Невидимый

II Первыя впечатлѣнія мистера Тедди Генфрея

Въ четыре часа, когда уже почти совсѣмъ стемнѣло, и мистрессъ Галль собиралась съ духомъ, чтобы пойти спросить пріѣзжаго, не хочетъ ли онъ чаю, въ буфетъ пошелъ часовщикъ Тедди Генфрей.

— Что за погода, батюшки вы мои! проговорилъ онъ, — а я-то въ легкихъ сапогахъ!

Снѣгъ въ это время пошелъ сильнѣе. Мистрессъ Галль согласилась, что погода ужасная, и замѣтила, что Тедди Генфрей принесъ свой мѣшокъ.

— Разъ вы уже тутъ, мистеръ Тедди, сказала они, очень было бы кстати, кабы вы взглянули, что такое со старыми часами въ гостиной. Идутъ-то они идутъ и бьютъ отлично, да вотъ только часовая стрѣлка стоить себѣ на шести и ни съ мѣста.

Мистрессъ Галль подошла къ двери гостиной, постучалась и вошла. Пріѣзжій сидѣлъ въ креслѣ, у камина, забинтованная голова его свѣсилась на сторону, — повидимому, онъ дремалъ.

Комната освѣщалась только алымъ отблескомъ камина. Мистрессъ Галль, еще ослѣпленной свѣтомъ лампы, которую она только что зажгла въ буфетѣ, тутъ показалось что-то очень темно, красно и хаотично; ей вдругъ почудилось, что у человѣка, на котораго она смотрѣла, огромный, широко открытый ротъ, гигантская невѣроятная пасть, поглощавшая всю нижнюю часть его лица Впечатлѣніе длилось всего минуту: забинтованная голова, чудовищные, торчащіе глаза и зіяющая пасть подъ ними.

Онъ пошевелился, вскочилъ и поднялъ руку. Мистрессъ Галль отворила дверь настежь и при снѣгѣ, ворвавшемся въ комнату, увидала незнакомца яснѣе: онъ былъ какъ прежде, только вмѣсто салфетки придерживалъ улица шарфъ.

«Какую, однако, штуку сыграла со мною тѣни отъ камина!» подумала она и, оправившись отъ своего мимолетнаго испуга, спросила:

— Васъ не обезпокоитъ, сэръ, если тутъ одинъ человѣкъ придетъ посмотрѣть часы?

— Посмотрѣть часы? — повторилъ онъ, сонно озираясь по сторонамъ; затѣмъ, проснулся окончательно и прибавилъ:- Пускай себѣ посмотритъ, — всталъ и потянулся.

Мистрессъ Галль пошла за лампой и, когда принесла ее, вошедшій за ней слѣдомъ Тедди Генфрей очутился лицомъ къ лицу съ забинтованнымъ господиномъ, что порядочно его огорошило, какъ онъ разсказывалъ впослѣдствіи.

— Добрый вечеръ, — сказалъ незнакомецъ и «уставился на меня какъ какой-нибудь морской ракъ», сообщалъ потомъ мистеръ Генфрей, очевидно, сильно озадаченный темными очками.

— Надѣюсь, я не мѣшаю вамъ? — спросилъ мистеръ Генфрей.

— Нисколько, — отвѣчалъ тотъ. Хотя я считаю, впрочемъ, что комната эта моя, — добавилъ онъ, обращаясь къ мистрессъ Галль, — и предназначается исключительно для личнаго моего употребленія.

— Я думала, сэръ, что вамъ можетъ быть удобнѣе, если часы…

— Конечно, конечно. Я только предпочитаю вообще, чтобы ко мнѣ не входили и не мѣшали мнѣ.

Незнакомецъ обернулся спиною къ камину и сложилъ за спиною руки.

— А потомъ, когда часы будутъ починены, — сказалъ онъ, — я попросилъ бы чаю. Но не прежде, чѣмъ будутъ починены часы.

Мистрессъ Галль уже собралась было уйти; она не имѣла на этотъ разъ никакихъ поползновеній вступать въ разговоръ, такъ какъ не желала получатъ щелчки въ присутствіи мистера Генфрея; но пріѣзжій самъ остановилъ ее вопросомъ, не сдѣлала ли она какихъ распоряженій относительно багажа въ Брамбльгорстѣ, на что она и отвѣтила ему, что уже переговорила съ почтальономъ, и артельщикъ доставить багажъ завтра утромъ.

— И, навѣрное, раньше нельзя?

Мистрессъ Галль съ замѣтной холодностью подтвердила свои слова.

— Слѣдуетъ объяснить вамъ то, чего я не могъ объяснятъ раньше, потому что слишкомъ усталъ и озябъ. Я занимаюсь экспериментальной химіей.

— Вотъ что, сэръ! — проговорила мистрессъ Галль, на которую новость произвела сильное впечатлѣніе.

— И въ багажѣ у меня аппараты и снадобья.

— Вещи очень полезныя, сэръ, — сказала мистрессъ Галль.

— Мнѣ, само собой разумѣется, хочется поскорѣе приняться за занятія.

— Разумѣется, сэръ.

— Въ Айпингъ я пріѣхалъ потому, — продолжалъ онъ съ разстановкой, — потому что искалъ одиночества. Мнѣ хочется, чтобы мнѣ не мѣшали работать. Кромѣ занятій, еще бывшій со мной несчастный случай…

— Такъ я и думала, — сказала про себя мистрессъ Галль.

— Требуетъ нѣкотораго уединенія. У меня такъ слабы глаза и такъ болятъ иногда, что приходится сидѣть въ комнатѣ цѣлыми часами, запираться въ темной комнатѣ. Иногда, но не постоянно. Не теперь, конечно. Когда это дѣлается, — малѣйшее безпокойство, то, что кто-нибудь войдетъ въ комнату, ужасно для меня мучительно. Все это не лишне принять къ сведенію.

— Конечно, сэръ, сказала мистрессъ Галль. Осмѣлюсь спросить васъ, сэръ…

— Вотъ, кажется, и все, — отрѣзалъ незнакомецъ съ той спокойной и непреклонной окончательностью, на которую былъ такой мастеръ.

Мистрессъ Галль приберегла свои вопросы и сочувствіе до болѣе удобнаго случая.

Послѣ ея ухода незнакомецъ продолжалъ стоять у камина и, — по выраженію Тедди Генфрея, — «пялить свои страшныя буркалы на починку часовъ». Мистеръ Генфрей работалъ подъ самой лампой, и зеленый абажуръ бросалъ яркій свѣтъ на его руки, колесики и раму часовъ, оставляя въ тѣни всю остальную комнату.

Когда онъ поднялъ глаза, передъ ними плавали пестрыя пятна. Мистеръ Генфрей былъ отъ природы любопытенъ и развинтилъ часы, въ чемъ не было никакой надобности, исключительно для того, чтобы протянуть время, а, можетъ быть, и разговориться съ незнакомцемъ. Но незнакомецъ стоялъ передъ нимъ совершенно неподвижно и молча, — такъ неподвижно, что это начало, наконецъ, дѣйствовать на нервы мистера Генфрея. Ему все чудилось, что онъ одинъ въ комнатѣ; онъ поднялъ голову, — нѣтъ, вонъ она, туманная, сѣрая, забинтованная голова, огромные, пристально выпученные темные очки и зеленоватыя пятна, цѣлой кучей плывущіе мимо. Все это показалось Генфрею такъ странно, что съ минуту оба джентльмена, точно застывшіе, одинаково неподвижно смотрѣли другъ на друга. Потомъ Генфрей снова опустилъ глаза. Пренеловкое положеніе! Хоть бы сказать что-нибудь! Не замѣтить ли, что на дворѣ холодно не по сезону? Онъ поднялъ глаза, какъ бы прицѣливаясь передъ этимъ вступительнымъ выстрѣломъ.

— Погода… — началъ онъ.

— Что вы не кончаете и не уходите? — проговорилъ неподвижный образъ съ еле сдерживаемой яростью. Вамъ вѣдь только и нужно, что укрѣпить часовую стрѣлку на оси. Вы просто вздоръ какой-то дѣлаете.

— Конечно, сэръ… Сейчасъ, сэръ, одну минуту. Я тутъ просмотрѣлъ было кое-что.

Мистеръ Гефрей кончилъ и ушелъ, но ушелъ чрезвычайно раздраженный.

— Чертъ знаетъ, что такое! — ворчалъ онъ про себя. Развѣ можно часамъ да безъ починки? А на тебя ужъ и глядѣть, что ли нельзя, уродъ этакій? И впрямь нельзя, должно статься. Ужъ очень ты увязанъ да обмотанъ, голубчикъ. Ужъ не полиція ли тебя разыскиваетъ?

На углу Тедди встрѣтилъ Галля, недавно женившагося на хозяйкѣ гостиницы «Повозка и лошади» и отвозившаго случавшихся иногда пассажировъ на Сиддербриджскую станцію въ айпингскомъ омнибусѣ. Теперь онъ какъ разъ возвращался со станціи и, судя по манерѣ правитъ, очевидно, «задержался на минутку» въ Сиддербриджѣ.

— Здорово, Тедди! — крикнулъ онъ мимоходомъ.

— Чудной какой-то тамъ у васъ! — крикнулъ въ отвѣтъ Тедди.

Галль очень любезно остановилъ лошадей.

— Чего? — спросятъ онъ.

— Диковинный какой-то постоялецъ пріѣхалъ въ «Повозку и лошади». Чудной какой-то, Богъ его знаетъ!

И Тедди яркими красками описалъ удивительнаго гостя мистрессъ Галль.

— Похоже, что переодѣтый онъ, вотъ что! Кабы у меня кто остановился, я бы полюбопытствовать перво-наперво, какая у него рожа, — продолжалъ Тедди. Да вѣдь бабы — народъ довѣрчивый, особенно насчетъ чужихъ. Онъ нанялъ у тебя комнату. Галль, и даже имени своего не сказалъ.

— Врешь? — воскликнулъ Галлъ, не отличавшійся быстротою соображенія.

— Право слово. Нанялъ на недѣлю. Каковъ онъ ни есть, а раньше недѣли ты отъ него не отдѣлаешься. А завтра, говоритъ, привезутъ ему багажъ. Дай Богъ, Галль, чтобъ въ сундукахъ-то не были камни.

И онъ разсказалъ Галлю, какъ его въ Гастингсѣ надулъ проѣзжій съ пустыми сундуками, послѣ чего Галль пришелъ въ состояніе смутной подозрительности.

— Ну, старуха, поворачивайся! — крикнулъ онъ на лошадь. Надо все это оборудовать.

Тедди продолжалъ свой, значительно успокоенный.

Но, вмѣсто того, чтобы «все это оборудовать», Галль по возвращеніи домой получилъ отъ жены порядочную трепку за то, что опоздалъ въ Сиддербриджѣ, а на осторожныя свои разспросы — рѣзкіе и не идущіе къ дѣлу отвѣты. И, тѣмъ не менѣе, сѣмена подозрѣнія, посѣянныя въ душѣ Галля Генфреемъ, пустили тамъ ростки, не смотря на всѣ неблагопріятныя обстоятельства. «Бабы-то немного что смыслятъ», говорилъ онъ про себя и рѣшилъ при первой возможности разузнать что-нибудь о гостѣ. А потому какъ только гость ушелъ спать, — что случилось въ половинѣ десятаго, — мистеръ Галль съ вызывающимъ видомъ вошелъ въ пріемную и сталъ пристально смотрѣть на мебель своей супруги, собственно затѣмъ, чтобы показать, что пріѣзжій — тутъ не хозяинъ; съ презрѣніемъ окинулъ онъ взглядомъ страницу математическихъ вычисленій, забытую пріѣзжимъ, и, отправляясь спать, наказалъ женѣ обратить особенное вниманіе на багажъ, который долженъ прибыть завтра утромъ.

— Не суйся не въ свое дѣло, Галль, — замѣтила на это мистрессъ Галль. Справятся и безъ тебя.

Она тѣмъ болѣе расположена была язвить Галля, что незнакомецъ и, дѣйствительно, былъ очень страннаго сорта человѣкъ, и сама она относилась къ нему съ большимъ сомнѣніемъ, Въ серединѣ ночи она проснулась: ей снились огромныя бѣлыя головы, въ родѣ рѣпъ, они ползли за нею на безконечныхъ шеяхъ и смотрѣли на нее огромными черными глазами. Но мистрессъ Галль была женщина разсудительная; она прогнала свои страхи, повернулась на другой бокъ и заснула снова.