Несущие кони

25

Хонда после возвращения из командировки сам почувствовал, что с ним что-то происходит.

Реальность потеряла привычные очертания. Он стал пассивен в работе, которая требовала самых разных суждений о событиях этой реальности. Часто погружался в задумчивость, не замечал, что к нему обращаются коллеги, оставлял их вопросы без ответа. Когда это дошло до председателя суда, тот забеспокоился, не сказываются ли таким образом на Хонде перегрузки в работе.

Даже когда Хонда сидел за столом в рабочем кабинете судей и изучал документы, мысли его снова и снова возвращались к сцене из давнего сна Киёаки, принявшей форму реальности тем вечером в Янагаве. Он вспоминал также, как на следующее утро, поддавшись внезапному импульсу, он перед отъездом в Осаку, навестил могилу Киёаки на кладбище Аояма.

Мать сердилась, что сын утром второпях кинулся из дома, хотя до поезда еще оставалось достаточно времени, но Хонда велел шоферу сначала завернуть в Аояму и ехать по дороге, ведущей через кладбище, на перекрестке в самом центре он вышел из машины, попросив подождать его, и поспешил к могилам семьи Мацугаэ. Даже если бы он и забыл дорогу, место своими размерами издали бросалось в глаза.

Хонда вернулся немного назад по дороге и свернул на тропинку между могилами. Утреннее осеннее солнце за спиной тянуло сквозь тонкие стволы сосен слабые лучи. Свет, пробираясь меж вершинами могильных памятников и тусклой зеленью деревьев, приглушал блеск новеньких гранитных пагод.

Хонда прошел чуть вперед. Чтобы добраться до могил семьи Мацугаэ, которые отсюда были уже видны, следовало свернуть направо и дальше идти прямо по мху и опавшим листьям. Большие храмовые ворота из светлого гранита, ведущие к месту упокоения семьи Мацугаэ, возвышались над соседними могильными камнями, и те напоминали придворных, обступивших своего владыку. Ворота были копией ворот усадебного «Храма» Мацугаэ.

Сейчас такая «помпезность» в стиле Мэйдзи выглядела чуть грубоватой. От кладбищенских ворот сразу бросалась в глаза огромная даже по здешним масштабам скала — памятник Акире Мацугаэ; известный китайский мастер вырезал на камне подробный рассказ о деяниях деда Киёаки, закончив его похвалой себе: «Почтительно взирай на труд, в веках оставленный». Скала подавляла — другие могилы семьи были просто незаметны. На возвышении, куда вели ступени, каменная храмовая ограда окружала площадку, где и были рядом могилы Киёаки и его деда. Не разглядывая памятник Акире Мацугаэ, Хонда сразу поднялся по каменным ступенькам справа.

Расположенные рядом могилы являли резкий контраст. Огромный памятник-скала возвышался в центре площадки, дорогу к нему грозно охраняли каменные фонари. Могила Киёаки явно нарушала симметрию в месте вечного упокоения деда, памятник скромно стоял с правой стороны и из-за внушительных размеров соседнего казался маленьким, хотя от основания в нем было около двух метров. И сам памятник, и вазы для цветов с фамильным гербом повторяли своими формами монументальное сооружение рядом, только камня пошло меньше. На уже потемневшем граните была дивной вязью вырезана лаконичная надпись «Могила Киёаки Мацугаэ». Цветов в вазе не было — там стояла только веточка бадьяна.

Хонда, прежде чем почтить память друга, некоторое время неподвижно стоял перед камнем. Какое чудовищное несоответствие — юноша, живший исключительно чувствами, обрел дом здесь, под каменной пагодой. Когда-то Хонде казалось, что он замечает в своем друге признаки смерти, но они больше напоминали бушующее внутри пламя, в его душе сама смерть сверкала, была в постоянном движении. В этом же холодном камне не было ничего от Киёаки.

Хонда отвел взгляд и огляделся кругом. Сквозь облетевшие деревья был виден перекресток дорог, где он вышел из машины, в темной тени вечнозеленых растений стояли спиной к Хонде каменные стелы других семей: справа и слева выступали желтые и лиловые хризантемы — принесенные на могилы цветы.

В Хонде все протестовало: он не желал складывать руки в молитве, ему хотелось грубо окликнуть Киёаки, потрясти за плечо, он недовольно перевел взгляд на гранитную, правильной формы ограду и обнаружил на ней крошечные красные листики дикого винограда. Хонда подошел поближе: виноград тихонько полз по каменным столбикам ограды, цепляясь за гладкую поверхность камня, в конце концов дополз до верха и теперь тянулся к могильному камню Киёаки, похожие на крохотные сухие печенья листочки были желтыми с алыми кончиками.

И тут у Хонды впервые за последние дни отпустило сердце, он снова подошел к могиле. Низко склонил голову. Хлопнул в ладоши, закрыл глаза. Ни один звук не нарушал покоя.

Озарение пришло мгновенно — Хонда вздрогнул. Интуиция говорила ему, что под этим камнем в могиле никого нет.