Немийцы

Глава 8 «Белесье»

POV Вильмонт

Вчера Миша привез в Арзонт, кстати, очень намыливался на чашечку кофе ко мне домой и сумочку донести. Вечером! В восемь вечера. Я на дуру похожа? Нет уж. Хаски научил очень важной вещи — мужикам не доверяй. Откроешь дверь, предложишь горячительный напиток, только отвернешься, а ты с задранными ногами на диване. Нет уж. Я не готова к «таким» отношениям. И половой акт сразу ассоциируется с детьми, а мало ли несмотря на противозачаточные что-нибудь получится.

Я лучше посижу тихонечко, присмотрюсь к имеющимся вокруг мужчинам и выберу не «больного» на голову. Адекватного, по крайней мере, который хотя бы слегка учитывает твое мнение.

В понедельник Михаил Андреевич предложил встретить Новый Год у него! У Баллийцев. Полетать, как он выразился, может он имел ввиду действительно полетать на их крыльях, но кажется — нет.

Поэтому когда Волчица предложила встретить Новый Год вчетвером с девочками я всеми руками и ногами была за. Потом только узнала, что едим в Белесье.

Через неделю в воскресенье я переборола гордость и взяла папину машину — авганку, все-таки до нужной точки очень далеко ехать, а в машине Кристины, как девочки настаивали, тесновато, нас четверо и куча сумок. Вы бы видели чемодан Волчицы — это три мои. Нужны были и теплые вещи: куртки, сапоги, одним словом, вещей было много.

Ехали на двух, Волчица со мной. А я пыталась всю дорогу скинуть с себя очень темное воспоминание, само место вызывало какое-то странное ощущение, очень ледяное, от него пальцы на руле были холодные.

Я чувствовала, как в сердце кровоточила прорванная дыра. И залатать ее ни что не способно.

— Ань, закрой окно, а то прохладно становится, — попросила Волчица.

Я подняла стекло и вынырнула из глубины мыслей. Стряхнула остатки наваждения при помощи легкого передергивания плечами.

Хорошая идея была поехать на Новый Год в Белесье. Мне сложно вычеркнуть из памяти прошлый праздник — яхта, Хаски, продажа. Всё это было своего рода орудием, что и прорвало дыру в сердце, которое до сих пор кровоточило. Мне кажется я слышала, как плакала мое гребаное сердце, только вместо обыкновенных, соленных слез — кровавые слезы.

Приехали поздно вечером, небо покрылось темным настилом, на нем мерцали крупные звезды, такие не встретишь в Арзонте. Арзонт — слишком яркий город, как я много раз говорила.

Было холодно, капюшон закинула на голову, спрятала руки в карманах белого пуховика, стальные каблуки рыхлили землю бороздами. Ресницы покрылись инеем, видела их кончики. Дышать было трудновато, необычно.

— Ань, иди в домик. Ну тот наш! — крикнула Волчица, при этом вытащила из багажника мою спортивную сумку с вещами и передала в руки.

— Ты ухитрилась забронировать, тот же домик! — про себя подумала, что лучше бы другой, потому что от того остались отвратительные воспоминания. — Как вы с Виталиком подружились!

Удивилась, но послушно двинулась по асфальтовой, очищенной от снега дорожке. Заметила, что подруги вытаскивали сумки из машины, а я пошла перекинув через плечо сумку к тому ужасному домику. Надеялась стереть прошлые воспоминания и нарисовать на них более приятные цвета, не те — горечи и крови.

Трехэтажный домик передо мной. Встала возле двери, свет освещал меня на крыльце. Слегка зависла в одном положении на секунду, отмерла и раскрыла дверь.

Сердце отчаянно забилась, вспомнив как наяву самые отчетливые картины произошедших событий. Закрутились в голове, завертелись непрестанно, беспрерывные события.

В первые в жизни карусель завертелась настолько сильно, что даже затошнило от нее. В первые хотелось взять и сдаться, раз и навсегда. С тех как по я познакомилась с Ним всё в жизни изменилось.

Свет горел в кухне-гостиной, камин призывно трещал. Кто-то успел разжечь дрова и приготовил домик к нашему приезду.

Громкие шаги по ступенькам отвлекли от изучения огня. Посмотрела на лестницу, сначала заметила джинсы с черными носками. Мужик понятно. Походка тяжелая, как будто отдавалась по сердцу…тяжело…давили эти шаги.

Невольно сердце забилось быстрее. Мне это кажется, скажите, пожалуйста? Уже по бедрам, животу поняла владельца тела. Держась одной рукой за перила, Хаски остановился на ступеньке, также видимо удивленный моим появлением. Холодные глаза Хаски стали еще холоднее, не известнее, морщинки заметнее.

Что он здесь делает? Что я здесь делаю? И где девочки?

Обернулась назад на ручку двери, за которую по-прежнему держалась.

Открыла выход и рванула прочь.

— Эй! — услышала в спину, прежде чем оказалась на улице. Где девочки? Мы так не договаривались, что за шутки? Сумку поудобнее перехватила, на бег не перешла, но очень хотелось. Услышала, как сзади открылась повторно дверь.

— Вильмонт, стоять! — свои приказы будешь невестам отдавать.

Шла до машины с огромным желание прибить шутниц.

Я не собираюсь Новый Год отмечать с ЭТИМ и по всей видимости его дружками.

К машине быстро добралась, правда и Хаски сзади в тот же момент догнал. В одних джинсах, шлепках и футболке.

Машина была открыта, в багажнике пусто, что я проверила, а где девочки? Оглянулась по сторонам и отметила очевидную пустоту на улицах, и отсутствие машины Кристины, лишь пушистый снег медленно падал мне на лицо и дорожку под ногами.

Хаски тоже призадумался видно, достал из кармана телефон и прислонил к уху. Потом отсоединил.

— Нет сети, — прокомментировал свои действия. Великолепно прозвучало.

Открыла дверцу, на сидении обнаружила брелок от машины, ну хоть оставили, спасибо и на этом. Всё, я поехала. Уселась на место водителя, нажала на тормоз, завела автомобиль, приготовилась к старту.

И вот тут поняла, что передо мной будущий труп стоял возле капота, препятствуя выезду.

Важная рожа Главы Хаски блокировала проезд, при этом важно скрещивал руки на груди. На что я стекло опустила и в открытое окно с удовольствием прокричала:

— А ну свали, а то давно в боулинг не играла. Будешь кеглей!

— Выходи из машины, или я ее тебе изверну всю до основания! Каждый болтик вытащу. Один раз уже села, может хватит?

Спорить в миг перехотелось, с глубоким пониманием, что правильно размышляет, обреченно загасила мотор и вышла из машины.

Хаски заговорил:

— Сейчас поздно, дождись утра, и я тебя отвезу!

— Поздно это ты прав, но поеду завтра одна.

Поставила машину на сигнализацию, взяла опять сумку и медленно двинулась опять по этой дорожке, цокая каблука. Из рук вдруг вырвало сумку, стало как-то легче, но это сильно нарушило равновесие тела. Едва не шлепнулась вперед от внезапной легкости.

Развернулась, чтобы рассмотреть как примерно за метр от меня шел Хаски, теперь закинувший сумку себе за плечо. Хмыкнула над его глупым жестом. Не поздно ли строить из себя джентльмена!?

Я так и шла чуть впереди, он сзади. Мог легко догнать, но этого не делал и не говорил. Я тоже не нарушала тишины. Лучше ее неприятные колючки ощущать, чем видеть и разговаривать Хаски. Это больнее. Это сразу, как удары ножей, а не маленькие колючки, которые легко выдернуть.

Наше перемещение нарушилось очень яркими вспышками, а потом я вздрогнула от громких звуков — взрывов. Над головой загорелось небо несколькими цветами и продолжало взрываться то тут, то там.

Мы наблюдали, задрав головы, как голубые, розовые цвета раскрашивали небо и меняли его цвет. Огни падали-падали и образовывали неизвестный рисунок. И через пару секунд я поняла, что это за рисунок, а нет… скорее предупреждение — «5 дней».

Я обернулась к Хаски, видимо синхронно. Порой наши мысли очень совпадали. Я буквально прочитала в его насмешливом прищуре глаз вердикт друзьям — Дебилы они у нас.

Даже дышать стало тяжелее, пока чувствовала спиной взгляд хищника сзади. Между нами всё завершилось, он отступил, отпустил меня. Наша история ненависти закончена.

— Не знаешь, зачем они придумали это всё? — спросила, когда мы зашли внутрь домика, Дима снял шлепки, он был в одной футболке, ему в принципе какая разница, взял и подогрел собственное тело.

Хаски почти не смотрел на меня, лишь мельком взглянул и отвернулся, как когда-то в те моменты, что мы еще не познакомились в спортзале, когда он не замечал простых людей, и меня считал обыкновенным Бастардом, не стоящим внимания. Сегодня Дима почти не смотрел на меня, не настолько пристально и внимательно взглядом хищника.

Маска это или нет? Или он действительно забыл? Как ужасную фантазию оставил во сне?

— Не знаю. Если это шутка, то плохая, — ответил Хаски. — Они изъявили желание со мной справить праздник, я так и быть согласился, но как оказалось, это был какой-то непонятный ход…это странно.

Мысленно согласилась. А мой сосед по домику прошел к камину, в котором огонь мелко подрагивал, словно на него кто-то дул со стороны.

— Тебе холодно? — спросил, но ответа будто не ждал, подкинул поленьев аккуратным движением. Искры невольно вырывались после того, как деревяшки падали на горящие угли.

— Нормально, — отделалась сухо на его действия.

Пуховик сняла, разулась, стараясь не смотреть на раздражавшее белое пятно майки. Но боковым зрение замечала, как Дима поднял ладони к пламени, сделав его сильнее. Энергия красиво обрисовала небольшой участок воздуха от ладоней до поленьев, а потом растворилась, когда подожгла деревянные бруски.

Не могла здесь находиться, пространство давило, чужие руки сжимали горло, выбивали воздух из легких. Не в состоянии бороться с этим состоянием, оно всегда брало в плен рядом с Хаски. Мечтала остаться одной в теплой кровати, под защитой, чтобы никто не смел трогать или смотреть.

Сумку подхватила, которую Хаски оставил на диване, и быстрым шагом направилась к лестнице. Потом бегом рванула.

Машинально забежала на третий этаж, который мы когда-то делили с подружками, и сразу поняла поспешность решения. Хаски судя по всему на втором, а на третьем всего две комнаты. Та, которую делили мы с Волчицей и вторая- где были Маша с Кристиной.

Та, где я обитала с Волчицей — я помню скрип кроватей, помню движения Димы во мне, я помню, как сжег запястья на руках. Как не спрашивая брал…брал. брал…. как безвольную рабыню, ничтожную тварь, не смевшую сказать «нет» господину.

Открыла эту вторую комнату, где обитали Кристина тогда с Машей и швырнула сумку со всей дури на кровать, та остановилась только возле подоконника и белой шторки.

Я опять вспоминала тот ужас. Взлохматила волосы от негодования, хотелось их с корнями выдрать, достать эти мысли из головы, убрать их. Поджечь и чтобы ни одного уголька не осталось после сожжения.

Телефон оставила в куртке, но вниз больше ни ногой. В сумке планшет, на нем проверила связь — естественно не работает. И кто нам заблокировал сеть? Конечно, Капрал разведывательной службы!

Даже в Клик не могу зайти.

Итак мы находимся на территории Белесья, на выходах охранные пункты Виталика. Выйти мне или Хаски охранники не могут запретить, это как бы не в их власти. Никто не осмелится, значит, ворота просто закрыты для всех. Я видела здесь людей, вероятно и они погребены вместе с нами в снежном мире Белесья.

Территория охраняется также энергетическим куполом. Переместиться не смогу, к тому же умею лишь на небольшие расстояния, максимум километр. По всему периметру стоит высокий забор с острыми шпилями. Я — не я, если не попробую перелезть его. Пять метров делов. Перелезу, а дальше что? Машина у меня здесь.

О! Всевышние силы, я убью подружек! Найду и убью! Потом воскрешу и заново убью. Итак пока злость не пройдет.

Ворочалась из стороны в сторону, пряталась в легкой простынке, Хаски не слышала или старалась не прислушиваться к скрипу лестницы. Но заснуть не могла, пялилась в окошко на сизый спутник планеты, поскорее бы сердце перестало меня бить, уже больно внутри где-то в груди. Болезненно сжималось. Постукивала кулаком по этому месту, чтобы отвлечься от внутренней боли на внешнюю.

Надоело. Надоело. Но заснуть не удалось, а потом и солнце встало, а белый снег заискрился на подоконнике. День обещал быть солнечным, ослепляющим. Другим рядом с Хаски дни и не бывали.

Собралась с мыслями едва рассвело, но к своему огорчению Хаски сидел на диване ко мне спиной и пил кофе, чуяла аромат. На меня Дима не смотрел и не здоровался был поглощен созерцанием телевизора. Это и прекрасно. Мы — незнакомцы.

Каблуки вчерашние я заменила на теплые кроссовки на высокой подошве, присела на коврике, пряча в сумку обувь.

— Уже убегаешь? — поинтересовался равнодушный голос.

— Уже, — ответила не глядя, пялилась в пол и в сумку, куда прятала сапоги, по крайней мере искала им место. Заметила, что Хаски встал с дивана, держа в руках кружку.

Не стала на него обращать внимания просто открыла дверь и вышла на свежий воздух, прищурившись от яркого, слепящего снега. Глаза закололо с невиданной силой, естественно, после бессонной ночи их будто специями намазали.

На парковке посмотрела на машину, мысленно всплакнула, придется ее оставить, но мне все равно лишь бы подальше от Хаски. Прошла к воротам железным, в охранном пункте обнаружила парочку мужчин в форме, которые делали вид, что разговаривали. Я им помахала рукой, как и предполагалось, они не заметили. Потом я двумя руками как мельница замахала. Потом уже раз дразнилась, начала беспрестанно мельтешить, подошла к воротам, которые были закрыты и замком постучала. Грохот был достаточный, чтобы разбудить посетителей в ближайшем первом домике к парковке.

Жаль у охранников не было мухобойки, а то прихлопнули бы меня не глядя. В заключительный раз от злости грохнула массивным замком по забору. Гады игнорируют!

— Как идет бегство? — обернулась на вопрос.

Хаски вышел по-прежнему в сланцах, то есть сбегать не собирался явно. В спортивных, теплых штанах и черном свитере на молнии, что очень четко обозначили размеры его грудной клетки и массивные руки Ну пусть сидит, если хочет.

— Как видишь! — оскалилась.

Подошла к бордюру, где заканчивалась асфальтированная дорожка и начинались сугробы снега. Нырнула ногами в белое покрывало, которое смялось когда наступила на него.

Итак — передо мной забор, горизонтальных поверхностей очень мало. Вот одна на расстоянии сантиметров сорока от сугроба, дальше длинные прутья и примерно возле моей головы следующая горизонтальная черточка.

При большом желании ногу настолько высоко не задеру.

Решила подтянуться на руках, стопой оперлась о неровную поверхность прутьев, с трудом удерживала равновесие и не падала. Твою ж… нога, как и следовало ожидать от заледеневшей корочки на подошве соскочила.

Сзади услышала довольный смешок, а ему будто удовольствие доставляло наблюдать за моими беспочвенными попытками перелезть забор.

— Поможешь? — недовольно обернулась и указала на забор, а потом ладонью показала, как бы мог он меня подсадить или энергией подкинуть.

Предпочту конечно, чтобы энергией, чтобы не смел и пальцем прикасаться ко мне, пусть и сквозь одежду. Хаски, как бы одобрительно указал на забор, с намеком, что поможет.

Я повторила трюк — левую ногу на нижнюю перекладинку, вторую подняла и тут же меня словно сильный поток воздух поднял, опустим момент, будто кто-то двумя ладонями под попой подхватил, но похоже это мои личные заморочки. И я ухитрилась на вторую перекладину переместить обе ноги, а пальцами вцепиться в холодную железяку. Ну что же… еще метра два с половиной и я на воле.

Оптимистично добралась при помощи Хаски до шпили забора, обернулась назад, где Дима задрав голову наблюдал за мной, при это наготове держал одну руку ладонью вверх. Страховал?

А я, как обезьяна, повисла на шпилях, руку перетащила через забор, намереваясь и ногу перекинуть.

Все тело вздрогнуло, будто его засунули под электрический ток, не удержалась и от неожиданности завалилась назад. Руки отпустила, а это по правилам безопасности запрещено делать. Бастард подери, хребет сломаю с такой высоты!

Но благо почувствовала, что скорость замедлена и на спину опустилась очень аккуратно.

— Да какого!? — вскинулась, отряхивая локти и джинсы от снега. Пальцем показывала неприлично на забор, а Хаски с легкими смешинками вокруг глаз наблюдал, как посетитель в фойе цирка. — Что это?

— Естественная защита, — пожал плечами раздражавший субъект. — Думаешь от энергетических воздействий Белесье защищено, а от физического нет? Проходите и воруйте кто угодно?

Насмешка и самодовольство искренне выбешивало всегда. И сейчас с трудом держалась, чтобы не злиться.

— А предупредить нельзя? — спросила у него грубо.

— Ты же у нас упертая, пока самолично не удостоверишься, бесполезно.

А он прав, гад!

— А ты не желаешь отсюда выбраться? Тебя всё устраивает, что я и ты здесь вдвоем? А как же Юленька? — выплюнула ее имя. Юленька.

Что за имя!? И вообще не честно, она брюнетка, а он всегда любил блондинок. И по росту, итак по внешности кажется мы чем-то похожи. Это странно, он спит с девушкой, похожей на меня. Немного нервирует. — Она не заревнует?

Отвечать он явно не собирался, пошел по дорожке, шаркая сланцами, при этом мою сумку опять взял. Кстати, а если бы я перелезла через забор, как бы я потом в одиночку вещи перетаскивала? Умные мысли, как говорится, приходят потом.

— Я просто знаю Санька, — услышала его вскоре ответ, когда обреченно вздохнув двинулась за спиной проводника. — Если Санек берет дело в свои руки, можно не рыпаться. А если он сказал, что мы здесь на пять дней, значит мы здесь на пять дней.

Сейчас прям… разбежался. Возле общего домика, когда Хаски насмешливо демонстративно вдруг отошел от двери, при этом естественно раскрыл ее и галантным жестом предложил войти мне первой. Очень смешно.

Я развернулась на ходу и пошла в главное здание.

— Ну и куда теперь? — донеслось в спину.

— Другое место себе поищу. Уверена есть свободные места.

POV Хаски

На открывание двери не обратил внимание, чтобы не смущать ее, тщательно скрывал улыбку, которая норовила раздвинуть губы.

— Я говорил Санек всё предусматривает. Совсем ни одного места? — спросил, при этом слышал, как она раздевалась. Как двигались ее тонкие руки, передвигались ноги, звук ее шагов помнил. Ее аккуратные шажки по полу, бег по ступенькам или плитке, и звук ее каблуков на асфальте. Из сотни различу. Я знаю, как передвигается ее тело, плечи, бедра, жесты помню. Мне можно не смотреть назад я итак помню.

Помассировал раздраженно виски пальцами, прогнать… прогнать эти мысли. Они вновь мной завладевали рядом с ней. В этой опасной близости…

— Было одно место среди девятерых дяденек в годах, празднующих что-то. НО! Они без женщин, это наводит на странные мысли. Либо голубые, либо извращенцы. Ты — менее страшен, как мне кажется!

Какая похвала из ее уст. Она прошла мимо, машинально почувствовал аромат ее духов новый. Да какой бы он ни был, все духи становились особенные, смешанные с ее запахом кожи. И его теперь сохраню в памяти не осознанно.

— Я буду наверху, не подходи лучше!

Сказала она прежде, чем зазвучали мелкие шажки на лестнице. Я заставлял себя не смотреть, не поворачиваться. Я переболел этой болезнью, удалось ее заглушить за прошедшее время. Успешно анальгетики спасали от полного разложения, Юля помогла сама того не ведая, за что я ей благодарен.

Развернул шею и уловил кончик ее джинс.

Бастард меня подери! А иммунитет к этой болезни я не приобрел похоже и приобрету когда-нибудь? Прикрыл глаза, но в темноте опять увидел ее непокорные мне глаза, что снились изредка в кошмарах, поначалу часто — стекло и кровь, и голубые глаза, потом пореже. Но вчера боялся заснуть.

Я чуть ее не убил собственными руками. Поднял ладони кверху, тщательно рассматривая. Ни одного шрама, только кожа на костяшках слегка отечная после битья Санька, а больше нечего. Кожа чистая, ровная, без единого пореза.

А Аня была изуродована там в больнице, помню ее порезы, не скрытые бинтами. И помню отчетливо, что я причина этих ранений.

Когда принесли завтрак, хотел Аню позвать, поднялся на третий этаж. Зашел в первую комнату и, когда вошел, вспомнил.

Каждый уголок. Стена возле которой она, дрожа, стояла передо мной. Я был зол на ее отказ, на ее насмешку, уродовалась ходила специально, отгоняя меня от себя. Как дикое животное держала от себя подальше на привязи. Игралась, дразнила своей улыбкой. Я не собирался с ней спать, пока она не раздразнила мой аппетит на горках.

Аня была очень милая, как маленькая девочка любопытная, норовила каждый раз потыкать или развеселить меня. От одной ее попытки уже становилось весело, а уж ее непосредственность, откровенность и улыбка кажется выбили почву из-под ног там — на самой высшей точке на горках.

Хотел поцеловать, а она сбежала. Не понял с чем это связано и ее бегство порой подбешивало. Сама же проявляла интерес, а потом… Не люблю так.

Я был настроен на нее, жаждал ее. Я и сейчас-то с трудом сдерживаюсь, чтобы не сотворить тоже, что и раньше.

Только воспоминания о ее ранах на руках в больнице не дают воплотить это в жизнь.

Какие интересно у Ани воспоминания об этой комнате? Оглядел кровать, Аня была сжатая, не хотела расслабляться. Слишком пугалась меня, поэтому решил и прибегнуть к помощи афродизиака, это с легкостью устранило бы наши проблемы и ее бы расслабило.

Откуда я знал, что она не приемлет возбуждающих вспомогательных средств!? Что она так оскорбится!? Да в чем дело!? Женщина после тридцати пяти на этом и живут и спят с мужем?

У нас каждая вторая пирушка заканчивается оргией с африком. В чем дело!? Она под колпаком жила? Раздраженно захлопнул дверь из этой комнаты…

…всё…сука…задолбало.

Прошел ко второй двери и саданул кулаком. Сам не ожидал, что с подобной мощью вломлю по поверхности.

— Иди ешь! — не проконтролировал злость в голосе, та вновь поднимала свою голову изнутри.

— Нет, — услышал из-за двери.

— Как пожелаешь, — стиснув зубы процедил. С трудом сдержался, чтобы еще раз не долбануть по двери. Надоело. Громко зашагал по полу. Злость опять вырывалось изнутри. Не в состоянии сдерживаться с ней. Не могу контролировать себя. Даже сейчас. Надоело. Надоело. Всё это…

Я уже сдался, теперь поздно. Не хочу никаких симптомов болезни: ни дрожания в кончиках пальцев, ни учащенного дыхания, ни повышения температуры тела, ни ускоренного сердцебиения.

Я устал ее жаждать. Это невыносимо жаждать ее и не получать.

POV Вильмонт

Я весь день пряталась в комнате, ходила в помещение метр на метр и думала сама не знаю о чем, телефон не работал, телевизора в комнате нет, средств связи никаких.

Единственный телевизор внизу у Хаски, а мне от скуки было нечем заняться. Посидела в кресле, повалялась на кровати, ноги закинула на стену, опустила обратно на пол. И смотрела в белый потолок. Это каторга, а не Новый Год.

Солнце, в открытое окно палило и заставляло глаза закрываться. Хоть и не спала всю ночь, но и заснуть не представлялось возможным.

Могла бы на горки пойти, но одной и опять же настроения не было. Не вариант.

А кушать-то хотелось. Желудок чуть сам себя не скушал от голода. Долго предупреждал, что съест, но я его не слушалась. Вечером устала от угроз со стороны живота и собралась мысленно с силами.

Не накрашенная, с конским хвостом на голове, в смешных цветных носочках, и дряхлом спортивном костюме примерно трехлетней давности. Зачет! Такая и маньяку не понравится. Я еще и бледная, как поганка, все краски схлынули с лица от страха. Успокоилась мысленно, выдохнула лишний воздух и спустилась вниз.

Хаски удивленно повернул голову в мою сторону. Интересно, а он как без своей любимой работы проживает?

Дима закинул ногу перпендикулярно второй, локтем опирался в подлокотник дивана. Из камина вырывалось тепло. По идее надо снять верхнюю олимпийку, но у меня там топик, лифчик торчит. Всевышние силы, я общаюсь с Хаски, как с шизанутым насильником!

Всё, Аня! У вас всё закончилось! У Хаски есть невеста, ваша непонятная больная связь закончена, лекарства не удалось найти и исцелить ее.

Я заглушила почти, наверное, возможно… Но когда я настолько близко с ним, сложно ничего не чувствовать, либо ненависть, либо … не знаю… этот трепет всегда поражал нервные клетки.

— Еда в холодильнике, — озвучил Хаски и отвернулся к экрану телевизора.

В тишине, нарушаемой звуками перестрелок из телевизора и легким потрескиванием поленьев в камине, разогрела поесть. Можно было, конечно, позорно сбежать в комнату и показать Хаски опять насколько я его боялась. Но честно, уже устала сидеть одной в комнате и хотелось хоть чем-то заняться, да хоть телевизор посмотреть, интернета правда нет и приходилось смотреть транслируемые фильмы.

Поела естественно за столом, косила глаза в сторону телевизора и спины Хаски, он почти не менял положение тела. Был какой-то застывший что ли. Замерший хищник пришла ассоциация. Стоп, стоп, Аня. Опять маразм пошел. Перестрелки я не особенно люблю в жизни хватило видно.

Но за неимением лучшего смотрела, развалившись на двух стульях: попа на одном, ноги — на другом, как когда-то Хаски показал пример.

Я вздрогнула и краем глаза следила, как мужчина поднялся с дивана и прошел к чайнику. Кофе на ночь. Он в курсе, что сердечко от кофе быстрее изнашивается? Звук закипающей воды, щелчок, звук воды, наливающейся в стакан где-то за спиной, шаги Хаски — всё это вместе вызывало бушующее цунами в жилах. Кровь билась в сосудах, сталкивалась и приводила меня в непонятное состояние, когда не понимаешь? как успокоить это всё.

Хаски сел за стол напротив меня. Мы пересеклись взглядами, когда он медленно отпивал огненный напиток или уже не огненный, может охлажденный.

Не могу на него смотреть.

Не выдержала, встала нервно, выдав себя с потрохами, и переместилась на диван. Ноги согнула в коленях и обняла их ладонями, при этом прижала к груди, как бы защищаясь от всевозможных проблем.

Дима не прокомментировал. А я чувствовала, как щеки запылали, как маленькая девочка бегаю от него. Смотрела не на фильм, а будто сквозь экран. Было крайне не спокойно, холодные мурашки покрывали кожу.

Когда минут через десять, предварительно покурив, Хаски вышел с балкона и присел рядом со мной на диване, я еще сильнее впилась пальцами в колени. Мебель промялась под Димой, и я почти чувствовала его одежду, шорты рядом со своим телом.

Это какой-то ужас…

Кто там стрелялся на экране не понимала, было ощущение что из всех залпов мне отстреливали сердце. Там уже решето. Не могла справиться с собственными эмоциями.

Дима внезапно поменял позу и, ненароком или специально не знаю, колено подтянул под себя, при этом задев мою ногу.

Сама от себя не ожидала настолько яркой реакции. Спрыгнула с дивана и мы встретились взглядами с соседом по домику. Не знала, как прокомментировать правильнее бегство. Что я трусливая дура и так понятно? Зубами вцепилась я мякоть губ.

Дура, как так можно? Хаски приготовился явно что-то произнести, я на ходу развернулась и с трудом заставила себя не перейти на бег к лестнице.

— Виль. эй… — он встал с дивана, я услышала как его стопы опустились на пол. — Ань! Да сколько можно!? — от окрика невольно замерла на середине лестницы. — Я пообещал, что не трону тебя больше.

Когда поняла, что голос его приблизился, захотелось вновь прибавить шагу, но Хаски как жертву заговаривал. Гипнотизировал, прежде чем удавить как обычно.

— Я всегда держу обещания, — за спиной услышала очень тихий, уравновешенный голос. — Я сожалею. Это понятно? — продолжал он.

— Толку от твоих сожалений, — процедила неохотно на его слова. — Мне нет дела до твоих сожалений…

— Я правда сожалею о некоторых своих действиях. Ты — последний человек в Немии, которого я хотел обидеть или нанести вред.

Вцепилась покрепче рукой в перила, боль всегда давала возможность проснуться от забытья, не попадать под гипнотическое воздействие. Это слова… глупые слова не имеющие смысла. Словами не исправишь дел. Говорить можно много, а делать…

— И в конце концов, ты сама меня раздразнила, — услышала, как плавно его голос начал повышаться. — Если бы ты изначально не строила из себя недотрогу, у нас бы все нормально было… И сейчас уже бы давно женаты были. И свою принадлежность к великому роду, могла бы озвучить. Я бы не чувствовал себя умственно-отсталым после всплывшей правды!

— Нормально!? — прежде чем обернуться, задала вопрос ступенькам, только потом к Хаски повернулась. Тот стоял руки в карманах. — У тебя даже извинения выходят, как одолжение!!! По-твоему я сама виновата, что ты меня изнасиловал?

— Я не насиловал, а ускорил процесс сближения! И если бы ты не бегала от меня, то у нас бы было обоюдно, вот на этом гребаном месте… — пальцем указал на один из шкафчиков и столешницу. А место правильно указал, помнит значит.

— Вы нас с девочками собирались афродизиаком накачать! Мы слышали ваш разговор в баттле!

— И что? — клянусь, он так устало выдохнул, как будто мои закидоны его достали! — И что страшного в афродизиаке? Вильмонт, ты никогда на пирушках наших не была?

— У Саши аллергия на афродизиак, поэтому его действие на себе не испытывала.

— О! Всевышние! Откуда ты такая взялась «наивная» девочка на мою голову! К твоему сведению, когда здоровые мужики приглашают девушек с ночевкой, это значит кто-то кого-то хочет. Я тебя конечно не собирался трахать, пока ты своими улыбочками мозг мне не запудрила на этих горках!

— Послушать тебя, так это я виновата во всех бедах!

— Именно! Нечего было меня дразнить! — я просто зависла с едва закрытым ртом от его выражений. Замолчала, и он замолчал.

— Значит, продала я тоже сама себя? — задала более тихо вопрос.

Дима кажется подбирал слова, отвернулся от меня, как будто пытался найти ответ у камина или дивана, а потом озвучил:

— Я спрашивал у тебя… просил дать ответ в машине. Если приставания Макса тебе были не нужны, ты могла сказать мне, я бы набил ему морду. Но ты этого не сказала, поэтому я сделал вывод, что он тебе нравится, вот я и отдал тебя ему!

Я молча развернулась на его жалкие оправдания и аккуратно пошла по ступенькам вверх. О чем было еще говорить!

— Ань… — услышала сзади.

— Дим, серьезно, это бессмысленно. Ты меня не хочешь понимать, а я отказываюсь тебя понимать.

Продолжила шаги вдоль лестницы, не смотря за спину. Картины стояли, как наяву перед глазами и они никуда не исчезнут.