2


Стефания Петровна Подлесная, хоть и являлась шахтерской вдовой, но по натуре как была с рождения, так и оставалась до старости типичной украинской крестьянкой. И никогда бы не перебрались они с мужем из полтавского села, если бы не голод. Да-да, советская власть умудрялась организовать периодический голод не только в засушливом Поволжье, но и на благодатной Украине. А Донбасс манил прежде всего тем, что там шахтеров относительно неплохо снабжали продовольствием, и такой парадокс, когда в одной стране в рядом расположенных областях мог в одних царить голод, а в других вполне приемлемое продовольственное снабжение – это в сталинское время считалось вполне естественным. Тем более, тогда в начале пятидесятых, казалось, что той эпохи не будет конца, когда рабочие в городах и поселках жили в разы лучше, чем селяне. Знать бы, что Сталин скоро умрет и в украинских селах жизнь наладится. Конечно, не поехали бы тогда молодые супруги Подлесные в этот поселок под Донецк. Но кто ж мог предвидеть, что выходцы с Украины на целых тридцать лет Кремль захватят, и про свою малую родину не забудут – дадут ей, наконец, пожить относительно сытно, особенно на фоне плохо снабжаемых российских областей.

Не понравилось Стефании в шахтерском поселке, где их поселили сначала в бараке, потом выделили частный дом с огородом. Но муж на шахте стал прилично зарабатывать, снабжение продуктами тоже было неплохое. Родилась одна дочь, потом вторая и вроде бы все пошло на лад, но в 1962 году, мужа вместе с бригадой завалило прямо в забое, и Стефания осталась одна с двумя маленькими дочерьми на руках.

В первую очередь не нравилось Стефании даже не бытовые условия, а то, что в поселке проживало много русских, или как она их презрительно называла, кацапов. Чем же украинской крестьянке могли не нравится те кацапы, большинство из которых тоже имели крестьянские корни? Возможно, тем, что украинские крестьяне, в отличие от российских не имели за плечами «наследства» в виде трехсот лет крепостного рабства. На Украине таковое не просуществовало и ста лет. Вроде бы мелочь, но неодинаковый «рабский стаж» давал о себе знать в различной ментальности вроде бы родственных народов – украинцы, в среднем, были куда более хозяйственные и домовитые. И еще одно, что в корне отличало большинство русских и украинцев, вышедших из крестьянской среды…

В России повсеместно с крепостных времен имела место сильная община, этакая форма общественной взаимопомощи, которая с одной стороны помогала управлять крепостными, с другой в ее функции входило осуществление помощи слабым крестьянским хозяйствам, за счет сильных, так называемая «помочь». Вот этой «помочи» на Украине не было никогда. Здесь крестьяне привыкли из поколение в поколение надеяться только на себя, в отличие от своих русских «коллег». С того-то и не могла понять Стефания Петровна, что ее русские соседи постоянно на кого-то надеются, на Совет, Местком, Партком, Государство… ждут от них «помочи», привычку к которой зародилась еще у их далеких предков и прочно вросла в их ментальность. Стефания в основном надеялась на то, что втихаря воровала и приносила со своей столовки, да на свои руки и небольшой огород у дома, с которого она снимала такие урожаи, о которых ждущие «помочи» соседи могли только мечтать. Впрочем, выбивая из госструктур социальную «помочь», те же соседи как бы опровергали девиз: кто не работает – тот не ест. Они жили материально не хуже вдовы Подлесной с ее дочерьми, не потому что хорошо работали, а потому что лучше приспособились к советской действительности.

Когда в 1971 году старшая дочь Оксана уехала учиться в Винницу, младшая, Галя, перешла в восьмой класс. Училась она, так же как и Оксана, в основном на тройки, но в отличие от старшей сестры не имела, ни активистских наклонностей, ни пробивного характера. Возможно, потому Стефания Петровна и любила больше младшую дочь, и та отвечала взаимностью. Галя почти всегда мать слушала и не перечила ей. Стефания Петровна, поняв, что Оксана – отрезанный ломоть, собиралась и дом, и хозяйство передать именно Гале, чтобы при ней и дожить свой век. После восьмого класса именно по совету матери Галя не пошла как сестра в свое время в девятый, а поступила в техникум в Донецке, учится на маркшейдера. Стефания Петровна так говорила:

– Ти Галю, дивка не бойова, тоби як Оксанке в институт не поступити. А в техникуми вси поступают, и стипендии там платят, и парубкив там бильше, чем дивок. Може, гарного хлопця знайдешь и завмуж вийдешь. Ты девка-то теж гарная. Може, ты краще Оксанки в житти устроишьси з иё институтом, и вид будинку никуди не поидешь…

Все вроде бы пошло, как и советовала мать. Галя стала учится в техникуме, познакомилась там с парнем со старшего курса, с их же поселка… Да, вот только парень тот очень уж пришелся не по душе Стефании Петровне. То был Валерий Чмутов.

«Голодранци кацапские» – охарактеризовала хорошо знакомую ей семью Чмутовых Стефания Петровна. Действительно отец Валерия сильно пил, мать была заурядной зачуханной бабешкой. И хоть Валерий рос в полной семье и являлся в ней единственным ребенком, внешне он производил впечатление круглого сироты: вечно голодный, кое как одетый, без носков… Так чего же такого в нем нашла Галя? Валерий обладал для того времени весьма востребованным умением… умением играть на гитаре. Впрочем, сказать, что он хорошо умел играть, было бы слишком смело, тем не менее, тренькал на инструменте он довольно бойко. А умеющий хоть как извлекать аккорды на гитаре парень в то время – это всегда центр притяжения сверстников, объект внимания, в том числе и девичьего. И действительно вокруг внешне неприглядного Валерия всегда вертелись девчонки, как в техникуме, так и в поселке. Обычная картина: идет вечером Валера по поселку перебирает струны, а под руки его держат сразу две девчонки.

Когда Валерий учился на третьем курсе, а Галя на первом, он и обратил на нее самое пристальное внимание. И теперь под окнами дома Подлесных его часто видели с гитарой в руках, поющего модный для тех лет хит:

Червону руту,

Не шукай вечорами,

Ты у мэне едина,

Тильки ты одна…

Так Валера вызывал на улицу Галю. И та, одев нарядное платье, с радостью спешила на очередное свидание. Приезжавшая на каникулы Оксана, тоже не одобряла того, что сестра встречается с парнем. Только в отличие от матери она подводила иную основу, согласно своего жизненного кредо: сначала надо самой крепко на ноги встать, а уж потом о танцульках, поцелуях и объятиях думать. Возможно, тут сказывалось и обыкновенная девичья зависть: сестра такая тюха-матюха, а поди ж ты, у нее парень. А она такая активная, пробивная, а у нее до сих пор нет. То что Галя при все своей «тюхости» имела по сравнению со старшей сестрой такой важный женский «плюс» как значительно более привлекательную внешность… Это в то время, именуемое тогда «эпохой развитого социализма», а позднее названного «застоем»… Это как основополагающее достоинство тогда уже как бы и не котировалось, так же как и такие качества, как хозяйственность, бережливость, да в общем и трудолюбие. Все затмила активная жизненная позиция, в которой так преуспевала Оксана. Впрочем, то же трудолюбие, ни в Российской Империи, ни в СССР фактически никогда не считалось фундаментальным достоинством.

Галя молча выслушивала каждодневные упреки матери и периодические (во время студенческих каникул) поучения сестры. Тем не менее, она не прекращала бегать на свидания. В конце-концов Стефания Петровна сама решила поговорить с Валерой, носителем, по ее мнению, стольких вредных качеств (кацап, игрун, певун). Она, не стесняясь в выражениях, прямо ему в глаза высказалась о его никчемных родителях, о том, что яблоко от яблони недалеко падает, а раз так пора ему заканчивать на балалайке тренькать, а думать как он будет жить и обеспечивать будущую жену. А пока он никто и звать его никак, и кроме шахты ему ничего не светит, то о Гале пусть и не мечтает.

Нет слов, как обиделся парень, услышав такое от матери девушки, которая ему нравилась, из-за которой он порвал со всеми своими прежними пассиями. Тем не менее, слова Стефании Петровны Валера принял как руководство к действию. На следующем свидании он заявил Гале:

– Знаешь, Галь, а ведь мать твоя кое в чем права. Что даст мне техникум этот? Закончу и в шахту полезу. Это тебя как девчонку где-нибудь наверху в конторе пристроят, а мне-то только туда дорога. Я вот что решил, после техникума поступать в наше Донецкое военно-политическое училище. Там на замполитов учат. А замполиты сейчас в армии самая перспективная профессия. Они и растут по службе хорошо и та же служба у них не в пример прочим офицерам куда легче.

Галя не выразила особого восторга по этому поводу:

– Ой, Валер, а мама говорила, что в военные сейчас идут только те, кто в плохих местах живет, чтобы оттуда уехать и больше там не жить. У нас-то тут места хорошие, а тебя потом могут куда-нибудь в плохое загнать, где жить невозможно. Зачем из хорошего-то места уезжать? Потом ведь придется до пенсии строем ходить да в солдатики играть, ни дома своего, ни хозяйства. Подумай Валера, стоит ли?

– А что здесь на шахте, или на заводе, лучше, что ли? – недовольно отреагировал Валера, но задумался.

– Ну, не знаю, – неуверенно отвечала Галя. – Не обязательно же в шахту лезть, можно и по-другому устроиться.

– Как устроиться? Чтобы хорошо зарабатывать, это только на шахте, или на вредном производстве. А там либо завалит, как твоего отца, или надышишься чем-нибудь и все одно раньше времени концы отдашь…


Не разубедила Галя тогда Валеру. Закончив техникум в 1973 году, он тут же подал документы на поступление в Донецкое Высшее Военно-Политическое училище. Прав был Валера – в том училище действительно готовили самых перспективных на тот период офицеров-политработников. Но чего он не мог знать по молодости и неопытности, что престижность замполитской профессии провоцировала необычайно большой конкурс поступающих абитуриентов, среди которых имелось много блатных и «позвоночных». Когда Валера узнал, что конкурс достигает двенадцати человек на место, его уверенность на успешное поступление сильно поколебалась. Ко всему и техникумовская программа сильно отличалась от общешкольной, на основе которой строились вступительные экзамены. Для беспроблемного поступления нужен был блат. Но в родне Валерия только дядя, брать матери, сумел вылезти с социального низа, да и то не очень высоко – стал средним чиновником в Поссовете. Когда Валера, узнав про конкурс, обратился к нему за помощью, дядя лишь замахал руками:

– Ты что, это же ДВВПУ, туда надо из самого Донецка из обкома, горкома или на худой конец из какого-нибудь райкома продавливать. Это не мой уровень.

Оставалось надеяться на чудо. Но чуда не случилось, Валера срезался на первом же экзамене, получив двойку за сочинение. И уже осенью того же года его забрали в армию. На том фактически и закончились отношения Гали и Валеры. Зато, тот факт, что настойчивый ухажер наконец-то исчез из поля зрения дочери, очень обрадовал Стефанию Петровну. Однажды, застав дочь за чтением письма из армии от Валерия, она откровенно как всегда сделала руководящее указание:

– Перестань з ним знатися, и на листи не отвечай! Не бачишь, з ньёго толку не буде, тильки лиха наживешь. До кого иншего подивися. Що навкруги парубкив больше немае?

Галя привыкла слушаться мать, хоть в случае с Валерой, она и поступала против ее воли. Но тогда он был рядом, почти каждый вечер приходил к ней под окна, играл на гитаре. Сейчас он был далеко и Галя, как-то постепенно повинуясь советам матери, стала «смотреть по сторонам», стала реже отвечать на письма и, в конце концов, близко познакомилась со своим сокурсником Михаилом Прокоповым. Увы, и он не понравился матери. Но если Валерий не понравился, прежде всего потому, что из нищей семьи и сам какой-то шабутной игрун, то Михаил по ее мнению был уж слишком скромным, тихим. Ну, и конечно не нравилось Стефании Петровне, что и этот ухажер ее дочери оказался русским:

– Ой, доня, та що ж воно таке. То один москаль за тобою ходив, тепер другий. Та де ж ты их знаходишь!? Хоть би якакого нашего хлопця спиймала?

Тем не менее отношения Гали и Михаила, сначала вроде бы не имевшие никакой перспективы… Ну, какая он ей пара: она рослая, фигурная, в общем «гарна дивчина», а он невысокий невзрачный паренек. Тем не менее, чем дальше тем больше они друг другу, не то чтобы нравились, а скорее привязывались. Они рядом сидели во время техникумовских занятий, вместе готовились к экзаменам и семинарам, передавали друг другу шпаргалки. Матери оставалось только сокрушаться:

– И на кого ж ти, доня, хочешь життя свою положити… на этого малэнкого и страшненького? Та з твоею красою можна в таку симью увийти, иде уси, начинаючи з дидив з начальникив не вилезали. Ось дивися, що Оксанка то пише. Вона у себе в институте с сином институтского начальника познакоймилась, як же вин там звется, декан здается. Во як зумила. А хиба ж поравняешь ее красу з твоею?

Но Галя вновь послушала не мать, а свой «внутренний голос». Рядом с Михаилом было как-то основательно, спокойно и надежно. Он в отличие от Валеры не научился играть на гитаре, но и никуда не рвался. Если Валерий сразу обозначил себя лидером в их «тандеме», то здесь, напротив, Михаил целиком и полностью отдал ей инициативу и, казалось, готов был выполнить любое ее желание. И Галя сразу поверила – Михаил никогда не изменится и останется таким навсегда.

Летом 1975 года, когда Галя и Михаил сдавали госэкзамены в техникуме, в поселке, после полутора лет армейской службы неожиданно объявился Валера, в военной форме с сержантскими лычками на погонах и россыпью военных значков на груди. Думали, что он прибыл в отпуск, но оказалось, что приехал вновь поступать в ДВВПУ. Узнав, что Галя уже прочно «ходит» с Михаилом… Впрочем, это Валера уже знал по письмам от своей матери, да и переписка с Галей совсем заглохла. Он сделал попытку вернуть все «на круги своя», явился к дому Гали в форме с гитарой. Стефания Петровна просто прогнала его. Валера все же не мог не встретиться с Галей. И встретились, и заколебалась Галя, когда он обнял ее и начал ласкать… В этом деле Михаил, конечно, сильно уступал Валере – уж очень робким был, даже поцеловать спрашивал разрешения Гали. А Валера действовал по своему, безо всякого разрешения обнимал, трогал за бедра, грудь, проникал под юбку. Это бесстыдство на многих девчонок действовало ошеломляюще, делало их податливыми…

Здесь на каникулы приехала, перешедшая на последний курс института, Оксана. Мать не преминула ей пожаловаться, что «игрун» Чмутов опять сбивает Галю с «пути». И Оксана поговорила с сестрой:

– Пустой он этот Валера. Мать тебе верно говорит – не выйдет с него нормального человека. И в училище это он не поступит также, как и в первый раз. Я про это училище узнавала. Туда без блата никак, конкурс, говорят, как в лучших московских ВУЗах. А откуда у него блат? Да еще за то время, что в армии пробыл, наверняка, совсем забыл, чему его учили в школе и техникуме – экзамены не сдаст…

Много еще чего говорила Оксана, поднаторевшая за годы студенчества в житейских и прочих вопросах. Привела в пример себя, что вот у нее парень так парень, не голь перекатная, а сын декана. Что с того, что рохля, да и выпить не дурак. Зато у них уже все обговорено. После института сразу женятся, и его папаша так устроит, что ни он, ни она не поедут на обязательную отработку диплома в село, а останутся в самой Виннице. Вот так надо замуж выходить. В общем, совместными усилиями уговорили. На очередное свидание Галя не вышла, хоть Валера долго играл свою призывную «Червону руту»…

Права и неправа оказалась Оксана. Действительно, если Валера не смог сдать экзамен два года назад, то сейчас у него тем более не имелось шансов на их успешную сдачу. Но конкурс для тех, кто поступал с «войск» оказался не столь высок, как среди гражданских абитуриентов, хотя пять-шесть человек на место и тут набиралось. Как и следовало ожидать, Валера вновь срезался на первом же экзамене – он опять завалил сочинение. Но вот в чем Оксана ошибалась, что у Валеры нет блата. Да в 1973 году его не было, но за прошедшие года тот самый дядя, которому вреде бы не светила особая карьера, он сумел перебраться с Поссовет в Донецк, в Горсовет. И хоть и там он стал не бог весть каким значимым чиновником, но сумел приобрести немало влиятельных знакомых, с которыми вместе работал, пил водку… У дяди не было детей, потому к племяннику относился как к сыну и он очень переживал, что не смог ему помочь тогда, в первый раз. Сейчас же перед экзаменами он обнадежил Валеру, что уже может помочь, если возникнут проблемы…

И вот Валера, едва узнал что получил «пару» по русскому и литературе, вместо того, чтобы идти в строевую часть училища и получать проездные документы до своей воинской части, он перелез забор и добежал до ближайшего телефона-автомата и, позвонив, объяснил ситуацию дяде. Тот тут же пообещал «решить все вопросы». Когда Валера вернулся в казарму и улегся на свою койку, прочие абитуриенты удивились, почему он не готовится к отъезду, ведь он получил двойку.

– Успею, хочу эту ночь здесь переночевать, – уклончиво объяснил свое поведение Валера.

Поздно вечером, когда все двоечники уже покинули училище, в расположение пришел подполковник, начальник сборов абитуриентов и, отозвав Валеру в коридор, вполголоса сообщил, чтобы он готовился к следующему экзамену – Истории. На вопрос, как быть с сочинением, подполковник ответил, что его ему позволят пересдать, вместе с потоком гражданских абитуриентов, у которых экзамены начинались позже. Видимо, дядя успел подключить свои связи, что и дало скорый и эффективный результат. Это Валера почувствовал уже на следующих экзаменах, где к нему отнеслись весьма благосклонно и явно завысили оценки. Так Валера Чмутов поступил в ДВВПУ. Блат во все времена всесилен и счастлив тот, кто его имеет. Тогда это счастье вдруг свалилось на Валеру.

Загрузка...