Никотин убивает…

Глава восьмая

Появление Рэндалла произвело ряд комических эффектов. Присутствующие в первый момент замерли в немой сцене. Затем мистера Рамболда одолел внезапный приступ истерического кашля; любезная улыбка моментально исчезла с лица миссис Мэтьюс, словно в нее сзади тихонько воткнули иголку; мисс Гарриет с отвисшей челюстью, осекшись на полуслове, тупо уставилась на Рэндалла; Гай же простонал:

— О Боже, опять он! — таким тоном, будто он находится на смертном одре и к нему пришел человек получить долг в полтора фунта стерлингов.

Рэндалл внимательно огляделся вокруг и заметил, вздернув бровь:

— Как отрадно видеть вас всех в хорошем настроении!

— Какого черта тебе здесь понадобилось? — враждебно бросил ему Гай.

— Гай, милый! — мягко одернула сына миссис Мэтьюс.

— Как поживаете? — говорил Рэндалл, пожимая руку Рамболду. — Очень, очень рад видеть вас здесь. Тетя Гарриет, не звоните дворецкому, поздно, он меня уже не сможет задержать. Я уже здесь.

— Я и не собиралась ему звонить! — дрожа от возмущения, сказала мисс Гарриет. — Я просто не могу понять, зачем ты пришел сегодня к нам! А на судебном заседании тебя не было!..

— Я решил доставить вам всем удовольствие рассказать мне о заседании самим, — сказал Рэндалл игриво.

— Я не собираюсь ни с кем обсуждать заседание, и уж тем более — с тобой! — воскликнула мисс Гарриет.

— Неужели? — сказал Рэндалл с преувеличенным недоверием. — А я уж боялся, что застану вас, тетушка, в вашем обычном состоянии словесного недержания. Странно, что вы не хотите рассказать, странно…

— Если бы у тебя была хоть искорка порядочности в душе, Рэндалл, ты бы пришел на заседание! — сказала мисс Гарриет, передвигая чашки на столе с опасным стуком, явно пытаясь сорвать свое раздражение на ни в чем не повинном фарфоре. — Впрочем, от тебя не приходится ожидать понимания… Ты такой же бездушный, как твой покойный дядя, прости Господи… Хотя ты тут и не единственный, кто думает только о своем удобстве. Я не стану указывать пальцем, но я думаю, всяк сам поймет…

В этот момент вступила миссис Мэтьюс и, подобрав камешек, пущенный в ее огород, проговорила замогильным голосом:

— Не кажется ли вам, Гарриет, что это просто недостойно? Сейчас, когда смерть еще бродит под крышей этого дома, нам всем следует быть помягче и потерпимее друг к другу… Нам надо говорить о возвышенном…

Гай отошел к окну и отвернулся, засунув руки в карманы.

— Конечно, конечно, совершенно уместный призыв! — подхватил Рэндалл, явно дурачась. — Только вот предложите нам тему.

— Мне кажется, всякий из нас может вспомнить о таком, высоком и прекрасном, — слащавым голосом продолжила миссис Мэтьюс.

— Я могу рассказать историю о карточном шулере, который умудрился попасть в рай, — предложил Рэндалл. — На этом мой репертуар возвышенных историй заканчивается.

— Ты пытаешься вывести меня из себя, Рэндалл, но я не шокирована, нет. Просто мне очень жаль, что прекрасное занимает в твоей душе так мало места…

Тут заговорил Рамболд:

— Молодое поколение, миссис Мэтьюс, увы, имеет совершенно другое представление о ценностях… Недавно я встретил в церкви одного своего знакомого юношу, который, не дослушав мессу, отправился в варьете…

Дальше Рамболд с легкостью перешел к анекдоту, чтобы сгладить возникшую неловкость.

Вошла Стелла, кивнула Рэндаллу и села на пуфик рядом со своей матерью.

— О, моя маленькая кузина! — заметил ее Рэндалл. — Отчего же ты при виде меня не издала стона отвращения?

— А я узнала еще раньше, что ты приехал, и успела простонать — язвительно ответила Стелла — Во дворе стоит твоя машина. Ты, видно, явился, чтобы разузнать о расследовании в суде? Полиция настояла на переносе дела, так что все остановилось на мертвой точке.

— Если они не окончательные кретины, они закроют дело, — сказал Гай. — Как вы думаете, мистер Рамболд, когда могут прекратить расследование?

— Трудно сказать, — Рамболд почесал кончик носа мизинцем. — Это зависит от того, с какой скоростью они поведут дело дальше.

— Все равно они ничего не найдут. Тетя Гарриет позаботилась об этом! — нервно хохотнул Гай.

— Боже мой, кто же знал, что из моей любви к чистоте и порядку потом раздуют такую историю! — чуть не плача, воскликнула мисс Гарриет. — Можно подумать, я могла это сделать нарочно! Нет, просто мой девиз — все, что надо сделать, должно быть сделано незамедлительно! И я уже объясняла этому суперинтенданту, что просто НЕ ИЗ ЧЕГО было отравить Грегори! В его аптечке был только йод и пластырь! И представляете, он все равно забрал на исследование и пластырь, и йод! — Она фыркнула. — Я еще могу понять — шампунь или там соли для морской ванны, но чтобы кто-нибудь даже по ошибке мог выпить йод?! В общем, я достала всю аптечку Грегори и целиком передала суперинтенданту.

— А зачем, милая тетя Гарриет, вы вообще трогали личные вещи бедного дядюшки? — осведомился Рэндалл.

— Я с ними ничего не делала! — взорвалась она. — Я оставила на своих местах и зубные щетки, и часы, и скрепки! Я выбросила только его мочалки, которые никто все равно не стал бы использовать. И уж если полиция хочет посмотреть на мочалки — то их, увы, действительно нет! Я их сожгла в печи!

— Да, чисто сработано, — кивнул Рэндалл.

— Ты станешь обвинять меня только потому, что я навела в комнате порядок?! — взвизгнула мисс Гарриет с подступающими рыданиями.

— Милая Гарриет, никто вас не обвиняет, — мягко сказала миссис Мэтьюс. — Никто из нас ведь и подумать не мог, что предположение Гертруды может оказаться верным… И если вы даже по неосторожности сожгли что-то, несущее на себе следы яда, знаете ли, я почти рада этому. Грегори уже не вернешь, и пусть лучше ужасная правда не станет нам известна никогда…

— Нет! — громко сказала Стелла, нахмурясь. — Если он был отравлен, мы должны знать, кто это сделал. Неужели мы сможем спокойно жить дальше, зная, что среди нас есть убийца?

— Как ты можешь, Стелла! — шикнула на нее мать.

— Но ведь это правда! — стояла на своем Стелла. — И это самое отвратительное. Неужели вы все не представляете себе, что если полиция ничего не найдет и закроет дело, то мы… Мы все окажемся под подозрением друг у друга! Ведь это могла быть в принципе и я, и даже мама!

— Хватит, брось эти дурацкие разговоры! — напустился на нее Гай, но миссис Мэтьюс, нимало, казалось, не обиженная, только слабо улыбнулась и погладила дочь по плечу.

— Милая моя, не позволяй своему воображению опережать свои мысли…

— И все-таки Стелла говорит чистейшую правду, — вдруг сказал Рэндалл. — Поздравляю, Стелла, ты единственная из всей семьи узрела общий интерес.

— Нет, я с вами не могу согласиться, — покачала головой миссис Мэтьюс. — Я ни за что не поверю, что моя девочка может подозревать меня или своего брата в таком отвратительном преступлении. И то же самое — разве я могу подозревать своих детей? Это было бы просто чудовищно!

— Мне думается, все вы ошибаетесь, — сказал Эдуард Рамболд. — Почему вы решили, что если Грегори был отравлен, то это сделал кто-то из членов семьи? Почему вы не думаете о том, что и посторонний человек вполне мог его убить?

Гай тупо уставился на него:

— Любопытно, кто бы это мог быть и каким образом?

— Не знаю, но на вашем месте я прежде всего стал бы подозревать кого-то постороннего, а не своих родных, — мягко заметил Рамболд.

— Как бы то ни было, мне хотелось бы выяснить это, — повторила Стелла.

Рамболд засмеялся:

— Это как раз и доказывает то, что на самом деле вы совершенно не верите, что это мог сделать ваш брат или ваша мать!

— Вы не допили чай, мистер Рамболд, — вдруг напомнила Эдуарду мисс Гарриет, но сразу же была срезана Рэндаллом, который ехидно заметил:

— Пейте скорее, Эдуард, иначе тетушка Гарриет найдет и вашему недопитому чаю какое-то полезное применение!

Стелла откровенно прыснула, и даже у уравновешенной миссис Мэтьюс на губах заиграла язвительная ухмылочка. Гарриет выпрямилась на своем стуле и, не глядя ни на кого, отчеканила:

— Я тебя не звала на чай, Рэндалл, впрочем, и мистера Рамболда также, хотя всегда ЕМУ рада… Но если он находит мой чай недостаточно…

— Нет-нет, что вы, чай заварен превосходно, — улыбнувшись, заверил ее мистер Рамболд. Моя собственная жена никогда не подает мне такого восхитительного чая! Так что не беспокойтесь, но… Но мне пора идти. Не надо меня провожать.

Гай, встретив приказывающий взгляд матери, тем не менее поднялся из-за стола, но Рэндалл тоже встал и помахал ему рукой:

— Сиди-сиди, наслаждайся тортом! Я провожу мистера Рамболда!

Он подошел к двери, открыл ее и вежливо пропустил вперед Рамболда.

— Зачем вы побеспокоились? — заметил Рамболд ему уже в холле, надевая шляпу и перчатки.

— Из чистого удовольствия, — ответил Рэндалл галантно. — К тому же мои родственники просто отдохнут душой, пока я буду провожать вас.

Рамболд посмотрел на него не то с удивлением, не то с упреком…

— Зачем же вы приходите, если все так понимаете? — спросил он. — Извините меня, но мне кажется, что ваше присутствие не способствует… гм!.. установлению мира в этом несчастном семействе, особенно сейчас, когда у них полоса таких испытаний.

— А вы не думаете, что с моей стороны просто благородно подставлять себя под их удары, чтобы они срывали свое раздражение на мне? — в свою очередь, спросил Рэндалл. — Они ведь все на грани нервного срыва, как вы, очевидно, успели заметить.

— Да, для них эта ситуация просто крайне неприятна, — с серьезным видом кивнул Рамболд.

Рэндалл вышел вместе с ним из дома, и они пошли по аллейке через двор.

— А любопытно, — сказал Рэндалл. — Что-нибудь прояснилось в голове у следователя? Как его — Ханнасайд?

— Да нет же. Потому-то полиция и потребовала переноса слушания сразу после показаний миссис Лаптон. У них нет ничего конкретного в руках.

— Да, этого и следовало ожидать, — сказал Рэндалл. — И конечно, надо полагать, доктор Филдинг тоже там фигурировал в качестве свидетеля?

— Да, он отлично говорил. Сжато и по существу.

— Еще бы он говорил длинно, — кивнул Рэндалл с чуть заметной усмешкой. — И все остались удовлетворены его показаниями?

— Конечно. Почему бы и нет? Он всегда держит себя превосходно.

— Да, я это заметил, — сказал Рэндалл. — Доктор не из тех хлюпиков, кто потеряет голову в таком двусмысленном положении.

Насмешка была тонко завуалирована. Рамболд помолчал, а потом задумчиво произнес:

— Не хочу сказать, что не понимаю, на что вы так изящно намекаете. Я понимаю. Но почему вы это делаете? Что вы имеете против доктора?

— Я считаю его никудышным человеком, — ответил Рэндалл.

— И поэтому вы можете его подозревать? Дело вашего вкуса, конечно, но у вас нет для этого никаких причин.

— Ну что ж, вы меня отчитали, — шутливо поклонился Рэндалл.

У ворот во двор они остановились и Рамболд протянул Рэндаллу руку.

— Я вовсе не намеревался вас отчитывать, — сказал он. — Просто я намного старше вас, Мэтьюс, и, может быть, вы послушаете моего совета. Не делайте таких оскорбительных намеков в присутствии своей кузины. Во-первых, это просто невежливо, а во-вторых, бедной девочке и так предостаточно переживаний без ваших колкостей.

Рэндалл широко раскрыл глаза, и Рамболд на мгновение увидел в них блеск заинтересованности. Но тут же веки Рэндалла снова лениво опустились и он небрежно молвил:

— Ах вот как? Ну что ж, я вам очень обязан!

Он вернулся в гостиную, где его тетки все еще обсуждали мистера Рамболда и его супругу, особенно подчеркивая ее вульгарность.

— Он такой воспитанный, культурный человек! — вздыхала мисс Гарриет Мэтьюс. — Просто удивительно, что он мог…

— …найти в этой лахудре! — передразнивая, оборвала ее Стелла. — Я вам скажу: он нашел в ней красоту и доброе сердце!

— А ее шляпка! — заметила томно миссис Мэтьюс. — Такой откровенно розовый цвет и эти нелепые перья…

— И совершенно ей не подходит! — продолжала в запале мисс Гарриет. — Совершенно не то, что можно надеть на судебное заседание. Я просто шокирована!

Стелла встала со своего пуфа и вышла из комнаты, а две пожилые леди продолжали с увлечением перемывать косточки несчастной миссис Рамболд. Через пять минут они полностью согласились друг с другом, что такой обеспеченный человек, как мистер Рамболд (а ведь он, безусловно, богат, как все торговцы шерстью), мог бы жить не в таком маленьком домишке, как сейчас, если бы его жена способна была управляться с большим домом со множеством слуг. И наконец, души мисс Гарриет и миссис Зау Мэтьюс просто слились в экстазе и единении. Однако стоило миссис Мэтьюс налить себе еще одну чашечку чаю, причем очень крепкого, как Гарриет тут же вспыхнула и заявила, что такое расточительство просто постыдно. Мистер и миссис Рамболд сразу были забыты, душевный союз распался, и началась обычная склока…

Гай, неспособный занять себя чем-нибудь разумным и полезным, снова пристал к Рэндаллу, вновь и вновь пытая его, какую линию поведения решит, по его мнению, избрать полиция. Рэндалл отмахнулся, в сотый раз сказав, что не осведомлен в данном вопросе, и, сделав всеобщий поклон, вышел.

Никто не выразил ни малейшего намерения проводить его до дверей, но он успешно дошел самостоятельно, сел в свою машину и запустил двигатель. Но тут на аллее, ведущей к дому, показался доктор Филдинг, и Рэндалл сразу выключил зажигание и приоткрыл дверцу. Когда доктор поравнялся с ним, зловещее выражение исчезло с лица Рэндалла, уступив место холодной вежливой улыбочке.

— Как делишки, доктор? — спросил Рэндалл, лениво стягивая тонкую замшевую перчатку и протягивая из салона руку.

Филдинг не выказал особой радости от этой встречи, но, пожав руку, проронил:

— Я вас не встретил сегодня на заседании, к сожалению.

— Неудивительно, — сказал Рэндалл. — Меня ведь там и не было.

— Неужели?

— Ну да, — сказал Рэндалл. — Я подумал, что это просто глупо и пошло — сидеть и слушать свидетелей. Впрочем, как раз ваши показания я хотел бы послушать. Они, вероятно, были доложены мастерски, как всегда.

Доктор, кажется, задержал дыхание.

— Вы очень любезны. Мне часто приходится давать показания — ведь я врач. Постепенно привыкаешь.

— Конечно, конечно, — кивнул Рэндалл. — Но в таких сложных обстоятельствах! Многие свидетели в таких случаях теряют голову! Впрочем, нет, от вас этого нельзя ожидать. Вы всегда держите себя в руках, не правда ли, Филдинг?

— Еще раз спасибо, — иронический тон у Филдинга получался с трудом. — Но у меня нет причин терять голову.

— Ну да, все было сделано очень чисто, прилично, никто не задавал неудобных вопросов. А ведь я знаю, что перекрестный допрос способен сломать даже людей с железными нервами.

— Ну что ж, тогда позвольте пожелать вам, чтобы вам не пришлось подвергаться подобному испытанию! — уже еле сдерживаясь, сказал доктор.

— Это очень мило с вашей стороны — такое пожелание, и по-моему, мне стоит ответить на любезность, — отвечал Рэндалл. — Желаю вам того же.

— Меня не слишком волнует подобная перспектива, — заявил Филдинг с легкой улыбкой. — Во всяком Случае, я приду в суд, не стану отсиживаться.

— А все-таки как удачно все получилось — для убийцы, я имею в виду, — Рэндалл явно не желал отпускать доктора живьем. — Но кто бы мог предположить, что тетка Гертруда вдруг вздумает расстроить столь тщательно построенную интригу?

— Тем не менее для блага вашей же семьи я бы хотел, чтобы правда никогда не вышла на поверхность, — сказал Филдинг. — Это очень неприятно для Мэтьюсов… И для меня, конечно. Многие считают, что раз уж я врач, то должен был мгновенно определить, что Мэтьюс отравлен, и еще с точностью определить яд. Но ведь это абсурд!

— Ну, ничего-ничего, пересуды всегда бывают после таких дел, — утешил его Рэндалл. — Вообще говорят много глупостей. Кое-кто считает, что яд был заправлен в ту самую бутылочку тоника, которую удачно разбили.

— Удачно? — переспросил доктор. — С моей точки зрения, вряд ли это можно назвать удачным!

— А я разве сказал — удачно? — фальшиво удивился Рэндалл. — Конечно, я хотел сказать — неудачно!

Филдинг заиграл желваками.

— Не знаю, к чему вы клоните, — сказал он. — Но никотин — такой яд, который врач никогда бы не стал использовать для подобных целей. Вам это должно быть известно, мистер Мэтьюс, вы ведь закончили полный курс медицинского института в свое время, не так ли?

Рэндалл осекся и задумчиво посмотрел вдаль. Потом он повернул лицо к доктору:

— Так, значит, вы узнали об этом, да?

— Именно, — отвечал Филдинг. — Ваш покойный дядя как-то раз упомянул. Он сказал, что вы были блестящим студентом, но бросили карьеру врача, когда ваш отец умер.

— А вы уже передали эту информацию полиции? — спросил Рэндалл, широко улыбаясь.

— Нет. Я не считаю, что это мое дело.

Рэндалл наклонился вперед и снова включил зажигание.

— А попробуйте сообщить, — посоветовал он Филдингу. — Суперинтендант будет вам страшно благодарен.

Филдинг пожал плечами.

— Зачем мне вредить вам?

— Вы себе льстите доктор, ваша информация никоим образом не может мне навредить, зато суперинтендант получит массу удовольствия.

— В таком случае не смею вас больше задерживать, — коротко бросил ему доктор и зашагал к дому.

Филдинг спешил предупредить Стеллу, чтобы она ни в. коем случае не делала никаких заявлений газетчикам. Когда он вернулся сегодня домой, то обнаружил там кучу репортеров, которые вились вокруг него, как акулы вокруг куска мяса. Зная, что Стелла склонна недооценивать всемогущество прессы, он тотчас же направился в "Тополя".

Он просил свою невесту и ее родных принять во внимание его двусмысленное положение и воздержаться от интервью.

— До сих пор я видела только одного репортера, — улыбнулась миссис Мэтьюс. — Кажется, я дала ему понять, как мы все переживаем, и просила оставить нас в покое. По-моему, он понял меня, во всяком случае, вид у него был очень смущенный.

— Надеюсь, мама, ты не сообщила ему никаких фактов? — тревожно спросил Гай.

— Мальчик мой, я ведь уже сказала, что нет.

Но Филдинг, когда Стелла провожала его на крыльцо, сказал ей:

— И все же, Стелла, по-моему, тебе надо было помешать матери говорить с этим субъектом. Видишь ли, если тебе безразлична собственная популярность в не самом лучшем смысле слова, то для меня она просто смертельна! Это событие вообще здорово навредило моей практике, я уже начинаю ощущать это.

— Надеюсь, — Стелла старалась говорить спокойным тоном, — надеюсь, что это не повредило тебе настолько, чтобы ты отказался от свадьбы?

— Не будем об этом, — мрачно сказал Филдинг. — Хоть и навредило, но… В общем, сейчас делу уже не поможешь.

— Нет, делу как раз можно помочь, — прошептала Стелла, поднимая глаза и впиваясь взглядом в его лицо.

— Милая девочка, не подумай, что я хочу развязаться с тобой! — сказал он, но в голосе его не было особой нежности.

В этот момент в холл вышел Гай, так что они прервали этот разговор. Гай был так же угрюм, как и доктор. Он заявил, будто готов биться об заклад, что мама наболтала репортеру много лишнего.

И его дурные ожидания оправдались на сто процентов.

На следующее утро в "Морнинг стар" появилась передовица с огромной фотографией «Тополей» и другой, поменьше, на которой была снята миссис Мэтьюс, выходящая из зала судебного присутствия. Когда Гай спустился утром к завтраку, он нашел свою сестру и тетку, в полном ужасе читающих друг другу выдержки из разных утренних газет…

— "Вдова брата убитого отказалась обсуждать загадочную смерть!" — читала Стелла замогильным голосом. — "Мы считаем, что лучше хранить молчание, — так говорит Зау Мэтьюс, элегантная светловолосая вдова финансового дельца инспектору Скотленд-ярда, ведущему расследование этого таинственного отравления…"

— А послушай, что пишут здесь, — дрожащим голосом перебила ее тетка. — Я просто в жизни не слышала ничего подобного! Какой ужас! "Одетая в траур…" — как будто в таком положении можно носить что-нибудь еще! — "одетая в траур овдовевшая невестка Грегори Мэтьюса, смерть которого при таинственных обстоятельствах последовала в его резиденции на Гринли Хит неделю назад, приняла меня вчера в своей солнечной уютной гостиной…" Неплохо сказано! Конечно, я не сомневаюсь, что она сообщила газетчикам, будто весь дом принадлежит ей одной, и тут репортера еще можно понять. Но с чего он взял, что она «солнечная», когда за весь вчерашний день ни лучика не пробилось с неба!

Гай, весь серый от страха, быстро прошел через комнату и взглянул через плечо Гарриет в газету, которую она читала.

— Так-так… "Надо понимать, что жизнь продолжается… невосполнимая потеря… Для нас все так же таинственно, как и для Скотленд-ярда…" Боже мой, она не могла сказать им всего этого вздора!

— Но ведь все-таки сказала! — воскликнула мисс Гарриет, потрясая газетой. — Это именно та самая чушь, которую она несет всю жизнь! "Между мной и покойным деверем была неразрушимая душевная связь…" Это же надо, сказать репортеру подобное! А они небось допытывались — какая-какая связь?.. Нет, это меня просто убивает! И еще: "Спокойная и сдержанная…" Лучше бы написали просто — безразличная, было бы ближе к истине!

Гай с трудом выхватил у нее из рук газету, которую тетка, казалось, готова была изорвать в мелкие клочки, и принялся читать сам:

— "Смерть мистера Мэтьюса — ужасное потрясение для всех нас, — сказала мне Роза Давентри, двадцатитрехлетняя служанка в "Тополях"…" О, да тут о Розе целая новелла, и даже кое-что про ее женишка… Но самое интересное — она считает эту смерть своей ЛИЧНОЙ БОЛЬЮ! Представляете?! Служанка!

— Что?! — взвизгнула мисс Гарриет.

— Тут и фотография помещена, — добавила Стелла, заглядывая в газету.

Мисс Гарриет резко встала.

— Сегодня же ноги этой девки не должно быть в доме! Рассчитать! Конец месяца или начало — неважно! Ведь она, кроме того что просто преступно нахальна, еще и врет бессовестно! Всем в доме известно, как она ненавидела бедного Грегори!

Вошел Бичер и остановился, в изумлении вытаращившись на беснующуюся хозяйку.

— Что тебе известно об этом ужасном деле? — крикнула мисс Гарриет, швыряя ему газету.

Бичер смущенно прокашлялся.

— Да, мисс. Действительно, крайне неприятная накладка. Миссис Бичер уже высказала Розе свое мнение по этому поводу… Там звонит мистер Рэндалл, мисс…

— А какого черта ему от нас надо? — рявкнул Гай.

— Насчет черта он ничего не говорил, сэр.

— Не дерзи! — взвился Гай. — Не надо подходить к телефону, вот и все! Так ему и передай!

— Стелла, пойди поговори с ним, — проговорила мисс Гарриет, немного приходя в себя. — Все-таки неловко… Хотя непонятно, зачем ему втемяшилось звонить нам в ТАКОЙ день.

Стелла со вздохом отложила газету:

— Почему именно я должна с ним говорить, мне непонятно, — заметила она, но все же встала и вышла в холл, к телефону.

— Хэлло, это Стелла. Что случилось?

В трубке зазвучал бархатный голос Рэндалла:

— Моя милая кузина, доброе утро! Скажи мне только одну вещь — почему до сих пор вы не показали мне вашу прелестную голубоглазую Розу Давентри?

— Замолчи, черт бы тебя побрал! — кипя от ярости, прошипела в трубку Стелла. — Какое у тебя дело к нам?

— Только это, увы, — из трубки донесся смешок.

— Тогда иди к черту!

Стелла повесила трубку.

Не один Рэндалл увидел в свежих газетах эти фотографии и заметки. Вскоре в «Тополя» прибыла миссис Гертруда Лаптон, вне себя от праведного гнева. Первым делом она поинтересовалась, уволена ли уже Роза Давентри, а если нет, то почему. Во-вторых, понимает ли миссис Мэтьюс весь ужас допущенной ею оплошности, и если не понимает, то почему. Наконец, что сделала ее сестра мисс Гарриет, чтобы не впустить в дом репортеров, и если ничего, то почему.

Самым главным ее вопросом было, однако, то, что конкретно предпринимает полиция для выявления убийцы, и на этот вопрос ни у кого не нашлось вразумительного ответа. И величественная миссис Лаптон вынесла свой вердикт:

— Все расследование велось чрезвычайно неумело, и я не вижу ни малейших признаков того, что полиция хоть что-то делает для поиска убийцы моего брата!

Этот суровый приговор, вынесенный славному Скотленд-ярду, показался бы, однако, не совсем справедливым Ханнасайду, который в это время находился в конторе Джилса Каррингтона, держа перед собой раскрытую бухгалтерскую книгу Грегори Мэтьюса.

— Не знаете ли, Каррингтон, какая связь была между Грегори Мэтьюсом и субъектом по фамилии Гайд?

Джилс покачал головой:

— Боюсь, что нет. А что именно вас интересует?

— Я изучил его банковские записи, — сказал Ханнасайд. — Оказалось, что основная часть чеков, по которым деньги приходили на счет Мэтьюса, были подписаны неким Гайдом. Поглядите. Это весьма солидные суммы, причем переводы были регулярными, строго раз в месяц.

Джилс взял книгу и стал просматривать ее.

— Похоже, они вместе вели какой-то бизнес, — заметил он. — Но если это и было так, я ничего об этом не слышал. Может быть, он владел магазинчиком, в придачу к своим акциям, но не хотел, чтобы об этом кто-нибудь узнал?

— Трудно сказать. Может быть, что-нибудь в этом роде. Я говорил с управляющим банком, но он знает не больше вашего. Все чеки были погашены филиалом фостеровского банка в Сити. Старший кассир сразу узнал все эти чеки. Думаю пойти туда еще раз, попробовать что-нибудь из них вытянуть.

— Все пустое, — покачал головой Каррингтон. — Я вам одно скажу — если кто-то понимает в этом темном деле, так это Рэндалл Мэтьюс.

Ханнасайд невесело усмехнулся.

— Я уже думал о нем. Но, как и следовало ожидать, мистер Рэндалл Мэтьюс вовсе не горит желанием доверить мне свои секреты. Но все равно, я попробую его расколоть еще раз, если все остальное провалится.

Ханнасайд вышел с Адам-стрит, где помещалась контора Каррингтона, и зашагал в сторону Сити.

В филиале Банка Фостера клерк встретил Ханнасайда весьма холодно. Видите ли, сказал клерк, заламывая бровь, наш банк очень старый и имеет некоторые незыблемые правила. Эти молодые выскочки, создающие то, что, кроме них самих, никто не может назвать банком, — это они завели моду давать полиции сведения о клиентах. А были времена…

Ханнасайд, который старался не создавать себе врагов на пустом месте, вежливо слушал, кивал и улыбался. В конце концов, он получил информацию, но весьма краткую. Сам клерк никогда в глаза не видел Джона Гайда. Счет был открыт много лет назад. Клерку представлялось вероятным, что Джон Гайд был агентом какой-нибудь шотландской фирмы. Его зарегистрированный адрес был на Гэтсби Роу, 17. Других сведений у клерка не имелось.

Ханнасайду не составило большого труда найти Гэтсби Роу, узкую улочку в центре Сити. Под номером 17 был газетный киоск, где также продавались дешевые сигареты и виски. У двери была привинчена табличка, на которой значился некий мистер Х.Браун. Магазинчик был довольно заплеванный, тусклые окна не мыли здесь, вероятно, с прошлого века. Ханнасайд толкнул дверь и прошел внутрь, вдыхая спертый запах застоявшегося табачного дыма. И тотчас же дверь за стойкой отворилась, оттуда выползла грузная женщина и довольно нелюбезно поинтересовалась, чего ему надобно.

— Я ищу мистера Джона Гайда, — сказал Ханнасайд. — Насколько я понимаю, он здесь живет?

— Его нет, — безразлично сказала тетка. — А когда придет — не знаю.

— А где я могу его найти, не подскажете?

— Понятия не имею.

В заднюю дверь протиснулся столь же грузный мужчина с большими висячими усами и подошел к прилавку.

— Что угодно этому джентльмену, Эмма? — спросил мужчина.

— Он спрашивает о мистере Гайде.

— Вы его тут не найдете, сэр, — сказал мужчина.

— То же самое и я ему втолковываю, — подхватила его жена.

— А он здесь живет? — спросил Ханнасайд.

— Нет, — ответил Браун, смеривая Ханнасайда с головы до ног весьма нелицеприятным взглядом.

— Тогда, может быть, вы сообщите мне его домашний адрес?

— Нет, не могу. Если хотите, оставьте записку.

Ханнасайд вытащил свое полицейское удостоверение и предъявил мужчине.

— Может быть, теперь у вас развяжется язык? — спросил он уже резче и без улыбки.

Мистер Браун внимательно изучил удостоверение, после чего еще раз смерил взглядом Ханнасайда.

— Итак, мистер Браун, я хочу знать, где я могу найти мистера Джона Гайда?

— Да откуда же нам знать?! — закричала женщина. — Мы вам уже полчаса толкуем, что не знаем, а вы все долбите свое!

Ее супруг легонько оттолкнул ее:

— Ладно, Эмма, иди займись своими делами.

Он положил на прилавок свои здоровенные лапищи и ухмыльнулся, показав испорченные зубы:

— И все-таки моя баба права. Мы уж не видали мистера Гайда с прошлого вторника.

— А что он здесь делал?

Мистер Браун потер ладонью подбородок.

— Ну, как бы это сказать… В общем, он владелец этой вот дыры.

Ханнасайд нахмурился:

— Вы хотите сказать, что он владеет этим магазином?

— Нет, не то чтобы магазином, нет. Просто он владелец дома. Этого дома.

— То есть он ваш домовладелец?

— Ну да, — согласился Браун. — Он агент какой-то фирмы, не знаю, где, чего и как. У него, по-моему, нет другого постоянного адреса, кроме как здесь. Он, знаете ли, много разъезжает по делам.

— Так у него здесь контора или как?

— Ну да. Можете посмотреть, если хотите. Но там все пусто.

— А как давно он здесь существует?

— Не могу с налету сказать, — снова почесал подбородок Браун. — Но думаю, лет семь-восемь.

— А сколько ему лет? Как он выглядит?

— Это один из тех типов, которым неизвестно сколько лет. Ну, скажем так, среднего возраста. И внешность самая обычная. Не запомнишь. А чего вам от него надо?

— Это уже мое дело. Как часто он здесь появляется?

— Частенько, — зевнул мистер Браун.

— А поточнее?

— Когда как, — сказал Браун. — То каждый день, а то неделями носа не кажет.

— А когда вы его видели в последний раз?

— Ну я же уже сказал — во вторник! В прошлый вторник.

— А что он сказал вам, уходя?

— Да ничего он не сказал!

— И он не оставил адреса, куда ему письма пересылать?

Браун еще раз смерил Ханнасайда взглядом и помолчал.

— Он и писем-то никогда не получал, — молвил наконец Браун.

Получив еще несколько невразумительных ответов в той же неделикатной манере, Ханнасайд решил плюнуть на это дело и вышел из магазина. Кажется, личность Джона Гайда, столь незначительная сперва, вдруг стала вырисовываться в ключевую фигуру расследования, подумал Ханнасайд, запахиваясь в плащ. Хорошо бы проследить его связи с убитым Грегори Мэтьюсом…

Ханнасайд подумал об этом еще немного, медленно шагая под мелким дождиком по Сити, и вдруг повернул к автобусной остановке, вскочил в омнибус до Пикадилли и отправился в гости к Рэндаллу Мэтьюсу.