МАЙЯ ВАЛЕЕВА

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

1

Он был маленьким пушистым комком. Он не знал, да и не мог знать, что назовут его Дэном, что он из породы немецких овчарок и имеет длинную родословную. Он знал только теплый бок матери и пряный вкус молока.

Но вдруг все переменилось в его жизни. Он остался один. Он плакал и скулил в неуютной коробке всю ночь, но чьи-то большие руки гладили его, и он успокаивался.

Скоро он узнал свое имя, понял, что человек с большими сильными руками — его хозяин. И полюбив его преданно и страстно, больше не тосковал о матери.

Шли месяцы. Дэн превратился в крупного толстолапого подростка. Однажды хозяин повел его куда-то очень далеко. Услышав разноголосый лай, Дэн заволновался. То, что он увидел, ошеломило его. Вокруг было множество собак. Он еле увернулся от оскаленной морды большой овчарки. Дэна обступили люди, они что-то говорили про него, щупали грудь, зачем-то залезали руками в пасть. Но Дэн терпел, потому что так хотел хозяин.

Прошло немало времени, прежде чем Дэн понял, чего от него хотят. Он полюбил тренировки. Потом всегда приятно ныли уставшие мышцы и подводило от легкого голода живот. Длинные мускулистые ноги, густая серая шерсть, крупная голова с острыми ушами и яркими глазами — Дэн стал красивым псом.

Дэн был счастлив — он любил своего друга. Ради хозяина он был готов на все. Когда он слышал его голос, в груди начинало что-то прыгать, язык вываливался из пасти, и Дэн улыбался, то поскуливая, то срываясь на восторженный лай. Он жил, радуясь всему, и не чувствовал, что надвигается беда.

Это воскресенье началось как обычно. Дэн радовался: сегодня тренировка! Но с хозяином творилось что-то неладное. Дэн заметил, как дрогнули его руки, запиравшие дверь. Голос его был неспокоен. Но Дэн верил хозяину — и ласково ткнулся ему в ладонь мокрым носом.

По улице шел человек с серой овчаркой на поводке. Приближаясь к клубу, Дэн услышал громкий лай. Нет, это был не тот лай, которым лаяли собаки на тренировках. Дай не лай это был — отчаянная тоскливая мольба. Почуяв недоброе, Дэн взглянул в лицо хозяина, но не увидел его глаз.

На площадке было множество овчарок. Среди незнакомых собак Дэн узнал подругу по тренировкам — Вегу. Дэн дружески ткнул ее носом, но Вега дрожала, ее тревожные глаза смотрели куда-то мимо него. Дэн оглянулся на метавшихся и скуливших собак. Ему вдруг стало страшно. Он почуял беду. Тихое рычание заклокотало в горле, шерсть встопорщилась на загривке. Хозяин вел его мимо собак. Дэн снова оказался около Веги. Хозяин сказал: «Ждать» — и исчез в толпе людей. Теперь,когда Дэн был привязан, смутный страх еще сильней охватил его. Но хозяин сказал «ждать», значит, он вернется и заберет его! Дэн посмотрел на других собак. Крупный черно-рыжий кобель яростно лаял. Другая овчарка лежала, не двигаясь, Дэн видел ее темные, беспокойные глаза. Дэн взглянул на людей. Они привели своих собак для того, чтобы продать их. За выученную овчарку платят много. Но ни Дэн, ни остальные собаки не знали этого. Они просто чувствовали, что приближается беда. А люди чего-то ждали.

По другую сторону забора остановилась машина. На площадке, один за другим, появились люди в одинаковой одежде. От них неприятно пахло кожей и железом. Дэн видел, как они подошли к первой собаке. Они надели на нее ошейник и намордник. Дэн понял, что сейчас подойдут и к нему! Он рванулся на поводке и заскулил. «Место, Дэн!» — голос хозяина был сух и равнодушен. Дэн замолк. А на Вегу уже надели чужой ошейник. В огромном неуклюжем наморднике Вега показалась ему маленькой и жалкой.

Сердце Дэна бешено колотилось в груди. Затуманившимися глазами он смотрел на хозяина. Дэн не замечал, как хозяин надевает на него колючий парфос. Дэн все еще верил ему, и когда тот ответил высокому человеку в форме: «Да, кобель, полтора года, Дэн», он завилял хвостом. Главный человек крикнул: «Идите домой!» «Домой, домой!» — понял Дэн и радостно заскулил, лаять не давал намордник.

Острые колючки ошейника стиснули горло. Рука хозяина коснулась его головы: «Прощай, Дэн, домой — фу!». Дэн понял, что значит: «Домой — фу!». Он понял, что у него нет больше хозяина...

Собаки рвались на привязи, лаяли и выли. Люди, как-то сжавшись, не глядя друг другу в глаза, уходили.

Дэн стоял, вытянувшись и навострив уши. Лапы его мелко дрожали. Он молчал. Взгляды человека и собаки встретились. Человеческий не выдержал первым. Хозяин заморгал и опустил г л а з а.

Люди уходили. Вега завыла, протяжно и тонко. Разномастные овчарки лаяли и метались, только большой серый пес стоял молча. В темных сухих глазах притаились любовь, тоска и ненависть.

2

Потом их долго везли в темном, обитом железом фургоне. Кругом выли, лаяли и скреблись овчарки. Дэн лежал покорный, безучастный ко всему. Машина иногда останавливалась, входили люди и уводили по несколько собак. И машина шла дальше. Дэн лежал на мокром, холодном полу и все не мог понять, почему его любимый прекрасный хозяин оставил его!

Машина остановилась. Дэна дернули за поводок. Их долго вели вдоль ряда клеток. Овчарки, сидевшие в них, злобно скалили клыки.

Человек, отстегнув поводок, подтолкнул Дэна в клетку. Она была темная и тесная. Случайно в соседнюю клетку поместили Вегу. Она узнала Дэна и, жалобно заскулив, просунула нос сквозь решетку. Собаки слишком хорошо понимали друг друга.

Незаметно стемнело. Дэн даже не взглянул на принесенную еду. Он неподвижно лежал в углу.

Ночью с отчаянием выли новички, яростно отвечали на их вой собаки-сторожилы. Вега тонко подвывала и повизгивала. А Дэн молчал: иногда он впадал в дремоту, и. ему снилось его теплое и родное место, хозяин... Но видение исчезало, и он снова ощущал стены и холодный пол. Не проходила тоска по хозяину, по его голосу и ласковым рукам.

Утром пришел приземистый, пахнущий собаками человек. Он ткнул себя в грудь и сказал: «Дэн, я твой хозяин!». Дэн отвернулся. Он смотрел, как Вегу выводят из клетки. Он вспомнил: в это время он провожал хозяина на работу и потом ждал его с нетерпением, прислушиваясь к каждому звуку за дверью.

Во время прогулки его спустили с поводка. Но Дэн не нашел ни единой щели — кругом была стена. Потом началась тренировка. О, эта тренировка была куда сложней, чем раньше. Но Дэн привык выполнять команды. Выполнял он их и сейчас. Только без прежней радости.

Вега не слушалась нового хозяина. Она нервничала и скулила. И тут ее стегнули. Вега в ярости бросилась на обидчика, но была сбита с ног метким и сильным ударом. Шерсть на загривке Дэна поднялась — в руке его нового хозяина тоже был хлыст.

Вечером в клетке Дэн забеспокоился. Сам не зная почему, он был уверен, что там, за деревянной стеной клетки, — свобода. Земляной пол был хорошо утоптан и тверд. Но сильные лапы Дэна пробили жесткую поверхность.

Светало. От непрестанной работы лапы окаменели. Из-под когтей сочилась кровь, но Дэн почуял свободу! Весь обсыпанный землей, он продвигался все дальше и дальше. Он слышал, как беспокойно мечется Вега, но теперь уже ничего не могло остановить его.

Когда он вылез, яркое солнце ударило в глаза. От слабости тряслись лапы, язык вывалился из пасти, но Дэн нашел в себе силы и побежал: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

По широким многолюдным улицам города бежала большая серая собака. Люди удивленно или со страхом смотрели на нее, отмечали ее красоту и тут же о ней забывали. У каждого были свои заботы.

Дэн впервые был в этих местах. Но что-то толкало его вперед, и он знал, где его дом. Дэн устал. Два дня голода говорили о себе. Живот его ввалился, длинная шерсть свалялась клочьями. В глазах горел тоскливый огонь. Дэн шел к хозяину, чтобы снова любить его верно и преданно, шел домой.

Ночь он провел в большой яме, лежа бок о бок с крупной рыжей дворнягой. Вместе теплее и не так одиноко. На рассвете они услышали глухие выстрелы. Дэн вскочил, но увидел, как задрожала и прижалась к земле Рыжая. Она-то хорошо знала, что означают эти звуки. Ее страх передался и Дэну, и он остался. Яма надежно защитила их, но они слышали, как совсем близко взвизгнула подстреленная собака. Скоро все стихло.

При свете солнца Дэн узнал местность и уже уверенно побежал к своему дому. Слова хозяина «Домой — фу»! стерлись в его памяти. Радость охватила его, когда он ступил на порог своего подъезда. Дэн бросился вверх по лестнице. Он почуял родной и знакомый запах хозяина. Вот она, родная дверь! От волнения ослабели лапы. Дэн смотрел на знакомую до мелочей дверь, и восторг светился в его глазах.

Дэн зацарапался в дверь громко и требовательно. И даже залаял от нетерпения.

Заскрипел замок. Дэн толкнул дверь и очутился в своей квартире. Перед ним стоял хозяин. Лапы Дэна уже готовы были опуститься на плечи друга, хвост замер перед бешеным стартом. Но вдруг Дэн увидел другую собаку. Пушистый черномазый месячный овчаренок доверчиво смотрел на него глупыми голубыми глазенками.

Дэн попятился назад. Хозяин, очнувшись от неожиданности, заговорил: «Это ты, Дэн?! Ты пришел? Дэн, иди ко мне, ко мне!». Дэн уловил в его голосе фальшь.

Человек и собака смотрели друг другу в глаза. Собака поняла, что больше не нужна человеку. Она не поняла, что человеку нужны были всего лишь деньги за каждую выученную собаку, а не преданность и любовь!

Дэн увернулся от протянутой руки: скорее, подальше отсюда! Он слышал, как за ним тяжело бежит хозяин. На улице Дэн остановился. Мелкими шажками к нему подходил хозяин. Сейчас его рука коснется загривка. Дэн оскалил клыки и зарычал на нервно отдернутую руку. Дэн рычал, а в глазах не было злобы. Была только бесконечная тоска...

И Дэн пошел, медленно опустив голову.

Он слышал голос хозяина и уходил все, дальше и дальше...

А через год на площадке клуба собаководства с мольбой смотрела на уходящего хозяина красивая чернявая овчарка...

СЕРАЯ ЛАРА

Был июнь. Сухим жаром несло от асфальта, стен домов. Раскаленным зноем был напоен воздух. Я шла в художественную школу и вдруг на большой многолюдной улице, в центре города, увидела вороненка. До занятий ли тут стало? Птенец сидел у стены дома, нахохлившись и раскрыв от жары клюв. Он слабо каркнул, когда я поднесла к нему руку, убегать и сопротивляться у него не было сил.

Мама встретила ворону восторженно: «Какая прелесть! Чудо!» — и тут же назвала ее Ларой. Отец поморщился. Он, наверное, уже сразу представил, во что ворона превратит нашу комнату.

Лара успокоилась и задремала в ящике, который пришлось быстро соорудить для нее. Когда отец, окончив труды и немного полюбовавшись на произведение своего плотничьего искусства, захотел погладить ворону, она больно ущипнула его руку.

— Ну вот, — сказал он, — так и знал. Вместо благодарности.

Настроение у него испортилось совсем.

Есть самостоятельно ворона не умела. Пришлось насильно втолкнуть ей в глотку кусок мяса. Тут Лара, наверное, вспомнила, что так же ее кормили родители, и сначала робко, а потом все сильнее замахала крыльями и закричала. Теперь мы с сестрой еле успевали засовывать куски мяса в ее жадную пасть. Уже до отказа набив свою глотку пищей, Лара продолжала кричать охрипшим голосом. От жадности она царапала руки острыми когтями, била крыльями по пальцам, словно требуя, чтобы мы непрерывно кормили и развлекали ее. Когда пришлось ненадолго пойти по делам, ворона подняла такой отчаянный крик, что соседи удивленно оглядывали наш дом: что случилось, почему такой шум в саду?

Успокоить ворону можно было только едой. Пожирала же она буквально все: от колбасы до обрывков бумаги. Увидев в тот день впервые яйцо, Лара сначала испугалась, но потом вдруг ударила по нему клювом, пробила скорлупу и начала жадно пить.

Проходили недели, и Лару все больше стали интересовать окружающие вещи, мы же с каждым днем все чаще стали ощущать, что в доме поселился хулиган. Ворона разорвала да мелкие кусочки все газеты, находящиеся в ее владениях. Банка с водой тут же ею опрокидывалась. Вода ручьем текла по полу. Книги на этажерке она выбирала самые толстые. Вытащив их с полки, она открывала их и начинала рвать одну страницу за другой. Однажды такой же участи подверглись рукописи отца и черновик диссертации мамы.

Определенные отношения сложились у вороны и с нашей кошкой. Увидев ее в первый раз, Лара пришла в дикий восторг. Она принялась скакать вокруг нее, точно приплясывая, наклоняя голову то на один бок, то на другой: видимо, решала, опасна кошка или нет, а потом вдруг стала дергать ее за хвост и щипать за уши. Пушистый хвост Шаян нервно заметался, а зеленые глаза злобно смотрели на ворону.

Как-то вдруг Лара научилась пробираться в другие комнаты дома и, конечно, сразу же наводила там свой порядок. Когда я прогоняла ее, она обижалась и долго не давалась в руки. Перья на затылке у нее топорщились, она шипела на меня и старалась как можно больнее ущипнуть за палец. Но обида проходила, и Лара залезала ко мне на голову, ласково что-то бормотала, пощипывала клювом ухо и нежно перебирала волосы. Когда же я гладила ее, она от блаженства закрывала глаза и распускала крылья.

Часто она скакала следом за мной по дорожкам сада, роясь в кустиках и отыскивая спелые ягоды. Была у нее и лужа, где она каждый день купалась. Старательно окуная в воду голову, она так хлопала крыльями и хвостом, что брызги летели далеко вокруг. Насквозь промокшая, ворона взлетала на ветку яблони и начинала чистить свои перья, любовно и тщательно перебирая клювом буквально каждое перышко. Но едва раздавался мой голос, как она мгновенно прилетала, опускаясь мне на голову. Чистить перья можно было и там.

Вскоре Лара начала линять. За два дня она превратилась в невообразимую уродину. На лысой голове словно иглы торчали трубочки будущих перьев. Клюв стал огромным. Сквозь розовую прозрачную кожу, казалось, просвечивали все ее внутренности. К счастью, перья росли быстро, и уже через неделю новое густое оперенье покрыло Лару. Теперь она стала похожа на взрослую птицу. Крылья ее стали длинными и сильными, и она с шумом летала по всему саду. А иногда подолгу сидела на коньке крыши, с интересом глядя на пролетающих ворон.

Однажды, заигравшись, Лара улетела... Я долго смотрела в тот день на небо, часто выходила из сада, блуждая в поисках вороны по соседним улицам.

— Ну, теперь можешь радоваться — больше грязи и беспорядка не будет! — сказала я отцу.

— Ну да. Конечно, — грустно отозвался он.

— А я так привыкла к ней, — сказала мама.

— Она запомнила наш дом. Она прилетит, — заявила младшая сестра.

Но прошел месяц, и мы потеряли всякую надежду найти ее.

И вдруг произошло чудо. На берегу Волги я увидела ворону, сидящую на столбе. По привычке, скорее машинально, я позвала ее, но даже не оглянулась. Вдруг кто-то цепкими лапами охватил мою голову и заскрипел над ухом.

Это была Лара. Она вспомнила свое имя и голос человека, вырастившего ее.

— Лара! Лара! — взволнованно говорила я.

Радости нашей не было границ.

Даже папа ходил довольный, хотя и «старался этого не показывать, мама же сияла.

За время своего отсутствия Лара повзрослела. Серые глаза ее стали темно-коричневыми, красная пасть почернела. До самого вечера в тот день она летала по саду, изливая на нас свою любовь и радость. Мы с сестрой привязали к ее лапе тоненькую, ленточку. Лети на свободу, вольная птица! Но о свободе ворона и не думала. Она скакала по обеденному столу, потом влетела в мою комнату и стала наводить там свой порядок. В несколько минут прибранная после нее комната превратилась в скопище мусора и хлама. Вечером она залезла в свой ящик и заснула.

На рассвете, часа в четыре, Лара громко застучала по ящику: она будила нас. Я проснулась, и она сразу же взлетела ко мне на колени и что-то забормотала: требовала, чтобы я ее погладила. Потом стала рвать газеты, возиться со своими игрушками; опять опрокинула банку с водой, сильно ущипнула меня за палец, уронила с этажерки вазу с цветами и только после этого успокоилась. Забравшись ко мне в постель, она задремала. Я тоже закрыла глаза.

Часа через два она опять проснулась и застучала клювом по оконному стеклу — просилась на улицу. Я вышла с ней на балкон. Вид у нее был возбужденный и довольный. Она громко, радостно каркала и обрывала листья дикого винограда. Увидев пролетавшую сороку, она каркнула еще громче и погналась за ней. Сделав громадный круг, она вернулась на крышу. Потом снова взлетела и стала кружить над домом. Как радостно мне было смотреть на нее!

Вдруг Лара увидела летящих ворон. Она торопливо опустилась мне на голову, ласково ущипнула за ухо. Потом взлетела, сделала еще один прощальный круг над домом — точно благодаря людей за сделанное ей добро — и стала догонять своих сородичей.

Она летела к лесу. Я следила за ней долго, пока она не исчезла за верхушками сосен.


Через три дня я увидела Лару на коньке крыши. Она громко каркала. Я принесла ей кусок мяса. Лара неторопливо съела его и поднялась в небо. Больше она не прилетала.

Теперь никто не рвал книг, не проливал воду, не набивал в щели мусора. Наш дом притих. Сколько радости вносила Лара в нашу жизнь!


Прошло два года, и однажды в поле я крикнула пролетавшей вороне: «Лара! Лара!» Ворона резко повернулась и закружила надо мной. Я сошла с велосипеда и, не переставая, стала звать ее. Ворона то снижалась, то взлетала выше. Наконец, опустилась на дорогу неподалеку от меня. Я все звала ее, и, слушая мой голос, ворона наклонила голову. Я стала медленно подходить к ней, но она взлетела и громко закаркала. Что она хотела сказать? Что объясняла мне? Быть может, это была Лара? Я долго смотрела ей вслед...

Теперь, глядя на пролетающую ворону, я всегда думаю: «А вдруг это Лара?»

Живи долго, счастливая птица! Пусть будет добрым для тебя небо. И пусть доброй будет для тебя земля, наша общая родина...

Загрузка...