Невидимки

1.

Никакого чувства вины я не испытывал. Странное ощущение. Не считая легкого угрызения совести, я не чувствовал за собой никакой вины за содеянное. Однако я хотел, я пытался. Я даже пробовал анализировать причины. Убийство — это плохо. Так меня учили с самого детства. Ни один человек не имеет права отнимать жизнь у другого. Так поступать… нельзя.

Так, почему я ничего не чувствовал?

Наверное, несмотря на неприятие убийства, глубоко в душе я считал, что Стюарт это заслужил. Почему я так решил, откуда взялось это высокомерное отношение к чужой жизни, я объяснить не мог. Это было какое-то иррациональное, подспудное ощущение, и какие бы разумные аргументы Фелипе бы ни приводил, что бы я сам ни думал, вскоре я пришёл к выводу, что я поступил правильно. Может, я поступил противозаконно, зато справедливо.

Законность и незаконность.

Применимы ли подобные термины ко мне?

Мне казалось, нет. Я начал думать, что действительно, как и сказал Фелипе, у меня на этой планете была какая-то цель, что моя анонимность — это не проклятие, а благословление, что я был защищен от привычной морали, которая управляла остальными. Я был совершенно обычным, говорил мне Фелипе, но именно это делало меня особенным, давало право поступать так, как не могли поступать другие люди, окружавшие меня.

Я был рождён Ужасом Простых Людей.

Ужас Простых Людей.

Занятная концепция. Очевидно, Фелипе долго её обдумывал. В первый же день он познакомил меня с остальными. Я всё ещё находился в шоковом состоянии, не до конца соображал, но Фелипе отвёл меня к машине и, следуя его указаниям, мы доехали до кофе-шопа «Деннис», что в округе Оранж. Остальные террористы уже находились там. Они сидели за двумя приставленными друг к другу столами, ни официанты, ни прочие посетители не обращали на них ровным счётом никакого внимания. Мы прошли к ним. Не считая Фелипе, я насчитал восемь человек. Все — мужчины. Четверо примерно нашего с Фелипе возраста. Троим на вид было за тридцать, и ещё один оказался стариком, возрастом глубоко за шестьдесят.

Я взглянул на них и вдруг понял, что поразило меня в Фелипе при первой встрече, что показалось знакомым. Он выглядел совсем как я. Они все были похожи на меня. Я не о физическом сходстве, одинаковых носах или цвете волос. У нас были одинаковые вкусы, предпочтения, привычки — всё это будто делало нас представителями одного вида. Среди нас только белые. Я это сразу отметил. Ни одного представителя нацменьшинств не было. Однако наше сходство состояло не только в принадлежности к одной расе.

Мы все — Невидимки.

Фелипе представил меня остальным.

— Вот человек, о котором я вам рассказывал, — сказал он, указывая на меня. — Вот тот, кого я готовил. Сегодня он, наконец, завалил своего начальника. Теперь он — один из нас.

Я нервно осмотрел ладони. На костяшках пальцах и под ногтями я заметил запекшуюся кровь. Я вдруг заметил, что до сих пор одет в костюм клоуна.

Фелипе представлял собравшихся по одному, те вставали, улыбались, пожимали мне руку. Старика звали Бастер, в прошлом он был дворником. Молодых парней звали Джон, Джеймс, Стив и Томми. Прежде чем примкнуть к Фелипе, Джон и Томми трудились в сетевых магазинах. Джеймс работал распространителем журнала «Пеннисейвер»[9]. Стив когда-то был делопроизводителем в разных фирмах. Двое парней постарше — Билл и Дон — являлись обычными «менеджерами среднего звена». Билл — в администрации округа Оранж, а Дон в инвестиционной фирме. Третий — Пит — был строителем.

Все эти люди отныне были моими соратниками.

— Присаживайся, — произнёс Фелипе, отодвигая стул. — Ты голоден? Поесть не хочешь?

Я кивнул и сел на предоставленный стул. Я действительно проголодался. Я не завтракал и не обедал, к тому же всё произошедшее пробудило жуткий аппетит. Но с тех пор как мы вошли, к нам не обратилась ни одна официантка.

— Не переживай, — сказал Фелипе, будто прочитав мои мысли. Он прошёл в центр зала и встал прямо на пути немолодой официантки, направлявшейся на кухню. Она чуть не врезалась в него, замерла и уставилась на него так, будто видела впервые в жизни.

— К нам подойдёт кто-нибудь? — громко произнес Фелипе и указал на наш стол.

— Простите. Я… — Официантка взяла себя в руки. — Вы готовы сделать заказ?

— Да.

Вместе с Фелипе она подошла к нам. Он заказал пирог и кофе, я заказал чизбургер, луковые кольца и большую колу. Остальные уже поели, поэтому они просто попросили ещё кофе.

Я огляделся и внимательно осмотрел других Невидимок. Всё происходило слишком быстро. Мозг продолжал обрабатывать информацию, но эмоционально я слишком вымотался. Я понимал, что происходит, но как реагировать на это, я не знал. Я смотрел на Джона и Томми, или на Томми и Джона — кто из них кто я так и не понял, и пытался вспомнить, встречал ли я кого-то из них на улицах Ирвайна, когда прогуливал работу. В них было нечто такое, что делало их для меня более знакомыми, нежели остальные.

Видел ли я их прежде?

Это кто-то из них украл упаковку пива из «7-11»?

— Ладно. — Фелипе широко улыбнулся. — Понимаю, для тебя всё в новинку. Давай, не я буду рассказывать, а ты задашь интересующие тебя вопросы.

Я внимательно вгляделся в лица собравшихся. Я не увидел в них недружелюбия, подозрительности, какого-то превосходства, лишь искреннее понимание. Они прекрасно знали, через что я прошёл, что мне довелось пережить. Они вели себя естественно.

Они не похожи на террористов, подумал я. Фелипе, наверное, самый суровый из них, но даже он не излучал угрозы, не выглядел как фанатик, которыми были настоящие террористы. Они же, как дети, понял я. Они играли, притворялись.

Я это понял, ещё, когда они представлялись. Все они говорили о том, чем занимались в прошлом, где работали, но никто не сообщил мне, чем же он занимался в данный момент. Я прочистил горло.

— А где вы, эм, работаете? — спросил я. — Вы же где-то работаете сейчас?

— Работаем? — рассмеялся Бастер. — Нет, мы нигде не работаем. Хватит с нас этой херни.

— Нам не нужно работать, — добавил Стив. — Мы — террористы.

— Террористы? Что это значит? Чем вы занимаетесь? Вы где-то вместе живёте, типа, какой-то коммуной? Или просто собираетесь раз в неделю, или что?

Я смотрел на Стива и заметил, что после моих вопросов он перевёл взгляд на Фелипе. Все остальные последовали его примеру.

— Это не работа, в привычном смысле, — принялся пояснять он. — Это не какое-то занятие. Это наша сущность.

Остальные согласно закивали, но никто не вызвался объяснить значение этих слов.

— Ты спросил, чем мы занимались, — продолжал Фелипе. — Где работали. Большинство людей ассоциируют себя со своей работой. Без работы они никто. Работа — источник их самоопределения. Большинство не знают ничего, кроме работы. Им необходимо нечто, что наполнит жизнь смыслом, укажет цель. Но чем может наполнить работа, например, секретарём? Свободным временем, когда можно заниматься чем угодно! Ты ограничен лишь собственным воображением. У большинства людей нет никакого смысла жизни. Они не знают и даже не задумываются, зачем они живут. Но у нас есть возможность стать другими. Нам не нужно постоянно себя чем-то занимать, работать до самой смерти. Мы можем жить!

Я вспомнил собственные скучные унылые выходные. Я всегда был одним из тех, кто теряется без работы. Я вновь внимательно посмотрел на лица других Невидимок. Уверен, они жили точно так же.

Однако Фелипе прав. У меня появился шанс всё изменить. Мы все уже убивали. Как бы мы ни выглядели за этим столом, какими приветливыми бы ни были, каждый из нас совершил как минимум по одному убийству. Что нам ещё после этого оставалось? Какие перед нами ещё стояли запреты? Мы уже доказали, что нити общественных отношений нас больше не связывали.

Я кивнул Фелипе.

Тот улыбнулся.

— Мы свободнее, чем кто бы то ни было. Большинство людей считает, что они занимаются чем-то важным, что они нужны. Только, нам лучше знать. В мире полно продавцов, которые после рождения детей немедленно возвращаются к работе, так как считают, будто эта работа кому-то важна, будто без их участия ничего работать не будет. Суть в том, что они — лишь винтики огромной машины. Если они уволятся или умрут, их место тут же займут другие, и никто не заметит никакой разницы.

— Но нам открылась истина. Мы поняли, насколько мы бесполезны, заменимы, бессмысленны. Мы освобождены ради более великих дел.

— Ну и чем мы будем заниматься? — спросил я. — В смысле, как террористы?

— Всем, чем захотим, — ответил Бастер.

— Понятно. А чего мы хотим?

И снова все посмотрели на Фелипе.

Он выпрямился, очевидно, наслаждаясь всеобщим вниманием. Эта идея была его детищем и он явно гордился ею. Он поставил локти на стол, наклонился вперед и заговорил так, будто командир партизанского отряда разъяснял боевую задачу своим бойцам. Он видел нас неким подобием мстителей. Мы пережили преследование финансовых, интеллектуальных авторитетов. Мы прекрасно понимали, что это такое — быть отвергнутыми, забытыми и невидимыми. Именно поэтому, говорил он, благодаря пережитому опыту, именно потому, что мы видели всю подноготную этого общества, мы поняли, что нужно делать. И как именно делать. Если мы всё грамотно продумаем и проведём, мы совершим глобальные перемены.

Все активно закивали, будто искренне верили его словам. Я тоже начал кивать, испытывая гордость за то, что стал частью всего этого. Но вместе с тем, я задумался, а все ли искренне разделяли эти утопические идеи.

Или мы лишь хотели хоть раз в жизни стать частью чего-то большего.

— Но ведь мы и правда… террористы? — спросил я. — Мы будем заниматься взрывами, похищениями людей и прочими… терактами?

Фелипе уверенно кивнул.

— Мы начали с малого и постепенно движемся вперёд. Мы вместе не так давно, но уже разгромили «Макдональдс», «Кей-Март», «Краун Букс», «Блокбастер» и несколько других крупных сетей. Изначально мы хотели ударить по тем, кто нас угнетал, нанести финансовый ущерб известным брендам, тем, кто превозносит узнаваемое над неузнаваемым. Но мы очень быстро поняли, что сами теракты не что иное, как рекламная площадка для тех или иных групп. Они служат привлечению внимания. Отдельные акции не решат существующих проблем, однако они привлекают к ним внимание общественности, позволяют сконцентрироваться на их решении. Отвечая на твой вопрос, скажу, что слово «террористы» это скорее преувеличение. Мы ещё ничего не взрывали и не угоняли самолёты. — Он ухмыльнулся. — Пока.

— Пока?

— Как я сказал, мы работаем над этим, разрабатываем методы усиления активности.

— И чего вы в итоге хотите добиться?

Фелипе откинулся на стуле.

— Хотим добиться известности.

Официантка принесла еду и напитки и я жадно набросился на обед, пока остальные переключились с объяснения основ на ежедневные дела.

Фелипе в этом обсуждении участия не принимал. Он держался в стороне, будто даже над нами, я решил, что он знает и понимает гораздо больше, чем все мы.

Я доел бургер. Две официантки опустили жалюзи на западные окна ресторана. Я посмотрел на часы над кассой. Время перевалило за три часа.

У меня оставался ещё один вопрос, ответ на который мне никто пока так и не дал. Я отложил вилку и сделал глубокий вдох.

— Так, что мы такое? — спросил я. — Почему мы такими родились? Или мы стали такими со временем? Что… что мы такое? — Я осмотрел сидящих за столом, но никто не посмотрел на меня в ответ. Они чувствовали себя неуютно.

— Мы — другие, — ответил Фелипе.

— Но, кто мы?

Повисла тишина. Даже Фелипе впервые с нашей встречи на улице выглядел каким-то неуверенным.

— Мы — Невидимки, — сказал Бастер.

— Я в курсе… — начал я, но замолчал и посмотрел на него. — Откуда в наших головах появилось это слово — «Невидимки»? Кто нам это внушил?

Он пожал плечами.

— Я не знаю.

Фелипе понял, к чему я клонил.

— Да! — уверенно воскликнул он. — Мы все думали над этим словом, так ведь? Оно пришло ко всем нам на ум по отдельности.

— Я не до конца понимаю, что оно означает. И означает ли вообще хоть что-нибудь. Слишком странно, чтобы быть просто совпадением.

— Оно означает то, что означает, — ответил Фелипе. — Оно означает, что нам предначертано быть террористами.

— Знак судьбы, — сказал то ли Томми, то ли Джон.

Мне от этих слов стало неприятно. Я не считал, что мне что-то было «предначертано». Я не считал, что бог просто взял и указал на нас десятерых. Мне не нравилась сама мысль о том, что мы подчинялись чьей-то могучей сверхъестественной воле.

Фелипе взглянул на часы.

— Уже поздно, — сказал он. — Пора ехать.

Он достал из кармана купюру в двадцать долларов и швырнул на стол.

— Этого хватит? — поинтересовался я.

Фелипе улыбнулся.

— Это не важно. Даже если не хватит, они всё равно ничего не заметят.

На парковке мы расстались, договорившись завтра утром встретиться у здания городского суда в Санта Ане. Фелипе заявил, что у него появился план, как подгадить американской системе правосудия, но для начала нужно будет провести испытания.

Он намеревался поехать домой со Стивом, но по пути к его «Тойоте» обратился ко мне:

— Так ты с нами?

— Разумеется, — ответил я.

«Разумеется».

Утром я убил человека, а затем весь день провёл в компании совершенно незнакомых людей, называвших себя террористами, и уже считал себя одним из них, был готов участвовать в любых их акциях, будто так и надо.

— Тогда будь готов к 7:30. Заедем сначала позавтракать.

Я кивнул.

— Хорошо.

Я поехал домой.

Они приехали ровно в 7:30. Все. Стояли и ждали прямо на пороге моей квартиры. Я только что вышел из душа, даже не успел толком одеться и открыл дверь, будучи в одних джинсах. Я был рад их видеть. Всю предыдущую ночь я провёл в размышлениях, пытаясь понять, почему я не проявил ни капли сомнения или любопытства. Почему я просто принял их идеи, пошёл за ними следом. Но, когда я увидел их утром, все мои ночные сомнения отпали сами собой. Я — один из них. Я раньше никогда ни в чём не участвовал, мне просто было приятно, что я не один такой.

Я был чрезвычайно рад их видеть и, приглашая к себе, широко ухмылялся. В крошечную квартирку набилось восемь человек.

— Ого, — восхищенно воскликнул Джеймс. — Да тут круто.

Я оглядел собственное жилище, взглянул на обстановку его глазами и впервые после перестановки я заметил, что тут действительно круто.

Я оделся, причесал волосы, и мы отправились в «Макдональдс», где позавтракали яичным бисквитом. Мы ехали на трёх машинах. Я сел к Джеймсу и Фелипе в его «Дарт».

Мы как будто знали друг друга всю жизнь. Никто ко мне не относился как к новичку, как к пришельцу. Я мгновенно влился в коллектив, я словно оказался дома, среди близких друзей.

Нет, не друзей.

Среди братьев.

Суд начинал работу в 9 утра, но мы приехали раньше, в 8:30. Фелипе извлёк из багажника объёмную холщёвую сумку. Мы спросили, что это, но он вместо ответа лишь улыбнулся. Мы пошли следом за ним в зал, где рассматривали нарушения ПДД и расселись на галерее, где обычно находились защитники и представители общественности.

— Ну и что будем делать? — поинтересовался Джеймс.

— Увидишь, — ответил ему Фелипе.

Зал потихоньку заполнялся нарушителями и членами их семей. Вышел клерк и зачитал список имён. В зале появился пристав, следом за ним вышел судья, представленный приставом, как «достопочтенный судья Селуэй». Началось слушание первого дела, перед судьёй предстал офицер полиции и дредастый чёрный парень, представившийся таксистом. Они принялись излагать обстоятельства поворота под запрещающий знак.

Когда обсуждение стихло, Фелипе выкрикнул:

— Судья Селуэй — поц!

Судья и остальные в зале начали оглядываться. На суд пришло немало народу, но все они были рассредоточены и рядом с нами сидела лишь одна латиноамериканская пара.

— Твоя дочь ебет себя свиной колбасой! — снова выкрикнул Фелипе. Он ухмыльнулся и наклонился ко мне. — Давай, — прошептал он. — Крикни что-нибудь!

— Нас арестуют за неуважение к суду! — прошептал я в ответ.

— Они нас не видят. О нас забывают в ту же секунду, как посмотрят в нашу сторону. — Он пихнул меня в бок. — Давай. Крикни.

Я глубоко вдохнул.

— Сосни хуйца! — крикнул я.

Судья поднял молоточек.

— Довольно! — произнес он. Он что-то сказал приставу и тот подошёл к перилам, ограждавшим наш сектор.

— Пиздюк! — выпалил Бастер.

— Хуесосина! — добавил Томми.

Судья ударил молоточком. Пристав взглянул на нас, над нами, мимо нас. Латиноамериканская парочка начала оглядываться в поисках источника шума.

— Мамку твою в сраку драл! — крикнул я, затем повернулся к Фелипе и улыбнулся. Мне понравилось выкрикивать гнусности.

— Пиздюк! — повторил Бастер.

— Пожуй говна! — вновь крикнул я. В моём голосе, как и у остальных, был слышен гнев. Не знаю, на что именно я злился, но я злился. Я был очень зол. Чрезвычайно разозлён. Я был обозлён на судьбу, на мир, на всё, что довело меня до такого состояния, в моих выкриках сквозила ярость и отчаяние.

— Я ссал в рот твоей сестре, а той всё было мало! — кричал я.

— Толстожопый, обосраный мудозвон! — вступил Джеймс.

Фелипе раскрыл сумку и вытащил из неё упаковку яиц.

Я рассмеялся.

— Давайте, шустрее, — сказал он, передавая коробку.

Мы принялись швырять яйца. Одно попало в фуражку пристава и сбило её на пол. Второе тут же разбилось о его лысую голову. Судья склонился над столом, укрываясь от летевших в его сторону яиц. Те разбивались о столешницу и стену за его спиной. Я швырнул своё и попал судье прямо в грудь, по чёрной тунике потёк желток. Объявив перерыв, судья скрылся в служебном помещении.

Мы быстро израсходовали весь «боезапас», Фелипе подхватил сумку и встал.

— Ладно, парни. Валим.

— Но мы же только начали, — возразил Стив.

— Мы хоть и зовёмся Невидимками, но по факту таковыми не являемся. Останемся здесь, нас заметят. Сваливаем. — С этими словами он вышел из зала суда, остальные последовали за ним.

Перед уходом, Бастер крикнул в третий раз:

— Пиздюк!

Я слышал крики пристава, затем дверь закрылась.

Мы все ощущали прилив адреналина, наши души пели. Мы неслись по коридорам здания суда, смеялись и обсуждали произошедшее, повторяли самые веселые реплики и добавляли то, что хотели бы крикнуть, но почему-то не додумались.

— Сработало, — не без удивления заметил Фелипе и повернулся ко мне. — Представь, если мы сорвём крупное слушание, из тех, что освещает пресса. Представь, какой эффект это даст. Мы попадём в новости.

— И что дальше? — спросил Стив. Мы распахнули стеклянные двери главного входа и вышли на улицу.

Фелипе ухмыльнулся, одну ладонь он положил на плечо Стива, другую на Джеймса и произнес:

— Не переживайте, парни. Мы что-нибудь придумаем. Что-нибудь придумаем.

2.

Братья.

Мы продолжали общаться, и хоть я и предпочёл бы компанию террористов другого типа, они мне нравились. Честно говоря, я был настолько вдохновлён тем, что нашёл таких же, как я, других Невидимок, что был бы рад, даже если бы возненавидел Фелипе и его соратников.

Но они мне нравились.

Очень нравились.

Складывалось впечатление, что, несмотря на заявления Фелипе, они ещё не были до конца сложившейся группой. Но с моим появлением что-то изменилось, будто все детали встали на места. Я не привнёс ничего нового, никаких новых идей, ни новых целей, но я словно стал неким катализатором, связующим звеном, соединившим группу людей по интересам в нечто целое.

В первую неделю Фелипе проводил большую часть времени со мной. Он пытался выяснить мою подноготную, настраивал меня нужным образом, старался привить мне свои взгляды. Для него казалось важным, чтобы я принял концепцию Ужаса Простых Людей. Я принял её, о чём раз за разом ему повторял, но он продолжал снова и снова её излагать и пояснять, будто считал себя миссионером, а меня язычником, не желавшим принять его учение.

Первое время я переживал, что убийство Стюарта приведет ко мне, что полиция сложит два плюс два и быстро выяснит, что с его гибели я ни разу не появлялся на работе. Когда в субботу утром ко мне зашёл Фелипе, я решил, что это полиция. Однако он быстро разъяснил мне, что никого из террористов не задерживали и даже не допрашивали. Вероятнее всего, мои коллеги напрочь забыли обо мне и даже не упомянули моё имя в разговоре с полицией.

Новость об убийстве Стюарта не появилась ни в «Вестнике округа Оранж», ни в «Лос-Анджелес Таймс».

Целую неделю мы провели в отпуске. Мы валяли дурака, пока Фелипе составлял планы новых терактов, и эта неделя показалась мне самой лучшей в жизни. В январе внезапно потеплело, и мы отправились на пляж. Так как никто нас не замечал, по словам Фелипе, мы могли свободно таращиться на заполнивших пляж женщин, к собственному удовольствию. Мы открыто обсуждали их формы, выстраивали их в соответствии с придуманным нами рейтингом. Мы могли выбрать одну женщину и наблюдать только за ней, смотреть, как она плавает и загорает, как поправляет купальник и чешет промежность, думая, что её никто не видит. Всё это время кто-нибудь из нас выступал в роли комментатора. Поддавшись общему настроению и безумной браваде, Бастер принялся ходить среди одиноко сидящих девушек и развязывать им купальники.

Мы съездили в Диснейленд и Ноттс Берри Фарм[10], пролезали на аттракционы мимо смотревших куда угодно, только не на нас охранников. Мы ходили по торговым центрам и воровали из магазинов, соревнуясь, кто сумеет вынести самую громоздкую вещь. Мы бегали между отделами, смеялись, когда увидели, как Бастер выносил из «Радио Шэк» огромный бум-бокс. Мы пошли в кино, кто-то один покупал билет, затем открывал двери остальным. Мы будто снова стали детьми, или теми детьми, какими нам никогда не хватало духа быть. И это было прекрасно.

Помимо прочего, мы разговаривали. Рассказывали о своих семьях, о жизни, о работе, о том, каково это — быть Невидимкой, о том, что бы мы сделали, будучи Ужасом Простых Людей. Как выяснилось, женаты были лишь Дон и Бастер. Жена Бастера скончалась, а супруга Дона сбежала от него с консультантом по безопасности. Что касается остальных, лишь у Фелипе и Билла были девушки. На других женщины, как и остальное общество, не обращали никакого внимания.

Я не считал произошедшее со мной каким-то «знаком судьбы», но всё же полагал, что да, в нашем нынешнем состоянии был заложен какой-то особый смысл. Может, у высших сил были на нас определенные планы, хотя непонятно, должны ли эти планы привести нас к какому-то величию, или же мы просто должны оттенять нелепость современной культуры.

Встречались мы на моей квартире. Я предлагал Фелипе подвезти его, но тот всегда отказывался. То же самое и с остальными. Я не понимал, то ли они не до конца мне доверяли, и соблюдали определенные меры безопасности, то ли они просто так привыкли. Так или иначе, но за первую неделю мне не удалось выяснить, где жил хоть кто-нибудь из моих нынешних товарищей. Моё жильё им, кажется, нравилось, и я чувствовал себя спокойно. Пару раз мы брали в прокат фильмы и смотрели их в гостиной. А однажды они остались у меня на всю ночь, развалившись на диване, на полу в гостиной и спальне.

Приятно чувствовать себя частью чего-то.

Во вторую субботу Фелипе предложил устроить ещё один погром с целью привлечь к себе внимание. Мы снов сидели у меня, жевали обед из «Тако Белл», я сидел, откинувшись на стуле.

— Ладно. Займемся делом. Какие планы?

Фелипе помотал головой.

— Не сейчас. Это будет не общественная акция, как раньше. Мы устроим теракт. Поэтому мне нужно подготовиться.

— Куда ударим? С чего начнём?

— С чего начнём? С мэрии.

— Почему с неё?

— Я там работал. У меня до сих пор остался ключ и карта безопасности.

— Ты работал на округ Оранж? — удивился я.

— Я был помощником городских управляющих.

Я удивился ещё сильнее. Я не знал, что делал Фелипе, прежде чем стать Ужасом Простых Людей, но не думал, что этим. Я считал, он занимался чем-то более ярким или более опасным. Где-нибудь в сфере кинобизнеса. Или в детективном агентстве. Но происходящее обретало смысл. Он был настоящим лидером, но при этом оставался Невидимкой, не существующим для всего остального мира.

— Когда? — спросил Пит.

— Во вторник.

Я оглядел остальных и кивнул.

— Значит, во вторник.

На встречу мы приехали по отдельности. Фелипе не хотел, чтобы нас видели вместе.

Когда я подъехал, на парковке уже стояло несколько машин, наши уже собирались у чёрного входа в здание, как и сказал Фелипе. Не хватало лишь его самого. Я припарковал машину, запер её и подошёл к остальным. Никто не разговаривал, в воздухе висело напряжённое ожидание.

Бастер привёл приятеля, такого же пожилого мужчину за шестьдесят, одетого в форму заправщика «Тексако». На бейджике на его груди было написано «Джуниор» и я не удержался от улыбки, подмечая несоответствие надписи и морщинистого лица.[11] Старик улыбнулся в ответ, он был рад, что его хоть кто-то заметил, и я немедленно почувствовал укол совести за то, что насмехался над ним.

— Это Джуниор, — представил его Бастер. — Он один из нас.

Как только его представили, все немедленно начали жать ему руку, приветствовать, отчего висевшая над нами тишина рассыпалась на мелкие осколки. Я последовал примеру остальных. Странное ощущение — смотреть на себя со стороны. Ещё недавно я был на месте Джуниора, видеть ту же ситуацию под другим углом оказалось довольно странно.

Джуниор влился в нашу компанию. Бастер вкратце рассказал ему о террористах, и он не выглядел удивлённым или напуганным. Он тряс наши руки, улыбался, по его щекам текли слёзы, когда он повторял наши имена.

Подошёл Фелипе. Он был одет в великолепный костюм и подстрижен. Выглядел он очень презентабельно, фактически идеальный пример образцового руководителя. Он появился на парковке, и сразу стало понятно, кто тут главный.

Когда он подошёл, все притихли. С его появлением я ощутил внезапную дрожь в коленках. Я раньше переживал подобное лишь как сторонний наблюдатель, а не непосредственный участник. Я будто оказался в фильме, когда с появлением главного героя начинала играть пафосная музыка. Впервые я осознал, что мы являлись частью чего-то большого, чего-то очень важного.

Ужас Простых Людей.

Для меня эта идея вмиг перестала быть просто идеей. Я вдруг понял, что именно всё это время пытался донести до меня Фелипе.

Он посмотрел на меня и улыбнулся, будто прочитал мои мысли. Он извлёк ключ и карточку безопасности, вставил их в электронный разъём, замок щёлкнул и Фелипе толкнул дверь.

— Идём, — сказал он.

Мы проследовали внутрь. Он остановился и запер дверь изнутри, затем мы все вместе прошли через тёмный коридор к лифту. Фелипе нажал кнопку «Вверх» и металлические створки разъехались в стороны. После тёмного коридора свет кабины лифта казался ослепительно ярким.

— Второй этаж, — объявил Фелипе и нажал ещё одну кнопку.

На втором этаже оказалось ещё темнее, чем на первом, однако Фелипе уверенно прошёл вперед, щёлкнул выключателем и под потолком загорелись люминесцентные лампы, осветившие большой зал, разделенный на две секции.

— Сюда, — сказал он.

Фелипе провёл нас за стойку, мимо рабочих столов, прямо к запертой деревянной двери в дальнем конце зала. Он открыл дверь и включил свет.

Я ощутил внезапный приступ дежа вю. Мы находились в конференц-зале. Там стоял длинный стол, во главе которого на металлической тележке покоился телевизор и видеомагнитофон. Обстановка была точно такой же, как в «Автоматическом интерфейсе».

— Похоже на конференц-зал на моей предыдущей работе, — заметил Дон.

— Похоже на тренировочный зал в Уорде, — это уже Томми.

— И на переговорную в здании округа, — а это уже Билл.

Фелипе поднял руки.

— Я знаю, — сказал он. Он выдержал паузу, осмотрел помещение и нас. — Мы — Невидимки. — Он взглянул на стол. Затем его взгляд переместился на Джуниора и хоть Фелипе не сказал ни слова, он тепло улыбнулся ему, приветствуя нового члена группы. Затем он продолжил: — Мы — единственные в своём роде. Наши жизни шли параллельным путём. И тому были свои причины. Не случайно наш жизненный опыт повторяет друг друга, и встретились мы тоже не случайно. Так было задумано. Мы были избраны для особой цели и для достижения её нам был предоставлен особый дар.

Многие из вас не понимали, что это дар. Многие считали это проклятием. Но вы уже видели, на что мы способны все вместе. Вы в полной мере ощутили дарованные нам возможности. — Он вновь выдержал паузу. — Мы — не единственные Невидимки. Есть и другие, о ком мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем. Они живут тихой жизнью, всё глубже погрязая в отчаянии, и мы должны сражаться ради них, как ради себя самих. У нас должна быть возможность, шанс, платформа для заявления прав меньшинства, о котором весь мир даже не подозревает! Мы здесь не просто так! Мы здесь, потому что так предназначено. Мы — Ужас Простых Людей!

И снова меня охватило воодушевление. Мне, как и остальным, хотелось рукоплескать. Да, думал я. Да!

— Но, что же это значит — Ужас Простых Людей? Это значит, что мы должны сражаться от имени всех забытых и брошенных, неизвестных и недооценённых. Мы станем голосом тех, у кого этого голоса никогда не было. Мы научим узнавать тех, кого прежде не узнавали. Всю жизнь нас игнорировали, но больше этому не бывать! Мы заставим этот мир внимать нам и будем кричать в лицо каждому: Мы здесь! Мы здесь! Мы здесь!

Стив выбросил вверх сжатый кулак.

— Да!

Мне захотелось повторить его жест.

Фелипе улыбнулся.

— Как же мы будем претворять наш план в жизнь? Как мы обратим на себя внимание общественности, которая прежде в упор нас не замечала? С помощью насилия. Созидательного насилия. Мы будем брать заложников, взрывать здания, будем делать всё, что должны по всей Средней Америке. Игры кончились, ребятки. Мы вышли в высшую лигу. Пришло время поработать.

Из-под полы дорогого пиджака Фелипе извлёк молоток. Он спокойно развернулся и разбил им экран телевизора. Послышался громкий хлопок и экран разлетелся на тысячи осколков, сопровождаемых веером искр.

Этим же молотком он раскрошил видеомагнитофон.

— Это попадёт в «Новости Оранж-Сити», — сказал он. — Появится короткий репортаж о том, что группа неизвестных лиц разбила в мэрии оборудование. И всё. — Он спихнул телевизор на пол. — Все наши предыдущие акции были любительскими и хаотичными. Мы не получили должного внимания, потому что выбирали цели неразумно и не заявили о себе. — Он снова сунул руку под пиджак. — Я тут сделал карточки. Профессионально отпечатанные визитки с названием нашей организации. Их мы будем оставлять после акций, дабы все узнали, кто мы такие.

Он раздал карточки. На них красными буквами было написано:

«ЭТО СДЕЛАЛИ НЕВИДИМКИ. УЖАС ПРОСТЫХ ЛЮДЕЙ».

— Да! — закричал Стив. — Да!

— Чем больше ущерба мы нанесём, тем больше о нас будут говорить и писать. — Он прошёл к столу. — Идём.

Мы последовали за ним в рабочие помещения. Он склонился над одним из мониторов на столе.

— Они про меня забыли, — сказал Фелипе. — Забыли отменить мой пароль. Ошибочка вышла.

Он вывел на экран окно безопасности, ввёл идентификационный номер и пароль. На экране появился список владельцев собственности. В одном столбце были записаны имена, в другом адреса собственности и её стоимость.

Фелипе нажал несколько клавиш и стёр все записи.

— Всё — объявил он. — Теперь нас представят, как группу хакеров, которые удалили важные правительственные записи. О нас, наверное, напишут в «Вестнике». Или даже в «Таймс» от округа Оранж.

Он выпрямился и свалил монитор на пол, разбив его. Он пнул экран, затем расчистил стол, разбрасывая вокруг всю стоявшую на нём канцелярию.

— Мы можем делать всё, что пожелаем, и никто нас не поймает! — Он вскочил на стол и вскинул вверх молоток. — Разнесём тут всё к хуям!

Подобно крысам Уилларда[12] мы принялись исполнять его приказ. Я обхватил одну из перегородок и обрушил её на монитор. Я распахнул шкафчик с документами и принялся выбрасывать наружу его содержимое. Мне было хорошо, мы выплескивали всю свою ярость на мебель мэрии Оранж-Сити.

Мы разнесли весь этаж.

Фелипе оглядел дело наших рук и широко улыбнулся.

— Это не останется незамеченным, — заявил он. — Об этом будут говорить. Будут расследовать. Отличное начало.

Прежде чем уйти и запереть дверь, он швырнул на пол ключ и карту.

— Теперь пути назад нет.

3.

Я был похож на внезапно разбогатевшего подростка или на простого человека, вдруг ставшего диктатором. Я упивался своими новыми возможностями, жадно питался обретенными силами.

Наверное, мы все испытывали нечто подобное, но никто никогда не говорил об этом. Эти чувства были ещё слишком новыми, слишком сильными и чистыми для нас и мне кажется, никто просто не желал их разбавлять, делясь с остальными. Что касается меня, я пребывал в непрекращающемся восторге, я был счастлив, практически опьянён. Я чувствовал себя неуязвимым. Как и предсказывал Фелипе, погром в мэрии Оранж-Сити попал не только в местную газету, но и в «Таймс» и в «Вестник». Несмотря на то, что мы оставили свои отпечатки буквально повсюду: от двери чёрного хода, до разгромленных рабочих столов, несмотря даже на то, что Фелипе бросил ключ и личную карточку около лифта, несмотря на то, что мы разбросали по всему зданию свои визитки, во всех статьях указывалось на то, что у полиции нет никаких подозреваемых.

Нас снова проигнорировали.

Наверное, я должен был сожалеть об этом. Я воспитывался на уважении к чужой собственности и до недавнего времени даже помыслить не мог, чтобы разрушить что-то, что мне не принадлежало. Однако Фелипе оказался прав. Нарушение закона может быть оправдано, если оно ведет к искоренению ещё большего зла. Об этом знал Генри Торо[13]. И Мартин Лютер Кинг знал. И Малколм Икс. Гражданское неповиновение всегда оставалось частью американской традиции, и мы являлись единственными на сегодняшний день бойцами с лицемерием и несправедливостью.

Мне хотелось разнести что-нибудь ещё.

Что угодно. Не важно, что.

Мне хотелось ломать и крушить.

На следующий день мы снова собрались в моей квартире. Мы только и говорили, что о произошедшем, каждый вспоминал свой вклад в общее дело. Мало кто выглядел настолько воодушевленным, как Джуниор — наш новоявленный террорист. Он смеялся словно подросток, очевидно, произошедшее вчера стало для него самым важным событием всей жизни.

Фелипе стоял отдельно у входа на кухню. Я подошёл к нему и спросил:

— Что будем делать дальше?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Какие мысли?

Я медленно помотал головой, удивленный не столько его ответом, сколько отношением. Мы все были воодушевлены, были готовы действовать дальше, но Фелипе казался… Разочарованным? Усталым? Впавшим в скуку? Всё так и не так одновременно. Я посмотрел на него и меня посетила мысль, что он страдал от маниакально-депрессивного психоза. Впрочем, это ещё ничего не объясняло. Маниакально-депрессивное расстройство отличалось спадами и подъёмами в настроении. Середины не было и быть не могло. Фелипе же будто с ног на голову перевернули.

Мне кажется, он сожалел о случившемся.

Может, он испытывал то, что должен был испытывать я.

Мне же хотелось устроить ещё одну акцию, нанести империи ответный удар, однако я решил не торопить события. Слева от меня на столе лежал «Вестник», раскрытый на странице развлечений. Я взял газету в руки и прочёл заголовок. На Фэшн Айленд в Ньюпорт Бич пройдёт серия ежегодных джазовых концертов. Мы с Джейн были там прошлой весной. Каждый год весь март и апрель по четвергам джазовые музыканты устраивали бесплатные выступления на открытой сцене.

— Дай, посмотрю, — сказал Фелипе и взял у меня газету. Оказывается, он читал, стоя за моей спиной и, видимо, что-то привлекло его внимание. Он внимательно прочёл страницу и по его лицу расплылась улыбка. Его глаза, ещё недавно тусклые и безжизненные, вновь ожили и загорелись.

— Да, — тихо произнёс он.

С газетой в руках он вышел на середину комнаты.

— Завтра идём слушать джаз! — объявил он.

Мы запланировали приехать пораньше, но когда мы, наконец, прорвались через пробку на шоссе, на часах было уже 17:50. Концерт должен был начаться в шесть.

Для зрителей были расставлены раскладные стулья, но их оказалось недостаточно и публика просто стояла вокруг эстрады. Мы встали возле магазина мужской одежды и наблюдали за проходящими мимо людьми. На концерт пришла красиво одетая успешная публика, то есть та категория людей, которую я всегда ненавидел. Все женщины обладали модельной внешностью, они носили короткие обтягивающие платья и дизайнерские солнечные очки. Мужчины все стройные, накачанные, просто лучащиеся успехом. И почти все обсуждали свой бизнес.

Оказывается, Фелипе почувствовал то же, что и я.

— Мерзкие твари, — сказал он, обозревая толпу.

Конферансье объявил коллектив и на сцену выбралась группа длинноволосых мужчин и коротко стриженых женщин. Заиграла музыка — какая-то смесь латинских ритмов и фьюжна. Я посмотрел на Фелипе. У него определенно был какой-то план, но в чём он заключался, никто из нас не знал. Когда он уверенно шагнул вперёд, я ощутил прилив адреналина.

Он подошёл к самодовольной женщине, одетой в теннисный костюм, которая с самого начала концерта без умолку болтала с одетой в такой же наряд дамой. Он посмотрел прямо на неё.

— Вы не могли бы замолчать? — жёстко сказал он. — Мы тут вообще-то музыку слушаем.

И влепил ей звонкую оплеуху.

Женщина была слишком шокирована, чтобы как-то реагировать и, к тому моменту как пришла в себя, Фелипе уже вернулся к нам. В поисках того, кто её ударил, женщина посмотрела на нас, над нами, мимо нас. В её глазах читался страх, правая щека налилась красным.

Вместе с подругой она пошла к охраннику, стоявшему около ограждений.

Фелипе ухмыльнулся. Позади меня захихикали Билл и Джуниор.

— И что нам делать? — спросил Джеймс.

— Делай, как я, — ответил Фелипе. Он нырнул в толпу и пошёл в сторону сидячих мест. Он остановился около молодого турка в ярком галстуке, который обсуждал с приятелем курсы акций.

Фелипе схватил молодого человека за волосы и резко потянул на себя.

Парень закричал от боли и принялся размахивать кулаками.

Стив ударил его кулаком в живот.

Турок упал на колени и схватился за живот, пытаясь восстановить дыхание. Его приятель испуганно посмотрел на нас и начал пятиться.

На него набросились Билл и Джон.

Я сомневался. После разгрома мэрии, мне хотелось сделать нечто похожее, но подобного рода произвольное насилие мне не нравилось. Так не должно быть — я уже убил человека, разгромил государственное учреждение и все эти яппи не должны стать для меня преградой — но мне всё же казалось, что это неправильно. Если бы это была просто провокация, если бы я как-то мог оправдать наши действия, мне было бы легче. Но, на самом деле, мне было жаль женщину, которую ударил Фелипе, жаль мужчину, которого били толпой. Я симпатизировал жертвам, так как сам всю жизнь был жертвой.

Первый парень попробовал подняться на ноги, но Фелипе пинком отправил его обратно на землю. Затем он повернулся ко мне.

— Давай с Биллом и Джоном. Займитесь вторым.

Я пошёл к ним.

— Держи его!

Билл и Джон били второго парня. Кто-то уже спешил ему на помощь. Всё превращалось в полноценное побоище.

— Иди к ним! — приказал Фелипе.

Я не хотел «идти к ним». Не хотел…

В меня врезался какой-то придурок в костюме от «Армани». Он уже был готов ввязаться в драку. Очевидно, меня он даже не заметил и, разумеется, даже не потрудился извиниться.

— Съебал нахуй с дороги, — вместо извинений произнёс он и занёс надо мной кулак.

Это стало спусковым крючком.

В одно мгновение в его лице передо мной предстала вся толпа. Этот мужик в костюме «Армани» стал олицетворением всего того, что я ненавидел в этих людях. Передо мной больше не было невинных жертв. Они все должны понести наказание.

Все эти люди унижали нас, именно они сделали нас Невидимками, и теперь мы, наконец, наносили ответный удар.

Я ударил мужика в костюме в спину.

Он замер, повернулся, однако к нему подлетел Дон и с размаху ударил в живот. Мужик согнулся, но выдержал удар и уже собирался ответить, как появившийся позади него Бастер пнул его в колено.

«Костюм» упал.

— Отступаем! — внезапно выкрикнул Фелипе. — Все назад!

Не знаю, зачем он это сказал, было ли это запланировано с самого начала, но, как и остальные, я беспрекословно подчинился. Мы мгновенно собрались вокруг Фелипе. Он широко улыбался.

— Глянь, — сказал он и качнул головой.

Мой взгляд проследовал за кивком. Драка продолжалась, но наших среди дерущихся не было. В неё вмешались охранники, пытаясь всех разнять.

Нашего исчезновения никто не заметил.

Теперь я всё понял.

Фелипе посмотрел мне в глаза, заметил в них это понимание и снова кивнул.

— Разделимся и начнём устраивать драки. Билл, Джон и ты пойдёте к «Ниман-Маркус»[14]. Джеймс, Пит и Стив, вы начнёте у «Сильвервуда». Бастер и Джуниор, устройте что-нибудь у дальних ограждений. Томми и Джон, ваша задача — устроить нападение на столы художников. Мы с Бобом поработаем здесь.

Сработало всё идеально. Мы выбирали жертву и нападали на неё. К нам присоединялись окружающие, драка разрасталась и мы удалялись.

Вскоре в толпе разразилась настоящая буря, драка «все против всех», в центре которой незримые для других находились мы.

Ансамбль прекратил играть, со сцены объявили, что пока не будет восстановлен порядок, концерт не продолжится.

Драка продолжалась, откуда-то из подсобных помещений выбежали дополнительные силы охраны.

Фелипе оглядел творящийся беспорядок, удовлетворенно кивнул, вынул пачку визиток, разбросал их по земле и разложил по уцелевшим сидениям.

— Ну и хватит, пожалуй, — сказал он. — Сваливаем.

На следующий день на передовице «Вестника» появился заголовок:

Джуниор рассмеялся.

— Бандитская разборка?

В «Таймс» о нашей акции не было ни одного упоминания.

— «Вестник» спонсировал этот концерт, — пояснил Джон. — Вот в чём дело.

— Урок первый: избегать мелких общественных событий, — заключил Фелипе.

Все посмеялись.

— Нужно завести альбом. Будем вклеивать в него все статьи про нас, — предложил Джеймс.

Фелипе кивнул.

— Хорошая мысль. Будешь за него отвечать. — Он повернулся ко мне. — И, раз уж, у тебя тут самый новый видик, ты будешь записывать все репортажи про нас.

— Хорошо, — отозвался я.

Он продолжал смотреть на меня.

— Ты, кстати, в курсе, какой сегодня день?

Я помотал головой.

— Сегодня месяц, как ты с нами.

Он прав. Как я мог забыть? Именно в этот день месяц тому назад я убил Стюарта. Радостное настроение, сопровождавшее меня с самого утра, куда-то улетучилось. Когда я вспомнил о случившемся в туалете, ладони покрылись потом, а шея одеревенела. Я снова ощутил запах крови, почувствовал, как лезвие ножа карябает кости рёбер.

Месяц назад, в это самое время я сидел за рабочим столом в костюме клоуна и ждал.

Тот костюм до сих пор валялся в шкафу в спальне.

— Вернемся туда, — прервал мои мысли Фелипе. — Посмотрим, что изменилось с того времени.

Я испугался.

— Нет!

— Почему? Только не говори, что тебе не интересно.

— Ага, — поддержал его Дон. — Давайте. Будет круто.

— А что он сделал месяц назад? — поинтересовался Джуниор.

— Убил своего начальника, — объяснил Бастер.

У старика аж глаза на лоб полезли.

— Убил своего начальника?

— Мы все так поступили, — сказал Бастер. — Я думал, ты знал.

— Нет, не знал. — Он немного помолчал, затем признался: — Я тоже убил. Убил начальника. Просто боялся вам рассказывать.

Фелипе продолжал смотреть на меня.

— Думаю, нам нужно вернуться на твою старую работу. В корпорацию «Автоматический интерфейс».

Даже, когда я слышал это название, то начинал дрожать.

— Зачем? — спросил я. Руки тряслись и я попытался их спрятать. — Зачем туда идти?

— Очищение. Думаю, тебе надо пойти. Думаю, если ты продолжишь сопротивляться, это будет тебя преследовать.

— Всё из-за вчерашнего вечера? Потому что я не начал бить людей безо всякой причины?

Фелипе пожал плечами.

— Может быть. Ссыкунам в террористической организации не место.

В голове промелькнули тысячи вариантов ответа, тысячи возражений, но я почему-то отступил. Я отвёл взгляд, посмотрел на свои туфли и помотал головой.

— Я не хочу идти.

— Мы пойдём. Хочешь ты того или нет. Я за рулём, — спокойно ответил Фелипе.

Сидевший на диване Джеймс оторвался от газеты.

— Нам всем ехать?

— Нет. Поедем только мы с Бобом.

Я хотел возразить, хотел отказаться, но я лишь кивнул и сказал:

— Хорошо.

По дороге Фелипе продолжил разговор. Впервые после нашей первой встречи на шоссе мы оказались один на один, и ему очень хотелось показать мне важность того, что он назвал «нашей работой».

— Я понимаю, — ответил я.

— Да, ну? — Фелипе помотал головой. — А по тебе не скажешь. Джон, Дон, Билл, остальные — с ними всё понятно. Я всегда знаю, о чём они думают. Но ты для меня загадка. Наверное, именно поэтому мне так важно, чтобы ты понял, зачем мы делаем то, что делаем.

— Я понимаю.

— Только не показываешь этого.

— Показываю. Просто… не знаю.

— Знаешь.

— Иногда… иногда мне кажется, что мы поступаем неправильно.

— Ты до сих пор находишься в плену старых ценностей, по-прежнему верен старой системе. Скоро ты это переживёшь.

— Наверное.

Он посмотрел на меня.

— А тебе бы не хотелось?

— Не знаю.

— Но ты же с нами? Ты один из нас?

— Конечно. Что мне ещё остаётся?

Он кивнул.

— Ничего другого нам всем и не остаётся.

Оставшийся путь мы преодолели в тишине.

Странное это ощущение — возвращаться в «Автоматический интерфейс». Мы въехали на парковку и у меня снова вспотели ладони. Я вытер их о джинсы.

— Не думаю, что нам нужно туда идти.

— Считаешь, они заметят тебя, быстро сложат два плюс два и арестуют за убийство начальника? Они тебя даже не помнят. Даже если от этого будет зависеть их жизнь, они не смогут тебя описать.

— Кое-кто сможет, — возразил я.

— На это не рассчитывай.

Парковка оказалась почти вся забита, поэтому Фелипе остановился на парковке для клиентов у самого входа и заглушил двигатель.

— Приехали.

— Я не…

— Если не убедишься сам, никогда этого не преодолеешь. Нельзя позволять собственным воспоминаниям разрушить твою жизнь. Ты всё сделал правильно.

— Да, знаю я.

— Так, откуда это чувство вины?

— Не знаю. Мне просто… страшно.

— Бояться нечего. — Он открыл дверь и вышел. Я машинально сделал то же самое. — Именно в таких местах мы становимся теми, кем становимся. Именно с такими местами мы и должны бороться.

— Я всегда был Невидимкой, — продолжал возражать я. — Это не работа сделала меня так.

— Но она сделала только хуже.

С этим спорить я не мог. Я мог не верить ему, но опровергнуть его слова у меня не получалось.

— Этого пидора нужно было валить. Иначе поступить ты не мог. Именно поэтому ты тот, кто ты есть. Именно поэтому ты со мной. Именно поэтому ты — террорист. План именно такой.

Я улыбнулся.

— Парафраз Дэна Фогельберга[15]?

— Пользуйся на здоровье, — ответил Фелипе. — Идём.

Мы прошли в фойе. Охранник сидел на своём посту. Как обычно, на меня он не обратил ни малейшего внимания. Я уже почти прошёл мимо, как внезапно остановился и повернулся к Фелипе.

— Бесит он меня, — сказал я.

— Ну, так сделай что-нибудь.

— Сделаю. — Я вернулся к столу охранника. Тот по-прежнему меня не замечал.

Я склонился над ним и постучал по фуражке.

— Мудила, — громко сказал я ему.

Вот, теперь он меня заметил.

Он вскочил из-за стола и попытался схватить меня за руку.

— Ты что себе тут позволяешь…

Я отступил назад к Фелипе и внезапно охранник смутился.

Он меня больше не видел!

— Всегда приятно вернуться, правда? — поинтересовался Фелипе.

Я кивнул. Мне действительно полегчало. И я был рад, что Фелипе вынудил меня вернуться. Мы продолжили путь к лифту. Я осторожно обернулся. Охранник теперь выглядел не только смущённым, но ещё и напуганным.

— Мы можем делать что угодно, — многозначительно сказал мне Фелипе. — Что угодно.

Открылись двери лифта и мы вошли внутрь. Я нажал кнопку четвёртого этажа. Воодушевленный и подстрекаемый Фелипе, я замыслил убить Бэнкса. Я для него оставался невидимым, но когда он меня замечал, то всегда проявлял ко мне пренебрежение. Он всегда был на стороне Стюарта. Однажды он даже насмехался над моей причёской.

Я мог бы подстричь его самого.

Мог вообще срезать ему скальп на хер.

Затем я подумал о Стюарте, о том какой жуткой смертью он умер, вспомнил, как он пытался от меня отбиться, как меня заливало его кровью. Я понял, что больше убивать я не способен.

Воодушевление схлынуло так же быстро, как и пришло. Зачем я здесь? Что я должен был доделать в «Автоматическом интерфейсе»? В машине Фелипе сказал, что хотел, чтобы мы стали детонаторами, но мне совершенно не хотелось причинять кому-то серьезный вред.

Мы вышли на четвертом этаже. Я прошёл мимо отдела программистов. В кабинете Стюарта царила темнота. Очевидно, замены ему не нашлось. Всё остальное осталось как прежде. Я провёл Фелипе мимо стола Стейси, Пэм и Эмери. Программисты даже не взглянули на нас.

Здешняя атмосфера давила на меня, воздух казался спёртым и влажным. Я сказал Фелипе, что хочу уйти, но он пожелал взглянуть на то место, где я убил Стюарта.

Я провёл его в туалет.

Возвращаться туда оказалось неприятно. Тела, разумеется, не было, кровь отмыли, но мне всё равно казалось, что тут грязно. Трясущимися руками я открыл дверь в первую кабинку. Фелипе заставил меня в точности всё пересказать, он кивал, касался пальцами металла в том месте, куда Стюарт ударился головой, присел и внимательно осмотрел унитаз, на который упал я.

Когда я закончил, он сказал:

— Не переживай. Ты сделал то, что должен был.

Я ему не поверил, но всё равно кивнул.

Он осторожно вытолкнул меня из кабинки.

— Прошу прощения.

— Чего?

— Отлить надо.

Он закрыл дверь. Я услышал, как он расстегнул ширинку, затем послышался звук журчащей в унитазе воды.

И всё.

Я пришёл сюда, снова всё увидел, снова всё пережил, но это ни на секунду не избавило меня от беспокойства. Но услышав, как Фелипе мочился в той же кабинке, где я убил Стюарта, я вдруг успокоился. Каким-то неведомым образом я понял, что прошлое осталось позади, а будущее, вот, оно — перед моими глазами. И оно мне нравилось.

Будущее за нами.

Когда Фелипе смыл за собой и вышел, я улыбался.

— Всё хорошо? — поинтересовался он.

— Всё отлично, — ответил я.

— Идём, проверим твой кабинет.

Я провёл его дальше по коридору. Как и у Стюарта, у меня было пусто. Замены мне видимо пока не нашли. Блин, они поди даже не заметили, что меня нет. Стопка бумаг на столе так и лежала.

Фелипе оглядел кабинет.

— Господи, ну и мрак.

— Ага, — согласился я.

— Тебя не бесило здесь работать?

Я кивнул.

Он посмотрел на меня и протянул коробок спичек.

— Так, сделай что-нибудь.

Я всё понял и мой пульс ускорился. Да, решил я. Так и надо.

Он вышел в коридор.

Это я должен сделать сам.

Некоторое время я просто стоял, затем поджёг одну спичку, поднёс её сначала к инструкции, затем к руководству по эксплуатации. Пламя разгоралось медленно, постепенно растекаясь по всему столу. Я вдруг вспомнил о визитках, бросился к тумбочке и вытащил. Горел уже весь стол, я бросил визитки в огонь. Они немедленно почернели и скукожились.

Со старой жизнью покончено.

Навсегда.

Назад я вернуться больше не мог.

Я вышел в коридор, кивнул Фелипе и под звон пожарной тревоги мы спокойно вышли из здания, разбрасывая по пути наши визитки.

4.

Я снова задумался над тем, кто я такой. Кем были все мы. Обладали ли мы отличными от других генами и хромосомами? Было ли этому вообще хоть какое-то научное объяснение? Мы какие-то пришельцы или отдельная раса людей? Глупо думать, что мы не люди, учитывая, что мы являли собой стереотипных, самых обыкновенных граждан. Но в нас определенно было нечто, что отделяло от остальных. Могло ли быть так, что каждый из нас по отдельности, в силу какого-то совпадения, настолько глубоко впитал в себя общественные нормы, привычки нашего окружения, что наша собственная культура, призванная видеть всё необычное и отвергать очевидное, нас просто отторгла? Или мы действительно были настолько оригинальными, что излучали вокруг себя физически ощутимое поле, которое и делало нас невидимыми для окружающих?

Ответов у меня не было, одни вопросы.

Не уверен, что остальные думали о том же. Внешне это, по крайней мере, никак не проявлялось. Возможно, Фелипе. Он был умнее нас, ярче, был более амбициозен, более серьезен, более задумчив. Остальные, в некотором смысле, были похожи на детей, и мне казалось, что пока Фелипе оставался для них неким опекуном, продолжал за них всё планировать и решать, они были счастливы. Он считал, что так и надо, ведь мы — Невидимки, мы прошли через ад, обычные люди на нас не реагировали, мы не соответствовали их стандартам, представлениям. Мы были предоставлены сами себе. Мы получили право стать личностями. Однако другие террористы таковыми не являлись. Раньше они идентифицировали себя со своей работой, теперь же они считают себя террористами. Они просто переключились с одного определения на другое.

Впрочем, говорить об этом Фелипе я не решился.

Пусть он видит нас такими, какими хочет видеть.

Мы стали ближе друг к другу после визита в «Автоматический интерфейс». У нас не существовало какой-то формальной иерархии — Фелипе был главным, а остальные следовали за ним — но если бы она существовала, я был бы вице-президентом, или старшим помощником. Если ему нужно было чьё-то стороннее мнение или оценка, он спрашивал меня. Именно в моих советах он нуждался более всего. Все остальные, за исключением Джуниора, были с ним гораздо дольше, чем я, но очень быстро стало ясно, что среди равных, я, некоторым образом, равнее других. Никто не выражал обиды, все согласились с данным порядком вещей и дела шли своим чередом.

В течение следующих недель мы посетили старые рабочие места всех наших соратников.

И мы их разрушали.

Однако, несмотря на то, что мы везде разбрасывали свои визитки, ответной реакции так и не последовало.

Хотя, несколько новых статей мы в альбом вклеили. И, хоть пока про нас не было показано ни одного сюжета в новостях, Фелипе продолжал нас убеждать, что рано или поздно это случится. Я лично ни капли не сомневался в его правоте.

Я начал гулять. После трудного дня, когда остальные террористы расходились или высаживали меня около дома, я не чувствовал никакой усталости. К тому же, мне не очень нравилось сидеть в запертой квартире. Поэтому я начал гулять. Раньше я нечасто ходил пешком. Район, где я жил, был не самым презентабельным и ходить там по вечерам — довольно опрометчивое решение. Но сейчас, когда я знал, что никто меня не замечает, я мог спокойно разгуливать по улицам Бреа.

Ходьба успокаивала.

Однажды я дошел до противоположного края города и пришёл к дому родителей Джейн. Не знаю, чего я ожидал, машину Джейн на обочине, наверное. Или её силуэт в окне. Но, когда я подошёл к дому, в окнах было темно, а на обочине пусто.

Кажется, я простоял около дома несколько часов. Я вспомнил, как впервые пригласил Джейн на свидание, как мы потом сидели у меня в машине, в двух домах от дома её родителей. На какое-то время, до того, как мы начали жить вместе, жилище её родителей стало моим вторым домом. Здесь я проводил почти столько же времени, сколько у себя.

Сейчас тут всё казалось незнакомым.

Я стоял, смотрел и ждал, пытаясь собрать волю в кулак, подойти к двери и постучать.

Живёт ли она с родителями? Или переехала куда-то ещё? Даже если она жила в другом городе, в другом штате, родители должны знать, где именно.

Впрочем, судя по всему, родителей дома не было.

А если бы были и я спросил бы их о Джейн, что они бы мне ответили? Узнали бы они меня? Увидели бы?

Я ещё какое-то время постоял перед домом. Ночью стало прохладно, у меня замёрзли руки. Надо было захватить куртку.

Наконец, я решил уйти. Родители Джейн так и не вернулись, и я даже не знал, когда вернутся. Может они вообще в отпуск уехали. Или в гости к Джейн.

Я развернулся и пошёл обратной дорогой. Улицы были пусты, народу не было, но занавески на окнах домов светились голубоватым светом экранов телевизоров. Как там Карл Маркс сказал? «Религия — опиум для народа»? Неверно. Телевизор — опиум для народа. Ни одна религия не имеет такого влияния на население, как этот электронный ящик. Ни у одного попа не было такой аудитории, как у Джонни Карсона[16].

Я вдруг понял, что с тех пор как стал террористом, перестал смотреть телевизор.

Означало ли это, что и все остальные перестали его смотреть? Или я теперь не совсем обычный?

Я так много ещё не знаю и, видимо, никогда не узнаю. Я решил, что гораздо продуктивнее было бы попытаться разобраться в этих вопросах, нежели пытаться привлечь к себе внимание. И всё же я отбросил эту мысль. Ведь, привлечение внимания к нам, означало привлечение к нашей проблеме других, более развитых в интеллектуальном плане людей. Тех, кто могли бы нас изменить, спасти нас из этой ловушки.

«Спасти нас».

Вот, значит, как я рассуждал? Несмотря на все заверения Фелипе в том, что мы особенные, избранные, более везучие, чем остальные, несмотря на непреклонную веру, я до сих пор хотел быть как все, вписаться в этот мир?

Да.

Домой я вернулся за полночь. По пути я многое обдумал, проиграл в голове множество сценариев, составил кучу планов. Не раздумывая и не позволяя себе отступить, я позвонил родителям Джейн. В трубке раздался один длинный гудок. Затем второй, третий.

На тринадцатом я повесил трубку.

Я разделся и лёг спать. После этого я впервые за долгое время онанировал.

Потом я уснул, и мне приснилась Джейн.

Следующим вечером после того как мы разгромили магазин запчастей, в котором работал Джуниор — разлили по полу машинное масло и жидкость для коробки передач, разбили окна, разломали полки, расколотили машины — Фелипе решил, что нам необходим небольшой отдых. Джон предложил сходить в кино и эта идея была принята единогласно.

На следующий день мы собрались у кинотеатра.

На шести экранах крутили четыре фильма, и хоть мы и соглашались практически по любым другим вопросам, о том, что же пойти смотреть, мы спорили довольно долго. Томми, Джуниор, Бастер, Джеймс и Дон хотели посмотреть новую комедию. Остальные желали увидеть ужастик.

Я решил, что именно эти два фильма будут стоять на первом месте по кассовым сборам.

Фелипе купил билет и пока контролёр на входе пропускал его внутрь, остальные незримо проскользнули мимо него. Ужастик начался несколько минут назад, а до комедии оставалось минут 10, так что мы разбрелись по нужным нам залам.

Фильм оказался неплохим, не идеальным, но Биллу понравилось. Я вдруг задумался, какими будут кассовые сборы именно этого полотна.

Ещё я подумал, что кто-то из нас четверых назовёт фильм «выше среднего».

Мы вышли из кинозала и расположились в фойе. Билл проголодался, мы посмотрели, когда закончится комедия и, выяснив, что до конца ещё почти 20 минут, отправились в «Баскин Робинс». Мимо нас прошли две симпатичные веселые блондиночки.

— Я бы накормил её своей мороженкой, — заметил Стив.

— Которую?

— Обеих.

Мы рассмеялись.

Фелипе остановился.

— Изнасилование — это власть, — изрёк он.

Остальные тоже остановились и переглянулись. Не ясно, шутил он или говорил всерьёз.

— Изнасилование — это оружие.

Говорил он серьезно. Я с отвращением посмотрел на него.

— Не смотри на меня, как святоша. Дело именно в ней. Во власти. Это то, чего у нас, Невидимок, нет. И нам нужно учиться эту власть брать.

— Ага, — согласился Стив. — К тому же, когда ты в последний раз трахался?

— Замечательная идея, — саркастически заметил я. — Именно так нужно привлекать внимание женщин. Насиловать.

— Мы раньше так уже делали, — спокойно ответил Фелипе.

Я впал в ступор. Я посмотрел на Фелипе, затем на Стива и остальных. Я убивал, бил людей, громил чужую собственность. Но всё это казалось мне оправданным, разумным. Но это… это неправильно. И то, что мои друзья, мои братья, раньше насиловали женщин, не могло изменить моего мнения. Впервые я понял, что совсем не знал этих людей. Впервые мне показалось, что я не с ними.

Фелипе видимо почувствовал мой дискомфорт. Наверное, все мои мысли читались на лице. Он улыбнулся и обнял меня за плечи.

— Мы — террористы, — мягко сказал он. — А террористы занимаются и такими делами, в том числе.

— Но мы же Ужас Простых Людей. Как это поможет простым людям? Как это приблизит нас к поставленной цели?

— Эти суки узнают, кто мы такие, — сказал Стив.

— Это даёт нам власть, — сказал Фелипе.

— Такой власти нам не надо.

— Нет, надо. — Фелипе сжал моё плечо. — Полагаю, пришло время тебе пройти обряд посвящения.

Я оттолкнул его.

— Нет.

— Да.

Фелипе огляделся.

— Как насчёт неё? — Он указал на азиатку, выходившую из магазина нижнего белья с небольшим бумажным пакетом в руках. Выглядела она роскошно: высокая, фигурка точёная, тёмные раскосые глаза и подкрашенные красной помадой губы, длинные до самой поясницы чёрные волосы. Одета она была в обтягивающие брюки фиолетового цвета, под которыми виднелись очертания трусиков.

Фелипе заметил выражение моего лица.

— Давай, за ней, старик.

— Но…

— Не пойдёшь ты, пойдём мы.

Остальные энергично закивали.

— Сейчас же день.

— Никто тебя не увидит.

Я прекрасно понимал, что он прав. Насилуя женщину, я останусь невидимкой, как и в любом другом случае. Женщина направилась в противоположную от нас сторону, мимо «Баскин Робинс», в аллею посреди квартала.

Только лучше мне от этого не стало.

— Сегодня эту женщину изнасилуют, — сообщил мне Фелипе. — Либо ты, либо мы. Решать тебе.

Я пытался спорить с собой, пытался доказать самому себе, что будет гораздо лучше, если её изнасилую я, а не Фелипе, Стив или Джон. Я ведь хороший человек, которого вынудили совершить плохой поступок. Это не так страшно, как быть изнасилованной кем-то из остальных.

Джон хихикнул.

— Выпори её. А потом передай мне.

Я глубоко вдохнул и размеренной походкой отправился следом за женщиной. Пока я не оказался рядом с ней, она меня не замечала. Пока я не схватил её за руку и не потащил в проулок, она вообще меня не видела. Свободной ладонью я зажал ей рот. Она выронила пакет, из него выпали чёрные кружевные трусики и красный шёлковый лифчик.

Я чувствовал себя отвратительно. Я думал, что падаю ещё глубже во тьму, моё сердце самца решило, будто, что, несмотря на страдания, ей даже понравится. Но она кричала и билась, она была напугана, и я понял, что если продолжу напирать, она возненавидит меня ещё сильнее.

Я остановился.

Я просто не мог продолжать.

Я отпустил женщину и та упала на асфальт, всхлипывая и глубоко вздыхая. Я отошёл в сторону и встал у стены переулка. Чувствовал я себя паршиво. Мне казалось, что я преступник, кем я собственно и был. Желудок скрутило, к горлу подкатила тошнота. Да, что блин не так со мной? Как я вообще на подобное согласился? Неужели я настолько слаб, что не способен защитить собственные моральные принципы?

Я не тот, кем сам себе казался.

Перед глазами стояла изнасилованная в переулке, плачущая Джейн.

Был ли у этой женщины парень? Или муж? А дети? Родители у неё точно были.

— У тебя был шанс, — бросил мне Фелипе, на ходу расстегивая штаны.

Пьяно шатаясь, я потянулся к нему, хотелось сблевануть, я оперся на стену, удерживая равновесие.

— Нет!

Он посмотрел на меня.

— Ты знаешь правила.

Он схватил женщину за штанину брюк и с силой потянул к себе.

Остальные засмеялись. Женщина жалобно скулила, боролась, пыталась натянуть брюки обратно, сохранить остатки собственного достоинства. Фелипе опустился на колени и резко раздвинул ей ноги. Я услышал звук рвущейся ткани. Она кричала, плакала, по красному лицу текли слёзы. Выглядела она, как насмерть перепуганная девчонка. В глазах её стоял ужас. Чистый первозданный ужас.

— Отпусти её! — потребовал я.

— Нет.

— Я следующий, — подал голос Стив.

— Нет, я, — это уже Билл.

Я вышел из переулка. За спиной слышался их смех, крики женщины.

Я ничего не мог с ними поделать, не мог с ними бороться.

Я повернул налево и присел на узенькой лавочке около витрины «Баскин Робинса». Стекло приятно холодило спину. Я посмотрел на руки — они тряслись. Женщина продолжала кричать, но её вопли заглушись звуками города: голосами людей, дорожным движением. Открылась дверь и из кафе вышел Билл с большим шоколадным рожком в руке.

— Ты всё? — спросил он.

Я помотал головой.

Он нахмурился.

— Нет?

— Я не смог, — слабо проговорил я.

— А где остальные?

— Там.

— О. — Он облизнул мороженое и направился в переулок.

Я закрыл глаза и постарался сконцентрироваться на шуме города. Был ли Фелипе злом? Были ли мы все злом? Я не знаю. Меня всю жизнь учили, что зло банально. Нацисты, поставили ужас на промышленные рельсы и подвели под это собственную теорию. Однако мне всё время говорили, что зло не является чем-то грандиозным и впечатляющим, оно всегда было примитивным, бытовым, обычным.

Мы все были простыми и обыкновенными.

Были ли мы злом?

Фелипе считал себя хорошим, говорил, что раз мы невидимы, значит, всё в порядке. У нас не было морального авторитета, к которому мы могли бы обратиться, не было системы морально-этических ценностей, которой мы должны были придерживаться. Мы были выше всего этого. Мы сами считали, что правильно, а что нет.

И я решил, что подобное поведение — неправильно.

Почему мы все не согласились с этим? Почему наши взгляды настолько различаются? По всем другим вопросам мы были словно единое целое. Но сейчас я чувствовал себя таким же отчуждённым от других Невидимок, как и от обычных людей.

Фелипе бы сказал, что я до сих пор цепляюсь за устои и привычки старой жизни.

Может, он и прав.

Через несколько минут они вышли из переулка. Мне хотелось встать, подойти к женщине, проверить её состояние, однако я остался на месте, остался сидеть, опершись спиной на витрину «Баскин Робинса».

— Их кино уже, наверное, закончилось, — сказал Фелипе, поправляя пояс. — Лучше вернуться в кинотеатр.

Я кивнул, поднялся и пошёл по улице за остальными. Проходя мимо того переулка, я посмотрел туда, но женщины не увидел. Видимо, убежала.

— Ты — один из нас, — сказал мне Фелипе. — И ты часть всего этого.

— Я что-то сказал?

— Нет, но ты подумал. — Он посмотрел на меня. — Ты нам нужен.

Я ему не ответил.

— Ты готов убивать, но не станешь насиловать?

— Это другое. Это личное.

— Это всегда личное! Мы сражаемся не с отдельными людьми, а со всей системой. Мы должны бить тогда, когда можем и куда можем.

— Я себе это представлял не так, — сказал я.

Он остановился.

— Значит, ты против нас.

Я помотал головой.

— Нет, я не против вас.

— Значит, ты с нами.

Я ничего не ответил.

— Ты с нами, — повторил Фелипе.

Я медленно кивнул. Выбора у меня всё равно не было.

— Ага.

Он ухмыльнулся и обхватил меня за плечи.

— Как мушкетёры. Один за всех и все за одного.

Лицо онемело, но я всё-таки выдавил из себя улыбку. Я чувствовал себя грязным, мне не хотелось, чтобы он касался меня, но я ничего не сказал.

Я с ними. Я один из них.

А что ещё мне оставалось?

Кем ещё я мог быть?

Мы вернулись в кинотеатр.

5.

Мы жили в своём собственном мире, в своей личной Нетляндии, существовавшей там же, где и обычный мир, но словно бы где-то за углом. Мне это напомнило один из старых эпизодов «Внешних пределов», где время неожиданно остановилось и все, кроме одного мужчины и одной женщины, замерли. И они так и жили где-то в межвременье.

Только люди вокруг нас не замерли на месте.

Нас просто не замечали.

Довольно странное ощущение — контактировать с людьми и оставаться для них невидимым. Я, конечно, осознавал себя Невидимкой, но это уже другое. Я как будто действительно исчез, стал призраком. Прежде я ощущал себя частью мира. Меня не замечали, но я существовал. Теперь же… Я перестал жить в одной реальности со всеми остальными. Складывалось впечатление, что обычная жизнь — это кино, а я сторонний зритель: я мог наблюдать, но участия в происходящем не принимал.

По-настоящему живым я себя чувствовал лишь в компании других террористов. Мы словно подтверждали существование друг друга. Мы формировали свою реальность за пределами привычного мира, чуждость человеческому обществу росла во мне с каждым днём, я начал всё больше и больше времени проводить с остальными и всё реже оставался наедине с собой. Мне было приятно находиться в кругу других, осознавать, что я не одинок. Со временем мы всё чаще начали оставаться друг у друга на ночь, проводя вместе 24 часа в сутки.

Мы не проводили время в унынии. Мы веселились. У нашего состояния были свои небольшие преимущества. Мы могли ходить в любые рестораны, заказывать что угодно, сидеть там сколько угодно долго, а затем уходить, не заплатив. Могли ходить в любые магазины и брать приглянувшиеся вещи и продукты. Или бесплатно ходить в кино и на концерты.

Но во всём этом мне постоянно чего-то не доставало. Несмотря на попытки думать иначе, несмотря на бесконечное стремление продемонстрировать, как мы счастливы, что мы счастливее всех на свете, не думаю, что кто-то из нас на самом деле так считал.

Впрочем, мы никогда не маялись от скуки, нам всегда было чем заняться. Мы являли собой национальный стандарт и Америка была создана для нас. Нам нравилось ходить по магазинам. Мы веселились в парках развлечений, ходили по туристическим местам, слушали самую популярную музыку, смотрели самые кассовые фильмы. Всё вокруг подходило нам, как родное.

А когда мы уставали от законной деятельности, мы грабили, воровали, громили.

Мы всегда оставались террористами.

После изнасилования мы решили на пару недель залечь на дно. Не потому, что об этом случае рассказали в новостях и написали в газетах — скорее всего, о нём даже не доложили — и не потому, что мы не хотели быть пойманными, или Фелипе хотел сделать перерыв.

Он хотел восстановить моё доверие.

Глупость, конечно, но так и было. Ему было важно моё мнение. Остальные оказались очень взволнованы произошедшим. Они изучили от корки до корки все последние номера «Плейбоя», «Пентхауса», «Хаслера» и «Кавалера» и принялись вовсю обсуждать, кого бы им хотелось снять в следующий раз, однако Фелипе чётко дал понять, что больше изнасилований не будет. По крайней мере, пока. Вместо этого он принялся убеждать меня, что то изнасилование было очередной ступенью к нашей цели. Он беспокоился, что моё мнение о нём изменилось в худшую сторону, что я больше не уважаю его, как раньше и он отчаянно старался восстановить себя в моих глазах.

Конечно, моё самомнение от этого несколько выросло. Подобное отношение ко мне заставляло чувствовать себя важным. И должен признать, его аргументы были довольно убедительны. Я понимал его замысел и даже был согласен с ним на чисто теоретическом уровне. Но вместе с тем, я считал неправильным наказывать отдельных людей за огрехи той системы, к которой они принадлежали, и, надеюсь, я сумел донести до него эту мысль. Я вынудил его согласиться с тем, что изнасилование азиатки преследовало наши цели с очень большой натяжкой, он заявил, что отныне изнасилование будет применяться лишь для чёткого следования нашим задачам.

Если же кому-то захочется выпустить пар, он может снять проститутку.

Мы оба согласились, что так будет справедливо.

Стоял июль, когда мы решили устроить очередной теракт, который, на этот раз, совершенно точно попадёт в новости.

Мы тогда сидели в квартире Билла — просторных трёхкомнатных апартаментах в долине Фаунтейн — когда проснулись от рёва бензопилы. Звук был очень громким, яростным и раздавался в пугающей близи от нас. С бешено колотящимся от испуга сердцем я выскочил из спального мешка и распахнул дверь в спальню.

Посреди зала стоял Фелипе с работающей бензопилой в руках, в воздухе стоял запах бензина, а сам он размахивал пилой, изображая Кожемордого. Он увидел меня и ухмыльнулся.

Позади меня в дверном проёме спальни появился насмерть перепуганный Джеймс. Вскоре вышли остальные.

Фелипе опустил пилу и выключил. Его ухмылка стала ещё шире.

— Собирайтесь, детки. Едем в город.

У его ног валялись молотки, отвёртки, кусок трубы, топор, бейсбольная бита. В ушах до сих пор звенело от шума бензопилы.

— Чего? — переспросил я.

— Одевайтесь и собирайтесь. У меня есть план.

Колонной из трёх машин мы направились в Лос-Анджелес. Впереди ехал «Додж» Фелипе. Стоял воскресный день, пробок почти не было. Ночью дул сильный ветер, поэтому с рассветом можно было разглядеть горы Сан-Габриэль и Голливудские холмы. Вид на Лос-Анджелес открывался почти как в кино: бледно-голубое небо на заднем плане, легкая дымка скрывает очертания высоток.

Следуя за машиной Фелипе, мы съехали с шоссе на Вермонт-авеню, мимо разрисованных бандитскими граффити районов, мимо разгромленных продуктовых магазинов и полуразрушенных борделей. Мы свернули на бульвар Сансет и, проехав через Голливуд, оказались в Беверли Хиллс. Бензопила и инструменты лежали в багажнике моей машины, они гремели и шуршали на каждой кочке, на каждом повороте. Сидевший рядом со мной Бастер держал в руках камеру «Никон». Фелипе сказал взять её с собой.

— Что он задумал, интересно? — поинтересовался Бастер.

— Кто ж знает? — отозвался я.

— Ну, разве не круто? — Старик хохотнул. — Если бы мне кто-нибудь сказал, что в этом возрасте я вступлю в… банду. Буду бить морды и беспредельничать… я бы решил, что этот «кто-то» поехал крышей.

Я рассмеялся.

— Я чувствую себя таким… молодым, понимаешь?

По правде сказать, я чувствовал то же самое. Я был молод — по крайней мере, по сравнению с Бастером — однако наше дело вдохновило меня, вдохнуло жизнь. Этим утром я чувствовал себя прекрасно, я был возбуждён и уверен, остальные чувствовали себя точно так же.

— Ага. Понимаю, — ответил я.

Мы проехали мимо большой коричневой вывески «Добро пожаловать в Беверли Хиллс», мимо нескольких дилерских центров по продаже импортных машин. На машине Фелипе загорелся правый поворотник, со стороны водителя из окна появилась рука и указала на другую вывеску, на которой было написано «Родео драйв».

Он свернул с улицы и остановился.

Я припарковался позади него и вышел из машины. Разумеется, я раньше слышал о Родео драйв, но никогда тут не был. Это место оказалось не таким, каким я ожидал его увидеть. Магазины выглядели совершенно обычно, они почти не отличались от тех, какие можно увидеть в деловом центре любого города. Здесь не было того шика и лоска, какой ожидаешь увидеть в самом дорогом районе мира. Выглядели они несколько обшарпанно, и хоть и пестрели известными брендами — «Гуччи», «Карье», «Армани» — я оказался слегка разочарован.

К моей машине подошли Фелипе, Дон, Стив и Билл.

— Открывай багажник, — приказал Фелипе. — Разбираем барахло.

— Ну и какой план? — спросил я, выполняя указание.

— Ограбим «Фредерикс».

Я нахмурился.

— «Фредерикс»? Зачем? В чём смысл? Что нам делать с кучей трусов?

— Зачем? Да, по приколу! Смысл? Показать им, что мы это можем. А, что касается трусов — то, что понравится, оставим себе, остальное разбросаем. Раздадим. Выбросим на улице, оставим возле ночлежки.

— Как Робины Гуды! — подхватил Стив.

— Ага, как Робины Гуды. Заберем у известных и раздадим Невидимкам. — Фелипе вытащил из багажника бензопилу. — «Фредерикс» — это известная марка. К тому же они торгуют очень привлекательным бельишком. Это точно заметят.

Остальные террористы собрались вокруг нас.

— Что такое? — влез Джон. — Будем громить «Фредерикс»?

— Ага, — ответил я и взял бейсбольную биту.

— Разграбим всю улицу! — воскликнул Джуниор. Его глаза горели молодецким огнём и увиденное в этих глазах мне не понравилось.

Фелипе помотал головой.

— К тому времени сюда уже сбегутся все копы. Обнесём один магазин и по-быстрому свалим.

Я посмотрел в сторону Родео драйв. Ещё только перевалило за 10 утра, но большинство магазинов всё ещё были закрыты. Я не был уверен, откроются ли они после полудня или вообще не будут работать по причине воскресенья. На тротуаре я заметил одного мужчину и прогуливающуюся пару. Мимо проехало несколько машин.

— Идём. Уже поздно, — сказал Фелипе. Он отступил в сторону и остальные принялись разбирать инструмент.

Никто из нас не знал, где именно находился «Фредерикс», поэтому мы просто гуляли по улице, пока не нашли. Я не мог избавиться от мысли о том, как же забавно мы выглядели — 11 мужчин вооруженных топорами, битами и бензопилами спокойно разгуливают воскресным утром по Родео драйв — но, как всегда, на нас не обратили никакого внимания.

Мимо проехала полицейская машина и свернула на боковую улицу.

Мы прошли около половины квартала и остановились возле витрины, за которой стояли женские манекены, одетые в стринги, кружевные лифчики и плотные трусики. Все посмотрели на Фелипе. Тот кивнул в сторону Дона, который держал топор.

— Начинай.

— Что мне…

— Разбей стекло.

Дон встал перед дверью, скинул топор с плеча и поднял его на уровень груди. Стекло рассыпалось тысячами безопасных осколков. В магазине тут же зажёгся свет и зазвенела тревога. Камеры наблюдения повернулись в нашу сторону. Фелипе потянулся через дверь и открыл главный вход. С боков осыпались остатки стекла.

Фелипе молча завёл бензопилу.

Не знаю, планировал ли кто-нибудь разобраться с камерами, поэтому я подошёл к полке, где они стояли, и принялся крушить их битой. Плевать, что мы Невидимки — пять минут видеозаписи и нас всех сразу опознают. Я закончил с камерами, огляделся, заметил звонок тревоги — небольшую пластиковую коробочку белого цвета и разнёс её в щепки.

Когда я обернулся, то увидел, как Фелипе распиливал стойку продавца, на полу валялся кассовый аппарат. Билл и Дон разбивали витрины, Джеймс, Джон и Стив разламывали стойки, остальные набивали сумки нижним бельём. Я подошёл к манекену, снял с него лифчик и трусики.

Внезапно Фелипе выключил пилу. Повисла тишина, мы все вопросительно посмотрели на него. Он склонил голову, прислушиваясь.

Снаружи, вдали слышался рёв полицейских сирен.

— В благополучные районы они приезжают быстрее, — заметил Бастер.

— На выход! — крикнул Фелипе. — Все на выход!

Мы заторопились наружу, разбрасывая по пути карточки.

— Бросайте оружие, — приказал Фелипе. — Нельзя привлекать к себе внимание. Тут скоро повсюду будут копы.

— А что с барахлом делать? — спросил Томми, указывая на сумку с бельём.

— На улице разбросайте. Швыряйте повсюду. Так картинка будет даже лучше.

Мы похватали в охапку лифчики и трусы. Всё это мы раскидали, едва оказавшись на улице.

В конце улицы показались две полицейские машины.

— Спокойнее — сказал Фелипе. — Ведите себя как обычно.

На Родео драйв находились только мы, но копы нас не заметили. Они остановились посреди улицы и выбежали из машин с пистолетами наготове. С противоположного конца улицы приближались ещё две машины.

Не говоря ни слова, мы прошли к своим машинам. Я вытащил ключи, открыл дверь и забрался внутрь. Затем я потянулся к пассажирской двери и открыл её для Бастера. Перед собой я видел, как двое полицейских с оружием вошли в магазин, а ещё пятеро встали полукругом у входа.

Следуя примеру Фелипе, мы развернулись, выехали на Сансет и отправились домой.

Оказавшись в Оранж, мы как обычно, пошли отмечать в «Деннис». Фелипе как всегда встал перед официанткой, привлёк к себе внимание и потребовал принять заказ. Она, разумеется, удивилась, увидев нас, приняла заказ и немедленно забыла о нашем существовании.

Мы заняли самый дальний столик, смеялись и громко разговаривали. Мы были вдохновлены своим поступком, гордились собой. Места своих бывших работ мы громили гораздо сильнее, но всё это не могло вызвать того ажиотажа, той шумихи, которая последует после этой акции. Мы ели и обсуждали, прикидывали, что сейчас происходило в Беверли Хиллс, чем занималась полиция, как она объяснялась с прессой.

Джуниор, смеясь, описывал необычные трусики, когда меня внезапно осенило.

— А давайте напишем письмо.

— Мы же оставляем карточки, — заметил Дон.

— От них никакого толку. Пора испробовать что-то новое.

Все разом посмотрели на Фелипе. Тот медленно кивнул.

— Неплохая мысль, — признал он. — Нужно этим заняться. Даже если они замечают карточки, нам нужна подстраховка. Ты и напишешь, — сказал он мне. — Пиши на имя шефа полиции Беверли Хиллс. Расскажи, кто мы, чем занимаемся. Дай понять, что мы ударим снова. Я хочу, чтобы эти твари уже начали думать о нас.

Я кивнул.

— Прежде чем отправлять, дай мне на вычитку.

— Хорошо.

Он улыбнулся и кивнул.

— Скоро все узнают об Ужасе Простых Людей.

Разгром «Фредерикса» попал в местные новости на NBC и ABC. Оба репортажа оказались короткими, полными ёрничанья и домыслов, но вечером их повторили в 11-часовых новостях. Я записал оба.

На CBS не сочли нужным снизойти до подобных глупостей.

Вечером я написал письмо, Фелипе его прочёл, мы все подписались и отправили его куда следует.

Мы ждали.

День. Два. Четыре. Неделю.

В новостях ничего не появилось. Ни по телевизору, ни в газетах.

Наконец, следуя указанию Фелипе, я позвонил с телефона-автомата возле «7-11» в департамент полиции Беверли Хиллс. От имени Ужаса Простых Людей я взял ответственность за разгром «Фредерикса» на себя.

Ответивший на звонок сержант лишь рассмеялся в ответ.

— Неплохо, старичок. Но три дня назад мы уже взяли подозреваемых. Давай, звони в другой раз.

И отсоединился.

Я медленно повесил трубку на рычаг и повернулся к остальным.

— Он сказал, три дня назад они уже кого-то взяли по этому делу.

— Это невозможно! — воскликнул Джуниор.

Стив нахмурился.

— Позвони ещё раз. Скажи, они взяли не тех.

Фелипе помотал головой.

— Всё. Хватит.

— Не думаю, что они получили письмо, — сказал я.

— Получили, — возразил Фелипе. — Просто не обратили внимания. Как обычно.

Он прошёл мимо нас и зашёл в «7-11», а мы так и остались стоять снаружи. Мимо нас пробежала ватага ребятишек и скрылась внутри отдела видеоигр, совершенно не обращая на нас внимания.

6.

Той ночью Фелипе ушёл и не появлялся до самого рассвета, но на следующий день он вновь выглядел как огурчик. Мы остались у меня и утром вышли на улицу, обсуждая, куда бы пойти позавтракать. Последние несколько месяцев я нечасто бывал дома, поэтому совсем перестал запасаться продуктами. Фелипе как обычно, взял ситуацию в свои руки.

— Короче, — начал он. В его голосе не было ни капли усталости и меланхолии, которыми он был полон прошлой ночью. — Есть три варианта: сгоняем в фаст-фуд, в кофе-шоп. Или… — Он выдержал паузу. — Или достанем новые тачки.

Бастер нахмурился.

— Новые тачки?

Фелипе ухмыльнулся.

— Наши нынешние машины — это сараи на колёсах. Полагаю, пора обновить автопарк. Сам я подумываю о «Мерседесе».

— Ты это к чему? — спросил Дон. — Мы должны сами угнать новые тачки?

— Я знаю как, — ответил ему Фелипе. — Расскажу за завтраком. — Он оглядел остальных. — Ну, кто за «Джека-из-коробки», а кто за «Международный дом блинов»?

План у него действительно был. И весьма толковый.

Завтракали мы в «Международном доме блинов». Мы сдвинули два стола в дальнем углу зала, и Фелипе объяснил, что от нас требовалось. План показался нам рабочим, изящным в своей простоте, и реализовать его могли только такие как мы.

После завтрака мы отправились искать машины. Все дилерские центры ещё были закрыты, и не откроются до десяти часов, но это не помешало нам проникнуть туда без спроса. Мы приехали в автоцентр Серритос — комплекс из двух зданий, расположенный в одноимённом городе и предназначенный специально для торговли автомобилями. Мы прошли мимо выставочного зала «Мазды», мимо центров «Джипа», «Порше», «Понтиака», «Мерседеса», «Ниссана», «Фольксвагена», «Шевроле», «Линкольна» и «Кадиллака». К тому моменту, когда мы осматривали «Кадиллаки», часы пробили десять и магазины открылись.

— Мы приехали сюда на трёх машинах, поэтому и уедем тоже на трёх, — сообщил нам Фелипе. — Уже все выбрали? Я всё ещё хочу «Мерседес». Приглядел там один в синем кузове.

Помимо «Мерседеса» Фелипе, мы выбрали «Джип Рэнглер» и «Ниссан-280Z».

Мы разбились на пары. Я и Фелипе должны взять «Мерседес», Дон и Билл возьмут «Джип», а Джон и Стив займутся «Ниссаном». Остальные поедут домой на старых машинах.

— А когда мы получим свои? — поинтересовался Джуниор.

— В следующий раз, — пообещал Фелипе.

Мы разделились и я вместе с Фелипе отправился в выставочный зал «Мерседеса». Когда на пороге появлялся потенциальный покупатель, к нему тут же бросали продавцы, но мы были избавлены от этой проблемы. Фелипе даже пришлось искать менеджера в офисе. Им оказался смуглый тип, одетый в неоправданно дорогой костюм и увешанный рядом золотых украшений. Он назвался Крисом, энергично пожал нам обоим руки и поинтересовался, какие именно машины нас интересовали. Фелипе указал на тот самый синий «Мерседес», который присмотрел до этого.

— Вон тот, — сказал он.

Крис внимательно осмотрел его, взглянул на потёртые джинсы и выцветшую футболку, потрёпанную куртку и снисходительно улыбнулся.

— Это наша топовая модель. Могу я поинтересоваться, каким бюджетом вы располагаете?

— Я здесь, чтобы купить машину, а не выслушивать претензии касаемо моего внешнего вида, — оборвал его Фелипе и махнул мне рукой. — Идём в «Порше».

— Я… простите, — замялся продавец. Его фальшивая ухмылка поблекла.

— Как говорится, вы только что передали мяч на половину поля «Порше» и сами выбрали за меня. Благодарю.

— Постойте! — воскликнул продавец.

— Да? — холодно посмотрел на него Фелипе.

— Пожалуйста, дайте мне ещё один шанс. «Мерседес» вам понравится гораздо больше, я уверен. Мы сможем договориться.

Фелипе притворился, будто раздумывает.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Давайте устроим тест-драйв вон той, синей.

— Есть, сэр. Сейчас только за ключами сбегаю.

Мы с Фелипе переглянулись, а Крис отправился в офис. Я резко отвернулся, едва сдерживая смех.

Продавец вернулся с ключом и протянул его Фелипе.

— Давайте-ка прокатимся, мистер…?

— Смит. Даг Смит, — ответил Фелипе.

Мы прошли через выставочный зал, Фелипе сел на водительское место, рядом уселся менеджер, а я расположился на заднем сидении. Фелипе перекинул ремень безопасности. Продавец этого делать не стал, видимо, не хотел, чтобы что-то мешало ему толкать речь. Так и есть, едва усевшись, он тут же повернулся к Фелипе.

— Кондиционер стандартный, — принялся рассказывать он. — Радио всех диапазонов и кассетный плеер.

Фелипе завёл машину.

— Выезжайте туда, — указал продавец на главные ворота. — Прокатимся вокруг квартала.

Фелипе сделал, как он сказал. Продавец, тем временем, продолжал распинаться о достоинствах автомобиля.

Мы остановились на светофоре.

— Здесь налево, — попросил продавец. Когда Фелипе выполнил указание, менеджер похлопал по приборной панели. — Чувствуете, как она входит в поворот?

Фелипе ударил по тормозам.

Криса тут же бросило вперед, отчего он едва не ударился лбом о бардачок.

— Хорошие тормоза, — заметил Фелипе.

Шокированный продавец вернулся на место.

— Не следует…

— Вали из машины, — потребовал Фелипе.

— Что?

— У меня в кармане пистолет. Съебал из машины, иначе я тебе брюхо продырявлю нахуй. — Фелипе демонстративно сунул руку в карман ветровки и оттопырил указательный палец.

Из голоса продавца тут же исчезли елейные интонации. Он превратился в напуганного ребёнка и без конца бормотал, пытаясь открыть дверной замок.

— Не стреляйте, — умолял он. — Я уйду… берите машину… Делайте, что хотите… Только… не стреляйте. — Он, наконец, справился с замком, выбрался наружу и замер.

Фелипе поехал дальше.

Всю дорогу до выезда на шоссе он не переставал смеяться.

— Ну и еблан!

Я обернулся и в заднее окно увидел убегавшего в противоположном направлении продавца.

— Как считаешь, он нас запомнил?

Я повернулся вперед и посмотрел в глаза Фелипе, отражавшиеся в зеркале заднего вида.

— Прости. Глупый вопрос.

У дома Билла первыми из владельцев новых машин мы оказались раньше других. Остальные уже ждали нас на крыльце. Когда мы подъехали, они вышли на лужайку, чтобы осмотреть машину.

Через 15 минут подъехали Джон и Стив на «Ниссане». Следом за ними появились Дон и Билл на «Джипе».

Бастер посмотрел на старые машины, затем на новые, и покачал головой.

— Натуральный флот, блин.

Дон постучал по капоту «Джипа».

— Перед нами весь мир.

Фелипе зашёл в дом за пивом и вышел, отпивая прямо из бутылки. Он встал рядом с Джуниором, осмотрел новые машины и покачал головой.

— Знаете, нельзя, чтобы такие роскошные агрегаты простаивали без дела. Надо их чем-нибудь занять.

— Например? — поинтересовался Пит.

— Отправимся в путешествие! — предложил Джон.

— Я думал о чём-то более подходящем для Ужаса Простых Людей.

— Типа, о чём?

— Типа, грабануть пару банков.

Повисла тишина.

— Банков? — нервно переспросил Джеймс.

— Ага. Точнее, банкоматов. Смысл тот же.

Ему никто не ответил.

— Вы, что, вдруг превратились в старушек? Хорош, ссать. Вы только что угнали машин на сумму в несколько сотен тысяч, а теперь боитесь вытрясти из банкомата немного налички?

— Ограбление банков? — недоверчиво поинтересовался Джеймс.

— А, что, не получится?

— Конечно, получится, — вступил в разговор я. — Мы убивали и нас не поймали. Устраивали погромы, воровали из магазинов, разгромили Родео драйв. Блин, разумеется, мы справимся и с банкоматами.

— В общем, да, — признал Джеймс.

— Он прав, — добавил Стив.

— Так, вперёд! — выкрикнул Джуниор.

— Вперёд, — согласился Фелипе.

Мы отправились в магазин инструментов, набрали там кувалды и монтировки и вышли через чёрный ход. Затем мы объехали округ Оранж в поисках банков, которые находились в малонаселенных районах, банкоматы которых были скрыты за деревьями и кустами. Следуя за Фелипе, мы направлялись к этим банкоматам, прогоняли от них любого, кто мог там оказаться, а затем разносили аппараты кувалдами и ломами. Обычно начинала звенеть сигнализация и остальные посетители начинали разбегаться, но мы продолжали крушить, пока не отламывали переднюю панель. После чего мы забирали наличность, разбрасывали свои карточки и спокойно уходили к машинам.

В первый день мы обнесли шесть банков.

На следующий день ещё десять.

Один раз мы вытащили почти 40 тысяч долларов.

Деньги мы поделили и положили в собственные банки.

Ограбления банкоматов всегда попадали на первые полосы, о нас начали писать постоянно, затем появились репортажи в новостях. Стало даже немного жутко. Были люди, видевшие, как мы совершали преступления, но они ничего не помнили. Кто-то вспоминал банду, но описать нас внятно никто не мог. Кто-то откровенно врал, обычно это были уверенные в себе накачанные белые мачо, которые утверждали, что это сделала банда чёрных или латиносов.

— Да! — восклицал Фелипе и швырял в экран печенье. — Вините во всём меньшинства!

Нервное напряжение возросло, когда в одном из сюжетов в новостях сообщили о задержании двух латиноамериканцев. Те парни выглядели сурово, по ним явно было видно, что занимались они отнюдь не благотворительностью, и если бы я не знал наверняка, то совершенно точно поверил бы в их виновность.

Я немедленно вспомнил о «задержанных подозреваемых» в деле о «Фредериксе».

— Полагаю, им нужны козлы отпущения, — тихо произнес Джеймс.

— Идут они на хуй, — ответил Фелипе. — Нужно доказать, что эти парни невиновны. Надо грабануть ещё парочку банкоматов.

— Когда-нибудь мы попадём под камеры, — заметил Дон. — Что будем тогда делать?

— Уже попали. Правда, никто не помнит, как мы выглядим. Не переживай.

На следующий день мы ограбили три банкомата, все в Лонг-Бич, а вечером собрались у меня, приготовили видеомагнитофон к записи и принялись ждать новостей. Сюжет о наших приключениях оказался не главным — в тот день случилась перестрелка у кинотеатра в Вествуде, где показывали фильм про бандитов — однако наш оказался вторым. Показали явно шокированного представителя полиции, который сообщил, что задержанные за ограбление банкоматов люди будут отпущены.

— Просто дали пня под сраку, — ухмыльнулся Фелипе.

— Но о нас по-прежнему ни слова, — сказал я. — Мы, блин, громим город, а про нас никто не говорит.

— Может, полиция просто не хочет открывать наши имена, — предположил Бастер. — Не хотят делать это достоянием общественности.

— Наверное.

Джеймс сидел в кресле и задумчиво смотрел репортаж о задержании наркоторговцев в Комптоне.

— Знаете, а ведь мы можем решить проблему с бандитизмом, — сказал он, указывая пальцем в экран.

Фелипе посмотрел на него.

— Как это?

— Мы можем проникнуть туда, куда не могут попасть копы. Можем зайти, забрать наркотики и оружие и выйти.

— Мы, бля, не супергерои какие-то. Мы обычные, нас не запоминают, но мы, блядь, не невидимые.

— Что не так-то? — спросил я. — Это же просто предложение.

Он посмотрел на меня и в какой-то момент наши взгляды встретились. Мне казалось, он хотел, чтобы я понял, почему он злился, что именно его встревожило, но у меня ничего не вышло, и я отвёл взгляд.

Мне казалось, я что-то упускал.

— Ты как? Нормально? — спросил я.

Фелипе кивнул. Внезапно он стал выглядеть усталым.

— Увидимся завтра, парни, — сказал он. — Нужно поспать.

Не дожидаясь ответа, он встал и прошёл в спальню.

— Это что сейчас было? — спросил Томми.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Джон заговорщицки оглядел остальных.

— Может, он это… — Он постучал себя по лбу и принялся вращать глазами.

— Заткнись-ка, нахер, — с отвращением бросил ему Джуниор.

Я отправился на кухню, достал из холодильника бутылку пива, открыл её и отпил. Лицо горело, и какое-то время я простоял перед открытым холодильником.

Ко мне подошёл Стив.

— Можно мне одну?

Я вытащил бутылку и передал ему.

Какое-то время он стоял и молча вертел бутылку.

— Послушай, — наконец, сказал он. — Я понимаю, что ты думаешь насчёт случившегося, но я бы хотел, чтобы ты передумал.

Я недоумённо посмотрел на него.

— Ты о чём?

— Об изнасиловании. — Прежде чем я успел возразить, он поднял руку. — Знаю, что ты скажешь, но я лишь прошу взглянуть на ситуацию с нашей стороны. У большинства из нас очень давно не было секса. И исправить эту ситуацию мы очевидно не способны. Ты сам прекрасно понимаешь, каково это. — Он помолчал. — Я к тому, что… короче, не лишай нас этой возможности. Вы с Фелипе очень близки. Он к тебе прислушивается. А сейчас он наложил на секс табу лишь потому, что ты так сказал.

Я вздохнул. Возвращаться к этой теме мне совершенно не хотелось.

— Это не секс. Это изнасилование.

— Ну, тебе и не нужно в этом участвовать. Тебе даже знать об этом не обязательно. Мы будем заниматься этим делом тайно, раз уж тебе так хочется. Ты только… не заставляй нас вести так же, как ведешь себя сам. — Он снова замолчал. — Некоторым женщинам нравится, когда их насилуют. Всяким жирухам, которые знают, что самим секса им не добиться. Такие будут тебе даже благодарны.

— Ну, так и предлагайте им. Если они согласны — никаких проблем не вижу.

— Но они не согласятся. Остальной мир не так раскован, как мы. Они не настолько свободны. Они не могут говорить то, что думают. Они говорят лишь то, что от них ожидают услышать. И что остается делать всяким толстухам? Только фантазировать о здоровых крепких парнях, вроде нас. — Он ухмыльнулся. Вероятно, ему хотелось выглядеть успешным, улыбаться как победитель, но вышло нелепо и даже убого.

Я взглянул на Стива, и мне стало его жаль. Он говорил совершенно серьезно. Слова Фелипе об освобождении от оков, о смысле нашего существования для него были не более чем оправданием собственных низменных поступков и мелких желаний. Его разум, его мир, его мировоззрение были очень ограничены.

Может, ни у кого из них не было цели, подумал я. Может, вообще всё не имело никакого смысла. Может, остальные правы и мы должны делать всё, что душе угодно лишь потому, что мы были на это способны. Может, мы должны были спустить тормоза, не связывать себя никакими ограничениями.

Стив продолжал вертеть бутылку, ожидая моего ответа. Он действительно считал, что мои взгляды на изнасилование лишили его секса. Я взглянул на него. Мы были разными. Очень разными. Как и остальные, мы были Невидимками, однако наши взгляды, наши системы ценностей очень сильно различались.

Но с другой стороны, вот он я: вор, убийца, террорист. Кто я такой, чтобы кого-то осуждать? Кто я такой, чтобы указывать другим людям, что делать, а чего не делать? Я закрыл дверцу холодильника.

— Идите. Насилуйте, — ответил ему я.

Он удивленно уставился на меня.

— Что? Серьезно?

— Ебите, кого хотите. Меня это не касается.

Он ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу.

— Ты — герой. Настоящий Хи-мэн[17].

Я слегка улыбнулся.

— Я знаю.

Вместе мы вернулись в гостиную.

На следующий день мы проснулись поздно, и после быстрого завтрака, отправились в торговый центр смотреть дрянную фантастику. После фильма мы вышли на улицу, под солнце. Фелипе сощурился на солнце и надел тёмные очки. Какое-то время он стоял молча.

— Поехали ко мне, — сказал он.

Все неожиданно замолчали.

К нему.

Домой к Фелипе.

Уверен, остальные были удивлены не меньше, чем я. За прошедшие месяцы мы побывали в домах, коттеджах, квартирах друг друга. Во всех, за исключением дома Фелипе. Разумеется, тому были причины. Разумные причины. Логичные. Но я всегда считал, что Фелипе было просто неудобно принимать у себя гостей, ему не хотелось, чтобы кто-то видел, где он жил. Подозреваю, остальные думали точно так же.

Фелипе лукаво прищурился и посмотрел на меня.

— Если не хочешь, поехали к тебе.

— Нет, — быстро ответил я. — Поехали к тебе.

Он хихикнул, очевидно, наслаждаясь моим удивлением.

— Так я и думал.

Мы поехали к нему домой.

Не знаю, чего я ожидал, но его жилище оказалось просто образцовым. Он жил в Анахайме, в обычном районе, который был застроен рядами абсолютно одинаковых домов. Фелипе остановился прямо перед домом, я припарковался рядом. Остальные встали на проезжей части.

Я был… разочарован. После стольких ожиданий, секретности, я ожидал чего-то иного. Чего-то большего. Чего-то лучшего. Чего-то достойного, чтобы храниться в тайне.

Но, наверное, именно поэтому он и держал всё в секрете.

Не дожидаясь нас, Фелипе прошёл к дому, открыл дверь и скрылся внутри. Я поспешил за ним.

Внутреннее убранство дома разочаровывало не меньше, чем его внешний вид. Даже сильнее, если такое вообще возможно. В большой просторной гостиной оказалось очень мало мебели. Там стояли часы, лампа на деревянном столе, простенький диван, длинный кофейный столик и телевизор на деревянной тумбе. И всё. На стене ещё висела одинокая картина — стандартный пейзаж: мальчик идёт по лужайке, в руке он держит удочку, рядом с ним бежит собака. В комнате не было никаких украшений. Она была очень похожа на старый дом моих бабушки с дедушкой.

Я старался ничего не говорить, дабы выражение лица не выдало меня, но внутри я ощущал какую-то пустоту. И легкий, но довольно неприятный укол собственного превосходства. Я решил, что вкусы Фелипе будут как-то… отличаться. Что они будут более экстравагантными, более яркими. Хоть какими-то. А дом не будет походить на жильё старушки, уставленное безвкусной мебелью производства «Джун Кливер».

— Надо поссать, — сказал Фелипе и вышел в коридор. Я кивнул, позади в дверях появились остальные. Они молча прошли в дом. Лишь Бастер, войдя, пробормотал что-то о том, как ему тут нравится. Я заметил, как Джеймс закатил глаза.

Вернулся Фелипе.

— Чувствуйте себя как дома, — сказал он, идя по коридору. — В холодильнике есть еда и выпивка. Я тут пока делами займусь. — Он снова исчез, а Джуниор, Томми и Пит направились на кухню. Джон включил телевизор и переключил канал на дневное ток-шоу. Я присел на диван.

Передо мной на полу, под столом лежала кипа исписанных от руки листов. Верхний лист был похож на черновик курсовой работы или доклада. Я взял листок, посмотрел на исправления, пометки и прочёл написанное: «Мы были благословлены. Нам было дано понять, что мы — одноразовые, непригодные, ненужные. Мы были освобождены для свершения великих дел».

Именно это говорил Фелипе в первый день, когда мы сидели в «Деннис». Это была та самая спонтанная и блестящая речь.

На самом деле, он её записал и старательно заучил.

Я наклонился и поднял другие листы. «Мы — особенные. Наши жизни следуют параллельными путями»… «Изнасилование — это узаконенное оружие»… «Такие места сделали нас теми, кто мы есть. Именно с ними мы и должны бороться».

Всё, о чём он говорил, все доводы, которые он приводил, каждая идея, которую он излагал, всё это было записано и помногу раз переписано здесь, на этих листах.

Из кухни вернулись Джуниор, Томми и Пит. В руках они держали по банке колы.

— Пива нет, — сказал Джуниор. — Взяли, что было.

Я осторожно вернул бумаги на место. Я по-прежнему уважал Фелипе, считал, что только он обладал полной картиной, имел волю и мужество смотреть вперёд, но во всех этих заготовленных заранее речах, сложенных в старушечьем доме было что-то неприятное и жалкое. Мне стало не по себе.

Через несколько минут снова появился Фелипе с двумя чемоданами в руках.

— Всё. Я готов. Поехали.

— Куда? — спросил я.

— Куда угодно. Мне здесь надоело. Пора переехать.

Я посмотрел на Джеймса, Стива и остальных. Судя по всему, они были удивлены не меньше моего. Я снова посмотрел на Фелипе.

— Хочешь переехать? Купить новый дом?

— Хорошая мысль. Но, нет. Я хочу путешествовать.

— Путешествовать?

— Думаю, нам нужно куда-нибудь поехать.

— Зачем?

— Последнее время мы ведем себя здесь слишком активно. Нужно немного передохнуть, пусть всё уляжется. Мы начинаем привлекать внимание.

— Мне казалось, нам этого и надо.

— Это не то внимание.

— Ты о чём?

Он внимательно на меня посмотрел и я понял, что ему не хотелось бы обсуждать подобные вопросы в присутствии остальных.

— О том, что нам надо устроить себе отпуск.

— На сколько? — спросил Бастер.

Фелипе помотал головой.

— Не знаю.

Мы замолчали. Я представил, как мы переезжаем куда-нибудь на северо-запад и селимся в небольшом городке, где все всех знают. Останемся ли мы незамеченными и в таких местах или это работало только в больших городах? Станут ли жители деревень со временем нас узнавать? Будут ли замечать.

Возможно, нет.

— Поехали, — прервал молчание Фелипе. — Заедем к каждому, соберем всё необходимое и отвалим.

— Куда? — спросил Пит.

— Не важно.

— На север.

Фелипе согласно кивнул.

— На север, так на север.

Мы решили ограничиться двумя чемоданами — это количество свободно помещалось в багажниках машин. Прежде чем заехать ко мне, мы остановились у Томми, Джеймса, Джона и Джуниора. Я не решил, что брать, но я понял, что не нужно тратить время на размышления, а просто порылся по шкафам и кинул в чемодан шампунь, нижнее бельё, рубашки и носки. В вещевом шкафу я нашёл старые трусики Джейн и на меня нахлынул приступ ностальгии и дежа вю, отчего я был вынужден на какое-то время присесть на кровать. Я сидел и вертел в руках её трусики. Я до сих пор не знал, где она. Через неделю после той прогулки к дому её родителей, я снова позвонил ей, но когда услышал голос отца, повесил трубку.

Сейчас мне очень хотелось выйти с ней на связь, сообщить, что я уезжаю. Глупость, конечно, но мне почему-то это было важно.

— Ты там всё? — спросил из гостиной Билл.

— Почти! — отозвался я. Я встал, бросил трусики в чемодан и закрыл его.

В последний раз я оглядел свою спальню. Я не знал, действительно ли мы отправлялись в отпуск, вернемся ли мы, когда всё успокоится или уезжали с концами. От мысли, что мы можем и не вернуться, на меня вдруг накатила непонятная тоска. С этим местом у меня было связано множество воспоминаний, на глаза навернулись слёзы.

— Боб? — позвал меня Джон.

— Иду! — Я подхватил чемоданы, последний раз осмотрел спальню и быстро вышел.

7.

Мы отсутствовали три месяца.

Мы отправились на север, через Калифорнию, останавливаясь в популярных у туристов местах. Мы жили в Сан Симеоне, в платном лагере. Разумеется, ни за что мы не платили. Мы посетили дом Винчестеров, незаметно отстали от группы туристов и несколько ночей провели в доме с привидениями. Мы побывали в Санта-Крузе и покатались на «американских горках», остановились в Бодега-Бэй, где наблюдали за птицами.

Чаще всего мы останавливались в настоящих храмах безликости — в мотелях. Мы никогда не видели ни поваров, которые нам готовили, ни официантов, которые приносили еду. Когда горничные прибирались в наших номерах, мы отсутствовали.

Сами номера были взаимозаменяемы, они были обставлены безликой мебелью неизвестного производства. В них во всех были две раздельные одноместные кровати, между которыми находилась тумбочка, на которой стояла лампа. Рядом всегда был шкаф и прикрученный к столу телевизор. И в каждом номере находилась «гедеоновская» Библия.

Я должен был ненавидеть жить в таких местах, но мне, наоборот, даже нравилось. Нам всем нравилось. Нам не надоедала ни еда, ни условия проживания. Это была наша естественная среда обитания. Нам было комфортно в этих обычных, стандартизированных местах. Мы игнорировали пятизвёздочные гостиницы, в самых простых придорожных мотелях мы чувствовали себя на седьмом небе от счастья.

За еду и жильё мы, конечно, не платили, зато активно тратили наворованную наличность. Для нас это, на самом деле, был отпуск — отдых и от старой жизни и от террористической деятельности.

Через штаты Орегон и Вашингтон мы добрались до Канады, затем, наконец, повернули обратно. Раньше я никогда не выезжал за пределы Калифорнии, поездка по другим штатам воодушевила меня. Я видел то, о чём раньше мог только читать, и увиденное сделало меня ещё более космополитичным.

Мне нравилось путешествовать, нравилось посещать разные места, но именно наши вечерние посиделки и разговоры, которых я добивался, придавали смысл моему существованию. Именно тогда мы впервые начали обсуждать, кем мы были, какие ощущения испытывали, делились, каково это — быть Невидимками. Мы пытались найти смысл своего бытия, и на этот раз отнюдь не Фелипе рассказывал нам, что мы должны чувствовать, мы сами делились своими мыслями и ощущениями, пытаясь понять, как и почему это произошло.

Я никогда не принадлежал к какой-либо группе, никогда не был частью какого-то клуба или общества и меня это полностью устраивало. Теперь же я понимал, что люди находили в командах, братствах и организациях. Им нравилось находиться среди тех, кто разделял их взгляды, вкусы и мировоззрение. Я мог не стесняться быть собой, ведь остальные были такими же, как я. Меж нами царила расслабленная и приятная атмосфера. Мы говорили серьезно и откровенно, но мы не зацикливались на этом и частенько веселились. Мы хвастались своими сексуальными похождениями, как подростки-старшеклассники постоянно преувеличивая действительность. Мы прекрасно понимали, что всё это — выдумки. Наверное, слышать такое от стариков, вроде нас должно быть попросту неприятно, но нам от этих разговоров становилось лучше. Фелипе совал руку в штанину, притворяясь, будто у него огромный член и говорил:

— Чем я заслужил столь щедрый божий дар?

И все смеялись.

Мы очень часто проводили время вместе, поэтому у меня не было возможности обсудить с Фелипе с глазу на глаз причину столь скорого отъезда из южной Калифорнии. Несколько раз я думал об этом, но рядом постоянно кто-то находился, а я помнил тот его взгляд в доме, поэтому постоянно откладывал этот разговор на следующий раз.

Возможность подвернулась, когда мы находились на горе Шаста. В тот раз все отправились в поход, а Фелипе остался в машине и изучал карту, выбирая место, куда мы поедем в следующий раз. Я остался с ним и дождался, пока остальные не скроются из виду.

— Ну, и зачем же ты на самом деле решил отправиться в путешествие?

Он отложил карту и посмотрел на меня.

— А я всё ждал, когда же ты спросишь.

— Вот и спрашиваю.

Он медленно и задумчиво помотал головой.

— Не знаю.

— Знаешь.

— Нет, не знаю. Ну, не совсем. У меня появилось чувство… — Он вдруг прервался. — У тебя бывают какие-то догадки, предчувствия… интуиция? Ты, например, считаешь, что нужно обязательно что-то сделать и делаешь, не задумываясь?

Я помотал головой.

Фелипе облизнул губы.

— А у меня бывает. Не знаю, совпадение это или нет, но иногда у меня бывают предчувствия… Как в тот день, когда я убил своего начальника: я за несколько месяцев знал, что убью его, ещё до того, как действительно захотел это сделать. Так и произошло. Потом я встретил тебя. Меня что-то привело в Саут Кост Плаза. Не знаю, что именно. Оказавшись там, я вдруг понял, что должен кого-то найти. Меня как будто… как будто кто-то вёл.

Я рассмеялся.

— У тебя комплекс мессии.

— Может и так.

Я перестал улыбаться.

— Да я шучу.

— А я нет. — Он взглянул на меня. — Иногда мне кажется, что так и есть. Как будто мне дарованы полномочия бога, а я к ним совсем не готов. — Он отшвырнул карту, вышел из машины и запер дверь на замок. — В общем, именно поэтому я и решил отправиться в путешествие. Что-то сказало мне, что пора отправляться в путь. У меня было какое-то странное ощущение, будто за нами следили, что кто-то шёл за нами, поэтому нужно было срочно уезжать. Не знаю, надолго ли. Я лишь знал, что надо было бежать. Причём, быстро.

— А кто это мог быть? Копы?

— Возможно.

— Но ты так не считаешь.

Он посмотрел на меня.

— Нет, я так не считаю.

— Мы хоть вернемся обратно?

— Ага. Скоро. Полагаю, всё успокаивается. Через несколько недель можно будет вернуться.

Мы пошли по тропе, по которой ранее отправились остальные. Когда мы начали взбираться по выдолбленным в скале ступенькам, я посмотрел на Фелипе.

— Твой дом.

Тот взглянул на меня.

— Это дом твоей матери?

— Нет. Мой. Я сам его купил.

— Прости. Мне он показался домом твоих родителей.

Какое-то время мы шли молча.

— Где твоя мать? — спросил я.

— Не знаю.

— А когда ты её последний раз видел?

— Не знаю.

— А отец?

— Не хочу о нём говорить.

Мы снова замолчали, лишь гравий хрустел под ногами, да периодически вскрикивали птицы.

— Я — Невидимка, — сказал Фелипе. — И ты — Невидимка. Мы всегда ими были и ими же останемся. Не пытайся искать ответы в детстве или отношениях с родителями. Их там нет.

Я молча кивнул.

Впереди мы заметили остальных и поспешили за ними.

К нашей небольшой компании присоединились двое.

Пола мы подобрали в Йосмите, когда уже направлялись домой. Он стоял совершенно голый у моста через Йосмит Фоллс и громко ругался. По мосту тянулся поток туристов, они задерживались у водопада, фотографировали. Там были люди из других штатов, из других стран. Англичане, немцы, японцы.

Пол прыгал на месте и тряс обнажёнными гениталиями.

— Хуй! Говно! Говно! Пидарасы! Пизда! Нахуй сука блядь!

Какое-то время мы стояли и смотрели на него.

— Удивительно, — произнес Фелипе. — Они проходят мимо, он орёт прямо им в уши, а они всё равно его не замечают.

Стив и Билл рассмеялись. Им казалось, будто увиденное представление было лучшим в их жизни.

Мне же увиденное показалось жутковатым, похожим на какой-то фильм Дэвида Линча. На мосту стоит голый мужик, но толпа туристов проходит мимо, они толкают его, пихают, отодвигают в сторону, чтобы сделать красивый снимок.

Грохот водопада заглушал обычную речь, но по его губам можно было отчётливо прочитать, что именно он орал:

— Хуй! Хуй! Мудила! Педрила ёбаный!

Нам было очевидно, что это был крик о помощи, жест отчаяния и я вдруг подумал, что это могло случиться с каждым из нас, если бы мы не нашли друг друга и не стали террористами.

— Он рехнулся, — констатировал Джеймс. Кажется, он подумал о том же, о чём и я. — Наглухо.

Я кивнул.

— Нет, — возразил Фелипе.

Он влился в поток туристов и подошёл к мужчине. Он начал что-то говорить ему, но мы не расслышали, что именно. И вдруг мужчина прекратил кричать, плакать, хохотать. Он задрожал и обнял Фелипе, после чего тот увёл его с моста.

Когда мужчина увидел нас, он вытер глаза и высморкался в ладонь. Он смотрел на нас и, казалось, с каждой секундой мы становились ему более знакомыми.

— Вы… вы все — Невидимки?

Мы закивали.

Мужчина упал на колени и снова заревел.

— Слава богу! — закричал он. — Слава богу!

— Ты не одинок, — сказал Фелипе, кладя ладонь ему на плечо. Затем он посмотрел на нас. — Его зовут Пол.

Пол не сошёл с ума, как боялись мы с Джеймсом. Поначалу у него были проблемы с общением — он слишком много времени провёл в одиночестве — но, когда мы вернулись в южную Калифорнию, он уже полностью восстановился.

Второго новенького мы встретили уже по возвращении в округ Оранж.

Впервые мы заметили его в торговом центре в Бреа, потом вернулись примерно через неделю и увидели, как он сидел на полу в книжном магазине «Уолденбукс» и читал «Пентхаус». Он был молод, не старше девятнадцати или двадцати, на нём были джинсы и футболка, длинные волосы завязаны на затылке в хвост. Мы направлялись к фуд-корту, когда Фелипе его заметил и неожиданно остановился. Он стоял и смотрел прямо на него, пока парень, наконец, не заметил нас, не поднял голову и не посмотрел в ответ.

— Ещё один, — сказал Фелипе. — Пойдём, узнаем, как далеко он зашёл. — Он сказал остальным идти дальше, а меня попросил остаться. — Встретимся на фуд-корте через полчаса.

Когда все ушли, Фелипе вошёл в магазин, улыбнулся ему и взял с полки журнал «Пипл». Парень запаниковал, откинул в сторону «Пентхаус» и быстро вышел из магазина.

— Вот именно так ты в первый раз и выглядел, — сказал мне Фелипе и положил журнал обратно на полку. — Идём за ним.

Выследить парня оказалось на удивление несложно. Его попытки избавиться от нас выглядели просто смехотворными. Он быстро продирался сквозь толпу покупателей, при этом постоянно оглядывался через плечо, чтобы проверить, не идём ли мы следом. Он прятался в толпе подростков, и сразу же высовывался, чтобы понаблюдать за нами.

Должен признать, его страх перед нами придавал мне сил. Я уверенно шагал по торговому центру, наслаждаясь своими возможностями. Я чувствовал себя Арнольдом Шварцнеггером, в одиночку преследующим противника.

— Он ещё не прошёл посвящение, — сказал мне Фелипе, когда мы шли через «Сирс». — Он пока не один из нас.

— Посвящение?

— Он пока никого не убил.

Парень выбежал из «Сирс» и направился к парковке. Я уже был готов броситься за ним, но Фелипе удержал меня жестом руки.

— Стой. Всё равно не догонишь. Лучше запомни машину, на которой он уедет.

Мы стояли на тротуаре около центрального входа. Парень мелькнул между двумя стоявшими машинами и в следующее мгновение со стоянки отъехал жёлтый «Фольксваген-Жук».

— Он поедет мимо нас, — сказал Фелипе. — Хочет нас увидеть. Постарайся запомнить номер.

Конечно же, вместо того, чтобы просто выехать с парковки, он направился в нашу сторону. За секунду до того как он свернул, я успел заметить за ветровым стеклом его испуганное лицо с высоким лбом.

Затем он исчез.

— Запомнил номер?

— Частично. PTL и что-то дальше. Кажется, потом была цифра пять, но не уверен. Могла быть и шестерка.

— Хоть что-то. Я заметил на заднем бампере наклейку колледжа Фуллертона. Найти жёлтый «Жук» с номером, начинающимся с PTL на парковке колледжа Фуллертона будет не сложно.

Мы вернулись в торговый центр, прошли через «Сирс» прямо на фуд-корт.

— Как ты узнал, что он ещё не убил своего начальника? — поинтересовался я.

— Ты сам знаешь. Во время посвящения с тобой что-то происходит. На физическом, биологическом уровне. Когда мы впервые кого-то убиваем, в нас что-то меняется. Наши движения становятся иными. Не могу этого объяснить, просто знаю. Это на самом деле так. — Мы заметили остальных и Фелипе махнул рукой, чтобы они шли к нам. — Будем следить за этим парнем. Через пару недель он будет готов к нам присоединиться.

— Ты не знаешь его, — возразил я. — Не знаешь его семьи, не знаешь ситуации на работе. С чего ты решил, что он станет убивать своего босса?

— Мы все так делаем, — сказал он, и в его голосе послышалась неприкрытая грусть. — Все так поступаем.

Где-то через неделю мы стояли на парковке у колледжа Фуллертона. Мы легко нашли жёлтый «Жук». Томми, как самый молодой из нас, остался возле него, а мы ждали в машинах.

После полудня наш парень вышел из здания математического корпуса, неся в руках кипу книг. Вместе с ним вышли и другие студенты, но все они быстро распались на пары и группки, а он шёл в одиночестве.

Он подошёл к «Фольксвагену» и открыл дверцу.

— Эй! — позвал его Томми. — Это твоя тачка?

Какое-то время парень смотрел на Томми. На его лице читалась целая гамма эмоций: удивление, расслабленность, страх. Страх в конце концов победил и прежде чем Томми успел ещё хоть что-то сказать, он прыгнул в салон, закрыл дверь и завёл двигатель.

— Погоди! — крикнул ему Томми.

Парень быстро умчался прочь.

Мы вышли из укрытия.

— Он уже близок, — уверенно произнес Фелипе. — В следующий раз он будет готов.

Нам очень повезло и мы оказались в нужное время в нужном месте. Прошло уже две недели и мы снова приехали на ту же парковку. На этот раз парень не выходил с занятий, а сидел в машине.

На нём была маска чудовища Франкенштейна.

Меня обдало холодом. Я прекрасно знал, что он собирался сделать. Я был на его месте. Я прекрасно понимал, каково это, через что он проходил в тот момент, но смотреть на это со стороны оказалось довольно необычно. Я как будто смотрел фильм о том, как я сам преследовал Стюарта. Я помнил, каким одиноким себя чувствовал, каким невидимым для остальных ощущал себя и понимал, что этот парень чувствовал то же самое. Он не подозревал, что мы наблюдали за ним, что мы знали о том, что он собирался сделать и ждали от него именно этого.

Я хотел подойти к его машине, дать ему понять, что он не одинок, сказать, что и я, и многие другие прошли через то же самое. Но также я понимал, и Фелипе чётко донёс до нас эту мысль, что через это он должен пройти сам. Это был его обряд посвящения.

Он вытащил из багажника «Жука» обрез дробовика.

Мы наблюдали, как он прошёл по парковке и скрылся в здании корпуса.

Через несколько минут изнутри донёсся оглушительный грохот выстрелов. Послышались приглушённые, словно из-под воды, крики.

— Отлично, — сказал Фелипе. — Я заберу его. Встретимся в «Деннис». Я поговорю с ним и приведу к вам.

Все закивали.

— Лады, — ответил Стив.

В зеркале заднего вида «Бьюика» я увидел появившегося на парковке ошеломлённого парня, на лице которого всё ещё была надета маска Франкенштейна. Дробовик он где-то выронил.

К нему подошёл улыбающийся Фелипе.

Когда через час они вместе вошли в «Деннис», он уже был одним из нас.

Звали парня Тим и он влился в нашу компанию так же быстро, как и я. Он понимал нас, его необычайно вдохновила идея Ужаса Простых Людей. Он считал её совершенно гениальной задумкой.

К тому же он нашёл нам жильё.

После возвращения мы жили в гостиницах и мотелях. Фелипе не хотел, чтобы мы возвращались в старые дома, считая их небезопасными, и мы уже довольно долгое время искали место, где могли бы жить все вместе.

Тим сказал, что последние два месяца он жил в демонстрационном доме.

— В Оранже открылось подразделение «Чепмен», раскинувшееся ещё и на Ирвайн. Днём там отвратно, постоянно шляются люди, зато ночью здорово. Мебель там типовая, её подбирали в «Архитектурном дайджесте», хорошая ванная. Жить там, правда, невозможно. Мой дом окружён ещё четырьмя демонстрационными домами. Все двухэтажные, в каждом от трёх до шести спален. Можем занять их все.

— Ну, круто, — сказал я.

— Там довольно неплохой район, а ворота запираются на ночь — чтобы вандалы не пролезли.

— Да, неплохо, — согласился Фелипе. — Поехали, посмотрим.

Несмотря на будний день, в том районе не оказалось ни одного покупателя, но мы всё равно прошли мимо офиса продаж совершенно незамеченными, продавцы тоже не обратили на нас внимания. Мы набрали рекламных буклетов, прошли на огороженную территорию и принялись осматривать дома.

Все они оказались отличными, очень дорогими и очень богато обставленными. Домов было пять, а нас тринадцать, так что места нам хватало с лихвой. Фелипе занял самый большой дом, тот, в котором жил Тим и объявил, что будет делить его с ним и Полом, чтобы помогать им обжиться в новой роли и отвечать на имеющиеся вопросы. Я выбрал соседний, куда поселился вместе с Джоном и Джеймсом.

Мы вернулись в старое жильё — «Холидей Инн» в Тастине — чтобы забрать личные вещи. Темнело. Время уже перевалило за пять часов, я уже собирался вернуться в новый дом, когда Джеймс сказал, что хочет заехать в магазин, купить что-нибудь пожевать, а Джону понадобилось поехать со Стивом забрать старый фургон, до сих пор стоявший у мотеля. Я отдал ключи от «Бьюика» Джеймсу, а сам поехал с Джуниором на новом «Ягуаре», который он добыл на прошлой неделе.

Мы подъехали к новому жилищу, вышли из машины и достали из крошечного багажника чемоданы.

— У тебя в гостинице ещё что-нибудь осталось? — спросил он.

— Ещё одна коробка.

— У меня тоже. Давай, завтра съездим?

Я кивнул.

— Тогда, как поеду, подберу тебя.

— Спасибо.

— Увидимся.

— Ага, пока.

Я прошёл к своему новому дому. Потихоньку начинало темнеть и датчики на фонарях зажгли уличное освещение. Ещё горели фонари на крыльце и на подъезде к гаражу.

Тим сказал, что достал ключи от всех домов. Мой торчал в замке. Я вытащил его, повернул дверную ручку и вошёл внутрь.

Мой дом.

Точнее, наш. Но я всё же считал его своим, а Джона с Джеймсом — гостями.

Я поставил чемодан на пол и включил свет. Загорелись лампы в коридоре, в гостиной и подвале. Даже люстра на кухне загорелась. Я немного постоял и сделал глубокий вдох. Здесь даже пахло приятно.

Сверху послышался шум, похожий на стук.

— Эй! — крикнул я. — Есть кто дома?

Я подождал, прислушиваясь.

Ничего.

Я взял чемодан, отнёс его наверх и бросил в главной спальне. Потом мы, наверное, будем спорить, где чья комната, но этот дом выбрал я, первый сюда пришёл и первый занял эту комнату, так что сдаваться просто так я не собирался.

Как Тим и сказал, и как мы сами удостоверились днём, ванная комната была превосходна. Сама ванна стояла на высоком постаменте и была размером с джакузи. На подоконнике стояли цветы. Окно выглядывало во двор.

Мне захотелось отлить и сделал я это в самый тихий унитаз в мире. Затем я вернулся в спальню и плюхнулся на кровать. Отлично. Я счастлив. Каждый дом был уникальным, обустроены они все были разными компаниями, чьи названия были наклеены на мусорные баки на лужайке. Так как всё это было нацелено на самые разные группы людей, нам эта обстановка подходила идеально.

Мне нравились эти дома.

И мой, в частности.

Снова послышался стук. Я сел и прислушался. Кажется, звук раздавался из соседней комнаты. Что это ещё за хрень? Крысы? Плохая канализация? Я встал с кровати и улыбнулся. Надо пожаловаться владельцам. Я прошёл в соседнюю комнату. Видимо, здесь должна быть спальня для девочек. Стены обклеены обоями с балеринами, на белом столе лежали куклы, на розовом подголовнике кровати стояли плюшевые игрушки. Я осмотрел комнату, но никакого источника звука не заметил. Может, между стенами что-то…

Из шкафа на меня выпрыгнула женщина.

Я вскрикнул и отскочил в сторону, едва не упав. Она замерла возле кровати и смотрела прямо на меня. В её глазах читался гнев. А ещё страх. Мы стояли друг напротив друга, не шевелясь.

— Ты кто? — спросил я.

— А ты кто?

Я вдруг понял, что она меня видела. И слышала.

Я более внимательно её осмотрел. Она была старше меня, ей где-то 35–40 лет, безумные глаза и взъерошенные волосы. Но в ней была какая-то скромность, почти осязаемая застенчивость. Её ярость казалась мне искусственной, наигранной.

— Ты Невидимка? — спросил я.

Она уставилась на меня.

— Откуда… откуда ты знаешь это слово?

— Я тоже Невидимка. Все мы.

— Все?

— Нас тринадцать человек. Мы будем здесь жить.

Она ещё какое-то время смотрела на меня, затем присела на кровать. Она смотрела в стену, а я смотрел на неё. Милая. Очень красивое лицо и очень умные глаза. Тёмно-красные чувственные губы, не большие и не маленькие. Светло-русые волосы, идеальная грудь.

Нравился ли я ей? Вряд ли. Она была милой, но той вспышки, которая мелькнула между мной и Джейн в день нашей первой встречи, не было. Тем не менее, в штанах у меня всё напряглось. Я так давно не находился в одном помещении с женщиной, так долго не говорил с ними, что меня возбудил даже этот обычный контакт.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Мэри.

— Ты здесь живёшь?

— Жила. Теперь, видимо, не буду.

Я не знал, что сказать, жаль, Фелипе здесь нет. Я глубоко вдохнул.

— Ты откуда?

— Местная. Из Калифорнии. Коста Меса.

— Ты одна?

Она посмотрела на меня с подозрением.

— А что?

— В смысле, тут ещё кто-нибудь есть?

Она медленно помотала головой.

Я подумал предложить ей присоединиться к нам, но не был уверен, что имел на это право. Такие вопросы решал Фелипе. Я посмотрел на неё, она взглянула на меня в ответ. Мы тупо смотрели друг на друга. Она была первой женщиной-Невидимкой, сам факт, что такое могло быть, выбил меня из колеи. Мне всегда казалось, что быть Невидимкой — это исключительно мужское состояние, ведь в нашей компании, случайно или нарочно, были только мужчины.

Впрочем, я был рад, что ошибался. Я уже начал думать, что мы все сможем завести подружек, любовниц, жён. Мы могли бы жить нормальной полноценной половой жизнью, выстраивать здоровые отношения.

Но какими тогда будут наши дети? Если это в наших генах, то каким будет ген Невидимки — рецессивным или доминантным? Сможем ли мы иметь нормальных детей? Или наше потомство станет ещё хуже? Вдруг они будут абсолютно невидимыми?

Все эти мысли пронеслись в моей голове за те несколько секунд, пока мы стояли и таращились друг на друга. Она вдруг поднялась и направилась к двери.

— Я, наверное… наверное, я пойду.

— Погоди! — остановил её я.

Она замерла на полпути.

— Что?

— Не уходи.

Она испуганно посмотрела на меня.

— Зачем?

— Дай, я поговорю с остальными.

— Зачем?

— Дай мне с ними поговорить.

Она отступила и села обратно на кровать.

— Я на несколько минут, — сказал я. — Ты побудешь здесь?

— А куда мне ещё идти?

Я выбежал из комнаты, спустился вниз и побежал к Фелипе рассказать о Мэри.

— Женщина? — удивлённо переспросил он.

— Женщина? — испуганно повторил Пол.

— Думаю, мы должны это обсудить, — сказал я.

Фелипе кивнул.

— Верно. — Он попросил Тима оббежать другие дома и собрать остальных. Вскоре мы все сидели в гостиной дома Фелипе. Джон, Джеймс и Томми ещё не вернулись, но все прочие расселись на стульях, на полу и на диване.

Я быстро рассказал, как она выпрыгнула на меня из шкафа, пересказал наш короткий разговор.

— Значит, она там жила? — спросил Фелипе.

— Видимо, да.

Он повернулся к Тиму.

— И ты её ни разу не видел?

Тот помотал головой.

Последовало недолгое обсуждение.

Я прочистил горло.

— Я за то, чтобы её принять.

— Нет, — отозвался Пол.

— Я за то, чтобы отодрать её толпой и бросить у дороги, — подал голос Стив.

— Голосуем, — сказал Бастер.

Я встал.

— А за что тут голосовать? Она — одна из нас. Вы, что, считаете, это какое-то братство? Общественная организация? Я даже не знаю, хочет ли она становиться террористкой. Не спрашивал. Но, думаю, захочет. Этого хотят все Невидимки. — Я помотал головой. — Знаете, если мы считаем себя некой элиткой, мы можем запретить ей общаться с нами. Но быть Невидимкой мы ей запретить не сможем. Либо так, либо эдак. А она — Невидимка. Считаю, именно это делает её одной из нас.

— Боб прав, — сказал Фелипе. — Она — одна из нас.

— К тому же, не заметно, чтобы женщины бросались на нас толпами, — добавил Джеймс. — Нужно пользоваться любой возможностью.

— Тогда, пойдем знакомиться. Если она ещё не убежала, — сказал Фелипе.

Вдесятером мы отправились в мой дом. Я вошёл первым и быстро поднялся наверх в спальню, где я её оставил. Мэри сидела на прежнем месте.

— Мы пришли — сказал ей я. — Не желаешь познакомиться с остальными?

Мэри пожала плечами. Кажется, она уже не боялась, однако её охватила какая-то странная апатия.

Говорил, разумеется, Фелипе. Он рассказал об Ужасе Простых Людей, о том, кем мы были и поинтересовался, не желала ли она присоединиться к нам.

— Я не знаю, — ответила Мэри.

— Считаешь, лучше оставаться одной?

Она пожала плечами.

Фелипе задумчиво на неё посмотрел.

— Я где-то тебя видел. Я очень хорошо запоминаю лица. Где ты работала?

Она дернулась.

— А что?

— Харбор, — ответил за неё Фелипе. — Ты работала на бульваре Харбор.

— Не знаю, о чём ты говоришь.

— Я тебя там видел.

— Нет, не видел.

— Ты — уличная проститутка. Я тебя там видел.

Она обмякла, будто из неё выпустили весь воздух. Она уставилась вниз и медленно кивнула, её нижняя губа задрожала.

— Я только пробовала, — сказала она. — Думала… так меня хоть кто-нибудь заметит. — Из красных глаз потекли слёзы. — Но никто не замечал. Никто меня не видел…

— Я тебя видел, — тихо произнес Фелипе. Он присел рядом. — Я решил, ты одна из нас и начал наблюдать. Но потом ты вдруг исчезла и я про тебя забыл. Что случилось?

По правой щеке женщины потекла большая слеза. Она стёрла её ладонью.

— Я убила своего первого и последнего клиента. — Она начала реветь, её всю трясло, из глаз потекли слёзы.

Фелипе осторожно обнял её.

— Всё хорошо, — мягко произнес он. — Всё в порядке.

Остальные стояли, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

— Я зарезала его!

— Всё в порядке. Мы здесь не судьи. Мы все сделали то же самое.

Она вытерла глаза и посмотрела на нас.

— Я убил своего начальника и его начальника, — сказал Фелипе. — Перерезал им глотки.

— Вам плевать на то, что я сделала?

— Мы все так поступали.

Она шмыгнула носом.

— Значит… вы меня примете?

— А куда нам деваться? Ты же одна из нас.

8.

Мы счастливо жили в демонстрационных домах. В 10 утра, когда появлялись первые покупатели, мы уходили, в 5 вечера, когда компания закрывалась, мы возвращались. Мы жили настоящей коммуной. Один за всех и все за одного.

У нас всё было общее, даже секс. При этом секс этот не сопровождался какими-то яркими чувствами. Это был такой же обычный физиологический акт, как еда или дефекация, не неся в себе никакого высокого смысла. Я занимался им скорее, потому что должен был, а не потому что хотел, и хотя я испытывал физическое удовлетворение, после него я всегда испытывал внутреннюю пустоту.

С Мэри мы занимались сексом по очереди. Как и мы, она уже очень давно ни с кем не трахалась и была очень голодна до секса. Она быстро донесла до нас, что ни с кем не желает состоять «в отношениях», но при этом она совсем не против ни к чему не обязывающего секса.

Так что одной ночью с ней был Фелипе, другой я, третьей — Джон и так далее. Бастер отказался, сказал, что не хотел будить воспоминания о бывшей жене, однако Джуниор взялся за это дело с невиданным ранее энтузиазмом. Он набрал гору книжек и игрушек и хотел испробовать все позы, какие только можно придумать.

Затем пришло время комбинаций. Мне такое не нравилось, неприятно это, поэтому, в отличие от остальных, я в этих оргиях не участвовал. Даже жившие в одном доме со мной Джон и Джеймс на одну ночь пустили Мэри к себе в кровать, и мне пришлось слушать их ахи и стоны за стеной.

Утром я встретил её за завтраком. Джон и Джеймс всё ещё спали, я налил ей кофе и сел напротив неё. Какое-то время мы молчали.

— Я знаю, что ты не одобряешь, — заговорила она.

— Я не в том положении, чтобы одобрять или не одобрять, — ответил я.

— Но всё же не одобряешь. Признай.

— Я просто не понимаю, зачем… зачем тебе это.

— Может, просто нравится.

— А тебе нравится?

Она отхлебнула кофе.

— Не очень, — признала Мэри. — Но и сказать, что совсем не нравится, я не могу. Все довольны же.

— А ты сама себе не кажешься, не знаю… шлюхой?

Она пожала плечами.

— Ну, уж такая я есть.

— Нет, не такая. — Я отставил чашку с кофе. — Не обязательно трахаться со всеми нами, чтобы тебя замечали. Мы и так тебя видим.

— Но так вы видите меня лучше. — Она улыбнулась. — К тому же, я не заметила, чтобы ты отказывался от бесплатного перепихона.

Я ничего не ответил. Да и нечего мне было сказать. Мне стало неприятно и я решил пойти погулять. Я отодвинул стул, встал, коснулся её плеча и вышел. Позади дома Билла и Дона началась третья фаза застройки, приехали рабочие, привезли бетономешалку и принялись собирать дома.

Я сделал небольшой круг, затем вышел за ворота, и пошёл по новому району Чепмен, пока не добрался до недавно построенной заправки. Я вошёл внутрь, взял фруктовый пирог и вышел. Какое-то время я просто стоял и наблюдал за дорожным движением. Сегодня находиться в компании других террористов мне не хотелось. Мне нужен перерыв. Мы очень много времени проводили вместе последние дни, почти постоянно вместе, как вернулись из путешествия. Я вдруг подумал, что скучаю по тем дням, когда мы были вместе, но всё же нам было куда уйти.

Я скучал по одиночеству.

Сегодня я проведу день наедине с собой, решил я. Организация «Ужас Простых Людей» должна предоставить мне выходной. Я хотел снова ненадолго стать старым Невидимкой-одиночкой.

Я вернулся в демонстрационный дом и зашёл к Фелипе. Тот вместе с Полом сидел на диване, ел вафли и смотрел «Доброе утро, Америка».

— Привет, — сказал он. — Чё, как?

— Сегодня хочу побыть один. Нужно подумать, — с порога заявил я.

— Ладно. Планов на сегодня всё равно никаких нет. Когда вернёшься?

— Не знаю.

— Тогда, увидимся.

Я вернулся к себе домой, взял бумажник, ключи от машины и сел за руль «Бьюика».

Весь день я просто катался. Кончалось топливо — я заезжал на заправку. Хотел есть — ехал в «Бургер Кинг» и ел. Но в остальное время я постоянно находился в движении. Я проехал по тихоокеанской автостраде почти до самой Санта-Моники, затем свернул вглубь материка и через горы добрался до Помоны. Приятно находиться на трассе в одиночестве, я сделал радио погромче, открыл окно и прибавил газу. В лицо дул тёплый ветер и я притворился, будто я никакой не Невидимка, а самый обычный человек, что я полноценная часть этого мира, а не блеклое его отражение.

Назад я вернулся поздно, два других здания освещались фонарями, однако мой дом стоял в темноте. Всё как обычно. Болтать с Джоном и Джеймсом мне не хотелось. Я просто хотел лечь спать.

Я тихо вошёл в дом и поднялся в спальню.

И там увидел сидящих на моей кровати голых Фелипе и Мэри.

Я двинулся обратно.

— Стой, ты куда? — спросил Фелипе.

Я неохотно повернулся.

— Пойду, посплю.

— Можешь поспать здесь, с нами.

Я помотал головой.

— Почему?

— Не хочу.

— Это не изнасилование, — сказал Фелипе. — Против этого у тебя не может быть никаких возражений. Мы все здесь — добровольцы.

— Я ни на что не соглашался.

— А я говорю, что соглашался.

— Но…

— Никаких «но». Ты до сих пор цепляешься за старую мораль. До сих пор не понимаешь, что мы движемся вперед, оставив прошлое позади. Правила нормальной жизни к нам не применимы. Мы вне их.

Только я не был вне этих правил.

Я снова помотал головой и вышел из комнаты.

Ночь я провёл на диване внизу.

9.

Стоял ноябрь. Мы уже почти полгода пользовались угнанными машинами и их новизна начала блекнуть. Поэтому Фелипе решил сходить и раздобыть новые.

Ещё мы решили дать этому делу огласку.

На «Джипе», «Мерседесе» и ещё трёх спорткарах мы решили устроить гонки на выживание. Мы украли полицейские дорожные заграждения, в среду вечером перекрыли отрезок 405-го шоссе неподалеку от Лонг-Бич, выставили предупреждающие огни и с разных сторон поехали навстречу друг другу, расталкивая все оказавшиеся у нас на пути машины. Первой нашей жертвой стал «Порше», Фелипе на «Мерседесе», я на «Джипе» и заменивший Джуниора на «Ниссане» Стив зажали его с трёх сторон. Затем они набросились на меня, и хоть я храбро сражался и изо всех сил оттеснял машину Стива, в конце концов, я врезался в разделительный отбойник и разбил «Джип».

Гонку выиграл Фелипе. По установленным правилам он имел право оставить «Мерседес» себе, но он решил бросить его на шоссе вместе с остальными машинами. Он выехал на пустую полосу, включил круиз-контроль и выпрыгнул из салона.

«Мерседес» немного проехал вперед, затем резко повернул вправо, подскочил на выбоине, врезался в отбойник и заглох. Мы ждали, что последует взрыв, но его не произошло.

— Всё, — сказал Фелипе. — Наигрались. Идём домой.

За предупреждающими огнями собралась огромная пробка, мы прошли мимо заграждений, между рядами сигналящих автомобилей и расселись по оставшимся машинам.

Домой мы возвращались в хорошем настроении.

Наше небольшое соревнование попало в местные новости, мы собрались в доме Фелипе и, когда по телевизору показали остовы разбитых машин, одобрительно закричали.

— Для полиции остаётся загадкой происхождение заградительных блоков и разбитых автомобилей, — сообщил репортёр.

Сидевшая сегодня с Доном Мэри улыбнулась.

— Круто. Очень круто! — воскликнула она.

Я добросовестно записал репортаж.

Мужчина-репортёр выдал какую-то остроту насчёт разбитых машин и начался прогноз погоды.

Остальные террористы принялись воодушевлённо обсуждать гонку и репортаж, а я молча сидел с пультом от видеомагнитофона в руке и смотрел прогноз погоды. Никакой мы не Ужас Простых Людей, понял я. Мы не благородные романтики. Мы ничего не значим. Мы лишь кучка жалких анонимов, отчаянно пытающихся любыми способами обратить на себя внимание, оставить след в этом мире.

Мы просто клоуны. Забавное дополнение к вечерним новостям.

Осознание этого факта оказалось очень неожиданным, я совершенно не был к нему готов. Я совсем не задумывался обо всех этих террористических делах. Я принял доводы Фелипе и, как и он, считал, что то, чем мы занимались было настоящим, правильным, стоящим наших усилий. Я никогда не переставал анализировать нашу ситуацию в целом. Но сейчас я впервые оглянулся, посмотрел на то, что мы натворили и понял, насколько же это всё ничтожно, насколько жалкими и никчёмными мы были в своей мании величия.

Фелипе злился на то, кем он был, и этот гнев вёл его, питал его страсть, вынуждал что-то сделать со своей жизнью. Но остальные этой энергией не обладали. Я в том числе. Может, поначалу я и злился на себя, но уже давно не испытывал ничего подобного. К тому же, удовольствие, получаемое от наших акций, тоже давно уже поблекло.

В чём смысл всего этого?

Я выключил магнитофон, убрал кассету в коробку и вернулся к себе. Там я долго стоял под горячим душем, затем накинул халат и прошёл в спальню, где меня уже ждала одетая в одни лишь шёлковые трусики Мэри.

— Не сегодня, — устало сказал я.

— Я хочу тебя, — в её голосе была слышна фальшивая похоть.

Я вздохнул и скинул халат.

— Ладно.

Я лёг на кровать рядом с ней, она села сверху и принялась меня целовать.

Вдруг я почувствовал, что на кровати появился кто-то ещё и взял мой член в руки.

В грубые мужские руки.

Я дернулся. Мне было противно. Я понимал, что должен был быть более раскрепощён, но мне этого совершенно не хотелось.

Я почувствовал, как мой член оказался во рту.

Я лежал, прижатый Мэри, та обхватила меня руками и ногами, не позволяя вырваться.

Послышался сдавленный мужской стон, и я вдруг понял, что с той стороны надо мной «трудился» Фелипе.

Охваченный глубоким мрачным отчаянием, я закрыл глаза.

Я думал о Джейн.

Фелипе вытащил мой член изо рта, на него села Мэри и сильнее обхватила меня. Давление всё нарастало и нарастало, затем хватка ослабла и она, шумно выдохнув, завалилась на меня.

Только тогда я смог скатиться с кровати. Чувствовал я себя как никогда ужасно. Я ненавидел Фелипе, мне хотелось убить его, хотелось обхватить его горло и выдавить из него всю жизнь до последней капли.

Я хотел, чтобы он ушёл, я не желал даже смотреть в его сторону, но он обошёл кровать и уставился прямо на меня.

— Проваливай, — бросил я.

— Всё прошло не так уж плохо. Должен заметить, тебе даже понравилось.

— Это была рефлекторная реакция.

Фелипе присел рядом со мной. В его глазах читалось какое-то отчаяние, и я понимал, что, несмотря на все разговоры о свободе, глубоко внутри он чувствовал себя точно так же.

Я вспомнил о его старушечьем доме.

— Можешь ненавидеть всё это сколько угодно, — сказал он. — Но, признай, ты ожил. Ты ведь ожил?

Я взглянул на него и медленно кивнул. Я соврал, мы оба это понимали, но притворились, что я признал его правоту.

Он тоже кивнул.

— Важно лишь это. И только это.

— Ага, — отозвался я. Я отвернулся, закрыл глаза и забрался под одеяло. Я слышал, что они о чём-то говорили, но о чём именно, не понимал, да и не хотел понимать.

Я зажмурился покрепче, зарылся глубже в одеяло и каким-то непонятным для себя образом всё-таки уснул.

10.

Порой я думал о том, что же случилось с Джейн.

Нет. Не так.

Я постоянно думал о ней.

Не проходило ни одного дня, чтобы я ни разу не вспоминал о своей бывшей девушке.

С тех пор как мы расстались, как она ушла от меня, прошло уже полтора года, и я убедил себя, что она нашла кого-то другого.

Я задумался, вспоминала ли она обо мне.

Я-то о ней вспоминал, господь свидетель. Однако должен признать, со временем воспоминания о ней поблекли. Я уже забыл, какого цвета были её глаза, не мог вспомнить, как она улыбалась, какие-то присущие лишь ей черты и особенности. Везде, куда бы я ни посмотрел, в толпе всегда находилась хоть одна девушка, похожая на неё и я вдруг задумался, а смогу ли я её узнать, если вдруг случайно встречу на улице?

Если она изменила причёску или начала носить другую одежду, я легко мог пройти мимо неё и не заметить.

Он этой мысли мне стало невероятно грустно.

Ненавижу быть Невидимкой.

Ненавижу.

Я не к тому, что меня раздражали мои соратники или я тяготился их обществом. Я просто… не хотел наслаждаться их обществом. Не хотел получать удовольствие от всего этого. Не хотел быть тем, кто я есть.

Однако изменить существующее положение я был не в состоянии.

После того случая с Мэри и Фелипе я отказался от секса. Мэри по-прежнему ночевала в разных домах, но её визиты в мой дом ограничивались спальней Джона и Джеймса. Она была вежлива со мной, я был вежлив с ней, но, как правило, мы старались держаться друг от друга подальше.

Изменилось ко мне и отношение Фелипе. Мы уже не были так близки, как раньше. Если бы в нашей команде всё ещё существовала иерархия, то я бы, конечно, оставался его заместителем, но сам бы он этого никогда не признал.

Как и Мэри, Фелипе оставался вежлив со мной, даже дружелюбен, но настоящей дружбы уже не было. Фелипе стал жёстче, напряжённее, стал меньше шутить сам и реагировать на чужие шутки. И отражалось это не только на мне. Он вёл себя так со всеми. Это отметил даже Джуниор.

Однако никто не решался сказать ему об этом лично.

Мне казалось, что Фелипе пришёл к тем же выводам относительно нашей организации, что и я. Почти всю следующую неделю он просидел, запершись в собственной комнате. Мы съездили в Гарден Гроув, раздобыли новые машины, но в основном мы сидели тихо, а Фелипе видели только за обедом.

В четверг он собрал нас в офисе продаж. Он отправил Пола к каждому из нас с письменным извещением, в котором дал понять, что явка обязательна и он хочет сообщить нечто важное.

В назначенное время, то есть в 8 часов, мы с Джоном и Джеймсом вышли на улицу. Каким-то образом Фелипе, либо Пол, либо Тим украли ключ от офиса и его дверь стояла нараспашку, а внутри горел свет. На столе, где раньше располагалась карта нового микрорайона теперь лежала карта округа Оранж. Вокруг стола расставлены 13 стульев.

Мы сели рядом с Тимом, Полом и Мэри и принялись ждать остальных.

Фелипе не начинал говорить, пока все не собрались. Затем он поднялся.

— Вы знаете, зачем вы здесь. Знаете, какова наша цель. Но видимо, мы позабыли, как она выглядит. — Он оглядел помещение. — Чем мы занимались? Мы называли себя террористами, но кого мы терроризировали? Какие именно теракты мы совершили? Мы изображали из себя террористов, веселились, делали, что хотели, притворяясь, будто нам была дарована свобода, а наши действия имели какой-то глубокий смысл.

«Дарована свобода».

Фелипе явно готовился. Написал всё заранее. Меня пробил озноб. Я вдруг понял, что он скажет дальше.

— Нам необходимо более серьезно относиться к своему положению. Если мы зовём себя террористами, то и действовать должны как террористы. Мы должны пристальнее взглянуть на поставленную перед собой цель. Нужно заявить о себе. Громко заявить, на всю страну. — Он замолчал, в его глазах мелькнула искорка. — Считаю, мы должны взорвать «Фэмилилэнд».

Когда прозвучало название парка, у меня от боли скрутило живот. Я оглядел остальных и заметил, что Джеймс, Тим, Бастер и Дон почувствовали себя точно так же. Однако на лицах других, особенно на лицах Стива и Джуниора я увидел возбужденное ожидание.

Фелипе ткнул пальцем в карту на столе.

— Я разработал план. Считаю, он сработает.

Он изложил нам свой замысел. Взрывчатку, по его словам, мы добудем у дорожных рабочих, которые в данный момент взрывают холмы на юге для прокладки нового шоссе. Затем мы прибудем в «Фэмилилэнд», двумя группами, в разное время, на разных машинах, зайдём внутрь с разных входов. У каждого будет взрывчатка и переносной детонатор. В назначенное время мы окажемся в нужных местах, установим бомбы, затем встретимся у поезда, которые проходит через «страну динозавров» и одновременно включим детонаторы. После чего мы выйдем со стороны «старого города» и спокойно, не торопясь, разъедемся.

Он всё подготовил заранее: написал письма в полицию и прессу, в которых ответственность за теракт брал на себя Ужас Простых Людей.

— Ого! — воскликнул ухмылявшийся Стив. — Убойная идея!

Обсуждать план никто не стал. Фелипе объявил, что собрание окончено, как обычно, коротко кивнул, сложил руки за спиной и вышел в ночь.

Мы смотрели то друг на друга, то на карту, но никто не произнес ни слова.

Потом мы встали и вышли в ночь вслед за Фелипе.

11.

Я как будто впал в транс и больше не управлял своим телом.

В течение следующих двух недель мы готовили взрыв «Фэмилилэнда». Мне не хотелось этим заниматься, я считал, что мы поступали неправильно, однако я покорно следовал за всеми, выполнял указания Фелипе, делал, что было велено. Лежа по ночам в кровати, я говорил себе, что хочу уйти, что не хочу быть террористом, хочу вернуться к старой жизни и спокойно жить анонимно.

Я пытался себя убедить.

Только, всё это не было правдой.

Мне не нравился план Фелипе. Я действительно считал, что мы поступали неправильно, но мне также нравилось заниматься общим делом, вносить свою лепту в этот проект.

Мне по-прежнему нравилось быть террористом.

Я пытался склонить на свою сторону других сомневающихся, но я утратил своё влияние на Фелипе, а остальным не хватало смелости возражать ему.

Всё должно было произойти в субботу, сразу после Дня Благодарения. В тот день в «Фэмилилэнде» обязательно будет полно народу. Об этом событии сообщат все. Нас заметят.

В четверг Мэри приготовила праздничный ужин, мы сидели в доме Фелипе и почти весь день смотрели телевизор, переключаясь с футбола на марафон «Сумеречной зоны». За обедом Фелипе сидел с нами, но остальное время он провёл у себя.

Вечером в пятницу, за день до нападения, мы вновь собрались в офисе продаж, или, как Фелипе называл это помещение, в штабе. На этот раз он развернул карту «Фэмилилэнда», на которой красными булавками отметил ключевые места.

На приветствия и прочие формальности он времени тратить не стал.

— Пары будут такие: — объявил он. — Стив и Мэри, Билл и Пол, Джуниор и Тим, Томми и Бастер, Дон и Джеймс, Пит и Джон, Боб и я. Вот список необходимых машин и маршруты…

Он в деталях поведал нам свой план, затем заставил каждого вслух его повторить. Я должен был ехать вместе с ним на «Мерседесе». Мы должны оказаться на месте ровно в полдень, пройти через главный вход, я буду нести взрывчатку, а Фелипе детонатор. Два часа мы должны будем без цели болтаться по парку, кататься на аттракционах, ходить по магазинам, изображать из себя простых отдыхающих. В 14:15 мы должны быть у «Безумного путешествия мистера Барсука». Под конец поездки я должен буду выпрыгнуть из коляски, быстро установить бомбу за одной из фигур чертенят и вернуться обратно. Потом мы дойдём до «американских горок» и будем кататься на них, пока там не соберутся остальные террористы. После чего мы приведем в действие бомбы, сойдём в «Старом городе» и исчезнем.

Я наблюдал, как Фелипе заставлял одного за другим повторять свою часть плана и думал о том, почему в напарники он выбрал именно меня. Явно не потому, что я был его «правой рукой».

Скорее, для того, чтобы не спускать с меня глаз, ведь он больше мне не доверял.

После собрания, когда все уже собрались уходить, он позвал меня и попросил остаться. Я сел обратно и принялся ждать, пока остальные выйдут.

Фелипе выдернул из карты булавки и свернул её.

— Я знаю, что ты обо всём этом думаешь, — обратился он ко мне. — Но хочу, чтобы ты оставался с нами.

Он говорил, сворачивая карту и не поднимая головы, и я вдруг понял, что он таким образом пытается извиниться. Я облокотился на стену, не зная, что ответить.

Он посмотрел на горку булавок в ладони.

— Такими как мы быть непросто. Нет ни правил, ни традиций. Мы сами их создаём по ходу дела. Иногда мы ошибаемся. Иногда мы не видим этих ошибок, пока не начнём действовать. — Он посмотрел на меня. — Вот, как-то так.

Я кивнул, хоть и не до конца понимал, чего ему от меня нужно. Я даже не до конца понимал, что именно он сказал.

Я встал и вернулся к себе домой.

Мы ехали в «Фэмилилэнд» в тишине, и эта тишина давила на нас. Фелипе включил радио, станцию, которая мне не нравилась. Однако возражать я не стал, так как это было гораздо лучше тишины.

Мы припарковались около фонарного столба, на котором висел щиток с буквой «Н», и прошли на территорию парка.

Когда мы оказались внутри, я мгновенно осознал всю чудовищность нашего плана. Пришлось даже закрыть глаза и отдышаться. Меня мутило. Я снова открыл глаза и увидел толпы людей, гулявших по «Старому городу», по волшебным лавкам, по «Историческому залу». Мимо проехала коляска, запряжённая лошадью, звенел колокольчик. Перед собой, в конце улицы, я видел шпили волшебного замка.

Мимо прошла семья. Мальчик упрашивал отца купить ему мороженое.

Дело серьезное. Всё по-настоящему. Я на такое не подписывался. И не думаю, что кто-то из нас подписывался. За исключением Фелипе.

Я убивал прежде, но там было всё иначе. Это было личное. Сейчас же я должен был хладнокровно уничтожить невинных людей. Матерей, семьи, детей.

Я вдруг понял, что не желаю быть Ужасом Простых Людей. Может, Хулиганом Простых Людей. Разбойником Простых Людей. Но подобным я заниматься не хотел.

— Я не могу, — сказал я Фелипе.

— Сможешь и сделаешь.

— А если нет?

— Тогда я тебя убью. Я замкну детонатор и бомба у тебя за спиной разнесёт тебя на куски.

— Что, правда?

— А ты проверь.

Я помотал головой.

— Я не хочу убивать невинных.

— Невинных здесь нет.

— Может, взорвём что-нибудь другое, где нет людей и никто не пострадает? Мы заявим о себе, привлечём внимание, но все останутся живы.

— Если убьём, к нам будут относиться намного серьезнее.

— Ты уже разослал письма?

— Вместе с визитками. Ещё вчера. Руководству парка, в полицию Анахайма, местным газетчикам и телевизионщикам.

— Этого должно хватить. Они получат письма, мы установим бомбы. Они будут искать и найдут их. И никто не пострадает. К тому же, мы привлечём к себе внимание…

— Зачем ты так?

— Как?

— Так печёшься об этих людишках? Им хоть раз было дело до тебя? Они тебя хоть раз заметили?

— Нет, — признал я. — Но и вреда они мне не причинили.

— Значит, это должно коснуться лично тебя, да?

— Да.

— Вот это меня в тебе и бесит, — сказал он и осмотрел главную улицу. Затем он вздохнул и добавил: — Впрочем, иногда я жалею, что не такой как ты.

— Ты действительно хочешь довести дело до конца? — Я взмахнул руками. — Я про «Фэмилилэнд». Действительно хочешь разрушить его?

Он уже собрался было ответить, как остановился и быстро завертел головой.

— Что такое?

— Что-то изменилось. Не замечаешь?

Я помотал головой.

— Они знают. Нас ищут.

— Что…?

— Видимо, письма пришли слишком рано. Ёбаная почта. — Он встал посреди улицы, обозревая толпу. — Блин. Я их вижу.

Меня охватила паника.

— Что будем делать?

— Найдём остальных и сваливаем отсюда.

Я оглянулся и заметил на тротуаре коротко стриженых, одетых в серые костюмы мужчин. У некоторых на поясах виднелись рации. Они посмотрели прямо на меня, но не обратили никакого внимания.

Мы побежали через «Старый город» в «Страну будущего», где Билл и Пол должны были заложить бомбу под сидение аттракциона «Путешествие к Юпитеру».

— Кто эти люди? — спросил я.

Фелипе помотал головой.

— Я не знаю.

— Пока ты не сказал, я их не замечал. Их почти так же сложно увидеть, как и нас.

— Именно это меня и пугает.

Билла и Пола мы нашли в очереди на аттракцион. Мы быстро объяснили им ситуацию и уже вчетвером направились к «Подводной лодке», где были Стив и Мэри.

Нас повсюду окружали люди в серых костюмах.

— Они работают на «Фэмилилэнд»? — спросил Билл. — Или это копы?

— Я не знаю, — повторил Фелипе. В голосе его звучала дрожь.

Эти люди были повсюду, но нас они не замечали. Я не был уверен, что они вообще знали, кого именно искали. Мы подошли к Стиву и Мэри и уже собрались идти в сторону «Зачарованной горы», когда из скрытых громкоговорителей раздался спокойный размеренный голос, сообщивший:

— По причине непредвиденных обстоятельств «Фэмилилэнд» закроется через пять минут. Пожалуйста, проследуйте к главному входу.

Все аттракционы немедленно остановились. Ведомые одетыми в красные жилетки мужчинами и женщинами люди покорно направились к выходу.

— … Все билеты сохраняются в течение двух дней. Возвращайтесь в «Фэмилилэнд» — место, где всегда весело!

Затем сообщение повторилось.

— Шевелитесь! — прикрикнул Фелипе. — Они приближаются. Если не скроемся в толпе, нас заметят.

Пита и Джона мы нашли возле «Африканской принцессы», Дон и Джеймс стояли около «Морского приключения». К тому моменту парк практически опустел. Повсюду ходили группы людей в серых костюмах в компании похожих на полицейских патрульных мужчин. Они внимательно осматривали аттракционы, магазины, стояли у выходов.

Фелипе посмотрел на часы.

— Всё. Остальные уже должны быть снаружи. Валим нахер отсюда.

Вдесятером мы направились к выходу через «Земли Дикого запада». Мы бежали мимо магазинов и игровых автоматов.

В этот момент мы заметили, как по опустевшему «Старому городу» шли Томми и Бастер, направляясь к выходу.

Им удалось пройти несколько метров, как их заметили. «Серые» люди одновременно начали что-то говорить в рации, на ходу извлекая из-за поясов оружие.

— Бегите! — крикнул Фелипе.

— Сваливайте! — добавил я.

Мы все начали кричать во всю глотку, чтобы они убегали, но они не слышали. «Фэмилилэнд» уже полностью опустел, в нём остались только мы, «серые костюмы» и копы.

Когда мы закричали, пара «костюмов» посмотрела в нашу сторону, мы спрятались за стенкой и о нас тут же забыли.

— Оставайтесь на месте! — прокричали в громкоговоритель.

Мы выглянули из укрытия и увидели, как Томми, сломя голову, несся к выходу, очевидно, догадавшись, что что-то пошло не так.

— Бросайте оружие! — снова прорычал громкоговоритель.

Какое-то мгновение всё стало похоже на комедию немого кино. Бастер озадаченно замер на месте, огляделся, будто искал того, кому был адресован этот приказ, затем недоуменно указал на себя, словно спрашивал: «Кто? Я?».

Раздался выстрел.

Бастер упал.

— Нет! — выкрикнул я.

Я дернулся к нему, но Фелипе ухватил меня за воротник и оттащил обратно.

— Забудь, — сказал он. — С ним уже всё ясно. Нужно спасаться самим.

— Он может ещё жив!

— Если жив, они его возьмут. Идём.

Мы срезали путь через ресторан, пробежали мимо туалетов и комнаты для ухода за малышами, через ворота с надписью «Посторонним вход воспрещен».

— А как же Томми? — спросила Мэри.

— Он смышлёный парень. Выберется.

Мы оказались на погрузочном дворе «Фэмилилэнда», который был похож на парковку, расположившуюся между двумя зданиями и побежали туда, где находилась парковка для посетителей. Мы пробежали мимо одного из зданий, прошли через неохраняемые ворота и оказались у центрального входа. Мы были довольно далеко от того места, где стояли наши машины, однако каким-то непостижимым образом добрались до них совершенно незамеченными.

Томми стоял около «Мерседеса», рядом находились Джуниор и Тим. Они выглядели обеспокоенными и напуганными. Фелипе крикнул им, чтобы убирались к чёртовой матери отсюда и убедились, что за ними никто не следил.

Я сел в «Мерседес» вместе с Фелипе, мы выскочили с парковки и выехали на главную дорогу. Фелипе петлял по улицам, проехал по Линкольн почти до самого Лос-Аламитос, затем развернулся и направился в Чепмен.

Когда мы приехали, остальные уже ждали нас, Фелипе остановился у входа в офис продаж, вышел и приказал всем собирать вещи.

— Куда мы поедем? — спросила Мэри.

— Найдём, куда.

— Может, они и здесь нас не найдут.

— На это рассчитывать нельзя, — отрезал Фелипе. Он осмотрел собравшихся. — У всех сохранились бомбы и детонаторы?

Мы кивнули.

— Хорошо. Давайте-ка здесь всё зачистим. Не хочу, чтобы после нас остались хоть какие-то следы.

— Сейчас же день, — возразил Тим. — В домах полно народу.

— Выполняйте.

Мы заминировали свои дома. Джеймс, Джон и Я распотрошили все мусорные баки и разбросали их содержимое по кухне. Я полил кучу мусора жидкостью для розжига мангалов, вылил остатки на ступеньки.

Отъехав примерно на квартал, мы замкнули детонаторы.

Никто этого не планировал, но дома, будто кошка языком слизнула. Выглядело потрясающе. Взрывчатка оказалась действительно очень мощной. Стены разлетелись в щепки, сквозь дыры в крышах вырывалось пламя, в одно мгновение дома превратились в гору горящей древесины.

Повсюду забегали, крича, продавцы. Я знал, что кто-то из них уже позвонил в полицию и пожарным, нажал на клаксон и указал рукой вперед. Фелипе кивнул. Он высунулся в окно и крикнул:

— Давай, за мной!

Он выехал из микрорайона, остальные последовали за ним. В районе Тастин-авеню мимо нас в обратном направлении промчались несколько полицейских и пожарных машин.

Мы выехали на шоссе Коста-Места, направляясь на юг.

Мы проехали по 55-й автостраде, свернули на 405-ю и ехали без остановки, пока Фелипе не свернул на заправку около Мишен-Вьехо. Очевидно, в пути он обдумывал дальнейшие действия, когда мы встали рядом, он приказал нам заправиться. Затем он сказал, что на несколько дней мы заляжем в Сан-Диего. Он выглядел напуганным, сказал нам платить наличными и ничего не красть — мы не могли позволить себе оставлять следы.

— Ты знаешь Сан-Диего, — сказал мне Фелипе. — Поедешь первым. Найди нам какой-нибудь неприметный мотель.

Мы поехали дальше, я ехал впереди до самого мотеля. Мы выбрали «Хьятт» — один из самых непримечательных мотелей в округе, украли со стойки ключи и разместились на среднем этаже. Покидав вещи в номерах, мы собрались у Фелипе, чтобы посмотреть новости.

О том, что случилось в «Фэмилилэнде» не сказали ни слова.

Мы посмотрели пятичасовые новости, затем выпуск в 17:30, затем в шесть, постоянно щёлкая каналами.

Ничего.

— Эти пидоры всё скрыли, — сказала Мэри.

— Что случилось с Бастером? — спросил Джуниор. Он впервые открыл рот с самого «Фэмилилэнда», говорил он подавлено и неестественно тихо.

— Не знаю, — признался Фелипе.

— Думаешь, его убили?

Фелипе кивнул.

— Кому, кроме нас есть дело, что его больше нет? — поинтересовался Джон.

Мы сидели в тишине, думая о Бастере. Я вспомнил, каким счастливым он выглядел, когда мы громили «Фредерикс», вспомнил его слова о том, что с нами он чувствовал себя молодым.

Мне хотелось заплакать.

— Даже если никто не заметил его убийства, сам факт эвакуации из «Фэмилилэнда» должен был попасть в новости, — сказал Фелипе. — Либо у компании… или у кого-то ещё достаточно ресурсов, чтобы перекрыть любую утечку.

— Это у кого? — спросил Стив.

— Не знаю, — помотал головой Фелипе. — Но предчувствие у меня очень нехорошее.

Весь следующий день мы провели в мотеле, просматривая новости по телевизору и читая прессу.

Ещё через день мы направились в «Морской мир».

Фелипе удалось очень быстро побороть нервозность и паранойю, да так что на второй день после происшествия от них не осталось и следа. Особенно заметно это было в «Морском мире». Он, да и все остальные, вели себя так, будто это был совершенно обычный день, совершенно обычный выход. Они увлеченно читали расписание выступлений дельфинов и касаток, с энтузиазмом толкались около аквариума с акулами. Я не мог поверить, что они так быстро забыли Бастера, что так обыденно отнеслись к его гибели, вели себя так, словно ничего не произошло. Меня это сильно покоробило. Мир мог и не заметить смерти Бастера, но я наделся, что она хоть как-то повлияет на других Невидимок. Неужели мы действительно лишь расходный материал? Неужели наши жизни и правда настолько бессмысленны и незначительны?

Во время выступления касатки, я, наконец, решил обратить на это внимание остальных. Мы сидели в центральном ряду, все мокрые от брызг, которые поднял нырнувший в воду кит-убийца.

— Круто! — воскликнул Пол. — Рад, что мы приехали в Сан-Диего.

— Мы приехали сюда, потому что проебались в «Фэмилилэнде», Бастера застрелили, а убившие его пидоры намеревались завалить и нас вместе с ним. Это вам, блядь, не отпуск!

— Да, что с тобой? — спросил Фелипе. — Угомонись!

— Угомониться? Два дня назад ты заставил нас взорвать несколько домов, так как думал, что нас преследуют…

— То было два дня назад.

— Бастер мёртв, а мы тут, блядь, веселимся в «Морском мире»?

— Он погиб не напрасно.

— Чего?

— Он принес в себя в жертву ради нашей цели.

— А, значит, теперь мы должны быть счастливы, что приносим себя в жертву ради «Цели»! Должны считать это платой за то, что совершили. Я-то считал, что всё, что мы делаем, служит лишь для того, чтобы освободить нас, чтобы мы перестали быть винтиками в механизме. Я думал, мы сражаемся за свои права. А оказывается, что мы должны стать частью ещё чего-то, частью очередной организации. Твоей. — Я посмотрел ему в глаза. — Лично я умирать не собираюсь. Ни за что. Я хочу жить. — Я выдержал драматическую паузу. — И Бастер хотел.

— Бастера больше нет, — ответил мне Фелипе. — И вернуть мы его никак не сможем. К тому же, почему мы должны страдать? С чего нам винить себя? Когда он был жив, мы всегда его поддерживали. Мы были его друзьями, его семьёй, мы дали ему смысл жизни и он это прекрасно понимал. Он был счастлив с нами.

Я не хотел верить Фелипе, но поверил. Поверил, господи. Я пытался убедить себя, что он понимал ход моих мыслей, что он мог манипулировать мной именно потому, что прекрасно знал меня, но верить я ему не желал. Фелипе был прав. За прошедший год Бастер был счастливее, чем за всю прошлую жизнь. То же касалось и всех нас.

Фелипе спокойно посмотрел на меня.

— Думаю, пора убить какую-нибудь знаменитость.

Я удивленно моргнул.

— Чего?

— Я думал об этом. Ты правильно сказал: в «Фэмилилэнде» мы проебались. Мы не закончили того, что должны были сделать как террористы. Но, полагаю, убийство какой-нибудь знаменитости заставит о нас заговорить. Мы выйдем на свет.

— Я никого не стану убивать.

— Нет, станешь.

— Нет, не стану. — Однако, что-то во мне всё равно вынуждено было согласиться с доводами Фелипе.

— Я тоже не стану, — подал голос Тим. — Почему бы нам не захватить известную женщину и не изнасиловать её?

— Или взять в заложники, — предложила Мэри. — Мы станем известны. И убивать никого не придётся.

— Мы все когда-то убивали, — ледяным голосом произнес Фелипе. — И вы, кажется, об этом позабыли. Хватит целок из себя строить.

— Но кое-кто учится на своих ошибках, — ответил на это я.

— Ну и что ты предлагаешь делать? Ничего? Большие цели требуют серьезных действий…

— Какие цели? Кого ты обманываешь? Думаешь, убийство знаменитости что-то изменит в нашей природе? Мы — Невидимки. Всегда ими были. Смирись с этим.

Толпа вокруг нас возликовала, когда касатка пролетела через подвешенные обручи.

— Знаменитости, — с отвращением произнес Фелипе. — Вот, с чем мы боремся. В них суть нашего недовольства. Почему одних людей должны узнавать на улицах, а других нет? Куда делось равенство? Ирония в том, что в нашем больном обществе, даже убийство знаменитости делает тебя известным. Марк Дэвид Чепмен? Его знают лишь потому, что он убил Джона Леннона. Джон Хинкли? Он стрелял в Рональда Рейгана и был одержим Джоди Фостер. Джеймс Эрл Рэй? Ли Харви Освальд? Сирхан Сирхан? Если убьём какую-нибудь достаточно крупную знаменитость, то ударим в самый центр, станем известны, люди узнают, что мы вообще существуем.

— Если нас поймают, — вставил Пит.

— Что?

— Мы станем известны только в том случае, если нас поймают. Только в этом случае СМИ обратят на нас внимание. Иначе мы так и останемся никому не известными. В полицию придёт гора писем с признаниями. Даже если мы сами напишем, или позвоним, наше сообщение просто затеряется среди других.

Очевидно, с этой стороны Фелипе данный вопрос не рассматривал, он на мгновение скис, но быстро взял себя в руки.

— Значит, Мэри права. Возьмём заложника. Пусть копы услышат его голос, будут знать, что он жив. Вот тогда они точно обратят на нас внимание. Мы будем угрожать убить заложника, если наши требования не будут выполнены. Тогда и будет конкретный результат.

— Можем записать видео и отправить его копам, — предложил я.

Фелипе взглянул на меня, и на его лице медленно появилась улыбка.

— Хорошая мысль.

Он улыбался, а я улыбнулся ему в ответ. Внезапно всё вернулось на прежние места. Мы вновь стали одной командой.

Выступление касаток закончилось, зрители начали расходиться, держа в руках сумки и сувенирные пакеты. Они спускались по ступенькам к выходу, старательно обходя нас. Мы остались на местах.

— Так, куда отправимся? — спросил Джуниор. — В Голливуд? В Беверли Хиллс?

Фелипе помотал головой.

— Это места для туристов. Знаменитости появляются там только в дни больших премьер, всегда с охраной и в толпе народа. Я подумываю о Палм Спрингс. Они там живут. Там меньше охраны и проще до них добраться.

— Звучит неплохо, — согласился я.

Стив кивнул.

— Да. За дело.

Фелипе оглядел остальных.

— Все согласны?

Послышался утвердительный хор голосов.

— Значит, завтра. Собираемся и едем в Палм Спрингс. Поймаем кинозвезду.

12.

Палм Спрингс.

Город выглядел именно так, как я его представлял.

Может, чуть теплее.

Если Родео Драйв выглядела какой-то невзрачной, то Палм Спрингс полностью соответствовал созданной вокруг него шумихе. Ярко светило солнце, на небе ни облачка, всё выглядело чище, ярче, светлее, чем в Лос-Анджелесе или округе Оранж. Улицы здесь широкие, здания низкие, чистые и новые, вокруг приятные лица. Единственное, что портило картину это фонарные столбы, превращенные в рождественские ели да витрины отдельных магазинов, разукрашенные под иней. Если бы не всё это, я бы решил, что на дворе лето.

Мы колесили по улицам на четырех машинах — Джин Отри Трейл, Палм Кэньон Драйв — и искали место, где приткнуться. Наконец, мы нашли стоявший у шоссе непритязательный мотель № 6, заняли номера, побросали там коробки и чемоданы, и вернулись в город за продуктами.

Мы раздобыли еду, веревку и видеокамеру.

— И где будем искать знаменитость? — спросил я, когда мы вернулись в мотель. — Что будем делать? Будем высматривать дома с крепкими воротами и будками охраны, залезать внутрь, заглядывать в окна, пока не найдем кого-нибудь известного?

— Не самая плохая мысль, — рассмеялся Фелипе. — Но я думал походить по местным тусовкам. Найдём кого-нибудь в ночном клубе или в ресторане. Затем проследим за ними до дома и захватим.

— А потом что? — спросил Томми. — Притащим сюда, в мотель?

— Наверное, — ответил Фелипе. Он на минуту задумался. — Либо поищем другое жильё. — Он обратился к Тиму: — Возьми Пола и поищите демонстрационный дом или сдающееся в аренду жильё… короче, любое место, где можно остаться.

— А ты что будешь делать?

— Остальные пойдут по бутикам и ресторанам, будут слушать и смотреть, выяснять, где и когда будет какое-нибудь представление. Если проведем грамотную разведку, сможем избежать ошибок и неприятных случайностей.

Мы пообедали в «Дель Тако», затем разбрелись в разные стороны. Со мной поехали Фелипе, Джон и Билл. Мы остановились около ряда однотипных магазинов, построенных в юго-западном стиле. Рядом находилась библиотека, Фелипе сказал, чтобы я пошёл туда и просмотрел местные газеты и журналы в поисках общественных мероприятий, на которых ожидалось присутствие звёзд.

— Это каких мероприятий? — поинтересовался я.

— Соревнования по гольфу, открытия магазинов… Не знаю. Что угодно. Ищи известные имена.

Остальные отправились по магазинам. Через час мы должны были встретиться у машины.

В библиотеке я сразу же отправился в отдел периодики и набрал там все номера всех трёх местных изданий за последнюю неделю. Я отнёс эту стопку в читальный зал, сел за стол у дальней стены и принялся быстро просматривать заголовки, читать объявления, разглядывать картинки.

На третьей странице четвертой газеты я остановился на одной фотографии.

На ней был изображён мужчина. Судя по подписи внизу, его звали Джо Хорт. Мэр городка Дезерт Палмс.

Он был Невидимкой.

Не знаю, откуда я это узнал, но узнал. В его чертах было что-то знакомое, какой-то недостаток харизмы, отчего я немедленно узнал каждую чернильную точку отпечатанного снимка. Я продолжил разглядывать фотографию. Прежде мне никогда не попадались фотографии Невидимок, я о таком даже подумать не мог.

Я быстро прочитал статью. Я понимал, что мне следовало продолжать искать новости о знаменитостях, но эта статья оказалась слишком важна, чтобы отбросить её в сторону. Так что я вырвал страницу, сложил её вдвое и быстро покинул библиотеку.

Снаружи я принялся ходить по магазинам, пока в одном из них не обнаружил Фелипе. Он находился в антикварной лавке, притворяясь, будто изучал викторианские визитные карточки, хотя на самом деле прислушивался к разговору двух стильно одетых дам.

Я вломился в магазин. Над дверью прозвенел колокольчик, но отреагировал на него один Фелипе.

— Я кое-что нашёл, — сообщил я.

— Что? — Он положил карточку обратно на витрину.

— Статью про новенького.

— Чего?

— Нового террориста. Ещё одного Невидимку.

— О. — Фелипе выглядел слегка разочарованным. Он посмотрел мне за спину. — Где он?.. Или она?

— Он. Джо Хорт. Мэр Дезерт Палмс. — Я вытащил газетную страницу. — Вот, здесь.

— Дезерт Палмс?

— Соседний городишко. Насколько я выяснил, он ещё более закрыт, чем Палм Спрингс. Его построили недавно, он ещё недостаточно известен, но в нём полно богатеев.

Он взял у меня страницу.

— Дай, гляну. — Фелипе прочёл статью, взглянул на фотографию и я заметил, как его лицо просветлело. — Этим вечером он выступает на обеде в фонде помощи инвалидам Дезерта. На такие мероприятия часто ходят всякие знаменитости. Изображают из себя великодушных гуманистов, а взамен получают порцию известности. — Он свернул газету. — Этот парень поможет нам достать одного из них. Ты и, правда, кое-что нашёл. Хорошо. Очень хорошо.

— А где обед?

— В каком-то заведении под названием «Ла Амор». В семь часов. — Он убрал газету в карман. — Нужно узнать, где это. Раздобыть костюмы. И прийти туда.

На обед пускали только по приглашениям, но мы проникли в этот «Ла Амор» без особого труда. У входа стоял охранник в форме, в обязанности которого входило проверять приглашения и разворачивать незваных гостей, мы спокойно прошли мимо него и расселись в баре.

Ресторан оказался довольно просторным и был похож на ночной клуб из фильма 1940х годов. Столы здесь были расположены полукругом относительно сцены, где в данный момент играл джазовый ансамбль. Под потолком тускло светили люстры, на самих столах стояли лампы в стиле арт-деко. Официанты одеты в смокинги, а официантки в короткие платьица.

Фелипе оказался прав. Благотворительный вечер привлёк толпы знаменитостей. Здесь был Боб Хоуп. И Чарльтон Хестон. И Джерри Льюис. И целая россыпь звёзд поменьше, блиставших гораздо ярче безымянных гостей.

Мы сидели в баре, наблюдали издалека за происходящим, прислушивались к обрывкам разговоров, большинство которых сводились к обсуждению дел фонда. К стойке подошла пара и заказала выпивку. Следом за ней ещё одна.

Руководил всем, как всегда, Фелипе, а он сказал сидеть тихо. Складывалось впечатление, будто он наслаждался этим местом, всеми этими людьми.

Подали обед, но так как мы не сидели за столиком, то нам ничего не досталось. Оркестр прекратил играть и зал наполнился звоном бокалов и разговорами.

Бармен расставил на поднос напитки для официантов и мы украли несколько бокалов.

Посреди обеда начались выступления. Все ораторы оказались до безобразия скучными и однообразными. Первым говорил президент фонда. За ним основатель. После него какой-то бизнесмен, пожертвовавший крупную сумму. Затем отец мальчика-инвалида.

И только потом мэр Джо Хорт.

Когда он поднялся на сцену, наши взгляды сконцентрировались на нём. Присутствующие обратили на него ещё меньше внимания, чем на остальных. Впрочем, ничего удивительного. Удивительным оказалось то, о чём именно говорил мэр.

Он начал с хвалебных слов в адрес фонда помощи инвалидам Дезерта, сказал, как он горд работать вместе со всеми этими людьми. Затем он сообщил, что, к сожалению, это последнее собрание фонда, на котором он присутствует в качестве мэра. Он решил выйти в отставку.

Данное объявление должно было вызвать ажиотаж, но его встретили равнодушно. Его никто не слушал.

Впрочем, мы слушали, я обратил внимание на выражение лица Фелипе и понял, что он думал о том же, о чём и я: мэр не желал уходить в отставку.

Фелипе повернулся ко мне.

— Как считаешь, что это? Скандал?

Я в ответ пожал плечами.

— Его выгоняют. Он же не хочет уходить.

Я кивнул.

— Мне тоже так показалось.

Он помотал головой.

— Странно.

Со стороны входа послышался какой-то шум. Он всё нарастал, пока не заполнил весь зал, отразился от стен и вернулся к двери. Группа одетых в смокинги мужчин растолкала толпу по сторонам и я разглядел знакомую лысеющую голову, вежливо кивавшую посетителям.

Фрэнк Синатра.

Он направлялся в нашу сторону, кивая по сторонам и пожимая руки. Рядом с ним вдруг появился Боб Хоуп, что-то сказал ему и Синатра рассмеялся. Он сердечно обнял комика, затем громко поприветствовал пожилого мужчину за одним из столиков. Мужчина помахал рукой и выкрикнул что-то неразборчивое в ответ.

— Синатра! — воскликнул в восхищении Джуниор и наклонился к Фелипе. — Берем его!

— Погоди. — Фелипе по-прежнему внимательно наблюдал за сценой, где мэр беседовал с тремя мужчинами за пятьдесят.

— Синатра! — повторил Джуниор.

— Ага, — отмахнулся от него Фелипе, встал и направился прямо на сцену. Охваченный любопытством, я последовал за ним.

Окружившая мэра троица явно происходила из высшего общества, из очень могущественных кругов. Они обращались с градоначальником как с лакеем, как со слугой. Мы не слышали точно, что они ему говорили, но вполне могли догадаться. Мэр вёл себя подобострастно и заискивающе, троица разговаривала с ним властно, в повелительном тоне. Они были абсолютно уверены, что никто их не потревожит. Этот частный разговор происходил в общественном месте, и складывалось впечатление, будто так и надо. Мне стало жаль Хорта, но я злился на него за подобное поведение.

Фелипе подошёл ближе, практически поднялся на сцену. Мэр повернулся, заметил его, меня и подался назад, под защиту бизнесменов, делая вид, будто слушал их со всем вниманием.

— Бар! Встретимся в баре! — крикнул ему Фелипе.

Мэр не подал виду, что услышал.

— Мы можем тебе помочь! Мы тоже Невидимки!

При слове «Невидимки» мэр резко развернулся к нам. Понять, что он чувствовал, было невозможно. Очевидно, он был шокирован и взволнован, однако, вместе с тем, по выражению его лица было заметно, что он также рад и воодушевлен. Он смотрел на нас. Мы смотрели на него. Мужчины, видимо, заметили перемену в поведении мэра и оглядели толпу.

Фелипе быстро развернулся, схватил меня под руку и потащил обратно к бару.

— Идём, — бросил он.

Вскоре мы оказались с остальными.

— Синатра сел вон за тот большой стол, — сказал, указывая, Джуниор. — С ним Боб Хоуп и ещё какая-то шишка, я его не узнал. Считаю, надо брать их всех.

— Никого мы брать не будем, — заявил Фелипе.

— Но я думал, мы хотели привлечь внимание.

— Мы хотели привлечь внимание, чтобы обратить его на проблему Невидимок, дабы помочь остальным. А не для того, чтобы самим стать знаменитыми. Мы собирались использовать это внимание, чтобы решить эту проблему. Не знаю, дошло ли до вас, но для меня очевидно, что нашего друга мэра выгоняют с должности именно потому, что он — Невидимка. Полагаю, им нужен кто-то более яркий, тот, кто будет привлекать больше внимания. Мы можем сделать что-то действительно полезное, помочь собрату по несчастью. Таким образом, у нас появится возможность закрепиться во власти.

Я уже давно не слышал столь вдохновенных речей от Фелипе, меня самого охватило какое-то подобие куража.

Вот для чего я стал террористом.

— Джо Хорт, как мэр Дезерт Палмс способен сделать для Невидимок больше, чем любое похищение. Вот это — настоящий прогресс. Серьезный прорыв.

Я посмотрел на сцену. Один из бизнесменов ушёл. Двое других всё ещё стояли рядом с мэром.

— Как считаешь, он уже грохнул своего начальника? — спросил я.

Фелипе помотал головой.

— Не знаю. Вряд ли. — Он тоже смотрел на мэра. — С ним всё иначе. Не думаю, что ему вообще придётся это делать.

— Почему?

— Я не знаю.

Я ничего не понял, но поверил ему.

Примерно через полчаса мэр, наконец, подошёл к бару. Он нервничал, весь вспотел и постоянно оглядывался, будто хотел убедиться, что за ним никто не следил. Он явно удивился, увидев такую большую компанию, и не сводил глаз с Мэри.

— Рад, что вы присоединились к нам. — Фелипе протянул ему ладонь.

Мэр пожал ему руку.

— Вы… вы кто, ребята?

— Мы — Невидимки, как и вы, — ответил Фелипе. — Мы называем себя Ужасом Простых Людей.

— Ужасом?

— Мы пришли, чтобы помочь вам. — Он поднялся, следом за ним встали и остальные. — Идём к нам. Нам есть, что обсудить, есть что распланировать.

Мэр смущённо кивнул и мы, все четырнадцать человек, прошли сквозь толпу, мимо охранников и вышли в прохладу ночи.

13.

Как и я, Джуниор, Пол и Тим, Джо Хорт отлично влился в нашу компанию. Мы мгновенно подружились. Он знал нас, мы знали его, но хоть раньше я, наблюдая подобное товарищество, чувствовал себя спокойно и счастливо, сейчас меня обуревала тревога.

Что мы такое?

Эта мысль постоянно преследовала меня.

Мы привезли Джо к себе в мотель, но он тут же настоял, чтобы мы переехали к нему домой и не пожелал слушать никаких возражений. Пока остальные собирали вещи, Фелипе рассказывал ему о террористах, о том, кем мы были, к чему стремились. Мэр слушал очень внимательно и, видимо, слова Фелипе его воодушевили.

— Кажется, мы можем помочь вам, — сказал ему Фелипе.

— Помочь мне?

— Помочь удержаться в кресле мэра. А вы, в свою очередь, поможете нам. Это может стать началом долговременного плодотворного сотрудничества. В вашем лице у нас появляется возможность дать политическую власть людям, которых прежде никогда не замечали.

Мэр помотал головой.

— Вы не понимаете. Я сижу в этом кресле лишь потому, что делаю всё, что они скажут. И они об этом знают. Им нужен кто-то, кто будет выполнять их приказы и сам при этом будет максимально незаметен…

— «Они» — это кто?

— Местные бизнесмены и самые уважаемые и состоятельные горожане, — с сарказмом произнес Хорт. — Я посмел принять одно небольшое самостоятельное решение и теперь меня выбрасывают на улицу.

— Это мы ещё посмотрим, — уверенно сказал Фелипе.

— Что именно вы сделали? — спросил я.

— Явился на заседание городского совета и поднял вопрос о голосовании разрешить строительство площадки для софтбола в Эбби-Парк. Я должен был придержать этот вопрос до следующего собрания и перед тем как голосовать, посоветоваться с ними.

— Нет, не должны, — возразил Фелипе. — Вы всё сделали правильно. Теперь мы вам поможем.

— Завтра у нас собрание. Приходите вместе со мной.

— Придём, — пообещал Фелипе и в его голосе послышался звон стали. — Поглядим, сможем ли мы заставить этих людей передумать.

Дом Джо представлял собой невзрачное строение, зажатое между жилищами богачей. Именно в таких местах нам было комфортнее всего. У него не было ни жены, ни соседей, ни приходящей любовницы, поэтому почти все комнаты пустовали. С нашим появлением здесь стало многолюдно. Если останемся тут на ночь, кому-то точно придётся спать на полу в спальных мешках.

Впрочем, мы настолько устали, что совершенно не обратили внимания на тесноту. Я завалился спать в гостиной вместе с Фелипе, Джеймсом и Мэри. Она спала на диване, все остальные на полу.

— Как считаешь, мне пойти и выебать его? — поинтересовалась Мэри.

— Погоди пока. Пусть придёт в себя.

— Ну и какой план? — спросил я.

— Я, ты и Стив завтра пойдём на собрание, осмотримся, поглядим, как там дела. Тогда и будем думать, что делать дальше.

— А сам-то ты что думаешь? — не унимался я.

Фелипе не ответил.

Проснулись мы рано, под звон будильника Джо, после чего приняли душ и отправились завтракать в «Международный дом блинов». Джо предложил за всех заплатить, но Фелипе сказал, что платить не надо. Мы поели, встали и просто вышли.

Мэр провёл для нас небольшую экскурсию по городу. Фелипе, Стив и я ехали с ним, остальные пристроились позади. Мы проехали через деловой центр Дезерт Палмс, мимо нового торгового центра, мимо ряда офисных зданий.

— 10 лет назад всего этого ещё не существовало, — рассказывал Джо. В Дезерт Палмс была лишь пара хибар, да магазин с заправкой на окраине Палм Спрингс.

Фелипе выглянул в окно.

— Значит, эти богатенькие ребятки владеют лишь куском пустыни, они заполнили городской совет своими людьми, дабы поделить землю, заставили город вложиться в программу благоустройства и стать ещё богаче.

— Примерно так.

— Как они вас нашли? Чем вы должны были заниматься?

Джо улыбнулся.

— Я тогда работал в отделе кадров мэрии.

— То есть, вас никто не замечал, не обращал внимания, а потом, внезапно, предложили принять участие в выборах мэра и вы немедленно согласились.

— Вроде того, да.

— Должно быть, вы сделали что-то ещё, помимо голосования за поляну для софтбола, — заметил я. — Вас не могли выгнать только из-за того.

— На ум приходит только это.

Стив помотал головой.

— Не понимаю, как они могут снять вас с должности мэра. За вас же люди проголосовали. А если они снова проголосуют за вас? Скажите им, чтобы отвалили, они вам не нужны.

— Но они мне нужны.

— Зачем?

Фелипе хмыкнул.

— Ты прикалываешься? Как, по-твоему, в таких мелких городишках кого-то избирают? Думаешь, кандидаты лично встречаются с избирателями? Думаешь, избиратели знают программы этих кандидатов? Не тупи. Люди голосуют за знакомые имена. На плакатах, в рекламе и в газетах рядом с фотографией кандидата появляется чьё-то известное имя. Само собой, плакаты, реклама и статьи делаются за деньги. Дошло? Если эти люди тебя поддержали — ты победил. Всё. Тогда твоё имя появляется на синих, белых и красных наклейках на всех телефонах-автоматах.

Джо кивнул.

— Именно так.

— Но его же должны начать узнавать. Он уже работает мэром.

— Кто сейчас мэр Санта-Аны?

— Я не знаю.

— Видишь? Ты сам родом из Санта-Аны, а имени мэра своего города не знаешь. К тому же, Джо — Невидимка. Ты реально думаешь, что люди его вспомнят?

— А. Теперь дошло, — сказал Стив и кивнул.

Мы вернулись к дому мэра. Собрание было назначено на 11 часов в одном из офисных зданий, мимо которых мы проезжали ранее. Фелипе сказал, что остальные пока могут погулять, сходить по магазинам, делать, что пожелают, но к часу дня чтобы все были на месте для оперативного совещания, где будут разработаны планы дальнейших действий.

Джо переоделся в строгий костюм и галстук, я, Фелипе и Стив сели к нему в машину. Вместе мы поехали в центр.

Офисное здание напомнило мне «Автоматический интерфейс» и я вспомнил об убийстве Стюарта. Пришлось силой оттолкнуть это воспоминание. Мы прошли через фойе к лифту. Он нажал кнопку пятого этажа.

Стальные двери открылись и нашему взору предстал покрытый ковром длинный коридор. Мы прошли по этому коридору до нужного кабинета. На деревянной двери висела табличка: «Теренс Харрингтон. Глава совета».

Джо застенчиво постучал.

К двери подошёл Фелипе и заколотил более энергично.

Мэр облизнул губы.

— Говорить буду я.

Фелипе пожал плечами и кивнул.

Открылась дверь, но за ней никого не оказалось, видимо, сработал электронный замок. Мы вошли в комнату, которая была похожа на приёмную какого-нибудь врача. В противоположном конце помещения открылась другая дверь. В дверном проёме виднелся огромный стол, за которым сидел один из бизнесменов, бывших на обеде в фонде.

— Спроектировано всё исключительно для того, чтобы подавлять, — прошептал Фелипе.

— Так и есть, — ответил Джо.

Мы прошли в кабинет. По краям от мужчины за столом в больших креслах сидели оставшиеся два бизнесмена. Ещё трое, таких же уверенных в себе богатеев, расселись на диване рядом.

Сам кабинет будто выпрыгнул из кадра какого-нибудь фильма. Одна стена была полностью занята баром, рядом располагалась приоткрытая дверь, которая, как я понял, вела в туалет. У противоположной стены стоял высокий до потолка книжный шкаф, к которому была пристроена ниша, где располагалась новейшая стереосистема и телевизор. Позади стола было окно, из которого открывался захватывающий вид на пустыню и гору Сан-Хасинто.

— Проходи. Присаживайся, — улыбаясь, сказал мужчина за столом. Но в той улыбке не было ни капли тепла или веселости.

Для нас мест не нашлось.

Мужчина рассмеялся.

Этот человек — Теренс Харрингтон, как я понял — был высоким крупным мужчиной с круглым лицом и челюстью, как у бульдога. У него были длинные тонкие седеющие волосы, зачёсанные поперек лысины. Я посмотрел на него, затем на двоих по бокам. Все они смотрели прямо на нас. У того, что справа была причёска, как у военного, а в уголке рта зажата сигара. Тот, что слева носил седые усы и жевал что-то похожее на конфету.

Между нами немедленно возникла острая неприязнь. Мы друг для друга были словно разные полюса одного магнита, мгновенно вспыхнула взаимная ненависть. Я посмотрел на Фелипе, затем на Стива и впервые за долгое время ощутил единство и солидарность с ними. Мы сразу же поняли, кто о чём думал, что чувствовал. Мы прекрасно знали, кто чего хочет, так как все хотели одного.

Мы хотели, чтобы эти твари сдохли.

Эта мысль оказалась весьма неприятной, даже пугающей. Я должен был сохранять провозглашённые собой же моральные принципы и отказаться от причинения вреда другим людям, но все прекрасно понимали, что это не так. Наша реакция на них была инстинктивной, почти животной.

Мы хотели убить их всех.

Я взглянул на троицу на диване. Конечно, они все были очень богаты и очень могущественны, но мне они показались персонажами какой-то старой комедии: один был низкорослым, второй — жирным, а третий блестел гладкой лысиной. Все они равнодушно смотрели на нас.

Джо повернулся к Харрингтону.

— Вы хотели меня видеть?

— Я хочу получить от тебя заявление об отставке. Текст мы уже напечатали. Тебе осталось только подписать. Внеочередные выборы назначены на середину января, где и будет выбран новый мэр, так что заявление должно быть подписано до конца недели.

— Можешь этим заявлением жопу себе подтереть, — сказал Фелипе.

Говорил он спокойно, но его слова разлетелись по всей комнате. Все посмотрели на него и я вдруг понял, что все эти воротилы заметили нас только сейчас. До этого вся антипатия, всё презрение было направлено исключительно на Джо.

— А вы кто, позвольте поинтересоваться? — Харрингтон тоже говорил тихо, но в его голосе слышалась явная угроза.

— А это тебя не ебёт, свинья ты тухлодырая!

Харрингтон снова посмотрел на Джо.

— Не представите нам своих друзей, мистер Хорт? — Голос по-прежнему звучал угрощающе.

Джо выглядел напуганным, но ему хватило духу ответить:

— Нет.

— Ясно.

Человек с сигарой встал.

— Ты уволен, Хорт. Ты бесполезное малограмотное ничтожество. Нам нужен новый мэр. Настоящий мэр. Нам надоела твоя некомпетентность.

Харрингтон нажал какую-то кнопку на столе. Из комнаты, про которую я думал, что там туалет вышли двое: высокий, опрятный мужчина в районе сорока лет и простенько одетый дяденька того же возраста. Харрингтон указал на невзрачного.

— В этот раз, мэром станет Джим. Он будет руководить Дезерт Палмс.

Джим оказался одним из нас.

Он тоже был Невидимкой.

Я уставился на этого Джима. Тот посмотрел на меня в ответ. Он понял, что я знал, кто он, уверен и Фелипе со Стивом это знали, но не было заметно никаких признаков того, что этот Джим собирался как-то изменить ситуацию. Для него это был шанс стать хоть кем-то и он не собирался его просирать, присоединяясь к нам. Я знал, что он чувствовал и не мог его в этом винить, но также я знал и кое-что ещё. Что-то, что Джо сумел познать на собственной шкуре.

Что бы ни случилось, он всегда останется Невидимкой.

— У нас наконец-то появится мэр, который сможет реально решать вопросы, — заявил Сигара.

— Идём, — сказал Фелипе. — Мы уже достаточно услышали.

Джо посмотрел на него, будто хотел что-то сказать, но передумал и развернулся к выходу.

— Ты не подписал…

— И не подпишет, — ответил за Джо Фелипе.

Красное лицо Харрингтона, казалось, стало ещё краснее.

— Да кем ты себя возомнил?

— Я — Фелипе. Ужас Простых Людей.

— Ты не знаешь, с кем связался.

— Нет, это ты не знаешь.

Мы вышли из кабинета. Моё сердце бешено колотилось, меня всего трясло, как лист на ветру. Я был напуган и зол одновременно, в венах бурлил адреналин. Я думал, что они бросятся за нами и просто изобьют. Думал, что в коридоре нас встретит взвод охраны. Однако ничего этого не произошло. Джо нажал кнопку лифта, двери открылись, мы спустились в фойе и вышли к его машине.

Джо весь дрожал, ища ключи.

— Блин! — постоянно повторял он. — Блин!

— Успокойся, — сказал ему Фелипе.

— Они знают, где я живу!

— Переедем в мотель. Они нас не найдут.

— Ты их не знаешь. Они обязательно найдут.

— Пока я не заговорил, они нас вообще не видели. Мы просто растворимся и они никогда нас не найдут.

— Думаешь? — с сомнением спросил Джо.

— Знаю.

Джо завёл машину, переключил передачу и мы выехали с парковки на шоссе.

Фелипе кивнул каким-то своим мыслям.

— Мы их достанем, — воодушевленно произнес он. — Порвём им жопы надвое.

— Ужас Простых Людей! — воскликнул Стив и вскинул кулак.

Я тоже чувствовал воодушевление.

— Ага!

Джо радостно вскрикнул.

Фелипе ухмыльнулся.

— Мы достанем этих пидоров.

Когда мы вернулись домой, там нас уже ждали остальные. Фелипе собрал всех в гостиной и пересказал, что произошло на встрече.

— И что будем делать? — спросил Дон.

— Убьём их, — ответил Фелипе.

Повисла тишина. Я вспомнил «Фэмилилэнд». Остальные, уверен, тоже.

— Уберем их со сцены. Пусть люди голосуют за самих кандидатов. Восстановим демократию в Дезерт Палмс.

Джеймс посмотрел на Тима. Затем они оба взглянули на меня. Мне хотелось встать и озвучить их опасения, но я промолчал. Я был там вместе с Фелипе, знал, о чём он говорил. И я был согласен с ним.

— Найдём мотель в Палм Спрингс или где-то рядом, затихнем на недельку. Пусть думают, что мы ушли. Затем ударим. — Он извлёк из внутреннего кармана куртки пистолет. На его серебристом стволе играли блики ламп.

— Да! — воскликнул Джо. — Завалим их нахер!

Стив ухмыльнулся.

— Нужно вооружиться.

— Зачем убивать? — спросил Тим. — Не понимаю, зачем нам кого-то убивать. Убийство не решит…

— Это инструмент, — перебил его Фелипе. — Основное орудие террористов.

— И единственное, что они понимают, — добавил Джо. — Иначе их не остановить.

— Считаю, нужно проголосовать, — сказал Джеймс.

Фелипе помотал головой.

— Мы грохнем этих пидоров. Помогаете вы или нет — решать вам. Но мы всё равно их грохнем.

— Нет, — сразу ответил Тим.

Фелипе пожал плечами.

— Твоё право.

Тим посмотрел на меня, но я не мог взглянуть ему в глаза. Я смотрел прямо на Фелипе.

— Собираемся, — приказал он. — Джо прав, они знают, где он живёт. Скоро они явятся. Нужно выметаться.

Той же ночью я лежал в номере мотеля и мысленно прокручивал сцену в кабинете Харрингтона. Также я вспомнил, как утром в машине Фелипе объяснял Стиву, что люди голосуют не за программы, а за знакомые имена.

Неужели все политики такие? Мне казалось, что да. Я попытался вспомнить имя своего конгрессмена и не смог. Вспомнить я смог лишь имя одного из двух сенаторов от Калифорнии, но лишь потому, что от его имени мне приходил ежегодный «Сенатский вестник», а своё имя он пихал во все газеты при первой же возможности.

Меня пробил озноб. Неужели это и есть — демократия? Неужели это всё обман, лишь видимость того, что власть находится в руках народа?

Я уснул. Мне снилось, что мы прилетели в Вашингтон и отправились прямо в Белый дом. Охрана разумеется нас не заметила, сотрудники Секретной службы тоже не обратили на нас внимания.

Я шёл впереди и первым распахнул двери в Овальный кабинет. Президент общался со своими советниками, только это не было настоящее совещание. Они указывали ему, что делать, что говорить, что думать. Президент был окружен целой толпой людей, которые наперебой поучали его, он посмотрел на нас и в его взгляде читался страх. Я понял, что он был одним из нас.

Проснулся я, прижимая к себе мокрую от пота подушку.

14.

Рождество мы провели в отеле «Холидей Инн» в Палм Спрингс.

Нам было неважно, где праздновать, важен был сам ритуал и 24 декабря, предварительно договорившись, мы отправились в торговый центр Палм Спрингс и набрали друг для друга подарков. Фелипе установил ограничение: каждый дарит только один подарок. Любимчиков быть не должно.

Тем же вечером Мэри приготовила говядину с картофельным пюре под соусом, мы пили вино и смотрели «Как Гринч украл Рождество», «Рождество Чарли Брауна», «Скруджа» и «Эту прекрасную жизнь».

Спать мы отправились слегка навеселе.

Утром мы развернули подарки. Мне подарили книги, кассеты с музыкой и фильмами, а Фелипе подарил автоматическую винтовку.

Мэри приготовила индейку, которую мы и ели почти весь день.

Я постоянно вспоминал предыдущее Рождество, проведенное в полном одиночестве. Сейчас мне было хорошо, но в памяти всплывали предыдущие праздники, которые я проводил с Джейн и родителями. Тогда я был по-настоящему счастлив. В те дни я этого не понимал, но сейчас осознание этого повергло меня в депрессию. Не в первый раз я пожалел о том, что не мог повернуть время вспять и, обладая сегодняшним знанием, всё переделать.

Однако это невозможно, я понимал, что если продолжу оглядываться назад, мне станет ещё хуже. Поэтому я заставил себя сосредоточиться на настоящем и будущем.

Мэри заметила, что я сижу один, наряженный в рождественский костюм, подошла ко мне и нежно поцеловала в лоб.

— С Рождеством, — сказала она.

Я улыбнулся.

— С Рождеством, — ответил я, обнял её и поцеловал в щёку. Она взяла меня за руку и отвела в зал, к остальным, где Томми учил Джуниора играть в «Нинтендо».

15.

Между Рождеством и Новым годом деловая жизнь не прекращалась, и мы решили немного последить за своими противниками. Джо рассказал, кем были все эти люди, где работали, и мы целую неделю ходили по новеньким офисным зданиям, изучая стан врага.

Ни один охранник, стоявший на входе в банк или в здание компании, нас не заметил, мы свободно проходили мимо них, заглядывали в выбранные наугад кабинеты. Какие-то были заперты, но некоторые оказались открыты, мы становились свидетелями совершаемых сделок, передач и предложения взяток. Мы видели, как начальники трахали секретарш, видели, как исполнительный директор сосал член молодому человеку, а со стола на него смотрели фотографии его жены и дочери.

Некоторые вздрагивали от удивления и испуга, когда мы оказывались у них в кабинетах.

Иногда нас вообще не замечали, мы стояли и молча наблюдали за происходящим.

Впрочем, никого из присутствовавших на той встрече мы не нашли. Наверняка они отправились в отпуск с семьями и поступили правильно, ведь каждый раз мы приходили с оружием, готовые абсолютно ко всему.

Новый год выпадал на субботу, Фелипе попросил Джо позвонить Харрингтону в четверг и уговорить его на встречу первого числа. Харрингтон поначалу сопротивлялся, ему хотелось провести выходные дома и посмотреть игру, но Джо всё же сумел его убедить.

Джо повесил трубку и сказал:

— Он спросил, неужели я пришёл в себя и решил-таки уйти в отставку. Я ответил, что именно этот вопрос нам и надо обсудить.

— Хорошо, — ответил Фелипе и кивнул. — Хорошо. У нас будет целый день, чтобы попрактиковаться в стрельбе.

Всю пятницу мы провели в пустыне, стреляя по банкам.

Все.

Даже Тим.

В субботу мы проснулись рано, мы были слишком возбуждены, чтобы спать. Частично из-за того, что запланированное нами по-прежнему не укладывалось в головах. Фелипе, наверняка уже распланировал, как собирался убирать брокеров, но с нами этими мыслями не делился и мы терялись в догадках.

Всё разрешилось за завтраком.

Поглощая принесенные Джо кексы, под аккомпанемент Парада роз[18] по телевизору Фелипе подробно изложил, что каждый из нас должен делать. Весь план он назвал «операцией». План оказался прост, а учитывая то, кем мы были, даже примитивен.

Встреча с Харрингтоном и остальными назначена на 11 часов, но мы приехали на место в 9, сидели в машинах и ждали. Первым, в районе 10 часов появился мужчина с сигарой, а к половине одиннадцатого собрались уже все.

В 10:50 Джо сказал:

— Он не придёт.

— Кто? — спросил Фелипе.

— Джим. Невидимка, которого хотят назначить новым мэром.

— А чего ты ждал? Его мнение никого не интересует. Он просто марионетка. — Фелипе вышел из машины и сделал знак, чтобы остальные тоже выходили. Все были вооружены пистолетами, дробовиками и автоматическими винтовками.

— Ладно. Все знают, что делать. Идём.

— Минутку. — Джо прокашлялся.

— Что такое?

— Харрингтон мой.

Фелипе ухмыльнулся.

— Договорились. — Он осмотрел собравшихся. — Все готовы?

— Нет — отозвалась Мэри. Она опёрлась на багажник машины и помотала головой. Приехала она с нами, на заднем сидении машины Джо. Прошлую ночь она провела с ним.

Фелипе раздражённо повернулся к ней.

— Что ещё?

Она побледнела.

— Я… я не могу. Просто не могу.

— Херня.

— Нет. Правда. — Выглядела она так, будто её сейчас вырвет.

— Ты была в «Фэмилилэнде» и…

— Я просто не могу, ясно?

Фелипе пристально на неё посмотрел и кивнул.

— Ясно. — Он вздохнул. — Жди в машине.

Она улыбнулась.

— Хочешь, чтобы я была за рулём, когда вы будете уходить?

Он тоже улыбнулся.

— Если справишься.

— Да, начальник.

Фелипе ещё раз оглядел остальных.

— Кто ещё хочет соскочить? — Его взгляд скользнул по мне, по Тиму, по Джеймсу. Мы все помотали головами. — Тогда, ладно. Идём валить пидарасов.

Мы двинулись в здание. Дон и Билл перекрыли южный вход. Томми и Тим встали у северного. Пол и Джон остались в фойе на первом этаже возле лифта. Остальные поднялись наверх.

Я крепко сжал автоматическую винтовку и наблюдал, как над металлическими створками лифта на небольшом экране менялись цифры. Ладони вспотели и скользили по цевью винтовки.

Как я до всего этого докатился? Как до этого дошло? Я нутром чуял, что это нужно было сделать, мне это казалось правильным. Но, с другой стороны, меня не покидало ощущение, что что-то шло не так. Я не должен был считать этот поступок правильным. Я не должен был желать смерти этим людям.

Но я желал.

Я принялся размышлять о том, в чём мы все были совершенно обыкновенными. Испытывали ли другие простые обыкновенные люди желание убивать?

Наверное, испытывали.

Я снова подумал о том, что что-то шло не так.

Двери лифта открылись и мы вышли на пятом этаже. Большая часть ламп не работала. Лишь в конце коридора горело несколько светильников. Мы медленно пошли к кабинету, держа оружие наготове.

— Харрингтон мой, — напомнил Джо.

Фелипе кивнул.

Мы прошли в затемнённую приёмную, перед нами медленно открылась дверь в сам кабинет.

— Иди первым, — обратился Фелипе к Джо. — Убери пистолет за пояс. Спрячь его.

Джо испуганно посмотрел на нас.

— Вы же меня не бросите?

— Нет. Просто хочу сначала послушать, что они скажут.

Джо кивнул.

— Мистер Хорт! — раздалось из кабинета.

— Пошёл! — прошептал Фелипе.

Остальные встали у двери, прячась в тени. Когда Джо вошёл, Харрингтон встал. Он казался огромным, несущим угрозу, его силуэт чётко выделялся на фоне окна. Когда он заговорил, в его голосе звучала неприкрытая угроза и злоба.

— Говна ты кусок, — сказал он.

— Что?

— Ты кто, блядь, такой, раз посмел портить нам Новый год? Что, решил, можешь безнаказанно гадить и не получить ответку? Не знаю, что за хуйня созрела в твоей убогой головёнке, но ты, очевидно, забыл, кто тут решает все вопросы.

— Вопросы здесь решает он, потому что он — мэр. — Это Фелипе вошёл в дверь, держа в руке револьвер. Следом за ним вышли и мы.

Все собравшиеся в комнате обратили своё внимание на нас.

— А это ещё кто? — спросил лысый.

Сигара подошёл к нам поближе и присмотрелся.

— Их тут целая банда.

— «Их»? — переспросил Фелипе.

— Вы явно не из наших.

— Так, кто же мы?

— Сам скажи.

— Мы — Ужас Простых Людей.

Сигара рассмеялся.

— Ну и что эта ебанина значит?

— Это значит, тебе кранты, мудак ты эгоцентричный.

Фелипе вскинул револьвер и выстрелил.

Сигара упал и закричал, из дыры в его груди брызнула кровь. На секунду я заметил, как сквозь эту дыру появились внутренние органы, затем кровь мощной струёй залила всё вокруг. Сигара начал дёргаться, кровь разлеталась по ковру, разливалась по его костюму, туфлям, попадала на его друзей.

— Вали их, — приказал Фелипе.

Мы открыли огонь.

Я целился в лысого. Он вскочил и попытался скрыться, я чувствовал себя будто в тире. Я смотрел, как он неуклюже передвигался по комнате, прицелился, подождал несколько секунд и выстрелил. Первая пуля попала ему в руку, вторая в бок, он завалился на пол и задёргался. Я прицелился ему в голову и выстрелил. По комнате разлетелись ошмётки мозгов вперемежку с кровью и кусками черепа, и он затих.

Я не ожидал, что мне станет хорошо. Мне было замечательно. Я посмотрел вправо, заметил катавшегося по полу коротышку. Тот держался за ногу, вопил и женским голосом умолял его не убивать. На белом ковре появились кровавые разводы. К нему подошёл Пит и прицелился в голову.

— Нет! — заревел коротышка. — Нет! Нет! Нет!

Пит нажал на спусковой крючок и голова коротышки исчезла в кровавом мареве.

Я был на взводе и огляделся в поисках того, кого ещё можно пристрелить, но остальные уже справились без меня.

Джо выпустил последнюю пулю в бездыханное тело Харрингтона.

И вдруг опустилась тишина.

После оглушительной стрельбы и воплей эта тишина обрушилась на нас будто лавина. Уши заложило. В воздухе висел дым, пол был залит кровью, пахло порохом, раскалённым металлом и дерьмом.

Мгновенно охватившее меня возбуждение, так же быстро схлынуло и его место заняло отвращение и страх. Что же мы натворили? Я посмотрел на Джеймса. Выражение его лица было точной копией моего.

— Уходим, — быстро сказал Фелипе. — Валим. Живо.

Джо оглядел залитый кровью кабинет.

— Может, надо…

— Живо!

Он направился к двери, я пошёл за ним, в животе у меня бушевала буря.

Я дошёл до конца коридора и меня вырвало.

16.

Расправа попала в новости. Во все новости. «США сегодня» вышла с передовицей об этом происшествии. Были репортажи по NBC, CBS и АВС, вышла статья в «Уолл-Стрит джорнал».

Люди, которых мы убили, были не просто важными жителями Дезерт Палмс. Они оказались крупными финансовыми воротилами мирового масштаба. Из-за их гибели Токийская биржа и Уолл-Стрит даже были вынуждены на несколько дней закрыться. Выяснилось, что Сигара, чьё настоящее имя было Маркус Ламберт, не только владел компанией «Ламберт Индастриз» — крупнейшим производителем инструментов в США, но ещё держал основной пакет акций, без преувеличений, в целой дюжине компаний по всему миру. Остальные были не столь могущественны, но их смерть тоже повлияла на мировые финансовые рынки.

Мы старательно вырезали все статьи и записали все репортажи о нас, и добавили их в общую коллекцию.

Джо стал совершенно другим человеком. Из забитой зашуганной собаки, которую мы встретили в «Ла Амор», он превратился в дерзкого активного мужчину. В каком-то смысле, старый Джо нравился мне больше и уверен, остальные разделяли моё мнение. Он был застенчивым и напуганным, но вместе с тем он оставался добрым, щедрым и скромным. Теперь же он стал самоуверенным, жёстким, начал важничать, и мало кому из нас понравились эти перемены.

На следующий день после «операции» Джо созвал городской совет и во всеуслышание объявил о назначении нового городского управляющего и главы совета по планированию. Он назначил голосование по некоторым решениям, по которым ему приказали голосовать «за» и проголосовал «против».

Мы сидели в зале и наблюдали за ним. Фелипе внимательно следил за всеми процедурами и морщился, когда слово брал Джо. Наконец, когда Джо поставил на голосование вопрос о расширении дорожного полотна на протяжении трёх кварталов, я не выдержал и спросил:

— В чём дело?

— Пытаюсь понять, что не так.

Я проследил за его взглядом, послушал обсуждение программы «соседского патруля».

— Ты к чему?

— Его слышат. Люди обращают на него внимание. — Он посмотрел на меня и обвёл рукой помещение. — Я не только про городской совет. Репортёры, зрители. Они его видят.

Я тоже это заметил.

— И он сам изменился. Он убил своего начальника — с нашей помощью, конечно — но всё-таки. Только он не… — Фелипе помотал головой, пытаясь подобрать нужные слова. — Вместо того чтобы стать ближе к нам, он наоборот отдалился. Он… не знаю, как объяснить, просто чувствую. Я знаю, что происходит после посвящения, но с Джо этого не произошло.

— Знаете, что я думаю? — встрял Джуниор.

— Что?

— А вдруг он полукровка?

Фелипе замолчал.

Билл вскинулся и активно закивал.

— Да, типа, как если бы его отец был Невидимкой, а мать нет. Как мистер Спок.

Фелипе медленно кивнул.

— Полукровка, — повторил он. — Понимаю. Это многое бы объяснило.

Я прочистил горло.

— Как думаешь, ему можно доверять? В смысле, он вспомнит, откуда мы взялись, узнает нас? Он всё ещё на нашей стороне?

— Лучше бы ему оставаться, — ответил на это Фелипе.

— А если нет?

— Уберем его. И поставим Джима на его место. Как собственно и планировали те денежные мешки.

Через три дня Джим явился в кабинет мэра. Он выглядел не только смущенным и униженным, он был ещё и напуган. У нас ушло немало времени, чтобы убедить его в том, что мы ни в чём его не виним.

Он сам позвонил Фелипе и попросил о встрече. Звонил он с телефона-автомата, так как боялся, что мы выследим его и убьём за связь с Харрингтоном, Ламбертом и прочими воротилами. Сказал, ему нужна передышка. Он хотел встретиться с нами и окончательно всё прояснить.

— Только не говорите Джо, — сказал он, перед тем как повесить трубку.

— Почему?

— Потому.

— Почему потому?

— Потому.

Когда на следующий день в назначенный час Джим вошёл в кабинет мэра, выглядел он плохо. Очевидно, он едва сводил концы с концами и находился в сильнейшем напряжении. Его одежда была грязной, лицо осунулось. Складывалось впечатление, что он несколько дней не мылся.

Фелипе рассказал ему о террористах, о том, чем мы занимались и чего добивались. Он не давил на Джима, но заявил, что тот, если пожелает, может к ним присоединиться.

В этот момент вошёл Джо.

Какое-то время мэр стоял, замерев, в дверном проёме. Затем он бросился вперед с красным от гнева лицом.

— Вали на хер из моего кабинета! — потребовал он, указывая на дверь. — Вали на хер из моего города!

— Это Джим, — спокойно сказал Фелипе. — Наш новый террорист.

Джо посмотрел на Фелипе, затем на Джима и обратно.

— Вы хоть в курсе, кто это?

— Я же сказал. Это новый член организации Ужас Простых Людей.

— Этого гандона Харрингтон собирался усадить на моё место! — Мэр подошёл вплотную к Джиму. — Кто ты такой и откуда ты взялся?

— Меня зовут Джим Колдуэлл. Я из Сан-Франциско.

— Зачем ты решил нас сдать?

— Никого я не собирался сдавать. Я работал на заправке, там они меня и нашли, и предложили стать мэром. Что я должен был на это ответить?

— Не жести, — сказал я Джо. — Сам знаешь, каково это.

— Знаю, каково это? Он собирался отобрать у меня работу! — Он снова посмотрел на Джима. — Зачем ты сюда явился?

— Мне пришлось уехать из Сан-Франциско, потому что я убил своего начальника на заводе, где я…

— Хватит, — оборвал его Фелипе. — Мы в курсе.

— Я хочу, чтобы он ушёл! — прорычал Джо.

— Мне поебать, чего ты там хочешь, — сказал Фелипе ровным ледяным тоном, каким он разговаривал с Харрингтоном. Он пристально смотрел прямо на мэра.

Джо отступил назад, но ответил тем же воинственным голосом:

— Я здесь — мэр. А не ты.

— Верно, — согласился Фелипе и подошёл к нему ближе. — Мэр здесь — ты. Начальник в жопе мира в пригороде Палм Спрингс, имеющий полномочия лишь расширять улицы и строить новые бейсбольные площадки. — Он изо всех сил шлёпнул ладонью по столу. Шлепок был похож на удар хлыстом. — Не надо мне, блядь, рассказывать, кто ты такой. Если бы мы тебя не поддержали, нихера бы ты не добился. — Он указал на Джима. — Ты был бы как он!

— Я премного вам благодарен за то, что вы для меня сделали. Но боюсь, это мой город. Я его мэр.

— Да. Мэр. А не король.

— Прошу вас покинуть мой кабинет.

Какое-то время Фелипе стоял, молча качая головой, затем сунул руку в карман и вытащил револьвер.

— Так и знал, что до этого дойдёт. Ты, пиздец, какой предсказуемый.

Теперь в голосе Джо послышалась дрожь.

— Ты что задумал?

Я посмотрел на Тима, затем на Джеймса. Никто из нас не знал, что делать. Во рту у меня пересохло.

— Теперь Джим — мэр, — сказал Фелипе. Он спокойно проверил барабан револьвера. — Как тебе такой исход? Я даже не буду париться заставлять вас что-то подписывать. Просто уберу одного и поставлю на его место другого.

— Так нельзя! Меня выбрали!

— Я отменяю это решение, — холодно улыбнулся Фелипе. — Считаешь, кто-нибудь заметит разницу?

Меня обдало волной холода. Такого Фелипе я прежде не видел. Передо мной стоял далеко не тот идеалист, сделавший меня террористом и решивший сохранить Джо Хорта в должности. Это не был отчаянный искатель, занимавшийся сексом с Мэри, со мной и всеми остальными. Это даже не был полубезумный фанатик, задумавший взорвать «Фэмилилэнд» или хладнокровный убийца, расправившийся с мучителями Джо. Передо мной стоял Фелипе, у которого не было ни мотива, ни плана, ни обоснования собственных действий. Этот Фелипе действовал инстинктивно, зло и меня это жутко напугало.

— Фелипе, — сказал я.

— Молчать.

Джим отступил назад.

— Не собираюсь я становиться мэром, — сказал он. — Я просто пришёл сюда, чтобы убедиться, что вы не станете меня преследовать. Я не хотел…

— Ты тоже заткнись. — Он смотрел прямо на Джо. — Ну, и что будем делать… мэр?

Джо сдался.

— Простите, — сказал он и облизнул губы. — Я просто… Я… — Он беспомощно уставился на Фелипе.

Какое-то время Фелипе просто невозмутимо стоял на месте. Он несколько раз моргнул и кивнул.

— Ладно. Хорошо, — сказал он и убрал револьвер обратно в карман. — Значит, ты согласен с тем, что мы принимаем Джима в свои ряды?

— В полный рост. — Мэр посмотрел на Джима, натянуто улыбнулся и протянул руку. — Прости. Без обид?

— Без обид.

— Вот так всё и должно быть. — В поведении Фелипе по-прежнему оставалось что-то странное. Я вспомнил, что однажды думал о том, что у него маниакально-депрессивный психоз.

Он психически болен?

Я посмотрел на Джеймса, тот посмотрел на меня и я понял, что он думал о том же самом. Он тут же отвёл взгляд.

Фелипе продолжал кивать.

— Снова друзья. Как я и хотел. Снова друзья.

Остаток дня мы провели с Джимом, болтались повсюду, рассказывали о своих прошлых и новых жизнях. Он немедленно привязался к Мэри и эта влечение оказалось взаимным. Мы с Джеймсом обменялись понимающими улыбками, когда заметили, как они не знали, куда себя деть в присутствии друг друга. Полагаю, теперь остальные станут реже принимать Мэри у себя в постели.

Фелипе оставался напряжённым, как змея. Весь день он ходил с нами хмурый, без предупреждения вклинивался в разговор и так же резко затихал. Он будто чего-то ждал, к чему-то готовился.

После ужина, когда уже стемнело, поднялся ветер, мы сидели в гостиной Джо и смотрели телевизор. Фелипе вдруг подскочил, подбежал к входной двери и распахнул её настежь.

— Мне нужно идти, — бросил он. — Нужно свалить отсюда.

Я тоже поднялся и хмуро спросил:

— Куда? Ты о чём вообще?

— Ты не поймешь.

— Ну, ты хоть попробуй объяснить.

Он на секунду задумался, затем помотал головой.

— Спасибо, — сказал он. — Но… нет. — Он вышел на крыльцо и обернулся. — И не ходите за мной. Никто!

И он исчез в ночи, а я остался стоять перед открытой дверью, слушая его отдаляющиеся шаги, пока шум ветра их окончательно не перекрыл.

17.

Фелипе отсутствовал целую неделю.

Вернувшись, он снова стал прежним собой, был спокоен, полон энтузиазма и планов относительно того, как Джо мог бы помочь решить проблему Невидимок и продвинуть вперед свою политическую карьеру.

Пока его не было, мы бездельничали. Мы не знали, вернется ли он, и что нам делать, если не вернется. Несмотря на споры и разногласия, несмотря на мои регулярные попытки дистанцироваться от него, я был так же зависим от Фелипе, как и все остальные. Я понимал, что никто из нас не обладал достаточными лидерскими качествами, чтобы занять его место и принять на себя руководство всей организацией.

В тот момент, когда мы уже были внутренне готовы сами начать принимать необходимые решения, как ни в чём ни бывало появился Фелипе, полный свежих идей и указаний.

Я хотел поговорить с ним о произошедшем, обсудить этот вопрос со всеми, но по какой-то причине делать этого не стал.

Джо обеспечивал нам связь с внешним миром. Он совершенно точно оставался Невидимкой, но каким-то образом мог становиться не-Невидимкой. Он мог общаться с людьми, а те его слушали.

Первым делом после возвращения Фелипе попросил Джо найти других Невидимок, работавших в мэрии и сделать всё возможное для продвижения их наверх.

— Сами по себе они никогда не получат повышения, так как их попросту не замечают. На них не обращают внимания и не уведомляют об открытых вакансиях.

— Не уверен, что могу точно сказать, кто Невидимка, а кто нет, — неуверенно произнес Джо.

— Я могу, — сказал Фелипе. — Дай мне личные дела всех городских служащих. Я выберу наиболее вероятных кандидатов. Затем ты по очереди пригласишь их к себе в кабинет, представишь меня как внештатного советника или типа того, а я на них посмотрю. Если кого-нибудь найдём, поговорим с ними более обстоятельно и решим, куда их поставить.

— А потом что?

— Поглядим.

Оказалось, что в мэрии не работал ни один Невидимка. Проверка подрядчиков, с которыми город заключил контракты на уход за деревьями и благоустройство парка, тоже не дала никаких положительных результатов.

Нас меньше, чем мы думали.

Но Фелипе не сдавался. Он собрал нас всех и долго задавал самые разные вопросы. Исходя из наших ответов, он разработал тест, который назвал ОПК — «обучение и повышение квалификации». Он заставил Джо провести через городской совет решение о проведении тестирования во всех школах Дезерт Палмс.

— Будем выявлять их в детском возрасте, — объяснил свои действия Фелипе.

Одновременно с этим, он вместе с Джо просматривал кипы личных дел и подрядов на городские работы, пытаясь выяснить, кто из городских служащих был самым обычным, устанавливал, кто сколько работал и каких результатов достигал. Целью Фелипе было избавиться от тех, у кого самые низкие показатели производительности, и наоборот продвинуть тех, чьи показатели были высокими, загрузить первых работой и поднять самых обыкновенных, самых незаметных, таких как мы.

— Посредственность должна быть вознаграждена, — говорил он. — Только так мы добьёмся хоть какого-то уважения.

Жизнь остальных стала менее структурированной. Не имея какой-то краткосрочной цели, над которой можно работать, мы остались практически без дела. Мы снова начали болтаться по кинотеатрам, зависать в торговых центрах. Мы ходили в дорогие пятизвёздочные отели, плавали в роскошных бассейнах. По вечерам мы направлялись в ночные клубы. Мы веселились, приставая к знаменитостям, толкали, когда те танцевали, смеялись, когда они неловко падали с лестниц под пристальными взорами обывателей. Мы задирали юбки известным женщинам и сдирали штаны с мужчин, споря перед этим, кто носил нижнее бельё, а кто нет. Я всегда считал Палм Спрингс пристанищем старомодных отставных артистов, но сильно удивился количеству молодых звёздочек, актёров «мыльных опер» и ведущих ток-шоу, заполнявших по выходным все ночные клубы города.

Однажды Пол и Стив изнасиловали в женском туалете одного клуба какую-то белобрысую курицу, снимавшуюся в субботних шоу на CBS. После этого, вертя в руках её шёлковые трусики, отобранные в качестве трофея, Стив сказал:

— Прямо скажем, она была не очень. Мэри лучше неё по всем показателям.

— Известные люди ничем от нас не отличаются, — согласился с ним Пол. — Не понимаю, почему обыватели уделяют им столько внимания.

Я ничего не сказал.

Когда Фелипе и Джо услышали про изнасилование, то очень разозлились. Фелипе пришлось прочесть целую лекцию о запрете преступлений в Дезерт Палмс.

— Нельзя гадить там, где ешь. Вам, мудакам, это разве не ясно?

Занятно, как сильно Фелипе изменился после «операции». Он стал консервативен, начал сторониться террористических методов, которых придерживался прежде и вовсю пользовался теми возможностями, которые давала государственная система.

Должен признать, эти перемены мне понравились.

Где-то через месяц я выходил из книжного магазина и в меня буквально врезалась какая-то женщина. Она коротко вскрикнула, затем удивленно огляделась по сторонам.

Она меня не видела.

То есть, вообще не видела.

Я сначала решил, что она слепая. Но быстро стало ясно, что дело не в этом. Она просто меня не видела. Я стоял на месте и наблюдал за тем, как она поспешила прочь, постоянно испуганно оглядываясь в поисках невидимого преследователя.

Я замер, не зная, как реагировать. Я поискал других людей. На автобусной остановке я заметил одинокого мужчину. У него была густая борода, одет он был в грязный плащ. Он просто сидел на лавке и смотрел прямо на здание напротив. Я облизнул губы и принялся ходить мимо него туда-сюда. Он не обратил на меня никакого внимания.

Я остановился.

— Алё, — сказал я.

Никакой реакции.

Я громко хлопнул в ладоши прямо у него над ухом.

Ничего.

Я пихнул его в плечо.

Он вскочил, шумно выдохнул и принялся испуганно озираться.

Он меня не видел.

И не слышал.

— Они вернулись! — крикнул он и побежал прочь.

Я присел на лавку.

Мы шагнули на следующую ступень.

Когда это произошло? Случилось ли это за одну ночь или мы постепенно стирались из реальности?

Мимо проехал автобус. Водитель меня не заметил, поэтому не остановился.

Теперь мы окончательно свободны, понял я. Исчезли последние ограничения, делавшие нас хоть сколько-то видимыми. Мы могли делать, что угодно, когда угодно и где угодно и никто об этом никогда не узнает.

Только…

Только я не был уверен, что хотел рассказывать об этом остальным. Не был уверен, что хотел, чтобы они об этом знали. У меня было ощущение, что мы замрём на месте в своём развитии. Каких бы успехов мы ни достигли на сегодняшний день, мы будем топтаться на месте и повторять то, чем занимались ранее. Мы изо всех сил начнём пользоваться невидимостью и в итоге станем заниматься всякими глупостями.

К тому же, вынужден признать, обретение этой свободы меня испугало. Мне не нравилось отсутствие ограничений, я себе не очень-то доверял.

Остальным я доверял ещё меньше.

Были ли мы достаточно ответственными, чтобы совладать с такими возможностями?

Я вернулся к Джо, не уверенный, что именно я должен буду сказать, не уверенный даже, хочу ли я вообще что-то говорить. Джона, Билла и Дона не была, зато Фелипе, слава богу, пришёл на обед. Остальные сидели в гостиной, читали журналы, болтали, смотрели телевизор.

Я решил, что сказать всё-таки нужно. Попробую лишь смягчить ситуацию.

— Не хочу никого пугать, — начал я. — Но я только что выходил из книжного магазина, в меня врезалась женщина и совершенно меня при этом не заметила.

Пол хмыкнул, взглянув поверх страниц журнала «Тайм».

— Тоже мне новость.

— Нет, я к тому, что она вообще меня не увидела. Она буквально смотрела сквозь меня. — Я оглядел комнату и нервно прокашлялся. — Вам не кажется, что становится… хуже? Джеймс как-то предложил использовать невидимость для поимки преступников. Как считаете, может, настала пора? Или я единственный, кто это заметил?

Повисла тишина. Фелипе нервно заёрзал.

Я рассказал об эксперименте с мужиком на остановке.

— Я тоже заметил перемены, — тихо произнес Пит. — Не хотел рассказывать. Думал, это у меня фантазия разыгралась, но после разборки с теми воротилами, что-то определенно поменялось.

Томми посмотрел на Фелипе.

— Это, что, какая-то прогрессирующая болезнь?

Фелипе вздохнул.

— Я не знаю. Я тоже кое-что заметил. Просто не хотел говорить. Не хотел никого пугать.

Сидевшая на диване Мэри потянулась и взяла Джима за руку. По телевизору началась реклама тампонов. Сейчас всё иначе, понял я. Там, на улице, у меня было чувство, будто меня выпустил из клетки. Теперь же мне казалось, что вокруг меня всё ближе сдвигались стены тюремной камеры. Я чувствовал себя изолированным, одиноким, несмотря на присутствие остальных.

— И что будем делать? — спросил Томми.

Фелипе встал.

— А что мы можем? — Он сделал глубокий вдох. — Нужно вернуться к работе. Поговорю с Джо, узнаю, что он думает. Он же полукровка, может, он видит ситуацию несколько иначе.

— Может так случиться, что он тоже перестанет нас видеть, — предположила Мэри.

Не глядя на нас, Фелипе вышел из гостиной.

— Нужно работать, — бросил он напоследок.

Мы стали полностью невидимыми, но особой роли это не сыграло. Ну, или сыграло, но не настолько большую, как казалось мне. На свежем воздухе, среди богатых людей, с Джо в качестве посредника между нами и нормальным миром, чувство одиночества исчезло без следа.

Джо видел нас, как и раньше.

Для него мы не исчезли.

Пока ещё.

Фелипе продолжал работать над законными путями привлечения к нам внимания. Остальные вернулись к прежним занятиям.

Как-то вечером мы отправились в универмаг «Сиззлер», набрали полную тележку продуктов, необходимых для приготовления салата, тако, пасты и направлялись в «Тауэр рекордс», чтобы украсть несколько дисков с музыкой, когда Фелипе внезапно отвёл меня в сторону.

— Нужно поговорить, — сказал он.

— О чём?

Он остановился, позволил остальным отойти подальше.

— За нами следят, — сказал он. Повисла пауза. — Кажется, нас преследуют.

— Кто преследует?

— «Костюмы».

По коже побежали мурашки.

— Они нас нашли?

— Думаю, да.

— Когда ты об этом узнал?

— Где-то с неделю назад.

— Ты их «почувствовал» или увидел?

— Увидел.

— Почему тогда они ничего не делают? Почему не схватят нас или не убьют?

— Не знаю.

Я огляделся, поискал кого-нибудь из них рядом с нами, но вокруг были лишь туристы и местные.

— Как считаешь, кто это?

Он пожал плечами.

— Как знать? Может, правительство. ФБР или ЦРУ. Мы могли бы стать отличными шпионами. Знаю лишь, что они нас создали. Наверное, нашим родителям вкололи какой-то препарат, облучили чем-то…

— Ты так думаешь? Думаешь, поэтому мы стали Невидимками? — Подобное объяснение должно было напугать меня, однако я наоборот испытал облегчение. Я понял, что наконец-то появилось какое-то объяснение тому, почему я стал именно таким.

Он медленно помотал головой.

— Нет. Но я думаю, что они об этом узнали. Думаю, они знают, кто мы и поэтому следят за нами. — Он несколько секунд помолчал. — Считаю, их надо валить.

— Нет, — возразил я. — Хватит. Я уже наубивал на две жизни вперед. Я не собираюсь больше…

— Когда мы валили тех воротил, тебе понравилось. Не отрицай.

— Тогда было иначе.

— Ага. Те ребята хотели уволить Джо и посадить на его место другого. А эти твари убили Бастера. И нас убьют. Разница лишь в этом.

— Слушай. Я не…

— Шшшш! — оборвал меня Фелипе. — Говори тише.

— Зачем?

— Не хочу, чтобы остальные услышали.

— Почему?

— Не хочу их беспокоить.

— Беспокоить? После всего того, через что они прошли?

— Потому что. Вот, почему. Достаточное объяснение? — Он посмотрел на меня. — Я говорил тебя, что чувствую что-то? Какие-то толчки. Так, вот, сейчас у меня чувство, что остальным пока ничего говорить не нужно.

Мы помолчали.

— А что это за «толчки»? — спросил я. — На что они похожи? Какая-то экстрасенсорика?

— Не знаю.

— Не верю.

Он помолчал.

— Ну, да, что-то экстрасенсорное, — наконец, признал он. — Хотя, скорее предчувствие. Оно всегда связано с будущим и никогда ещё не ошибалось. Я не вижу никаких картинок. Не получаю никаких шифрованных посланий. Я просто… знаю.

— Зачем ты ушёл тогда, прямо посреди песчаной бури? Где был всю неделю?

— Так было надо.

— Чем ты тогда занимался?

— Не твоё дело.

— Нет, моё.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Нет, не твоё.

— Это как-то связано с этими «толчками»?

Он вздохнул.

— Скажем так, мне пришлось уйти, чтобы кое-что… сделать. Если бы я этого не сделал, с нами могло произойти нечто очень нехорошее. Со всеми нами. Детали тебе ничего не скажут — они и мне ничего не говорят — но я знал, что это так. И… случилось именно так.

— Почему ты не рассказал остальным? Мы…

— Вы бы ничего не поняли. К тому же, это не ваше дело.

Мы медленно двинулись вперед и дошли почти до самого магазина «Тауэр рекордс». Остальные скрылись внутри, но Пит остался стоять у входа в ожидании нас.

— Я понимаю, что вы хотели поговорить о чём-то, что мне знать не положено, — сказал он. — Но, вы случайно не о «костюмах» говорили?

— А что?

— Я только что видел одного. Возле «Сиззлера».

Фелипе оттолкнул его от двери.

— Кто ещё знает?

Пит пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, никто. Я пока ещё ни с кем не говорил, решил, что нужно сказать сначала вам.

Фелипе ухмыльнулся.

— А ты молодец, Пит.

Я снова огляделся.

— Сейчас их тут нет, — сказал Фелипе.

— Ну, и что будем делать? — спросил Пит.

— Валить их.

Я помотал головой.

— Они не сами по себе. Они на кого-то работают. Они нас заметили и уже передали своим начальникам, что мы здесь.

Фелипе задумался.

— Пожалуй, ты прав. По крайней мере, в одном. Нужно известить остальных. Затем проголосуем. Но просто так сидеть и ничего не делать мы не станем. Это небезопасно. Либо мы их будем валить, либо уйдём сами. Либо всё сразу.

— Согласен.

— Тогда, ладно. Идём домой. Пора поговорить.

Мы проголосовали остаться.

И спрятаться.

Решение было принято практически единогласно, исключение составил лишь Фелипе. Остальные, похоже, устали от убийств и, несмотря на случившееся с Бастером, мести никто не жаждал. Мы были напуганы и хотели лишь не высовываться.

— Но, куда нам идти? — спросила Мэри.

— В новом районе в южной части города полно добротных пустых домов, — сказал Джо.

— Как туда попасть? — сразу спросил Фелипе. — Там есть ворота? Сколько подъездов? Сможем ли мы там успешно обороняться?

— За это не переживай.

— «Костюмы» — это вам не шутки. Если они здесь, они приехали не просто так. Они уже убили одного из нас…

— Джо может сообщить о них в полицию, — сказал Тим. — Их могут задержать за домогательства или типа того. Так мы узнаем, кто они и зачем нас преследуют.

Джо кивнул.

— Так и сделаю.

Какое-то время Фелипе молчал.

— Ладно, — наконец, сказал он. — Только осторожней. Если они узнают, что ты — один из нас, они и тебя попытаются убрать.

— Не переживай.

Фелипе кивнул.

— Хорошо. С этого дня кто-то постоянно должен дежурить, 24 часа в сутки. — Он повернулся к Джо. — Покажи нам это место.

Мы отправились в новый район, нашли там новый дом в конце дороги. Таким образом, мы могли контролировать все подходы к дому. Джо поговорил с начальником полиции и попросил того, чтобы на въезде в микрорайон стояла патрульная машина. Он передал ему описание «костюмов», выяснил, что в полиции о них ничего не известно и убедился, что патрульные будут задерживать любого «костюма» с целью выяснения личности.

— Полагаю, мы в безопасности, — сказал Джо.

— Пожалуй, — согласился Фелипе. — Только всё равно, пусть кто-нибудь стоит на «часах». На всякий случай.

Это случилось ночью.

Снова поднялась песчаная буря. Мы сидели в доме. Сначала мы планировали пожарить мяса на свежем воздухе, но погода испортила все планы и Мэри пришлось убрать наполовину приготовленную курицу в духовку. Мы сидели, ждали, пока приготовится курица, пили пиво, болтали, смотрели «Лучшего стрелка», когда внезапно я заметил, что Фелипе исчез.

Он мог выйти в туалет, или на кухню, но что-то подсказывало мне, что ни там, ни там его не было. Я быстро обошёл дом и понял, что внутри его нет. Я открыл входную дверь и выглянул наружу. Сквозь толщу поднятого ветром песка мне удалось разглядеть, что все четыре машины остались на месте.

И тут я заметил Фелипе.

Он находился в доме по соседству. В окне мелькнул его расплывчатый силуэт.

Что-то встревожило меня в его поведении, заставило насторожиться. Живот внезапно скрутило, я выбежал из дома, перепрыгнул через невысокий деревянный заборчик, отделявший один двор от другого, и забежал на крыльцо. Несмотря на бурю, входная дверь была распахнута настежь. Я подошёл к окну, через которое заметил Фелипе, затем прошёл по коридору. И тут же заметил его самого, расхаживающего из угла в угол.

В руке он держал разделочный нож.

— Фелипе! — крикнул я.

Он проигнорировал меня, продолжая ходить.

— Фелипе! — я пошёл к нему.

Он что-то бормотал себе под нос, я чётко расслышал «Да», складывалось впечатление, будто он с кем-то разговаривал.

Неужели, с богом?

Меня пробила дрожь, я вдруг вспомнил, как в день нашей первой встречи он сказал, что мы были избраны богом для каких-то важных дел.

— Да, — повторил он, словно отвечая на вопрос. — Буду.

Он же говорил, что не слышал никаких голосов.

— Нет, — ответил он невидимому собеседнику.

— Фелипе! — Я ухватил его за плечо. Он развернулся и замахнулся на меня ножом, но увидев, кто перед ним, отступил назад.

После чего ударил меня кулаком в нос.

Я отлетел к стене, из носа брызнула кровь, она затекала мне в горло. Я сплюнул, выпрямился, попытался восстановить дыхание. Фелипе исчез из коридора. Секунду спустя послышался страшный детский визг.

Я побежал в комнату в конце коридора. Фелипе стоял на коленях между двумя детскими кроватками посреди детской комнаты с розовыми стенами. Он был весь в крови, белки его безумных глаз ярко блестели. На полу лежали тела двух истерзанных девочек.

— Меня зовут не Дэвид! — кричал он. — Я Фелипе! — Он воткнул нож в плечо. — Меня зовут Фелипе!

Мимо, оттолкнув меня в сторону, крича, пробежала женщина. Её крик резко оборвался, когда она увидела устроенную Фелипе бойню, и, когда мозг полностью обработал и осознал полученную информацию, он просто выключился, а женщина рухнула в обморок. Это не было похоже на изящное падение, как в фильмах, женщина просто грохнулась на пол. Её голова с глухим стуком ударилась о доски, а правая рука упала в лужу крови её собственной дочери.

У двери стоял розовый комод для белья. На нём стояли две свиньи-копилки, я схватил одну и огрел ею Фелипе по голове.

Копилка отскочила от головы, упала на пол и разбилась, по полу раскатились монеты. Фелипе помотал головой, моргнул и посмотрел на нож в своей руке, на девочек на полу, на меня стоявшего у двери, так, будто впервые в жизни всё это видел. Он словно очнулся от какого-то транса и посмотрел на меня испуганными глазами.

— Я не… Не хо… Я до…

— Прекрати, — оборвал его я.

— Помоги мне тут прибраться. Помоги всё исправить. — Он отчаянно, умоляюще смотрел на меня, протягивая окровавленные руки.

Часть меня жалела его, но лишь малая часть.

— Нет, — с отвращением ответил я.

— Если бы я не… с нами что-нибудь бы произошло.

— Что? Что с нами бы произошло? — рявкнул я.

Он начал плакать. Впервые в жизни я видел Фелипе плачущим и это зрелище терзало меня. Но ещё сильнее меня терзало то, что он сделал. Этого я ему простить не мог. Не мог найти оправдания. Я больше не мог его защищать лишь потому, что мы одинаковые. Наша идентичность не могла оправдать этой бойни.

— Я больше не террорист, — ответил я.

— Не говори остальным…

— Пошёл на хуй.

Я вышел из спальни, из дома и сквозь песчаную бурю пошёл к дому Тима. Я рассказал остальным, что произошло, что я увидел. В полном молчании все вышли из дома. Стив и Джуниор вызвались остаться и помочь Фелипе всё прибрать. Остальные вернулись в дом, продолжая молчать.

— Я ухожу, — сказал я, когда мы вернулись.

— Ты не можешь уйти, — ответил Пит.

— С чего бы?

— Ты — Невидимка. Ты не можешь перестать им быть по собственному желанию.

— Да, я всё ещё Невидимка. Я ухожу из Ужаса Простых Людей. Я больше не террорист. За Фелипе я не пойду. Он сумасшедший.

— Но мы же все убивали. Разве мы все не сумасшедшие? — возразил мне Пол.

— Если ты не видишь разницы, ничем тебе помочь не могу. — Я посмотрел на своих друзей, на братьев и сестру. — Я уезжаю, — сказал им я. — Кто хочет со мной?

— И куда направишься? — тихо спросил Джеймс.

— Не знаю.

— Я никуда не поеду, — сказал Джо. — Я — мэр. Это мой город.

Я кивнул.

— Понимаю.

— Я тоже не хочу никуда уезжать, — сказал Тим. — С Фелипе я не останусь, но и никуда не поеду.

Мэри шагнула вперед.

— Мы поедем, — сказала она. — Я и Джим. — Она посмотрела на Джима и тот кивнул.

— Я сваливаю, — сказал Джеймс.

— И я, — отозвался Дон.

В итоге, Билл, Джон, Томми, Пит и Пол решили остаться с Фелипе. Я знал, что Стив и Джуниор решат так же, поэтому даже не стал ждать и спрашивать их мнение.

— Сколько тебе нужно на сборы? — спросил я Джеймса.

— А я и не распаковывался, — ухмыльнулся в ответ тот.

Мы ушли до того, как вернулся Фелипе и остальные. Я пообещал позвонить, оставаться на связи, но внутри себя понимал, что, скорее всего, этого не будет. Во мне пылало слишком много противоположных эмоций. И более всего я желал освободиться от ноши Невидимки. Я хотел снова стать простым обывателем, который не переживает из-за каких-то мужиков в костюмах, не думает об убийствах и не строит планы, как свалить «систему». Я не хотел нести ту ответственность, которая легла на меня с появлением в моей жизни Фелипе. Я лишь хотел жить в мире и покое.

Сквозь пыль мы дошли до фургона Джима. Я тут же принялся жалеть о решении уехать. Ужас увиденного этим вечером начал таять, я вдруг начал искать оправдания поступку Фелипе, убеждать себя, что он болен, что он не понимал, что делал.

И тут же я начал скучать по нему самому.

Я вспомнил «Морской мир».

Нет, одернул я себя. О таких вещах забывать нельзя.

Я принял решение и буду его придерживаться.

Мы выехали из микрорайона и через город направились к автостраде-10. Ветер стих, в небе появились звёзды. Почти полная луна окрасила песок синим цветом.

— Ну и куда поедем? — снова спросил Джеймс.

Я помотал головой.

— Не знаю. Какие предложения?

— Может, домой?

— Куда, домой?

— В старые дома. Ты — к себе в квартиру, я — к себе в коттедж.

— А если там нас уже ждут «костюмы»?

— Столько времени? Прекрати.

— Ладно, — согласился я. — Звучит неплохо. А остальные как?

— Признаюсь, я скучаю по дому, — ответил Дон.

Мы проголосовали и решение оказалось единогласным.

— Ладно. Тогда, поехали.

Мы остановились у заправки «Арко» и залили столько топлива, чтобы хватило на путь до округа Оранж. Пока Джеймс заправлял машину, я зашёл в соседний магазин, взять чего-нибудь перекусить в дороге.

Стоявший за кассой мужчина оказался Невидимкой.

Мы уставились друг на друга. Больше в этот час в магазине никого не было, и мы просто стояли и смотрели друг на друга. Парень был молод и гладко выбрит, у него были длинные русые волосы, отчего он слегка напоминал Тима.

— Вы, — наконец, сказал он. — Вы же Невидимка.

Я кивнул. Почему-то я вспомнил о правиле Фелипе не принимать никого, пока он кого-нибудь не убьёт. Этот парень до сих пор тут работал. Очевидно, он ещё не убил своего начальника.

— Меня зовут Дэн, — сказал он.

— Привет, — отозвался я. Я подумывал украсть пару батончиков «Твинки», печенье и чипсы, но сейчас понял, что придется платить. Мне совершенно не хотелось, чтобы у этого парня из-за меня возникли какие-то проблемы. Он же один из нас.

— Вы из Томпсона?

Томпсона? Я непонимающе помотал головой.

— Значит, вы направляетесь туда?

— Куда?

— В Томпсон.

Я тупо уставился на него.

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Вы ничего не слышали про Томпсон?

— Нет. — Я выглянул в окно. На улице Джеймс уже убирал заправочный шланг. Я совершенно не понимал, о чём говорил этот парень. Меня даже посетила мысль, что он находился в том же состоянии, что и Пол в день нашей с ним первой встречи.

— Я из Томпсона.

Мне это ничего не говорило.

— Это наш город.

— Наш город?

Он кивнул.

— Наш город.

Я смотрел на него и в одно мгновение всё понял. Я прочистил горло.

— В смысле… город, где живут такие как мы?

— Ну, да. Город Невидимок.

«Город Невидимок».

Перед моими глазами тут же предстали запутанные катакомбы, где в строжайшей тайне жили люди. Я подумал о подземном городе где-нибудь в районе Сиэтла. Я видел себя ребенком из старого телефильма «Крадущийся в ночи», живущим глубоко под землёй в огромном мегаполисе, жители которого как-то влияют на внешний мир. Почему-то именно так и я видел город Невидимок.

«Город Невидимок».

Место, где все были такими же как мы.

От этой мысли кровь в жилах побежала ещё быстрее.

Дэн кивнул и улыбнулся.

— Я там родился. Несколько лет назад я оттуда уехал, решил посмотреть мир, набраться опыта. Я писатель. А писатель должен обладать богатым опытом.

— Но… этот город… Томпсон, да?

— Ага.

— В нём живут только Невидимки?

— Ага. — Парень помотал головой. — Знали бы вы, как я был шокирован, когда увидел вас. Вы — первый Невидимка, которого я встретил за три года. Я думал, все живут в Томпсоне.

— В фургоне со мной другие. А в Дезерт Палмс есть ещё. Там даже мэр — Невидимка.

— Да ну на хер?!

— Точно говорю.

— Ого.

— Слушайте, можете показать нам дорогу до Томпсона? Мы вас отвезём. Нужно лишь указать дорогу.

— Не, не вариант. Я останусь тут. Знаете, сколько по ночам сюда приходит всяких придурков? С полуночи и до рассвета тут натуральное шоу уродов. — Он указал на толстый блокнот, лежавший рядом с кассовым аппаратом. — Самое интересное я записываю.

Я кивнул и нехотя улыбнулся. Мне было жаль этого парня. Разве он не понимал, что такое — быть Невидимкой? Не важно, насколько хорошей окажется его книга. Какой бы она ни была, её никто не станет читать. Что бы он ни делал, никто не обратит на него внимания.

— Ну, вы хоть расскажите, как туда добраться? — попросил я.

— Это пригород Феникса. Рядом с Глендейлом, к западу от Феникса.

— Можете на карте показать?

— Его нет на карте и я даже под страхом смерти не смогу вам её нарисовать. К тому же, не думаю, что у дороги туда есть название. Но, не переживайте, вы его найдёте.

Джеймс вошёл в магазин в сопровождении Джима и Мэри.

— Где здесь туалет? — спросила Мэри.

Дэн указал в дальний конец магазина.

— Вон та дверь около фонтана.

Мэри замерла.

— Ты меня слышал!

Дэн рассмеялся.

— Мы тут все — Невидимки.

— Есть город, — сказал я. — Город Невидимок. Он как раз оттуда. Называется Томпсон, где-то рядом с Фениксом.

Остальные замерли.

— Едем домой или попробуем сначала туда?

— Вернемся и расскажем остальным, — сказал Джеймс.

— Да, — поддержала его Мэри. — Фелипе должен узнать.

Я ненадолго задумался, затем медленно кивнул.

— Хорошо. Расскажем остальным. Но я всё ещё сам по себе. Как расскажем, я сваливаю. Я не шучу. Я больше не террорист.

— Мы с тобой, — ответил Джеймс.

— Я об этом обязательно напишу! — воскликнул Дэн. — Очень крутая тема. — Он схватил блокнот и принялся писать заметки.

— Я в туалет, — сказала Мэри и отправилась к указанной двери.

— Позови Дона, — сказал я Джеймсу. — Пусть тоже послушает.

— Круто, — пробурчал Дэн. — Очень круто.

Когда мы вернулись домой, то заметили, что Фелипе вернулся в норму. Он снова превратился в самоуверенного харизматичного лидера, однако же я не поддался ему, подробно изложил всё, что услышал на заправке «Арко» и вышел.

Перед уходом я поговорил с Джо.

— Всё-таки остаёшься? — спросил я.

Он кивнул.

— Может, Томпсон и ваш город, но Дезерт Палмс — мой. Мой дом тут.

— Ты продолжишь наше дело?

Он улыбнулся и снова кивнул.

— Хватит потакать своему эго. Я иду к великой Цели.

Я хлопнул его по спине.

— Ты хороший человек, Джо. Я понял это сразу, ещё, когда увидел твоё фото в газете. Несмотря на всё произошедшее, я рад встрече с тобой. Рад знакомству. И я тебя никогда не забуду.

— Блин. Я же не умираю. Я просто остаюсь.

Я улыбнулся.

Время уже перевалило за полночь, я сильно устал и уступил место за рулём Джиму. Мэри пообещала, что не даст ему уснуть, а я перебрался в фургон к остальным.

Я ведь так и не побывал на могиле родителей.

Раньше я об этом не задумывался, а сейчас, когда мы уже подъезжали к границе Аризоны, вдруг вспомнил. Я столько сделал, чтобы выяснить, где они похоронены, а в итоге даже не поехал на кладбище.

Теперь уже слишком поздно.

Мне было неприятно, но я убедил себя, что души моих родителей забыли меня и даже не заметили, что я не был на их могилах.

Возможно, для мёртвых мы были такими же невидимками, как и для живых.

Были ли мы Невидимками для бога?

Я чуть было не задал этот вопрос вслух, но Фелипе рядом не было. Лишь он мог серьезно попытаться ответить на этот вопрос, поэтому я промолчал.

Я посмотрел в заднее окно фургона. Как мы найдём Томпсон на окраинах Феникса? Если этого города нет ни на каких картах, если он действительно невидим для остального мира, как мы до него доберемся? Учуем?

Я даже немного пожалел о том, что мы не стали ждать Фелипе и остальных.

Я смотрел на ночную пустыню. Томпсон это пригород Феникса — вот всё, что мы знали. Вела ли к нему широкая автострада или узкое шоссе, или вообще малозаметная грунтовая дорога? Если улицы Феникса сливались с его улицами, каким образом остальные его не замечали? Наверняка, проезжающие мимо водители останавливались там заправиться, или купить газировки и сигарет. Наверняка, многие попадали туда случайно. Если у этого города были улицы, значит в город поступал бюджет из федерального правительства. Мир не мог просто так не замечать целый город, кем бы он ни был населен.

В конце концов, я потерял нить рассуждения, стал неспособен связать концы с концами.

Я закрыл глаза, намереваясь чуть-чуть передохнуть.

Проснулся я на рассвете.

— Подъезжаем, — сказал Джеймс.