Нелюди Великой Реки. Полуэльф-2

Глава 4. О, сколько нам открытий чудных…

Ожидать, что Мелет оставит меня в покое, было бы глупо и наивно. Но надо отдать ему должное, мешать — нет, он не слишком мешал. Подходил пару раз, поднимаясь на цыпочках и пытаясь заглянуть через бруствер, образованный стопками книг и рукописей, и каждый раз получал задание принести еще что-нибудь. Я вообще-то люблю, когда на столе много книг. Обязательно, чтоб несколько словарей было. Как гурман не садится за стол, не нащупав взглядом заветную бутылочку и не втянув носом запах из-под запотевшей крышки основного блюда, так и я не сяду работать, не расставив перед собой "историю вопроса". Гурман поест-пожрет, да сделает глоточек ключевой воды — рецепторы сполоснуть. А я могу отложить книжку и взяться за разбор затейливого почерка какого-нибудь криворукого переписчика: оригиналы большинства рукописей, как я довольно быстро сообразил, Мелет и не собирался мне предоставлять… Время от времени я вскакивал и, пользуясь тем, что, по-прежнему, во всем читальном заде обретался в одиночестве, отжимался от пола, пытаясь согреться: в пещере был натуральный "холодильник", как обычно называли студиозы читальный зал нашей Академической библиотеки. Все-таки какие-то "культурные" сценарии у людей и гномов похожи, спору нет…

Вот и сейчас, активно вращая плечами и пытаясь одновременно размять шею и поясницу, я обвел взглядом зал, прикидывая, сильно ли возмутится Мелет, если я устрою легкую пробежку вдоль столов. А это кто пробирается к стойке, нацеливаясь короткопалой ладонью на звоночек, вызывающий служителя? Никак доктор? Бесшумно добежать до стойки было секундным делом, и когда указующий перст доктора попытался нажать на звонок, то наткнулся на тыльную сторону моей ладони, закрывшей это самый звоночек.

— Мы не успели договорить, доктор, — начал я в самой великосветской манере, вкрадчиво, но с нажимом, — Так как насчет моего вопроса?

Воровато оглянувшись, доктор, насупившийся было при моем появлении, быстро прошептал мне с кривой улыбкой:

— Ишь, какой настырный больной! Ладно, приходи завтра ко мне в мастерскую, на пятый уровень, поговорим!

Это было конструктивно. И в соображалке доктору не откажешь, сразу раскумекал, что я имею в виду. Надо было откланяться и уходить, но язык за зубами не удержался, и я подколол гнома, мгновенно пожалев о вырвавшихся словах:

— Что, Айболит, решили заказать научную литературу о иммунных к магическим воздействиям эльфах?

— О наглых и невоспитанных эльфах! — рявкнул мне в лицо гном, сжимая кулаки.

— Могу предоставить целый список заслуживающих полного доверия источников! — в наш диалог вмешалось третье лицо, тот самый Мелет-библиотекарь, вынырнувший из-за стеллажа. — И все они в один голос утверждают, что ВСЕ эльфы хамоваты и невоспитанны!

— Не смею мешать!.. — я отступил в сторону подобру-поздорову. — Разговору настоящих ученых!

Мелет и доктор, кажется, не уловили иронии, приняв мое оскорбительное замечание за чистую монету, чему я был несказанно рад. Впрочем, еще минут десять от стойки библиотекаря раздавались остроумнейшие предположения, высказываемые доктором, о том, что бы он мог обнаружить в моем черепе, согласись гномские власти на трепанацию. В свою очередь, Мелет заверял доктора в том, что еще ничего не потеряно и шанс увидеть то самое содержимое моего черепа, а то и замараться в нем, у доктора есть.

В другой ситуации я бы не стерпел, но гномы меня явно провоцировали, грубо и как-то… по-простецки. Так что сердиться на них я не мог при всем желании…

Чем хороши научные изыскания, так это тем, что в них можно нырнуть с головой. Они захватывают тебя всего, со всеми потрохами. Покупаешь на базаре ветчину — а мысли-то где? И только дома, распаковав оберточную бумагу, понимаешь, что надо бы быть повнимательнее — а то тухлятиной так и разит. Намазать на кусок хлеба горчицу вместо масла, запить все это чаем, куда вместо сахара бухнуто две ложки поваренной соли — это, конечно, перебор, но что-то подобное непременно случается с каждым, кто хоть раз был увлечен настоящим научным исследованием. Помнится, всегда сочувствовал ребятам из охраны Академии — нелегко иметь дело с сотней сумасшедших, по непонятной причине называющих себя профессорами, доцентами и адъюнктами!

Надо отметить, истины ради, что такое состояние охватывает исследователя далеко не всегда. И образ "чокнутого профессора", рассеянного, неприспособленного к жизни, инфантильного и постоянно витающего в облаках, все-таки в значительной степени стереотипен. И ложен, как большинство стереотипов. В Великоречье зевать не приходится — вредно для здоровья. Но тот, кто ни разу не ощутил, как пространство плывет и в азарте закручивается вокруг тебя туманным коконом, из которого выплескиваются формулы, идеи, варианты решений, откровения и догадки, не может считать себя настоящим ученым. Что-то подобное произошло и со мной, когда я углубился в исследование восстановленной тетради Витали Стрекалова, проштудировав для порядка все источники о поведенческих особенностях оборотней.

Удалось даже выхватить несколько несообразностей, складывающихся в интересные закономерностей. И все они касались взаимоотношений между оборотнями и вампирами. Известно, что вампиры терпеть не могут зеркал. Раз. Но вампиры тоже могут считаться оборотнями — по крайней мере, некоторые из них. Два. Вот тот, например, который оборачивается некро-птицей, брукса. Или тот, кто рассыпается кучей могильных червей — упьержи. Помнится, Колдун говорил, что из-за упьержи в штрафбат попал — тут я похлопал по рукоятке самодельного ножа, доставшегося от Колдуна "в наследство". С ножиком этим тоже надо разобраться, как его Волос Кобольда обвил, есть у меня насчет него кое-какие подозрения…

Не отвлекаться! Так вот, вампиры не терпят зеркал, а оборотню на зеркала плевать. Рядовому оборотню! А Виталя Стрекалов, так тот вообще любил зеркала трепетной любовью: и двойники у него "зеркалки", и сам же он рассказывал, что перед зеркалом заклинание на себя наносил… Пусть он врал в главном, но зачем ему врать в частностях? Лжец всегда утешает себя дурацкой присказкой, что ложь должна быть максимально приближена к правде, и уснащает свою речь такой массой правдивых подробностей, что выбалтывает гораздо больше, чем хотел скрыть! Так что про зеркало Виталя, скорее всего, не врал.

Зеркало! Сложный символ, дающий простор для развертывания самых разных теорий. Это отправная точка моих исследований. И еще одна есть — Река. Это три. Предположим, что небрежно прорисованная волнистая линия, постоянно встречающаяся в шифре Витали Стрекалова — Великая Река. А что еще может означать этот знак? Течение? Течение колдовской Силы? Может быть и так. Надо разрабатывать оба варианта. И никто не скажет, что между рекой и зеркалом нет ничего общего. Вода тоже обладает "зеркальными" качествами. Тут можно много напридумывать, и чрезвычайно логично все доказать. Предположить, например, что высшие вампиры, то есть личи, к зеркалам равнодушны. Как и к проточной воде, через которую, якобы, нежить не может переступить… Указать на тот факт, что Виталя не в присутствии ведь Ашмаи с зеркалами баловался! И тэ дэ, и тэ пэ. Есть еще парочка простых и логичных соображений, но я предпочту непростое, психологическое: вот служил Виталя, служил Личу, но как служил? Подобострастным слугой не был точно. Зеркала использовал, и начхать ему было, что кому-то это неприятно… Верным и преданным слугой он был? Сомнительно. Служил, выходит, не на совесть, а за страх. Понимаю… Профессорам — преподавателям Академии некоторые качества прививаются со студенческой скамьи. Они всегда и по всем вопросам имеют собственное мнение. "Люди холопского звания сущие псы иногда. Чем тяжелей наказание, тем им милей господа", — это не про Виталю, хоть и правильно сказал Некрасов, не отнять. Иногда я не понимаю, что он больше ненавидел: крепостное право или крепостных крестьян?

Не отвлекаться!.. Зачем Виталя создавал "зеркалок"? Только ли для того, чтобы они ему каштаны из огня таскали, то есть смарагды из Сеславина, перепрыгивая стену городка? Или еще для чего? Например, чтобы подсунуть их Ашмаи, в надежде, что тот в них не разберется? Надежда, конечно, слабовата, но если подсовывать личу не просто двойника-идиота, а сразу несколько "зеркалок"? Это вариант… Интересно, знал ли лич об экспериментах Витали? Или ему было все равно, что там думает себе какой-то оборотень. Как нам все равно, о чем думает ложка или запонка, которую мы вдеваем в манжеты рубашки. Ну а если запонка потерялась? Нам все так же "все равно"? Нет-с! Сначала мы костерим почем зря запонку, потом сами себя, а под конец задумываемся, куда она могла деться? Или, может, ее украл злоумышленник? Если уж ярославская контрразведка заинтересовалась судьбой Витали, то Ашмаи должен тем более. Только найти меня ему будет затруднительно, что не может не радовать — не хочу с личем силами меряться!

Итак, если предположить, что общий смысл Виталиного текста сводится к тому, чтобы сделать этакий финт ушами с целью запутать лича, то…

С меня сошло семь потов, прежде чем я распутал две страницы. И это при том, что я запретил себе и думать, что значки в записной книжке Витали были мной восстановлены неправильно. Нет-нет, парочка несложных мнемонических приемов, когда, например, группе значков присваивается простой и знакомый образ, обязательно с чередованием зрительного и звукового ряда, а затем именно этот образ и запоминается, должны были сработать безотказно. По крайней мере, раньше так и было. Но все равно, когда я разогнулся над письменным столом, с хрустом потягиваясь, то ощутил, как под ложечкой сосет от голода, раскалывается голова, а все мышцы ноют, будто я картошку грузил мешками. Часов семь отсидел, надо думать… Зато и результат… Я воровски оглянулся и ссыпал в карман "перевод" своих записей, разодрав его предварительно в мелкие клочки. А теперь и сами записи, чтобы гномов в искушение не вводить. Найдется кто сообразительный, не ровен час… Все! Можно бы поужинать!

Мелет спал, положив голову на стойку, и я поразился, как это раньше не обращал внимания на его храп — храпел он здорово. По-гномьи громогласно, с пересвистом и причмокиванием.

— Рота, Подъем! — заорал я библиотекарю в самое ухо — настроение было самым веселым и бесшабашным, я бы даже сказал, залихватским.

— Что? Что? — спросонья никак не мог разлепить глаза поборник клепсидры. Пуговка звонка отпечаталась на его жирной щеке с поразительно отчетливостью. — Сколько времени?

— Дзинь! — нажал я на "звоночек" на его щеке. — Самое время закинуться чем-нибудь! И опрокинуть! — многозначительно пощелкал я по шее. — А то с голодухи можно и копыта откинуть! О! Рифма!

— Иди к себе, да спать ложись! — раздирая зевотой рот от уха до уха, порекомендовал мне библиотекарь, растирая щеку и бросая взгляд на часы-луковицу, поспешно вытянутые из кармана. — Время — ночь глухая! Закрыто все!

Вот что ты будешь делать! И не семь часов, выходит, я сидел, а побольше… Почему в цивилизованном приличном поселении, будь то поселение людей или хоть гномов, у меня пожрать даже хуже получается, чем в походе? Только одно объяснение: в походе я собран и сосредоточен, а в поселении расслаблен и считаю, что все "успеется". Не успевается ни-че-го! Даже пожрать я не успеваю! Хотя… есть варианты. Например, пойти на ту кухню, где я отбывал с коллегами Лимлина кухонную повинность. Или еще лучше: в больнице должно же быть круглосуточное дежурство! А кто там дежурит? Уж не моя ли знакомая с такими большими …глазами? Было бы здорово! Уж на больничной кухне можно разжиться какой-нибудь жратвой, хоть тем же пудингом из манки. Все-таки официально я "на излечении". В висках ломило, в затылке стреляло, но мысль навестить эту, как ее, сестру милосердия, показалась на редкость удачной! Я вообще-то по имени эту сестру-хозяйку знаю? Нет? Да и плевать! "Покачивалась фельдшерица над склянкою нашатыря!" Над склянкою …коньяка!

В коридорах Горы было темно. Светящийся мох? Ха-ха! Я же видел здесь лампы дежурного освещения! Экономят, гады! А между тем, Лимлин все уши мне прожужжал про турбины гидроэлектростанции, которую они с помощью ярославских инженеров запустили аж десять лет назад, используя воду небольшой горной речушки… Хорошо, что у меня ночное зрение! Да и костылем можно дорогу нащупывать, раз уж на то пошло! О! Вот и свет!

Это была площадь, то есть перекресток нескольких дорог, проложенных внутри горы. Грубые проемы туннелей были выложены каким-то отделочным камнем, похожем на малахит, благородно переливающимся в неярком свете фонариков на изящных витых столбиках черного чугуна; в стенах то тут, то там виднелись симпатичные балкончики, соединенные галереями переходов; исполинские колонны выглядели тонкими тростинками — на такую высоту они уходили. Верхушки колонн терялись во мраке, так что казалось, они поддерживают ночное небо. Был я на этой площади? Конечно. Но днем, ярко освещенная, наполненная оживленно галдящим подгорным народцем, она не казалась ни романтичной, ни красивой. Ближе к середине, среди клумб, стоял ОН. Памятник. Отшлифованный веками, а то и тысячелетиями, с боевой киркой в мозолистых руках, насупленными бровями и огромной бородой, заплетенной в косичку. Памятник самому себе. Первому гному, то есть. Он неуловимо походил на Лимлина, на местного царька, на гномского доктора, даже на Мелета. Чудеса… Впрочем, в данный момент меня привлекало не древнее зодчество гномов, а кое-что другое. У подножия этого произведения гномского зодчества. Клумбы! Вон та, с ночными кучерявенькими "цветуечками" нежно-розового цвета, похожими на орхидею, подходит. Что ж я, к даме, ночью, да без цветов и вина? Демон с ним, с вином, я ж теперь непьющий, но без цветов?!!

"Сер-рдце кр-расавицы склонно к изме-ене!" — взрыкивая, аки тигр, пропел я и начал срывать. Р-раз цветочек, два цветочек, тр-ри энотер-рочка!..

Тайгр, тайгр, бёнин брайт ин зы форэз ов зы найт!..

Хороший поэт Вильям Блэйк, Бенин брат, да и гномы молодцы, что энотеру посадили, ночной цветочек. Еще бы ночную фиалку найти — и зашибись, какой букетик будет!

Зажав букет под мышкой- люблю я свежие веники! — недорезанным Дон-Жуаном высокомерно обвел взглядом растерзанную клумбу. Нахально подмигнув хмурящему каменные брови истукану, я направился по знакомому маршруту, насвистывая арию Герцога из "Риголетто"… Почему же общепринятый "оперный" перевод с итальянского, принадлежащий тезке моему, Петру Калашникову, дает не "сердце красавицы", а "сердце красавиц"? "Ля Донна" она и в Эрале Эльфийском "Донна", хоть там и одни извращенцы! Ля — это ведь определенный артикль для единственного числа? Или я что-то путаю?

Дорогу к больнице я не запомнил совершенно, потому что с устатку все время возвращался мыслями к своим библиотечным штудиям, никак переключиться не мог… Значит, зеркала! Зеркальное отражение! И есть оно не только у людей, нелюдей и прочих разумно-неразумных. Да и вообще, сложно все… Кто-то вот глядится в зеркало, а оттуда на него красавчик такой смотрит: волосок к волоску, костюмчик наглаженный, галстучек, рубашечка накрахмаленная! "Ботиночки наблущены…" — как говорил один мой знакомый хохол, вкладывая в это выражение бездну сарказма. Дорогой никелированный пистолет с накладками из слоновой кости на рукояти, "чайка" у порога… Хорошо! А рядом жена из аборигенок, которая из дому не выходит, и в подрагивающих руках у нее платяная щетка, а во взгляде испуг. Что же для мажора "зеркальным отражением" будет? То, что из зеркала лыбится, или то, что из потухших глаз женщины смотрит? Загвоздочка… Примерно таким рассуждениям были посвящены две странички из журнала Витали. Интересно… Есть отражение у города, есть у графства, княжества и тому подобное… Отражение отражению рознь… Когда утром на улицу Твери выходит харазец с веником и совком, то для него отражением ночной жизни столицы будет количество пустых бутылок в урнах — предмете его непосредственной заботы. И когда ректор Тверской Академии читает планы по НИР своих сотрудников — это тоже отражение жизни Тверского княжества…

И еще Виталя рассуждал о зданиях. О домах, замках, башнях и склепах. Да, вампиры предпочитают склепы, это всем известно, там они ощущают себя как на курорте в хорошей гостинице. Чем стариннее склеп, чем больше поколений в нем похоронено, тем дороже "нумер" в этом отеле. Жить там, конечно, неудобно, но вот отдохнуть от "трудов" вампир иногда может себе позволить. Эманации смерти его привлекают, что ли. Ха-ха! Учитывая опыт сожжения трупов в Великоречье, некоторое количество фамильных склепов можно найти только в Старых княжествах. Устроить там засады… Смешно. Никто из баронов такую идею не поддержит… Так вот, отражением склепов будут, конечно, башни. Понятное дело — "разве постояльцы" склепов умирают прямо там, среди могильных плит? Как бы ни так! Должно совпасть множество факторов, чтобы замок стал таким "отражением" склепа. Насильственная смерть — обязательный пункт. Кстати, посмотри на любой замок любого барона: везде есть "проклятая" башня, везде есть нежилое крыло, куда боятся заходить слуги, везде есть мрачные легенды… Где-то взорвался "дядюшка Жерар" в своей алхимической лаборатории, где-то повесился "дядюшка Рождер", сошедший с ума… Выколола себе глаза маникюрными ножницами "тетушка Эмма", конечно же, от несчастной любви! А от чего еще выкалывают себе глаза "тетушки"? Так и возникает "почти что отражение" склепа. Но есть и кое-что пострашнее. Безо всяких "почти"… "Темная башня", "Черная цитадель", одна из легенд Великоречья… Таких легенд, которые не принято рассказывать на ночь…

Фонарь перед больничным комплексом освещал крепкую дверь с массивной ручкой, незапертую, конечно, по гномским обычаям. Да и зачем запирать дверь в больницу? Проскочив в коридор, я короткими перебежками подобрался к "сестринской". Или это ординаторская? А уж хлоркой воняет, просто мое почтение! Почему-то, когда лежишь в больнице, не так в нос бьет, как при "посещении". Какой-то психологический эффект… слегка подтолкнуть дверку, чтобы образовалась небольшая щелочка… А то, не ровен час, будет сидеть какой-нибудь медбрат бородатый, а я — с цветочками! Позору потом не оберешься… Хорошо хоть, гномы не забывают смазывать дверные петли. В щелку было видно, что за столом, лицом ко входу, сердито нахмурив дугообразные светлые брови, сидит та самая сестра-хозяйка… Что интересно, никак не удается сообразить, какого цвета у нее глаза, и вообще, черты лица — какие они? Взгляд как-то сам по себе чуть ниже смещается. Вот там все здорово! Красотка, одним словом!

— Входи уж, что за дверью топчешься! — Неласковый голос "медработника" застал меня врасплох, я уже и светскую улыбку на морду лица нацепил, и плечи расправил. Ничего не оставалось делать, как распахнуть дверь, перешагнуть через порог и протянуть букет поднимающейся из-за стола "сестричке":

— Это Вам! Неброская красота этих цветов едва ли достойна оттенить…

— Ты знаешь, что это?! — "сестра", кажется, сердится, а глаза почему-то на мокром месте.

— Т-телефон? — заикаясь от неожиданности, произнес я, во все глаза разглядывая светящийся черным лаком деревянный короб с огромной трубкой.

— Именно! Ты что, не понимаешь, что внутри Горы все помещения оборудованы связью?! Да ты хоть один обвал пережил?!

— Причем тут обвал? — настороженно поинтересовался я, всей поверхностью кожи предчувствуя неприятности. Свидание шло явно не по сценарию!

— А при том, что у нас связь на случай обвалов! И твой проступок всем уже известен! По Те-ле-фо-ну!

— Ночь же, спят все! — Да и какой такой проступок? Поступок, может быть? Чую, дурят нашего брата!

— Все, да не все! — выкрикнула гномка мне в лицо, и ее огромный бюст колыхнулся так, что я непроизвольно сжал пальцы на руках в кулаки — а что это у меня в руках? А-а-а, букетик! — Сынишка Мелета всю ночь тебя караулил, да по всем туннелям за тобой крался! И когда ты клумбу у Памятника осквернил, он сразу отцу позвонил, а потом Стражей вызвал! И теперь тебя казнят, дурака!!!

В подтверждение слов гномской красавицы в коридоре забухали тяжелые шаги, захлопали двери и послышались грубые голоса бородатых недомерков.

Хм, букетик… Дорого же ты мне обойдешься… Небрежным жестом я отшвырнул цветы в сторону — не хватает еще, чтобы гномку обвинили, будто она приняла от меня этот "горячий" подарок!

Дверь распахнулась, и в "сестринскую" ворвался запаленно дышавший Лимлин с безумными, вытращенными глазами. Дверь с треском захлопнулась, а гномка тихо заверещала, разглядывая пышущую жаром коренастую фигуру гнома, облаченного только в лоснящиеся замшевые штаны, да в нательную рубаху, явно видавшую лучшие времена — по крайней мере, полуотстиранные пятна покрывали ее сверху донизу, на манер камуфляжа. Но гораздо больше привлекали внимание другие вещи: огромная секира из синеватой стали в ручищах Лимлина и больше похожий на гаубицу револьвер, невозможного пятидесятого калибра, в огромной же открытой кобуре поперек живота.

— Уфф-фу-у-у! Успел! — на одном дыхании выдал Лимлин и опустил секиру, распространяя вокруг себя тяжелую волну пота, перегара и тревоги. Мгновенно замолкла и гномиха, то ли от запахов, то ли женским чутьем сообразив, что никому прямо тут кровь пускать не будут. И ошиблась.

— Кровью рожу измажь! — приказал мне Лимлин, зацепил своим корявым пальцем меня за воротник, коротко дернул, и рубаха, совершенно новая, только что купленная у Дилли, с веселым треском распалась на полосы. Ну, раз пошла такая пьянка…

Я выхватил нож из-за голенища и полоснул себя по руке. Не по ладони — мне ладонью, если дело выгорит, еще оружие держать! И не по венам — что ж я, самоубийца? По внешней стороны предплечья. Взмах ножа, и размазать по морде лица. Еще взмах — и остатки рубахи покрылась кровавыми полосами. Эх, одежонка на мне горит… даже жалко! Сцепить руку с ногой, приведя себя в унизительный и, следовательно, удобоваримый для гномов вид, все — готов!

— Погоди! — в глазах Лилина, загнанными волками метавшихся по "сестринской", появился блеск оригинальной идеи, — где букет? Венок себе делай, да не плети, а в волосы засовывай! Очень скоро измазанные кровью и изломанные толстыми пальцами Лимлина цветы кое-как закрепились у меня в волосах.

— Чего он хотел? — Лимлин уставил требовательный взор на "сестричку".

— Хотел… да просто, чтобы вылечили его! Болеет он! — прошептала та сдавленным шепотом и покраснела как маков цвет. — Истинная правда! — и она прижала руки в груди, вызвав в рядах заговорщиков, то есть у нас с Лимлином, кратковременную остановку дыхания и почти всех двигательных функций.

— Умница! — похвалил гном соплеменницу тоже шепотом и подхватил меня под локоть. Одновременно он распахнул ногой дверь, и мы предстали перед разъяренной толпой тяжело дышащих гномов, вооруженных и безоружных. Я постарался встать так, чтобы, с одной стороны, все видели мое измазанное кровью лицо, а с другой — не влепили бы мне пулю промеж глаз. То есть прятался, по возможности, за Лимлином, старательно не глядя на негодующих гномов. Негодовали, впрочем, не все: некоторые были заняты куда более важным делом — молодцы из группы Лимлина потихоньку рассасывались в стороны, как будто и не они только что создавали давку, толкучку и искусственный затор у самой двери "сестринской". Хорошо еще, что больница — это здание внутри Горы. Не туннели здесь — коридоры. Слишком узкие для толпы коридоры, не помитингуешь особо…

— Эльф совсем с ума спрыгнул! — возвестил Лимлин трагическим голосом, немного ненатуральным, и дернул меня так, что зубы лязгнули. Плохой актер! — Он сюда вообще лечиться шел!..

— Тебе не удастся спасти его и на этот раз, Лимлин Вальтовый козырь! — прогремел над толпой голос какого-то седобородого гнома. — Первопредок не потерпит такого неуважения!

— Судить его! Судить! — заорали стразу несколько гномов, и в том числе кто-то из компании Лимлина, что меня слегка удивило. А вот Лимлин, например, даже плечи опустил, расслабился. Ага, выходит на это и был расчет. До линчевания, по крайней мере, не дойдет.

Скамья была неудобной, каменной. Впрочем, в этом небольшом круглом зале, устроенном амфитеатром, все было из камня. А что не из камня, то из металла. Только один предмет, клепсидра, водяные часы, был сработан… Из горного хрусталя, кажись! Выходит, тоже из камня? Произведение искусства, в любом случае! Я скосил глаза на клепсидру. Сейчас ее перевернут, тихонько закапает вода, переливаясь из верхней емкости в нижнюю, отсчитывая секунды. Начнутся обвинительные речи… Что ж, суд — значит суд. Эльфы меня судили? Ага! Оправдали, между прочим! Люди меня судили? А как же! Смертный приговор, с заменой на службу в штрафбате. Теперь вот гномы. Присудят какой-нибудь "одиночный замер", то есть дадут кирку и засунут куда-нибудь в шахту, где и повернуться-то нельзя и откуда постоянно забывают выкачивать воду… Вот будет весело…

Повязка на голове, прикрывающая один глаз, — я полукровка все-таки, — сбилась на лоб, но нога, на совесть прикрученная к руке, затекла, и теперь, чтобы встать, надо будет приложить массу усилий.

Ждем короля, председателя судейской коллегии, а он, зараза, опаздывает. Точнее, задерживается, короли ведь никогда не опаздывают… Среди обвинителей Мелет, с гордостью глядящий на разряженного в новенький парадный капюшон непередаваемого болотного цвета сынулю — какая смена растет! Еще седобородый гном и еще один, не только седобородый, но и седобровый, и седоусый. Этого я знаю, это Дурень. Дурин Молотобоец, если точнее. Но могут же у меня быть проблемы с произношением незнакомых и непривычных гномских имен! Трое обвинителей, один защитник.

Моим защитником выступает Лимлин, он же и мой поручитель. По его замыслу мы будем играть в "Бедного Тома" — так в старинном трактате "пришлых" конца XVI века "О ловле кроликов…", то есть о мошенничестве, называли преступников, притворявшихся сумасшедшими, чтобы совершить преступление и чтобы избежать наказания. Смешно и глупо… Как это не действовало тогда, так не подействует на судей и сейчас! Но когда я по-честному попытался предупредить об этом Лимлина, тот только ожег меня гневным взглядом и сквозь зубы заметил, что все, что можно было сделать, мною уже сделано, так что теперь я не должен мешать одному умному гному вытаскивать свою, да и мою, в придачу, задницу из дерьмового дерьма! Фу, как грубо! Но в чем-то гном прав: он сильно меня выручил, первым прибежав в больницу и не дав рассвирепевшей от религиозного рвения толпе разорвать меня на кусочки.

Итак, три обвинителя… Седые ветераны меня совсем не пугали — да у меня с королем, гномом ушлым и прогрессивным, больше общего, чем у этих пеньков замшелых! А вот Мелет… Этот образован, гад, подкован по многим вопросам… Этот мне нервы помотает… И Лимлин ему в крючкотворстве не соперник…

Гномский король, как всегда, не шел, а шествовал, сверкая золотой цепью на бычьей шее и массивными перстнями с огромными "камешками" на толстых пальцах потомственного кузнеца.

— Прежде чем прольется вода в клепсидре, я хочу услышать всю историю, с самого начала! — заявил король непререкаемым тоном, уместившись седалищем на подушке с легкомысленными ягодками-клубничками, положенной на каменную доску трона. — Лимлин и Мелет, подойдите!

Что ж, если будет что-то вроде предварительного слушанья, то у меня есть шанс! Жалостливо подпер скулу кулаком, развернул пальцы локатором в сторону этой славной тройки гномов, и вот уже мне неплохо слышны все их переговоры. Лимлин, похоже, не рвался изливать королю душу, а вот Мелет рассказывал, аж захлебываясь.

— …Я сначала подумал, что столько книг ему нужно было для саботажа! Ну не может разумный столько книг проработать за один вечер! Я подумал, что его притворства хватит часа на два, на два с половиной максимум! Не выглядит эльф усидчивым читателем! Он не …этот …книжный червь!

— Червяк! — поправил библиотекаря Лимлин. Как все-таки Лимлин меня уважает!..

— Именно что червь! — процедил Мелет, дернув бородой. — Но эльф сидел одиннадцать часов! Никто не может так притворяться! Он что-то выяснил, он что-то знает!..

— Я знаю, что я ничего не знаю! — пробормотал я, но к счастью, гномы не обратили на меня никакого внимания.

— Взять, да и посмотреть те книги, которые он заказывал! — король, слушал Кривобородого внимательно, и вот теперь даже ценное рациональное предложение выдвинул!

— Семьдесят четыре источника! — простонал Мелет. — Мерзавец сделал все, чтобы невозможно было понять, чем он занимается!

— Ну, семь десятков — это еще не так много! — сочувственно прогудел Лимлин. — Месяца на два-три работы!

— Полагаю, большинство материалов было заказано для отвода глаз! И анализ этих материалов не даст ничего кроме неверных версий, клянусь камнем!

Молодец, Мелет, правильно мыслишь!

— Ты сделал вывод, что полуэльф что-то выяснил только потому, что он заказал много книг? — недоверчиво спросил подгорный монарх. — Или еще что-то было?

— Было! — решительно заявил Мелет, — Он что-то писал, я видел! А потом написанное разорвал и ссыпал себе в карман!

— Хитер, хитер! — непонятно, что в тоне короля больше: осуждения или же, наоборот, одобрения? — И где эти клочки? Мозаичный рисунок собрать для тебя ведь — пара пустяков…

— Уничтожены, скорее всего! Он все рассчитал, чтобы безнаказанно глумиться над нашими святынями! — Мелет злобно посмотрел на Лимлина, пожимающего плечами, а меня накрыла волна узнавания. Почему все считают, что я расчетлив и хитер? Что просчитываю комбинации, что зажимаю важную информацию? Вот и Наташа из контрразведки чем-то Мелета напоминает, даром что красивая девушка без всякой растительности на подбородке и под носом… Глупости! Я не чистокровный эльф, и у меня нет впереди парочки веков, чтобы разыгрывать многоходовки! Клочки моих записок, кстати, Лимлин забрал, но только не разберет ведь ничего… Я записи вел не шифром, конечно, но такими значками, своими собственными, вроде стенографических, с множеством стрелочек и сокращений. Завидовал "шпиёну" Стрекалову, вероятно. Чему, чему завидовал? Ну хотя бы тому, как легко и непринужденно Виталя получил ученую степень, как он получал грант за грантом…И имя его было известно всей Академии, не как мое, — в связи с очередным скандалом, — а как имя серьезного научного работн… Этому? Завидовал? Не уверен…

Задумавшись, я пропустил тот момент, когда ко мне подошел Лимлин, и очнулся только тогда, когда тот загородил своей широченной спиной красивейшую кованую люстру — произведение гномского искусства, а заодно и источник света.

— Не закрывай мне солнце! — хотел было я попросить я гнома, на манер Диогена, обхамившего так Александра Македонского, но Лимлин нетерпеливо дернул меня за рукав и зашептал на ухо:

— Пошли, подойдем к королю! Все по плану, играешь психа! Но лучше бы тебе иметь в запасе какой-нибудь козырь!

— Вальтовый? — засмеялся я и проковылял к прищурившемуся правителю этого сумасшедшего дома. Перед которым я еще и должен был разыгрывать "Тома из Бедлама"! Кстати, тот же словник, который объяснял значение этого выражения среди жуликов и негодяев шестнадцатого века, давал и другое значение слова "Академия", мошенническое… "Бордель", конечно…

Иголочки — от связанных конечностей — жалили немилосердно, и я пообещал себе, что гномы за это ответят! Козырь, говоришь? Ладно, поглядим…

— Зачем ты рвал цветы, Петя? — спокойно и даже как-то ласково спросил Король.

— Так у вас цветочных магазинов нет! Недоработочка! — честно ответил я. Гном был обескуражен. Что ж, я его понимаю, иная правда похожа на грубость.

— Какие цветочные магазины в три ночи? — недоверчиво усмехнулся гном. — А зачем цветы в волосы да за уши повтыкал?

Повтыкал не я, а Лимлин, но не подставлять же единственного моего здесь союзника!

— Венок! Венок делал! "И прежний сняв венок, Они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него!"

— Терновый венец подождет! — сморщился король гномов. — Как и испанский сапожок! Впрочем, если ты настаиваешь… И что же должен был означать этот венок?

— Все знают, что означает венок! — я сделал круглые глаза, решив начать затягивать эти переговоры. Да и Лимлин сопел очень уж громко. Венок из "полевых цветочков" на голове был важнейшим доказательством моего безумия, по его плану. Проверим, а заодно и переговоры растянем! Практически, единственный работающий принцип в "беседах" с начальниками. Если им чего-то нужно, пусть помучаются, получая желаемое. Больше ценить будут! А гномский король, конечно, начальник!

— Да? И что же? — По-птичьи склонив голову набок, король всем своим видом показывал, что никуда не торопится, тоже, зараза, знает, как работать с "подчиненными".

— Мы будем разговаривать в этой обстановке? — я посмотрел королю прямо а глаза, потому что решил идти напролом и не косить под дурачка; ясно же видно, что с гномом такое не пройдет!

— Можем и в другой обстановке! В пыточной, например!

Ух, как многозначительно! Точно, "начальник". Не может без угроз… Просто поветрие какое-то…

— Без угроз никак нельзя было? — вздохнув, спросил я короля, в кои-то веки озвучивая именно то, что думаю, со всеми знаками препинания.

— Можно и без угроз, сразу на дыбу… — усмехнулся гном, оглаживая бороду. — А ты, точно, псих! Удивительно, эльф, а совсем и не похож на родственничков! Те при слове "пыточная", бывало, в обмороки шлепались!

— В обморок и я могу! В голодный! — тонко намекнул я гному на то обстоятельство, что ничего не ел со вчерашнего утра. А когда? То в библиотеке посидеть, то в "предвариловке", или как по-гномски эта камера называется… А там не кормят, промежду прочим!

— Нет, скажи, ты видел такого наглеца? — Этот вопрос застал Мелета врасплох. Он уже был готов закипеть как чайник, но вопрос короля словно бы открыл предохранительный клапан: библиотекарь со свистом выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы.

Посчитав этот свист достаточным выражением чувств, гномский король встал со своего трона и отрывистым голосом заявил, что заседание суда переносится вплоть до момента полного ознакомления с делом! Или я ничего не понимаю, или это заявление грубо попирает все привычные нормы гномского судопроизводства…

— Ну какие тебе гарантии… — брезгливо сморщился гном. — Не бойся, никому твоя худосочная жопа тут не нужна! Мы же не эльфы!

— Я раскрываю свои карты, в вы отвозите меня в Гуляй-Поле! — пропустил я очередную грубость мимо ушей. Почему в столицу пиратской республики? Да просто оттуда можно дойти по Реке куда угодно с купеческим караваном, а называть в качестве конечной цели Нижний Новгород, Казань или Тверь мне было не с руки — неизвестно, что гномы подумают! Как бы не шлепнули, перестраховываясь. А вот в Ярославль мне дороги покамест нет! Может, в Астрахань махнуть?

От размышлений меня отвлек голос короля гномов:

— Мы поклянемся, ты, в свою очередь, раскроешь карты, а там жалкая пара! Не стрит, не флэш, даже не каре! И что нам тогда с тобой делать?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского! — растянул я губы в вежливой улыбке, отмечая про себя, что гномскому королю, оказывается, не понаслышке известны комбинации в покере. С таким надо держать ухо востро, я это всегда чуял!

— Эх, будь моя воля, я бы тебе шкуру даже не на ремни, а на ниточки распустил! Волоконце к волоконцу!.. Нельзя… Дочка расстроится…

Так, а кто у нас дочка? Кася? По возрасту подходит…

Дверь распахнулась, и в рабочий кабинет короля с подносом в руках, уставленном чашечками и тарелочками, вошла та самая медсестра, чьи формы, уверен, не дают покоя всем гномам этого поселения. Запахло свежесваренным кофе. Ух ты!.. А здесь сестричка что делает? Кто ее сюда пустил? И где ее медицинский халатик? Правда, декольте коротенького ситцевого платьишка ничуть не меньше, чем на халате… Постойте, что там говорилось про заположняки в разделе "декольте"? Королевской семье положено? Или моя "безымянная любовь" — член королевской фамилии? Она-то??? И работает сестрой-хозяйкой в больнице? А чего бы не работать? Должность-то, как ни крути, административная… Да и не чураются гномы никакой работы… То-то папашка кисляк с морды лица на затылок сдвинул и улыбочку на подусники нацепил под грозным взглядом дочурки! Все, хрен теперь ты меня собьешь! Я тоже угрозы угрожать могу! Скажу, что увезу царскую дочку за тридевять земель, и посмотрю, как ты на цырлах вокруг меня круги нарезать будешь!

— Ты же не обижаешь Петю, папа? — ехидно спросила красотка, выгружая на столик разнообразные мисочки и блюдечки, в которых было разложены всевозможные блюда. — Поешьте, отдохните от своих страшных тайн!

Я привстал и вежливо поклонился, приветствуя даму, собирался было благодарить, как в приличном обществе положено, но у меня предательски заурчал живот, выдав такую трель, что и "максимке" не стыдно бы! Да что ж такое! Даже Лимлин вздрогнул и потянулся за своим револьвером, оторвав замаслившийся взгляд с поистине королевских регалий, которыми наградила гномку природа.

— Вот как должен встречать любящий мужчина обед, приготовленный любимой девушкой! — рассмеялась гномка, фамильярно ткнув меня пальцем в живот. Попала как раз, когда я воздуху набрал, чтобы извиниться. Скрючиться, конечно, не скрючился, но как стоял, так и повалился обратно на стул. Хорошо хоть не на пол прилег, и все только благодаря запредельному волевому усилию!

А гномка, забрав поднос и бросив еще один внимательный взгляд на королька, тихонько вышла за дверь, неплотно прикрыв ее, так что стало слышно, как она в приемной перешучивается с …Касей? Вот ведь два сапога пара!

— Ну как там, хи-хи, твой женишок? — спрашивал, подхихикивая, звонкий голосок секретарши гномского короля.

— Чего это мой, он ведь на тебя запал? Или упал? — выдала в ответ не менее острую шпильку Принцесса. А затем закрылась вторая дверь, начисто отрезая все звуки. Тамбур между дверьми был гномам, строящим свои жилища в горах, где и затопления случаются, знаком издавна, а вот использовать это изобретение в административной деятельности гномов научили люди…

— Ладно, ешь… — сварливо разрешил король, и отвернулся, чтобы не видеть, вероятно, как блюда, приготовленные его дочкой, исчезают в желудке прожорливого полуэльфа. Что тут у нас? Куриная грудка, отварная, мелко нашинкованная, да вперемешку с несоленой брынзой, залито чем-то кисломолочным вместо майонеза. Много зелени, снизу вообще салатный лист подложен. Диетическое блюдо, между прочим! Все-таки работа в больнице накладывает профессиональный отпечаток. Интересно бы с красоткой за одним столом посидеть… Медики за столом такие шуточки отпускают, что нормальному человеку и не понять, что делать: то ли сразу морды всем бить, то ли блевать идти.

— Иди, Лимлин, вынеси поднос, — попросил король через пару минут вынужденного молчания, на большее его терпения не хватило. Свою чашечку с крепчайшим кофе он выхлебнул одним глотком, не поморщившись… Да что такое, я же только во вкус входить начал! А как же восемьдесят жевательных движений на каждый глоток? А это дурацкое правило, когда твердое надо пить, а жидкое жевать?.. Лимлин еще, друг называется, чуть изо рта кусок не вынул в своем подобострастии… Ладно, ладно, Ваше Величество…

Я, конечно, не медик, но настроение за столом и я подпортить могу… Что там доктор говорил насчет оттока молодежи в людские города?

— Сколько лет принцессе? — поинтересовался я невинным тоном у короля, дождавшись, когда за Лимлином закроется дверь. Судя по вытянувшейся физиономии гнома, мой выстрел лег точно в цель.

— Ты ври, ври, да не завирайся! — посоветовал мне гном негромко, и его щеки потемнели от пока еще сдерживаемого гнева.

— Не бойтесь, Ваше Величество, свататься не полезу! — отбрил я этого подгорного аристократа. — Просто хотел поинтересоваться, что вы делать будете, когда Ваша дочка и Кася замуж выйдут? В смысле кадровой политики?

Ха-ха, а то я не понял, почему этот поселение имеет все еще явно устаревший статус "королевства", и молодые гномы не смылись в людские города всей толпой! Просто все ждут "совершеннолетия" королевской дочки, в надежде посвататься!

— Да, Лимлин говорил мне о твоей способности делать парадоксальные выводы… — гном почему-то не обиделся, даже вздохнул с каким-то облегчением, будто я болезненный нарыв вскрыл.

— Лучше парадокс, чем валерьяновые капельки в виде "компенсаторной" концепции!..

Король прямо аж закашлялся. Не ожидал?!

— Или вы ее называете "теорией взаимной уязвимости"? — продолжал я давить. — Знали бы, как вся Тверская Академия ржала, когда эту теорийку решили продвигать!

— Что значит "продвигать"? — дернул щекой король, сидевший до этого с открытым ртом.

— А вы думали, такие идеи сами по себе появляются? Нет, тут, знаете ли, работа целого коллектива…

— Но разве не правда, что эльфийское долгожительство компенсируется плодовитостью людей? — спросил король. — А необузданность орков уравновешивается спокойствием и основательностью гномов?

— А вам не впаривали, что эльфы асексуальны, а орки, наоборот, гиперсексуальны? В результате, у эльфов мало детей, а у орков высокая смертность…

— Разве это не так? — с усмешкой возразил гном. — Полуэльфы, конечно, не в счет! А уж Петр Корнеев переплюнет всех орков вместе взятых!

— Все так, — скромно согласился я, не обращая внимания на то, что король решил перейти на личности, — а исключения только подтверждают правила…

— Может быть, в виде исключения, скажешь мне, какого рожна тебе у нас понадобилось?

— Мне? — я бы засмеялся, если бы не был так удивлен. — Как это мне? Меня Лимлин привез…

— Читал я его отчет, очень сумбурный, очень невнятный… — гном даже махнул рукой, подчеркивая "невнятность" отчета. — Откуда ни возьмись на месте демонстрации новых достижении в артефакторном контроле животных появляется полуэльф Корнеев, ссылается на прежнее знакомство, о чем-то договаривается с кобольдами — и мы не знаем, о чем! Срывает все представление, уличая организаторов встречи в жульничестве… Решение Лимлина взять тебя с собой можно было предсказать с точностью в сто процентов — неизвестный фактор в твоем лице нужно было изучить… убить тебя мы всегда успеем, но понять, кто за тобой стоит и чьи интересы ты представляешь, гораздо интереснее! Так ты оказался здесь!

Король сделал паузу и продолжил, с плохо скрываемым торжеством:

— Почему бы не предположить, что именно это и было твоей целью — попасть внутрь Горы!

— Чтобы иметь беспрепятственный доступ к святыням гномов с целью их ритуального осквернения! — Я старался подражать визгливым интонациям Мелета, даже подбородок с воображаемой бородой вперед подавал, как он.

— Гы-гы-гы! — не выдержал патетики моего выступления король. — С тобой не соскучишься! Где там Лимлин застрял, кстати?

И с этими словами гном ткнул пальцем куда-то внутрь своего письменного стола, наверняка, селекторная связь.

— Да, Ваше Величество? — послышался голос Каси.

— Куда там Лимлин делся?

— Он спецпочту разбирал, сейчас идет уже!

И точно, в кабинет, громыхая сапожищами, влетел Лимлин, шумно отдуваясь и прямо-таки светясь от довольства собой. В руке он сжимал лист бумаги.

— Приятель твой пишет, Глоин Глаз, — хмыкнул Лимлин, плюхаясь на стул. — Пишет, что ищут тебя твои… друзья! — тут Лимлин соизволил многозначительно подмигнуть мне, — и денежный приз предлагают, не за мертвого, а исключительно за живого! Заботятся! Нужны ли еще доказательства того, что Петя на ярославцев работает?!

А последнюю фразу он королю адресовал, даже развернулся к нему вместе со стулом.

— Как же они не знают, что я у вас остановился, если именно это и было моей целью?! — спросил я королька со всевозможной язвительностью.

— Ох, и мутный ты тип, Корнеев! — вздохнул король. — А что если я тебя под замок посажу лет на д-цать? Посидишь, проскучаешь, без всякого ущерба для здоровья!

— А дочка Ваша поймет? — буркнул я, очередной раз убеждаясь в плюшкинской натуре гномов. Если и не знают, что делать с вещью …или с полуэльфом, так в чуланчик какой положат на парочку десятилетий. Закопят… Куркули проклятые!

— Дочка не поймет, если ты своих обещаний не сдержишь! Она всяких проходимцев-пустобрехов-бабников не любит!

— Когда и что я обещал? — поставил я вопрос ребром, предвкушая неприятную перспективу отрекаться от обещаний, которых не давал.

— Обещал раскрыть секрет бездымного пороха! — заявил король, нахально ухмыляясь.

— Не было такого! — ответил я на автомате, просто потому что уже успел про себя решить, что буду держаться до последнего патрона. — Обещал, что помогу вам узнать этот секрет! Это да, это обещал!

— Обещал, так делай! — невозмутимо потребовал король, и я не удержался, чтобы не подколоть этого подгорного политика, в притворной скорби качая головой:

— Неужели гномы так жаждут узнать секрет своих любимых стратегических союзников?

— Хотели бы узнать — давно узнали бы! — отрезал король. — Это не для нас искушение, это испытание для тебя! Чего маешься? В предательстве тебя никто не обвинит! Странно ждать верности людской расе от эльфа-полукровки!

Ну что ж… Сами напросились…

— Хорошо, записывайте! — сказал я самым своим серьезным "лекторским" тоном и встал, делая героические усилия, чтобы не расхохотаться, — В истории научных открытий пришлых особое место принадлежит Дмитрию Ивановичу Менделееву, создателю "Периодической таблицы элементов" и, самое главное, тестю, между прочим, не кого-нибудь, а знаменитого поэта Александра Блока! Хм… Ладно, ближе к делу…

Докторская диссертация ученого, защищенная им на тридцать втором году жизни, называлась "О соединении спирта с водой"! Хм-хм… Опять не о том… Хотя, как сказать…

Так вот, Менделеев встречался со многими английскими, французскими и немецкими учёными, занятыми разработкой взрывчатых веществ… По одной из версий, после того как ему было отказано в посещении некого секретного производства и знакомстве с процентным составом ингредиентов для приготовления бездымного пороха, — тут я многообещающе закатил глаза и понизил голос до зловещего шепота, — он засел в привокзальной кафешке и, глядя на железнодорожную ветку, просто посчитал количество вагонов с разного сорта грузами, отправляющимися на завод! В конце концов, не все ли равно: в граммах считать или в вагонах? Так Менделеев раскрыл секрет пороха! Благодарю за внимание!

Скромно поклонившись, я сел на стул, придав своей физиономии лицемерно-постное выражение ожидающего заслуженной похвалы работника.

— Не понял… — с искренним недоумением высказался Лимлин, ковыряясь в ухе указательным пальцем, — а мы-то тут причем? В Великоречье железных дорог нет…

— И что? — тоном ревнивого исследователя, защищающего оригинальную идею от нападок дилетантов, вскрикнул я. — Зато есть автомобильные дороги! И на стратегических перекрестках, конечно, есть трактиры! Посадить по агенту, — нет, по два! — в каждый кабак, и пусть считают грузовики!

— Петя любит шутки шутить… — зловеще проговорил король, — и хотя его история довольно интересна…

Договорить он не успел. Раздался мелодичный сигнал, и сановному гному пришлось ответить.

— К Вам идут! — пискнул голос Каси, перекрывающийся гомоном и воплями луженых гномских глоток.

— Кого там демоны несут! — зарычал король в непритворном бешенстве. Лимлин просто вскочил на ноги и встал, широко расставив ноги-тумбы и сжимая пудовые кулаки.

Дверь распахнулась, и в кабинет короля ввалилась толпа гномов, на острие которой уверенно держался Мелет, высоко задирающий свою ассиметричную бороду.

— Раз ты не хочешь соблюдать наши традиции и откладываешь заседание суда, у меня остается только один выход! — резко и почему-то "на ты" обратился Мелет к королю. — Судебный поединок!

— Да-а-а! — завопили столпы гномского общества за спиной библиотекаря. Как там? "Кусочники"? "Котелки"? Эти "котелки" варят не слишком хорошо. Судебный поединок между кем и кем? Между библиотекарем и бывшим преподом? И на чем? На промокашках? Или будем разить друг друга остро заточенными перьями? Швыряться чернильницами? Читать оды собственного сочинения, и кто заснет быстрее? Ну-ну…

А почему, интересно, я считаю, что библиотекарь — слабак? Во-первых, он гном, и значит, силен по определению. И плечи у него, может, не такие широкие, как у Лимлина, но пошире моих раза так в… Во много, короче. Чего это я с каким-то непонятным пренебрежением к Мелету как к воину. Привык быть очень сильным, что ли? Может, лучше подготовиться к бою?

— Поединка не будет… — скучным голосом сказал король, мгновенно взяв себя в руки. — Что такое эльф? Вира нашему роду за смерть одного из разведчиков. Вещь… Не Казад… Говорено ведь вам, и не один раз уже… Какой поединок? Поединок бывает между равными.

— Старая песня, брат! — Мелет смотрел гордо и непреклонно. — Но он был допущен внутрь Горы. Это во-первых. Он был взят на поруки Лимлином Вальтовым Козырем. Прецедент, как говорят пришлые. Это во-вторых. Ему была оказана помощь целителя. Это в-третьих. Мало? По всем законам он может принять вызов.

— А чего б не принять? — влез я в разговор этих милых родственничков, вспоминая поручика Свечникова и нашу с ним безобразную дуэль. — На винтовках! Энфильд или Мосинка! Полная обойма! Метров с шестисот!

Какой взгляд на меня Лимлин кинул — как выстрелил!

— Никакого поединка! — заявил он гулким голосом, — Ты, Мелет, правильно назвал пункт номер два: эльф взят на поруки! Мной! И к целителю его отнес тоже я! Заявка мной подписана! Или что же, ты бросишь вызов МНЕ? Из-за какого-то эльфа? Забота о котором, кстати, входит в круг моих прямых обязанностей! Или ты намерен помешать мне выполнить свой долг перед Родом?

— Интересно ты понимаешь свой долг, Лимлин! — ядовито заметил Мелет. — Он заключается в защите эльфа, который уже дважды оскорбил наши святыни? Может, тебе стоит уточнить, в чем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО заключается твой долг?

Сообразив, что при мне разворачивается такая сцена, которую чужаки никогда не увидят, эксклюзив, прям-таки, я аж застыл от предвкушения. Люблю скандалы в благородном семействе, грешен! А вот гномы, напротив, не любят выносить сор из избы. Меня легко вздернули на ноги, какой-то гном подхватил меня под живот толстым предплечьем и вынес под мышкой, словно я рулон обоев.

Снова камера. И костыль в кабинете короля остался. Забыли… А нож в голенище сапога не заметили! А может, заметили, но не посчитали нужным отбирать: я не узник, а просто, не надо мне быть свидетелем гномских внутриклановых разборок. Да? Так уверен в своем статусе?

Сидение в камере действует на психику угнетающе. Вроде бы ничего не делал, а устал страшно. Кое-что, правда, сработал. Нацарапал ножом на стенке несколько грубых эльфийских ругательств и подписался: "Здесь был Петя!" Все какое-то развлечение… Нужно было только следить, чтобы острие ножа не сломалась. А ножик и вправду занятный мне от Колдуна достался — намотал на себя Волос Кобольда, и тот как будто вплавился в металл лезвия. Неплохо! И что мне это дает? Ничего не дает! Я постучал лезвием о стенку камеру, бездумно проведя лезвием по грубому камню, вроде как выправляя заточку. Показалось или нет, что тени в камере сгустились?

А нечего глупостями заниматься, кое-какие мыслишки причесать надо!..

Зеркала! Отражения! И Черная Цитадель! Мне, кстати, недавно как раз Темная башня и снилась!

Да… Бред. Но Виталя писал ведь этот бред и шифровал еще… Мне кажется, я понял, о чем писал Виталя. Он пытался разрешить задачку… Такую, чисто теоретическую… На практике, то есть, неразрешимую. В чем погибель лича, всего-то.

Понятное дело, смерть лича в яйце… А яйцо в гусе. А гусь в зайце. А рыба? Там же еще была рыба! И сундук! С пивом! Как же рыба без пива? Не бывает такого! Сундук-то понятно где: на море-окиане на острове Буяне лежит бел-горюч камень. Под камнем сундук. Или нет, сундук спрятан в корнях дуба. На острове дуб растет. "Природа жаждущих степей Его в день гнева породила И зелень мертвую ветвей И корни ядом напоила". Как-то так сказал поэт. В общем-то совершенно бесперспективная тема… Ну, лич. И что? Даже если предположить, что лич где-то в уютной лаборатории варит на медленном огне в алюминиевой кастрюльке "Крем", самолично завешивает его, расфасовывает по золотым коробочкам и отправляет по городам и весям Великоречья, мне-то что?

Тут пришлось долго кашлять: подавился смехом, оттого что представилось, будто лич, такой, каким его изображают на старинных гравюрах, — с расплывчатым пятном вместо лица, на котором выделяются алыми огоньками злые треугольные глаза, в черной мантии, с черепами чудовищ на поясе и волшебным жезлом, сделанным из позвоночника великана, — еще и разбодяживает "Крем" вазелином, воровато оглядываясь по сторонам.

Прокашлялся, наконец… Итак, лич. Ну, какой мне интерес знать, что убить лича почти невозможно. Что лич в отличие от вампиров, к зеркалам относится спокойно, примерно как оборотень. Или лучше. Зеркало… Можно красоваться перед зеркалом, чистить похожие на иглы зубки ароматным, пахнущим мятой, зубным порошком. Но что будешь делать, когда зеркало с размаху наденут тебе на шею, как кружевной воротник? А что будешь делать, когда осколком зеркала взрежут сонную артерию? Всегда есть шанс, что кто-то найдет для известного и простого предмета новое предназначение. Это открытие.

Это еще не называется прогрессом. О прогрессе зайдет речь тогда, когда поймут, как вывернуть к всеобщей пользе и собственной выгоде новое предназначение старинной вещи. Чтобы ветер надувал паруса. Чтобы крутил лопасти мельницы. Чтобы пар, вырывающийся из-под крышки кастрюли, двигал по рельсам вагоны, груженные всякой полезной хренью. Чтобы зеркала… А что зеркала? Чтобы движущиеся зеркала давали некий эффект, как писал Виталя… Какой эффект?

Движущиеся зеркала? Это вопрос непростой. Та-ак! Как там по тексту: "Вечно движущиеся зеркала должны затмить отражение Демона, обретшего плоть, Повелителя не-мертвых по праву крови, разрывая полотно пространства и времени". Очень интересно лича называют… Перифраза… Сколько титулов для какого-то наркодиллера… Стиль у Витали на этом месте, помнится, какой-то нарочитый. Будто не записи вел в блокноте, а надпись на надгробье высекал… Столько пафоса… И синтаксис не вполне понятный… Эх, учил же я его, что о сложном надо писать просто… Не в коня корм. Или все так сложно, что это самый простой способ записи? Это все стоит отдельно обдумать…

Шаги в коридоре звучали достаточно громко для того, чтобы я их услышал, но это были не шаги гномов — слишком легкие. Я уж и с суеверным ужасом посмотрел на нож Колдуна — все же он не Лампа Алладина, чтобы потер ее, и сразу меня кобольды прибежали спасать, неожиданно вспомнив о верноподданнических чувствах. Как же, дождешься от них! Это были шаги маленьких гномов — гномят. Детские голоса слышались довольно отчетливо: гномята хоть и пытались соблюдать тишину, но как у всех детей, у них это плохо получалось. Любой шепот почти мгновенно становится криком: жесткой армейской дисциплины в компании гномят не было. Было только желание напакостить проклятому эльфу, напакостить по-детски, жестоко и бессмысленно. Чтобы не сказать, беспомощно. Что они могут сделать? Дверь же не будут вскрывать или выламывать, за такое им от родителей нагорит. И кучу перед дверью не наложат, в надежде, что я в нее наступлю: скорее, мои охранники туда вляпаются. Так, замочную скважину что-то перекрыло. Замазывают? Глупо… Их же батькам отмывать придется. Ух ты, что это? В камеру, через дверную скважину протискивалось что-то гибкое, черное, похожее на телефонный провод, поводя из стороны в сторону узкой и плоской чешуйчатой головой. Змея? Мелкотравчатая какая-то… Пожалуй, не стоит выяснять, ядовитая или нет. Ядовитая конечно, а что маленькая такая, так это роли не играет! Это еще спасибо, что замочные скважины у гномов, любящих все "капитальное", такого исполинского размера! Шагнув к двери, я взмахнул ножом Колдуна, и голова гадюки упала мне под ноги. Подцепил острием ножа тело и втащил в камеру, медленно-медленно, без рывков. Зачем? Да так, от скуки… И мясо, между прочим. Если кормить не будут, съем сырым… Маленькие негодяи за дверью собрались на военный совет. Они не поняли еще, что их "оружие возмездия" приказало долго жить и теперь обсуждали, стараясь перекричать друг друга, почему это я не ору как резаный. Основных версий было три: я уже умер, стоически и молча встретив свою судьбу; змея, тупое пресмыкающееся, еще не добралась до меня и, наконец, что меня вовсе нет в камере, потому что я таинственным образом сбежал.

Последнее предположение сильно переполошило моих маленьких друзей. Но на всякий случай они решили запустить в камеру еще одну змеюку, контрольный выстрел такой: гномы чрезвычайно запасливые существа, куда там хомякам! Все это я с удовольствием выслушал, а частично и подглядел через ту же замочную скважину. Жаль только, стула не было, а то бы еще и с комфортом расположился. Самое главное тут было вовремя отшатываться от двери, когда гномята приникали к замочной скважине с противоположной стороны… Так, а это что за звуки? Это, кажется, старшие гномы идут! Гномятки ничего не слышали: слишком увлечены были своей затеей. С пыхтением и сопением они вытаскивали змею из мешка с помощью каких-то рогаток, я аж заволновался, как бы она их самих не искусала! Потом с трудом засовывали башку несчастного животного в узенькую замочную скважину. Уверен, и в хвост ее подпихивали! И в гриву! А что будет, если?..

Когда несчастная змеюка высунула башку из скважины с моей стороны двери, я быстро схватил ее позади головы и всунул в раскрывшуюся пасть лезвие ножа. Надавить на зубы… Ага! Вот и яд! Довольно много натекло, глядишь, и на мой вес бы хватило… Будет теперь у меня отравленное лезвие, как в книжке про шпиЁнов… И какая же скользкая, зараза! Все руки в какой-то слизи. Еще немного подержав башку змеюки и окончательно уверившись, что получить порцию яда мне не грозит, я приложил змеиную пасть к ладони и позволил глупышке сомкнуть зубы. Было не очень больно, если честно, как иголку воткнули, но я испустил ужасный, душераздирающий вопль и упал на дверь. А куда мне падать? Если на пол, так звука моего падения никто и не услышит! Теперь главное, чтобы меня так и нашли: в одной руке задушенная змея, успевшая, — какая жалость! — цапнуть меня за вторую. Лишь бы никто не задался вопросом: с какого бодуна я полез руками к змеюкам, когда они, такие малявочки, не имели никаких шансов прокусить мои сапоги?

Крик мне удался неплохо: помчавшиеся с места в карьер гномятки немедленно налетели на неторопливо вышагивающих старших товарищей. Уже по этому мерному торжественному шагу я определил, что это не Лимлин за мной идет, и что дела мои плохи.

— Что такое? А ну, стойте! — Голос Мелета я ни с каким другим не перепутаю. — Это что у вас? И уже не детишкам, немедленно огласившим коридор дружным ревом, а своим присным. — Быстро в камеру!

Я смежил веки и с удовольствием слышал, как открывается дверь, как ужасно матерится гном-охранник, причем матерится почему-то на русском, чувствовал, как толстые и жесткие, как деревяшка, пальцы какого-то гнома нащупывают пульс у меня на шее.

— Что за дрянь? Чернушка?! — Ага, это на змеюку наткнулись. На всякий случай я замусолил место среза на шее первой змеи до полной неузнаваемости, а нож глубоко засунул в голенище сапога.

— Живой! — отдуваясь, произнес чей-то густой голос. — Бегом! — И меня понесли…

Топот и бешеная тряска. Демоны, башка кружится! А по запахам, мы уже где-то рядом с больницей. Прекрасно!

— Целитель! Ельфа чернушка укусила! — Гномы топали как стадо гиппопотамов, легкие их работали как кузнечные мехи, едкий гномий пот выбивал у меня слезы из глаз, но скорость коротышки развили такую, что тот герой, который меня нес, не смог вовремя затормозить и врезался в небольшого, по гномским меркам, целителя, как пушечное ядро. Добросердечные вы мои! Зачем же еще комментарии по поводу случившегося делать?.. Бежали бы уж молча! И вообще, всем гномы хороши, но слишком их много! И слишком много в их клановой, считай, семейной жизни всяких наворотов, всего того, что постороннему не интересно, не нужно, да и просто вредно знать. Надоели мне они хуже горькой редьки! И я им надоел, скорее всего, такие чувства всегда обоюдны…

— На стол его! — Это доктор, спокойно выслушавший сбивчивый доклад гномов. — И вон все пошли! — Не церемонится, однако, со столпами-то. Те, судя по топоту, ничего, не обиделись. Рискну приоткрыть один глаз. Открыл оба и наткнулся на обалделый взгляд доктора, сунувшегося ко мне с каким-то шприцем — хотел обезболивающим накачать, не иначе.

— Что, доктор, и вы думаете, будто меня Первопредок покарал за богохульство? — воспроизводя самую расхожую версию случившегося со мной "несчастья" и нагло улыбаясь, поинтересовался я. А потом, свесив ноги со смотрового стола, начал болтать ими в воздухе, как маленький. Нехитрый прием, не действенный. Имбецилом меня гном назовет или просто олигофреном?

— Тьфу, дурак, напугал! — гномский целитель едва не отпрыгнул. — Доиграешься когда-нибудь! Но если тебя не кусали, то что с рукой?

Я опустил взгляд на ладонь, пострадавшую от контакта со змеюкой, и аж воздухом поперхнулся: кисть стала красной, опухшей, и все в какие-то несколько минут! Странно, но болевых ощущений не было. Вот я дебил!.. Злобно-упрямый!..

— Эх ты, а еще эльф! — укорил меня целитель, ловко всаживая мне иглу в бицепс и небрежно дожимая поршенек шприца примерно до середины. — Знаток природы!.. Это же чернушка! Очень ядовитая! В яде сильнейшие анальгетики, поэтому ничего не чувствуешь, пока не раздуешься, как дирижабль! второй этап — синеешь, третий — откидываешь коньки! Все в течение пяти минут! Я уж удивлялся, как тебя донесли!

— Кто ж знал, что у вас такой серпентарий! — огрызнулся я. — Развели тут, понимаешь…

— Именно что развели! — рассмеялся доктор — или ты думаешь, что дети могут выйти и где-то ловить двух ядовитых, смертельно опасных змей, потом безбоязненно вносить их внутрь Горы, и все подгадать как раз к тому моменту, пока Пете Корнееву не понадобятся цветы с Парадной Клумбы?!

Да, тут он прав. Надо было сразу сообразить. Одна змея — куда ни шло. Но две? Разводят ради яда. Вот и говори потом, что гномы ничего не понимают в живой природе…

Кстати, чего это доктор так лыбится? И почему у него противоядие всегда наготове? Вывод-то только один…

— Через вас, доктор, змеиный яд идет? — уточнил я, с радостью наблюдая, как опухоль на кисти спадает прямо на глазах. — То есть вы имеете возможность выхода за пределы Горы… Полезный Вы гном, доктор… А не кажется ли Вам, кстати, что мое пребывание тут, в Горе, подзатянулось?

— Кажется, кажется… — недовольно пробурчал гном-целитель и завозил пятерней в бороде. Отвратительно как выглядит… — Без тебя, конечно, скучнее станет, но и спокойнее… А у то у тебя талант просто — навлекать неприятности на свою голову… Голова не кружится? Пошли тогда!

Пошли, так пошли, я уже хотел сказать какую-нибудь "пошлость", — гном же ясно попросил: "Пошли!", — но вовремя одернул себя и проследовал за доктором внутрь больничного комплекса. Стоп, а это?..

— А это что, доктор? То самое противоядие от яда "чернушки"? Для внутреннего пользования? — хихикнув, спросил я, тыча пальцем в ряд пузырьков из толстенного стекла, внутри которых слабо колыхалась, порождая тяжелый маслянистый отблеск какая-то жидкость. Пузырьки занимали всю полку огромного углового стеллажа, невольно привлекая внимание. Только вот ведь заковыка, я прекрасно помню, что препарат, который мне вколол доктор, был бесцветным.

— Это как раз яд, концентрированный! — горделиво ответил гномский целитель, — несколько минут — и все, паралич через пару минут! Сперва конечностей, потом дыхательных, потом мозг от недостатка кислорода, потом… И руки, руки от полки убери!

— Можно без ваших живодерских подробностей? — поморщился я, демонстративно отворачиваясь от стеллажа и показал гному пустые ладони в запрещающем жесте… Хорошо, что у пузырьков такое стекло толстое… Очень хорошо…

— И универсальный антидот не всегда помогает!.. — по инерции продолжил гном, а затем махнул рукой, указывая направление. К служебному ходу? Нет, к узкой и пыльной "запасной" лестнице, по которой и спустились на три пролета. Руническая цифра "пять" над небольшой, круглой и явно запирающейся герметично дверью, говорила, что мы на пятом уровне, где находятся мастерские. Но не "родовые" мастерские, эдакие небольшие заводы, а личные мастерские, где гномы почти что ради чисто эстетического удовольствия могли в свободное от отдыха и поклонения "Первопредку" время потворствовать своей противоестественной трудоголической зависимости. Трудо-алко-голической!

По сути, весь пятый уровень был выставкой шедевров кузнечного искусства, ювелирного искусства и искусства резки по камню. Выставочные экспонаты стояли или лежали прямо перед дверями каждой мастерской. Прекрасные мечи, секиры, кинжалы. Превосходные образцы самодельного огнестрельного оружия, в том числе — небольшие мортиры, украшенные сложным литьем. Уверен, что и стрелять из них можно. Поднять только нельзя… Воровать — понятно, что никто тут не ворует… Я со вздохом положил обратно узкий кортик, с ножнами, оправленными в дорогое немутнеющее серебро. Дело не в том, что совесть заедает, просто неохота доктора подставлять…

Гном тем временем распахнул невзрачную дверку одной из мастерских. Похоже, его личная. Я сужу по запаху — а пахнет как раз какой-то карболкой!

— Нехорошо выпускать тебя из Горы, даже не вооружив… — в раздумье произнес доктор, теребя нижнюю губу и поднимая с верстака нечто длинное, очень длинное. Я сперва подумал — труба водопроводная. Нет, костыль! Неестественно длинный, наверное, для великана какого-нибудь. Доктор, выходит, костыли изготавливает для своих пациентов? Оно и правильно… Но нет, это не навершие костыля, это приклад такой, причем с серьезным демпфером.

— Что это? — спросил я с недоумением, оглядывая странную, смутно-знакомую конструкцию. В огромном двухметровом ружье, неладно скроенном, да крепко сшитом, больше похожем на лом, была какая-то грубоватая сила. Сходу и не поймешь: то ли ружье уродливо, то ли это не уродство, а такая своеобразная, ну очень своеобразная, красота…

— ПТРД-41 — противотанковое ружье Дегтярева, образца 1941 года, если по истории пришлых, — ответил гном. — Я только демпфер пружинный на прикладе сделал, хороший, да дульный тормоз многокамерный поставил. Однозарядка… Но выброс гильзы автоматический. Калибр 14 и 5. Прицел, извини, только два положения имеет: до четырехсот метров и до тысячи… И это, тебе все-таки с сошек стрелять сложно будет! Хочешь, я тебе в пять минут колесный станок сооружу, как у "Рукавишникова"? Я бы тебе "Симонова" дал, он хотя бы многозарядный, да уже сговорился его продать и задаток получил!

Прекрасно! Единственный приличный гном, и тот вместо нормального оружия мастерит какие-то артиллерийские комплексы вместо нормальных ружей!

— Что ж ты мне мортиру али гаубицу не предлагаешь? — язвительно спросил я, скрипнув зубами, приподнимая тяжеленный ствол. — Сколько здесь? Килограмм двадцать?!!

— Что ты! Всего-то с пуд, чуть больше… на пару килограммчиков всего… Прости, Петя, я противотанковые ружья делаю, такое вот у меня увлечение… — и гном виновато развел руками.

Что ж мне так везет-то, а?.. Сперва огнемет в штрафбате, теперь вот противотанковое ружжо! Все как будто специально стараются нагрузить маленького худенького полуэльфа какой-нибудь дурой потяжелее! Паола Фэйри, которую пришлось потаскать на плечах в Гуляй-поле, не в счет!

— Дашь мне хоть какое-нибудь запасное оружие? Пока я эту пушку к стрельбе изготовлю, меня сто раз разделают, выпотрошат, да на шашлык замаринуют!

— Так нет больше ничего! — Гном, казалось, сочувствует мне. Или он так изощренно издевается? — Я делаю противотанковые ружья по старинным, рассекреченным "пришлыми" чертежам! Увлечение у меня такое, говорю же! И у меня нет никакого запаса огнестрельного оружия, потому что я целитель! И серпентарий на мне, а там инструмент — палка с ременной петлей! Ты должен быть мне благодарен хотя бы за то, что я тебя Мелету не выдал! И еще больше сделаю! Запишу тебя мертвым! Королю, конечно, придется сказать…

— То есть через полчаса о том, что я жив, будет знать весь Род! Ты еще Рике престарелой скажи, не забудь!

Логику этого плута я понимал вполне. Действительно, несколько гномов оказались свидетелями того, что меня якобы укусила серьезная змеюка с несерьезным именем "чернушка". В случае чего именно этих гномов и предъявят "союзничкам", озабоченным судьбой Пети Корнеева. Те прекрасно пройдут все испытания, да хоть на Камне Истины поклянутся, потому что будут искренне верить в то, что меня нет в живых. Как говорится: с глаз долой, да в крематорий!

— "Бульдога" своего с пояса отдашь — сделаем все по-твоему!

Гном только отрицательно покачал косматой башкой. Нехороший я тон взял с целителем, что правда — то правда. Неприлично чужое личное оружие вот так требовать. Не в кабаке… Да в приличных кабаках клиента как липку обдерут, но оружие оставят — такая у нас в Великоречье жизнь. Оружие с пояса требовать — все равно что кусок мяса из тела вырезать… Есть, правда, нюанс. Колдун, который сам по себе оружие, с огнестрелом расстается легко. Да и не полагается приличный колдун на огнестрел, у него и так телохранителей и прочих прихлебателей полно. Гном мог бы согласиться… если бы обладал магическим даром. От целителя ожидать, что он маг, вполне закономерно, но то ли доктор был, как все гномы, жутким жадиной и куркулем, то ли не обладал никаким даром. И это тоже бывает — среди гномов мало волшебников.

— Пройдем через серпентарий, я тебя запакую, и прекраснейшим образом по протоке сплавишься, — прищурив глаз, поделился со мной гном своими планами.

— Как славишь? — не поверил я — На чем?

— Не НА чем, а В чем! — хитро усмехнулся гном, и целая сеть морщинок избороздила его лицо. — В бочке!

— Отходы из серпентария? — в шутку предположил я, и был немало шокирован, когда гном серьезно кивнул головой.

— Продаем алхимикам, — пояснил гном, — тушки змеиные, выползни, кожу они для каких-то своих штук используют. Яд тоже им продаем, то, что остается. Они мечтатели какие-то, минералам присваивают имена животных, растениям — имена металлов, органику и неорганику смешивают… Но деньгу заколачивают неплохую, пусть и на обычных декохтах! Еще пытаются чешую дракона добыть, да поди, полазай за ней в горы! Короче, отдашь их главному, магистру Крелиову, письмо, я сейчас накалякаю… Балаболы и пустобрехи все они, так что ты там как раз ко двору придешься!.. Посидишь, короче, в саду, а я за вещичками твоими сбегаю… И смотри там, без глупостей своих обычных, священное, все-таки, место!

В сад, все в сад! Ну что ж, посмотрим, какой тут садик гномы развели, внутри горы-то… Мох разноцветный, да лишайник, и это еще при самом лучшем раскладе, а что тут еще расти может? А что место священное, так это понятно: если они клумбу с немудрящими цветочками так оберегают, то уж что говорить о Саде?

Что ж, я почти не ошибся. Это был сад камней, прекрасное место (для гномов!), чтобы подумать о себе, своей бороде и своем месте в иерархии Горы. Огромная пустая и гулкая пещера, беловатый гравий, расчесанный граблями на мелкие бороздки, островки зеленого и оранжевого мха, разбросанные на довольно большой площади в кажущемся беспорядке, красные с фиолетовыми прожилками бесформенные валуны и геометрически правильные узкие, как шпага, черные блестящие кристаллы-псевдосталагмиты, нацеленные в высокий потолок. Скукотища… Медитируют здесь карлики, что такого-то? Впрочем, и мне не мешает подумать: где нормальное оружие взять?

ПТРД, то есть противотанковое ружье, вещь, несомненно, прекрасная. В коллекции какого-нибудь чудака, собирающего образцы старинного оружия, смотрелась бы очень органично. Но у меня, находящегося в несколько другом положении, запросы гораздо скромнее и проще. Не до аниквариата, знаете ли! Дайте мне самозарядку, да штук восемь-десять магазинов, да патронов штук двести! Да какой-никакой револьвер в качестве запасного оружия! Гранат с пяток, пару ножей, и я свободно выйду от гномов, не жалея ни о чем — в первую очередь, о гномской кухне! А от доктора я могу получить только аптечку хорошую! Уж в этом, полагаю, он мне не откажет!.. Ведь то, что я прошу — это минимум миниморум! и не надо мне таблеток от жадности, не мой это диагноз!

Пока я в отчаянии перебирал варианты, как заполучить нормальное оружие и не попасться на глаза гномам, ноздри защекотал тяжеловатый спиртово-цветочный запах. Зажал нос, чтобы не чихнуть, ясно же — мое одиночество сейчас будет грубо нарушено. И запах-то какой грубый, резкий! Фууу!.. Знаю я, кто такими духами пользуется! Та-ак! Прячемся!

А спрятаться в "саду камней" было негде, никаких специальных углов и закоулков для этого в пещере не предусмотрено.

Что делать? Подхватив стоящие на специальной каменной подставке ритуальные грабельки, с рукояткой из дорогущего авлира — древесины "черного" дерева, я бросился к самому большому из валунов, надеясь схорониться за ним. Пришлось поторопиться, разравнивая за собой неглубокие следы, остающиеся на гравии.

Принцесса надувала и без того полные губы до того, что они занимали у нее пол-лица, а глаза от слез наоборот, совсем заплыли, превратившись в щелочки. Щеки горели, как спелые томаты, грудь колыхалась совсем не сексуально. Приятно, елки-палки, когда из-за тебя девушка так убивается… Или не очень приятно?.. Дочка короля подошла к изящной каменной скамейке и упала на нее, невидяще уставившись перед собой. Думает, поди, что Петя Корнеев коньки отбросил! Ничего, сейчас я ее утешу! Не говоря ни слова, я взобрался на верхушку валуна и улегся там в самой легкомысленной позе: нога на ногу, рука под голову. Благо, наши размеры, то есть валуна и мои собственные, позволяли.

Принцесса не обратила на меня никакого внимания. Ну не кричать же "Эй, Принцесса!" Тем более, что имени ее я как-то не удосужился узнать… Да и сюрприз перестанет быть сюрпризом! Призраки ведь ни с кем не вступают в светскую беседу! Тем более, не размахивают руками и не привлекают к себе внимание расхожими междометьями…

Посмотри в мою сторону, посмотри!.. Да-а!.. Бывают же разумные, у кого хорошо получается чувствовать взгляд! Гнома, увы, не из таких… И вообще, куда она смотрит? Тут только до меня дошло, что гномка смотрит не на что-то там, а на КОГО-ТО! Широкие плечи, светлая борода… Гном? Спалился я…

— Ты? Ты здесь? Давно? — гномка еще подхлюпывала носиком, но слезы у нее как-то подозрительно быстро высохли, губы потихонечку начали приобретать свой естественный размер, складываясь в нерешительную улыбочку. — Ты говорил с отцом?

— Говорил… — печально произнес Бафер, мой персональный охранник на время путешествия "из кобольдов в гномы", а это был, несомненно, он. — Только что от него…

— И как? — с плохо скрываемым страхом вопросила гномка.

— А никак… — Бафер даже рукой махнул от безысходности. — Интересы клана и всякая такая чушь…

— И ты это проглотил? — Принцесса не была бы истинной гномской принцессой, то есть дочерью своего папаши-торговца, если бы не начала медленно, но неотвратимо закипать… Что ж это, любовь у них? А что тут думать… Она и есть… Вот тебе и сюрприз!

— Проглотил… — понуро признался гном. — А что ты предлагаешь? Уйти из Горы прочь и стать изгоями? Или двойное самоубийство? Так это мы уже обсуждали…

— Будь ты настоящим мужиком, схватил бы меня в охапку и бежал бы на край света!

— Да??! — неприятно изумился Бафер, — но ведь не все могут так, как Петя-полуэльф, в бочке со змеиным дерьмом путешествовать! Кое-кому воспитание не позволяет!

И гном принялся подпиливать невидимой пилочкой несуществующие ногти, время от времени вытягивая короткопалую ладонь и любуясь на воображаемый результат.

— Ты на кого намекаешь? — взвилась принцесса, уперев руки в боки и полемически выставив вперед грудь. Что-то будет… И вот еще, почему Бафер уже все знает? Про бочку и мое грядущее путешествие? Вот же порядки у гномов! Всем про всех все известно! Заранее!

— Кстати, уж Петя мне не откажет! — высокомерно отвернувшись от Бафера, гномка уставилась на меня своими васильковыми глазами, перестав делать вид, будто не замечает моего присутствия. — Возьмешь с собой девушку в Большой Мир, полуэльф? Надоело мне тут! Не хочу!..

— Без проблем! — немедленно отозвался я, представив, какими глазами будет смотреть доктор на Принцессу, которую нужно будет засунуть в бочку с отходами из "змеефабрики" вместе с неуемным полуэльфом.

— Видишь? — повернулась гномка к Баферу, — эльф прошел проверку на вшивость! Эльф!!! А ты???

Баферу надо было срочно помогать, просто из мужской солидарности, а то на нем лица нет.

— Не знаю, о какой проверке Вы говорите, Ваше Гномское Высочество… — возразил я Принцессе, подмигивая Баферу. — Но я помогу Вам выбраться из Горы, из этого насквозь заплесневелого мирка, где каждый камень напоминает, что гномы неизвестно сколько поколений не имели права испытывать самые простые и естественные чувства!.. Я помогу Вам обрести любовь! Но заранее предупреждаю: все же мало сбежать из тюрьмы, надо обрести свое место в Большом мире, перестать восхищаться собой, трудиться, искать истину! Вот вы мне скажете, что гномы и так много работают! Да, верно! Так почему они в своей массе так глубоко несчастны? Или в бордели разумные ходят потому, что счастливы? А мы, мы пойдем к счастью, рука об руку, к той неугасимо яркой звезде, которая горит вдали! Признайтесь, принцесса, вас уже тянет на волю, и вы уже не любите этот сад, он Вам безразличен! — я обвел руками белый гравий и камни гномьего сада камней.

— Бредятина какая… — принцесса недоуменно обернулась к Баферу, слушавшему меня, раскрыв рот, — И что, кто-то на это покупается? Многим девочкам голову вскружил, Петя?

— А что такое? — возмущенно спросил я, — Не хотите высоких чувств, так я по-простому скажу, у меня не заржавеет: извольте деньги платить!

И в ответ на удивленные взгляды гномов соврал, не моргнув глазом:

— У нас, эльфов, порядок такой: ежели какая девица подбивает мужика украсть ее от родни, так она и обеспечивает все: транспорт, вооружение, финансы… на первые шесть меся… лет! Совместной жизни! Ничего, папашка-королек, небось, не обеднеет!

Вранье, конечно, и беззастенчивое, но если они кроме разговоров о деньгах ничего не понимают… Да и не хотелось бы, чтобы гномка исключительно "на куражах" решила составить мне дорожную компанию. Гномы — народ страшно упрямый, вплоть до того, что собственную выгоду, о которой пекутся больше, чем о жизни, готовы упустить, если дело пошло на принцип.

То, что принцесса разревется самым решительным образом, я никак не ожидал. Все-таки королевская дочка, опять же, в больнице работает, много чего должна была повидать… Неприятно все-таки иметь дело с красотками: уверенные в своей неотразимости, они все принимают за чистую монету! Даже комплименты! Вот и эта ревет, как какая-то дурочка-фермерша, обольщенная ловким коммивояжером из города и брошенная с малолетним ребенком на руках!

А Бафер-то, кажется, обиделся за свою красотулю: надулся как мышь на крупу, и по роже видно, что он мучительно выбирает, как ему поступить: то ли броситься ко мне, потоптав все бороздки на гравии, сорвать с валуна и топтать ногами, то ли просто пристрелить из здоровенного "кольта" военного образца, висевшего у него на правом боку в открытой кобуре. Останавливало гнома, по всей видимости, только то, что я сидел на валуне прямо посреди сада камней, то есть зала для медитаций, и расправа со мной немедленно обернулась бы головной болью для всей гномской общины: как, спрашивается, кровь оттирать, кишки сматывать и мозги собирать со "священных" валунов и гравийных дорожек? Пришлось показать этому герою-любовнику жестами, что он должен подойти к Принцессе, обнять ее и погладить по головке. Ну, и по всем другим частям тела, до которых рука дотянется!

Ну, хоть это он понял! Тяжело все-таки с гномами…

— Не плачь, не плачь, это Петя так шутит! — неизвестно с каких пирогов выдал меня Бафер, неловко притиснув к себе гномку и по-честному пытаясь положить ладонь ей на голову. Принцессу слегка пригнуло к полу, — ладонью, как шляпой, ей башку накрыло, не сойти мне с этого места!

— Петя шутит, шутит! — продолжал надрываться Бафер, и тут до меня доперло, что этой сладкой парочке я нужен гораздо больше, чем они мне, нужен позарез! И встреча наша здесь не случайна. Вот и доктор задерживается… Неспроста он задерживается… А причина?

Причина должна быть какая-нибудь простая и прозаичная, вроде денежного долга.

— Рассказывай, что случилось! — потребовал я у Бафера с самым серьезным видом.

— Да-а! что рассказывать? Беременна она! — бухнул гном, и я приложил максимум усилий, чтобы не расхохотаться. Вот уж действительно, причина — прозаичней некуда…

— Пока, вроде, незаметно… — критически оглядел я стан принцессы. Ну, в самом деле, неужели ждать, пока все станет очевидным?.. — И вы решили бежать? Как Ромео и Джульетта? Или как Отелло с Дездемоной?

— Какие все-таки у эльфов имена странные… — насупившись, пробормотал Бафер и, приосанившись, начал рассказывать, помогая себе взмахами широких ладоней — Слушай план! Это не мы, это вы решили бежать! Ты, гнусный и подлый эльф, пленившийся красотой нашей принцессы и капиталами нашего короля! Гы-гы, "папаши"! Ты соблазнил невинную девушку, расписав ей соблазны жизни в Большом мире, ты увез ее из родного дома в людские города!..

— … где и продал в бордель! В каждом городе по три раза!.. Умнее ничего не могли придумать? — буркнул я, пораженный непроходимой наивностью Бафера. — Да за нами немедля погоню вышлют, и меня, гнусного эльфа, спасибо, кстати, за лестную характеристику, повесят на ближайшем дереве!

— Погоню пустят!.. — согласился со мной гном и хитро прищурился. — А куда эта погоня пойдет? И кто в этой погоне пойдет? Мобильная группа у нас одна, и ты знаешь, кто ее возглавляет!

— Лимлин, значит… — понял я идею этой аферы. — Ладно… А дальше что? Вы об этом подумали?

— Все продумано! — гордо возвестил Бафер, от избытка чувств хлопнув принцессу пониже спины, на что та ответила пронзительным взвизгом. — Вы едете в Сеславин к Глоину Глазу, там роды, а потом я вас "нахожу". Тебе — выкуп за принцессу, мне — законный брак!

— А ребенка как объяснишь?

— Нет ничего проще! Ты ведь почему Хильду бросил? Да как понял, что беременная, так сразу и на попятную… Беременность ее и спасла, получается! Не было бы счастья, да несчастье помогло! Папаша и не дернется!..

Вот значит, как принцессу зовут. Хильда… Дурацкое имя. И не полное, а сокращенное, скорее всего…

— Какой ты умный, Бафер, аж страшно! — весьма иронично, на мой взгляд, прокомментировал я развешенную сушиться у меня на ушах лапшу, но гном только горделиво расправил широченные плечи, принимая похвалу за чистую монету. — А о том, что вся эта история пси-хо-ло-ги-чески ни в какие рамки не укладывается, ты не подумал? Какая из Хильды жертва обмана? Это она всех купит и продаст, обманет и наизнанку вывернет! А потом снова продаст, наварившись на курсе золотого! Это ведь она тебя, Бафер, соблазнила? Так? И неплохо бы узнать, что сама наша принцесса думает по поводу всей этой ситуации!

— Да не хочу я ничего думать! — заверещала Хильда, наконец-то улыбнувшись мне, в награду за комплимент. — Все время я за мужиков думать должна! Когда вы, наконец, сможете за свои поступки отвечать?!

Да. Действительно, когда? Наше дело — не рожать…

Когда несколько мужиков уговаривают бабу, предоставляя ей право принимать неприятное для всех — и для нее тоже! — решение, результат бывает только один: она выбирает самый глупый и иррациональный из всех предложенных вариантов. Мстит, как бы, этим самым мужикам за их необоротистость и нерешительность. За то, что они вообще ставят ее перед таким выбором. "Пусть мне будет хуже, тогда, может, прочувствуете", — странный девиз, которым руководствуется женщина в такой ситуации, всегда повергал меня в бешенство. И это при том, что речь идет о путешествии по Великоречью, когда любая упущенная мелочь может привести к смерти. Гномской принцессе совсем не хотелось покидать Гору, и она не видела приемлемых вариантов своей жизни в Большом мире. Переждать грозу у Глоина Глаза, конечно, можно было, но ведь это не решало проблемы… Поэтому принцесса не заморачивалась решением чисто бытовых вопросов, хотя ее помощь отнюдь не помешала бы. Бедолага Бафер сбился с ног, таская тюки с одеждой и всякими бабскими мелочами. Оба надоели мне до такой степени, что я совершенно серьезно прокручивал в голове вариант сдать их папаше-королю. Мотив у меня был железный: я просто не мог обеспечивать безопасность принцессе на дорогах, а точнее, на "направлениях" Великоречья.

Пока я безо всякого удовольствия препирался с гномской принцессой и ее суженым, которого, по известной пословице, на коне не объедешь, так он широк в кости, к нашему разговору присоединилось третье лицо. И лицо это было сурово.

— Петька! А ну быстро слазь с Камня Тяжелых Раздумий! — заорал доктор, высунувшийся из какого-то бокового хода. — Что за талант такой странный: гадить в священных для Казад местах!

Я, конечно, слез с камешка, точнее, сполз — от смеха. Надо же! Камень Тяжелых Раздумий! А Беседку Уединенных Размышлений они не организовали? А Яму Утренней Переоценки Моральных Ценностей?! Синего цвета??!

Доктор, между тем, с неприятной ухмылкой оглядывал сортировочный пункт по разбору женских шмоток. Неужели всерьез собираются Хильду со мной отправлять?

— Вот воскресну сейчас, пойду к королю и как на духу! — мрачно заметил я доктору, спорящему с принцессой по поводу какой-то особенно мерзкой тряпки с рюшечками. — Хоть Вы, доктор, понимаете, что я не смогу обеспечить безопасность принцессы в дороге?

— Я-то понимаю! — усмехнулся гном, — Но мне удивительно, что ты сам это понимаешь! Хоть бы похорохорился для приличия! Мы бы тебя поуговаривали… — Тут доктор закатил глаза, будто уговаривать полуэльфа для него — мечта всей жизни. — Ладно, раз ты такой сознательный, то слушай двумя ушами! Никуда Хильда не едет! Вместо нее мы "куклу" отправим!

И Доктор махнул рукой на объемистый сверток, который он притащил с собой, а затем скромненько уложил на пол в пещере.

Кукла? То есть голем? А разве сотворение голема не является преступлением против закона почти во всех государственных образованиях Великоречья? Впрочем, закон закону рознь. Если с разрешения властей, для общественного блага, то почему бы нет? И перед законом, конечно, все равны, только вот одни "равнее" других.

Что, в итоге, мы имеем? Я схватился руками за голову, — она у меня раскалывалась от всех этих нестроений… Принцесса совсем и не собирается никуда уезжать из горы. Она прячется в больнице, где ее регулярно навещает Бафер, а мне вручают куклу, на которую наложена аура Хильды. С этой куклой я могу делать все, что угодно. С ней я могу отправиться в бочке по подземной реке, не подвергая Хильду опасности. Куклу может крутить и вертеть, может рвать на куски, ей все равно. Чем кукла отличается от голема? Голем выполняет последовательность команд хозяина, их можно проговорить заранее и убежать — это не помешает голему, "включившись" в нужный момент, выполнить заложенную в него программу. А "кукла" только хранит на себе отпечаток ауры владельца, почти как любая вещь. Разрушение куклы предполагает затухание ауры. Задача: отвезти куклу как можно дальше, желательно, к Глоину Глазу. Ждать парламентера. Требовать либо Лимлина, либо Бафера. Других не слушать… Получить деньги и почетное звание Похитителя Гномских принцесс. Еще нагрудный значок, с закруткой на спине… После чего валить на все четыре стороны, не пытаясь открыть зашитый суровыми нитками рот… А чего? Хороший план, жизненный. Дело — верняк, как говорят тертые парни из Гуляй-поля…

Гномы — великие мастера. Это каждый скажет. Но сделать такую штуку, как эта кукла, под силу только очень немногим гномам. Личное мастерство, талант художника, вполне приличный уровень использования "анимирования", или как там это называется, когда в "неживое" вставляется "живое"… Эльфам, кстати, такое недоступно: у них "живое" обязательно "прорастает" сквозь "неживое", поэтому слово "кукла" эльфы употребляют как пришлые, из военных, дабы обозначить чучелко, вооруженное палкой, но такое чучелко, которое вероятным противником принимается за самого снайпера…

У гномов, конечно, все было не так! Поражало, прежде всего, лицо: деревянная основа, эмалевое покрытие — пустяки вроде бы, но попробуйте, раскрасьте! Да так, чтобы получилось похоже на гномку. Кукла таких размеров по всем законам восприятия должна была бы вызывать неприятное ощущение. Но не вызывала ведь! Может быть, за счет того, что у нее были нарочито подчеркнутые "кукольные" черты лица: слишком высокие скулы, слишком большие, неправдоподобно синие и круглые удивленные глаза, ротик бантиком. Неизвестный мастер не поленился наклеить кукле рыжеватые брови и ресницы, сравнимые по толщине "ворса" со щетиной от зубной щетки, сделать кукле румянец во всю щеку и наградить ее роскошной рыжей шевелюрой, в которой угадывался лошадиный хвост гнедой лошадки. Кукла была почти готова к работе: шагающий механизм был смонтирован из разнообразных пружин, сокращающихся и распрямляющихся в строгом порядке. Но все же, все же…

Таких пустяков, как поворотный механизм для поворота шеи, конечно, и не предполагалось. Кукла могла ходить, но недалеко и ненадолго. Но правда ведь, Кукла — это хорошо. Это решает многие проблемы. Бафер на радостях, конечно, не выдержал, начал сыпать шуточками, как именно полуэльф может использовать куклу в своих сексуальных и извращенческих целях. Хильда, что нисколько меня не удивило, поддерживала своего женишка мелодичным грудным смехом и отпускала шуточки еще более соленые: как кукла может использовать полуэльфа в своих извращенческих целях, потому что от эльфа кроме букетика цветов девушка больше ничего и не дождется! Вот зараза! Когда Бафер совсем разошелся и начал спрашивать доктора, не забыл ли тот снабдить куклу необходимыми дырками, пришлось даже прерваться от обсуждения маршрута путешествия и срезать гнома коротким:

— Карлик и есть… И ростом, и духовно… Не может ни о чем, что выше пояса, думать…

Бафер сердито засопел носом, но хамить в ответ не стал. Еще и Хильда дернула его за рукав, незаметно от меня, как ей показалось. Вот и прекрасно. Я им нужен гораздо больше, чем они мне, так что потерпят, не сахарные.

Куклу, если честно, я тоже мог бы сделать. Из плащ-палатки, пары штанов и старой рубахи. Умение делать куклы, оставлять их, например, на ветвях деревьев, а когда они "выдадут" себя вспышкой от выстрела и получат пару-другую пуль, сдернуть с дерева за веревку, привязанную к поясу, обеспечив красивое падение и зарубку на прикладе для вражеского снайпера, — и все это без вреда для собственного здоровья, — таким умением владеют, конечно, далеко не все эльфы. Но почти все могут этому научиться, было бы желание.

— Лучше бы вы, доктор, двухместный велосипед склепали, да куклу научили педали вертеть! — со вздохом заметил я доктору. — Как от алхимиков ехать-то, не на своих же двоих телепать…

— Пусть она тебя понесет, когда ножки устанут! — не вытерпел Бафер, и сразу сник, получив острый взгляд доктора. А идея, между прочим, ничего себе. Рабочая…

— Кукла настроена на тебя. Ты показываешь ей что-нибудь, она выполняет. Настройку не изменить, она одноразовая — в целях безопасности, поэтому есть неприятные ограничения: если ты дашь ей в руки ружье и научишь стрелять, стрелять она будет в тебя! Помни об этом! Поплывете в разных бочках…

— Чув-ствительно благодарен! — прижал я руку к сердцу и поклонился.

— Ты в одной, что ли, хотел? — не понял моей насмешки доктор.

— Если бы в одной, я бы вообще не поплыл! — пояснил я свою позицию.

— Ага, ладно… Так вот, поплывете в разных бочках, движение бочки ты контролировать не сможешь, но даже если вы пристанете к берегу в разных местах — не беспокойся, кукла найдет тебя сама. В сортир за тобой не пойдет, не бойся, там радиус вполне приемлемый заложен…

— Как это найдет она меня сама? — заподозрив неладное, спросил я гнома. — Это выходит, когда вы мне глаз лечили, то аппаратиком своим и слепок с ауры сняли? А вы в курсе, что это незаконно, и что на такую штуку письменное разрешение носителя ауры нужно?! За подписью двух свидетелей, что снятие слепка с ауры происходит на добровольных началах??!

— Не говори глупостей! Каждый раз, когда ты чековой книжкой пользуешься, на Круге Беренсона слепок твоей ауры остается… Не строй из себя целочку!

— Так когда я в банке чековую книжку беру, я с банком соглашение подписываю, где сказано, что банк не может использовать слепок моей ауры мне же во вред! Да и слепок там неполный, только для определения индивидуальных черт!

— Ладно, убедил! — вскричал доктор и протянул мне бумагу, испещренную защитными колдовскими значками. — Подписывайтесь! Вы, двое, тоже!

Я внимательно прочитал выданный доктором документик. Оказывается, я, Петр, сын Андрея, по прозвищу Корнеев, Добрый Друг Общины, добровольно отдаю слепок своей ауры, чтобы иметь беспрепятственный доступ в Гору в любое удобное для меня время. Обещалась еще куча преференций, пышным слогом расписывались новые права. Подпись короля, все чин чинарем. Ага! Вот как повернулось! Интересно, с каким скрипом король подписывал этот документик? Наверняка ведь просил доктора делать рожу кирпичом и не отдавать мне эту бумаженцию до самой последней возможности. Или он вообще не в курсе? Просто доктор взял готовый бланк с подписью? Тогда и Кася должна быть в курсе этих делишек.

— С Лимлина десять золотых! — расплывшись в улыбке, заявил я опешившему от такого оборота дел Баферу. — Кристалл пропуска давайте!

Поморщившись, доктор достал из кармана небольшой, тускло блеснувший у меня в руках, камешек на серебряной цепочке, и я с простительным торжеством опустил его в карман.

— Еще кое-что! — заметил я, продолжая разглядывать "Тугамент". — Впишите сразу после фамилии еще одно слово. Догадываетесь, какое?

— Вот ты язва, Корнеев! — впервые назвав меня по фамилии, сморщился доктор. Но вписал в бумажку все-таки то самое заветное слово — "полуэльф". Чуть перо не сломал, так сильно он сжал его пальцами. И бумагу насквозь проткнул, хоть и был документик исполнен из толстенного картона. Что, карлик, не по нраву??!

Только тогда и я поставил свою подпись и приложил палец к металлизированному кружку в углу документа. То же сделали и Бафер с Хильдой. Странно, но эта совсем не нужная мне победа: я ведь не смогу воспользоваться этим приглашением при всем желании — как похититель принцессы и вымогатель — почему-то сильно меня взбодрила и настроила на оптимистический лад.

— Ты про оружие понял? — свирепо переспросил меня доктор, и я милостиво кивнул. Понял, чего ж не понять… Как на помощника в бою на куклу рассчитывать не приходится. Ну, я и надеялся…

Куклу снабдили всем необходимым, то есть двумя не самыми нарядными, но, к моему удивлению, и не самыми скромными комплектами одежды Хильды. Даже вооружили — дали нести топор и то самое ПТР, которое гномский доктор выделил мне от щедрот. Как Доброму Другу Общины мне выдали и нормальное оружие, сделанное, к сожалению, под гномьи габариты. Впрочем, гномий "маузер" с пистолетной рукояткой и складным прикладом сильно отличался от привычного силуэта гномского оружия. Калибр меня, конечно, расплющит, тут к предсказателю не ходи, поэтому я первым делом стребовал с доктора упаковку бинтов и обмотал ими приклад, чтобы хоть как-то смягчить отдачу. А огромный револьвер сорок четвертого калибра с короткой, но широкой рукоятью под гномью ладонь? Я с ним на идиота похож… Пожалуй, это самая выдающаяся часть моей фигуры, если не считать сумку с аптечкой… там даже противоядие от яда чернушки есть, стандартное гномское снаряжение… Хорошо хоть гранаты нормальные… С другой стороны, доктор утверждает, что у алхимиков я разживусь транспортом и нормальным "человеческим" оружием, и все мои запасы нужны только для моего же успокоения. Все равно, запас карман не тянет. Финансами меня доктор обеспечил даже сверх необходимого: семьсот золотых в векселях и триста в монетах. Это не считая того, что осталось от пятисот, выданных Лимлином за так и не написанную "автобиографию". Но про оружие и говорить нечего — ни от чего не откажусь! Оружие у нас вещь первой необходимости, куда нужнее зубной щетки…

Проинспектировал я и бочки, пройдя по нескольким темным и низким переходам к подземной речке, поглазел на махину медленно вращающегося колеса электростанции: водяная мельница, ни дать ни взять… Бочки здоровенные, крепкие, задохнуться не грозит, никакая водяная нечисть не прокусит. Лишь бы не стошнило, когда эту дуру будет волочить течением и вертеть на речных волнах… А если так? я разделся, попросив Хильду отвернуться, и упаковал одежду с оружием в непромокаемые мешки, которых оказалось множество в "змеином" царстве доктора. Теперь, даже если меня стошнит, так одежду и оружие не попорчу. Завернулся в одеяло, чтобы не стучать зубами, и сразу стал похож на потерпевшего кораблекрушение матроса. Тьфу-тьфу-тьфу, не накаркать бы… Проделал необходимые тренировочные упражнения, понаблюдал, как закрывается в своем надводно-подводном аппарате кукла, и констатировал, что ничто меня больше у гномов не держит…

— Экипаж, на посадку в батискаф заходи! — неловко пошутил Бафер, чуть ли не плача от смеха, когда пришла пришла пора прощаться. Экий ты брат, сентиментальный, несмотря на габариты… Ну, ладно, не поминайте лихом…

— Желаю счастья в семейном быту! — что-то меня на официоз потянуло… Нет, не годится так прощаться… И подмигнул Баферу, — Чтоб гномик был толстый и здоровый, в папу!

Я раскинул руки, и мы с Бафером обнялись, причем он, надо отдать ему должное, сжимал меня осторожно, опасаясь раздавить.

— А ежели девочка, так чтоб красавицей была, как мама! — И мы расцеловались с Хильдой.

— Вам доктор, тоже не болеть, — махнул я рукой гномскому эскулапу и пошел грузиться в свой батискаф.

Глухо тут, как в бочке… А я где?..

Как я пережил это путешествие — лучше не вспоминать. Достаточно того, что, когда бочка наконец закончила свое движение, вылезти из нее самостоятельно я не смог. Где-то через десять минут собрался с силами и открутил болты, герметично прижимающие дно бочонка к стенам. Явно на скорую руку сделали, но не придерешься — ни одна капля внутрь не просочилась. Прокладочка резиновая, все честь по чести… Вылез на четвереньках, как полурослик из норы, ошалело покрутил головой и пошел смывать с себя желчь и блевотину. Укачало, блин… Хорошо хоть, не ел перед путешествием…

Яркое полуденное солнышко резало с непривычки глаза, тени от деревьев были даже какими-то угольными, одуряюще пахло травой — как гномы могут в своих пещерах сидеть??? Еще немного и у меня бы от пещер крыша поехала. Клаустрофобия точно бы развилась! Нет, я согласился путешествовать таким экстравагантным способом не потому, что Бафер мой лучший друг. Если честно — потому что не мог больше выносить гномских жилищных условий. Сколько можно??? И так рекорд какой-то поставил!

Где, кстати, подруга дней моих суровых? Голубка дряхлая?.. Кукла, то есть? не видать… Ладно, сама найдет. Ополоснувшись в реке, не спуская настороженного взгляда с поверхности воды, и не опуская под воду руку с сорок четвертым, я размотал горловину непромокаемого мешка и достал свои шмотки. Подождем…

Ждать пришлось долго. Где эта дрянь шляется? Завела роман с каким-нибудь Железным Дровосеком из эльфийских сказок? Ага, идут… И это не кукла. Четверо… Это, похоже, те самые алхимики, которые должны мне помочь. Люди, аборигены… Не сами алхимики, конечно, охранники-наемники, патруль. Странно, что без собак. Как без собак-то? Нечисть и нежить кто почует? Сами похожи на озерников: свело-русые, с курносыми носами и узкими лицами со скошенными подбородками. Не люблю озерников…

Наемники шли не скрываясь, чувствуя себя на своей территории, давно и тщательно зачищенной от нечисти. Оружие — все сплошь самозарядные винтовки — висело у них на груди, стволами вниз, и наемники заученно придерживали правой рукой пистолетные рукоятки.

— Э-эй, полуэ-эльф! — время от времени дурашливо покрикивал первый, старший, видимо, в этой группе.

Второй и третий контролировали левую и правую сторону соответственно, а последний каждые два шага оглядывался назад, но общий порядок движения это не сбивало: двигались наемники не слишком быстро. Вдумчиво они двигались, спокойно, по-хозяйски, а вот дистанцию не выдерживали — шли "толпой". Бочку они уже почти заметили, но меня, присевшего за прибрежными кустами, еще не обнаружили. Не знаю почему, но я не стал афишировать своего присутствия, решив немного поиграть в народную эльфийскую игру — прятки. Да и куклу надо ждать, пока она соизволит явиться… Выбраться из бочки она должна была обязательно — мы не раз и не два проделывали тренировочные упражнения по десантированию из бочки на берег, в речке ей не грозит утонуть — доктор что-то там плел про плавучесть как обязательное качество, значит, бредет где-то лесом… Пока она не придет, сидеть мне на бережку…

Наемники тем временем прошли совсем рядом со мной, то есть с тем кустом, в самую середину которого я заполз, едва только их увидел и услышал. Надо дать о себе знать, а то неприлично получается.

— Полуэ-эльф! — очередной раз противно протянул старший, к явному удовольствию остальных, и я откликнулся, слегка привстав:

— А кто спрашивает?

Не ожидавшие такого ответа охранники быстро направили на мое оружие. Рожи серьезные, злые, как бы стрелять не стали. Впрочем, за меня им еще перед гномами отчитываться, так что поостерегутся… Мой вопрос, тем не менее, остался без ответа, хотя по всем понятиям им надо было представиться: я застал их врасплох, мог перестрелять, но не стал ведь…

— Ты полуэльф? — вместо этого настороженно спросил меня командир патруля.

Я демонстративно пошевелил ушами, сперва одним, а затем другим.

— Ждем еще куклу и идем, — сообщил я патрульным, а те, недоуменно переглянувшись, сделали рожи кирпичами.

— Какую такую куклу? — спросил меня командир. — Насчет куклы ничего не знаю. Приказано доставить полуэльфа к магистру, и мы это сделаем!

— Ладно, ладно, не кипятись! — миролюбиво вскинул я открытую ладонь. В самом деле, пусть сама шагает, найдет меня, ничего с ней не сделается. — Только, чур, уговор! Увидев куклу-гномку, не дырявить ее из ружей, а спокойно вызвать меня для встречи! Договорились?

— Магистру будешь речи толкать! — грубо и некультурно оборвал меня патрульный. — Нам — не надо!

Ладно, поговорим с магистром… Надеюсь, мне не придется ехать всю дорогу до ярославцев с красавицей, у которой в затылке дыра, тело картечью изорвано, а вместо лица яйцо всмятку! Неэстетично!