли от волнения, то ли от спиртного.

Как и следовало ожидать, помощь привел не кто иной, как мадам Лефу. Через миг после того как исчезла из вида Айви, сверху спустилась длинная веревочная лестница. Алексия смогла, пусть и с некоторыми усилиями, оторвать руки от металлического штыря, ухватиться за лестницу и вскарабкаться наверх, где в волнении ожидали ее появления стюард, несколько встревоженных членов экипажа и мадам Лефу.

Странно, но когда под ногами леди Маккон снова оказался твердый пол, они вдруг перестали повиноваться ей так, как это было задумано природой, и она грациозно осела на деревянное покрытие.

— Думаю, мне, наверное, лучше побыть тут немного, — сказала она после третьей попытки встать, несмотря на дрожь в коленях и кости, внезапно ставшие студенистыми, словно медуза.

Стюарт, мужчина безупречного вида, хоть и несколько полноватый, одетый в униформу из желтого полотна и меха, заботливо увивался вокруг нее, заламывая руки. Он, несомненно, был очень озабочен тем, что с его судна свалилась знатная дама. Что за ужасное происшествие! Что скажут в компании, если об этом станет известно?

— Могу ли я что-нибудь принести вам, леди Маккон? Возможно, чая? Или лучше чего-то покрепче?

— Думаю, чай меня подкрепит, — ответила Алексия главным образом для того, чтобы он перестал метаться перед ней, как встревоженная канарейка.

Мадам Лефу присела рядом на корточки. Вот и еще один повод позавидовать тому, как одевается француженка.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, миледи? — Она больше не пищала; судя по всему, утечку гелия ликвидировали, пока шла операция по спасению леди Маккон.

— Теперь мне меньше, чем в начале путешествия, нравится, что мы летим так высоко, да и сама концепция полета тоже, — ответила Алексия. — Однако не берите это в голову. Пока не вернулся стюард, расскажите мне быстренько, что случилось после того, как я упала? Вы видели лицо нападавшего? Понимаете, что ему было нужно? — Вопрос о том, была ли француженка с ним в сговоре, она опустила.

Мадам Лефу с серьезным видом покачала головой.

— На этом негодяе были маска и длинный плащ; я не могу даже сказать с уверенностью, мужчина это или женщина. Приношу свои извинения. Мы боролись, и в конце концов мне удалось оттолкнуть его и выстрелить из дротикомета. В первый раз я промахнулась, дротик угодил в одну из емкостей для гелия и пробил там дыру, но во второй раз мне удалось задеть бок мерзавца. Видимо, это нагнало на него страху, потому что он пустился в бегство. Ему удалось уйти почти невредимым.

— Гадство, — лаконично высказалась леди Маккон. Это было одно из любимых ругательств ее мужа. В обычных обстоятельствах она ни за что бы не позволила себе его произнести, но нынешняя ситуация вроде бы оправдывала подобную лексику. — И на борту слишком много пассажиров и членов экипажа, чтобы проводить расследование, даже если я была бы готова обнародовать свой статус запредельной и должность маджаха.

Француженка кивнула.

— Ну, думаю, теперь мне удастся встать.

Мадам Лефу нагнулась, чтобы помочь Алексии.

— Мой парасоль улетел за борт вместе со мной?

На щеках изобретательницы появились ямочки.

— Нет, он упал на пол смотровой палубы. Уверена, там он до сих пор и лежит. Попросить, чтобы его отнесли в вашу каюту?

— Да, пожалуйста.

Мадам Лефу подала знак ближайшему члену экипажа и отправила его на поиски пропавшего аксессуара.

Леди Маккон чувствовала некоторую дурноту и сердилась на себя за это. Прошлым летом она прошла более суровые испытания, поэтому нечего так размякать и слабеть из-за каких-то неприятностей с гравитацией. Алексия позволила изобретательнице проводить ее в каюту, но Анжелику звать отказалась.

Чувствуя облегчение, она опустилась на кровать.

— Теперь я немного посплю и завтра буду в полном порядке.

Француженка кивнула и заботливо наклонилась с ней.

— Вы уверены, что сможете самостоятельно раздеться? Я с удовольствием помогла бы вам в этом вместо вашей горничной.

Услышав это предложение, Алексия покраснела. Может быть, она зря сомневалась в честности изобретательницы? Кажется, союзника лучше, чем мадам Лефу, и придумать невозможно. И пахнет от нее замечательно, даром что она ходит в мужском платье. Так ли ужасно будет, если они с этой женщиной подружатся?

Потом Алексия заметила, что галстук на шее мадам Лефу с одной стороны слегка запачкан кровью.

— Негодяй, который на вас набросился, пустил вам кровь, а вы ничего мне не сказали! — возмутилась она. — Дайте я посмотрю.

Прежде чем изобретательница успела остановить леди Маккон, та потянула ее на кровать и принялась развязывать служившую галстуком длинную ленту египетского хлопка.

— Ничего страшного, — краснея, заверила ее француженка.

Леди Маккон, игнорируя все протесты, швырнула галстук на пол — он все равно был безнадежно испорчен. Потом, нежно касаясь шеи изобретательницы пальцами, наклонилась посмотреть на ранку. Оказалось, что там всего лишь царапина и кровотечение уже остановилось.

— С виду неопасно, — с облегчением сказала она.

— Ну вот видите? — смущенно проговорила мадам Лефу, отодвигаясь.

Там, где кожу изобретательницы обычно скрывал галстук, Алексия заметила сейчас что-то еще, отчасти прячущееся под короткими завитками волос. Алексия вытянула шею посмотреть, что же это такое.

На белой коже темнела какая-то метка. Всматриваясь в аккуратные черные линии, Алексия мягким заботливым движением отвела волосы, заставив француженку вздрогнуть, и с любопытством склонилась над изображавшей осьминога татуировкой.

Леди Маккон нахмурилась, не осознавая, что ее пальцы по-прежнему лежат на шее мадам Лефу. Где же ей раньше попадалось такое изображение?

Воспоминание пришло внезапно. Пальцы дрогнули, и Алексия с трудом удержалась от того, чтобы в ужасе не отдернуть руку. Такие же осьминоги, только медные, раз за разом попадались ей в клубе «Гипокрас», когда ее похитил доктор Саймонс.

Установилось неловкое молчание.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, мадам Лефу? — не придумав ничего лучшего, в конце концов поинтересовалась Алексия.

Неверно истолковав то, что прикосновение леди Маккон все длится и длится, изобретательница повернула голову так, что дамы оказались в буквальном смысле нос к носу. Рука мадам Лефу погладила предплечье Алексии.

Леди Маккон читала, что француженки гораздо сильнее, чем британки, склонны к физическим проявлениям нежности, но в этом прикосновении было что-то невыносимо интимное. К тому же нельзя было сбрасывать со счетов осьминога, пусть даже мадам Лефу замечательно пахла и недавно очень помогла Алексии. Доверять этой женщине нельзя. Драка могла быть инсценировкой. На борту дирижабля мог находиться сообщник изобретательницы, а сама она все же могла оказаться шпионкой, которая намерена не мытьем так катаньем добраться до содержимого портфеля маджаха.

Алексия отстранилась от ласкавшей ее руки, и изобретательница сразу поднялась.

— Простите, но мне пора. Наверное, мы обе нуждаемся в отдыхе.

На следующее утро за завтраком все вернулось на круги своя: наряды, шляпки и так далее. Мисс Хисселпенни воздержалась от упоминания неуклюжей попытки Алексии штурмовать гору Дирижабль, дабы не позорить лучшую подругу, которая в процессе продемонстрировала всему эфиру свои панталоны. Мадам Лефу была безупречно одета, пусть и в неподобающую женщине одежду, неизменно вежлива и никак не комментировала вчерашнюю эскападу. Она светски поинтересовалась здоровьем Танстелла и получила любезный ответ Алексии, мол, все в порядке. Фелисити была ужасна и ехидна, но это началось не сегодня, а в тот самый день, когда у нее появился какой-никакой словарный запас. В общем, все шло так, будто накануне никаких неприятностей не было.

Леди Маккон едва прикоснулась к пище, но не потому, что боялась новой попытки отравления, просто ее до сих пор слегка подташнивало. Она предвкушала тот миг, когда снова будет стоять обеими ногами на твердой земле, — такое вот незатейливое желание теперь у нее было.

— Какие у вас планы на сегодня, леди Маккон? — поинтересовалась мадам Лефу, когда запас любезностей, произносимых за столом, наконец был исчерпан.

— Мне видится тяжелый день, во время которого я буду главным образом лежать в шезлонге на палубе, периодически прерываясь ради коротких, но волнующих прогулок по дирижаблю.

— Превосходный план, — заметила Фелисити.

— Да, сестричка, но я собираюсь лежать в шезлонге с книгой, а не с надменным выражением лица и зеркальцем, — огрызнулась Алексия.

Фелисити лишь улыбнулась.

— Во всяком случае, мое лицо достойно того, чтобы смотреть на него подолгу.

Мадам Лефу повернулась к Айви:

— Они так всегда?

Мисс Хисселпенни мечтательно таращилась куда-то в даль.

— Что? Ах да, все время, пока мы знакомы, то есть уже давненько. Я имею в виду, что мы с Алексией дружим уже четыре года, только вообразите себе такое.

Изобретательница положила в рот кусочек приготовленной на пару яичницы и ничего не ответила.

Леди Маккон поняла, что, пикируясь с сестрой, рискует стать объектом насмешек окружающих, и сменила тему.

— Мадам Лефу, а что вы делали до того, как переехали в Лондон? Я так понимаю, прежде вы жили в Париже? Там вы тоже держали шляпный магазин?

— Нет, магазин был у моей тетушки, а я работала вместе с ней. Она научила меня всему, что я знаю.

— Всему?

— О да, абсолютно.

— Незаурядная дама ваша тетушка.

— Вы даже не представляете, насколько.

— И с избытком души, должно быть.

— О, — произнесла заинтригованная Айви, — а после смерти тетушка явилась к вам в фантомном состоянии?

Мадам Лефу кивнула.

— Как это мило, — улыбаясь, поздравила ее Айви.

— Думаю, я тоже в конце концов стану призраком, — охорашиваясь, горделиво сказала Фелисити. — Я как раз того типа, при котором бывает избыток души. Маменька говорит, что для человека, который не играет на музыкальных инструментах, не поет и не рисует, у меня очень творческая натура.

Алексия прикусила язык. Шансов на избыток души у Фелисити было примерно столько же, сколько у болотной кочки. Возвращая разговор к прошлому изобретательницы, леди Маккон спросила:

— А почему вы решили оставить родину?

— Тетушка умерла, и я приехала сюда в поисках одной украденной у меня драгоценности.

— Неужели? И вы нашли ее?

— Нашла, но только для того, чтобы понять, что она не принадлежала мне с самого начала.

— Как это прискорбно, — посочувствовала Айви. — У меня так же однажды со шляпкой вышло.

— Это не имеет значения. К тому времени, как я ее обнаружила, она изменилась до неузнаваемости.

— До чего же вы таинственная и загадочная! — Леди Маккон была заинтригована.

— Эта история касается не только меня, потому я не могу ее рассказать. Если я не буду достаточно деликатна, могут пострадать другие люди.

Фелисити демонстративно зевнула. Ее мало интересовало все, что не касалось непосредственно ее самой.

— Что же, все это совершенно замечательно, но я должна пойти переодеться в дневное платье.

Мисс Хисселпенни тоже поднялась.

— А мне нужно проведать мистера Танстелла и убедиться, что ему принесли достойный завтрак.

— Весьма маловероятно, потому что достойного завтрака не получил никто из нас, — сказала Алексия, которая предвкушала неминуемый конец воздушного путешествия потому, что на земле ее ждала вкусная, не перемолотая и не распаренная до состояния кашицы пища.

Сотрапезницы расстались, и Алексия уже собралась было приступить к воплощению в жизнь своего крайне насыщенного плана, когда поняла вдруг, что если Айви пошла проведать Танстелла, то эти двое окажутся наедине, а это плохой вариант. Пришлось ей со всех ног поспешить за подругой в каюту клавигера. Там она застала мисс Хисселпенни и Танстелла в положении, которое они сами, вероятно, считали страстными объятиями. Губы их действительно соприкасались, но на этом и все, причем главной заботой Айви во время поцелуя было, чтобы ее шляпка оставалась на месте, во всяком случае, так казалось со стороны. Конфигурация у упомянутой шляпки была бы самая что ни на есть мужская, если бы не громадный бант в пурпурную и зеленую клетку.

— Ну, — громко сказала леди Маккон, заставляя парочку прерваться, — вижу, Танстелл, ты с поразительной быстротой оправился от своей болезни.

Мисс Хисселпенни и клавигер отпрянули друг от друга. Оба они зарделись от смущения, хотя следует признать, что у рыжеволосого Танстелла это получилось эффектнее.

— О боже, Алексия! — воскликнула, отпрыгивая, Айви и поспешила к дверям так стремительно, как только позволяли раздувающиеся пышные юбки ее дорожного платья.

— О нет, мисс Хисселпенни, пожалуйста, вернитесь! — возопил Танстелл, а потом добавил такое, что вообще ни в какие ворота не лезло: — Айви!

Но упомянутой барышни уже и след простыл.

Алексия устремила на рыжеволосого молодого человека суровый взгляд.

— Танстелл, что это ты устраиваешь?

— О, леди Маккон, я беззаветно влюблен в нее. Эти черные волосы, этот нежный нрав, эти очаровательные шляпки!

Силы небесные, подумалось Алексии, да он действительно влюблен, раз воспевает ее головные уборы. Она вздохнула и сказала:

— Но, Танстелл, право же, давай рассуждать здраво. Мисс Хисселпенни не может связать с тобой свое будущее. Даже если бы тебя не ждала скорая метаморфоза, ты же актер без каких бы то ни было существенных перспектив.

На лице Танстелла появилось выражение трагического героя, то самое, что Алексия не раз видела, когда он играл роль Порчильяно в пьесе «Смерть в ванне», которую давали в Вест-Энде.

— Истинная любовь преодолеет все препятствия.

— Что за чушь! Танстелл, будь благоразумен. Мы не в шекспировской трагедии, сейчас семидесятые годы девятнадцатого века, и жить надо соответственно.

— Но вы с лордом Макконом женились по любви.

Леди Маккон вздохнула.

— И как ты это себе представляешь?

— Никто другой с ним бы не ужился.

Алексия хохотнула:

— Ты хочешь сказать, что никто другой не ужился бы со мной.

Танстелл поступил здраво, пропустив это замечание мимо ушей. Леди Маккон объяснила:

— Коналл — граф Вулси, и поэтому может позволить себе эксцентричную выходку и обзавестись совершенно неподходящей женой. А ты не можешь. И эта ситуация вряд ли изменится в будущем.

Глаза Танстелла по-прежнему горели. Он явно остался при своем мнении.

Леди Маккон снова вздохнула.

— Ладно, вижу, тебя не переубедить. Схожу посмотрю, как там Айви.

Мисс Хисселпенни билась в затяжном приступе истерики на обзорной палубе в дальнем углу.

— О, Алексия, что мне делать? Все это ужасно несправедливо, и я так этим подавлена!

В ответ леди Маккон предположила:

— Может, тебе нужно срочно обратиться к доктору, который лечит от пристрастия к уродливым шляпкам?

— Какая ты гадкая, Алексия! Будь же серьезна. Ты должна признать, что это непостижимая несправедливость!

— О чем это ты? — не сразу поняла леди Маккон.

— Я так его люблю! Как Ромео любил Жульену, как Дристан любил Изольду, как…

— Пожалуйста, не уточняй дальше, — морщась, прервала ее Алексия.

— Но что скажет о подобном союзе моя семья?

— Что твои шляпы каким-то образом просочились тебе в голову, — чуть слышно пробормотала Алексия себе под нос.

Айви тем временем продолжала причитать:

— Что сделают мои родственники? И мне придется разорвать помолвку с капитаном Фезерстоунхофом. Он будет страшно расстроен, — она помолчала, а потом ахнула, ужаснувшись: — Нужно будет дать об этом объявление в газету!

— Айви, я не думаю, что лучшим планом действий будет разрыв помолвки. Не то чтобы я уже знакома с капитаном Фезерстоунхофом, но уйти от здравомыслящего, обладающего определенным доходом военнослужащего к актеру? Я очень боюсь, что общество расценит это как предосудительное и даже демонстративное проявление, — для пущего эффекта она сделала драматическую паузу, — распущенного нрава.

Мисс Хисселпенни громко ахнула и перестала плакать.

— Ты действительно так считаешь?

Леди Маккон решила добить подругу:

— И даже, смею сказать, как легкомыслие!

Айви снова ахнула.

— О нет, Алексия, не говори так. Неужели? О таком страшно даже подумать, это просто ужас какой-то… Ну и попала же я в переделку! Думаю, мне придется порвать с мистером Танстеллом.

— Говоря по правде, — признала леди Маккон, — Танстелл открыто признал, что ему нравятся твои шляпки. Так что, быть может, ты собираешься отказаться от настоящей любви.

— Я знаю. Разве ты когда-нибудь, хоть когда-нибудь слышала о чем-то настолько же печальном?

Леди Маккон кивнула. Она была просто воплощенная серьезность.

— Нет.

Айви с несчастным видом вздохнула. Чтобы отвлечь ее, Алексия осторожно спросила:

— Ты, случайно, не слышала вчера после ужина ничего необычного?

— Нет, не слышала.

Алексия почувствовала облегчение. Ей не хотелось рассказывать Айви про драку на обзорной палубе.

— Хотя, если хорошенько вспомнить, слышала, — поправилась Айви, накручивая на палец черный локон.

Вот это поворот!

— И что это было?

— Ты знаешь, это вообще невероятно странная история. Как раз перед тем, как заснуть, я слышала, как кто-то кричал по-французски.

Теперь это действительно становилось интересным.

— А что именно?

— Не говори глупостей, Алексия, ты же прекрасно знаешь, что я не понимаю по-французски. Это противный язык, скользкий какой-то.

Леди Маккон задумалась.

— Может быть, это мадам Лефу разговаривала во сне, — предположила Айви. — Ты знаешь, что она в соседней каюте?

— Думаю, такое возможно, — несмотря на сомнения, признала Алексия.

Айви глубоко вздохнула.

— Ладно, пора мне с этим разобраться.

— С чем?

— Порвать с бедным мистером Танстеллом, который, возможно, любовь всей моей жизни, — Айви приобрела почти такой же трагический вид, как тот, что был у упомянутого ею молодого человека несколько минут назад.

Алексия кивнула.

— Да, я думаю, ты права.

По старому актерскому обычаю Танстелл не слишком хорошо принял отставку, которую дала ему мисс Хисселпенни. Вначале он устроил впечатляющий приступ глубокой удрученности, а потом хандрил весь остаток дня. До предела издерганная этим Айви в конце концов взмолилась, обращаясь к Алексии:

— Он такой мрачный, что смотреть страшно, уже целых три часа. Как ты думаешь, я могла бы хоть немного смягчиться? Он же может никогда не оправиться от такой сильной душевной боли!

Алексия ответила на это:

— Дай ему больше времени, душенька Айви. Думаю, ты обнаружишь, что в конце концов он вполне может прийти в себя.

Тут к ним подошла мадам Лефу. Глядя на удрученное лицо мисс Хисселпенни, она спросила:

— Произошло что-то нехорошее?

Айви испустила короткий жалобный всхлип и зарылась лицом в носовой платочек из розового шелка.

Алексия тихо проговорила:

— Мисс Хисселпенни только что пришлось порвать с мистером Танстеллом. Она очень расстроена.

Лицо мадам Лефу приняло подобающее случаю мрачное выражение.

— О, мисс Хисселпенни, мне так жаль. Должно быть, вам очень тяжело.

Айви замахала мокрым носовым платком, словно говоря, что никакие слова не способны выразить всю глубину ее горя. Потом, будучи барышней, которая никогда не ограничивалась одними только жестами, если можно было подкрепить их усиливающей эффект прочувствованной речью, она сказала:

— Никакие слова не способны выразить всю глубину моего горя.

Алексия погладила подругу по плечу и повернулась к француженке.

— Мадам Лефу, не будете ли вы так любезны поговорить со мной наедине?

— Я всегда в вашем распоряжении, леди Маккон. Для любых целей.

Алексия не поняла, что имеется в виду под этими самыми любыми целями.

Обе дамы отошли достаточно далеко, чтобы мисс Хисселпенни не могла их услышать, в укромный уголок палубы отдыха, скрытый от вездесущих эфирных бризов. Алексия воспринимала их легкое пощипывание почти как воздействие заряженных частиц, но более мягкое. Эфирные газы казались ей облаком светлячков, которые подлетают совсем близко к коже, а потом исчезают, когда несомый сильным течением дирижабль пересекает другие течения. Ощущение не было неприятным, но могло отвлекать.

— Я так понимаю, что после нашей вчерашней маленькой эскапады вы с кем-то поспорили среди ночи, — без обиняков заявила леди Маккон.

Мадам Лефу надула губы.

— Возможно, я и накричала на стюарда за его нерадивость. Он непростительно долго разыскивал веревочную лестницу.

— Спорили по-французски.

Мадам Лефу ничего на это не ответила. Леди Маккон изменила тактику:

— Зачем вы последовали за мной в Шотландию?

— А вы так уверены, моя дорогая леди Маккон, что я последовала именно за вами?

— Я едва ли поверю, что вы воспылали внезапными чувствами к камердинеру моего мужа.

— И будете в этом совершенно правы.

— И значит?

— И значит, я не представляю опасности для вас или ваших близких, леди Маккон. Мне бы очень хотелось, чтобы вы поверили в это. Но больше я ничего не могу вам сказать.

— Этого недостаточно. Вы просите меня довериться вам, не объясняя, почему я должна это сделать.

Француженка вздохнула.

— Вы, бездушные, столь логичны и практичны, что это просто сводит с ума.

— Мой муж тоже на это жалуется. Выходит, вы и раньше встречали запредельных? — Раз уж Алексии не удается выяснить, почему изобретательница находится сейчас на дирижабле, возможно, она сумеет выведать что-то о прошлом этой загадочной женщины.

— Один раз, очень давно. Полагаю, я могу рассказать вам об этом.

— Итак?

— Мы познакомились с ним вместе, я и моя тетя. Мне было, наверное, лет восемь. Он был другом моего отца — очень близким другом, как мне дали понять. Былая Беатрис — призрак отцовской сестры. Мой отец был тем еще прохвостом, и потому я незаконный ребенок. Когда меня подбросили к нему на крыльцо, он решил, что мною займется тетушка Беатрис, и вскоре умер. Я помню человека, который явился уже после его смерти и обнаружил, что от отца не осталась ничего, кроме меня. Этот человек дал мне медовый леденец и погрустнел, когда узнал, что отца больше нет.

— Он был запредельным? — Вопреки желанию, леди Маккон была заинтригована.

— Да, и я уверена, их с отцом когда-то связывали близкие отношения.

— И?

— Вы понимаете, что я подразумеваю под близкими отношениями?

Леди Маккон кивнула:

— Целиком и полностью. В конце концов, я не зря дружу с лордом Акелдамой.

Мадам Лефу кивнула тоже:

— Человек, который пришел к нам в гости, был вашим отцом.

У Алексии отвисла челюсть. Не потому, что она узнала о предпочтениях отца, нет. Ей было и раньше известно, что его привлекают экзотика и эклектика. Прочтя его дневники, она решила, что в вопросах плоти он был в лучшем случае аморальным прагматиком. Нет, ее потрясло такое странное совпадение — она встретилась с женщиной, которая, будучи не особенно старше, когда-то была знакома с ее отцом и знала, каким он был при жизни.

— Я никогда его не видела. Его не стало еще до моего рождения, — сорвалось с языка у леди Маккон прежде, чем она успела остановиться.

— Он был красивым, но чопорным. Помню, я тогда решила, что все итальянцы такие же холодные. Конечно, я была совершенно неправа, но он производил такое впечатление.

Леди Маккон кивнула:

— Мне тоже об этом говорили. Спасибо, что рассказали мне.

Мадам Лефу внезапно сменила тему:

— Мы должны сохранить в тайне от ваших спутников подробности вчерашнего происшествия.

— Незачем беспокоить этим всех подряд, но на земле я обо всем расскажу своему мужу.

— Конечно.

На этом дамы расстались. Леди Маккон недоумевала: она знала, почему хочет скрыть историю с дракой, но зачем это нужно мадам Лефу?