Невидимка

XXVII Осада дома Кемпа

Кемп прочел странное послание, написанное карандашом на засаленном клочке бумаги.

«Вы были удивительно энергичны и умны, — стояло в письме, — хотя что вы этим выиграете — я не могу себе представить. Вы против меня. Вы травили меня целый день и старались не дать мне отдыха ночью. Но я ел вопреки вам, спал вопреки вам, и игра еще только начинается. Ничего не остается, кроме установления террора. Объявляю вам о его первом дне. Порт-Бордок отныне уже не под властью королевы, скажите это вашему полковнику и полиции и всем, — он под моею властью, — под властью террора! Нынешнее число — Первое число первого года новой эры — эры Невидимого, Я — Невидимый Первый. Сначала правление мое будет милостиво. В первый день будет всего одна казнь, ради примера, казнь человека, имя которому — Кемп. Сегодня его настигает смерть. Пусть запирается, пусть прячется, пусть окружит себя стражей, пусть закует себя в броню, — смерть, невидимая смерть идет к нему. Пусть принимает меры предосторожности, это произведет впечатление на мой народ. Смерть двинется из почтового ящика нынче в полдень. Письмо будет положено перед самых приходом почтальона — и добрый путь. Игра начинается. Смерть идет к нему. Не помогай ему, народ мой, чтобы и тебя не постигла смерть. Сегодня Кемп умрет».

Кемп дважды перечел это письмо.

— Это не мистификация, — сказал он. — Это его голос! И он не шутит.

Он перевернул свернутый листок и увидал на стороне адреса штемпель Гинтондин и прозаическую прибавку: «Уплатят 2 d.»

Кемп медленно встал с места, оставив завтрак неоконченным, письмо пришло в час, — и пошел в кабинет. Он позвонил экономку, велел ей тотчас обойти весь дом, осмотреть все задвижки на окнах и запереть ставни; ставни в кабинете затворил сам, вынул из запертого ящика в спальне маленький револьвер, тщательно осмотрел его и положил в карман куртки. Потом написал несколько коротких записок, между прочим полковнику Эдаю, и поручил служанке отнести их, дав ей при этом подробные инструкции о способе выйти из дома.

— Опасности нет, — сказал он и прибавил про себя «для вас».

Окончив все это, он задумался, потом вернулся к остывающему завтраку.

Он ел с перерывами глубокого раздумья и, наконец, ударил кулаком по столу.

— Мы поймаем таки его! И приманкой буду я. Он зайдет слишком далеко.

Кемп поднялся в бельведер, тщательно затворяя за собой все двери.

— Это игра, — сказал он, — игра странная, но все шансы за меня, мистер Гриффин, несмотря на вашу невидимость и ваш задор, Гриффин, contra mundum, что и говорят…

Он посмотрел в окно на раскаленный косогор.

— Ведь каждый день ему надо добывать себе пищу, — ну, не завидую! А правда ли, что прошлую ночь он спал? Где-нибудь, под открытым небом, чтобы никто не мог на него споткнуться. Хорошо, кабы завернули холода и слякоть, вместо жаров-то… А ведь он, может быть, следит за мной и в эту самую минуту.

Кемп подошел ближе к окну и вдруг отскочил в испуге: что-то крепко стукнуло в стену над косяком.

— Однако, нервен же я! — проговорил он про себя, но снова подошел к окну не ранее, как минут чрез пять.

— Воробьи, должно быть, — сказал он.

Вскоре у наружной двери послышался звонок. Кемп сошел вниз, отодвинул болты, отпер дверь, осмотрел цепь, поднял ее и, не показываясь, тихонько отворил. Его приветствовал знакомый голос. Это был Эдай.

— На вашу горничную напали, Кемп, — сказал он сквозь дверь.

— Что вы! — воскликнул Кемп.

— Отняли у нее вашу записку… Он где-нибудь близко. Впустите меня.

Кемп снял цепь, и Эдай протиснулся кое-как в узенькую щелку и стоял теперь в передней, с большим облегчением глядя, как Кемп снова запирал дверь.

— Записку вырвали у нее из рук. Страшно ее напугали… Теперь она в участке: истерика. Он тут где-нибудь… Что вы писали мне?

Кемп выругался.

— И я-то дурак, — сказал он, — мог бы догадаться: отсюда до Гинтондина меньше часа ходьбы. Поспеть!

— В чем же дело? — спросил Эдай.

— Вот посмотрите!

Кемп повел Эдая в кабинет и подал письмо Невидимого. Эдай прочел его и тихонько свистнул.

— А вы что же?

— Предложил ловушку, как идиот, — сказал Кемп, — и предложение послал с горничной. Прямо ему.

— Он удерет, — сказал Эдай, выждав, пока Кемп отвел душу крепкими ругательствами.

— Ну, нет, — сказал Кемп.

Сверху донесся оглушительный грохот разбитого стекла. Эдаю мелькнул серебряный блеск маленького револьвера, торчавшего из кармана Кемпа.

— Это окно наверху, — сказал Кемп и первый пошел по лестнице.

При входе в кабинет они увидела два разбитых окна, пол заваленный осколками, большой булыжняк на письменном столе и остановились на пороге, глядя на все это разрушенье. Кемп опять выругался и в эту минуту третье окну лопнуло с залпом пистолетного выстрела, с минуту повисело в звездообразных трещинах и трепещущими, зазубренными треугольниками, грохнулось на пол.

— Это для чего? — спросил Эдай.

— Для начала, — сказал Кемп.

— А влезть сюда нельзя?

— Даже и кошке, — сказал Кемп.

— Ставней нет?

— Здесь нет. Во всех нижних комнатах… Ого!

Трах! — послышался снизу треск досок под тяжелым ударом.

— Чорт бы его подрал! Это должно быть… Да, это одна из спален. Он хочет оборудовать весь дом. Дурак! Ставни закрыты, и стекло будет сыпаться наружу. Он изрежет себе ноги.

Еще окно возвестило о своем разрушении. Кемп и Эдай в недоумении стояли на площадке.

— Вот что, — сказал Эдай, — дайте-ка мне палку или что-нибудь такое; я схожу в участок и велю принести собак. Тогда конец ему!

Вылетело еще окно.

— У вас нет револьвера? — спросил Эдай.

Кемп сунул руку в карман и остановился в нерешимости.

— Нет… лишнего.

— Я принесу его назад, — сказал Эдай. Вы здесь в безопасности.

Кемп, стыдясь своего минутного отступления от истины, подал ему оружие.

Пока они в нерешимости стояли в зале, одно из окон в спальне первого этажа загремело и разлетелось вдребезги. Кемп пошел к двери и начал как можно тише отодвигать болты. Лицо его было немного бледнее обыкновенного.

— Выходите сразу, — сказал Кемп.

Еще минута, и Эдай был уже за порогом, и болты вдвигались в скобки. С минуту он колебался, — стоять спиною к двери было спокойнее; потом зашагал прямо и твердо вниз по ступеням, прошел луг и подошел к воротам. По траве будто прибежал ветерок; что-то зашевелилось совсем рядом.

— Погодите минуту, — сказал голос.

Эдай остановился как вкопанный и крепче сжал в руке револьвер.

— Ну, — сказал Эдай, бледный и угрюмый, и все нервы его напряглись.

— Попрошу вас вернуться в дом, — сказал голос так же угрюмо и напряженно, как говорил Эдай.

— Очень сожалею, — сказал Эдай немного хрипло и провел языком по засохшим губам.

Голос быть у него слева. «Что если попытать счастия, — броситься вправо?» — думал он.

— Зачем вы идете? — спросил голос.

Оба они сделали быстрое движение, и в раскрытом кармане Эдая сверкнуло солнце.

Эдай отказался от своего намерении и задумался.

— Куда я иду, — проговорил он медленно, — это дело мое.

Не успел он выговорить этих слов, как за шею его схватила рука, в спину уперлось колено и он шлепнулся навзничь. Кое-как вытащив револьвер, он выстрелил нелепейшим образом, после чего его треснули в зубы и вырвали револьвер. Он сделал тщетную попытку ухватить скользкую ногу, попробовал встать и упал снова.

— Чорт! — сказал Эдай.

Голос захохотать.

— Я бы убил тебя, кабы не жаль было пули, — сказал он.

Эдай видел направленный на него и висевший в воздухе, револьвер, футах в шести.

— Ну? — сказал он.

— Вставай, — сказал голос.

Эдай встал.

— Слушай! — сказал голос и продолжал повелительно: — Не пробуй со мной никаких штук. Помни, что твое лицо мне видно, а тебе мое — нет. Ты должен вернуться назад в дом.

— Он меня не впустит, — сказал Эдай.

— Это очень жаль, — сказал Невидимый, — к тебе я никакого зла не питаю.

Эдай снова облизнул губы. Он оторвал глаза от дула револьвера, увидел вдали море, очень темное и очень синее под полуденным солнцем, гладкие, зеленые дюны, белые утесы на верху горы, многолюдный город, — и жизнь вдруг показалась ему прекрасной. Глаза его вернулись к маленькой металлической вещице висевшей за шесть футов, между небом и землей.

— Что ж мне делать? — спросил он угрюмо.

— А мне что? — спросил Невидимый. — Тебе помогут. Возвращайся только домой, больше ничего не нужно.

— Попробую… Обещаешься ли ты, если он впустят меня, не вламываться в дверь?

— С тобой я не имею причины ссориться, — сказал голос.

Выпустив Эдая, Кемп поспешил наверх, на четвереньках прополз среди разбитого стекла к окну кабинета и осторожно заглянул за подоконник; он увидел Эдая, беседовавшего с пустотою.

— Что ж он не стреляет? — шепнул про себя Кемп.

Тут револьвер немного двинулся и засверкал на солнце. Заслонив глаза от света, Кемп попытался проследить движение ослепительного луча.

— Сомнений нет, — сказал он, — Эдай отдал револьвер.

— Обещай не вламываться в дверь, — говорил между тем Эдай. — Не злоупотребляй своей удачей… Уступи что-нибудь и мне.

— Ступай в дом. Говорю прямо: я не обещаю ничего.

Эдай, казалось, вдруг решился. Он поворотил к дому и пошел медленно, заложив руки на спину. Кемп в недоумении следил за ним. Револьвер исчез, опять блеснул на мгновение, опять исчез и обнаружился, наконец, в виде темной точки, следовавшей за Эдаем.

Тут вдруг все пошло очень быстро. Эдай отскочил назад, обернулся, хотел схватить маленький темный предмет, не поймал его, вскинул руки и упал на лицо, оставив за собой маленький синий дымок. Выстрела Кемп не слышал. Эдай задергался в судорогах, приподнялся на одну руку, упал и затих.

Кемп постоял некоторое время, пристально глядя на небрежно-спокойную позу Эдая. День был жаркий и безветреный, — казалось, в целом мире не шевелилось ничто, кроме двух желтых бабочек, гонявшихся круг за другом в кустарниках, между домом и воротами.

Эдай лежал на траве, у ворот. Шторы во всех виллах во холму были спущены, но в одной маленькой зеленой беседке виднелась белая фигура, фигура старика, который спал. Кемп осмотрел окрестности дома, ища глазами револьвера, но он исчез. Глаза Кемпа снова вернулись к Эдаю. Потеха начиналась не на шутку.

Тут у наружной двери поднялся стук и звон, вскоре ставшие оглушительными, но, по полученным от Кемпа инструкциям, прислуга заперлась по своим комнатам. Затем наступило молчание. Кемп прислушивался и по временах заглядывал украдкой в разбитые окна. Он вышел на лестницу, тревожно насторожившись, постоял там, прошел в спальню, где взял кочергу, и снова отправился осматривать внутренние затворы окон в низшем этаже. Все было крепко и надежно. Он вернулся в бельведер. Эдай все так же неподвижно лежал у края песчаной дорожки.

По дороге мимо вилл шли горничная и двое полицейских.

Все молчало, точно умерло. Трое людей подвигались, казалось Кемпу, необыкновенно медленно. Он соображал, что делает теперь его противник.

Вдруг он вздрогнул: внизу раздался треск. Сначала Кемп колебался, потом сошел. Весь дом огласился резкими ударами, — что-то рубили. Слышался треск расщепляемого дерева и звон железных задвижек на ставнях. Кемп повернул ключ и отворил дверь в кухню. Как раз в эту минуту, разрубленные и расщепленные ставни полетели в комнату. Кемп стал как вкопанный: рама, кроме одной перекладины, была еще цела, — но в ней оставались только одни маленькие зубчики стекла. Ставни были взломаны топором, и теперь топор со всего размаха бил по раме и железной решетке, защищавшей окно. Но вдруг от шмыгнул в сторону и пропал.

Кемп увидел, как лежавший на тропинке за окном револьвер прыгнул кверху, и едва успел он отскочить, как раздался выстрел; выстрел запоздал на какую-нибудь секунду, и щепка от края затворявшейся двери пролетела над головою Кемпа. Он захлопнул и запер дверь и, стоя за нею, слышал хохот и крики Гриффина.

Затем удары топора с треском разрубленного и расщепленного дерева возобновилось с новой силой.

Кемп стоял в коридоре и старался думать. Еще минута, — и Невидимый будет в кухне. Дверь задержат выстрел его очень не надолго, и тогда… В наружную дверь позвонили опять. Наверное, полицейские. Кемп выбежал в переднюю, отнял цепь и, отодвинув болты, окликнул горничную, не выпуская из рук цепи. Затем все трое пришедших кучей ввалились в дом, и Кемп опять захлопнуть дверь.

— Невидимый, — проговорить Кемп. — У него револьвер. Осталось два заряда… Убил Эдая… то есть выстрелил в него… Видели — на лугу? Он там.

— Кто? — спросил один из полицейских.

— Эдай, — сказал Кемп.

— Мы прошли задним ходом, — сказала горничная.

— Что это за гвалт? — спросил полицейский.

— Он в кухне или скоро там будет. Нашел топор…

Вдруг весь дом загудел оглушительными ударами Невидимого по кухонной двери.

Горничная покосилась на кухню и юркнула в столовую. Кемп спокойно старался объяснить положение. Они слышали, как грохнулась кухонная дверь.

— Сюда! — крикнул Кемп, объятый лихорадочной деятельностью, и толкнул полицейского в дверь столовой.

— Кочергу!

И Кемп бросился к камину. Принесенную с собой кочергу он отдал одному полицейскому, кочергу из столовой другому и вдруг отскочил назад. «Гоп» — крикнул первый полицейский и, приловчившись, попал в топор кочергою. Пистолет выпалил предпоследним своим зарядом и прорвал драгоценного Сидней Купера. Как будто отмахиваясь от осы, второй полицейский ударил по маленькому темненькому предмету, и он со звоном полетел на пол.

Горничная вскрикнула, как только началась суматоха, покричала с минуту у камина и бросилась отворять ставни, думая, вероятно, спастись в разбитое окно.

Топор выбрался в коридор и остановился фута на два от пола. Слышно было тяжелое дыхание Невидимого.

— Эй вы, отойдите прочь! — сказал он. — Мне нужен Кемп.

— А нам нужен ты!

И первый полицейский, быстро шагнув вперед, ударил кочергой по направлению голоса; но Невидимый, вероятно, успел увернуться, и кочерга попала в стойку для зонтиков.

Полицейский едва устоял на ногах, ошеломленный силой собственного удара, и в ту же минуту топор стукнул его по голове, приплюснув каску, и он кубарем вылетел на кухонную лестницу.

Но второй полицейский прицелился кочергой за топор и попал во что-то мягкое; что-то щелкнуло, раздался громкий крик боли, и топор упал на пол. Полицейский опять ударил по пустоте и не попал ни во что, он наступил на топор и ударил еще раз, потом встал, держа кочергу на плече, и весь насторожился, пытаясь уловить какое-нибудь движение.

Он услышал стук окна в столовой и быстрые шаги. Товарищ его приподнялся и сел; кровь текла у него по виску.

— Где он?

— Не знаю… Я попал в него. Стоит где-нибудь в передней, если только не прокрался мимо тебя. Доктор Кемп!.. Сэр!

Второй полицейский с трудом поднялся на ноги. Вдруг с кухонной лестницы донеслось осторожное шлепанье босых ног. «Ух!» — и первый полицейский швырнул на лестницу кочергою. Она разбила маленькую газовую лампу.

Он бросился было вдогонку Невидимому, но раздумал и вошел в столовую.

— Доктор Кемп… — начал он и запнулся. — Доктор Кемп — герой, — сказал в ответ на взгляд, который товарищ бросал ему через плечо.

Оно столовой было открыто настежь: и горничной, ни Кемпа не было видно.

Мнение второго полицейского о докторе Кемпе было изложено им в весьма определенных и энергичных выражениях.