Нексус. Краткая история информационных сетей от каменного века до искусственного интеллекта

То же самое происходит со всеми амбициозными проектами, за которые берутся люди. Группа каменного века, собиравшаяся поохотиться на мамонта, очевидно, должна была знать несколько достоверных фактов о мамонтах. Если бы они верили, что смогут убить мамонта с помощью заклинаний, их охотничья экспедиция провалилась бы. Но просто знать факты о мамонтах тоже было недостаточно. Охотники также должны были быть уверены, что все они согласны с одним и тем же планом и смело выполняют свой долг даже перед лицом смертельной опасности. Если они верили, что, произнеся заклинание, смогут гарантировать мертвым охотникам хорошую загробную жизнь, то шансы на успех у их охотничьих экспедиций были гораздо выше. Даже если объективно заклинание было бессильно и не приносило никакой пользы мертвым охотникам, укрепляя мужество и солидарность живых охотников, оно все же вносило решающий вклад в успех охоты.

Хотя власть зависит как от правды, так и от порядка, в большинстве случаев именно люди, знающие, как поддерживать порядок, делают выстрелы, давая указания тем, кто просто знает правду о таких вещах, как мамонты или ядерная физика. Роберт Оппенгеймер подчинялся Франклину Делано Рузвельту, а не наоборот. Точно так же Вернер Гейзенберг подчинялся Адольфу Гитлеру, Игорь Курчатов - Иосифу Сталину, а в современном Иране специалисты по ядерной физике выполняют приказы экспертов по шиитскому богословию.

Что знают люди на вершине, чего не всегда понимают физики-ядерщики, так это то, что говорить правду о Вселенной - едва ли самый эффективный способ добиться порядка среди большого количества людей. Это правда, что E = mc², и это объясняет многое из того, что происходит во Вселенной, но знание того, что E = mc², обычно не разрешает политических разногласий и не вдохновляет людей на жертвы ради общего дела. Вместо этого человеческие сети объединяют вымышленные истории, особенно истории о таких интерсубъективных вещах, как боги, деньги и нации. Когда речь идет об объединении людей, вымысел имеет два неотъемлемых преимущества перед правдой. Во-первых, вымысел можно сделать сколь угодно простым, в то время как правда, как правило, сложна, потому что сложна реальность, которую она должна представлять. Возьмем, к примеру, правду о нациях. Трудно понять, что нация, к которой человек принадлежит, - это интерсубъективная сущность, существующая только в нашем коллективном воображении. Политики редко говорят об этом в своих политических речах. Гораздо проще поверить в то, что наша нация - это избранный Богом народ, на который Создатель возложил некую особую миссию. Эту простую историю неоднократно рассказывали бесчисленные политики от Израиля до Ирана и от США до России.

Во-вторых, правда часто бывает болезненной и тревожной, и если мы попытаемся сделать ее более утешительной и лестной, она перестанет быть правдой. В отличие от этого, вымысел очень податлив. В истории каждого народа есть мрачные эпизоды, которые граждане не любят признавать и вспоминать. Израильский политик, который в своих предвыборных речах подробно рассказывает о страданиях, причиненных израильской оккупацией палестинским мирным жителям, вряд ли получит много голосов. Напротив, политик, который строит национальный миф, игнорируя неудобные факты, делая акцент на славных моментах еврейского прошлого и приукрашивая реальность там, где это необходимо, вполне может прийти к власти. Так обстоит дело не только в Израиле, но и во всех странах. Много ли итальянцев или индийцев хотят услышать чистую правду о своих народах? Бескомпромиссное следование истине необходимо для научного прогресса, это также достойная восхищения духовная практика, но это не выигрышная политическая стратегия.

Уже в "Республике" Платон представил, что конституция его утопического государства будет основана на "благородной лжи" - вымышленной истории о происхождении общественного строя, которая обеспечит лояльность граждан и не позволит им усомниться в конституции. Гражданам следует говорить, писал Платон, что все они рождены из земли, что земля - их мать и что поэтому они обязаны хранить сыновнюю преданность родине. Кроме того, им следует рассказать, что при зачатии боги смешали в них различные металлы - золото, серебро, бронзу и железо, что оправдывает естественную иерархию между золотыми правителями и бронзовыми слугами. Хотя утопия Платона так и не была реализована на практике, многочисленные государства на протяжении веков рассказывали своим жителям вариации этой благородной лжи.

Несмотря на благородную ложь Платона, мы не должны делать вывод, что все политики - лжецы или что все национальные истории - обман. Выбор не сводится к тому, чтобы говорить правду или лгать. Есть и третий вариант. Рассказывая вымышленную историю, вы лжете только тогда, когда притворяетесь, что эта история правдиво отражает реальность. Рассказывая вымышленную историю, вы не лжете, если избегаете такого притворства и признаете, что пытаетесь создать новую интерсубъективную реальность, а не представить уже существующую объективную реальность.

Например, 17 сентября 1787 года Конституционный конвент подписал Конституцию США, которая вступила в силу в 1789 году. Конституция не раскрывала никакой заранее существующей истины о мире, но, что очень важно, она также не была ложью. Отказавшись от рекомендации Платона, авторы текста не стали никого обманывать относительно его происхождения. Они не притворялись, что текст сошел с небес или что он был вдохновлен каким-то богом. Скорее, они признали, что это чрезвычайно творческая юридическая фикция, созданная ошибочными человеческими существами.

"Мы, народ Соединенных Штатов, - говорится в Конституции о ее происхождении, - в целях создания более совершенного Союза... постановляем и учреждаем настоящую Конституцию". Несмотря на признание того, что она является созданной человеком юридической фикцией, Конституции США действительно удалось сформировать мощный союз. Более двух столетий она поддерживала удивительный порядок среди многих миллионов людей, принадлежащих к самым разным религиозным, этническим и культурным группам. Таким образом, Конституция США действовала как мелодия, которая, не претендуя на то, чтобы представлять что-либо, тем не менее заставляла множество людей действовать сообща, соблюдая порядок.

Важно отметить, что "порядок" не следует путать с честностью или справедливостью. Порядок, созданный и поддерживаемый Конституцией США, допускал рабство, подчинение женщин, экспроприацию коренных народов и крайнее экономическое неравенство. Гениальность Конституции США заключается в том, что, признавая, что она является юридической фикцией, созданной людьми, она смогла предоставить механизмы для достижения соглашения о внесении поправок и устранении собственной несправедливости (что более подробно рассматривается в главе 5). Статья V Конституции подробно описывает, как люди могут предлагать и ратифицировать такие поправки, которые "имеют силу во всех намерениях и целях, как часть настоящей Конституции". Менее чем через столетие после написания Конституции Тринадцатая поправка отменила рабство.

В этом Конституция США принципиально отличалась от историй, отрицавших свою вымышленную природу и претендовавших на божественное происхождение, таких как Десять заповедей. Как и Конституция США, Десять заповедей одобряли рабство. Десятая заповедь гласит: "Не желай дома ближнего твоего. Не желай жены ближнего твоего, ни раба-мужчины, ни рабыни-женщины" (Исход 20:17). Это означает, что Бог совершенно не против того, чтобы люди держали рабов, и возражает только против желания иметь рабов, принадлежащих кому-то другому. Но в отличие от Конституции США, Десять заповедей не предусматривают никакого механизма внесения поправок. Нет одиннадцатой заповеди, которая гласила бы: "Вы можете изменять заповеди большинством в две трети голосов".

Это принципиальное различие между двумя текстами ясно из их вступительных гамбитов. Конституция США открывается словами "Мы, народ". Признавая свое человеческое происхождение, она наделяет людей правом вносить в нее поправки. Десять заповедей открываются словами "Я Господь, Бог твой". Заявляя о своем божественном происхождении, они не позволяют людям изменять их. В результате библейский текст и сегодня одобряет рабство.

Все политические системы человечества основаны на вымыслах, но некоторые признают это, а некоторые нет. Правдивое представление о происхождении нашего общественного устройства облегчает внесение в него изменений. Если его придумали такие же люди, как мы, мы можем его изменить. Но за такую правдивость приходится платить. Признавая человеческое происхождение социального порядка, труднее убедить всех согласиться с ним. Если его придумали такие же люди, как мы, почему мы должны его принимать? Как мы увидим в главе 5, до конца XVIII века отсутствие технологий массовой коммуникации делало крайне затруднительным открытое обсуждение правил общественного устройства между миллионами людей. Поэтому для поддержания порядка русские цари, мусульманские халифы и китайские сыны неба утверждали, что основополагающие правила общества спустились с небес и не подлежат человеческим поправкам. В начале XXI века многие политические системы по-прежнему претендуют на сверхчеловеческий авторитет и выступают против открытых дебатов, которые могут привести к нежелательным изменениям.

ВЕЧНАЯ ДИЛЕММА

После того как мы поняли ключевую роль вымысла в истории, наконец-то появилась возможность представить более полную модель информационных сетей, которая выходит за рамки как наивного взгляда на информацию, так и популистской критики этого взгляда. Вопреки наивному взгляду, информация не является сырьем для истины, а человеческие информационные сети не предназначены только для того, чтобы открывать истину. Но и вопреки популистскому мнению, информация - это не просто оружие. Скорее, чтобы выжить и процветать, любая человеческая информационная сеть должна делать две вещи одновременно: открывать истину и создавать порядок. Соответственно, по мере развития истории человеческие информационные сети развивали два разных набора навыков. С одной стороны, как и ожидает наивный взгляд, сети научились обрабатывать информацию, чтобы получить более точное представление о таких вещах, как медицина, мамонты и ядерная физика. В то же время сети научились использовать информацию для поддержания более прочного социального порядка среди больших популяций, используя не только правдивую информацию, но и вымыслы, фантазии, пропаганду и - иногда - откровенную ложь.

Наивный взгляд на информацию

Более полное историческое представление информации

Наличие большого количества информации само по себе не гарантирует ни истины, ни порядка. Это сложный процесс - использовать информацию для поиска истины и одновременно поддерживать порядок. Усугубляет ситуацию то, что эти два процесса часто противоречат друг другу, потому что зачастую легче поддерживать порядок с помощью фикций. Иногда - как в случае с Конституцией США - вымышленные истории могут признавать свою вымышленность, но чаще всего они ее отрицают. Религии, например, всегда претендуют на объективную и вечную истину, а не на вымышленную историю, придуманную людьми. В таких случаях поиск истины угрожает основам социального порядка. Многие общества требуют, чтобы их население не знало о своем истинном происхождении: невежество - сила. Что же происходит, когда люди неуютно приближаются к истине? Что происходит, когда один и тот же кусочек информации открывает важный факт о мире и одновременно подрывает благородную ложь, на которой держится общество? В таких случаях общество может попытаться сохранить порядок, наложив ограничения на поиск истины.

Один из очевидных примеров - теория эволюции Дарвина. Понимание эволюции значительно продвигает наше понимание происхождения и биологии видов, включая Homo sapiens, но оно также подрывает центральные мифы, поддерживающие порядок в многочисленных обществах. Неудивительно, что различные правительства и церкви запрещают или ограничивают преподавание эволюции, предпочитая жертвовать истиной ради порядка26.

Связанная с этим проблема заключается в том, что информационная сеть может позволять и даже поощрять людей к поиску истины, но только в определенных областях, которые помогают генерировать власть, не угрожая социальному порядку. В результате может получиться очень мощная сеть, которой не хватает мудрости. Например, нацистская Германия вырастила многих ведущих мировых экспертов в области химии, оптики, машиностроения и ракетостроения. Именно нацистская ракетная наука впоследствии привела американцев на Луну.27 Эта научная доблесть помогла нацистам создать чрезвычайно мощную военную машину, которая затем была поставлена на службу безумной и убийственной мифологии. Во времена нацистского правления немцев поощряли развивать ракетостроение, но они не имели права подвергать сомнению расистские теории о биологии и истории.

Это одна из главных причин, по которой история человеческих информационных сетей не является триумфальным шествием прогресса. Хотя на протяжении многих поколений человеческие сети становились все более мощными, они не обязательно становились все более мудрыми. Если сеть отдает предпочтение порядку, а не истине, она может стать очень мощной, но использовать эту мощь неразумно.

Вместо марша прогресса история человеческих информационных сетей - это хождение по натянутому канату в попытках найти баланс между правдой и порядком. В XXI веке мы не намного лучше умеем находить правильный баланс, чем наши предки в каменном веке. Вопреки заявлениям о миссии таких корпораций, как Google и Facebook, простое увеличение скорости и эффективности наших информационных технологий не обязательно сделает мир лучше. Это лишь делает необходимость баланса между правдой и порядком более насущной. Изобретение истории преподало нам этот урок уже десятки тысяч лет назад. И этот же урок будет преподан снова, когда люди придумают свою вторую великую информационную технологию - письменный документ.

ГЛАВА 3.

Документы: Укус бумажных тигров

Истории были первой важнейшей информационной технологией, разработанной человеком. Они заложили основу всего масштабного человеческого сотрудничества и сделали людей самыми могущественными животными на земле. Но как информационная технология, истории имеют свои ограничения.

Чтобы понять это, вспомните, какую роль играет история в формировании наций. Многие нации зародились в воображении поэтов. Современный израильтянин помнит Сару Ааронсон и подпольщиков NILI как одних из первых сионистов, рисковавших жизнью в 1910-х годах ради создания еврейского государства в Палестине, но откуда у членов NILI появилась эта идея? Их вдохновляло предыдущее поколение поэтов, мыслителей и провидцев, таких как Теодор Герцль и Хаим Нахман Бялик.

В 1890-х годах и в первом десятилетии двадцатого века Бялик, украинский еврей, опубликовал множество стихов и рассказов, в которых оплакивал преследования и слабость европейских евреев и призывал их взять свою судьбу в руки - защищаться силой оружия, иммигрировать в Палестину и там основать собственное государство. Одно из его самых волнующих стихотворений было написано после Кишиневского погрома 1903 года, во время которого были убиты сорок девять евреев и еще десятки получили ранения. "В городе резни" осуждает антисемитскую толпу, совершившую эти злодеяния, но также критикует самих евреев за их пацифизм и беспомощность.

В одной душераздирающей сцене Бялик описывает, как еврейских женщин подвергали групповому изнасилованию, а их мужья и братья прятались поблизости, боясь вмешаться. В стихотворении еврейские мужчины сравниваются с испуганными мышами и представляют, как они тихо молили Бога совершить какое-нибудь чудо, которое так и не свершилось. Далее в поэме рассказывается о том, что даже после окончания погрома выжившие не думали вооружаться и вместо этого вступали в талмудические споры о том, стали ли изнасилованные женщины ритуально "оскверненными" или же они по-прежнему "чисты". Сегодня эта поэма является обязательным чтением во многих израильских школах. Она также обязательна к прочтению для всех, кто хочет понять, как после двух тысячелетий, в течение которых евреи были одной из самых пацифистских групп в истории, они создали одну из самых грозных армий в мире. Не зря Бялик был назван национальным поэтом Израиля.

Тот факт, что Бялик жил в Украине и был близко знаком с преследованиями евреев-ашкенази в Восточной Европе, но мало понимал условия в Палестине, способствовал последующему конфликту между евреями и арабами. Стихи Бялика вдохновляли евреев видеть себя жертвами, которым крайне необходимо развивать свою военную мощь и строить собственную страну, но почти не задумывались о катастрофических последствиях для арабских жителей Палестины или, более того, для еврейских общин Мизрахи, проживающих на Ближнем Востоке. Когда в конце 1940-х годов разразился арабо-израильский конфликт, сотни тысяч палестинцев и сотни тысяч евреев-мизрахи были изгнаны из домов своих предков на Ближнем Востоке, отчасти благодаря стихам, написанным за полвека до этого в Украине.

Пока Бялик писал в Украине, венгерский еврей Теодор Герцль занимался организацией сионистского движения в 1890-е и первые годы двадцатого века. В рамках своей политической деятельности Герцль опубликовал две книги. Еврейское государство" (1896) - манифест, в котором излагалась идея Герцля о создании еврейского государства в Палестине, и "Старая новая земля" (1902) - утопический роман, действие которого происходит в 1923 году и описывает процветающее еврейское государство, которое представлял себе Герцль. Эти две книги, в которых, к сожалению, не учитывались реальные условия жизни в Палестине, оказали огромное влияние на формирование сионистского движения. Книга "Старая новая земля" вышла на иврите под названием "Тель-Авив" (вольный перевод с иврита "Старая новая земля"). Город Тель-Авив, основанный через семь лет после выхода книги, получил свое название от нее. В то время как Бялик является национальным поэтом Израиля, Герцль известен как провидец государства.

Пряжа, которую плели Бялик и Герцль, игнорировала многие важные факты современной действительности, в частности то, что в 1900 году евреи Палестины составляли всего 6-9 процентов от общего населения региона, насчитывавшего около 600 000 человек. Пренебрегая такими демографическими фактами, Бялик и Герцль придавали огромное значение мифологии, в первую очередь библейским историям, без которых немыслим современный сионизм. На Бялика и Герцля также повлияли националистические мифы, созданные в XIX веке почти всеми другими этническими группами Европы. Украинский еврей Бялик и венгерский еврей Герцль сделали для сионизма то, что ранее сделали поэты Тарас Шевченко для украинского национализма, Шандор Петёфи для венгерского национализма, и Адам Мицкевич для польского национализма. Наблюдая за ростом других национальных движений вокруг, Герцль писал, что нации возникают "из снов, песен, фантазий ".

Но мечты, песни и фантазии, какими бы вдохновляющими они ни были, недостаточны для создания функционирующего национального государства. Бялик вдохновлял поколения еврейских бойцов, но для оснащения и содержания армии необходимо также собирать налоги и покупать оружие. Утопическая книга Герцля заложила основы города Тель-Авива, но для поддержания города в рабочем состоянии необходимо также проложить канализационную систему. Когда все сказано и сделано, суть патриотизма заключается не в чтении волнующих стихов о красоте родины и уж точно не в ненавистных речах против иностранцев и меньшинств. Скорее, патриотизм заключается в том, чтобы платить налоги, чтобы люди на другом конце страны также пользовались благами канализации, безопасности, образования и здравоохранения.

Чтобы управлять всеми этими службами и собирать необходимые налоги, нужно собирать, хранить и обрабатывать огромные объемы информации: сведения о собственности, платежах, льготах, скидках, долгах, инвентаризациях, поставках, бюджетах, счетах и зарплатах. Однако это не та информация, которую можно превратить в запоминающееся стихотворение или увлекательный миф. Вместо этого налоговая отчетность представляется в виде различных типов списков, начиная от простых записей по каждому пункту и заканчивая более сложными таблицами и электронными таблицами. Какими бы замысловатыми ни были эти наборы данных, они избегают повествования, сухо перечисляя суммы задолженностей и выплат. Поэты могут позволить себе игнорировать такие обыденные факты, но сборщики налогов - нет.

Списки имеют решающее значение не только для национальных налоговых систем, но и для почти всех других сложных финансовых институтов. Корпорации, банки и фондовые рынки не могут существовать без них. Церковь, университет или библиотека, желающие сбалансировать свой бюджет, вскоре понимают, что помимо священников и поэтов, умеющих завораживать людей рассказами, им нужны бухгалтеры, разбирающиеся в различных видах списков.

Списки и истории дополняют друг друга. Национальные мифы легитимизируют налоговые списки, а налоговые списки помогают превратить желаемые истории в конкретные школы и больницы. Нечто подобное происходит и в сфере финансов. Доллар, фунт стерлингов и биткоин - все они появляются на свет, убеждая людей поверить в ту или иную историю, а сказки, рассказываемые банкирами, министрами финансов и инвестиционными гуру, повышают или понижают их стоимость. Когда председатель Федеральной резервной системы хочет обуздать инфляцию, когда министр финансов хочет принять новый бюджет, когда технологический предприниматель хочет привлечь инвесторов, все они обращаются к рассказам. Но чтобы реально управлять банком, бюджетом или стартапом, списки просто необходимы.

Большая проблема со списками и важнейшее различие между списками и историями заключается в том, что списки, как правило, гораздо скучнее историй, а это значит, что если истории мы запоминаем легко, то списки - с трудом. Это важный факт о том, как человеческий мозг обрабатывает информацию. Эволюция приспособила наш мозг к тому, чтобы он хорошо усваивал, запоминал и обрабатывал даже очень большие объемы информации, если они оформлены в виде истории. Рамаяна", одно из основополагающих сказаний индуистской мифологии, насчитывает двадцать четыре тысячи стихов и занимает около семнадцатисот страниц в современных изданиях, однако, несмотря на ее огромный объем, поколения индусов успешно запоминали и декламировали ее наизусть.

В двадцатом и двадцать первом веках "Рамаяна" неоднократно адаптировалась для кино и телевидения. В 1987-88 годах семидесятивосьмисерийная версия (продолжительностью около 2730 часов) стала самым просматриваемым телесериалом в мире, собрав более 650 миллионов зрителей. Согласно репортажу BBC, во время показа эпизодов "улицы становились пустынными, магазины закрывались, а люди купались и украшали свои телевизоры". Во время блокировки "КОВИД-19" в 2020 году сериал был повторно показан и снова стал самым просматриваемым в мире. Хотя современным телезрителям не нужно заучивать тексты наизусть, примечательно, с какой легкостью они следят за запутанными сюжетами эпических драм, детективных триллеров и мыльных опер, запоминая, кто каждый персонаж и как он связан с множеством других. Мы настолько привыкли к подобным подвигам памяти, что редко задумываемся о том, насколько они необычны.

То, что мы так хорошо запоминаем эпические поэмы и долгоиграющие телесериалы, объясняется тем, что долговременная человеческая память особенно приспособлена к запоминанию историй. Как пишет Кендалл Хейвен в своей книге 2007 года Story Proof: The Science Behind the Startling Power of Story: "Человеческий разум... полагается на истории и на архитектуру историй как на основную дорожную карту для понимания, осмысления, запоминания и планирования нашей жизни.... Жизнь похожа на историю, потому что мы мыслим в терминах истории". Хейвен ссылается на более чем 120 научных исследований и приходит к выводу, что "исследования в подавляющем большинстве случаев убедительно и без возражений доказывают", что истории являются высокоэффективным "средством передачи фактической, концептуальной, эмоциональной и неявной информации".

Напротив, большинству людей трудно запомнить списки наизусть, и мало кому будет интересно смотреть по телевизору декламацию налоговых деклараций или годового бюджета Индии. Мнемонические методы, используемые для запоминания списков предметов, часто работают за счет вплетения этих предметов в сюжет, превращая тем самым список в историю. Но даже с помощью таких мнемонических устройств кто сможет запомнить налоговые отчеты или бюджет своей страны? Эта информация может быть жизненно важной - определять качество здравоохранения, образования и социального обеспечения граждан, - но наш мозг не приспособлен к запоминанию таких вещей. В отличие от национальных поэм и мифов, которые могут храниться в нашем мозгу, сложные национальные системы налогообложения и управления требуют для своего функционирования уникальной неорганической информационной технологии. Такой технологией является письменный документ.

УБИТЬ ЗАЕМЩИКА

Письменный документ был изобретен много раз и во многих местах. Одни из самых ранних примеров происходят из древней Месопотамии. На клинописной глиняной табличке, датированной двадцать восьмым днем десятого месяца сорок первого года правления царя Шульги из Ура (ок. 2053/4 г. до н. э.), записаны ежемесячные поставки овец и коз. На второй день месяца было доставлено 15 овец, на третий - 7, на четвертый - 11, на пятый - 219, на шестой - 47 и так далее, пока на двадцать восьмой не было доставлено 3 овцы. В общей сложности, говорится в глиняной табличке, в том месяце было получено 896 животных. Запомнить все эти поставки было важно для царской администрации, чтобы контролировать послушание людей и следить за имеющимися ресурсами. Если в голове это было непростой задачей, то для ученого писца не составляло труда записать их на глиняной табличке.

Как и истории, как и все другие информационные технологии в истории, письменные документы не всегда точно отражали реальность. Например, табличка из Ура содержит ошибку. В документе говорится, что всего за этот месяц было получено 896 животных, но когда современные ученые суммировали все отдельные записи, получилось 898. Писец, написавший документ, очевидно, ошибся при подсчете общего количества, и табличка сохранила эту ошибку для потомков.

Но независимо от того, правда это или ложь, письменные документы создавали новые реалии. Записывая списки имущества, налогов и платежей, они значительно облегчали создание административных систем, королевств, религиозных организаций и торговых сетей. Более того, документы изменили метод создания интерсубъективных реальностей. В устных культурах интерсубъективные реальности создавались путем рассказа истории, которую многие люди повторяли ртом и запоминали в своем мозгу. Объем мозга, следовательно, накладывал ограничение на виды межсубъективных реальностей, которые создавали люди. Люди не могли создать интерсубъективную реальность, которую их мозг не мог запомнить.

Однако это ограничение можно было преодолеть, написав документы. Документы не представляли объективную эмпирическую реальность; реальностью были сами документы. Как мы увидим в последующих главах, письменные документы таким образом создавали прецеденты и модели, которые в конечном итоге будут использоваться компьютерами. Способность компьютеров создавать интерсубъективные реальности - это продолжение силы глиняных табличек и листов бумаги.

В качестве примера можно привести право собственности. В устных сообществах, где не было письменных документов, право собственности было интерсубъективной реальностью, созданной словами и поведением членов сообщества. Владение полем означало, что ваши соседи соглашались с тем, что это поле принадлежит вам, и вели себя соответствующим образом. Они не строили на этом поле хижину, не пасли там свой скот и не собирали фрукты, не спросив предварительно вашего разрешения. Право собственности создавалось и поддерживалось людьми, которые постоянно что-то говорили или сигнализировали друг другу. Это делало право собственности делом местной общины и ограничивало возможности далекой центральной власти контролировать все землевладения. Ни один король, министр или священник не мог запомнить, кому принадлежит каждое поле в сотнях отдаленных деревень. Это также ограничивало возможности отдельных людей требовать и осуществлять абсолютные права собственности, а вместо этого благоприятствовало различным формам общинных прав собственности. Например, соседи могли признать ваше право возделывать поле, но не право продавать его иностранцам.

В грамотном государстве владение полем все чаще означало, что на какой-нибудь глиняной табличке, бамбуковой полоске, листке бумаги или кремниевом чипе написано, что вы владеете этим полем. Если ваши соседи годами пасут овец на участке земли, и никто из них никогда не говорил, что он принадлежит вам, но вы можете каким-то образом предъявить официальный документ, в котором говорится, что он ваш, у вас есть все шансы отстоять свои права. И наоборот, если все соседи согласны с тем, что это ваше поле, но у вас нет официального документа, подтверждающего это, вам не повезло. Право собственности по-прежнему является интерсубъективной реальностью, созданной путем обмена информацией, но теперь эта информация принимает форму письменного документа (или компьютерного файла), а не разговоров людей и жестов друг друга. Это означает, что право собственности теперь может быть определено центральным органом, который создает и хранит соответствующие документы. Это также означает, что вы можете продать свое поле, не спрашивая разрешения соседей, просто передав решающий документ другому лицу.

Способность документов создавать интерсубъективные реальности прекрасно проявилась в древнеассирийском диалекте, где к документам относились как к живым существам, которых также можно было убить. Договоры займа "убивали" (duākum), когда долг был погашен. Для этого табличку уничтожали, добавляли на нее какой-нибудь знак или ломали печать. Договор займа не отражал реальность, он был реальностью. Если кто-то погашал кредит, но не "убивал документ", долг оставался. И наоборот, если кто-то не вернул заем, но документ "умер" каким-то другим способом - возможно, его съела собака, - долга больше не было. То же самое происходит и с деньгами. Если ваша собака съест стодолларовую купюру, эти сто долларов перестанут существовать.

В Уре Шульги, в древней Ассирии и во многих последующих государствах социальные, экономические и политические отношения опирались на документы, которые создавали реальность, а не просто отображали ее. При написании конституций, мирных договоров и коммерческих контрактов юристы, политики и бизнесмены неделями и даже месяцами бьются над каждым словом, потому что знают, что эти листы бумаги могут обладать огромной силой.

БЮРОКРАТИЯ

Каждая новая информационная технология имеет свои неожиданные "узкие места". Она решает некоторые старые проблемы, но создает новые. В начале 1730-х годов до н. э. Нарамтани, жрица месопотамского города Сиппар, написала письмо (на глиняной табличке) своему родственнику, попросив его прислать ей несколько глиняных табличек, которые он хранил у себя дома. Она объяснила, что ее претензии на наследство оспариваются и без этих документов она не сможет доказать свою правоту в суде. Она закончила свое послание мольбой: "Не оставляй меня без внимания!"

Мы не знаем, что произошло дальше, но представьте себе ситуацию, если бы родственник обыскал свой дом, но не смог найти пропавшие планшеты. По мере того как люди создавали все больше и больше документов, найти их оказалось далеко не так просто. Особую сложность это представляло для королей, священников, купцов и всех остальных, кто накапливал тысячи документов в своих архивах. Как найти нужную налоговую запись, платежную квитанцию или деловой контракт в нужный момент? Письменные документы гораздо лучше человеческого мозга фиксировали определенные виды информации. Но они создали новую и очень сложную проблему: поиск информации.

Мозг удивительно эффективно извлекает любую информацию, хранящуюся в его сети из десятков миллиардов нейронов и триллионов синапсов. Хотя наш мозг хранит бесчисленное множество сложных историй о нашей личной жизни, национальной истории и религиозной мифологии, здоровые люди могут получить информацию о любой из них менее чем за секунду. Что вы ели на завтрак? Кто был вашей первой влюбленностью? Когда ваша страна обрела независимость? Какой первый стих в Библии?

Как вы извлекли все эти кусочки информации? Какой механизм активирует нужные нейроны и синапсы, чтобы быстро вызвать необходимую информацию? Хотя неврологи добились определенных успехов в изучении памяти, никто пока не понимает, что такое воспоминания и как именно они хранятся и извлекаются. Что мы знаем, так это то, что миллионы лет эволюции упорядочили процессы извлечения информации из мозга. Однако после того как люди перенесли воспоминания из органических мозгов в неорганические документы, извлечение информации уже не могло опираться на эту отлаженную биологическую систему. Он также не мог опираться на способности к добыче пищи, которые развивались у человека на протяжении миллионов лет. Эволюция приспособила человека к поиску фруктов и грибов в лесу, но не к поиску документов в архиве.

Кормильцы находят фрукты и грибы в лесу, потому что эволюция организовала леса в соответствии с заметным органическим порядком. Фруктовые деревья фотосинтезируют, поэтому им необходим солнечный свет. Грибы питаются мертвой органической материей, которую обычно можно найти в земле. Поэтому грибы обычно находятся на уровне почвы, в то время как фрукты растут дальше. Еще одно общее правило: яблоки растут на яблонях, а инжир - на инжирных деревьях. Поэтому, если вы ищете яблоко, вам нужно сначала найти яблоню, а потом посмотреть вверх. Живя в лесу, человек усваивает этот органический порядок.

С архивами дело обстоит совсем иначе. Поскольку документы - это не организмы, они не подчиняются никаким биологическим законам, и эволюция не организовала их для нас. Налоговые отчеты не растут на полке для налоговых отчетов. Их нужно туда положить. Для этого кто-то должен придумать, как разложить информацию по полочкам, и решить, какие документы должны лежать на той или иной полке. В отличие от фуражиров, которым нужно просто обнаружить существующий порядок в лесу, архивариусам приходится придумывать новый порядок для мира. Этот порядок называется бюрократией.

Бюрократия - это способ, с помощью которого люди в крупных организациях решили проблему поиска информации и тем самым создали более крупные и мощные информационные сети. Но, как и мифология, бюрократия тоже склонна жертвовать истиной ради порядка. Изобретая новый порядок и навязывая его миру, бюрократия исказила понимание мира уникальными способами. Многие из проблем информационных сетей XXI века - например, предвзятые алгоритмы, неправильно определяющие людей, или жесткие протоколы, игнорирующие человеческие потребности и чувства, - не являются новыми проблемами компьютерного века. Это квинтэссенция бюрократических проблем, которые существовали задолго до того, как кто-то даже мечтал о компьютерах.

БЮРОКРАТИЯ И ПОИСК ИСТИНЫ

Бюрократия буквально означает "правление через письменный стол". Этот термин был придуман во Франции XVIII века, когда типичный чиновник сидел рядом с письменным столом с ящиками - бюро. В основе бюрократического порядка, таким образом, лежит ящик. Бюрократия стремится решить проблему поиска информации, разделив мир на ящики и зная, какой документ в какой ящик попадает.

Принцип остается неизменным независимо от того, куда помещается документ - в ящик, на полку, в корзину, в банку, в компьютерную папку или в любую другую емкость: разделяй и властвуй. Разделите мир на контейнеры и держите их отдельно, чтобы документы не перепутались. Однако за этот принцип приходится платить. Вместо того чтобы сосредоточиться на понимании мира как он есть, бюрократия часто занята навязыванием миру нового, искусственного порядка. Бюрократы начинают с изобретения различных ящиков - интерсубъективных реальностей, которые не обязательно соответствуют какому-либо объективному разделению мира. Затем бюрократы пытаются заставить мир поместиться в эти ящики, а если поместиться не удается, бюрократы нажимают еще сильнее. Любой, кто когда-либо заполнял официальную форму, знает это слишком хорошо. Когда вы заполняете форму, и ни один из перечисленных вариантов не подходит к вашим обстоятельствам, вы должны приспособить себя к форме, а не форма приспосабливается к вам. Сведение беспорядочной реальности к ограниченному числу фиксированных ящиков помогает бюрократам поддерживать порядок, но это происходит за счет истины. Поскольку они зациклены на своих ящиках, даже если реальность гораздо сложнее, у бюрократов часто формируется искаженное понимание мира.

Стремление разделить реальность на жесткие ящики также заставляет бюрократов преследовать узкие цели, не считаясь с более широкими последствиями своих действий. Бюрократ, которому поручено увеличить промышленное производство, скорее всего, проигнорирует экологические соображения, не входящие в его компетенцию, и, возможно, сбросит токсичные отходы в близлежащую реку, что приведет к экологической катастрофе в нижнем течении. Если правительство создаст новый департамент по борьбе с загрязнением, его бюрократы, скорее всего, будут настаивать на введении все более жестких норм, даже если это приведет к экономическому разорению населенных пунктов выше по течению. В идеале кто-то должен уметь принимать во внимание все различные соображения и аспекты, но такой целостный подход требует преодоления или отмены бюрократического разделения.

Искажения, создаваемые бюрократией, затрагивают не только государственные учреждения и частные корпорации, но и научные дисциплины. Рассмотрим, например, как университеты делятся на различные факультеты и отделения. История отделена от биологии и математики. Почему? Конечно, такое деление не отражает объективной реальности. Это интерсубъективное изобретение академических бюрократов. Например, пандемия COVID-19 была одновременно и историческим, и биологическим, и математическим событием. Но академическое изучение пандемий разделено между отдельными факультетами истории, биологии и математики (среди прочих). Студенты, получающие академическую степень, обычно должны решить, к какому из этих факультетов они относятся. Это решение ограничивает их выбор курсов, что, в свою очередь, формирует их понимание мира. Студенты-математики учатся предсказывать будущий уровень заболеваемости на основе нынешних показателей инфекции; студенты-биологи изучают, как вирусы мутируют с течением времени; а студенты-историки - как религиозные и политические убеждения влияют на готовность людей следовать указаниям правительства. Чтобы полностью понять COVID-19, необходимо учитывать математические, биологические и исторические явления, но академическая бюрократия не поощряет такой целостный подход.

По мере того как вы поднимаетесь по академической лестнице, давление, связанное со специализацией, только усиливается. В академическом мире действует закон "опубликуй или погибни". Если вы хотите получить работу, вы должны публиковаться в рецензируемых журналах. Но журналы делятся по дисциплинам, и публикация статьи о мутациях вирусов в биологическом журнале требует соблюдения иных конвенций, чем публикация статьи о политике пандемий в историческом журнале. Там разные жаргоны, разные правила цитирования и разные ожидания. Историки должны глубоко понимать культуру и уметь читать и интерпретировать исторические документы. Биологи должны глубоко понимать эволюцию и знать, как читать и интерпретировать молекулы ДНК. То, что попадает в промежуточные категории - например, взаимодействие между человеческими политическими идеологиями и эволюцией вирусов, - часто остается без внимания.

Чтобы понять, как ученые принуждают беспорядочный и изменчивый мир к жестким бюрократическим категориям, давайте немного углубимся в конкретную дисциплину - биологию. Прежде чем Дарвин смог объяснить происхождение видов, ученые, такие как Карл Линней, сначала должны были определить, что такое вид, и классифицировать все живые организмы по видам. Чтобы утверждать, что львы и тигры произошли от общего кошачьего предка, нужно сначала дать определение "львам" и "тиграм". Это оказалось сложной и бесконечной работой, потому что животные, растения и другие организмы часто нарушают границы отведенных им ящиков.

Эволюцию невозможно вместить в какую-либо бюрократическую схему. Суть эволюции в том, что виды постоянно меняются, а значит, помещение каждого вида в один неизменный ящик искажает биологическую реальность. Например, вопрос о том, когда закончился вид Homo erectus и начался вид Homo sapiens, остается открытым. Были ли когда-то два родителя Erectus, чей ребенок стал первым сапиенсом? Виды также продолжают смешиваться, и животные, принадлежащие, казалось бы, к разным видам, не только занимаются сексом, но даже дают плодовитое потомство. Большинство современных сапиенсов имеют около 1-3 процентов неандертальской ДНК, что указывает на то, что когда-то был ребенок, чей отец был неандертальцем, а мать - сапиенсом (или наоборот). Так сапиенсы и неандертальцы - это один и тот же вид или разные виды? И является ли "вид" объективной реальностью, которую открывают биологи, или это интерсубъективная реальность, которую навязывают биологи?

Существует множество других примеров того, как животные выходят из своих ящиков, поэтому аккуратное бюрократическое деление не позволяет точно классифицировать кольцевые виды, виды слияния и гибриды. От медведей гризли и белых медведей иногда появляются медведи-пизли и медведи-гролары. От львов и тигров появляются лигры и тигоны.

Когда мы переносим свое внимание с млекопитающих и других многоклеточных организмов на мир одноклеточных бактерий и архей, то обнаруживаем, что там царит анархия. В процессе, известном как горизонтальный перенос генов, одноклеточные организмы регулярно обмениваются генетическим материалом не только с организмами из родственных видов, но и с организмами из совершенно других родов, царств, порядков и даже доменов. Бактериологам очень трудно следить за этими химерами.

А когда мы добираемся до самого края жизни и рассматриваем такие вирусы, как SARS-CoV-2 (ответственный за COVID-19), все становится еще сложнее. Вирусы пересекают предполагаемую жесткую границу между живыми существами и безжизненной материей - между биологией и химией. В отличие от бактерий, вирусы не являются одноклеточными организмами. Они вообще не являются клетками и не обладают собственным клеточным механизмом. Вирусы не питаются, не участвуют в обмене веществ и не могут размножаться самостоятельно. Они представляют собой крошечные пакеты генетического кода, которые способны проникать в клетки, захватывать их клеточные механизмы и инструктировать их производить больше копий этого чужеродного генетического кода. Новые копии вырываются из клетки, чтобы заразить и захватить другие клетки, и так чужеродный код превращается в вирус. Ученые бесконечно спорят о том, следует ли считать вирусы формами жизни или они выходят за границы жизни. Но эта граница не является объективной реальностью, это межсубъективная конвенция. Даже если биологи придут к единому мнению, что вирусы - это формы жизни, это ничего не изменит в поведении вирусов; изменится только то, как люди думают о них.

Конечно, интерсубъективные конвенции сами по себе являются частью реальности. По мере того как мы, люди, становимся все более могущественными, наши интерсубъективные убеждения становятся все более значимыми для мира за пределами наших информационных сетей. Например, ученые и законодатели классифицируют виды животных в зависимости от угрозы их вымирания по шкале от "наименее опасного" до "уязвимого" и от "находящегося под угрозой" до "вымирающего". Определение конкретной популяции животных как "исчезающего вида" - это интерсубъективная человеческая конвенция, но она может иметь далеко идущие последствия, например, ввести законодательные ограничения на охоту на этих животных или уничтожить их среду обитания. Бюрократическое решение о том, относится ли то или иное животное к "исчезающим видам" или к "уязвимым видам", может стать разницей между жизнью и смертью. Как мы еще не раз увидим в последующих главах, когда бюрократия навешивает на вас ярлык, даже если этот ярлык может быть чистой условностью, он все равно может определить вашу судьбу. И неважно, кто этот бюрократ - эксперт по животным из плоти и крови, эксперт по людям из плоти и крови или неорганический ИИ.

ГЛУБИННОЕ ГОСУДАРСТВО

В защиту бюрократии следует отметить, что, хотя она иногда жертвует истиной и искажает наше понимание мира, часто она делает это ради порядка, без которого трудно поддерживать любую масштабную человеческую сеть. Хотя бюрократия никогда не бывает идеальной, есть ли лучший способ управлять большими сетями? Например, если бы мы решили упразднить все традиционные деления в академическом мире, все кафедры, факультеты и специализированные журналы, то каждый будущий врач должен был бы посвятить несколько лет изучению истории, а люди, изучавшие влияние Черной смерти на христианскую теологию, считались бы экспертами-вирусологами? Приведет ли это к улучшению систем здравоохранения?

Всем, кто фантазирует об упразднении всех бюрократий в пользу более целостного подхода к миру, стоит задуматься о том, что больницы тоже являются бюрократическими учреждениями. Они разделены на различные отделения, имеют иерархию, протоколы и множество форм для заполнения. Они страдают от многих бюрократических болезней, но им все же удается излечить нас от многих биологических недугов. То же самое касается и почти всех других служб, которые делают нашу жизнь лучше, - от школ до канализации.

Когда вы спускаете воду в туалете, куда деваются отходы? В "глубинное государство". Под нашими домами проложена сложная подземная сеть труб, насосов и туннелей, которая собирает наши отходы, отделяет их от питьевой воды и либо перерабатывает, либо безопасно утилизирует. Кто-то должен проектировать, строить и обслуживать эту глубокую сеть, затыкать в ней дыры, следить за уровнем загрязнения и платить рабочим. Это тоже бюрократическая работа, и мы столкнемся с большим количеством неудобств и даже смертей, если упраздним этот отдел. Сточные воды и питьевая вода всегда находятся в опасности смешения, но, к счастью для нас, есть бюрократы, которые держат их отдельно.

До создания современных канализационных систем инфекционные заболевания, передающиеся через воду, такие как дизентерия и холера, уносили жизни миллионов людей по всему миру. В 1854 году сотни жителей Лондона начали умирать от холеры. Это была относительно небольшая вспышка, но она стала поворотным пунктом в истории холеры, эпидемий в целом и канализации. Ведущая медицинская теория того времени утверждала, что эпидемии холеры вызываются "плохим воздухом". Но врач Джон Сноу подозревал, что причина кроется в водоснабжении. Он кропотливо отслеживал и перечислял всех известных больных холерой, их место жительства и источник воды. Полученные данные позволили ему определить водокачку на Брод-стрит в Сохо как эпицентр вспышки.

Это была утомительная бюрократическая работа - сбор данных, их категоризация и нанесение на карту, - но она спасала жизни. Сноу объяснил свои выводы местным чиновникам и убедил их отключить насос на Брод-стрит, что фактически положило конец вспышке заболевания. Последующие исследования показали, что колодец, подающий воду в насос на Брод-стрит, был вырыт менее чем в метре от зараженной холерой выгребной ямы.

Открытие Сноу и работа многих последующих ученых, инженеров, юристов и чиновников привели к появлению разросшейся бюрократической системы, регулирующей работу выгребных ям, водяных насосов и канализационных линий. В современной Англии рытье колодцев и строительство выгребных ям требует заполнения форм и получения лицензий, которые гарантируют, что питьевая вода не будет поступать из колодца, который кто-то вырыл рядом с выгребной ямой.

Об этой системе легко забыть, когда она хорошо работает, но с 1854 года она спасла миллионы жизней, и это одна из самых важных услуг, предоставляемых современными государствами. В 2014 году премьер-министр Индии Нарендра Моди назвал отсутствие туалетов одной из главных проблем страны. Открытая дефекация является одной из основных причин распространения таких заболеваний, как холера, дизентерия и диарея, а также подвергает женщин и девочек сексуальному насилию. В рамках своей флагманской миссии "Чистая Индия" Моди пообещал обеспечить всех граждан Индии доступом к туалетам, и с 2014 по 2020 год индийское государство инвестировало в проект около десяти миллиардов долларов, построив более 100 миллионов новых туалетов. Канализация - это не предмет эпических поэм, но это проверка хорошо функционирующего государства.

БИОЛОГИЧЕСКИЕ ДРАМЫ

Мифология и бюрократия - близнецы-столпы любого крупного общества. Но если мифология, как правило, вызывает восхищение, то бюрократия, как правило, внушает подозрение. Несмотря на услуги, которые они оказывают, даже полезные бюрократические структуры часто не могут завоевать доверие общества. Для многих людей само слово "бюрократия" несет в себе негативный оттенок. Это связано с тем, что по своей сути трудно определить, является ли бюрократическая система полезной или вредоносной. У всех бюрократий - хороших или плохих - есть одна общая черта: человеку трудно их понять.

Любой ребенок может отличить друга от хулигана. Вы знаете, делится ли кто-то с вами своим обедом или забирает ваш. Но когда сборщик налогов приходит, чтобы взять часть ваших доходов, как вы можете сказать, пойдут ли они на строительство новой общественной канализации или новой частной дачи для президента? Трудно получить всю необходимую информацию, а еще труднее ее интерпретировать. Точно так же гражданам трудно разобраться в бюрократических процедурах, определяющих, как принимают учеников в школы, как лечат пациентов в больницах или как собирают и перерабатывают мусор. Чтобы написать в твиттере обвинения в предвзятости, мошенничестве или коррупции, требуется минута, а чтобы доказать или опровергнуть их - многие недели кропотливой работы.

Документы, архивы, формы, лицензии, регламенты и прочие бюрократические процедуры изменили способ передачи информации в обществе, а вместе с ним и способ работы власти. Это значительно усложнило понимание власти. Что происходит за закрытыми дверями офисов и архивов, где анонимные чиновники анализируют и систематизируют кипы документов и определяют нашу судьбу росчерком пера или щелчком мыши?

В племенных обществах, где нет письменных документов и бюрократии, человеческая сеть состоит только из цепочек "человек-человек" и "человек-история". Власть принадлежит тем, кто контролирует узлы, соединяющие различные цепи. Эти узлы - основополагающие мифы племени. Харизматичные лидеры, ораторы и создатели мифов знают, как использовать эти истории для формирования идентичности, создания альянсов и воздействия на эмоции.

В человеческих сетях, связанных письменными документами и бюрократическими процедурами - от древнего Ура до современной Индии, - общество отчасти зависит от взаимодействия между людьми и документами. Помимо цепочек "человек-человек" и "человек-история", такие общества удерживаются вместе цепочками "человек-документ". Наблюдая за работой бюрократического общества, мы по-прежнему видим людей, рассказывающих истории другим людям, как, например, когда миллионы индийцев смотрят сериал "Рамаяна", но мы также видим людей, передающих документы другим людям, как, например, когда телевизионные сети должны подавать заявки на получение лицензий на вещание и заполнять налоговые отчеты. Если посмотреть на это с другой стороны, то мы видим, что документы заставляют людей взаимодействовать с другими документами.

Это привело к изменению авторитета. Поскольку документы стали важнейшим звеном, связывающим множество социальных цепочек, в них стала вкладываться значительная власть, а эксперты в заумной логике документов превратились в новых авторитетных фигур. Администраторы, бухгалтеры и юристы овладевали не только чтением и письмом, но и навыками составления бланков, разделения ящиков и управления архивами. В бюрократических системах власть часто приходит благодаря умению манипулировать непонятными бюджетными лазейками и знанию путей в лабиринтах офисов, комитетов и подкомитетов.

Это смещение власти изменило баланс сил в мире. К лучшему или худшему, но грамотные бюрократии, как правило, укрепляли центральную власть за счет простых граждан. Дело не только в том, что с помощью документов и архивов центру было проще облагать всех налогами, судить и призывать в армию. Сложность понимания бюрократической власти одновременно затрудняла влияние масс на центральную власть, их сопротивление или уклонение от нее. Даже когда бюрократия была благотворной силой, обеспечивая людей канализацией, образованием и безопасностью, она все равно увеличивала разрыв между правителями и управляемыми. Система позволяла центру собирать и записывать гораздо больше информации о людях, которыми он управлял, в то время как последним было гораздо сложнее понять, как работает сама система.

Искусство, которое помогает нам понять многие другие аспекты жизни, в данном случае оказало лишь ограниченную помощь. Поэты, драматурги и кинематографисты время от времени обращали внимание на динамику бюрократической власти. Однако это оказалось очень сложной для передачи историей. Художники обычно работают с ограниченным набором сюжетных линий, уходящих корнями в нашу биологию, но ни одна из этих биологических драм не проливает свет на работу бюрократии, потому что все они были написаны эволюцией за миллионы лет до появления документов и архивов. Чтобы понять, что такое "биологические драмы" и почему они являются плохим руководством для понимания бюрократии, давайте подробно рассмотрим сюжет одного из величайших художественных шедевров человечества - "Рамаяны".

Одна из важных сюжетных линий "Рамаяны" касается отношений между одноименным принцем Рамой, его отцом, царем Дашаратхой, и мачехой, царицей Кайкейи. Хотя Рама, будучи старшим сыном, является законным наследником царства, Кайкейи убеждает царя изгнать Раму в пустыню и передать наследство своему сыну Бхарате. В основе этой сюжетной линии лежат несколько биологических драм, уходящих на сотни миллионов лет назад в эволюцию млекопитающих и птиц.

Все детеныши млекопитающих и птиц зависят от своих родителей на первом этапе жизни, ищут родительской заботы и боятся родительского пренебрежения или враждебности. Жизнь и смерть висят на волоске. Детенышу или птенцу, слишком рано выпорхнувшему из гнезда, грозит смерть от голода или хищничества. Среди людей страх быть обделенным вниманием или брошенным родителями является шаблоном не только для таких детских сказок, как "Белоснежка", "Золушка" и "Гарри Поттер", но и для некоторых из наших самых влиятельных национальных и религиозных мифов. Рамаяна - далеко не единственный пример. В христианской теологии проклятие понимается как потеря связи с матерью-церковью и небесным отцом. Ад - это потерянный ребенок, плачущий о своих пропавших родителях.

Связанная с этим биологическая драма, знакомая и человеческим детям, и детенышам млекопитающих, и птенцам птиц, звучит так: "Отец любит меня больше, чем тебя". Биологи и генетики считают соперничество между братьями и сестрами одним из ключевых процессов эволюции. Братья и сестры постоянно конкурируют за пищу и родительское внимание, а у некоторых видов убийство одного брата другим - обычное дело. Около четверти детенышей пятнистой гиены убивают их братья и сестры, которые в результате обычно получают больше родительской заботы. У песчаных тигровых акул самки держат в матке множество эмбрионов. Первый эмбрион, достигший в длину около десяти сантиметров, съедает всех остальных. Динамика соперничества братьев и сестер проявляется не только в "Рамаяне", но и в многочисленных мифах, например, в историях о Каине и Авеле, короле Лире и телесериале "Наследство". Целые народы, например еврейский, могут основывать свою идентичность на утверждении, что "мы - любимые дети отца".

Вторая основная сюжетная линия "Рамаяны" сосредоточена на романтическом треугольнике, образованном принцем Рамой, его возлюбленной Ситой и царем демонов Раваной, который похищает Ситу. "Мальчик встречает девочку" и "мальчик борется с мальчиком за девочку" - это также биологические драмы, которые разыгрываются бесчисленными млекопитающими, птицами, рептилиями и рыбами на протяжении сотен миллионов лет. Нас завораживают эти истории, потому что их понимание было необходимо для выживания наших предков. Такие сказочники, как Гомер, Шекспир и Вальмики - предполагаемый автор "Рамаяны", - проявили удивительную способность к детализации биологических драм, но даже самые великие поэтические повествования обычно копируют свою основную сюжетную линию из справочника по эволюции.

Третья тема, повторяющаяся в "Рамаяне", - это напряжение между чистотой и нечистотой, причем Сита является образцом чистоты в индуистской культуре. Культурная одержимость чистотой берет свое начало в эволюционной борьбе за то, чтобы избежать загрязнения. Все животные разрываются между потребностью попробовать новую пищу и страхом быть отравленными. Поэтому эволюция наделила животных как любопытством, так и способностью испытывать отвращение при контакте с чем-то токсичным или опасным. Политики и пророки научились манипулировать этими механизмами отвращения. В националистических и религиозных мифах страны или церкви изображаются как биологический организм, которому угрожает опасность быть загрязненным нечистыми нарушителями. На протяжении веков фанатики часто говорили, что этнические и религиозные меньшинства распространяют болезни, что ЛГБТК являются источником загрязнения, или что женщины нечисты. Во время геноцида в Руанде в 1994 году пропаганда хуту называла тутси тараканами. Нацисты сравнивали евреев с крысами. Эксперименты показали, что шимпанзе тоже реагируют с отвращением на изображения незнакомых шимпанзе из другой группы.

Пожалуй, ни в одной другой культуре биологическая драма "чистота против нечистоты" не была доведена до такой крайности, как в традиционном индуизме. В нем была создана интерсубъективная система каст, ранжированных по предполагаемому уровню чистоты, с чистыми браминами на вершине и якобы нечистыми далитами (ранее известными как неприкасаемые) в самом низу. Профессии, инструменты и повседневная деятельность также классифицировались по степени чистоты, а строгие правила запрещали "нечистым" людям вступать в брак с "чистыми", прикасаться к ним, готовить для них еду или даже приближаться к ним.

Современное государство Индия до сих пор борется с этим наследием, которое влияет практически на все аспекты жизни. Например, страх перед нечистотой создавал различные сложности для вышеупомянутой миссии "Чистая Индия", поскольку якобы "чистые" люди не желали участвовать в "нечистой" деятельности, такой как строительство, обслуживание и чистка туалетов, или делить общественные уборные с якобы "нечистыми" людьми. 25 сентября 2019 года двое детей далитов - двенадцатилетняя Рошни Валмики и ее десятилетний племянник Авинаш - были линчеваны в индийской деревне Бхакхеди за то, что испражнялись возле дома семьи из высшей касты Ядав. Они были вынуждены испражняться у всех на виду, потому что в их домах не было туалетов. Позже местный чиновник объяснил, что их семья, хотя и была одной из самых бедных в деревне, тем не менее была исключена из списка семей, имеющих право на получение государственной помощи для строительства туалетов. Дети регулярно страдали от других видов дискриминации по кастовому признаку, например, их заставляли приносить в школу отдельные коврики и посуду и сидеть отдельно от других учеников, чтобы не "загрязнять" их.

В список биологических драм, которые нажимают на наши эмоциональные кнопки, входит еще несколько классических, таких как "Кто будет альфа?". "Мы против них" и "Добро против зла". Эти драмы также занимают видное место в "Рамаяне", и все они хорошо известны волчьим стаям и группам шимпанзе, а также человеческим обществам. Вместе эти биологические драмы составляют основу почти всего человеческого искусства и мифологии. Но зависимость искусства от биологических драм затрудняет объяснение художниками механизмов бюрократии. Действие "Рамаяны" происходит в контексте крупных аграрных королевств, но она не проявляет особого интереса к тому, как в таких королевствах регистрируется собственность, собираются налоги, каталогизируются архивы или финансируются войны. Соперничество братьев и сестер и романтические треугольники - не лучший ориентир для динамики документов, в которых нет ни братьев, ни сестер, ни романтической жизни.

Такие сказочники, как Франц Кафка, сосредоточившийся на зачастую сюрреалистических способах, которыми бюрократия формирует человеческие жизни, стали первопроходцами в создании новых небиологических сюжетов. В "Испытании" Кафки банковский клерк К. арестован неизвестными чиновниками непонятного ведомства за неназванное преступление. Несмотря на все усилия, он так и не понимает, что с ним происходит, и не раскрывает целей ведомства, которое его преследует. Хотя иногда этот рассказ воспринимается как экзистенциальная или теологическая ссылка на положение человека во Вселенной и непостижимость Бога, на более обыденном уровне он подчеркивает потенциально кошмарный характер бюрократии, которую Кафка, будучи страховым юристом, знал слишком хорошо.

В бюрократических обществах жизнь обычных людей часто нарушается неизвестными чиновниками из непонятного ведомства по непонятным причинам. В то время как истории о героях, противостоящих монстрам, - от Рамаяны до Человека-паука - повторяют биологические драмы противостояния хищникам и романтическим соперникам, уникальный ужас кафкианских историй проистекает из непостижимости угрозы. Эволюция подготовила наш разум к восприятию смерти от тигра. Нам гораздо сложнее понять смерть от документа.

Некоторые изображения бюрократии носят сатирический характер. В культовом романе Джозефа Хеллера "Уловка-22" 1961 года показана центральная роль бюрократии на войне. Бывший рядовой первого класса Уинтергрин в почтовом отделении, который решает, какие письма пересылать, - фигура более влиятельная, чем любой генерал. Британские ситкомы 1980-х годов "Да, министр" и "Да, премьер-министр" показали, как государственные служащие используют запутанные правила, непонятные подкомитеты и кипы документов, чтобы манипулировать и контролировать своих политических боссов. Комедийная драма 2015 года "Большой куш" (The Big Short), основанная на книге Майкла Льюиса (Michael Lewis) 2010 года, исследует бюрократические корни финансового кризиса 2007-8 годов. Главные злодеи фильма - не люди, а залоговые долговые обязательства (CDO) - финансовые устройства, придуманные инвестиционными банкирами и не понятные никому в мире. Эти бюрократические Годзиллы дремали незамеченными в глубинах банковских портфелей, пока внезапно не появились в 2007 году, чтобы посеять хаос в жизни миллиардов людей, спровоцировав масштабный финансовый кризис.

Подобные произведения искусства добились определенного успеха в формировании представлений о том, как работает бюрократическая власть, но это нелегкая битва, поскольку еще с каменного века наше сознание было настроено на биологические драмы, а не на бюрократические. Большинство голливудских и болливудских блокбастеров - не о CDO. Скорее, даже в XXI веке большинство блокбастеров - это, по сути, истории каменного века о герое, который сражается с чудовищем, чтобы завоевать девушку. Точно так же, изображая динамику политической власти, такие сериалы, как "Игра престолов", "Корона" и "Наследство", фокусируются на семейных интригах династического двора, а не на бюрократических лабиринтах, которые поддерживают - а иногда и ограничивают - власть династии.

ДАВАЙТЕ УБЬЕМ ВСЕХ АДВОКАТОВ

Сложность изображения и понимания бюрократической реальности приводит к печальным результатам. С одной стороны, это заставляет людей чувствовать себя беспомощными перед лицом непонятных им вредных сил, подобно герою "Испытания" Кафки. С другой стороны, у людей создается впечатление, что бюрократия - это злой заговор, даже в тех случаях, когда на самом деле она является благотворной силой, обеспечивающей нам здравоохранение, безопасность и правосудие.

В XVI веке Людовико Ариосто описал аллегорическую фигуру Раздора как женщину, которая ходит в облаке "снопов повесток и предписаний, перекрестных допросов и доверенностей, огромных куч глосс, адвокатских заключений и прецедентов - все это усугубляло незащищенность обедневших людей. Спереди, сзади и по обе стороны ее теснили нотариусы, адвокаты и барристеры".

В описании восстания Джека Кейда (1450) в книге "Генрих VI, часть 2" Шекспир доводит до логического конца антипатию к бюрократии, которую испытывает простолюдин-бунтарь по имени Дик Мясник. У Дика есть план по установлению лучшего общественного порядка. "Первым делом, - советует Дик, - давайте убьем всех адвокатов". Лидер повстанцев Джек Кейд сопровождает предложение Дика мощной атакой на бюрократию и, в частности, на письменные документы: "Разве не прискорбно, что из шкуры невинного ягненка делают пергамент? Что пергамент, будучи исписанным, должен разлучить человека? Некоторые говорят, что пчела жалит, а я говорю, что это пчелиный воск; ибо я лишь однажды припечатался к вещи, и с тех пор я никогда не был самим собой". Как раз в это время повстанцы захватывают клерка и обвиняют его в том, что он умеет писать и читать. После короткого допроса, в ходе которого выясняется его "преступление", Кейд приказывает своим людям: "Повесить его с пером и чернильницей на шее".

За семьдесят лет до восстания Джека Кейда, во время еще более масштабного Крестьянского восстания 1381 года, повстанцы обрушили свой гнев не только на бюрократов из плоти и крови, но и на их документы, уничтожив множество архивов, сжигая судебные протоколы, хартии, административные и юридические записи. В одном случае они сожгли архивы Кембриджского университета. Пожилая женщина по имени Марджери Старр развеяла пепел по ветру с криками: "Прочь ученость клерков, прочь!". Томас Уолсингем, монах аббатства Сент-Олбанс, который был непосредственным свидетелем уничтожения архива аббатства, описывал, как мятежники "подожгли все судебные протоколы и мунименты, чтобы после того, как они избавятся от этих записей об их древней службе, их лорды не смогли бы предъявить им никаких прав в будущем".

Подобные нападения на архивы были характерны для многих других повстанческих движений на протяжении всей истории. Например, во время Великого еврейского восстания в 66 году н. э. одним из первых действий повстанцев после захвата Иерусалима был поджог центрального архива, чтобы уничтожить записи о долгах и тем самым заручиться поддержкой населения. Во время Французской революции 1789 года по аналогичным причинам были уничтожены многочисленные местные и региональные архивы. Многие повстанцы могли быть неграмотными, но они знали, что без документов бюрократическая машина не сможет функционировать.

Я с пониманием отношусь к подозрительности правительственных бюрократий и власти официальных документов, потому что они сыграли важную роль в моей собственной семье. Жизнь моего деда по материнской линии перевернула государственная перепись населения и невозможность найти важнейший документ. Мой дед Бруно Люттингер родился в 1913 году в Черновцах. Сегодня этот город находится в Украине, но в 1913 году он был частью империи Габсбургов. Отец Бруно пропал без вести во время Первой мировой войны, и его воспитывала мать, Хая-Перл. Когда война закончилась, Черновцы были присоединены к Румынии. В конце 1930-х годов, когда Румыния превратилась в фашистскую диктатуру, важным планом ее новой антисемитской политики стало проведение переписи евреев.

В 1936 году, согласно официальной статистике, в Румынии проживало 758 000 евреев, что составляло 4,2 процента населения. По той же официальной статистике, общее число беженцев из СССР, евреев и неевреев, составляло около 11 000 человек. В 1937 году к власти пришло новое фашистское правительство, которое возглавил премьер-министр Октавиан Гога. Гога был известным поэтом, а также политиком, но от патриотической поэзии он быстро перешел к фальшивой статистике и деспотичной бюрократии. Он и его коллеги игнорировали официальную статистику и утверждали, что в Румынию хлынули сотни тысяч еврейских беженцев. В нескольких интервью Гога утверждал, что полмиллиона евреев въехали в Румынию нелегально и что общее число евреев в стране составляет 1,5 миллиона. Правительственные органы, ультраправые статистики и популярные газеты регулярно называли еще более высокие цифры. Румынское посольство в Париже, например, утверждало, что в Румынии находится миллион еврейских беженцев. Румыны-христиане были охвачены массовой истерией по поводу того, что их скоро заменят или они станут меньшинством в стране, возглавляемой евреями.

Правительство Гоги вмешалось, чтобы предложить решение воображаемой проблемы, придуманной его собственной пропагандой. 22 января 1938 года правительство издало закон, предписывающий всем евреям в Румынии предоставить документальное подтверждение того, что они родились на территории Румынии и имеют право на румынское гражданство. Евреи, не предоставившие доказательств, теряли гражданство, а также все права на проживание и работу.

Внезапно евреи Румынии оказались в бюрократическом аду. Многим пришлось отправиться на родину в поисках соответствующих документов, чтобы обнаружить, что муниципальные архивы были уничтожены во время Первой мировой войны. Евреи, родившиеся на территориях, присоединенных к Румынии только после 1918 года, как Черновцы, столкнулись с особыми трудностями, поскольку у них не было румынских свидетельств о рождении, а многие другие документы об их семьях хранились не в Бухаресте, а в бывших габсбургских столицах - Вене и Будапеште. Евреи часто даже не знали, какие документы им следует искать, поскольку в законе о переписи не было указано, какие документы считаются достаточным "доказательством".

Клерки и архивариусы получили новый и прибыльный источник дохода, поскольку неистовые евреи предлагали большие взятки, чтобы получить в свои руки нужный документ. Даже если взятки не было, процесс был чрезвычайно затратным: любой запрос документов, равно как и подача заявления о гражданстве в органы власти, требовали уплаты пошлины. Поиск и подача нужного документа не гарантировали успеха. Разницы в одной букве между написанием имени в свидетельстве о рождении и в документах на гражданство было достаточно, чтобы власти лишили гражданства.

Многие евреи не смогли преодолеть эти бюрократические препоны и даже не подали заявление на получение гражданства. Из тех, кто подал, только 63 % получили разрешение на получение гражданства. В общей сложности из 758 000 румынских евреев 367 000 потеряли свое гражданство. Среди них был и мой дедушка Бруно. Когда в Бухаресте был принят новый закон о переписи населения, Бруно не стал долго раздумывать. Он родился в Черновцах и прожил там всю свою жизнь. Мысль о том, что ему нужно доказывать какому-то бюрократу, что он не иностранец, показалась ему нелепой. К тому же в начале 1938 года заболела и умерла его мать, и Бруно почувствовал, что у него есть куда более важные заботы, чем погоня за документами.

В декабре 1938 года из Бухареста пришло официальное письмо, аннулирующее гражданство Бруно, и его, как иностранца, немедленно уволили с работы в черновицком радиомагазине. Теперь Бруно был не только одинок и безработен, но и лишен гражданства, и у него не было особых перспектив найти другую работу. Девять месяцев спустя началась Вторая мировая война, и опасность для безбумажных евреев возрастала. Из румынских евреев, потерявших гражданство в 1938 году, подавляющее большинство было убито в течение следующих нескольких лет румынскими фашистами и их союзниками-нацистами (у евреев, сохранивших гражданство, процент выживания был гораздо выше).

Мой дед неоднократно пытался сбежать из затягивающейся петли, но без нужных документов это было сложно. Несколько раз он тайно пробирался на поезда и корабли, но его ловили и арестовывали. В 1940 году ему наконец удалось сесть на один из последних кораблей, направлявшихся в Палестину, прежде чем врата ада захлопнулись. Когда он прибыл в Палестину, его сразу же заключили в тюрьму британцы как нелегального иммигранта. После двух месяцев заключения британцы предложили ему сделку: остаться в тюрьме и подвергнуться риску депортации или поступить на службу в британскую армию и получить палестинское гражданство. Мой дед ухватился за это предложение обеими руками и с 1941 по 1945 год служил в британской армии в Североафриканской и Итальянской кампаниях. В обмен он получил свои документы.

В нашей семье сохранение документов стало священным долгом. Банковские выписки, счета за электричество, студенческие билеты с истекшим сроком действия, письма из муниципалитета - если на них стояла официальная печать, они отправлялись в одну из многочисленных папок в нашем шкафу. Никогда не знаешь, какой из этих документов в один прекрасный день может спасти тебе жизнь.

ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ ДОКУМЕНТ

Должны ли мы любить бюрократическую информационную сеть или ненавидеть ее? Истории, подобные той, что произошла с моим дедом, указывают на опасности, присущие бюрократической власти. Истории, подобные лондонской эпидемии холеры, указывают на ее потенциальную благотворность. Все мощные информационные сети могут приносить как пользу, так и вред, в зависимости от того, как они спроектированы и используются. Простое увеличение количества информации в сети не гарантирует ее благотворности и не облегчает поиск правильного баланса между правдой и порядком. Это ключевой исторический урок для разработчиков и пользователей новых информационных сетей XXI века.

Информационные сети будущего, особенно основанные на ИИ, будут во многом отличаться от прежних. Если в первой части мы рассматривали, как мифология и бюрократия были важны для крупномасштабных информационных сетей, то во второй части мы увидим, как ИИ берет на себя роль и бюрократов, и мифотворцев. Инструменты ИИ умеют находить и обрабатывать данные лучше, чем бюрократы из плоти и крови, и ИИ также приобретает способность сочинять истории лучше, чем большинство людей.

Но прежде чем мы изучим новые информационные сети XXI века, основанные на ИИ, и рассмотрим угрозы и обещания мифотворцев и бюрократов от ИИ, нам нужно понять еще одну вещь, касающуюся долгосрочной истории информационных сетей. Мы уже убедились, что информационные сети не максимизируют истину, а скорее пытаются найти баланс между истиной и порядком. И бюрократия, и мифология необходимы для поддержания порядка, и обе они с удовольствием жертвуют истиной ради порядка. Какие же механизмы позволяют бюрократии и мифологии не терять связь с истиной, какие механизмы позволяют информационным сетям выявлять и исправлять собственные ошибки, даже ценой некоторого беспорядка?

То, как человеческие информационные сети справлялись с проблемой ошибок, станет главной темой следующих двух глав. Для начала мы рассмотрим изобретение другой информационной технологии - священной книги. Священные книги, такие как Библия и Коран, представляют собой информационную технологию, которая призвана одновременно содержать всю жизненно важную информацию, необходимую обществу, и быть свободной от любой возможности ошибки. Что происходит, когда информационная сеть считает себя абсолютно неспособной на ошибку? История якобы непогрешимых священных книг подчеркивает некоторые ограничения всех информационных сетей и содержит важные уроки для попыток создания непогрешимых ИИ в XXI веке.

ГЛАВА 4.

Ошибки: Фантазия о непогрешимости

Святой Августин знаменито сказал: "Ошибаться - это человеческое, а упорствовать в ошибках - дьявольское". Заблуждения людей и необходимость исправления человеческих ошибок играют ключевую роль в любой мифологии. Согласно христианской мифологии, вся история - это попытка исправить первородный грех Адама и Евы. Согласно марксистско-ленинскому мышлению, даже рабочий класс может быть одурачен своими угнетателями и неверно определить свои собственные интересы, поэтому он нуждается в руководстве мудрого партийного авангарда. Бюрократия тоже постоянно находится в поиске ошибок - от неправильно оформленных документов до неэффективных процедур. Сложные бюрократические системы обычно содержат органы самодисциплины, и когда происходит крупная катастрофа - военное поражение или финансовый крах, - создаются комиссии по расследованию, чтобы понять, что пошло не так, и убедиться, что подобная ошибка не повторится.

Для того чтобы функционировать, механизмы самокоррекции нуждаются в легитимности. Если люди склонны к ошибкам, как мы можем доверять самокорректирующимся механизмам, что они свободны от ошибок? Чтобы избежать этого кажущегося бесконечным цикла, люди часто фантазировали о каком-то сверхчеловеческом механизме, свободном от всех ошибок, на который они могли бы положиться, чтобы выявить и исправить свои собственные ошибки. Сегодня можно надеяться, что ИИ сможет обеспечить такой механизм, как в апреле 2023 года, когда Элон Маск объявил: "Я собираюсь запустить нечто, что я называю TruthGPT или максимально правдоподобный ИИ, который попытается понять природу Вселенной". В последующих главах мы увидим, почему это опасная фантазия. В предыдущие эпохи подобные фантазии принимали другую форму - религии.

В нашей личной жизни религия может выполнять множество различных функций, например, давать утешение или объяснять тайны жизни. Но исторически наиболее важной функцией религии было обеспечение сверхчеловеческой легитимности социального порядка. Такие религии, как иудаизм, христианство, ислам и индуизм, утверждают, что их идеи и правила были установлены непогрешимым сверхчеловеческим авторитетом, поэтому они свободны от любой возможности ошибки и никогда не должны подвергаться сомнению или изменению со стороны непогрешимых людей.

ИСКЛЮЧИТЬ ЛЮДЕЙ ИЗ ПРОЦЕССА

В основе каждой религии лежит фантазия о связи со сверхчеловеческим и непогрешимым интеллектом. Именно поэтому, как мы рассмотрим в главе 8, изучение истории религии имеет огромное значение для современных дебатов об ИИ. В истории религии постоянно возникает проблема, как убедить людей в том, что определенная догма действительно произошла из непогрешимого сверхчеловеческого источника. Даже если в принципе я готов подчиниться воле богов, откуда мне знать, чего на самом деле хотят боги?

На протяжении всей истории человечества многие люди утверждали, что им переданы послания от богов, но эти послания часто противоречили друг другу. Один человек говорил, что бог явился к ней во сне; другой - что ее посетил ангел; третий рассказывал, как встретил в лесу духа, и каждый из них проповедовал свое послание. Антрополог Харви Уайтхаус рассказывает, как в конце 1980-х годов, когда он проводил полевые исследования среди народа бейнинг в Новой Британии, молодой человек по имени Танотка заболел и в лихорадочном бреду начал делать загадочные заявления вроде "Я - Вутка" и "Я - пост". Большинство из этих заявлений слышал только старший брат Танотки, Банинге, который начал рассказывать о них другим людям и интерпретировать их в творческом ключе. Банинге говорил, что в его брата вселился дух предков по имени Вутка и что он был избран Богом, чтобы стать главной опорой общины, подобно тому как местные дома поддерживаются центральным столбом.

После выздоровления Танотка продолжал передавать загадочные послания от Вутки, которые Банинге интерпретировал все более замысловатыми способами. Банинге также начал видеть собственные сны, в которых якобы содержались дополнительные божественные послания. Он утверждал, что конец света неминуем, и убедил многих местных жителей наделить его диктаторскими полномочиями, чтобы он мог подготовить общину к грядущему апокалипсису. Банинге начал тратить почти все ресурсы общины на экстравагантные пиры и ритуалы. Когда апокалипсис не наступил, а община практически умерла от голода, власть Банинге рухнула. Хотя некоторые местные жители продолжали верить, что он и Танотка были божественными посланниками, многие другие пришли к выводу, что эти двое были шарлатанами или, возможно, слугами дьявола.

Как люди могли отличить истинную волю богов от выдумок или фантазий слабоумных людей? Если у вас не было личного божественного откровения, то знать, что сказали боги, означало доверять тому, что утверждали ошибочные люди, такие как Танотка и Банинге. Но как вы можете доверять этим людям, особенно если не знаете их лично? Религия хочет вывести из-под контроля непогрешимых людей и дать людям доступ к непогрешимым сверхчеловеческим законам, но религия неоднократно сводилась к доверию тому или иному человеку.

Одним из способов решения этой проблемы было создание религиозных институтов, которые проверяли предполагаемых божественных посланников. Уже в племенных обществах общение со сверхчеловеческими сущностями, такими как племенные духи, часто было уделом религиозных экспертов. Среди народа бейнинг специализированные медиумы, известные как агунгарага, традиционно отвечали за общение с духами и тем самым узнавали скрытые причины несчастий - от болезней до неурожая. Их принадлежность к авторитетному институту делала агунгарагу более надежными, чем танотка и банинге, и делала их власть более стабильной и широко признанной. Среди бразильского племени калапало религиозные ритуалы организовывали наследственные служители ритуала, известные как анетау. В древних кельтских и индуистских обществах аналогичные обязанности выполняли друиды и брамины. По мере того как человеческие общества росли и усложнялись, менялись и их религиозные институты. Жрецы и оракулы должны были долго и упорно тренироваться для выполнения важной задачи - представлять богов, поэтому людям больше не нужно было доверять простому обывателю, который утверждал, что встретил ангела или несет божественное послание. Например, в Древней Греции, если вы хотели узнать, что говорят боги, вы обращались к аккредитованному эксперту, такому как пифия - верховная жрица в храме Аполлона в Дельфах.

Но до тех пор, пока в религиозных институтах, таких как храмы прорицаний, работали ошибочные люди, они тоже были открыты для ошибок и коррупции. Геродот рассказывает, что, когда Афинами правил тиран Гиппий, сторонники демократии подкупили пифию, чтобы она помогала им. Всякий раз, когда спартанец приходил к пифии, чтобы посоветоваться с богами по официальным или частным вопросам, пифия неизменно отвечала, что спартанцы должны сначала освободить Афины от тирана. Спартанцы, которые были союзниками Гиппия, в конце концов подчинились предполагаемой воле богов и послали в Афины армию, которая свергла Гиппия в 510 году до н. э., что привело к установлению афинской демократии.

Если человеческий пророк мог фальсифицировать слова бога, то ключевая проблема религии не была решена созданием религиозных институтов, таких как храмы и священнические ордена. Люди по-прежнему должны были доверять непогрешимым людям, чтобы получить доступ к якобы непогрешимым богам. Можно ли как-то обойтись без людей?

НЕПОГРЕШИМАЯ ТЕХНОЛОГИЯ

Священные книги, такие как Библия и Коран, - это технология, позволяющая обойти человеческие ошибки, и религии книги - иудаизм, христианство и ислам - были построены вокруг этого технологического артефакта. Чтобы понять, как должна работать эта технология, нам следует начать с объяснения того, что такое книга и чем она отличается от других видов письменных текстов. Книга - это фиксированный блок текстов, таких как главы, рассказы, рецепты или послания, которые всегда идут вместе и имеют множество идентичных копий. Этим книга отличается от устных рассказов, от бюрократических документов и от архивов. Когда мы рассказываем историю устно, каждый раз она может быть немного другой, а если ее рассказывают многие люди в течение долгого времени, то в нее обязательно вкрадутся существенные изменения. В отличие от этого, все экземпляры книги должны быть идентичны. Что касается бюрократических документов, то они, как правило, относительно короткие и часто существуют только в единственном экземпляре в одном архиве. Если же длинный документ имеет множество копий, хранящихся в многочисленных архивах, мы обычно называем его книгой. Наконец, книга, содержащая множество текстов, также отличается от архива, поскольку каждый архив содержит свою коллекцию текстов, в то время как все экземпляры книги содержат одни и те же главы, одни и те же истории или одни и те же рецепты. Таким образом, книга обеспечивает доступ к одной и той же базе данных многим людям в разное время и в разных местах.

Книга стала важной религиозной технологией в первом тысячелетии до нашей эры. После десятков тысяч лет, в течение которых боги говорили с людьми через шаманов, жрецов, пророков, оракулов и других человеческих посланников, такие религиозные течения, как иудаизм, стали утверждать, что боги говорят через эту новую технологию - книгу. Существует одна конкретная книга, в многочисленных главах которой якобы содержатся все божественные слова обо всем - от сотворения Вселенной до правил питания. Очень важно, что ни один священник, пророк или человеческий институт не может забыть или изменить эти божественные слова, потому что вы всегда можете сравнить то, что говорят вам ошибочные люди, с тем, что записано в непогрешимой книге.

Но у книжных религий был свой набор проблем. Самая очевидная: кто решает, что включать в священную книгу? Первый экземпляр не спустился с небес. Его должны были составить люди. И все же верующие надеялись, что эту сложную проблему можно будет решить с помощью раз и навсегда задуманной высшей силы. Если бы удалось собрать самых мудрых и достойных доверия людей, и все они пришли бы к согласию относительно содержания священной книги, то с этого момента можно было бы исключить людей из этого цикла, и божественные слова навсегда были бы защищены от человеческого вмешательства.

Против этой процедуры можно выдвинуть множество возражений: Кто выбирает самых мудрых людей? На основании каких критериев? Что, если они не смогут прийти к консенсусу? А если они потом передумают? Тем не менее, именно такая процедура использовалась для составления священных книг, таких как еврейская Библия.

СОЗДАНИЕ ЕВРЕЙСКОЙ БИБЛИИ

В первом тысячелетии до нашей эры еврейские пророки, священники и ученые создали обширную коллекцию историй, документов, пророчеств, стихов, молитв и хроник. Библии как единой священной книги в библейские времена не существовало. Царь Давид или пророк Исайя никогда не видели экземпляра Библии.

Иногда ошибочно утверждают, что самая древняя из сохранившихся копий Библии происходит из Свитков Мертвого моря. Эти свитки представляют собой собрание около девятисот различных документов, написанных в основном в последние два века до нашей эры и найденных в различных пещерах в окрестностях Кумрана, деревни, расположенной недалеко от Мертвого моря.8 Большинство ученых считают, что они представляли собой архив еврейской секты, жившей неподалеку.

Примечательно, что ни один из свитков не содержит копию Библии, и ни один свиток не указывает на то, что двадцать четыре книги Ветхого Завета считались единой и полной базой данных. Некоторые из свитков, безусловно, содержат тексты, которые сегодня являются частью канонической Библии. Например, девятнадцать свитков и фрагментарных рукописей сохранили части книги Бытия. Но во многих свитках записаны тексты, которые позже были исключены из Библии. Например, более двадцати свитков и фрагментов сохранили части книги Еноха - книги, предположительно написанной патриархом Енохом, прадедом Ноя, и содержащей историю ангелов и демонов, а также пророчество о пришествии Мессии. Кумранские евреи, очевидно, придавали большое значение и Бытию, и Еноху, и не считали Бытие каноническим, а Еноха - апокрифическим. Действительно, до сих пор некоторые эфиопские иудейские и христианские секты считают Еноха частью своего канона.

Даже свитки, на которых записаны будущие канонические тексты, иногда отличаются от современной канонической версии. Например, в каноническом тексте Второзакония 32:8 говорится, что Бог разделил народы земли по "числу сынов Израилевых". В версии, записанной в свитках Мертвого моря, вместо этого написано "число сынов Божьих", что подразумевает довольно удивительную идею о том, что у Бога несколько сыновей. Во Второзаконии 8:6 канонический текст требует от верующих бояться Бога, тогда как версия Мертвого моря требует от них любить Бога. Некоторые различия гораздо более существенны, чем просто одно слово здесь или там. Свитки Псалтири содержат несколько целых псалмов, отсутствующих в канонической Библии (в частности, Псалмы 151, 154, 155).

Аналогичным образом, древнейший перевод Библии - греческая Септуагинта, созданная между III и I веками до н. э., - во многом отличается от более поздней канонической версии.17 В нее входят, например, книги Товита, Юдифи, Сираха, Маккавеев, Премудрости Соломона, Псалмы Соломона и Псалом 151. В ней также есть более длинные версии Даниила и Эсфири. Книга Иеремии на 15 процентов короче канонической версии. Наконец, во Второзаконии 32:8 большинство рукописей Септуагинты содержат либо "сыны Божьи", либо "ангелы Божьи", а не "сыны Израиля".

Потребовались столетия щепетильных споров между учеными еврейскими мудрецами, известными как раввины, чтобы упорядочить каноническую базу данных и решить, какие из многочисленных текстов, находящихся в обращении, войдут в Библию как официальное слово Иеговы, а какие будут исключены. Ко времени Иисуса, вероятно, было достигнуто соглашение по большинству текстов, но даже столетие спустя раввины все еще спорили, должна ли Песнь Песней быть частью канона или нет. Некоторые раввины осуждали этот текст как светскую любовную поэзию, в то время как рабби Акива (ум. 135 г. н. э.) защищал его как боговдохновенное творение царя Соломона. Акива знаменито сказал, что "Песнь Песней - это Святая Святых". К концу II века н. э. среди еврейских раввинов, по-видимому, был достигнут широкий консенсус относительно того, какие тексты являются частью библейского канона, а какие нет, но споры по этому вопросу, а также относительно точных формулировок, написания и произношения каждого текста были окончательно разрешены только в масоретскую эпоху (VII-X вв. н. э.).

В процессе канонизации было решено, что Бытие - это слово Иеговы, а книга Еноха, Жизнь Адама и Евы и Завет Авраама - человеческие выдумки. Псалмы царя Давида были канонизированы (за вычетом псалмов 151-55), а псалмы царя Соломона - нет. Книга Малахии получила печать одобрения, а книга Варуха - нет. Хроники - да; Маккавеи - нет.

Интересно, что некоторые книги, упоминаемые в самой Библии, не попали в канон. Например, книги Иисуса Навина и Самуила ссылаются на очень древний священный текст, известный как книга Иашера (Иисуса Навина 10:13, 2 Царств 1:18). Книга Чисел ссылается на "Книгу войн Господних" (Числа 21:14). А когда во 2-й книге Хроник описывается правление царя Соломона, в конце говорится, что "остальные деяния Соломона, первые и последние, записаны в летописях Нафана пророка, и в пророчестве Ахии Шилонитянина, и в видениях Иддо пророка" (2 Паралипоменон 9:29). Книги Иддо, Ахии и Нафана, а также книги Яшера и Войны Господней не вошли в каноническую Библию. Очевидно, они не были исключены специально, а просто затерялись.

После того как канон был утвержден, большинство евреев постепенно забыли о роли человеческих институтов в нелегком процессе составления Библии. Иудейская ортодоксия утверждала, что Бог лично передал Моисею на горе Синай всю первую часть Библии, Тору. Многие раввины утверждали, что Бог создал Тору на заре времен, так что даже библейские персонажи, жившие до Моисея, такие как Ной и Адам, читали и изучали ее. Остальные части Библии также стали рассматриваться как божественно созданный или боговдохновенный текст, совершенно отличный от обычных человеческих компиляций. После того как священная книга была запечатана, можно было надеяться, что теперь у евреев есть прямой доступ к точным словам Иеговы, которые не сможет стереть или изменить ни один слабоумный человек или коррумпированное учреждение.

Предвосхитив идею блокчейна на две тысячи лет, евреи начали делать многочисленные копии священного кодекса, и каждая еврейская община должна была иметь хотя бы одну в своей синагоге или бет-мидраше (доме обучения). Это должно было решить две задачи. Во-первых, распространение множества копий священной книги обещало демократизировать религию и наложить строгие ограничения на власть потенциальных автократов. Если архивы египетских фараонов и ассирийских царей расширяли возможности непостижимой царской бюрократии за счет народных масс, то еврейская священная книга, казалось, давала власть массам, которые теперь могли заставить даже самого дерзкого лидера отвечать за соблюдение Божьих законов.

Во-вторых, что еще важнее, наличие множества копий одной и той же книги предотвращало любое вмешательство в текст. При наличии тысяч одинаковых копий во многих местах любая попытка изменить хоть одну букву в священном кодексе могла быть легко разоблачена как мошенничество. Имея множество Библий в самых разных местах, евреи заменили человеческий деспотизм божественным суверенитетом. Теперь социальный порядок гарантировался непогрешимой технологией книги. Так казалось.

УЧРЕЖДЕНИЕ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Еще до того, как процесс канонизации Библии был завершен, библейский проект столкнулся с новыми трудностями. Согласование точного содержания священной книги было не единственной проблемой этой якобы непогрешимой технологии. Другая очевидная проблема касалась копирования текста. Чтобы священная книга действовала магически, евреи должны были иметь множество копий, где бы они ни жили. С учетом того, что еврейские центры возникали не только в Палестине, но и в Месопотамии и Египте, а новые еврейские общины распространялись от Центральной Азии до Атлантики, как сделать так, чтобы переписчики, работающие за тысячи километров друг от друга, не изменили священную книгу ни намеренно, ни по ошибке?

Чтобы избежать подобных проблем, раввины, канонизировавшие Библию, разработали кропотливые правила копирования священной книги. Например, переписчику не разрешалось делать паузы в определенные критические моменты процесса копирования. Когда писец пишет имя Бога, он "не может ответить, даже если царь приветствует его". Если же он собирался написать последовательно два или три божественных имени, он мог сделать паузу между ними и ответить". Рабби Ишмаэль (II век н. э.) сказал одному переписчику: "Ты делаешь работу Небес, и если ты уберешь одну букву или добавишь одну букву, ты разрушишь весь мир". На самом деле ошибки в копировании вкрадывались и без разрушения всего мира, и не было двух одинаковых древних Библий.

Вторая и гораздо более серьезная проблема связана с толкованием. Даже если люди согласны со святостью книги и ее точными формулировками, они все равно могут по-разному интерпретировать одни и те же слова. Библия говорит, что в субботу нельзя работать. Но она не уточняет, что считать "работой". Можно ли поливать поле в субботу? А как насчет полива цветочного горшка или стада коз? Можно ли читать книгу в субботу? А писать книгу? Как насчет того, чтобы разорвать лист бумаги? Раввины постановили, что чтение книги - это не работа, а разрывание бумаги - работа, поэтому сегодня ортодоксальные евреи готовят стопку уже разорванной туалетной бумаги, чтобы использовать ее в субботу.

В Священной книге также сказано, что нельзя варить молодого козленка в молоке его матери (Исход 23:19). Некоторые люди истолковывают это совершенно буквально: если вы зарезали молодого козленка, не варите его в молоке его собственной матери. Но можно приготовить его в молоке неродного козленка или в молоке коровы. Другие люди трактуют этот запрет гораздо шире, подразумевая, что мясные и молочные продукты никогда не должны смешиваться, так что вам не разрешается пить молочный коктейль после жареной курицы. Как бы неправдоподобно это ни звучало, большинство раввинов постановили, что правильным является второе толкование, даже несмотря на то, что у кур не бывает лактации.

Еще больше проблем возникало из-за того, что даже если технологиям книги удавалось ограничить изменения священных слов, мир за пределами книги продолжал вращаться, и было непонятно, как соотнести старые правила с новыми ситуациями. Большинство библейских текстов было посвящено жизни еврейских пастухов и земледельцев в горной Палестине и священном городе Иерусалиме. Но ко второму веку нашей эры большинство евреев жили в других местах. Особенно большая еврейская община выросла в порту Александрии, одной из самых богатых метрополий Римской империи. Еврейский судоходный магнат, живший в Александрии, мог обнаружить, что многие библейские законы не имеют отношения к его жизни, а многие насущные вопросы не имеют четких ответов в священном тексте. Он не мог исполнять заповеди о поклонении в Иерусалимском храме, потому что не только не жил рядом с Иерусалимом, но и храма уже не существовало. Напротив, когда он размышлял о том, кошерно ли ему отплывать в субботу на своих кораблях с зерном, направлявшихся в Рим, оказалось, что дальние морские путешествия не рассматривались авторами Левит и Второзаконие.

Священная книга неизбежно порождала множество толкований, которые имели гораздо большее значение, чем сама книга. По мере того как евреи все чаще спорили о толковании Библии, раввины приобретали все большую власть и престиж. Запись слова Иеговы должна была ограничить власть старого института священников, но она породила власть нового института раввинов. Раввины стали еврейской технократической элитой, развивая свои рациональные и риторические навыки годами философских дебатов и юридических диспутов. Попытка обойти нестабильные человеческие институты, полагаясь на новую информационную технологию, обернулась неудачей, поскольку для толкования священной книги требовался человеческий институт.

Когда раввины в конце концов достигли определенного консенсуса относительно того, как толковать Библию, евреи увидели еще один шанс избавиться от ошибочного человеческого института. Они подумали, что если записать согласованное толкование в новой священной книге и сделать множество копий, то это устранит необходимость в дальнейшем человеческом вмешательстве между ними и божественным кодексом. Так после долгих споров о том, какие мнения раввинов следует включить, а какие проигнорировать, в III веке н. э. была канонизирована новая священная книга - Мишна.

По мере того как Мишна становилась более авторитетной, чем открытый текст Библии, евреи начали верить, что Мишна не могла быть создана людьми. Она тоже должна была быть вдохновлена Иеговой, а возможно, даже составлена непогрешимым божеством лично. Сегодня многие ортодоксальные евреи твердо верят, что Мишна была передана Моисею Иеговой на горе Синай, передавалась устно из поколения в поколение, пока не была записана в третьем веке нашей эры.

Увы, не успели Мишну канонизировать и переписать, как евреи начали спорить о правильном толковании Мишны. А когда был достигнут консенсус по поводу толкования Мишны и в пятом-шестом веках она была канонизирована в качестве третьей священной книги - Талмуда, - евреи начали расходиться во мнениях относительно толкования Талмуда.

Мечта обойти непогрешимые человеческие институты с помощью технологии священной книги так и не осуществилась. С каждой итерацией власть раввинского института только усиливалась. "Доверие к непогрешимой книге" превратилось в "доверие к людям, которые толкуют эту книгу". Иудаизм формировался под влиянием Талмуда гораздо больше, чем Библии, а раввинские споры о толковании Талмуда стали даже более важными, чем сам Талмуд.

Это неизбежно, ведь мир постоянно меняется. Мишна и Талмуд решали вопросы, поднятые еврейскими судоходными магнатами второго века, на которые не было четкого ответа в Библии. Современность также породила множество новых вопросов, на которые нет прямых ответов в Мишне и Талмуде. Например, когда в двадцатом веке появились электрические приборы, евреи столкнулись с множеством беспрецедентных вопросов, таких как: можно ли нажимать на электрические кнопки лифта в субботу?

Ортодоксальный ответ - нет. Как уже отмечалось, Библия запрещает работать в субботу, и раввины утверждали, что нажатие электрической кнопки - это "работа", потому что электричество сродни огню, а разжигание огня - это "работа". Значит ли это, что пожилые евреи, живущие в бруклинской многоэтажке, должны преодолевать сто ступенек до своей квартиры, чтобы не работать в субботу? Ортодоксальные евреи изобрели "субботний лифт", который непрерывно поднимается и спускается по зданиям, останавливаясь на каждом этаже, и при этом вам не нужно выполнять никакой "работы", нажимая на электрическую кнопку. Изобретение искусственного интеллекта придает еще один поворот этой старой истории. Благодаря распознаванию лиц искусственный интеллект может быстро направить лифт на ваш этаж, не заставляя вас осквернять шаббат.

Такое обилие текстов и толкований со временем привело к глубоким изменениям в иудаизме. Изначально это была религия священников и храмов, сосредоточенная на ритуалах и жертвоприношениях. В библейские времена квинтэссенцией иудаизма был священник в забрызганных кровью одеждах, приносящий в жертву ягненка на алтаре Иеговы. Однако с течением веков иудаизм превратился в "информационную религию", одержимую текстами и толкованиями. От Александрии второго века до Бруклина двадцать первого века квинтэссенцией иудаизма стала группа раввинов, спорящих о толковании того или иного текста.

Это изменение было крайне удивительным, учитывая, что почти нигде в самой Библии вы не найдете споров о толковании того или иного текста. Такие споры не были частью самой библейской культуры. Например, когда Корах и его последователи оспаривали право Моисея руководить народом Израиля и требовали более справедливого разделения власти, Моисей отреагировал не тем, что вступил в заученную дискуссию или процитировал какой-то отрывок из Писания. Вместо этого Моисей призвал Бога совершить чудо, и в тот момент, когда он закончил говорить, земля раскололась, "и земля разверзла уста свои и поглотила их и все семейство их" (Числа 16:31-32). Когда 450 пророков Ваала и 400 пророков Ашеры вызвали Илию на публичное испытание перед народом Израиля, он доказал превосходство Иеговы над Ваалом и Ашерой, сначала чудесным образом вызвав огонь с неба, а затем расправившись с языческими пророками. Никто не читал никакого текста и не вступал в рациональные дебаты (1 Царств 18).

По мере того как иудаизм заменял жертвоприношения текстами, он тяготел к взгляду на информацию как на самый фундаментальный строительный блок реальности, предвосхищая современные идеи в физике и информатике. Поток текстов, создаваемых раввинами, все чаще воспринимался как более важный и даже более реальный, чем вспашка поля, выпечка хлеба или принесение в жертву ягненка в храме. После того как Иерусалимский храм был разрушен римлянами и все храмовые ритуалы прекратились, раввины, тем не менее, посвятили огромные усилия написанию текстов о том, как правильно проводить храмовые ритуалы, а затем спорили о правильной интерпретации этих текстов. Спустя столетия после того, как Храма больше не было, количество информации, касающейся этих виртуальных ритуалов, продолжало расти. Раввины не забывали об этом кажущемся разрыве между текстом и реальностью. Скорее, они считали, что написание текстов о ритуалах и споры по поводу этих текстов гораздо важнее, чем реальное исполнение ритуалов.

В итоге раввины пришли к убеждению, что вся Вселенная - это информационная сфера, состоящая из слов и работающая по алфавитному коду ивритских букв. Далее они утверждали, что эта информационная вселенная была создана для того, чтобы евреи могли читать тексты и спорить об их интерпретации, и что если евреи когда-нибудь перестанут читать эти тексты и спорить о них, то вселенная перестанет существовать. В повседневной жизни это мнение означало, что для раввинов слова в текстах зачастую были важнее фактов в мире. Или, точнее, слова, встречающиеся в священных текстах, становились одними из самых важных фактов о мире, определяя жизнь отдельных людей и целых общин.

РАСКОЛОТАЯ БИБЛИЯ

Приведенное выше описание канонизации Библии и создания Мишны и Талмуда игнорирует один очень важный факт. Процесс канонизации слова Иеговы создал не одну цепочку текстов, а несколько конкурирующих цепочек. Были люди, которые верили в Иегову, но не верили в раввинов. Большинство из этих несогласных все же приняли первый блок библейской цепи, который они назвали Ветхим Заветом. Но уже до того, как раввины запечатали этот блок, раскольники отвергли авторитет всего раввинского института, что привело к тому, что они впоследствии отвергли также Мишну и Талмуд. Этими раскольниками были христиане.

Когда в I веке н. э. возникло христианство, оно не было единой религией, а скорее представляло собой множество иудейских течений, которые мало в чем сходились друг с другом, за исключением того, что все они считали Иисуса Христа, а не раввинский институт, высшим авторитетом в отношении слов Иеговы. Христиане признавали божественность таких текстов, как Бытие, Самуил и Исайя, но утверждали, что раввины неправильно понимали эти тексты, и только Иисус и его ученики знали истинное значение таких отрывков, как "Сам Господь даст вам знамение: Алма зачнет и родит сына, и нарекут имя ему: Иммануил" (Ис. 7:14). Раввины говорили, что "альма" означает "молодая женщина", "Иммануил" - "Бог с нами" (на иврите immanu означает "с нами", а el - "Бог"), а весь отрывок интерпретировался как божественное обещание помочь еврейскому народу в его борьбе с угнетающими иностранными империями. В противоположность этому христиане утверждали, что almah означает "девственница", что Immanuel означает, что Бог буквально родится среди людей, и что это пророчество о рождении божественного Иисуса на земле от Девы Марии.

Однако, отвергнув институт раввинов и одновременно признав возможность новых божественных откровений, христиане открыли дверь хаосу. В I веке н. э., а тем более во II и III веках н. э. разные христиане предлагали радикально новые толкования таких книг, как Бытие и Исайя, а также множество новых посланий от Бога. Поскольку они отвергали авторитет раввинов, поскольку Иисус был мертв и не мог рассуждать между ними, и поскольку единой христианской церкви еще не существовало, кто мог решить, какое из всех этих толкований и посланий является боговдохновенным?

Таким образом, не только Иоанн описал конец света в своем Апокалипсисе (книге Откровения). У нас есть множество других апокалипсисов той эпохи, например Апокалипсис Петра, Апокалипсис Иакова и даже Апокалипсис Авраама. Что касается жизни и учения Иисуса, то помимо четырех Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, у ранних христиан были Евангелие Петра, Евангелие Марии, Евангелие Истины, Евангелие Спасителя и многие другие. Кроме Деяний апостолов, существовало не менее дюжины других Деяний, таких как Деяния Петра и Деяния Андрея. Письма были еще более плодовиты. Большинство современных христианских Библий содержат четырнадцать посланий, приписываемых Павлу, три - Иоанну, два - Петру и по одному - Иакову и Иуде. Древние христиане были знакомы не только с дополнительными посланиями Павла (например, Посланием к Лаодикийцам), но и с множеством других посланий, предположительно написанных другими учениками и святыми.

По мере того как христиане создавали все больше Евангелий, Посланий, пророчеств, притч, молитв и других текстов, становилось все труднее понять, на какие из них обращать внимание. Христианам понадобился институт кураторства. Так был создан Новый Завет. Примерно в то же время, когда в результате споров между еврейскими раввинами появились Мишна и Талмуд, в результате споров между христианскими священниками, епископами и теологами был создан Новый Завет.

В письме от 367 года н. э. епископ Афанасий Александрийский рекомендовал верующим христианам читать двадцать семь текстов - довольно эклектичное собрание историй, писем и пророчеств, написанных разными людьми в разное время и в разных местах. Афанасий рекомендовал Апокалипсис Иоанна, но не Петра или Авраама. Он одобрял Послание Павла к галатам, но не Послание Павла к лаодикийцам. Он одобрял Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, но отвергал Евангелие от Фомы и Евангелие Истины.

Поколение спустя, на соборах в Гиппоне (393) и Карфагене (397), собрание епископов и богословов официально канонизировало этот список рекомендаций, который стал известен как Новый Завет. Когда христиане говорят о "Библии", они подразумевают Ветхий Завет вместе с Новым Заветом. Иудаизм, напротив, никогда не принимал Новый Завет, и когда евреи говорят о "Библии", они имеют в виду только Ветхий Завет, дополненный Мишной и Талмудом. Интересно, что в иврите и по сей день нет слова для обозначения христианской священной книги, которая содержит и Ветхий, и Новый Завет. Еврейская мысль рассматривает их как две совершенно несвязанные книги и просто отказывается признать, что может существовать единая книга, включающая в себя обе, хотя это, вероятно, самая распространенная книга в мире.