Невеста зимнего духа

Глава 7.1. Мать и дитя

Всю ночь и большую часть дня я проспал. Видимо, из-за раны организм израсходовал много сил и теперь во всю их восстанавливал.

Несколько раз я выныривал из сна и приоткрывал глаза, но сразу же снова впадал в дремоту, а из нее — в полноценный сон. Окончательно я пробудился и открыл глаза, когда было почти три часа дня. Шторы на окне все еще были задернуты, а через щель в двери просачивались аппетитные запахи из кухни. Мой желудок сразу же напомнил о своей пустоте недовольным урчанием.

Я осторожно сел на кровати и посмотрел на перевязанную ногу. Кровь просочилась лишь немного. Сама же рана все еще болела, но не так сильно, как раньше.

— Проснулся? — В комнату заглянула Аля. У нее был посвежевший вид, однако краснота глаз никуда не делась. Наверное, опять плакала.

Я кивнул ей в ответ и потянулся.

— Как нога?

— Лучше.

— Пока не вставай, я сменю повязку и пойдем есть.

Аля скрылась за дверью и вскоре появилась с аптечкой. Пока она обрабатывала мою рану, я спросил:

— Переночуешь сегодня со мной в доме дяди?

Застигнутая врасплох моими словами, Аля сильно надавила на баночку с перекисью и на рану вылилось слишком много жидкости. На одеяле мгновенно расползлось мокрое пятно.

— Блин… — произнесла Аля, избегая смотреть мне в лицо.

Кажется, я ее смутил. Неужели прозвучало слишком двусмысленно?

— Я просто хотел, чтобы ты была рядом, пока я буду контактировать с мамой, — пояснил я.

— А-а-а, — протянула девушка и, наконец, встретилась со мной взглядом. — Конечно, я буду рядом. Я обязана тебе.

— Спасибо.

Мне не понравилось, что она упомянула об обязанности. Будто она согласилась из-за того лишь, что я пообещал остаться с ней до ее свадьбы. Но ведь и я тогда действовал так же и согласился остаться в благодарность за то, что она спасла меня в детстве… И почему люди такие сложные? Даже если не могут испытывать эмоции!

После обеда меня снова заставили лечь, и я то слушал, как Аля читает мне книгу — все того же «Графа Монте-Кристо», — то разговаривал с ней о всяких мелочах. Про Марину спрашивать не стал, хоть мне и было интересно, почему ее нахождение здесь — это такая уж тайна.

В начале одиннадцатого Аля бодро произнесла:

— Пошли?

Я кивнул и поднялся с кровати. Нога почти не болела, если ее не напрягать. Ходьба доставляла небольшую боль, поэтому до дома я доковылял, поддерживаемый Алей. Перед тем, как войти, осмотрелся и, не увидев призраков, спросил:

— Они появляются в определенное время или как?

— После наступления темноты, — ответила Аля, придержав для меня входную дверь. — Точного времени нет. Иногда приходят позже, иногда почти сразу, как стемнеет.

— Задерживаются. — Кинув последний взгляд на улицу, я вошел в дом.

— Подождем. — Аля зашла следом и закрыла за нами дверь.

Мы прошли внутрь и сели на диван. Я вытянул больную ногу и расслабленно выдохнул.

— Болит? — сочувственно спросила Аля.

— Не очень.

Девушка кивнула и посмотрела на зашторенные окна. Подскочила, подбежала к ним и убрала шторы в сторону, открывая вид на забор и передний двор. Затем снова опустилась на диван, чуть ближе ко мне.

Почему-то в доме бабы Шуры мы много разговаривали и не испытывали неудобства, но здесь, в тишине и с осознанием, что никого, кроме нас, в доме больше нет, между нами появилось гнетущее молчание.

— А знаешь, — нарушила тишину Аля, — я раньше была в тебя влюблена.

— Что? — Я резко повернулся к ней и, надо сказать, почти удивился.

Аля смущенно улыбнулась и устремила взгляд на свои колени.

— Это случилось через пару лет после нашего знакомства. Мне хотелось тебе признаться, но я боялась, ведь ты не мог ответить мне взаимностью. Тогда, чтобы не мучать себя и еще больше не влюбиться, я решила отдалиться от тебя.

— Вот оно что, — только и смог произнести я.

Аля была влюблена в меня, а я этого не понял. А даже если бы и понял, то что бы сделал? Она права, я бы не смог ответить ей взаимностью. Все, что я мог, — это наблюдать за ней издалека, а потом последовать за ней в город и там продолжить свое наблюдение за ней.

— Думаю, те чувства никуда не ушли, — продолжила Аля, нервно заламывая пальцы на руках. — Я просто спрятала их глубоко в себе, постаралась о них забыть, но, когда увидела тебя пару дней назад, запертые чувства вырвались на свободу. — Девушка медленно подняла голову и посмотрела на меня: — Ты мне всегда нравился, и продолжаешь нравиться. Думаю, эти чувства всегда будут со мной.

Я сглотнул, не в силах подобрать правильных слов. Вообще любых слов. Из меня словно высосали весь разум.

— Можешь не отвечать мне, — ласково улыбнулась Аля. — Я все понимаю. Просто хочу, чтобы ты знал, что я чувствую к тебе.

Сглотнув ком в горле, я кивнул.

— Знаешь, — осторожно начал я, — это все мне…

— Демид! — воскликнула вдруг Аля, перебив меня. — Смотри!

Девушка подскочила и указала на окно, за которым стояла призрачная женщина. Моя мать.

Она протянула руку к окну. Я кивнул ей и, взяв куртку и, игнорируя боль в ноге, поспешил во двор. Краем глаза я заметил нерешительность Али. Она не знала, последовать ей за мной или нет.

Выйдя из дома, я обошел крыльцо и вышел к окну, возле которого меня ждала мать.

— Что ты хочешь? — спросил я, глядя в темные глаза призрака.

Мать вытянула вперед бледную руку и подплыла ко мне. Замерев в метре от мня, она склонила голову на бок, будто ожидая разрешения. Я понимал, что она хочет сделать.

— Давай, — сказал я, решительно шагнув вперед, к призраку.

Бледная ладонь коснулась моего лба. Я вновь почувствовал холод, закрыл глаза и провалился в небытие.

Мама была красивой. От нее я взял цвет глаз, волос и овал лица. Возлюбленный мамы и человек, которого я всегда считал своим отцом, тоже был красивым, но ни сейчас, глядя на него через воспоминания мамы, ни раньше, рассматривая его на фотографиях, я не находил в нем никаких схожих со мной черт.

Мама и ее возлюбленный хотели пожениться, когда Матвей завершит свою службу в армии, однако дух зимы выбрал маму себе в жены.

У Карачуна были белые как снег волосы с голубым отливом. Он предстал перед мамой в роскошном серебристом кафтане, отороченным белым мехом. Лицо его было молодым и красивым, но красота эта была холодной и нечеловеческой.

— Я не стану твоей! — воскликнула мама, совсем еще юная и страшно напуганная.

— Станешь, — холодно ответил дух зимы.

— Я люблю другого!

— Мне все равно.

Мамины большие глаза, обрамленные длинными ресницами, наполнились слезами.

— Если будешь сопротивляться мне, — продолжил Карачун, — то твой возлюбленный умрет. Такова участь влюбленных в моих невест мужчин.

Упав на колени, мама заплакала. Она не хотела, чтобы с папой что-то случилось. Она любила его и ради него согласилась принести себя в жертву и стать невестой зимнего духа.

За неделю до свадьбы отец внезапно приехал в деревню — ему дали увольнительный, и он поспешил к своей невесте. Увидев его, мама заплакала, но прогнать не смогла. Они провели весь день и всю ночь вместе, не отходя друг от друга ни на шаг. Утром папа уехал, а через неделю маму выдали замуж за Карачуна.

Жуткая свадьба проходила на окраине деревни. Солнце еще не взошло, и вокруг было мрачно и тоскливо. Народу было немного — лишь те, кто знал тайну деревни. Мама шла босая по снегу, на котором были раскиданы ягоды рябины. Шла к стоящему к ней спиной зимнему духу и до ужаса боялась.

Когда мама встала рядом с Карачуном, тот повернулся к ней лицом и запечатлел на ее губах обжигающе холодный поцелуй.

— Вот и все, — произнес он бесцветным голосом. — Теперь ты моя.

Мама не успела ничего сказать, как он прижал ее к себе, и вокруг них закрутилась метель. Пара секунд, и вот они уже в его ледяном царстве, на границе мира живых и мира мертвых. Там, где всегда царит холод и завывает вьюга. Там, где нечем будет согреться простой смертной девушке, которая никогда не сможет полюбить своего мужа.

В этом ужасном месте мама прожила несколько месяцев, а затем поняла, что ждет ребенка от любимого мужчины. Она рассказала об этом Карачуну, в надежде, что тот позволит ей вернуться в мир живых хотя бы на время, пока не родится ребёнок, но зимний дух был жесток. Он посмеялся над ней и сказал:

— Никто тебя тут не держит. Можешь уйти в любой момент. Если, конечно, сможешь.

Ледяная ухмылка исказила его красивое лицо. Сердце мамы пронзил страх, но она все же решила попытаться. Ради меня.

Сколько неудачных попыток побега она претерпела. У многих бы уже давно опустились руки, но только не у нее.

Наконец летом, когда Карачун много спал, чтобы беречь силы, маме все же удалось сбежать.

Зимний дух так устал, что забыл убрать свой волшебный посох, который открывал завесу между мирами. Мама схватила его, открыла проход и шагнула в мир живых.

Долго плутала она по лесу, пока, наконец, не добралась до родной деревни. Из последних сил она дошла до дома её возлюбленного, постучала в дверь и упала в обморок.

Дальше воспоминания мамы подёрнулись пеленой. По всей видимости, она то приходила в сознание, то снова его теряла. Однако в какой-то момент она ясно увидела брата своего возлюбленного, который с отвращением держал на руках новорожденного ребенка — меня.

— Это твой племянник… — пробормотала она из последних сил. — Позаботься о…нем…

Это были ее последние слова. Дальше — лишь мрак.

Однако я не спешил приходить в себя. Мне казалось, что за мраком скрыто что-то еще. Что-то, что нельзя увидеть, лишь почувствовать.

— Сынок! — прозвучал чистый женский голос.

— Мама? — неуверенно спросил он.

— Мой милый мальчик! — воскликнула тьма. — Ты так вырос и стал похож на своего отца!

— Отца? — Я сразу же вспомнил о зимнем духе и ощутил, как что-то неприятно сжалось у меня внутри.

— Кто бы что ни говорил, запомни: твой отец — Матвей. Только он и никто другой.

— Но тогда почему я родился таким… — Я не договорил, но почему-то был уверен, что мама поймет меня.

— Ты — человек, Демид. Люди несовершенны, и ты не стал исключением. Просто прими это и доверься тем, кто тебя любит.

— Но меня никто не любит. И никогда не полюбит…

— Ты ошибаешься, мой мальчик. Тебя любят в двух мирах: мы с папой — в мире мертвых, и та девушка, что сейчас крепко сжимает твою руку, — в мире живых. Помни об этом, Демид, и никогда не забывай. — Голос мамы дрогнул, а затем тьма рассыпалась на миллионы осколков, которые разлетелись в разные стороны.

Я открыл глаза и увидел перед собой лицо Али. Она обеспокоенно смотрел на меня и крепко сжимала мою ладонь.

— Все хорошо? — спросила она.

Я кивнул, оглядываясь по сторонам.

— Как я оказался в доме? — спросил я, удивленно рассматривая комнату и диван, на котором лежал.

— Призрак коснулся тебя, и ты потерял сознание, — поспешила рассказать Аля. — Я увидела это в окно и кинулась к тебе. Дотащила тебя до дивана и просидела рядом до самого утра, боясь, что с тобой может что-то случиться.

— Да что со мной могло случиться?

— Не знаю, — растерянно пожала плечами Аля. — Что-нибудь…

Она закусила нижнюю губу и жалобно посмотрела на меня. Лучи восходящего солнца освещали ее лицо, попадали на розовые щеки и карие глаза, отчего их цвет стал янтарным в темную крапинку.

Внутри меня что-то екнуло. Я инстинктивно прижал ладонь к груди и прислушался к своему внутренними миру, где до недавнего времени всегда было тихо и спокойно. Однако сейчас что-то изменилось.

Смотря на Алю, я остро осознавал ее красоту и чувствовал исходящее от нее тепло. Оно словно перетекало в меня, бежало по моим венам и заполняло мое сердце, которое билось так часто, что казалось, будто вот-вот выскочит.

«Тебя любят в двух мирах», — вспомнились мне слова мамы.

— Ты меня любишь? — эти робкие и тихие слова слетели с моего языка прежде, чем я их обдумал.

Глаза Али расширились и вспыхнули жидким золотом. Она резко выпустила мою руку и прижала ладони к своей груди.

— Ты нравился мне раньше, нравишься и сейчас, я же говорила… — пролепетала она, потупив взгляд.

— Так ты меня любишь? — Мне нужен был конкретный ответ: «да» или «нет». Я уже слышал от нее, что она была в меня влюблена, и что я ей нравлюсь. Теперь же мне надо было услышать, любит ли она меня.

Аля покраснела еще сильнее.

— Я не знаю, как это произошло… — пробормотала она, упрямо избегая смотреть на меня. — Это была просто симпатия, ты просто мне нравился, но потом… В лесу, во время побега, ты защищал меня, держал за руку, пытался помочь, и я…

Девушка прижала к лицу ладони и замотала головой. Что-то глухо произнесла, но я не расслышал. Это вызвало во мне странное чувство, которое было очень похоже на расстройство.

Я расстроился, что не слышу ее голоса и не вижу ее лица. Расстроился из-за того, что она закрылась от меня.

Черт возьми, я, кажется, действительно расстроился.

Пьянящее чувство распустилось внутри меня, как цветочный бутон. Что это? Радость? Желание? Предвкушение?

Боже, я запутался! Однако кое-что я четко осознавал: мне хотелось увидеть лицо Али, заглянуть в ее прекрасные глаза, ощутить ее тепло и получить, наконец, ответ на свой вопрос.

Я протянул к девушке руки и осторожно убрал ладони с ее лица. Она робко взглянула на меня, такая смущенная и такая красивая. Сердце предательски сжалось. В груди будто что-то взорвалось, а затем все мое существо потянулось к Але. Однако я сдержал порыв и лишь положил ладонь на ее горячую щеку.

— Ты меня любишь? — повторил я свой вопрос, пристально глядя в карие глаза Али и теряясь во внезапно появившихся чувствах.

Девушка сделала глубокий вдох, зажмурилась и кивнула.

— Да, — прошептала она. А затем еще раз, чуть более уверенно: — Да.

По моему телу пробежала горячая волна, руки задрожали, в глазах защипало. Сердце будто пропустило удар, а затем снова начало биться, как ненормальное. От всех этих эмоций у меня закружилась голова. В глазах начало темнеть, однако я решил окончательно добить себя и, потянувшись к Але, коснулся ее губ своими.

Эмоции, которых не было целых двадцать лет, и которые появились всего несколько минут назад, достигли пика. Взорвались во мне атомной бомбой, вырывав из реальности и отправив в забытье.