Ночной кошмар

ГЛАВА 8

ВАЙОЛЕТ

— На что это было похоже?

— Тюрьма? — спрашивает он, пожимая плечами, когда я киваю. — Это отстой, Ви.

Я поджимаю губы и отвожу глаза. Я откидываюсь назад между его ног со своими письмами на коленях, раскладывая их обратно в том порядке, в каком они пришли. Он обнимает меня одной рукой за талию, положив подбородок мне на плечо, и поднимает зажигалку, чтобы я могла видеть, что делаю.

— Из-за меня?

— Немного, да, — говорит он, и это ударяет меня прямо в живот. — Я имею в виду, было бы чертовски намного проще, если бы я не сходил с ума, беспокоясь о тебе, и, если бы ты была рядом, чтобы я мог поговорить. Но тюрьма все еще тюрьма. В любом случае это было бы отстойно.

Я на мгновение задумываюсь об этом, пока провожу большим пальцем по шершавым чернилам на страницах, попутно улавливая несколько обрывков его слов.

Ты заплатишь за это, маленькая сучка.

Ты не можешь прятаться от меня вечно.

Детка, ты убиваешь меня.

Я иду за тобой.

— Ты чувствуешь себя виноватой? — спрашивает он, вероятно, видя то же самое, что и я.

— Иногда, — признаюсь я. — А ты? За то, что ты сделал с Джаредом?

— Нет, — честно отвечает он, потому что, конечно же, он этого не делает. — Я сказал ему держаться подальше, а он не послушал. Он заслужил то, что получил.

— Атти, ты чуть не убил его.

— И я бы сделал это по-настоящему, если бы ты не помешала ему поцеловать тебя.

— Ты знаешь об этом?

— Детка, я знаю все, когда дело касается тебя, — дразнит он, прижимаясь своим лицом к моему, чтобы поцеловать в щеку, наблюдая, как я читаю, минуту, прежде чем он заговорит снова. — Мы действительно не собираемся говорить об этом?

— Говорить о чем? — Я изображаю безразличие, мое сердце колотится от волнения.

— Кто-то заплатил моим адвокатам, Ви, — медленно произносит он, вздергивая мой подбородок, когда я отказываюсь смотреть на него. — Они тоже подкупили судью. Я знаю, что это была ты.

— Я—

— Не лги мне.

Черт.

— Я не вытаскивал тебя, — шепчу я. — Я просто дала тебе немного меньше времени.

— На пять-десять лет меньше — это намного больше, чем немного.

— Да, ну… — Я прочищаю горло, вырывая свое лицо из его хватки. — Может, ты и гребаный псих, но я не собиралась оставлять тебя там на годы.

Он хихикает и снова опускает подбородок мне на плечо. — Спасибо, — говорит он, и я ничего не отвечаю. — Ты потратила все деньги, которые оставила тебе бабушка?

— Только большая часть этого. У меня осталось достаточно, чтобы закончить колледж и оплатить счета.

— А как насчет жуткого дома, который ты хотела на вершине холма?

— Я доберусь туда, — тихо говорю я. — В конце концов.

Затем он замолкает, и я проглатываю беспокойство, подступающее к моему горлу, когда наши мысли сливаются в единое целое. Я сказала, что я доберусь туда, а не мы, как это было раньше.

— А как насчет тебя? — Спрашиваю я в дурацкой попытке сменить тему. — Ты возвращаешься в колледж, раз уж тебя выпустили?

— Я сжег дотла одну из их комнат в общежитии, — напоминает он мне. — Я думаю, что меня исключили.

Из меня вырывается смех, и я киваю. — Да. Вероятно.

— Боже, я скучал по твоему смеху. — Он вздыхает, обнимая меня за талию так сильно, что чуть не раздавил мне грудную клетку. — Детка, посмотри на меня.

— Я не хочу.

Я слышу щелчок закрывающейся зажигалки прямо перед тем, как нас внезапно окутывает тьма. — Так лучше?

Я киваю, и он запускает пальцы в мои волосы, откидывая мою голову назад, чтобы я повернулась к нему лицом. Сейчас я не вижу его глаз — у моих не было времени привыкнуть к темноте, — но я знаю, что они прикованы ко мне, как будто он пытается проникнуть в мой череп и устроить там беспорядок. Чтобы заставить меня почувствовать то, чего я отчаянно пытаюсь не чувствовать.

Вместо того, чтобы говорить, он целует мою нижнюю губу, затем верхнюю, заставляя мой рот открыться своим языком. Его рука ложится сбоку на мою шею, и он наклоняет большим пальцем мое лицо, контролируя поцелуй. На этот раз он не грязный и не грубый. Он целует меня так, как будто у нас есть все время в мире. Как будто у нас будет еще миллион таких поцелуев, прежде чем мы умрем.

— Детка, — выдыхает он мне в рот. — Я хочу вернуться домой.

— Атти.

— Пожалуйста, — умоляет он, ошеломляя меня, потому что я не думаю, что когда-либо слышала, чтобы он произносил это слово раньше.

Выходя из его транса, я пытаюсь стоять на своем. — Пока нет. Я не могу снова быть с тобой, пока ты не докажешь мне, что на этот раз все будет по-другому. Я не собираюсь повторять последние шесть лет до конца своей жизни, Атти. Этого не произойдет.

Я все еще не могу разглядеть его как следует, но я чувствую момент, когда эта его редкая милая сторона рассыпается в прах. В следующую секунду я приземляюсь плашмя на спину, а он нависает надо мной, его дыхание касается моей щеки, когда его рука возвращается к моему горлу.

Вот он.

— Я скажу это только один раз, так что слушай внимательно, — рычит он в мою плоть. — Я не покину этот лес без тебя рядом со мной. Так что ты могла бы также прекратить издеваться надо мной и перейти к той части, где я должен отвезти свою девушку домой.

— Нет. — Я отталкиваю его руку от своей шеи, сопротивляясь, когда он снова пытается меня задушить. — Ты не можешь просто силой вернуться в мою жизнь и ожидать, что я лягу и приму это.

— Это именно то, что ты собираешься сделать. — Он хихикает, как злобный ублюдок, которым он и является, без усилий прижимая мои размахивающие руки к земле над моей головой. — Ты думаешь, что сможешь избавиться от меня? — насмехается он. — Я буду преследовать тебя, Ви. Я превращу твою жизнь в сущий ад.

— Ты уже делаешь это, — парирую я, поднимая голову, пока не оказываюсь прямо перед его лицом, мой нос касается его. — Что мне терять?

— Это, — просто говорит он, быстро выпрямляясь, чтобы спустить мою юбку до лодыжек. — Я и ты. Так, как это и должно быть.

Он комкает ее и отбрасывает в сторону, затем просовывает пальцы в дырку, которую проделал в моих колготках в сетку, и разрывает их еще сильнее. Они все равно были испорчены, но теперь от них остались одни обрывки; тонкий материал свободно свисает с моих колен. Он не снимает с меня ботинок и задирает футболку до ключиц, обхватывая мои колени сзади, чтобы раздвинуть мои ноги как можно дальше. Я уже истекаю его спермой, так что ему не требуется никаких усилий, чтобы засунуть свой член глубоко в меня. И он не теряет времени даром. Он начинает безжалостно трахать меня, как будто пытается причинить мне боль, его тазовые кости ударяются о мою задницу с каждым сильным ударом.

— Черт, — кричу я, зажмуривая глаза от боли. — Атти, это слишком.

— Ты можешь это вынести, — уверяет он меня. — Расслабь бедра и прекрати пытаться вытолкнуть меня.

Я делаю вдох и делаю, как он говорит, с облегчением обнаруживая, что он прав. Это не так больно, когда я перестаю бороться с этим, но я ничего не могу поделать с тем, как мое тело продолжает пытаться отвергнуть его, с тем, как мои ноги продолжают сжиматься, пытаясь хоть немного ослабить давление. Его ноздри раздуваются, и он снова хватает меня за бедра, опираясь на них руками, так что у меня нет другого выбора, кроме как держать их открытыми.

Я скулю и извиваюсь под ним, облизывая пальцы, чтобы подготовить их к своему клитору. Он плюет мне на таз, и я жадно зачерпываю это, используя его слюну, чтобы поиграть с собой. Чувствуя себя теперь смелее, я выгибаю спину навстречу ему и смотрю, как он трахает меня, пощипывая свой собственный сосок, пока пробегаю глазами по мускулам, вырезанным на его плоти. Еще через пару минут его член начинает чувствовать себя хорошо, а затем по-настоящему чертовски хорошо, растягивая и наполняя меня до предела.

— Вот и все, малышка, — хрипит он с усмешкой. — Черт. Посмотри на себя.

Я улыбаюсь в ответ на его похвалу и сжимаю свой сосок немного сильнее, хмуря брови, когда он протягивает руку, чтобы взять текилу. Прежде чем я успеваю запротестовать, он откупоривает бутылку и выливает леденящую жидкость мне на шею, грудь и живот, прикусывая собственную губу, пока пропитывает меня ею.

— Ублюдок! — визжу я. — Что, черт возьми, ты делаешь?!

— Я хочу, чтобы ты была липкой, — говорит он, наклоняясь, чтобы слизнуть немного с моей груди.

Я выдыхаю свое раздражение и притягиваю его горячее тело к своему, используя его, чтобы согреться. — Ты просто кошмар.

— Я твой кошмар.

Да. Насчет этого он прав.

— Поцелуй меня, — говорю я, и он прижимается своими губами к моим.

Он пожирает меня. Поглощает меня.

Я провожу ногтями по его голове, чувствуя его мягкие волосы между пальцами. Он мурлычет и дает мне свой язык, облизывая мой рот, загибая его внутрь и наружу, чтобы соответствовать новому постоянному темпу, в котором он ласкает мою киску. Я отстраняюсь, чтобы глотнуть воздуха, и поворачиваю его лицо, чтобы добраться до его шеи, ненадолго целуя его там. Как раз в тот момент, когда я собираюсь поставить ему засос, что-то привлекает мое внимание, и я делаю двойной дубль, щурясь в темноту на пару, срывающую друг с друга одежду всего в нескольких футах от нас.

— Атти, это…? — Я замолкаю, мои глаза расширяются, когда я понимаю, кто эта девушка. — Святое дерьмо.

— Что?

— Трист и Энди, — шепчу я, указывая подбородком в их сторону. — Смотри.

Он напрягается и поворачивает к ним голову, медленно натягивая футболку на мою грудь, как будто не хочет, чтобы они заметили какие-либо резкие движения и посмотрели сюда.

Я смотрю с отвисшей от удивления челюстью, как Тристан целует мою лучшую подругу до усрачки, сжимая ее задницу и обхватывая ее ноги вокруг своей талии. У нее есть парень, но меня шокирует даже не это. Энди ненавидит Тристана. Действительно ненавидит его.

Или, по крайней мере, я думала, что она это сделала.

— Что они делают? — Спрашивает Аттикус, звуча так же растерянно, как и я.

Я закрываю рот, а затем открываю его снова, совершенно не находя слов.

— Может быть, нам стоит пойти куда-нибудь еще, — предлагаю я еще через минуту, но ни один из нас не делает ни малейшего движения, чтобы уйти.

Наши взгляды прикованы к другой паре, когда Тристан разворачивает Энди и целует ее сзади в шею, теребя ее тугие светлые локоны, чтобы придать себе лучший ракурс.

Аттикус двигается внутри меня, медленно и долго, и звук вырывается прежде, чем я успеваю его остановить.

Черт.

Его рука не дает моим стонам вырваться наружу, и он опускается, чтобы прикрыть меня. — Никаких стонов, — предупреждает он мне на ухо. — Если ты позволишь ему услышать тебя, я остановлюсь.

Не они. Он.

Энди всхлипывает, и моя киска сжимается вокруг члена Аттикуса, мои щеки горят, когда я понимаю, что они оба смотрят прямо на нас. Теперь они стоят на коленях, он что-то говорит ей на ухо сзади и сжимает ее грудь через платье.

— Хочешь посмотреть? — Спрашивает меня Аттикус, наклоняя голову в сторону Энди. — Я думаю, ей это нравится.

Я не могу говорить, когда его рука плотно прижата к моему рту, но да, я тоже так думаю. Я вижу, как она возбуждена этим, ее грудь вздымается от резкого дыхания.

Приняв мое молчание за согласие, он переводит взгляд на Тристана и свирепо смотрит на него. — Отведи глаза.

Тристан мрачно усмехается и возвращается к поцелуям в шею Энди, задирая ее платье на задницу, в то время как другой рукой он расстегивает свои джинсы. Я могу определить момент, когда он входит в нее, потому что она вскрикивает и откидывает голову ему на плечо, поднимая руку, чтобы обхватить его сзади за шею.

Черт, они сексуально смотрятся вместе.

Раньше я никогда бы не представила себе этого, но теперь, когда я вижу это, я не могу отвести взгляд.

Кончики пальцев Аттикуса, вероятно, оставляют синяки на моей щеке, когда он втирает свой член в мою киску, все это время, не сводя с меня пристального взгляда. Я едва могу дышать, втягивая через ноздри ровно столько кислорода, чтобы оставаться в сознании. У меня от этого кружится голова, но мне это нравится. Мне нравится, какой он грубый и жестокий. Какой он собственник по отношению ко мне. Мой Аттикус.

Так, как это и должно быть.

В этот момент Энди вскрикивает, и я снова поворачиваю голову в ту сторону, видя, как Тристан щиплет ее обнаженный сосок и играет с ее клитором, когда он трахает ее сзади. Я чертыхаюсь и хватаю Аттикуса за задницу, потираясь о него, желая кончить в то же время, что и она.

— Грязная маленькая девчонка, — дразнит он. — Тебе нравится смотреть, как трахаются твои лучшие друзья?

Я бормочу «да» под его ладонью, и он сильнее прижимается к моим губам в знак предупреждения. Я провожу руками по его спине и провожу ногтями вниз в качестве возмездия, медленно, но глубоко. Это заставляет его стонать и трахать меня сильнее, именно так, как я и хотела.

Энди издает звук, как будто она кончает, и Аттикус убеждается, что я рядом с ней, мои руки и ноги сжимаются вокруг его тела, пока я дрожу под ним.

— Черт возьми, да. Выжми это из меня, детка, — тихо хрипит он, только для меня. — Я собираюсь наполнить тебя огромным количеством спермы. Всю ночь. Я буду трахать тебя каждый раз, когда мой член снова станет твердым.

Не в силах ответить на это, я просто лежу здесь и вздрагиваю от повторных толчков. Наши тела плотно прижимаются друг к другу, когда он изливает свою сперму в мою киску. Закончив, он, наконец, отпускает мой рот и ложится на левый бок, закрывая меня от взгляда Тристана. Я чувствую, как Аттикус двигается, но не уверена, что он делает. Я вдруг слишком устала, чтобы обращать на это внимание. Но потом я чувствую, как что-то холодное и твердое толкается в мою киску, и я снова в состоянии повышенной готовности.

— Что это?

— Тсс, — шепчет он. — Прекрати болтать и покажи мне свою дырочку.

Иисус Христос.

У него гребаная анальная пробка — наверное, та, что с моего комода, — подлый придурок.

Он бросает на меня удивленный взгляд, который говорит: «Чего ты ждешь?», и я делаю глубокий вдох, протягивая руку под ноги, чтобы раздвинуть для него свои ягодицы.

— Шире.

Я чувствую, как холодный воздух касается моей задницы, и это заставляет меня дрожать в предвкушении. Он еще несколько раз вводит серебряную пробку в мою киску и вынимает ее, покрывая ее своей спермой. Затем он опускает ее к моей заднице, поворачивая, чтобы подготовить меня. Как только я готова, он мягко толкает ее внутрь, и я задыхаюсь, немного извиваясь от этого ощущения. Прошло так много времени с тех пор, как у меня там что-то было. Я кончала больше раз, чем могу сосчитать, когда он был в тюрьме, но никогда ничем иным, кроме как пальцами в своей киске. Не потому, что я не хотела трахать себя своим вибратором, а потому, что у него странные отношения любви-ненависти к нему и остальным моим игрушкам. Ему нравится использовать их на мне, но я знаю, что ему бы не понравилось, если бы я использовала их на себе без него. Мне не следовало беспокоиться, но я глупая, и я это сделала.

Я всегда была глупой из-за него.

Его глаза встречаются с моими, как будто он точно знает, о чем я думаю, а затем он снова нависает надо мной, грубо засовывая в меня два пальца. — Если я узнаю, что у тебя здесь был член, который не мой… — предупреждает он, надавливая на мои стенки и вставляя пробку. — Мне насрать, даже если он был пластиковый. Я разорву эту маленькую киску на части и заставлю тебя истекать кровью.

Я улыбаюсь ему, смеясь, когда это только еще больше выводит его из себя. — Я думаю, ты никогда этого не узнаешь.

Он рычит и целует меня, посасывая мою нижнюю губу так сильно, что я уверена, он оставляет след, его зубы оставляют вмятины на моей коже.

Я слышу, как кто-то кашляет, поэтому отстраняюсь от Аттикуса и заглядываю ему через плечо, только сейчас вспоминая, что мы не одни. Тристан стоит на коленях рядом с Энди, с улыбкой качая нам головой и застегивая джинсы. Энди сидит на земле, подтянув колени к груди, и в замешательстве морщит нос, глядя на нас.

— Вы двое чертовски странные, — говорит она, заставляя нас с Тристаном рассмеяться.

Аттикус передает мне юбку, и я надеваю ее обратно, снимаю сапоги, чтобы стянуть с лодыжек испорченные колготки. Как только я снова обуваюсь, он берет меня за руку и помогает подняться на ноги, усиливая хватку, когда я подхожу к Энди. Я бросаю на него взгляд через плечо, и он хмурится, глядя на пустую бутылку текилы, которую держит в руках.

— Пять минут, — говорит он, хотя я могу сказать, что он в ярости из-за этого.

— Двадцать.

— Десять, — выпаливает он, и я скривив губы киваю.

— Встретимся в баре, — говорит Тристан Энди, посылая ей воздушный поцелуй, когда она просто сердито смотрит на него.

Он указывает подбородком на Аттикуса, и оба парня направляются к основной группе, исчезая в темноте между деревьями. Я сажусь рядом с Энди и кладу голову ей на плечо, обхватываю ее руку ладонями и прижимаю к своей груди.

Я еще даже ничего не сказала, но я знаю, что она уже заметила перемену во мне.

Возможно, я не признавалась в этом — ни ей, ни себе, — но я была несчастна и с разбитым сердцем, когда мы начали эту ночь вместе, и теперь я почему-то не могу перестать улыбаться, черт возьми. Наверное, это выглядит жутковато, поэтому я заставляю себя остановиться и расслабить лицо.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать мне, но я перебиваю ее, прежде чем она успевает вставить слово. — Даже не думай об этом. Ты первая.

Она вздыхает и прикусывает губу. — Не осуждай меня.

Я поднимаю бровь и демонстративно смотрю вниз на свое тело — на следы укусов, синяки и грязь по всему телу, запах текилы, пропитавший мужскую футболку, которую я ношу, сперму у меня между ног и пробку в заднице, и все это от рук моего «Ходячий красный флаг» — бывшего парня.

— Я не буду.