Незримые тени

Лавка старых вещей

Подвижный голубой «форд» остановился на городской площади около девяти часов утра. Из него вышла стройная темноволосая девушка и огляделась. Женщины махали ей, а мужчины приподнимали головные уборы.

– Доброе утро, Анна! Как поживает ваша матушка?

– Когда заглянете к нам на чай?

– Ваш совет очень пригодился! Весьма благодарны!

Девушка испытывала и неловкость, и радость от их приветливости. Ей нравилось осознавать, что она не чужая здесь, и в этом не было ни гордыни, ни тщеславия.

Начинался туристический сезон, и городок наполнялся приезжими. Океан, мягкий летний климат, буйная зелень лесов, аккуратные домики с красными черепичными крышами в окружении садов и цветников делали городок невероятно красивым и живописным местом.

Когда-нибудь она тоже покинет Скальную Гряду, пересечет океан и посетит все прекрасные столицы мира. А пока ей нужно успеть забежать в аптеку, чтобы купить лекарства для матери, и, конечно, не обойти вниманием книжный магазин.

Часто она приобретала книгу, ехала домой в предвкушении, что сядет у окна или на берегу, вдохнет запах страниц с типографской краской, мысленно отправится в путешествия по городам и странам, узнает о жизни других людей, переживет с ними приключения. Раз за разом она привозила новые книги домой и… ставила на полку, обещая начать читать сейчас, ну, или чуть позже.

Их становилось все больше, а места на полках все меньше. Книжный город рос, каждой отводилось свое место, и каждой из них Анна дала обещание. И оттого немного переживала, проходя мимо стеллажа.

«Скоро! – говорила она. – Вот увидите! Совсем скоро вы все побываете в моих руках. Дайте мне немного времени».

Ей нравилось это ощущение, которое испытывает коллекционер, добывающий вещь за вещью, бережно хранящий свои сокровища. Книги молча ждали своего часа. Они знали, что Анна сдержит обещание, ведь книги должны быть открыты и прочитаны. Им необходимо говорить, необходимо позволять человеческим пальцам касаться их гладких или шершавых страниц, впитывать соль от неизбежно проливающихся над ними слез радости или печали.

Девушка все это знала.

Каково это взять перо и вывести первые фразы?

Вот они у тебя в голове, роятся, словно беспокойные пчелы, жалят изнутри, посылают импульсы нервным окончаниям: «Давай же, покажи нас этому миру!». И ты уже покорно подчиняешься этому внутреннему зову. Образы рвутся наружу, и поверьте: лучше дать им выход. Иначе это чувство сожжет тебя изнутри.

Порой рука Анны так и тянулась к письменным принадлежностям. Что-то огромное зарождалось внутри нее, стремилось наружу. Но она выжидала и говорила себе, как и своим книгам: «Подожди, еще не время».

Почему ей хотелось иметь много книг дома? Она не знала точного ответа. Но каждая из них казалась домом с жильцами, чьи истории хотелось узнавать. К кому-то зайдешь в гости раз в полгода или месяц, а кого-то хочется видеть каждый день.

Выбор был интуитивен. Иногда с первых строк становилось ясно, попадет ли новинка к ней домой или вернется на свое место в магазине. Но сегодня она обошла все полки и, странное дело, не обнаружила ничего подходящего. Титаны и божества литературного Олимпа безмолвно взирали на нее во всем своем великолепии. Ей вдруг захотелось уйти, ничего не купив.

– Что же это? – Анна испытала легкое чувство досады. – Быть такого не может. Нет, надо просмотреть внимательнее.

Но спустя десять минут она покинула магазин, пребывая в растерянности. Ее не оставляло ощущение некого незавершенного дела, будто она забыла что-то и не способна воскресить это в памяти. Казалось, что необходимо сделать нечто очень важное, чему она пока не могла дать внятного объяснения.

И тут ей бросилась в глаза яркая желтая вывеска, которая еще на прошлой неделе отсутствовала. Это открытие заставило девушку замереть на месте.

На деревянной поверхности было вырезано «Лавка старых вещей», а под надписью мелким шрифтом – «История живет здесь».

Девушка взглянула на часы. У нее в запасе минут пятнадцать.

Внутри лавки царила прохлада, несмотря на то, что солнечный свет лился через полукруглые окна. Полки, витрины и шкафы были заставлены вещами, которые неизменно вызывают восхищение у любителей загадок и тайн.

Анне стало очень спокойно, будто время замедлило ход.

Ее взгляд скользил по зеркалам в старинных рамах, шкатулкам с затейливым орнаментом, картинам давно почивших художников, книгам с потертыми корешками. Казалось, стоило только хлопнуть в ладоши, как ее окутает пыль с ног до головы. Часть предметов была тщательно вытерта чьей-то заботливой рукой, расставлена и разложена по местам, но многие вещи лежали в коробках или даже на полу.

– Умоляю…

Чей-то шепот ворвался Анне прямо в уши, и она вздрогнула, оглянувшись. Никого рядом не было, хотя она могла поклясться, что невидимка подошел к ней вплотную.

– Ищете что-нибудь особенное? – послышался голос. На этот раз настоящий. Из-за шкафа показался пожилой мужчина в полосатом фартуке. Он вопросительно смотрел на девушку сквозь толстые стекла больших очков, которые то и дело сползали ему на нос.

Анна кивнула, собираясь с мыслями.

– Еще не решила, – извиняющимся тоном произнесла она. – Шла мимо и поняла, что не видела вашей лавки раньше.

Старик поправил очки, затем фартук и развел руками.

– Так и есть! Мы только открылись. Сын с детства любит всякое старье, можете представить? Вот, уговорил меня. Мы переехали с Восточного побережья.

– Откуда эти предметы? – поинтересовалась девушка. – Где вы их берете?

– Это все Филипп. Ездит всюду, покупает старые, интересные на его взгляд вещи, ремонтирует их, если надо. Он любит мастерить.

– Тут и правда интересно, – заверила Анна.

– Что ж, пожалуйста, выбирайте. Ассортимент у нас широкий: от вазочек до шкафов. Есть пара приличных картин. Не стесняйтесь.

Вещей было довольно много, и чтобы осмотреть все, понадобится не менее часа. Анна торопилась, и все же никак не могла понять, что привело ее сюда.

Она пошла вдоль полок, вглядываясь в очертания предметов. Мелькали шкафчики, лампы, украшения, подсвечники и статуэтки, довольно милые, но из увиденного ничего не привлекло ее внимания. Вот тяжелые серебряные рамки, в которых были чьи-то фотографии, стаканы и бокалы с гравировкой бывших владельцев, бронзовые часы с потемневшим циферблатом и кованые сундуки.

Старик кашлянул у нее за спиной.

– Если порекомендуете нас своим друзьям, сделаем вам скидку.

Анна улыбнулась.

– Конечно, я с удовольствием. Но не беспокойтесь насчет скидки. Мне будет не трудно о вас рассказать.

От этих слов старик просиял.

– Очень любезно с вашей стороны. Нравится что-нибудь? Могу помочь, если нужно.

Анна кивнула, собираясь ответить, как вдруг что-то поманило ее в глубь лавки, словно невидимка взял за руку и повел за собой. Она, не сопротивляясь, вняла этому молчаливому зову.

Все вокруг будто исчезло.

Померк солнечный свет, стих голос старика, который ей увлеченно что-то рассказывал, а стены, шкафы и потолок слились в одно целое. Она оказалась посредине огромной залы без окон и дверей, без конца и края. Анна приблизилась к небольшому ящику на подставке. И все ее внимание сконцентрировалось на том, что лежало внутри.

Ящик был полон игрушек: деревянных солдатиков, кукол и погремушек.

Воздух стал тяжелым. Он сгустился вокруг нее плотным кольцом. Анна знала это чувство. Ее дыхание участилось, и, словно завороженная, она медленно подняла руку и поднесла ее к ящику, не отрывая взгляда от игрушек.

Пальцы нащупали полированный бок деревянной лошадки с чуть облупившейся краской. И сразу знакомая горячая волна поднялась в ней, устремилась от самых ног наверх, затопила грудную клетку и захлестнула голову.

Теперь девушка стояла в темной комнате, сжимая лошадку запотевшей ладонью. В этом мрачном безмолвии единственным звуком было только ее прерывистое дыхание. Казалось, будто на ней повязка, едва пропускающая свет, поэтому двигалась Анна неспешно.

Так происходит в кошмарных снах, когда человека оставляют последние силы, и нет никакой возможности что-то изменить.

Девушка знала, что это означает: вторжение в другой мир, куда обычно не приглашают людей. Так уж вышло, что она, словно призрак, могла проникать за закрытые двери, не в состоянии повлиять на что-либо.

Совсем рядом в соседней комнате капризно захныкал младенец, а вслед за ним послышался голос и другого малыша.

Анна замерла, испытывая смутное желание попасть туда, откуда доносились голоса. За стеной кто-то расхаживал тяжелой поступью, напевая. Младенцы попискивали, словно котята. Раздался грохот и крик. Она уже ничего не видела: повязка на глазах стала совсем черной.

– Нет!

Девушка рванулась изо всех сил, наощупь, не чувствуя ни рук, ни ног. И только в голове ее звучал детский плач.

– Пожалуйста!

Кто-то сказал это сейчас вместе с ней, и она уже была в чужом женском теле. Она увидела полные руки и полную грудь, мелькнул подол длинного коричневого платья. Возник дощатый пол, заскрипели половицы и прямо перед ней закачалась деревянная расписная колыбель.

Анна так и задрожала, не увидев там детей: колыбель была пуста.

Порыв сильного ветра выбил окна в комнате, разметав в щепки раму, и девушку отшвырнуло к стене.

Она попыталась вздохнуть, но с ужасом обнаружила, что не может этого сделать. Беспроглядная тьма окутала ее со всех сторон, будто плотное покрывало. Анна собрала всю свою волю, зажмурившись.

«Все это ненастоящее, – мелькнуло у нее. – Я не погибну сейчас. Очнись. Просто открой глаза. Это лишь видение».

Такая мысль придала ей сил. Темнота сменилась нарастающим светом, который понесся навстречу.

«Очнись!»

Воздух вновь ворвался в ее легкие, и Анна вдохнула полной грудью. Первое, что она увидела, было перепуганное лицо старика. Он тряс ее за плечо, отчего его очки оказались на кончике носа.

– Что с вами, ответьте!

– О! – Анна поморгала, встряхнула головой и попыталась сесть. Все вокруг кружилось. Девушка зажмурилась.

– Не так быстро, – сказал старик, поддерживая ее. – Как же вы напугали меня! Ну, думаю, на тебе! Первый день и такое!

Она перевела дыхание. У нее вырвался смешок.

– Да, извините меня.

Он замахал руками.

– Вам не за что извиняться. Вот, посидите тут немного, – хозяин лавки придвинул стул. – Хотите, может, стакан воды?

– Если вас не затруднит.

– Уж какое там.

Старик скрылся в глубине лавки. Анна задумчиво посмотрела на деревянную лошадку. С ней ведь и раньше случалось подобное.

Например, когда маленький Иво не вернулся домой и его разыскивали всем городом, совсем как ее когда-то. Мать Иво принесла тогда любимую игрушку мальчика, чтобы девушка могла установить связь с ребенком. Мальчика нашли, следуя указаниям Анны.

– Как тебе это удается? – обычный вопрос, который возникал у людей, удивленных подобным развитием событий. И за этим удивлением всегда скрывался страх.

Когда-то она напугала своими предсказаниями многих.

Анна точно знала, как ее называли. Только чудом она не стала изгоем и сумасшедшей в глазах окружающих. Родилась бы двумя веками раньше и тогда бы не дожила до своих двадцати двух лет.

Сила, пробудившаяся в ней много лет назад, когда она ребенком оказалась в темной сырой пещере, стала ее естественной частью, будто дремала в ней и ждала своего часа. Порой она проявлялась под видом ужасающей стихии, когда из уст Анны срывались слова на неизвестном наречии или она говорила низким, страшным голосом, словно это звучал голос самого дьявола. Те, кто слышали его, говорили именно так. Любой испугался бы.

Но затем перед всеми появлялась другая, обычная Анна в ореоле света. Голос снова становился певучим и нежным, совсем не похожим на дьявольский говор. Нет, эта девушка не могла быть плохой, ведь она спасла множество жизней. И люди привыкли к этой новой Анне.

Когда хозяин лавки вернулся со стаканом воды, девушка ждала его у прилавка, протягивая деревянную лошадку.

– Красивую игрушку выбрали, – одобрительно произнес он.

«Или она выбрала меня», – подумала Анна.

Сегодня посетителей оказалось довольно много, и девушка очень устала. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Утреннее видение особенно опустошило ее. Но Анна старалась не думать об усталости.

«Помни, для чего тебе это дано. Ты сильная. Потерпи».

Она терпеливо дождалась, пока закроется дверь за последним посетителем, зная, что могло ей помочь.

Вечер был удивительно теплый. Синие волны приветливо шелестели, перебирая мелкими камешками и раковинами. Оранжевое небо касалось воды, сливаясь с ней. Анна улыбнулась, сбрасывая одежду, распустила волосы и шагнула в бурлящий, приветствующий ее океан.

Он принял ее в свои объятия, нагую, восторженную, покачивая. Слабость отступала с каждой накатывающей волной. Вода обволакивала, даря блаженство и умиротворение. Океан, могучий, бескрайний, легко забирал усталость.

Ему это ничего не стоило.

– Благодарю тебя, – шептала Анна. – Ты исцеляешь меня раз за разом. Я вновь такая, как прежде.

Эта мысль делала ее счастливой. Чувство блаженного ликования так и переполняло ее. Анна была частью природы, частью того, что оставалось за гранью открытого для понимания обычного человека. Она не знала, Бог или Дьявол оказывались с ней в эти мгновения. Зато была уверена, что это сроднилось с ней, словно данное при рождении. И если бы у нее отобрали этот дар, она бы ощутила себя матерью, у которой забрали ребенка.

Выйдя из воды, девушка еще немного постояла на берегу, глядя перед собой, прислушиваясь к звукам ночи, затем набросила на плечи шерстяной плед и направилась к дому, размышляя.

В тот самый момент, когда она погрузилась в исцеляющие воды океана, ей пришла в голову одна мысль.

«Я должна зайти дальше, – сказала она себе. – Хочу увидеть больше».

Дома она высушила мокрые волосы у открытого огня. Поленья в камине горели ярко, потрескивая, распространяя аромат хвои.

Анна приготовила особый травяной отвар. Он должен был помочь ей справиться с видениями, придать сил, чтобы проснувшись, она не чувствовала себя разбитой и запомнила сон до мельчайших подробностей.

Травы для напитка она покупала в местной лавке, но чаще собирала сама, аккуратно засушивала и раскладывала в определенном порядке. Теперь они сослужат хорошую службу. Отвар получился обжигающим и терпким. Она выпила его залпом, без остатка.

Затем, чувствуя нарастающий внутри огонь, взяла в руки деревянную лошадку, прижала к груди и легла в приготовленную постель, тихо напевая. Девушка призывала силы, помогающие ей наполниться жизненной энергией для свершения задуманного.

«Да будет так».