Необходимость

Когда я был ребенком, она всегда казалась такой высокой, но теперь она почти на фут ниже меня.

— До сих пор в униформе? В какое время ты закончила работу?

Он машет рукой взад-вперед, продолжая упаковываться.

— Как раз, когда я уезжала, произошла большая авария на автомагистрали. Водитель заснул, въехав через разделитель прямо в полуприцеп, который сложился и, попытавшись свернуть, заставил машины позади него...

— Цепная реакция? В твой последний день? — Просто чертовски невероятно. — В котором часу ты вернулась домой?

Она вздыхает и смотрит вверх.

— Примерно за час до того, как приехали грузчики.

Я качаю головой.

— Мам, ты не можешь вот так ехать в Индианаполис. Тебе нужно поспать.

Она усмехается.

— Они уже загрузили кровати. Никакого сна до вечера.

Я иду в угол комнаты и забираюсь на то же место, где и оставался в прошлый раз.

— Это два часа езды. Ты хочешь закончить так же, как люди, приезжающие в пункт первой помощи?

Она слегка надувает губы, что подчеркивает ее истощение.

— Ну и что, черт побери, мне еще остается делать?

Я напрягаю мозг, пытаясь придумать что-нибудь, где она могла бы пару часов вздремнуть. На улице в тени стоит ее «Ford Escape», перекрытый грузчиками.

Шагаю вперед и протягиваю руку, забирая тарелку из ее руки.

— Ты возьмешь подушку и заберешься на заднее сидение машины. Я позабочусь обо всем.

— Брайден. — Она качает головой, одаривая меня несогласным взглядом, который я видел так много раз раньше.

— Сейчас же, мама. Я сам все упакую. Пойди вздремни.

— Когда это ты стал таким любителем командовать?

— Я подросток. Я знаю все, помнишь? Какое-то время ты мне не понадобишься, так что иди. Поспи.

Она прекращает бороться, но только после еще одной попытки. Я бросаю в нее одеялом, останавливая ее прежде, чем она начнет. Закатывая глаза, она берет с пола свою сумочку и стопку подушек сбоку, потом выходит. Я наблюдаю, чтобы убедиться, что она забирается на заднее сидение.

Упаковать и загрузить все занимает два часа. Грузчики запирают дверь грузовика, готовые отправляться.

Солнце поменяло свое положение и теперь сияет прямо над маминой машиной. Окна открыты, и, заглядывая внутрь, вижу, как она крепко спит, свернувшись калачиком на куче подушек и с наушниками в ушах. Я ненавижу будить ее, но уже почти полдень, нам нужно двигаться.

Она на ходу выпивает энергетический напиток, пока мы идем к квартире, чтобы убедиться, что все взяли, потом загружаем хрупкие предметы и принадлежности в машину. После того как я убеждаюсь, что она способна ехать, мы выезжаем.

Уже через несколько часов и остановки на обед мы приезжаем к ее новому дому, сдаваемому внаймы. Это хороший таунхаус в Кармель, в пригороде на севере Индианаполиса, рядом с ее новой работой.

Остаток дня мы проводим, руководя грузчиками, указывая им, куда и что ставить. После этого мы заказываем на ужин пиццу, пока мой ноутбук проигрывает последний плейлист.

Мама наклоняется, достает что-то из пакета рядом с ней и кладет на стол. Мой взгляд фокусируется на контейнере, слюновыделение зашкаливает, когда я вижу, что внутри.

— Когда ты их сделала? — спрашиваю я, облизывая губы, так как мои руки чешутся, чтобы сорвать крышку и проглотить все, что находится внутри. Нетерпение растет, когда она открывает контейнер. Сладкий аромат ударяет в нос, умоляя меня вырвать его из ее рук.

Ее губы искривляются в усмешке.

— Прежде чем пошла на последнюю смену, когда упаковывала последние вещи из кухни.

Печенье с патокой. Моя слабость.

Не просто какое-то печенье с патокой, а мамино, домашнее.

Я протягиваю руку, чтобы тотчас же открыть контейнер, но прежде чем я успеваю схватить лакомый кусочек, она тянет его назад, подальше от меня.

— Выкладывай.

Я удивляюсь, понятия не имея, что она имеет в виду.

— Что?

Она вздыхает, пробегая руками по волосам. И тогда я замечаю все седые пряди, появившиеся там.

— Брайден, я твоя мать. Я знаю тебя. Это значит, что я понимаю, когда ты расстроен, и, малыш, ты постоянно расстроен. — Она протягивает мне половинку печенья, дразня. — Одно дело — помочь мне двигаться дальше и совсем другое — оставаться до конца лета. Не пойми меня неправильно, мне нравится, что ты со мной, здесь. Но добровольно оставлять Райана, Киру и всех своих друзей в середине последнего лета перед колледжем?

Я стискиваю зубы, печенье в моей руке словно передразнивает меня.

— Я скучал по тебе. Я не могу захотеть провести время с тобой?

Она издает громкий смешок, подбрасывая последнее печенье в мою сторону, которое я ловлю.

— Да, точно, мой восемнадцатилетний сын. Хватит кормить меня этой фигней и расскажи мне, что произошло между тобой и Кирой.

Мельком взглянув на нее и не откусив кусочка, я кашляю.

— Почему ты решила, что Кира имеет к этому какое-то отношение?

— Не смотри на меня так. Ты был влюблен в нее с тех пор, как она переехала в соседний дом.

Я запихиваю печенье в рот, но наслаждение от моей любимой еды испорчено разговором.

— Я собирался попросить ее стать моей девушкой в день, когда они объявили о своих планах пожениться. — Резкий вздох с последующим «о, нет» доносятся с другой стороны стола. Я киваю, уставившись в столешницу. — Она единственная девушка, которая мне действительно когда-либо нравилась, и мы целовались, она должна была стать моей. — Мой кулак врезается в другую половинку печенья, превращая его в крошки. — Но он сделал то, что всегда, черт побери, и делал, — разрушил все к чертовой матери.

— Брайден...

Мой взгляд опускается, встречаясь с ее.

— Почему ты не рассказала мне?

— Рассказала тебе?

— Что это была Соня. Что это с ней у него был чертов роман.

Уголки ее губ опускаются вниз в неодобрении, все ее тело горбится.

— Честно говоря, я не думала, что это важно. Я ни на минуту на задумывалась, что у него с ней серьезно.

— Почему?

— Потому что думала, она такая же, как и все другие.

Мои глаза округляются, кровь бурлит в моих венах.

— Другие? Их было больше?

— Твой отец не мог посвятить себя одной женщине. Он изменял мне периодически все время наших взаимоотношений, почти сразу после твоего рождения.

Я вскидываю руки в воздух.

— Мама! Это происходило больше, чем один раз, и ты оставалась с ним?

— До тех пор, пока мы не расстались, я не знала о том, как долго и сколько было женщин. Я знала только о двух... ну, в конечном счете, трех. — Она достает два печенья, вручая одно мне и кусая другое. — И я оставалась с ним, потому что мне не хватало уверенности в себе, чтобы уйти, я была настолько глупа, чтобы поверить ему. И еще я не хотела, чтобы ты рос, как я, но это все равно случилось.

Мамины родители развелись, когда ей было двенадцать. Мой дедушка все еще жив, но мы не часто видим его. Он живет во Флориде со своей третьей женой. Бабушка умерла, когда мне было девять, и я помню всего одну вещь о ней — она всегда выглядела печальной. Она все равно хранила его фотографию в пальто.

— Мне жаль, что я не рассказала тебе о Соне. Я не думала, что это было чем-то большим, чем мимолетное увлечение, понятия не имела, что они в итоге поженятся, я не хотела, чтобы негативные последствия наших отношений доставили тебе неприятности с Райаном и Кирой.

Я с трудом сглатываю и киваю.

— Я хотел уехать с тобой, как только вы развелись. Я остался из-за Киры.

Она наклоняется через стол, накрывая своей рукой мою, и дарит мне легкую улыбку.

— Я знаю.

— Я ненавижу его.

— Нет, ты не должен.

Я встречаюсь с ее пристальным взглядом.

— Да, должен. За то, что он сделал с тобой, с нашей семьей, и сейчас... я не могу сделать этого. Я не могу находиться рядом с ней, единственной девчонкой, которую я хотел бы видеть своей девушкой, и называть ее своей сестрой тоже не могу.

Глаза щиплет, появляются чертовы слезы, поэтому я сжимаю челюсть, стараясь остановить их.

— О, Брайден. — Она снова сжимает мою руку. — Я бы хотела сказать тебе, что делать, но теперь люди видят вас как родственников. И мне кажется, я должна напомнить тебе, что ей всего пятнадцать. Тебе сейчас восемнадцать, ты собираешься в колледж в другом штате. Как это получится?

Ничего не получится, вот почему я принял решение уехать.

* * *

4 марта, 2012

Я встретился с Райаном в конце августа прошлого года, когда мы переехали в «Пердью», в нашу общую комнату в общежитии.

Он думал, что мне просто нужно побыть с мамой и поэтому я уехал. Я скормил ему эту маленькую ложь. Не мог же я ему сказать: «Эй, я не могу получить твою сестру, сводящую меня с ума, поэтому сбежал».

Словно я когда-либо получил бы удовольствие, признавшись в подобном дерьме вслух.

Сейчас я гуляю, внутри меня будто тикающая бомба, ведущая обратный отсчет все громче и громче. Расстояние должно было помочь мне забыть, но это не работает.

Трудно было начинать все сначала. А потом, пару месяцев назад, настало Рождество. Первое Рождество, которое мы должны были провести в качестве родственников. Вот с этого началось тиканье. Не было никакого смысла мне быть там, поэтому я провел праздники с мамой. Это было впервые за восемь лет, когда я даже не поздравил Киру с Рождеством.

Я купил ей подарок и передал Райану, когда он ехал домой. Я весь чертов день блуждал по торговому центру в поисках, а она никогда даже не даст мне знать, что открыла его. Райан рассказал мне. Понятно, почему Кира не общается со мной. Мы больше не друзья. Мы не разговариваем.

Следуя этой логике, можно посчитать странным, что я вообще передал ей подарок. Я, черт возьми, не задумывался об этом. Я не смог остановить себя, даже если бы попытался, поэтому не заморачиваюсь. Разве не обидно, что она не дала знать, что получила его?

Неважно. Я знаю, что подарок у нее. Этого более чем достаточно. Даже если она решила его выбросить, я все равно знаю, что она его видела.

Тиканье внутри меня становится громче.

Как долго я смогу выдержать это? Я потерял нечто важное, что-то, к чему я привык в своей жизни, и это потеря медленно убивает меня.

Когда я прохожу мимо стола Райана, мой взгляд падает на его ноутбук...

Я останавливаюсь на ходу.

«Skype» включен, и в середине окна — самое сексуальное изображение Киры, которое я когда-либо видел.

Отсчет времени внезапно заканчивается.

И я знаю, что облажался. Что мое время истекло. Терпение окончательно исчезает.

— Черт.

Я облизываю губы и устремляюсь к стулу, чтобы сидеть и глазеть на нее. На ней больше косметики, чем раньше, насколько я помню. Мне это нравится, но в то же время нет. В ней больше естественной красоты, и подчеркнутые глаза только усиливают это. Одной рукой прослеживаю контуры ее лица, а другая рука сжимается на столе при мысли о придурках-школьниках, которые бегают за ней.

Кира не похожа на девушку, которая немного стесняется, превращаясь в шестнадцатилетнюю. Она больше не мой маленький котенок. Она превратилась в львицу, и желание, которое никогда не умрет, вспыхивает внутри меня.

Мой палец скользит к ее декольте. На ней майка, ее сиськи практически вываливаются. Когда они стали такими большими?

Кто сказал, что время лечит? Все это полное дерьмо. Прошел почти год с того момента, как все пошло не так, с того долбаного объявления, с тех пор, как я заставил себя перестать думать о ней.

Не то чтобы это сработало. Она всегда в моих мыслях.

Я с трудом сдерживаюсь. Прошло семь месяцев с тех пор, как я видел ее. Я скучаю по ней. Скучаю по ней так чертовски сильно, что мое сердце болит, но я держусь в стороне. Должно ли это остановить меня сейчас? Разве не должна эта всепоглощающая боль становиться меньше, а не больше?

Так не должно быть. Я ненавижу пустоту. Мы привыкли быть рядом, а сейчас мы не разговаривали месяцами.

Я потерял одного из своих лучших друзей, и это ужасно.

Я со вздохом тяжело опускаюсь обратно на стул, мои глаза не отрываются от красоты передо мной.

Когда мы были детьми, я всегда думал, что мы вырастем вместе. Что я всегда буду частью ее жизни, когда она повзрослеет.

Этого не случилось, и я понимаю, что это моя вина, но это все еще тяжело. Постоянно появляется желание спросить у Райана, как ее дела, чем она занимается, но я заставляю себя не делать этого. Даже избегать ее странички в «Facebook», чтобы мне нечем было подпитывать мою одержимость, — это пытка.

Но зависимость только растет. И никогда не остановится.

Это расстояние не естественно. Предполагалось, что это поможет. Чтобы мои чувства к ней стерлись.

Ничего не помогло.

Ни время, ни пространство, ни траханье.

Ее фотография в «Skype» — это впервые за месяцы, когда я вижу ее. Я ощущаю себя как долбаный глупец. Надпись под фото гласит: «Если хоть еще один человек спросит меня, чем я занимаюсь сегодня, я могу надрать ему задницу». Я смеюсь. Это так похоже на Киру, которую я знал, что просто лицезрение этого делает меня чертовски счастливым.

Я не был счастлив — действительно счастлив — до сих пор. Ничего из того, что я делаю, никто из тех, кого я трахаю, не заполняют пустоту. Я больше не могу с этим жить, таскать повсюду пустые чувства, которые это вызывает.

Может быть, поэтому я слаб. Может быть, поэтому в порыве импульса я не могу удержаться от того, чтобы уступить, хватаю мышку и нажимаю кнопку вызова.

Мои глаза расширяются, уставившись на экран, пока мое сердце колотится в груди. Что, черт возьми, я делаю?

Прежде чем я могу прекратить разговор, ее голос раздается из динамиков, я в ловушке.

— Привет, Райан! Чувак, я не ожидала, что ты перезвонишь так быстро. — На экране всплывает ее изображение, и я смотрю, замираю, когда она улыбается, широко и неподдельно. Потом она понимает, что это я, и цвет сходит с ее лица, а улыбка увядает. — Брайден?

— Привет.

Она волнуется, моргает и смотрит в сторону, прочищает горло, делает все что угодно, только не смотрит на меня. Наконец, когда она понимает, что это грубо — пытаться игнорировать, она смотрит на меня достаточно долго, чтобы быстро сказать:

— Привет. — И снова смотрит в сторону.

Святое дерьмо. Я так счастлив видеть ее, слышать ее голос, что я практически кайфую от этого.

— Как ты?

Она ерзает на сидении.

Мое сердце сжимается в груди. Я забыл, как она это делает, когда нервничает.

Я. Очень. Скучаю. По ней.

— Хорошо... а у тебя?

Она разговаривает со мной, словно я какой-то незнакомец, так вежливо и дерьмово. И это нормально. Потому что, по крайней мере, она разговаривает со мной, и это большее, чем у меня когда-нибудь будет вновь, в чем я себя убедил.

— Учеба задает жару. Это сложнее, чем я себе представлял, а я представлял ад. — Я пытаюсь оставаться честным и веселым, надеясь, что она расслабится передо мной.

Кира заправляет волосы за ухо, глядя куда угодно, кроме меня.

— Да. Райан рассказывал мне.

Решимость одолевает меня, и я настроен вывести этот разговор из зоны неловкости. Чтобы попробовать этот тонкий вкус непринужденной дружбы, к которой мы привыкли.

Но мое сердце берет контроль на себя, половое влечение разгорается во всем теле при виде ее, при звуке ее голоса.

— Ты выглядишь... потрясающе, Кира.

Румянец спускается вниз к груди, и я не могу прекратить размышлять о том, опустился ли он ниже.

— Я... я... спасибо. — Она смотрит на стену позади своего компьютера, выражение лица такое сосредоточенное, что я прикусываю губу от того, как это мило. Ее взгляд опускается достаточно надолго, чтобы обласкать изгиб моих плеч, груди, и я могу с уверенностью сказать, что она борется с собой.

Я не хочу, чтобы она это делала.

Это сущая пытка, из-за того, как ее глаза рассматривают меня, во мне восстает мужчина.

Ей нравится это? Она все еще находит меня таким же привлекательным, какой я считаю ее?

Черт меня подери. Ее глаза говорят мне, что это так. Даже когда она отрывает взгляд менее чем через четыре секунды, там есть заметная заинтересованность, и это сводит меня с ума.

— Ты выглядишь довольно неплохо. Держишь себя в форме?

— Ага, — говорю я и слышу, какой охрипший у меня голос. Радость, потребность, страх... все это проносится по моим венам, до чертиков сбивая меня с толку. Я все еще увлечен ею. Она до сих пор привлекает меня. Мне чертовски нравится это.

Нас никогда не сможет существовать, мы не сможем нежиться в этом влечении, и это худшая из ошибок, которую я, быть может, совершил.

— Что происходит у первокурсников?

Я пытаюсь не думать о том факте, что она возвращается к разглядыванию моего тела, что мне достаточно тяжело не заметить.

— Я много занимаюсь.

— Почему это?

Чтобы я мог забыть тебя. Я хочу пошутить и сказать, что это привлекает девочек, но это Кира, а не какие-то парни.

— Мне нужно избавиться от кое-чего, и иногда лучший способ — это беговая дорожка, поднятие тяжестей или бокс.

— Разве секс — не проще?

Я съеживаюсь от яда в ее голосе и того, как сужаются ее глаза. Она более чем в двухстах милях, и после того, что случилось, я знаю, что должен быть честным. Потому что она необходима в моей жизни, даже если это просто дерзкая девчонка на экране компьютера.

— Тренировки помогают мне твердо мыслить о том, что я хочу держать под контролем, держат меня в узде, поэтому мне не нужно искать удовлетворения в сексе.

— Чего же ты хочешь так сильно, что тебе приходится сдерживаться?

Я смотрю в ее глаза, моя грудная клетка сжимается, потом я смотрю в камеру.

— Тебя.

Она моргает, ее рот раскрывается, прежде чем захлопнуться.

— Я уже слышала эту ложь.

— Это не было ложью.

— Нет? — Она садится прямее. — Тогда что это была за чушь о том, что ты хочешь только меня, а потом двумя днями позже трахаешь Джен?

— Ты помнишь, что произошло в тот день?

— Конечно же, я помню!

Я не могу оторвать от нее взгляд, вспоминая тот день, и задумываюсь, как бы вышло, если бы наши родители не изгадили все.

— Мир взорвался... словно Армагеддон.

Она закатывает глаза.

— Да, я помню, мудак.

— В одно мгновение я счастлив, а в другое — ты становишься моей сводной сестрой.

— И тогда ты побежал к Джен.

Я качаю головой, мой голос понижается до шепота.

— Нет, я принял самое сложное решение в жизни.

— Для меня это не казалось таким уж сложным. Ты уехал и оставил меня стоять на вашей лужайке перед домом.

— В гостиной я был в шаге от того, чтобы схватить тебя и сбежать.

Ее глаза расширяются.

— Ч...Что?

— Я хотел этого так сильно, но голос Райана звучал в голове. Куда мы пойдем? Пятнадцатилетняя и семнадцатилетний, почти восемнадцатилетний? Это романтично, но...

— Зачем ты говоришь мне все это? — шепчет она, глядя в сторону.

— Потому что я скучаю по тебе, Кира. Я хочу вернуть свою лучшую подругу.

Ее карие глаза расширяются и снова смотрят в мою сторону. Они такие красивые, отражающие ту же ранимость, что гложет меня глубоко внутри. Мне приходится сжать пальцы в кулаки, чтобы остановить себя от того, чтобы потянуться вперед и погладить экран.

Господи, что я делаю, открывая эту дверь снова? Я едва контролирую себя, когда не разговариваю с ней, и теперь прошу вернуть все, как было раньше?

Но я скучаю по ней. Слишком сильно, чтобы жить без чего-то. Всего. Она была одной из самых важных людей в моей жизни более девяти лет.

Более чем важная. Она необходимая. Везде.

Она не станет моей девушкой, но, черт меня побери, если я не найду способ вернуть мою лучшую подругу.

— Брайден, я... просто не знаю.

— Кира, пожалуйста. — Сейчас я умоляю, и мне плевать на то, что я делаю. Мне необходимо это.

Ее брови сходятся на переносице, я вижу в ее глазах быструю вспышку ярости.

— Это больно, понятно? Неправильно. Я не знаю, смогу ли пройти через это.

Я разрываюсь настолько, насколько это возможно, практически пополам, чувствуя, что мои внутренности словно вываливаются из меня. Я могу справиться с болью. Могу справиться со всем. Но не когда это касается ее. Она ранит меня больше, чем кто-либо в мире... знаю, что я обидел ее в десять раз хуже. Я на грани того, чтобы встать на колени и умолять.

Дерьмо. Я такой слабак, когда дело касается ее, и худшая часть в этом — мне действительно не все равно. Полгода без общения с ней довели меня до этого.

Кира должна видеть что-то на моем лице... возможно, отчаяние, которое я чувствую... потому что она наконец испытывает жалость ко мне. Пожимая плечами, она говорит:

— Мы поговорим, ладно? Просто... примем это. Посмотрим, что получится. — Она снова смотрит в сторону, и мне чертовски хочется закричать от этой неловкости, что все еще есть между нами.

Вместо этого я киваю.

— Разговор. Ладно.

Тишина.

Я прочищаю горло.

— Наслаждалась Рождеством?

Вновь тишина.

— Ты получила мой подарок? — пробую я снова. Я знаю, что она получила его, но сейчас хочу услышать это от нее.

Ее щеки розовеют, и она сжимает губы. На мгновение я уверен, что она снова мне не ответит. Потом...

— Да. Я получила его.

— Тебе понравилось?

Я забегаю вперед, беспокоюсь за ее ответ, мое сердце останавливается, пока я жду.

Она не смотрит в камеру, лишь вниз, словно пытается решить. Экран дергается, когда она поворачивает компьютер, и тогда я вижу это.

Висит на стене, рядом с ее кроватью, узнаваемое изображение того, как моряк целует медсестру на Таймс-сквер.

Дыхание покидает меня.

Кира поворачивает экран в свою сторону, и я вижу, как покраснело ее лицо. Мы ничего не говорим. Тут ничего не скажешь.

Ей настолько понравился мой подарок, что она не просто повесила его в своей комнате рядом со своей кроватью, но и отдала ему видное место, где всегда будет смотреть на него.

Думаю, мы оба знаем, почему я выбрал именно эту особенную картину.

И с этим ничего не сделать, она словно одержима Второй мировой войной.

— Спасибо, — шепчу я.

Ее брови сходятся на переносице.

— За что?

— За то, что дала мне надежду, что я не окончательно потерял тебя.

Она ничего не говорит, снова сжимает губы, словно так много хочет сказать, но не позволяет себе этого произнести.

— Мне... мне нужно идти.

Так или иначе, но я знал, что это произойдет. Мое первое побуждение — найти предлог, чтобы удержать ее на связи, но я немного зол из-за этого и снова киваю.

— Ладно. У тебя есть мой новый номер? — Я отключился от контрактного номера мамы и отца, когда он женился, но мы с Кирой не общались некоторое время, поэтому я не смог ей его оставить. Я быстро пишу его в чате. — Напиши мне, чтобы мы могли убедиться, что он верный. — Она медлит, почти впиваясь взглядом в нижнюю часть экрана, где написан мой номер.

— Кира...

— Хорошо, — ворчит она скорее самой себе, чем мне. Я вижу, как она берет свой телефон и начинает набирать. Мой телефон секунду спустя трезвонит о входящем сообщении, и я широко ей улыбаюсь.

Она закатывает глаза.

Из-за этого, конечно же, я улыбаюсь еще шире, и в очередной раз это так похоже на то, что было раньше, что у меня голова кружится от облегчения.

— Мне действительно нужно идти.

Я уже сохраняю ее номер у себя в телефоне.

— Ладно. — Все еще улыбаюсь как слабоумный.

Она еще секунду смотрит на меня, потом бормочет «пока», прежде чем закончить звонок.

Я смотрю на телефон, на ее номер, знаю, что я идиот, такое чувство, словно я только что выиграл миллион долларов.

Глава 7: Брайден

27 апреля, 2012

«Эти занятия скучны до чертиков. Не хочу быть здесь. Спаси меня из этой тюрьмы».

Теперь, когда Кира и я «пытаемся» снова разговаривать, я нахожу глупые отговорки, чтобы все время писать ей. Хотя я не вру. Эти занятия — сущая пытка. Я чувствую, что усну на этом чертовом стуле.

Смотрю вниз на свой телефон, тревожась за ответ Киры.

«Нет, чувак. Спасай себя сам. Я поехала по магазинам за платьем».

Не нравится мне, как это звучит. Ни капельки. Хмурясь, пишу ей в ответ:

«Для чего платье?»

Она заставляет меня дожидаться ее ответа почти семь минут.

«Сегодня вечером вечеринка в доме у моих друзей».

Так и знал.

Раздраженный, я бросаю телефон обратно в карман. В ее возрасте я веселился. Круто отрывался. Благодаря этому я знаю, что творится на этих вечеринках.

Не твое дело. Забудь об этом. Черт возьми, это не мое дело. То, что я представляю Киру на одной из этих вечеринок, где все похотливые подростки наверняка будут пускать слюни на нее, полностью портит мое настроение. Ей теперь пятнадцать, и я четко помню, каким я был в этом возрасте. Что на самом деле вытворяли мои друзья.

Остаток дня я провожу погрязший в раздражении, отказываясь говорить с кем-либо. Даже с Райаном. Я хочу предупредить его о планах его сестры, чтобы он мог попытаться вмешаться и воспрепятствовать им. Это подло, я в курсе, поэтому я держу это в себе и весь день изнемогаю от безысходности.

К тому времени, как вечером я возвращаюсь в нашу с Райаном спальню в общежитии, уже восемь часов. Я вхожу и бросаю свою сумку на кровать, а сам падаю следом, приземляясь в кипу гнева, ненависти к себе и ревности.

Я не хочу, чтобы она ходила туда, вечеринки открыты для ухаживаний пьяных, возбужденных парней. Она имеет право жить своей жизнью, даже наслаждаться, будучи подростком. Сейчас у нее наконец-то появились подруги, она больше не одиночка. Кира не заслуживает, чтобы я мешал ей веселиться.

Но я, черт возьми, погибаю. И каким придурком это меня делает?

Худшим в своем роде.

Уставший от любопытства, я беру свой телефон, зная, то, что собираюсь сделать, — это плохо, плохая идея. Моя нога вздрагивает; побуждение проверить ее слишком сильное, хотя я знаю, что могу увидеть нечто, что заставит меня потерять самообладание.

Добравшись до ее странички на «Facebook», я вижу это.

О, я черт возьми, вижу это.

— Мне может кто-нибудь объяснить, что, черт подери, она надела? — Я стону вслух, когда смотрю на ее самую последнюю запись, фотографию ее и трех других девчонок с подписью, которая гласит:

«Выходим с девчонками, чтобы оторваться и навлечь чуточку проблем на наши головы».

И приписка с тегом «#никакогосекса».

Я задумываюсь, если она знает, что я время от времени проверяю ее «Facebook»... делает ли она это дерьмо специально, поскольку знает, что это совсем сведет меня с ума.

Никто... и я имею в виду никто... не сможет понять глубину тоски, что я испытываю прямо сейчас.

Черт. Тоска — какое чертово девчачье слово.

Мне хочется сказать, что я просто скучаю по ней, или назвать это каким-нибудь менее слащавым словом. Но я не могу сказать, что помешан на ней, потому что это не присуще мне. Все, что я получил, — несколько поцелуев почти год назад. Я не должен быть так влюблен в девушку, особенно ту, которую никогда не получу.

Я такой. И то, как мои глаза следуют по ее фотографии, каждый инстинкт самца в моем теле снова просыпается, говоря мне, что моя девочка там.

Моя девочка в милом белом платье, которое очевидно было сделано, чтобы абсолютно высмеять слово «невинность». Это похоже на нечто среднее между платьем маленькой девочки и бельем тедди³. Расклешенная юбка слишком чертовски коротка. Бантик, обернутый вокруг верхней части ее талии, только подчеркивает, насколько оно короткое и какой округлой стала ее грудь.

Моя девочка, русые волосы завиваются вокруг плеч, черная подводка подчеркивает карие глаза, высокие кроваво-красные каблуки и губы, накрашенные в тон.

Моя девочка ходит там, выглядя вот так, принимая ухаживания каждого чертового мудака, который будет думать, что у него есть шанс оказаться у нее между ног. Оказаться внутри ее киски.

Забрать то, что, нахрен, мое.

Иисус, я потеряю это.

Я бросаю телефон на кровать и прижимаю ладони к глазам. Не твоя девушка. Не твоя девушка. Это твоя сводная сестра.

Ярость прожигает мои вены, как бы крича: «Черт возьми, это она!»

Я никогда не узнаю ее подобным образом. Мое тело никогда не сможет забыть тот факт, что претендовало на нее с самого первого дня, решив, что она была моей и всегда будет, получу я ее или нет.

Я чувствую себя так, словно прибыл прямиком из ада, все бессилие и гнев, какие только у меня есть, когда дело доходит до этого, меня словно коробит и приводит в ярость. Я хочу выследить каждого ублюдка, который вообще вздумал смотреть на нее и сорвать кожу с его лица. Глядя, как кровь покрывает меня, и знать, что я был тем, кто уничтожил его за желание к ней.

Это самые лицемерные мысли, которые у меня когда-либо были. Потому что я хочу ее подобным образом. Я так возбужден, мой член словно горит огнем для нее. Я тяжело дышу, как животное, словно она передо мной, прямо сейчас обнаженная, ожидает, что я съем ее.

— Это чертовски нелепо, — бормочу я себе, потому что это действительно так. Я пятками скидываю обувь и ложусь обратно на свою кровать, прикрываю рукой глаза, концентрируясь на дыхании и на том, чтобы удержать свои мысли подальше от нее. Но в тот момент, когда мне удается справиться больше чем на секунду, они снова набрасываются, чертовски подсев на нее и на все о ней.

— Ты не можешь получить ее, придурок. Отпусти ее. — Слышу свой собственный голос, произносящий эти слова, что ничего не делают со мной. Я повторял их снова и снова, миллион раз в прошлом году, обдумывал это дерьмо так тщательно, что к этому времени оно должно было забыться.

Очевидно, что это не так. Я хочу ее больше, чем когда-либо. Так сильно, что при виде этой фотографии мой член начинает пульсировать, пытаясь вырваться из моих джинсов.

Я борюсь с ним. Борюсь с желанием посмотреть на ее фотографии всей своей печальной душой. Борюсь с желанием отдаться фантазиям, где мои губы скользят по всему ее телу, ее язык по моему, никто из нас не различает ничего вокруг — мы поглощены друг другом.

Мне чертовски нужно потрахаться. Это, вероятно, часть проблемы. У меня самый большой период воздержания. Так было с того первого звонка с ней по «‎Skype» несколько недель назад.

Вся эта хрень выходит за рамки здравомыслия. Парню в моем возрасте все время нужен секс. Черт, мне всегда нужен секс. Привык получать его. Если я не получаю его, это сводит меня с ума.

Но я не могу этого сделать. Каждый раз, когда я думаю об этом, все, что я вижу, — взгляд Киры, когда она призналась, что видела меня с Джен той ночью. Не то чтобы Кира сможет узнать, что я с кем-то спал, но я все равно не могу это сделать.

Что имеет меня во всех смыслах, кроме буквального.

Я не могу ждать больше ни секунды, чтобы не попробовать Киру, но то, что я хочу, — это нечто, что я никогда в жизни не смогу получить. Поэтому я начинаю считать. И дышу. И продолжаю считать каждый вздох, каждую секунду, надеясь, что мое тело в конце концов успокоится, черт возьми.

Ровно двести шестьдесят две секунды спустя я проигрываю битву, и мой телефон снова в моей руке.

Боже мой, эта девчонка такая сексуальная. По правде говоря, неотразимая. Я немного смотрю на ее самую последнюю фотографию, увеличивая так, чтобы я мог действительно осмотреть ее. Потом я делаю одну вещь, которую пообещал себе никогда не делать ради своего благоразумия.

Я пролистываю ее фотографии, рассматривая каждую, изучаю ее жизнь за прошедший год, насколько она изменилась.

Тогда я нахожу альбом ориентировочно двухнедельной давности. В нем нет ничего, кроме фотографий ее и ее друзей на пляже во время весенних каникул.

Боже. Кира. Раздельный купальник? Слишком много кожи.

Черт. Почему? Почему я позволяю себе быть пещерным человеком? Каждое ее фото причиняет мучения моему члену. Мой разум возвращается к ее невинным... и некоторым не таким уж невинным... позам, словно в эротическом порно. Я представляю, что нахожусь там с ней, дергаю за шнурочки, удерживающие ее маленькое бикини, и высвобождаю ее сиськи.

Я поглаживаю свой член, прежде чем расстегнуть пуговицу и потянуть молнию вниз. Опять же, не то, что я должен делать, не так я должен на нее смотреть, но я не могу остановиться. Я оскорбляю ее фотографии своими чрезмерно извращенными мыслями.

Я так далеко захожу, вся кровь приливает к члену, ни капли — к мозгу. Мозговых клеток достаточно только для того, чтобы вызвать в воображении воспоминания о ее губах на моих, ее теле, прижимающемся ко мне, и фантазию не остановить.

Как далеко бы я зашел в ванной, если бы она не стукнула по моей ноге? Припер к стене или усадил бы ее на стойку? Снял бы ее одежду или просто раскрыл грудь и сдвинул трусики в сторону?

Я зажимаю в кулаке член, проводя большим пальцем вверх и вниз по его длине, вспоминая ее стоны. Они все еще такие же отчетливые. Словно еще вчера я слышал, как она стонет для меня, звуки врезались в мое сознание.

— Черт, детка, — бурчу я, толкаясь в кулак, глазами пожирая то, как она выглядит в этом крошечном темно-синем бикини.

Я судорожно дышу, мое тело такое чертовски натянутое, готовое отдать должное богине передо мной. Мой член хочет быть похороненным глубоко внутри нее, хочет увидеть, какая она влажная для меня. Такая чертовски влажная, что я слышу это, скользя сквозь ее складки. Ничего, кроме звуков моего члена и ее киски, соединившихся вместе, не заполняет воздух, отскакивая от стен.

Ее стоны врываются в мой разум, и я усиливаю их в моем сознании, представляя, что они становятся все громче с каждым толчком. Я хочу услышать, как она выкрикивает мое имя, зовет меня, умоляя кончить.

Удовольствие пульсирует сквозь член. Я сжимаю кулак и перестаю двигаться, выдыхая, отказываясь пока что кончить. Другая моя рука дрожит, пока я пролистываю еще ее фотографии, пытаясь найти другую.

Я останавливаюсь на одной, где она выходит из воды, подобно какой-то чертовой Богине Секса, ее руки в волосах, когда она смахивает их с лица. Кто бы ни сделал эту фотографию, застал ее в нужный момент, ее широкая игривая улыбка подчеркивает идеальные маленькие белые зубы.

Я не позволяю себе гадать, кто сделал этот снимок. Я впаду в ярость, если хотя бы предположу, что это был другой парень. Каждая капля воды, стекающая с ее тела, заставляет мой язык изнывать от желания слизать их, попробовать одновременно ее кожу и соленую воду на ней.

Увеличиваю снимок, смотрю на ее влажные едва прикрытые сиськи. Словно я извращенец, кровь бурлит в моих венах. Я могу видеть ее твердые маленькие соски, вжимающиеся в ткань. Моим яйцам так чертовски больно.

У меня есть столько, чтобы дать ей, и тот факт, что я не могу трахнуть ее, уничтожает меня.

Потому что она моя сводная сестра.

Нет, потому что мне восемнадцать, а ей только пятнадцать.

Вот как далеко я зашел, черт возьми. Как больно моему члену, пульсирующему из-за нее, подпрыгивающему в моем кулаке. Меня больше не волнует ее возраст. Мое тело просто осознает, что это адски сексуальная женщина, чьи фото я смотрю, единственная, которая должна быть моей.

Одни только бедра настолько великолепные, что я лишь хочу раздвинуть их и похоронить свою голову между ними на несколько дней. Я хочу, чтобы ее пальцы тянули за мои волосы, когда она кончит в мой рот.

Еще одно движение вверх, пальцы прижимаются к нижней части головки, молния толкается по члену. Я нуждаюсь в ней, мне необходимо чувствовать ее, слышать ее.

Мой разум истощен, и я понимаю это, когда закрываю «Facebook» и останавливаюсь на своем списке контактов. Пот стекает по лицу, тело трясет от потребности кончить. Еще нет, я умоляю себя, заставляя бедра оставаться на кровати, кулак не двигаться вверх-вниз по члену.

Мне нужно это. Господи, мне никогда прежде не приходилось кончать, слыша ее голос, и мне нужно это так чертовски сильно.

Два пальца едва двигаются, держа меня на пределе, когда глаза закрываются и я слышу гудок. В тишине время замедляется, и я выдыхаю.

Я хочу бороться с этим. Стыдиться этого.

Вместо этого я, затаив дыхание, жду, когда моя девочка возьмет трубку.

Легкие цепенеют. Кулак сжимается. Бедра покачиваются в такт моим движениям.

Капли предварительной смазки стекают с каждым толчком.

— Алло?

Я молчу.

— Брайден?

О... черт! Так хорошо. Вот так. Черт. Тааак...

— Брайден?

Удовольствие взрывается внутри меня подобно бомбе. Мои мысли мрачнеют, когда я кончаю и болезненные волны проходят сквозь мой член. Я прикусываю губу, пытаясь сдержать свои стоны и крики в себе, те самые, в которых я буду умолять ее быть моей. Что просто покажет ей, как чертовски хорошо она заставляет меня чувствовать себя.

Как сильно мне нужно, чтобы это была ее тугая влажная киска, принимающая все, что исходит из меня прямо сейчас.

— Брайден, ты здесь?

О Боже, я все еще кончаю, задерживаю дыхание, потому что боюсь, что если вздохну, то не смогу замолчать.

Последнее содрогание проходит сквозь меня.

— Брайден, если ты здесь, что-то не так с твоим телефоном. Меня ищут друзья. Мне некогда.

Она вешает трубку.

Но не раньше, чем я замечаю звуки вечеринки на заднем фоне: музыку, смех...

Что-то похожее на мужской голос, выкрикивающий ее имя.

Тот оргазм, который я только что получил, должен был оставить меня в отключке и обмякшим на кровати.

Но это не так.

На земле нет силы достаточно мощной, чтобы успокоить меня прямо сейчас.

Это определенно был парень, звавший ее на другом конце линии.

Тихо рыча, я поднимаюсь в сидячее положение на кровати и секундой позже бросаю свой телефон, не заботясь о том, куда он приземлится или если совсем, черт возьми, разобьется.

Я только что кончил сильнее, чем когда-либо в своей жизни, слыша ее голос на другом конце линии. Моя рука испачкана в сперме. Джинсы и рубашка тоже. Возможно, я только что разбил свой телефон, потому что так чертовски готов убить ублюдка.

И она на вечеринке выглядит чертовски аппетитно, в то время как какой-то никчемный кусок дерьма зовет ее.

Кто он?

Она с ним встречается?

Он, черт возьми, готов умереть из-за этого? Столкнуться с последствиями домогательств к моей девушке?

Я вскакиваю на ноги так, словно готов ехать туда почти четыре часа. Дерьмо, я пробегу это расстояние, если из-за этого смогу добраться быстрее.

Не. Твоя.

Не. Твоя.

Не. Черт возьми. Твоя.

Из меня вырывается нечто похожее на рык, и я хватаю подушку с кровати, швыряя ее в стену.

Какого черта мне нужно сделать, чтобы вбить себе это в голову? Что, черт подери, мне нужно сделать, чтобы вытащить ее из моего тела?

И тогда это поражает меня.

Я не трахал никого в последнее время. Я замираю. Это срабатывало раньше? Каждая доступная цыпочка помогала мне забыть Киру?

Нет. Но я не звонил ей, отчаянно нуждающийся услышать исключительно ее голос.

Я не знаю, что она делает сегодня вечером с тем мудаком. Не. Хочу. Черт возьми. Знать.

Я не собираюсь сидеть здесь, дома, сводя себя с ума из-за этого. Потому что я поеду туда и буду ехать сто миль в час, чтобы добраться ровно за два часа, да поможет мне Бог.

Есть разумный способ справиться с этим. Единственный логичный способ. Я собираюсь выйти и сделать то, что делаю лучше всего. Отвлеку себя парочкой симпатичных сисек и готовых кисок.

Челюсть пульсирует, я иду мыть руки в ванную. Потом я собираюсь перевоплотиться. Я собираюсь уйти, притворившись, что сегодня ничего не произошло.

Проигнорирую тот факт, что губы и руки каких-то других парней могут быть сегодня вечером на Кире.

Я ловлю свое отражение в зеркале, когда эта мысль проносится в моей голове...

Я собираюсь найти способ стереть жестокое выражение со своего лица. Ни одна здравомыслящая телка не захочет трахнуть меня, пока я выгляжу как монстр, готовый взорваться от ярости.

В груди чувствуется пустота, пока я переодеваюсь в несколько новых вещей и подхожу, чтобы посмотреть, выжил ли мой телефон.

Только две вещи имеют значение прямо сейчас.

Сегодня вечером я потрахаюсь.

И я полон решимости больше не видеться с Кирой вновь, пока у меня не появится хоть немного контроля над тем, что я к ней чувствую. Даже если это у меня займет годы.

Мне необходимо прекратить желать мою чертову сводную сестру.

Глава 8: Кира

10 мая, 2013

— Райан, — хриплю я, стуча рукой по его спине. — Я не могу... дышать.

Он обнимает меня крепче, покачивая из стороны в сторону, и это ощущается так, словно еще одна секунда — и его большие руки разломают мою бедную спину пополам.

— Ты можешь справиться с этим, Чудо-женщина⁴.

Я с жадностью хватаюсь за его спину.

— Неа. Ты превратился в мутанта! — Это правда. Я с трудом узнала его, когда он вошел в мою комнату. Он был большой, когда я в последний раз видела его во время каникул в феврале, но сейчас он чертовски огромный.

— Но я скучал по тебе, сестренка.

— Ой, фу! — смеюсь я. — Если отбросить мышцы, колледж превратил тебя в слабака!

— Эй. Тебе не позволено так со мной разговаривать, коротышка!

— Коротышка? Мне семнадцать. Я могу разговаривать с тобой, как захочу, задница.

— Вот-вот. — Райан отпускает меня, но только для того, чтобы схватить меня мертвой хваткой и начать тереть костяшками пальцев по моей голове.

Сильно.

— Ай! Придурок. Отпусти меня.

— Неа. Кто-то же должен научить тебя хорошим манерам. — Он еще недолго мучает мою голову.

— Я хочу племянниц и племянников. — Я ударяю по его бедру так сильно, как могу, довольная, когда он хрипит от боли. — Не заставляй меня лишать тебя их!

Райан смеется и наконец отпускает меня. Сквозь выбившиеся пряди волос смотрю на него и пячусь спиной назад. Показываю ему средний палец, протягиваю руки и распускаю волосы из хвостика, позволяя им падать на спину.

— Придурок, — насмехаюсь я над ним.

Он улыбается в ответ.

— Соплячка.

Я собираюсь дать ему другое, более грубое прозвище, когда краем глаза замечаю что-то, из-за чего перехватывает дыхание.

Не что-то.

Кого-то.

Он просто стоит в своей комнате, всего в шаге от двери в мою.

Он смотрит на меня.

И я... я...

Не могу дышать.

Я говорила себе, что готова наконец-то увидеть его лично спустя почти два года.

Я лгала себе.

Я говорила себе, что влечение, которое я к нему испытываю, практически угасло. Что могу справиться, находясь с ним в одной комнате, как я справлялась с тех пор, как видела его по «‎Skype» каждые несколько недель.

Я, блин, обманывала себя.

Телефон Райана пищит о входящем сообщении. Он проверяет его, потом выбегает из моей комнаты с улыбкой на все лицо.

— Найду вас двоих потом. Дана внизу ждет меня.

— О Боже мой! — кричу я, пытаясь делать вид, что глаза Брайдена не заморочили мне голову, что его присутствие не овладело каждой клеточкой моего тела. — Ты все еще возбуждаешь ее?

— Следи за языком, Кира! — ворчит Райан, тяжело шагая вниз по лестнице.

Я выдавливаю из себя смех, потому что должна вести себя естественно. Пытаюсь притвориться, что ничего страшного не произошло.

Брайден выходит из своей комнаты и идет по направлению к моей. Он останавливается только у входа, напряженный.

Все неправильно. Так чертовски неправильно.

Я изголодавшимся взглядом словно поедаю его, настолько огромным он стал. Прямо как Райан, такое ощущение, что он поправился на двадцать килограмм за последние два года, а его плечи такие широкие под темно-красной футболкой, что, кажется, он не пройдет через мою дверь.

Его волосы все такие же. Короче по бокам и длиннее на макушке. В восхитительном беспорядке, словно он до сих пор не избавился от привычки пропускать пальцы сквозь них.

Его руки медленно поднимаются и хватаются за дверной проем, и каждый мускул от его запястий до бицепсов напрягается, когда он сжимает его.

Мы стоим, не знаю, как долго, глядя друг на друга. Я знаю, что он видит, когда осматривает меня. Мой обтягивающий белый топ. Узкие серые брюки для йоги. Ярко-розовые кроссовки с черным логотипом «Nike» по бокам.

Я должна быть в спортзале через тридцать минут, но, хоть убейте, не могу сдвинуться с места прямо сейчас и не думаю, что смогу в ближайшее время.

Видит ли он во мне перемены? Что я выросла... за последний год, вошла в лучшую форму за всю свою жизнь? Теперь у меня есть друзья, их трое: двойняшки и одна девочка, которая перевелась в мою школу в прошлом году. Они одержимы тем, чтобы быть в форме, и втянули меня в свой мир.

В довершение ко всему, мои формы округлились. Я осознаю это. И об этом говорит не только размер моего бюстгальтера, это доказывают и парни, все время флиртующие со мной. Говорящие мне об этом. Я горжусь этим. Мужчина, на которого я смотрю, может быть и не хочет меня, но при желании я смогу заполучить любого парня в этом чертовом районе.

Мелочная ли я, раз желаю, чтобы Брайден понял, какой я стала? Я ничего не могу с этим поделать. Он не подарил мне единственную ночь, бросив меня, а крошечная частичка меня все еще помнит ту боль, желая, чтобы он понял, каким глупым был.

Руки Брайдена сгибаются, как будто он снова сжимает дверной проем, его челюсть напряжена так же, как и он сам. Его темно-зеленые глаза сверкают, становясь темнее, из-за чего я без труда переношусь в тот вечер.

Когда он впервые поцеловал меня.

Я думала, что покончила с этим! Что же со мной происходит сейчас? Я словно двигаюсь по кругу, разрываясь между тем, чтобы оценить его, и еще более бурной реакцией моего тела на него, что пробуждает каждое мучительное чувство, что я когда-то ощущала из-за него.

Но я знаю, что происходит. Мужчина передо мной с темной щетиной, покрывающей его челюсть, и телом, как у чертового бога секса, от которого, как и всегда, исходят мужские флюиды.

Почти два года он держался в стороне, оставаясь в колледже прошлым летом и у своей мамы на Рождество. Время ничего не меняет, оно лишь придает ему сексуальности, переполняя его, даря ему еще больше тайной привлекательности, чем раньше. Любая была бы бессильна против него, я напоминаю это себе. И это так. Так всегда было. Я всего лишь человек. И не моя вина, что я уязвима. Каждая чертова девчонка, с которой он встречался, чуть ли не срывала свою одежду и умоляла взять ее.

А потом... следует очередная тирада нелогичного, ненужного, допустимо-нелепого гнева.

Что за херня?

— Привет, Кира, — наконец-то отрывисто произносит он. Его густые ресницы поднимаются, когда он рассматривает мое лицо.

Эти два слова просачиваются в мое сердце, терзают меня. Душат мою решимость оставаться сильной. Мое поверхностное дыхание отдается эхом в ушах, резкое, слишком громкое. Я знаю, он может услышать его. Увидит, что мое нутро разрушается.

Он делает один шаг в мою комнату, потом другой, но не заходит дальше порога. Его взгляд обращается в сторону моей кровати, затем наверх к рамке, висящей на стене рядом с ней, потом обратно к моему лицу.

Я практически порвала с ним. Моя жизнь, мои надежды на будущее остались в прошлом.

Тогда почему, черт возьми, я не могу дышать из-за одного взгляда на него?

Он глазами скользит по моему лицу, медленно, как будто поглощает мой образ. Энергия между нами потрескивает, ее присутствие ощутимо в комнате, что выбивает из меня последний воздух. Время не только не ослабило это. Нет, наоборот. Такое чувство, что он всего в шаге от меня, а не в десяти футах.

— Ты побледнела. — Брайден хмурит брови, выражение его лица меняется, в нем отражается беспокойство. — Ты в порядке?

Нет. Я действительно не в порядке. Я только что поняла, что не покончила с тобой.

— Я в порядке. — Ложь так легко срывается с моих губ, мой голос идеально спокойный, хотя остальная часть меня сейчас в полном беспорядке.

Его руки опускаются по бокам, он стоит здесь, подавляя меня одним своим присутствием. Я хочу попросить его уйти. Выйти из моей комнаты, чтобы я могла вернуться к восстановлению славной, безопасной маленькой лжи, что я выстроила вокруг себя, той, где я двигаюсь дальше и больше не тоскую по нему.

Напряжение, с которым он смотрит на меня, не просто обескураживает... оно возбуждает. Сильно возбуждает.

Я и раньше видела влечение в глазах многих парней, но это выходит за грани всего. То, как Брайден смотрит на меня, всегда было чем-то намного большим.

Словно он хочет съесть меня.

Против воли мои глаза снова исследуют его тело, мучая меня, наглядно демонстрируя, каким он стал.

Двадцатилетний шикарный мужчина в своем гребаном великолепии.

И я беззащитна против него. Совершенно беззащитна.

Его пальцы, все еще прижатые к бокам, подрагивают.

— А мне разве не достанутся объятия? — спрашивает он тем же хриплым тоном, каким здоровался со мной.

Он, должно быть, разыгрывает меня. Объятья. Он пытается убить меня?

— Что? — пищу я, надеясь, что ослышалась. Практически умоляя об этом.

— Мы не виделись два года, Кира. Я хочу объятий. — Последняя часть предложения получается грубой, требовательной. Он больше не просит меня, он практически утверждает, что у меня нет выбора, кроме как уступить ему.

Потому что он хочет этого.

— Что если я не хочу тебя обнимать?

Его губа подергивается.

— О, в самом деле? — Мои глаза округляются, когда он делает шаг в мою сторону. — Я думаю, это чушь собачья.

— Это правда. — Я не хочу обнимать его, потому что если сделаю это, прижмусь к нему и потеряю тот немногий контроль над здравым умом, что у меня еще остался.

— Мне плевать. — Он тянется, хватает меня за руку и дергает на себя. Моя ладонь ударяется о его грудь, когда наши тела сталкиваются.

— Я хочу гребаных объятий.

Я кидаю на него свирепый взгляд.

— Ты всегда так настойчив, когда получаешь то, чего хочешь?

Его челюсть сжимается, и я чувствую, что начинаю таять от отчетливого желания в его глазах.

— Это просто объятья, Котенок. Ты все время меня обнимала.

То, насколько понизился его голос, заставляет мое долбанное сердце болеть. Прикосновения говорят за нас, просто и легко. Теперь все это борьба, противостояние. За последний год разговаривать получалось легче, но когда мы оказались лицом к лицу, все пошло к чертям. Его присутствие действует на меня намного сильнее, чем я помнила.

Я кусаю нижнюю губу, подавляя нежелательный порыв.

Глаза Брайдена вспыхивают, когда он смотрит на мои губы.

Я смотрю на него, и все, о чем могу думать, — это как его губы окажутся на моих. Прошло два года, но время не сделало абсолютно ничего, чтобы стереть все из памяти. Я втягиваю воздух, проклиная тот факт, что хочу его снова.

Он кусает уголок своей нижней губы передним резцом, оттягивая пухлую плоть. Миллионы ощущений ударяют меня между ног. На секунду выражение лица Брайдена дурачит меня, заставляя думать, что он меня поцелует, и я вынуждена прикусить щеку изнутри, чтобы заглушить стон, готовый вырваться наружу.

Его руки обвиваются вокруг моей спины, вжимаясь, напоминая мне о разнице в размерах между нами, о том, насколько он возмужал. Он медленно исследует мою спину, оживляя каждый нерв, делая сверхчувствительной для него. Мои внутренние мышцы сжимаются, умоляя об освобождении.

Как всегда, когда дело касается его.

— Обхвати руками мою шею, Кира.

Тон его голоса посылает дрожь сквозь меня, и я вновь трепещу от ощущения его рук, таких больших, обвитых вокруг нижней части моей спины и талии. Я как-то напивалась несколько раз раньше и именно так ощущала себя при этом — головокружение до полной потери контроля.

В изумрудных глазах Брайдена вспыхивают горячие искры.

— Давай, Кира.

Мои руки движутся против моей воли, поднимаясь. Ладони останавливаются на его плечах, чтобы ощутить, ведь любопытно увидеть, какие новые мышцы развились у него, на что они похожи.

Что-то почти дикое овладевает выражением его лица, когда я ласкаю его. Потом я моргаю, и все исчезает.

— Кира.

Я обвиваю руками его шею, чувствуя, как мои колени подгибаются.

Он гладит мой затылок одной рукой, и я превращаюсь в дрожащую массу женских гормонов. Вот оно. Он собирается поцеловать меня.

И я действительно хочу этого, не могу вспомнить за всю жизнь, почему не должна или как сильно он обидел меня однажды. Мое сердце колотится, пытаясь сломать грудную клетку.

Но он поворачивается, щетина задевает мои губы, когда я устраиваюсь в изгибе его шеи. Его нос слегка касается моей шеи, губы следуют вдоль моей кожи, в то время как его теплое дыхание щекочет меня. Руки сжимают меня крепче, это сродни объятиям, словно я нахожусь в самой интимной ситуации, в которой когда-либо была.

— Когда ты стала такой маленькой? — Он стонет, обнимая меня за талию, лаская, приводя меня в чувство.

Я цепляюсь за его шею, плотно сжимая губы. У меня нет для него ответа. Вообще-то, я убеждена, что если открою свой рот, единственное, что из него вырвется, — это хныканье. Уткнувшись лбом в его широкое плечо, я закрываю глаза, нежась в ловушке между чувств к нему и зарождающейся панической атакой.

Я хочу его.

Я так сильно его хочу.

Намного сильнее, чем я когда-либо хотела его ранее.

Он так чертовски хорошо пахнет, и его тело — такое огромное и возбуждающе мужское — ощущается еще лучше. Дрожь проходит сквозь него, посылая ответный сигнал в мое собственное тело, и это возбуждает, все, что мне приходит на ум, — тот разговор по «Skype».

Тот, где он сказал, что хотел меня. Что он планировал быть со мной.

Брайден усиливает захват вокруг моей талии и притягивает к себе полностью, пока между нами не остается расстояния.

Ни единого сантиметра.

Ни даже воздуха.

Большая выпуклость, что вжимается в нижнюю часть моего живота, не вызывает сомнения. Я прикусываю губу и зажмуриваю глаза еще сильнее.

Он все еще хочет меня.

Черт возьми. Он хочет меня так же сильно, как я хочу его.

Я двигаюсь и поворачиваю голову, уткнувшись лбом в основание его шеи. Его пульс колотится напротив меня, и мне кажется, что его удары еще сильнее моих собственных.

— Я скучал по тебе.

Его признательный стон застает меня врасплох. Даже больше, чем все, что он делал до сих пор. Вырвавшийся звук не оставляет сомнения, и я начинаю хныкать, заполняя комнату громким горестным звуком.

Он не хочет меня так же сильно, как хочу его я. Он хочет меня сильнее. Я чувствую уверенность, струящуюся между нами, столь же мощную, как наше притяжение.

Его руки скользят вверх и вниз, лаская мою поясницу. Одно его движение — и моя грудь трется о его мускулистую грудь, посылая импульсы наслаждения прямо к моему центру.

— Скажи, что скучала по мне, Кира.

Я отчаянно качаю головой напротив его шеи, задыхаясь от сильного желания двигать бедрами напротив его члена. Укусить его кожу и пометить его так, как он однажды пометил меня.

— Брайден, — сокрушенно шепчу я, дрожа.

— Твою мать. Это слишком. — Его тихое ворчание достигает меня за долю секунды до его ухода.

Вот так просто.

В одну секунду он обнимает меня, а в следующую — выходит из моей комнаты, в несколько шагов пересекает коридор и заходит в свою комнату.

Он не хлопнул дверью, но был очень близок к этому.

Он снова закрывается от меня, но он будет тут, в этом доме, еще два месяца.

Одна тысяча четыреста шестьдесят четыре часа. И в течение всего этого времени и каждой минуты, знаю, это долбаный факт, я буду думать о том, что он все еще заставляет меня чувствовать.

Как он все еще хочет меня.

Как мы никогда не получим шанс разобраться с этим влечением между нами.

Как я до сих пор хочу этого, больше, чем чего бы то ни было в чертовом мире.

Боже, помоги мне. Я не хочу сопротивляться. Я не хочу. Мое тело все еще хочет этого мужчину, хочет, чтобы он был тем, кто будет моим первым. Это навязчивая идея, которая никуда не делась, неважно, как сильно я пыталась, думая, что он не отвечает мне взаимностью.

Теперь, когда я знаю, как сильно он хочет этого...

Он мой сводный брат. Я знаю это. Мы никогда не сможем быть вместе. Не как парень и девушка. Но значит ли это, что я не могу заполучить его? Никогда? Ни разу? По крайне мере, чтобы утолить любопытство и потребность?

Господи. Он вернулся тридцать минут назад и уже успел оттрахать мой мозг. Мне нужно выбраться отсюда, получить некоторую передышку, попытаться отключить то, что он вновь пробудил во мне.

Все еще дрожа, я бросаюсь к спортивной сумке, хватаю телефон и так же быстро выбегаю из дома. Тренажерный зал необходим мне больше, чем когда-либо. Может, если я потренируюсь до изнеможения, мое тело не будет в состоянии реагировать на его присутствие.

Даже если я знаю, что это безнадежное жалкое желание, но это все, что у меня, нахрен, есть.

Глава 9: Кира

Вся неделя прошла в крайней напряженности между мной и Брайденом. Я пыталась убедить себя оставить это в покое, но его глаза не позволяют мне. Каждый раз, когда мы встречаемся, он кипит от сильного желания, и все, о чем я могу думать ночью, — то, как он смотрел на меня. О том, как он обнимал меня. Какие на вкус его поцелуи.

Он чертовски хочет меня, а я хочу его. Я не могу удержаться от попыток привлечь его еще больше. Поэтому за последние семь дней мои юбки постепенно становятся все короче и короче.

Кажется, это злит его.

Ну, подайте на меня в суд. Чертовы футболки, которые он носит, не скрывают того, как восхитительна верхняя часть его тела. Некоторые могут сказать, что я творю зло. Я называю это «‎око за око».

Вчера, когда мы были в боулинге, он уставился на мои бедра и бесцеремонно облизывал свои губы, из-за чего моя киска стала мокрой от желания. Несмотря на логику, мое тело убеждено, что ему просто нужно заполучить его. Сейчас я существую на чистом влечении, глупом желании из-за него.

Это все чушь. Так не должно было быть.

Но, если буду страдать, черт возьми, я несомненно не собираюсь делать это в одиночку.

Вот почему на мне сегодня такой наряд.

— Кира! — тут же огрызается Райан, заметив меня. Ох, ох. Большой брат не выглядит слишком счастливым. Это нормально, я не была бы счастлива, будь я моим старшим братом. — Что, черт возьми, ты надела?

Брайден оборачивается с билетами в руке и смотрит на меня с такой яростью, что я делаю все, чтобы не рассмеяться.

— Да, Кира. Что, черт возьми, ты надела?

Он пытается выразить неодобрение как мой старший брат.

Это не работает. Он кажется больше похожим на ревнивого мужчину.

Ухмыляясь, я иду прямо к нему и вырываю билет из руки. Мчусь мимо него и брата, направляясь прямиком в кинотеатр. Сегодня я не надела юбку. Ну, вычурные белые шорты, что на мне, выглядят как юбка, и кромка заканчивается чуть ниже моих ягодиц.

Опять же, подайте на меня в суд.

Они выглядят мило. Многие так думают.

— Кира!

О, посмотрите-ка. Там Остин машет мне из торгового киоска. Его взгляд говорит мне, что он несомненно думает, они выглядят мило.

Я слышу очень отчетливый рык позади себя, но игнорирую его. Мои каблуки с цветочным рисунком цокают по полу, когда я иду к остальным.

Я знаю, что, быть может, не должна наслаждаться, играя с Брайденом вот так, но мне доставляет удовольствие осознание того, что я могу повлиять на него таким образом. Он выворачивает меня наизнанку. Это справедливо, что у меня должна быть некая власть над ним.

Остин улыбается чертовски широкой улыбкой. Он не скрывает, что хочет меня. Что ему наплевать, что думают Райан или Брайден. Он говорит это, потому что я самая красивая девчонка в городе.

Честно говоря, мне кажется, это из-за того, что я единственная девчонка, которая не бегает за ним. Даже Дженнифер Хендрикс преследует его. Это происходит, когда Брайдена нет в городе.

Остин — типичный парень с модельной внешностью, блондин, потрясающе голубоглазый, а его тело разве что немного отстает от Брайдена. Он всегда был симпатичным, и чем он старше, тем привлекательнее становится.

Он не воздействует на меня так, как Брайден. Никто из них, и я ненавижу Брайдена за это. Особенно, потому что он ведет себя так, словно я не могу заполучить его.

Так что внимание Остина безусловно приветствуется. В определенной степени. И если его непристойная улыбка не устраивает Брайдена...

Ну, неожиданное открытие. Верно?

Райан, мой настоящий брат, практически протискивается рядом, становясь прямо между Остином и мной, пока мы стоим в очереди, чтобы заказать еду.

— В чем проблема? — спокойно спрашивает он Остина, как если бы его руки не были скрещены, а грудь бы не раздувалась в явной позе «я надеру тебе зад».

Остин добродушно улыбается моему брату, выглядя прямо как из каталога «Аберкромби и Фитч»⁵.

Брайден останавливается рядом со мной, достаточно близко, чтобы легонько коснуться моего плеча своим. Его поза подобна Райану, выражение его лица почему-то в десять раз опаснее. То, как он кивает Остину, обещает ему мир, полный боли.

— Привет.

Замечательно. Эти два придурка вернулись, чтобы все обломать мне. Было и так достаточно скверно, когда Райан вернулся домой, но сейчас это Райан и Брайден, я перенеслась на два года назад, когда они все время проделывали подобное дерьмо.

Я раздражена.

А еще возбуждена так, что внутренности дрожат. Брайден взбешен. С трудом сдерживает это, но взбешен. Я хочу, чтобы он заявил на меня права с той же свирепостью. Доказал то, что наглядно показывает его тело, — я под запретом. Он единственный имеет право получить меня.

Лицемер. Я знаю, что он перетрахал половину женского населения в своем колледже. Иначе и быть не может. Он не имеет права делать вид, что я его и только его, когда он не является моим и только моим.

Но, тем не менее, это возбуждает меня. Я, черт побери, безнадежна из-за него.

— Брайден!

Тут подходит Дженнифер, втискивается между нами на своих шпильках и останавливается с другой стороны от Брайдена. Она перекидывает волосы через плечо. Те же белокурые волосы, которые я однажды видела раскинувшимися по его кровати, пока он вбивался в нее.

Ее глаза кричат, что она трахала его, что она готова сделать это снова, что она сильно хочет исследовать его новое накаченное тело.

Так же, как я.

Разница между ней и мной? Она определенно получит его.

Я, видимо, являюсь просто вещью, которую ему нравится игнорировать по бог его знает какой причине. Ну, помимо того, что он мой сводный брат.

Забавно, как работают человеческое сердце и мозг. Люди говорят о том, чтобы жить дальше. Отпустить. Как будто мы на самом деле в состоянии сделать это. Мы не можем. Наш разум запрограммирован фиксировать информацию и запоминать ее. Особенно что-то негативное. Так что, когда вас обижают, вы становитесь свидетелем чего-то мучительного для вас, вы можете приказать себе забыть все, что захотите.

Любой человек, если он не лжец, преисполненный дерьмового самосовершенствования гуру, скажет вам «не забудь». Воспоминания и боль будут с вами, куда бы вы ни пошли, неважно, как много времени пройдет. И вам придется жить с этим, научиться дышать через боль, улыбаться сквозь горечь. Лучшее, что вы сможете сделать, — это примириться с тем, что случилось.

Я не могу. Я все еще не знаю как.

Брайден здоровается с Дженнифер, и этого достаточно, чтобы переполнить мой эмоциональный датчик терпимости.

Остин зовет нашего друга Крейга, который стоит у игровых автоматов. Он просит Райана купить ему хот-дог и содовую, дает ему денег и направляется в сторону Крейга.

— Возьми мне начос⁶, — говорю я Райану и разворачиваюсь на каблуках, чтобы последовать за Остином.

— Кира! — Райан хватает меня за руку.

Я выдергиваю руку из его хватки.

— Остынь! Он тоже мой друг, мы просто болтаем. Или что? Ты думаешь, я буду вести себя как одна из твоих девушек и потащу его в какое-нибудь темное место, чтобы отсосать у него?

Я чувствую на себе взгляд Брайдена.

Дженнифер ахает, так театрально и дерьмово, словно не делала этого бесчисленное множество раз в своей разгульной жизни.

У Райана отвисает челюсть, но я разворачиваюсь, прежде чем он сможет сказать, что у него на уме, или попытается снова меня остановить.

Я обожаю своего брата. Не поймите меня неправильно. Но с меня достаточно его дерьма с братской защитой. Он веселился в мои годы. Я не собираюсь веселиться с Остином так же, как он, и не понимаю его попыток удержать меня таким поведением.

Да, я понимаю, что он не знает, как мне больно находиться рядом с Брайденом и Джен или почему. Я взбесилась, но тут ничего не поделаешь.

Я иду к Остину. Он поворачивается на полуслове, его голубые глаза загораются при виде меня. Если я захочу его, то смогу заполучить. Его взгляд говорит мне об этом. Разве это неправильно, раз я жалею, что могла бы захотеть его? Что я сыта по горло, что жажду быть с тем, кто не стремится быть со мной?

— Эй. Хочешь сыграем по-быстрому? — От улыбки Остина мой желудок скручивает. Хриплый тон его голоса, говорящий мне о том, что он хочет меня, должен посылать мурашки по коже.

Один из тех моментов, где я близка к отчаянию. Если Остин не может заставить меня почувствовать себя даже близко к тому, как это делает Брайден, сможет ли кто-нибудь сделать это?

— Конечно. — Я пожимаю одним плечом и одариваю его теплой улыбкой.

Может быть, он просто притворяется, чтобы заняться сексом. А может и нет. Но он, кажется, так жаждет купить мне жетоны для игры, и это согревает изнутри. Остин разворачивается с бумажником в руке, направляется к автомату с жетонами. Его взгляд падает на что-то позади меня, и он, хмурясь, останавливается на развороте.

— Так и знал, — бормочет он себе под нос.

Я не удивляюсь тому, о чем он говорит. Я чувствую его присутствие еще до того, как слышу его голос.

— Что это вы тут делаете?

Я чувствую, как Брайден останавливается рядом со мной. Мелкий обломщик...

— Разве ты не должен помогать моему брату с едой?

— Я сказал Дженнифер остаться и помочь ему.

Удивленная, я оборачиваюсь. Конечно же, Дженнифер стоит рядом с Райаном, пока он делает заказ. Она поворачивается в нашу сторону, надувая губы и глядя в сторону Брайдена. Когда она смотрит на меня, то одаривает самым худшим из всех стервозных взглядов, словно знает, что это моя вина в том, что Брайден не рядом с ней сейчас.

— Кира, как насчет того, чтобы сыграть в игру, — говорит Остин.

Я оборачиваюсь.

— Ладно. В какую? — Брайден хватает меня за руку и тянет в сторону аппарата с жетонами, подальше от Остина.

Я позволяю ему, чтобы не устраивать сцену, но как только мы оказываемся на месте, я сердито смотрю на него и отхожу в сторону.

— Обломщик.

Его челюсть напрягается, но он не смотрит на меня. Он напряженно сосредотачивается на загрузке долларов в автомат, его движения медленные и точные.

— Итак, что-то происходит между вами двумя.

Я хочу сказать «да». Хочу солгать ему и увидеть, что он почувствует по этому поводу.

— Разве ты не должен волноваться о том, чтобы проводить время со своей игрушкой?

Он даже не смотрит в сторону Дженнифер.

— Этого больше никогда не произойдет.

Я растерялась от такого комментария, и черт с ним, потому что вспышка надежды оживает внутри меня.

— Это не значит, что ты не будешь занят с кем-то другим, так какое право ты имеешь совать свой нос в мои дела? — напоминаю я нам обоим.

— Ему двадцать, а тебе семнадцать. Ты ведь знаешь, есть законы по поводу дерьма вроде этого.

Я сжимаю губы, кипя от ярости. Последнее, что мне нужно, — доставить Остину неприятности с законом, особенно из-за лжи.

— Не слишком ли далеко ты заходишь?

— Чтобы защитить тебя, Кира? Не стоит недооценивать меня, если уж на то пошло. — Он засовывает еще один доллар в автомат.

— Остин не...

— Ты не знаешь, какой он с женщинами.

— Ты имеешь в виду, как ты и мой брат?

За это я получаю суровый взгляд.

— Я напомню тебе еще раз, Кира, что ты несовершеннолетняя.

— Отлично. — Я вздыхаю, драматично закатывая глаза. — Тогда поищу кого-нибудь младше восемнадцати.

Его ноздри раздуваются, когда он медленно выдыхает.

— Что-то происходит между тобой и Остином или нет?

— Неа. — Моя улыбка приторная и абсолютно фальшивая. — Но не волнуйся. Это как бы не твое дело, но как только мне исполнится восемнадцать, я это исправлю. — Я ухожу, оставляя его и его чертовы игровые жетоны позади, и возвращаюсь к Райану.

— Эй! — Остин кричит позади меня. — Разве ты не собираешься играть?

— Пропало настроение! — кричу я в ответ.

Райан возвращается с полными руками попкорна и содовой. Дженнифер рядом с ним, держит два подноса с начос, выглядя не особо довольной из-за этого. Мой брат с любопытством смотрит на меня.

Я хмуро смотрю на него, так серьезно, как могу, позволяя ему молча осознать, что я злюсь на него за то, что он позволил Брайдену помешать мне проводить время с Остином. Черт, он, наверное, подослал его помешать.

Я иду внутрь, протягиваю билет молодой девушке на небольшом подиуме. Она говорит мне, в каком зале идет наш фильм, затем ее глаза поднимаются выше и округляются. Без сомнений, потому что парни пошли за мной. В нашей компании четыре одиноких великолепных мужчины, потому что Крейг очень горячий, поверьте мне, а у меня до сих пор нет никого.

Качая головой, я иду дальше, прямо к залу номер десять. Остин тихонько зовет меня, и я останавливаюсь, ожидая, когда он догонит меня. Очевидно, он хочет сесть рядом со мной, и я готова сделать это, независимо от того, что подумают два придурка, наблюдающие за мной.

Впрочем, оказавшись внутри, мы видим, что зал полон. Есть шесть пустых мест, но они не рядом. Остин присмотрел два места в среднем ряду и указывает мне следовать за ним.

Я делаю несколько шагов в его направлении.

— Ты сидишь рядом со мной.

Мои ноги практически поднимаются и переносятся по ступенькам к двум сидениям с левой стороны зала.

Далеко, слишком далеко от того места, где будут сидеть все остальные.

Брайден занял мне место у стены.

— Перестань быть таким невыносимым занудой! — срываюсь я на него, еще секунда — вскочу на ноги и убегу от него. Может быть, это незрелый импульс, но, Боже, он так меня бесит, когда думает, что может просто говорить мне, что делать!

Брайден опускается на сидение рядом со мной, преграждая мне выход своим огромным телом.

— Перестань обнадеживать его.

Я приподнимаюсь, вторгаясь в его личное пространство.

— Прекрати говорить мне, что делать. Ты мне не брат!

— Я знаю, что я не твой чертов брат! — шипит он мне в лицо, зеленые глаза горят яростью.

Мы сердито смотрим друг на друга, лица на расстоянии нескольких дюймов, тяжелое дыхание...

Хватает секунды, чтобы гнев превратился в нечто другое. Для того, чтобы его взгляд опустился на мои губы.

Мою кожу опаляет жаром. Я делаю быстрый вдох и облизываю свою нижнюю губу.

Его полуприкрытых век, густых ресниц, почти скрывающих глаза, и выражения лица практически достаточно для того, чтобы заставить меня кончить. Клянусь Богом. Я снова облизываю губы, наклоняюсь поближе, чтобы вдохнуть, надеюсь, что он схватит меня и поцелует прямо сейчас в темноте кинотеатра.

Потом я хочу, чтобы его руки оказались между моих ног. Я хочу кончить и хочу, чтобы он был единственным, кто сделает это со мной, а не другая воображаемая версия его.

— Боже. — Брайден отодвигается быстро, как пуля, оставляя меня изнемогающую от желания и смущения.

В миллионный раз в нашей жизни.

— Пойду заберу нашу еду у Райана. — Он встает и поворачивается, чтобы указать пальцем мне в лицо. — Ты жди здесь. — Он начинает спускаться вниз по лестнице.

— А если я не хочу?

Он разворачивается и возвращается обратно, потом присаживается на корточки перед нашими сидениями.

Тогда я вижу, насколько он тверд, как его член выпирает под джинсами. Мой рот открывается, и я, черт возьми, практически загипнотизирована.

Я умру за то, чтобы увидеть его. Прикоснуться к нему. Я хочу, чтобы это было моим первым опытом, хочу сделать с ним все, о чем читала и слышала.

— Что будет, если я скажу, что на самом деле хочу сидеть рядом с тобой, пока мы смотрим этот фильм? — Его голос почему-то хриплый и в то же время мягкий, это еще больше затягивает меня в его чары, хотя это последнее, чего я хочу.

Он принимает мое молчание за положительный ответ, потому что встает и идет обратно, к тому месту, где сидит мой брат рядом с Крейгом. Должно быть, Дженнифер заняла место рядом с Остином, поскольку Брайден решил сесть со мной.

Я внезапно чувствую отвращение из-за того, что мы словно поменялись парнями.

Брайден возвращается с нашей едой, когда начинается трейлер. Весь фильм мы сидим в напряженном молчании. Я так возбуждаюсь от его присутствия рядом со мной, его неутомимой энергии, его запаха, что даже не могу притронуться к еде.

Господи. Я просто хочу его. Один раз. Я слишком многого прошу? Может быть, если я наконец-то узнаю, какого быть с ним, то все пройдет, тогда я смогу двигаться вперед по-настоящему и жить своей жизнью без этой необходимости, разъедающей меня.

Он не смотрит на меня. Не обращает внимания на меня рядом с собой. Весь фильм он пялится на экран, как будто это самое увлекательное, что он когда-либо видел.

К концу фильма я в бешенстве. Тошнит от его бросающих то в жар, то в холод телодвижений. Видя идущего впереди Остина с Дженнифер, направляющихся к выходу, я встаю и следую за ними.

Большая рука Брайдена оборачивается вокруг моей, и он тянет меня обратно на сидение.

— Прекрати, черт возьми, ходить за ним!

Я пытаюсь вырвать руку из его хватки, но он не позволяет мне.

— Перестань разыгрывать ревность!

— Ты думаешь, я играю?

Его спокойный вопрос ослабляет мою борьбу. Я хочу, чтобы он ревновал. Хочу, чтобы он был собственником по отношению ко мне, поскольку это будет означать, что он что-то чувствует.

Я дрожу под его горячим взглядом. Я медленно перемещаю наши руки, положив его руку на мое бедро.

— Кира, — шепчет он, его большой палец скользит по моей коже.

Я стону и впиваюсь ногтями в его запястье.

Огни вспыхивают, и я слышу, как Райан кричит:

— Эй!

Он мчится к нам по лестнице.

Двигаясь со скоростью света, Брайден отстраняется от меня, выражение его лица становится непроницаемым.

Я хочу убить своего брата. Я хочу убить мужчину рядом со мной, что постоянно оставляет меня вот так.

Вместо этого я веду себя спокойно, встаю и прохожу мимо него и моего брата, направляясь прямо к ближайшему выходу, не заботясь о том, что Брайден подумает о том, что я пошла за Остином.

Брайден

Я, черт возьми, разорву кого-то на части.

Я уничтожу каждую их часть, а потом переключусь на кого-нибудь другого.

Сначала Остина. Крейга я тоже разорву на части, если он встанет на моем пути. Я не остановлюсь, пока вокруг не останется ничего, кроме хаоса. Пока мир вокруг меня не станет отражением того, что творится у меня внутри.

Черт, из-за того, что я чувствую прямо сейчас, мне хочется разорвать на части Райана, моего хренова отца, Соню, наших чертовых соседей. Я бы разрушил все. Мою машину. Эту подъездную дорожку. Дом моего отца. Все.

Особенно эту маленькую дьяволицу, которая только что выбралась из моей машины и занята тем, что шагает на своих милых цветастых каблучках к входной двери.

— Я еще не закончил с тобой! — Я хлопаю дверью с моей стороны с такой силой, что удивлен, как не разбились окна.

— Я, стало быть, закончила с тобой! — Она открывает дверь и врывается внутрь, закрывая ее прежде, чем я смогу ее догнать.

Черт ее подери. Только через мой труп наступит тот день, когда она закончит со мной.

Я хватаюсь за ручку и поворачиваю — чертова девчонка заперла ее! Злой как зверь, я выдергиваю ключи из кармана и вставляю тот, что от дома, в замочную скважину, чуть не сломав его, когда поворачиваю, дрожа от всех сдерживаемых внутри эмоций.

Прямо сейчас злость побеждает. Здорово.

Скоро это перерастет в нечто другое. Я потеряю контроль.

И мне наплевать. Это девчонка увидит свою ошибку прежде, чем я даже подумаю отступить. Флиртовать с Остином передо мной. Ходить за ним. Кем, черт возьми, она себя возомнила?

К тому времени как я захожу в холл, Кира несется вверх по лестнице.

— Я же сказал тебе, что я с тобой не закончил!

— Оставь меня, черт возьми, в покое. Я не хочу тебя слушать!

Вот и все.

Я перепрыгиваю через две ступеньки, догоняя ее.

— Кира? Брайден? — кричит Соня с кухни. — Что происходит? Все в порядке?

— Этот придурок думает, что может указывать, что мне делать! — кричит Кира своей матери.

— Кира! — Соня явно шокирована поведением своей дочери.

Она должна больше беспокоиться о выборе Кирой одежды или о парнях, с которыми она решила пофлиртовать передо мной.

— Ваша дочь думает, что может носить самые крошечные шорты на земле, а я и Райан не можем ничего сказать об этом, — говорю я, достаточно громко, чтобы Соня услышала.

Кира смотрит на меня через плечо.

— Ты не имеешь права.

— Кира, он, конечно же, может беспокоиться о тебе. Он твой сводный брат!

Мы оба рычим от напоминания Сони.

Кира разворачивается, указывая своим милым маленьким пальчиком мне в лицо.

— Ты мне не брат.

Я хватаю ее за руку, мышцы вторят моим эмоциям, и я пригвождаю ее к стене. Ее тело покрывает каждый мой дюйм, член пульсирует напротив ее живота так сильно, что я больше не могу ясно видеть. Я удерживаю ее руку внизу, другой рукой хватаю ее за шею и наклоняюсь, чтобы вдохнуть ее запах.

Долго, глубоко.

Ее запах попадает в цель, прямо в самую болезненную, изголодавшуюся часть меня.

Моя спина выгибается, ноги вжимаются в пол, предоставляя мне большую силу воздействия, и я покачиваю бедрами напротив нее. Всепоглощающее желание получить контроль. Я просто сексуально агрессивный зверь. Неистовый из-за потребности трахнуть то, что является моим.

Она вжимается в меня, словно она была создана для этого, ее крошечный стон доводит меня до отчаяния.

Я дышу ею, трусь носом вверх-вниз по ее шее, по линии подбородка, словно помешанный. Мой нос скользит по ее губам, осознаю, что он приоткрыт для меня, ее нижняя губа пухлая и влажная.

— Сколько раз мне говорить тебе, я знаю, что я не твой брат, — рычу я в ее прекрасный ротик, скрепя зубами, когда борюсь с желанием вкусить его.

— Брайден.

То, как она произносит мое имя, когда нуждается во мне, убивает меня. Толкаясь в нее, я прижимаюсь лбом к ее лбу, зажмуривая глаза.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я ее, мой голос отражает то, что происходит внутри меня, когда я чувствую, что мои клетки разрывает на части. — Почему ты сводишь меня с ума?

— Ты всегда сводишь меня с ума, — объясняет она, но ее руки в моих волосах, ее пальчики двигаются по моей голове.

Господи, да. Ее слова, ее прикосновения — они ублажают собственника внутри меня. Я прижимаюсь носом к ее носу, наши тела соприкасаются, требуя, успокаивая и в тоже время возбуждая. Я хочу поцеловать ее сладкие губы, скользнуть по ним своим языком. Слушать ее стон с моим именем на устах.

— Кира, — стону я вместо этого, прижимая мои сжатые в кулаки руки напротив стены рядом с ее головой. Но не отхожу от нее. Я не могу. Ее запах, то, как ее маленькое тело трется о мое и дразнит член, так возбуждают, что я кончу прямо здесь. Просто от имитации секса.

— Мы не можем это сделать. Ты же знаешь.

— Но я хочу тебя, Брайден.

Ее признание, произнесенное шепотом, проходит сквозь меня, превращая всю логику в пепел.

Да. Да. Да. Она хочет меня. Не хренова Остина. Не какого-то другого придурка. Меня.

Я хватаю ее за запястья, поднимаю ее руки высоко над головой, полностью контролируя ее тело. Я открываю глаза, вижу ее — она изнывает от желания, не сводит взгляд с моего похотливого лица. Из-за меня. Все из-за меня. Ее сексуальный маленький язычок высовывается, облизывая нижнюю губу и дразня меня, намекая, что он принадлежит мне.

Даже если его забрали у меня несколько лет назад.

То, чем я буду владеть снова.

Прямо сейчас.

Я без предупреждения прижимаюсь губами к ее губам, дрожа от вкуса, спустя такое долгое время. Подо мной она сходит с ума, скользит напротив меня, словно вот-вот кончит для меня, ее губы раскрываются, язык скользит, чтобы попробовать меня. Подобно тому, как я пробую ее.

Трахает мой рот так же, как и я трахаю ее.

Я кончу. Мой член набухший и пульсирует из-за приближения оргазма, готового разрушить меня. Я никогда не был так готов. Это возбуждает.

И это происходит из-за Киры. Ее пальцы теребят мои волосы, ее бедра поверх моего бедра, и я знаю, она кончит со мной так же сильно, как и я.

Я прикусываю ее губы, открываю глаза, чтобы увидеть, как ее прекрасное личико затягивает удовольствие...

Снизу доносится громкий треск, словно кастрюля или что-то столь же тяжелое падает на пол, и тихие ругательства Сони, раздавшиеся следом.

— Нет, — хнычет Кира, когда я отстраняюсь, ее пальцы сжимаются на моей шее, отказываясь отпускать меня.

Но она должна. Господи, я должен.

Все это дерьмо из-за ее несовершеннолетия, и вот он я, чертов двадцатилетний, собираюсь кончить с моей семнадцатилетней сводной сестрой.

— Кира, ты должна остановиться. Ты не можешь продолжать делать это.

— Это все из-за тебя, черт возьми.

Я даже не пытаюсь. В этом разница между нами. Она нарочно сводит меня с ума своей сексуальностью, и мне нужно остановиться.

— Я серьезно. — Задыхаясь, я тянусь назад и убираю ее руки от себя, открываю глаза и смотрю на нее.

Она сердита. Разочарована.

Возбужденная и нуждающаяся, и я ничего, черт подери, не могу с этим поделать.

— Пожалуйста. Остановись. — После этого я практически отпрыгиваю от нее. Мне нужно отступить и успокоить свой член, прежде чем сделать следующий шаг. Ее глаза на мгновение закрываются, заставляя член пульсировать в моей руке. Этого почти достаточно, чтобы убить меня.

Стиснув зубы, я шагаю к своей комнате.

Оказавшись внутри, я захлопываю дверь, запираю и прислоняюсь к ней. Моя голова ударяется о нее, руки сжаты в кулаки, я настолько сильно сжимаю челюсть, что боюсь сломать зубы. Не то чтобы меня это волнует, и я обращаю внимание на пульсирующий член, который словно тикающая бомба.

Мне нужно кончить. Сейчас.

Я дрожу от потребности, которая скручивает так туго, что я сомневаюсь в своей вменяемости и способности выдержать испытываемое возбуждение. Толчок и захват — и член в моей руке. Такой же недовольный, как и я. Двигая вверх и вниз, я балансирую на грани и делаю это снова.

Грань перейдена — и вот он я и больше ничего вокруг, кроме слепящей белизны. Все мое тело бьется в конвульсиях, бедра выпирают вперед, когда я кончаю и из меня вырываются бурные, подобные взрыву, всплески. Хрипы и стоны отражаются от стен с каждой блаженной струей.

Я кончил так, словно мне двенадцать и у меня первый стояк.

Твою мать.

Тело дрожит, словно я только что отжимался. Все силы покинули меня, и я все еще на взводе. Быстро. Я смотрю на член, все еще зажатый в моем кулаке, и этот сукин сын даже не обмяк.

Я кончил на мой ковер. На мои джинсы.

Дрожащей левой рукой провожу по лицу.

Я целовал ее. Я сдался и, черт, поцеловал ее. Попробовал вкус ее языка.

Хочу сделать это снова. Сейчас.

Иисус, что со мной? Я наконец-то приехал домой спустя два года, потому что был убежден, что смогу находиться рядом, не набрасываясь на нее.

Конечно же, я не надеялся на эту новую, сексуальную, дерзкую, чертовски решительную версию Киры. Не то чтобы она не была такой раньше, но сейчас это усилилось в тысячу раз. Я не рассчитывал на то, что она все еще хочет меня. Я мудак, потому что она все еще хочет меня, и это то, чего я ни за что не смогу изменить. Мне это слишком нравится. Не хочу, чтобы она желала кого-то другого, кроме меня.

В этом и есть загвоздка. Если бы она хотела кого-то другого, она бы не дразнила меня вот так.

И я спланирую убийство бедняги, кем бы он ни был.

Я качаю головой из-за себя, из-за нее, из-за нашего положения и моего глупого члена, не желающего успокаиваться. Мое сердце сжимается, когда я понимаю печальную, горькую правду.

Возможно, я никогда не покончу с Кирой. Я никогда не перестану желать ее. Это означает, что мне нужно держать дистанцию. Без моего лучшего друга. Возможно, мне придется уехать пораньше, чтобы провести остаток каникул с мамой, как я делал последние два года.

Нет. Я не хочу терять дружбу с Кирой снова. Я не вернусь к такой жизни. Отказываюсь. Каким-то образом мне нужно найти решение, способ быть ее другом и не терять контроль рядом с ней. Я говорю себе, что это возможно, это можно сделать, просто я недостаточно стараюсь и отныне буду стараться сильнее.

Я готов сказать себе все что угодно, чтобы принять это решение, единственное, которое снова разлучит меня с ней.

Но, даже пытаясь обмануть себя, я на сто процентов уверен, что большинство из того, что я говорю себе, — не больше, чем грязная ложь.

Так, что, черт возьми, мне делать?

Глава 10: Кира

В наушниках, с планшетом и стаканом лимонада в руках я выхожу на задний двор сразу к бассейну, что манит меня.

Только конец мая, но солнце уже палит нещадно, плавя жарой город всю неделю.

Я располагаюсь на одном из шезлонгов и включаю станцию Элли Голдинг⁷. Очень подходящая песня о том, что нужно оставаться сильной и не пускать кого попало в свои мысли. Молодец, Пандора!

Быстро проверяю «Facebook» но там ни одной интересующей меня активности. На самом же деле, единственная активность, которая меня волнует: что Брайден делает в своей спальне. Последние несколько дней, он практически заперся там, а когда он выходил, то был унылым засранцем.

В этом моя вина, я уверена.

Не то, чтобы меня это заботит. Просто мне не нравится такое отношение к себе.

Отвлекаю себя мыслью о бассейне. Хорошо, что у нас есть место, где можно охладиться в такую жару. И сейчас я более, чем готова нырнуть в прозрачную воду.

Кажется, не так давно мы были втроем — я, Райан и Брайден — мы играли в пиратов и русалок в этом самом бассейне.

Брайден отличный пловец. Он выиграл соревнования штата в старшей школе, и всегда нападал на меня снизу, словно чудище из глубин. По крайней мере, так мы представляли себе это.

После тех лет, когда мы веселились в этом бассейне, будучи еще детьми, я и подумать не могла, что я или Брайден будем здесь жить. Разве что в моих фантазиях, где он был моим навсегда.

Я никогда не хотела этого. Это не должно быть так. Это привело к такому дерьму.

Привело меня к тому, что я отталкиваю парня, который должен был стать моим бойфрендом, и в тоже время позволяю ему себя целовать. Прикасаться ко мне, возбуждать. Я практически умоляла его о ласках. Такая же жалкая, как и несколько лет назад.

Сколько бы я не пыталась ненавидеть его, насколько бы обезумевшей и опустошенной ни была, я все еще хочу его. Все еще люблю. Я понимаю это только теперь. Может быть, потому, что вижу, как тяжело ему, когда мы рядом. Как знать?

Не проходит и получаса, как капелька пота со лба скользит вниз, стекая на щеку. Катится вниз к шее, а затем ныряет в ложбинку между грудей. Мои соски тут же напрягаются. Ох, мое тело нереально чувствительное.

Я ощущаю себя так, после того случая в коридоре, когда я была так близка. Даже оргазм не приглушает этот пожар внутри. Я возбуждена, на грани срыва в бездну удовольствия всего лишь от мысли о его прикосновении.

Не то, чтобы я когда-либо ощущала их на своей обнаженной коже. На самом деле, ко мне обнаженной еще никто не прикасался.

Потому что я жду его. Даже когда я убеждаю себя, что двигаюсь дальше, где-то в глубине души я всецело его.

Но он не ждет меня. Он трахает всех, когда ему заблагорассудится. Всех.

Кроме меня.

Боже, иногда я ненавижу его. По-настоящему.

Я поднимаю свой планшет. В темном экране вижу отражение. Это он. Стоит у своего окна, глядя на спинку шезлонга, в котором я сижу, так, словно ненавидит мир и все в нем.

Прямо как я сейчас.

Мы оба загнаны в ловушку страдания, и все потому, что он слишком упрям, чтобы уступить, хотя бы раз.

Воодушевившись раздражением на его лице, я встаю и оставляю наушники на маленьком столике рядом. Медленно, чувствуя каждым позвонком его обжигающий взгляд, я снимаю свой топ. Мои джинсовые шорты следуют за ним. Я не поворачиваюсь, чтобы убедиться, смотрит ли он. Мне и не нужно.

Ухмыляясь, быстро иду по нагретому покрытию к трамплину. Короткий взгляд в сторону дома. Я не вижу, что он делает, но он по-прежнему стоит у окна.

Одни лишь мысли о том, что он может делать, наблюдая за мной, подстегивают мое воображение.

Вдруг он поглаживает себя, изнемогая от желания ко мне?

Мое дыхание сбивается, и кружится голова, когда я готовлюсь нырнуть. Подняв руки над головой, замираю на долю секунды, зная, что он все еще сосредоточен на моем теле, и прыгаю с доски.

Холодная вода — истинное блаженство, когда скольжу сквозь нее. Я погружаюсь вниз, провожу руками по дну, плавая еще несколько секунд. Когда я показываюсь на поверхности, жадно вдыхая воздух, снова смотрю на окно Брайдена.

Его там нет.

Мое сердце скручивает из-за разочарования. Выдыхаю и плыву к бортику бассейна.

И сталкиваюсь с взглядом зеленых глаз.

Он стоит за стеклянной дверью, ведущей на задний двор. Ладонями упирается в откосы, словно едва сдерживается, чтобы не рвануть ко мне.

Его мышцы напряжены и в этой позе так сексуально очерчены, что я вижу каждый бицепс. Еще одно мое наваждение, с которым приходится иметь дело.

Он не зол. Забудьте. Он в ярости. Я знаю, он умолял меня остановиться, и если бы я могла прекратить так реагировать на него, то давным-давно это сделала.

Отказываясь сдаваться, я выдерживаю его взгляд и плыву к ступенькам. Медленно хватаюсь за поручни, поднимаюсь: одна, вторая… Мой взгляд по-прежнему сосредоточен на Брайдене.

Пыл в его взгляде яркий, яростный, собственнический, и мне кажется, что меня съедят заживо, когда его глаза опускаются вниз, лаская каждый сантиметр моего влажного тела.

Он зависает на моих сосках, и, клянусь, я вижу, как его зрачки расширяются.

Я прикусываю губу и упираюсь кулаками в бока. Мой клитор налился и возбужден, что касается мокрого бикини. Он пульсирует с каждой секундой, пока Брайден смотрит на меня.

Он не собирается подходить ко мне. Я вижу это в каждой упрямой линии его подтянутого тела. Как всегда, я буду первой.

Не достаточно даже обиды, вспыхивающей внутри, чтобы остановить меня. Я хочу его так чертовски сильно. Я делаю шаг к нему. Мое сердце бьется, как чокнутое и вот-вот лопнет от дикого желания.

Брайден стискивает челюсть и уходит.

Без сомнения, к себе в комнату, где снова закроется от меня на Бог знает сколько времени.

Мерзавец.

Я рвано выдыхаю, пытаясь унять свихнувшийся пульс. Забираю планшет. Мысли разбегаются. Не знаю, как я собираюсь заставить этого упрямого, глупого мужчину увидеть смысл. Все, что я знаю: я не могу так больше жить.

Возвращаюсь в дом, поднимаюсь к себе. Сначала душ. Мне нужно смыть с себя хлор, хотя я находилась в бассейне всего две минуты. Потом... потом я найду этого засранца, и у нас будет долгий-долгий разговор.

О том, что если я добьюсь своего и все закончится, то он наконец поймет, что, борясь с этим влечением, только все усугубляет.

Брайден

Я распахиваю окно и подкуриваю косяк. На сегодня я превысил лимит времени рядом с ней, и мне нужно сбежать как можно быстрее. Мне нужно нечто, что успокоит меня, прежде чем я сделаю то, что практически сделал год назад, и просто, черт возьми, не сбегу с ней. Сказать миру отвалить к чертям собачьим, что она моя, и начать жизнь в другом месте, где никто нас не знает.

Зачем она терзает меня? Ходит вокруг в двух крошечных лоскутках ткани, которые она называет бикини, делая меня чертовски твердым, чем когда-либо. Я даже не упоминаю ее юбки или чертовы шорты, которые она надевала в кино.

За последние несколько недель, я дрочил больше, чем мог рассчитывать. Я удивлен, что до сих пор еще что-то могу

Нервно постукиваю ногой по полу, а тело словно оголенный провод из-за сдерживаемой энергии и раздражения. Бега на пять миль и часа поднятия тяжестей недостаточно, чтобы успокоить меня. Я оживаю. Несколько затяжек, разум притупляется, тело тяжелеет, время замедляется. Вот он, нужный эффект.

Я опускаюсь ниже, ложусь на кровать, позволяя марихуане подействовать. Это не помогает моему напряженному члену, когда стало так тяжело находиться в менее чем в ста милях от нее. Просто знание, что увижу ее снова, вызывает у меня эрекцию.

Я буду в порядке. Не касаться ее так, как я на самом деле хочу, невероятно трудно после того, как я поцеловал ее

Я не коснусь языком ее сосков; не смогу припасть губами к киске, вот почему я умру за это. Это так неправильно думать о ней таким образом, но когда я представляю, как это было бы, вспоминаю о том, каково это - целовать ее и касаться ее... то чувствую, что это так чертовски правильно.

Ни один парень в мире никогда не хотел девушку так сильно, как я ее. Я в этом уверен. Отказывать себе в этом маленьком сладком теле требует больше усилий, чем все, что я когда-либо делал в своей жизни.

Я не могу удержаться от объятий, пусть и коротких, мимолетных. Не могу надышаться ею. И это дерьмо никогда не закончится.

Это она положила мою руку на свое бедро во время фильма и, спасибо, Господи, Райан прервал нас, поскольку я был так близок к тому, чтобы ладонью коснуться ее киски. Я бы узнал насколько она влажная для меня. Я знал это. Видел в затянутых дымкой возбуждения глазах.

Поцелуй в коридоре — это единственное, за что я целиком и полностью виню себя. Да, она дразнила меня весь вечер, но это не единственная причина, почему я забылся. Это все из-за моей ревности. Ярость, которую я чувствовал от того, что ее прекрасные большие глаза в тот вечер смотрели на Остина. То, как он пожирал ее глазами.

Я не мог забрать ее, как и ее красоту, или изменить тот факт, что каждый живой, способный дышать мужчина, желал заполучить хоть крупицу нее. Она чертовски привлекательна и не только, как красивая девушка, но и великолепна, как человек. Поэтому я держусь в стороне последнюю неделю. Заперся в своей комнате. Отказываюсь разговаривать с ней.

Я выстроил стену между нами, потому что должен.

Быть рядом с ней – испытывать на прочность мое здравомыслие и силу воли. Быть рядом с ней, одетой лишь в бикини на ее утонченном, греховном, маленьком теле, которое умоляет меня прикоснуться к нему?

Это убивает.

Я удивлен, что держу себя в руках так долго.

Каждая молекула, делающая меня мужчиной, вопит, чтобы я взял то, что принадлежит мне. Послал бы все к черту, чтобы никто другой не смог заполучить это, потому что она никогда не будет в состоянии думать ни о ком другом, кроме меня.

Вот почему мне нужно сбежать. Если я не выкурю косяк, я, черт возьми, растерзаю ее. Брошу ее в бассейн, сорву с нее бикини, и буду трахать, пока не выплеснется вся вода.

Я вздыхаю и вжимаюсь в матрас, позволяя сознанию отключиться.

Я наблюдаю, как дым поднимается к потолку, и когда он рассеивается, передо мной предстает Кира. Она стоит в дверях, смотрит на меня, потом оказывается рядом, хватает мою руку и косяк.

Ммм, наступает время моих фантазий.

Я хлопаю по кровати рядом с собой, умоляя ее остаться, продолжать. И когда я открываю глаза, она нависает надо мной, делая еще одну затяжку.

Это я посадил ее на свои колени? Понятия не имею, но она выглядит замечательно здесь. Ее юбка ползет вверх, и я вижу цветочный рисунок на ее белых трусиках возле моего члена. Я стону и прижимаюсь к ней, мои глаза закрываются. Кайфую от этих ощущений. Я хватаю ее за бедра, наслаждаясь видением, потому что это наверняка галлюцинация, как я всегда представлял, желая этого, желая ее.

Я обхватываю ладонью свободной руки ее лицо, притягивая ее губы вниз к моим, запутываюсь рукой в ее волосах, зажимая их в кулаке. Ее губы такие сочные, приятные, мягкие. Она так чертовски хороша на вкус, и я хочу большего. Хочу, чтобы она сжималась вокруг моего члена, выкрикивая мое имя.

Я раскачиваюсь бедрами против нее, с каждым разом все сильнее и сильнее. Ее маленькие ручки такие теплые, что словно обжигают мою кожу, когда она стягивает мою рубашку. Я содрогаюсь, возбужденный и одержимый, не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Мне нужно что-то сделать со своим членом, дать ему свободу, пока его не придавило джинсами. Они так крепко сидят, что я всовываю руку себе под ремень и начинаю поглаживать его сверху ладонью, пытаясь притупить боль.

— Я хочу его увидеть, — голос Киры звучит с придыханием, и я практически чувствую, как ускоряется ее пульс у моих губ.

— Что ты хочешь с ним сделать? – выстанываю, пока она расстегивает пуговицу.

Я смогу заполучить то, что хочу. Все, что мне нужно сделать — взять. Она практически умоляет, как всегда делает это в моих фантазиях.

— Абсолютно все.

Молния ползет вниз, прежде чем из меня вырывается вздох. Я делаю еще одну затяжку. Не хочу упустить это, не хочу, чтобы все это исчезло. Откладываю косяк на тарелку возле кровати, потом поворачиваюсь к ней. Смотрю на нее из-под отяжелевших век, как ее губы прижимаются к моим. Черт, я сейчас кончу. Это не займет много времени. Я протискиваюсь между нами, умирая от желания почувствовать, какая она влажная.

Я вновь издаю стон, дергаясь настолько сильно, что если она не вытащит мой член, кажется, он разорвет джинсы.

Она вся влажная, ее простенькие трусики промокли. Издавая мурлыкающие звуки, нависает надо мной и царапает ногтями мою кожу. У нее перехватывает дыхание в то время, как я трусь о нее своим членом, а ее ручки все еще над резинкой моих боксеров. Головка моего члена толкается вперед и назад, когда ее бедра напрягаются напротив моих пальцев, и она сосредоточенно смотрит вниз.

Я подхватываю ее под попку, перемещая вперед.

— Подвинься.

Она делает. как я говорю, и выпускает на волю мой член, но не весь, а лишь часть. От увиденного, она резко втягивает в себя воздух. А я впиваюсь своими губами в ее. Одна рука на ее бедре, другая на моем члене, я скольжу вверх-вниз своим стволом по ее влажным трусикам, проталкиваюсь к ее киске, больно задевая ее клитор, думая о том, чтобы сорвать их, а потом опустить ее на себя.

Я шиплю, полностью поглощенный в свои мысли, сидя на краю. Я хочу кончить. Я хочу кончить в нее. Она моя. Это то, чего я всегда хотел.

Поставить метку внутри нее.

Первым.

И последним.

Я больше не вынесу этого. Мне необходимо ощутить ее вкус прежде, чем все это закончится, прежде, чем мираж рассеется.

Резко дергаю ее за бедра, и она замирает надо мной, пока не оказывается прямо там, где мне хочется. Она широко разводит ноги, разместившись над моей головой, ее киска в нескольких дюймах от моих губ.

Ее трусики снова скрывают то, что я жажду. Провожу носом по материи, которая стала влажной из-за того, что я делаю. Она пахнет идеально – одновременно женственно и опьяняюще. Ее возбуждением.

Мой член пульсирует, и я делаю толчок бедрами, жаждая потереться ими, желая прикоснуться к ее коже, моля об освобождении. Одна моя рука сжимает ее бедро, а другая тянется, пытаясь сдвинуть хлопчатую ткань в сторону.

Ее киска нежнейшего розового оттенка, припухшие губки все истекают соками желания. Я издаю стон и тянусь, изнывая ощутить ее вкус. Мой язык начинает свои движения снизу-вверх.

Она издает громкий, мелодичный вздох, сжимая пальцами мои волосы, и тянет, когда мой язык порхает по ее клитору.

Это уже слишком. Пора заканчивать с этим.

Рукою я с силой сжимаю ее бедра. Так сильно, что уверен, после этого на них останутся синяки. Бедрами делаю еще толчок, впиваясь ртом в ее киску.

И тут я сдаюсь.

Разряжаюсь себе на живот и меня не заботит абсолютно ничего, кроме наслаждения, что пульсирует во мне. Лишь на несколько секунд все бесцветное, спокойное и безмятежное.

Но когда я прихожу в себя, мое видение продолжается. Кира по-прежнему здесь, ее киска на моих губах. Мой член дергается, последние капли сочатся на мой пресс. Я впиваюсь в нее, мне необходимо почувствовать вкус, когда она кончит. Я хочу, чтобы ее бедра содрогались над моей головой, пока я буду давать ей то, чего не давал еще никто.

— Черт! Дерьмо, Боже мой, Брайден.

Она задыхается, умоляет, извиваясь на моем лице. Она сильнее сжимает волосы на моей голове, призывая углубить движения. Мой язык везде, я легко покусываю, пробуя ее вкус, поглощаю ее.

Мой язык так глубоко внутри неё, что я не могу достать до ее клитора, все, что я могу — лишь касаться ее тугих стенок. Мне нужно, чтобы она кончила, поэтому я беру контроль в свои руки. Издаю стон, хватаясь за ее бедра, и притягиваю еще ближе. Мои зубы слегка задевают ее клитор, и я прикусываю его.

Как только все прекращается из нее вырывается задыхающийся и пронзительный крик. Все останавливается, кроме ее дрожащих бедер, бьющегося в конвульсиях тела, пульсирующей от удовольствия киски на моих губах.

Я чувствую ее вкус на губах, языке, упиваясь ее сладкими соками, и ощущаю крепкую хватку на своих волосах, осознавая, что это не сон.

Мой рот действительно на киске Киры.

В состоянии эйфории, мне абсолютно наплевать, что это неправильно, что я поклялся держаться подальше от нее, что она моя сводная сестра. Ничто не имеет значения, только то, что мое имя срывается с ее губ, когда она в экстазе, который я подарил ей.

И мир никогда не был более правильным.

Она отпускает меня, тяжело дыша, не в силах пошевелиться, не желая уходить.

Если это не прекратится, мне потребуется нечто большее.

Нечто охренительно большее.

Мне необходимо, чтобы мой член был глубоко внутри нее, заявляя права на ее маленькую сладкую киску.

Заявить права на то, что является моим.

Мой член снова стоит.

Руками я хватаю ее бедра и опрокидываю нас. Расслабившись, она разводит ноги в стороны, распластавшись на кровати. Я издаю стон, глядя на ее припухшую киску, которая блестит от ее соков.

— Котенок...

Она задыхается и смотрит вверх. Вглядывается в меня, пытаясь разглядеть через отяжелевшие веки, с вожделением, и это самый чертовски сексуальный образ, который я когда-либо видел. Я стону и хватаюсь за внутреннюю сторону ее бедра, пытаясь обуздать себя. Ее тело бьется в конвульсиях, спина выгибается, пальцы снова сжимают мои волосы. Я отстраняюсь и ухмыляюсь, глядя на укус, который красуется на ее бледной коже.

— Брайден…

Дрожь чистого желания прокатывается вниз по моему позвоночнику, и я поднимаюсь по ее телу, сокрушая своими губами ее. Она обвивает руками мою шею, в то время как языком дразнит меня, умоляя о большем, настойчивей. Одна моя рука скользит вверх по ее бедру и по заднице, притягивая ее ближе, пока я трусь своим членом о ее гладкую киску.

Она стонет в мой рот, и я хочу услышать это еще раз. Я хочу слышать большее. Я хочу слышать все. Высечь это в моем мозгу, чтобы никогда не забыть, ведь я знаю, что это больше не повторится. Этого не должно происходить сейчас, но я под кайфом и мне плевать. Возможно, я буду сожалеть об этом позже, но прямо сейчас, все, что я знаю — это ее кожа напротив моей.

Все, чего я хочу — это она.

Весь мир исчезает.

Она мой мир.

Нет ничего, никого, лишь Кира.

Я сажусь и стягиваю футболку, мне необходимо еще сильнее чувствовать ее близость, и замечаю, что я нечаянно размазал свою сперму по ее юбке и топу.

Облизываю губы.

— Я сохраню каждую чертову вещь, которую ты носишь.

— Ладно, если хочешь, — она опускается вниз и через голову снимает топ, бросая его на пол, и вновь протягивая руку в мою сторону. — Продолжай.

Я замираю, уставившись на ее идеальную грудь. Из-за ее одежды и купальника, я знал, что они прекрасны, но обнаженные? Пышная грудь, светло-розовые соски, упругие и натянутые, как все ее тело: она испытывает удовольствие, это словно напоминание о боли. Несмотря на то, что она только что испытала.

Я испытываю тоже самое.

Протягиваю руку и поглаживаю пальцами один из них, слегка щипаю. Она задыхается, стонет и извивается подо мной. Я опускаюсь вниз, беру один сосок в рот, сосу его, покусываю, сжимаю его рукой. Она ухмыляется, и судорожный, гортанный вопль срывается с ее губ. Она снова сжимает мои волосы, вращает бедрами, потираясь киской по всей длине моего члена.

И это подобно прикосновениям к коже.

Обнаженная грудь. Горячая, влажная киска, мягкая и гладкая напротив твердости моего члена.

Наша кожа словно переплетается: царапаясь, увеличиваясь, дразня.

Ноль мыслей, лишь потребность.

Я нуждаюсь в ней.

Только в ней.

Во всей ней.

— Кира... Моя Кира.

Грудь словно изнывает, моля о ней, а то, как мое имя срывается с ее губ, сводит меня с ума.

— Брайден... Брайден, пожалуйста.

Ее мольба — это выше моих сил.

Одной рукой стягиваю боксеры, чтобы полностью высвободить член. Другой обнимаю ее, целуя и посасывая ее грудь и шею. Она притягивает меня к себе, вкушая мои губы, дразня.

— Я так сильно хочу трахнуть тебя, детка.

Беру свой член, касаясь ее складочек, увлажняя его. Ничто и никогда я не чувствовал настолько уместным, настолько правильным. Жар окутывает головку моего члена, когда я начинаю входить в нее.

— Кира! Райан! Брайден! — Соня выкрикивает наши имена, ее голос врывается в мою фантазию, останавливая меня. — Обед будет готов через пять минут!

Звон реальности с треском прорывается сквозь туман, и я смотрю в глаза Киры. Они широко раскрыты, желание медленно рассеивается. Ее тело напряжено.

— Дерьмо.

Моя голова падает в изгиб ее шеи, когда я убираю член, скользя им по ее клитору, позволяя ему оставаться между нами. Она хнычет, ее тело немного расслабляется, руки обнимают и притягивают меня ближе.

— Прости, — это лишь шепот, неуверенный, но я знаю, она слышит.

Я под кайфом, но теперь знаю, что это не сон, и даже своим обдолбанным умом понимаю, насколько неправильно то, что я сделал. Во всех смыслах. Извинения не скроют мои грехи.

Мне жаль... Потому что я облажался.

Мне жаль... Потому что я еще больше усугубил и без того кромешный ад.

Мне жаль... Потому что я был буквально в нескольких секундах от того, чтобы лишить ее девственности.

Я получил свою долю девственниц, поэтому знаю, что такое девственная плева, и я попробовал ее своим языком прежде, чем кончик моего члена прижался к ней, так что я знаю — она невинна. Все во мне желает переместить член вниз и взять, взять то, что принадлежит мне. Я так близко. Но я не могу.

Чувство вины поглощает меня, и я начинаю сожалеть об этом еще больше, так как был настолько близок к тому, чтобы сделать это, будучи обдолбанным.

Она достойна большего, чем это.

Лежа подо мной, она тяжело вздыхает.

— Дерьмо, мне нужно переодеться.

Я стону... Да, она должна. Ее вещи покрыты моей спермой.

Я не хочу ее отпускать. Я навечно хочу пленить ее. Продлить близость с девушкой, которую я желаю больше всего.

Собрав всю силу в кулак, я отстраняюсь, не разрывая зрительный контакт. Мне так стыдно за свое поведение. Даже моему члену стыдно, исчез любой намек на желание. Я даже не хочу думать о том, что чуть не трахнул ее без презерватива — то, чего я никогда не делал раньше. Сползая с кровати, я протягиваю руку, чтобы помочь ей встать. Ее кожа по-прежнему горячая.

Быстро поднявшись, она делает шаг вперед, ее рука тянется вверх, чтобы погладить мою челюсть, убедить меня взглянуть на нее.

Я качаю головой.

— Не заставляй меня. Пожалуйста, я не вынесу этого.

Мой голос прерывается.

Я разбит.

Она обвивает рукою мою шею и тянет вниз, нежно прижимаясь губами к моим.

Впервые за два года, ее прикосновение успокаивает. Ее рот нежно ласкает мою кожу, словно это то, что она и должна делать. Ощущение, словно мы находимся в прошлой жизни, но страстное желание всего этого все еще здесь, умоляет о большем.

Это уже слишком, я не могу справиться с этим, я не заслуживаю этого.

Я сжимаю ее руки, и отталкиваю. Мои глаза распахиваются, вглядываясь в ее, принимая всю печаль и разочарование, которые я вижу в них, когда в последний раз касаюсь ее, вкушая ее вкус.

— Иди, пока Райан не застал тебя здесь.

Секунду она смотрит на меня, и, поцеловав в последний раз, практически обнаженная, в одной лишь юбке, направляется к двери. Она медленно открывает дверь и прислушивается, выглядывает в коридор прежде, чем рвануть через него в свою комнату.

Все еще под кайфом, после ее ухода я убеждаю себя, что все это был сон, но ее майка лежит у моих ног.

Я стону, натягиваю шорты и только потом волочусь в ванную. Мне нужно смыть сперму с живота и вкус Киры с моих губ.

Черт. Я заставил ее кончить.

Как же мне хочется увидеть ее лицо.

На душ времени нет, поэтому я смачиваю полотенце, чтобы очистить туловище и рот.

Налитые кровью глаза смотрят на меня из зеркала, а я даже не могу отчетливо разглядеть себя. Ни за что я не спущусь вниз, выглядя вот так. Лучше всего снять контактные линзы и надеть очки, притворившись, что у меня воспалились глаза.

— Эй, мужик, ты идешь?

Контейнер для контактных линз выпадает из моих пальцев и скользит к сливу раковины. Сердце грохочет у меня в груди.

— Черт, Рай.

Его губы кривятся.

— Ты не слышал, что я иду? Сколько ты выкурил?

Я поднимаю контейнер и тянусь к глазу, вытаскиваю линзы.

— Достаточно для отличного времяпровождения.

— Все еще под кайфом?

Я поворачиваюсь к нему и выгибаю бровь.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что ты нахрен обдолбался. Немного переборщил. Моя мать может заметить.

Он качает головой.

Я закатываю глаза. Заметит ли Соня — это наименьшая из моих проблем.

— Я выкурил всего два косяка.

— Ты оставил хоть что-то на потом?

Я плотно закрываю контейнер, закапываю глазные капли и, сморгнув лишнее, надеваю очки.

— Да, там осталось достаточно для вечеринки.

Мы иногда курили, но я чувствовал, что не переживу это лето без небольшой помощи, когда Кира будет жить всего через коридор от меня

— Ты в порядке? — его бровь выгибается, и он скрещивает руки на груди, когда прислоняется к дверному косяку.

Нет. Я ни хрена не в порядке.

Прежде чем я могу ответить, щелкает замок на двери Киры, привлекая внимание.

Райан поворачивается и улыбается.

— Привет.

Она замирает в коридоре, широко раскрытые глаза смотрят то на меня, то опять на Райана.

— Привет.

— Как отдохнула?

— Что?

Он смеется и указывает на ее волосы.

— У тебя настоящий хаос на голове.

Дерьмо. Он прав, только это не из-за сна, это растрепанные волосы после близости.

Ее кожа покрывается румянцем, глаза по-прежнему широко раскрыты, оглядываясь по сторонам.

— Эй, идиот, верни мне мою расческу.

Я смотрю вниз на стойку, хватаю ее расческу и передаю ее Райану.

Он хмурится, глядя на нее.

— Почему бы тебе просто не войти, здесь две раковины.

Мы оба замираем, зная, почему она не может. Потому что никто из нас не в состоянии скрыть это от него. Чем ближе мы находимся, тем хуже становится, мы больше совершаем ошибок, и он может догадаться.

Я протягиваю руку, и она выхватывает из нее расческу.

— Потому что ты загораживаешь дверь, тупица, а я просто хочу причесать свои долбаные волосы.

Я рассматриваю ее тело и начинаю задыхаться. Ее руки поднимаются, расчесывая волосы, и когда приподнимается ее футболка, становится видно отпечатки моих пальцев. Она переоделась в шорты и футболку, и я чуть не умер от вида следов от моих зубов на внутренней стороне ее бедра.