Ник Испанец

Глава 26. Возраст за сорок, на плече мозоль

Вот чего только нету в загашниках у бомжей! Вот просто, ради интереса, попробуйте найти промедол из войсковой аптечки? Не героин, не ЛСД или эфедрин, именно промедол в шприц тюбике? Слабо? А у бомжей нашелся и гнусный визг после укола, сразу прекратился. Заряд дроби умудрился угодить в единственную часть тела прошмандовки, где не было крупных кровеносных сосудов или жизненно важных органов. В жопу. Тимоха без сомнений вручил двадцать тысяч и велел немедля тащить ее в больничку, дробь из толстой задницы иголкой не вытащить. Четверо бродяг поволокли ее на самодельных носилках. Теперь, после таких жертв, наверно год у братвы сосать бесплатно будет, некстати подумалось Тимохе, но надо было осмотреть тело.

Трупешник особо много информации не дал. Возраст за сорок, это он определил по морщинам на шее, на правом плече мозоль, что указывало на немалый боевой опыт, так же мозоль на указательном пальце. Тело имело пулевые ранения, два старых, давно залеченных и два свежих, от стрельбы Тимохи. Одна пуля попала в живот, другая в ногу выше колена и явно задела кость. Боль от такой раны дикая, а еще и оторванная гранатой ступня, вообще удивительно, как он сознание не потерял от болевого шока. Пожалуй, заряд дроби в бошку, был оптимальным решением в его ситуации, понял человек, что не жилец больше. Автомобиль реанимации ему вряд ли светил бы. В лучшем случае пуля в затылок, после экспресс — допроса с пристрастием. А че? На войне, как на войне, сам он тоже, не с рогаткой сюда пришел.

Больше, кроме нескольких патронов 12 калибра и острого, как бритва ножа — бабочки, ничего интересного обнаружить не удалось. Последнее, что было в силах Тимохи, это он откатал пальцы убитого. Вернее, целые ладони. Нашел у бомжей несколько шариковых ручек, выдавил содержимое стержней на ладони убитого и получил довольно сносные отпечатки на двух тетрадных листах. Сам при этом как черт перемазался. Мелькнула мысль отрубить и забрать с собой кисти, но не решился как то. Да и тепло на улице, разлагаться начнут.

— Нифига себе, мясо!

Сзади стоял Прогон, с квадратными от увиденного глазами.

— Ну ты даешь, Рембо, уже второго схавал. Ты кто вообще по жизни?

— Как кто? Гуманитарий, разумеется, неужели не видно по манерам и воспитанию?

— На бандюка не похож, на мента тоже, не из военных, мутный ты какой то.

— Зато у тебя на лбу все написано. Наверняка из бандосов, там накосячил и сюда, к бомжам от братвы ломанулся. Знаешь как на хате у блатных? Кто в карты продулся по крупному, собирает шмотки и сам, добровольно, в угол петушиный, чтоб смены пола избежать. Угадал?

— Замнем, Рембо, понял я, че звал?

— Ухожу я, Прогон, дела есть в городе, да и стремно тут как то. Мужики всякие там с обрезами бегают.

— От меня, конкретно, чего хотел? Попрощаться?

— Номер мобилы своей, дай мне на всякий случай. Вдруг дело будет, ну или вопрос там. И жмура, того, приберите хорошенько.

— Ладно, записывай, только СМС пришли сначала, что Рембо звонит, а то я не на всякий звонок отвечаю. За жмура даже не думай, без следов исчезнет, тут с этим запросто.