Неприятности в Валентинов день

Глава 12

На улице было так солнечно, что Кейт, надевшая утром светло-зеленый свитер и черные джинсы, даже пальто набрасывать не стала. Идя через стоянку, она заглянула в продуктовый пакет и обнаружила там механический карандаш фирмы «Пэйпер Мэйт», тюбик клея «Крейзи Глу» и три пачки гранолы. Кейт прежде никогда не заходила в спортивный магазин Роба. Колокольчики, висевшие над одной из половинок двойных дверей, возвестили о ее приходе.

Темное полированное дерево и зеленая обшивка: вот что заметила сразу Кейт. Каноэ и каяки висели под потолком, а горные велосипеды были расположены перед несколькими рядами удочек и товаров для кемпинга. Она огляделась в поисках хозяина магазина, но, казалось, кроме нее здесь никого не было.

— Кейт!

Она подняла взгляд вверх, по стене, которая служила стендом для туристического снаряжения, к лофту. Там, глядя на свою гостью, стоял Роб, держась за перила, которые шли через весь лофт и вниз вдоль лестницы.

— Не могла бы ты принести это наверх, пожалуйста?

Стук каблуков по дереву эхом отражался от стен. Роб наблюдал, как приближалась Кейт, пока та поднималась по ступеням и заходила в его кабинет. В центре дубового стола стоял монитор с плоским экраном, а рядом клавиатура. Стопки бумаг, папок и журналов в беспорядке загромождали всю рабочую поверхность.

— Наконец-то! Ланч, — сказал Роб, направляясь к Кейт. На нем были джинсы и бежевая рубашка с закатанными рукавами. Он потянулся к пакету, и рукава скользнули вверх по предплечьям: насыщенный цвет ткани совпадал с глубокими затенениями на татуировке.

— Я не видела змею, когда была у тебя дома, — сказала, вручая пакет, Кейт. Роб посмотрел внутрь, затем снова перевел взгляд на нее.

— Мне пришлось вернуть Хлою заводчику, когда из больницы привезли Амелию. Не мог же я держать питона в одной квартире с шестифунтовой малышкой.

— Нет. Конечно, нет. — И потому что просто умирала от любопытства, Кейт спросила: — И сколько же ты был женат?

Саттер прошел в дальний угол кабинета, и впервые с их первой встречи она наблюдала за его походкой.

— С начала до самого конца — меньше года.

Широкие грациозные шаги Роба не выдавали ни малейших признаков ранения. Он двигался так легко, как будто в него никогда не стреляли из двадцатидвухмиллиметровой «беретты», и его колено не было раздроблено. Он положил пакет на поцарапанный верстак, заваленный перьями и нитками.

— Недолгий брак.

— Мы почти четыре года то сходились, то расходились. Нам не следовало жениться, но Луиза забеременела, и мы решили попробовать и дать нам шанс. — Вытащив из пакета карандаш и клей, Роб положил их на верстак. — Подойди-ка сюда. Я хочу кое-что показать тебе.

Кейт не считала, что измены увеличивают шансы брака на успех, но ей на самом деле не хотелось судить ни бывшую жену Роба, ни его самого, когда она ничего не знала об их отношениях. Или, может быть, она оправдывала поведение Саттера, потому что сегодня он выглядел невероятно привлекательным.

Пройдя через комнату, Кейт остановилась рядом с ним. Он низко наклонился, изучая что-то через лупу, прикрепленную к передней части маленьких тисков размера шприца без иголки.

— Я только что закончил эту сухую мушку. Форель в реке Биг Вуд не сможет устоять. Разве эта наживка не прекрасна?

Кейт знала, что это мушка. Та, которую используют при ловле рыбы, но прекрасная? Нет. Широкий серебряный браслет от Тиффани, который она только что получила по почте, вот что было прекрасным.

— Из чего она сделана?

Роб протянул руку, чтобы направить свет от лампы на s-образной ноге прямо на мушку.

— Тело из даббинга, и оперение из шерсти лося.

Кейт понятия не имела, что такое даббинг.

— Шерсти настоящего лося?

— Да.

Зачем?

— Где ты достал шерсть настоящего лося? — Она положила ладони на колени и наклонилась, чтобы получше рассмотреть.

— Обычно я покупаю ее, но именно эту я срезал прошлой осенью со шкуры лося, убитого Льюисом Пламмером.

Повернув голову, Кейт посмотрела на Роба. Его лицо было всего в нескольких дюймах от ее, достаточно близко, чтобы заметить разные оттенки зеленого в его глазах.

— Фу, — сказала Кейт, но голос ее прозвучал слишком низко, и ему недоставало отвращения. — Ты не мог взять искусственную шерсть?

Роб покачал головой.

— Я использую только натуральные материалы. — Продолжая смотреть в глаза своей гостьи, он спросил: — Хочешь увидеть мою желтую хижину? Она очень красива.

Эта его привычка придавать всему сексуальный намек была просто мальчишеской.

— Вот это да! Роб, я даже не знаю. Для этого тебе потребуется снимать штаны?

Он нахмурился, затем тихо рассмеялся: мягкий, ласкающий звук, который коснулся ее щеки.

— У тебя грязные мысли, Кейт, — Роб мельком посмотрел ей в лицо. — Но так получилось, что мне нравится это в женщинах.

Когда он положил ладонь на верстак и наклонился, рукав его рубашки задел плечо Кейт, которая наблюдала, как Саттер открывает одну из четырех деревянных коробочек размером с косметичку. Несколько слоев, которые раскладывались наподобие стремянки, открыли взгляду сотни мушек.

— Она должна быть прямо здесь, — сказал Роб, легонько перебирая нимф пальцами. Он закрыл коробку, затем открыл ящик верстака. — А-а-а, вот ты где!

Выпрямившись, Роб взял руку Кейт и положил светло-коричневую пушистую мушку ей на ладонь. Грубые волоски торчали вокруг ушка крючка, как ветки кустарника. Волоски были и ниже на стержне, обвитом желтой нитью, и торчали на конце, как маленький хвостик.

— Хижина — это стиль, — объяснил Саттер, трогая мушку. Кончик его пальца дотронулся до линии жизни на ладони Кейт, и это прикосновение обожгло ей нервы.

— Это твоя хижина?

— Да. Темный мех — это гризли, а светло-желтый — годовалого лося. Я потратил большую часть зимы, чтобы сделать ее как надо.

Ладно, может быть, в этот раз Кейт ошибалась насчет сексуальных намеков, но она не стала зацикливаться на этом, потому что кожу ее локтей начало странным образом покалывать: так, казалось, было всегда, когда ее касался Роб. И в этот раз она ощутила странную пустоту в животе. С трудом сглотнув, Кейт велела себе не быть смешной. Это не тот мужчина, из-за которого она должна чувствовать слабость. На нем огромными буквами написано «СТРАДАНИЯ». И да, предполагалось, что Кейт работает над своим пессимизмом. Но это не значило, что Роб не может разбить ей сердце.

Пока ее благоразумная голова пыталась взять под контроль ее глупое тело, Саттер как будто не замечал хаоса, причиной которого послужил, и казался таким довольным мушкой, что Кейт не нашла в себе сил сказать, что эта шерсть гризли и лося была отвратительна.

— Ты давно занимаешься вязанием мушек?

— О, да, — взгляд Роба поднялся по ее руке, к ее губам и, наконец, к глазам. — Отец меня научил, когда я был ребенком. — Он забрал у Кейт желтую хижину и положил на ее место мушку, которая выглядела, как маленькая мышка. — Это ондатра. Форель в Биг Вуд не клюнет на нее, такая наживка больше подходит для окуня и щуки.

Роб все еще держал руку Кейт, пока та смотрела на невероятно натурально выглядевшего грызуна.

— Только не говори мне, что это ухо настоящее.

Саттер усмехнулся:

— Нет. Оно из кожи.

Слава богу. Взгляд Кейт скользнул вверх мимо маленького белого шрама на подбородке Роба, по носу с легким искривлением, которое она заметила сразу же, еще в первую встречу, к его глазам.

— Это тоже сделал ты?

— Да. Мне понадобилось много времени, чтобы волоски были идеальной длины.

Кейт не знала, что удивляло ее больше: то, что бывший хоккеист с большими руками мог связать что-то настолько замысловатое, или что он вообще интересовался вязанием нимф. Или, возможно, тот факт, что они на самом деле по-настоящему беседовали. Как взрослые.

— Это так мило, Роб.

— У меня их около тысячи.

— Ого, много!

Его взгляд опустился на ее губы.

— Вязание помогает мне не думать о других вещах.

— Каких?

Не отрывая глаз от ее рта, он покачал головой:

— Не спрашивай.

— Почему?

— Это одна из тех вещей, которые я должен показать тебе? — Его взгляд вернулся к ее глазам, а голос стал ниже: — Хочешь, чтобы я показал тебе, Кейт?

От того, как он произнес ее имя, мягко и грубо одновременно, как будто занимался с ней любовью, ее горло пересохло. Она с трудом сглотнула, но Роб не ждал ответа. Он скользнул ладонью вверх по ее руке к плечу… шее. Его пальцы запутались в волосах Кейт, и он сжал ее затылок. Медленно притянул к себе, и она не сопротивлялась, увлекаемая сексуальным обещанием в его зеленых глазах.

— Я думала, мы собираемся быть просто друзьями, — умудрилась выдавить Кейт, прежде чем полностью потеряла разум.

— Мы оба знали, что долго это не продлится.

Он склонил к ней голову, но в последний момент Кейт отвернулась. Губы Роба коснулись ее щеки, и он проложил дорожку поцелуев к ее шее.

— Но это была твоя идея.

— Теперь я придумал кое-что получше, — Кейт почувствовала его жаркий рот прямо под ухом. — Хочешь услышать?

Положив руку ему на плечо, она покачала головой.

Роб все равно продолжил:

— Я думаю, мы должны пообжиматься, как подростки. Просто потереться друг о друга и посмотреть, что произойдет.

Кейт знала, что произойдет, и какая-то предательская часть ее естества хотела этого. Та предательская часть, которая хотела забыть. Забыть, что ей лучше не стоит влюбляться в Роба Саттера. Забыть, что он был «плохим риском», и заняться поцелуями, обжиманиями и всем остальным. Та часть ее, которая уже очень давно не чувствовала себя хорошо, но Кейт была сильнее этой предательской части.

— Это плохая затея.

Роб тихо засмеялся возле подбородка Кейт, и теплая дрожь прошла по ее шее:

— А часть меня считает, что это очень хорошая затея.

Кейт боялась, что знает, о какой именно части он говорит. О той части, до которой она дотронулась несколько дней назад.

— Я хочу обниматься с тобой, как будто нам шестнадцать, и мы на заднем сиденье автомобиля. Не снимая одежды, — прошептал он. — Трогать тебя везде, затем забраться под твою рубашку. — Но он не трогал ее руками. Вместо этого он заставил ее откинуть голову и скользил открытым ртом по ямке на ее шее. — Ммм, ты такая вкусная прямо здесь. Твоя кожа, как десерт.

Кейт закрыла глаза, когда Роб мягко втянул ее кожу в свой жаркий, страстный рот. Ей нравился десерт. Десерт — это хорошо, а этот мужчина прекрасно знал, как заставить женщину захотеть стать его десертом. И был очень хорош в пробуждении жажды в каждой клеточке ее тела. Каждый его вздох рядом с ее кожей шептал о его желании и голоде, и ее тело откликалось на этот зов. Ее грудь отяжелела, а соски стали твердыми. Кейт сжала колени, чтобы не упасть на пол. Роб был очень хорош в том, чтобы заставить ее хотеть его, заставить забыть, что она должна его остановить.

— Сейчас ты должен прекратить, — сказала она, открывая глаза. Нимфа выпала из руки Кейт. И она положила ладони на грудь Роба. Она просто не могла заставить себя выйти из его объятий. Не сейчас.

— Прекращу. Немедленно. — Его рука скользнула вокруг ее талии, и он прижал Кейт к себе. Крепко. Животом она чувствовала, какой он твердый, и желание заструилось у нее между ног. Роб прижался лбом к ее лбу:

— Скажи мне, что ты не сумасшедшая.

— Что?

— Ты ведь не сумасшедшая, Кейт?

Прямо сейчас она чувствовала себя немного сумасшедшей. Плохо понимающей, что происходит. Желание столкнулось со здравым смыслом.

— Нет.

— Преследовать, досаждать или стрелять в кого-нибудь?

Он хотел знать, что она не была еще одной Стэфани Эндрюс. Психопаткой, которая выследила его с двадцатидвухмиллиметровой «береттой» после «хорошего секса». Желание, затуманившее мозг Кейт, рассеялось достаточно для того, чтобы она высвободилась из объятий Саттера.

— Я на досуге погуглила про тебя.

Он нахмурился и покачал головой, как будто пытался прояснить сознание:

— Ты что сделала?

— Поискала про тебя информацию в интернете.

— А-а-а, — Роб отвернулся, как будто она окатила его холодной водой. — Прочитала все пикантные подробности моего прошлого?

— Я не знаю, прочитала ли их все, но теперь я понимаю, почему ты отверг меня в ту первую ночь в Сан-Вэлли.

Роб подошел к верстаку и, повернувшись к Кейт широкой спиной, стал разбирать пакет из магазина. Затем взял карандаш и разорвал упаковку.

— Когда в парня стреляют, это обычно лишает его желания иметь случайные связи. — Он вытащил карандаш и бросил его на стол. — Это также приводит парня к разводу. Хотя, думаю, я, вероятно, был обречен на провал еще до начала нашей истории.

Кейт подошла к нему:

— Ты любил ее?

— Стефани Эндрюс? — он посмотрел на Кейт через плечо. — Черт, нет!

Кейт никогда не понимала, как мужчина может любить свою жену и все же изменять ей.

— Я имела в виду твою жену.

Он кивнул, раскручивая карандаш:

— Да, я любил ее. Проблема в том, что большую часть времени она не нравилась мне. И я тоже не нравился ей. На самом деле мы ладили только в постели, а это было не так уж часто. Или я был на выездных играх, или мы ругались.

У Кейт никогда не случалось такого, чтобы она любила кого-то, но он ей не нравился. Нет, проблема была в том, что она любила мужчин, которые недостаточно любили ее.

— И все же я бы предпочел другой финал моего брака. — Роб вытащил пружину и стержень и отложил их в сторону. — И моей карьеры тоже.

— Более достойный?

— Достойный? Да, это хорошее слово. Когда в тебя стреляют, это лишает достоинства. Приходишь в себя на больничной койке с трубками, торчащими из твоего живота и… других мест. Ты слаб и беспомощен, и все в этом деле просто полный отстой.

Кейт полагала, что для любого мужчины слабость и беспомощность стали бы трудным испытанием. Но для мужчины, подобного Робу, привыкшему кулаками принуждать соперников подчиняться, это было в высшей степени тяжело.

— И потом, когда ты, наконец, снова можешь стоять на ногах, оказывается, что вся твоя жизнь изменилась. Нет ни работы. Ни жены. Ничего, кроме грязи в интернете, которую может прочитать любой желающий. — Он достал моток ниток из упаковки и отрезал немного. — А также нет интимной жизни.

Кейт не думала, что Роб говорил о чем-то вроде влюбленности. Она, так сказать, из первых рук знала, что физически он был способен заниматься сексом. И не был женат, хотя кольцо на пальце, очевидно, в прошлом ему не мешало.

— И сколько же у тебя нет интимной жизни?

— Ты спрашиваешь, сколько времени у меня не было секса? — взглянул на нее Роб.

Они оба знали, что именно это ее и интересовало, так к чему отрицать?

— Да.

Уголок его рта опустился:

— Забудь об этом.

— Шесть месяцев?

Он отвернулся.

— Год? — Она знала из опыта допросов множества людей, что чаще всего ответ крылся в том, что не было сказано.

— Брось, Кейт.

— Два года.

Он повернулся к ней лицом, положив нить:

— Ты, кажется, ужасно заинтересована моей сексуальной жизнью.

— Ты сам заговорил об этом, — Кейт пожала плечами. — Не сказала бы, что я ужасно заинтересована. Я бы назвала это небольшим любопытством.

— Что конкретно тебе любопытно? — Он сделал шаг по направлению к ней. — Как давно это было? Или как бы все случилось между нами? — Его веки опустились, прикрывая глаза. — Должен признать, что меня самого это интересует.

Кейт сделала шаг назад.

— Ты и я, занимающиеся сексом друг с другом, — плохая затея.

— Ты уже говорила это, — Роб шагнул вперед.

Кейт вытянула руку вперед, как регулировщик.

— Стой. Мы не можем заниматься сексом.

— Конечно, можем. Нам обоим больше двадцати одного, и никто из нас не сумасшедший. Я хочу тебя и знаю, что ты хочешь меня. Ты захотела меня в первую же нашу встречу, и теперь, зная тебя, я думаю, что был идиотом, не затащив тебя в свой номер.

Было несколько хороших причин, которые не имели никакого отношения к возрасту. Одну из них Кейт высказала:

— Вот почему я не могу заняться с тобой сексом.

Саттер решительно шагнул к ней, и ее ладонь коснулась его рубашки.

— Ты все еще злишься, что я не затащил тебя к себе в номер?

Кейт покачала головой, и волосы упали ей на плечи.

— Я не могу заняться с тобой сексом, потому что сейчас знаю тебя.

— Но ты собиралась заняться со мной сексом, когда не знала меня? — Роб схватил ее за запястье. — В этом нет никакого смысла.

— Нет, есть. — Она посмотрела ему в глаза и попыталась объяснить: — Той ночью в Сан-Вэлли тебе полагалось стать частью моей фантазии. Фантазии о том, как я сняла незнакомца в баре. Предполагалось, что я использую тебя, а потом дам пинка под зад.

— Ты все еще можешь сделать это.

— Нет. Теперь ты настоящий, — Кейт попыталась вырваться, но он не отпустил ее. — Ты убил все мои фантазии.

— Я создам для тебя новые фантазии. Бог свидетель, у меня их сотни, — Роб поднял ее руку к своим губам. — Хочешь услышать хоть одну? — спросил он, уткнувшись ей в ладонь, но не стал ждать ответа: — Моя любимая фантазия, где ты одета в свои черные ботинки в стиле садо-мазо.

Кейт прекратила попытки вырваться. Он мечтал о ней? Ни один мужчина никогда не признавался, что мечтает о ней. О ней. Кейт Гамильтон и ее тридцать девятом размере обуви. Она почувствовала, что слабеет. Почти сдается. Она должна уйти. Убежать. Быстро. И она так и сделала бы. Но сейчас не могла вспомнить свои собственные фантазии. Казалось единственно верным, что Роб должен поделиться своими.

— А что еще на мне?

— Ничего.

— А во что ты одет?

— В стояк и улыбку.

Кейт не знала, должна ли рассмеяться или притвориться оскорбленной. Роб выглядел серьезным, если не считать дразнящих морщинок улыбки в уголках его глаз.

— И где происходит твоя фантазия?

— В моей постели, — он положил ладонь ей на шею, а другой скользнул к ее талии. — На моем бильярдном столе, — он притянул Кейт так близко, что ее грудь коснулась его рубашки. — В моей машине. — Дразнящие морщинки в уголках его глаз исчезли к тому моменту, как он добавил: — Прямо здесь. Везде, где бы я ни был. — Роб наклонил голову и сказал прямо ей в губы: — Ты звезда всех моих фантазий, — и поцеловал ее. Нежная ласка губ и языка в потрясающем контрасте с тяжелым, быстрым биением ее сердца.

Кейт скользнула рукой по мощной шее Саттера и прижалась к нему, ее отяжелевшие груди вжались в его мышцы. Ее соски затвердели. Она хотела этого. Этой горячей жидкости, разливавшейся по ее венам и собиравшейся между ног. Заставлявшей ее чувствовать себя желанной, нужной. Ее кожа зудела от потребности в сексе. Это было неправильно. Это было плохо для нее. Но… прошло так много времени с тех пор, как мужчина хотел ее в любом месте, где бы он ни был. Много времени с тех пор, как она чувствовала эти тяжелые рывки желания, захватившего ее и выгнавшего пессимиста из ее головы.

И Кейт поцеловала Роба глубоким страстным поцелуем, который заставил его застонать ей в губы. У него был вкус гранолы, желания и секса. Роб обхватил ее грудь через свитер, и Кейт выгнулась, прижимаясь к его каменно-твердому пенису, чувствуя его тяжелую длину, прижатую к низу ее живота.

Свободной рукой Роб обхватил ягодицы Кейт и заставил встать на носочки. Он вжимался в соединение ее бедер, пока его большой палец потирал ее затвердевший сосок. Назад и вперед, неторопливый ритм в идеальном сочетании с движениями его члена, которым он терся о ее пах. Сводящий с ума, потерянный стон слетел с губ Кейт, когда она запустила пальцы в волосы Робу.

Звон колокольчиков у двери едва пробился сквозь звук их тяжелого дыхания.

— Мистер Саттер?

Роб выпрямился и убрал руку с ягодиц Кейт. Он смотрел в сторону входа в магазин, откуда доносились два мальчишеских голоса.

— Вы здесь?

— Дерьмо, — Роб убрал другую руку с груди Кейт и посмотрел на часы. — Я забыл, что сказал этим ребятам подойти, — он снова посмотрел на Кейт. Его глаза были полны желания и голода. — Дайте мне несколько минут, и я спущусь, — хрипло крикнул он.

— Хорошо.

— Стой здесь и жди меня, Кейт. Я долго не задержусь.

Она сделала глубокий вдох, и трезвость ее рассудка частично вернулась. По крайней мере, достаточно, чтобы Кейт сделала шаг назад.

— Нет.

Роб потянулся к ней, но она отодвинулась, и его рука схватила пустоту. Кейт сделала еще несколько шагов назад, прежде чем он смог коснуться ее и заставить передумать. Прежде чем он смог заставить ее забыть, что он был просто сердечной болью номер двадцать шесть. Самой последней в длинном списке мужчин, которые не подходили ей. И это говорил не ее внутренний пессимист. Это было правдой.

Как раз когда она уже была у лестницы, Роб сказал:

— Ты не сможешь говорить «нет» вечно, Кейт Гамильтон. Однажды я заставлю тебя сказать «да».

Кейт не отважилась остановиться. Она зашагала вниз по лестнице и дальше через магазин. Положив руку на дверную ручку, она остановилась и взглянула через плечо. Саттер стоял наверху, сжимая перила.

— Когда-нибудь очень скоро, — добавил он.

Сворачивая заячий даббинг и желтую нить в длинную, тонкую полоску, Роб насвистывал "Sex Type Thing". Он прикрепил катушку к одному концу, затем обвил даббингом ножку трехдюймового крючка, закрепленного в тисках. Несколько пушистых прядей даббинга упало ему на джинсы, затем слетело на кончик белого носка.

Пока Скотт Вейланд пел о том, как быть мужчиной, который может дать женщине что-то, что она никогда не забудет, уголки губ Роба приподнимались в улыбке. Кейт не думала, что секс — хорошая затея, но она явно ошибалась. Сегодня он честно предупредил о том, что собирается заставить ее передумать. И был совершенно серьезен. Он собирался дать ей что-то, что она не забудет.

Обвив нитью и даббингом ушко крючка, он покрутил катушку и ослабил полоску. Когда музыка прекратилась, часы на камине в гостиной прозвенели десять раз. Роб хотел Кейт. Она хотела его. Она не была сумасшедшей. Секс был неизбежен.

Оба раза, когда он целовал ее, она отвечала ему так, как будто никогда не собиралась останавливаться. Она таяла рядом с ним, такая горячая, что его волосы чуть не загорелись. Он трогал ее грудь и толкался своим напряженным членом в нее, и если бы в магазин не пришли эти мальчишки, Кейт оказалась бы голой и прижатой к стене прежде, чем поняла бы, что происходит.

Катушка закачалась, когда Роб стал убирать излишек даббинга с нити. Повернувшись на стуле, он выбрал черное с золотым длинное птичье перо с подноса, где лежали рассортированные перья и мех. Очистил бородки, затем прикрепил стебель к крючку тремя крепкими витками нити.

Роб не хотел знать, что чувствует к Кейт, кроме того, что хотел видеть ее на спине в своей постели. Она была упрямой, острой на язык и любила соперничество, но он не возражал против этих качеств в женщине.

Он прикрепил щипцами пару перьев к кончику пера и загнул их по направлению к изгибу крючка. Руки Роба размеренно двигали щипчики вперед и назад, загибая перья над и под крючком.

Кейт была самостоятельной и верила, что может чертовски хорошо сама о себе позаботиться. Некоторым мужчинам это в ней не нравилось, но Роб и против этих качеств не возражал. На самом деле ему были не по душе прилипчивые, нуждающиеся в постоянной опеке женщины.

На изгиб крючка он проволокой привязал птичье перо, затем загнул его вверх по стержню по направлению к ушку. Кейт была умной, красивой и сексуальной. Важнее всего то, что она не была сумасшедшей.

Беспроводной телефон, лежавший рядом с его локтем, зазвонил. Роб взглянул на номер звонившего, выключил звук стереосистемы и, нажав кнопку приема, сказал:

— Привет, Лу, что случилось?

— Ну, я тут подумала… — начала его бывшая.

— О..?

— О нашей беседе той ночью, и я не хочу, чтобы ты думал, что я разозлилась из-за Пасхи. — Роб разжал щипцы и положил их на верстак. — Амелия еще маленькая, и она ничего не запомнит. И кроме того, это все равно не твой уикенд.

Неожиданно разумные слова Луизы обеспокоили Саттера:

— Ты с кем-то встречаешься?

Последний раз, когда она была такой милой, случился, когда его бывшая влюбилась в командира «Боинга». Луиза хотела, чтобы, пока она слетает в Канкун со своим новым мужчиной, Роб побыл с Амелией. Что Саттер и был счастлив сделать. Отношения с тем парнем быстро закончились неудачей, и Лу начала намекать на примирение.

— Нет, — ответила она. — Я больше не хожу на свидания.

Роб встал и повертел головой из стороны в сторону, разминая шею:

— Почему нет?

— Потому что я думаю, мы с тобой должны дать нашим отношениям еще один шанс. Мы стали старше и мудрее. Нам нужно думать о будущем Амелии.

Вот оно. Совершенно открыто, и Роб больше не мог это игнорировать:

— Почему ты теперь начинаешь этот разговор по телефону? Я собираюсь приехать через несколько дней.

— Не хотела огорошить тебя, как только ты переступишь порог. Я хотела, чтобы ты подумал об этом, прежде чем приедешь. — Она сделала глубокий вдох и выдохнула: — На этот раз, Роб, у нас все получится.

Он вышел из комнаты и выключил свет.

— Мы говорили об этом. Когда я переехал в Госпел. Ты не была бы здесь счастлива, а я несчастлив в Сиэтле.

— Мы могли бы как-нибудь справиться с этим.

Роб вошел в спальню и прошел мимо развлекательного центра к большому окну.

— Ты бы все здесь возненавидела. Никакого «Нордстрома» или джазовых клубов, или ужинов в «Фор Сизонс». — Он посмотрел на темный берег озера Фиш Хук и добавил: — А ближайший кинотеатр в часе езды.

Молчание протянулось через сотни километров, и Роб был уверен, что нет ничего, что Луиза может сказать, чтобы заставить его подумать о примирении. У них было слишком много обломов в прошлом.

— Амелия скучает по тебе.

Кроме этого. Закрыв глаза, он прислонился лбом к стеклу:

— Чем она занимается?

— Она спит.

Роб не был там, чтобы уложить дочку в постель. Он любил, когда малышка засыпала у него на руках, относить ее в колыбель, которую недавно превратил в кроватку. Чувство вины сжирало его изнутри, но он напомнил себе, что не мог бы укладывать в постельку Амелию каждую ночь, даже если бы все время жил в своем лофте в Сиэтле.

— Уверена, мы можем справиться с этим и стать семьей. Ты подумаешь об этом?

Семьей. Они на самом деле никогда не были семьей. Роб любил свою дочь, и когда-то он любил Луизу. Мысль о счастливой семейной жизни очень привлекала его, потому что он часто чувствовал себя одиноким, но ключевое слово здесь было «счастливой». Могли ли они с Луизой быть счастливы вместе? Он не знал.

— Я подумаю об этом, — сказал Роб.

Нажав кнопку отбоя, он бросил телефон на стоявшее поблизости кресло. Потер лицо ладонями и посмотрел на озеро. В последние несколько часов поднялся ветер, и по поверхности воды бежали черные волны.

Он подумал о своей бывшей жене, представляя ее потрясающее лицо и убийственное тело. Когда-то она казалась почти идеальной женщиной.

Превосходным симбиозом естественной красоты и дорогостоящего ухода. И Луиза хотела попытаться снова жить вместе с ним. Проблема была в том, что когда Роб был рядом с ее убийственным телом и потрясающим лицом, у него не возникало непреодолимой потребности схватить Лу и уткнуться носом ей в шею. Не было этого скручивавшего и раздиравшего на части желания, которое заставляло его хотеть провести руками по ее телу.

Кейт заставляла его чувствовать все это. Он хотел ее так, как мужчина должен хотеть женщину. Она заставляла его испытывать острую, животную потребность схватить ее, бросить на пол и заняться этим. Вот что должен чувствовать мужчина к своей бывшей жене, когда он обдумывает возвращение к ней. Но было ли желание или недостаток желания причиной наотрез отказаться от этой идеи? Было ли между ними что-то хорошее, кроме секса? Когда они с Луизой были женаты, секс был хорош, но все остальное оказалось полным отстоем. Так что же хорошего, кроме секса, было между ними, что позволило бы им опять стать семьей?

Мысли обо всем происходящем безостановочно вертелись в голове у Роба, пока в висках не начало стучать, а головная боль не стала такой сильной, что он уже вообще едва мог соображать.

По-настоящему ясным стало только одно. Пока он не разберется со всем этим, он должен отказаться от Кейт Гамильтон.

Он выучил урок о том, что значит говорить о примирении с одной женщиной, пока спишь с другой. Он это уже проходил, и ему не нужны были опять такие проблемы.