Невидимые связи

ГЛАВА XXXII

– Товарищ Янковский сейчас занят. Вам придется немного подождать, – секретарша жестом указывает Зембе на стул. – Хотите чаю или кофе?

– Чашечку кофе, пожалуй. – Вид у Зембы усталый, глаза воспалены от недосыпания. Он явно нервничает. Последние дни были на редкость трудными.

…Все началось с телефонного звонка из воеводства:

– Что вы там, в своем Заборуве, самоуправством занимаетесь? – Голос резкий и неприязненный. – Арестовываете уважаемых людей…

А потом: и нарушение законности, и самоуправство, и бесконтрольность действий органов охраны правопорядка… Чего только не пришлось выслушать!

– У нас без оснований никто не… – стал было отвечать Земба, но там уже повесили трубку.

С того и началось. Звонки сыпались один за другим. И все по поводу арестованных. Опять из воеводства, потом из Варшавы. Не отставал и Заборув. Звонил то один, то другой… Все местное начальство.

– Кароль, подумай, что ты делаешь. Зачем арестовал людей? Здесь или какая-то ошибка, или фальсификация… Корч вводит тебя в заблуждение. Не может быть, чтобы эти люди…

Земба отбивался, как кабан от волчьей стаи. Огрызался направо и налево. Объяснял, убеждал. Ни на что другое у него не оставалось времени. В разговорах все чаще стали звучать более или менее завуалированные угрозы. А кое-кто и прямо заявил ему, что он не оправдал доверия и придется из этого сделать соответствующие выводы.

Все эти наскоки и давление вызвали, однако, реакцию, прямо противоположную ожидаемой. Земба вместо того, чтобы пойти на попятную, уперся и, убежденный в своей правоте, не собирался ни на шаг отступать. Более того. Он не уставал себя корить за то, что своевременно не разобрался в обстановке. Вместе с прокурором готовил обвинительное заключение. Тома дела все пухли и пухли. В милицию приходили с заявлениями все новые люди. Плотина страха и молчания рухнула.

И тут последовал удар: Раницкий получил указание передать все материалы следствия в воеводское управление для проверки обоснованности обвинений.

– Боюсь, что у нас отберут это дело, – признался он Зембе. – А потом… сам знаешь – всякое может случиться.

Да. Земба это знал. Нужно было действовать. Безотлагательно. Пока не принято окончательное решение.

И Земба прибег к последнему средству. Он решил ехать в Варшаву. К Янковскому. Во время войны Янковский был командиром отряда, в котором служил Земба. Теперь имя этого человека часто появлялось на страницах газет. О нем писали, на его высказывания ссылались и неизменно с данью заслуженного уважения.

«Если уж он не поможет… Да помнит ли он меня?» – терзался Земба.

Он его помнил. Пригласил приехать. И вот Земба в Варшаве, в парадном мундире, с орденскими планками боевых наград, несколько смущенный предстоящей встречей.

…В приемную Земба прибыл точно в назначенный срок. И вот теперь ждет беседы не без душевного волнения. «Возьмется ли? У него и без того дел хватает…»

Дверь кабинета распахивается неожиданно. Выходят какие-то люди, за ними в дверях – Янковский.

– Здравствуй, дружище! – Приветственным жестом он протягивает навстречу Зембе обе руки.

Сердечное рукопожатие, и Земба в кабинете. После взаимных расспросов и воспоминаний Земба переходит к приведшему его сюда делу. Янковский слушает внимательно, не перебивая, временами хмурится, что-то записывает в блокнот. Потом, когда Земба умолкает, он на мгновение задумывается и медленно говорит:

– Ладно, возвращайся к себе.

– Поможете? – в голосе Зембы тревога.

– Не беспокойся. Поможем. Дело серьезное и случай далеко не частный…