НОЧЬ НА ДНЕПРЕ

2. Ночь на Днепре

Ровно в двадцать четыре часа бойцы и офицеры гвардейского полка Мозуренко начали переправу. И почти в этот же час с правого берега ветерок донес приглушенное русское «ура». Там вспыхнула автоматная и пулеметная стрельба, тяжело заухали вражеские пушки. Загудел и левый берег: содрогая землю и воздух, подала могучий голос советская артиллерия. Несколько раз проиграли прославленные «катюши». Их снаряды описали в темном ночном небе многочисленные добела раскаленные крутые дуги, накрывая оборону врага на противоположном берегу. На месте их падения взвились яркие столбы пламени.

Широкий Днепр пересекали трассирующие пули. Все чаще рвались на левом берегу, в расположении дивизии, вражеские снаряды и мины. Но уже ничто не могло остановить непрерывного, стремительного потока гвардейских подразделений. Первые части десантников прочно зацепились за правый берег.

В третьем часу ночи, заметно прояснившейся, начала переправу седьмая рота.

В предыдущих боях она понесла значительные потери и была сведена в два взвода. Теперь в ней не насчитывалось и половины её обычного штатного состава. В распоряжении седьмой роты находился плот, две рыбачьи лодки и одна надувная, резиновая; от берега их отделяла неширокая полоса воды. Закинув за пояс полы шинелей и крепко сжимая оружие, гвардейцы преодолевали речную отмель. Легкое бултыхание воды сливалось с короткими, приглушенными голосами бойцов. Изредка слышались строгие замечания командира роты лейтенанта Белова.

— Плотнее, плотнее рассаживайтесь! Держать равновесие!

Белов сам проверял, как рассаживается каждое отделение. Полы его легкой шинели, как и у всех бойцов, были заткнуты за поясной ремень. Брюки на коленях промокли, правый сапог безнадежно тек, и вода уже хлюпала в нем. Но настроение у лейтенанта было превосходное. Под вечер он раздобыл еще одну лодку, надувную, и теперь рота рассаживалась свободно, имея запас мест на всякий случай. Как и весь батальон, седьмая рота переправлялась во втором эшелоне. Ей ставилась задача — нарастить удар в том направлении, где полк к моменту высадки достигнет большего успеха. Подполковник Мозуренко давно был на правом берегу; мысленно был там и Владимир Белов и уже представлял, как его седьмая, свежая, рота с ходу вступит в бой на линии немецкой обороны, перед которой задержался Мозуренко. Белов знал, что на том берегу сейчас дорог каждый вновь подоспевший взвод, и торопил своих гвардейцев.

Плот еще не загрузили полностью, когда к месту посадки подбежал Сергей Князев.

— Принимай пополнение, Владимир Васильевич! — весело проговорил он, останавливаясь перед командиром роты. — Замполит посоветовал с вами переправляться. В седьмой, говорит, офицеров мало.

Белов крепко сжал руку парторга, показывая этим, что он рад такому пополнению. Быть на правом берегу со старым другом и помощником — о подобном счастье он и мечтать боялся. «Везет мне сегодня, — подумал он. — Все ладится». А вслух сказал:

— Садись на надувную, Сергей Викторович. Вместе будем.

— Нет, я на плот. Сейчас лучше врозь, — негромко возразил Сергей и шагнул в воду.

А с плота уже слышались возбужденные голоса бойцов.

— Сюда, сюда, товарищ старший лейтенант! Вот мы!

Едва он подошел, несколько рук протянулось ему навстречу, помогли выбраться из воды. Под ногами закачался плот. Бойцы отодвинули в сторону пулемет, подставили магазин с заряженными лентами и предложили парторгу садиться.

— Благодарю вас, товарищи, — Князев для устойчивости шире расставил ноги и, не присаживаясь, осмотрел гвардейцев.

Несколько месяцев назад он хорошо знал каждого человека в седьмой роте, и не только по фамилии, но и по характеру, по привычкам, по боевым качествам. Однако за последнее время личный состав роты сильно обновился, и теперь многих парторг видел впервые. Он разглядывал неясные в полутьме лица окружавших его солдат, отыскивая среди них знакомых. Заметив рослого, плечистого сержанта с ручным пулеметом, судя по всему, главного здесь, Князев радостно спросил:

— Круглов, ты? Я не ошибаюсь?

— Никак нет, не ошибаетесь, товарищ старший лейтенант, он самый. У вас хорошая память, — улыбнулся старший сержант.

— Значит, жив-здоров? Молодчина… Под твоей командой переправляемся?

— Вроде бы так. Мой взвод.

В недавних боях на Северном Донце Круглов, в то время ефрейтор, связками гранат подбил два вражеских танка. Тогда Князев проводил беседы с бойцами своей роты о его подвиге. «Хорошо, что Круглов здесь, — подумал Сергей, — надежный командир, с такими воевать легче. Жаль — некогда, а то б рассказал о нем новичкам».

Взгляд его задержался на маленьком щуплом бойце с продолговатым лицом.

— Знакомый… но забыл фамилию.

— Рядовой Васин, товарищ парторг. На Донце, помните, привел к вам того здоровенного обера, что мертвым прикинулся.

— A-а… Верно… помню такое дело, — улыбнулся Сергей, радуясь новой встрече со старым бойцом. — Ты, кажется, ранен был?

— Позавчера вернулся. Под Барвенковым меня хватило. Думал отстану, но роту свою все же разыскал, — словоохотливо рассказывал Васин; голос его был по-мальчишески звонкий и бодрый.

— Что роту нашел, — молодец. На войне ранение — дело нередкое. Но как вылечился, обязательно ищи своих, — говорил Князев, обращаясь больше не к Васину, а к молодым и незнакомым бойцам.

Из «старичков» он отметил еще ефрейтора Ануфриева, с которым только что виделся на батальонном партсобрании. «Трое „старичков“. Неплохо», — подытожил Князев.

Над плотом прошелестело несколько вражеских мин. Близкие разрывы заглушили на мгновение шум боя на плацдарме. Кое-кто из бойцов опасливо съежился. Это не укрылось от взора парторга. Стараясь подбодрить людей, он спросил:

— Значит, на правый берег, друзья? А ведь заждались нас там. Теперь пойдем вперед — не остановишь!

— Верно, вон нас сила-то какая! — послышались в ответ бодрые голоса. Но с середины плота кто-то произнес с плохо скрытой тревогой:

— Да и фриц-то ощетинился, стреляет — только держись!

Князев приподнялся на носках, стараясь лучше рассмотреть заробевшего бойца.

— Ничего! Не так страшен черт, как его малюют. Одолеем!

— Одолеем, товарищ старший лейтенант! — веско, за всех, ответил командир взвода Круглов. — За тем и переправляемся.

Посадка заканчивалась. Сергей увидел, как к рыбачьей уже почти заполненной лодке, что чернела вблизи от плота, подошла по воде Вера Казакова с автоматом на шее и своей неразлучной медицинской сумкой. Ей стали помогать садиться, но, видимо, перестарались, и лодка сильно качнулась. Вера потеряла равновесие и упала бы, если б ее не поддержали крепкие солдатские руки. Усадили Веру в середине, на лучшее место. До Сергея долетели добродушные остроты, голоса одобрения, советы, как лучше устроиться.

Сел и лейтенант Белов в свою надувную очень подвижную лодку.

— Поспешай, дорогой, — напутствовал его комбат, стоя по колена в воде. — Желаю успеха. Как ступишь на берег — сразу на левый фланг. Впрочем, там тебя связной командира полка встретит.

Белов ответил четко и уверенно:

— Все будет исполнено, товарищ гвардии майор! — И обернулся к солдатам: — Ну, пошли…

Тронулись все одновременно, и полоса берега медленно стала отходить назад. Ведущим шел командир роты. Следом за ним на рыбачьей лодке с частью своих бойцов — командир первого взвода старшина Сотников, ветеран полка, опытный десантник; остальные бойцы его взвода переправлялись на второй рыбачьей лодке. Второй взвод полностью разместился на плоту.

Степенный, предусмотрительный Круглов указал каждому бойцу определенное место и так расставил вооружение и боеприпасы, что плот держался устойчиво. Черная вода тихо плескалась о бревна.

Скоро левый берег исчез в темноте.

Вражеские снаряды и мины все чаще и чаще шурша проносились над головами гвардейцев и с грохотом рвались на левом берегу Днепра. Усиливала огонь и советская артиллерия. Заметно было, как с каждой минутой разрастался бой на плацдарме. Цепочки трассирующих пулеметных очередей скрещивались над рекой. Усиливался минометный обстрел, мины чаще стали рваться и в воде.

Белов неотрывно смотрел на правый берег. По вспышкам выстрелов и разрывов, по гулу боя он угадывал, что там происходит, и мысленно уже вел свою роту по лощинке, отмеченной на карте. Эта извилистая лощинка глубоко вклинивалась в берег и, судя по всему, была как раз на левом фланге, на захваченной полком территории. Она позволяла без особых потерь подвести роту к передовой линии.

«Метров на четыреста оттеснили от берега, — на глаз определил Белов. — Мозуренко, наверное, уже все резервы ввел в бой. Нас ждет». Он вдруг ясно почувствовал, какое напряжение испытывает сейчас командир полка, и его охватило нетерпеливое желание двигаться как можно быстрее. Однако тяжелые лодки и еще более тяжелый, неповоротливый плот не могли угнаться за легкой резиновой, и приходилось поневоле равняться на них. Судя по вспышкам на обоих берегах, прошли не больше одной трети реки. Белов придержал свою лодку, чтоб сблизиться с ротой, поторопить гребцов, и уже собрался крикнуть Сотникову, но… в этот момент темнота над рекой внезапно исчезла. Лодки и плот, только что казавшиеся черными пятнами, стали видны словно в лунную, очень ясную ночь. Можно было рассмотреть бледные лица бойцов, автоматы в руках; даже тень от лодок появилась на мерцающей, светлой, словно ожившей воде.

— Ракеты повесил, товарищ лейтенант. Бомбардировщик, — сразу осипшим голосом сообщил сидевший на веслах боец.

Белов и сам увидел пять ярких, ослепительного накала звезд, подвешенных на парашютах. Все они были справа от роты, и вода под ними загорелась, заискрилась. Какими беспомощными в этом беспощадном сиянии показались Белову медленно плывущие по реке плоты и лодки, заполненные бойцами! Седьмая рота переправлялась много левее других, она оказалась не в центре, а на краю освещенной ракетами площади. Белов мгновенно оценил обстановку и, подавляя вспыхнувшую тревогу, приказал спокойно и громко, так, чтобы услышали и на отставшем плоту:

— Нажать на весла! Увеличить дистанцию! Выходить из освещенной полосы!

И первый, изменив курс, пошел влево, по течению, надеясь обмануть врага, вывести роту из-под удара.

Но немецкие батареи уже засекли цель. Лодки еще не вышли из освещенного участка, как слева от плота упала первая мина. Следующая разорвалась правее и ближе, а третья угодила между двумя лодками.

Белов увидел высокий столб воды, взметнувшийся на месте взрыва и скрывший на секунду заднюю лодку, услышал чей-то стон. «Быстро пристрелялись… опытные минометчики», — с досадой и тревогой подумал он.

Спасительная темнота уже скрыла резиновую лодку, уже выходили из освещенной площади обе рыбачьи лодки. Но минометчики действительно оказались опытные: батарея ударила залпом и точно накрыла роту. За водяными фонтанами Белов не сразу увидел, что натворил этот залп; он только заметил, что ближняя к нему рыбачья лодка перевернулась. «Братцы!» — пронесся над рекой отчаянный короткий вскрик. «Неужели в плот угодило?» — испугался Белов. Сердце учащенно забилось. «Назад!» — приказал он гребцам и наклонился над круглым мягким бортом, вглядываясь в темноту.

Но в плот не попало. Его только качнуло волной, заставив кое-кого вскочить, а иных — уцепиться за соседей. За Князева тоже судорожно ухватился незнакомый боец из новичков.

— Спокойно, товарищи. Спокойно! — Сергей старался говорить обычным своим голосом, показывая всем, что ничего страшного не случилось. — На войне как на войне. Кого там, Круглов, перевернуло? Сотникова, кажется?

— Старшину, товарищ старший лейтенант.

— Ничего. Всех подберем. А ну-ка, товарищи, налегай на весла!

Осветительные ракеты еще горели далеко справа, но свет их почти не достигал роты. Сергей присел на корточки, чтоб лучше видеть. В серой полутьме слабо блестело днище опрокинутой лодки и чуть различались головы людей, барахтавшихся в воде.

Плот двигался прямо на них. Вскоре он стукнулся о днище лодки. За его края ухватилось сразу несколько человек. Им помогли выбраться из воды. Последним парторг и Круглов вытащили на плот старшину. Сотников несколько секунд стоял на коленях, низко опустив голову и не пытаясь подняться на ноги. И вдруг, покачнувшись, словно от толчка, повалился на бок.

— Вы что, Сотников, ранены? — тревожно наклонился над ним парторг.

— Контузило вроде, — невнятно прохрипел старшина. Он хотел что-то еще сказать, но вблизи снова разорвалось несколько мин. Плот сильно накренило, обдало волной. Грузно сорвался в воду станковый пулемет. С соседней лодки закричали: «Спасайте! Тонем!» Она держалась на воде нормально, но бойцы почему-то стали выпрыгивать из нее. На носу лодки сидела лишь Вера Казакова и придерживала припавшего к ее плечу бойца, очевидно, раненого.

— Борта пробило, товарищ старший лейтенант! — догадался Круглов. — Скорее, хлопцы. Спасай сестру! — Он оттащил от края плота неподвижного Сотникова и сам взялся за весла.

Лодка оседала, наполняясь водой. Когда плот подошел к ней, борта ее лишь сантиметра на два возвышались над поверхностью реки. Князев протянул Вере руку. Она легко перескочила на плот и вместе с Сергеем начала стаскивать с лодки раненого.

Грузный и вымокший боец терял сознание, его переправили с большим трудом. Вслед за ним втащили на плот четырех барахтавшихся в воде солдат. Один из них отчаянно ругал немецкую батарею.

Нагрузка на плот резко возросла, он угрожающе оседал. А за край его цеплялись из воды еще двое.

Кто-то не выдержал на плоту — в минутной тишине глухо прозвучал панический голос:

— Хана теперь. Не доберемся.

— Кто там труса празднует? — строго оборвал Князев, резко повернувшись на голос.

— Яшка Духовный.

— Духовный?

— Он вечно такой, — пояснил кто-то из бойцов.

В этот момент подъехал Белов. Осветительные ракеты догорели. В темноте, вновь окутавшей реку, лейтенант увидел, что на плоту разместились чуть ли не все бойцы двух взводов. Обе лодки затонули у него на глазах, и Белов ожидал больших потерь. «А может, раненых много?»

На плоту люди сидели так тесно, что в темноте никого нельзя было узнать. Он окликнул Князева.

— Порядок, товарищ лейтенант, — отозвался с другого конца плота бодрый голос парторга. — Прими от нас двух человек, и можем двигаться.

У Белова отлегло от сердца. Он взял не двух, а четырех человек и, выровняв свою шаткую лодку, сейчас же отчалил от плота.

— Поспевайте за мною, товарищ старший лейтенант. Да нажимайте на левый борт. Нас здорово отнесло.

Белов нервничал. Минометный обстрел задержал переправу, рота выбилась из графика и шла сейчас к неведомому тихому берегу. «Высаживаться здесь? А вдруг налетишь на немецкую оборону? Задержишься еще больше, а Мозуренко ждет». От далекого Сталинграда Белов двигался на запад с ним вместе и никогда не подводил командира полка, а тут, в такой ответственный момент… Белов не утерпел — приказал разворачиваться и идти строго вверх против течения.

— Правильно, надо торопиться на подмогу к своим, — поддержал ротного Князев. — Берите у кого что есть под рукой, — обратился он к бойцам.

Течение было немалое, и вначале казалось, что плот и лодка стоят на месте. На самом же деле они медленно, но все же ползли вперед, вдоль правого темного берега, до которого оставалось не больше двухсот метров. Вскоре с реки стал доноситься шум, отдельные голоса, а потом обозначились очертания переправляющихся на правый берег плотов и лодок. Плацдарм приближался. Бойцы оживились, стали грести сильнее.

На беду ночной бомбардировщик вновь «развесил» над рекой до десятка осветительных ракет. Мерцающий свет одной из них выхватил из темноты плот и лодку. И хотя гвардейцы, развернувшись к берегу, быстро уходили из освещенного поля, враг все-таки успел накрыть роту минами. Плот и лодка закачались, как щепки в море. Но течение уже вынесло гвардейцев из-под огня. И если несколько минут до этого солдаты ядовито острили, ругая его, то сейчас они были благодарны течению.

Осколками мин ранило двух бойцов в лодке, а сама она получила пробоины в верхней части. В рваные отверстия с шумом вырывался воздух. Их заткнули, но воздух все же выходил. Князев, рискуя затопить плот, принял от Белова трех человек. Плот осел еще глубже. Двигаться дальше против течения стало невозможно — каждую минуту могла случиться катастрофа.

Белов скрепя сердце приказал поворачивать к берегу.