Несознательный 2.1

Глава 2

В августе цех 100 на авиазаводе резко переориентировали на новую продукцию, будут производить кумулятивные гранаты к ручным гранатометам. Правда, при этом пришлось существенно поменять парк станков, из цеха удалили большую часть токарных станков и поставили прессовое оборудование, на котором будут производиться кожухи кумулятивных гранат. Все это я узнал от Колесникова, которого вдруг перевели инженером в этот цех, так-то вроде все правильно, раз изобрел — внедряй. Но с другой стороны, изобретал он гранатомет, но никак не сам боеприпас, хотя и был в курсе всех тонкостей технологического процесса.

— Ты знаешь, что-то непонятное творится, — пожаловался он, когда отловил меня на авиазаводе, куда я пришел по делам, — вроде должно немало времени пройти, пока гранатомет пройдет войсковые испытания, а тут месяца не прошло, как из 1-ого Главного управления Наркомата вооружения, за подписью Носовского распоряжение поступило. Сами гранатометы будут делать на Куйбышевском заводе, а выстрелы к ним у нас.

— Так вы хотите в Куйбышевском заводе работать? — Не понял я его жалобы.

— Ты что? — Замахал он руками и со страхом посмотрел на меня. — Меня и на авиазаводе все устраивает, а там, на Куйбышевском, и без меня есть кому дело ставить. Я другое имел ввиду, мы ведь инициативным порядком гранатомет сделали, не могли в Управлении вот так сходу одобрить, наверняка должны были передать оружейникам на проработку.

— А… это! — Дошли до меня его опасения. — Так наверняка еще будут прорабатывать, без этого никак. Это, видимо, опытную партию для войсковых испытаний заказали, ну и заодно сразу подстраховаться с выпуском решили. Но сейчас, не стоит останавливаться на достигнутом, после того как освоите выпуск гранат, надо совершенствовать гранатомет. Дальность выстрела из него слишком мала, надо ставить пороховой реактивный ускоритель.

Так-то ничего сложного нет, но с пороховой смесью придется повозиться. Хотя нет, скорость гранаты возрастет значительно, поэтому потребуется удлинить корпус гранаты, чтобы сминаемой части стало достаточно для срабатывания взрывателя и формирования кумулятивной струи. На коленке быстро нарисовал новый выстрел, с реактивным движителем, и на этом посчитал свою миссию выполненной, дальше теория не нужна, нужна практика, а это только изобретатель может обеспечить.

Сентябрь — время уборки урожая картофеля. Страда всегда сваливается на голову в нашей стране неожиданно, хотя казалось бы все должно быть по плану и по календарю. И все же погода на этот раз сжалилась над людьми, побаловала хорошими теплыми деньками, все горожане хлынули на свои деляны убирать второй хлеб. Вывозили выкопанный картофель, как могли: кто приспособил под это дело старую строительную тачку, нагрузив на нее за одну ходку сразу два мешка; кто заплатил за вывоз мешков с поля в подсобное хозяйство и теперь ожидал прибытия в поселок груженой телеги; а кому и вовсе повезло, завод на это дело выделил два грузовика. Так-то власти косо смотрели на такое нецелевое использование автотранспорта, но тут уж ничего не сделаешь, вывозить с полей урожай надо, не на себе же таскать, тем более, зимой этот транспорт тоже иногда использовался не по прямому назначению. С хранением заводчанам тоже помогли, еще летом им разрешили построить в подвалах домов кладовые, конечно в них картофель долго не сохранишь, но до февраля и так редко кто дотягивает. Кстати, на этом фоне пошла война с грызунами, кладовые в подвалах очень даже привлекательны для крыс, вот те и повадились портить урожай, соответственно люди стали заводить кошек, редко в каком доме не было своей мурки. Причем кормить их было не надо, подножного корма им хватало, потом это все же переросло в проблему, понадобились службы по «очистке» (как в повести Михаила Булгакова «Собачье сердце»).

Должен сказать, что эта осень внесла свои коррективы, на моторостроительном стало напряженно с выполнением плана. Но это не из-за сельхоз работ, в которые, так или иначе, была вовлечена примерно треть работников, а из-за вдруг возникшего дефицита алюминия. На авиационном заводе на это отреагировали мгновенно, стали больше применять стеклопластик на обшивке и древесину в конструкции, а у нас так не получится, без алюминия нам хана. Самое интересное, что все это из-за Наркомата, планы повышенные спустили, а об увеличении поставок сырья не подумали, теперь вот лихорадочно ищут, где взять. Скорее всего, ждут поставок по ленд-лизу. Тоже дело, между прочим. Конечно, кое-какие меры нами были предприняты для снижения расхода алюминия в двигателях, но это естественно сказалось на их весе, лишние шестьдесят килограмм на двигатель хоть и не критично, но вызвали неудовольствие среди производителей летающей техники. А что делать? План по выпуску моторов надо выполнять.

В былые времена это было бы расценено как диверсия, а осенью сорок второго наоборот поставили руководство моторостроительного в пример, мол, вот нашли выход из положения. Хреновый выход, кстати сказать, мало того что вес увеличили, так и на некоторых двигателях при определенных оборотах стал появляться резонанс. Конечно, от него можно было избавиться, заменив сталь на чугун, но тогда вес становился совсем уж запредельный, впору было давать мотору новый номер модификации. Но на такие ухищрения были вынуждены пойти только на полтора месяца, потом Наркомат все же изыскал алюминий, и производство лихорадить почти перестало. Однако у нас все временное часто становится самым постоянным. Так, похоже, случилось и в этот раз на Иркутском авиастроительном. Деревянные конструкции части крыла один раз введенные стали там нормой. Нормой вынужденной.

Пока мы гоняли на стенде первый экземпляр нашего ТВД, к нам приехали конструкторы из недавно образованного в Москве КБ по разработке турбореактивного двигателя под руководством Архипа Михайловича Люльки. И не просто так, а с грозными бумагами от НКАПа, требующими ничего не скрывать и всем поделиться. И очень заинтересовались производством турбинных лопаток. Особенно их интересовало, откуда взят рецепт жаропрочной стали, хоть такие исследования и проводились, но ничего даже близко похожего никто не предлагал? А уж технология направленной кристаллизации вообще осталась за гранью их понимания. Зачем? Разговор о том, что при высоких температурах на лопатках не прошедших направленную кристаллизацию возникнут трещины и деформации, никак не откладывался у них в головах. По их мнению, это все избыточная и удорожающая производство двигателей технология, ведь и так лопатки охлаждаются воздухом по внутренним каналам. Сколько времени они из-за этого потеряют, пока появится понимание, что эта технология не блажь, одному чёрту известно.

Что ж, держать в секрете теорию турбовинтовых двигателей не стал, выдал им все на блюдечке, уж как ее приспособить к турбореактивному двигателю догадаются, там один шаг всего. Хотя с ними это в будущем сыграет злую шутку, оно лучше, когда до всего доходишь своими мозгами, а не чужими, многое остается за кадром, из-за этого потом не раз наступят на те грабли, на которые не наступили бы, если бы сами отрабатывали теорию. Хотя, может и не наступят. Пара человек из делегации на наши достижения вообще смотрят свысока, вроде того, «ну что могут дельного сделать в далеком Иркутске?». Одно слово, снобизм, он из них так и прёт, поэтому возможно сами будут доходить своими мозгами, а не на основе «наших достижений». Вот откуда такое? Ведь в составе приехавших нет даже ни одного москвича или ленинградца. От тех еще можно было теоретически ожидать нечто подобного. Но эти то сами выходцы из провинций, пусть даже западных. Хорошо хоть сам Архип Люлька сразу начал пресекать подобные настроения. И слава Богу, иначе не видать нам турбореактивных истребителей до окончания войны, по срокам никак не успеваем. Оно и правильно, у немцев Ме-262 не оказал влияния на вторую мировую войну и, судя по ситуации на фронте в сорок второму году, уже не окажет.

Особо обратил внимание конструкторов на такое явление как помпаж.

— Откуда вам известно? — Заинтересовался один из конструкторов.

— Гоняли двигатель без нагрузки и получили такое неприятное явление, — отвечаю я, — потом разобрались, что виноваты срывы потоков, в этом случае нарушается соотношение воздушно-керосиновой смеси, и горение становится прерывистым.

— И как обошли этот неприятный момент?

— Никак, — пожимаю плечами, — больше надеемся на форму камеры сгорания и автоматику подачи топлива. Но это для нашего двигателя не так уж и актуально, поток воздуха не такой уж большой и инерция с редукторами и винтами велика, поэтому подобного эффекта не возникает. У турбореактивного двигателя помпаж обязательно возникнет при больших оборотах компрессора.

Поверили или нет? Впрочем, я сделал все, чтобы у них получился хороший двигатель, они еще прибегут за технологией закалки лопаток турбины, там тоже все непросто.

Пока мы завершали конструирование ТВД и разбирались с присланными варягами Люльки, мою голову посетила, как я считаю, одна умная мысль. Вот будет посвободнее и нужно заняться ее воплощением. В общем я решил, что нашей авиации не помешает учебно-тренеровочный самолет, а от нас нужен двигатель небольшой мощности к нему. Где-то сил на 350. У-2, имеющийся в авиашколах, позволяет научиться только держаться в воздухе. Авиатренажеры позволяют много чего отрабатывать, но не дают чувства полета. Но даже Иркутской школе пришлось в условиях войны сильно сократить время обучения, и пилотирование. Больше никто не мог позволить обучать курсанта по году. Более того, не знаю как в других авиашколах, а у нас в Иркутске сейчас обучают всего пару групп молодых летчиков с нуля. Выпускаемые на авиастроительном самолеты в основном поступают в руки уже относительно опытных пилотов, которые тут проходят краткое переобучение. Но вообще, я считаю, что это правильно. Лучшие боевые самолеты нужно давать в руки летчиков уже понюхавших почём на войне фунт лиха. Именно они, а не зеленая молодежь способны сломать хребет Люфтваффе. А «зеленых» теперь в основном сажают на Яки. Увы, суровая реальность войны такова. Сначала приходится доказывать свое право на на жизнь и на право летать, а уж потом….

Верховный главнокомандующий разглядывал карту, висящую на стене в кабинете.

Наступление вермахта на южном фронте к ноябрю сорок второго начало выдыхаться. Да, ценой невероятных усилий немцам удалось взять Ворошиловград и продвинуться до Каменск-Шахтинский. Но Ростов все-таки устоял, именно поэтому наступления на Кавказ не состоялось, 17-ая немецкая армия продолжала суетиться на оборонительных рубежах Ростова-на-Дону. Первая танковая группа после почти двухмесячных боев была остановлена на рубежах под Миллерово. Устоял и Старый Оскол, подступы к Воронежу были перекрыты, а 4-ая танковая после неудачного наступления на Воронеж, отвернула на Юг, но застряла под Кантемировкой. Именно таково было положение на Южном и Юго-западном фронтах.

Сталин прекрасно понимал, почему Гитлер отказался от наступления на Москву в сорок втором году — немцам просто было необходимо перерезать коммуникации СССР с кавказскими нефтепромыслами, ну и заодно, если все сложится удачно, самим урвать хороший кусок нефтяного пирога. Вот только допустить этого было никак нельзя, без бакинской и грозненской нефти продолжать военные действия, даже с помощью союзников не было никакой возможности. Именно поэтому стал вопрос о замене командующего Южным фронтом Малиновского на зарекомендовавшего себя, сначала в Киевской оборонительной операции, потом при обороне Ржева, генерал лейтенанта Власова Андрея Андреевича. Почему руководитель ГКО принял такое решение, он и сам не мог сказать. Так-то причины для недовольства Малиновским были, это и неудачная оборона Харькова и оставление позиций под Ворошиловградом, и отход без приказа под Ростов и Миллерово. Хотя, по последним данным, немцы сосредоточили против Южного фронта очень крупные силы, перевес в живой силе и техники был весьма значительным, и справиться лучше Малиновского вряд ли бы кто смог. Но в том-то и дело, что командующий проявил своеволие, а потому должен быть понижен в должности. А Власов исполнителен, это было понятно еще по Киеву, да и Ржев подтвердил, ведь войска под его командованием уперлись в обороне наглухо… к тому же его и Жуков хвалил, мол, грамотный генерал. Вот бы все генералы были такими, но нет, не получается у них ничего, не могут они грамотно обороняться.

А пока с сентября и октября 1942 года в обстановке строжайшей секретности шла переброска на Южный и Западный фронт огромного количества войск и боевой техники из Сибири. Ежедневно для верховного главнокомандующего готовились донесения о сосредоточении войск стратегического резерва, все переходы совершались либо ночью, либо в ненастную погоду, когда немецкая авиация не могла вести разведку. Днём всякое передвижение запрещалось, и перебрасываемые подразделения должны были укрываться в населенных пунктах. Удалось ли скрыть переброску войск, станет понятно только тогда, когда начнется наступление. Тут очень важно угадать с моментом главного удара, дождаться когда силы немцев окончательно иссякнут и не дать им времени для передышки.

Но и о текущих нуждах фронтов Верховный не забывал, он хорошо помнил, как именно благодаря авиационной поддержке наступали войска под Ленинградом. Весенняя распутица не позволяла в полной мере использовать артиллерию, поэтому массированные удары с воздуха оказались весьма действенны. Конечно, командование воздушными силами жаловалось на неподготовленность аэродромов, но как-то же справились. Вот и сейчас справляются на южных фронтах, по крайней мере, к сентябрю сумели обеспечить защиту войск от ударов с воздуха. Конечно, далось это не просто, пришлось довести численность истребительной авиации на данном направлении до полутора тысячи единиц, и каких единиц, почти вся новая техника была туда передана, даже ПВО Москвы посадили на скудный паек ленд-лиза. Но старания не пропали даром, удары немецкой авиации по существу прекратились, по крайней мере, командующие фронтами не раз отмечали надежную работу авиаторов. Кстати, этому способствовала и новая организация управления авиационными полками, они установили более тесные контакты с наземными войсками и распределили зоны ответственности, то есть кое-что взяли от немецкой организации авиационной службы.

— Надо бы еще подкинуть туда пять полков истребителей, — думал Иосиф Виссарионович, — в преддверии наступательной операции лишними они точно не будут, тем более, что на центральном и северном фронте для авиации наступают неблагоприятные условия. И несколько локаторов обедни тоже не испортят, тем более последнее время РУС-2 перестали быть чем-то необычным, электронная промышленность научилась их производить в надлежащем количестве.

Так же с соблюдением всех мер предосторожности готовились и аэродромы для бомбардировщиков, которые должны были быть использованы за несколько дней до наступления. Понятно, что для бомбардировочной авиации близость к фронту не имеет особого значения, но тут Сталина убедили, что такие аэродромы нужны для того, чтобы сократить время оборачиваемости бомбардировщиков. И он был вынужден согласиться с этими доводами, хотя при таком решении возникало много неудобств, от необходимости усиления зенитного прикрытия аэродромов, до проблем с соблюдением секретности.

Верховный главнокомандующий еще раз посмотрел на карту и мысленно соотнес ее с разработанной Генеральным Штабом операцией, вроде должно получиться, основной удар будет нанесен севернее Миллерово в направлении Ворошиловграда, а потом в направлении Дебальцева и Горловки. Это первый этап, второй этап начнется после перехода в наступление 18-ой армии Камкова из под Ростова-на-Дону, кольцо должно замкнуться в Мариуполе. Способна ли 18-ая армия перейти в наступление и продвинуться на сто шестьдесят километров? Вот в этом и есть смысл второго этапа, все дело в том, что, по мнению стратегов генерального штаба, после прорыва на Ворошиловград немцы, опасаясь окружения, будут вынуждены снять часть войск из под Ростова и перебросить их навстречу наступающим войскам. Чтобы не дать им этого сделать, как раз и нужен второй этап. Третий этап начнется с наступления на Харьков. Хотя до третьего этапа может и не дойти, так как в результате наступательной операции в окружении может оказаться вражеская группировка численностью до двухсот тысяч, и удержать её в кольце задача не из легких. Наверняка немцы попробуют навести воздушный мост, как произошло под Старой Руссой, и тут главное не дать им это сделать, а для этого нужны истребительные полки и не молодые курсанты, а уже опытные летчики… но где из взять?

И опять мысли Сталина перекинулись на авиацию. Все же удивительно как быстро авиастроительный завод в восточной Сибири сумел нарастить выпуск так нужных фронту истребителей, как будто там знали о предстоящей войне. За сорок второй год цифра выпущенных истребителей вплотную подойдет уже к трем тысячам, выпуск продолжает расти, несмотря на освоение новых моделей. И дело здесь не только в том, что завод производит эту истребительную технику, дело в том, что он наращивал выпуск в то время, когда с ее производством в стране были большие проблемы, и это тогда сильно выручило фронт. Причем качество выпускаемой продукции выше всяких похвал и в отличие от других предприятий не снижается.

— Надо бы спросить Шахурина как он думает поощрить иркутских авиа и моторостроителей? — Мелькнуло в голове у главнокомандующего. — А то, что-то непонятное творится, хоть и заслужено даются ордена многим производственникам, а тут при таких достижениях молчок? И с авиационными училищами надо разобраться, а то, подготовка летчиков никуда не годится. Шутка ли, выпускники училищ имеют налет меньше двадцати часов, толку от этих летных кадров? И опять отличился Иркутск, их тренажеры получили высокую оценку Громова, благодаря им подготовка летных кадров идет гораздо быстрее. Правда и стоит такой тренажер не намного дешевле самолета, но зато на нем в аварию не попадешь и ресурс у него, в отличие от учебных самолетов, не быстро тратится.

Тут в кабинет заглянул Поскребышев и напомнил о времени очередного совещания.

— Приглашайте товарищей, — кивнул Сталин.

Бессменный секретарь, прежде чем выполнить распоряжение хозяина кабинета, задернул шторы, закрыв карту от чужого взора. Хоть Иосиф Виссарионович считал эту меру избыточной, на карте не отображались планы генштаба, он все равно кивнул в знак согласия — незачем отвлекать внимание товарищей. Предстояло обсуждение планов по выпуску боеприпасов, для этого был приглашен Нарком боеприпасов Ванников со своим заместителем Хруничевым, который до этого занимал пост заместителя Наркома по авиационной промышленности.

— Зимой сорок первого — сорок второго года были отмечены случаи смерзания пороха полученного по ленд-лизовским поставкам из США, — начал Сталин, — летом у нас проблем отмечено не было, но скоро снова наступят холода. Что сделано Наркоматом боеприпасов, чтобы исключить смерзание пороха?

— Этой проблемой занимались специалисты Артиллерийской академии имени Дзержинского, товарищ Сталин, — взялся отвечать Ванников, — однако способов доведения до нормального состояния порохов, полученных из США, найдено не было, так как он нитроглицериновый. Поэтому были выработаны рекомендации по разбавлению отечественного пороха поставками из Англии и США. Сегодня Казанский завод нарастил выпуск пороха до ста тысяч тон в годовом исчислении, поэтому проблем со смерзанием, думаю, удастся избежать, но для поддержания производства на должном уровне нужно увеличить поставки качественного хлопка.

— Вопрос увеличения поставок хлопка уже обсуждался с нашими союзниками, они готовы увеличить объемы. — Кивнул Иосиф Виссарионович, и тут же задал следующий вопрос. — А как у нас обстоят дела с производством новых противотанковых авиационных бомб?

— Задания уже розданы по предприятиям, — отозвался Нарком, — к январю ожидаются первые поставки, пока заданием определено количество в двадцать тысяч, к концу весны будет производиться до ста тысяч ПТАБ в месяц. Больше производить затруднительно, ограничены возможности производств, в связи с установлением режима секретности на данный вид боеприпаса, да и с тротилом у нас пока напряженно. Что касается зарядов к новому гранатомету, использующему аналогичный кумулятивный принцип прожигания брони, то до полноценных войсковых испытаний, производиться они будут в ограниченном количестве на Иркутском авиазаводе, до пяти тысяч единиц в месяц.

Сталин снова кивнул, и сделал себе пометку поинтересоваться ходом проведения испытаний ручного гранатомета, в создании которого опять засветился Иркутск. Дальше разговор перекинулся на планы производства реактивных снарядов.

Эпизод штурма высоты подразделением капитана Нестеренко с полевыми испытания РПГ.

Кабинет Сталина.

— Лаврентий, задержись! — бросил Сталин, когда очередное совещание закончилось.

Когда дверь кабинета за последним посетителем закрылась, Берия сидел за столом совещаний с невозмутимым видом, поблескивая стеклами очков, а Верховный встал со своего места и сделал круг по кабинету.

— Знаешь, Лаврентий, — начал Сталин, — мне с некоторых пор не дает покоя Иркутск. Из него, как из рога изобилия все время сыпятся очень и очень важные изобретения, которые тут же внедряются в производство. 2 новых авиадвигателя, опережающих время, и третий уже на подходе. Истребители, также опережающие все, что есть и у нас и у немцев. Поликарпов, перед войной вдруг оказавшийся на пепелище и поехавший в, казалось бы, Тьмутаракань, вернулся оттуда победителем, антидетонационные присадки к топливу, фактически вытащившие нас из большой задницы в самое критическое время, опережающие все, что есть даже у американцев, присадки к маслу, существенно увеличивающие ресурс двигателя, авиатренажеры, реактивный противотанковый гранатомет… Возможно, есть и еще что-то, что мы не знаем. А это непорядок, когда мы чего-то не знаем и не понимаем. И при этом авторы этих изобретений не пытаются быть на виду. Все в тихую. Шахурина даже пинать пришлось, чтобы соизволил наградить главного конструктора авиадвигателей. Такое впечатление, что в НКАПе этого Шибалина не очень то и любят. С другой стороны не мудрено — возмутитель спокойствия, обставивший на ходу всех наших именитых моторостроителей в одну калитку. Кому понравится, когда того же Яковлева или Климова попрекают ранее никому не известным чертиком из табакерки? И если на него еще не пишут доносы, то еще не значит, что этого не случится завтра. Ты же знаешь наш гадюшник. Стоит даже не оступиться, а только дать некоторую слабину, как сразу набежит с десяток «доброжелателей».

— Я тоже уже немного интересовался данной ситуацией, Коба, — всесильный нарком поправил очки и продолжил, — у большинства иркутских изобретений есть конкретная фамилия. Шибалины. Муж и жена. Но скорее всего источник изобретений один — это капитан Шибалин, он же главный конструктор КБ Иркутского моторостроительного, он же разработчик истребителя «Иркут», он же разработчик передовой тактики воздушного боя, он же автор прочих многочисленных изобретений. К перечисленному можно добавить, что за ним числится изобретение минизавода по производству бензина из угля и прочее, сопутствующее изобретению новых двигателей… Как это ему удается, да еще в разных областях науки? Хороший вопрос, на который у меня нет ответа.

— Вот! — ткнул мундштуком трубки в сторону собеседника Сталин. — Этот вундеркинд тихо делает свое дело, не жаждет всеобщего признания, не выпячивает свое «Я», и не лезет в верха, как поступили бы многие на его месте. Есть мнение, что такого человека нужно оберегать от всяких не нужных в наше тяжелое время случайностей. Но делать это мягко, никак не насторожив и не спугнув. Мягкий контроль издалека. А наш вундеркинд пускай продолжает творить. Скоро он закончит с турбовинтовым двигателем и нам нужно будет чем-то его загрузить. Чем-то очень важным для страны. Над этим тоже стоит подумать. А перед этим все, не торопясь, разузнать, и чтоб никаких случайностей извне.

— Может мне его в Москву перевести? — несколько озадачился Берия.

— Нет уж! Никакой Москвы, генацвале. Если б он захотел, думается, он бы давно сюда сам перебрался. Но похоже, что Иркутск его полностью устраивает. Зачем тогда что-то менять? А вот приставить к нему своего человека… И не дуболома какого-нибудь, а умного, незаметного, но все подмечающего. Чтоб мог и проконтролировать и защитить в случае чего.

— Понял, товарищ Сталин, сделаем.

— Ну а раз понял, иди, действуй! И смотри не напортачь. Нам такие люди во как нужны, — Сталин резко бросил руку к горлу. — Все, иди. И не забудь подумать, чем занять нашего вундеркинда в самое ближайшее время.

В начале декабря, когда в Сибири вовсю трещали морозы, мы допиливали наши первые ТВД. Еще немного и можно будет отчитаться о выполнении задания Наркомата, одновременно поставив три первых ТВД заказчику. В КБ даже некоторая передышка образовалась, поэтому мы взялись за оснастку, предназначенную для серийного выпуска турбовинтовых моторов, заказ которых обязательно последует как только будут готовы планеры. Ну а у меня появилось свободное время, и я решил сводить Катерину в кино, на недавно появившийся фильм о военных летчиках.

Нет, это был не «Небесный тихоход», который выйдет на экран в сорок третьем году, это был фильм о становлении советского молодого летчика, закончившего обучение в начале войны и ставшего героем СССР. Я подозревал, что речь в фильме ведется о биографии моего курсанта Соколова. Еще весной получил от него письмо, где он делился со мной радостью об очередном награждении и рассказывал, что к ним в часть приезжал корреспондент и расспрашивал его о времени проведенном в училище. Очень будет интересно посмотреть, как режиссер представит образ современного летчика-истребителя на экране.

— Так это о том Соколове фильм будет? — Удивилась супруга. — А про тебя там расскажут?

— Нет, я засекречен, — улыбаюсь в ответ, — о разработчиках военной техники распространяться запрещено. Много ты читаешь о конструкторах, которые проектируют новые образцы вооружений? Например, ты знаешь, кто является конструктором танка, или нового орудия?

Катя на секунду задумалась, а потом кивнула:

— Нет, раньше что-то мелькало, но так, мельком, в связи с награждением. Но это же несправедливо.

— Почему несправедливо? — Удивляюсь я. — Зачем давать лишние знания в руки врага?

— А, нет, вспомнила, — обрадовалась она, — недавно была статья про Яковлева и Поликарпова.

— Про Поликарпова это заслужено, — соглашаюсь с ней, — он еще до войны был известен. И с Яковлевым понятно почему, на его новый самолет возлагаются большие надежды.

Да, в условиях суровой конкуренции коллектив конструкторов возглавляемых Яковлевым почти на год раньше разработал нечто похожее на Як-9у с мотором М-107А мощностью 1500 л.с. До И-185 и И-125 он, конечно, по характеристикам не дотягивал, а в некоторых компонентах существенно, но все же заявка была весомой. Так-то мощность мотора многое дала истребителю, но вместе с этим на триста килограмм вырос и его вес, что не сильно улучшило летные характеристики по сравнению с ЯК-1. Однако на тридцать километров в час подросла максимальная скорость истребителя, и этот факт дал право считать его даже лучше немецкого FW-190. И, главное, планер изготовлялся в основном из дерева и использовал дефицитного алюминия по минимуму. Но честно сказать, на этом с модернизацией подобных самолетов можно и закончить, ведь М-107 являлся форсированным по оборотам вариантом М-105, поэтому даже с нашими новыми моторными присадками ресурс двигателя пока не дотягивал и до 50 часов на стенде, что во многом сводило на нет преимущества нового самолета.

Как всегда киношники все переврали, и Соколов у них получился парнем, которого от сохи оторвали, вроде того, что успел на земле поработать, до поступления в училище, и трудности в учении у него были серьезные. А вот инструкторов там показали хорошо, не как функции, а как людей из пота и крови. Особенно мне понравился эпизод, как один из инструкторов, после того как курсанту удалось посадить самолет с неработающим двигателем, обнимает того в порыве чувств. Было такое, но чувства были искренние из-за того, что инструктор был сам виноват в происшедшем, двигатель на самолете явно сбоил, и вместо того, чтобы сообщить об этом механику, он принял решение выпустить курсанта в полет, посчитал, что все дело в недостаточном прогреве. А уж любовная линия… это вообще откуда взялось? Не было у него в училище никакой любви, некогда, да и не с кем. Я уже говорил какой контингент женского пола там был. А тут прямо и гуляния по вечерам и даже на фронте встретились. Вот он авторский произвол. Но надо отдать должное, жизнь летчиков показана хоть и с глянцем, но без излишней романтики и воздушные бои тоже сняли хорошо, удачно кадры с фотопулемета вставили, органично получилось. Закончился фильм на мажорной ноте, мол, с такими летчиками победа над врагом не за горами.

Чтоб его… не учел, что я в форме летчика, хорошо хоть света в зале было мало, не все обратили на меня внимание, и с какой завистью потом смотрели девчонки на Катю… По моему ей даже неудобно стало.

— После такого фильма желающих стать летчиком будет очень много, — сделала вывод супруга, когда мы немного отошли от заводского ДК, — и девочки станут к тебе липнуть, только успевай отмахиваться.

— Зачем?

— Что «зачем»? Зачем липнуть, или зачем отмахиваться? — Насторожилась Катерина.

— Зачем ты об этом мне говоришь? — Хитро смотрю на неё. — Неужели настолько надоел, что ты стремишься от меня избавиться столь хитрым способом?

— Ага, надоел, — подхватывает она мою игру, — ты же домой только спать приходишь, времени на меня совсем не остается.

— Как это не остается? — Делаю удивленное лицо. — Не далее как вчера я тебе столько внимания уделил, что спал потом как младенец.

— Так это вчера… — Тянет она, намекая, что не против, чтобы внимание ей уделяли почаще, — а есть еще и сегодня, завтра и так далее.

— Эм… Сегодня не было возможности, — притворно вздыхаю я, — устал вчера доказывать, что ты для меня очень много значишь.

— У тебя еще будет время это доказать.

16 декабря пришла телеграмма из наркомата, меня вызывали в Москву. С чего бы это, будут давать новое задание? Или Петляков наконец-то успел новый планер доделать и теперь потребовал представить конструктора мотора пред его светлые очи? Нет, последнее вряд ли, тогда бы вызов был не из Наркомата, да и не нужен им для этого главный конструктор, достаточно пару инженеров эксплуатационников. Катерина хмурится, она уже успела привыкнуть к семейной жизни и предстоящую разлуку не приветствовала. Вообще-то странно, если бы молодая супруга относилась к таким вызовам благосклонно, Москва столичный город, соблазнов для мужчин много, а потому лучше, если любимый будет под контролем. Хотя по мне так это весьма шаткий аргумент, мужик, заряженный на легкомысленные отношения, всегда найдет где и с кем.

В этот раз не пришлось тащиться поездом. Можно сказать, с относительным комфортом долетел из Иркутска до столицы на попутном Ли-2. Москва встретила меня неприветливо, холодно, с неба сыпал снег, мела поземка. Впрочем после наших сибирских морозов это так, мелочи. И опять патрули на улицах, хорошо хоть праздники еще впереди, а то даже представить себе не могу, сколько раз у меня проверяли бы документы. Но все же должен сказать, что патрулей стало явно меньше, видимо шпиономании немного поубавилось.

— Это хорошо, что ты сегодня успел прибыть, — обрадовался моему появлению Хрунов, и сунул мне в руки какой-то документ, — на награждении лично будешь присутствовать, читай приказ.

Ну что ж, почитаем, чем меня наградили. Опа! Орден Трудового Красного Знамени, за разработку нового двигателя в 1942 году. Хм, это ж уже полгода прошло, интересно, почему так долго не награждали?

— А это за самолет, — сунул он мне в руки другой документ, — это же твоими стараниями И-125 увидел свет.

Хм, орден Ленина. Тоже нехило оценили, работу, теперь у меня на груди будет линейка из орденов. Что Хрунов в курсе того, чьими стараниями был собран коллектив спроектировавший «Иркут», я знал, он первое время связей с Иркутском не терял, а вот то, что именно под моим руководством это произошло, уже неожиданность. Значит, посылали запросы на авиазавод. А что же тогда Левин промолчал… хотя нет. Тут я вспомнил, что в одно время при встрече директор как-то хитро посматривал в мою сторону. Получается, он все знал, но молчал, по принципу, ты же видишь будущее, поэтому получай. Вот жучара, уел. При случае напомню ему про этот случай.

— Ну а теперь давай поговорим о дальнейшей работе, — произнес Хрунов когда я ознакомился с документами, — конструкторский коллектив ты в свое время подобрал неплохой, и сил в их обучение вложил немало…

— В обучение? — Удивился я, так-то понятно, действительно учил людей работать, но откуда это известно бывшему директору, эту информацию я старался придержать.

— Подожди, — поднял он руку, прерывая мои возражения, — потом будешь отнекиваться. Наркомат решил поручить твоему коллективу задание по разработке нового реактивного двигателя. Есть сведения, что именно этим активно занимаются немцы, хотя их самолеты пока нигде в боевых действиях не засветились.

— Так это параллельно с Архипом Люлькой что-ли? — вопрос родился сам собой.

— В общем, да, параллельно. Но с тебя двигатель в полтора раза более мощный, чем с него, — огорошил меня Хрунов. Вот так, раз везешь и не пищишь, на тебе лошадка дополнительный груз.

— Но пока это задача перспективная и не особо срочная. — продолжал удивлять меня мой бывший и одновременно нынешний начальник. Петляков пока не представил планер под ваши новые турбовинтовые двигатели. А с реактивным истребителем еще и конь не валялся. Поэтому по просьбе Государственного Комитета Обороны вашему КБ ставится иная первоочередная задача. Необходимо разработать 110–120 сильный дизель автотранспортной направленности…

Вот тут я даже от неожиданности рот открыл, и Хрунов некоторое время с любопытством и некоторым ехидством разглядывал обалдевшего меня. Да, нечасто увидишь главного конструктора в таком состоянии.

— Да как же это? — наконец вскинулся я. — Мы же никогда дизелями не занимались. Это ж целая новая область!

— Турбовинтовыми двигателями вообще никто и никогда не занимался, — отбрил начальник главка. — И тем не менее вы справились, да еще спецов Люльки уму разуму пытались учить. Про то известно.

— Но это же натуральная подстава! — не сдавался я.

— Погоди себя хоронить. Дослушай сначала до конца. Двигатель действительно нужен как воздух. И для ярославских арттягачей и для тяжелых грузовиков. Особенно для первых, поскольку в то, что в войну на голом месте удастся организовать производство тяжелых грузовиков, я не особо верю. Для выполнения задачи в твое подчинение в полном составе переходит группа Чаромского, которая занималась и сейчас занимается в Остехбюро авиадизелями. После твоих с женой трудовых подвигов авиадизеля как-то подрастеряли свою актуальность. Можешь его переселять к себе в Иркутск. К ним же еще добавляются 5 двигателистов из группы Брилинга, которые до войны создали дизель «Коджу». Под производство этого дизеля до войны планировался Уфимский моторный завод. Но в 40-м году все переиграли. Уфу отдали нам в НКАП, а народное хозяйство осталось и без двигателя и без завода. Так что в некотором смысле это возврат долгов нашим наркоматом. Техзадание получишь у моего секретаря, а за пояснениями тебе в АБТУ. Пропуск тебе там уже выписан.

— То есть это шарашка? — я имел ввиду группу Чаромского.

— Уже нет, — отрицательно покачал головой Хрунов. — Контингент освобожден, судимости погашены. Недавно это случилось.

Мы еще немного поговорили и я, забрав техзадание, отправился в гостиницу. Постигшую меня задницу нужно было полностью осознать. Нет, при наличии в голове железяки, все выглядело совсем не так страшно. Но вот если б ее не было… Это же конкретная подстава. И, значит, я кому-то конкретно, и основательно перешел дорогу. И у этого кого-то наверняка есть фамилия. Возможно даже не одна. Хотя с другой стороны вон группу бывших зеков подкинули. Значит, надеются, что мы дадим результат. Тем более этот «Коджу» не только создали, но и собирались поставить в серию. Движок, правда, насколько я помню, до заявленной мощности не дотягивал, и к тому же к массовому производству он еще был не подготовлен.

В гостинице «Метрополь», куда меня заселили, я перекусил, и прилег, обдумывая полученное задание со всех сторон. И незаметно для себя уснул. На следующий день было награждение в Кремле, где не только поручкался со Всесоюзным Старостой Калининым, но и удостоился короткого разговора с Вождем уже после награждения на импровизированном фуршете. Во время этого вроде бы ничего не значащего разговора я ловил на себе заинтересованные взгляды Сталина. Не, ну его нафиг! Мне такое близкое знакомство с власть придержащими даром не нужно! Ничем хорошим это закончится не может. Меня в Иркутске любящая жена ждет и любимая работа. А тут кроме взглядов Сталина были еще и иные косые взгляды, которые мне совсем не понравились. Нет уж, пущай этот гадюшник обходится без меня!

Еще через день была встреча в АБТУ, где меня активно «агитировали за Советскую власть» и втирали о важности создания дизеля для арттягачей, потом встреча с Чаромским и парой его замов, прочие встречи и дела. В итоге организацию переезда группы Чаромского взяло на себя АБТУ. Дизелисты поедут поездом, а мне некогда. Полечу самолетом. В нашем КБ опять люди будут сидеть друг у друга на головах. А еще нужно заняться жильем для вновь прибывающих и их семей. Та еще задачка. На дворе зима. Новое строительство не начнёшь, пока не придет весна. Разве что заготовку деловой древесины можно провести. В общем под Новый год я улетел в Иркутск, «радовать» свой коллектив новым заданием. Пока летел, а это трое суток с пересадками и сменой самолетов, было время подумать. С Хруновым перед отлетом была еще одна встреча, на которой он в очередной раз меня обрадовал. Оказывается наши договорились с британцами о продаже лицензии на наш движок «двухтысячник». Так что с КБ теперь еще вся бумажная документация. Хорошо хоть на русском. Переводить на английский ее будут в Москве. И размерность у нас для англичан самая подходящая — дюймовая. Хрунов сказал также, что движком одно время интересовались американцы, но потом дело заглохло. Наверно американские корпорации постарались. Кому-то более выгодно протолкнуть разработку своего движка чем покупать что-то за деньги у Советов. Да и в кои то веки пиндосы покупали что-то очень технологичное у нас? А вот англичанам сейчас не до жиру, чтобы устраивать свары корпораций за бюджетные деньги. Англичанам нужен результат. Поэтому лицензию и покупают. Плюс наверняка надеются на то, что смогут серьезно улучшить конструкцию после русских. Ну флаг им в руки. Улучшить там можно только то, что мы уже сделали, увеличив количество цилиндров в движке. И милости просим опять к нам за «трехтысячником». Он вполне подойдёт на ихние Галифаксы или что там у них еще тяжелого из бомберов летает.

Отмел Хрунов и мои опасения насчет того, что союзники могут нас «попросить» поделиться лицензией на наш новый ТВД. В общем уверил, что пока мотор у нас в большую серию не пойдет, никто никакие лицензии продавать не собирается. А судя по состоянию дел у Петлякова, до большой серии ТВД еще год. Как там дальше пойдет еще посмотрим.

Зато появилась ясность с бомбардировщиком Туполева, получившим индекс Ту-2. После установки на него нашего трехтысячника машина у Туполева получилась — ЗВЕРЬ! Пикирующий фронтовой бомбардировщик со штатной бомбовой нагрузкой в 3 тонны в бомбоотсеке. А так машина поднимает и все 5 тонн. Причем, похоже, это не предел. Да еще скорость под стать истребителю. В общем классный мы движок сварганили! Туполевская машина уже принята на вооружение и начинается ее серийный выпуск. Ну про то и нам уже известно.

А вот с машиной Бартини и Томашевича не все оказалось гладко. Реализовать ее потенциал могут только опытные летчики — асы. Поэтому ее выпуск собираются пока снизить и сделать машину нечто вроде наградной. Только асам в руки и только за 10 сбитых самолетов противника. У Поликарпова тоже с этим движком не пошло. Больно уж мощный и тяжелый. Но Николай Николаевич на пару с Лавочкиным по этому поводу не слишком огорчается. Да и некогда им судя по всему. На И-185 пошел пермский движок М-71 в те же 2 тысячи лошадок. А с нашим движком он что-то иное ваяет. Что конкретно, Хрунов распространяться не стал, а я не допытывался. Зато Сухой, которому дали возможность использовать наш трехтысячник для его штурмовика, доделывает свою машину. Но НКАП пока в сомнениях. Сей штурмовик может и не пойти в серию несмотря на выдающиеся летные и боевые характеристики. Все дело в недостатке двигателей. Вот когда переведут еще Казанский авиамоторный завод на производство наших движков, тогда скорее всего. Но до этого ситуация находится в подвешенном состоянии. Обширный зоопарк никому не нужен. Наоборот нужна унификация. К тому же производящиеся движки Климова и Микулина тоже на что-то должны устанавливаться.