Глава 28

По приезду домой я окунулся в рутину дел на авиапредприятии. В группе шасси разрабатывались элементы тележек для крупногабаритных самолетов. Моя новая разработка представляла собой две сочлененных пары колес, обеспечивающих снижение нагрузки на колеса тяжелого самолета и его посадку даже на грунтовом аэродроме. Павел Осипович Сухой, посмотрев на мое произведение, рассмеялся и сказал, что этот проект неплохо бы посмотреть специалистам танкостроения. У них есть проблемы в опорных катках для танков. Но идею мою одобрил, отметив, что мы занимаемся конструированием истребителя, а не бомбардировщика или танка.

Первый шаг к выполнению задания был сделан. По предложению П. Сухого я направил свою разработку на Харьковский тракторный завод. В письме указал, что имею достаточный опыт в конструкторской работе в оборонной промышленности, и просил использовать мои знания для создания новой тяжелой техники.

Переход с места на место имеет большие преимущества для людей моей профессии. На старом месте человек достаточно примелькался, и все прекрасно знают, кто он, чем занимается, его привычки, увлечения. Поэтому что-то из ряда вон выходящее бросается в глаза и становится достоянием соответствующих органов. Чем больше меняешь мест, тем меньше возможности у органов присмотреться к тебе и внедрить своего человека для твоего изучения.

А тут еще получилось так, что встретился я на заводе с Иваном Кирьяновичем. С тем, что свела нас судьба в концентрационном лагере. Время прошло. Изменились мы достаточно сильно, но узнать друг друга смогли. Правда, Иван Кирьянович, как человек рабочий, дисциплинированный, место свое знающий с объятиями и расспросами ко мне бросился, а ждал удобной ситуации, чтобы подойти и узнать, а не ошибся ли он в своих предположениях. Да и я тоже раздумывал, как бы мне получше к Кирьяновичу подойти, чтобы узнать, как он меня представляет и что обо мне помнит и в зависимости от этого легенду свою подправить. Ох, и не хотелось мне этого делать. Любое, даже маленькое отступление от легенды, дает контрразведке такую зацепку, от которой вся легенда может разрушиться. А через несколько дней Кирьянович исчез. Еще через несколько дней и меня вызвали в первый спецотдел нашего предприятия. Начальник отдела так хитренько спрашивает, а не знаю ли я, куда подевался Иван Кирьянович, с которым я вместе был в немецком плену. Так и есть. Арестован Кирьянович и меня подставил. Приехали, господин лейтенант, как говорят русские. Можно сразу расколоться и прямиком в трибунал и под расстрел. А можно и не признаваться ни в каких предъявляемых прегрешениях. Доказать никто ничего не сможет. Документы мои в порядке. Хотя, если захотят репрессировать, то и без доказательств репрессируют. Я включил второй вариант. Какой Иван Кирьянович? Какой немецкий плен. Все мои документы о военной службе находятся в моем личном деле в военном комиссариате и понапраслину на меня возводить не надо. А Кирьяновича своего проверьте на предмет нахождения его в своем или еще в чем-то уме. После этого заявления и начальник спецотдела чего чего-то стух. Извините, - говорит, - Иван Петрович, но вам сегодня же нужно явиться в районное отделение ОГРУ. Вот повесточка. Поглядел на повестку. Все честь по чести. Пропуск в рай. Если без воронка обходятся, то либо улик совсем мало, либо бдительность хотят усыпить. Зашел домой, предупредил Катю и отправился в ОГПУ. В то время названия органов безопасности менялись одно за другим как в России в годы перестройки. Чтобы тебе было более понятно, то ОГПУ это все равно, что НКВД-МВД и КГБ вместе взятые. Катя заплакала. Знали мы чем заканчивались такие вызовы. Но идти надо. Бросишься в бега, завалишь все дело.

Пришел я в отделение ОГПУ. Органы безопасности сильно высоко себя ставили. Главным у них был генеральный комиссар безопасности, а сотрудники носили армейские знаки различия и звания у них были на два или чина выше, чем в армии. Сержант госбезопасности носил знаки различия лейтенанта. Специально делалось, чтобы любого военного унизить. Ты капитан, а в органах безопасности даже лейтенант выше тебя, лапотника.

Моим делом занимался сержант безопасности, лет двадцати пяти, вежливый такой. Расспросил, кто я, глее работаю, где родился, где крестился. А сам все в протокол данные заносит. Вообще-то мог бы и сказать, кто я - обвиняемый или свидетель. Но ты же знаешь наши органы - для них все подозреваемые. Я ему все точнехонько по легенде и отвечаю. А он мне вопросик - а в коком немецком лагере военнопленных и с какое по какое время я был? А не был я в плену, - отвечаю твердо. Точно не были? - снова задают мне вопрос. Не был, - точно так же отвечаю я. А с Иваном Кирьяновичем где познакомились? С каким Иваном Кирьяновичем? - отвечаю вопросом на вопрос. С таким-то. Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича, - говорю я. А мы вам сейчас очную ставку устроим и посмотрим, что вы тогда запоете, - говорит мне следователь. Устраивайте, если хотите, говорю, я. - Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича. Приводят в кабинет Кирьяновича. Видно, что руки к нему прикладывали, но били аккуратно, только в уголке рта ссадина. Хорошо приложили однолагерника. Спрашивают Кирьяновича, - знаете ли вы человека, который сидит напротив вас. Нет, - отвечает Кирьянович, - я Сеньке, напарнику моему, только обмолвился, что вот мол инженер наш похож на парнишку, с которым я вместе в лагере был и который очень ловко из лагеря сбег. Потом-то я пригляделся и чувствую, что обознался. Тот-то был парнишка лет шестнадцати, а товарищ инженер человек представительный и в 1917 году не пацаном был. Поэтому и товарища инженера я впервые на заводе увидел и никогда с ним раньше не встречался. Подписал я два протокола и отпустили меня. А Кирьяновича я с тех пор не видел и ни разу о нем не слышал. Сгинул, видать. Меня не выдал, не стал за собой в тюрьму-лагерь тащить, раз я никому не сказал, что вместе с ним в лагере был, но агента энкавэдешного, Сеньку, сдал. Я потом, между словом, одному старому рабочему ненароком шепнул, что Сенька Кирьяновича сдал. Не должен я был этого делать, да благодарность к человеку, который приветил меня среди незнакомых людей в лагере и не сдал ОГПУ пересилила. Уверен, что отольются Сеньке слезы невинных жертв. Сам такой же агент, но честных людей за тридцать сребреников сдавать не буду.

Подготовка к новому месту и роду работы предполагает обладание и определенными знаниями предмета деятельности. Танковая отрасль в то время считалась сравнительно новой. Технических разработок по этому вопросу было много. Первый проект русского танка был предложен в 1911 году русским конструктором В.Д. Менделеевым - сыном известного химика Дмитрия Менделеева, открывшего периодическую таблицу химических элементов. В 1914 году русский конструктор А.А. Пороховщиков разработал, а в 1915 году построил первый русский танк "Вездеход". Англия впервые применила танки в военных действиях в 1916 году. Неуязвимые железные чудовища, окутанные сизым дымом, изрыгающие огонь из жерл пушек, наделали немало паники среди обороняющихся немецких частей. Постепенно оцепенение прошло и с танками начали бороться, создавая заграждения на их пути, расстреливая прямой наводкой из орудий, забрасывая гусеницы гранатами, лишая танки подвижности.

В Россию танки попали в 1919 вместе с войсками Антанты, выступившей против Советской власти. Под Одессой Красной Армией была захвачена партия французских легких танков "Рено", которые послужили образцом для изготовления первых советских танков. Поручение на строительство танков было дано Сормовскому паровозостроительному заводу "Красное Сормово" в Нижнем Новгороде. В августе 1920 года был построен первый советский танк. Так как танков было очень мало, всего пятнадцать единиц, то каждый танк имел собственное имя. Первый был назван громко: "Борец за свободу тов. Ленин". Весил танк семь тонн. Экипаж два человека: водитель и командир-наводчик орудия. 37-мм пушка. Скорость танка восемь с половиной километров в час. Лобовая броня - 16 мм, бортовая - 8 мм, башня - 22 мм. По нашим нынешним понятиям, танк был изготовлен из бумаги и не пробивался только пистолетными пулями. Надо отметить, что уже тогда на новые танки ставились российские карбюраторные двигатели завода АМО мощностью 34 л.с. Запас хода танков по шоссе составлял 60 км. Тактико-технические данные, прямо сказать, очень скромные.

К тому времени, когда я получил задание внедриться в танковую промышленность, состоялось заседание ЦК ВКП (б), рассмотревшее вопрос "О состоянии обороны СССР". В принятом Постановлении ЦК поставлена задача, в короткие сроки добиться создания и внедрения в армию современных типов танков и бронемашин. Так что моя конструкторская разработка и заявление пришлись ко времени. Тогда обо всех интересных предложениях докладывалось прямо наркому тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, который обладал нравом диким, но был преданным коммунистом и энтузиастом порученного ему дела. Так что, можно сказать, своим переводом в танковую отрасль я был обязан непосредственно высшему руководству СССР. А это было нечто вроде охранной грамоты. Так получилось, что вся моя последующая жизнь была связана с укреплением броневого щита СССР.

Загрузка...