Непобедимое Солнце

ПРОЛОГ II Триединая Премудрость

«Конечно, от Нас, Триединой Премудрости, не могло быть сокрытым, что Непобедимое Солнце готовится нанести второй сокрушительный удар по всей Целестии. Это было ясно Нам с самого начала. А потому Мы тщательно готовились к этой битве — на протяжении целых десяти тысяч лет. В самом деле, нельзя же было допустить, чтобы Непобедимое Солнце опять застало фей врасплох, как в прошлый раз!»

При мысли о событиях тех лет, прекрасные и бесстрастные, по-королевски величественные лица-Лики Триединой Премудрости на миг омрачились. Но лишь на мгновение. Никакая страсть не должна завладеть Теми, Кто ответственен за судьбы вселенной!

«Да, в прошлый раз Мы узнали о готовящемся ударе буквально в последний момент. И это привело к неисчислимым бедствиям. Тогда феям пришлось сражаться непосредственно, лицом к лицу с врагом, что привело к колоссальным потерям. Мы нанесли совокупный удар по гигантскому колдовскому зеркалу, произошел взрыв, и от гибельного отражения Зеркала, и от взрывной волны, и от истощения сил погибла почти половина популяции Сообщества — многие десятки тысяч лучших представительниц нашей расы! Таких страшных потерь наше Сообщество не знало никогда — ни вероломный мятеж Азаила, ни Тридцатилетняя война не были настолько кровопролитны… Мы до сих пор продолжаем пить эту горькую чашу, ибо популяцию Мы с тех пор так и не восстановили, а, возможно, не восстановим более никогда…

Сокращение числа фей привело к значительному ослаблению контроля над Целестией, что сказывается до сих пор. Конечно, в тех условиях наступать далее на Непобедимое Солнце и нанести ему окончательное поражение было немыслимо, и тогда Мы отдали приказ отступать — он дался Нам необыкновенно тяжело. Ведь так хотелось наказать эту проклятую сумасшедшую ренегатку за то зло, что она причинила Сообществу!

Но отступить Мы тогда отступили, но не спускали глаз с дерзкой мятежницы. Мы отдали приказ регулярно следить за её неприступной цитаделью. Под предлогом изучения магических аномалий Пустыни Желаний, Мы создали закрытый научно-исследовательский центр, состоящий только из фей первых двух рангов. Мы сделали Заморье карантинной зоной, строго охранявшейся членами этого центра, который в действительности составляли не ученые, а спецотряды «ЖАЛА». Члены этого ордена были оснащены специальными летучими зверями, позволявшими многократно увеличивать скорость и дальность полета, а, соответственно, их мобильность, и были наделены неограниченными полномочиями по уничтожению врагов. Они занимались как непосредственным наблюдением за объектом, так и магическим анализом при помощи самых современных приборов. Именно они засекли первые аномалии: уровень солнечной активности стал резко падать, даже в самые жаркие летние месяцы. Такое впечатление, что энергия солнца куда-то уходит, куда-то пропадает. Эксперты «ЖАЛА» сделали однозначный вывод — Непобедимое Солнце каким-то способом высасывает часть энергии солнца, копит её для нанесения нового удара. Но каким способом она это делает и где концентрируется эта энергия — выяснить пока не удалось. Ибо своей агентуры внутри Золотого Чертога у Нас пока нет.

Параллельно Мы развернули работу по поиску причин могущества этой колдуньи. Из тех образцов разбитого зеркала, что нам удалось обнаружить, стало ясно, что Непобедимое Солнце сумело завладеть секретом магических зеркал — недоступным для остальных фей. Зеркала впитывают солнечную энергию и многократно усиливают её при отражении, преобразуя в магическую энергию, так что они способны сжигать смотрящего в них изнутри или, что хуже, контролировать его сознание. Найденные образцы свидетельствовали о высоком магическом мастерстве сделавшего их, даже, можно сказать, о его гениальности (если только это слово вообще может быть применено к врагам Сообщества и Священных Принципов). Но Мы, несмотря на все заверения сестер «ЖАЛА», не поверили в то, что простая фея третьего ранга могла изобрести ТАКОЕ оружие! Тщательный анализ наших архивов и библиотек позволил Нам обнаружить пару каким-то чудом уцелевших экземпляров странной книги в черном переплете, обитой пластинами из вороненой стали. Книга эта называлось: Tractatus de speculorum magicorum и, о, ужас, была подписана… Magister magicus Azailus, vir prudentis».

— Мы так и знали, сестры, что след может вести только туда, Мы так и знали! — «сказали Мы на Высшем Тайном Совете Сообщества, куда имеют доступ только феи первых двух рангов». — Позор, сестры, позор! Наша трусость и леность привели к таким последствиям! Поставлены под угрозу Священные принципы Порядка и Процветания! Само существование солнечной Целестии — доверенной нашей Опеке самим Создателем! Позор!

«Феи, присутствовавшие на заседании Совета, тогда, помнится, стыдливо опустили головы, их лица залила краска стыда — ведь Мы редко когда говорим так откровенно».

— Мы помним, о, сестры, Мы отчетливо помним, что когда проклятые мятежники были блокированы в Скалистых горах, именно Мы предлагали нанести окончательный удар. Мы были тогда в двух шагах от окончательной победы! Вдумайтесь в это, о, сестры! Но Совет тогда воспротивился Нашему предложению — вы испугались тогда больших потерь и трудностей боя в горах, вы сказали тогда, что им там все равно нечего есть, они и так сдадутся нам, на милость победителя, вы настояли на долговременной осаде. Позор, сестры, позор! Двадцать тысяч ослабленных от голода и ран мужчин не принесли бы нам столько потерь, сколько одна изменница, завладевшая секретом магических зеркал, вступив в контакт с Азаилом — да будет его имя навеки проклято во всей Вселенной!

«Но, несмотря на эти горькие разочарования, все-таки было и нечто положительное. Ведь теперь Мы узнали, в чем секрет её могущества и могли предпринять контрмеры. Прежде всего, Мы пришли к выводу, что идти в бой биологическим существам — будь то феям, людям, карликам или даже обученным бою животным — нельзя. При помощи Зеркал, Непобедимое Солнце способно спалить неограниченное количество существ за считанные мгновения. Для удара необходимо отправлять либо искусственные существа, либо аватары — магические призраки, телепатически управляемые феями на безопасном для них расстоянии. Это позволит нам избежать физических потерь (и без того обескровленного Сообщества) и обезоружить врага. И Мы стали работать над соответствующими технологиями.

Однако была ещё одна проблема. Даже если такое войско будет готово, как сможет оно проникнуть на Золотую Гору? Ведь даже големы и аватары не способны преодолеть сильное защитное поле — они просто сгорят от излучения колдовских солнечных зеркал. Разбить же его силой — значит, опять обречь силы Сообщества на большие потери — от взрывной волны, и от сильного истощения, как это случилось в прошлый раз. Кроме того, Лестница на вершину Золотой Горы также состоит из магических зеркал — даже каменные големы расплавятся, ступив на неё.

Собственно, это и было для Нас главным препятствием для начала войны, главной причиной, почему война откладывалась так долго — на целых десять тысяч лет. Изобрести специальную магическую ловушку для бесплотной души Непобедимого Солнца, наштамповать пятьдесят тысяч големов и аватаров — все это не потребовало от Нас много времени. А вот преодоление магического поля так и осталось для Нас неразрешаемой проблемой — ведь поле можно отключить только ИЗНУТРИ.

Казалось, вывод прост — надо внедрить в окружение колдуньи свою агентуру, как Мы делаем это везде — и среди людей, и среди карликов, и даже среди дриад и русалок у нас есть свои агенты. Но это оказалось невозможным для Золотого Чертога — у себя дома Непобедимое Солнце — полновластная хозяйка, она читает мысли как открытую книгу. Мыслительные волны впитываются магическими зеркалами Золотого Чертога и автоматически передаются Хозяйке Чертога. В таком случае ни один агент не сможет выполнить своего задания. Отсюда следовал вывод: Нам нужен был агент, который бы НЕ ЗНАЛ о том, что он агент, и в то же время сделал главное — отключил бы магическое поле, делающее её цитадель неуязвимой, даже для Нас, Триединой Премудрости!

И Мы ждали. Ждали долгих десять тысяч лет. Мы ждали, и следили, и снова ждали, параллельно готовя армию вторжения и необходимые для её обеспечения магические технологии.

И, наконец, Мы дождались — тогда, когда и подумать об этом нельзя было. Рядовая, ничем не отличающаяся от других фея сумела сделать НЕВОЗМОЖНОЕ, в том числе и для Нас — она сумела пробраться в цитадель, ВОЙТИ В ДОВЕРИЕ самому Непобедимому Солнцу и БЕЗ ВСЯКОГО ОРУЖИЯ убедить её отключить поле! О такой удаче Мы не могли и мечтать. Впервые за столько тысяч лет у Нас оказалась уникальная возможность решить эту проблему РАЗ И НАВСЕГДА — это было просто невероятно!

Да, эта фея не осознавала, что делала. Она делала это интуитивно, ради своей любви к человеку, мужчине, своему мужу, которого она почему-то звала «Принцем». Но она сделала это — именно ей Создатель дал совершить эту миссию, именно ей, а не Нам…

Конечно, Мы ей немного помогли. Мы навели её на мысль о причине исчезновения её мужа. Мы придали ей решимости отправиться на его поиски. Мы устроили ей передачу волшебной флейты, без которой было невозможно преодолеть Пустыню Желаний, Зеркала Правды, без которого вообще невозможна была её победа над Непобедимым Солнцем. Мы устроили ей побег от патруля «ЖАЛА», причем дважды (этот патруль чуть не испортил Нам все дело — вот что называется «ревность не по разуму»! — впрочем, его офицера оправдывает то, что она не была посвящена в Наши планы). Мы подали ей идею для преодоления Пустыни Желаний. Мы помогли ей спастись от пещерного дэва…

Но все же она прекрасно справилась со своей ролью и явно достойна Нашей награды. Мы дадим ей место подле Нас, в Нашем ближайшем окружении, а если она попросит — сократим срок усыпления её любимого мужа, этого странного «Принца» — пусть, она достойна и этой награды. Даже можем отменить усыпление вообще, просто сотрем ему память обо всех событиях, связанных с Непобедимым Солнцем, а заодно перепрограммируем некоторые центры его мозга — чтоб стал поспокойнее, поласковее, поменьше бы бунтовал и стал бы совсем ручным, как щенок. Думаю, его хозяйке, точнее, жене, это понравится.

Впрочем, кое-что во всей этой истории Нас не может не удивлять. Да, Мы, Триединая Премудрость, немало постарались наводить нужных существ на нужные мысли, да, сама эта фея тоже изрядно постаралась. Но очень многие звенья в этой истории выходят за рамки даже Нашего понимания. Взять хотя бы саму мысль этой феи победить Непобедимое Солнце через пробуждение её воспоминаний. До такого не додумались бы даже и Мы! Кто ей, простой провинциальной фее, вложил такую мысль? Не Мы — это точно! Мы только использовали её потом, передав ей наиболее подходящий для реализации этого намерения артефакт — Зеркало Правды, но не более. А, например, этот удивительный случай в Скалистых Горах… Кто было то крылатое существо, вернувшее её к жизни? А странный способ, каким она вернула к жизни своего мужа — это вообще за гранью даже Нашего понимания!

Эти и другие подобные случаи наводят Нас на мысль, что в эту игру вмешался не кто иной, как Сам Создатель, и вмешался, как всегда, совершенно неожиданным и непредсказуемым образом».

«Да, Создатель!» — при этой мысли Триединая Премудрость благоговейно сложила три пары ладоней лодочкой на груди и погрузилась в приятные мысли о Самом Величественном и Прекраснейшем из сущего. — «Сколько раз Создатель ставил Нас в тупик! Сколько раз!!! Не перечесть…

То Он вдруг повелевает разрешить браки человеческих мужчин с феями — с чем Мы долгое время не могли смириться! То Он повелевает заключить мир с дриадами и русалками и дать им свободу жить по их воле — и это в двух шагах от победы после тридцати лет непрерывной войны! То Он ограничивает деторождение нашей расы тремя детьми — и это несмотря на огромные потери в войнах — ведь нас век от века становится все меньше и меньше! То…

Да мало ли сколько случаев Мы можем привести в пользу того, как парадоксально Его вмешательство в наши дела! И это притом, что Наша распря с Азаилом и прочими мятежниками не вызвала у Создателя НИКАКОЙ реакции — ни запрета, ни поощрения! За всю войну Он ни разу не вмешался, ни разу не дал о Себе знать, хотя Мы с сестрами неоднократно взывали к Нему! Как будто бы Он совершенно устранился от нашей борьбы, целиком предоставив нам самим право решать, как поступить.

Да, Создатель всегда был таким… Непонятным…». — лицо Второй из Трех вдруг просияло каким-то отдельным от Двух Других, личным, необыкновенно приятным воспоминанием, что бывало крайне, крайне редко.

«Да, Я, Вторая из Трех, отчетливо помню то время, когда я была только ребенком, совсем маленьким, лет пяти. Я сидела на песке у розового озера на Острове Фей и делала совочком домики из песка, а Создатель вдруг явился мне в виде легкого ласкового ветерка и воззвал ко мне…

При этой мысли Вторая из Трех вдруг отпустила руки остальных Двух Премудростей, недоуменно переглянувшихся между собой, встала со своего места и подошла к окну тронной залы Командного Центра на Летучем Острове и посмотрела куда-то вдаль. Вдали, где-то далеко на горизонте только начинал светлеть небосвод.

«Скоро взойдет солнце, точнее, родится заново после того, как оно умерло вчера, окрасив горизонт своей кровью. Такое юное, такое невинное, такое робкое… Ещё не грозное, не горячее, неяркое…

Такое же, какой когда-то была и я, тогда, в тот знаменательный день, когда впервые ко мне, ничем не выделяющейся из всех Перворожденных, обратился Создатель, навсегда изменив всю мою жизнь, перевернув её без остатка…».

«В тот день я, как обычно, пошла играть, ведь мне было всего пять лет — совсем ещё младенец! Маленькая по-младенчески ещё пухленькая девочка с короткими светлыми волосиками, которые ещё нельзя заплести ни в косички, ни в хвостик, в белой шляпке и белом платьице в красных горох, я побежала играть на берег Розового Озера. Я всегда, сколько себя помню, любила играть одна, да и игра у меня тоже была одна — делать замки и домики из песка, розового песка благословенного Острова Фей — колыбели нашей цивилизации, самого прекрасного места на свете, заповедного края для всякой феи.

Правда, тогда Остров Фей не был ещё так прекрасен, как сейчас. Многого ещё не было. Не было ни Зала Собраний с живыми дышащими розовыми стенами, ни аллей с летающими деревьями, ни дорожек с хрустальным песком, ни поющих цветов, ни многого, многого другого.

Помню, тогда моим самым любимым местом, где я всегда уединялась для игры, был берег Розового Озера. Берег был усеян замечательным рассыпчатым мягким розовым песком, издававший аромат только что распустившихся цветов, который я любила есть — он был съедобен (как и все на Острове), чем-то напоминая по вкусу сладкую кашу. Я из него делала замки, домики, города…

Вот и в тот незабываемый день я сидела и занималась своим любимым делом, старательно помогая себе маленьким совочком. Помню, в тот день все у меня отлично получалось.

Вдруг, когда я уже закончила делать третий этаж самого большого домика, я почувствовала легкое дуновение теплого ветерка, который стал мягко и ласково играть моими детскими локонами. Мне вдруг стало так хорошо на душе, так весело, так легко, а потом я услышала у себя в голове какой-то чудный Голос…

— Стелла! Стелла! — позвал Он меня к себе.

Хотя Создатель обратился ко мне тогда в первый раз, я, помню, тогда совершенно не удивилась. Я почему-то сразу поняла, что это Создатель (а о Нём я слышала от других Перворожденных), что Его не нужно боятся, что Он — добрый.

И я ответила Ему:

— Я здесь, Создатель.

А Он мне:

— Стелла! Мне угодно, чтобы ты взяла в мужья себе Мое любимейшее творение, Азаила, которого справедливо прозовут Премудрым, ибо он будет велик в роде своем и имя его будут помнить потомки даже тогда, когда все прочие имена — забудутся. Мне угодно, чтобы ты заботилась о нем, и любила его, как саму себя, ты понимаешь? И никогда — слышишь! — никогда не оставляла его, ни в беде, ни в радости.

А я — совсем малышка и глупышка — не знаю, что Ему ответить. Я даже почти не понимаю того, о чем Он мне говорит. Только понимаю, что Он говорит что-то важное, что-то очень-очень важное…

А потом вижу, идет ко мне Азаил — а ему 13, он уже умеет читать и писать, и даже владеет волшебством — красивый такой, тонкий, стройный.

Я раньше боялась даже к нему подойти — он был старше, мудрее и красивее всех Перворожденных — прирожденный вождь всего нашего детского ещё Сообщества. Он всегда был таким задумчивым, серьезным, важным. Все мальчишки его уважали — слушались с полуслова. А девчонки и подавно. Правда, Азаил любил и пошутить, и посмеяться, когда был среди ребят. Но стоило ему остаться одному — а я неоднократно украдкой наблюдала, помню, за ним, когда он оставался один — он сразу менялся — становился задумчивым, серьезным, что-то рисовал на песке палочкой или бормотал себе под нос, ходя туда-сюда с заложенными за спину руками. Он был старше всех нас. Натаэль — второй среди нас по старшинству был на целых три года его младше! Азаил был уже тогда, когда никого из нас не было, он был первый сотворенный из расы поднебесных, первый из разумных обитателей Целестии…

Я тогда ещё не понимала ничего из этого, но всегда испытывала перед ним, с одной стороны, чувство какого-то страха, какое потом дети будут испытывать перед отцами, а, с другой стороны, меня неодолимо тянуло к нему. Почему? Не знаю. Но в его задумчивости, в его странных фигурках на песке было что-то загадочное. Мне казалось это привлекательным, неодолимо привлекательным. Потому я следила за ним, но подойти и поговорить — боялась.

А тут — он сам идет ко мне! Идет, а смотрит задумчиво куда-то вдаль. В белоснежной тунике, белоснежном же коротком плаще, в серебряной диадеме на голове с каким-то странным камешком в центре. На груди — серебряный кулончик в виде единорога. Он идет и что-то бормочет себе под нос, что-то загадочно-таинственное. Он совершенно не замечает меня и, быть может, так и прошел бы мимо меня, если бы не мои домики из песка. Он о них споткнулся, упал и раздавил их все до одного! Но тут же вскочил, быстро отряхнулся и только после этого, как бы проснувшись ото сна, увидел содеянное, смутился и… покраснел.

И в этот момент Создатель обратился к нему, уже вслух — наверное, Он хотел, чтобы я слышала то, что Он скажет ему.

— Азаил! Азаил!

— Да, Создатель, — совершенно не удивляясь Голосу ответил Азаил, ведь он каждый день общался с Создателем, в отличие от нас, и с благоговением сложил руки на груди.

— Видишь ли ты, Азаил, этот хрупкий сосуд, Стеллу?

— Да, мой Создатель.

— Воля Моя, чтоб ты взял её себе в жены и любил бы её, как самого себя.

Азаил, помню, удивленно поднял свои брови, став от этого ещё прекрасней, — и сказал:

— Но, Создатель, ей же всего пять лет! Она совсем крошка!

Создатель ничего не ответил на его возражение. Он просто каким-то непостижимым образом взял его и мою руки и соединил их вместе, а потом таким дивным, таким любящим, ласковым голосом, сказал:

— Помните, дети Мои, любите друг друга, как сами себя! Заботьтесь друг о друге, не ссорьтесь! Азаил, уступай своей жене, не уклоняйся от неё, не превозносись над ней! Стелла, заботься о муже, слушайся его во всем, помогай ему во всем! Будьте во всех своих делах единым целым, единой плотью, — и повторил эти слова ТРИ раза, одно и то же, а потом обратился уже к одному Азаилу. — Обучи её всему, что знаешь сам от Меня, а жить вместе начнете — когда она достигнет восемнадцати лет. Дети ваши да будут благословенны!

А потом исчез — также внезапно и стремительно как и появился.

Да, странными были Его слова, странными… Тогда я их не поняла, да и сейчас — не пойму. Почему он заставил нас вступить в брак ещё в детском возрасте? Почему именно нас? И почему именно мы стали первой и единственной парой, чьи руки Он соединил Сам?

Но Создатель — всегда непонятен для смертных, и Его пути всегда были — не наши пути…

Я тогда ровным счетом ничего не поняла, но зато все запомнила, и помню в деталях до сих пор. Хотя нет… Кое-что я всё-таки поняла. Да, я поняла тогда, что теперь мы с Азаилом одно целое. Я почувствовала это всей своей детской душой, всем сердцем, я поняла, что и он для меня, и я для него стали чем-то другим, большим, чем остальные члены Сообщества.

Я, помню, очень обрадовалась этому, ведь я мечтала дружить с ним, а потом даже стала гордиться — я заметила, что даже Натаэль, второй по старшинству и мудрости, стал обращаться со мной как-то весьма почтительно, не говоря уже о других. А когда один из мальчиков вздумал надо мной подшутить — дернул меня за ухо — Азаил так на него посмотрел, что тот покраснел как рак, а потом не только больше так не делал, а даже уступал мне место за обеденным столом.

Да, Азаил серьезно отнесся к тому, что ему поручил Создатель. С первого же дня он взял меня под особую опеку. Он переселил меня в свой цветок (мы все тогда жили в больших цветках, девочки в розовых, мальчики — в голубых). Он заботился обо мне как о своем ребенке. Сам меня кормил. Для того, чтобы стирать мою одежду, изобрел специальное заклинание. Меня так забавляло, когда по одному его слову мои измазанные в розовом песочке платьица сами летели на озеро купаться и мылись там сами — розовая вода озера смывала любую грязь без всякого мыла. А ещё он изобрел специально для меня заклинание, заставлявшее мочалки самостоятельно мыть меня в розовом озере, а волшебные руки сами заплетали косички, когда мои волосики отросли.

Но учил он меня сам, не доверяя эту задачу никому и ничему, и притом отдельно от других. Он специально для меня написал азбуку, изобрел буквы, которых раньше не было, а когда я осилила грамоту, он стал учить меня первым заклинаниям, которые он записывал при помощи изобретенных букв. Какое это было чудесное время! Я каждый день открывала что-то новое, мир менялся прямо на моих глазах!

Вот мы сидим с ним в теньке под большим розовым мясистым листом его и моего «спального» цветка. Азаил как всегда серьезен, сосредоточен, внимателен. Он что-то чертит палочкой на розовом песке — формулы заклинания. А я — мне уже семь — смотрю на него и любуюсь им. Какой он умница! Какой он важный!

— Стелла! Сосредоточься! Не отвлекай ни меня, ни себя! — заметив мой восхищенный взгляд, строго сказал он, слегка покраснев. — Для этого заклинания тебе понадобиться максимальная сосредоточенность. Мы будем проходить с тобой создание иллюзий.

— А что такое «иллюзия»? — спрашиваю я его недоуменно.

— Ну-у-у-у… — замялся Азаил. — Это то, чего нет, но оно, тем не менее, нам кажется.

— А-а-а-а, — сказала я, ковыряя при этом в носу. — Это когда малышка Ариэль списывает из тетрадки у Натаэля, а потом показывает тебе?

Азаил покраснел и смутился.

— Прекрати ковыряться в носу, Стелла! И вообще, шпионить за другими и на них докладывать — это нехорошо, понимаешь?

Я быстро закивала головой, а про себя подумала: «вот Азаил такой умный, а ставит пятерки на уроке в Школе этой дурочке Ариэли, которая все, ну просто все, списывает у Натаэля! А этот — лопух — дает ей списывать! Какие же эти мальчишки все-таки дурачки! Как их легко водить за нос!» — это открытие, помню, поразило меня до глубины души.

— Так, все, сосредоточься, Стелла. Самое сложное в создании иллюзий — это представление. Нужно напрячь воображение и попытаться представить себе тот предмет, с которого ты будешь создавать иллюзию, в самых мельчайших подробностях. А когда представишь — мысленно перенести…

Но не успел Азаил договорить, как перед его удивленным взором вдруг выросли две фигуры — точная копия Азаила и меня самой — только Азаил лежит на голой земле, а голова его — на, как всегда исцарапанных и измазанных в песке, моих коленках, а я глажу его по голове, так нежно и так трогательно!

— Ч-что это? — спросил он тогда, удивленно вытаращив глаза.

— Иллюзия! — говорю ему я, честно-честно моргая глазками.

— Но я ведь не сказал тебе ещё заклинания и вообще — не договорил!

— Ты не договорил, а я уже сделала! Вот! — сказала я с гордостью.

— Но как? — Азаил, помню, расстроился тогда не на шутку, сел на землю, обхватил голову руками, не обращая внимания на мою с таким трудом и любовью сделанную иллюзию! Он был бледен как мел и бормотал что-то в этом роде:

— Я никуда не годный учитель, никуда не годный волшебник, даже ребенок меня переплюнул! Жалкая я посредственность! А я ведь додумывался до этой формулы неделю!

Мне стало жалко его. Я села рядом с ним на землю и стала гладить его по голове, точь-в-точь как в моей иллюзии. А потом сказала:

— Ну, ладно, Оззи (я так называла его тогда), не расстраивайся! Ты умница! Просто мне было скучно, когда ты заснул вчера ночью в цветке, а мне не спалось, вот я и списала из твоей записной книжки этот урок и полночи тренировалась, вот и всё! Ты у меня умница, ты лучше всех!!!

Азаил вдруг внимательно посмотрел на меня своими такими красивыми и умными серыми глазами, а потом серьезно сказал:

— Ты очень, очень талантлива, моя дорогая ученица. Ты способней всех девчонок Сообщества вместе взятых, — и мне было так приятно слышать от него эти слова, так приятно, именно от него! А потом он посмотрел на мои иллюзии и спросил:

— А почему ты именно такие иллюзии сделала? А не каких-нибудь птичек, мартышек, бабочек… И что за странное ситуация — почему это я лежу, а ты меня гладишь по голове?

— А это ты как бы заболел, а я тебя как бы жалею, чтоб тебе не так больно было…

Азаил усмехнулся и покачал головой.

— Ну и фантазии же у тебя, Стелла! Даже если я и заболею, я легко вылечу себя сам, так что твоя помощь мне вряд ли когда пригодится.

А мне тогда вдруг так стало обидно за эти его слова! Я ведь эту иллюзию полночи выдумывала, лежа в закрытом бутоне цветка рядом со спящим Азаилом! Я глядела на него, на спящего — такого беспомощного во сне, гладила его по голове и думала о том, как хорошо мне было бы его пожалеть, когда он будет таким же беспомощным, таким же слабеньким по-настоящему, наяву, а не во сне! И я сказала ему тогда:

— А вот я вырасту большой-большой, как ты, выучу заклинаний много-премного и наколдую на тебя такую болячку, что ты и расколдоваться сам не смог — будешь лежать смирненько в цветочке, а я буду за тобой уха-а-а-аживать, буду жале-е-е-еть, буду тебя гла-а-а-а-адить…

Но договорить он мне не дал. Он вдруг взорвался таким громким смехом, что я уже ничего не смогла сказать, а потом схватил меня и прижал к своей груди:

— Милая моя Стеллочка! Ну и фантазии же у тебя! А ведь любишь же ты меня, любишь! — А потом схватил меня за руки и давай играть со мной в «карусель» (раскручивать вокруг себя), и мы оба смеялись, смеялись, смеялись…

А ещё Азаил на ночь показывал мне сказки. Он мысленно произносил заклинания, а потом на закрывшихся на ночь лепестках цветка появлялись различные движущиеся изображения.

Вот бежит маленький мышонок — в натуральную величину, серенький такой, с длинными тонкими усиками и хвостиком, пищит — добегает до холмика и начинает рыть норку.

Азаил рассказывает:

— Жил-был мышонок, его звали…

— Ушастик! — закричала я.

— Тише, тише, Стелла, уже все спят. Не балуйся! Так вот, жил-был мышонок, его звали Ушастик. Однажды он стал рыть себе норку в этом холмике, — Азаил показал пальцем на движущуюся картинку — и…

Но вдруг к Ушастику, который стараниями Азаила вырыл уже довольно большую норку, подошел Котенок — пушистый, серенький, хвостик — трубой, зеленые блестящие глазки и ушки на макушке — точь-в-точь как настоящий!

— Эй, а откуда тут Котенок? — спросил Азаил. — У меня вообще-то другая сказка!

— А я хочу (как закричу!), чтобы был и Котенок! Я его придумала и наколдовала. Хочу, чтобы Котенок заботился об Ушастике! Вот!

И в самом деле, изображение Котенка вдруг подошло к роющему норку Ушастику и сказало:

— Мр-р-р-мяу! Ушастик! Ты такой хорошенький! Давай, я буду о тебе заботиться? Зачем тебе норка, давай-ка я тебя лучше обниму и тебе будет где спать в тепле без всякой норки! — И Котенок вдруг схватил Ушастика лапкой, поднес его к своей серенькой мордочке и облизал его розовым шершавым язычком-щеточкой. Ушастик довольно засмеялся от щекотки, а потом свернулся калачиком на земле, как это делают все кошки, а Ушастика обнял лапками так, что тот буквально утонул в его мягкой серенькой теплой шерстке, как в каком-то пушистом одеяле.

— Эй, Стелла, ты не шали так, а?! — возмутился Азаил. — Ушастик должен вырыть норку, а помогать ему в этом должны — бурундучок Бунди, белочка Белла, суслик Сэм, а потом они вместе будут жить в этой норке дружной семьей. У меня совершенно другая сказка!

— А я не хочу такой сказки! Я хочу, чтобы Котенок заботился об Уша-а-а-астике. Вот!

— Ну что с тобой поделаешь, Стелла! — возбужденно всплеснув руками, вскочил Азаил со своего ложа в центре цветка, и принялся ходить туда-сюда, как маятник. — Ты ничего не понимаешь! Замысел был в том, что Ушастик упорно трудился, а потом ему стали помогать другие зверята и они общими усилиями построили общий дом, а в процессе труда они подружились и стало им от этого весело и радостно жить на белом свете. А у тебя что за смысл?

— А у меня — что Котенок заботится об Уша-а-а-астике и лю-ю-ю-юбит его!

— Стелла! Но ведь если оставить все так, Ушастик никогда не научится трудиться! Он будет вечно греться в объятиях Котенка!

— Ну-у-у-у и пу-у-у-усть! А Котенок будет любить Ушастика и заботиться о нем!

Тут Азаил, помню, встал как столб посреди цветка, руки в бока, а я вскочила со своего ложа и тоже, передразнив его, приняла такую же позу. И мы стоим, смотрим друг на друга упрямо и молчим. А потом он, наконец, не выдержал и махнул рукой:

— Все, Стелла! Рассказывай себе сказки сама! Пусть они будут у тебя такими, какими ты хочешь, а я ложусь спать! — С этими словами он лег на свое место, повернувшись ко мне спиной. Иллюзия на лепестках цветка постепенно погасла и мне стало ужасно скучно и грустно. Я тоже легла и стала гладить его по золотистым волосам.

— Стелла! Ты мне мешаешь спать!

— Оззи! Ты разве не помнишь, что сказал Создатель? Он мне сказал — забо-о-о-отиться о тебе! Вот я и забо-о-о-о-очусь…

А Азаил ка-а-а-ак подпрыгнет! Как вытаращит на меня глаза и даже заикаться стал от волнения!

— Ты… ты… ты… что… мы-мы-мы-шонка… м-м-м-меня что ли? А ко-ко-ко-шка — т-т-ты что ли?

А я как рассмеюсь! Догадался все-таки! Ух, какой умница!

А он смотрит, как я смеюсь, и вдруг сам засмеялся, а потом — ка-а-а-а-ак давай меня щекотать! А я — его! А потом мы схватили подушки и давай играть в подушечный бой! Ну конечно он меня одолел, зато подушка его лопнула, и мы оба оказались в розовом пуху — с ног до головы — и как расчихались, да так громко, что перебудили всех остальных на нашем лугу! Пришлось лечь спать. Я крепко-крепко обняла моего любимого Оззи, а он — меня, и мы опять стали как одно целое, как две половинки яблочка, вместе… А я, засыпая, молила Создателя о том, чтобы когда-нибудь Азаил сильно-сильно заболел (но только не до смерти!), а я бы о нем заботилась, его лечила, его грела, как Котенок — Ушастика, и от этой мысли мне было так хорошо!

Так шли годы, один за другим — совершенно незаметно. Вот мне уже подходит восемнадцатый год. Я уже стройная девушка, настоящая фея — с длинными светлыми волосами, заплетенными в две косички, в розовом тунике до колен. Я уже умею творить довольно много заклинаний. А Азаил — совсем уже взрослый. И как-то странно смотрит на меня…

Мы уже давно не спим в одном бутоне — он переселил меня в специально выращенный им для меня отдельный цветок. И не кормит меня больше. А стиркой и мойкой занимаюсь я сама. Я хотела ухаживать и за Азаилом, но он был против, и я не посмела ему перечить. Да и сказки он мне, конечно же, не рассказывает.

А потом я пришла к нему в цветок сама и сотворила заклинание невидимости и стала ждать, когда придет Азаил. Он вернулся почти в полночь, буквально за пару минут до закрытия бутона. Видимо, опять улетал с остальными юношами по каким-то своим, «мужским» делам. Он всегда теперь такой занятой! И все время возится только с мальчишками! Я еле дождалась его тогда, чуть сама не уснула. А он, усталый, завалился спать прямо в одежде — без простыни, без подушки, без одеяла. Ох, уж эти мужчины — грязнули! Так бы и окатить его водой, что ли!

А что? Это идея!

Ещё несколько мгновений — и вот уже я наколдовала розовую тучку прямо под сводом бутона, которая пролила розовый ароматный душ прямо на спящего Азаила! Вот смеху-то было, когда он вскочил, как ошпаренный, весь мокрый, но зато пахнущий ароматом лесных цветов — хоть не воняет от него теперь потом за милю!

— Стелла! Опять ты шалишь! Кто тебе разрешил пролазить в мой цветок?! Я же сказал тебе спать в своем цветке, разве непонятно? Пойми, ты уже взрослая! Мы не можем уже спать вместе!

— А тебе кто разрешил забывать про мой день рождения, и, между прочим, заповедь Создателя тоже! — я снова стала видимой и показала ему язык.

Азаил ахнул и схватился за голову, покраснев до корней волос.

— Ой, прости меня моя Стеллочка, ради Создателя! Я ЗАБЫЛ! Просто мы с братьями сегодня заканчивали выращивание первого живого здания для нашего Сообщества и первой аллеи…

Но я не дала ему договорить.

— Это не оправдание, Оззи! — строго сказала я и приняла «боевую позу» — гневно уперев ручки в бока. — Меня поздравили сегодня все сестры, ВСЕ! Я наготовила угощения, намечались танцы — и - НИКОГО из мальчиков! Как это называется, а-а-а? Вы торчите на этом холме уже второй месяц, и даже про мой день рождения — забыли! А ведь это должен был быть НАШ с тобой день! — Мне стало жутко обидно за себя, я хотела даже заплакать, но… Мне почему-то показалась глупым проявить такую слабость перед ним, особенно перед ним!

Азаил не на шутку расстроился. Он просто не знал, куда девать глаза, а я ликовала — впервые за столько лет я чувствовала его замешательство, его слабость, его нужду во мне — в данном случае, в моем прощении — ведь вина его была действительно тяжела!

И я не замедлила этим воспользоваться!

— Ладно, герой… — махнула я рукой. — Ну что на тебя сердится? Спать пора уже, поздно совсем. Давай, снимай свою тунику — мало того, что она вся мокрая, она ещё и грязная… Ну ты и поросенок!

А потом я застелила постель чистым бельем (он свое, судя по всему, не менял уже пару месяцев! Ну как же он без меня тут жил все эти годы?), укутала его в розовое одеяло и… сама юркнула туда же!

Он посмотрел на меня как-то странно, я бы даже сказала, немного испуганно, но ничего не сказал. А я ему:

— Ты что, испугался меня что ли?

— Н-нет… — и задрожал всем телом.

— Мы же с тобой столько лет спали под одним одеялом, помнишь? Ты мне ещё сказки рассказывал на ночь…

— Да, но теперь все иначе…

— А-а-а-а-га-а-а! Всё-таки боишься меня! — торжествующе воскликнула я — теперь-то я нащупала его слабое место! Вот где наш умненький и главненький Оззи уязвим! А то ходит, понимаешь, с таким важным и умным видом, а сам-то — трусишка!

И я к-а-а-ак давай его щекотать! А потом меня уже было просто не остановить… И в ту ночь я почувствовала себя совершенно иначе, я как будто бы родилась заново, я стала иной. Я впервые ощутила себя хозяйкой положения и это мне очень, очень понравилось!

Я была первой феей, у которой появился живот. Из поколения Перворожденных никто ещё не рожал, никто не образовывал пары, хотя последняя пара цветков, из которых появлялись на свет новые члены Сообщества, выросла пять лет назад. Нас была ровно сотня, сотня Перворожденных — 50 юношей и 50 девушек. Первых разумных существ Целестии…

А потому все были удивлены и со смешанным чувством восхищения и страха перед чем-то неизвестным, перед какой-то тайной смотрели на меня. А когда у меня начались схватки, Азаил настоял, чтобы я рожала при всем Сообшестве, в только что выращенном мальчишками Зале Собраний на розовом холме, что в самом центре Острова.

— Такова воля Создателя, Стелла. Он велит, чтобы это видели все, чтобы все Сообщество стало свидетелем рождения первых живорожденных, чтобы другие последовали нашему примеру. Отныне, сказал мне Создатель, наш род будет расти и множиться только так. Перворожденных больше не будет.

— Да будет воля Его благословенна отныне и до века! — благоговейно сложила я ручки на груди, а сама внутри себя ликовала. Я первая! Я первой стану матерью, как первая стала женой! ПЕРВАЯ в истории Сообщества, Поднебесья, Целестии!

Роды были не тяжелыми (они стали тяжелыми намного позже… ). Я не чувствовала боли, наоборот, мне было очень даже приятно рожать. Можно сказать, я испытывала наслаждение и даже смеялась от радости и блаженства. Азаил же, наоборот, был бледен от беспокойства — все-таки первые роды его любимой жены. Сам он не решился их принимать. Сказал, что будет поддерживать меня морально. Он так и просидел рядом со мной, держа меня за руку. А для принятия родов он сделал из плюша зверьков — котенка и щенка — и запрограммировал их на все необходимые действия. Ведь кроме Азаила Премудрого никто из Сообщества не знал, как принимать роды! Все остальные наблюдали таинство рождения, затаив дыхание…

Родилась двойня — две девочки-близняшки, одинаковые как две капли воды. А все Сообщество встретило их рождение радостными криками и рукоплесканиями. Когда же Котенок и Щенок омыли и запеленали младенцев, Азаил взял их в руки, встал на круглое возвышение в центре Зала Собраний и величественно обвел взглядом трибуны, заполненные членами Сообщества едва на тысячную часть:

— Я, властью мне данной Создателем, по праву мужа и отца, нарекаю этих первых двух живорожденных членов Сообщества именами Астра и Эстер и повелеваю, чтобы они имели тот же статус, что и Перворожденные!

Потом со слезами на глазах он по очереди поцеловал в лоб каждую из девочек, а Котенок и Щенок поднесли маленькие кулончики в виде фей с крылышками и аккуратно одели их на красненькие морщинистые младенческие шейки.

После этого, он так же торжественно произнес:

— Внимайте, избранный и возлюбленный Создателем народ! Отныне все вы должны составить супружеские пары и исполнить Его заповедь, открытую мне, — плодиться и размножаться, и наполнять эту благословенную землю, сделать из неё цветущий сад на благо всем имеющим населить её существам! Тем более, братья и сестры, вы видели — роды безопасны, легки и даже приятны, не бойтесь!

Его голос заглушила буря аплодисментов.

Да, что за благословенное это было время! Такого, наверное, никогда, никогда больше не будет…

Юноши и девушки образовывали пары, бракосочетания, которые проводили мы с Азаилом, проходили едва ли не ежедневно, а потом — началось размножение.

Если кто-либо спросил бы меня, сколько я родила за это время сыновей и дочерей, Я — Вторая из Трех — не смогла бы ответить на этот вопрос даже сейчас! Такое впечатление, что я всегда была беременна, и не только я — но и все взрослые феи Сообщества. Беременность длилась всего три месяца, роды проходили за десять минут, никакой боли не было и в помине — одно сильное удовольствие, не менее, а может быть и более сильное, чем при зачатии. Младенцы росли значительно быстрее нас — перворожденных: кормление грудью прекращалось уже через месяц, через полгода он уже говорил, через год — читал и писал, а в четырнадцать — вступал в брак. Уже через год число членов Сообщества дошло до нескольких сотен. А потом стало расти все быстрее и быстрее…

На тридцатом младенце я перестала запоминать их имена, а потому мы просто звали их «брат» или «сестра» с соответствующим порядковым номером. Когда же особь становилась взрослой — мы называли её по месту Служения, которое он занимал внутри Сообщества. Так, брат №475 занимался выращиванием жилых цветков, а потому получил имя Культиватор цветков №264 (потому что до этого братьев этой профессии было 263). Сестры же служили только одним — они выходили замуж и рожали новые поколения братьев и сестер, а потому их звали пока просто по порядковому номеру.

Скоро Остров Фей стал для нас тесен. Азаил был очень этим озабочен. Но выход вскоре был найден. Он с братьями спустился вниз, в нижнюю Целестию, которой тогда, по большому счету, ещё и не было — там был один сплошной первобытный океан без суши и без обитателей — и стал при помощи заклинаний поднимать куски суши со дна океана. Они их поднимали к нам — в Поднебесье — и эти куски суши образовывали множество островов, которые мы прозвали Архипелагом, потом почти полностью погиб в огне гражданской войны. Там, на этих островах, Азаил с братьями садил новые жилые цветы — и эти острова становились копией Острова Фей.

Я отчетливо помню — мне нравилось рожать. Нравилось держать на ручках малышей, кормить их грудью, мыть в ванночке, учить их делать первые шажки, держа их за ручки… Все это не было мне в тягость. Моя мечта сбылась — мне было кого ласкать, о ком заботиться, кого любить — и я вовсю окунулась в водоворот этих таких приятных для меня обязанностей!

А потом Азаил получил новое откровение. Создатель сказал ему, что пора перестать расширять Архипелаг, пора обустраивать всю Целестию, тем более, что на ней должно произойти что-то совершенно удивительное, но что — Азаил мне не сказал. Но тогда я даже не обратила на это внимание. У меня был на подходе очередной малыш и мне было не до того.

Азаил с братьями — а их насчитывались уже десятки тысяч — красивых, стройных, белокурых, с блестящими крылышками, в разноцветных туниках — улетали, иногда на несколько месяцев подряд, а то и на полгода. Чем они там занимались, оставалось догадываться, но скорее всего тем, для чего нас и сотворил Создатель — обустройством Целестии. Они поднимали со дна первобытного океана континенты и острова, они сеяли на них траву и деревья, они выводили разные виды животных…

Но обо всем этом я узнала уже намного позже… Азаил мне ничего не говорил, как и другие братья — своим женам. Обычно он прилетал всего на пару дней, не больше. И притом днем у меня и не появлялся. Вместе с братьями он уединялся для каких-то совещаний в Розовом Чертоге — закрытых для посторонних, то есть нас, совещаний. Для этого он даже изобрел новое словечко — «Верховный Тайный Совет». Ведь мы, феи, как члены Сообщества, входили во Всеобщий Совет Сообщества, но в Тайный Совет почему-то входили только братья, а все важные дела обсуждались только там. В конце концов, Всеобщий Совет Сообщества стали собирать только для того, чтобы провести бракосочетание очередных пар…

Помимо закрытых совещаний Азаил инспектировал Школу — там преподавали братья-учителя-, присваивал ранги выпускникам, проводил экзамены, присутствовал на выпускных вечерах и — отбирал себе наиболее талантливых в свою избранную свиту ближайших помощников.

Они окружали его постоянно. Только и было слышно: «Твоя Премудрость», «Премудрый Азаил», «Учитель». Какие у них были восхищенные лица, какие подобострастные взгляды, с какой готовностью они смеялись над его шутками, не дослушав их ещё до конца, или поддакивали его глубокомысленным рассуждениям и планам, как беспрекословно выполняли любое его слово, любое желание, как ликовали те из них, кто удостоился похвалы, или даже просто внимания «Его Премудрости»! Даже когда я видела его днем, прогуливающимся по Садам Прозрений или по берегу Розового Озера, я не могла к нему подойти — так густо облепляла его толпа этих подхалимов и льстецов! А даже если бы я и подошла, он бы меня, наверное, и не заметил — куда ему до меня, обычной домохозяйки с вечным животом или младенцем на руках, ведь он обсуждает со своими приближенными будущие судьбы вселенной!

В результате ко мне он приходил только на ночь, за пару минут до закрытия бутона. Ночью мы были вместе, а потом он улетал с братьями опять в нижнюю Целестию, а я опять беременела очередным малышом или малышкой, и всё начиналось снова… Месяцы складывались в года, года в десятилетия, десятилетия — в столетия… Сколько их прошло, не помню, да и счет детям я потеряла…

Но вот однажды Азаил с братьями улетел и не возвращался десять лет подряд.

Сначала никто на это не обратил внимания — ну нет и нет! Но когда прошел год — я и все остальные сестры стали беспокоиться. Решили послать одного из магистров Школы связаться с ним. Он полетел вниз, а вернулся через пару недель. Он сказал, что Азаил с братьями занят подготовкой Целестии к чему-то очень и очень важному и оставить дело ни на минуту не может, а потому велел всем сестрам ждать и не беспокоиться. И мы ждали… Годы…

Когда я отдала в Школу своего последнего — номер я его уже не помню — малыша я осталась совершенно одна. Азаила нет, детей тоже нет — , согласно строгому приказу Азаила, в Школе с ними занимаются только учителя-магистры, а после Школы они становятся совсем взрослыми, каждый поступает на место своего Служения (тоже строгий приказ Азаила! — как всегда, со ссылкой на волю Создателя) и я даже видится с ними толком не могла. А даже если бы и могла — как я могу их распознать после тридцати лет разлуки из-за учебы в Школе. И я, впервые за эти сотни лет, ОСТАЛАСЬ ОДНА, без какого-то определенного Служения, как и все остальные сестры (кроме, разве что жен учителей Школы, но их было абсолютное меньшинство).

Эти многие столетия сплошных беременностей, родов, вскармливаний, воспитания совершенно запутали меня. Я почти забыла все заклинания, кроме самых нужных, бытовых (стирка, уборка, мойка и все такое прочее), я почти ничего не читала, я даже — страшно представить — почти не думала!

Теперь же, оставшись совершенно одна, я стала думать, я перечитала все книги в Библиотеке Сообщества, я стала общаться с другими такими же одинокими сестрами и через некоторое время мы стали чем-то большим, чем подруги по несчастью, мы стали… Одним Целым, по-настоящему сестрами. А ближе всех — с моими первенцами-близняшками, чьи имена я помнила, в отличие от остальных — Астрой и Эстер, также оставшихся без мужей и без детей.

Сначала мы с сестрами просто общались — о том, о сем, о мужчинах, о детях, о прическах… Потом стали говорить на более серьезные темы, потом — обсуждать книги, а потом — вместе практиковаться в магии — сначала вспоминали полузабытые уроки в Школе, а потом я и мои дочери стали вести уроки по новым заклинаниям — книги мы брали в Библиотеке — их Азаил и его «избранная» сотня приближенных, слава Создателю, написали к тому времени тысячи.

Но вот однажды, когда я уже собиралась спать, и бутон вот-вот должен был закрыться, явился ОН — как всегда, потный, грязный, в рваной одежде, со спутанными волосами, но сияюще счастливый!

Он страстно обнял меня — я чуть не задохнулась от пота! — и поцеловал.

— Как я скучал по тебе, дорогая моя Стеллочка, звездочка моя ненаглядная, как я скучал! — горячим шепотом говорил он и жадно целовал мои руки. А потом он стал было снимать с меня одежду, но я отстранилась от него. Он удивленно посмотрел на меня:

— Стелла, что с тобой?

— Дорогой, а ты, случаем, ничего не заметил, когда прилетел откуда ни возьмись в мой цветок? — сказала я спокойно, но строго и жестко.

— А что я должен был заметить? — непонимающе разводя руками, спросил он.

— Мало того, что ты не удосужился помыться и привести себя в порядок — перешла я в наступление — ты бросился меня раздевать, даже не поздоровавшись, даже не узнав, как у меня дела, что я думаю, как себя чувствую, а, самое главное, — ЧТО Я ДУМАЛА И ЧУВСТВОВАЛА ВСЕ ЭТИ ГОДЫ твоего отсутствия! — Я опять приняла «боевую позу». Азаил явно смутился, но в этот раз его смущение не принесло мне радости, как тогда, во время нашей первой брачной ночи.

— Прости, дорогая, я хотел тебе об этом сказать, поговорить… Просто… Я так по тебе соскучился, что решил уже потом… после…

— Когда это «потом», когда «после»?! Когда ты захрапишь на всю ночь, а с рассветом улетишь на свои тайные совещания, к твоим подхалимам?! Или в Школу?! Или ещё Создатель знает куда?! А потом опять, без всякого предупреждения, скроешься ещё на пару лет или на десяток?! — голос мой становился все громче и громче, его слышали уже и другие обитатели нашего луга, но я делала так намеренно — пусть слышат, пусть! Пусть все остальные сестры знают, что они отомщены, ведь именно мой сумасбродный муженек украл у них их законных супругов!

Азаил помрачнел как туча, сжал кулаки и сердито засопел.

— Что ты себе позволяешь, жена?! Как ты со мной разговариваешь?! Со мной, поставленным Создателем Премудростью Сообщества!

Но я отвесила ему такую пощечину, что даже оцарапала ногтями его щеку и брызнула кровь.

— Посмотри на себя, «премудрость»! В кого ты превратился — в напыщенного самовлюбленного эгоиста, которому совершенно наплевать на жену, на детей! — со всем возможным презрением, на какое только была способна, сказала я. — Ты называешь себя «поставленным Создателем», а сам забыл Его заповедь — любить меня как самого себя, не уклоняться от меня! Десять лет — только подумай! — десять долгих лет жена остается одна, а он — «как ты со мной разговариваешь»! А как с тобой ещё разговаривать, а?!

— Мы, между прочим, за эти десять лет ни дня не отдыхали, работали! Мы вывели более двухсот тысяч видов живых существ, некоторые из них притом — разумные! Мы вырастили миллиарды квадратных миль леса, мы… мы… — задыхался от гнева Азаил. — Мы подготовили все, что повелел нам Создатель, мы перевыполнили план на 30 лет раньше!

— За счет кого перевыполнили?! — уже во всю глотку кричала я на весь луг. — За счет нас, своих жен?! Кому это все нужно?! Да и почему я только сейчас — после стольких лет — узнаю, наконец, чем вы там занимаетесь внизу, почему???!!! Я ведь такой же член Сообщества, как и ты, и со мной говорил Создатель!

Некоторое время мы стояли друг против друга и яростно смотрели друг другу в глаза, а потом Азаил вдруг как-то смягчился и смущенно пробормотал:

— Ты права, дорогая, ты права… Но больше этого уже не повторится. Никуда завтра я не улечу. Работу в Целестии мы закончили и, думаю, навсегда. Флора и фауна там созданы, теперь она будет развиваться по своим законам, и даже человек — венец творения — будет жить самостоятельно. Мы не будем вмешиваться в ход вещей, не будем…

Он сел в центр бутона. А я, забыв про гнев, села рядом — любопытство раздирало мою душу:

— А кто такой «человек»? И почему я раньше не слышала о таком чудном существе? И почему это Целестия останется одна?

— Дорогая, слишком много вопросов, а я так устал! — с этими словами Азаил протяжно зевнул и рухнул навзничь на свое ложе, повернулся ко мне спиной и тут же — вот, наглец! — захрапел!

Но я не растерялась. Одела на голову его Анализатор и одним движением мысли запустила сканирование его памяти — этому секрету я научилась буквально пару недель назад по книгам Азаила — и всю ночь, не смыкая глаз, я читала книгу его памяти и прочитанное в этой книге потрясло меня до глубины моей души…

Сначала Азаил сдержал слово. Больше он уже не улетал, как прежде. Казалось, вернулись прежние благословенные времена. Я опять забеременела и все пошло своим чередом. Но где-то через пару месяцев я стала замечать, что Азаил явно тяготится пребыванием на Острове. Он все чаще стремится оставаться один на один со своими «избранниками», избегая даже своих тайных советов и Школы. Благо, помощников у него теперь были многие тысячи — он постепенно передоверил им свои повседневные дела, а сам, с узкой группой «избранных», улетал куда-то с Острова. Вскоре его опять не было по дню, по два, по неделе… Когда же я спрашивала его, чем он занимается, он только загадочно улыбался, а потом, обняв меня, говорил: «То, что я открыл, прославит меня и тебя навсегда, дорогая. Но чуть-чуть терпения…». — и это всё, что от него можно было добиться…

А потом он опять пропал, и уже не на десять лет, а на многие сотни лет подряд, и на этот раз никто из братьев, оставшихся на островах Архипелага, не мог сказать куда — даже их Анализаторы, способные засечь движение улитки на дне Моря в нижней Целестии, нигде не могли его обнаружить.

Что мне оставалось делать? Сидеть на Острове мне тоже наскучило — книги были все прочитаны, заклинания все изучены. И вот я с моими первенцами — Астрой и Эстер, а также с самыми близкими моими подругами, в конце концов, собралась о отправиться туда, куда давно мечтала попасть — в тот таинственный новый мир, который я увидела тогда в памяти своего такого странного, но такого гениального мужа.

Как только самый нижний слой облаков расступился перед нами, нашим взорам открылся дивный новый мир — мир, созданный нашими мужьями по внушению Создателя. Зеленые массивы континентов, серые, покрытые туманом, горы, голубые реки и озера, бескрайняя сине-зеленая гладь Моря простирались настолько, насколько хватало глаз. Я даже, помню, засмеялась от восторга! Я сразу полюбила этот мир и захотела его досконально исследовать. Вдоль и поперек. Благо, времени у меня теперь было сколько угодно!

Мы пошли на снижение наугад и оказались прямо над бескрайним зелеными морем какого-то хвойного леса. Мы, опять-таки наугад — ведь никаких карт у нас не было! — полетели над ним, прямо над руслом какой-то неизвестной нам реки. Мы с сестрами летели и… молчали. Каждая из нас любовалась красотой этого мира и предвкушала тот момент, когда мы, наконец, встретим людей. Мы, конечно, не признавались в этом друг другу, но каждая — я знаю это точно — думала именно об этом. А потому мы летели — не останавливаясь…

Но вдруг до нас донесся какой-то звук. Я прислушалась — это был лязг металла и какие-то стоны и крики. Мы с сестрами встревожено переглянулись и полетели прямо на звуки. У реки, у самой кромки леса мы увидели странных существ. Они были все из железа, в одной руке они держали железные острые мечи, а в другой — плоские щиты с изображением черного орла с распростертыми крыльями. Лица же их были закрыты сплошными железными шлемами с отверстиями лишь для глаз и рта. Их было пятеро или шестеро, они стояли плечом к плечу, по пояс в воде.

О, Создатель! На них со стороны берега нападали высотой со среднюю фею какие-то ужасные твари. Это были большие крысы с длинными саблевидными клыками и серыми полосами на шкуре, а на сильном, мускулистом хвосте — удар которого сломал бы шею взрослой фее — голова змеи. Этих тварей было штук десять и явно, что у железных воинов не было никаких шансов — на песке, у берега лежали почти два десятка окровавленных воина и всего пять обезглавленных крыс…

Оставшиеся отчаянно отбивались. Они парировали удары крысиных хвостов щитами, не допуская змеиные головы к себе, а сами наносили удары мечами, норовя отсечь либо голову, либо, хотя бы, хвост. Но крысы ловко уклонялись от их ударов и понятно почему — будучи по пояс в воде, воинам трудно было маневрировать.

Сколько бы продлился этот, даже на первый взгляд, безнадежный бой, можно было только гадать, но пока мы во весь опор летели на помощь к несчастным, я увидела, что один из воинов, у которого шлем был с ярко-алым плюмажем, видимо, осознав безвыходность их положения, вдруг бросился в отчаянную атаку. Он вырвался из ряда других воинов и бросился вперед, в гущу крыс, и одним ловким ударом отсек одной из тварей голову. Её окровавленная туша с шумом грохнулась в воду, но другая крыса, воспользовавшись тем, что спина отважного воина была не защищена, зашла сзади и ударила его своим длинным мускулистым хвостом по голове. Воин, не удержавшись на ногах, рухнул в воду и пошел во всем своем железе прямо на дно…

И в этот момент мы, наконец, приблизились на дистанцию удара!

Мы с сестрами одновременно подняли волшебные палочки, мысленно произнесли заклинание, и у каждой из нас магический камень палочки испустил по длинному копью из солнечного света. Ещё мгновение — и девять летящих без промаха солнечных копий одновременно пронзили девять крыс. Те, пронзительно взвизгнув, тут же издохли.

А я с замиранием сердца бросилась к тому месту, где пару мгновений назад скрылся под водой отважный воин, и одним мановением руки заставила его тело подняться в воздух и перенестись прямо на прибрежный песок. Быстро сняв с него шлем, я увидела необыкновенно красивое, мужественное лицо, покрытое шрамами, с непривычной черной растительностью на щеках. Правда, губы его были синими, он не дышал…

Я стала делать ему искусственное дыхание, и мутная вода полилась изо рта и носа, а потом, когда она освободила дыхательные пути, я прикоснулась к его губам своими и вдохнула ему частицу своей жизни…

Он тут же закашлялся и открыл свои глаза — темно-карие, почти черные, как и его длинные спутанные волосы.

— О, прекрасная валькирия! — прошептал он. — Наконец-то я в Валхалле! — А потом вдруг схватил меня за таллию и я, не успев ничего понять, уже оказалась в его объятиях, на прибрежном песке…

Но тут подоспели мои дочери — и одного удара палочкой по голове хватило, чтобы этот странный женонеистовый воин повалился навзничь от сильнейшей мигрени. А я, честно говоря, даже пожалела, что они подоспели слишком уж скоро…

А потом, когда он очнулся и, встав, удивленно осмотрел поле битвы — окровавленные громады дохлых крыс, растерзанные тела товарищей — его юношеский задор как рукой сняло.

Погибших похоронили тут же. Поцеловавший меня воин вместе с остальными нарубили дров, сложили костры и положили на них тела погибших, предварительно сняв с них доспехи.

Создатель! Мое сердце чуть не разорвалось от боли — я первый раз в жизни увидела смерть! И кого — людей — любимейших творений Создателя, которых я мечтала увидеть на протяжении многих сотен лет!

Раны у них были страшные. У одного — рваная рана от зубов на горле, у другого — сломанная от удара хвоста шея, у третьего — раздробленный череп…

Все наши заплакали, кроме меня и Жемчужно-Белой Ариэли, да и мы, честно говоря, держались с трудом. У крыс же воины выбили железными перчатками саблевидные зубы, а тела выбросили в реку, подальше, чтобы их унесло течением прочь отсюда.

Пока воины делали это, их предводитель — тот самый, которого я спасла — печально смотрел на горевшие трупы своих товарищей, а потом сказал:

— Да упокоят небесные боги ваши души, братья! Пируйте вечно в светлых чертогах Валхаллы! Да будут вам сладкие уста прекрасных валькирий наградой за вашу доблесть, увы, бесполезную… — и он понурил свою голову.

А я подошла к нему, подавив в себе слезы, и положила руку ему на плечо и сказала:

— Их ждет гораздо лучшая судьба, чем ты им предрекаешь, поверь…

Он повернулся ко мне, удивленно посмотрев мне прямо в глаза:

— А разве может быть что-то лучшее, прекрасная валькирия?

Я с жалостью взглянула на него — ведь этот несчастный, судя по всему, даже не подозревает о Создателе!

— Никакая я не валькирия, я — фея, скромная служительница Создателя неба и земли и всего сущего. Но о Нем мы спокойно поговорим как-нибудь потом, когда все утрясется. Лучше скажи мне, как тебя зовут, почему на вас напали эти ужасные твари и вообще — что здесь происходит?

Он уже было раскрыл рот, как откуда-то сзади ветер донес до нас жуткий рык.

— Ни слова, прекрасная фея, ни слова! Скоро их будет здесь не счесть — они учуяли запах крови!

А потом он схватил меня за руку и мы бросились бежать куда-то в противоположную сторону. Я хотела было ему сказать, что сколько бы этих тварей не прибежало, мы с сестрами их всех перебьем, но почему-то не сделала этого. Мне так понравилось, что он держал меня за руку, что он вел меня куда-то в неизвестность, так мужественно, так уверенно, так заботливо…

Мы бежали довольно долго, прямо по берегу реки. Река все расширялась и расширялась, пока не исчезла в водах в какого-то большого озера. Я не видела ему конца и края, оно показалось мне морем.

А между тем рык доносился все ближе и ближе, к нему прибавился громкий топот, шипение и треск ломаемых сучков и веток, но мы уже были на берегу озера. Здесь стоял пришвартованный корабль с одной мачтой и парусом белого цвета, на котором был изображен черный орел с распростертыми крыльями, с рядом весел и носом в виде орлиной головы. Мы быстро запрыгнули на борт этого судна. Четверо воинов вместе с моим молодым человеком взялись за весла и берег довольно быстро стал удаляться от нас, так что когда из лесу показались первый десяток этих саблезубых чудовищ, мы были уже довольно далеко, а в воду те лезть, судя по всему, боялись.

— Вот так мы и спасаемся, миледи, — сказал юноша, поймав мой вопросительный взгляд. — На остров этим тварям проходу нет, там наша цитадель.

— И-и-и, вы всегда, ну, всегда подвергаетесь нападениям этих… крыс…

— Этих — не так часто — они появляются в наших краях только летом, когда мигрируют на север, — махнул юноша рукой. — Зато драконы нас тревожат каждый месяц — в первый день месяца стабильно украдут какого-нибудь из наших, чтобы сожрать. Они едят раз в месяц, особенно любят девушек, молодых мужчин или детей. А зимой с севера приходят белые полярные волки и снеги — от тех даже остров не спасает, переходят озеро по льду — вот и приходиться отсиживаться за стенами. Но хуже всего — весной и осенью. Весной оживают заснувшие пауки и озерные и болотные хмари — ни в лес не зайти, ни вообще из города не высунуться, а осенью — звероеды — им же на зиму надо запасаться жирком, так они готовы даже по холодной воде озера до нас плыть по ночам, лишь бы кого-нибудь утащить. Так что пока ещё затишье…

Воины продолжали, уже медленнее, грести веслами, совершенно не обращая внимания на нас и на рассказ своего господина. Корабль плыл куда-то вглубь бескрайнего синего озера, а мы — все девять сестер — слушали молодого человека с открытыми ртами и не могли поверить ушам своим! Мы летели в Нижнюю Целестию, надеясь застать здесь мир садов и гармонии, примерно как у нас, в Поднебесье, а тут…

«И что же это делал мой сумасшедший муженек здесь столетиями! Чудовищ, что ли, разводил этих!» — думала я, едва сдерживая гнев. — «Ну, вернешься ко мне в цветок, я тебе устрою такую «премудрость», что мало не покажется!»

Думаю, что и сестры думали что-то похожее, поскольку выражение лиц у них было мрачное и подавленное. А потом до нас донеслись какие-то пронзительные визги сверху. Я подняла голову и увидела там, на ярко-голубом небе, летающих тварей — штук пять — с большими кожаными, как у летучих мышей, крыльями, с головами как у ящериц, только размером каждая с быка, пасти которых сплошь были усеяны длинными острыми зубами. Они явно намеревались лететь к нам, потому что, увидев нас, у них изо ртов начали капать слюни.

— Ребята, зверозубы! Унюхали все-таки! Бросай весла, к бою! — воскликнул юноша, хватаясь за меч.

Но я опередила его — полетела навстречу этим тварям, а за мной — остальные сестры. Бой был коротким, но эффектным. Твари явно не ожидали такой атаки — так они привыкли чувствовать себя хозяевами воздуха!

Они остановились и недоуменно посмотрели на нас, но их замешательства нам хватило сторицей! Мы быстро прицелились и выстрелили в них сильнейшим разрядом молний. Голубые разряды послушно сорвались с камней наших палочек и ударили по тварям. Одно мгновение — и их нервная система была полностью парализована, а от тел их пошел удушливый зловонный дым — они камнем упали на водную гладь озера. Впрочем, даже утонуть не успели, как какие-то чудовищные щупальца, выползшие из глубины, обхватили их и утащили на дно…

А когда мы приземлились на палубу корабля, мое сердце просто таяло от восхищенных взглядов молодого человека, которыми щедро одаривал меня он. Он вскочил мне навстречу и, встав на одно колено, поцеловал мне руку, а потом сказал:

— Прими мое почтение, прекрасная богиня, я, Роланд Авалонский, господин здешних земель, готов тебе служить!

А потом он рассказал, что является хозяином этих мест, а точнее — города Авалона, который он основал на главном острове озера, предварительно очистив его от зверозубых ящеров и ядовитых змей — это было идеальное место для обороны. И ещё рассказал, что так было всегда — сколько помнят себя люди — всегда были чудовища, всегда было тяжело — то тигровидные саблезубые крысы занесут чуму, то волколаки кого-нибудь покусают и вчерашний твой собрат в одну прекрасную ночь бросится на тебя, став таким же чудовищем, как покусавший его, то кладбище вдруг оживет и из него полезут голодные неупокоенные мертвецы, то неурожай будет и начнется голод, то зима будет такой лютой, что птица замерзает на лету…

— Скажите, о, прекрасные богини, вестницы небес, почему так? За что боги прогневались на нас? Что мы сделали им плохого? Старики говорят, что наши предки чем-то прогневали вас, небесных богов, но чем и как — хоть вы нам откройте!

А мы с сестрами многозначительно переглянулись и не знали, что ответить ему.

Тем временем, на горизонте показался город на острове.

Город был весь построен из грубого серого камня. Высокие прочные стены с мощными башнями, шпили с флагами — белыми полотнищами с черным орлом на них, подъемным мостом и пирсом со множеством весельных кораблей. На берегу нас уже ждали.

Город меня поразил своей грубоватой, мужественной простотой. Серые мостовые из грубого камня, квадратные дома из едва обожженного кирпича, красные черепичные крыши…

Суровые обветренные лица воинов, такие же суровые лица женщин в груботканых платьях, необычно серьезные лица детей, по четыре, пять, редко меньше, вокруг каждой. Только на лицах незамужних девушек ещё можно увидеть улыбки…

А потом мы увидели телегу, запряженную черными лошадьми, которая ехала прямо нам навстречу, а на ней — покойник, точнее — покойница. Старая женщина — сморщенная, седые волосы, ввалившиеся щеки, восковое лицо, худое тело в грубом платье — кожа да кости…

Меня всю просто затрясло! Не помня себя, я подбежала к телеге и закричала:

— А ну стоять! Стой, кому говорят! — а потом подхожу к этой женщине и смотрю на неё. Не может быть! Любимое творение Создателя! ЗА ЧТО? Ноги мои подкосились и я рухнула прямо на колени перед телегой и горько и громко, на всю улицу, зарыдала. Сестры также рыдали, даже Жемчужно-Белая Ариэль…

Кто-то тронул меня за плечо, а потом раздался знакомый голос:

— Ты, моя прекрасная богиня, видимо, впервые увидела то, что мы видим каждый день — старость и смерть. Чудовищ я могу сразить своим мечом, могу укрыться за стенами, но этого врага победить я не в силах. И никто — не в силах…

Слова молодого короля Роланда подействовали на меня, как ледяной душ. Я вскочила с ног, взлетела в воздух так стремительно, что толпа людей, собравшихся поглазеть на нас, отшатнулась, а я во всю мощь своих легких закричала:

— Слушайте, вы, люди! Я — Стелла — и мои сестры — мы прибыли к вам с радостной вестью с небес! Ваши страдания и беды скоро закончатся! Создатель неба и земли послал нас, чтобы помочь вам! Мы избавим вас от голода и холода, от болезней и старости, от чудовищ и страха! Клянусь вам!

По толпе прошел гул одобрения и люди, один за другим, опускались передо мной на колени. У женщин по их бледным, впалым щекам текли слезы…

Я никогда не забуду это ужасное зрелище! Умоляющие глаза, бледные худые лица, руки с грубой мозолистой кожей, волосы с проседями… И дети… Такие серьезные, не знающие что такое смех…

Я не осталась более в Авалоне ни на час. Как ни умолял меня Роланд разделить с ним трапезу. Мне было жаль покидать его, но меня влекла домой какая-то неодолимая сила — мне хотелось прекратить страдания этих несчастных как можно скорее! А сделать этого силами девяти фей, конечно же, было невозможно. Здесь нужно было крайнее напряжение сил всего Сообщества — сотен тысяч его членов…

На том историческом заседании чрезвычайного Всеобщего Совета Сообщества было столько присутствующих, что яблоку негде было бы упасть. Почти все трибуны Зала Собраний, простиравшиеся вверх, насколько только мог видеть глаз, были заняты. На этом фоне выделялся пустующий белоснежный трон Азаила да первый ряд трибун, предназначенный для Перворожденных — он был наполовину пуст, ведь именно они составляли большую часть свиты Азаила.

Я, не отвечая ни на какие вопросы, молча запустила Проектор и показала записанную всеми бывшими со мной феями при помощи Анализаторов историю нашего полета в Нижнюю Целестию от начала до конца. Эффект был потрясающий! Женские трибуны просто ревели от жалости и гнева, а мужские — мрачно молчали.

Наконец, одна из Перворожденных Фей — Жемчужно-Белая Ариэль — не выдержала, взлетела в воздух со своего места и воздела руки. Воцарилась тишина.

— Сестры! Да что же это такое происходит?! Что происходит?! Мы столетиями терпели отсутствие наших мужей внизу, в надежде, что они там по воле Создателя занимаются достойным делом. А тут — что же мы видим?! Чудовища, болезни, голод, старость терзают любимейшее творение Создателя — человека!!! Да как же такое может быть, как?! Я призываю к ответу тех мужчин, которые ответственны за это тяжелейшее преступление в отсутствие их главаря, который после всего этого ВООБЩЕ не достоин называться «Премудростью»!

Ропот недовольства прокатился по мужским трибунам. А потом встал один из волшебников 1-го ранга, заместитель Азаила по руководству Школой в Белоснежно-Белой тунике и плаще:

— Протестую! Я с самого первого дня работал в Нижней Целестии и сам лично принимал участие во всех делах Азаила Премудрого… .

Взрыв возмущения, прокатившийся по женским рядам, заглушил его голос. Раздавались голоса «ничего себе, Премудрый!», «тебя бы туда засунуть, к крысам!» и все в таком духе.

Но оратор вновь поднял руку и ропот прекратился:

— … А что касается человека, то мы создали его таким, потому что только в таких условиях человек может развить свои творческие способности, которые в нем далеко превосходят способности расы поднебесных! Посмотрите на этих мужественных воинов, на этих героических женщин, на этих детей! Какое мужество, какая сила, какая сплоченность! Это же просто произведение искусства!..

— Да заткните хоть кто-нибудь рот этому богохульнику! — закричала Жемчужно-Белая Ариэль. — Да как ты смеешь такое говорить, бессердечная тварь! — и с этими словами, не дожидаясь, ударила сильным разрядом тока, но тот взмахнул палочкой и прикрылся магическим щитом.

— Прекратить драку! — вмешалась быстро я — ещё мгновение — и ситуация может выйти из-под контроля. — Когда вернется из своих странствий мой заблудший супруг, Совет запросит у него отчет в его преступной деятельности в Нижней Целестии. Думаю, независимая комиссия из участников обоих полов установит степень его вины против прав человеческого рода, а также степень вины его ближайших соучастников. Возможно, это была просто трагическая ошибка, а не злой умысел. Но наша задача сейчас, братья и сестры, не в том, чтобы решить, кто виноват, а чтобы решить — что делать!

— Протестую! — поднялся опять этот неугомонный ректор. — Совет не уполномочен принимать решений в отсутствие Его Премудрости!

Тут уж зал просто взорвался. Женская и мужская части разделились напополам. Все женщины были солидарны с идеей помощи бедствующему человечеству, а мужская — с законностью — ведь слово Азаила все это множество столетий было законом, и притом законом, освященным волей Создателя! В результате, поднялся такой гвалт, что просто ничего невозможно было разобрать!

Но выход из этого тупика был найден. Жемчужно-Белая Ариэль вдруг наколдовала большой шар, который потом громко взорвался. На мгновение воцарилась тишина. Она взлетела на крылышках чуть ли не на самый верх Зала Собраний и закричала:

— Да, Совет не уполномочен принимать решения без Премудрости, но не ясно — какой! Думаю, всем очевидно, что Азаил, так дурно справившейся со своей задачей по благоустройству Нижней Целестии, не достоин более ей называться!

— И кто же по-твоему достоин?! С кем ещё говорил Создатель, как с ним?! — подлетел прямо к ней ректор в белоснежном одеянии.

И тут вмешалась я и сказала, предварительно усилив специальным заклинанием голос:

— Со мной говорил Создатель!

Воцарилась гробовая тишина. А потом Жемчужно-Белая Ариэль ка-а-а-а-ак завопит:

— Да здравствует новая Премудрость, истинная Премудрость — Перворожденная фея Стелла!

Женская часть трибун взорвалась в восторге.

А Белоснежно-Белый ректор в досаде плюнул прямо в лицо Ариэли:

— Протестую! Это сущее беззаконие! Азаил поставлен самим Создателем! — но его уже никто не слушал.

Феи подлетели ко мне, схватили меня на руки и посадили меня на трон Азаила. А Жемчужно-Белая непонятно откуда вытащила пурпурный плащ и золотой обруч (все остальные носили только серебряные) и при помощи других фей облачила меня в новые знаки отличия.

Мужчины же бессильно наблюдали на творимое их сестрами «беззаконие» — ну не нападать же им на нас с оружием!

— Уходим, братья, нам тут делать больше нечего! — выразил общее мнение Белоснежно-Белый. И мужские трибуны тут же опустели — мужчины всей толпой полетели к выходу. И я поняла, что дело зашло слишком далеко.

— Стойте, братья! — воскликнула я, протянув к ним руки, и они остановились. — Никто не отрицает заслуг Азаила и его статуса Премудрости Сообщества. Перворожденная сестра Ариэль здесь высказала только свое личное мнение. Когда Азаил вернется, он по-прежнему будет заседать в Совете, как раньше. Но сейчас, в ситуации чрезвычайной, когда необходимо оказать экстренную помощь людям — любимейшим творениям Создателя — я всего лишь временно беру на себя полномочия Премудрости, как жена Азаила и как та, с которой действительно говорил Создатель. А чтобы вы убедились, что я не ищу личной власти — я разделю её со своими дочерями, и дочерями Азаила — Астрой и Эстер!

По лицам мужчин было видно, что они сомневаются. Некоторые даже полетели обратно, но тут все дело испортил этот бесноватый подхалим Азаила.

— Вот это номер! — издевательски воскликнул Белоснежно-Белый. — Теперь у нас вообще вместо одной Премудрости, целых три! Ха, триединая Премудрость! — и залился издевательским смехом. Его смех подхватили другие.

— Айда, братья, пусть разыгрывают свой цирк и дальше! По домам! Это не Совет, а беззаконное сборище! Тем более беззаконное, что без нас, мужчин — половины населения Поднебесья — , он вообще не имеет никакой юридической силы!

И они опять толпами повалили к выходу, а у меня сердце так и разрывается, и я как закричу:

— Да как вы можете так поступать! Бессердечные, безжалостные эгоисты! Погибают люди, а вы! Не можете поступиться и частью своей гордыни!

Но Белоснежно-Белый, покидавший Зал последним, повернулся ко мне и сказал:

— Гибель пары десятков смертных — для которых смерть, между прочим, все равно неизбежна — ничто по сравнению с тем, что делаешь ты! — а потом улетел вслед за остальными.

А потом Совет — точнее, женская его часть — единогласно проголосовал за вмешательство в дела людей с целью оказания им экстренной помощи и вручил Нам с дочерями чрезвычайные неограниченные полномочия руководить операцией по спасению этих любимейших творений Создателя.

С тех пор началась наша постоянная работа в Нижней Целестии. Так что к тому моменту, когда, наконец, мой муженек соизволил вернуться, мы были погружены в работу, что называется, по уши. Почти все сестры были внизу — они зачищали населенные людьми части Целестии от чудовищ и крупных хищников, сеяли специально модифицированные саморастущие овощи, фрукты и злаки, препятствующие старению и продлевающие жизнь, меняли погоду, делали антибактериальные прививки…

Я же, после четырех бессонных ночей, которые я провела, инспектируя работы в Нижней Целестии, решила все-таки немного отдохнуть и отоспаться в своем цветке. Тем более, что экстренно и поголовно мобилизованные сотни тысяч сестер уже освоились с работой и моего непосредственного вмешательства пока не требовалось.

Но стоило мне только омыть свое тело в розовом озере, переодеться в ночную рубашку и взбить подушки, как… Явился, так сказать, не запылился, Азаил — собственной персоной!

Опять такой же довольный, сияющий от счастья, как и всегда.

Правда, в этот раз он явился в чистой белоснежно-белой тунике, помытый, да и бросаться стаскивать с меня одежду явно не торопился. Он просто окатил меня своим сияющим влюбленным взглядом и горячо и страстно зашептал:

— Любимая моя Стеллочка, звездочка моя ненаглядная, ну как же я по тебе скучал! — а потом бросился целовать мне ручки и тискать их в своих ладонях — как ни в чем не бывало, как будто бы и не пропадал он на, без малого, две тысячи лет!

Ничего другого я от него и не ожидала. Мне даже не хотелось устраивать скандала. У меня просто не было сил. Я только тихо и спокойно сказала:

— Азаил, сядь, пожалуйста. Ты…

— Дорогая, я все, я все понимаю! — не дал мне договорить он, продолжая держать меня за руки и целовать их, торопливо и жадно. — Ты, конечно, хочешь мне сказать, «ты где пропадал две тысячи лет?» Ты просто не поверишь, дорогая! Я ОТКРЫЛ НОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ, которое от нас с тобой коварно скрыл сам Создатель, представляешь? Я нашел туда проход, едва не погиб там тысячу раз — но это того стоило! Я там открыл новые свойства магического поля, я нашел новые минералы, новые субстанции, которые изменяют наше понятие о магии, о веществе, о трансформации… Все мои книги можно выкинуть на помойку! Они устарели. Поле Астрала позволяет делать совершенные чудеса. Там по-иному течет время, там нет нашего представления о пространстве, там прошлое можно изменить, а будущее — и подавно, там можно все! ВСЕ, понимаешь? Я открыл там вещества, которые помогут изобрести такие артефакты, которые сделают нашу расу могущественнее всех на свете, могущественнее САМОГО СОЗДАТЕЛЯ! Понимаешь?!.. — он бросил целовать мои руки, не смотрел на меня, ходил кругами по периметру закрытого уже (так как было за полночь) бутона и махал руками, говоря вслух, казалось, самому себе. — Ты понимаешь, Сам Создатель, возможно, стал таким только приобщившись к тайнам Астрала! ТЫ ПОНИМАЕШЬ!!! Я ДАЖЕ ПРОЧИТАЛ ТАМ ЕГО МЫСЛИ! Я узнал Его сокровенные тайны, я узнал Его силу и слабость! Я… — тут он вдруг повернулся ко мне лицом и я содрогнулась от ужаса. Как изменилось его лицо! Каким оно стало! Создатель! Глаза горят сумасшедшим блеском, на губах — абсолютно сумасшедшая улыбка, хищно ощеренные зубы, хищно протянутые ко мне руки… Это был уже не тот милый Оззи, которого я любила, а какой-то чужой мне мужчина, чужой и опасный, тем опасней, чем он умнее…

Видимо, заметив выражение моего лица, он пришел в чувство, а может — надел маску. Лицо его стало прежним, ласковым, любящим, болезненный блеск в глазах исчез.

— Я… Я… напугал тебя, дорогая… Прости… Свойства Астрала ещё до конца не изучены, возможно, он оказывает какое-то воздействие на меня… Прости…

Он как-то сразу весь съежился, притих.

— Азаил, ты говорил с братьями сегодня?

— Нет. Я так скучал по тебе, что полетел сразу сюда. Завтра соберу Совет, сделаю доклад о моем путешествии и открытиях.

— Понятно. Азаил, скажи мне, что ты делал в Нижней Целестии?

Он повернулся ко мне и рассеянно, немного удивленно посмотрел на меня, как бы говоря, «ну зачем говорить о всякой чепухе?»

— Как что — мы творили мир, флору, фауну, человека…

— Это мне известно, Азаил. А ты ничего больше мне сказать не хочешь?

— Нет. А что за странные вопросы?

— Странные?! СТРАННЫЕ?! — тут я не выдержала. — Ты торчал там столетиями, а в результате вся Целестия кишит чудовищами, болезнетворными бактериями, миазмами разложения и вони! Любимое творение Создателя терпит ужасающие страдания!

— А-а-ах, — понимающе кивнул Азаил. — Вот ты о чем… Слетала все-таки, да? Любопытная, однако… — и усмехнулся. — Все-таки мы подходим друг к другу, не зря Создатель нас свел вместе, вся в меня…

— Ну и… — я угрожающе сжимала кулаки.

— Что «ну и…».? Чего ты от меня хочешь услышать?

— Объяснений! Почему ты совершил такое злодеяние, почему ты так поступил с человеком — любимейшим творением Создателя!

— Вот поэтому-то я от тебя и держал в секрете мою работу в Нижней Целестии. Ты никогда не поймешь… Женщина — она и есть женщина — хрупкий сосуд, как сказал Создатель… — он махнул рукой, а потом тут же протяжно зевнул, и, как и тогда, завалился на ложе и мгновенно заснул, громко храпя на весь луг.

— Ты прав, муж, я этого никогда не пойму, — прошептала про себя я и, недолго думая, одела на голову ободок Анализатора и принялась, как и в тот раз, сканировать память мужа.

А на рассвете я улетела на очередное заседание Совета — прилетели руководительницы подразделений с отчетами о делах в Нижней Целестии, мне необходимо было заслушать их доклад.

А потом, в самый разгар заседания Совета, явился Азаил…

Можно было представить себе его удивление, когда он увидел меня с дочерями на его месте — к его трону мы приделали ещё два, по бокам — , на пустующие мужские трибуны, а уж когда при его появлении все сестры подняли гвалт…

Лицо его побелело, как мел, губы задрожали. Он не сказал ни слова — быстро вышел из Залы. А у выхода его уже ждали братья во главе с Белоснежно-Белым, который не преминул его «ввести в курс дела»…

Больше он уже никогда не приходил в мой цветок.

А я, впервые за столько тысяч лет, всю ночь рыдала как девчонка!

И тогда же мне второй раз в жизни явился Создатель!

Когда я рыдала, вдруг мой бутон озарил ослепляюще яркий свет и я опять, как бесчисленные тысячелетия назад, услышала этот необыкновенно нежный, ласковый Голос, от которого слезы мои сразу высохли и стало так спокойно и радостно на душе!

— Стелла, Стелла! Не плачь, возлюбленная дочь моя Стелла!

— Создатель? Ты?

— Да, Я.

Я встала тогда на колени, сложила свои ладони в молитвенном жесте и с жаром заговорила:

— Создатель! Ответь мне, Создатель! Почему люди? Почему чудовища? Почему Азаил? Откуда все это? Что…

— Тише, Стелла, тише… Слишком много вопросов… Азаил — мое любимейшее творение — больше не вернется к тебе! Сердце его ожесточилось от гордости и стало как камень.

Мне стало не по себе. Я в изнеможении опустилась на ложе цветка.

— Но ты не унывай, Стелла! Я не оставлю своего попечения о нем и о тебе, как не оставит отец своих возлюбленных чад. Я благословил вас когда-то, и Мое благословение пребудет с вами обоими всегда, как и со всем вашим родом. А ты… Я благословляю тебя на дело, которое ты имеешь в сердце своем, — помогай людям, благотвори вверенному вам миру — это желание сердца твоего угодно Мне. Теперь ты и твои дочери будут Премудростью поднебесной расы. Пусть ваша взаимная любовь друг к другу, пусть ваше единомыслие в деле совершения добра будет всем примером.

— И Мы оправдаем твое доверие! — закричала я, вскакивая на ноги, за себя и за дочерей.

Возникла многозначительная пауза, а потом Голос стал грустным:

— То же самое Я уже слышал от любимейшего моего творения — Азаила… Стелла, дочь Моя Стелла, помни, Я благословил тебя только на добро — сей в мире доброе и вечное, люби этот мир и его существ как саму себя, заботься о нем, как о своем дитя… Но помни, КОГДА ТЫ БУДЕШЬ ТВОРИТЬ ЗЛО — Меня не будет с тобой. Впрочем, и тогда Я твое зло смогу обратить в добро… А ещё, Стелла, помни, что в этом мире, любовь — это самое драгоценное и единственное для Меня сокровище! Помни об этом, Стелла, помни…

— Но, Создатель, ответь мне… — хотела я задать Ему десятки и десятки мучивших меня вопросов, и прежде всего, как я могу «творить зло» миру, если я намереваюсь делать только добро, но Создатель исчез, также внезапно, как и появился… А после этого меня и моих дочерей, спавших в других бутонах, наполнила Сила и Премудрость свыше, и тогда я и они стали по-настоящему одним целым, Триединой Премудростью.

Впрочем, Мы увлеклись, забылись. Главное, что Мы хотели сказать состоит в том, что Создатель непонятен и непредсказуем, но одно в Нем предсказуемо — Он больше всего ценит любовь и помогает любящим. А потому и неудивительно, что Он вмешался в историю с феей и её «Принцем» — Он всегда на стороне любящих. И это обстоятельство стало Нашим главным козырем в этой игре, это стало самой выигрышной нашей картой в этой схватке, ценой которой — само существование Целестии!

Так вот, как только стало известно от внешней разведки патруля «ЖАЛА», что поле пропало, Мы сразу же отдали приказ о начале операции «Возмездие». Мы прихлопнем сразу обоих — и Непобедимое Солнце, и мурин с их бесноватым вождем, (который, конечно же, не имеет ничего общего с Нашим мужем и отцом, кроме имени). А когда зачистка закончится и пространство будет убрано и дезинфицировано, Мы на этом месте устроим новый заповедник и научно-исследовательский центр здешней флоры и фауны — район Заморья ещё малоизучен и необходимо оставить его нетронутым, ведь там сохранились виды, которые исчезли в других районах Целестии!

И вот теперь, Мы, Триединая Премудрость, находимся в хорошо оборудованном Командном Центре на одном из специальных летающих облаков и видим весь театр военных действий на экране. Мы видим расположение наших частей, расположение противника, объекты местности. Мы готовы, Мы готовы нанести удар и поставить точку в великом деле окончательного торжества Священных Принципов Порядка и Процветания во всей Нижней Целестии, во всем многотысячелетнем противостоянии Добра со Злом.

— Ну что ж, сестра, пора начинать! Да пребудет с нами Создатель, сестры, от имени Которого и во имя Которого мы действуем, да будет это сражение последним в святом деле торжества Священных Принципов Порядка и Процветания, во всей многотысячелетней борьбе Добра со Злом! К бою, сестры, готовность номер 1!

Глава 18 Шах, шах, шах и… рокировка

Первые несколько мгновений Фея не могла понять, что же с ней происходит. От пронзительного визга она на некоторое время совершенно оглохла. Голова кружилась и на ногах она стояла нетвердо.

В чувство её привел удар по щеке.

— Какая же я дура, набитая дура! — раздался в голове Феи знакомый металлический голос. — Как я могла поверить тебе! «Единственная подруга», «друзья», «Лили»! А сама шпионила за мной и привела ко мне всю эту ораву! А я, дура, отключила Поток и теперь совершенно беззащитна, совершенно! Приходите, берите голыми руками! Распыляйте на кварки! Проклятье! Был бы включен Поток, я бы спалила их всех — не успели бы и глазом моргнуть!

— Лили, умоляю! Я ничего не знала, честное слово! — упала на колени перед невидимой подругой Фея, заливаясь слезами и крепко-накрепко сцепив в молитвенном жесте свои белые ручки. — Прости меня!

— Провались ты пропадом и весь ваш подлый род! — презрительно ответил ей голос. — А я им так просто не сдамся!

— Лили, дорогая! — воскликнул Принц, — Подожди, я с тобой! Позволь мне защитить тебя! Я не оставлю тебя умирать одну!

— Принц?! Не смей! Ты с ума сошел! — закричала Фея. — Тебя же распылят! Я как твоя жена немедленно приказываю тебе стоять здесь, пока не прилетит патруль и не арестует тебя — это твой единственный шанс выжить! А я умолю Триединую Премудрость пощадить и тебя, и Лили!

— За кого ты меня принимаешь?! — губы Принца нервно дергались, лицо побелело как полотно, кулаки сжались. — За трутня, за ручного щенка или котенка, за игрушку?! Вы все там, — тут он указал пальцем на небо — свихнулись, что ли?! Я — мужчина, и мой мужской долг защитить слабейшего, женщину, оказавшуюся в беде! И от этого долга, поверь мне, я не отступлю!

— Поторопись, Принц, они скоро будут здесь! — прокричала Лили. — Беги за мной, мы ещё успеем забаррикадироваться в подземелье — у меня есть второй Трансформатор! Скоро мы сможем дать им достойный отпор! Бежим, скорей!

— При-и-и-и-инц! Не-е-е-ет!!!! — закричала Фея и подняла руки, чтобы нанести парализующий удар в спину убегающему Принцу, но в этот момент что-то сбило её с ног. Она упала навзничь и на её грудь взгромоздилась огромная трехглавая мурина:

— Тиш-ш-ш-ш-ш-е, тиш-ш-ш-ш-ш-е, дорогу-ш-ш-ш-ша! Пуссссть идет, да-ссс, пусссссть. Твой муж-ж-ж-ж с-с-с-с-стал настоящ-щ-щ-щим воином, да-ссс, дос-с-с-с-с-тойным армии Аз-з-з-заила Премудрого, да-ссс, доссссстойным…

— Дурак ты, Азаил! Как вы не понимаете, дураки-мужчины, что ваши игры в солдатики и войнушку слишком дорого стоят нашей стране! Разве вы не видите, сколько крови и страданий на ваших руках, «воины», тьфу! — Фея ещё раз дернулась, пытаясь освободиться от цепких лапок Азаила, но не смогла. — Отпусти! — И Фея дернулась ещё раз, но только на третий раз ей удалось освободиться и то — только потому, что Азаил как сквозь землю провалился, исчез, как и Принц, и Непобедимое Солнце, да и Зверята тоже куда-то пропали.

Фея встала, по-женски заботливо отряхнула одежду от пыли, поправила прическу, и в этот момент до поверхности плато добрались первые воины армии Сообщества. Две большие голубые мантикоры, целиком сотканные из воздуха, вдруг заговорили на феином языке:

— Хранительница Предела №3, Вам надлежит проследовать за нами в Командный Центр, Вас вызывает Их Премудрость лично.

— Не смею противиться, — произнесла Фея и села на одну из мантикор. Она тотчас же взмыла в воздух и понеслась по направлению к Летучему Облаку.

А в это время остальные крылатые твари уже подлетали к беззащитной Золотой Башне, а первые големы и циклопы уже поднялись на плато по никем не охраняемой Лестнице.

Тысячи и тысячи, десятки тысяч розовых летучих обезьян с длинными и большими, как у летучих мышей, крыльями и магическими жезлами такого же цвета в лапах. Голубые и синие мантикоры — крылатые львы с длинным скорпионьим хвостом и густой гривой. Двуглавые и трехглавые коричневые орлы. Белоснежные грифоны — грифы с львиным телом. Огромные крылатые люди с головой сокола и прочие крылатые твари, до которых только может додуматься фантазия фей. Все сотканные из воздуха, все ярко переливаются на уже довольно высоко взошедшем солнце. Тысячи, десятки тысяч темно-красных гранитных и белоснежно-белых мраморных големов, выше человеческого роста, с длинными мускулистыми руками, с огромными (весом в пять-шесть крупных мужчин) каменными дубинками, способными проломить череп дракону. Высокие, в натуральный рост, базальтовые коричневые циклопы со стеклянным желтым глазом на лбу у каждого, с каменными топорами раза в три больших, чем дубинки у големов, в руках.

И все они охватывают кольцом Золотую Башню, плотным кольцом, сквозь которое не прорвется и комар, готовясь к решающему штурму цитадели Непобедимого Солнца.

Принц бежал по лестницам опустевшего и потухшего Золотого Чертога, вниз и вниз, в самую глубь — ярус за ярусом — вниз, вниз, вниз, всё быстрее и быстрее, ведь счет шел на мгновения!

— Быстрей, мой дорогой Принц, быстрей, у нас очень мало времени! Быстрей! — то и дело возникал в его сознании знакомый голос. — Моя жизнь и честь в твоих руках! Теперь только ты в силах меня спасти, как раньше я — тебя!

— Но… мы… все… равно… не успеем… — задыхался от быстрого бега Принц., - Они… быстро… летят…

— Мурины и карлики задержат, им терять нечего, — ответил ему Голос.

Первые полчища крылатых мантикор, летучих обезьян, грифонов и крылатых великанов подступили к воротам. Чуть поодаль быстрыми шагами шли первые мраморные и гранитные големы и один большой циклоп — вращавший дико своим единственным глазом, сделанным из цветного стекла. Подступить-то они подступили, но войти внутрь — не решались — что-то уж очень подозрительна была эта тишина.

Наконец, один мраморный голем сделал решительный шаг вперед к дверному проему. И только он переступил через порог, как сверху со всего размаху на него упала большая каменная плита.

Бу-у-у-ум! Хр-я-я-ясь! И голем разбился на мелкие кусочки, а дверной проем был начисто заблокирован каменной плитой.

Бу-у-у-ум! Бу-у-у-ум! Бу-у-у-ум! Бу-у-у-у-ум! Такие же плиты попадали на другие дверные проемы и все большие окна Золотого Чертога также наглухо были заблокированы такими же плитами, что и дверные, только меньшего размера.

Големы тут же стали бить в каменную плиту своими каменными дубинками, но от дубинок только отлетали каменные крошки, не причиняя никакого вреда плитам из облицованного до зеркального блеска гранита.

Тогда циклопы, выдернув с корнем золотые деревья и сделав из них подобие тарана, со всех сил ударили по плите. Но золото — мягкий металл, а потому золотые стволы деревьев просто согнулись в их когтистых каменных лапах, не причинив никакого вреда плите.

Пока тупые каменные башки големов и циклопов толкали своих хозяев на такие глупые действия, феи в Командном Центре оценивали изменившуюся обстановку.

Командный Центр располагался в Зале Собраний (точной копии одноименного здания на Острове фей) на Летучем Острове, парившем в воздухе милях в двадцати от Золотой Башни. Десятки тысяч фей сидели на своих трибунах, отличавшихся от оригинала только цветом — небесно-голубых вместо розовых. У каждой перед глазами завис в воздухе прозрачный шар размером в три феиных головы в диаметре, в который каждая из них смотрела. Эти шары были соединены с аватарами и через их глаза феи могли видеть все, что происходило на Золотой Горе, и управлять их действиями. На самой нижней трибуне, среди высших офицеров «ЖАЛА», сидела Жемчужно-Белая и через свой шар она мысленно руководила действиями всех остальных сестер, одновременно телепатически совещаясь по поводу особо важных мер со своим ближайшим окружением.

Увидев, что вход в Башню наглухо заблокирован, Жемчужно-Белая не растерялась. По её приказу, феи взялись за руки, образовав магическую цепь, и уже плели заклинание, которое должно было взломать стену. Принцип этого заклинания был прост. Надо было просто «приказать» камню состариться до такой степени и тем самым в считанные мгновения превратить его в груду безобидного песка.

Заклинание потребовало немало времени, ведь надо было учесть много различных переменных, чтобы проникнуть в самую глубь структуры каменной плиты. А после этого один из аватаров — здоровый, дюжий человекообразный детина с огромными птичьими крыльями за спиной и головой в виде сокола, управляемый одной из фей второго ранга, подошел прямо к плите и прикоснулся к ней. Через его сознание до плиты дошел мысленный приказ доброй тысячи фей 35-го ряда трибун — «Старей! Немедленно!» И вот, за считанные мгновения, плита покрылась тонкой сетью трещинок, на ней обнаружились поры и сколы. Ещё мгновение — и она распалась на бесчисленное множество мелкой гальки и песка.

Дело было сделано. Проход был открыт. То же самое несколькими минутами позже проделали другие аватары с другими плитами и с разных сторон орды Поднебесья хлынули внутрь Золотого Чертога.

— Первая колонна, аватар №О-8-451, наверх — прочесать второй этаж… Двадцать пятая колонна, голем №Г-А8Б5, прочесать верхнюю лестницу, которая идет из соседней залы… Тринадцатая колонна, аватар №Г-9-162, осмотрите лестницу в конце Изумрудной залы… Восемнадцатая колонна… Тридцать шестая колонна… Пятьдесят восьмая колонна…

Из Командного Центра неслись все новые и новые приказы, и отряды тварей расползались по Золотому Чертогу как муравьи по дереву. А все новые и новые их легионы прибывали по воздуху и по лестнице. Но Золотой Чертог упорно молчал, как будто ожидая, пока все воинство затеряется в бесконечном лабиринте этажей и коридоров, чтобы потом захлопнуть невидимую дверцу ловушки и прихлопнуть всех сразу.

В Командном центре феи были немало встревожены. Что готовит эта сумасшедшая на этот раз? Големы и аватары обшарили почти все этажи этого высоченного здания, забрались на самый верх Смотровой Башни и даже нашли стоящий там Трансформатор — он стоял бездействующий и отключенный — , но не обнаружили никакого сопротивления, а, самое главное, не обнаружили ни Непобедимое Солнце, ни Азаила, ни Принца. Это обстоятельство серьезно обеспокоило и фей, и Жемчужно-Белую, и Саму Триединую Премудрость.

Триединая Премудрость сидела на трех небесно-голубых тронах в отдельной комнате, справа от Командного Центра, рядом с Визатором, который представлял собой большой круглый стол из голубого стекла, на отражающей поверхности которого высвечивалась вся карта местности, в том числе и Золотой Чертог в разрезе. Тем самым Она могла отчетливо видеть все, что происходит на каждом этаже, в каждой комнате и зале.

Она видела, как везде сновали маленькие, как мураши, фигурки големов и аватаров. Но Триединую Премудрость эта картина уже не занимала. Поставленный ею Непобедимому Солнцу шах, так мастерски и так великолепно, не привел к мату. Непобедимое Солнце, как опытная шахматистка, увела свои основные фигуры из-под удара, прикрывшись пешками. Поставить же ей второй шах Триединая Премудрость пока не могла.

— Сестра, — обратилась Вторая из Трех к стоявшей рядом безмолвной как статуя фрейлине — фее 1-го ранга. — Скажи, пожалуйста, Хранительница Предела №3 доставлена в Командный Центр, как Мы просили?

— Да, Ваша Премудрость, она доставлена и готова к аудиенции.

— Пусть войдет, — властно сказала Вторая Премудрость, а две остальные склонили в знак согласия головы. А про себя все три подумали: «Пожалуй, эта фея и будет той самой фигурой, которая поможет поставить Непобедимому Солнцу второй шах. Посмотрим, уйдет ли она от него также, как от первого…».

В просторную, светящуюся мягким голубым светом, отражавшимся от живых, дышащих голубых колонн и стен, комнату вошла Прекрасная Фея. Она была немного бледна, веки её глаз слегка опухли, а белки глаз — покраснели, как и кончик её носа. Было видно, что она ещё совсем недавно плакала, и ей стоило большого труда взять себя под контроль перед аудиенцией у самой Триединой Премудрости — первой аудиенцией за всю свою десятитысячелетнюю жизнь.

Она робко подошла к трем престолам, на которых сидели одинаковые, как три капли воды, феи, в пурпурных туниках и длинных пурпурных мантиях, с одинаково бесстрастными и величественными лицами и длинными золотистыми волосами, ниспадавшие волнами на плечи, с одинаковыми золотыми обручами на головах с крупными кроваво-красными рубинами.

— Почему ты плачешь, дитя Мое? — мягким и почти по-матерински нежным голосом сказала Вторая из Трех, пронзительно глядя ей в глаза и Фея не могла при всем желании отвести от неё взгляд. А потом, не дожидаясь её ответа, все три Премудрости понимающе кивнули. — А-а-а, ты, наверное, сожалеешь, что твой муж предал всех нас и переметнулся к нашим врагам — врагам Сообщества, Священных Принципов и самого Создателя! Ты переживаешь за его судьбу, бедняжка… Нам это знакомо, знакомо…

При этих словах Фея побелела как мел и рухнула на колени прямо перед шестью одинаковыми пурпурными сандалиями Премудрости и, заливаясь слезами и хватая их по очереди ручками, срывающимся голосом торопливо, словно боясь, что ей не дадут договорить, заголосила:

— Ваша Премудрость, он не виноват! Он совсем-совсем не виноват! Он просто заколдован! Он без ума, он не отвечает за свои поступки! Он совсем-совсем не отвечает за них!.. — и вдруг, словно по какому-то наитию, заголосила. — Это Она, да, это Она во всем виновата! Она околдовала его! Она завладела его рассудком! Она…

— Тише, тише, тише, дитя мое, тише! — мягко прервала её, явно довольная ТАКИМ развитием событий Их Премудрость. Первая и Третья Премудрости даже привстали и взяли под руки Фею и поставили её вновь на ноги, нежно поцеловав, каждая, соответственно, в правую и левую щеки. После чего сели на свои места, вновь превратившись в подобие каменных изваяний. — Мы все знаем, милочка, все знаем. Да, Непобедимое Солнце коварно, оно умеет очаровывать и зачаровывать сознание своих жертв, Мы знаем об этом. Не беспокойся, твоего мужа не распылят за измену Сообществу и Священным Принципам, не бойся. Более того, — сделав голос особенно доверительным, — Мы даже устроим все так, чтобы его не усыпляли — ведь ты его жена, ты за него ответственна. Мы отдадим его тебе на поруки, а память, засоренную этой проклятой ведьмой, Мы просто очистим…

— И он будет прежним! — захлопала в ладоши Фея, от восторга на миг забыв обо всем.

— Ну, конечно, прежним! Даже не сомневайся! И твое семейное счастье будет спасено, навсегда спасено. Мы ведь знаем, как для тебя это важно, дорогая! — с покровительственной улыбкой сказала Вторая Премудрость, а Две остальных понимающе кивнули золотоволосыми головами.

— А теперь, моя дорогая, — как бы спохватываясь, проговорила Вторая Премудрость, — тебе нужно помочь Нам. Это в твоих интересах, ведь нужно же вернуть твоего Принца.

— Да, Ваша Премудрость, — с готовностью ответила Фея, которая теперь, когда у неё появились твердые гарантии спасения Принца от самой Премудрости — самой высшей властной и судебной инстанции в Сообществе, которая НИКОГДА не берет своих слов обратно! — готова была сделать все что угодно ради того, чтобы эти гарантии были претворены в жизнь. — Чем я могу быть полезна?

— Ты в течении некоторого времени жила в Золотом Чертоге и знаешь его лучше Нас. Скажи, пожалуйста, куда твой Принц мог спрятаться вместе с этой ренегаткой?

— Конечно, знаю, — совершенно уверенно произнесла Фея. — Конечно, в Малахитовую комнату — это на двадцать втором ярусе внизу, там их секретные мастерские!

— Ну вот и чудно, дорогая, вот и чудно… — сказала, довольно улыбаясь, Вторая из Трех. — Эй, сестры, а ну-ка принесите сюда внутричерепной анализатор, немедленно. Мы должны получить из сознания нашей дорогой сестры — Хранительницы Предела №3 — подробную карту подземелий.

Тут же неизвестно откуда появились две феи в белоснежных туниках 1-го ранга и вкатили в комнату довольно большой мягкий стул на колесах. К спинке стула был приделан небольшой стальной обруч. Фею под руки усадили на стул, прикрутили её руки и ноги при помощи специальных стальных ободков, а на голову одели обруч. Фея выглядела встревоженной, но Триединая Премудрость успокоила её:

— Не бойся, детка, это не больно. Наоборот, тебе будет очень, очень хорошо…

С этими словами, все три Премудрости одновременно подняли правые руки и провели ладонями сверху вниз, как бы прочерчивая линию от лба Феи до ступней ног. По телу Феи тут же пробежала сладкая истома, как будто она погрузилась в теплую ароматную ванну. На её лице появилась блаженная улыбка, а глаза закатились. Все тело её обмякло. И лишь только браслеты на руках и ногах и обруч на голове удерживали её в кресле.

А на прозрачных шарах фей в Командном центре в это время появилась подробная карта подземных ярусов с точным указанием всех секретных мастерских и даже Малахитовой комнаты. Ещё мгновение — и карта оказалась загружена в сознание аватаров и колонны одна за другой стали разными путями спускаться прямо в секретные подземелья Непобедимого Солнца.

«Второй шах поставлен» — довольно подумала Триединая Премудрость. — «Теперь посмотрим, каков будет твой следующий ход, дерзкая мятежница!»

По плитам золотых лестниц гулко застучали шаги големов и циклопов — они первыми шли вниз. Аватары шли сзади. Это было сделано умышленно — ведь начнись бой, лучше пожертвовать неуправляемыми и менее дорогими големами и циклопами. Аватары — глаза, уши и руки фей — без них руководство сражением и магическая поддержка были бы невозможны.

Первый ярус, второй, третий… Четвертый, пятый… По данным, сообщенным из Центра, оставалось ещё 17 ярусов до цели.

Первый голем, из белоснежного мрамора, высокий, выше человеческого роста, с зелеными малахитовыми глазами и тяжелой каменной палицей в руках, поставил каменную ногу на ступеньку, ведущую на шестой ярус. Вокруг было темно, но големам свет и не нужен. Они ориентировались при помощи испускаемых ими магических волн, которые, отражаясь от стен, измеряли до них расстояние, определяли природу материала, его форму и размеры, что помогало им ориентироваться даже в кромешной тьме.

Белоснежный голем сделал ещё шаг вниз и остановился. Ему показалось, что он слышит какой-то шорох. Он повернул свою голову, посмотрел вверх, вниз, по сторонам — ничего. Затем сделал ещё шаг вперед, но в этот момент споткнулся обо что-то липкое, влажное, но в то же время необыкновенно прочное, как паутина. Голем не удержался на ногах и покатился с глухим грохотом вниз по лестнице не в силах подняться, ибо вязкая белая гадость опутала его руки и ноги так, что он не мог ими пошевелить. Удивительно, но даже всей его силы, достаточной, чтобы проломить череп дракону, не хватало, чтобы разорвать путы! Он бессильно дергал руками и ногами, как сломанная механическая кукла, но ничего не мог поделать.

Остальные големы бросились было ему на помощь, но также увязли в невидимой даже для них гадости, попадали на пол, чтобы больше никогда не подняться. Даже циклопы запутались и окончательно создали затор для продвижения всей колонны. То же самое возникло на всех других направлениях спуска. Феи были крайне удивлены таким странным свойствам неизвестного вещества и раздосадованы возникшим затором, наблюдая за происходящим через глаза своих аватаров.

Но пока они думали, что предпринять, по скоплению солдат Поднебесья был нанесен удар страшной силы.

На потолке и на стенах площадки между 5 и 6 ярусами вдруг появились пять существ, напоминающих чудовищных насекомых — то ли пауков, то ли тараканов, то ли муравьев. Они взяли друг друга за лапки и подняли похожие на скорпионьи хвосты, прошипели что-то нечленораздельное. Вдруг какая-то черная жижа, отвратительно вонючая и мерзкая потекла из тщательно замаскированных от наблюдателя пор между камнями и залила каменные головы и туловища големов и циклопов, которые непонимающе вращали тупыми каменными головами и глазами. А потом раздался резкий свист, и черная жижа вдруг вспыхнула ярким пламенем, и весь ярус оказался в огне — но в огне не простом! Огонь этот — черный, смрадный, едкий и такой сильный, что големы и циклопы, хотя и были выточены из камня, стали плавится от жара, а сделанные из тончайшего эфира аватары стали лопаться с громким хлопком как воздушные шарики. На глазах изумленных фей один шар-визатор за другим фей гасли, и хозяйки погибших аватаров ничего не могли с этим поделать.

А между тем мерзкие паукообразные подули — и языки пламени, гонимые невесть откуда поднявшимся сильным ветром, охватили верхние ярусы. Черная жижа теперь полилась отовсюду, и пламя перекидывалась от одного к другому голему или аватару, превращая десятки и сотни этих существ в ничто, не оставляя от них даже пепла. Пятый и четвертый ярус сгорели дотла в несколько минут, полностью, со всеми солдатами, которые не успели ничего предпринять для спасения своей жизни. А жадное черное пламя теперь поднималось всё выше и выше.

Големы и циклопы с третьего и второго ярусов бросились бежать, видя свое полное бессилие перед разыгравшейся стихией, сбивая с ног аватаров (это было предусмотрено встроенной в них программой — спасать свою жизнь, когда они были бессильны что-то противопоставить врагу). Тем даже пришлось взлетать под потолок, чтобы их не растоптали «товарищи по оружию».

Аватары, подчиняясь командам из Центра, попытались бороться с невесть откуда взявшимся пламенем. На втором и третьем ярусе они сбились в плотные ряды и наколдовали противопожарные щиты. Миллионы капелек влаги, распыленных в воздухе, стали конденсироваться и образовывать непроницаемые для огня стены, которые способны затушить даже пылающую вулканическую лаву.

Но черное пламя, добравшись до поставленных против него стен, вспыхнуло ещё сильнее и вот уже аватары третьего яруса лопались один за другим, как мыльные пузыри. Но оставшиеся в живых не сдавались. Они замахали воздушными крыльями — и сильный поток ветра, который сбил бы с ног даже настоящего циклопа, полетел навстречу черному пламени, стремясь загнать его обратно, в бездны. Но пламя, вопреки всякой логике, не только не остановилось, но вспыхнув ещё сильнее, ещё стремительнее понеслось вверх, сжигая аватаров уже второго яруса также, как и их предшественников.

Когда феи, наконец, осознали свое бессилие, почти пять тысяч их солдат уже сгорели и все пять ранее захваченных яруса перешли опять в руках врага. Оставшиеся солдаты спешно эвакуировались обратно наверх, в надземную залу. Примерно то же самое произошло и в других местах прорыва. Золотой Чертог начал показывать свои зубы…

— Ваша Премудрость, мы обнаружили в подземельях мурин. Их магия очень сильна. Мы не знаем пока, как её нейтрализовать, — послала мысленный сигнал Триединой Премудрости Белоснежно-Белая, бессменная Старшая Сестра Ордена «ЖАЛО» и технический руководитель всей операции «Возмездие». — Мы понесли небольшие потери.

— Вижу, дорогая, вижу, — задумчиво проговорила Вторая из Трех. — В узких темных подземельях эти твари чувствуют себя очень уютно. И там нам с ними не сровняться, конечно… Хотя… Почему бы и нет? Давайте-ка, сестры, поработаем нашими умными головками и очистим чертоги Непобедимого Солнца от тараканов. Попробуем против них «Медовый Пирог».

Жемчужно-Белая кивнула и феи в Командном Центре взялись за руки и вновь образовали магические цепи — по цепи на трибуну — , чтобы сотворить заклинание.

Три аватара — голубой мантикор, белоснежный грифон и розовая летучая обезьяна — одновременно подошли к смердящему и дышащему жаром входу в подземелье, где так быстро и бесславно погибло множество их сородичей и взялись за лапы. Несколько слов на магическом языке фей — и вдруг прямо из воздуха стал вырастать какой-то желтый ком. Ком этот вращался вокруг своей оси и с каждым разом все больше увеличивался в размерах, пока, наконец, не стал величиной с комнату. После чего аватары сделали движение руками от себя — и ком сам подлетел к отверстию тоннеля и покатился по лестнице вниз, как камень, который столкнули с горы. По мере падения, он продолжал вращаться вокруг своей оси и увеличиваться. Затем он докатился до пресловутой площадки, ведущей на шестой ярус, где мурины расставили свои ловушки. Натолкнувшись на препятствие из белесой липкой гадости, шар с оглушительным хлопком разорвался.

Желтая липкая ароматно пахнущая медом жижа рекой потекла вниз по лестнице, продолжая постоянно увеличиваться в объеме. Мурины падали одна за другой, одурманенные и усыпленные ароматным запахом, попадали прямо в липкую жижу и тут же там увязали и задыхались, точь-в-точь как мухи в меду, а жижа все текла и текла вниз.

Пока мурины разобрались, два десятка из них уже погибли. Остальные бросились в рассыпную прямо к воздухопроводным щелям, из которых они и выползли, и искали спасения в бегстве. А желтая медовая жижа между тем продолжала течь вниз, вплоть до последнего — двадцать второго яруса — очищая путь для армии Поднебесья. Только скорость движений паучьих лапок мурин спасла оставшихся от гибели.

Добравшись до последнего яруса, жидкость прекратила пребывать в виде склизкого липкого покрова на всех ступеньках, камнях и перилах, оставив опьяняющий аромат свежего меда повсюду, что препятствовало муринам вернуться на оставленные позиции. Но для големов, циклопов и аватаров ядовитый мед не являлся препятствием — у них ведь не было органов обоняния. А потому разношерстная армия Поднебесья уверенно продолжила свой спуск по очищенным от мурин переходам.

Непобедимому Солнцу был поставлен третий шах. Но станет ли этот шах — матом — пока ещё неизвестно.

Первые големы появились на двадцать втором ярусе примерно через полчаса после запуска заклинания. Они продолжали идти осторожно, всюду выискивая возможные ловушки. Но Золотой Чертог опять чего-то выжидал.

Мастерские оказались совершенно пусты. Ни души не обнаружили феи в их поистине колоссальных просторах. Повсюду валялись брошенные тачки, носилки, по полу были разбросаны всякие деревяшки, куски породы и прочий строительный хлам. Где-то далеко впереди большим черным пятном виднелся огромный сосуд. Он тоже не охранялся.

— Внимание! — через уста одного из аватаров произнесла фея — старший офицер «ЖАЛА». — Прямо по курсу — объект чрезвычайной опасности. К объекту не прикасаться. Оцепить, поставить усиленную охрану. Головному аватару подняться наверх.

Добрая сотня големов и циклопов, тупо вращая каменными головами, образовала плотную цепь вокруг «особо опасного объекта». А головной аватар М-3-896 взлетел вверх. Однако обнаружить ему ничего не удалось, так как сосуд был плотно запаян. Зато аватару удалось зафиксировать огромный выброс энергии, исходившей от него. Манометр — прибор, измерявший количество магической энергии — просто зашкаливал. У него не хватало делений на то, чтобы показать подлинный уровень излучения.

— Ваша Премудрость…

— Знаем, сестра, знаем… Вот он — искомый контейнер, в котором хранится украденная солнечная энергия. Будьте осторожны, сестра. Если этот объект взорвется, боюсь, не только от Скалистых гор, но и от всего Заморья ничего не останется. Видимо, это и есть секретное оружие этой сумасшедшей. Думаю, что Нам нужно изменить ей приговор. Создав такое смертельно опасное оружие, она не достойна более существовать на этой земле — она должна быть немедленно по поимке распылена на кварки, слышите, сестра?

— Да, Ваша Премудрость, я передам сестрам Вашу волю, да будет она трижды благословенна! Что же делать с объектом?

— Окружите его тройным кольцом. Обезвредить его в данный момент не представляется возможным. Остальным продвигаться по заданному курсу — к Малахитовой комнате.

— Так точно, Ваша Премудрость! Есть продвигаться по заданному курсу!

К Малахитовой комнате подходили с трех сторон. Остальные колонны, проникшие в подземелье из других тоннелей, уже были здесь и соединились с головным отрядом.

Комната оказалась закрыта сплошной малахитовой плитой. Карта, встроенная в головы аватаров, показывала, что именно здесь проход. Оставалось только применить то же самое заклинание «старения», которое уже продемонстрировало высокую эффективность ранее — и путь будет открыт.

И все-таки феи, рассматривавшие через глаза аватаров обыкновенную каменную плиту, чувствовали, что здесь обязательно будет какой-то подвох…

По приказу головного, первые три аватара — летучие обезьяны — подступили к самой двери, чтобы запустить загруженное уже в их память заклинание. Они протянули свои розовые лапы к гладко отполированной плите…

Но в этот момент плита куда-то исчезла. А первые три аватара получили такой сильный удар, что полетели вверх тормашками вниз. Големы и циклопы резко подались назад, поднимая дубинки и каменные топоры наперевес, а стоявшие сзади разношерстные аватары внутренне напряглись, но все-таки вовремя среагировать не успели, так как события развивались невероятно стремительно.

Из внезапно открывшегося прохода вылетела слепящая золотистая молния и от её удара все големы покатились с ног вверх тормашками. Беспорядочно отлетали в сторону руки, ноги, головы, туловища. Молния невероятно быстро двигалась, и непонятно было, что же это такое. Ещё мгновение, и от головного отряда в пятьсот големов и циклопов ничего не останется!

Несчастные каменные дураки пытались наносить ответные удары каменными палицами и топорами, но те переламывались напополам.

Белоснежно-Белая остановила картинку на своем визаторе и только тогда она смогла детально рассмотреть новое оружие коварного Непобедимого Солнца.

Высокого роста человек, с ног до головы закованный в золотые, ослепительно сверкающие доспехи — такие, что от одного взгляда на них резало глаза. Сплошной золотой шлем с пурпурным плюмажем на гребне полностью закрывал голову. Лицо наглухо закрывала золотая непроницаемая маска, а из прорезей для глаз которой потоком лились струи слепящего солнечного света.

В руках человек держал какие-то предметы, из которых, как из фонарей, вырывались пучки яркого света, пульсирующие подобно языкам пламени.

Вот этими-то пламенными языками человек орудовал наподобие мечей, которые с легкостью перерубали гранит, мрамор и базальт, из которого были сделаны големы и циклопы, как раскаленный нож — кусок сливочного масла. Такого феи ещё не видели!

Когда феи пришли в себя и стали сплетать первые пришедшие в голову заклинания, было уже поздно. Все големы головного отряда в пятьсот солдат были уничтожены «золотым рыцарем» (так его прозвали про себя феи) в каменную крошку и тогда он обрушился на аватаров. От прикосновения огненных мечей к их телам они лопались, как воздушные шары от прикосновения иглы, и визаторы в Командном Центре гасли один за другим.

— В воздух, сестры, в воздух!!! — истошно закричала Жемчужно-Белая.

Аватары один за другим стали взмывать к потолку пещеры, но и это их не спасло. Золотой рыцарь, встав по стойке «смирно», воздел обе руки, подобно пловцу, готовящемуся прыгнуть с вышки в воду, и не делая никаких движений ногами, с ходу взлетел, как ракета, и принялся кромсать несчастных аватаров в воздухе.

Наконец, феи опомнились и начали наносить поодиночке хаотические удары. Кто-то бил молниями, кто-то огненными разрывными шарами, кто-то ещё чем-то… Рыцарь целиком скрылся с глаз, будучи весь окутан сплошным маревом из ярких вспышек электрических разрядов, разрывов шаров, ударов солнечных копий, потоков жидкого магического пламени, желтых облаков отравляющего медового газа. Тысячи и тысячи магических снарядов, бивших в упор, ни один из которых не пролетал мимо! От взрывов и ударов молний в погруженном в кромешный мрак подземелье стало светло как днем.

Но ничто из этого ни на мгновение не остановило чудесного воина. Его даже не отбрасывало в сторону от сильнейших разрывов, что противоречило всем законам физики. Его солнечная броня не плавилась от жидкого драконьего пламени. Его легкие не отравлялись газом, хотя при замедленном воспроизведении записи визаторов было видно, что он дышал. А солнечные копья и электрические разряды не могли пробить его броню.

Наконец, когда свыше четырех сотен аватаров головной колонны были беспощадно порублены, феи, наконец, взялись за руки, образовав магическую цепь, и ударили по-настоящему. Поняв, что обычные удары магической энергии в разных её видах только отражаются от доспехов Рыцаря (явно магического происхождения), подобно тому как от зеркала — солнечные лучи, они решили взять его по-другому.

Минутная работа мысли — и вот сплетена тончайшая и прочнейшая сеть из волокон солнечных лучей. Десяток аватаров зашли Рыцарю в тыл, десяток налетели сверху, десяток обошли с боков и десяток — с фронта. Каждый держал в своих лапах по концу сети. Ещё мгновение — и сеть наброшена. Порвать её не под силу даже и пещерному дэву — самому сильному монстру Целестии, ибо она сплетена из солнечных лучей — крепче материала нет ничего на свете! Сеть мягко опутала Рыцаря с ног до головы…

Но не тут-то было! Вместо того, чтобы запутаться в ней, он просто взял сеть и… разорвал её руками, как шелковый лоскуток! А после этого с удвоенной энергией набросился на дерзких охотников, в одно мгновение разрубив их на куски.

Триединая Премудрость не могла поверить своим глазам, глядя на экран визатора. Откуда такая мощь? Откуда такая энергия? Откуда?!

— «Ну, вот, так Мы и думали. Непобедимое Солнце после трех шахов совершенно непостижимым для Нас образом умудрилась сделать рокировку и опять ушла от тщательно заготовленного Нами мата!»

После чего Она велела Жемчужно-Белой отдать приказ об эвакуации выживших аватаров, оставив на произвол судьбы три тысячи големов. Этих неуклюжих дураков спасти все равно не удастся.

Но не тут-то было! Когда аватары бросились к выходу, а продолжавшие наполнять мастерские новые полчища получили приказ отступать, произошло нечто совершенно невообразимое. Золотой Рыцарь, бросив бесполезное, да и бессмысленное уже занятие рубить незадачливых завоевателей, и предоставив им спокойно убегать вверх по лестнице, опять воздел руки кверху и стремительно полетел по воздухопроводной шахте, пронизывавшей весь Чертог. Вылетев таким образом на поверхность, он продолжил лететь уже по воздуху, пока не достиг Наблюдательной площадки Золотой Башни, где стоял Трансформатор.

И тут наблюдавшие через своих аватаров феи поняли свою ошибку! О, Создатель, как они оказались глупы! Ведь бой в подземелье был просто отвлекающим ударом!

Легионы аватаров, паривших в воздухе у Башни, тут же устремились на Золотого Рыцаря, осыпая его градом молний, огненных шаров, тяжелых камней, параллельно готовя более серьезный удар, но было уже поздно. Стремительно подлетев к Смотровой Площадке, Золотой Рыцарь подбежал к Трансформатору и нажал какой-то невидимый рычаг у его основания.

Трансформатор громко зажужжал, и его огромная зеркальная пластина стала автоматически поворачиваться в поисках солнца. Поймав в свою отражающую поверхность солнечные лучи, мелко задрожал от колоссального потока принятой им энергии. А после этого началось нечто совершенно невообразимое!

Стены Золотого Чертога, до этого матово блеклые, в одно мгновение стали сияюще золотыми и зеркальными. Через многочисленные скрытые отверстия в Чертог хлынули потоки солнечного света; стали зеркальными и многочисленные ступеньки Лестницы, ведущие в подземелье и на вершину Золотой Горы. Стоило лишь солнечным лучам, проникшим в Золотой Чертог коснуться поверхности зеркал…

Как зеркала многократно усилили мощь солнечных лучей, попавших в подземелья, и те, отражаясь от зеркальных поверхностей, обжигающими стрелами стали поражать незванных чужаков внутри Чертога. Сила этих лучей была такова, что они легко пронизали каменные тела големов и циклопов, эфирные тела аватаров. А нагретые солнечными лучами пластины лестниц в считанные мгновения превращали каменных гигантов в кучки раскаленного добела песка.

Зрелище было просто ужасающим. Тысячи и тысячи каменных гигантов, плавящихся от попадающих на них потоков солнечного света, тающих и шипящих, как куски масла на раскаленной сковороде. Тысячи и тысячи громко лопающихся как мыльные пузыри аватаров.

Триединая Премудрость не могла поверить своим глазам, глядя на экран визатора. В считанные минуты вся Их армия перестала существовать, просто физически исчезла! Не осталось НИКОГО — за исключением тех големов и циклопов, кто ещё не ступил на Лестницу и тех аватаров, что ещё не пересекли невидимую линию в воздухе над Золотой Горой, где заканчивалось действие проклятых колдовских зеркал Азаила. А таких набралось не более двух-трех тысяч. Остальные сорок с лишним тысяч — просто исчезли, испарились. С такой разрушительной мощью феи не сталкивались от создания мира!

Но самое страшное было ещё впереди.

Как только с армией вторжения было покончено, вдруг из пещер в окрестных скалах, что окружали Золотую Гору, вверх взвились сотни огромных, в реальную величину, золотых драконов. На спине каждого из них сидело по золотому голему. Они составили около десятка летучих эскадрилий, которые в виде стройных прямоугольников застыли прямо над Башней, словно кого-то ожидая. Кого — можно было догадаться без труда.

Золотой Рыцарь, снова воздев руки к небу, стремительно отделился от Смотровой Башни и полетел навстречу своему войску, чтобы возглавить атаку и перенести сражение на территорию противника. Теперь настал черед Непобедимого Солнца поставить шах Триединой Премудрости только что рокированным ферзем.

Глава 19 Прощай, оружие!

Сказать, что в Командном Центре творилась паника — значит, ничего не сказать вообще. Там царил настоящий хаос. Три четверти визаторов погасло и бессильно упали на пол. Феи что-то кричали друг другу, махали руками, ходили, бегали, летали в воздухе туда и сюда, ничего невозможно было разобрать.

Неслыханно! За считанные минуты потерять многотысячное войско и оказаться под прямой угрозой нападения со стороны такой грозной силы как совершенно непобедимый золотой рыцарь! Опасность грозила теперь уже всей популяции Сообщества! И опасность — совершенно неустранимая, ведь никаких способов остановить это загадочное секретное оружие Непобедимого Солнца, никто, даже эксперты пятого отдела «ЖАЛА», не знали. Война была проиграна, едва только начавшись.

— Ваша Премудрость…

— Тише, сестра, не мешайте Нам думать. Нам нужен покой, ещё хотя бы несколько минут, несколько минут покоя.

— Ваша Премудрость, у нас нет этих минут! Когда Золотой Рыцарь долетит до драконов, всё это войско полетит прямо сюда!

— Пошлите оставшиеся аватары, наколдуйте что-нибудь, выиграйте время — ну, не мне вас учить, сестра!

— Слушаюсь, Ваша Премудрость!

А во времени Их Премудрость действительно нуждалась как никогда. Все Их расчеты рухнули. Непобедимое Солнце оказалось гораздо хитрее и умнее, чем Они предполагали. Гораздо умнее и хитрее…

И этот странный Золотой Рыцарь совершенно спутал все карты! Коварная шахматистка неизвестно откуда достала фигуру, которая играла по совершенно иным правилам, чем остальные, совершенно непредсказуемо…

Надо срочно узнать, кто этот странный Рыцарь, где его слабое место! С золотыми драконами и големами справиться будет проще, хотя это и будет стоить потерь. Но это — рядовые фигуры, алгоритм действия которых поддается расчету, а этот… Совершенный «Х» в этом уравнении. А время идет на минуты…

Стоп! Есть разгадка! Ну, как же Мы раньше не догадались! Эта фея из третьего сектора охраны Предела — она же жила у этой ведьмы несколько дней, следовательно, она должна знать секреты её лучше Нас!

Триединая Премудрость одновременно повернула все три головы в сторону продолжавшей безвольно полулежать на кресле Фее, с блаженной улыбкой на устах и закрытыми глазами. Триединая Премудрость одновременно подняла три правые руки и сделала тот же жест, что и тогда, но в обратном направлении — снизу вверх. С губ Феи сорвался блаженный вздох и она медленно и томно открыла глаза и непонимающе посмотрела на Премудрость.

— Аххх, дорогой мой Принц, я так рада, что ты снова со мной… — прошептала Фея, ещё не пробудившись окончательно ото сна.

Но затем взгляд её прекрасных небесно-голубых глаз постепенно стал осмысленным и она вздрогнула, увидев перед собой вовсе не Принца, а величественные Лики Триединой Премудрости.

— Ваша Премудрость… — испуганно произнесла Фея и хотела встать, чтобы салютовать, но от слабости покачнулась и рухнула опять в кресло.

— Не надо, дитя мое, не надо вставать, — мягко, почти по-матерински нежно, но в то же время по-королевски величественно произнесла Вторая из Трех. — Мы побеседуем с тобой и так. Посмотри, пожалуйста, сюда. Ты ничего или никого здесь не узнаешь?

С этими словами Премудрость указала на поверхность Визатора. Фея взглянула на стеклянную небесно-голубую поверхность стола и сердце её пронзила стальная холодная игла.

Прямо над шпилями Золотой Башни в воздухе реяли десять правильных квадратов, составленных из огромных золотых, ярко блистающих при полуденном солнце драконов. На каждом из них восседало по человеку, полностью с ног до головы закованных в сверкающие золотые доспехи.

Возглавлял это воинство, чудесным образом держась в воздухе без всяких крыльев, человек в золотых блестящих доспехах. В его руках — два огненных меча, «лезвия» которых пульсировали как настоящее пламя. На голове его — сплошной шлем с остатками пурпурного плюмажа. А лицо наглухо закрыто маской, из прорезей для глаз изливались потоки слепящего солнечного света.

— Да, Ваша Премудрость, похоже, я кое-кого узнаю… — тихим, дрожащим голосом произнесла Фея.

— Отвечай же, дочь моя, отвечай, именем Создателя заклинаю тебя!

У Феи внутри все сжалось. Она не могла поверить своим глазам!

— Ваша Премудрость, это мой муж… Принц… — непослушными губами, почти шепотом, пролепетала Фея, вновь бессильно падая на кресло.

— Что-о-о-о?! Мы не можем поверить в это! — одновременно воскликнули все три Премудрости.

— Я сожалею, Ваша Премудрость, но это так… Видимо, он сделал это… То, чего я боялась… Он опять прошел через Врата Потока… Ради неё… — последние слова Фея произнесла уже еле слышным шепотом. И беззвучно зарыдала, закрыв ручками свое прекрасное белое личико.

— Понятно… — уже спокойно произнесла Вторая из Трех. — Значит, Наш приговор твоему мужу придется скорректировать. Видимо, и его тоже придется распылить на кварки, как и Непобедимое Солнце.

— Чт-о-о-о?! Ваша Премудрость, умоляю! — как ужаленная вскочила Фея с кресла и упала на колени перед тремя престолами. — Вы же… Вы же… обещали… обещали… сохранить… жизнь… я его… исправлю… перевоспитаю… он будет… другой… я обещаю… честное слово… Пощадите его-о-о-о! — задыхалась Фея, а потом обхватила сандалии Второй из Трех и, обняв и прижавшись к ней щекой, стала щедро поливать её слезами.

— Но, милочка, как же иначе? — с некоторой брезгливостью отодвигая свою тонкую белую ножку от лица Феи, сказала Вторая. — Ведь если твой муж прольет кровь ХОТЬ ОДНОЙ феи — а это он, судя по всему, и намерен сделать — ДАЖЕ МЫ не сможем его тогда спасти. Есть законы, которые превыше Нашей воли! Пролитие крови хоть одной феи смывается только полным распылением!

— Я остановлю его! Ваша Премудрость, я сама лично остановлю его! Он не успеет пролить ни одной капельки феиной крови! Я клянусь Вам! — и с этими словами Фея как ошпаренная взлетела в воздух и жужжа как рассерженная оса стрелой вылетела наружу.

А Триединая Премудрость тремя парами глаз провожала улетающую Фею и с грустью подумала:

«Пожалуй, кроме этой фигуры в Нашем активе уже ничего не осталось. Кроме одного…».

Принц подлетел к возглавляющему передовой отряд дракону. В сиденье водителя на его спине сидел оперативный командующий вооруженными силами Непобедимого Солнца, капитан З-001. Капитан механически отдал честь главнокомандующему.

— Ваше Высочество, воздушный флот Её Совершенства к выполнению боевого задания готов! Когда прикажете начинать?

— Немедленно, капитан. Цель — прямо по курсу. Видите, на тех облаках голубое здание? Это Командный Центр, главный штаб армии противника. Его охраняют несколько тысяч аватаров. Для меня они совершенно не опасны, а вам придется повозиться. Вы поведете центральную колонну, прямо за мной. Я пробью брешь, а вы уже вклинитесь в неё. Я полечу дальше, а вы останетесь добивать охрану. Левое и правое крылья должны уклониться от удара и охватить противника с флангов. Одну эскадрилью оставить в резерве — она нам пригодиться для преследования. Задание понятно, капитан?

— Так точно, Ваше Высочество.

— Хорошо, следуйте за мной.

И с этими словами Принц, постепенно набирая скорость, полетел навстречу вражеским аватарам, построившимся в боевой порядок между армией Непобедимого Солнца и Летучим Островом. Следом за ним полетел воздушный флот Её Совершенства.

Со стороны это было поистине потрясающее зрелище!

Безоблачное голубое небо, ярко золотое солнце в зените. И вот, на высоте без малого семи миль над уровнем моря в небе летят правильные прямоугольники сверкающих на солнце золотых драконов. Одновременно делая взмахи огромными золотыми крыльями, то разевая, то смыкая золотые пасти, из которых, как и из отверстий в хвостовой части, вырывались клубы черного дыма и алого пламени. А впереди них летел облаченный в зеркальные золотые доспехи Рыцарь в пурпурном, развевающемся плаще, с двумя огненными мечами в руках.

Феи с ужасом и трепетом смотрели на приближающуюся армаду, а Азаил высунул из какой-то норы в Горе все три уродливые головы и в его фасеточных насекомьих глазах блеснуло что-то похожее на ностальгию:

— Прекрасссссно, прекрассссно, как хоро-ш-ш-ш-о летят-сссс! Прям как мои братья-ссс на первый бой с-с-с-с-с белобрыс-с-с-с-сыми, да-ссс. Теперь они поплатятся, да-ссс, з-з-з-з-за все поплатятся, белобрыс-с-с-с-сые лгуньи, кхе-кхе-кхе, — закряхтело чудище, довольно потирая передние лапки.

Единственным препятствием между драконьим флотом и Летучим Островом было пять тысяч оставшихся в живых аватаров, которых благоразумно оставили в резерве и потому они и не погибли вместе со всеми остальными. Но аватары — всего лишь фикция — их сознанием управляли феи из Командного центра. А они, получив приказ Триединой Премудрости задержать врага любой ценой как можно дольше, также не дремали.

Все пять тысяч фей-пилотов спустились с трибун в центр Зала Собраний. Взяв друг друга за руки, они образовали один большой магический круг и стали плести самое сильное, самое безотказное из всех заклинаний, на которое только они способны, но на которое хватило бы времени, которого было в обрез.

Принцип заклинания был прост. Необходимо было сконденсировать как можно больше влаги из воздуха на ограниченном пространстве и перенаправить её под большим напором прямо на армию драконов, проще говоря, сотворить огромный искусственный «душ».

И феи сделали это.

Аватары — грифоны, летучие обезьяны, мантикоры, многоглавые орлы и прочие — , взяв друг друга за лапы, точь-в-точь как феи в Командном Центре, стали на непонятном языке что-то произносить нараспев. Прямо перед ними стал конденсироваться воздух, сначала в виде небольшой грозовой тучки, блиставшей разрядами молний. Затем тучка становилась все больше и больше, пока не закрыла собой весь длинный строй аватаров. Поднялся сильный ветер, который понес тучу прямо над строем летящих драконов. Раздался оглушительный грохот — и из неё прыснуло множество струй воды, каждая из которых диаметром была примерно со ствол столетнего дуба, а напор такой, какой бывает у высокогорного водопада. И весь этот гигантский «душ» обрушился прямо на стройные и четкие квадраты летящих драконов! Удар был поистине колоссален.

Некоторые драконы, которым не повезло попасть под прямой удар таких чудовищных струй, сразу же перевернулись в воздухе и полетели вниз. Многие из них так и не сумели выйти из штопора и вдребезги разбивались о камни Ущелья. Другие, которым все-таки удалось выровнять курс, попадали под другие такие же струи, которые прибивали их к земле уже навсегда. Те големы, что оказались подогадливее, сразу же повели своих драконов в стороны, чтобы как можно скорее выйти из зоны поражения, но таких оказалось не так много.

Почти две трети всех драконов центральной колонны, попавших в эпицентр действия смертоносного заклинания, постигла печальная участь. А те, что вышли из-под ударов струй «подмоченными», потеряли свой огненный заряд и вынуждены были повернуть назад — для просушки и перезаправки.

Левое и правое крылья пострадали, но не так сильно. Большая часть драконов успела рвануть в стороны, а размера облака (заклинание творилось второпях) не хватило, чтобы охватить всех.

Принц тоже попал по струю и сначала даже он потерял равновесие, но взяв максимальную скорость — 500 миль в час — он вышел из-под водяного обстрела невредимым.

Однако эффект от атаки был безнадежно испорчен. Драконьи полчища потеряли управление и порядок и теперь руководствовались только текущей обстановкой. А обстановка была такова, что надо было немедленно расправиться с этими отвратительными аватарами, учинившим такое. И драконы, нарушая приказ Принца, бросились прямо в толпу врагов, щедро поливая их огнем, способным плавить даже гранит. Аватары лопались как мыльные пузыри, некоторые бросились бежать, остальные приняли бой. Строй как драконов, так и аватаров нарушился, и битва распалась на множество отдельных схваток.

Одни аватары стремились опутать дракона сверхпрочными солнечными сетями и некоторым это удалось. Пара драконов, не в силах их порвать, полетела вниз и разбилась о камни. Другие наколдовали такое сильное сгущение воздуха, что драконы увязали в нем как в болоте, а потом падали. Третьи приказывали золоту ржаветь, и драконы прямо на лету распадались на куски.

Однако и драконы не дремали. Изрыгая струи жидкого пламени, один дракон сжигал по пять-шесть аватаров за раз. Конечно, одним удавалось увернуться, другие ставили защиту в виде сгущавшихся из воздуха или солнечных отражающих щитов, так что огонь летел обратно на самого дракона и он, оплавившись от собственного пламени, падал вниз. А некоторые кидали в пасти драконам гранаты из высококонцентрированного сухого огня, которые, попав им чрево, детонировали с топливом внутри и разрывали их на куски. Правда, при этом гибли и сами аватары.

В целом, бой шел с большими потерями для обеих сторон и ясно было, что если строй аватаров, в конце концов, и будет прорван, то и драконов останется слишком мало, чтобы взять штурмом Летающий Остров, как пчелиный сот наполненный феями.

Конечно, Принц мог бы вмешаться и помочь драконам. Он мог бы вообще растопить гигантскую дождевую тучу, перебить всех аватаров самолично. Но ему было не до этого. В его голове пульсировала одна-единственная мысль — во что бы то ни стало долететь до Командного Центра и УБИТЬ Триединую Премудрость. Эта мысль всецело овладела Принцем и он уже ничего не видел и не слышал вокруг.

Подобно стреле, выпущенной из лука, он знал только одну, четко определенную, цель, при всем желании не в силах свернуть с заданного курса. УБИТЬ ПРЕМУДРОСТЬ, УБИТЬ ПРЕМУДРОСТЬ, УБИТЬ ПРЕМУДРОСТЬ — ВСЕХ ТРОИХ, РАЗОМ! — эта мысль как кровь в венах пульсировала в его голове. Погибнут драконы — не важно, погибнут все — сделаем ещё! Все равно они нужны только для того, чтобы отвлечь фей от защиты Премудрости. И только. А его задача — УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ ПРЕМУДРОСТЬ!

В его голове одна за другой возникали кровожадные картины. Вот он подлетает к её триединому трону, одним ударом мечей отсекает головы двух крайних Премудростей, из перерубленных напополам шей фонтанами брызжет кровь, а их тела бесформенными мешками падают на пол. Потом он пронзает мечами грудь самой главной — Второй — и видит, как из её раскрытого рта потоками хлещет кровь, становятся безжизненно-стеклянными её глаза, её прекрасное тело бессильно падает на пол и с последним выдохом вылетает вон ненавистная Их Совершенству, а, значит, и ему самому её душа…

Легко прорубив себе путь сквозь строй аватаров, он уже беспрепятственно устремился прямо к Командному Центру. Даже и без драконов одних его сил достаточно, чтобы раз и навсегда нанести сокрушительный удар по могуществу фей, ведь он был уже не человек, а первым представителем новой разумной расы Целестии, homo solis, расы богов и героев. Как молния, как солнечный луч, стремглав летел он прямо к Летучему Острову и ничто не могло его остановить.

Феи спешно переключили оставшихся в живых аватаров на автономный режим боя и покинули Зал Собраний, как рой пчел покидает подвергшийся нападению улей. На площади перед Залом они образовали новый магический круг во главе с самой Триединой Премудростью — маткой этого гигантского улья, чтобы нанести последний удар по могущественному врагу — такой, какой в свое время они нанесли по магическому зеркалу — простой совокупной магической мощью, ведь на большее уже не оставалось ни времени, ни сил.

Конечно, они понимали, что выброс энергии будет таким сильным, что это вызовет сильнейший взрыв и, скорее всего, все принявшие участие в бою феи погибнут, но остановить это чудовище иной возможности, как и времени, уже не было. И феи также мужественно и бесстрашно, как и десять тысяч лет назад, готовы были пойти на это! Любой ценой остановить это чудовище!

Лица фей приняли серьезно-бесстрастное выражение, глаза их закрылись. Они полностью ушли в себя, собирая всю свою силу и незримо передавая её друг другу по цепи, а Триединая Премудрость, такая же серьезная, сосредоточенная, также закрыв глаза, концентрировала собранную энергию в своих руках. А мысленным взором она видела, как все ближе и ближе приближается Он, дерзнувший бросить вызов Им — поставленным Создателем Хранительницами Священных Принципов Порядка и Процветания всей Целестии.

А глаза Принца между тем видели только одно — ЦЕНТР круга, Триединую Премудрость, стоявшую с воздетыми руками. Мысленным взором он также видел, как в Их руках сосредотачивается невиданная доселе мощь, равнозначная мощи бомбы Непобедимого Солнца — сквозь отверстия Маски он отчетливо различал пульсирующие потоки слепящего света, которые передавались Им от остальных звеньев магической цепи.

«Безумная, — думал он. — «Этой силы хватит, чтобы при взрыве их всех разорвало на куски!»

За считанные доли мгновения в сознании Принца сами собой произвелись расчеты возможных последствий их удара.

Взрыв, с большой вероятностью, будет такой, что детонирует даже солнечная бомба в подземелье Золотого Чертога. Золотой Чертог и Скалистые горы распадутся на кварки, все Заморье уйдет под воду, поднимется такое цунами, что оно затопит все острова моря Тэтис и смоет все прибрежные города континентов, а остальные рухнут от чудовищного землетрясения. Температура атмосферы резко повысится, растают ледники южного и северного полюсов и все континенты, кроме их центральных частей, уйдут под воду, останутся на поверхности только несколько архипелагов крупных и мелких островов. Целестия станет необитаемой, род ненавистных фей физически прекратит свое существование…

При этой мысли Принц довольно улыбнулся, хотя его улыбку, скрытую золотой маской, никто и не увидел. Цель Её Совершенства будет достигнута, хотя и не в том объеме, как планировалось, ибо аннигилируют только те души, что живут здесь, в Заморье и на Побережье Хартленда, остальные просто погибнут, ибо до них не докатиться солнечная волна.

«Ну что ж, такова их судьба, — безразлично подумал Принц. — Зато я достигну своей цели в любом случае — либо я убью этого проклятого трехглавого узурпатора, либо их удар инициирует взрыв солнечной бомбы».

А потом Принц засмеялся…

Когда до предполагаемой точки удара оставалось долететь всего каких-нибудь пару десятков шагов, наперерез Принцу внезапно вылетела, громко жужжа крыльями, как рассерженная оса, фея в странном для членов Сообщества облачении — золотистой короткой тунике с изображением женообразного солнечного диска на груди, препоясанной ремнем, украшенном золотыми пластинами, с таким же женообразным солнечным диском на золотой бляхе. Она встала прямо на пути Принца к цели, протянув к нему белые, тонкие, такие беззащитные и нежные женские ручки.

— Стой, Принц! Остановись немедленно! Неужели ты поднимешь руку на свою любимую супругу и мать твоих детей?

Принц, до этого летевший со скоростью снаряда, выпущенного из метательной машины, мгновенно остановился буквально в шаге от феи, игнорируя все физические законы инерции, что само по себе было невероятным.

— Отойди с дороги, Фея. Иначе я вынужден буду принять тебя за врага и поступить с тобой по законам военного времени, — спокойным и бесстрастным голосом произнес Принц.

— Неужели ты убьешь меня? Меня, твою любимую жену? Отвечай немедленно! — и, не дожидаясь ответа, Фея рванула руками шелковую ткань туники, открывая грудь для удара, и прокричала. — На, бей, если хочешь, я не противлюсь тебе! Если золото солнца совсем растопило твой разум и твое сердце, сделай это! Я лучше умру, чем увижу, как мой Принц, точнее, тот, кто был когда-то моим Принцем, будет кромсать на куски моих сестер, с которыми я вместе выросла и которых люблю как родных, которые всю свою жизнь положили на Служение Свету и Добру!

— Свету и добру, говоришь? — усмехнулся Золотой Рыцарь. — Лишить миллионы людей свободы, контролировать каждый их шаг — это, по-твоему, свет и добро? Усыплять их на тысячелетия, стирать память — это тоже свет и добро? Если это добро и свет, тогда мне ничего из этого не нужно! — и с этими словами Принц протянул руку, чтобы оттолкнуть Фею в сторону и полететь дальше.

Но в этот миг Фея выхватила из нагрудного кармана туники маленькое зеркальце и направило его отражающую поверхность прямо в глаза Принцу…

Небольшая, круглая как блюдце зеленая лужайка у аккуратного розового домика. Чуть вдали начинается сосновый перелесок. А ещё чуть дальше — речка с берегами, поросшими ивами и камышом, а на противоположном берегу у речки — водяная мельница. Утреннее, ещё не жаркое солнце яркими желтыми лучами согревает землю и воду. Лужайка покрыта разнообразными цветами, что придавало ей сходство с пестрым живым ковром. Розовый клевер, белые ромашки, голубые васильки и много-много других цветов, названий которых и не упомнить. По ним, деловито жужжа, перелетают озабоченные толстые шмели и тонкие миниатюрные осы и пчелы да мягко шуршащие крылышками разноцветные бабочки.

Где-то вдали слышится плеск воды и радостный смех — это русалки опять учинили игру — кататься на лопастях водяной лестницы их самое любимое развлечение. Легкий, по-утреннему свежий ветерок мягко колышет ветви ив и головки камыша — кажется, что растения эти о чем-то шепчутся друг с другом, сообщая своим собеседникам какие-то недоступные человеческому уму тайны.

Тем временем из лесу вышел юноша в непромокаемой одежде и обуви защитного цвета. Его короткие светлые волосы немного спутаны — он явно продирался сквозь чащу. На рукаве и ногах видны прилипшие к одежде репьи. Сам он с ног до головы покрыт грязью и потом. Судя по всему, путь он проделал немалый. Но лицо его при этом светилось от счастья.

Рядом с молодым человеком идет на задних лапах плюшевая собака в пол человеческого роста. Коричневая, с большими висячими ушами, глазами-пуговицами и большой добродушной пастью. Из пасти вывалился розовый тряпичный язычок — собака явно устала от прогулки! Она несет в своих коричневых плюшевых лапах какой-то сверток.

Завидев молодого человека, издав дикий радостный визг, откуда-то из другого конца луга к нему бегут двое ребятишек — пяти и трех лет, мальчик и девочка. Мальчик одет в белую рубашку с короткими рукавами и белые шорты, на ногах — сандалии. Девочка — в белом сарафане. На детских головках — соломенные шляпы с узкими полями. Они бегут, а в ручонках у них — сплетенные ими цветочные венки. А за ними медленно бежит осленок, покрытой бархатистой шкуркой из черного плюша. У него на голове тоже цветочный венок, на носу — круглые старушечьи очки, ничуть не скрывавшие добродушных кротких карих глаз. Он идет на всех четырех лапках и что-то кричит вслед детям, что-то кроткое и ласковое. Но дети его не слышат и продолжают нестись во весь опор. Какое тут! Ведь пришел их любимый папка из леса!

Дети с разбегу бросились на шею отцу и он схватил их и крепко прижал к себе. А потом дети принялись ему что-то рассказывать, оживленно жестикулируя, а он слушал их и смеялся. А потом девочка одела ему на голову цветочный венок, а он взял её за ручки, игриво прокрутил вокруг себя, обнял и поцеловал в розовые пухлые щечки.

Видимо, привлеченная шумом на лужайке, из дома вышла хозяйка и мать детишек — красивая и стройная молодая женщина в простом ситцевом летнем платье в цветочек. Её длинные светлые волосы, чуть вьющиеся на концах, свободно ниспадали на плечи. На голове её красовался серебряный ободок-диадема с ярким зеленым камнем на лбу. Голубые как небо глаза засветились от радости, когда она увидела молодого человека. Она замахала рукой и что-то прокричала ему. Тот опустил девочку на ноги и отправился навстречу женщине. Они крепко обнялись. А потом к ним подбежал мальчик и обнял сразу обоих, вручил своей маме сплетенный цветочный венок, который на голову ей одел муж, а потом расцеловал её в обе щеки.

Молодая женщина обратила свое внимание на испачканную одежду и нахмурилась. Она стала торопливо очищать одежду мужа от грязи, но тот отстранил её, взял сверток из лапок плюшевой собачки и достал оттуда ожерелье из красивых белых с перламутром жемчужин. Женщина ещё больше нахмурила лоб и что-то у него спросила. Но мужчина широко улыбнулся и беззаботно махнул рукой, указывая пальцем куда-то назад, в сторону реки. Но женщина что-то строго сказала мужу и указала пальчиком на лес. Муж понурил свою голову и пошел обратно к лесу. Детишки и собачка тоже расстроились. Но когда юноша почти дошел до кромки леса, женщина вдруг окрикнула его и побежала вслед. На бегу она споткнулась — ремешок на сандалии лопнул. Но она легким движением руки сбросила с миниатюрных ножек сандалии и побежала к молодому человеку босиком по траве, а он широко распахнув свои объятия.

Молодая женщина добежала до мужа и бросилась ему на шею. Он её крепко обнял и прижал к своей груди, утопив нос в её ароматных и густых волосах, а потом расцеловал в обе щеки и одел на её жемчужное ожерелье на тонкой серебряной ниточке. Женщина, обвив его шею тонкими ручками, поцеловала своего мужа прямо в губы.

А потом они, взявшись за руки, сияя от счастья, отправились к детям, чтобы вместе отправиться обедать на летнюю веранду — ведь там их с нетерпением ждет плюшевый котенок…

Этот обыденный эпизод был наполнен таким светом, таким счастьем, что его не смогла стереть из памяти даже всемогущая магия Непобедимого Солнца!

Все эти образы-воспоминания пронеслись перед мысленным взором Принца за ту сотую долю мгновения, на которую кристально чистая отражающая поверхность Зеркала Правды поймала случайный взгляд Принца. И Принц опустил руки.

— Я не могу… — глухо сказал он кому-то. — Не могу… больше…

Руки его разжались, и оба пламенных меча выпали из них и, со всего размаху ударившись о скалы, с глухим хлопком разорвались на куски.

А в это самое время три сотни фей, с нарукавными повязками и медальонами с изображением рассерженной пчелы, уже окружали его со всех сторон, держа крепкую сеть, сплетенную из золотистых нитей.

Легкими как перышко, тонкими белыми пальчиками Фея прикоснулась к горячему гладкому шлему и, нащупав невидимую глазом панель, нажала. Золотая Маска отделилась от шлема. Фея с гримасой отвращения выбросила её в пропасть, словно ядовитую змею. Принц не сопротивлялся…

— Хранительница Предела №3, Хранительница Предела №3, отойдите от арестованного! Немедленно! — прозвучал усиленный заклинанием бесстрастный голос.

Но Она не слышала его, как не слышал его и Он. Они смотрели друг другу прямо в глаза и не могли оторвать друг от друга влюбленных взглядов.

— Что же теперь будет, Фея? — прошептал Принц, страстно сжимая её миниатюрные ручки в своих руках.

— Все будет хорошо, дорогой, теперь все будет только хорошо… — прошептала она, обнимая его покрытые горячим металлом плечи и прикасаясь розовыми губками к его таким горячим ещё устам. — Верь мне, дорогой, верь мне… — а между тем в глазах её, голубых как небо, стояли слезы.

— Я… проиграл, Фея. Я… проиграл… — глухо произнес Принц, стыдливо опуская голову.

— Нет, дорогой, ты выиграл, ты победил! Ты победил… никем доселе Непобедимое Солнце! И только это имеет значение! Для меня и для тебя, слышишь? Только это важно. И за это я стану любить тебя ещё больше, мой добрый, мой возлюбленный, мой единственный… Принц.

— А если меня поведут на эшафот, что тогда?

— Тогда я взойду на него с тобой, и мы там будем вместе…

— … держаться за руки? — подхватил Принц.

— Да, мы будем тогда вместе держаться за руки и умрем в один момент… с тобой… в один момент… — едва сдерживая рыдания, прошептала Фея и хотела ещё раз поцеловать Принца, но её уже схватили за руки две феи из «ЖАЛА».

Принц что есть сил рванулся было к ней, но услышал её умоляющий голос:

— Стой на месте, дорогой! Стой на месте! Ради меня! Не сопротивляйся! Ради меня!

И Принц подчинился, не спуская влюбленных глаз с Фею. Он не произнес ни звука, пока на него накидывали сети, а потом — как драгоценный трофей потащили прямо в Зал Собраний — на допрос к Триединой Премудрости. А Фея, заламывая в отчаянии руки, громко зарыдала, уже не стесняясь слез.

А вокруг продолжала кипеть битва. Струи огненного пламени, гранаты, взрывы, удары молний, падающие драконы, лопающиеся аватары, лязг, грохот, гром…

Драконы почти прорвали кольцо аватаров. Пара десятков самых удачливых во главе с капитаном № З-001 бросились на прорыв, чтобы спасти плененного Принца.

Но не тут-то было! Феи, теперь уже не обремененные необходимостью бороться с Принцем, перенесли все свое внимание на дерзких врагов. Ещё минута — и совокупный удар стер с лица земли смельчаков без следа. Заклинание «воронка» сработало идеально. Их всех просто засосало в воздушный мешок, который затем с большой высоты упал прямо на дно ущелья.

Собственно, на этом сражение и закончилось, ибо, лишившись обоих своих предводителей, големы решили прорываться на базу. Уйти удалось немногим. Лишь каждый десятый из тех, кто гордо шел в атаку каких-нибудь полчаса назад, приземлился в пещерных ангарах Золотой Башни.

Битва в воздухе была проиграна. В гигантской шахматной партии сложилась патовая ситуация — ни одна сторона не смогла поставить мат, точь-в-точь как тогда, десять тысяч лет назад.

Однако Триединую Премудрость уже не волновал дальнейший ход событий. Несмотря на то, что Непобедимое Солнце так и осталось не уязвимым в своей неприступной цитадели, Она была довольна — у осы было вырвано жало, а это главное. И теперь ничто не мешало Ей по праву насладиться победой. Расчет на эту странноватую фею оказался верным, и вопреки всему удалось одержать полностью бескровную победу над непобедимым противником.

«Всё-таки не зря Совет назвал Нас Премудростью. Не всем тогда это пришлось по вкусу, но история Нас, в конце концов, оправдала, — удовлетворенно подумала Триединая Премудрость, глядя на вводимого в залу, опутанного сетью с ног до головы, как рыба, Золотого Рыцаря.

— На колени, смертный, когда стоишь перед светлейшим Ликом Их Премудрости! — резко, но без гнева и пристрастия произнесла фея-конвоир их «ЖАЛА».

Принц исподлобья посмотрел на Премудрость, потом на фею, но не подчинился приказу.

— Оставь его, сестра! — мягко сказала Вторая и Трех. — Ты же видишь — он невменяем. Злая магия Непобедимого Солнца отравила его разум, он нуждается в лечении и перевоспитании, а не в наказании, не так ли?

— Это совершенно очевидно, — согласились Первая и Третья Премудрости, одновременно кивнув головами в роскошных золотых диадемах.

— Значит, мы сохраним ему жизнь, Ваша Премудрость? — недоуменно спросила другая фея-конвоир.

— Я думаю, он это заслужил. Ведь он сдался добровольно, да и жена его у Нас об этом просила. Думаем, и она заслужила Нашу милость сполна, — снисходительно произнесла Вторая из Трех. — Разве вы забыли, сестры, что мы поставлены Создателем, чтобы в первую очередь миловать, а потом уже карать? Не в этом ли мы клянемся при посвящении в сан? Не в том ли, чтобы зло побеждать добром?

Феи «ЖАЛА» из числа охраны стыдливо замолчали, ужаснувшись своей так неожиданно всплывшей откуда-то из глубины души кровожадности.

— Война, даже самая справедливая, все-таки развращает участвующих в ней, даже тех, кто участвует в ней невольно, — задумчиво произнесла Вторая. — А потому наш долг поскорее прекратить эту войну раз и навсегда!

Молчаливое согласие присутствовавших фей было совершенно предсказуемо.

А в это время Непобедимое Солнце не отрывала пристального взгляда от светящегося шара-визатора. Она не могла поверить глазам, когда увидела, как за считанные минуты вся её партия была проиграна. Нет, Непобедимому Солнцу совершенно не жаль гибели сотен золотых драконов — это пустяки. Наделает ещё. Тем более, что и без драконов феям не взять её цитадели. Но Принц…

При мысли о Принце тяжелый, невыносимо тяжелый груз лег на её сердце. То, что казалось раньше таким желанным — месть, власть, величие — показалось ей таким мелким, таким ничтожным и неважным!

В самом деле, зачем эта власть, зачем величие, зачем этот высокий трон, попирающий всю вселенную, если ты одна, если ты вечно обречена на одиночество — одиночество бесплотного призрака в золотой клетке.

Тоска черной змеей сдавила сердце колдуньи и от полного боли стона жалобно задребезжали золотые зеркала в её Чертоге, словно сострадая своей создательнице.

— Ви-ж-ж-жу, ви-ж-ж-ж-жу, зас-с-с-с-с-скучала ты, Ж-ж-ж-ж-ж-желтая Королева, без Принцс-с-с-с-са, да-ссс?

Из вентиляционной отдушины, той самой, в которой несколько дней назад сидел Котенок, вылезла отвратительная мразь — трехголовое паукообразное с тремя парами холодных, фасеточных глаз. Деловито, как черный жирный таракан, оно сползло по стене и, не спрашивая разрешения, залезло на один из стульев, что стояли вокруг малахитового стола, почти как человек положив две передние лапки на поверхность.

Непобедимому Солнцу стало не по себе. Ещё недавно это место занимал Принц, чьи руки соединялись с её невидимыми руками, с ним были связано сладострастные воспоминания о минутах величайшего блаженства, а теперь здесь сидело это жирное отвратительное чудовище.

— Да уж-ж-ж-ж-ж, кхе-кхе-кхе… Неравноценная, ска-ж-ж-ж-жем, прямо, з-з-з-замена, — гадливо хихикнул, угадав её мысли, Азаил.

— Чего ты хочешь от меня, Азаил? — перебило его Непобедимое Солнце, чтобы уйти от обсуждения болезненной для неё темы.

— Пора начинать, госпож-ж-ж-ж-а, как запланировано, да-ссс. Время не ж-ж-ж-ж-ждет-с-с-с-с. Другой возмож-ж-ж-ж-ности мож-ж-ж-ж-ж-ет и не быть — белобры-с-с-сые летуньи крайне ос-с-с-с-с-слаблены, да-ссс, я чую это, чую… А меня мое чутье-с-с-с-с никогда-ссс, не подводит, да-ссс!

— Никакого удара не будет, Азаил, я не пойду на это, — медленно, но решительно произнес Голос.

— Шш-ш-ш-што, Королева, не слы-ш-ш-ш-шу?

— Что слышал, Азаил, — тихо, но твердо ответил Голос. — Без Принца никакого удара не будет. Все кончено. Я сойду вниз, распаяю крышку контейнера и погружусь в море солнечного сока. Его концентрации достаточно, чтобы даже моя бесплотная душа распалась на кварки — и больше на свете не будет Непобедимого Солнца, никогда…

— Ты ш-ш-ш-што, с-с-с-с-с ума со-ш-ш-шла, что ли, глупая? Погубить вес-с-с-сь на-ш-ш-ш З-з-з-з-з-замыс-с-с-с-сел из-за мальчиш-ш-ш-шки!.. — из пастей трехглавого Азаила брызнула отвратительно пахнущая зеленая слюна — прямо на идеально отполированную поверхность малахитового стола.

— Не только из-за него, Азаил… — печально ответил Голос. — Магия Зеркала Правды оказалась сильнее твоих проклятых лживых колдовских зеркал, которые могут только разрушать, только обманывать, только сеять злобу и ненависть… Зеркало Правды пробудило во мне то, что больше не желает засыпать… Я уже не то Непобедимое Солнце, что раньше. Я уже не хочу быть красивее и величественнее всех. Я больше не хочу разрушать. Я хочу жить так, как живут Фея и Принц! Я хочу счастья, хочу любви, хочу мужа, семьи, маленьких детей, сына и дочку! Я не хочу больше воевать, Азаил! Я хочу сказать всему миру — «Прощай, оружие!»

— Замолчи-с-с-с-с-с, замолчи-с-с-с-с-с! Ты ничего не понимаеш-ш-ш-шь, ничего-с-с-с-с-с! — чуть не подавился ядовитой слюной Азаил.

— Оставь меня, Азаил, в покое, оставь… Я только сейчас чувствую, насколько я стара! Силы покидают меня… Оставь меня… — и до Азаила донесся еле слышный, как дуновение легкого ветерка, печальный вздох.

— Глупая-с-с-с-с, глупая-с-с-с-с девчонка, да-с-с-с-с-с! — не выдержав, закричал Азаил. — Влюбленная глупы-ш-ш-ш-шка! Разве ты не понимаеш-ш-ш-ш-ш-ь, что пророчес-с-с-ства мурин не могут ош-ш-ш-ибаться, да-ссс! Ты мож-ж-ж-еш-ш-ш-шь получить Принца назад, мо-ж-ж-ж-ешь — как и твое тело! Я кляну-с-с-сь тебе, да-ссс!

Несколько минут длилось напряженное молчание. Непобедимое Солнце явно было озадачено. Оно пыталось проникнуть в сознание Азаила, но тщетно — мурины не поддавались магии волшебных зеркал. В конце концов, женское любопытство победило:

— Что ты хочешь этим сказать, несчастный?

— Только то-сссс, что у меня е-с-с-сть план… Хорош-ш-ш-ш-шенький планец-с-с-с-с-с! Мы им вс-с-с-с-сем ещ-щ-щ-щё покаж-ж-ж-ж-ж-жем, вс-с-с-с-сем, вс-с-с-с-с-сем-с-с-с-с-с-с!

И Азаил замолк, сосредоточившись на передаче мыслеобразов в сознание Непобедимого Солнца.

Глава 20 Правосудие превыше всего!

Принц лежал на толстом, набитом соломой, матраце, положенном прямо на голый пол, в подвале Зала Собраний на Летучем Острове. Хотя подвалом его можно было назвать с определенной натяжкой. Это была просторная, хорошо проветриваемая и освещенная, чистая комната, с полом и стенами из голубого стекла. Через прозрачные стены за Принцем наблюдали сотрудницы второго отдела «ЖАЛА», специализирующиеся на лечении особой категории «помешанных», т. е. всех тех, кто выступает против Священных Принципов Порядка и Процветания, а, как совершенно очевидно для всякого члена Сообщества, против них может выступать только психически больные существа.

Руки и ноги Принца были прикованы цепями к стене, впрочем, достаточно длинными, чтобы он мог свободно передвигаться по периметру. Дверь в подвал была запечатана охранными заклинаниями, ключ к которым знали только феи-охранницы. Доступ к Принцу был строго-настрого запрещен даже для Феи, его жены.

Сначала Принц даже обрадовался этому обстоятельству — возможности побыть наедине с самим собой, без свидетелей. За последние дни произошло столько событий, что от них буквально кружилась голова. Надо было хоть как-то попытаться разобраться в них, понять…

Но уже через несколько часов, после того, как он лег на свой матрац, с ним стало происходить что-то совершенно невероятное. Все тело Принца стало ломать и жечь изнутри. Он не мог спать, не мог есть то, что ему приносили охранницы, не мог даже спокойно лежать. Все тело горело, горела душа, даже мозг, казалось, был объят жгучим пламенем. В голове пульсировала одна мысль: «Солнце, солнце!» Потом мысли переросли в навязчивые голоса: «Приди! Приди ко мне! Влейся в поток! Стань солнцем»! или «Она — Совершенство, Совершенная Мудрость, Совершенная Красота, Совершенная Доброта, Она — Само Совершенство» — и так без конца, до боли в голове. А потом мысли приобрели навязчивую визуальную форму солнечного диска в виде круглого лица с пустыми глазницами, из которых лились потоки солнечного света, которые невыносимо жгли душу Принца.

Но самое худшее началось тогда, когда заболела буквально каждая клеточка его тела, настойчиво требуя блаженства Потока, и эта жгучая боль вместе с навязчивыми голосами и видениями сводила его с ума. Эту боль ни с чем нельзя было сравнить. Даже голодающий, который не ел несколько дней подряд, испытывает жжение только в желудке, а жаждущий — в горле, а Принца выворачивало наизнанку, жгло всего — от пяток до макушки. Его тело настойчиво просило только одного — ещё одного прикосновения к нему Непобедимого Солнца…

Сначала он терпел, первые часа два, а потом… Сначала застонал, замычал, а через некоторое время он уже кричал, кусал до крови губы и руки, бился головой о стену и об пол. Его судорожно стошнило, а потом он упал и стал в истерике кататься по полу. На теле выступила горячая испарина, он рвал руками остатки одежды и ревел как раненый бык.

Сколько продолжалось это мучение, он не знал, но внезапно почувствовал, как кто-то навалился на него сверху, а потом острая игла пронзила его вену и по телу разлилось блаженное чувство покоя. Тогда он смог, наконец, открыть глаза. Он увидел двух фей в белоснежно-белых туниках с медальонами на груди в виде рассерженной пчелы, с такими же белыми бесстрастными лицами.

— Что с ним, сестра?

— Не знаю. Такого у нас ещё не было. Надо связаться с пятым отделом, пусть пришлют специалистов по медицине. Случай явно уникальный.

— Надо поторопится. Если он умрет, нам сильно влетит от Её Верности, ведь предстоит показательный судебный процесс…

— Знаю, сестра…

О чем феи говорили дальше, Принц уже не помнил, погрузившись во тьму беспамятства.

Очнулся Принц в какой-то белоснежно-белой комнате без окон и без дверей, чем-то напомнившей ему лабораторию Золотого Чертога. Он лежал на белом столе-каталке на колесиках, в белой рубашке с длинными рукавами, завязанными вокруг его тела так, что он не мог свободно двигать руками. Над ним — две феи в салатного и оливкового цвета туниках (таких цветов Принц ещё не видел у фей), а рядом — одна в белоснежно-белом. У всех — медальоны и нарукавные повязки «ЖАЛА».

— Что скажешь, сестра? — спросила белоснежно-белая.

— Большое содержание солиума в крови, интоксикоз. Организм перестроился на потребление солиума и требует его. Может умереть… — бесстрастно ответила салатная, сосредоточенно рассматривая предмет, который она держала в руке.

— Это исключено, сестра. Он не должен умереть, по крайней мере, до процесса. Сверни мне горы, но он должен у нас выжить, понятно?

— Мы сделаем все возможное, старшая сестра.

— И невозможное тоже. Приказ Её верности, понятно?

— Так точно.

А потом Принц опять провалился во тьму забвения.

Когда он вышел из неё снова, то обнаружил, что сидит на каком-то стуле, прикованный к нему металлическими обручами. Жар усиливался во всем теле, по коже забегали мурашки, появился пот, пересохло во рту, руки и ноги затряслись мелкой дрожью. Опять появились назойливые голоса и видения, от которых раскалывалась голова.

Салатная внимательно посмотрела на него, деловито подняла веко, провела рукой по щеке, слегка потрепала по ней пальцами, потом одела анализатор и внимательно сканировала все тело.

— Ну что? — спросила её Оливковая.

— Пора начинать. А то он может не выдержать этого приступа. Начнем с электрошока — он сожжет в нем какую-то часть солиума, надеюсь…

— Как так — «надеюсь», сестра? — удивленно подняла брови Оливковая.

— А так, что я впервые в жизни сталкиваюсь с такой формой отравления и буду действовать по интуиции. Другого выхода у нас все равно нет. Приступаем к очистке, сестра, времени на разговоры у нас нет.

Оливковая подошла, направила свой анализатор на кресло, в котором сидел Принц, и его начало бить током, да так, что от тела пошел пар и волосы встали дыбом. Его трясло как куклу, и только обручи удерживали его на кресле от того, чтобы не упасть на пол. Сколько длился этот кошмар, определить было невозможно, но когда, казалось, что сердце Принца остановится, Оливковая вдруг махнула рукой и удары прекратились, обручи разжались и он мешком рухнул прямо на пол.

Когда Принц пришел в себя, он снова лежал спеленатый на белом столе с колесиками, и опять перед его взором возникли лица все тех же фей, но только они постоянно двоились и троились и даже летали над ним. Словно откуда-то издалека он слышал их голоса:

— … Пока бить больше нельзя, а то сердце остановится. Приступим ко второму средству.

Оливковая понимающе кивнула и ввела в вену Принцу какие-то вещества. Какая-то сила тут же ударила ему в мозг, и голова сильно закружилась. Ему казалось, что он не лежит на горизонтальной поверхности, а летит куда-то в пропасть. Потолок, лица фей, стены — все поплыло перед глазами. Принц застонал и у него начались сильные рвотные позывы.

— Эй, сестра, кажется, его сейчас будет тошнить!

— Замечательно. Чем больше его будет рвать, тем быстрее организм очистится. Развяжи его, а то он нам тут всю простыню замарает, — как обычно бесстрастно сказала Салатная.

Оливковая быстро развязала Принца и он упал мешком на пол. Его стало мучительно выворачивать в наскоро подставленный Оливковой тазик. Казалось, что сейчас даже желудок и все кишки его вылезут изо рта. Все внутренности мучительно болели, изо рта лезла какая-то желтая блестящая жижа с кровью, а потом рвота закончилась опять глубоким обмороком.

— Так, ну что там у нас?

— Количество солиума упало на четверть, но похоже, что рвать ему уже нечем.

— Приступаем к третьему способу, сестра…

Дальше Принца раздели догола и запихали в какую-то очень горячую, ароматно пахнущую жидкость. Находиться в ней было очень приятно, но долго поблаженствовать ему не дали. Его вытащили оттуда, не позволив вытереться. А, немного погодя, вся кожа Принца начала жутко чесаться, пошло сильное потоотделение, да такое, что феи только и успевали снимать с него мокрую — хоть выжимай — одежду, всю покрытую каким-то золотистым налетом. Принц же вырывался из их рук и, крича, разрывал одежду руками, расчесывая до крови кожу.

— Проклятье! Да он же сейчас себе сосуды порвет, ты что, не видишь?! Быстро свяжи руки, быстро! И ноги тоже!

— Ай! Он пинается!

— Дай, я сама…

Принц бился на полу как рыба, которую вытащили на сушу из воды, а пот так и лил с него градом. В результате, на полу образовалась лужа какой-то золотистой жидкости. Когда же мучение стало невыносимым, он опять провалился в пустоту.

Но дальше было ещё хуже.

— Так, сестра, теперь слабительное.

— Ты уверена? Смотри, это ж кожа до кости! У него может наступить обезвоживание и он умрет!

— А если мы не выведем из него эту гадость, он умрет ещё раньше. Давай, быстро, только открой дверь розовой комнаты, а то не добежит — доза будет просто лошадиная.

Оливковая хихикнула было, но Салатная так на неё посмотрела, что та покраснела и молча подала ей коробочку с какой-то розовой гадостью.

— Давай отвяжем его сначала… Так, так, хорошо… Эй, ты, больной, ты меня слышишь?

Салатная внимательно посмотрела на Принца и сильно его ущипнула за щеку. Принц сморщился.

— Та-а-а-к, хорошо, реагирует, значит, слышит… Так, как тебя, «Принц» что ли? Вон, смотри, там розовая комнатка — побежишь туда, понял? Понял, а?

Принц слабо кивнул.

— Понимает ещё. Эх, жаль мне его, если мы его вытащим с того света и отдадим во второй отдел…

Что же будет с ним во втором отделе, она не договорила, потому что Оливковая резко надавив на шею, заставила рот Принца рефлекторно открыться и всыпала в него какую-то розовую бурду.

— Эй, эй, ты потише, тут и так на лошадь будет, а ты хочешь что — как слона его накормить? А теперь — р-р-р-ра-а-а-азвязываем…

Обе феи быстро развязали рукава рубашки и помогли Принцу встать. Но как только Принц встал, он почувствовал, что у него что-то сильно забурлило в животе и он со всех ног побежал в розовую комнату.

Сколько Принц просидел в розовой комнате, он не знал, но очень, очень долго. Потоки золотистой жидкости вырывались у него из организма толчками, он еле удерживался на сиденье, а жидкость все выходила и выходила.

— … Эй, ну ты все там? Закончил? Не отвечает…

— Не отвечает, значит, закончил, что тут не понятного? Давай его в душевую — его надо помыть с ног до головы — от него воняет, наверное, как от дохлой мурины.

— … Ну а теперь давай-ка попей этой вот розовой водички, — постепенно приходя в себя, опять услышал Принц голос Оливковой. — Дорогу ты уже у нас знаешь, умненький, так что давай…

Принц попытался отвернуться. Слабость была такая, что он не мог пошевелить и пальцем, а потому, когда Оливковая взяла его за челюсть, он уже не в силах был ей противиться.

Фея сжала пальцами его нос, Принц стал задыхаться, а потому ему против воли пришлось открыть рот. Тогда она, с победным воплем, влила ему в рот стакан какой-то розовой бурды. Весь пищевод Принца обожгло словно ему в рот влили расплавленный металл, он почувствовал очень сильную, невыносимо сильную жажду, как будто бы объелся чего-то соленого. Несмотря на слабость, он вскочил с передвижной кровати и увидел прямо перед собой целое ведро воды, но какого-то странного зеленоватого оттенка. Недолго думая, он опустил голову в ведро и стал жадно пить, как животное на водопое.

— Ой, а он случаем не захлебнется?

— Не должен. Пьют же животные так, и ничего.

— Так то животные, а это человеческий мужчина…

— Да ладно, что ты мне тут говоришь! Знаю я этих мужчин — ничем они не хуже животных! Выпьет — не захлебнется…

А между тем Принц выдул едва не полведра, высунул голову и начал громко икать.

Какая-то из фей — Принц не видел какая — захихикала. А другая сказала:

— Эй, Принц, ну мы договорились, дорогу ты знаешь, да?

Даже если бы Принц дорогу и не очень знал, то теперь он её выучил наизусть. Потому что бегать туда ему приходилось через каждые пару минут. Длинные струи золотистой жидкости напором выливались из него, как вода из душевого раструба. Иногда он стоял в розовой комнате по десять минут подряд, а потом, шатаясь, шел обратно, чтобы, полежав пару минут, опять бежать в розовую комнату.

— … Ну что, баня готова?

— А что — из него уже все вылилось?

— Вроде больше не бегает. Давай, в баню — осталось вывести совсем немного.

— А он выдержит?

— Знаешь, сестра, если он выдержал все это, выдержит и баню, а если выдержит баню, то даже эти изуверки из второго отдела ему будут нипочем, правда, Принц? А? Что, молчишь? Дурак ты, мы, понимаешь, шкуру твою спасаем, а ты… Я, между прочим, твою жену со Школы знаю, сидела с ней за одной партой и в «Улье» у нас одна кровать и тумбочка была. Она спала на верхнем ярусе, а я — на нижнем…

— Да что ты ему говоришь, он же не вменяем! Видишь, глаза закатил…

— Да вижу! Жаль мне его, если помрет…

— Ну давай не будем его в баню заталкивать…

— Нет, надо. Осталось вывести совсем немного.

Принц не помнил, как он оказался в раскаленной до красна бани. Какая-то из фей — он уже давно не различал цветов их туник — вылила на раскаленные камни несколько кружек воды. Дыхание у Принца перехватило, в голове все поплыло, сердце гулко застучало. Казалось, оно так сильно прыгает, что достает даже до висков. Пот катил ручьями. А потом обе феи принялись со всей силы колошматить его по всем частям тела вениками. Было очень, очень больно…

После всех этих, прямо сказать, изуверских лечебных процедур Принц вообще перестал что-либо понимать. Но зато после того как его, полуживого, вытащили, наконец, из бани под прохладный душ, Принц стал ощущать себя по-другому. Он перестал слышать голоса в голове, перестал думать о Непобедимом Солнце и вспоминать о Нём, перестал видеть Золотой Чертог и вообще испытывать тоску по Потоку.

— … Детоксикация закончена, старшая сестра, показатели Анализатора свидетельствуют, что избыточное количество солиума из тканей тела и клеток мозга выведено. Сердце, мозг, легкие — все в норме. Немного переутомлен, но и только. Мы его накачали жидким питанием — он ведь пять суток ничего не ел, так что от истощения не умрет.

— Хорошо сработали, сестры. Я обязательно отражу вашу работу в отчете Её Верности. Повышение в ранге вам гарантировано, как и в научной степени. На меня можете положиться.

— И-и-и-и, что теперь с ним будет?

— Перевезем в наш отдел, пора приступить к перестройке сознания. Судебный процесс на носу — не хватало ещё, чтобы при Их Премудрости и Её Верности он начал там городить всякую ересь.

Возникла пауза.

— Можно, старшая сестра, я скажу ему пару слов, наедине?

— Зачем?

— Ну, пожалуйста…

— Ладно. Пока мы готовим транспорт. Две минуты, не больше.

Принц услышал звук удаляющихся шагов феи со строгим голосом.

— Эй, как там тебя, Принц, а ну очнись…

Принц почувствовал легкий удар электрического тока, с трудом открыл глаза и увидел перед собой Салатную фею.

— Ну что ты смотришь на меня так тупо, а? Не понимаешь ничего, да? Ну да ладно, слушай. Я тебе настоятельно советую, как друг, когда попадешь во Второй отдел СО ВСЕМ СОГЛАШАЙСЯ, понял? СО ВСЕМ!!! Ты слышишь? СО ВСЕМ! Иначе они из тебя «овоща» сделают, ты понимаешь? «Овоща»… — Оливковая всхлипнула, украдкой смахнула слезу и отвернулась. А потом, быстро оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого рядом нет, быстро поцеловала Принца в обе щеки и лоб.

А когда пришла та, строгая и бесстрастная белоснежно-белая, то Принца на каталке повезли куда-то по стерильному белоснежно-белому коридору, без окон и без дверей, освещенному слепящим ярко-белым светом.

Принц очнулся, когда его поднимали с каталки. Потом его помыли в душевой комнате с такими же стерильно белыми стенами, переодели в новую одежду, усадили на стул, привязав к нему крепкими ремнями.

Затем к нему подошли две феи в белоснежно-белом, но кроме кулончика «ЖАЛА», на белоснежно-белых туниках и на нарукавных повязках на правой руке у них было изображение феи, наступающей ногой на голову отвратительной змеи. Принца удивило это изображение и он принялся внимательно его рассматривать.

— Что? Нравится? — сказала первая из них довольно. — Не видел ещё? Ну ничего, все когда-то бывает в первый раз, но лучше тебе этого не видеть во второй раз. Честно.

— Почему? — еле слышно прошептал Принц, взор его стал более-менее осмысленным — все-таки терапия специалистов-врачей пятого отдела помогла.

— Так вот, — важным менторским тоном сказала белоснежно-белая фея, как будто объясняя простейший урок туповатому ученику. — Ты, больной, попал на процедуру очищения, которую с тобой будут проводить лучшие специалисты Второго отдела «ЖАЛА». Пятый отдел очищал твое тело от скверны, а мы займемся твоей душой. Понятно? Видишь эту змею? — тут она указала пальцем на эмблему у себя на груди. — Эта змея — ересь, которая закралась в твой разум и отравляет тебя изнутри. А это — мы, — тут указала на изображение феи, — мы будем из тебя эту змею выгонять, понятно? А потому мы и называемся — «экзорцистки».

— Да что ты с ним церемонишься, сестра? Давай приступим к чистке, а то время уже…

Началось все с того, что к нему подходила то одна фея в белом, то другая. Одна спрашивала, показывая ему три пальца, сколько он видит пальцев. И когда Принц говорил, что три, вторая прикасалась к нему металлической палкой с бегущими по ней сине-зелеными электрическими искрами. Принц дико кричал, его мучительно трясло электрическим током, так что волосы вставали дыбом, а пена хлопьями шла изо рта, а потом он терял сознание. Потом все начиналось сызнова.

Сколько так продолжалось, Принц не знал, но очень, очень долго… Вопрос, ответ, удары, вода с уксусом в лицо, и опять все заново. Принц упорно не мог понять, чего от него хотят, знал только одно — ответ «три» почему-то неправильный.

— Слушай, больной, ну что ты уже третьи сутки упрямишься, а? Ты ж сам себя губишь! Сердце остановится — и всё, тю-тю… — фея тихонько присвистнула. — Эй, смотри сюда, не закрывай глаза! Слушай, сестра, а ну подержи его голову за волосы, а то он засыпает. Вот так… Хорошо… Давай-ка ещё воды с уксусом… Вот так…

— Итак, слушай. Ты пойми, несчастное ты существо, мы здесь не для того, чтобы тебя мучить, а чтобы помочь, понимаешь? Излечить тебя от душевной болезни… Нет ну ты только посмотри, он опять глаза закрывает, да что ты будешь делать?!

— Да он же, сестра, все эти сутки не спал, чего ты хочешь?

— Ладно. Подними голову повыше, вот так… Так, вот, больной, ты пойми — ЕРЕСЬ — это БОЛЕЗНЬ. Она как змея сидит в тебе и отравляет ядом лжи твое сознание. А ересь коренится на чем? На том, что ты стремишься настоять на своем, доказать свою правду, понимаешь? На гордости, одним словом…

Принц кивнул головой — его не били электрошоком уже пятнадцать минут и от этого ему стало легче.

— Вот и чудненько. Понял, в чем суть ереси? Ну а теперь, если ты все понял, давай продолжим…

Фея-экзорцистка опять показала ему три пальца и спросила, сколько пальцев он видит. А Принц еле слышно прошептал «не знаю».

— Вот! Можешь же! Можешь же! Признание своей ошибки — это уже первый шаг к смирению. А смирение перед авторитетом — лучшее противоядие против ереси, против гордыни, овладевшей твоим сознанием. А теперь слушай дальше, на самом деле пальцев не три, а четыре, понимаешь меня?

Принц быстро закивал головой. Он вспомнил совет Салатовой феи и кажется начинал понимать, что такое «овощ». Лишь бы только больше не били электрошоком, лишь бы не…

— Итак, сколько пальцев я тебе показываю?

— Четыре, — прошептал Принц.

— Умница! Смирился же! Можешь же! — и ласково потрепала его по плечу.

Потом ему стали задавать другие вопросы — и Принц очень, очень старался на все ответить правильно — прям из кожи вон лез.

На вопрос, кто такая Непобедимое Солнце он, опасливо глядя на бегущие по металлической палке сине-зеленые искры, легко нашел правильный ответ — «Враг Сообщества». Его опять похвалили и ласково потрепали по щеке. Также легко он ответил на вопрос, кто такая Триединая Премудрость. Он сказал — «глава Сообщества».

— Ну-у-у-у, немного неточно, но пойдет, а вообще-то Триединая Премудрость — не глава Сообщества. Глава Сообщества — Всеобщий Совет Сообщества, а Она просто Премудрость Сообщества, его мозг, если угодно. Понял? — Принц быстро кивнул, опять с ужасом поглядывая на включенный электрошок.

— Итак, кто такая Триединая Премудрость?

— Премудрость Сообщества, — быстро ответил Принц и обе экзорцистски похвалили его.

Но это были легкие вопросы. Потом настал черед вопросов посложнее. Например, на вопрос «кто ты такой?» Принц ответил: «Принц». И получил очередной удар тока, били его так долго, что от тела пошел пар, а зубы, стуча, так прикусили язык, что весь рот наполнился кровью.

— Ещё раз спрашиваю, Кто. Ты. Такой? — медленно разделяя слова, произнесла первая экзорцистка-мучительница.

— Никто! — сказал Принц первое пришедшее в голову.

— Почти правильно! — похвалила первая. — Соображаешь ещё! Но все равно — не точно. А ну давай ещё раз: кто ты?

Принц подумал и перед его мысленным взором возник образ его любимая Фея — её заплаканные глаза после последней их встречи постоянно всплывали в его сознании.

— Муж Феи! — выпалил Принц.

— Попал! Молодец! — потрепала его по давно не стриженной шевелюре первая экзорцистка. — Ты — муж феи и только, и больше ты — никто, понял?

Принц быстро закивал, боясь опять получить удар электрошоком.

Но затем ему задали самый сложный вопрос: «кому он должен повиноваться?» Принц ответил, что не понял вопроса. И получил ещё один удар электрошоком, так что опять волосы у него на голове встали дыбом.

— Повторяю, больной, кому ты должен повиноваться? — последовал строгий вопрос. Принц уже ничего не видел. Он по-настоящему не спал почти семеро суток, не ел все это время и получил уже много разрядов электрошоком. В глазах у него все плыло, и он слабо сказал:

— Вам… моя госпожа…

— Неправильно! Ещё разряд, сестра! Воды с уксусом, в лицо, живее! Подними его голову за волосы, вот так… Ещё раз спрашиваю, кого ты должен слушаться, отвечай немедленно!

— Я… я… — Принц лихорадочно искал выхода, он желал только понять, чего же от него собственно хотят. И тут его осенило. — Жены… моей жены, феи, и — Сообщества — выдавил он из себя.

— Смотри, а он делает успехи! Догадался же… Можешь, если хочешь, молодец! — отведи его потом в комнату отдыха, пусть поспит, дать ему еды и воды. — Думаю, с сознанием у него пока все в порядке, иерархия восстановлена, остальное доделает дежурная воспитательница из 3-го отдела — приступим к физиотерапии.

Физиотерапия состояла в том, что Принца клали на какой-то стол, вроде хирургического, прикручивали руки и ноги к нему и подсоединяли через трубки к каким-то металлическим устройствам, стоявшим сбоку. И начинали выкачивать из него кровь в какой-то стеклянный сосуд, а из него кровь проходила через какие-то фильтры и возвращалась обратно. От этой новой крови Принцу стало хорошо. Он чувствовал покой во всем теле, но в то же время какую-то квелость, слабость, голова от неё пустела ещё больше, чем от электрошока. Когда процедура закончилась и к нему опять подошла первая и спросила:

— Как тебя зовут?

Принц понял, что не в силах даже поднять язык или пошевелить губами, а в голове стоял такой шум, что мысли не складывались в слова. Однако, когда подошла вторая с электрошоком наперевес, Принц сделал титаническое усилие и произнес какие-то нечленораздельные звуки.

— Прекрасный результат, сестра. Её Верность будет довольна, что мы успели полностью подготовить его к процессу.

А потом полностью обессиленного Принца положили на тележку-каталку и отвезли обратно в «комнату отдыха», т. е. в его камеру на соломенный матрац и до утра его больше не тревожили. А Принц, после всех этих процедур, вообще перестал понимать, кто он и где он, осталось только слепое, инстинктивное желание во всем разобраться, но мысли разбегались как овцы по лугу. Принцу оставалось лишь лежать на соломенном тюфяке и тупо смотреть в потолок.

Суд над Принцем проходил в Зале Собраний на Летучем Острове.

Все места на трибунах в Зале были заняты так, что яблоку негде было упасть. И было почему.

Слухи о том, что таинственный Золотой Рыцарь, который наголову разгромил всю многие столетия собираемую армию Сообщества и едва не убил саму Триединую Премудрость, оказывается, скромный и тихий муженек одной из юных фей-хранительниц Предела, проживавшей в отдаленной от Поднебесья лесной глуши, показались каким-то чудесным вздором, а потому проверить эти слухи и воочию убедиться во всем захотели очень и очень многие.

Но была и ещё одна причина, помимо чисто женского любопытства, — это пресловутая педантичность фей. Всем известно, что в крови у каждой из них — тяга ко всякого рода громким речам, процессам, торжественным мероприятиям и, особенно, юридической казуистике. Как же, ведь преступление против Священных Принципов Порядка и Процветания должно быть непременно рассмотрено всеми членами Сообщества, разобрано по полочкам, по косточкам, обсуждено и, конечно же, осуждено! А как же иначе? Женщины, одним словом…

А потому все формальности этого обожаемого феями юридического спектакля были соблюдены идеально. Представительница обвинения, представительница защиты, свидетельницы, присяжные заседательницы… И все с пафосом, с высокопарными речами о том, что попраны все правила приличия, морали, уставы предков и, конечно, святые заповеди Создателя…

Впрочем, мы немножко забежали вперед.

Зал Собраний был забит до отказа. А потому там стоял такой шум, что он скорее походил на жужжащий пчелиный улей, чем здание правосудия. Сходство с ульем дополнялось ещё и тем, что феи, ожесточенно споря друг с другом, то и дело жужжа крылышками взлетали в воздух. Это случалось всякий раз тогда, когда фея категорически была не согласна со своей собеседницей. А таких случаев было весьма и весьма немало.

Дело в том, что феи напряженно обсуждали вопрос о том, как они будут голосовать при определении приговора. Согласно судебной практике Сообщества, виновность особо опасного преступника, подозреваемого в совершении преступления против ВСЕГО Сообщества, определяется только всем Сообществом. Сначала, конечно, высказывают свое мнение присяжные заседатели (исключительно из числа Перворожденных), потом, Сообщество в целом, а потом уже и бессменный судья — сама Их Премудрость. Конечно же, Их Премудрость высказывается в последнюю очередь, чтобы Их решение уже не могло повлиять на объективность судебного процесса, ведь авторитет Их у фей Сообщества — безграничен.

Так вот, одни феи взлетали в воздух, доказывая, что «этот подлый предатель», «фееубийца» (пусть даже и в мыслях) и «подхалим Желтой Ведьмы», должен быть непременно распылен на кварки или усыплен, как минимум, на пару сотен тысяч лет, а то и на больший срок. Ведь он замахнулся на святое святых — на Сообщество, на Триединую Премудрость и даже — на всю Целестию (что было бы, если бы они взорвали свою солнечную бомбу?!).

Другие — также взлетая в воздух — с гневом доказывали, что узы брака, благословленные Создателем в лице Триединой Премудрости — священны, а потому только жена, которая поручилась за жизнь мужа во время совершения Таинства, ответственна за его жизнь, только она может решать — жить ему или умереть, а не Сообщество и даже не Их Премудрость.

Вот такой вот юридический казус, который не могли между собой решить феи. Ведь прецедентов такого рода у них ещё не было! Бывало, конечно, что мужья изменяли женам, тогда их порочное поведение подпадало под суд жен как полновластных хозяек — и Сообщество не вмешивалось в эти дела. Бывало, что кто-то покушался на фею, например, какой-нибудь взбрендивший человек, прельстившийся её красотой — и тогда его судило Сообщество. Но такого, чтобы муж феи вдруг совершил ТАКОЕ… — ещё никогда не было! А потому феи, светясь от восторга, до хрипоты спорили друг с другом — ведь они страсть как обожали всякого рода юридические казусы — хоть какое-то развлечение в эту унылую и скучную Эру Порядка и Процветания, когда одно тысячелетие ничем не отличается от остальных…

Когда жужжание и шум дошли до апогея, внезапно в Зале показалась Жемчужно-Белая фея с нашивкой на плече и медальоном на груди в виде рассерженной пчелы. Трижды хлопнув в ладоши (конечно же, тысячекратно усилив звук при помощи заклинаний, так что у всех зазвенело в ушах), пронзительным голосом (также усиленным) прокричала:

— Внимание, сестры! Возрадуйтесь и возликуйте! Их Премудрость — уже среди нас!

В тот же миг как по команде воцарилась гробовая тишина. Все феи моментально опустились на сиденья и с замиранием сердца устремили взоры на пустующие троны в центре трибун.

А через пару мгновений из затененного пространства среди живых дышащих голубых колонн вышли Три, облаченные в пурпурные туники, длинные, до пят, пурпурные мантии ниспадали с Их плеч, золотые обручи сияли на Их головах — некоронованных королев Сообщества. Шли Они, как всегда, держа друг друга за руки.

Позади каждой из Трех следовали по две юные прислужницы, из числа фей начального, 14-го ранга, которые несли кончики мантий, а по бокам шел торжественный караул из пяти отборных фей «ЖАЛА» в кремово-белых одеждах с золотыми мечами наголо.

В звенящей тишине Триединая Премудрость проследовала к престолам и с достоинством воссела на них. И лишь после этого все феи как один вскочили со своих сидений и в восторге запели торжественный гимн «Создатель, Премудрость храни!», от которого у всех присутствующим градом потекли по щекам слезы благоговейного умиления.

Когда пение подошло к концу, все три Премудрости одновременно подняли руки и все члены Сообщества вновь заняли свои места.

— Итак, — как всегда, взяла слово Вторая из Трех, выражая, впрочем, мысли всех Премудростей, ибо Они постоянно пребывают в телепатическом общении друг с другом. Говорила она как всегда величественно, бесстрастно, торжественно. — Мы вынуждены приступить к открытию этого весьма прискорбного действа — беспрецедентного с точки зрения права Сообщества случая — суда над мужем одной из фей Сообщества, посягнувшего на самое святое, что только существует под солнцем — на само Сообщество, на всю Целестию, на Священные Принципы Порядка и Процветания, освященные волей Самого Создателя видимой и невидимой вселенной! — и как всегда при упоминании Священный Принципов и/или имени Создателя все три Премудрости одновременно благоговейно сложили руки на груди и возвели мечтательный и восторженный взор куда-то ввысь. То же самое тут же сделала каждая фея.

— … Да, сестры, да, — после недолгой паузы продолжила Вторая, — вот мы и дожили до этого — до того, что попирается самое святое, самое святое, сестры, и попирается КЕМ — членом Сообщества — и притом КАКИМ — кого мы сами, сестры, подняли из ничего, из праха земного, из пепла — и возвысили до чего? — до самых небес — тот и поднял на нас руку… — при последних словах Вторая встала и воздела руки к небу, как бы призывая само небо в свидетели совершившегося беззакония.

Воцарилось гробовое молчание.

А потом его разорвал пронзительный голос одной из молодых фей из заднего ряда:

— Так пусть же эта проклятая рука будет отсечена от тела навсегда, как зараженная гангреной, как сорняк, как паразит! Вынеси, о Ваша несравненная и божественная Премудрость, ему справедливый приговор! Пусть он будет распылен на молекулы, на атомы, на кварки — и пусть это будет сделано прилюдно, при всех и да восторжествует справедливость! Пусть виновный будет наказан соответственно своей вине!

Одобрительный гул прокатился по всем трибунам. Всем было ясно, что эта фея проявила инициативу отнюдь не случайно, ведь инициативы в Зале Собраний быть и не могло. Все заседания строятся на основании четко подготовленного сценария, а «инициативницы» — это как правило внедренные секретные сотрудницы вездесущего «ЖАЛА».

Стоило только Второй воздеть руку — и гул тут же прекратился, как будто его и не было вовсе.

— Ну как же, сестры, вы можете так говорить? — в голосе Второй Премудрости послышались нотки легкого укора — таким голосом у людей добрая бабушка укоряет нашкодившего внучка. — Без суда? Без следствия? Приговор так не выносят. Вы же знаете, что для нашего Сообщества — правосудие превыше всего! Как же мы будем смотреть в лицо Создателю в Судный день, если сами мы поступали против справедливости? Как же, сестры?

Феи как по команде покраснели, стыдливо уставившись в пол. Именно этой реакции, видимо, и добивалась Вторая, потому что Она удовлетворенно кивнула головой, села на свое место и продолжила:

— … А потому, сестры, Мы вынуждены открыть судебный процесс, который по законам военного времени будет недолгим, ибо война с дерзкой ренегаткой ещё далеко незакончена. Тем не менее, несмотря на чрезвычайную ситуацию, Мы утверждаем, что правосудие, повторяю, для нас ДОЛЖНО БЫТЬ превыше всего — превыше наших личных ПРИСТРАСТИЙ. А потому, прежде чем начнутся слушания по делу, Мы ещё раз призываем вас мобилизовать всю присущую нашей расе тягу к мудрости и справедливости, и судить, как говорит наша древняя поговорка, sine ira et studio.

— … Ну, а теперь, — закончив явно затянувшуюся интерлюдию, сказала Вторая, — Мы, от имени всего Сообщества, приказываем ввести обвиняемого! — и все три Премудрости хлопнули в ладоши.

Раздался гулкий звук шагов и в проеме между двумя живыми небесно-голубыми колоннами показался… Принц!

Одна из фей из самого последнего ряда трибун даже взлетела, чтобы лучше увидеть заключенного. Это была Хранительница Предела №4, которая жаждала увидеть Принца после пятилетней разлуки. Она увидела и громко ахнула. А через мгновение гробовую тишину разорвал пронзительный крик:

— Бедный, бедный Принц! ЧТО ОНИ С ТОБОЙ СДЕЛАЛИ!

Все Сообщество сердито обернулось на дерзкую нарушительницу этикета и посмотрело на неё одинаково осуждающим взглядом, так что та, густо покраснев, поспешила сесть на свое место.

А Принц действительно выглядел весьма жалко. Он еле шел — руки и голова его были закованы в колодки с магическим замком, на ногах — кандалы, издававшие отвратительный звон. Он был почти полностью обнажен — только набедренная повязка была на нем — , небрит, не стрижен. Так поступали со всеми преступниками — чтобы их дополнительно унизить перед всеми, чтоб никому не повадно было выступать против Сообщества и его Священных Принципов.

Кроме того, все тело его усеяно ожогами и красноватыми рубцами — результат усиленной шокотерапии, которой очищали его сознание феи-экзорцистки из 2-го спецотдела «ЖАЛА». Но главное — не в этом.

Главным было то, что взгляд Принца был совершенно пуст, бессмысленен, затравлен. Он напоминал, скорее, взгляд дикого животного, которого только-только заключили в клетку и выставили на обозрение в зоопарке. Ни одной мысли не читалось в его глазах, а зрачки их были расширены так, что почти полностью скрывали радужную оболочку. Вдобавок смотрели они все время в одну точку.

На шее Принца был надет ошейник, а поводок от ошейника держала в руках одна из стражей, конечно же, также принадлежавшая к числу сестер «ЖАЛА». Всего стражей насчитывалось пять. Одна шла впереди и тянула за поводок обвиняемого, двое по бокам и двое — сзади. В руках у всех — металлические прутья, по которым то и дело с треском пробегали сине-зеленые электрические искры.

Принца довели до престолов Их Премудрости и та, что держала цепь, резко закричала:

— На колени, преклони колени перед Их Премудростью и моли о снисхождении, презренный!

Одна из охранниц тут же подбежала сзади и всадила искрящийся прут Принцу прямо между лопаток. Сильный разряд тока сотряс все его тело, запахло чем-то жаренным, Принц вскрикнул от боли и упал навзничь прямо перед престолами.

— Прекратите! Прекратите немедленно! Изверги! Я не могу на это смотреть, не могу!!! — вдруг опять пронзительно заголосила, взлетев, №4, вся заливаясь слезами и молитвенно протягивая ручки к Премудрости.

На неё тут же зашикали и зашипели. Но она, не слушая никого, стремительно полетела к престолам и припала к ногами Трех:

— Ваша Премудрость! Мы же за гуманизм… мы же за добро… за любовь… — задыхаясь, кричала юная фея. — Пощадите!

Но к ней уже подбежали феи охраны и оттаскивали её от Престолов. Одна из них что-то вколола ей в вену на шее. Хранительница Предела №4 сразу же успокоилась и обмякла, её на руках отнесли на место — ведь она имела право присутствовать на суде, а законы в Поднебесье свято чтились, как нигде.

Но Вторая из Трех все же посчитала нужным вмешаться:

— Ну что вы, сестры, обвиняемый совершенно не обязан падать ниц! Кто Мы? Мы всего лишь простые феи, немного старше всех остальных, а так — Мы совершенно ничем не отличаемся от вас, разве не так? Наше Сообщество никогда не знало деспотизма и несвободы — мы вправе этим гордится! — опять перешла Премудрость на свой любимый, пафосный тон. — У нас, слава Создателю, не монархия, а республика (явный укол в сторону вечных конкуренток — королев Лоры и Коры!). У нас все равны, все свободны… А потому — встань, обвиняемый — встань и стой прямо — ведь твоя вина ещё не доказана!

Однако обвиняемый встать не мог. Удар тока оказался слишком сильным. Его ноги гнулись, словно были сделаны из соломы, он так и норовил упасть. Охранницам пришлось самим поднимать его под руки и сажать на подготовленное ему кресло. Но и там он сидеть не мог, заваливаясь то на один бок, то на другой, так что охраннице пришлось, встав позади кресла, с силой натянуть «поводок», чтобы он сидел ровно.

— Предоставляем слово обвинению! — хлопнули в ладоши сразу Три Премудрости.

На середину арены, прямо к Престолам, вышла Жемчужно-Белая — Старшая Сестра «ЖАЛА», которая взяла на себя роль общественного обвинителя. Для всех присутствующих стало очевидным, какую важность Их Премудрость придавала этому процессу. Никогда ещё в истории Сообщества роль обвинения не брало на себя второе по иерархии лицо Сообщества.

— Мое слово, Ваша Премудрость, будет коротким, так как обвинение — очевидно — , также, как, надеюсь, и вина подсудимого. Итак, не буду тянуть, — лаконично, по-военному отрывисто и четко, говорила Жемчужно-Белая. — Обвиняемый, он же «Принц», являющийся законным супругом Хранительницы Предела №3, обвиняется по трем статьям Свода Законов Сообщества:

1. Статья 34, пункт 5. «Клятвопреступление, повлекшее пагубные последствия для Священных Принципов Порядка и Процветания»;

2. Статья 13, пункт 3. «Сотрудничество с враждебными Сообществу силами, угрожающих самому существованию Священных Принципов Порядка и Процветания»;

3. Статья 3, пункт 6. «Посягательство на жизнь и безопасность фей в особо крупных размерах».

Согласно Своду Законов Сообщества, по первой статье предусмотрено, самое мягкое, принудительное перевоспитание на Островах Блаженных без фиксированного срока, самое тяжелое, 500 лет усыпления с последующим перевоспитанием сроком до 50 лет на тех же Островах. По второй статье, самое мягкое, 10 000 лет усыпления с последующим перевоспитанием сроком до 5000 лет, самое тяжелое, принудительное перевоплощение в существа низшего порядка (травоядное млекопитающее) на 5000 поколений. По третьей статье, самое мягкое, принудительное перевоплощение в существа самого низшего порядка — насекомых, червей, моллюсков и так далее — в течение 100000 поколений, самое тяжелое, — распыление на кварки.

Жемчужно-Белая выдержала торжественную паузу. В Зале — гробовое молчание. Фея № 4 — возмутительница покоя — мирно спала на своей лавочке где-то вверху и блаженно улыбалась — доза морфия, магически запрограммированного на успокаивающие сны, действовала безотказно. Все остальные с нетерпение ожидали, что будет дальше. Потому судебные процессы и были одним из самых любимым — но, к сожалению, теперь таких редких! — развлечений, потому что всегда была интрига, резкий поворот сюжета, неожиданная развязка… И Жемчужно-Белая, и Их Премудрость, конечно же, знали об этой страсти фей, а потому всегда старались сделать открытые судебные процессы максимально эффектными и зрелищными.

Затем Жемчужно-Белая продолжила:

— Поскольку, Ваша Премудрость, самым тяжким является обвинение по третьей статье, а потом, по тяжести, по второй, обвинение хотело бы начать в таком порядке. Ведь если вина по третьей статье будет доказана — то отпадет необходимость доказывать остальные, и мы сэкономим так необходимое для нас, в условиях тяжелейшей войны, время.

— Мы благодарим Вас, наша дорогая сестра, за исчерпывающую информацию. Итак, чего же просит обвинение?

Жемчужно-Белая, повернувшись ко всему Сообществу, выдержав длинную паузу, воскликнула:

— Высшей меры наказания по всем трем статьям!

Волна восторга всколыхнула бесконечные ряды трибун, шквал аплодисментов заглушил все посторонние звуки. Но стоило Триединой Премудрости воздеть руки — и они тут же стихли.

А Принц, к тому времени очнувшийся, бросил непонимающий тупой взгляд на всю эту толпу фей, уныло зевнул и снова закрыл опухшие от бессонницы веки. Но активного участия от него и не требовалось — все равно судить будут только феи.

— Итак, — торжественно произнесла Вторая, — приступайте!

Жемчужно-Белая, также коротко и лаконично, голосом, привыкшим скорее к коротким командам во время боя, нежели к судебным речам, приступила к изложению сути обвинения:

— Доказательства по третьей статье — самоочевидны. Обвиняемый, он же фигурируемый в деле как «Принц», как самолично видели все присутствующие совсем недавно, уничтожил тысячи наших солдат, ринулся с огненными мечами прямо на всех нас и даже — вдумайтесь, о, сестры! — на саму Их Премудрость! (вздох возмущения по трибунам). — Жемчужно-Белая воздела руки и… шум утих. — Это — раз, сестры. Он служил Желтой Ведьме — злейшему врагу Сообщества, что также самоочевидно, у которой в подземелье обнаружено оружие массового поражения — бомба из высококонцентрированного солнечного сока, способная уничтожить не только все Сообщество, но и всю Целестию — весь доверенный Создателем Сообществу мир!!! (взрыв возмущения и ярости) — Жемчужно-Белая опять воздела руки к небу и шум утих. — Разве этих свидетельств, совершенно самоочевидных, ибо в качестве свидетелей может выступить ВСЕ СООБЩЕСТВО!!! — ещё недостаточно?

Все феи как по команде вскочили и, поднимая кулачки с опущенным вниз большим пальцем — знаком осуждения обвиняемого, истерически закричали: «Повинен смерти!», «Смерть ему!», «Смерть!», «Никакой пощады!».

Они так кричали, что Принц даже проснулся и непонимающе, по-звериному, посмотрел на кричащих фей и по-идиотски улыбнулся. Он совершенно не понимал смысла этой шумихи, но она ему показалась забавной. В самом деле, тысячи и тысячи красивых юных девушек с крылышками за спиной, в тонких разноцветных туниках, вдруг одновременно подскакивают с сидений и с искаженными от ярости такими смешными лицами тупо кричат одно и тоже. Как тут не улыбаться?

Но тут опять раздалось пронзительное жужжание, и проснувшаяся ото сна Хранительница Предела №4 стрелой полетела к идиотски улыбающемуся Принцу. Видимо, доза морфия была слишком щадящей…

Она встала между ним и Престолами, словно намереваясь защитить его от посягательств извне, и, упав на колени, умоляюще воздела руки в сторону Премудрости:

— Умоляю, Ваша Премудрость! Помилуйте его! Он просто заблудшая овца нашего стада, он не преступник! Умоляю! Его просто плохо воспитала его жена — эта глупая хранительница №3! Лучше отдайте его мне, отдайте! Я его воспитаю так, что он полностью исправится! Полностью! Умоляю! — и залилась истерическими слезами, обнимая ноги Их Премудрости.

Ропот возмущения и осуждения прокатился по рядам. Стражницы хотели было взять её опять под руки, но Их Премудрость предостерегающе подняли руки. Стражницы остановились. Вторая Премудрость, нежно погладив по головке захлебывающуюся слезами фею, мягко произнесла:

— Тише, тише, дитя мое, тише… Мы все понимаем твои чувства, все Сообщество сочувствует тебе… Но Наше право помилования может быть использовано ТОЛЬКО после доказательства вины Принца, не так ли? А его вину ещё никто не доказал, ведь Мы ещё не предоставили слова защите, а она, поверь Нам, довольно сильная. А передать тебе чужого мужа без согласия жены, даже Мы, увы, не властны…

Спокойный рассудительный тон Второй, а также её поглаживания, произвели должное воздействие и Хранительница Предела №4, встала, отерла слезы. Послав воздушный поцелуй в сторону Принца, она отступила за одну из живых небесно-голубых колонн, словно боясь оставить Принца одного.

— Итак, — раздался голос Второй Премудрости, — слово предоставляется защите! — и все Три хлопнули в ладоши.

Каково же было удивление Сообщества, когда в Зал вошла… Хранительница Предела №3, законная жена обвиняемого, с заплаканными воспаленными глазами и опухшими губами. Взгляд, который она бросила на Принца, был красноречивее всяких слов, но она нашла в себе мужество не проронить ни звука. Фея встала перед Престолами и четко и ясно, подняв вверх правую руку (показывая тем самым, что говорит «правду, только правду, и ничего кроме правды») произнесла:

— Ваша Премудрость, я, как непосредственная участница всех событий и пленница Золотого Чертога, могу со всей определенностью сказать, что ответчик, мой бедный умалишенный муж, которого я называю «Принц», совершенно невиновен в предъявляемом ему обвинении.

Ропот удивления и возмущения эхом прокатился по трибунам.

Жемчужно-Белая бесстрастно и отрывисто четко произнесла:

— На чем основывается Ваше утверждение, сестра? Ведь участие Вашего мужа в злодеяниях самоочевидно.

— Я и не буду этого отрицать, — парировала Фея. — Я лишь утверждаю, что мой муж был НЕВМЕНЯЕМ и на этом основании — невиновен. Он находился под сильным гипнотическим воздействием колдовских зеркал Непобедимого Солнца и был слепым орудием Её злой воли!

С этими словами Фея выхватила из кармашка туники круглое золотое зеркальце и направила его прямо на лицо Жемчужно-Белой.

— А ну, Ваша Верность, не хотите ли и Вы посмотреться в это зеркальце?!

Жемчужно-Белая как ошпаренная отлетела под громкий «ах» всего зала, в ужасе закрывая глаза руками, чтобы случайно не посмотреть в колдовское зеркало.

Впервые за последнее время на лице Феи появилась улыбка и она торжествующе повернулась в сторону Сообщества.

Все Сообщество окатило её шквалом рукоплесканий и приветственными криками. А Фея, подняв руку и дождавшись тишины, сказала:

— Видите, сестры, как могущественная обвинительница убежала от моего зеркальца?! А представьте себе, если оно так опасно для всемогущей Её Верности, каково его воздействие на сознание маленького слабенького, совершенно беззащитного человечка, которое так уязвимо для внушения! К тому же он перенес сильнейшую черепно-мозговую травму, страдал амнезией, да, вдобавок, ещё и слабоумием! — и Фея повернулась лицом к мужу, чье лицо поражало своим идиотизмом, служа живой иллюстрацией к словам Феи. — И я, как его любящая жена и мать двоих детей, рожденных в законном браке — будущих членов Сообщества, нуждающихся в полноценной семье, — ради его спасения прошедшая через огонь и воду с неоднократной угрозой для жизни, — я, как женщина-фея к женщинам, как любящая жена к любящим женам, как заботливая мать к заботливым матерям, обращаюсь к вам, сестры, с призывом проявить к моей семье то понимание и ту солидарность, что так характерна для нашего сплоченного Сообщества, для нашей многотысячной Семьи, и полностью рассчитываю на Вашу поддержку!!! — Фея в умоляющем жесте протянула руки к заполненным до отказа трибунам Сообщества.

Сказать, что речь Феи произвела впечатление, значит, ничего не сказать. Трибуны просто взорвались от бури восторга. Шум стоял совершенно невообразимый. Большие пальцы фей единогласны были подняты вверх, феи то и дело взлетали в воздух, раздавались крики: «Мы с тобой, №3!», «Женская солидарность!», «Милости!» «Снисхождения!», «Пощады!», «Детям — полноценная семья!», «Семья и дети — наша общая святыня!»

Фея плакала от радости, глядя на бурю поддержки со стороны всего Сообщества. Общественное мнение было на её стороне. Главное было сделано.

А за одной из небесно-голубых колонн, спрятавшись ото всех, тихо плакала Хранительница Предела №4, но уже по другой причине — она поняла, что её робкая надежда на передачу ей Принца рухнула безвозвратно — семейные ценности для Сообщества были также нерушимы, являлись такой же неприкосновенной святыней, как и Священные Принципы Порядка и Процветания, религия Создателя и авторитет Триединой Премудрости.

Когда, наконец, буря восторгов стала стихать, Триединая Премудрость попросила слова.

— Думаю, сестры, что выражу наше общее мнение Сообщества, что по первым двум статьям обвинение полностью снято, не так ли?

Общий гул одобрения прокатился по рядам.

— В самом деле, — продолжила Вторая из Трех, — магия колдовских зеркал Непобедимого Солнца — о чем знаем теперь все мы, а уж тем более — обвинители из «ЖАЛА» — необыкновенно разрушительна. Даже для фей она необыкновенно опасна, не говоря уже о слабом сознании несчастных людей — самых любимых, но и самых хрупких из разумных творений Создателя, а потому нуждающихся в самой нежной, самой тщательной Опеке, — в голосе Второй появились нотки материнской нежности. Она бросила полный сострадания взгляд на несчастного Принца, снова задремавшего на своем кресле. — А потому Мы без всякого укора совести присоединяемся к гласу всего Сообщества (ибо, как гласит древняя мудрость, vox Communitae — vox Creatoris) и считаем доводы защиты более весомыми, чем доводы обвинения. Человек по имени «Принц» действовал не по своей воле, он был НЕВМЕНЯЕМ, а потому — не подлежит наказанию за совершенные им злодеяния. Помните, сестры, правосудие и справедливость… — превыше всего!!! — хором повторило все Сообщество.

Подведя черту под первыми двумя пунктами обвинения, Вторая вновь повернулась в сторону Жемчужно-Белой и сказала:

— Прошу обвинение предъявить свои доводы по первой статье, не имеющей отношение к истории с ренегаткой, лживо именующей себя «Непобедимым Солнцем».

Жемчужно-Белая, с таким же бесстрастным и холодным видом, как и раньше, как будто бы и не было досадного эпизода с зеркалом, повернулась к страже и четко, по-военному, произнесла:

— Прошу ввести в Залу Собраний свидетельницу от обвинения! — и хлопнула в ладоши.

В залу вошли две стражницы из «ЖАЛА», за которыми следовала собственной персоной… темная королева Кора, которая вот уже несчетное число тысячелетий не появлялась в Поднебесье!!! Такого зрелища давненько не устраивали на судебных процессах Поднебесья!

Вздох удивления прокатился по трибунам, когда феи увидели ту, о которой в их среде ходили страшные сказки, легендарную КОРУ — королеву ночных охотниц и изобретательницу таких странных, непристойных и — ужасно притягательных для всякой любопытной феи ритуалов и обычаев.

Она шла, гордо подняв голову, вся, как обычно, в черном — в плотно облегающем тело черном комбинезоне с большим вырезом на груди, черными, ниспадающими до пояса распущенными волосами, с ожерельем из зубов пантеры на шее и костяными браслетами с вырезанными мордами хищных зверей на запястьях. Правда, на ней не было плаща из шкуры пантеры — это было бы уж слишком.

Она подошла к Престолу Их Премудрости и, с легкой усмешкой, слегка наклонила голову:

— Приветствую тебя, Триединая Премудрость! Давненько мы с тобой не видались, давненько… Да, если честно, и не увиделись бы никогда, если б не это запутанное дельце.

Но Триединая Премудрость не пошевелила ни мускулом, ни бровью:

— … И очень жаль, Кора, — парировала Она. — Мы помним тебя с самого детства, когда ты ещё не стала темной, как сейчас, и Мы всегда ценили твои заслуги и таланты. Мы всегда рады видеть тебя в Нашем ОБЩЕМ доме, и если бы ты только обратилась от тьмы к свету…

— Слушай, Твоя Премудрость, давай без метафизики! Я тут по конкретному делу — сделаем его и конец, хорошо? — с деланной развязностью она развернулась спиной к Премудрости и подошла к креслу, на котором сидел Принц и вдруг дико расхохоталась грубым грудным сипловатым смехом на весь Зал:

— Вот это потеха! Ха-ха-ха! Вот до чего вы тут доводите своих мужиков-то! Даже мы до этого не додумались! «Порядок и Процветание», «Опека над самым любимым творением создателя», «Ничего кроме милосердия и сострадания», ха-ха-ха, вот так потеха! А в результате мужиков сажают как собаку на цепь и ещё бьют электрошоком, пока не выдрессируют окончательно! Ха-ха-ха!

Все Сообщество мрачно молчало. Всем было известно, что дриады или попросту лесные ведьмы — жуткие богохульницы, развратницы и бесстыдницы, с которыми ни одна порядочная фея даже разговаривать не станет, не то, что дружить. Похулить Создателя и Его заповеди, Триединую Премудрость, Священные Принципы и даже целомудрие в браке им ничего не стоило. Но теперь все почувствовали, что эта бесстыдница и богохульница попала в самую точку. Действительно, учитывая, что самые тяжкие обвинения с Принца были сняты, его пребывание в таком виде было чрезмерно жестоким.

— Ближе к делу, свидетельница, — официально бесстрастным тоном произнесла Жемчужно-Белая, выручив все Сообщество из неудобной ситуации. — Расскажите, пожалуйста, суду всего Сообщества о составе преступления обвиняемого, фигурирующего по делу под именем «Принц».

Кора, наконец, отвлеклась от забавного зрелища и, развязно облокотившись на спинку кресла Принца, закинув одну ногу за другую и скрестив руки на груди, сказала:

— А что тут рассказывать? Все просто. Моя сестра, известная всем вам Лора, попросила меня помочь своему очередному дружку из людей. Я сказала, что согласна — не могу же я отказать своей любимой сестрёнке, правильно? Так вот, она мне его привела и оставила, как договаривались, у меня. Но не забесплатно же мне ей помогать?

Фея, сидевшая в первом ряду, там, где полагалось защите, покраснела как пион:

— Ваша Премудрость, возражаю! Свидетельница говорит не по существу дела!

— Возражение отклоняется, — спокойно и бесстрастно парировала Жемчужно-Белая. — Все, что имеет отношение к сделке обвиняемого и свидетельницы — относится к делу.

— Продолжай, Кора, — согласно кивнула головой Вторая.

— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжила Кора, а Фея, закрыв горевшее от стыда лицо руками, приготовилась услышать самое худшее. — Пришел ко мне вот этот вот несчастный человечек, сказал, что ему нужна моя метла и защитное средство от аромата Цветов Забвения и Розовых Пузырьков, чтобы похитить свою жену с Острова Фей, где, как он утверждал, его жену удерживали обманом. — Кора сделала многозначительную паузу. — А потом, я, конечно, сделала вид, что эти пустяковые штуковины очень дорого стоят и стала торговаться…

— И что же было предметом торговли? — спросила Жемчужно-Белая.

— А предмет торговли, — нахально ухмыльнувшись и потрепав Принца по давно не стриженой шевелюре, ехидно сказала Кора, — называть в таком приличном обществе нельзя… — гул возмущения прокатился по трибунам, а Фея готова была провалиться под землю от стыда.

— … хотя… если хотите…

— Не надо, не в этих священных стенах, не перед Их Премудростью! — с несвойственным ей пафосом воскликнула Жемчужно-Белая.

— Как скажете, беловолосые лицемерки… — презрительно ухмыльнулась Кора. — Так вот, этот человечек, видимо, наелся от вас вашего ханжества и отказался (Фея удивленно подняла голову). Тогда я предложила ему сделку — отдать первое, что он увидит, когда встретит свою ненаглядную — и он, бедняжка (она погладила спящего Принца по голове), так испугался моего первого предложения — в общем, совершенно невинного с точки зрения «Порядка и Процветания» Целестии, что был готов на все…

— И что же было дальше?

— А дальше он, в одну лунную-лунную ночь поклялся об этом на… Черном Камне!

Взрыв возмущения захватил трибуны, ведь Черный Камень считался у фей величайшей мерзостью, источником злой и порочной силы лесных ведьм!

— … Так вот, я честно ему все отдала — и причем не только метлу и защитную маску, а ещё много чего — мне ведь и самой было интересно доставить побольше головной боли Сообществу Лицемерок, ха!

— «Честно»? Черная ведьма, как бы не так! — не выдержала Фея. — Ты обещала задержать его всего на три дня, а он пробыл у тебя девять месяцев, лгунья! Что ты с ним делала все эти месяцы, отвечай, похитительница мужей и осквернительница чужих браков!

— Возражаю, Ваша Премудрость, эта реплика не имеет отношения к делу, — подняла руку Жемчужно-Белая.

— Возражение принимается, — согласилась Вторая.

— Всё? Закончили? — нахально спросила Кора. — Так вот, он действительно через девять месяцев улетел на моей метле за своей любимой, благополучно её похитил. Вы эту историю знаете лучше меня — как он вас надул при побеге, как вы опозорились у Моря, как вы…

— Хватит! — закричала Жемчужно-Белая, которая крайне болезненно переживала провал её Ордена.

— … так вот, когда он вернулся со своей любимой женушкой к себе в семейное гнездышко, он… благополучненько забыл о своем обещании! Клятву у Черного Камня! Клятву, неисполнение которой способно нарушить Великий Закон Равновесия, на котором стоит не только Целестия, но и вся вселенная, как вы знаете… — с пафосом подняла руку к небу Кора.

— Обвинение благодарит свидетельницу за исчерпывающие показания. Если Защита желает, все эти показания мы можем проверить при помощи сканирования памяти как Коры, так и…

— Нет! Не надо! — как ужаленная подскочила Фея. — Защита может подтвердить правоту показаний!

— На каком основании?

— На основании личного признания мужа.

— Веское основание, — согласилась Жемчужно-Белая. — Итак, Ваша Премудрость, уважаемые сестры, мы видим, что виновность обвиняемого по этому пункту очевидна. Не мне вам говорить о том, что Черные Камни действительно имеют великую силу, хоть и темную и омерзительную для нас, созданий света и добра, верных служительниц Создателя. Не мне вам говорить и о силе неисполненной клятвы…

Гул согласия прокатился по трибунам.

А Вторая Премудрость, как всегда, спокойно и бесстрастно, проговорила:

— Имеет ли что сказать Защита?

— Имеет, — звонко и четко ответила Фея. — У Защиты есть вопрос к свидетельнице от обвинения.

— Задавайте.

— Ответь-ка, пожалуйста, моя дорогая Кора, перед всем Сообществом как на духу, а что было предметом клятвы?

— Как что, первое что…

— … Это я и так знаю, Кора, — перебила Фея. — А что по факту оказалось этим первым?

— А то не знаешь… — ухмыльнулась Кора.

В этот момент, по знаку, данному Феей, в Залу вошла ещё одна охранница «ЖАЛА», ведя за ручку… маленькую четырехлетнюю девочку!

Хорошенькая, как куколка: светлые курчавые волосики, голубенькие, немножко выпуклые глазенки, пухленькие розовые щечки и губки, с «пупсиком» в маленьких ручках, прижатым к груди, в детском голубеньком платьице и сандаликах того же цвета, а сзади — ещё такие маленькие тоненькие крылышки.

По Зале прокатился гул умиления. Феи обожали детей, а уж тем более — девочек, и тем более — девочек Сообщества — их будущего, их гордости, их… В общем, олицетворения всего самого ценного для них. Послышались фразы «какое прелестное дитя!», «какое солнышко!», «лапочка!», «крошечка!», «куколка!»

А дочурка, между тем, увидев Принца на кресле, с диким визгом бросилась к отцу, крича «Папка! Папка нашелся! Ура!» Принц от визга проснулся и что-то проблеснуло в его пустых глазах, потому что он даже привстал с кресла, как бы намереваясь пойти навстречу ребенку, но та уже с визгом бросилась ему на коленки и обняла ручками его шею.

— Папка! Папочка дорогой! Нашелся! Посмотри, какой у меня новый пупсик! Посмотри! Он совсем похож на тебя папочка! Я сама его сделала… — и намертво вцепилась в шею отца, а по щекам Принца потекли слезы.

— Узнаешь ли ты, Кора, этого ребенка? — как ни в чем не бывало спросила Фея.

— Ну, узнаю… — мрачно сказала Кора.

— Откуда ты его узнала, ты ж его ни разу в жизни не видела?

— Да видела я его, Камень её показал…

Тут уж описать реакцию Сообщества просто невозможно. Трибуны просто взорвались криками возмущения: «Да как ты смеешь!», «руки прочь от наших детей!», «не трожь их своими грязными лапами!» и все в таком духе.

— Вы правильно, о, достопочтенные мои сестры, догадались! И как вы, мои дорогие, не поймете чувства матери и феи, когда ей предстоит отдать свою единственную дочь — надежду и опору Сообщества — в лапы этой растлительницы и похитительницы чужих мужей!..

— Да не похищала я его! — обиженно закричала Кора. — Он сам ко мне пришел, честное слово! Ему самому…

Но Фея не дала ей договорить:

— … этому чудовищу, порождению ночи, тьмы, наших ночных кошмаров, зла, беззакония, бесчестия, безнравственности, безбожия и всего-всего того, чему нет названия! Как не поймете Вы меня, мать, как не поймете вы меня, верные чада света и добра, нравственности и целомудрия! Как я могу отдать свое дитя на съедение этому дракону, этому чудовищу! Вот и пришлось мне запретить мужу выполнять обещанное! — Тут она для вящего эффекта выдержала короткую паузу — все-таки хорошо Фея выучила в Школе основы ораторского искусства! — Так что и на мне, о, сестры, вина! И на мне тоже! Так судите же и меня тоже! Отнимите у детей — мать, как хотите отнять мужа от жены! Судите! Я вся перед вами! Судите и меня вместе с ним за клятвопреступление! — закричала Фея и встала на колени перед Сообществом, склонив голову, как будто подставляя шею под меч палача.

Трибуны взорвались дикими криками солидарности. Феи словно с ума посходили. Они сорвались со своих мест, как рой рассерженных пчел, и летали под сводами Зала Собраний, неистово выкрикивая: «Помиловать!», «пощадить!», «женская солидарность!», «руки прочь от наших детей!», «… от наших куколок!»

Кора закусила губу и мрачно молчала. Она была не глупа. Идя сюда, она прекрасно знала, что реакция будет такой. Но она пошла на это. Ради Принца, ради тех счастливых месяцев, которые она провела с ним — месяцев, которые она никогда не забудет, воспоминание о которых будет ещё долго утешать её на протяжении бесчисленных тысячелетий одиночества…

Ради этого стоило потерпеть этот базар рассерженных наседок и внести вклад в спасение этого человека, который стал, пусть и не осознанно, виновником стольких событий в её такой редкой на счастье жизни!

Наконец, все три Премудрости подняли руки и воцарилась тишина. «Пчелы» сели на свои места и приготовились внимать.

— Итак, сестры, думаю, не будет неожиданностью, если Мы присоединимся к общему мнению и признаем, что Защита представила весьма весомое смягчающее вину обстоятельство. В самом деле, выполнить такую клятву не только обвиняемому, но и каждой из нас было бы трудно, также как очевиден коварный умысел Ночной Королевы, закамуфлировавшей свое намерение под туманными словами, которых обвиняемый, по своему типичному для представителей слабого пола природному слабоумию не смог понять. С другой стороны, Мы не можем отрицать сам факт вины обвиняемого, а потому…

Воцарилась гробовая тишина. Наступала развязка — объявление приговора!

— … Мы призываем высказаться, соответственно, Присяжным Заседателям — Перворожденным Феям, потом — всему Сообществу. Да свершится правосудие, ибо оно — превыше всего! — и все три хлопнули в ладоши.

Однако после всего сказанного Премудростью, приговор был предельно ясен. И присяжные, и Сообщество признало Принца виновным по последнему пункту, но со смягчающим обстоятельством, которое позволяло наложить на него самое мягкое наказание по этой статье

— … Принудительное перевоспитание на Островах Блаженных без определенного срока!

На языке юридической науки Поднебесья это означало, что как только он покажет хорошие результаты перевоспитания — а такие результаты, как показала практика «лечебных процедур», начинают показывать почти все уже на второй месяц — его тут же вернут домой, в семью, на довоспитание в домашних условиях под руководством его собственной жены.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — подытожили все три Премудрости, затем одновременно встали и величественно направились к выходу.

Стражницы «ЖАЛА» повели Принца к выходу, предварительно не без труда отняв плачущую дочурку от его шеи, цеплявшуюся за неё как обезьянка, — завтра ему предстояла погрузка на корабль, который повезет его к отбытию меры пресечения.

А Фея, прижимая дочурку к груди, плакала от счастья, ведь её любимый теперь спасен, что через какие-нибудь пару месяцев он вернется к ней и все теперь будет у них хорошо.

Глава 21 Птичка в клетке

Когда стражницы 2-го отдела «ЖАЛА» сажали Принца на корабль и программировали охранный обруч на его голове, Фее удалось провести с ним рядом несколько бесценных мгновений.

Принц молчал. После нескольких сеансов предварительных «лечебных процедур» голова его была наполнена каким-то свинцовым туманом. Ему с трудом удавалось понимать, кто он и где он собственно находится. В основном, он просто чувствовал, не рассуждая. Он чувствовал, как нежные ручки Феи гладят его по голове, как она что-то произносит ему тихим голоском, что-то утешительное, доброе, видел, как в её глазах стоят слезы.

Принцу тяжело было расставаться с Феей, но сказать ей он тоже ничего не мог. Мысли упорно не хотели рождаться в его измученной очистительными заклинаниями голове. Он только печально и немного туповато, почти по-звериному, смотрел на подол её белоснежной туники (Фея за заслуги перед Сообществом была повышена до 1-го ранга) и слушал её нежный голосок, совершенно не понимая, впрочем, произносимых слов, и ощущал нежные прикосновения её рук к своей коже.

А потом корабль отчалил.

Принц стоял на палубе и смотрел на причал, который удалялся от него все дальше и дальше. Колдовской металлический обруч контролировал каждую его мысль, каждое чувство. Принц подошел к самому краю кормы и, взявшись руками за перила, перегнулся через них всем телом, чтобы ещё на мгновение приблизить лицо Феи, махавшей ему с причала рукой. Волшебный обруч предупреждающе сжался, вызвав приступ головной боли такой, что в глазах потемнело. Принц отошел от перил, и обруч вновь принял свои обычные размеры, головная боль утихла. А бледное заплаканное лицо милой Феи становилось все меньше и меньше, её тоненькая почти девическая фигурка удалялось от Принца все дальше и дальше.

Принц не в состоянии был понять, кто она, куда она удаляется и почему он должен с ней расстаться, но ему было тоскливо на душе, и он плакал как дитя, которого увозят от мамы чужие тети неизвестно куда.

А потом корабль повернул, огибая большой риф, и фигурка Феи исчезла. А Принц, сам не понимая, что с ним происходит, сел на палубу и его плечи затряслись в беззвучном рыдании.

Но это длилось лишь пару минут. Вдруг к нему подошла фея-воспитательница 5-го ранга из 3-го отдела «ЖАЛА», в травянисто-зеленой тунике и плаще, и прикоснулась к нему концом своей зеленой волшебной палочки. Голова Принца закружилась, он почувствовал во всем теле сладкую истому, его потянуло в сон.

Он упал прямо на палубу и мгновенно заснул с блаженной улыбкой на устах. Во сне он видел Фею, которая сидела рядом с ним на лугу и гладила его по голове своими тонкими нежными ручками и улыбалась и что-то тихо говорила ему. Фея 5-го ранга взмахнула палочкой и тело Принца поднялось вверх на невидимой воздушной подушке и полетело вниз, прямо в жилой отсек, на приготовленную постель.

Фея вернулась во Дворец, почти не чувствуя под собою ног от переживаний и усталости. Она бы предпочла прямо сейчас прилечь, отдохнуть, но теперь, будучи феей первого ранга, достойной носить белоснежные одежды и летать на крылатом животном — она выбрала себе белоснежного грифона — она была обязана присутствовать не только на общих советах фей, но и на секретных заседаниях Верховного Тайного Совета фей высших рангов, который в эти тревожные дни заседал особенно часто.

На всех заседаниях обсуждалось одно и то же. Что делать дальше? И вопрос этот был весьма и весьма актуален. Война с Непобедимым Солнцем явно зашла в тупик, сложилась патовая ситуация, такая же, как десять тысяч лет назад. Феи не могли ворваться в цитадель, защищенную колдовством магических зеркал, а Непобедимое Солнце, вне пределов их досягаемости, ничего не могло предпринять против фей. Местонахождение же логова мурин по-прежнему оставалось неизвестным.

Конечно, феи взяли цитадель в плотное кольцо, конечно, вся территория тщательнейшим образом патрулировалась, но это, пожалуй, было все, на что были способны вооруженные силы Сообщества.

— … Думаю, я выражу мнение всех сестер, — заявила фея в жемчужно-белых одеждах, Носительница Скрижалей №5, - что нам пора уходить отсюда и признать эту войну законченной. Сколько ещё нам здесь сидеть без толку? Нас ожидает множество дел, касающихся нашего Служения во всех уголках этого мира. Пора лететь уже по домам!

Предложение сестры было подхвачено гулом одобрения. Феям порядком надоело сидеть здесь без дела, кого-то ждали дома любимые мужья и дети, кого-то — любимая работа, кого-то — любимые места, к которым феи имеют удивительную способность привязываться всем сердцем. К тому же феи ужасно не любили войну и связанные с нею тяготы! А тут ещё — ни войны, ни мира…

— Возражаю! — подняла руку Жемчужно-Белая фея, бессменная Старшая Сестра «ЖАЛА». — Как мы можем покинуть это место, когда знаем, что у Непобедимого Солнца в её потайных подземельях находится оружие массового поражения, применение которого чревато погибелью всего доверенного нам Создателем мира?! Как вы, сестры, можете быть такими эгоистками?! А что если эта сумасшедшая через пару недель восстановит популяцию золотых драконов и получит, таким образом, средства доставки для своей чудовищной бомбы? Об этом вы подумали?!

Ропот негодования и тревоги прокатился по стройным рядам фей, сидевших в строго иерархическом порядке на полукруглых трибунах Зала Собраний — по рангам и по близости к особе Их Премудрости.

— Где тогда будут наши любимые сады, где тогда будут наши дети и супруги, где тогда будут наши лаборатории и библиотеки, где, я вас спрашиваю, где?! — Она обвела грозным взглядом побледневших от страха фей и торжествующе продолжала. — Непобедимое Солнце должно быть уничтожено, Золотая Башня должна быть разрушена, как и логово мерзких мурин — раз и навсегда, сестры, раз и навсегда!

И все несколько тысяч сестер высших рангов в одном порыве поднялись с трибун и воскликнули:

— Раз и навсегда! Раз и навсегда! Раз и навсегда!

И лишь наша Фея не поднялась со своего места, а так и осталась сидеть по правую руку от Триединой Премудрости, печально вспоминая события прошедших нескольких недель, а особенно, время, проведенное в Золотом Чертоге. Но говорить в защиту «единственной подруги» Лили Фея не решалась.

Этот совет окончился также бесплодно, как и предыдущие. Опять решили ждать изменения обстановки, ждать хода, который обязательно должно сделать Непобедимое Солнце — ни до чего больше договориться опять не смогли. И опять Триединая Премудрость хранила полное молчание, не высказываясь ни «за», ни «против», будучи полностью погруженной в свои недоступные обычному уму премудрые мысли.

Так Фея осталась, будучи теперь прикомандированной к персоне Их Премудрости, словно птичка в клетке, на Летучем Острове, прямо напротив Золотого Чертога, один взгляд на который будил столько тяжелых воспоминаний, что сердце её сжималось от тоски — тоски по Принцу и жалости к Лили и даже к невыносимо уродливому Азаилу.

Принц проснулся от легкого давления на череп. Обруч на голове слегка сжался, напоминая о том, что пора вставать и идти завтракать. Уже прошло пять дней, как он плыл на корабле пленником.

Принц привык к тому, что обруч постоянно управляет его поведением. Слава Создателю, процедур по «очищению» стало меньше, и в голове уже было не так пусто. Зато обруч, наоборот, значительно активизировался. Он побуждал Принца к определенным действиям, подсказывал нужные мысли, а ненужные сам отсекал, приучая Принца быть управляемым.

Принц спустился в трапезную каюту. Там уже големы-прислужники разложили еду и напитки. Фея-воспитательница в травянисто-зеленых одеждах 5-го ранга спокойно и бесстрастно посмотрела на входящего Принца.

— Пациент № 3570, как вы себя чувствуете сегодня?

— Спасибо, лучше. Я уже могу думать и немного говорить.

— Я вижу. Вы делаете успехи. Что сейчас вы должны сделать, вы помните?

Принц с трудом собирался с мыслями. Да, что-то было вчера…

Пока Принц пытался вспомнить о том, что произошло вчера, он механически подошел к столу и сел за него, но тут же как ужаленный вскочил, стиснув зубы до хруста от боли — обруч так стянул его череп, что, казалось, он вот-вот лопнет, как орех.

— Ну вот, вы опять забыли, № 3570, - покачала недовольно своей прекрасной головкой фея. — Учу вас, учу… Все как об стенку горох, в одно ухо влетает, в другое вылетает, — всплеснула руками она, и в глазах её появилось чувство искреннего сожаления. — Сначала вы должны встать, сопроводить ко столу фею — вашу супругу — обслужить её, и лишь тогда, когда она кивнет вам, вы сами можете присесть и приняться за еду. Разве не так?

— Так, — мрачно сказал Принц, понурив голову.

— Не «так», а «совершенно верно, госпожа», и это вы забыли, не так ли? — уже раздраженно сказала фея — её прекрасное лицо постепенно утрачивало бесстрастное выражение. — Теперь я, кажется, понимаю, почему вы могли докатиться до такого печального состояния! Ваша жена чрезмерно вас разбаловала! Попадись вы мне — я бы из вас сделала человека! — важно сказала фея.

— Попадись вы мне, — не выдержал и передразнил её Принц, — я бы от вас сбежал в первую же ночь!

Сказал, и тут же согнулся от такой дикой боли в голове, что из носа хлынула кровь. Принц упал на колени, судорожно хватаясь руками за холодный металлический обод и жадно хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Голова его снова наполнилась свинцовым туманом, в котором исчезли последние проблески мысли.

— Вы же сами себе вредите, несчастный вы больной! — с нотками искренней жалости в голосе произнесла, назидательно поднимая тонкий пальчик кверху, фея. — Ну, как вы не поймете, что жизнь в Сообществе фей для вас очень, очень проста — только делайте, что вам говорят — и все! И вы будете счастливы — поверьте мне! — на лице феи показалась очаровательная улыбка.

После этого она встала, коснулась палочкой обруча, и он прекратил сжимать голову. Потом она провела рукой над его лицом, и кровь тут же остановилась, а в мозг ударил теплый поток, от которого приятное ощущение разлилось по всему телу. Стало легко, радостно, хорошо. Боль тут же исчезла.

Принц встал с колен, также улыбнулся, а потом легко и весело сделал все, что от него требовали. Он взял за руку фею, разместил её, сервировал стол и послушно встал в сторонке, а когда та сделала легкое движение головой, разрешающее ему сесть, он послушно сел и принялся за еду.

— Ну, вот, можете же, можете! — радостно захлопав в ладоши, сказала фея. — Если и дальше так пойдет, то на Островах Блаженных вы долго не задержитесь. Через пару-тройку месяцев я вас верну вашей жене совершенно другим — ласковым, послушным, спокойным, милым и обходительным — достойным спутником жизни для фрейлины Её Премудрости…

Но Принц её не слушал. Он вдруг ощутил, что сильно голоден. Ведь из-за ошибок на прошлых уроках его неоднократно лишали пищи. Он жадно накинулся на еду, тем более что кушанья с розовых облаков были точь-в-точь такими, как и у его родной Феи — невероятно аппетитными и вкусными.

Но не успел он проглотить и пары ложек, как обруч опять сдавил его череп и ложка выпала из рук.

— Ну что такое, что такое, больной! Ну как можно после таких успехов опять как свинья — в грязь! Ну, кто вас так научил есть?! Вы что, неграмотный мужик из глухой деревни, который, придя с пахоты, пожирает пищу как боров?! А? Вы же супруг феи! И феи первого ранга! — воспитательница патетически воздела руки, словно призывая небеса стать свидетелем этого вопиющего беззаконие и присоединиться к её праведному гневу. — Где пользование ножом?! Где салфетка?! Где этикет?! И кто, ну кто вас мог научить вытирать руки об одежду?! Это же совершенно непостижимо! А набивать рот битком?! Ну кто?! Есть надо помаленьку, тщательно пережевывая, чтобы иметь возможность вести учтивую светскую беседу, ведь ваша жена не должна скучать за обедом! А если она спросит вас о чем-нибудь?! Вы ведь не сможете ей даже ответить с таким набитым доверху ртом! — Фея от гнева даже вскочила и принялась ходить из стороны в сторону, не в силах успокоиться. Затем она встала, повернула свое побелевшее от возмущения лицо к Принцу и прокричала:

— Все, с меня хватит! Вы опять лишены обеда! Вон, в свою каюту! И подумайте там на досуге о своем недостойном поведении! — и она указала своим длинным тонким пальчиком на выход.

Принцу ничего не оставалось, как последовать опять в каюту с урчащим от голода животом. В который уже раз…

К счастью, чувство голода вдруг резко сменилось сонливостью. Он вновь лениво подумал о том, что завтра уж точно все встанет на свои места. Кое-как добравшись до своей постели, он рухнул на кровать не раздеваясь, и тут же заснул. А во сне ему все время снилось как он вновь и вновь учится пользоваться столовым ножом, правильно разрезать овощи, повязывать салфетку, есть маленькими кусочками и т. д. и т. п. Причем картинка повторялась раз за разом, одно и то же. И лишь после пятидесятого или шестидесятого повторения он смог, наконец, погрузиться во тьму забвения.

На Острова Блаженных корабль прибыл на следующий день.

Острова эти действительно были не простыми. Казалось, они были идеально созданы для земного блаженства. Белый рассыпчатый песок пологих пляжей, пальмы, голубые лагуны с мягкой спокойной морской водой, живописные горы в центре, теплый тропический бриз…

Но самым необычным на Островах был воздух — сладковатый, сочный, вкусный, его так и хотелось вдыхать полной грудью, чем больше — тем лучше. От этого воздуха у Принца с непривычки закружилась голова, и он чуть не упал на колени, но фея-воспитательница поддержала его за руку.

— Ничего, ничего, больной, привыкнете ещё… Воздух здесь особенный, он целебен, вот увидите…

Действительно, вскоре Принцу полегчало, и он смог двигаться самостоятельно. От воздуха в голове стало как-то легко и весело, как от выпитого перед обедом бокала молодого вина. Из головы начисто пропали все мысли, думать не хотелось; хотелось только радоваться и веселиться — жизни, мраморному мягкому песку, ласковым волнам, голубому небу, жаркому солнцу…

Принц улыбнулся во весь рот и уверенно зашагал вперед. А фея, удовлетворенно кивнув, отправилась за ним, не спуская, впрочем, с него глаз.

Принц двигался словно в легком розовом тумане, но — в строго определенном направлении — его вел обруч. Он дошел до небольшой полянки между кокосовыми и банановыми пальмами. На полянке располагалось несколько уютных хижин из бамбука и покрытых сверху пальмовыми листьями. Несколько из них были уже заняты, часть — пуста. У порога одного из вакантных домов стояла фея 6-го ранга, в тунике и плаще аквамаринного цвета. К ней подошла фея-воспитательница и, указывая на Принца, сказала:

— Пациент №3570 прибыл на место прохождения принудительного лечения и перевоспитания, согласно судебному приговору №385-794-395 Всеобщего Совета Сообщества. Судебная воспитательница № 486, фея 5-го ранга, 3-й отдел «ЖАЛА».

Выслушав доклад, фея более низшего ранга склонила голову перед новоприбывшей и ответила:

— Воспитательный полигон «Семья феи» для вас и вашего пациента готов.

После этого фея в аквамариновом платье ещё раз поклонилась и отправилась по дорожке из белого песка вглубь острова, с любопытством, впрочем, осмотрев с ног до головы Принца, о котором ходило столько слухов в связи с последней войной и нашумевшим судебным процессом.

Жизнь на «полигоне» шла однообразно, как часы. Обруч будил Принца вставать в строго определенный час, затем Принц готовил из имеющихся продуктов завтрак, накрывал на стол, усаживал за него фею, прислуживал ей за столом, а потом садился сам, и, соблюдая все нормы приличия, ел, постоянно следя за тем, чтобы фея не скучала. Затем он делал различные домашние работы — при помощи стандартных заклинаний, которым его обучила Воспитательница, он запускал автоматическую стирку одежды (одежда сама, как стая гусей, летела на море и мылась в воде), мойку посуды, уборку дома — метлы и тряпки сами все мыли, в том числе и окна, а Принцу оставалось только контролировать процесс.

Затем он отправлялся развлекать фею. Катал её на лодке, водил на прогулку — в лес и горы, выдумывал всяческие развлечения, играл с ней в подвижные или настольные игры. А потом она его вела на процедуры — ими занимались другие феи, 3-го ранга, уже знакомые Принцу «экзорцистки». Принца привязывали к стулу, надевали специальный стальной шлем, подключенный к какой-то странной машине, напоминавшей огромное яйцо, и начинали пропускать через него какую-то энергию. Принца трясло так, что пена валилась хлопьями с его губ, а глаза закатывались. Хотя при этом больно ему не было, а, наоборот, по телу разливалось приятно щекочущее тепло. Однако эта энергия отбивала всякую способность думать, очищала разум от ненужных воспоминаний. После этой процедуры всегда сильно хотелось спать.

После процедуры Воспитательница вела его в Центр блаженств, где оставляла его совершенно одного на пару-тройку часов.

Центр блаженств представлял собой множество зданий из бамбука на берегу лазурного моря. В одних делали массаж какие-то летающие мягкие руки. Принцу очень нравилось посещать этот домик. Самое интересное, что каждый раз руки делали какой-то новый вид массажа. За час-полтора сеанса всякая работа и без того скудной мысли останавливалась. Волны удовольствия просто выключали мозг, а ароматическое масло, которым его обмазывали, одурманивало сознание так, что Принц неоднократно там и засыпал. Иногда Воспитательнице приходилось его будить, чтобы забрать домой.

В других работали Бассейны Грез с богатым выбором законсервированных в разноцветных шарах фантазий. Принца там так часто видели, что служитель — голем из полированного красного дерева — уже заранее знал, что ему предложить. Принц больше всего любил, конечно же, зеленые шары — то он отправлялся кататься на белом пегасе по небу, то плавать на дельфине по морю. А однажды, заговорщицки подмигнув, голем предложил ему нечто особенное.

— Смотрите, господин, новинка — ваши любимые зеленые шары, но не прозрачные или матовые, а переливающиеся!

— А что это значит? — удивленно спросил Принц.

— Это — новая разработка Фабрики Грез специально для Островов Блаженных, господин, спе-ци-аль-на-я, понимаете?

Принц с нетерпением нырнул в розовую бурлящую ароматными пузырьками жидкость и одел предохранительный воротник, в то время как голем вставлял новый шар в Трансформатор. Шар засветился изнутри изумрудным светом, из воды пошел густой пар и…

… Принц увидел, что находится на лугу. Солнце жарко припекало. Принц захотел посмотреть на него, но почему-то не мог, глаза смотрели только вниз. Принц хотел спросить «почему?», но из горла вырвались только два последних звука — «м-м-м-м-у-у-у-у!»

Принц увидел невдалеке какую-то речку. Он побежал к ней, чтобы напиться, но стоило ему посмотреться в её зеркально-чистую поверхность, как он увидел там — голову годовалого теленка!

Сначала Принц испугался, а потом ему стало даже интересно. Знакомый мир природы выглядел совершенно иначе, чем раньше. Он впервые в жизни попробовал зеленой травы — она оказалась удивительно сочной, терпкой и ароматной на вкус. Впервые в жизни он вволю набегался по траве на всех четырех ногах. Правда, потом на лугу появилась какая-то девушка в простом ситцевом платье в цветочек и венком цветов на голове. Она заиграла в рожок и Принца какая-то неодолимая сила потянула его к ней. Он вприпрыжку побежал к девушке, а та ласково почесала ему за ушком и сказала:

— Ну что, теленок, наигрался?

Принц протяжно замычал.

— Ну, пойдем, тебе пора уже баиньки… — она надела на него ошейник и Принц послушно побрел за хозяйкой в сарай.

— … Ну как, господин, понравилась вам новинка?

— Очень! А есть ещё?

— Много, очень много, господин, есть овцы, собаки, кошки, даже олени и пчелы…

— А орлы или медведи?

— Нет… Этих пока нет. Но и без них, господин, выбор очень велик…

И Принц зачастил в Бассейн Грез, каждый раз выбирая новое животное. Правда, во всех снах, после того, как Принц только-только входил во вкус животной жизни, вдруг появлялась фея — то пастушка, то хозяйка дома или леса — и уводила его с собой — то спать, то кормить. И ни разу ему не удавалось настоять на своем…

В других хижинах Центра блаженств можно было поиграть в спортивные игры — в лапту, в мяч, попускать воздушного змея… Но ни в одном домике нельзя было найти ни книг, ни развивающих игр, типа шашек или шахмат, зато можно было просто пойти и поплавать в море, полазить по пальмам или позагорать на солнце.

Отдохнув в Центре, он возвращался на «полигон» для продолжения занятий — приготовления ужина, спальни ко сну и даже тому, как себя вести ночью.

Принц больше не совершал ошибок, как на корабле. Казалось, сам воздух на острове способствовал послушанию. Бунтовать не просто не хотелось, а даже в голову не могло прийти. В груди царило только спокойное веселое бодрое настроение, а в голове — полная чистота, почти полное отсутствие мыслей, кроме тех, что «нужны». Еда отличная, солнце теплое, обязанности несложные и нетрудные…

Правда, была одна-единственная действительно трудная задача — это уроки изучения Священных Принципов Порядка и Процветания для мужей фей. Они проходили каждый день после ужина. Воспитательница доставала толстый томик из своего сундучка, садилась с Принцем за стол и принималась по книжке читать ему лекцию. Читала она звонким голосом, с воодушевлением и благоговением, но голова Принца соображала так медленно, напряжение мысли давалось с таким трудом, что занятия эти были для него сущей мукой.

— Итак, больной, не спите! Очень важная мысль. Запомните внимательно. «Феи — избранная самим Создателем раса специально для управления и благоустройства всей Целестии. Они несут миру Порядок и Процветание и неустанно, день и ночь, несут свое нелегкое Служение. Вся власть в Сообществе принадлежит Всеобщему Совету Сообщества. Но он собирается только в особо важных случаях. Оперативное управление всеми делами осуществляет Триединая Премудрость — три высшие, самые премудрые и самые трудолюбивые и заслуженные из фей. Они — Родоначальницы всей популяции фей, несовершенной аналогией которой является матка в пчелином улье. Совещательным органом при Них является Верховный Тайный Совет Сообщества, состоящий из фей 1–2 рангов. В его полномочия входят…». Не спите, больной, не спите! Для чего я читаю? — грозно сдвинув брови, сказала фея.

— Для моего блага, госпожа, — с готовностью, автоматически четко произнес Принц.

— Находчивый! — с довольной улыбкой хмыкнула Воспитательница. — А ну-ка, кто управляет Сообществом фей, ответьте?

— Э-э-э… — замялся Принц, — вот только помнил, а сейчас… в голове такой… розовый туман… — смущенно потирая лоб, пробормотал Принц.

— Это вас не оправдывает, больной! Как же вы будете развлекать вашу супругу, если вы даже таких элементарных вещей не запоминаете? Да она умрет со скуки от такого супруга, а вас распылят за убийство феи на кварки! — сказала грозно Воспитательница, и тут же рассмеялась, довольная своей шуткой.

Принц виновато посмотрел на фею, как нашкодившая собака на хозяина, ожидая, что вот-вот обруч начнет давить на его череп, но давления не последовало. Вместо этого фея смягчилась и как-то странно посмотрела на Принца.

— Ну, ладно, на сегодня, пожалуй, хватит. Пора спать.

И Принц послушно пошел готовить вечернюю ванную для феи, которую она всегда принимала перед сном.

Сколько дней прошло — Принц не помнил. Дни были так похожи один на другой! Но в тот день, во время завтрака, Воспитательница лукаво посмотрела на Принца и, деловито намазывая кусочек хлеба цветочным медом, сказала:

— В последнее время вы делаете успехи, больной. Вы явно идете на поправку. Я отметила это в ежемесячном отчете, так что ваше исцеление — дело обозримого будущего. А пока… — тут она откусила маленький кусочек хлеба и, прожевав его и запив розовым соком, продолжила — мне удалось добиться для вас ослабления меры пресечения — к вам допускается приезд вашей дорогой жены! Не правда ли, чудно?

Принц непонимающе, с выражением глаз мало чем отличающихся от животного, взглянул на фею — он с трудом мог сообразить, что значит слово «жена».

— К тому же, — продолжала Воспитательница, — это будет полезно и с педагогической точки зрения — вы сможете применить выработанные в искусственных условиях навыки, так сказать, на практике. Ну чего вы молчите?

— Вы как всегда правы, госпожа, — только и смог сказать Принц, надеясь этой стандартной формулой выйти из затруднительного положения.

Но видимо, этот ответ вполне устроил Воспитательницу.

А на следующий день, по-праздничному одетый — в белоснежно белую тунику и короткий плащ того же цвета — с букетом цветов Принц уже встречал корабль с Феей. А справа как тень стояла Воспитательница.

Когда по мостику сошла светящаяся от счастья Фея — он её сразу же узнал! — сердце его забилось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Но тут же до него донесся еле слышный шепот:

— Помните про этикет — не вздумайте меня опозорить!

Фея буквально подлетела к Принцу и хотела уже броситься ему на шею, но Принц вежливо ей поклонился, важно взял её правую руку и поднес к своим губам, затем вручил ей букет цветов и заученным тоном произнес:

— Вы так прекрасны, госпожа! Я рад вас приветствовать на этом чудесном Острове!

Фея с удивлением посмотрела на Принца, ничего не понимая, но промолчала. Затем она широко улыбнулась и обняла Принца:

— Спасибо, мой дорогой! Ты даже не представляешь, как я по тебе скучала!

После этого она, наконец, заметила стоявшую справа Воспитательницу. Воспитательница явно была взволнована — ещё бы, сама фея первого ранга, фрейлина Её Премудрости, будет проверять качество её работы и, может быть, даже доложит на самый «верх» о её успехах или просчетах! Она вся побледнела и немного неловко склонив голову, поклонилась.

— Ваше Высочество, судебная воспитательница № 486, фея 5-го ранга, к Вашим услугам!

Фее очень захотелось отправить эту Воспитательницу куда подальше, но она сдержалась и, широко улыбнувшись, обняла её:

— Здравствуйте, сестра! Я рада Вас видеть. Надеюсь, мой муж не сильно Вас утомил?

— О, нет, сестра, он был удивительно способным… учеником — и, повернувшись в сторону Принца, сделала «большие глаза».

После этого все трое отправились домой, проходя по уютным дорожкам, покрытым белым хрупким песком, по обе стороны обсаженным пальмами, с бегающими по ним говорящими обезьянами и попугаями. Принц держал за руку Фею и молчал. А Фея без умолку рассказывала о том, как она привезла из их старого домика ко двору Их Премудрости детей, как они теперь там поживают, как они выросли, как Осленок уже научил их читать и писать и даже делать простейшие заклинания, ведь девочку надо потихоньку готовить к поступлению в Школу фей, как они скучают по папе и рисуют его на бумаге цветными карандашами… При этом она краем глаза наблюдала за Принцем, но он лишь тихо улыбался и молчал, изредка вставляя, под грозными взглядами Воспитательницы, малозначимые фразы, вроде «как здорово, госпожа», «я так рад, госпожа», «я тоже очень скучаю, госпожа».

От такой «беседы» настроение Феи мало-помалу начинало портиться. Она просто не узнавала Принца! Если на корабле это было понятно — ведь необходимо же было его очистить от последствий колдовства Непобедимого Солнца — , то здесь это выглядело уж очень странным.

Так они дошли до хижины. Назойливая «Воспитательница» продолжала следовать за ними как тень, ни на минуту не давая Фее почувствовать себя женой Принца. И все время сверлила его глазами, как ненормальная. Наконец, они дошли до «полигона», вошли внутрь хижины и сели за стол. Точнее, сели только феи, а Принц вдруг стал заниматься тем, что делали обычно Зверята — прислуживать за столом, причем веселые мордочки Зверят по сравнению с лицом Принца выглядели просто образцом интеллекта.

Принц автоматически ставил тарелки, нарезал овощи, наливал сок, подвязывал салфетки…

Наконец, Фея не выдержала:

— Дорогой, садись же наконец, я и сама могу себе положить! А, лучше, давай-ка я сама всё сделаю, — и тут же стала наливать розовый сок в стакан Принца и сама разрезать ему большой розовый фрукт. Принц безучастно сел, подчинившись приказу, и только с восхищением смотрел на легкие и уверенные движения тонких феиных ручек, но в этом восхищении не было даже искорки мысли — с таким выражением глаз обычно смотрит на хозяина горячо любящая его собака.

— Дорогая сестра, — вдруг вмешалась побелевшая от возмущения Воспитательница, — осмелюсь Вам доложить, что воспитательно-лечебная программа подразумевает, что муж феи должен усвоить совершенно противоположную роль в семье, роль…

Но терпение Феи, и без того натянутое как струна, теперь окончательно лопнуло.

— Сестра, я чего-то не понимаю?! Кто решает, как устраивать мою семейную жизнь — вы или я?!

— Вы, конечно, но…

— Никаких «но». Я, и только я, и больше никто. Наш брак благословлен Триединой Премудростью, и я взяла ответственность за этого человека, и несу её только я — и никто больше. И вообще, дорогая, неужели я не могу побыть со своим мужем хотя бы несколько часов наедине? Разве это не мое свидание? — Щеки Феи загорелись пунцовым пламенем, из глаз вот-вот вырвутся искры, а руки её гневно уперлись в бока.

— Да, конечно, старшая сестра, — испуганно пробормотала Воспитательница, вставая, — разрешите мне идти?

— Разрешаю. У Вас сегодня выходной, до утра. Желаю Вам его провести максимально полезно и приятно, дорогая, — уже спокойно произнесла Фея.

Воспитательница поклонилась, отдала честь и быстро удалилась, твердо решив для себя сегодня же отразить все сказанное Феей в своем отчете вышестоящим инстанциям.

А Фея, уже позабыв о назойливой «воспитательнице», бросилась к Принцу, села рядом с ним за стол и что было сил обняла его и расцеловала в обе щеки, заливаясь слезами.

— Что, ну что, что же они сделали с тобой, любимый?! О, Создатель, что же они сделали с тобой?!

Но Принц лишь с немым восторгом смотрел на Фею, не в силах ничего сказать. Розовый туман никак не хотел покидать его головы, в нем безвозвратно тонули любые зачатки мысли.

Целый день напролет счастливые супруги гуляли. По побережью, по пальмовому лесу, заходили даже в предгорья, а потом вместе валялись на пляже и плавали в светло-зеленой, теплой как парное молоко воде лагуны. Фея старалась всегда, когда было возможно, держать Принца за руку и говорила, говорила и говорила, не дожидаясь ответа. Принц не понимал её речей, и просто слушал, как собака слушает хозяина, радостно и восхищенно. А потом они вернулись вечером в хижину, и Фея не позволила Принцу сервировать ей стол, готовить ароматическую ванну из розовой воды и розовых лепестков и даже, о, ужас, не позволила ему взбивать перины и стелить простыни на кровати! Принц воспринял это совершенно спокойно — ведь главное было повиноваться жене, а что она хочет — готовить ванну или не готовить — это уже и неважно. А когда Принц заснул, Фея долго ещё не спала и смотрела на его такое спокойное, такое по-детски доброе лицо, гладила его тонкими пальчиками по лицу и по её щекам лились теплые слезы…

А утром были тяжелые проводы. Фея всю дорогу рыдала, не скрывая слез, как девчонка-школьница, а Принц лишь тихо поглаживал её по руке, опять не в силах произнести ни слова, но его взгляд выражал почти животную тоску, тоску собаки по своей хозяйке.

— Я… обязательно… обязательно… добьюсь… твоего… досрочного… освобождения… дорогой… обязательно… Я сделаю… я сделаю… все… возможное… у меня… есть… связи… — всхлипывая и утирая глаза платочком, прерывистым голосом говорила Фея. — Ты потерпи ещё немножечко, дорогой, потерпи… Я обязательно заберу тебя отсюда, обязательно, вот увидишь, и все у нас будет хорошо, как раньше, вот увидишь!

В ответ Принц ей слегка кивнул — по его щекам тоже ползли, оставляя влажные дорожки, две крупные слезы.

Воспитательница, стоявшая здесь же, смотрела на эту сцену с нескрываемым удивлением. Она вообще впервые видела, чтобы фея плакала из-за мужчины, а тут ещё и мужчина плачет по фее, — это уж совсем немыслимо!

«Надо это обязательно отразить в отчете, непременно!» — подумала Воспитательница. — «Пусть она и фрейлина Их Премудрости, но с точки зрения педагогики — это совершенно недопустимо!»

А после этого Фея ступила на палубу корабля, и он тут же отчалил, но ещё долго Принц видел маленькая хрупкая фигурка, махающую ему ручкой, сжимающей белый шелковый платочек, видимый издалека на фоне спокойного голубого неба и ярко-зеленой морской воды.

Сколько времени прошло после свидания с Феей, Принц не знал. Дни были похожи друг на друга как две капли воды. Все было как обычно. Воспитательница не ругала его больше за ошибки и даже не припоминала ему его поведение во время посещения жены. И Принц чувствовал себя просто замечательно. Тоска по Фее скоро забылась, вкусный и сладкий воздух Островов Блаженных делал свое дело. Думать не хотелось ни о чем — только слушаться фею и наслаждаться жизнью.

Однако в то утро все изменилось. Вдруг, после завтрака, когда он с Воспитательницей вышел на прогулку, их прямо у порога встретила фея 2-го ранга в золотистой короткой тунике. Она подняла правую руку в ритуальном приветственном жесте.

— Отряд «ЖАЛО», 1-й отдел, агент по особым поручениям №3-68, фея второго ранга. Я прибыла с приказом о досрочном освобождении пациента в связи с удовлетворительным состоянием его здоровья. Немедленно сдайте дела, сестра.

Глаза Воспитательницы округлились от удивления. Неужели после её последних пессимистических отчетов о состоянии здоровья её пациента его могли так быстро освободить? Немыслимо!

«Видимо, — подумала она, впрочем, — связи этой гордячки-фрейлины действительно оказались ну очень уж крепкими!»

Она молча кивнула и, вынув из своего сундучка маленький кристалл с записями отчетов и личным делом пациента, передала их явившейся сотруднице «ЖАЛА». Затем она нажала палочкой на ободок, сработал невидимый замок и обруч, расстегнувшись, упал прямо на руки Воспитательницы. А золотоволосая фея, в свою очередь, спрятав кристалл в нагрудной карман платья, взяла Принца за руку и посадила на сидящую перед хижиной золотисто-рыжую мантикору, села впереди него сама и тут же взмыла в воздух, стремительно набирая и высоту, и скорость. Вскоре хижина «полигона» стала размером с ноготок, а весь Остров превратился в большое размытое зеленое пятно посреди светло-голубого моря. А потом они поднялись выше облаков и место заключения Принца навсегда исчезло в голубой дали.

На первом же розовом облаке фея велела мантикоре приземлиться и буквально силой стащила Принца, ватного, мягкого и отрешенного прямо на поверхность облака. Затем, быстрым движением она стащила с него одежду. Принц этому ничуть не удивился — ведь это фея, а все действия фей — это закон для него. Он продолжал лежать как бревно, тупо уставившись куда-то вверх, покорно ожидая своей дальнейшей судьбы.

А фея, недолго думая (и ничуть не смущаясь, как не смутился бы наготы доктор у кровати пациента), достала маленький пузырек с какой-то коричневой мазью и стала быстрыми мазками натирать ею тело Принца — от головы до самых пят. В воздухе запахло резким, неприятным запахом, похожим на нашатырь, а кожу Принца стало нестерпимо жечь. Ещё пара минут, и Принц уже вскочил на ноги как ошпаренный и стал ожесточенно чесаться и прыгать по всей поверхности облака, как будто его кусала целая армия клопов.

Фея просто покатилась со смеху, глядя на Принца, даже мантикора и та засмеялась нетипичным для мантикор визгливым голоском. Принц прекратил прыгать и стал кататься прямо по облаку. Наконец, он закричал во всю глотку:

— Что со мной происходит?! Ты что, с ума сошла, фея, а?! Мурина тебя подери! Ну, сделай же что-нибудь, больно же!!!

Фея вдруг прекратила смеяться и облегченно вздохнула:

— Ну, наконец-то, ты пришел в себя, дорогой! Значит, сработало всё-таки! Добро пожаловать, на свободу, мой солнцеокий супруг! А теперь лежи тихо, дай-ка я смажу тебя успокаивающим, а потом сможешь уже и одеться. А ну, лежи тихо и терпи, ты же мужчина, в конце-то концов!

Принц раскрыл рот от удивления и, позабыв про жгущую боль по всему телу, резкую вонь и собственную наготу, которой он обычно стеснялся, недоуменно спросил:

— Непобедимое Солнце, ты? Лили?

Фея довольно усмехнулась и сказала:

— Ну, а кто же ещё? Так, ладно, хватит волынку тянуть, или ты будешь тут весь день голышом валяться? Давай-ка я тебя смажу, как следует, у нас мало времени!

И с этими словами фея достала из кармана другую мазь, мягкого желто-медового цвета с медовым же запахом и стала быстрыми и резкими мазками втирать её в кожу. Жжение постепенно угасло, и Принц торопливо стал натягивать на себя тунику, препоясываться ремнем, не сводя совершенно удивленного, но в то же время и совершенно разумного и осмысленного взгляда с незнакомой феи, которая вдруг оказалась, что совершенно уж невероятно, самим Непобедимым Солнцем!

Глава 22 Перевоплощение Непобедимого Солнца

Эта ночь была особенно темна. Не видно было практически ничего, хоть глаз выколи. Лишь смутно можно было угадать под темными пятнами приближающиеся горы. Да несколько звезд упрямо посылали лучи блекло-серебристого света, который, впрочем, не делал от этого ночь более светлой.

Патруль «ЖАЛА», состоящий из трех фей 2-го ранга из 1-го отдела, специализировавшегося на разведке и диверсии, верхом на трех мантикорах облетал западный сектор блокады Золотого Чертога. Вообще, патрули выходили в воздух редко — феи не очень-то любили таких дел — ночью, по холоду, куда-то лететь… Они были такими неженками! Они предпочитали посылать аватаров или сканировать пространство при помощи Анализаторов. Но в этот раз приборы указали на некоторую активность в этом секторе, и тут уж аватарами не обойдешься — надо проверить самим. В предыдущую кампанию они показали себя недостаточно эффективными.

Впрочем, отряд «ЖАЛА» всегда состоял из очень подготовленных фей, которые могли за себя постоять — это были феи высшей квалификации, способные в одиночку противостоять паре сотней огров, циклопов или даже пещерному дэву — а потому вряд ли кто-то подумал о том, что патрулю может угрожать какая-либо опасность. К тому же за эти недели активность Непобедимого Солнца снизилась почти до нуля — она затаилась у себя, как барсук в норе, и ожидать от неё каких-то серьезных действий по прорыву блокады не приходилось.

Патруль «ЖАЛА» пролетал над одним из горных пиков, всего в полутора милях от Золотого Чертога. Пик ничем не отличался от других — такое же огромное темное пятно на фоне черного небосвода.

Вдруг, где-то в середине горы что-то блеснуло — какие-то зеленоватые вспышки, вроде как блеск светлячков в темной ночной траве.

— Сестры, надо посмотреть, что там за блеск. Анализатор показывает, что именно оттуда идут волны магической энергии, — сказала одна из фей, поглядывая на прибор, прикрепленный к запястью кожаным ремешком.

— Подожди, сестра, это опасно. Давай вызовем аватаров-разведчиков и просканируем с их помощью этот сектор, — сказала другая.

— На это уйдет не меньше получаса. Не будьте такими трусихами, сестры! Прикройте меня, если что. — И, не дожидаясь ответа, фея направила свою мантикору к тому месту, где заметила зеленоватые вспышки.

Фее хотелось во что бы то ни стало выяснить природу этих вспышек самой. Ведь если вызвать аватаров, то вся работа будет проделана другими, а в районе Заморья ещё так много неизученного и любопытного!

Она подлетела ближе, взмахнула волшебной палочкой и маленький шарик, пылающий ярким светло-желтым светом, полетел вперед, повинуясь её мысленному приказу. Он осветил кусок скалы, и фея заметила устье широкой пещеры, огромная пасть которого, словно какое-то гигантское животное, казалось, готова была проглотить всякого, кто ступит туда.

Фея подлетела к пещере и осторожно сошла с мантикоры. Остальные феи подлетели, но не рискнули заходить внутрь. Ярко-желтый управляемый шарик полетел внутрь пещеры, но никак не мог осветить её до конца — казалось, каменное чрево пещеры просто бесконечно!

— Сестры, вы видите? Эта пещера — не простая. Даже огры никогда не роют таких глубоких пещер! Это явно проход куда-то, может быть в какие-то подземелья, вы слышите? Надо срочно доложить «наверх»! Может быть, это вход в Муравейник, сестры! А если это так…

— … то надо срочно уходить отсюда, сестра! Мурины очень сильны и нам втроем с ними не справиться! Пойдем, вызовем группу аватаров и исследуем эту пещеру дистанционно, — испуганно-встревоженным голосом сказала вторая фея.

Но первая фея только отмахнулась.

— Если это действительно вход в Муравейник, представляете, какой великий вклад мы внесем в победу над силами тьмы?! Ведь мы ищем Муравейник столько тысячелетий… Подождите, сестры, мне кажется тут кто-то есть… — Фея приподняла руку с волшебной палочкой; другие феи также приготовились к бою.

Некоторое время фея прислушивалась, а её светящийся шарик сделал пару кругов в ширину и в высоту, ничего не обнаружив.

— Нет, сестры, показалось, ничего тут нет, это всего лишь ветер…

Не успела фея договорить, как что-то белое и липкое упало на неё сверху, моментально склеив её руки и ноги с туловищем, а также губы. Молниеносное движение — и палочка из её рук полетела в бездну. Ещё мгновение… и фея исчезла. Её мантикора испуганно рванулась к выходу и стремглав улетела прочь.

Обе феи были настолько поражены происходящим, что не успели ничего предпринять для спасения своей подруги. А в следующий миг на них самих откуда-то сверху спрыгнули отвратительные черные паукообразные твари, вонзая свои отвратительные хищные жвала в тонкие белые шейки фей, из которых фонтаном потекла горячая кровь — прямо на золотистые туники. Мантикоры всхрапнули было, но быстрый укол хвостовых жал чудовищ навсегда успокоил этих мирных и безобидных животных.

А через пару минут все стихло. И никто уже не мог сказать, что здесь был патруль «ЖАЛА». Все было тихо, спокойно и темно, как на кладбище. Источник магической энергии иссяк, и на экранах Анализаторов в Командном центре воцарилась такая же мертвая, как и раньше, тишина.

Непобедимое Солнце наблюдала за ликвидацией патруля «ЖАЛА» с нескрываемым любопытством. Мурины как всегда сработали чисто. Уж что-то — а нападения из-за угла им удаются лучше всего. Жаль, конечно, тех двух фей — пришлось ими пожертвовать — но что поделаешь? На войне как на войне. Здесь все рискуют своей жизнью ради победы, и часто этот риск оборачивается смертью.

«Меня бы они тоже не пощадили, — оправдывалось Непобедимое Солнце, — так что мы квиты».

Из мысленного транса её вывел опять проникший в Малахитовую комнату через вентиляционную отдушину Азаил.

— Вс-с-с-с-се готово, гос-с-с-с-спож-ж-ж-ж-а, Ис-с-с-с-сточник зах-х-х-х-хвачен, да-ссс! С-с-с-с-с-ейчас он будет дос-с-с-с-с-ставлен к месс-с-с-с-с-ту наз-з-з-з-з-з-значения, да-ссс!

— Замечательно, Азаил. Я всегда знала, что на тебя можно положиться. Я уже иду туда.

— Подож-ж-ж-ди, дорогу-ш-ш-ш-а, подож-ж-ж-ди… — вдруг встал на её пути Азаил, на манер богомола подняв передние лапки. — Ты вс-с-с-с-се х-х-х-х-хорош-ш-ш-шо обдумала, дорогу-ш-ш-ш-ша, да-ссс? Ты ведь понимаеш-ш-ш-ш-ь, ш-ш-ш-ш-што, обретя тело, обычное тело, ты утрати-ш-ш-ш-ш-ь почти вс-с-с-с-с-ю с-с-с-с-свою с-с-с-с-силу, не так ли-с-с-с?! Под з-з-з-з-защ-щ-щ-щ-щитой моих зеркал-с-с-с-с ты — богиня, бесссссссмертная богиня-с-с-с-с, да-ссс. Никто-ссс, да-ссс, никто-ссс не тронет тебя и пальцем-ссс, даже «триединым» пальцем-ссс, кхе-кхе-кхе! А с-с-с-с-с-тав феей, ты станеш-ш-ш-ш-ш-ь уязвимой-ссс, сссссмертной-ссс, сссслабой-ссс… Лучш-ш-ш-ш-ш-е давай ударим-ссс с-с-с-с-сейчас-с-с-с-с-, пока ты с-с-с-с-с-с-ильна-ссс, покончим с белобрыс-с-с-с-с-с-ыми одним ударом-ссс, а? Одним ударом-ссс, за всё-ссс, за всех-ссс! — на миг отвратительные холодные белесые фасеточные глазки Азаила приобрели какой-то сладострастно-мечтательный вид, когда он подумал об ударе бомбой, наполненной солнечным соком (это была его идея, он очень этим гордился), от которой сгорят все эти мерзкие белобрысые летуньи во главе с их самодовольной трехглавой «Премудростью», но видение быстро пропало.

— Нет, Азаил, я все решила и поступлю так, как желаю. Я готова расстаться с неуязвимостью призрака ради того, чтобы стать женщиной, Азаил, понимаешь, НАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНОЙ, из плоти и крови. И может тогда он… посмотрит на меня по-другому, и мы сможем выполнить наш план.

— Вздо-р-р-р-с-с-с-с, вздор-с-с-с-с, дорогу-ш-ш-ша, вздор-с-с-с!!! Ты прекрасссссссно знаеш-ш-ш-ш-шь, что этот мальчиш-ш-ш-ш-ш-ка не полюбит тебя-сссс, ты цепляеш-ш-ш-ш-ш-шься за с-с-с-с-соломинку-сссс!

— Пусть так, — невозмутимо ответил Голос, — но пока есть надежда, ради неё стоит жить! А быть бесполой богиней и всю вечность управлять бездушными рабами одной — больше не хочу и не буду!

— З-з-з-мей тебя подери, влюбленная глупы-ш-ш-ш-шка! — зашипел, испуская тягучую желтую слюну Азаил. — Ты с-с-с-ставиш-ш-ш-шь на карту с-с-с-с-с-воей при-х-х-х-оти ве-с-с-сь Замыс-с-с-с-с-ел! Фу-у-у! А ведь победа была так близка-с-с-с-с, так близка-с-с-с-с, невероятно-ссс, и мож-ж-ж-ж-ж-ж-ет уж-ж-ж-ж-ж-е никогда-ссс не будет так близко-сссс, оххххх!

Все три его головы бешено вращались, не находя покоя, а усики-вибриссы дрожали от волнения.

— Замолчи, проклятое насекомое! Если ты хочешь быть всю вечность животным, будь им, а я не хочу! И ты меня не переубедишь! А теперь иди и неси Источник в лабораторию, и не задавай лишних вопросов, а то доведешь меня — спалю всю твою помойку, не успеешь глазом моргнуть! — грубо ответил Голос и Азаила внезапно опалило невидимое пламя так, что он аж подскочил и вприпрыжку бросился к вентиляционной скважине, точь-в-точь таракан, убегающий от зажегшего в темной комнате свет человека.

С этими словами Непобедимое Солнце невидимыми руками открыла потайную дверь внутри Малахитовой комнаты и пошла вниз по лестнице к своей секретной лаборатории, в которой произошло последнее, правда, неполное, так как все было совершено второпях, в условиях наступления вражеских армий преображение Принца.

На одном из столов лаборатории, отдаленно напоминавшим операционный, лежала фея. Она была в коме. Лицо её было бледно как полотно, на лице и шее и руках видны синяки и кровоподтеки, волосы спутаны, а на шее — большой рубец, едва затянутый чем-то клейким. Фея была полностью обнажена и её тонкое белое, такое нежное и воздушное тело было прикручено прямо к столу. Рядом с этим столом стояли слева и справа располагались другие два стола-близнеца. Все три стола соединялись между собой какими-то проводами и трубками.

Вдруг веки феи дрогнули, и она стала постепенно приходить в себя. Дыхание участилось, по мышцам прокатилась судорога. Из уст донесся легкий полустон-полувздох.

— Где я? — полушепотом произнесли запекшиеся кровью уста.

— Там, где ты бы никогда и ни за что не захотела бы оказаться, милочка — вслух, без всякой телепатии, торжествующе произнесло Непобедимое Солнце.

— Ч-то… что это… значит? — тревожным, но тихим и таким слабым голоском произнесла фея, силясь подняться, но наручники и ошейник с магическим замком напрочь приковали её к столу.

— Ничего. Просто ты попала в руки ко мне, Непобедимому Солнцу, и клянусь, что твоя судьба отныне будет незавидна, — и металлические колокольчики зазвенели так громко, что почти оглушили фею.

Но пленная фея, по чьему прекрасному лицу при имени Непобедимого Солнца пробежала гримаса отвращения, быстро взяла себя в руки и, исполнившись мужества, максимально бесстрастно и холодно сказала:

— Тебе меня не запугать, Непобедимое Солнце. Что бы ни готовил твой отравленный злобой и завистью коварный ум, знай, что кровь моя и всех погибших от твоих рук фей падет на тебя и имя твое навеки будет проклято! Интуиция фей никогда не обманывает, как и Закон Равновесия, который ты постоянно нарушаешь! — с этими словами фея, как можно выше подняв свою прекрасную светловолосую головку, презрительно плюнула в предполагаемое место нахождения хозяйки Голоса.

— Достойный ответ, ничего не скажешь… — с уважением ответило Непобедимое Солнце. — Впрочем, не мне препираться тут с тобой о разных метафизических материях. Лучше перейдем прямо к делу — время не ждет. Итак, какое тело ты хочешь — выбирай — животного, мурины, насекомого, плюшевого зверенка, человеческого детеныша или карлика? А может, ты хочешь пожить без тела, призраком? Клянусь, все это я могу тебе устроить прямо сейчас! И не забудь поблагодарить меня за то, что ты останешься жива, в отличие от твоих подружек, угодивших прямо на завтрак банде мурин! — золотой колокольчик зазвенел вновь, но уже не так пронзительно и долго.

При этих словах лицо феи, и без того бледное как полотно, стало каким-то синюшным и к тому же покрылось красными пятнами, а на лбу выступила испарина. Руки и ноги её дернулись, как в судороге. А при слове «подружки» из груди раздался сдавленный стон, а глаза наполнились слезами.

— Пропади ты пропадом, чудовище! Будь ты проклято и все твои подельники, слышишь?! Я проклинаю тебя! Пусть мое тело, которое ты собираешься украсть, послужит тебе в погибель, желтая ведьма, в погибель! — лицо феи, такое прекрасное, стало мерзким и страшным от исказившей его гримасы лютой ненависти. А Непобедимое Солнце внутренне содрогнулось — ведь проклятие фей — это необыкновенно сильная вещь, как и их интуиция! И каким-то шестым чувством она почувствовала, что слова этой феи непременно сбудутся, и это украденное тело послужит к её погибели — ведь и Азаил на это намекал, а он чувствует ещё тоньше, чем феи.

Но пути назад не было. Все было решено, и решено окончательно и бесповоротно. Без тела жить она больше не может, тело — её единственный пропуск в мир счастья и любви, а потому она должна добыть его ЛЮБОЙ, даже самой страшной, ценой.

— Ну что ж, будем считать, что обмен любезностями закончен, — мрачно подытожило Непобедимое Солнце. — А теперь — приступим. Раз уж вы отказались, дорогая, от предложенного вам выбора, я сделаю его за вас. Думаю, тело летучей мыши вам как раз подойдет. А что? Крылышки есть — вы ведь так привыкли летать! Ушки, глазки есть — вы ведь так привыкли шпионить за мной! Зубки есть — вы ведь так привыкли кусать! А как она красива, летучая мышка, просто блеск! Думаю, это для вас идеальный вариант. И благодари меня, милочка, что за твое гнусное поведение я тебя не сделала муриной! Хотя, строго говоря, ты этого заслуживаешь!

Но фея не ответила на эту тираду. Она выслушала свой приговор хладнокровно, отрешенно глядя в потолок, что опять не могло не вызвать уважение у солнечного призрака. Её холодное молчаливое презрение — самый достойный из всех возможных в этой ситуации ответ!

— Ну что ж, приступим, — как ни в чем не бывало, сказало Непобедимое Солнце и послало куда-то мысленный сигнал. Через потайную дверцу вошли три карлика в белых халатах с длинным седыми бородами и круглыми очками на носах. Один из них нес клетку с большой черной пещерной летучей мышью.

Он аккуратно достал из клетки летучую мышь, бешено бившуюся в руках и норовившую исцарапать и укусить карлика, но другой карлик впрыснул ей что-то из шприца и летучая мышь, вяло подергавшись, наконец, успокоилась. Он положил её на стол, стоявший слева от феиного, и также подключил к ней какие-то провода, прикрутив её лапки к столу. После этого само Непобедимое Солнце, скинув с себя призрачно-золотистые одежды, легло на третий стол, справа от феиного, и сама подключила себя к цепи.

Второй карлик поднялся по лестнице к потолку, открыл невидимое отверстие и посмотрел туда.

— Госпожа, рассвет занимается, скоро трансформатор заработает. Приготовьтесь. Старина Крум, контролируй приборы.

Третий карлик подошел к большому прямоугольному ящику и нажал несколько кнопок на его поверхности. Начался сильный шум, который постоянно усиливался.

Стоящий на платформе, в одной из пещер Золотой Горы, трансформатор, не видимый из комнаты, стал медленно двигаться в поисках солнечного света, чтобы передать отраженную энергию таинственной машине. Пока солнце не взошло, он не мог передать ничего и вращался вхолостую, но восход должен был начаться с минуты на минуту.

— Ну, милочка, какое будет твое последнее желание? — издевательски спросило Непобедимое Солнце, поворачивая невидимое лицо в сторону своей пленницы.

— Чтобы ты сгинула навеки, проклятая ведьма, пусть даже и ценой моего бедного тела! — и, повернув лицо к столу Непобедимого Солнца, она ещё раз презрительно плюнула. А летучая мышка вдруг зашебуршалась, несколько раз пискнув сквозь сон, видимо, предчувствуя собственную погибель.

В этот момент первые лучи восходящего солнца упали на зеркальный диск трансформатора и машина заработала.

Мощный заряд ударил по всем трем подключенных к трансформатору существам, со страшной силой изгоняя из их тел души: душу мыши — прямо в воздух, душу феи — в мышь, а душу Непобедимого Солнца — в тело феи.

Два первых существа — мышь и фея — содрогнулись от дикой, нечеловеческой боли. Мышь заверещала так сильно, как будто её резали заживо. Карлики в белых халатах даже вынуждены были одеть специальные наушники, чтобы спокойно контролировать процесс по приборам. Она жалобно дергала перепончатыми крылышками, из зубастой пасти хлопьями валила желтоватая пена, она отчаянно скребла коготками по поверхности металлического стола. Фея же старалась сдерживаться, но, в конце концов, и она не выдержала и закричала от страшной боли как смертельно раненое животное. Её прекрасное белое тело покрылось испариной, оно изогнулось дугой, и от него пошел пар, как от кипящей воды. Непобедимое Солнце боли не чувствовало, ведь у него ещё не было тела!

Наконец, действие солнечной энергии достигло своего апогея. Резкий шум от работы трансформатора, заглушивший даже дикие крики феи и визги летучей мыши, вдруг внезапно прекратился. Наступила гробовая тишина. Карлики деловито отключили приборы и, не торопясь, подходили к лежащим на столах первым двум участникам опытов, отцепляя их от столов и от проводов.

Первой пришла в себя летучая мышь — совершенно неожиданно от карликов. Она тут же взмыла в воздух и бешено стала летать под потолком, описывая ломанные круги и восьмерки.

— Эй, Крум, возьми сачок, поймай её — она нам ещё может пригодиться для опытов!

— Отстань, надо отключить госпожу, видишь, она в коме!

С этими словами Крум расстегнул последние скрепы на её руках и ногах и поднес к носу нашатырь. Фея с трудом открыла глаза и застонала.

— Ваше Совершенство, как Вы себя чувствуете? — заискивающим дребезжащим голоском проговорил Крум.

— Как котлета со сковородки, все тело болит, не могу… И тяжело, и слабость… Я так отвыкла от того, что тело — такая слабая вещь!

С этими словами она, опираясь с обеих сторон на плечи крепких карликов, с трудом поднялась, присела на столе и стала внимательно осматривать и ощупывать свое новое тело. Белое, тонкое, стройное, с бархатистой кожей, правда, покрытое множеством синяков и кровоподтеков и царапин — но это пустяки, поправимо. Какое же оно все-таки тяжелое и неповоротливое! Так непривычно!

— Эй, ну что уставились? А ну-ка быстро подайте мне одежду! Я что тут вечно голышом сидеть буду?

Карлики бросились со всех ног к шкафу и принесли одежды феи, уже постиранные и где надо заштопанные. Непобедимое Солнце при помощи карликов — она ведь не одевалась неисчислимое число лет! — с трудом оделась, кое-как затянув ремешки сандалий на тонких ножках.

— Быстро! Зеркало! Настоящее!

Карлики со всех ног бросились к шкафу и принесли втроем тяжелое, в человеческий рост, зеркало — самое обыкновенное, из самой обыкновенной меди.

Непобедимое Солнце внимательно, не торопясь, осматривала себя, дюйм за дюймом, и спереди, и сзади, и с боков, и обнажая зубы в улыбке, и по-разному зачесывая гребешком волосы. В целом она оказалась довольна своим новым телом. Хороша. Конечно, не то, что было раньше, но могло быть и хуже.

— Ну что ж, вполне терпимо. Немного косметики, небольшие манипуляции с прической, лечебные ванны, новая одежда, украшения — и буду ничем не хуже её, не так ли?

— О, Ваше совершенство! — в один голос, перебивая друг друга, заголосили карлики. — Вы прекрасны, Вы просто великолепны, Вы — само совершенство! — И дружно упали перед нею на колени.

— Ну, бородатые льстецы, — погрозив им лукаво пальчиком, с укором сказало Непобедимое Солнце, — никакое я теперь не совершенство, им я стану только после аннигиляции, вы прекрасно это знаете. Но… — повернувшись опять к зеркалу и продолжая пристально осматривать себя со всех возможных сторон и ракурсов, — зато теперь я — настоящая Женщина, в меру привлекательная, в меру обаятельная, в меру обольстительная… — сказало Непобедимое Солнце и залилось уже не металлическим, а настоящим женским мелодичным смехом.

Но тут вдруг летучая мышь, спокойно висевшая вниз головой на потолке, как это и водится у этого рода существ, сиганула камнем вниз, прямо на строившую глазки зеркалу Непобедимое Солнце с явным намерением выцарапать ей своими коготками глаза. Колдунья вовремя отпрянула в сторону и только один коготок задел её щеку, оставив длинную кровоточащую царапину.

— Ах, ты, проклятая завистница, а ну-ка, поймайте её немедленно и в клетку, для опытов!

Карлики тут же похватили сачки на длинных шестах и бросились гоняться за летучей мышью, которая, ловко увернувшись от них, подлетела к самому потолку и, юркнув в вентиляционную трубу, была такова.

— Эх, идиоты! Ничего вам доверить нельзя! Упустили! — зашипела на них солнечная колдунья. — Ну да ладно, пусть полетает. Все равно ничего эта тварь мне не сделает. Пусть ест мух и мотыльков в подземельях, не важно.

С этими словами Непобедимое Солнце хлопнуло в ладоши.

— А ну, позвать мне немедленно Азаила! Где он там шляется?

Все три карлика гурьбой бросились вверх по лестнице, в Малахитовую комнату, где за столом по-прежнему сидел Азаил, нетерпеливо ожидая результатов перевоплощения Непобедимого Солнца.

Азаил застал Непобедимое Солнце за её любимым занятием — она красовалась у зеркала. При помощи нехитрых заклинаний и волшебных мазей она уже успела залечить наиболее выдающиеся синяки и царапины на теле, добавить к светло-золотистым волосам немного блеска, накрасить губы и глаза, одеть бриллиантовое ожерелье на шею и сережки на уши и даже накрасить ногти. И теперь она тщательно проверяла, насколько улучшился её внешний вид от этих нехитрых манипуляций, сделанных на скорую руку.

— Прекрас-с-сна, прекра-с-с-с-на, нечего ссссказать, прекра-с-с-сна, да-ссс, прям как с-с-с-с-сочный перс-с-с-с-с-ик прямо с-с-с-с-с деревца, вкуссссссная, сочшшшшшшшная, неж-ж-ж-ж-ная, аппетитная-сссс… — заюлил Азаил, потирая передние лапки от удовольствия. Со всех трех его отвратительных жвал на пол текли омерзительные желтые слюни.

— Но, но! Ещё шаг — и я тебя спалю, как таракана! Может, я и персик, но не для тебя, животное! — грубо и надменно ответило Непобедимое Солнце, увидев в зеркале приближающееся паукообразное, и при этом не прекращая поправлять прическу и подводить глаза кисточкой для туши.

— Ну ш-ш-ш-то, ну ш-ш-ш-што ты, дорогу-ш-ш-ш-ш-а, ну ш-ш-ш-што ты, как мож-ж-ж-но-сссс? — попятился Азаил. — Это про-с-с-с-сто комплимент, очарова-ш-ш-ш-шка.

— Ладно, хватит воздух сотрясать попусту. Пора за дело!

— С-с-с-с-с-с чего начнем-ссс, дорогуш-ш-ш-ша?

— Я думаю, и так понятно. Надо срочно спасать Принца из плена, пока эти полоумные дуры не стерли ему память или не превратили в растение своим «лечением» и «перевоспитанием» или вообще не стерилизовали… С них станется! Пойдем в Малахитовую комнату, нам предстоит большая работа — ты мне будешь помогать своей силой — я ведь теперь очень ослабела, приобретя тело!

С этими словами Непобедимое Солнце решительно направилось к лестнице в Малахитовую комнату, а здоровенный жирный трехголовый монстр засеменил за ней, что-то бормоча и шепелявя себе под нос.

Не меньше двух часов понадобилось Непобедимому Солнцу и Азаилу поддерживать сложнейшее поисковое заклинание, чтобы найти Принца, так что оба выбились из сил и взмокли. Особенно Непобедимое Солнце. Оно так привыкло к легкости и могуществу, что даже простое движение членами тела казалось для неё пыткой. А тут ещё надо было сканировать чуть ли не все пространство Целестии!

Голова раскалывалась от усталости и боли, плюс этот вонючий паукомонстр изрядно портил настроение — раньше Непобедимое Солнце было избавлено от ощущения того зловония, которое от него исходило. Наконец, внимательному Азаилу удалось первому напасть на след Принца. Этот несчастный как раз беззаботно резвился в теплой, как парное молоко, воде лагуны у одного из Островов Блаженных.

— Да уж, следовало мне догадаться и раньше, что его упекут именно туда — на Острова блаженных идиотов — просто фабрика для производства домашних животных для фей, называемых иногда «мужьями», — презрительно фыркнула, наморщив свой очаровательный белый носик Непобедимое Солнце. — Впрочем, тем лучше — оттуда его достать будет гораздо проще, чем с каких-нибудь плантаций Цветов Забвения — они гораздо лучше охраняются.

— Ну что ж, — продолжило Непобедимое Солнце, — полетим на Острова Блаженных! Тебе, мой дорогой Азаил, отводится почетнейшая роль сыграть из себя мантикору, а я полечу как фея 2-го ранга 1-го отдела отряда «ЖАЛО» с соответствующим пропуском. Неплохо придумано, не правда ли? — невозмутимо сказало Непобедимое Солнце, и тут же само покатилось со смеху, представляя Азаила в виде рыжей мантикоры.

— С-с-с-смейся, с-с-с-смейся, дорогу-ш-ш-ша, — обиделся Азаил.

— Не бери в голову, животное, мантикорой ты будешь выглядеть гораздо лучше, чем сейчас — так что для тебя это вообще — прямая выгода! — и опять громко и грубовато засмеялось.

— А е-с-с-с-сли з-з-з-з-заметят?

— Не трусь, я такие отводящие глаза заклинания наведу, что только Триединой Премудрости будет под силу их разоблачить, а её на этих Островах точно не будет. Готовься стать моим верным конем!

Азаил насупился — роль коня ему совсем не нравилась. И вообще, ему ужасно надоела эта Желтая Королева со всеми её вывертами и издевательствами. Кто придумал Зеркала? Азаил. Кто придумал Врата Потока? Азаил. Кто придумал бомбу из солнечного сока? Азаил. А она только и может, что издеваться над ним!

«Ничего-ссс, ничего-ссс, милый Азаил, мы и ей тож-ж-ж-ж-е покажем-ссс, в с-с-с-с-свое время-ссс, когда она не будет нам уже нуж-ж-ж-на-ссс, ти-ш-ш-ш-ш-е, ти-ш-ш-ш-ше, тс-с-с-с-с-с-с».

— Принц-ссс там будет отравлен-ссс, дорогу-ш-ш-ш-ша, отравлен-сссс. Там, на этих поганеньких ос-с-с-с-тровка-ссс, ядовитый воздух-ссссс, оч-шшшшшень ядовитый — для человеков, не для фей, да-ссс, мы знаем-ссс. С-с-с-с-сначала надо приготовить противоядие-ссс…

— Так чего же мы ждем? Эй, Крум и все остальные, ну-ка сюда — несите мне волшебную книгу и препараты, которые я сейчас здесь вам напишу. Говори, что нам понадобиться?

— С-с-с-с-с удовольствием-ссс, с-с-с-с-с удовольствием-ссс, госпож-ж-ж-ж-а…

Пока карлики под руководством Азаила работали в лаборатории, смешивая различные ингредиенты для мазей, Непобедимое Солнце решило привести себя в полный порядок — ведь ей предстояло явиться перед Принцем! Если раньше она просто порабощала его сознание через колдовские зеркала, то теперь ей предстояло сделать то же самое, но средствами, которые не сильно отличаются от тех, что находятся в распоряжении обычной женщины. Разве что у фей возможностей больше.

А потому она поднялась в свои покои и велела одним карликам срочно готовить ванную, приправленную магическими розовыми элексирами, другим — срочно при помощи бытовой магии шить ей достойную одежду и обувь, а третьим — разработать дизайн прически и аксессуаров.

После ванны Непобедимое Солнце почувствовало себя значительно лучше. Стоило добавить в воду немного волшебного розового элексира — и кожа стала розовой и гладкой, как у младенца, затянулись остатки старых ран и шрамов, в кожу глубоко внутрь вьелся приятный запах розовых лепестков, а волосы от такой воды стали блестеть, светиться и виться на кончиках.

Пока она мылась в ванной, карлики принесли уже готовую одежду, скроенную в точном соответствии с униформой «ЖАЛА». Длинную, до колен, тунику из золотистого шелка, ремень с бляхой с двумя буквами «П» («Порядок и Процветание»), короткий до пояса золотистый плащ и сандалии из легкого пористого дерева, а для головы — серебряный ободок с камнем-анализатором.

— Да уж, — мрачно проговорило Непобедимое Солнце, — за столько тысячелетий — абсолютное омертвение всякой фантазии! Что в мое время носили эту безвкусицу, что и теперь носят. Как будто ничего поинтереснее и придумать не могут! Морской Змей их подери! Ну что ж, придется смириться — в конце концов, мне нельзя отличаться от прочих фей. Потом одену что-нибудь поизящнее и повкуснее, — утешило себя Непобедимое Солнце, с сожалением облачая в эту одежду свое обновленное тело.

Карлики принесли и украшения. Она с сожалением сняла с себя бриллианты — они не очень вязались с образом воительницы «ЖАЛА» — и одела стандартные украшения — золотую цепочку с кулоном в виде рассерженной пчелы, с выпяченным брюшком и обнаженным жалом, золотые браслеты на запястья и перстень с магическим желтым камнем — вот и все.

— Да уж, негусто, — разочарованно подумало Непобедимое Солнце. — Ну зачем такая аскеза? Сидят там на золоте и бриллиантах, а боевых фей одевают как мужиков каких-то — полнейшая безвкусица и примитив! Опять придется смириться ради конспирации.

А потом подошли карлики, вооруженные гребешками и ножницами, и стали ей делать стандартную прическу боевых фей, от которой у Непобедимого Солнца опять появилась на лице кислая мина.

И тут Непобедимое Солнце поймало себя на мысли — а чего это вдруг она так волнуется? Не как мудрая волшебница, которая давным-давно потеряла счет своим годам, а как 17-летняя девчонка, которая собирается на первое свидание! На минуту ей даже стало стыдно за себя.

А потом она подошла к зеркалу, принесенному карликами, и внимательно осмотрела себя. Хороша! Хотя нет, ещё надо накраситься.

— Эх, жаль, что эти идиотки из «ЖАЛА» мнят себя такими целомудренными, что почти не красятся, — с досадой подумало Непобедимое Солнце. — Придется и здесь смириться, мурины их подери!

А потому она смогла только немного подвести ресницы и брови черной тушью, наложить легкие тени светло-голубого «холодного» оттенка на веки, чуть-чуть подкрасить губы. Румяна были не нужны, так как от розовой воды её кожа итак была розовой как у младенца.

Затем она ещё раз посмотрелась в зеркало.

«Ладно, сойдет. Потом, когда Принц будет освобожден и доставлен сюда, я сумею и одеться получше, и все остальное сделать, как полагается. Надо будет оставить наброски карликам уже сейчас — пусть делают к моему приходу, ведь мне совершенно нечего одевать!»

Смотрясь в зеркало, Непобедимое Солнце даже рассмеялось — словно бы Оно готовиться не к смертельно опасной диверсии на территории противника, а собирается на свидание, бал или на свадьбу.

— … А почему бы и нет? — вдруг поймало себя на мысли Непобедимое Солнце. — А зачем, собственно, откладывать? Наш брак может стать подлинным и до аннигиляции… Это даже будет и лучше, — и от этой мысли ей стало так весело, что она рассмеялась. Наконец-то её мечты близки к завершению! Ещё один шаг — и у неё будет всё — любовь, счастье, могущество, величие — и всё сразу и в полном объеме!

— Ваше Совершенство, необходимые мази мы составили, — раздался дребезжащий, робкий голос карлика Крума.

— Пора. Настало время действовать, — подумало Непобедимое Солнце и отправилось в Малахитовую комнату — превращать паукообразное животное в огненно-рыжую мантикору, чтобы отправиться на ней в путь.

Глава 23 Принц и Лили

Ещё Принц не закончил одеваться, а уже рыжая «мантикора», вытянув спину дугой и зашипев, забеспокоилась:

— С-с-с-с-скореее, с-с-с-с-скорее, Принц-с-с-с-с, чую, чую, погоня на хвос-с-с-с-сте!

Непобедимое Солнце подбежало к краю облака и прикоснулось пальцем к бесцветному камню Анализатора. Невидимые лучи прощупывали пространство на предмет излучения магической энергии. В западном направлении Анализатор определил слабую магическую активность и колдунья в очередной раз поразилась способности Азаила чувствовать такое без всяких приборов.

— Дорогой, нам пора, если нас здесь накроют, мы уже не отделаемся Островами Блаженных!

Принц вздрогнул от омерзения и ужаса при упоминании проклятых островов и первым вскочил на спину мантикоры. Сзади село Непобедимое Солнце, и Азаил — а это был именно он — взмыл моментально в небо и набрал самую большую для мантикор скорость — 80 миль в час — и взял курс на север — в Заморье.

Но преследователи не дремали. Уже через пару минут Непобедимое Солнце, достав зеркальце, увидела «на хвосте» погоню и настроение у неё упало. Они летели не на какой-то дохлой мантикоре — пропади пропадом этот дряхлый Азаил, который лететь нормально не может! — а на первоклассных белоснежных пегасах, грифонах и трехглавых гигантских орлах — порождениях Скалистых гор, прирученных феями. А у этих животных размах крыльев гораздо больше, чем у мантикор, применявшихся только для перелетов на ближние расстояния.

«Проклятье! — с досадой подумало Непобедимое Солнце. — Угораздило же этот патруль «ЖАЛА» прилететь именно на мантикорах!»

Расстояние между преследуемыми и преследователями стремительно сокращалось. Надо было что-то делать.

— Ну что ж, пригнись, дорогой, и крепко держи это животное за гриву, сейчас я им покажу, где раки зимуют! — хищно оскалившись, сказало Непобедимое Солнце, осторожно поворачиваясь задом наперед, чтобы быть лицом к преследователям.

— Только без жертв, умоляю тебя! — с тревогой проговорил Принц. — А вдруг там моя Фея? Да и вообще — довольно уже крови, Лили!

Лицо Непобедимого Солнца передернуло от досады, особенно при упоминании «моя Фея» и «Лили», но она не подала виду и, улыбнувшись во весь рот, ехидно сказала:

— Ну, конечно, как же я могу сделать больно «моей единственной подруге», дорогой! Особенно после всего того, что она для меня сделала! Это просто невозможно!

А после этого её лицо стало вновь серьезным и сосредоточенным, и она вся ушла в себя, на подготовку заклинания.

А в это время преследователи уже окружали преследуемых — несколько пегасов и грифонов с феями наверху уже заходили с флангов, пара орлов — сверху. Видно было, как феи подняли волшебные палочки и передавали друг другу лучи, которые, соединяясь, образовывали сеть, которую они собирались набросить на тихоходную мантикору. Беглецов решили взять живыми…

Бедняга Азаил выбивался из сил, чтобы прибавить скорость, но у него ничего не выходило.

— Эй, Азаил, приготовься маневрировать, слышишь? При такой скорости это наш единственный шанс! — прокричало сквозь свист ветра Непобедимое Солнце. — Я готовлю удар, но могу не успеть.

Азаил только рыкнул в ответ и кивнул своей роскошной рыжей гривой.

И действительно, закончив плести сеть, феи одновременно «выстрелили» ею сверху и с флангов.

Но они не на того напали! Азаил был не тупым животным, а умнейшим из всех врагов Триединой Премудрости! Опустив крылья лодочкой, он камнем упал вниз и заработал крыльями лишь в последний момент, сделав крутой вираж, так что едва не задел лапами поверхность моря. Наброшенные врагами сети схватили только воздух.

От резкого снижения у Принца перехватило дыхание и его едва не вырвало. В последний момент, у самого моря, он даже едва не отпустил гриву «мантикоры» и чуть не полетел кувырком в воду, но почувствовал, как его за пояс схватила рука Лили.

— Держись крепче, дорогой, не падай, ты мне ещё пригодишься, хи-хи! А ну, Азаил, идем на сближение, чем быстрее, тем лучше! Ату их! Ату! — и вовсю залилась победным кровожадным смехом.

Мантикора резко набрала высоту и ринулась прямо на преследователей, которые теперь собрались в одну группу, увидев, что их замысел с сетью провалился.

Каково же было их удивление, когда преследуемые вдруг сами превратились в преследователей и во весь опор неслись прямо на них. Непобедимое Солнце пересело так, чтобы смотреть прямо в лицо врагам. Она с наслаждением увидела, как приближающиеся лица фей выражают удивление и испуг от такого непонятного маневра. Они подумали, наверное, что у этих сумасшедших есть козырный туз за рукавом, который перевернет всю партию с ног на голову и, перетрусив порядком, принялись воздвигать защитные барьеры. Но было поздно!

Взмах рукой — и над головами фей появилась большая черная туча, ужасно пахнущая какой-то гадостью, о происхождении которой можно было только догадываться. Ещё движение, резкий хлопок, и поток коричневой зловонной жижи окатил горе-воительниц с ног до головы.

А мантикора вдруг, резко сделав крутой вираж в сторону, в результате которого Принц опять чуть не полетел «за борт» (если бы опять чья-то бдительная рука удержала его за пояс), и улетела восвояси. А феям только и осталось, что слышать удаляющийся торжествующий смех солнцеокой колдуньи…

— … Ты уверена, что они действительно не полетят за нами? — с тревогой спросил Принц, до конца не веря в свое чудесное спасение.

— О чем ты говоришь, дорогой, я этих фей знаю, как облупленных! Они даже в военные походы с собой таскают раскладные ванные и разборные душевые кабинки, а тут, оказаться по уши в… — и залилась громким торжествующим смехом, который тут же подхватила лже-мантикора. — Теперь они пока не примут пару десятков ванн и душей, пока не переоденутся и заново не накрасятся и не завьют волосы — никуда не тронутся, уж мне поверь. Мы уже будем от них далеко-далеко…

— А как же блокада у Золотого Чертога? — встревоженно спросил Принц.

Непобедимое Солнце тут же перестало смеяться.

— А здесь надо подумать. Тут такой номер уже не пройдет. Там охраняют по-серьезному. — И надолго замолчала, телепатически переговариваясь с Азаилом о предстоящей операции.

Прорываться решили ночью, точнее, под утро, когда всякая охрана, что феина, что любая другая, особенно крепко спит. А потому, приземлившись вечером на небольшой островок, всего пяти-шести милях от Заморья, они решили подождать здесь до трех часов утра. Феям и в голову не придет, что они у них под боком, а, с другой стороны, патрули обшаривают и сканируют анализаторами только берега Заморья — дальше, в море, феин карантин уже не распространяется.

Островок представлял собою обычный каменистый риф и назывался «Каменные Зубы». Две скалы, поднявшиеся вертикально вверх параллельно друг другу как два исполинских зуба, а между ними — узкая полоска белого морского песка — идеальное укрытие от преследования.

Здесь, опустившись на мягкий песок между двумя «зубами», при помощи нехитрой магии, Непобедимое Солнце наколдовало большой шатер из шелковой материи с шелковыми матрасами и подушками (она ведь все-таки оставалась феей, а потому не могла жить без комфорта). Потом — небольшой очаг с огнем (предварительно огражденный заклинаниями по отводу глаз) и, конечно же, ванную с розовой водой!

Конечно же, Непобедимое Солнце тут же прогнало Азаила:

— Так, животным тут не место — ты уж извини, Азаил. К тому же у тебя лучше получиться караулить — у тебя же такое развитое чутье!

Азаил недовольно рыкнул, но спорить не стал и улетел на самую вершину правого зуба — караулить. Там он по-кошачьи свернулся клубочком, сложил крылья как невинный голубок и задремал, как кошка, с полузакрытыми глазами и поднятыми «ушки-на-макушке» ушами, готовый в любой момент подскочить от самого незначительного шума.

А Принц с Непобедимым Солнцем, приняв по очереди ванную, развалились на мягких шелковых матрасах у наколдованного очага, попивая разогретое вино.

Полная луна уже была почти в зените, освещая море своим таким призрачным и романтическим светом. Ждать времени прорыва осталось всего пять-шесть часов, и Непобедимое Солнце стало немного нервничать.

А Принц, наоборот, от теплого соленого морского воздуха, загадочного серебристо-голубого света луны, легкого успокаивающего шума волн и теплого вина впал в какое-то каматозное состояние. На него нахлынули воспоминания…

Он вспомнил, как в такие же ночи они с Феей гуляли по берегу речки, смотрели на луну, обнявшись за руки, и слушали легкий шелест камыша и журчание воды. Как тогда было хорошо! Наверное, это самое счастливое время в его жизни, которое, увы, теперь так далеко, так далеко…

— О чем ты так задумался, дорогой мой Принц? — нетерпеливо спросило его Непобедимое Солнце, досадуя на то, что он совершенно не уделяет ей внимания, с самого приключения на облаке. — У тебя такое удивительное лицо, которое я не видела у других мужчин, с которыми имела дело…

Принц вопросительно взглянул на Лили.

— Просто когда ты смотрел на лунную дорожку на море, у тебя было такое мечтательное, отрешенное выражение лица и глаз, которое мне трудно передать. Ты как будто не от мира сего… Как будто ты вообще не из нашего мира… Не из Целестии, понимаешь? А мужчин, которых я знала, всех этих королей, герцогов, графов, рыцарей, которые домогались моей руки, их интересовала только власть, богатство и то удовольствие, которое может дать женская красота…

— Мне и Фея говорила то же самое, что и ты, Лили…

Непобедимое Солнце чуть не провалилось под землю с досады! Морской змей подери эту Фею! Она вонзила свои длинные тонкие пальцы в песок и крепко сжала их там, чтобы выплеснуть весь гнев туда, не дать ему проявиться.

А Принц, не замечая этого, продолжал:

— … И это правда, я ведь не знаю, откуда я. Знаю, что я — принц, а откуда — не знаю, даже имени своего не знаю… Так меня Фея и прозвала — «Добрый Принц», а я себя — Безымянный Принц-без-Королевства, а точнее — без отца и без матери, без прошлого…

— Ну-у-у-у-у, это как раз поправимо, — лукаво меняя тему разговора, промурлыкала Лили. — Я легко могу это уладить!

— Правда?! — загорелся Принц и восхищенно, как ребенок, которому обещали показать новую, невиданную им ранее игрушку, посмотрел на Лили. — А моя Фея не смогла…

— Ну и не мудрено, — снисходительно улыбнулась Лили. — Она ведь девчонка совсем, а я многими тысячелетиями училась самой высшей магии и от первоклассных учителей, — она показала глазами вверх, туда, где свившись клубочком, дремала псевдо-мантикора-Азаил.

— Ты правда сможешь мне вернуть мое прошлое, вспомнить моих родителей, мое королевство? — чуть не хлопая в ладоши, вскочил на ноги Принц, забыв про вино, про лунную дорожку, про воспоминания о Фее…

— Конечно! Как вернемся ко мне, я легко тебе это устрою! Ну ложись же, куда подскочил?

Принц лег опять на шелковый матрац, но уже не сводил восхищенных глаз с Лили, а она торжествовала.

«Какие же все-таки дети эти мужчины, как их легко провести!» — подумала она. — «Хоть Принц и не такой, как остальные в чем-то, а в чем-то — совершенный простак, как и все».

— А ты, Лили, хотела бы вспомнить своего отца? И найти свою маму, которую ты видела тогда в зеркале?

— Хотела бы… — тихо сказала Лили и в её глазах показалась влага.

— Ты плачешь, бедняжка… Я впервые вижу тебя такой, Лили… — удивленно сказал Принц и прикоснулся к её мягким белым щекам, утирая слезинку.

— Какой такой? — посмотрела Лили ему прямо в глаза.

— Ну… такой… Ты ведь обычно сильная, воинственная, властная, сколько тебя помню. Мне даже иной раз не по себе было с тобой — кажется, что вот-вот превратишь меня в какую-нибудь жабу или кролика…

— Тебя? В кролика? — Лили расхохоталась и перевернулась на спину. — А что — это идея! Превратить тебя в кролика, посадить в клетку — и хлоп! — закрыть — и не убежишь больше! Будешь есть травку, будешь ручным, как домашний зверек, тогда и выпустить можно! — И опять залилась смехом.

Принц покраснел от гнева и выпалил:

— О, Создатель, как же вы все мне надоели, феи! Ну что вы за народ такой, а-а-а? Ну почему вы не можете быть просто женщинами?! Почему вы не можете относиться к мужчинам по-человечески?! Почему вам все время надо кем-то помыкать, кем-то управлять, кого-то опекать! Ты вот воюешь с ними, а сама — такая же, ничем не лучше!

И, махнув рукой от досады, он повернулся и ушел на берег, навстречу ласково лепечущему морю, такому тихому и нежному, по которому рассыпались миллионы серебристых искорок.

Лили поняла, что маска слишком рано слетела с её лица, и весь её тщательно продуманный план грозил рухнуть.

Снова на её лице легкая печаль, снова глаза наполнились слезами, а из груди послышались всхлипы.

И Принц не выдержал! Он вновь подошел к костру и обнял Лили за тонкие хрупкие плечи.

— Ну что ты, обиделась? Я не хотел, правда…

— Я знаю, добрый Принц, знаю… Ты никого никогда не обижаешь, ты добрый… Знаешь, пока ты спал, помнишь, первую ночь в моем Чертоге, я ведь всю ночь сканировала твою память, я знаю о тебе все… Знаю, как ты разговариваешь с деревьями и цветами, как играешь в догонялки с зайцами и белками в лесу, знаю даже, как ты вытащил занозу из лапы медвежонка. Я тогда сразу поняла, что ты именно тот, кто должен был придти ко мне — странник не из нашего мира… — полушепотом говорила Лили, и голос её был таким же мягким, таким же нежным, как шепот волн, лизавших белый морской песок всего в десяти шагах от очага.

Принца усыплял этот голос и он ощущал в теле сладкую истому, слабость во всем теле, какую чувствуешь обычно на пляже, когда тебя пригревает жаркое летнее солнце. Хотелось лечь и лежать вечно на мягких перинах и ничего не делать.

Ещё мгновение — и Принц лег на шелковый матрац и блаженно закрыл глаза. А тонкие белые руки Лили мягко прикоснулись к его волосам, а потом — к щекам, её розовые губы коснулись его губ. Принц отчетливо увидел перед собой лицо Феи — такое красивое, такое желанное, такое любимое. Она раскрыла объятия и, широко улыбнувшись, позвала его к себе:

— Ну, где же ты опять блуждал, дорогой? Ну почему тебе не сидится дома? Я совсем уже заждалась тебя, ведь уже давно пора спать!

— Прости меня, Прекрасная Фея! Я просто заблудился и никак, ну никак не мог найти дороги домой. Я так скучал по тебе, любимая!

И Принц бросился со всех ног через длинный зеленый луг, усыпанный ромашками и одуванчиками, прямо в объятья любимой Прекрасной Феи. Но эти объятья были такими странными, такими бесконечными… Он все никак не мог добраться до них, продолжая падать, падать и падать в какую-то бездонную глубокую черную, но такую манящую неизведанными наслаждениями пропасть.

— Вс-с-с-с-тавайте-ссс, вс-с-с-с-с-тавайте-ссс, леж-ж-ж-ж-жебоки, вс-с-с-с-с-тавайте-ссс! Луна уж-ж-ж-ж-ж-е закатилас-с-с-с-сь! Вс-с-с-с-ставайте-ссс! — «мантикора» нетерпеливо ходила из стороны в сторону, как лев в клетке и все норовила лизнуть своим большим розовым языком обнаженную спину лежащей Лили, но не решалась.

Лили лежала с Принцем на шелковом матраце, намертво обняв его за плечи. Лицо её светилось от счастья. Оно было таким спокойным, таким нежным, таким женственным, таким… человечным, сказал бы Принц, если бы увидел её со стороны. Даже Азаил удивился, хотя, как всегда, не подал вида. Если бы он не знал, что эта молодая женщина — Непобедимое Солнце — он бы сам никогда в это не поверил.

— Вс-с-с-с-ставайте-ссс, вс-с-с-с-с-тавайте-ссс, с-с-с-с-сони! Опоз-з-з-з-даем-ссс! — и, не выдержав, лизнул все-таки спину Лили.

Та медленно, с легким стоном открыла глаза и разжала свои объятия. Потом она повернула свое влажное от слез счастья лицо на источник раздражения и несколько мгновений непонимающе смотрела на него. Когда же память окончательно вернулась к ней, лицо её моментально приняло другое выражение — стало жестким, серьезным, воинственным, волевым.

Она моментально вскочила, по-военному быстро оделась, успев при этом посмотреться в зеркало, поправить прическу и подкраситься кое-где там, где краска стерлась. Почле чего она повернулась к Принцу и, подергав его игриво за ухо, нежно сказала:

— Подъем, мой добрый Принц, у нас мало времени! Нас ждет прорыв!

Принц повернулся на спину и, медленно открыв глаза, сквозь сон произнес:

— Какой ещё прорыв, дорогая? Мы ведь… — тут он увидел перед собой лицо Лили.

— Лили?! О, Создатель!

Но Лили было уже не до нежностей. Она бросила охапку одежды на Принца и властно и быстро сказала:

— Быстро одевайся! Луна уже зашла, а нам ещё лететь! Бой будет жарким, — и повернулась к Принцу спиной, чтобы его не смущать.

Принц второпях оделся, и удивленно моргая, невыспавшимися глазами подошел к мантикоре.

— Садись назад, я вперед, мне придется много работать руками — охрана там серьезная, — и вновь хищная улыбка на губах и хищный блеск в глазах — настоящая львица перед прыжком!

Принцу стало не по себе от её голоса и выражения лица, но он подчинился.

Мантикора взлетела и быстро набрала высоту, а Принц печально посмотрел вниз, держась за пояс на таллии Непобедимого Солнца — на удаляющийся вниз пляж. Смутные воспоминания о проведенной ночи стали прорываться в его сознание. А глубоко в груди созрело осознание того, что на этот остров он больше никогда не вернется, но помнить его будет отныне всю жизнь.

Тьма была непроглядная, хоть глаз выколи! Луна зашла, звезды закрыли тучи, а до рассвета было ещё далеко. Мантикора прорезала, как корабль — волны, потоки холодного предрассветного воздуха, ветер свистел в ушах. Принц держался за ремень на таллии Лили, а Лили — за гриву мантикоры. Её светлые волосы развевались от ветра, но лицо выглядело отстраненным, она была всецело погружена в какие-то свои, недоступные для человека мысли. Губы сжались в тонкую ниточку, говоря о той боевой решимости, которая копилась в её непокорном, мятежном сердце.

Им удалось без всяких приключений миновать побережье Заморья и Пустыню Желаний. Слежки здесь не было. Но, пролетя над пиками Скалистых гор, мантикора заворчала.

— Чую, чую, чую… белобрыс-с-с-с-сые здес-с-с-сь… Готовят нам з-з-з-з-з-зас-с-с-с-саду-ссс… Чую, да-ссс, чую…

Мантикора резко снизила скорость у высокой скалы, которая преграждала им дорогу. Лили прильнула к уху мантикоры и прошептала:

— Они с другой стороны… Ждут нас… Я тоже их чую… Они готовят удар на уничтожение… Игры закончились…

— Да-ссс, госпож-ж-ж-жа, бой будет ж-ж-ж-ж-ж-жарким-ссс…

В этот момент с левой и правой стороны скалы и сверху по направлению к ним полетели эфирные аватары — с десяток летучих обезьян и столько же мантикор — феи не хотели подставляться попусту.

Но Непобедимое Солнце уже приготовила свой удар заранее.

Воздух вокруг путников задрожал, все сильнее и сильнее, а потом вдруг сгустился и принял форму всех троих — такой же темный мантикор, такая же девушка впереди и юноша сзади, только абсолютно черного цвета, как тень.

Щелчок пальцами, и призраки взлетели, стремительно набирая высоту, прямо по направлению к Золотому Чертогу. Аватары тут же бросились за ним и, не медля ни секунды, нанесли удар. Сразу десяток ослепительных огненных шаров ударили в темные фигурки, раздался громкий взрыв такой силы, что задрожали окрестные горы и несколько крупных камней скатились в безымянные бездны.

А мантикора в тот же миг рванула в другую сторону и понеслась что есть сил, огибая пик справа.

Но не тут-то было! Фей, как оказалось, не так легко провести!

Стоило им обогнуть пик и вылететь на открытое пространство, как сверху на них обрушились новые полчища. И тут уж было не до игр в кошки-мышки!

— Гони, Азаил, гони, иначе мы пропали! — закричала сквозь вой неистового ветра Лили, одновременно ставя насколько только возможно сильный магический щит — и вовремя!

Ещё парочка шаров разорвались над ними, натолкнувшись на только что поставленный щит.

Хотя мощные бомбы не нанесли им не царапинки — все-таки какой сильной колдуньей была Непобедимое Солнце! — но мантикору перевернуло несколько раз в воздухе и она едва не врезалась в другую скалу, вовремя, впрочем, свернув вправо. А вслед ей уже неслись новые шары и молнии, бомбардировавшие путников словно град. Попадая в скалы, они отрывали огромные куски породы, взрываясь, наполняя неистовым гулом горы, а вспышки от взрывов, как огни фейерверков, освещали путь в кромешной тьме.

Мантикора совершала просто чудеса высшего пилотажа. Она то падала камнем чуть ли не на самое дно пропасти, взлетая лишь в самый последний момент, то летела вертикально вверх до самых облаков, то резко бросалась в стороны, совершая самые немыслимые виражи, недоступные обычному животному. Азаил знал свое дело! Без него они давно бы уже погибли…

А Лили, намертво сомкнув посиневшие губы и скрежеща от напряжения зубами, все держала и держала защитное поле, хотя по меловому цвету лица и испарине, а потом и по струйкам крови из носа и ушей, было ясно, с каким трудом ей это дается!

Принц же от такой дикой гонки, от всех этих штопоров и крутых пике, сумасшедших виражей и оглушительных слепящих взрывов вообще потерял чувство реальности. Его жутко тошнило, его сердце все заледенело от ужаса — ведь высота была страшная! — , на некоторое время он даже оглох. Он еле держался за пояс Лили и несколько раз чуть не вывалился в бездну, но какая-то невидимая сила его удерживала на спине мантикоры — он сидел на ней, как приклеенный.

Так, бешено маневрируя, мантикора под непрерывным обстрелом со всех сторон, тем не менее продолжала упрямо лететь к Золотому Чертогу, чьи вершины уже показались вдали.

Но впереди путников ожидало самое страшное. Прямо навстречу им уже летели новые твари — огромная плотная цепь из каких-то летающих то ли осьминогов, то ли пауков. Огромные черные твари со множеством щупалец и все эти щупальца жадно потянулись к летящим путникам — и миновать их было невозможно.

— Ну-ка, дорогой, пригнись, сейчас будет жарко, — лихорадочно облизывая губы, прокричала сквозь пронзительный вой ветра Лили, а потом подняла магический жезл и прокричала что-то на непонятном языке.

В ту же минуту над тварями сгустилась огромная туча, раздался гром и ударила гигантская молния, попав прямо в центральную тварь. Раздался громкий хлопок, тварь вспыхнула голубым пламенем, громко взревев полетела на дно ущелья.

А мантикора полетела прямо в образовавшуюся брешь. Сразу с десяток щупалец потянулись к ним, но Азаил знал свое дело! Совершенно дикие виражи вниз, вверх, влево, вправо, опять вниз… Принца болтало как тряпичную игрушку и если б не предусмотрительно наложенное на него заклинание, от раз десять бы сорвался в пропасть. А Лили только торжествующе, демонически смеялась, и от её смеха у Принца леденела в жилах кровь.

Последний вираж, и Азаил, прорвав кольцо спрутов, вырвался на свободу, а сами спруты стали рваться на куски от попадавших в них снарядов, предназначавшимся беглецам.

Золотой Чертог был уже совсем рядом, невооруженным глазом можно было увидеть то самое плато на вершине Золотой Горы, где стояла Золотая Башня.

Но не тут-то было! У самого плато уже стояла целая армия фей, держащих друг друга за руки, как в каком-то чудовищном смертоносном хороводе, а среди них — сама Триединая Премудрость собственной персоной.

Мантикора всхрапнула от неожиданности, а Лили только громче засмеялась, и её хохот стал просто безумным:

— Эй, гони, Азаил, гони, ату её, ату!!! Спускай собак на зверя, пусть бегут! Ату её, ха-ха-ха!

И мантикора с решимостью отчаянного безумца летела прямо в центр цепи, прямо на Триединую Премудрость… и остановить её уже было невозможно…

Принц выглянул из-за плеча Лили и увидел Их — три бесстрастных, возвышенно благородных и по-королевски величественных Лика с золотыми обручами на головах — они смотрели гордо, спокойно и решительно прямо на них. А Лили заводилась ещё больше, всё её тело тряслось от безумного и страшного смеха.

А ещё Принц увидел Её… свою Фею. Она стояла справа от Премудрости в цепи. Её лицо было бледно, веки опухли от слез, а глаза… Нет, Принц не мог в них смотреть, это было слишком… Не мог…

— Остановись, безумная! — закричала во весь голос Фея. — Отдай мне моего Принца!

Но ответом ей был лишь безумный смех колдуньи.

Её тоненький пальчик указал прямо на Премудрость.

— Ату, Азаил, ату её!

И ТОГДА ФЕИ НАНЕСЛИ УДАР!

Чудовищное огненное облако, образовавшееся из тысяч огненных нитей, стремительно полетело навстречу беглецам, грозя во мгновение ока распылись их на кварки. Спастись от такого удара не представлялось возможным — в считанные доли мгновения, который, казалось, превратились в вечность, это поняли сразу все — и Азаил, и Лили, и даже Принц.

Но тут произошло нечто невообразимое, то, что потом, спустя многие годы, Принц и сам мне не мог толком объяснить.

Вдруг между огненным облаком и мантикорой встал какой-то колоссальный человек, весь вылитый из слепящего огня, с огромными крыльями, напоминавшими скорее языки пламени за спиной, с огненным мечом и щитом. У этого человека не было лица. Он был весь соткан из огня.

Он поднял свой меч и свой щит — огненное облако ударило в щит и остановилось, затем последовал удар по облаку мечом — и оно распалось на миллиарды огненных искр, которые упали на дно Ущелья. И в тот же миг солнечный колосс исчез, как будто его и не было.

А мантикора, как ни в чем не бывало, пролетела поверху магической цепи фей и оказалось уже на территории Золотого Чертога, защищенная покровом из тысяч магических зеркал, готовых спалить любого чужака, который осмелится пересечь незримую черту.

Мантикора камнем упала на лужайку, прямо возле врат Золотого Чертога. Принц мешком свалился с её спины, тяжело и хрипло дыша, весь мокрый от пота. В таком же состоянии была и Лили. Да и мантикора, вывалив свой длинный розовый язык из пасти, была не в лучшем состоянии.

А феи, как стая рассерженных пчел из растревоженного улья, роями летали вокруг, не в силах перешагнуть невидимую черту Цитадели Непобедимого Солнца, тщетно посылая проклятия по адресу ускользнувших из рук беглецов. И лишь одна из них порхала неподвижно. Было видно, как она скрестила руки на груди и смотрела в одну точку — туда, где лежал, не в силах придти в себя от кошмарной гонки, задыхающийся Принц. И еле заметным движением она послала ему воздушный поцелуй.

Первый день Лили и Принц отсыпались, благо, что за неприкосновенностью границ Золотого Чертога следить не было необходимости. Все колдовские зеркала автоматически настроены на поражение любого чужака отраженной в триллионы крат солнечной энергией. Так что возможность фронтальных атак на цитадель Непобедимого Солнца была полностью исключена.

А на второй день Принц нигде не мог отыскать Лили. Впрочем, он этому совершенно не удивился. Она имела свойство внезапно пропадать и внезапно появляться, и он к этому привык.

Но когда он не нашел её и на третий день, Принц изрядно забеспокоился. Он обыскал все залы и комнаты Чертога, зашел даже в секретную лабораторию, но Лили нигде не было. Тогда он вышел в Золотой Сад, чтобы подышать свежим воздухом и тут, в самом конце Аллеи Влюбленных он её и нашел.

Лили не скрывалась. Она сидела на лавочке спиной к Принцу и что-то тихо напевала под нос, какую-то детскую песенку, перебирая в своих тонких миниатюрных ручках золотые листья. Рядом чирикали золотые канарейки, бегали по ветвям золотые попугаи и мартышки, но Лили не обращала на них внимания — она только перебирала листья и пела… что-то нежное, детское, какой-то стишок про природу, про травку и про игривых маленьких зайчат, резвящихся на солнышке.

Принцу стало не по себе. У него даже мелькнула мысль о том, а не сошла ли Лили с ума от последних событий?

Он едва не на цыпочках подошел поближе, не желая себя обнаружить, но Лили, не оборачиваясь, сказала:

— Я рада тебя видеть, дорогой. Хорошо ли ты провел эти дни без меня? Не скучал ли? — в её голосе послышалась попытка усмехнуться, но усмешка вышла больно уж грустной.

— Лили, я не понимаю, почему ты от меня прячешься уже четвертый день подряд? Может, я обидел тебя?

— Да нет, дорогой, — все так же, не поворачиваясь к нему лицом, ответила Лили. — Ты здесь не причем. Это я боялась быть слишком навязчивой…

На этот раз Принц не выдержал.

— Ну, все хватит! Я больше так не могу! — он решительно подошел к Лили, резко взял её за руку, притянул легкое, воздушное тело феи к себе и крепко обнял. Она не противилась, безвольно и мягко, как тряпичная кукла, отдавшись его объятиям.

Но едва лишь Принц обнял Лили, как почувствовал что-то странное. Как будто что-то уперлось — твердое и упругое — в его живот.

Он быстро отстранился от Лили и посмотрел вниз… От удивления у него закружилась голова, он почувствовал себя дурно.

У Лили был виден довольно объемистый живот, выпирающий из-под тонкой золотистой шелковой туники. Даже ремня с эмблемой солнца, который всегда скреплял тунику на тонкой таллии Лили, теперь не было, чтобы не стеснять живот.

— Ч-что это? — указывая дрожащим пальцем на живот, еле слышно прошептал Принц.

Лили тут же вышла из каматозного, задумчиво-печального состояния, в котором до сих пор пребывала, моментально превратившись в ту, прежнюю, Лили, какой она была всего четыре дня назад. На её зазмеилась язвительная улыбка, взгляд стал стальным и холодным:

— А как ты думаешь? Или ты забыл, что мы с тобой делали на «Каменном Зубе»?

Принц тут же покраснел как рак и уставился на кончики своих сандалий. Некоторое время ему не хватало дыхания, и он открытым ртом захватывал воздух, как рыба, выброшенная на берег, не в силах произнести ни слова. Лили же испытывающе смотрела на него, слегка прищурив глаза, с легкой издевательской улыбкой, как бы говоря этим: «Ну что ты теперь на это ответишь, папаша?»

Наконец, Принц совладал с собой и произнес дрожащим голосом:

— Но… это… невозможно… немыслимо… ведь прошло… только… четыре дня…

— Очень даже возможно, мой дорогой Принц, очень даже… четыре дня за четыре месяца — все логично. Через пять дней я уже рожу нашего маленького сынишку, уже через пять дней…

— Но как?! Даже феи не могут ускорить срок беременности, это невозможно! — Принц от удивления сел на соседнюю лавочку, под другим золотым деревом, словно боясь соседства с Лили и обхватил руками голову, как будто боясь, что она свалится у него с плеч, нарушив все законы природы, также как их нарушила Лили.

Но Лили, прекратив издеваться, вдруг снова стала квелой и грустной, как и раньше, в начале беседы. Она тихо подошла к лавочке Принца, села с ним рядом и тихо-тихо погладила его по волосам:

— Дорогой Принц, любимый мой… Поклянись мне, дорогой, прямо здесь и сейчас, поклянись перед этим голубым небом, поклянись перед этим горячим солнцем, поклянись перед этой горой, поклянись мне, что когда я умру, ты не отдашь ИМ моего маленького сынишку, ДАЖЕ ЦЕНОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ не отдашь?! Ты не допустишь ИМ сделать из него «овоща» или трутня, как из других! Поклянись мне тут же, не сходя с этого места, поклянись! — С каждым разом голос Лили становился все громче и сильнее, и под конец она уже почти кричала и трясла его за плечи, но Принц все так же испуганно держался руками за голову, лицо его стало бледнее мела.

А Лили продолжала, уже громким и властным голосом. Она встала со скамейки и, стоя перед лицом Принца, так что его глаза прямо смотрели на её объемный живот:

— Ну, будь же мужчиной хотя бы сейчас, Принц! Поклянись мне, что мой сын им не достанется! Что он станет настоящим мужчиной, а не племенным скотом или домашним животным, что он станет магом, великим волшебником как Азаил или великим воином, как Роланд Древний. Поклянись! Или ты никогда не получишь моего сына даже на руки! Ну!

И тут до Принца, наконец, дошел смысл её слов. И это сразу вывело его из шокового состояния. Он вскочил и широко раскрытыми от страшной догадки глазами посмотрел на Лили, взял её за хрупкие тонкие плечи и слегка потряс её:

— Ты… ты… . Ты… умирать что ли собралась, Лили? Ты что, с ума сошла, дорогая?

Но на этот раз роли их поменялись. Решимость опять покинула Лили и глаза, вдруг загоревшиеся было бойцовским хищным огнем, затянулись паволокой. Она тоскливо вздохнула, опустила руки и голову и отвернулась от Принца в тщетной попытке скрыть свои слезы.

— Я умираю, мой дорогой, мой любимый, Принц, я умираю… День за месяц, день за месяц, день за месяц…

— Что ты такое говоришь, Лили?! Ты что — заболела чем-то?!

Но Лили повернулась опять к Принцу, обняла его и присев на скамейку под раскидистым золотым дубом, хлопнула рядом ладошкой, приглашая сесть и его. Принц сел. Она тихо взяла его ладонь в свою и тихо её гладила, а слезы катились по её щекам крупными горошинами.

— Лили, ответь мне, что с тобой? Что все это значит?

— Просто я беременна, а ты знаешь, что у беременных женщин всякое бывает — то в слезы, то в смех, то их тошнит, то тянет на разные лакомства… Это обычно… — и она горько улыбнулась своей нелепой попытке шуткой оттянуть неизбежное признание.

— Лили, я жду! — и Принц с глазами, полными боли и тревоги, взглянул в глаза Лили, и она впервые не выдержала взгляда.

— Ты ведь знаешь, Принц, мы, феи, молоды и красивы не просто так… Мы такие, пока мы пьем соки и едим сладкую вату из розовых облаков — источника нашей силы. У меня её нет… и не будет, а потому я стремительно начинаю стареть — день за месяц, день за месяц, день за месяц…

— Но…

— Раньше я была слита с Потоком и получала силу оттуда, к тому же я не имела тела…

— Но почему тебе понадобилось это тело, почему???

— А ты до сих пор не догадался, глупый? — Лили посмотрела ему прямо в глаза.

В воздухе повисла долгая пауза.

— Ты сделала это ради меня?! — с ужасом отшатнулся от неё Принц как от зачумленной.

— Ради тебя… и ради ребенка… — тихо сказала Лили. А потом, вдруг пронзительно и хищно взглянув в глаза Принцу, почти прошипела, как змея: — Да, ради тебя и ради ребенка я убила двух фей, а одну превратила в летучую мышь!

Принц закрыл лицо руками и застонал, опустившись на колени.

— Впрочем, — опять тихо и спокойно произнесла Лили, — они уже отомщены, потому что я умираю… и отвратить мою смерть не может уже ничто. Я знала об этом и пошла на это… ради тебя… ради сына… Вот поэтому-то я так быстро толстею и так быстро рожу ребенка — день за месяц… Не правда ли, очень удобно? Сколько можно малышей за год нарожать при такой скорости, а? — И Лили сквозь силу засмеялась. — Хоть что-то полезное в этом есть…

А потом она встала рядом с Принцем и опустила ручки ему на голову и стала мягко поглаживать его волосы, мысленно произнося успокаивающие заклинания:

— Тише, тише, любимый, ты здесь ни при чем… не вини себя… А о ребенке не узнает никто, даже твоя Фея… — Лили горько улыбнулась. — Он будет мой, и только мой! В конце концов, за эти десятки тысяч лет одиночества я заслужила себе право на ребенка, не так ли?

Мысль о ребенке придала сил Лили. Она отвернулась от Принца и подошла к самому краю аллеи, заканчивавшейся обрывом — там, где внизу виднелась покрытое белым туманом Ущелье. Холодный горный ветер всколыхнул волосы на её голове. Она раскрыла руки навстречу ветру, словно намереваясь взлететь и жадно вдыхала в свои легкие этот ни с чем не сравнимый бодрящий аромат гор — аромат дикой силы и свободы, который ведом только горным орлам, а глаза её, ничуть не щурясь, открыто смотрели на палящее полуденное солнце, как тогда… много тысяч лет назад… Но теперь солнце не вызывало ненависти у Лили. Нет, теперь Лили было чем гордиться перед солнцем. Пусть оно красивее и могущественнее Лили, но зато теперь у Лили есть он, есть её собственный сынишка, который уже начал жить в её чреве и совсем скоро появится на свет, и которого нет у солнца — и никогда не будет!

— Да, я заслужила это право. И я рожу его, и он будет великим волшебником и воином, и совершит множество великих подвигов и увенчает себя бессмертной славой! Да! Я посвящу его вот этому горячему Солнцу, что смотрит на меня! Я так и назову его — Светоносец, Люцифер, по-нашему, — и он принесет этому миру свет и отомстит за меня моим врагам! — голос Лили усиливался, становился все громче и громче, а последние слова она выкрикнула во всю мощь своих легких и сделала угрожающий жест небу, с которым она продолжала внутренне спорить.

— Да! — продолжала кричать Лили. — Он низвергнет с престола проклятую обезумевшую «Премудрость», он сам станет править вселенной и все будут жить вечно и счастливо и свободно! Он будет вечным королем Подсолнечной вселенной, а преображенный Азаил будет его мудрым наставником! Да, — последнее слово Лили сказала, уже успокоившись, тихим голосом.

От её крика Принц пришел в себя и с ужасом слушал эти безумные слова. Он подбежал к Лили и схватил её за плечи и несколько раз сотряс:

— Одумайся, безумная! Что ты говоришь? Ты разве не знаешь, что материнское благословение, особенно у фей, может сбыться? Безумная! На что ты обрекаешь моего сына! Замолчи, немедленно!

— И не подумаю! — оттолкнув от себя Принца, закричала Лили. — И не подумаю! Это мой сын, мой и только мой! И если он не поступит так, как я говорю, я прокляну его, пусть его жизнь тогда будет горше смерти!

— Замолчи! Замолчи! — бросился Принц к Лили и, схватив её, зажал ей рот. Но Лили не противилась. — С ума сошла, глупая!? Ну? Пойдем отсюда, здесь холодно, — уже почти ласково сказал Принц, как будто бы говорил с малым ребенком. — Тебе надо беречь себя, ребенок может пострадать…

Принц вдруг взял Лили на руки, как ребенка, и понес её назад, вглубь аллеи и вновь посадил её на скамейку. Он взял её руки в свои и несколько раз поцеловал их, а потом, держа её ладони в своих и глядя ей прямо в глаза, так нежно и так кротко, тихо сказал:

— Бедная, бедная Лили, о, Создатель, как же я люблю тебя! Как я не хочу тебя потерять, и моего маленького сына тоже! Хоть ты и не хочешь отдавать мне ребенка, но я его отец, и я тоже могу дать ему свое благословение…

— И какое благословение ты ему дашь? — с любопытством взглянула на него Лили.

— Я хочу, чтобы мой сын не обагрил свои руки чужой кровью, чтобы он был добрым волшебником и все свое искусство направлял на помощь нуждающихся, страждущих и обидимых, тех, кто слабее его… — с этими словами он осторожно положил ладони на живот Лили. — Слышишь меня, карапуз?

Вдруг ребенок дернулся во чреве матери.

— Слышишь?! Слышишь?! Он мне отвечает! — в восторге закричал Принц и торжествующе взглянул на Лили. Их взгляды встретились.

Этот миг Принц запомнил потом на всю жизнь. Никогда, никогда больше он не видел Лили такой, вплоть до самой её смерти…

Взгляд её больших голубых глаз был такой человечный, такой женский, такой материнский… Её умиротворенное лицо источало волны любви и нежности, от которых у Принца закружилась голова. Он поддался порыву чувств и поцеловал Лили.

А потом они вместе возвращались в Золотой Чертог. Он держал её за руку и то и дело нежно поглядывал на её живот, в котором уже жило существо, которое потом назовет его отцом.

— Сколько у нас осталось ещё времени, Лили?

— Посчитай, это несложно, — пожала плечами Лили. — В течение года я постарею на 12 лет. Через год мне будет за 30 — по людскому счету. В общем, в целом могу протянуть 5–6 лет, не больше…

— Лили, а что если ты, родив малыша, войдешь опять в Поток? Подумай сама, ты остановишь процесс старения и будешь в безопасности — феи ведь не сунутся сюда, а? — Принц остановился и крепко сжал руки Лили, глядя ей прямо в глаза. — Уйди в Поток, я тебя умоляю, стань…

— … Прежней? Ты это хотел сказать, любимый? Стать беспощадным, жестоким, властным Непобедимым Солнцем, которое жарит и палит все вокруг и все превращает в бездушную мертвую пустыню, пустыню, усыпанную ЗОЛОТЫМ песком… Не так ли, любимый? Ты этого хочешь?

— А ты? Чего хочешь ты, Лили?

— Запомни, дорогой, на будущее — никогда не спрашивай у женщины того, чего она хочет, — лукаво улыбнулась Лили, хитро посмотрев на Принца, — это опасно, ведь может статься, тебе придется потом это желание исполнять…

— Не время для шуток, Лили! Надо что-то решать! Чего хочешь ты?

— Я хочу того, чего ты мне можешь дать только если я вновь стану Непобедимым Солнцем, а я им быть больше не хочу. Я хочу умереть женщиной, настоящей женщиной и матерью, а не золотым бездушным чудовищем!

— Лили, хочешь, я сам отправлюсь в Поднебесье и потребую, чтобы тебя допустили в Сообщество фей, накормили тебя этой проклятой ватой, чтобы ты стала прежней феей!

— Дурачок… Неужели ты так до сих пор ничего не понял? — она ласково потеребила мочку его уха и поцеловала в щеку. — Это невозможно. Я так долго нарушала Закон Равновесия, что пришло время возмездия. Маятник качнулся в мою сторону и он же меня и похоронит… Слишком много крови, много зла на моих золотых руках! Я должна понести за все это ответственность… Я только хочу… только хочу… — её тонкие плечи задрожали от рыданий, — чтобы… этот… откат… . Не… похоронил… . Со мной… и моего… маленького… малыша… — Больше она уже говорить не могла.

А Принц, проглотив горький комок, сухо сказал:

— Я позабочусь о нем, Лили. Я клянусь тебе — в руки фей твой сын не попадет! — и с этими словами он встал на колени перед Лили и, обняв её за такую широкую теперь таллию, прижался щекой к её большому животу, и ему показалось, что там, в глубине, он услышал ещё один маленький ударчик крошечного кулачка.

Глава 24 Маятник качнулся

Заседание Верховного Тайного Совета Сообщества проходило как никогда бурно. Даже Триединая Премудрость не решалась прекратить шум. Казалось, весь Зал Собраний превратился в кипящее бурное море, рев которого ничто не способно было заглушить. Феи друг другу что-то кричали, что-то доказывали, ожесточенно жестикулировали, и разобраться в этом хаосе было совершенно невозможно.

— Тише, сестры, тише! Прекратите этот базар! Вы же феи, а не уличные торговки! Прекратите! — закричала во всю мощь, на которую была только способна, Жемчужно-Белая Её Верность, Старшая Сестра «ЖАЛА».

Но лишь после седьмого или восьмого окрика, шум стал понемногу стихать — и то только потому, что спорщицы утомились.

— Я понимаю, сестры, что все мы удивлены и ошарашены от происшедшего, но давайте будем обсуждать это спокойно, цивилизованным образом, как и подобает феям!

Феи действительно успокоились и приготовились слушать, усевшись на свои места на трибунах.

— Итак, сестры, я, по благословению Их Премудрости, — с этими словами Жемчужно-Белая благоговейно поклонилась Восседающим на Престолах, в ответ получив благословляющий ответный поклон всех Трех, — выступаю перед вами от Их Имени, да будет оно трижды благословенно во веки!

— Итак, сестры, мы были свидетелями ужасного и потрясающего происшествия. Непобедимое Солнце, каким-то удивительным образом завладев телом одной из наших сестер, о гибели которой и её соратниц мы бесконечно скорбим… — тут Жемчужно-Белая закатила глаза горе, набожно сложив руки на груди, также поступили и все сидящие на трибунах феи. — Так вот, коварно завладев её телом, она сумела устроить дерзкий побег своему любовнику… — при слове «любовник» по всему залу прокатился ропот осуждения, а Фея, сидевшая в первом ряду, на одном уровне с Перворожденными, чуть не провалилась со стыда под трибуну, — … из места лишения свободы, а потом СОВЕРШЕННО НЕВЕРОЯТНЫМ образом совершить безумный прорыв обратно в свою, к сожалению, до сих пор неуязвимую для нас цитадель. При этом она сумела В ОДИНОЧКУ — да, сестры, В ОДИНОЧКУ, — отразить каким-то неведомым для нас образом всю совокупную мощь Сообщества фей — совершенно неслыханное от сотворения мира дело!

И вновь трибуны сотряс шум, поглотивший голос выступающей.

— Тихо, сестры, тихо! Тишина! Так мы вообще до самой ночи не придем ни к какому решению, тихо! — И только когда феи опять успокоились, Жемчужно-Белая продолжила:

— Возникает вопрос — что же нам делать? Могущество этого чудовища возросло до неимоверной степени, так что мы и напасть на него не можем и уйти отсюда, оставив этому могуществу лежать под спудом, мы тоже не можем — в любой момент оно нанесет сокрушительный удар по нашему миру, нашему любимому миру, на Порядок и Процветание которого мы в течении стольких тысячелетий положили столько сил, мир, который был доверен нашему попечению Самим Создателем, да будет имя Его благословенно! — И опять Жемчужно-Белая набожно подняла глаза к небу и сложила руки в молитвенном жесте.

Опять волна возмущения, но в этот раз недолго. Ибо сквозь шум пробился резкий тонкий голосок феи в золотистых одеждах 2-го ранга:

— Я, конечно, не знаю, сестры, как этой безумной удалось отразить наш совокупный удар, но зато, сестры, я знаю, что когда я сидела в Командном Центре и управляла своим аватаром, нанося по ней прицельные удары…

Фея на мгновение замолчала. В Зале Собраний на Летающем Облаке воцарилась тишина. Только отдаленное чириканье птиц нарушало совершенное безмолвие. Фея смотрела куда-то вдаль, и как бы вспоминалаподробности этой погони: вот летящая мантикора, вот человек, держащийся за пояс ведьмы, а вот сама она — вот развеваются на ветру её волосы, вот горят от возбуждения её глаза, вот её воздетая в угрожающем жесте рука, вот…

Да, вот — струйки крови, хлеставшие из ушей и носа и капающие прямо на золотистую тунику, оставляя на ней отвратительные красные пятна…

— Да, сестры, я отчетливо видела тогда, что кровь шла у нее из ушей и ноздрей, пот лил с неё градом, и вся туника её была в поту и крови, а лицо её было бледным как мел и щеки дрожали…

— Да, да, сестра, верно, и я видела, и я, и я… — со всех сторон донеслись голоса других участниц боя.

— Видите, сестры, — торжествующе обводя собравшихся глазами, продолжила фея, — Непобедимое Солнце не так уж непобедимо теперь! Да, ведьма совершила роковую ошибку, променяв ради любовника свою призрачную неуязвимость на уязвимое тело феи, и этим она, сестры, подписала себе смертный приговор! У нас появился уникальный шанс физически уничтожить её и положить конец этой затянувшейся войне, устранить последнюю угрозу торжеству Священных Принципов Порядка и Процветания в Целестии! — Последние слова фея уже истерически кричала, поднимая к небу сжатый кулак. И весь зал прокричал в восторге — «Да будет так!»

— Тише, тише, сестры, тише! — опять взяла слово Жемчужно-Белая, поднимая вверх руку. — Я благодарю от всего Сообщества выступившую сестру за ценные замечания. Действительно, Желтая Ведьма стала практически беззащитной. И если бы не обладание бомбой, которая может быть ею взорвана в любой момент, мы бы, сестры, могли взять её измором — без розовых облаков она превратиться в старуху через 5–6 лет и умрет. — Минутная пауза. Гробовое молчание. — Но в том-то и дело, что у нас нет этого времени ждать, нет его! Мы, ответственные перед Создателем за этот мир, не можем рисковать самим существованием мира! Мы должны нанести превентивный удар, пользуясь, как отметила выступавшая сестра, её уязвимостью, ставшей очевидной для всех.

— Но как мы проникнем к ней? Как? Её колдовские зеркала спалят нас в одно мгновение, как всех наших големов и аватаров во время предыдущего штурма! — раздался голос одной из фей откуда-то из верхних трибун.

— А вот здесь-то, — торжествующе воскликнула Жемчужно-Белая, довольно потирая руки от того, что ей задали тот самый вопрос, который позволит ей сказать самое главное, самое интересное, самое интригующее… — вы, милочка, и не правы! Выход есть, и ключ к нему находится здесь, в этом Зале!

Трибуны разорвались от криков удивления, зашумели как штормовое море.

Опять потребовалось много раз призвать фей к тишине и даже постучать серебряным молоточком по трибуне.

— Так вот, сестры, этот ключ — здесь, и этот ключ — наша всеми уважаемая и любимая сестра, Первая фрейлина Их Премудрости и одновременно обманутая и оскорбленная жена, о чем мы все сестры искренне скорбим, — Хранительница Венцов №1! Прошу!

Весь зал сотрясся шумом аплодисментов — и не случайно, потому что Прекрасную Фею действительно все любили — и за её добрый и кроткий нрав, и за её отзывчивость и милосердие, и за её ум и веселый характер, а теперь ещё сердца всех фей единогласно выражали ей свою женскую солидарность в связи с изменой мужа.

И Прекрасная Фея, все с тем же бледным и заплаканным лицом, опухшими веками и губами, встала на кафедру в центре арены, которую ей уступила Жемчужно-Белая.

Прекрасная Фея встала за кафедру и, вдруг заколебавшись, рванулась было обратно, но Жемчужно-Белая тут же схватила её под локоток и притянув к себе, шепотом спросила:

— Куда ты, дитя мое?

— Я не могу, Ваша Верность, не могу, поверьте, я…

— Мы же с тобой договорились, не правда ли, и договаривались не раз, помнишь? Жизнь твоего мужа зависит ТОЛЬКО ОТ ТЕБЯ, и ни от кого больше! А слово Триединой Премудрости — непреложный закон!

Из груди Феи вырвался то ли вздох, то ли стон, и она, еле переступая дрожащими ногами, взобралась на кафедру и, пару раз кашлянув, произнесла дрожащим и хриплым от слез голосом:

— Да, сестры, это правда. Есть только один путь в Золотой Чертог, который не контролируется колдовскими Зеркалами, и этот путь — через Муравейник!

Взрыв удивления и восторга как шумное море прокатился по трибунам, но Фея подняла руку, и он тут же стих — всем хотелось дослушать до конца.

— А вход в Муравейник я знаю, ибо я сама некоторое время находилась там в плену и могу его указать вам с предельной точностью…

Тут уж буря поднялась такая, что её просто невозможно было сдержать. Воспользовавшись этим, Прекрасная Фея тихонько сошла с кафедры, села за свое место на первой трибуне и опять зарыдала. Но её никто не осуждал, все думали, что Фея просто бесконечно оскорблена изменой мужа и это оскорбление жжет её такую возвышенную, такую тонкую и благородную душу… О подлинных же причинах её скорби не знал никто, даже Триединая Премудрость.

Бурную радость фей можно было понять и объяснить гораздо проще. В самом деле, столько тысяч лет их главный враг — исчадия тьмы и зла, мерзкие мурины — был неуязвим, а теперь, впервые за столько тысяч лет, появляется реальная возможность нанести ему окончательный, смертельный удар, причем убить одним выстрелом сразу двух зайцев — покончить и с Непобедимым Солнцем, и с Муравейником одновременно. И отомстить сразу за всё и за всех, одним решительным ударом, раз и навсегда!

Впервые за столько недель заседание Верховного Тайного Совета Сообщества закончилось, наконец, плодотворно, принятой, как всегда единогласно, резолюцией — начать подготовку к новому штурму Цитадели Непобедимого Солнца через Муравейник и тем самым успешно завершить начатую операцию «ВОЗМЕЗДИЕ».

План вторжения в Муравейник разрабатывался феями давно. В секретных лабораториях «ЖАЛА» на протяжении многих лет создавались специальные средства нападения — бронированные механические «кроты», заклинания, предназначенные сжигать и вытравливать мурин в узких проходах Муравейника.

Однако до сих пор феям никак не удавалось обнаружить входа в Муравейник. Все знали, что он где-то под Скалистыми горами, но где — не знал точно никто. Разведчики «ЖАЛА», искавшие таинственный вход, слишком часто пропадали бесследно, так что, в конце концов, на самом «верху» было принято решение прекратить поиски.

Изобретенные позднее дистанционно управляемые аватары позволили продолжить поиски, но и они не могли засечь признаков присутствия мурин. Вероятно, мурины приобрели уникальную способность гасить выбросы магической энергии, а может каким-то другим образом обманывали Анализаторы. Феям это было неизвестно.

Вместе с тем, хотя местонахождение Муравейника продолжало оставаться неизвестным, к войне внутри него все равно тщательно готовились, на случай его обнаружения. А потому, когда Фея указала точное местонахождение входа в Муравейник, оставалось лишь отдать приказ о вторжении.

Первыми к указанному месту прилетели с десяток больших зеленых драконов. Конечно, это были не настоящие драконы, истребленные феями в далеком прошлом без остатка, а големы, сделанные из металла, но големы, обладающие всеми свойствами драконов настоящих. Они заправлялись карликами-механика специальной взрывоопасной смесью, в точности соответствующей химическому составу драконьего огня.

Металлические зеленые твари, дистанционно управляемые из Командного центра, подлетели к указанной Феей ничем не примечательной пещере в совершенно ничем не примечательной горе, примерно в десяти милях от Золотого Чертога. Первым делом они окатили её жидким пламенем — таким, что расплавились даже свисавшие со стен сталактиты. Огонь прочистил добрые полторы мили пещерного пространства.

Только после этого в пещеру вошли первые десантники — боевые големы, на этот раз сделанные из несгораемого сплава, а не из гранита, делающие их неуязвимыми для подземного огня.

И это было не единственным нововведением. За короткое время, учитывая опыт последних боев, конструкторы «ЖАЛА» предусмотрели и ряд других усовершенствований.

В перую очередь, решили отказаться от показавшего себя неэффективным искуственного интеллекта. Теперь все големы управлялись непосредственно из Командного Центра, телепатически. Что отразилось и на их внешности — теперь это были уже не тупые чудовища, а антропоморфные воители — точная копия солдат Непобедимого Солнца, остатки которых (как и остатки золотых драконов, переделанных в зеленые) нашли на дне Ущелья.

Ростом с высокого человека, полностью закованные в несгораемую броню, полированную до зеркального блеска, а потому неуязвимую для лучеметов противника, в сплошном, закрывающем лицо шлеме с прорезями только для глаз и рта. На лобовой пластине гладкого шлема и на груди у них вместо эмблемы Непобедимого Солнца было начертаны две буквы «П» (что означает, «Порядок и Процветание») с тремя коронами над ними.

В руках у них уже были не дубинки, показавшие ранее свою неэффективность, а мощные огнеметы со смесью, идентичной драконьему пламени, содержащейся в наспинных баллонах. Огнеметы переключались и на другой режим — на выпуск ядовитого драконьего газа. Огнем и серным газом феи надеялись изрядно «подчистить» Муравейник, чтобы ни одна мурина не ускользнула, забившись в какую-нибудь пещеру или щель.

Эти то боевые големы, выстроившись в несколько цепей, перебежками направились внутрь пещеры, поливая каждую подозрительную щель струями жидкого огня и ядовитого газа.

А следом драконы выгрузили партию карликов и ящики с деталями, из которых те, одев большие темные очки и черные кожаные перчатки, стали собирать первых «кротов».

«Кроты» представляли из себя огромные, в три человеческих роста, бронированные машины на колесах, работавшие на «драконьем огне» и оснащенные также мощными огнеметами и газометами. На носу каждого «крота» находились огромные буры и две механические руки для пробивания отверстий в любой, даже самой прочной и твердой скале — подобные машины карлики используют для горных работ, только без огнеметов, конечно.

6-му отделу «ЖАЛА» — ответственному за производство вооружения, как магического, так и обычного — пришлось поработать изрядно. За считанные недели они сумели создать новую армию големов почти с нуля, доведя её до пятидесяти тысяч машин, увеличить число «кротов» до пяти тысяч (подготовленное ранее количество посчитали недостаточным и решили удвоить), с нуля создать три сотни зеленых драконов.

Для проведения столь масштабных работ пришлось мобилизовать всех карликов Целестии — только они могут работать сутками напролет, только они могут делать сверхпрочные сплавы при помощи только им известным секретных, карличьих чар.

Правда, за все это удовольствие пришлось выложить едва не половину золотого запаса Сообщества, перекочевавшего в банки Федерации вольных городов Подземья, но… зато новая армия была готова к штурму сразу же как из памяти Феи была получена информация о местоположении Муравейника.

Вскоре первые пять «кротов» были собраны, часть боевых големов заняли места внутри них, часть уселись на броне, и операция «Возмездие» вступила в свою новую фазу.

Первые полторы мили, зачищенные драконьим огнем, «кроты» проехали без приключений. Пещера чем дальше, тем больше расширялась, становилась просторней, правда, постоянно приходилось маневрировать в чащобе из толстых сталактитов.

Огненные шары, дистанционно управлявшиеся феями из Командного Центра, с избытком удовлетворяли потребность в освещении. Все было тихо. Лишь отдельные летучие мыши то и дело вспархивали под потолком. Пара из них поплатилась за это — они стали первыми жертвами огнеметов бдительных големов. Но в дальнейшем големы стали более осторожными — запас топлива лучше было экономить.

Но вот «кроты» пересекли линию, до которой простиралась «зачистка», произведенная драконами, и сбавили ход — здесь можно было ожидать нападения. Их опасения подтвердились очень скоро.

Первый из «кротов», проехав ещё с четверть мили вглубь тоннеля, вдруг ни с того ни с сего провалился под землю, в разверзшейся под колесами пропасти. Феи в Командном центре досчитали до тридцати и только потом услышали звук падения — «крот» разбился вдребезги где-то на глубине 30 миль.

Остальные четыре машины встали, выскочившие големы немедленно стали сооружать из заранее заготовленных материалов мост. И вот, один из «кротов» осторожно переехал по нему, готовились к переправе остальные.

Вдруг вся пещера наполнилась грохотом, начался камнепад. Один из самых крупных камней попал на только что сооруженный мост и ещё один «крот» рухнул в бездну, остальные камни, разбив в лепешку нескольких големов, сидящих «на броне», однако не причинили никакого вреда машинам. Зато проход дальше оказался прочно завален камнями.

Пришлось заново сооружать мост, переправлять машины и бурить и разгребать завал — на это ушел без малого час. Зато за это время подъехали новые пять машин и работа пошла быстрее.

Когда завал был, наконец, разобран, «кроты» двинулись дальше.

Через некоторое время тоннель стал постепенно сужаться, путь стал разветвляться на множество узких проходов, через которые «кроты» могли двигаться только по одиночке, и то с трудом — усердно работая бурами и механическими лапами. Но зато теперь огнеметы и газометы могли проявить себя лучше — в случае нападения от их залпов невозможно было уклониться.

Мурины себя никак не проявляли. Возможно, они решили не принимать бой в таких неблагоприятных условиях и отступили на заранее подготовленные позиции.

Командный Центр знал из рассказов Феи, что где-то в глубине начинается подлинный Муравейник — секретные лаборатории, мастерские, пыточные, залы собраний. Там и стоило ожидать основного сопротивления. И феи готовились его подавить — «кроты» были лишь разведкой, главное оружие у них было ещё «в рукаве».

Наконец, с трудом «пробурившись» сквозь узкий проход, первый из «кротов» въехал в просторный грот. Следом за ним из прохода вынырнул дистанционный огненный шарик. Он поднялся к самому потолку, чтобы осветить все пространство.

Первый голем «на броне» поднял металлическую голову в черном непроницаемом шлеме вверх. Управлявшая им фея обомлела. ВЕСЬ потолок был устелен шевелящимися ковром из тел паукообразных мурин, готовых к прыжку.

Не успел он разрядить в них свой огнемет, как одна из мурин махнула длинным скорпионьим хвостом, и огненный шар рассыпался на тысячи искр. Свет погас, грот объяла кромешная тьма. А потом началось что-то невообразимое…

Не успел голем нажать на спусковой крючок, как на «крота» упала плотная склизкая сеть, необыкновенно прочная, так что «крот» моментально забуксовал, а сверху на него как дождь посыпались черные тела. Голем на броне получил такой удар хвостом, что его голова тряпичным мячом отлетела от тела. Остальных големов постигла та же участь — никто не успел выстрелить.

Торжествующие мурины в считанные мгновения взламывали замки люков длинными кривыми тонкими когтями, моментально проникали внутрь и разбивали металлические головы големов ударами скорпионьих хвостов или скручивали их паутиной, так что те не могли пошевелиться, и тогда уже добивали их хвостами.

В кромешной тьме стремительные действия сотен мурин имели успех. Та же судьба постигла ещё два вылезших «крота».

Но другие два были уже предупреждены, и, прежде чем высунуться из отверстия, они ударили всей своей мощью.

Ближайший десяток мурин смело как осенние листья порывом ветра. От них не осталось ничего, кроме горстки пепла, от газа задохнулись, переворачиваясь на спины, судорожно дергая паучьими лапами, ещё с десяток, но остальные, оставив уже добитые «кроты», ринулись к стрелявшим.

«Кроты» поливали их облаками огня и газа, к ним присоединились големы «на броне», мурины несли большие потери — первые три ряда наступавших были сметены, однако остальные, а также наступавшие по потолку, добрались до машин и принялись за дело. Наконец, «кроты» замерли навсегда.

Застрявшие в узких проходах машины создали пробку — чего и добивались мурины — так что следующие за ними «кроты» не могли двинуться дальше. Пришлось големам оставлять машины и идти на штурм своим ходом.

Но мурины и не думали оставлять позиции. Стоило только големам обойти затор, как со всех сторон в них полетели сгустки отвратительной зеленой гадости, которую выплевывали эти мерзкие твари, спрятавшись под потолком. Зеленая гадость сильнее всякой кислоты разлагала сверхпрочную сталь и за несколько мгновений несгораемый металл превращался в бесформенную груду обломков. Обстрел ядовитой слюной был такой интенсивный, что ни один из големов не успевал даже выстрелить. Они прекратили бесплотные попытки прямого прорыва только после бесславной гибели почти сотни машин.

Оставшиеся, по приказу из Командного центра, залезли обратно в машины и попытались протаранить закупорившие узкие проходы «кроты» со всего разгона. Но ничего не получалось! «Кроты» строились карликами на совесть — сдвинуть их с места мог, пожалуй, только пещерный дэв. Мурины же в атаку переходить не спешили — их вполне устраивала оборона.

Но именно теперь-то и настало время для действия настоящего оружия! Благодаря «кротам» феям удалось выяснить местонахождение войск противника, чтобы туда и нанести главный удар.

К месту боя подлетели пара десятков аватаров — летучих обезьян голубого цвета — и через них феи стали творить главное заклинание.

Огромные огненные шары покатились по всем пяти узким переходам, словно гигантские «перекати-поле», и со всего маха ударились в застрявшие у выхода из узких проходов «кроты». Раздался оглушительный взрыв, от которого даже у фей в Командном центре заложило уши (хотя они был в наушниках!). Все пространство грота в одно мгновение осветилось ослепительно белым светом и жидкий огонь, сжигавший все, даже воздух, плавивший камень и сталь, наполнил весь грот. Не успев издать ни звука, мурины, державшие оборону, распались даже не на атомы, а на кварки. Даже от обезвреженных муринами «кротов» не осталось ничего, кроме небольших «блинчиков» из расплавленного металла, намертво приварившихся к словно отполированному каменному полу. А после этого пять оставшихся в резерве «кротов» победоносно въехали в полностью «зачищенные» Врата в Муравейник.

Принц и Лили обедали вместе, сидя друг напротив друга, в любимой Изумрудной Зале, когда раздался оглушительный грохот откуда-то снизу, от которого у обоих заложило уши. Сверху посыпалась золотая штукатурка, упало несколько изумрудов, одни из них — прямо на стол, а несколько витражей на окнах разлетелись на куски.

Лили смертельно побледнела и выронила ложку из рук, которая жалобно звякнула, упав на пол. Принц едва успел подскочить к её стулу, чтобы удержать его от падения. Лили испуганно схватилась за свой объемный живот и глубоко и часто задышала.

— Дорогая, с тобой все в порядке? — с тревогой спросил Принц, взяв её за руку.

Лили некоторое время не отвечала, продолжая через силу тяжело дышать.

— Возмездие… Маятник… качнулся… Они… скоро… будут… здесь… Я чую…

— Тише, тише, дорогая, тебе нельзя волноваться, успокойся, — быстро зашептал Принц, судорожно поглаживая её руку. — Может, пойдем в кровать, а, Лили? Полежишь, отдохнешь, пойдем-пойдем, давай я тебя отнесу…

— У меня… начинаются… схватки… отнеси… в комнату… позови… Зверят… они обучены… роды… принимать… карликов… не надо… не доверяю… Зверят… только… быстро… — она задышала очень часто, глубоко и прерывисто. На лбу выступила испарина.

— Дорогая, где ж я найду Зверят? Я их уже пару недель не видел, а то и больше!

— Глупый… они прячутся… в вентиляции… между Малахитовой… и первым… ярусом… скорей же, дорогой, скорей!!! — закричала Лили, кусая до крови побелевшие губы.

Недолго думая, Принц взял Лили на руки и осторожно отнес в спальню, после чего кинулся в Малахитовую комнату, быстро залез по стремянке в вентиляционную отдушину. Не прополз он и ста шагов, как услышал знакомые голоса:

— Стой, кто идет, кто бы ты ни был, а то укушу — очень, очень больно, а-ав!!!

— А я царапаюсь, глаза выцарапаю, негодяй, м-мяу!!!

От таких «угроз» Принц чуть было не рассмеялся, но мысль об отчаянном положении Лили вернула его к реальности.

— Зверята? Котенок и Щенок? Это я, Принц, а ну быстро сюда! Немедленно!

— Ха… Хозяин!!!!!! Ур-ра!!!! Хозяин вернулся!!!! — в один голос закричали плюшевые Зверята и на четвереньках бросились навстречу Принцу, чуть было не задушили его в плюшевых объятьях. Мягкий розовый язычок Щенка и жесткий как щеточка для обуви — Котенка — исслюнявили ему всё лицо, Принц едва отбился от них.

— Не время для объятий, друзья! Я рад, что вы выжили во всей этой свистопляске, поговорим потом! Лили умирает, бегом, быстро, за мной!

И с этими словами он пополз обратно по низкому проходу, за ним — недоумевающие Зверята. Выпрыгнув в Малахитовую, Принц со всех ног побежал к комнате Лили, а за ним — его верные друзья.

Самые мрачные опасения Принца сбывались. Уже в трехстах шагах от комнаты он услышал душераздирающие вопли Лили и внутренне содрогнулся — ведь роды для фей во много раз болезненней и опасней, чем для человеческих женщин, а тем более для феи, лишенной розовой пищи.

Когда Принц со Зверятами вбежал в комнату и Лили увидела их, она закусила до крови губу, но кричать перестала, только бросив умоляющий взгляд в сторону Зверят.

Зверята удивленно переглянулись — увидеть Лили в таком «интересном» положении они уж никак не ожидали! Но замешательство их длилось лишь мгновение. Первым вышел из ступора практичный Котенок.

— Так, Щенок, быстро — подушку под голову, руки свяжи простыней над головой, одежду — снять — немедленно! Принц, а Вас я попрошу удалиться и плотно закрыть дверь. А также немедленно накипятить как можно больше горячей воды и принести чистых простыней, сколько найдете. Постарайтесь это сделать как можно быстрее, когда принесете — постучитесь. В комнату — ни ногой! Это наша работа.

Принц покорно кивнул и бросился на кухню, попутно вспоминая бытовые заклинания, которым выучился на «полигоне» для запуска автоматического процесса нагревания воды. А вслед ему неслись уже ничем не сдерживаемые дикие, животные крики…

На кухне он быстро произнес нужные заклинания, и вот уже ведра сами полетели наполняться водой, голубое магическое пламя, не требовавшее дров, вспыхнуло в печке, и вскоре кипяток был готов. А за это время Принц сбегал в бывшую комнату Феи и натаскал из шкафов с десяток золотистых шелковых простыней. Нехитрое заклинание — и простыни вместе с ведрами полетели за ним следом к комнате Лили.

Крики стали просто невыносимы, Котенок за что-то ругал Щенка и даже врезал ему по шее — видимо, сделал что-то не то — , когда Принц ногой постучался в дверь. Открыл Щенок. Принц схватил его за плюшевую лапку и вытащил к себе:

— Ну как? Говори, немедленно!

Щенок испуганно взглянул на хозяина и как-то неуверенно пробормотал:

— Ничего, все будет хорошо… Сильное кровотечение и истощение, но мы справимся, хозяин, мы справимся…

А потом, быстро схватив ведра и взвалив простыни на плечи, исчез за дверью, которая с шумом захлопнулась. А сквозь щель Принц успел увидеть лишь лапки Котенка по локоть в крови, в крови измазались даже его усики и мордочка, а также судорожно бьющиеся от страшной боли обнаженные руки и ноги Лили…

Принц проделывал операцию с водой и простынями ещё несколько раз. И каждый раз Щенок отвечал одно и то же. Но крики постепенно становились все тише и тише. И когда Принц явился с четвертой порцией воды и простыней, они стихли окончательно. Дверь отворилась, показался качающийся от усталости Щенок. А мгновение спустя раздался оглушительный детский визг, а за ним не менее пронзительный голосок Котенка:

— Щенок, быстро сюда, а кто пуповину резать будет? Ну что ты за помощник такой! Неумеха длинноухая! Быстро!!!

Щенок, испуганно схватив ведра, скрылся за дверью опять, а вскоре пронзительный крик малыша прекратился и наступила тишина.

Принц сидел на полу, дрожа всем телом, весь мокрый от пота, обхватив руками голову, словно боясь, что она вот-вот скатиться у него с плеч прямо на пол.

Наконец, из-за двери показался Котенок. Крови на нем уже не было — видимо, успел уже умыться. Правда, серая шерстка его промокла насквозь, а сам он шатался от усталости.

— У-уф!!! Устал… — тихим голосом сказал Котенок, проводя лапкой по лбу.

— Как она? — с тревогой спросил Принц.

— Все хорошо… Мальчик… Сейчас кормит его, Щенок следит… Ослабла правда очень, едва дышит… Таких тяжелых родов не припомню за всю свою жизнь… Едва дух не испустила…

— Когда я могу попасть к ней?

— Не сегодня, это точно. Ей нужен покой… — строго сказал Котенок, но не успел он договорить, как из комнаты вышел Щенок и, смущенно переминаясь с лапки на лапку, робко сказал:

— Она… она просит… Хозяина к себе, в общем…

Котенок уже открыл было рот, чтобы ответить, но Принц вскочил и, отпихнув Котенка в сторону, вбежал в комнату.

Лили лежала на кровати, застеленной свежими чистыми простынями — все использованные Зверята уже убрали куда-то — в чистой белой ночной рубашке. Подушки были подняты так, что она полусидела на кровати, на руках у неё лежал маленький красно-розовый сверток, который шевелился и громко чмокал — он сосал грудь. Лицо Лили — белее мела, губы подернуты легкой синевой, щеки впали, под глазами чернели тени, веки опухли, волосы — растрепаны. Красота её значительно поблекла. Но это только на первый взгляд. Само выражение лица, несмотря на смертельную усталость и крайнее истощение, было таким, что для Принцу показалось, что где-то в глубине души молодая мать испытывает неземное блаженство.

Она не могла оторвать глаз от своего малыша и тихо улыбалась, глядя, как он жадно сосет молоко, крепко вцепившись крошечными розовыми кулачками в оборки ночной рубашки.

— Сядь со мной, не стой, вот сюда… — указала Лили пальцем на край кровати. Принц послушно сел и испуганно посмотрел на крошку, словно не понимая, откуда он вообще здесь появился и что это вообще такое.

— Правда, хорош?

— Правда… — прошептал Принц.

— А смотри — все черты лица у него почему-то мои — и нос, и губки, и глазки, твоих вообще нет, странно, не правда ли?

— Ничего странного, — улыбнулся Принц, — у меня уже есть дети, а этот ребенок — целиком твой, и только твой…

— Верно, ты прав, ведь я его заслужила… тысячелетиями заточения в золотой клетке… заслужила…

Глаза Лили подернулись паволокой, её головка несколько раз дернулась и опустилась на грудь.

— Котенок! Что с ней?! — закричал Принц.

На зов в комнату влетели оба Зверенка.

— Я же говорил, хозяин, мррр-мяу, ей нельзя говорить, нельзя!!! Она слаба, очень слаба!! Уходите, хозяин, уходите, ради Создателя! Мы сами обо всем позаботимся, мы ученые, уходите, умоляю, м-мяу!

И Котенок вытолкал Принца из комнаты. Дверь с шумом захлопнулась.

И тут грянул второй, а следом за ним третий взрыв ещё большей мощности. Принц потерял равновесие и рухнул, не удержавшись на ногах, на пол, а сверху на него посыпался золотой песок. В комнате Лили пронзительно закричал испуганный малыш и тут же замолк.

Возмездие неминуемо приближалось…

Все новые и новые драконы подлетали к отверстию пещеры, высаживая все новые и новые волны закованных в сверкающую иссиня-черную броню големов-десантников. Всё новые и новые «кроты» собирали карлики в устье пещеры, все новые и новые аватары самых разнообразных видов прилетали, чтобы принять участие в штурме Муравейника.

Лишь ограниченная вместимость пещер препятствовала всей этой армаде одновременно ринутся внутрь, а потому приходилось делать высадки малыми группами, зато эти группы прибывали бесконечно. Может быть, если бы мурины увидели задействованные против них несметные полчища армии Поднебесья, они бы прекратили свое отчаянное и бессмысленное сопротивление, но у них и без того хватало дел внутри Муравейника.

А сопротивление мурин действительно было и отчаянным, и бессмысленным.

Следующие девятнадцать гротов-отсеков мурины вынуждены были оставить, как и первый. Правда, здесь уже, наученные горьким опытом, они старались не доводить дело до такого печального конца — ведь в прошлый раз в огненном аду распались на кварки почти три сотни лучших воинов! Мурины изменили тактику — перед нападением на передовые отряды «кротов» они расставляли разведчиков с особенно чувствительными усами-вибриссами, и как только те чувствовали приближение аватаров с бомбами, мурины тут же очищали отсек, и тем самым минимизировали свои потери.

Однако каждый отсек оставлялся с боем. Чтобы избежать дополнительных потерь, мурины уже не шли на рукопашную схватку с «кротами». Они предпочитали выставлять ловушки. Каменные завалы, разверзающиеся на каждом шагу пропасти, паучьи сети, попав в которые, «кроты» застревали и становились легкой добычей обитателей подземелий, град зеленых плевков, сбивавших с брони отстреливающихся големов…

Потери у наступающих были огромны и в принципе мурины могли бы выиграть эту битву, но новое оружие, придуманное специально для операции «Возмездие» 6-м отделом «ЖАЛА», выбивало у них почву из-под ног, заставляя отступать все дальше и дальше, в самое сердце подземной цитадели. Мурины пробовали ставить магические щиты подальше от места боя, чтобы взрывы происходили дальше от отсеков, но сила взрывов была такой колоссальной, что не помогало ничего — огненные волны распространялись на несколько миль в диаметре и выжигали все дотла.

Наконец, первые «кроты» добрались до сердца Муравейника — до секретных лабораторий, пыточных, заставленных черными жертвенниками, залитыми ещё свежей кровью, до секретных архивов с томами накопленных черных знаний, записанных в фолиантах из звериной и человеческой кожи. Отступать больше было некуда. Азаил понимал, что это конец.

Причина такого катастрофического исхода сражения состояла, конечно же, в том, что мурины просто не были готовы к внезапному нападению на их цитадель. Ведь её расположение было абсолютно секретно — за бесчисленные тысячелетия феям никак не удавалось её засечь — отводные заклинания Азаила, поглощающие магические волны анализаторов работали безотказно. По этой причине у мурин просто не оказалась необходимого количества кровавых жертв — источников их магической энергии, и достать их во время стремительного прорыва армий Поднебесья было негде и некогда. А без этого оказать достойный отпор они не могли.

И тогда Премудрый Азаил решился на последнее средство.

Забили десятки больших черных барабанов, сделанных из звериных и человеческих костей и кожи. Десятки мурин-добровольцев под мерный ритм барабанов поднимались на страшные черные жертвенники, покрытые ржавой коростой запекшейся крови, на которых сами они недавно в ужасных муках отправляли на тот свет множество безобидных существ. Там им медленно и с особенной жестокостью черными зазубренными ножами другие мурины-палачи отпиливали усы, лапы, жвалы, выкалывали глаза… Чем изощреннее, чем больнее были пытки, чем больше и дольше жертва страдала — тем больше черной энергии собиралось в магических черных шарах, к которым от жертвенников вели специальные черные трубки.

А тем временем Азаил с ближайшими учениками уже принялся за работу — творить, черпая добытую таким ужасным образом черную энергию, самое сильное заклинание, на которые только был способен, и которое и разрабатывалось им на самый крайний случай, ибо было смертельно опасно для самих мурин.

И оно сработало.

Первые ворвавшиеся в главные лаборатории в самом центре Муравейника «кроты» были просто разорваны на куски волной черной энергии, которая как морское цунами сворачивала все на своем пути. Големов сминало в лепешку, «кроты» сворачивались в причудливые узлы, а аватары лопались как воздушные пузыри, не успев даже подумать применить защитное заклинание. Огромная черная волна дикой необузданной страшной и свирепой стихии, «чистой» энергии боли, разрушала все на своем пути, словно бы сама Смерть развоплотилась и явилась в эти проклятые подземелья, чтобы лично собрать богатый урожай новых душ.

Уничтожив первые ряды штурмующих, черная смерть пошла дальше, сметая на своем пути все новые воинства, подобно тому как разгневанный ребенок расшвыривает надоевшие ему игрушки — солдатиков и машинок — в разные стороны. Попытки заблокировать её победное шествие различными магическими щитами провалились. Даже изощренная магия фей не могла противостоять самой сильной магии на свете — магии страданий и крови!

Вскоре все пещеры были усеяны разорванными на куски големами и «кротами». Но феи не сдавались. Да и как они могли сдаться? Ведь как только волна уничтожит сухопутную армию, она пойдет и дальше — доберется до самого Командного центра и погубит всю популяцию фей без остатка!

Спешно в пещеру были запущены новые сотни аватаров, через которых все феи Командного центра принялись готовить ответный удар.

Огромной мощи сила, сотканная из живого огня, без формы, в виде чистой волны концентрированной энергии, покатилась по пустующим, покрытыми кучами бесполезного металлолома — все, что осталось от «кротов» и големов — темным коридорам прямо навстречу черной волне — волне смерти и страдания — и с оглушительным грохотом столкнулась с нею, подобно тому, как массы воздуха, сталкиваясь в небе, вызывают сильный гром.

Сначала ни одна из сил — ни сила огня, ни сила крови — не могли друг друга одолеть. Столкнувшись с диким грохотом, от которого у фей в Командном центре, несмотря на защитные наушники, потекла из ушей кровь, они стали друг друга толкать. Каменные переходы от этих толчков полярно заряженных колоссальных по своей разрушительной мощи сил разваливались от камнепадов, порода трескалась, образовывались глубокие расселины, камень плавился и кипел. То одна волна одолевала другую, то другая…

Азаил в истерике требовал усилить бой барабанов, и все больше мурин шло на черные эшафоты, все быстрее и изощреннее работали черные ножи, все больше судорожно дергающихся паукообразных трупов скапливались на черных полах, истекая отвратительно пахнущей дымящейся черной кровью, энергетическая ценностей которой в сотни раз превосходила кровь человеческих младенцев — самый ценный и дефицитный дотоле источник магической и биологической энергии мурин.

Но и Жемчужно-Белая не дремала. Она требовала от фей напрячь все силы. К ним подключились все без исключения феи, даже Триединая Премудрость, даже совсем юные феи 10-14-го рангов, дотоле не принимавшие участия в войне, наблюдательницы-практикантки. Феи СОТНЯМИ падали замертво от истощения, разрыва сердца, от кровоизлияния в мозг, слепли, глохли, сходили с ума и теряли память, но их место занимали новые. Даже Триедная Премудрость покрылась кровавой испариной, а с уголков губ всех Трех падала розовая пена.

Казалось, силы лютых врагов абсолютно равны и никто из них не сможет одолеть в этой битве, как…

Внезапно у всех фей в Командном центре возник пронзительный звон в ушах, а в глазах потемнело, и все они, кроме Премудрости, попадали со своих трибун. А когда они, держась за свои раскалывающиеся от боли головки постепенно начали подниматься с пола (впрочем, далеко не все — добрые пять сотен фей остались лежать мертвые, а ещё примерно столько же были тяжело ранены), то они увидели, что все шары-визаторы, став матово-черными, бессильно валяются на полу.

Пришлось посылать разведчиков «ЖАЛА», чтобы узнать боевую обстановку. Те вернулись через некоторое время с ошарашивающими новостями: гранитная гора полностью исчезла, превратилась в огромную дюну раскаленного песка и гальки. А Муравейник оказался навеки похоронен внизу и что стало с его обитателями — не знал на данный момент никто.

От тысяч големов, аватаров и «кротов», ещё остававшихся в районе пещеры, до которых черная волна не успела добраться, естественно, ничего не осталось, но и Муравейник как стройная система подземных обителей навсегда прекратил свое существование.

— Ваша Премудрость, докладывает ответственная за операцию «Возмездие», Старшая Сестра Ордена «ЖАЛО», организованное сопротивление мурин сломлено, Муравейник ликвидирован. Правда, мы потеряли почти всю нашу наземную армию. Погибло почти четыре с половиной тысячи фей, почти пять тысяч — в тяжелом состоянии — от слабоумия, потери памяти до слепоты и потери слуха. Что прикажете делать дальше?

— Все идет по плану, сестра. Думаю, героическая смерть и героические раны наших сестер вполне окупятся десятками и сотнями тысяч лет мира, порядка и процветания во всем мире в результате уничтожения этой обители зла… — голос Второй Премудрости дрогнул и сорвался. Возникла пауза. Лишь через какое-то время она смогла вновь овладеть собой. — Насколько Нам известно, Мы не успели выгрузить в пещеру последнюю партию наших наземных сил…

— Да, Ваша Премудрость, это порядка сотни големов на 30 машинах.

— Это весьма кстати. Думаю, этого числа будет достаточно для завершения операции. Аватаров у нас уже не осталось, но думаю, они больше нам и не нужны — пошлите лучших сестер из 1-го отдела «ЖАЛА» под прикрытием уцелевшего бронеотряда — надо раскопать и зачистить оставшиеся площади, а также найти канал связи между Муравейником и Золотым Чертогом. Выполняйте, сестра, и пусть Создатель, которому мы верно служим, пребудет с вами!

Глава 25 Лиса в норе

Лили угасала не по дням, а по часам. Казалось, родив сына, Лили отдала ему последние остатки своих сил. После первого обморока во время беседы с Принцем, они стали частым явлением, как и постоянная тошнота, тяжелая рвота, головные боли. Лили уже не могла встать с постели, даже руки её не могли держать ребенка для кормления — Принц подносил его к её груди сам.

Однажды сделав «страшные глаза» и даже показав кулак Котенку, Принц быстро отвоевал себе право первой из трех сиделок у постели Лили. Он лично её кормил, подносил на кормление ребенка, носил купать Лили в бассейн и омывал там её истощенное тело тоже сам, не дозволяя этого делать никому больше.

Комната то и дело содрогалась от все приближающихся подземных взрывов, уши периодически закладывало от грохота, осыпалась золотая штукатурка, падали шкафы и гобелены и картины, но Принц ничего не замечал, будучи всецело поглощен Лили и своим маленьким сынишкой. Да и Лили, казалось, тоже. Как будто бы для них двоих войны вовсе не существовало. Только маленький сынишка истошно вопил, когда раздавался очередной взрыв или падали рядом предметы, но со временем и он привык к этим катаклизмам и плакать перестал.

— Смотри, любимый, — слегка улыбнулась Лили, указывая взглядом на колыбельку с ребенком — очередной взрыв выбил все стекла в комнате, — наш сын уже не боится взрывов… Хороший будет воин, бесстрашный…

Но Принц, нахмурившись, промолчал.

— Лили, нам надо подумать о побеге. Скоро они будут здесь. Я уже распорядился послать Крума на базу золотых драконов. Он приготовит для нас из оставшихся эскорт…

— Глупый… такой мой глупенький любимый Принц… — опять улыбнувшись, прошептала Лили. — Разве ты не видишь, что мне осталось всего несколько часов, не больше? Да и куда мы полетим, если Золотой Чертог падет? Феи везде нас выследят и найдут… Нет, не будем тратить время на пустое… Лучше побудем вместе… ещё чуть-чуть… вдвоем…

С этими словами она взяла руку Принца и поднесла её к своим обескровленным губам и поцеловала.

— Давай представим, хоть на чуть-чуть, хоть на последние парочку часов, что мы — муж и жена, а у нас родился наш любимый ребенок… И мы — любим друг друга…

Лили говорила тихим голосом, но не смотрела на Принца. Зрение её ухудшалось, и она уже почти ничего не видела, но старалась скрыть это от Принца, но ей это не удавалось. Незрячие глаза упорно смотрели не туда, где было его лицо.

— Я тебя умоляю, Лили… — Принц уже не скрывал рыданий, положив лицо, как ребенок, ей на грудь, орошая слезами итак влажную от пота рубашку Лили, а она мягко поглаживала его волосы слабыми дрожащими руками.

— Не плач, мой Принц, мой любимый Принц, не плачь, будь хоть сейчас мужчиной, хоть сейчас… — прошептала Лили. — Я умираю спокойно, точнее, я ухожу, ухожу в мир, где нет больше зла и страданий, и от этого мне хорошо…

Принц удивленно посмотрел на Лили.

— Как?.. Ты же не верила…

— … в Создателя? Да, не верила… а теперь — верю… — ещё один страшный взрыв сотряс до основания комнату Лили, ещё одна полка с книгами сорвалась и разбилась вдребезги об пол. Но ребенок спал вопреки всему. — Лили опять взяла его за руку и улыбнулась, хотя невидящие глаза по-прежнему смотрели не туда, а Принц делал вид, что он этого не замечает. Лицо Лили наполнилось каким-то внутренним, спокойным светом и покоем, приняло мечтательно детское выражение.

— Помнишь, дорогой, наш безумный прорыв? Помнишь воина с крыльями со щитом и мечом, помнишь?

Принц кивнул.

— Ты, наверное, подумал, что это я его вызвала, признайся? Бьюсь об заклад, так подумали и все феи, — Лили торжествующе улыбнулась.

А потом продолжила:

— Нет, это не я… Я действительно готовила сильный удар — по Триединой Премудрости — чтоб уж, если помереть, так и её на тот свет утащить тоже… Но этот воин… он спутал все карты… и мои, и Её…

— И-и… что ты хочешь этим сказать? — с замиранием сердца прошептал Принц, словно боясь, что этот страшный воин услышит их разговор и опять появится.

— А то, — шепотом же, в точь-в-точь таким, каким дети по ночам рассказывают друг другу свои «секретики», — что этот воин… был… от Создателя… Понимаешь, Создатель не захотел моей смерти… вопреки феям… вопреки Премудрости… — тут по её губам змейкой скользнула ироническая усмешка. — Видно, не всю волю Создателя выражает Их Премудрость…

— И-и… ты тогда и уверовала?

— Да… тогда… После этого мне в душу проник такой покой, такой мир, что и описать нельзя… и я тогда поняла, что скоро пойду к Нему… туда… что не надо этому противиться… И знаешь ещё что? Что Он мне все простил, все мои грехи, все… То, что мне не могут простить Его «слуги», действующие от Его имени, простил Он Сам… — и из невидящих глаз Лили по бледным впалым щекам покатились слезы.

Принц вытер слезы платком, а Лили между тем продолжала:

— И я примирилась с Ним, понимаешь? Поэтому я не боюсь, уходить… И теперь я блаженствую… Да-да, блаженствую… Я лежу, а рядом со мной любимый мне человек, который любит меня, который держит меня за руку, и мой маленький сынишка… Тысячи и тысячи лет одиночества привели к такому счастливому финалу, разве это не хорошо? Чего нам после этого унывать? — И Лили попыталась слабо улыбнуться.

Но на Принца её слова произвели прямо противоположное впечатление. Его просто затрясло от рыданий, он судорожно схватил её за руку и горячо зашептал как заклинание:

— Не оставляй… не оставляй… . Не вздумай оставлять меня, Лили… не вздумай…

Но Лили гневно нахмурила лоб и тоном строгой мамы, отчитывающей свое непослушное чадо, сказала:

— А ну прекрати дорогой! Ну будь же мужчиной! Ты какой пример подаешь нашему сыну? А вдруг он запомнит все и будет такой же плаксой, как ты? А ну прекрати, немедленно!

Очередной взрыв оказался такой силы, что дверь слетела с петель, а все одеяло усыпала, как конфетти, золотая крошка с потолка, рухнул ещё один шкаф, вылетели рамы из окна, даже кровать сдвинулась почти на три шага в сторону, а колыбелька Люцифера едва не перевернулась. Но и теперь ребенок, проснувшись, не заплакал.

— Ну вот и конец… Муравейник прекратил свое существование… — еле слышно проговорила Лили, — близится развязка…

Развязка действительно близилась. Работа тридцати «кротов» по раскопке завалов завершилась довольно быстро — всего за пару часов. Песок был мягкий, ковши работали быстро, помогали големы, вооружившись железными лопатами. Им удалось откопать один более или менее уцелевший проход и запустить туда первую партию «кротов». Проход был низкий, продираться приходилось, усиленно работая буром и ковшами. Сзади шли големы с огнеметами и лопатами наперевес. А в самом хвосте, прикрытые со всех сторон охраной, шли пять фей из «ЖАЛА», сканировавшие подземелья анализаторами. Пока признаков жизни развалины не подавали.

Через какое-то время первый поисковый отряд добрался до полузаваленных камнями и песком центральных отсеков. Признаков жизни не было. Всюду валялись расколовшиеся на куски остатки жертвенников, раздавленные мурины, остатки каких-то свитков, полуразломанных, не поддающихся идентификации предметов — жуткая картина смерти и разрушения, точнее, катастрофического самоубийства и саморазрушения.

— Докладывает №1-406, обнаружено скопление сил противника в центральных отсеках. Признаков жизни не подают. Огромное количество артефактов. Все проходы завалены, кроме одного. Какие будут инструкции?

— Прикажите начать раскопки, сестра. Все архивы собрать, артефакты тоже. Передать лично Старшим Сестрам 5-го и 6-го отделов для изучения, информацию строго засекретить. Степень секретности №1. Продвигаться в поисках прохода в Золотой Чертог. Попытаться найти Азаила — живым или мертвым. Как поняли?

— Так точно, сестра.

Оставив в полуразрушенных центральных залах тридцать големов, пять «кротов» и трех фей-разведчиц «ЖАЛА» с пятью управляемыми светильниками, остальные отправились дальше, пробиваясь через полуразрушенные переходы дальше. Все подозрительные щели щедро поливались жидким огнем и газом, но признаков жизни по-прежнему не наблюдалось.

В комнату Лили ворвались Котенок и Щенок вместе с карликом Крумом — как всегда, в белом медицинском халате и очках. У дверей остались стоять двадцать золотых големов с приготовленными носилками и обнаженными световыми мечами для отражения возможного нападения.

Котенок как всегда командовал.

— Так, вы, золотые сковородки, быстро — ребенка на эту носилку, фею — на эту, а Принца…

— Это кто ещё тут раскомандовался? — очнулся словно ото сна Принц и гневно взглянул на Котенка. — Кто дал тебе такое право?

— Хозяин, вы не в себе, сидите тут, а не знаете, что скоро тут будет, — невозмутимо парировал Котенок, — а тут будет битва, в которой пострадает ребенок и мой пациент, а нерушимая заповедь любого Зверенка любой ценой…

— … слушаться хозяев! — рявкнул Принц. — А, ну, вон отсюда, ты со своими золотыми сковородками, вон!!! — и Принц указал пальцем на дверной проем, но Котенок встал как вкопанный, подперев бока плюшевыми серыми лапками и, возмущенно блестя стеклянными пуговичными глазками, как настоящая кошка бил по бокам хвостом, готовясь сражаться до конца. Големы пребывали в нерешительности, так как именно Его Высочество был их прямым военным начальником, нарушить приказ которого они не могли.

— Ш-ш-ш-ш-ш!!!! Ш-ш-ш-ш-ш-ш!!!! Без-с-с-с-с паники-ссс, без-сс-с-с-с паники-ссс!!! Времени на баз-з-з-з-з-зар нет-ссс, совсем нет-сссс, да-ссс!!!!

И Принц, и Котенок, и все остальные удивленно посмотрели в ту сторону, откуда послышался звук, и увидели…

Из вентиляционной отдушины под потолком вылезло паукообразное чудовище. Вид его был поистине ужасен. Две головы из трех были раздавлены и расплющены и безжизненными уродливыми ошметками болтались на остатках шей, как головы мертвых куриц. Недостовало одной лапы. Брюхо сплюснуто, от скорпионьего хвоста остался только кровоточащий обрывок, один фасеточный глаз на уцелевшей голове вытек. Хромая, израненный Азаил спустился по стене к кровати.

— Говорил ж-ж-ж-е, говорил ж-ж-ж-е… Помреш-ш-ш-ш-шь… и нас-с-с-с- погубиш-ш-ш-шь, влюбленная дуроч-ш-ш-ш-шка!!! Глупая девчонка-с-с-с-с-с, ф-ф-ф-фу!!! Аз-з-з-заил не о-ш-ш-ш-шибается, никогда, да-ссс… — зашипело изуродованное чудовище.

— Азаил, мерзкое животное, ты все-таки выжил… Приятно… — пытаясь как прежде цинично ухмыльнуться, прошептала Лили. — А где вся твоя орава, сгинула, надеюсь?

— С-с-с-с-с-гнинули, с-с-с-с-сгинули-ссс, да-ссс, почти вс-с-с-с-се с-с-с-с-гинули-сссс… Кого раз-з-з-з-з-орвало на куски откатом, ос-с-с-с-с-стальных раз-з-з-з-здавило-ссс… Меня отшвырнуло-ссс волной от эпицентра-ссс…

— Ну и замечательно… Сдохли, наконец, кровопийцы… Невинные жертвы ваши отомщены… Вот и я сейчас — тоже…

— Ш-ш-ш-ш-ш-ш!!!! Глупая!!! Отдай хотя бы его, да-ссс!!! Обещ-щ-щ-щ-щанного!!! — протянув в умоляющем жесте передние лапы, как богомол, зашипел Азаил.

— А ты научишь его всему? Сдержишь клятву?.. Бери… Лучшего воспитателя ему все равно не найти… Мой Принц — порядочная рохля, хоть и люблю его, не знаю за что… — прошептала Лили и бессильно опустила голову на подушку.

— Что-о-о-о?! — глаза Принца округлились. — Т-т-ты? Ему? Ребенка?!

— Ну не тебе же, любимый… Ты от фей его не спасешь, а Азаил — умрет за него… Правда, Азаил? Ведь он — твоя последняя надежда… Он принесет твоей расе свет… тем, кто ещё выжил… — прошептала еле слышно Лили и закрыла невидящие глаза.

А Азаил уже подбежал к колыбельке и передними лапками аккуратно взял младенца и нежно посадил его себе на спину. Ребенок не расплакался, не испугался чудовища, наоборот, улыбнулся и ласково потянул свои ручки:

— Ну ш-ш-ш-што, малы-шш-ш-ш-ш, держи-с-с-сь, прокатим-с-с-ся с ветерком, да-ссс, с ветерком-ссс…

— Смотри, Азаил, — не открывая глаз с трудом проговорила Лили, — беги по своим самым секретным переходам… не выходи наружу… ты знаешь, докуда… пусть мое благословение пребудет на тебе и ребенке… Воспитай из него воина и великого волшебника… Это моя последняя воля…

Все свидетели этого странного диалога не шелохнулись — карлики и големы слепо повиновались воле госпожи, а Зверята и Принц были настолько поражены решением Лили, что не в силах были противоречить. Очевидно, что разговор Лили с Азаилом был завершением достигнутой ранее договоренности.

Да и что они могли предложить взамен? Улететь с ребенком куда-нибудь? Но куда? Феи разыщут его, и вряд ли его судьба — сына злейшего врага Поднебесья — будет радужной…

А тем временем Азаил уже забрался в вентиляционную шахту с ребенком на плечах, который крепко вцепился в остатки вибрисс — судя по всему, он был доволен перспективой «покататься с ветерком», когда его настиг слабый голос Лили:

— С солнечным соком что?

— Уж-ж-ж-ж-е эвакуирован, вс-с-с-с-с-се как договорилис-с-с-сь, госпож-ж-ж-а…

— Ну и хорошо. Беги, Азаил, беги, не теряй времени даром…

И Азаил исчез в вентиляционной отдушине, как будто его и не было.

И только Котенок произнес, потирая лапкой серенький плюшевый лоб:

— Ну дела-а-а-а…

Поисково-карательные отряды продолжали свое продвижение вглубь полузасыпанного Муравейника.

Чем дальше они продвигались, тем менее пострадавшими от обвала были коридоры. И здесь им уже стали попадаться отдельные выжившие отряды мурин. То там, то здесь они прятались в щелях, как тараканы, то там, то здесь приходилось применять огонь и газ. Пощады не было и не могло быть — директива Их Верности предписывала уничтожать всех, под корень, без остатка.

Мурины оказывали сопротивление. То там, то здесь, големы проваливались в ловушки, попадались в паучьи сети, и несли потери. Но сзади подходили подкрепления и волны огня и облака серного драконьего газа быстро подавляли изолированные очаги сопротивления.

Наконец, тоннель медленно, но верно стал подниматься вверх. Феи почувствовали значительное улучшение качества воздуха — это убедило их в том, что направление ими было выбрано верно. Теперь перед ними стоял вопрос — что будет, когда они доберутся до нижних ярусов Золотого Чертога — ведь щит из магических зеркал воспрепятствует им проникнуть туда…

Оставив четыре поисково-карательных отряда добивать прятавшихся мурин и сканировать оставшиеся площади Муравейника, первый отряд в составе трех «кротов» и двадцати големов, во главе с двумя феями «ЖАЛА» пошли как раз по тому тоннелю, который стремительнее других поднимался наверх и вскоре в конце тоннеля они увидели слабый огонек.

Големы взяли огнеметы наизготовку и спрятались за броню «кротов», феи мысленно послали лучи анализаторов вперед, но они не засекли никакого магического присутствия.

Не успели они отдать приказ «отставить», как фигурки — их было две — сами сделали шаг вперед и замахали какими-то белыми предметами в воздухе:

— Не стреляйте, не стреляйте, госпожи феи, не стреляйте, это свои!!! Мя-у!

— Свои, свои, не стреляйте!!! Ав-ав! Это Зверята!!!

Феи телепатически передали приказ «отставить» и големы опустили дула огнеметов.

Из сумрака действительно показались две фигурки — Котенка и Щенка — с белыми платочками в плюшевых лапках. Они робко, едва ли не на цыпочках, подошли к вышедшим навстречу феям и поклонились им до земли.

— Что вы здесь делаете, Зверята? Да и место ли Зверятам здесь? Слишком опасно… — хмуро сдвинув брови, сказала одна фея.

— Ба! Да ведь это же прислуга бывшей Хранительницы Предела №3! Я их узнаю! Как же вы оказались тут? — удивленно воскликнула вторая.

— О, милостивые госпожи, — важно выступив вперед, сказал Котенок, — история наших приключений и бедствий вряд ли заинтересует таких важных дам как вы, а потому мы её, с вашего позволения, опустим. Скажу лишь, что мы посланы сюда как парламентеры нашим хозяином — Добрым Принцем — и он просит передать вам кое-что и соблаговолить проводить вас к нам, в наш Чертог…

Феи переглянулись от удивления. После таких тяжелых и полных опасностей боев в Муравейнике, они явно не ожидали, что теперь их будут куда-то провожать и приглашать.

— И что же просит передать твой хозяин?

— Он просит прекратить войну и не взрывать, как вы, вероятно, планируете, Золотой Чертог снизу, поскольку сопротивления вам уже оказывать некому. Война окончилась…

Феи недоуменно переглянулись.

— А что же тогда случилось с Непобедимым Солнцем?

— Оно закатилось… и теперь уже — навсегда… — прошептал Котенок и беззвучно зарыдал.

После ухода Азаила Лили некоторое время смотрела невидящими глазами в ту сторону, где верхом на чудовище сидел её малыш, а потом, словно что-то вспомнив, тихо проговорила:

— Зверята, уйдите и уведите всех остальных отсюда — мне надо побыть наедине с Принцем, прошу вас…

Зверят не понадобилось просить дважды и дверь, недавно починенная големами, плотно закрылась за ними.

Принц опять сел на край её постели и взял почти ледяную руку в свою и молчал. Молчала и Лили. Все было уже сказано. Остались только чувства и горькое ощущение неотвратимого расставания.

Принц беззвучно плакал и его горячие слезы текли по щекам и падали прямо на рубашку Лили. Но в этот раз Лили уже не сдерживала его рыданий и не кричала на него — ведь сына уже в комнате не было — , но только ещё крепче сжимала его руку и — молчала.

Сколько длилась это молчание — не знал ни Принц, ни Лили. Но вдруг из той самой вентиляционной скважины, в которую нырнул Азаил, вдруг раздалось какое-то шебуршание и в комнату влетела большая летучая мышь и стала кругами летать под потолком.

Принц удивленно поднял свое заплаканное лицо, а Лили улыбнулась и лицо её просветлело. Она вспомнила проклятие феи, чье тело она так бесцеремонно похитила.

— Ну вот, дорогой, мне и пора… В дорогу, туда, откуда нет возврата… Это за мной прилетели, за мной…

Принц вопросительно взглянул на Лили. Но она продолжила:

— Поклянись мне дорогой, что, когда я умру, ты возьмешь эту летучую мышь и передашь её Их Премудрости. Скажи, что это фея, у которой я украла тело. Только Их Премудрость владеет технологией перевоплощения. Пусть эта несчастная обретет то, что ей принадлежит по праву и справедливость восторжествует, хорошо?

— Хорошо, дорогая, хорошо, — прошептал Принц, поднося её холодеющую руку к своим губам. — Ты только поживи ещё, ещё чуть-чуть, умоляю…

Летучая мышь, как будто поняла, что речь идет о ней, вдруг перестала летать по кругу и устремилась прямо на грудь Лили. Она аккуратно села, а Лили, с трудом подняв худую как рука скелета руку, погладила мышку по голове.

— Она меня простила, — улыбнулась Лили, облегченно вздохнула и выдохнула. В последний раз. Глаза Лили остановились, взгляд остекленел, а руки бессильно упали на грудь.

Принца затрясло так, как будто через него пропустили электрический ток и у него из груди вырвался нечеловеческий, почти звериный крик, каким кричат смертельно раненые животные:

— Лили-и-и-и-и-и!!!! Не-е-е-ет!!! Не уходи!!! Не оставляй меня одного!!! — и упал всем телом на её грудь, так что мышка едва успела вспорхнуть, избежав нелепой смерти на своем собственном теле.

Дверь тихо открылась и Зверята робко, на цыпочках, вошли в комнату, также не в силах сдержать слез. Так они и стояли и беззвучно плакали у кровати той, которая когда-то называлась гордо Непобедимым Солнцем.

В тот же миг одновременно потухли все магические зеркала, закрылись все солнечные отдушины и некогда Золотой Чертог погрузился в кромешную тьму, словно облачился в траурные одежды по своей почившей Хозяйке. Големы и драконы превратились в бездушные статуи, а карлики оглушительно взвыли от горя.

Триединая Премудрость приземлилась на плато уже глубокой ночью. Её сопровождали ближайшие фрейлины её двора — все облаченные в парадные длинные платья серебристо-белого цвета, на их головах красовались венки из вечно-живых цветов. Сами Премудрости блистали в расшитых золотом пурпурных платьях, а Их и без того золотистые волосы сверкали золотом от вплетенных в косы золотых нитей. Но ярче золота и бриллиантов сияли Их Лица-Лики.

Три Премудрости важно шли по направлению к Золотому Чертогу, длинные пурпурные мантии несли за Ними фрейлины. У входа Их встретили Зверята, одетые в парадные белоснежные ливреи. Поклонившись до земли Владычицам, они молча пригласили следовать за ними.

Магические шары освещали путь. Хотя ночь была особенно темна, но свет то и дело выхватывал из этой тьмы то картину, то гобелен, то статую или витраж, то кусок зеркальной стены. Даже эти обрывочные видения, не составлявшие полной картины, поразили Триединую Премудрость красотой, богатством и изысканностью обители Непобедимого Солнца.

— «Клянемся Создателем, да это Непобедимое Солнце несравненно богаче всего Сообщества! Сколько золота, сколько драгоценных камней, сколько произведений искусства… Этот трофей достоин войти в сокровищницу Сообщества! Отныне здесь будет музей, музей Победы и Величия Нашего народа — лучшего памятника для потомков об этой войне и не придумаешь!»

Тем временем Зверята бесшумно вели пышную свиту вглубь Чертога, к комнате самой Хозяйки.

У двери стояла почетная охрана из големов. При виде Премудрости, они отдали честь и встали по стойке смирно. У дверей появление Их Премудрости ожидали две феи «ЖАЛА» — те самые, что «приняли безоговорочную капитуляцию».

— Ну и что нового, сестры? — бесстрастно спросила Вторая.

— Все также, Ваша Премудрость. Сидит, как парализованный, рядом с ней, вцепившись намертво в её руки. Мы пытались его отцепить — не получается. Только если электрошоком…

— Не надо! — резко оборвала Вторая из Трех. — Вам бы все электрошоком исправлять! У человека — горе, а вы — электрошоком…

Обе феи покраснели до корней волос и стыдливо замолчали.

Зверята неслышно открыли двери и впустили Их Премудрость в комнату.

Все три светильника залетели внутрь и благодаря им взору Триединой Премудрости открылась удивительная картина.

На кровати, на высоко поднятых и специально взбитых подушках покоилась голова золотоволосой феи. Её лицо было смертельно бледно, под глазами застыли темные круги, щеки — глубоко впали, тонкие и истощенные белые руки лежали на груди. Лицо было спокойно, величественно, мирно, легкая улыбка навсегда застыла на бледных губах. Это придавало её истощенному лицу некоторую долю обаяния, взамен безвозвратно утраченной красоты. Рядом с феей на кровати сидел застывший, как голем, человек.

Принца — а это был он — невозможно было узнать. Сгорбленный как старец, с резкими морщинами у уголков губ и на лбу, с проседями в волосах. Белое как полотно лицо, опухшие от слез глаза, остекленевший невидящий взгляд…

Он даже не посмотрел в сторону Премудрости и не встал при Их появлении. Одна из фрейлин хотела было что-то гневно сказать ему, но Вторая Премудрость резко подняла руку, и она смолчала.

— Как она умерла? — тихо спросила Вторая.

— Спокойно. Тихо. Она… примирилась с Создателем… — через силу, шепотом, словно боясь разбудить усопшую, произнес Принц.

— Хвала Всевышнему! — произнесли все Три Премудрости, благоговейно сложив ручки на груди. — Покойся в мире, сестра. Пусть огонь, который охватит это бренное тело, вознесет твою мятежную душу к местам вечного упокоения.

А потом Они подошли к изголовью кровати и троекратно благословили священным знаменем её лицо, и по кровати разнеслось легкое медовое благоухание. Лицо умершей, бывшее до этого бледно серым, сразу порозовело, губы налились краской, как и щеки, а следы мешков под глазами пропали. Казалось, Лили не умерла, но спит.

— Она просила Вас…

— Мы знаем. Летучая мышь завтра же обретет новое тело. У нас как раз одна из новобрачных фей готовится к зачатию, так что душа этой сестры не останется бездомной, — Премудрость щелкнула пальцами и одна из фрейлин принесла золотую клетку, в которую осторожно переместили летучую мышь и унесли.

После этого Вторая Премудрость обратилась к другой фрейлине:

— Распорядись, сестра, чтобы принесли все потребное для переноса тела. Мы должны похоронить её по нашему обряду со всеми причитающимися ей по статусу почестями.

— Так точно, Ваша Премудрость, — поклонилась фрейлина и тут же вышла.

— Азаил бежал с ребенком, не така ли? Я чую его присутствие здесь…

— Да, — все также отрешенно сказал Принц.

— Вызвать сюда лучших разведчиц и немедленно просканировать эту комнату и установить след беглеца, — обратилась Она к другой фрейлине. — Азаила — к Нам, живым или мертвым… — короткая пауза, — … лучше — живым. Здесь, на этом плато, Мы организуем зоопарк из редких животных Заморья, думаем, одна мурина будет хорошим экспонатом. А незаконнорожденного щенка доставить к Нам лично. Мы лично позаботимся о его воспитании. Приказ ясен?

— Так точно, Ваша Премудрость, — и ещё одна фрейлина покинула комнату.

— А что делать с ним? Он ведь дерзко бежал из заключения и по нашим законам должен быть сурово наказан! — осмелилась подать голос юная фрейлина, с неприязнью смотревшая на Принца.

— Наказан?.. Наказан, милочка?.. — усмехнулись сразу все Премудрости, а потом продолжила Вторая. — За что же? За то, что, благодаря ему, Мы одолели практически неуязвимого врага? — И впервые за долгое время все три Премудрости рассмеялись.

— Неужели ты думаешь, милочка, что он сделал все это не с Нашего ведома?! Мы специально устроили его заключение на Островах Блаженных, хотя, по существу, никакой вины на нем и не было — он совершенно случайно вмешался в эту игру и никакой угрозы Нам никогда и не представлял. Мы упрятали его туда, зная, что Непобедимое Солнце клюнет на эту наживку и ради своего возлюбленного воплотится в тело, полностью утратив свою неуязвимость и большую часть сил. Мы специально попустили патрулю «ЖАЛА» попасть в ловушку, чтобы она получила возможность воплотиться. Мы специально позволили им остаться в безопасности на «Каменном Зубе», чтобы зачатый ими там ребенок ускорил процесс истощения её тела. И за что же его теперь наказывать, милочка? Да его наградить надо было бы, если бы…

Феи с круглыми от удивления глазами, совершенно ошарашено смотрели на Их Премудрость.

— … если бы Мы не знали, что единственной наградой для этого человека будет… — просто вернуть его к любимой жене — только она способна вдохнуть в него украденную Непобедимым Солнцем жизнь. Клянусь Создателем, — повернувшись лицом к придворным дамам, сказала с иронической улыбкой Вторая Премудрость, — весьма странная парочка! Когда Мы спросили, какой награды она хочет за оказанные Сообществу услуги, она сказала — жизни мужа, а когда Мы ответили, что это не награда, поскольку казнить его не за что, она сказала — хочу удалиться с ним опять в свою хижину у Предела… Слышите, сестры, вместо повышения она попросила понизить её в звании! Изумительно! Нет, поистине они друг друга стоят…

Ропот осуждения прокатился по толпе фрейлин: «Как! Променять величие служения у Престолов Их Премудрости на какую-то лесную глушь! Не слыхано!»

— Думаем, впрочем, что для этих чудаков — это самое место… Ну что ж, а Нам пора, тем более что кое-кто ждет и не дождется, пока Мы отсюда не удалимся, — улыбнулись Премудрости и тихо вышли из комнаты, а вслед за Ними, шумя складками платьев, и вся её многочисленная белоснежно-нарядная свита. А следом за ними на цыпочках вышли Зверята.

Принц остался один, но ненадолго. Вошли две феи с черно-серебристыми носилками для тела и встали в нерешительности у кровати, ведь электрошок им применять было запрещено, а как ещё добиться выдачи Принцем тела?

В этот момент послышался тихий шелест женского платья и в комнату вошла… Прекрасная Фея.

Её лицо было печально и бледно, но не так, как раньше. Оно не было заплаканным, осунувшимся, скорее её печаль была светлой и спокойной.

Она тихонько подошла к кровати Лили и села на краешек. Потом она поцеловала усопшую в лоб и что-то тихо прошептала. А потом обняла Принца и положила свою головку ему на левое плечо. Так они молча просидели несколько минут. А потом она тихо и нежно прошептала Принцу на ухо:

— Эй, мой Добрый Принц, нам пора… Ты слышишь? Осленок уже скучает, дома уже все готово к праздничному ужину, дети тебе уже сделали подарок… Ждут не дождутся…

Но Принц молчал.

Тогда Фея повернулась к Лили и обратилась к ней:

— Отпусти его, Лили! Ваши судьбы, по промыслу Создателя, некогда сплелись, а теперь и у тебя, и у него — разные пути… Отпусти его и ступай с миром в уготованные тебе чертоги. Отпусти, моя единственная настоящая подруга… Лили…

Холодные руки Лили вдруг разжались, а Принц, наконец, отвел немигающий взгляд от мертвого лица Лили и впервые, словно очнувшись ото сна, увидел лицо Феи:

— Дорогая, ты здесь… Я… я… я… .

— Тише, тише, — прошептала Фея, прикладывая тонкий пальчик к его губам, — не говори ничего… Я все знаю… Лучше пойдем, а то нас давно уже ждут.

Принц молча кивнул. Фея взяла его за руку и, встав с постели, повела к выходу из комнаты, на ходу сделав еле заметный знак двум феям. Те, кивнув в ответ, подошли к одру умершей, чтобы выполнить все то, что обычно делают с покойницами.

Но этого ни Добрый Принц, ни Прекрасная Фея уже не увидели, направляясь к выходу из заколдованного Золотого Чертога, в который им, к величайшему их счастью, уже не суждено было вернуться никогда.

Глава 26 Возвращение

На плато у Золотой Башни Принца и Фею уже ждали. Там стоял большой воздушный шар, запряженный шестеркой больших белых орлов. А у шара — выстроившись в шеренгу, стояли десятки фей высших рангов, в том числе и представительницы Ордена «ЖАЛО». Среди них — сама Триединая Премудрость.

Феи были при полном параде. Длинные шелковые платья, в которые они были облачены, свидетельствовали о наступлении мира. Об этом говорили и прически на их головах, и жемчужные нити, вплетенные в волосы, и драгоценности, украшавшие их пальцы, шеи, запястья…

При появлении Принца и Феи заиграли невидимые серебряные фанфары, зазвучала торжественная музыка целого оркестра флейт, струнных и барабанов. И все феи бросились поздравлять счастливое воссоединение влюбленных. Каждая желала им счастья, норовила обнять и поцеловать счастливых супругов. Не осталась в стороне и Премудрость. Все три Премудрости по очереди расцеловали и Принца, и Фею.

— От имени всех сестер Сообщества, Мы выражаем вам Нашу величайшую благодарность за тот вклад в победу над силами зла, которые вы внесли. Кто знает, что стало бы с нашим миром без вас? И именно поэтому, после всего происшедшего, Нам непонятно и горько от того, что вы покидаете Поднебесье… Может быть, вы все-таки разделите нашу радость, радость всего Сообщества в торжествах, которые намечаются сегодня?

— О, Ваша Премудрость, Вы очень добры и щедры к нам, — изысканно вежливо ответила Фея, — но мы так устали от всего происшедшего, так истосковались по дому, что при всем желании не можем остаться. Нас ждет дом, нас ждут дети…

Принц же промолчал. Участвовать в торжествах всего через несколько часов после смерти Лили казалось ему верхом безумия. Но и говорить об этом — тоже не хотелось — ведь раны в душе ещё так свежи! Ему хотелось только одного — поскорее уехать домой и не видеть более никого, а особенно фей, «ЖАЛО» и Их Премудрость вместе взятых. Не видеть никого, кроме самых близких, самых любимых друзей.

— … Ну что ж, не будем вам мешать, дорогие мои, — мягко и нежно произнесла Вторая. — Лучшее лекарство от происшедших бурь — это покой семейного очага и взаимная супружеская любовь. Вы заслужили это и Мы отпускаем вас. Надеемся, правда, что Вы, моя дорогая, все же появитесь при Нашем дворе, когда раны в Вашей душе затянутся окончательно. Наш двор многое потеряет без Вашего общества! А пока — идите и отдыхайте. Вы, моя дорогая, можете приступить в Вашим обязанностям по Служению тогда, когда сочтете нужным — Вы итак, можно сказать, авансом, за всю жизнь выполнили свой долг перед Целестией. Ступайте, и да пребудет с вами Создатель!

Триединая Премудрость ещё раз расцеловала обоих и дала знак руками. Феи расступились, и дорога к воздушному шару была открытой. А Зверята уже открывали дверцу и раскладывали трап.

Шар был довольно просторный: плетеная корзина размером с небольшую комнату, с мягкими сиденьями, баллон из красного шелка, наполненный искусственно подогреваемым заклинаниями воздухом, упряжка из шести больших белоголовых орлов, готовых вот-вот взмыть ввысь и понести за собой шар.

Принц и Фея, держась за руки, поднялись по трапу и сели в кресла. А Зверята уже поднимали трап и отцепляли якорь. Орлы взмахнули широкими крыльями и шар устремился в воздушное пространство. Поводья держал Щенок, а Котенок встал у регулятора высоты. Принц и Фея напоследок помахали руками феям. Золотая Гора вместе со зловещей Золотой Башней через несколько мгновений навсегда исчезли из виду.

Оставшись одни, Фея и Принц не проронили ни слова. Зверята не нарушали их покой, да и дел у них было полно — управлять шаром было нелегко. Все время надо было следить за тем, чтобы орлы летели в нужную сторону, чтобы подогревать остывающий воздух, когда нужно было набрать высоту, или, наоборот, остужать его, когда нужно было идти на снижение.

Прохладный ветер приятно освежал лица Феи и Принца, играл их волосами. Фея держала руки Принца в своих и, не отрываясь, смотрела на него. Принц задумчиво и мечтательно, как это бывало с ним и раньше, смотрел куда-то вдаль, на линию горизонта, на клубящиеся вдалеке белые облака. Казалось, он снова не здесь, он где-то в другом мире… Но это и наполняло сердце Феи радостью. Значит, Принц постепенно приходит в себя, постепенно становится прежним. Фею не расстраивала его отрешенность. Нет, именно это она больше всего и любила в Принце, может быть, именно потому, что сама не была такой.

Мимо них проплывали облака, птицы приветствовали их своими криками, а они не замечали ничего.

— О чем ты так задумался, дорогой? — наконец, не выдержав, спросила Фея.

— О том, какая странная у нас с тобой вышла история — она до сих пор совершенно не укладывается у меня в голове, — эхом ответил Принц. — Мы с тобой делали одно и хотели одного, а вышло что-то совсем, совсем другое… Совершенно не думая об этом, я и ты вдруг оказались навсегда вписанными в Историю Целестии, и даже если сильно захотим, мы уже не сможем быть прежними — провинциальными чудаками-влюбленными. Мы теперь навсегда связаны с теми событиями, которые мы породили, и с теми силами, которые мы пробудили к жизни…

На миг лицо Феи омрачила тень тревоги — таких речей Добрый Принц никогда раньше не произносил и это её напугало. Но она совладала с собой и, мягко улыбнувшись, погладила растрепавшиеся от ветра волосы Принца.

— А, по-моему, все хорошо… — деланно весело ответила Фея. — Я верю, что все будет по-прежнему, стоит только нам вернуться домой, к нашим детям и нашей речке и лужайке. Ты снова будешь ходить по лесу и разговаривать с деревьями, зверями и птицами, дружить с русалками, а я… Я буду тебя любить и заботиться о детях, о доме и буду как прежде ждать тебя к обеду и ужину, и, наверное, опять буду сердиться за то, что ты приходишь весь грязный и совершенно не вовремя, а ты будешь мне рассказывать новые сказки, которые сочинил, пока гулял, а я буду их перекладывать потом на музыку и петь их детишкам на ночь…

Принц, наконец, оторвал свой взгляд от облаков и горизонта и посмотрел на Фею. Как она была прекрасна! Нежная добрая улыбка, глаза, излучающие любовь, развевающиеся от ветра золотистые волосы…

— Я тоже в это верю, моя Прекрасная Фея, — прошептал Принц и обнял её.

Вскоре шар пошел на снижение. Орлы долетели до нужной точки, и Щенок отцепил поводья, освободив изрядно потрудившихся для них птиц. Орлы, сделав круг перед шаром, на прощание издали громкий клекот, а потом полетели обратно — в свои родные Скалистые горы.

3.

А в это время Осленок, закончив приготовления к ужину, вывел детей на прогулку. Они как раз сделали свое домашнее задание — написали маленькое сочинение «Как я люблю маму и папу», выучили новое простенькое заклинание, вызывающее благоухание роз, а также разучили исполнение одной детской песенки на лютне.

Правда, практически все задание сделала Милена — она, хоть и младше брата на целых два года, пошла вся в мать — такая же умная, энергичная и способная. Брат же все у неё списал под конец, весь день только и делая, что украдкой сбегал от занятий, чтобы искупаться в речке, половить на заднем дворе бабочек, набрать полные карманы сосновых шишек.

«Почему-то у всех фей всегда было так, сколько я помню, — заметил про себя Осленок, от которого было не скрыть проделки мальчишки. — Девочки всегда рождались энергичными и способными и уже чуть ли не с пеленок проявляли недюжинные способности, а мальчики — всегда оставались этакими лентяями и повесами, совершенно не способными к учебе, да и рождалось их всегда меньше, чем девочек, обычно — у одной-двух фей на десяток. Видимо, с генами тут что-то не так», — сделал про себя вывод Осленок, очередной раз наблюдая из окна побег мальчика из комнаты для занятий.

«Интересно, что у большинства насекомых — пчел, ос, шмелей, муравьев — ровным счетом такая же история — только женские особи по-настоящему сильны во всем».

Осленок неожиданно для себя понял, что сам того не ведая совершил большое научное открытие и подумал, что неплохо было бы провести настоящее исследование на эту тему и написать книгу.

«Так и назвать её — «Трактат о некоторых особенностях развития потомства расы фей» и подписать — выполнил магистр педагогики Осленок».

От этой мысли Осленок повеселел, и он мечтательно закрыл свои стеклянные глазки, представив, как будет выглядеть эта книга, какой у неё будет переплет, обложка и как на титульном листе золотыми буквами будет написано имя автора на вкусно пахнущем корешке.

«Обязательно займусь этим исследованием, как хозяйка вернется, тогда у меня будет больше времени» — решил он.

Теперь же Осленок, надев, как обычно, свою старую соломенную шляпу с широкими обгрызанными полями и круглые старушачьи очки на нос, вывел детишек за руки на прогулку.

Солнце уже клонилось к закату, но было по-прежнему жарко. Нежный ветерок с реки доносил приятную прохладу. Детишки радостно бросились бегать по лугу, играть в догоняшки и в прятки. А Осленок лежал на траве и читал книгу сказок, которую он записал по рассказам Принца, походя прикидывая, какие из них можно переделожить в стихотворной форме, чтобы потом Фея написала к ним музыку. При этом он ни на секунду не упускал детей из виду.

Ему опять бросилось в глаза, что во всех играх шестилетнего мальчишку выигрывала четырехлетняя сестренка. В догоняшках она без труда догоняла брата, в прятках всегда его находила, что уж говорить о более сложных играх!

При этом она не стеснялась использовать простенькие заклинания поиска, ускорения бега, а иногда просто расправляла свои маленькие крылышки, которых не было у брата, и это давало ей дополнительные преимущества.

«Все-таки в этом что-то есть, в этом что-то есть…». — пробормотал Осленок под нос и вздохнул. «Надо обязательно докопаться до причин этой тайны, до самый, что называется, корней…».

Наконец, детям надоело бегать и они подошли к Осленку.

— Осленок, ну расскажи нам сказку, расскажи, ну пожа-а-а-а-а-луйста! — и принялись дергать его за хвост и шляпу.

— И какую сказку вам рассказать, драгоценные мои? — ласково улыбнулся Осленок — он был большим любителем рассказывать сказки.

— Расскажи сказку про маму и папу, пожа-а-а-а-луйста!!! — запищали дети в один голос.

— Я так по ним скуча-а-а-а-ю-ю-ю-ю, — и мальчик заплакал, размазывая слезы по розовым щечкам.

А девочка раздраженно шлепнула брата по голове:

— Фу-у-у, плакса, всегда плачешь, а я вот скучаю не меньше тебя — и не плачу! И мама меня всегда за это хвалит! — и показала мальчику язык.

А мальчик расплакался ещё больше и уткнулся в добрый плюшевый живот Осленка. Осленок ласково погладил его по головке и сделал «большие глаза» девочке:

— Ну как тебе не стыдно обижать братика! А ну быстро пожалей его, ты же будущая фея! А какая первая заповедь феи? Мы это проходили всего лишь на прошлой неделе…

Девочка тут же встала по стойке «смирно», как на уроке, и бойко ответила:

— «Первая заповедь всякой феи состоит в том, чтобы творить добро, защищать слабых, делать мир прекрасней, счастливей и благополучней».

— Молодец, «пятерка», — похвалил Осленок. — А почему же ты не выполняешь заповедь в своей жизни? Для чего мы её учим, чтоб «пятерку» получить и забыть?

Девочка покраснела. Она подошла к брату, погладила его по головке. Брат прижался к сестренке и перестал плакать, а сестренка сказала:

— Не бойся, братик, я буду тебя защищать, я буду о тебе заботиться, никто тебя больше не обидит, ведь я — настоящая фея, как мама…

В это время из-за облака показался маленький красный шар, который стал быстро снижаться и увеличиваться в объеме. Можно было различить плетеную корзинку под ним, а также ушастые головы Котенка и Щенка над нею.

— Дети, смотрите! — закричал Осленок во весь голос.

— Урр-р-р-ра!!! Мама с папой летят на шарике-е-е-е!!! — запищали оба малыша, подпрыгивая от радости.

— И Зверята с ними! — закричал во весь голос Осленок, также подпрыгивая от радости и бросая вверх шляпу.

А шар между тем опускался все ниже и ниже пока окончательно не приземлился.

Дверца корзины открылись, и оттуда появились сияющие от счастья Принц и Фея. Дети с радостным визгом бросились им на шею. Принц сразу же поймал обоих и водрузил их на свои плечи. Дети расцеловали его в обе щеки, а потом он, покружив их в воздухе, вернул их на землю и они обняли мамины ноги, так как ростиком едва доходили маме до живота.

А Зверята со слезами на глазах бросились обниматься с Осленком, у которого от их объятий даже слетела с головы шляпа и упали очки, которые ненароком чуть не раздавили.

Радости не было предела…

А потом все вместе отправились домой, в хижину. Там, на летней веранде уже был накрыт стол с угощением. И вся счастливая семья уселась пировать.

Дети никак не хотели расставаться с родителями, особенно с папкой. Ему пришлось усадить их обоих себе на ноги, но они так вертелись и ерзали, что совершенно не давали ему есть. А когда они опрокинули стакан с розовым соком ему на штаны… — тут уж Фея не выдержала.

— А ну, детки, брысь, не мешайте отцу поесть нормально!

Дети от этого не расстроились, тем более что их стульчики располагались рядом с родительскими.

— Мама, мама, мамочка, а я выучила пятнадцать новых заклинаний! — похвасталась девочка. — И уже умею читать про себя и пишу почти без ошибок!

— Какая ты у меня умница, дочка! — всплеснула руками Фея, накладывая по тарелкам вместе со Зверятами второе. — Ну, Осленок, ну, молодец!

Осленок смутился и что-то довольно пробормотал себе под нос. А Принц ласково потрепал свою дочурку по головке и спросил:

— А у тебя, сынок, какие успехи?

— А я… а я… а я…

— А ты у меня все списал! — «сдала» его сестра и снова показала язык.

Сынишка покраснел, но Фея тут же бросив строгий взгляд на дочку, погладила мальчика по головке и нежно проворковала:

— Ну, ничего, мы с тобой немного позанимаемся, и ты тоже у меня будешь писать не хуже сестренки, правда?

— Мама, не хочу я учиться, не хочу! Я с папкой по лесу буду гулять и со Щенком, не хочу-у-у-у-у!!! — и стал в знак протеста бить ложкой по столу.

Принц озабоченно взглянул на сына, и его лицо опять приняло то, чуждое для Принца раньше, «серьезное» выражение, которое немного напугало Фею. Фея бросила тревожный взгляд на Принца и строго ответила сынишке:

— Нет, ты будешь учиться! Я сама буду с тобой сидеть и учить тебя, понял? И вообще, запру тебя в комнате, и будешь у меня только книжки читать! На окна поставлю заклинания! А не будешь учиться, будешь там сидеть без обеда!

Принца передернуло. Ему это показалось чем-то до боли знакомым. Вспомнилась электротерапия, каюта корабля, обруч, Острова Блаженных, Воспитательница…

— Ну, зачем ты так, дорогая? Не надо… — тихо сказал Принц, взял сынишку на руки и сел с ним на свое место. — Мы с тобой будем ходить по лесу, сочинять сказки, а потом будем их вместе записывать, хорошо? Я тебя научу разговаривать с деревьями и зверьками, но тебе при этом надо будет выучить некоторые заклинания — иначе как ты будешь понимать их язык?

Сынишка кивнул в знак согласия светлой, как одуванчик, головкой и успокоился.

Фея тихонько села на свое место, и ужин пошел своим чередом. Выпив по бокалу вина из розовых одуванчиков, фея взяла лютню и стала напевать песню на новые стихи, которые сочинил Осленок. И всем стало хорошо и приятно на душе, ведь у Феи был такой нежный, такой мелодичный голос, идеально подходящий под лютню, а играть она умела очень хорошо.

Дети, забыв про ссоры, а Зверята — про посуду, стали внимательно её слушать.

В песне пелось про легендарного основателя Авалона — рыцаря Роланда. В ту эпоху ещё не было фей, а люди жили во тьме невежества, окруженные повсюду страшными монстрами — драконами, вурдалаками, волколаками, огромными, с быка, плотоядными пауками, змеями и прочими чудовищами, которых затем начисто истребили легионы фей во главе с Триединой Премудростью.

Рыцарь Роланд, пелось в песне, создал свой отряд, таких же смелых и дерзких юношей, как он, обучил их бою и создал орден рыцарей, поставивших себе цель уничтожать монстров, заботиться о слабых и защищать женщин. Они создали неприступную крепость на острове Авалон и стали оттуда делать вылазки, совершая свои славные подвиги.

Роланду удалось сразиться с коварным драконом Хмагом — грозе тех земель — и из его чешуи сделать себе непробиваемые доспехи, а ядом его пропитать стрелы и лезвие своего клинка. Это был великий воин. И за его заслуги рыцари выбрали его своим королем, а его дети от принцессы, которую он освободил из лап дракона, стали его наследниками.

Роланд любил устраивать турниры и пиры, был большим любителем эпических поэм и баллад. Но однажды, на пиру, исполняя по просьбе рыцарей и дам, хитроумные упражнения с мечом он порезался отравленнным клинком и в тот же вечер умер.

Об этой трагедии и пела Фея, а детки завороженно слушали маму — раньше она таких песен перед ними не пела. Все больше сказки про зверушек, да про птичек, которые сочинял Принц.

А Принц не мог поверить своим ушам — он вообще впервые услышал историю о Роланде — историю той отдаленной эпохи, прозванной Темными Веками, он попросту не знал. Ах, да, что-то о нем сказала ему тогда Лили… И он помрачнел.

— Мама, мамочка, какая интересная сказка! — закричал во весь голос, хлопая в ладоши, сынишка, когда песня подошла к концу. — Мама, а можно я буду как Роланд, я тоже хочу быть таким! Папа, а ты можешь мне сделать такой же лук как у него и меч тоже? А давай поиграем в Роланда и его рыцарей в лесу, папа! Давай позовем других мальчиков поиграть с нами! — заголосил мальчик. Он обнял пухленькими ручонками шею Принца.

— Ну, конечно, сынок, мы обязательно поиграем в Роланда, только без меча и лука — мы ведь не будем никого убивать, правда? — с тревогой в голосе ответил Принц.

— А я хочу с мечом и луком, папа! Хочу, хочу, хочу, хочу!!! — и, спрыгнув с колен, встал посередине веранды, затопал ножками, готовясь закатить очередную истерику.

Принц нахмурился, а Фея подбежала утешать малыша.

— Мама, мама, мамочка! — заголосила вслед сестренка. — А зачем нужны эти мечи и луки? Что это такое? Мамочка, а почему наш папа никого не убивает? А почему у него нет меча и лука? А разве люди умеют убивать драконов? А где живут драконы? А я тоже хочу их убивать, я ведь фея! И я хочу посмотреть Авалон, я хочу, хочу, хочу, хочу!!!

Фея только утешила сына, как тут же пришлось успокаивать и дочурку:

— Мы обязательно съездим в Авалон, обязательно… Сейчас драконов нет, они вымерли, потому у твоего папы и нет ни меча, ни лука… Люди тоже никого не убивают, да, доченька… Сейчас другое время, тогда было всё по-другому… Когда станешь взрослой феей, тоже будешь защищать слабых…

— И я, и я, и я тоже хочу в Авалон! — вставил мальчик. — Я хочу меч все равно и лук тоже, они ведь могут опять появиться! Мамочка, ну скажи папе, чтобы он мне его купил!

— Тише, тише, тише, детки, тишина! Вы, я вижу, устали, а ну — укладываться спать! Про Авалон будет завтра, а мечи и луки — до дня рождения, не раньше! А ну — кто первый добежит до постельки, тот завтра идет с папой купаться на речку и кататься на лодке, а потом поедет на ярмарку!

Дети пронзительно заверещали и кинулись наперегонки в спальню. И опять первой прибежала девочка… Хотя, конечно же, на речку и на ярмарку Принц возьмет обоих.

Осленок отправился готовить их ко сну, Котенок и Щенок остались убирать со стола, а Принц и Фея пошли на их любимый холмистый берег реки, заросший ивами — туда, где они проводили вечера вместе, когда только познакомились.

Они сидели и молчали, полной грудья вдыхая ароматы реки, и смотрели как солнце красит в нежно розовый цвет далекие пушистые облака.

— Я же говорил тебе, дорогая моя Фея, — прервал уютное молчание Принц, — что как раньше уже не будет… Что-то в нас изменилось, и в тебе, и во мне, и в мире… Что-то изменилось…

— Что ты имеешь в виду, любимый? — с тревогой в голосе прошептала Фея, бросив на мужа испуганный взгляд, словно боясь, что он вот-вот снова исчезнет, как тогда.

— Раньше ты не пела таких песен, откуда у тебя эти стихи? — спросил Принц.

— Сама не знаю, Осленок написал, видимо, в твое отсутствие. Раньше он сочинял стихи только на твои сказки.

— Да уж, — сконфузился Принц, — в моих сказках никаких мечей и луков и в помине не было.

— Ну что ты… — обняла его Фея и положила головку на его плечо. — В конце концов, это же история, Роланд же существовал, давно когда-то… Знаешь, я теперь буду петь песни только на твои сказки — они мне больше нравятся. Они такие добрые, детские, радужные — зверята, зайчата, ягнята, листочки, ромашки, пчелки… Правда, Принц, я их больше люблю… — и поцеловала его в щеку.

Но Принц ещё больше помрачнел.

— Дело не в этом! — махнул он рукой, встал и подошел прямо к обрыву. Ветер растрепал его волосы и он, раскрыв объятья навстречу ему как птица, жадно вдыхал пряный прохладный аромат летней ночи.

— А в чем, любимый?

— А в том, что мир меняется, разве ты не чувствуешь? Дети уже хотят другого — не того, чего хотели мы с тобой. Они хотят подвигов, хотят борьбы, а не уютной деревенской жизни, как у нас. А я не могу им дать того, чего они хотят. Не могу я бегать с мечом и луком, не могу проливать кровь, понимаешь, не могу…

— … и не надо, дорогой, не надо! — испуганно проговорила Фея, подходя к Принцу. — Я тебя люблю таким, каков ты есть — Добрым Принцем, а чудовищ уже нет, и не будет больше никогда — даже в Заморье их скоро не будет. Зачем нам мечи, зачем луки? А детишек я успокою и больше песен таких петь не буду. Ну, пойдем, уже холодно, пора спать, а ты ещё не мылся. У тебя был трудный день… — и она взяла его за руку и потянула домой.

Но тут раздался тихий всплеск и к берегу подплыли две русалки — старые знакомые Принца.

— Привет, Добрый Принц, как поживаешь? Говорят, ты победил само Непобедимое Солнце, которое не смогла одолеть Их Премудрость, причем довольно оригинальным способом, ха-ха-ха! — русалки покатились со смеху и стали брызгать водой прямо на Принца. — Мы бы тоже не прочь испытать на себе твою силу, очень даже не прочь, ха-ха-ха!

Принц покраснел и не смог ничего ответить. Фея же, не выдержав, воздела руки и с кончиков её пальцев вырвались синие молнии, которые, ударив в воду, хорошенько поджарили этих бесстыдниц.

Русалки взвизгнули и нырнули опять в воду.

— Ещё раз появитесь тут — зажарю как рыбу на сковородке! — гневно бросила Фея.

Но только супруги хотели уйти, как одна из них всплыла опять:

— Прости нас, Принц, мы не хотели тебя обидеть. Мы рады тебя видеть и очень, очень хотим опять с тобой поиграть — приходи к нам завтра, покатаемся на водяной мельнице! Прими от нас подарок, не обижайся… — и русалка положила на берег маленький лук со стрелами и деревянный игрушечный меч. — Это мы нашли на одном древнем, севшем на мель корабле, в низинах. Думаю, твоему сыну они придутся как раз кстати.

А после этого она, игриво сверкнув блестящими зелеными глазами, нырнула в омут и была такова.

Принц быстро спустился к берегу и взял лук и меч.

— Видишь, дорогая? Что я говорил? — радостно показывая ей подарки. — Мир меняется! Ведь сейчас вообще, кроме Авалона, даже дети дворян забыли, что такое мечи да луки.

А потом, немного помолчав, добавил:

— Заеду-ка я все-таки в Авалон и найду там подходящего учителя. Пусть мой сын будет не хуже, чем мальчишки из Авалона! Ему нужно настоящее мужское общество, чтобы стать…

Но не успел он договорить, как Фея, вырвав подарки из рук, бросила их на землю, как будто это были не безобидные игрушки, а ядовитые змеи. Не успел Принц сказать ни слова, как из её пальцев вырвалось жгучее пламя, превратившее их в золу.

— Ты… что? — вытаращив глаза на Фею, воскликнул Принц.

— Запомни, дорогой, мой сын НИКОГДА не будет водиться с хулиганами из Авалона — это раз, и НИКОГДА не будет играть в такие игрушки — это два, понятно?! — лицо Феи пылало от гнева, глаза горели неистовым огнем. — Судьбы несчастного Азаила я для своего сына не хочу! На следующий год мы отдадим моего сына в Школу Пажей и он будет расти, как и все сыновья фей — достойным членом Сообщества. И никаких возражений я слушать не желаю! Точка.

И с этими словами Фея развернулась и пошла к дому. А Принц остался сидеть на берегу реки и слушал веселые песни русалок с того берега. И думал о том, что что-то изменилось и в нем, и в Фее, и во всем этом мире, но что именно — он никак не мог понять.

«Странная штука, — подумал он про себя. — Я возвращался домой и вроде бы вернулся, а оказалось, что я вроде и не дома вовсе… Может, я не туда вернулся? Или вернулся не я, а кто-то другой?»

От этих мыслей голова Принца, не привыкшая к таким глубоким раздумьям, отяжелела, и он уснул прямо здесь, на холмике, под убаюкивающий шум водяной мельницы, шелест ив и плеск речных волн.

Когда Фея остыла от гнева и одумалась, она вернулась на побережье и увидела спящего Принца. Он лежал на спине, положив под голову руку. Свет полной луны падал ему на лицо, освещая его, отчего казалось, что лицо светится само по себе, как у Непобедимого Солнца…

Фея содрогнулась от этих воспоминаний и зябко поежилась.

А потом, поцеловав спящего Принца в лоб, она произнесла короткое заклинание и сделала жест руками — снизу вверх. Под действием магической силы его тело поднялось в воздух и поплыло домой, лежа на подушке из сгущенного воздуха.

Дома Фея заботливо раздела Принца и бережно укутала его одеялом, а сама легла рядом и никак не могла заснуть. Тревожные мысли вертелись у неё в голове.

«Неужели… неужели… Эра Порядка и Процветания когда-нибудь закончится? Неужели предсказания Азаила подтвердятся и все это закончится? Неужели мир, который мы с такой любовью и заботой создавали, когда-нибудь уйдет в небытие?»

Фея не заметила, как стала думать вслух. И Принц проснулся.

— Я тоже об этом думаю, дорогая, я тоже…

Фея испуганно замолчала. А Принц, совершенно забыв про их ссору, взял её за руку и прошептал:

— Знаешь, даже если это и так, это не важно. Ведь мы любим друг друга — а это — самое главное, правда? Пусть весь мир рухнет в тартарары, но мы всегда, всегда будем вместе, вдвоем, ты и я, Добрый Принц и Прекрасная Фея, и мы всегда будем любить друга и никогда, никогда больше не будем одиноки, никогда…

— Да, любимый, да, ты прав, и мне уже не страшно, уже не страшно… — прошептала Фея и, крепко обняв Принца, поцеловала его.

А потом, как ни в чем небывало, скомандовала:

— Ну а теперь, раз ты проснулся, а ну-ка марш в баню, мыться, а то ты мне всю постель замараешь — валяешься на земле, а потом носишь эту грязь сюда! Марш, в баню, немедленно! — и Принц покорно поплелся мыться, ведь он действительно был такой грязный.