Люси Петерсон была счастливой обладательницей целой копны вьющихся голубых волос. Рядом с ней Синди Лаупер показалась бы просто лысой. А она была всего на год младше своей кузины Стефани и на дюйм ниже ее, если не считать прическу.
— Не убивайся, — сказала она Стефани. — Починю я тебе твой туалет. Все будет отлично.
— А ты когда-нибудь пробовала?
— Нет. Но если этот тупица Стенли может, то и я тоже смогу. Вот увидишь.
— До сих пор не пойму, почему ты не могла выйти за него хоть ненадолго. Только на то время, чтобы он успел заняться моим туалетом. Ведь за тобой должок.
Люси с отвращением повела носом и засунула руку в бачок.
— Не знаю, что ты все жалуешься. Да большинство женщин дали бы себе отрезать палец, лишь бы недельку провести с Иваном Расмусеном.
— Если бы я вынуждена была провести с ним еще одну неделю, то сама отрезала бы себе палец, лишь бы избежать этого.
Люси посмотрела на кузину.
— Что произошло? Он домогался тебя?
— Не знаю. Сначала мне показалось, что да, а потом — вроде, как и нет.
— Расскажешь?
— Нет.
— Ну, как хочешь. Можешь не говорить. Но ты не совершила никакой глупости! Например, не влюбилась в него?
Стефани вздохнула. «Конечно, влюбилась». С ней вышло, как с путешественником, который четыре года шел по пустыне, пил одну протухшую воду и вдруг наткнулся на источник с ледяной кока-колой.
— Господи, Стефани, он же скользкий, как угорь. Сколько я его помню, девушки всегда, как чумные, бегали за ним, но он неизменно бежал на два шага впереди. — Она что-то засунула в бачок и покрутила рукой. В лицо ей ударил фонтан воды.
— Перекрой быстренько воду!
Вода била в потолок и стекала по стенам вниз, пока Стефани искала кран.
— Знаешь, что я думаю? — спросила Люси, вытирая лицо рукавом.
— Я думаю, он сломался окончательно.
— Дела идут неважно, — сказал Иван, стоявший позади них, прислонившись к косяку двери.
При звуке его голоса Стефани аж подпрыгнула.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне надо кое-что обсудить с тобой. Мелоди там, на галерее, играла на гитаре и крикнула мне, чтобы я вошел.
Люси и Стефани недоуменно смотрели друг на друга.
— Пойду позову ее, — сказала Люси.
Иван заглянул в смывной бачок.
— Она представляет собой живописное зрелище со своими голубыми волосами и электрогитарой в руках. Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы в субботу входили в бухту, так это она.
— Она не вписывается в имидж моей гостиницы. Я хочу, чтобы у отеля была репутация спокойного, достойного заведения, овеянного дыханием истории.
Стефани бросила на пол банное полотенце, чтобы собрать воду.
— Соседские ребятишки зовут ее Эльвирой.
— Я думаю, она сейчас как раз переживает трудный возраст. Это видно по ее поведению.
— Да уж. И что ты думаешь мне надо делать?
— Запри ее в подвале до тех пор, пока ей не стукнет сорок.
Стефани выжала полотенце в ведро и вспомнила, что зла на Ивана. «Нет ничего страшнее обиженной женщины, — подумала она. — Это как раз я и есть, немного обиженная и жестоко униженная всем этим». И она не переставала спрашивать себя, что из ее разговора с Люси он успел подслушать и невольно содрогнулась, пытаясь вспомнить, достаточно ли ясно прозвучали ее слова о разочаровании по поводу его безразличия к ней. Она разогнула спину и постаралась принять надменный вид.
— Так ты сказал, тебе надо поговорить со мной?
— У меня к тебе деловое предложение.
— Деловое предложение! — Она надеялась, что он облегчит страдания ее оскорбленного самолюбия, а у него, видите ли, деловое предложение. Ох, уж эти мужчины! Она плотно сжала губы и прищурила глаза.
— Жду не дождусь, когда меня надуют.
Иван, сделав вид, что ничего не слышал, принялся изучать сливной бачок снаружи.
— На прошлой неделе был последний круиз в этом сезоне. «Саваж» не выйдет в море до весны.
Это уже было ей известно, Люси перебралась в Хабен вчера вечером. Стефани предоставила в ее распоряжение свободную комнату на тех условиях, что та будет одновременно и шеф-поваром, и мойщицей бутылок.
— Ну и что?
— А то, что мне негде жить. Я подумал, что, может быть, ты сдашь мне комнату.
— Нет.
— Подумай хорошенько.
— Я сказала «нет».
Иван стоял, засунув руки в карманы.
— Туалет испорчен. Бачок треснул и ремонту не подлежит, и кто-то сломал поплавок.
Брови ее поползли вверх.
— Ты разбираешься в сантехнике?
Иван еле удержался от улыбки.
— Немного разбираюсь. И еще я знаю, что тебя ждет нелегкое время. Непросто будет сводить концы с концами, пока следующим летом туристы опять не наедут в Камден. Я буду платить тебе за комнату наравне со всеми и к тому же в порядке помощи могу выполнять любую работу, ведь я на все руки мастер.
Черт! Ей, конечно, нужны деньги и такой помощник. Вопрос в том, нужен ли ей Иван Расмусен. Она решила, что лично он ей нужен, как дырка от бублика. Не хватало, чтобы он вертелся у нее под ногами день и ночь. Свою девственность она, возможно, и сбережет, но может распрощаться с душевным покоем.
— Это еще не все. Могу подсластить пилюлю. У тебя в доме совсем нет мебели, а моя свалена в кучу и лежит без дела. Если ты позволишь мне пожить здесь, я разрешу тебе ею пользоваться целый год бесплатно.
Стефани что-то недовольно пробубнила про себя. У Ивана была прекрасная мебель. Бесценный антиквариат, отчасти древнее самого дома. Каминные часы, еще одни часы, принадлежавшие аж дедушке, кровать из красного дерева, с пологом, восточные ковры, за которые она много бы отдала, холсты с портретами капитанов и всех их капитанских жен, Продолжать можно было бы до бесконечности.
— А почему ты хочешь занять комнату именно здесь? Мне кажется, тебя больше подойдет отдельное жилье.
— Здесь я себя чувствую уютно и пока просто не представляю, что бы хотел иметь в качестве жилища. — Это была правда. Его дом так быстро выставили на продажу, что он даже не успел подыскать себе что-нибудь подходящее. Он просто передал весь свой скарб на хранение и переехал в «Саваж». Сейчас, когда закончился сезон активной навигации, у него появилось время поразмыслить о накопившихся проблемах. «Неудивительно, что тетя Тесс разбушевалась, — подумал он, глядя вокруг. — Хабен строился как родовое гнездо Расмусенов, и теперь она чувствует себя такой же неприкаянной, как и я». Он улыбнулся тому, что приписал призраку человеческие чувства. Ребенком он постоянно с ней разговаривал, хотя она никогда ему не показывалась. Ее видели только женщины дома, но он не терял надежды и продолжал обращать к ней свои искренние монологи.
Стефани заметила взгляд Ивана, блуждавший по холлу и окнам, выходившим на океан. Наблюдая за ним, она вдруг почувствовала, как летят в бездонную пропасть ее независимость и показная холодность. Пытаясь успокоить свою попранную гордость, она оправдывалась дедушкиными часами, якобы перевесившими чашу весов, но в глубине души знала, что это лишь жалкое оправдание. Она испытывала к Ивану огромное влечение и глубокое сильное чувство.
«Он неотразим, черт бы его побрал, — подумала она. — Этот негодяй делает со мной, что хочет, и, похоже, эта зима будет самой длинной в моей жизни». Она поймала себя на том, что скрежещет зубами от напряжения, и сделала сознательную попытку расслабиться.
— Ладно, — сказала она, опасаясь, что он услышит обреченность в ее вздохе. — Уговор такой: я пользуюсь твоей мебелью целый год, а ты съезжаешь первого июня. Люси занимается стряпней, Мелоди уборкой, а ты будешь мистер Золотые руки. Теперь, когда у мебя есть мебель, можно давать рекламу. Не думаю, что клиентов будет много, но сейчас нам и мало сгодится.
Иван довольно усмехнулся и, наконец, позволил себе полюбоваться своей новой хозяйкой. Взъерошенные каштановые волосы, полное отсутствие косметики, хотя щеки и пылают румянцем, фланелевая рубашка в красную клетку с закатанными рукавами и джинсы с дырами на коленях. Она была красива, а он безнадежно в нее влюблен. Иван положил свою руку ей на шею, привлек к себе и жарко поцеловал в губы.
— Я привык спать в хозяйской спальне, — заявил он, — а унитаз придется купить новый.
Стефани стояла, как парализованная. Он опять ее целовал, и ей это нравилось. Черт! Она настоящая идиотка. Она смотрела, как он не спеша спускается по лестнице, потом сосчитала до десяти и пнула унитаз ногой.
— О Господи! — воскликнула Мелоди. — Свиная отбивная. А вы когда-нибудь видели хоть одну из этих свиней? Они большие. Очень большие. Их кормят химикатами, которые вызывают рак. А потом откармливают гормонами, стероидами и антибиотиками. Так что, если вы съедите много этих отбивных и заболеете, то лекарства вам не помогут, потому что у вас уже выработался к ним иммунитет. Они их держат в пятидесяти маленьких загонах с тысячами других свиней. Потом набивают ими грузовик и везут через всю страну. Когда довозят до бойни, ноги у них переломаны, там их подвешивают за переломанные задние ноги и…
— Я думаю, не стоит продолжать, все и так все поняли, — сказал Иван. — А как насчет салата?
— Люси положила себе кусок отбивной.
— Не хочу, чтобы эта свинья умерла понапрасну.
Стефани сдвинула свою отбивную на край тарелки и налегла на пюре.
— О пюре, я надеюсь, ты ничего такого не расскажешь.
— Картошка есть картошка. Что тут скажешь? Хотя… хотя химия вездесуща.
Мелоди подцепила на вилку кусок огурца и посмотрела вокруг.
— Как приятно есть в настоящей столовой, за настоящим столом! Акустика-то какая! А мебель! Ей самое место в этом доме.
«Непросто было ее заполучить», — подумала Стефани. Дом и мебель, действительно, были созданы друг для друга. Нет больше эха, гулявшего по пустым комнатам. Часы тикают с успокаивающей монотонностью. Гравюры и полотна сделали интерьер завершенным. Потребовалось всего два дня, чтобы мебель и Иван въехали в дом, и изменения были разительными. Хабен приобрел обжитой вид. В нем стало хорошо, как в раю, и дело было не только в его архитектуре. Обстановка стала неотъемлемой частью сооружения, и как ни не хотелось признаться в том Стефани, присутствие Ивана в доме было как нельзя кстати.
— Сколько же задниц, вы полагаете, сидело на этом стуле? — спросила Мелоди. — Я так думаю, что целое столетие — одни задницы. А теперь к этому списку добавилась и моя. Это заставляет меня поверить, что я действительно существую. Я чувствую себя в одном ряду со всеми призраками прошлого.
Люси озадаченно посмотрела на Стефани.
— Все призраки задниц прошлого, — повторила она.
— Я что-то не очень поняла. Может, кто-то объяснит?
Мелоди, ничего не ответив, глянула на Ивана своими большими глазами с темными кругами под ними.
— И Тесс чувствует себя теперь более счастливой. Что, достала она вас?
Иван намазал маслом овсяное печенье.
— Ты разговаривала с ней?
— На днях я встретила ее на галерее и чуть в штаны не наложила.
Иван кивнул.
— Передавай ей от меня привет.
Стефани, наконец, нерешительно взялась за свою свиную отбивную, отрезала кусочек, тщательно рассматривала его на кончике вилки и решила, что не так уж и голодна.
— Ну вот, сегодня я сдала комнату.
Она вытащила листок бумаги из нагрудного кармана своей рубашки и прочла:
— «Мистер и миссис Платц из Ланхэма, штат Мэриленд». Вероятно, кто-то из пассажиров «Саваж» рассказал им о Хабене. Приезжают полюбоваться осенней листвой. Вокруг так красиво. Они останутся довольны приемом, я надеюсь. Будут завтра.
Иван, Мелоди и Люси одновременно повернули головы и посмотрели в большое окно, выходившее на гавань.
— Листвы-то никакой и нет, — сказала Люси. — Еще на прошлой неделе она пожухла, штормовой ветер и ту сорвал.
— Ты уверена? — Стефани была озабочена одним — не думать об Иване, а думать о чем-то другом времени у нее уже не оставалось. Она подошла к окну, чтобы посмотреть на деревья. «Она права». — Слишком поздно. Клиенты уже выехали. К тому же нельзя сказать, что листвы нет совсем. Она просто вся на земле, — заметила она рассудительно. Стефани начала убирать со стола. — Так как у нас будут постояльцы, я хочу, чтобы завтра к ужину все привели себя в порядок. Мелоди, я понимаю, что это нарушит твой стиль, но хочу, чтобы волосы у тебя были какого-то одного цвета. И не играй, пожалуйста, на электрогитаре на галерее. Да, и не рассказывай гостям своих историй о свиных отбивных и сломанных ножках.
Иван собрал посуду и пошел следом за Стефани на кухню.
— Для меня будут какие-нибудь инструкции?
Стефани посмотрела на него долгим взглядом. Инструкций у нее было жуткое количество, но они не имели отношения к их первым постояльцам. Они касались любовных поцелуев, чувственных объятий и того, что ничего этого она не имела. Да, Иван Расмусен флиртовал с ней. Он внимательно следил глазами за каждым ее движением. Его поведение было дружеским, даже очень дружеским. Но он определенно избегал более близких отношений. К чему бы это? Она взяла посуду у него из рук и положила ее на мойку.
— Инструкций нет, — сказала она, — но у меня проблема с дверью туалета в моей комнате. Дверь заперта, а ключ я еще не получила.
Иван, казалось, был удивлен.
— Как заперта? Эти двери сроду не запирались. Ключей от них нет.
— Но где-то они есть. Я же говорю, что моя дверь заперта.
Иван взял печенье из вазы.
— Что ж, пойдем посмотрим.
Они поднялись по широкой винтовой лестнице на второй этаж и прошли по коридору, который теперь был устлан восточной ковровой дорожкой в бордовых и бежевых тонах. Для себя Стефани выбрала самую маленькую гостевую комнату. Мелоди жила в комнате для прислуги в аттике под куполом. Люси и Иван занимали оставшиеся две. Хозяйская спальня и прилегающие к ней комнаты предназначались для клиентов.
Иван заглянул в хозяйскую спальню.
— Не собираешься же ты разместить здесь мистера и миссис Платц?
— Именно это я и собираюсь сделать. Это наша лучшая комната.
— Тетушке Тесс не понравится, что чужие спят в ее спальне.
— Я полагаю, она предпочла бы, чтобы в ней спал ты?
— Вот именно. Если не веришь мне, спроси у Мелоди.
— Я не очень доверяю Мелоди в области отношений с потусторонним миром. Вчера она заявила, что Тесс хочет шоколадных пирожных. Интересно, что она еще придумает.
Иван, остановившись прямо в центре спальни Стефани, смотрел на закрытую дверь туалета. Когда он обнял девушку за талию, лицо его было полно лукавства.
— Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты хочешь пригласить меня в свою постель.
Стефани отстранилась; по ее лицу было видно, что он угадал. Хотя и не для этого она повела его наверх, в его словах было достаточно правды, чтобы смутить ее. С каждым днем она все больше привязывалась к нему. «А ему, видимо, нравится ставить меня в неловкое положение, — подумала она с горечью. — Он постоянно дразнит меня, будто бы не сам отверг мое предложение на борту „Саваж“. Чувство юмора у него просто потрясающее. Должна же, наконец, восторжествовать справедливость. Иван Расмусен заслужил того, чтобы немного попотеть. Надо лишь понемногу подливать масла в огонь». Она опять прильнула к нему и взглянула в глаза.
— Ты прав. Я хочу затащить тебя в постель. Только, что ты там будешь делать?
Он, казалось, был удивлен, а улыбка на его лице стала шире.
— Не знаю. Возможно, что и ничего.
Стефани прижалась к нему сильнее.
— Будешь делать, что я скажу, а иначе — прочь с дороги, приятель.
— Ты угрожаешь мне?
— Угадал. По своей прошлой работе я кое-что понимаю в издевательствах и сексуальных домогательствах. Могу такое порассказать о том, что можно сделать с мужским телом, что у тебя волосы встанут дыбом.
— Мне нравится, когда ты бранишься.
— Я не бранюсь. Я предупреждаю. — Она легонько толкнула его в грудь. — Что-то на тебя не очень действует. Почему ты не нервничаешь? Ты постоянно выводишь меня из равновесия. Почему мне не удается сделать это с тобой?
Его глаза смотрели серьезно.
— Я давно потерял равновесие. Просто лучше это скрываю.
— Да ну? — воскликнула она. — Пираты всегда славились своей изворотливостью и коварством. А ты их прямой потомок. Неужели в тебе не играет пиратская кровь.
Иван отметил нотку недоверия в ее голосе. Он в ее власти, а она даже не отдает себе в этом отчета. Он вляпался по уши, а она только по пояс. Положение не из приятных, он не привык к такому. Надо вести себя очень осторожно, чтобы не сделать неправильный ход. В случае ошибки проиграет именно он. Иван продолжал держать ее в своих ставших вдруг неловкими объятиях, а она чувствовала себя легко и расслабленно, потому что могла теперь, в свою очередь, подразнить его.
«Сейчас я ее поцелую», — подумал он. Ее губы были приоткрыты в беззвучном смехе и выглядели удивительно нежными и зовущими. Отказаться от такой соблазнительной возможности — это преступление. Его рука скользнула по ее шее и изгибам плеча, и их губы слились в нежном поцелуе.
Стефани ждала, что он ее поцелует, но на такой поцелуй и не рассчитывала. Она думала, что это будет такой же полный бесстыдства и разврата поцелуй, как тогда в ванной, два дня назад.
То был, конечно, зажигательный, но не совсем серьезный поцелуй, стоивший этого повесы. На этот раз он получился каким-то изящным, нежным, вдохновенным. И поэтому Стефани чувствовала себя странно смущенной. Она откинула голову и посмотрела Ивану в глаза, проверяя правильность своего впечатления.
«Прислушайся, Стефани, — думал Иван, — присмотрись повнимательней. Разве ты не чувствуешь, что это любовь несет нас по своим волнам?»
Он опять поцеловал ее. Казалось, этим поцелуем он хотел убедить ее ответить взаимностью.
— Как с равновесием? — спросил он.
— Еще хуже, чем раньше.
— Отлично, ненавижу в одиночку мучиться от безнадежности и неуверенности.
Иван Расмусен и неуверенность? И тут она поняла. Он продвигался так медленно не потому, что был к ней безразличен. Он не торопился лишь потому, что берег ее. Берег по-настоящему. Он не хотел форсировать отношения. Боялся обесценить их банальной физической близостью. На губах ее заиграла улыбка.
— Кажется, я была глупой. Я нравлюсь тебе, ведь так?
«Нравится?» Иван застонал. С этой неотвязной мыслью о ней он просыпался каждое утро. Она — его солнце, и он вращается вокруг нее под загадочным и головокружительным притяжением, из которого намного труднее вырваться, чем из земного.
— Да, ты нравишься мне. — Голос его сорвался. — Ты очень нравишься мне.
— И ты мне нравишься, — откликнулась Стефани.
Она провела ладонью по его груди, испытывая удовольствие от прикосновения к твердым мускулам теплого тела под рубашкой. Она пробежала пальцами по шее и поросшему бородой подбородку. Она не могла догадываться о его конечных намерениях, но знала, что он приоткрыл ей самую потаенную и ранимую часть своей души. А по очевидному выпиранию молнии его джинсов поняла, что паутина, которой он умело обволакивал, сковала ее волю. В ней проснулось совершенно конкретное желание.
«Да он самый настоящий пират, — подумала она с радостью. — Он любил меня и соблазнял медленно, но верно, и я физически изнывала от этого».
— Как хорошо, правда? — спросила она, обвивая его шею руками и легко касаясь пылающими губами его губ. Он тоже обнял ее. От его мужской нежности стало несказанно уютно. Когда она прижалась к нему бедрами, то почувствовала на своем животе легкое движение.
«Стефани играет со мной», — подумал Иван. Она, наконец, осознала свою безраздельную власть. Она заставляла его распаляться все больше с каждым недвусмысленным движением тела. Она шептала ему, что хочет его. И, бог свидетель, он хотел ее тоже. Он выгибал ее стан и добрые намерения отчаянно сражались в нем с первобытным желанием. Он понимал, что исход битвы предрешен, и поцеловал ее глубоко и страстно, почти потеряв рассудок. Иван мучительно сжал ее в объятиях, его рука властно обхватила ее бедра, и молния джинсов, казалось, не выдержит, когда язык его блуждал у нее во рту, доставляя огромное наслаждение. Он чувствовал, что теряет контроль над собой от огромного желания владеть ею, но сознавал, что еще не время. Он клял все на свете и все еще прижимал ее к себе, пытался утихомирить разбушевавшуюся плоть. Скоро он снова был в состоянии поцеловать ее, и на этот раз поцелуй был болезненно нежным и завершился тяжелым вздохом.
— Мне следовало сразу закрыть дверь в спальню, но сейчас делать этого уже не будем. Отложим до другого раза. Пусть это произойдет немного по-другому.
Стефани согласно кивнула. Он пробудил в ней чувства, которые ей были до сих пор неведомы. Ей было радостно и немного страшно. Ей всегда казалось, что подобное можно испытать только с мужем, а оказалось, что замужество здесь ни при чем. Зная репутацию Ивана, она и не рассчитывала на большее, чем обычный роман, но на самом деле вышло нечто особенное. Теперь она рассматривала их отношения как подарок судьбы, в душе благодаря за него Ивана. Она выждала, пока успокоится, чтобы голос не выдал ее, освободилась от его рук и взялась за ручку двери в туалет.
— Если уж мы заговорили о дверях, то эта определенно заперта. Посмотри сам.
— Да не может быть.
Иван подергал ручку, но дверь не открывалась.
— Подожди, где-то в хозяйской спальне был старинный ключ, который, возможно, и подойдет. — Через минуту он уже вставлял ключ в скважину и победно взглянул на Стефани, когда замок щелкнул. Дверь широко распахнулась, и прямо к ногам Стефани с грохотом упал труп.
Стефани издала придушенный крик и закрыла рот рукой.
Иван бросился к двери и глубоко вздохнул, чтобы улеглось бешеное сердцебиение.
— Черт!
Вдвоем они принялись рассматривать тело.
— Парень был бальзамирован! — сказал Иван. — У него грим на лице.
— Интересно, как долго он здесь находился.
В Стефани проснулся полицейский, и она автоматически начала фиксировать обстоятельства дела.
— Думаю, ему было за семьдесят, и, похоже, умер он естественной смертью.
— Печально. Весьма печально.
Стефани протянула к Ивану дрожащую руку.
— Знаешь, что самое печальное? Я не хочу делать из мухи слона, но с меня хватит. Да, я умываю руки, — сказала она и кинулась в ванну.
Спустя пять минут она все еще сидела на кафельном полу, прислонившись к трубе спиной, с мокрым полотенцем, обмотанным вокруг головы.
Иван помассировал ее плечи.
— Тебе лучше?
Она кивнула.
— Это ужасно.
— Ты что, никогда не видела трупов?
— Да нет, почему же, но…
— А я думал, полицейские привычные ко всему.
— Я работала в отделе по борьбе с наркотиками, а не в отделе убийств, и, хочешь верь, хочешь нет, на меня никогда еще не падал из туалета труп.
— Надеюсь, ты не собираешься и это повесить на тетушку Тесс.
— Иван, это настоящий сумасшедший дом!
— Дорогая, это твой дом.
Она сняла полотенце и, оттолкнувшись от трубы, встала на ноги.
— Надо позвонить в полицию. Думаю, даже гробовщик не обрадуется, увидев этого беднягу.
Они прошли по коридору к ее спальне и остановились у двери, не веря своим глазам. Тело исчезло.
— Мне это что, снится? — спросила Стефани. — Я что, пала жертвой собственного воображения?
— Я уверен, он не мог уйти сам.
— Значит, кто-то уволок его. Пока я была в ванной, кто-то вошел и похитил труп.
— Но кто?
Они обменялись взглядами и поняли, что думают об одном и том же.
— Мелоди! — Воскликнули они в унисон.
Мелоди появилась на верхних ступеньках лестницы.
— Вы меня звали?
— Здесь было мертвое тело, а теперь его нет. Ты наверняка об этом ничего не знаешь.
Мелоди казалась заинтригованной.
— Мертвое тело? Что, совсем мертвое?
Стефани в ярости откинула мокрые волосы со лба, чувствуя, что сейчас сорвется на площадную брань. Она пыталась относиться философски к туалету, к крыльцу, газовому котлу и к куче других неприятностей, свалившихся на нее, но сейчас ее терпению пришел конец. Исчезающие мертвецы — это уже чересчур. Она сощурила глаза и посмотрела на Мелоди.
— Кто-то взял это тело. Оно не могло само встать и уйти. Даже Ивану ничего не понятно. Кто-то взял его, и есть только один человек в этом доме, который способен на такое. Ты. Я знаю, что ты его утащила. Где мертвец?
— У нее крыша поехала, — сказала Мелоди Ивану. — Может, бешенство? Нет. Скорее всего, приснилось.
За спиной Мелоди появилась Люси.
— Что вы тут разгалделись?
— Они думают, что я украла мертвяка, — сказала Мелоди. — У них, видите ли, один пропал.
Люси попеременно посмотрела на Мелоди, Стефани и Ивана.
— Ну и ну.
Стефани, утомленная перепалкой, опустилась на кровать. «Возьми себя в руки, — сказала она себе, — ты превращаешься в психопатку. — Так оно и есть», — подтвердила она.
— Здесь был труп. — Она приподняла пыльное покрывало и заглянула под кровать. — Дверь в мой туалет была заперта, Иван пришел помочь мне открыть ее, а этот труп вывалился прямо на меня. Тут меня вырвало. Потом я хотела вызвать полицию. Смотрю, а трупа нет.
Люси глядела на нее с сомнением.
— Вы меня разыгрываете, да?
— Нет. — Иван тоже присел на край кровати. — Это, в самом деле, произошло… я думаю.
— И они считают, я его взяла, — Мелоди закатила свои большие черные глаза. — За кого вы меня принимаете? За похитителя трупов? Этого мне еще не хватало!
— У мертвеца была резанная рана на теле, дырка от пули во лбу или веревка на шее? — спросила Люси.
— Нет, это был старик в сером сюртуке с коричневым галстуком на шее, — ответила ей Стефани. — Он неплохо выглядел, если не считать, что был мертв и галстук не очень ему шел. Лучше бы какой-нибудь в полоску.
— Почему ты решила, что это Мелоди его утащила?
Стефани еще раз заглянула под кровать.
— Это очень на нее похоже.
— Гм, верно. Но дело в том, что Мелоди все время была со мной. Мы убирались на кухне.
Мелоди широко открыла глаза, и они стали еще больше.
— Вы что, собираетесь в полицию звонить?
Стефани всплеснула руками.
— И что я им скажу? Какой-то беглец из морга попал в мой туалет, а потом исчез, пока меня рвало? Они возьмут у меня анализ на наркотики.
Иван взял Стефани за руку.
— Пошли. Осмотрим весь дом, а потом примемся за десерт.
— Какая-то чертовщина, да и только.
Спустя два часа Иван и Стефани сидели на кухне и ели сливочное мороженое с фруктами и орехами.
— Просто мурашки по коже, — сказала Стефани. — Ничего более жуткого со мной не приключалось.
— Боюсь, учитывая твой опыт, ты все же преувеличиваешь.
Стефани полила мороженое еще одной ложкой сиропа.
— В работе полицейского жуткое встречается не так уж часто. Она может быть утомительной, опасной, неприятной и еще бесполезной. Кстати, бесполезной чаще всего.
Ивана интересовало ее прошлое. И дело вовсе не в том, что она была полицейским. Ее прошлое интересовало бы его и в том случае, если бы она была секретаршей или учительницей младших классов. Просто он хотел знать о ней все.
— Так почему ты стала полицейским? Можешь рассказать об этом?
— Да, начало рассказывать легко, а вот конец вышел тяжелый. — Она ложечкой растолкала мороженое. — Я училась в колледже и за неимением лучшего изучала историю искусств; многие, поступая туда, готовят себя в космонавты, врачи или юристы. У меня никакой такой страсти не было. Я просто плыла по течению. И была самой обычной студенткой, получающей средние оценки. Я ходила в колледж просто потому, что все так делали. В один прекрасный день мне позвонила мама и сказала, что моего младшего брата увезли в больницу с наркотическим отравлением. Моего младшего брата! — Она покачала головой. Казалось, она до сих пор силилась понять, как это могло произойти. — Он был хорошим ребенком. У нас были благополучные соседи. Помню, я тогда чуть с ума не сошла. Я просиживала юбку в колледже, как какой-то зомби, а в это время мой брат лежал на больничной койке, и чужие люди боролись за его жизнь. Брат выкарабкался, а вот я нет. Я решила, что хочу избавлять окружающих от наркотиков. Так я бросила колледж и стала полицейским.
— Теперь жалеешь, что оставила учебу?
Она собрала со дна остатки мороженого.
— Нет, колледж — это не для меня.
— А жалеешь, что купила мой дом?
Стефани засмеялась.
— Еще как!
Иван постучал ложечкой по краю своей чашки.
— Что-то странное здесь происходит, Стеффи. Кто-то испортил туалет наверху, кто-то специально ослабил конструкцию центрального крыльца и кто-то засунул покойника в твой туалет.
— Думаешь, кто-то хочет меня отсюда выжить?
— Точно не могу сказать, но кажется, он хочет сделать твою жизнь здесь невыносимой, может, это ребята из Нью-Джерси преследуют тебя? Нечто вроде вендетты?
Она хмыкнула.
— Если бы у меня на хвосте были парни из Нью-Джерси, я бы уже лежала с пулей в голове. В лучшем случае, они бы сожгли этот дом дотла.
— А если это кто-то из местных? Ты не думала об этом?
— Я не многих здесь знаю. Ты мой единственный подозреваемый. В доме жило несколько поколений твоих предков. Возможно, ты хочешь заполучить его назад, но по бросовой цене.
Он поерзал на стуле.
— Извини, но это не я. Я разорен и не смог бы его купить ни по какой цене.
— Вот как.
Стефани внимательно смотрела на него и ждала пояснений, но так и не дождалась. Как мог он быть разорен. Он только продал дом, который даже не был заложен. У него был доходный туристический бизнес. Ему не надо было содержать ни жену, ни детей.
Иван встал и положил свою чашку в мойку.
— Ты знаешь, меня беспокоит, что мы так и не смогли обнаружить тело. Мелоди и Люси были вместе на кухне. Ты и я были в ванной. И вот в десятиминутный промежуток времени его сумели вытащить из дома.
Стефани согласилась.
— Меня смущает вот что: кто бы ни запер тело в моем туалете, он знал о существовании старого ключа. Есть в доме тайные ходы? Какие-нибудь всеми забытые сумасшедшие родственники, живущие в дальних комнатах?
— Ты насмотрелась фильмов ужасов.
— А мертвец?
Она откинулась на спинку стула.
— Люси обзвонила все морги в радиусе сорока-пятидесяти миль. Ниоткуда не пропадал труп старика в сером сюртуке. Неужели мы зашли в тупик?
— Может быть, мы что-то просмотрели?
Стефани встала. Иван обнял ее за талию.
— А ты говорила, что будешь скучать в штате Мэн.
Он прижал ее плотнее к себе, наслаждаясь ее телом в своих объятиях.
— Скажи мне правду, ты против того, чтобы я превратила Хабен в гостиницу?
Губы его скривились в безрадостной натянутой усмешке.
— Ты думаешь, я стою за всем этим, не так ли?
Стефани ответила ему широкой издевательской улыбкой.
— Скажем, ты все еще в списке подозреваемых.