Тщательно фиксируя все, что происходило в салонах империи (информированность по праву считается первоосновой силы), Герасимов на этот раз побоялся отправить Столыпину отчет о перлюстрации писем наиболее богатых землевладельцев и правых политиков, так они были резки.
Тем не менее, полагал он, не показать этого Столыпину нельзя в конечном счете лишь один премьер решал, ознакомить ли с этим государя или нет, Герасимов всегда помнил сколь точно Петр Аркадьевич дозирует «негативную информацию», отправляемую в Царское Село, ситуация непростая.
Герасимов долго думал, как ему следует поступить, остановился на том, чтобы имитировать приступ острого ревматизма, слег дома позвонил полковнику Еленскому:
— Сделайте милость, возьмите, пожалуйста, у меня на столе папку для срочного доклада Петру Аркадьевичу и напишите сопроводительное письмо, упредив, что документ носит совершенно секретный характер вручить в собственные руки.
— Непременно сделаю, Александр Васильевич, — ответил Еленский своим вкрадчиво— сладким голосом (с агентами говорил аффектированно, всячески выказывая свою к ним любовь и уважение, вжился в образ, поэтому и с сослуживцами говорил так же) — Отправить надобно с фельдъегерем? Или вручить его высокопревосходительству самолично?
— Полагаю, самолично, — после короткой паузы ответил Герасимов.
Еленский перезвонил через час, извинился, что тревожит и сообщил:
— Документ отправлен, хоть премьера не было на месте, чего ж попусту тратить время на ожидание оставил секретарю для передачи в собственные руки.
Герасимов сразу же понял: прочитал сукин сын перлюстрацию, непременно прочитал потому и сделал «шаг в сторону», сухо поинтересовался:
— Сопроводиловочку подписали?
— Я попросил сделать это вашего адъютанта, присовокупив, что вы не смогли доставить папку лично в связи с болезнью.
— Ну, спасибо, — ответил Герасимов. — Большое вам спасибо. Только впредь просил бы мои документы, направляемые главе правительства, не читать без моей на то санкции.
— Да я и не заглядывал в них — с еще большей аффектированностью ответил Еленский. — Как можно-с?!
— А чего ж тогда сами не отвезли?!
Герасимов в сердцах швырнул трубку на рычаг, ну и народец! Каждый только и норовит подсидеть сослуживца, никто делом не хочет заниматься! Нет, погибнет империя, всенепременно погибнет, японцы с немчурой поставят гарнизоны грядет новое иго! Не об том надобно торжественные речи произносить, как Донской иго сбросил, а про то, отчего под ним оказались. Междоусобица, подсиживание друг дружки злоба астрах за шкуру, господи, сохрани господь святую Русь!
Достав из сейфа копию доклада о перлюстрации. Герасимов прочитал его заново и ужаснулся тому что все это лежит на столе Петра Аркадьевича.
…Назавтра Столыпин позвонил самолично сразу после завтрака, в девять, Герасимов отчего-то явственно представил себе легонький, ажурный подстаканник, из которого Петр Аркадьевич обычно пил крепкий калмыцкий чай: в голосе премьера не было гнева, одна усталость. Справившись о здоровье, поинтересовался, не нужен ли хороший лекарь; осведомился, когда «милого Александра Васильевича» можно ждать на ужин, множество нерешенных вопросов, здоровье, понятно, прежде всего «Вы очень, очень нужны империи, Александр Васильевич. И мне Спасибо за вашу прямоту и преданность».
Прочел, понял Герасимов, не взвился, ждет помощи снова я угадал момент; бог меня хранит хотя он всегда хранит того, кто умен и смел прав Петр Аркадьевич законы надо писать для тех, кто силен и трезв, а не в угоду пьяным и слабым пусть победит достойный…
Петр Аркадьевич принял его дружески, заботливо усадил в кресло и, положив сухую, маленькую ладошку (чисто, как у барышни, подумал Герасимов, вот что значит порода) на папку, в которой лежал отчет о перлюстрациях, спросил:
— Ну, и что же будем делать, Александр Васильевич? Отправлять государю в таком виде? Или, может, и вы гибели моей хотите?
— Да, господи, Петр Аркадьевич, как можно! Хотел бы — запустил это, — он кивнул на папку, — самолично…
— А ваш адъютант этого самолично не мог сделать? — глухо спросил Столыпин, тяжело скрывая ярость, внезапно в нем вспыхнувшую. — Гарантии есть?!
Герасимов ответил:
— Гарантий нет. А придумать дело, которое понудит сферы оставить это, — он кивнул на папку, — без внимания, я вам обещаю. Но для этого и вы должны помочь мне я должен знать, каких внешнеполитических поворотов можно ожидать в ближайшем будущем. Эсеры на это очень быстро реагируют…
— Ждите сближения с Англией, — ответил Столыпин. — И с Парижем.
Вернувшись в охранку, Герасимов сразу же отправил условную телеграмму Азефу, начал считать дни, без Евно как без рук, на него вся надежда.