Невозвращенец

- Я перестаю тебя понимать. О чем ты?

- Ты это поймешь позже. Когда выйдешь отсюда. И гораздо позже, чем вернешься из ЭТОЙ ОМЕГИ. Если конечно вернешься. Слишком хорошо научившись слушать других, ты разучился слушать себя. И в этом твоя проблема. Ты судишь других, не слыша своего голоса. Но ты никогда не пытался услышать, и тем более судить, себя.

- Но ты считаешь лишь себя способным судить о том, что для жителей этого мира - зло, а что - благо?

- Нет. Я так не считаю. К барьеру! И пусть сталь и магия решат за нас, кто из нас прав. А камень, который висит у тебя на лбу, пусть приведет этот приговор в исполнение. И да будет так!

100

Да. Оказывается плазменник - не лучшее в поединке оружие. Мне пришлось очень даже быстро переосмысливать все законы фехтования чтобы применить их к плазменным мечам. Плазменные мечи нельзя скрещивать. Ими нельзя ударять друг о друга, ибо при таком ударе один из них обязательно рассекается. Но разрубленный и разлетевшийся на две половинки плазменный меч просто выстреливает отрубленную половинку в том направлении, куда и был направлен, и, дырявя все на своем пути, этот кусок плазмы накалывает на себя все, подвернувшиеся ему по дороге предметы. Покуда окончательно не угасает. Оставшаяся на рукояти половинка тут же вырастает вновь, кушая только встроенные в рукоять атомные батарейки. Все зависит только от заряда батареек. И от положения стержня. Базальтового стержня, торчащего из рукояти меча.

Когда потолок над нашей головой уже начал чем-то напоминать дырявый друшлаг, я вспомнила старую байку о выдернутом из меча стержне, и, уворачиваясь, попыталась достать мечом до рукояти. Не знаю, понял ли мой соперник, ЧТО я хочу сделать (ядерная физика, как я знаю, не была его любимой наукой), но он стал крутить мечом, рискуя при этом наловить плазменных шариков в себя. Он все-таки отрубил кусочек моего меча и плазменный шарик, уткнувшись ему в грудь, как-то так странно отразился и полетел в обратном направлении. Под продырявленной одеждой блеснул металл. Тонкий, серебристый, и очень блестящий металл. Я понял, в чем тут дело. И вспомнил то странное требование к ЭТОЙ амуниции. Изловчившись в падении, и держа его меч, я свободной левой рукой запустил в него ножиком. Тем самым Зубом, который, как мне помнится, был предназначен как раз для этой цели. Ножик, в отличии от плазмы, вошел в левую половину его груди почти до середины. Оттуда закапала, вроде бы даже настоящая, кровь.

Он зарычал.

- Ты думал меня ЭТИМ убить? Так, Смертный? Ты кажется забыл о том, что любое воплощение мое бессмертно и не подчиняется обычным ранам. Или ты просто поверил в старую сказку? Впрочем... Я давно ищу эту реликвию. Дважды окропленный МОЕЙ кровью он займет достойное место у меня в коллекции. Что ты за него хочешь?

- Твой меч.

- Идет. Только в обмен ты отдашь мне свой.

Он понял, почему его меч перерубается гораздо чаще, чем мой. Но он пока еще не все понял. Я перехватил меч за тот самый хвостик левой рукой, и резко подбросил его в воздух. Он сделал то же самое. Но он перед этим закрыл меч. А я то нЛадно, воспользуемся более менее традиционной левитацией. Тем более что все равно, увидят в полете - сами потом крылышки, хоть маленькие, но дорисуют. Пускай считают это магией. Нам же проще.ет!

У меня в руке остался маленький и еще теплый стержень. На нем бессильно висело, вырванное с мясом колечко сервомотора и идущие к нему три тоненьких цветных проводка.

- Знаешь, в чем твоя беда, Странник?

- Нет.

- В том, что ты не играешь честно.

Да. Оказывается плазменник - не лучшее в поединке оружие. Мне пришлось очень даже быстро переосмысливать все законы фехтования чтобы применить их к плазменным мечам. Плазменные мечи нельзя скрещивать. Ими нельзя ударять друг о друга, ибо при таком ударе один из них обязательно рассекается. Но разрубленный и разлетевшийся на две половинки плазменный меч просто выстреливает отрубленную половинку в том направлении, куда и был направлен, и, дырявя все на своем пути, этот кусок плазмы накалывает на себя все, подвернувшиеся ему по дороге предметы. Покуда окончательно не угасает. Оставшаяся на рукояти половинка тут же вырастает вновь, кушая только встроенные в рукоять атомные батарейки. Все зависит только от заряда батареек. И от положения стержня. Базальтового стержня, торчащего из рукояти меча.

Когда потолок над нашей головой уже начал чем-то напоминать дырявый друшлаг, я вспомнила старую байку о выдернутом из меча стержне, и, уворачиваясь, попыталась достать мечом до рукояти. Не знаю, понял ли мой соперник, ЧТО я хочу сделать (ядерная физика, как я знаю, не была его любимой наукой), но он стал крутить мечом, рискуя при этом наловить плазменных шариков в себя. Он все-таки отрубил кусочек моего меча и плазменный шарик, уткнувшись ему в грудь, как-то так странно отразился и полетел в обратном направлении. Под продырявленной одеждой блеснул металл. Тонкий, серебристый, и очень блестящий металл. Я понял, в чем тут дело. И вспомнил то странное требование к ЭТОЙ амуниции. Изловчившись в падении, и держа его меч, я свободной левой рукой запустил в него ножиком. Тем самым Зубом, который, как мне помнится, был предназначен как раз для этой цели. Ножик, в отличии от плазмы, вошел в левую половину его груди почти до середины. Оттуда закапала, вроде бы даже настоящая, кровь.

Он зарычал.

- Ты думал меня ЭТИМ убить? Так, Смертный? Ты кажется забыл о том, что любое воплощение мое бессмертно и не подчиняется обычным ранам. Или ты просто поверил в старую сказку? Впрочем... Я давно ищу эту реликвию. Дважды окропленный МОЕЙ кровью он займет достойное место у меня в коллекции. Что ты за него хочешь?

- Твой меч.

- Идет. Только в обмен ты отдашь мне свой.

Он понял, почему его меч перерубается гораздо чаще, чем мой. Но он пока еще не все понял. Я перехватил меч за тот самый хвостик левой рукой, и резко подбросил его в воздух. Он сделал то же самое. Но он перед этим закрыл меч. А я то нет!

У меня в руке остался маленький и еще теплый стержень. На нем бессильно висело, вырванное с мясом колечко сервомотора и идущие к нему три тоненьких цветных проводка.

- Знаешь, в чем твоя беда, Странник?

- Нет.

- Теперь знаю.

- Представь себе, я - тоже. - сказал он. И протянул к моей груди руку.

Странное ощущение. Когда плоть проходит сквозь плоть. Не ощущая никакого сопротивления, его рука потянулась за моим сердцем.

Но странное, розововатое, но от этого не менее обжигающее пламя встретило ее на своем пути.

Страшный крик разнесся по залу.

- Ven dies Tigris Corpore!!! - прокричал он, скорее по привычке, выработанной годами... даже не зная, что делает мне услугу. Маленький кусочек солнца пролетел за его спиной и упал в бетонный пол, как горячий уголек - в масло.

101

Белый столб искр... В котором невозможно двигаться и невозможно дышать. Я видела уже этот столб в глазах Полины. Я видела теперь этот столб и в его глазах. Но ему уже не дано было видеть в моих, как за его спиной, медленно, и пока еще не очень заметно, вырастает настоящий огненный гриб, вбирая в себя кусочки подворачивающейся поблизости материи и стремительно растя, почти что полностью преобразуя ее в энергию... Энергию, расплавляющую все на своем пути. Энергию, которую не остановит теперь ничто. Даже вывалившийся у меня из рук базальтовый стержень.

Меня уже не было там, когда его тело превратилось лишь в дым, став лишь частью того гриба, которому не было разницы, плоть ли попадается на его пути или камень, сталь или земля... Я уже была тигрой. Последней тигрой, появившейся в Круге Жизни.

- Со щитом или на щите? - спросили там меня. По их мнению, вопрос не имел смысла. По моему - не было смысла отвечать. Ибо секунды решали все.

- Быстрее! Ложитесь на живот, прижимайтесь к земле и закрывайте глаза! И не открывайте их, покуда ветер не уляжется. Выпустите когти насколько только можно. Потому как земля вас может не удержать!

Будто подавая пример, я сама прыгнула через пень, над которым только что материализовалась. Какой-то шутник додумался воткнуть туда обычный ножик. И, повинуясь заклятью, столь же древнему, как и этот мир, на землю опустилось уже волчье брюхо.

Принудительная инкарнация в тигру! Да какая мне, собственно разница, в кого превращаться! Я оборотень. А как уважающий себя оборотень, я обязан иметь хотя-бы два базовых тела. И это - как миимум. Какая мне разница. Одним больше - одним меньше. В моем случае - больше, потому как мое ЗДЕШНЕЕ тело лежит в файле в памяти Омеги. И вызвать оттуда я могу его в любой момент! Так в чем же угроза, и, какая, мне, собственно разница???

Я лег брюхом на уже начинающую дрожать землю и расслабился. И совершенно пропустил, как тихо и незаметно мое тело перехватило Женское Сознание.

Мое тело вскочило на лапы и, вопреки всем законам логики, на бешеной скорости понеслось к деревне. Я не понимал, что ей нужно. Распугивая всю живность в лесу, на бешеной скорости, наводящей на мысли о вмешательстве не второго, и даже не третьего уровня сумрака, не разбирая дороги, неслось по лесу видавшее виды, но явно не привыкшее к таким нагрузкам волчье тело. Буквально влетев в деревню и распугивая прохожих бешеным оскалом, оно пронеслось к дому Вновь Избранной и одним прыжком перемахнуло через калитку.

Гремми была перепугана до смерти, но услышав знакомый голос, доносящийся из пасти волка, впустила в дом мое бешено измотавшееся такой вот гонкой волчье тело.

- Беги быстрее вниз и включай окно перехода! У нас ___СЛИШКОМ МАЛО ВРЕМЕНИ___. Все параметры там уже стоят.

Я встала на задние лапы и начала медленно превращаться в человека. СЛИШКОМ медленно превращаться. Гремми уже проваливалась под пол…

От бывшей на мне одежды остался только черный комбинезон, Хайратник Мертвых, видимо все же предпочитающий быть на живом теле, чем расплавиться в насланном Воландом на себя же Армаггеддоне, и черное воронье перо, заткнутое за хайратник за ухом. В одном из окон я увидела, как где-то за лесом медленно вырастает из земли гигантский черно-оранжевый огненный гриб. Надо было спешить, ибо скоро Подземного Хода просто не станет. И питания всей этой системы, насколько я понимаю, тоже. Я скачком, каким то чудом огибая все встречающиеся на пути углы, добралась до зеркала, чуть не обломив потайную ручку, и с озверением еще не выветрившейся волчьей натуры, надавила среднюю кнопку.

Гремми ждала меня у перехода. Джампер ЕЩЕ работал, вытягивая последние киловатты из реактора под Замком, крышка которого уже начинала плавиться сверху.

- Иди наверх

- А как же ты?

- Иди. Здесь становится опасно.

- Я не оставлю тебя одну.

- Иди. Скоро этот переход просто перестанет существовать. Я вернусь через минуту.

- Но ты...

- Слушай МЕНЯ!!! Иначе я просто __НЕ__УСПЕЮ___!!!

Гремми в испуге попятилась к лифту и надавила кнопку. Проводив ее взглядом, я нырнула в переход.

День в моем мире как всегда был пасмурным. С утра шел дождь и, несмотря на полуденное, так и не продравшее усиленные тучи солнце, было все так же темно и неуютно. Моего тела на кровати уже не было. А в прихожей стояли чьи-то забытые носилки. Я посмотрела на УПСник. Кроме красной лампочки там добавилась еще и зеленая. Компьютер был выключен. Ручками.

Я включила компьютер, и, отложив перо и хайратник на стол, чтоб не мешали думать, нажала F8 на загрузке и перешла в "нормальный, чистый ДОС". У меня было мало времени на то, чтобы загружать окошки, а потом их выгружать. Я набрала:

C:>D:

D:>CD OMEGA

D:omega>omega /ret

... И после этого всего длиннющий пароль с координатами по ТУ СТОРОНУ перехода.

Система немножко обругала меня, не обнаружив в памяти сплиттера и координат Омеги, но, судя по жужжанию в столе сервомоторов, все-таки завелась и перешла в положенный ей режим поиска. Почти физически чувствуя, как по ту сторону перехода расплавленный материал уже заливает системы реактора и в самый не подходящий момент в Малой Лаборатории навечно гаснет свет, я, буквально кубарем вывалилась через окно перехода и, в два прыжка достигла лифта. Вот и лифт. Вот и кнопка. Я нажимаю. Быстрей! Быстрей!!! Наверх! На воздух! Я не хочу остаться здесь навечно, под землей.

Я все-таки не доехала. Буквально полтора метра. Поверхность земли была уже так близко, но тут скорость лифта стремительно начала падать.

Мы успели.

В гости к Богу не бывает опозданий.

Но что там ангелы поют

Такими злыми голосами?

Поверхность пола уже достигла моей груди, когда платформа наконец остановилась. Я подтянулась на руках и подпрыгнула наверх. Но только я вылезла, как лишившаяся совсем какого-либо сопротивления, платформа, получив от меня вполне естественное ускорение, с нарастающим жужжанием отправилась вниз. Очень очень медленно. А ведь там могла быть и я!

Я вылезла из образовавшегося колодца и кинулась к окну. И тут вся округа озарилась ярким, оранжевым заревом. Заревом... которому не было равных в наших краях. Сумеречный Лес сделал свое дело, до того, как кануть в историю. Кольцо, накрывая колпаком всю долину, на которой стоял замок, и, отражая любую энергию, идущую изнутри, кроме энергии Темных, сработало как гигантский рефлектор, отразив всю энергию, исходящую из замка и направив ее глубоко, внутрь земли. Удар неизмеримой силы пронзил землю насквозь и измельчил до мелкой крошки всю горную породу под собой на многие километры вглубь. Лежащие там Очень Горячие Камни и вулканическая лава как-то так сами перемешались между собой и с водами Великого Магического Источника. И даже теперь, спустя многие тысячелетия, в память о событиях давно минувших лет, ставших для кого-то новейшей историей, а для кого-то - давно забытой легендой, лишь в одном месте нашей многострадальной Третьей Планеты из земли, попеременно, выплевываются то вода, способная омолодить на десятки лет, то вода, способная оставить от того, на чье тело она попадет лишь обугленные кости. И так будет всегда. До скончания веков.

Пройдут десятки тысяч лет. И вместо поклоняющихся Великим Духам, сюда возможно придут ученые. И будут как всегда недоумевать. Почему в некоторых местах этой Долины шкалят датчики радиации, но это не доставляет абсолютно никаких неудобств местным шаманам, так и порывающимся там покамлать. Они никогда не поймут друг друга. Ибо живут по две стороны одного и того же мира. Для одних – это все было, но очень очень давно. Для других – просто не могло быть. Ибо каждый останется при своем… и вроде бы ничего не потеряет…

ЭПИЛОГ

Я смотрела на это зарево как раз тогда, когда земля содрогнулась от мощного взрыва. Что-то подсказывало мне, что из тех, кто жил в Сумеречном Кольце никто не пострадал. Сумрак Леса медленно таял. Как и время. И мои надежды на возвращение.

И вот однажды ко мне в дверь постучалась дряхлая старуха. Она говорила непонятно о чем, говорила, что пришла из соседней деревни узнать, как там живет и чувствует себя Последняя Здешняя Ведьма. И оставила мне шарик. Маленький полосатый шарик, который можно оставлять в чьих-то снах.

Шарик был передан от некоей Полины - их старой деревенской ведьмы. Он предназначался мне и только мне. Я должна была сама знать, что с ним делать.

Старуха поведала мне, что, как только улегся огненный смерч, и земля перестала дрожать под его титаническим натиском, Тигры стремительно начали повторять мой же собственный фокус, тоже прыгая через тот самый пень. Почти все из них обрели при этом свой реальный облик. Только вот значительно постаревший и мало что выигравший от житья в тигриной шкуре.

Будучи все равно отверженными, они не стали возвращаться в мою собственную деревню, а решили начать все сначала на новом месте. С ними была Полина. Старая деревенская ведьма. С ее немалой магической помощью Новая Деревня выросла как на дрожжах. Назвать ее решено было как и старую, лишь с добавлением географического местоположения.

От замка практически ничего не осталось. Лишь долина камней, в которой поселились Духи, выплевывающие из земли горячий пар и воду. Лишь камни, регулярно салютующие в небо струями пара и горячей воды, которые видно издалека.

Как выглядела Долина вблизи – так никто и не видел. Сумрак леса медленно отступал к Долине и деревья потихоньку оживали. Оттуда же начала расползаться по местным лесам странная, гигантская, в человеческий рост, трава, обжигающая даже касанием и оставляющая на коже неизлечимые следы. Никто даже и не рисковал прогуляться в долину, потому как не желал быть застигнутым там Духом Хранителя Замка, поверженного Последней Ведьмой Рода магическим ножом Возмездия, сделанным из зуба старой ведьмы Адрии. Человеческое сознание, как всегда, подкорректировало события до наиболее, по его мнению, реалистичных, так что все светопредставление приписывалось лишь особенностям смерти Хранителя. Легенды говорили, что Ведьма тоже погибла в этом огне. Однако не все в это верили, ибо никто так и не узнал, откуда же в круге, перед самым землетрясением, появился некий Призрак Волка, унесшийся вдаль перед самым Огненным Вихрем. И лишь старая ведьма Полина знала всю правду о Последней Из Рода Ведьм. И хранила у себя маленький полосатый шарик, в который превратился нож, когда последняя тигра перепрыгнула тот самый пенек посреди Проплешины.

Мы распрощались со Старухой лишь под утро. Она ушла в свою деревню, даже отказавшись от предложения ее проводить. Обычная и ничем не отличающаяся от других, старушка. Старая женщина, даже ничем особо и не напоминающая помнящуюся мне Старую Ведьму Полину, так нелепо сменившую свой колдовской наряд на тигриную шкуру много весен назад. Мне было грустно. Она нашла свой дом еще там, в лесу. Она возвращалась домой. Ну чтож, пора было вернуться домой и мне.

Я взяла в руки маленький полосатый шарик и произнесла над ним старое, странно звучащее здесь, на неизвестном в этом мире языке, заклинание. Шарик чуть приподнялся над ладонями и начал бешено раскручиваться. С все нарастающей и нарастающей скоростью. А тем временем все, видимое вокруг пространство начало как-то оплывать и размываться. Как чей-то рисунок акварелью, оставленный мокнуть под проливным дождем.

Я не успел заметить, как картинка вдруг, не меняясь в содержании, стала безобразно плоской. Просто бесконечных размеров пластина, висящая в нескольких сантиметрах от меня и меланхолично показывающая картинку. Показывающую стоящую посреди комнаты в своем платьице, несмотря ни на что, все еще красивую, но безумно одинокую девушку. Смотрящую столь же безумно одиноким и до мозга кости промораживающим взглядом на маленький и уже наливающийся золотистым свечением шарик в ее руках. Ставший уже почти серым и равномерно мрачным, как и все, что окружает меня и эту странную пластину здесь, в этом странном пространстве без времени и измерений. К ней тихо, почти незаметно подкрадывается маленькое непонятное существо, которое здесь кто-то прозвал странным словом Гремми. Но уже поздно.

Я так и забыл с ней напоследок попрощаться. А может это и к лучшему. Уходить – так сразу. Не тратя времени на прощанья и раздумья. Иначе… можно просто не вернуться.

Мой взгляд тоже почему-то привлекает ставший равномерно серым шарик в ее руках. И незаметно для себя я тоже проваливаюсь в эту странную, серую, метлешащую и уходящую за жесткий ультрафиолет муть, пронзая это “стекло” и всасываясь в эту серую и вечно существующую хищную воронку… Поверх которой, как будто никогда и не было сбоя, появляются золотистые строчки команд.

OMEGA:Detecting retrification coords…

Coords detected.

Start trassing…

Путь домой. Вот он как выглядит для Невозвращенца. Всего-лишь выйти из этого мира и, пронзив его, броситься во всепожирающее ничто. Чтобы больше никогда… и ни при каких обстоятельствах… сюда не вернуться.

* * *

Ну вот! Как всегда разбудили!!!

На самом интересном месте!!!

Я проснулся от безумно противного, и оттого не дающего уснуть пикания у себя над ухом. Так мог пищать только уже основательно севший УПС, дожирающий последние остатки электричества в своих батарейках. Инстинкты работали быстрее, чем сознание, и на подобный писк нужно было реагировать незамедлительно. Машину нужно было срочно даунить и выключать.

Даже не успев открыть глаза, я резко согнувшись пополам попытался подняться… и был остановлен сетью из перепутавшейся между собой кучи проводов, тянущихся к моей голове. Проводов КОТОРЫХ НЕ БЫЛО в моем мире.

Я открыл глаза и обнаружил себя, лежащим на больничной койке. Рядом со мной стояла приборная стойка (целая!), к которой тянулись столь хищно ведущие себя провода. В ней же стоял и дефибрилятор – маленькая, чем-то напоминающая по виду осциллограф, машинка, показывающая мой собственный сердечный ритм, и столь же едко и противно пикающая, как и мой домашний УПСник. Там же стоял и, по видимому, ЭЭГометр, к которому тянулся жгут из проводов, оканчивающийся “шапочкой Гиппократа” на моей голове, из которого струился синеватый дымок и привычно тянуло еще помнящимся мне по событиям в Замке едким запахом паленых микросхем. Подключенный к нему компьютер привычно висел, оставив на память слегка подернувшуюся помехой картинку с аккуратненькими и очень ровными дорожками параллельно с вполне нормальным, но очень редким сердечным ритмом. И лишь в конце, последним, что он принял от своей столь вкусно пахнущей АЦПшки, был лишь глубокий зашкал датчиков затылочной части. Что, в общем-то, и не было удивительным. При возвращении туда направилась такая энергия, которая и в страшном сне не снилась ни этой аппаратуре, ни ее разработчикам. Странно, что все, что здесь стоит, вообще после этого еще выжило.

Несмотря на мои усиленные убеждения в том, что ничего страшного со мной, в общем-то не происходило, а то что произошло – в моем случае вполне нормально, меня продержали в больнице еще что-то около 40 дней[5], подвергнув самому детальному обследованию, которое только могли сделать… но так ничего и не нашли. Я так и не смог обьяснить врачам, как же мне удалось так вот весело ожить, отсоединить всю аппаратуру и пойти возмущаться на тех, кто меня здесь реанимировал, после того состояния, которое по законам Соединенных Штатов Америки является клиническим диагнозом смерти. Ведь у Буржуев смертью считают не остановку сердца, а прекращение сигналов активности мозга… Да, хорошо все-таки, что я живу не в США. Ведь это у них живут мозгом. А у нас – сердцем.

Да собственно и мои обьяснения не могли носить более чем сухой характер. Вовремя поняв, что мне может грозить, если я начну рассказывать ОБО ВСЕМ, что со мной произошло, я ограничился лишь тем, что придя домой, просто лег спать… а потом проснулся на больничной койке в реанимации. В своей больничной карточке, попавшей ко мне в руки про тот случай я прочитал лишь “Перманентная кома в результате невыясненной патологии мозга”. И все.

Положенного при этом анализа по ЭЭГ к карточке не прилагалось. Да и не могло. Кроме АЦПшки в той бедной и несчастной машине, которой не посчастливилось быть ЭЭГометром в моей стойке, еще и полетел винт и часть материнской платы. И надо было видеть глаза того инженера, которому предстояло это все восстановить. По его заключению машина умерла “в результате воздействия статического электричества в измеряемой цепи”. Как мог обычный человеческий мозг создать “статическое электричество”, от которого повыскакивали из корпусов все кристаллы микросхем, а идущие к ним дорожки почернели и поотслаивались, он по-моему и сам не понял.

Вернувшись домой, я так и не смог обьяснить… но уже там… кто же все-таки включил машину и запустил коммуникатор уже после того, как мое тело на неотложке увезли реанимироваться. И главное – откуда у меня на столе, перед монитором, оказалось воронье перо… и некая странная ленточка с большим и красным камнем посередине, которая еще и не дает себя взять, пропуская сквозь себя руку, как хорошо сработанная голограмма, и, по-видимому, дожидающаяся лишь Того, Кому она предназначена.

С тех пор прошло немало времени. Хайратник и перо до сих пор лежат у меня в столе. Вместе с уже напечатанным, но так и не подписанным, заключением о моей собственной смерти. Я живу “как и все” и в моей жизни больше не было подобных странностей (а если и были, то зачем Вам это знать?). Но я берегу эти вещи. Как память. Лишь память, которая осталась о том, что я просто не могу забыть. Всего лишь одну картинку. Девушку посреди комнаты, смотрящую на то, как в ее руках стремительно раскручивается маленький полосатый шарик…

Я знаю, кто она и где она теперь. Ведь в отличии от меня, ей пришлось пережить всю бездну не одного десятка тысячелетий и не одной сотни перевоплощений. Я знаю кто она и где она. Но это ничего не меняет. Ибо в ней мало что осталось от той, в чьем теле мне пришлось побывать много тысяч лет назад. А время не знает возврата.

Воланд был прав. Я поздно это понял. Но мне просто НУЖНО БЫЛО ВЕРНУТЬСЯ в свое тело. Хотя бы раз. Хотя бы для того, чтобы это понять…

Я живу “как все” (или пытаюсь жить. Хотя… какая Вам разница?). Но лишь иногда, в светлые лунные ночи, мне безумно хочется одеть этот хайратник, взять какой-нибудь ножик и убежать подальше в близлежащий лес… В лесу найти старый, трухлявый пень посреди полянки, воткнуть в него ножик, и, произнеся старое, как и этот мир, заклинание, прыгнув через этот пень, вновь обернуться Одиноким Волком. Обернуться лишь с единственной целью. Лишь для того, чтобы жалобно и громко, завыть на полную луну. Завыть, не обращая внимания ни на кого и ни на что в этом лесу. На столь же одинокую луну. И может быть когда-нибудь, услышать лишь волчьим слухом, способным ЭТО уловить, когда-нибудь и где-нибудь, пронзивший тьму времен и бездну измерений… Такой же одинокий вой в ответ.

Kali S. Storm

1995-2000-2001

[1] Не знаю, пользовались ли Полина и остальные персонажи, встречающиеся с этой книжкой одной и той же книгой (произошедшее далее немножко не совпадает с завершением ЕЕ книги). Но это, видимо, так и останется одной из неразрешимых загадок Темпорального поля.

[2] контрольный остаток предыдущего сегмента оказался равен 666 байт (кто работал на Ямахе – знает, что это такое) и я не стал этого менять. Да, забавное, однако, начало для сегмента omega.13 -)

[3] Не знаю, знал ли Глай эльфийский (в первоисточнике об этом ничего не сказано). Но Заклинание было написано на нем. Это известно доподлинно от автора сего заклинания.

[4] Да простит меня Профессор за столь вольное упоминание Первоисточника. Но как раз тогда мне просто вспомнилась первой та самая песенка мастера Бильбо Торбинса про дорогу. А свершившегося уже, как известно, не исправишь (Одинокий Волк).

[5] Описывающая ТЕ события история до сих пор еще гуляет по местной сети, известная как “40 дней BOFHа”… Но это уже совсем другая история…