ГЛАВА 4

Во второй половине дня к Джейн зашла медсестра, которая дала ей подписать документы, отныне освобождающие администрацию от всякой ответственности за состояние больной. Поджав губы, она также проинформировала Джейн, что доктор Крук ожидает ее на служебной автостоянке. Ей также был передан флакон со снотворными таблетками, приготовленными специально для нее лечащим врачом, и расписание консультаций, на которые бывшей пациентке следовало являться в течение трех ближайших месяцев.

— Разумеется, поступайте, как сочтете нужным, — бросила ей медсестра. — Возможно, вы предпочтете, чтобы за вами ухаживал личный врач.

По тому, как было произнесено слово «личный», Джейн поняла, что мерзавка в своем воображении уже видела ее в постели Крука. Но, по правде говоря, большой обиды она не почувствовала.

Произведя «инвентаризацию» имущества, Джейн обнаружила, что, за исключением нескольких дешевых предметов туалета, ей нечего было брать из больницы. Уложив скромные пожитки в целлофановый пакет, она вышла из палаты, не испытывая никакого ностальгического чувства и не собираясь прощаться с соседками по этажу.

Найджел Крук ждал ее внизу, нетерпеливо прохаживаясь возле большой машины синего цвета, которую Джейн не смогла бы назвать правильно. Она совсем не знала марок автомобилей и с трудом представляла, о чем идет речь, когда их при ней упоминали. Названия машин казались ей претенциозными, как и все имена, которые люди дают неодушевленным предметам.

На Круке был изрядно помятый костюм из синтетической ткани, настолько неприметный, что Джейн подумала о том, что он идеален для агента ФБР. Не хватало последнего штриха — невзрачного головного убора, прикрывающего выразительную лысину. Но она тут же одернула себя: много ли она знала о привычках федеральных агентов?

— Какая это машина? — поинтересовалась Джейн, ткнув пальцем в капот.

— «Плимут». «Плимут-рилайнт», — ответил врач. — У вас появилось желание сесть за руль?

— Что вы, я не умею водить и никогда не умела.

— Ошибаетесь. На руле автомобиля, покинутого на Голливудском холме, нашли ваши отпечатки пальцев.

— Тогда, значит, забыла, как это делается.

Доктор открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, и Джейн села в машину. У нее немного кружилась голова, и она еле сдерживалась, чтобы не почесать шрам: когда она была чем-то встревожена, приток крови вызывал сильный зуд в еще нежной кожной ткани. «Лгунья, — произнес ее внутренний голос. — Ты ничуть не встревожена. Возбуждена? Бесспорно. Но только и всего».

— Куда мы поедем? — спросила Джейн. — В какой-нибудь приют или благотворительное заведение?

Не без брезгливости она взирала на то, как Найджел Крук с трудом втискивался в автомобиль. Объемистое брюшко явно ему мешало, к тому же от него пахло потом, как от всех тучных людей при малейшем физическом усилии.

— Нет, — ответил врач. — Все это не годится. Уж больно удручающая там обстановка. Есть и другой вариант. Не знаю, придется ли он вам по вкусу, но, уж во всяком случае, позволит вырваться из безрадостной больничной, среды. Дело в том, что у меня есть дом в Беверли-Хиллз…

— О! Так вы богач? — удивилась Джейн.

— Скорее наоборот, — возразил Крук, трогаясь с места. — Вилла передана мне в пожизненное пользование одним нефтяным магнатом, которого я спас от прогрессирующего паралича, удалив ему тромб из кровеносного сосуда в мозге. Операция прошла удачно. Ему захотелось меня отблагодарить, что он и сделал таким вот экстравагантным способом. Следовательно, до тех пор, пока со мной не случится чего-либо подобного, я — законный владелец этой халупы.

— Наверное, там очень красиво?

— Я редко туда наведываюсь. Мне неуютно на вилле — уж слишком шикарно. Я чувствую там себя приживалом и обычно использую только кабинет. Да и сплю в том же кабинете, на диване, в своем спальном мешке.

Он немного помолчал, а потом продолжил:

— Знаете, ведь меня зовут не Крук. Настоящее имя вашего покорного слуги — Улисс Коркодиамантопулос. Мой отец — иммигрант из Греции — держал бакалейную лавку в одном из бедных кварталов Лос-Анджелеса. И поскольку он упорно отказывался отпускать товар в кредит, за ним закрепилось прозвище Плут [2]. Когда же отец решил окончательно обосноваться в Америке, то назло всем взял это имя. Так что Беверли-Хиллз не мой родной район.

— А правда, что там до сих пор находят пожарные краны из чистого золота?

— Нет, всего лишь с золотым покрытием, не будем преувеличивать. И потом, это уж скорее в Уэствуде.

Крук старался ехать как можно скорее, с трудом пробивая себе путь в плотном потоке автомобилей, наводняющих скоростную автостраду.

— Дом на самом деле превосходен, — заметил врач, — да к тому же окружен прекрасным парком. Все выходы с территории виллы контролируются электронными средствами защиты. Там вы будете в безопасности.

— Чем мне предстоит заниматься?

— Делайте что хотите: ешьте, принимайте солнечные ванны, плавайте в бассейне, катайтесь на велосипеде. Пока ограничьте свою задачу восстановлением физической формы. А когда наберете несколько килограммов, я подыщу вам занятие. В кабинете есть компьютер, постарайтесь освоить его. У меня накопилось множество материалов, которые вы могли бы для меня перепечатать.

Джейн беспокойно заерзала на сиденье.

— Правда, что вы оплачивали мои счета в больнице?

— Да. У вас же не было страховки, верно? Мне хотелось за вами понаблюдать, посмотреть, как будет протекать процесс выздоровления. И делал я это не для одной вас, но и для тех людей, кто завтра окажется в вашем положении. Врач обязан думать о таких проблемах — это моя работа. Не расстраивайтесь. Позже, когда вы будете кредитоспособны, сможете возместить мне все расходы. И хочу сразу внести ясность: я везу вас туда не для того, чтобы с вами переспать. У меня жена, дети, и я полностью удовлетворен своей супружеской жизнью. Я не принадлежу к тем, кто заводит шашни с пациентками. Мне известно, что о нас с вами болтают в больнице. Люди порой бывают удивительно жестоки, но тут уж я бессилен — это не оперируется.

Попробовав определить, не испытывает ли она вину от того, что ее фактически берут на содержание, Джейн пришла к отрицательному выводу. «Ведь я подопытный кролик, — сказала она себе, — а это заслуживает компенсации».

Собственный цинизм ее удивил: она считала себя более сентиментальной. Чтобы нарушить тягостное молчание, Джейн возобновила разговор:

— Иногда мне трудно определить, что находится справа, а что слева. Это нормально?

— Позже все восстановится.

— На моем теле есть нечувствительные участки — на спине и животе. Если уколоть их иголкой, выступит кровь, но я совсем не чувствую боли. Я прочла в одной книге, что в средние века это служило доказательством того, что человек продал душу дьяволу.

— Верно! Из-за этого сожгли на костре множество людей, страдающих истерией. В вашем случае это одно из последствий черепной травмы. Часть нервов были отрезаны от своей базы. Они продолжают передавать сигналы, но на другом конце нет никого, кто мог бы прослушать «сообщение».

Крук улыбнулся, добродушно заметив:

— Знаете, до ранения вы курили.

— Неужели?

— На пальцах и зубах остался никотиновый налет, а в легких сохранились значительные следы загрязнения. Надеюсь, больше у вас нет тяги к сигаретам?

— Что вы! — поспешно возразила Джейн. — Я просто не переношу курящих людей. Запах табака меня раздражает.

— Вот видите! — обрадовался врач. — Еще один знак того, что ваша психика полностью трансформировалась. В организме скорее всего произошло множество изменений. Будь у вас достоверные свидетельства о прежней жизни, сегодня вы столкнулись бы с тем, что даже ваши эрогенные зоны изменились. Бывшему любовнику пришлось бы иметь дело с совершенно другой женщиной.

По привычке Крук пустился в пространные рассуждения, которые Джейн больше не слушала, сосредоточив все внимание на его руках. Наблюдая за движениями водителя, Джейн старалась их запомнить, поражаясь, до какой степени она невежественна в автомобильном деле.

Бросив взгляд на свою спутницу, Найджел разгадал ее мысли.

— Не паникуйте, — проговорил он. — Все закономерно: если знание стерто, то это навсегда. У меня был пациент, который после трех часов комы забыл все, что знал, включая родной язык. Пришлось учить его говорить, слово за словом, как маленького ребенка.

— Любопытно.

— Мозг — область загадок, которую только начали исследовать. Сами понимаете — на освоение космоса требуется время.

Больше они не обменялись ни словом, до тех пор пока не подъехали к подножию холма.

— Ах да! — спохватился Крук. — Остается уладить еще одно небольшое дельце. Надеюсь, вы не примете это слишком близко к сердцу. Хотел сказать вам пару слов о том типе, который предоставил виллу в мое распоряжение: он попал в авиакатастрофу, в результате которой погибли его жена и ребенок, а сам он чуть не превратился в паралитика. Бедняга управлял собственным спортивным самолетом и однажды неудачно приземлился. Короче говоря, вещи покойных до сих пор находятся в доме. С момента трагедии этот человек там не показывался, однако потребовал, чтобы оттуда ничего не выбрасывали и оставили все как есть. Несколько мрачная прихоть, но по-человечески очень понятная. Не будет ли вас это смущать?

Джейн удивленно подняла брови. «Да мне наплевать, — подумала она, — какое мне дело до их барахла?» Но озвучить свои мысли не решилась, предпочитая в очередной раз соврать.

— Грустно и трогательно, — произнесла она вполголоса. — Я постараюсь к этому привыкнуть.

Откуда в ней подобная бесчувственность? Неужели больничная атмосфера сделала ее до такой степени равнодушной к человеческому горю, вроде старушек медсестер с потухшим взглядом, которых ничто уже не волнует?

Внезапно Джейн заметила, что краем глаза Крук за ней наблюдает, отслеживает каждое ее движение.

«Мерзавец! — мысленно возмутилась она. — Постоянно за мной шпионишь, а сам тем временем наверняка прокручиваешь в голове очередную статейку».

Теперь она яснее понимала его игру. Крук привез ее сюда, опасаясь, что она удерет из больницы. Доктор обеими руками держался за любимого «подопытного кролика», ибо без него — прощай чудесные доклады на симпозиумах невропатологов и уникальные статьи в международных медицинских журналах! Не стремясь научить птенца пользоваться собственными крыльями, он просто менял ему клетку.

Не подавая виду, что она возмущена, Джейн постаралась сосредоточиться на мелькавшем за окном пейзаже. Дорога медленно взбиралась на лесистый холм, где островки обильно орошаемой растительности соседствовали с проплешинами абсолютно голой почвы. Казалось, земля затаилась в ожидании, готовая обратиться в красную пыль и взвиться в воздух при первом же порыве ветра. Каждая вилла здесь была цветущим оазисом, отвоеванным у пустыни.

— Приехали! — объявил Крук и, достав из кармана пульт дистанционного управления, нажал кнопку.

Тяжелые металлические ворота раскрылись. Владение охраняла трехметровая стена, над которой возвышались стройные кипарисы. Джейн выглянула в окно. Виллу окружал парк, огромный, как площадка для игры в гольф. Подобные «лужайки», наверное, поглощали столько воды, что ею можно было напоить животных целого зоосада в самый сильный зной. Бархатисто-зеленый цвет газона создавал атмосферу изысканного английского парка, который невозможно было представить на вершине этого выжженного солнцем холма.

Как только автомобиль выехал на аллею, ворота бесшумно закрылись.

«Фотоэлемент», — подумала Джейн.

— Здесь кто-нибудь живет? — поинтересовалась она.

— Дом пуст, — ответил врач. — Раз в три дня бывает женщина-мексиканка, которая привозит продукты и делает уборку. На вилле огромные запасы консервов и замороженных продуктов. Я наведываюсь сюда крайне редко, однако служанка продолжает делать свое дело, будто здесь по-прежнему живет все семейство. Я пробовал объяснять, что в хозяйстве произошли изменения, но бесполезно — она не знает и шести слов на английском. Мексиканка регулярно избавляется от просроченных продуктов, заменяя их свежими. Не стоит забивать себе голову: все делается по договоренности моего бывшего пациента с адвокатской фирмой Мемфиса.

— Ваш бывший пациент на редкость щедр. Не рассчитывайте, что со мной вам так же повезет.

— Для него это сущий пустяк, только в одной Калифорнии у него с десяток подобных домов.

Приняв серьезный вид, Крук вложил в руку молодой женщины пульт.

— Возьмите, у меня есть другой. Смотрите не потеряйте! Здесь все управляется с помощью этой магической коробочки. Как только за вами закроется входная дверь, сразу же произойдет повторное включение охранной системы. Если вы попробуете открыть дверь вручную, в окружной комиссариат поступит сигнал тревоги, и на место прибудут полицейские с винтовками наперевес. Нужно сообщить им о вашем пребывании в доме, чтобы избежать неприятностей. Уж слишком они там все нервные!

Джейн взглянула на пульт, в середине которого выступала резиновая кнопка.

— Окна не открываются, — продолжил Крук. — Не опасайтесь случайных визитеров: здесь вы в полной безопасности. Никакой ночной гость не рискнет сюда сунуться, чтобы причинить вам зло!

Молодая женщина закусила губу.

— Ведь вы мне тогда не поверили, правда? — не слишком любезно бросила Джейн. — Все еще думаете, что я сама оставила следы на своей шее?

Не ответив, Крук вышел из машины. Теперь его костюм выглядел еще более небрежным, чем на больничной стоянке.

— Не знаю, — сказал он. — С префронтальными пациентами может происходить все, что угодно. Однако нет ничего невозможного и в том, что кто-то действительно проник в вашу палату. Воришка из числа больных или просто любитель приключений, решивший попытать удачу. Медсестры ведь не тюремщицы, чтобы следить за каждым!

Не желая вновь доказывать свою правоту, Джейн вышла из автомобиля и, повернувшись к Круку спиной, направилась к дому.

Вилла представляла собой большое строение с плоской крышей и огромными окнами вместо стен. Сказочный стеклянный дом, абсолютно прозрачный.

— Впечатление хрупкости обманчиво, — угадал врач мысли своей спутницы. — Это ветровое стекло «боинга», способное выдержать бурю или выстрел дробовика, после которого на нем не появится ни малейшей трещинки.

Джейн нажала кнопку пульта, и дверь с легким шипением раскрылась.

— Чудо домашней электроники! — с детской гордостью произнес Крук. — В течение дня стекла меняют окраску в зависимости от интенсивности солнечного света. Оттенок выберете сами на центральной панели: голубой, розовый или желтый.

— Довольно! — остановила его Джейн. — Вы начинаете напоминать агента по недвижимости, расхваливающего товар.

Доктор остался стоять с раскрытым ртом, на его лице отразилось недоумение. Однако Джейн и не подумала извиниться, теперь ей хотелось, чтобы Крук поскорее ушел. Стеклянный дом! Лабораторное оборудование, куда помещают крыс, чтобы оценить их сообразительность. И эта клетка, по его мнению, могла способствовать ее выздоровлению?

Еще несколько минут ушло на ознакомление с виллой. Повсюду ощущался не просто достаток, а богатство, роскошь. Джейн догадывалась, почему Крук чувствовал себя здесь не в своей тарелке. В подобной обстановке поневоле начинаешь ощущать себя паразитом. Внутреннее убранство большей части дома напоминало помещения «скальных дворцов» индейцев навахо. Некоторые комнаты имитировали жилища пещерных людей с настенными росписями в виде геометрических орнаментов. Не обошлось и без своеобразного зимнего сада, представленного твердыми как камень растениями ариокарпуса [3]. Стоит ли говорить, что в этом доме, обставленном не только со вкусом, но и с размахом, не могло быть места хламу с мексиканских базаров, который индейцы норовят всучить неразборчивым иностранцам!

В зале для приема гостей место пола занимала стеклянная плита — под ней находился разноцветный «песчаный рисунок», на изготовление которого ушли тысячи часов кропотливой работы, а уничтожить его могло простое дуновение ветерка.

— Ну вот, — заключил Найджел Крук, — считайте, что вы у себя дома. Устраивайтесь. Здесь вам ничто не угрожает. Всякий, кто попытается перелезть через стену, обязательно попадет в поле зрения детекторного устройства, реагирующего на движущийся объект. В этих краях все виллы оборудованы электронными средствами защиты. Экран начинает действовать с наступлением темноты. Если захотите прогуляться в парке после захода солнца, выключите систему охраны, нажав кнопку пульта. Запомнили? Чтобы включить ее снова, сделайте то же самое, когда вернетесь.

— Я не собираюсь выходить по ночам.

— Телефон действует через спутник, поэтому не опасайтесь, что вам перережут провод. В память введен мой номер, так что звоните мне в любое время.

Еще с четверть часа Крук донимал ее инструктажем, который Джейн оставила без внимания. Дом особого впечатления на нее не произвел: молодой женщине отчего-то казалось, что раньше она жила в похожей обстановке. Скорее всего это было проявление ложной памяти, очередная иллюзия, как у большинства префронтальных больных, по изящному выражению Крука.

Когда наконец ворота за машиной закрылись, Джейн почувствовала облегчение — присутствие врача ее тяготило. Некрасивый Крук отнюдь не пробуждал в ней нежных чувств, к тому же, подобно многим коротышкам, он не мог устоять перед соблазном демонстрировать окружающим свою власть. Кстати, лысые мужчины всегда вызывали у Джейн отвращение. «Всегда? — с усмешкой произнес голос, постоянно звеневший в ее голове. — Твое „всегда“ ограничивается шестью месяцами!»

После отъезда Крука Джейн решила еще раз осмотреть виллу. Раньше здесь жила женщина, и огромный шкаф был заполнен одеждой. Джейн с наслаждением трогала нежную ткань дорогих платьев, наверняка купленных на Родео-драйв. Откуда она это знала? Неужели еще одно проявление симптома дежа-вю? Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что без зазрения совести роется в вещах умершей хозяйки дома. И ничто ее не останавливало: ни суеверный страх, ни уважение к памяти усопшей.

Джейн отложила в сторону несколько предметов, которые могла приспособить для своих нужд. Покойная была с ней примерно одного роста, но полнее. Ничего не поделаешь. Все равно это лучше, чем лохмотья Армии спасения, которые она была вынуждена носить долгие месяцы.

Выдвинув ящик отделанного мрамором комода, Джейн выбрала кое-что из шелкового белья и отправилась в душевую, где все было устроено по последнему слову техники, такую огромную, что в ней можно было проводить заседание административного совета. В кабинке струи воды били одновременно со всех сторон, и было достаточно нажать кнопку, чтобы их сменили потоки душистого теплого воздуха, благодаря которым тело обсыхало без использования полотенца. Приняв душ, Джейн набросила на плечи махровый халат и взглянула на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной, сделанной из оникса. Какая отвратительная черная щетина у нее на голове! Почему же проклятые волосы так медленно отрастают? На нее смотрела Жанна д'Арк с пробитым черепом, которую, увы, не сумел защитить ее шлем. Да, не помешало бы навесить несколько килограммов плоти на этот хрупкий костяк недокормленной лани! Когда Джейн вышла из душевой, за ее спиной сам выключился свет.

Она не спеша прошла в детскую, набитую всевозможными электронными игрушками, видеокассетами, пластмассовым оружием и коллекцией бейсбольных бит. На кровати возле раскрытого журнала с комиксами лежали грязные детские носки. Судя по всему, мексиканке было запрещено переступать порог «святилища».

Джейн постаралась определить, оказывал ли на нее вид комнаты тяжелое впечатление. Найди она в себе хоть каплю грусти, смущения или сочувствия, она испытала бы облегчение, однако в ее душе не отозвалось ни одной струны: там не было ничего, кроме холодного безразличия. Какое ей дело до этих людей, которых богатство не уберегло от злодейки с косой? Впрочем, у Джейн было слишком много собственных проблем, чтобы оплакивать чужое несчастье. «По крайней мере я не лицемерка», — утешила себя она, выходя из детской.

Потом она спросила себя, не означала ли эта черствость, что она вступила в новую фазу болезни. Возможная деградация нравственности приводила Джейн в ужас. Неужели ей суждено превратиться в чудовище, живой труп, неспособный прийти в волнение при виде людского горя? «Ты меняешься, — подумала она. — Все происходит само собой, независимо от твоей воли. Представь, что к тебе в дом проник злоумышленник. Сначала он прячется в чулане, выбираясь по ночам, чтобы порыться в холодильнике, однако наступит час, когда он почувствует себя хозяином и выгонит тебя на улицу. Если не проявишь бдительности, твоя песенка спета.

Не пускай все на самотек, цепляйся изо всех сил за то, что еще сохраняет в тебе человека».

И сразу же, словно мозг отозвался на ее команду, к горлу Джейн подступил ком, и она чуть не расплакалась. Эти с трудом сдерживаемые рыдания ее немного ободрили. Если она способна плакать, значит, еще не все потеряно.

Она прислушалась к звуку своих шагов. Действительно, вилла не казалась приспособленной для жизни, она была построена по капризу набоба, который жаждал заставить клиента заключить с ним выгодную сделку до того, как на стол будут водружены рюмки с ликером — необходимый атрибут достижения компромисса. Не дом — визитная карточка.

Почувствовав голод, Джейн отправилась на кухню. Крук не солгал — шкафы и морозильные камеры ломились от снеди. И неожиданно для самой себя, доставая из холодильника банку консервов со страусиными стейками, она почувствовала, как ее парализует страх, словно в голове только что прозвучал сигнал тревоги. Есть моментально расхотелось, и она поняла, что не сможет проглотить ни кусочка из всего того великолепия, что громоздилось на решетчатых полках. Почему? «Опасность! — предостерегал инстинкт. — Опасность! Еда не обеззаражена…»

От покрытой инеем банки у Джейн заломило пальцы, и она, положив ее на место, закрыла дверцу холодильника. «Необеззараженная еда…» Что бы это значило? Какая-то чушь!

Рассерженная Джейн выбежала из кухни и, поскользнувшись на чересчур гладком полу, упала, больно ударившись плечом о дверной косяк.

День близился к вечеру. За прозрачной стеной парк становился все темнее. «Спокойно, — подбадривала себя Джейн. — Скоро включится защитный экран, и тебе нечего бояться. Можешь спать как младенец — ночью никто не явится, чтобы свернуть тебе шею».

Забравшись в кресло, Джейн натянула на ноги полы махрового халата. Одна в абсолютно пустом доме, она умирала от голода рядом с холодильником, полным превосходных продуктов. Значит, с ней самой что-то не так? Мог ли кто-нибудь ответить на этот вопрос?

Загрузка...