Ночь Охотника

Даже в этом безумном мире, где магия творит все более безумные вещи, где откуда ни возьмись возникают десятки тысяч орков, пираты становятся королями, существуют моменты ясности и предсказуемости, когда определенный путь ведет к ожидаемому концу. Эти моменты я называю поэзией истории.

Реджис пришел к нам, едва успев обогнать того, кто преследовал его, действительно опасного врага.

Поэзия истории, комфорт предсказуемости!

Он очень отличается от того Реджиса, которым был в прошлой жизни, наш друг-хафлинг. Решительный, хорошо обученный, искусный в обращении с клинком, Реджис провел вторую жизнь, имея перед собой четкую цель. И когда лич появился в нашем лагере в ту ночь в диких пустошах холмов Крагс, Реджис не обратился в бегство. Нет, он велел нам всем бежать, а сам попытался остановить кошмарное чудовище.

Но, несмотря на странные изменения, происшедшие с моими друзьями, все эти события, наши приключения, приносят мне какое-то знакомое, уютное ощущение.

Поэзия истории.

Я слышал подобные рассуждения довольно часто, особенно от старших эльфов, которые видели восходы и закаты нескольких сотен лет. Мало что способно удивить их, даже бурные события вроде Смутного Времени или Магической чумы, потому что они множество раз слышали стихи истории. И эта ожидаемая реальность воплощается в жизнь, когда дело касается возвышения и падения королевств и империй. Они следуют определенному курсу, они поднимаются в надежде на лучшее, они восходят на вершины славы, пользуясь благоприятными возможностями. Иногда они достигают этой вершины, сверкающего бриллианта, почти полного совершенства – это Миф Драннор во времена своего величия, Глубоководье на вершине могущества, и да, я включу сюда возрождение клана Боевого Молота в Мифрил Халле. Это обещание, это надежда.

Но колесо судьбы движется вперед, поворачивается слишком часто, и падение так же предсказуемо, как возвышение.

Часто я спрашиваю себя: что это, амбиции или слабость разумных рас? Что приводит к вращению этого колеса, подъему и падению культур и королевств? Так много их начинает свое существование с добрыми намерениями, с большими надеждами. Новая дорога, новый день, светлый рассвет и тысяча других клише…

Однако, по-видимому, любое государство в конце концов приходит к стагнации, и во время этого застоя силу обретают злые люди, руководствующиеся алчностью или жаждой власти. Подобно язве, они находят путь в любое правительство, проникают сквозь лазейки в самых благонамеренных законах, используют их в своих целях, копят сокровища и обеспечивают собственное благополучие за счет других людей, а в несчастьях и смутах винят своих беспомощных подданных, у которых нет ни права голоса, ни прибежища. Они обращаются к крестьянам: «Бойтесь вымогателей!» А вымогатели – это якобы больные, старые, угнетенные.

Они искажают реальность, чтобы сохранить свои богатства, но все же они никогда не чувствуют себя в безопасности, потому что такова кара истории; и когда они заканчивают грабить, неправедное государство рушится и погребает под собой и угнетенных, и угнетателей.

И тогда несчастья и болезни воцаряются на полях, на море, в лесах, среди работников и крестьян, рыбаков и охотников, среди тех, кто сеет, и тех, кто ест.

Потому что, боюсь, поэзия истории – это мрачная поэзия, она звучит как предупреждение об опасности, а потом она исчезает в памяти далеких поколений, превращается в легенды, а новые вредители выползают из своих коконов и пируют за счет несчастных.

Так не должно быть, но это происходит слишком часто. Я надеялся на нечто новое, лучшее, на нечто продолжительное, и это привело к договору ущелья Гарумна, о котором я начинаю сожалеть.

И поэтому мне следует погрузиться в отчаяние.

Но нет, я далек от безнадежности, потому что я видел божественную справедливость, я получил обратно самое ценное, что может быть в этом мире, – самых верных друзей и супругу, какие только могут быть у смертного существа. Мы идем вперед с открытыми глазами, с открытыми сердцами, мы Компаньоны из Халла, мы прекрасно знакомы с поэзией истории и твердо настроены сделать так, чтобы эти печальные ноты сменились триумфальными тактами и мягкими мелодиями надежды и справедливости. Мир погружен в хаос, но мы несем с собой порядок.

Мир затмила тень, но мы намерены нести свет.

Однажды, не очень давно, мне пришлось уговаривать своих бывших спутников совершать хорошие дела и самоотверженные поступки; теперь, наоборот, я окружен теми, кто побуждает меня к самоотречению.

Потому что даже мрачная правда не может изгнать из моего сердца неиссякаемый оптимизм, надежду на то, что в жизни есть еще что-то лучшее, что-то большее, нормальное общество, где слабые не боятся сильных.

Мы найдем свой путь, найдем нестройные ноты в страшных стихах; так получилось в случае с личем, которого Реджис притащил за собой, с этой тварью, Темной Душой, которая считала себя сильнее нас.

Потому что это была часть игры, которую мы могли бы предвидеть, если бы взглянули более внимательно на нашего друга-хафлинга. Если бы мы вспомнили правду о Пузане – о том самом Реджисе, который давным-давно навлек на нас проклятие по имени Артемис Энтрери (впрочем, с тех пор он перестал быть проклятием…).

И теперь мы действуем более осторожно, потому что в Реджисе появилось что-то новое – какая-то необычная аура, странные манеры, желание бросаться навстречу опасности, иногда напрасно, – и это «новое» привлекает к нам беды.

Пусть будет так. Возможно, как говорит старая пословица, это часть его обаяния.

А я скажу, что он сам ищет смерти.

Дзирт До’Урден

Глава 15 Родной дом

– Ну что, эльф, если у тебя есть какие-то мысли, пора их озвучить, – обратился Бренор к Дзирту, когда они выбрались из лодки, сделанной из шляпки огромного гриба, на узкий грязный берег перед стеной подземного замка и открытыми воротами, ведущими в Гаунтлгрим. Вся гигантская пещера была тускло освещена свечением, испускаемым лишайниками, и вокруг импровизированной лодочки распространялось еще больше света, потому что Кэтти-бри сотворила соответствующее заклинание, прежде чем они вступили в длинный туннель, ведущий в пещеру.

Вульфгар прочно удерживал суденышко одной могучей рукой, а вторую использовал как мостки, чтобы его спутники смогли сойти на берег. Когда Бренор подошел к переднему краю лодчонки, огромный человек легко перенес его на сушу.

Покачав лохматой головой, Бренор посмотрел на друга.

– Ты такой же сильный, как и в прошлый раз, – пробормотал дворф.

– Когда я видел Пуэнта, давно, в одной пещере, он мыслил вполне ясно, – сказал Дзирт дворфу. – Возможно, в душе его осталось достаточно от прежнего Тибблдорфа Пуэнта, и мы сумеем уговорить его пойти с нами к жрецу, который избавит его от проклятия.

– Что-то я не сильно в этом уверен, – возразил Бренор. – Когда я его в последний раз встречал, он вел себя то так, то эдак, то смеялся, а то злобно скалился; только что был другом, и тут же превращался в монстра. Он держал себя в руках из уважения ко мне и моему трону, так я думаю, но это давалось ему с трудом.

– У меня есть свиток, – напомнила им Кэтти-бри, сходя на берег при помощи могучего Вульфгара. – А еще Реджис, дал мне вот это. – Она продемонстрировала небольшой сапфир.

– Не слишком просторная тюрьма по сравнению с той, в которую ты посадила лича, – заметил Бренор.

– А она сработает? – осведомился Дзирт.

– Это лучшее, что у меня есть, – ответил Реджис, отстраняя предложенную Вульфгаром руку и легко перепрыгивая на берег. Он стряхнул песок и капли воды со своей нарядной одежды, расправил штаны.

– Тогда, если это нужно сделать, мы это сделаем, решил Бренор.

И четверо продолжали разговаривать на ходу; но Вульфгар, идущий в хвосте, молчал и почти не слушал. Пользуясь своей немалой силой, он вытащил шляпку гигантского гриба на берег и поспешил догнать своих спутников, которые входили в величественный верхний зал Гаунтлгрима.

Это место не походило на Мифрил Халл, сразу же заметил Вульфгар, потому что его первый зал был очень просторным. А Вульфгар помнил, что к главным помещениям Мифрил Халла вели лабиринты туннелей. Напротив, Дзирт описывал первый зал как жемчужину верхних уровней Гаунтлгрима. Несмотря на явные различия в планировке, варвару показалось, что все это он уже где-то видел, и это чувство было таким сильным, как будто он сам участвовал в событиях, некогда происходивших в этом подземном комплексе. Он живо помнил тот давний день, когда отряд их впервые вошел в Мифрил Халл, когда Бренор вернулся домой.

Вульфгар ощутил покалывание под левым коленом, но это, как он знал, была воображаемая боль: коготь тролля впился ему в ногу в прошлой жизни, в совершенно другое тело.

Но запахи этого места были ему знакомы, словно их оставляли после себя призраки умерших дворфов. И мысли его устремились прочь, на многие десятилетия назад, к другому месту, даже к иному телу.

Он тряхнул головой, чтобы отогнать воспоминания, и вернулся к настоящему. Дзирт, Кэтти-бри и Реджис стояли у стены зала справа от двери. Кэтти-бри усилила магическое освещение, и теперь детали окружающего были ясно видны. Вульфгар заметил иссохший труп – съежившееся тело женщины, обнаженное, жестоко изуродованное.

Кэтти-бри благословила тело и побрызгала на него священной водой, и только тогда Вульфгар вспомнил рассказ Бренора о его последнем визите в Гаунтлгрим и о мрачной судьбе спутников дворфа. Очевидно, Кэтти-бри сделала так, чтобы эта женщина никогда не восстала из мертвых в качестве вампира, хотя прошло много месяцев с того дня, как вампиры-дроу убили ее.

Взгляд Вульфгара упал на Бренора: дворф медленно, словно в трансе, шагал по направлению к прекрасному трону, который стоял на возвышении в двадцати шагах от стены, напротив парадного входа. Быстро взглянув на троих других и осмотрев просторное помещение, варвар поспешил к своему приемному отцу.

– Это трон дворфских богов, – объяснил Бренор, когда Вульфгар подошел ближе. Дворф потирал отполированный подлокотник великолепного трона, гладил его, словно живое существо. – Трижды я сидел на нем, дважды к своему счастью, а в третий раз меня сбросили.

– Сбросили?

– Ага, – признался Бренор, оглядываясь на собеседника. – Когда я думал о том, чтобы бросить наш поход и отказаться от клятвы, данной богине моей дочки. Я направлялся не в Долину Ледяного Ветра, парень, я направлялся домой.

– Ты имеешь в виду, что хотел покинуть Дзирта? – спросил Вульфгар, когда к ним подошли остальные трое.

– Точно. Я забыл свое слово и убедил себя, что для меня правильно бросить этот поход. «Ради Мифрил Халла», – сказал я себе! Ба, но вот это кресло мне показало, что я был неправ!

– Трон отверг тебя? – спросила Кэтти-бри.

– Да как швырнул через весь зал! – воскликнул Бренор. – Ага. Швырнул и напомнил мне о моем месте и о тех, кому принадлежит мое сердце.

– Займи свое место сейчас, – попросил Вульфгар, и Бренор с недоверием посмотрел на него.

– Ты же считаешь, что выбрал верный путь, к Пуэнту и потом к своему дому, – объяснил Вульфгар. – Ты в чем-то сомневаешься?

– Нисколечко, – решительно ответил Бренор.

Вульфгар сделал жест в сторону трона.

– Ты просишь меня потревожить моих богов, чтобы узнать, правильно я делаю или нет? – спросил Бренор.

А разве не предполагается, что мое сердце должно мне об этом сказать?

Вульфгар улыбнулся, словно соглашаясь, но снова махнул в сторону трона, потому что видел: Бренор испытывает немалое любопытство.

С громким «хррмфф» дворф резко развернулся и вскочил на трон. Почти сразу же он откинулся на спинку, прикрыл серые глаза, и на лице его появилось выражение полной безмятежности.

Реджис подтолкнул локтем Кэтти-бри, и когда та обернулась к нему, то заметила, что он держит в высоко поднятых руках другой сосуд со священной водой.

– Мертвый хафлинг и мертвый человек, и несколько убитых дроу-вампиров, – напомнил он ей. – У нас немало работы.

– И все без одежды, – пробормотала женщина. – После сражения здесь побывали мародеры.

Эти слова заставили Бренора громко сглотнуть ком в горле, и он быстро спрыгнул с трона.

– Ага, кстати, моя-то могила и могила Пуэнта как раз позади трона, – сказал Бренор и поспешил туда. Однако, обогнув трон и увидев погребальные насыпи, он резко остановился и дрожащим голосом произнес: – Благослови мое старое тело, девочка! Умоляю тебя.

В этот момент Вульфгар обошел возвышение с троном и увидел две насыпи, обе явно разрытые. Он подошел к ближайшей из них, той, что была выше и принадлежала Бренору, и упал на колени. Он начал собирать останки, складывать их подобающим образом, но, оглянувшись, не смог скрыть ужаса.

– Что там еще?! – воскликнул озабоченный Бренор. Он поспешно взобрался на разрытую могилу, затем с рычанием развернулся и, топая ногами, направился к трону.

Среди останков не хватало черепа и бедренных костей.

Вульфгар снова принялся должным образом укладывать потревоженные кости, затем начал забрасывать их камнями. Почувствовав, что кто-то положил руку ему на плечо, он оглянулся и увидел Дзирта, который улыбался и кивал.

– Что я делаю – хороню прошлое или оберегаю настоящее? – спросил Вульфгар.

– А может быть, ни то и ни другое? – ответил Дзирт вопросом на вопрос.

– А может, я просто хочу почтить память отца, – согласился Вульфгар и вернулся к своему занятию.

Дзирт подошел к нему, также опустился на колени и начал восстанавливать разрушенную пирамиду над могилой Тибблдорфа Пуэнта, несмотря на то, что эта могила была, разумеется, совершенно пустой.

– Странно видеть ее снова, хотя умом я понимаю всю правду, – признался Бренор, проходя между дроу и варваром. – Там лежит мое собственное тело – уж не знаю, получится ли у меня когда-нибудь осмыслить вот эту правду! – Он зарычал и добавил: – Я хочу сказать, то, что осталось от тела.

Вульфгар быстро оглянулся на своего приемного отца. Никогда прежде он не видел дворфа в таком волнении. Он подумал о своем собственном прежнем теле, от которого, без сомнения, остались сейчас одни лишь кости под открытым небом в тундре, и задумался: что почувствовал бы он сам, увидев его? Он сделал себе мысленную заметку: нужно найти свой собственный труп, найдя тем самым доказательство реальности своей прежней жизни, и должным образом предать его земле.

Затем он вернулся к работе над скелетом и насыпью Бренора, действуя осторожно и с любовью.

Когда ты сидел на тропе, мне казалось, что на тебя снизошел покой, – рассеянно произнес Вульфгар, расхаживая туда-сюда с камнями.

– Ага, это ты верно сказал, парень, – ответил Бренор, несмотря на то, что в тоне его по-прежнему слышались некоторый испуг и раздражение. – Мой путь правильный, и боги с этим согласны. Я это почувствовал, сидя на троне, это я тебе точно говорю.

– К тому же он не швырнул тебя через всю комнату, – язвительно добавил варвар.

Вместо ответа Бренор положил руку на плечо Вульфгара, а другую – на плечо Дзирта.

– Мой путь лежит туда, куда идут мои друзья, – спокойно произнес он. – Как и у любого достойного дворфа.

Вместе они восстановили надгробные насыпи, Кэтти-бри закончила благословлять трупы, лежавшие повсюду в зале, и затем подошла к могилам, чтобы освятить их подобающим образом.

– И поставь на них заодно какой-нибудь магический знак, – попросил ее Бренор. – Чтобы, когда эти воры вернутся, кости их легли рядом с теми, что остались от меня!

Кэтти-бри наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Скорее всего, твою могилу просто разрыло какое-то животное, – сказала она. – Такова жизнь.

Лучше бы это было животное, – пробормотал Бренор, и Кэтти-бри начала произносить молитву.

– Итак, куда мы направимся дальше? – спросил Реджис, когда все это было закончено. День близился к вечеру.

Все посмотрели на Бренора, но тот лишь пожал плечами.

– Я глубже не спускался, – признался он. – В прошлый раз Пуэнт и его чудища сами ко мне пришли, но сегодня, кажется, этого не случится. Однако, может быть, это потому, что мы проявляем уважение – ведь в последний раз он пришел ко мне, чтобы защитить эти могилы.

– Это хороший знак, – заметил Реджис.

– Ну да, только я же уже сказал вам, что временами он собой не владеет, – возразил Бренор. – И вряд ли он вернется, чтобы охранять могилы снова, после нашей прошлой встречи, поскольку мои кости вытащили наружу.

– Мне приходилось бывать на нижних уровнях комплекса, – вмешался Дзирт. – Я прошел весь путь до Кузни, к яме с Предвечным, благодаря которому в горнах горит пламя.

– Да уж, без Предвечного никак не обойтись, а? – с презрительным смешком произнес Бренор.

– Я вернулся из того злополучного путешествия, – объяснил Дзирт. – Я знаю дорогу.

– Там внизу дроу, и притом много, – сказал Бренор. – Пуэнт мне так говорил. – Дзирт кивнул. – Мы пойдем медленно и осторожно, останавливаясь после каждой комнаты, после каждого коридора.

– Наш свет послужит маяком для дроу, – заметил Реджис и вместе с остальными посмотрел на Кэтти-бри.

– Ничего больше не могу вам предложить, – посетовала женщина. – Тебе свет не нужен, и уж, разумеется, Бренору и Дзирту тоже, но я и Вульфгар…

– Я пойду первым, далеко впереди, – заявил Дзирт. – За мной пойдет Бренор, а вы трое вместе, в конце. – Он вытащил из кармана ониксовую фигурку пантеры и вызвал Гвенвивар. – Сотвори немного света, как можно меньше, и прикрой его. Гвен останется с вами. Все будет в порядке, не волнуйся.

Появилась пантера, и отряд тронулся в путь, а Дзирт зашагал впереди. Он двинулся по одному из коридоров, отходивших от огромного главного зала, бесшумно, словно тень; его гибкая фигура прижималась к щелям и скрывалась за выступами стены. Он скрылся из виду еще прежде, чем исчезло слабое заклинание Кэтти-бри, имитировавшее свет свечи.

Мелкатка не принадлежал к аристократам рода Ксорларрин, но этот особенно жестокий дроу заслужил благосклонность благородных членов семьи. Джирт, мастер оружия Дома, знал его имя и беседовал с ним с явным интересом. Судя по тому, что Мелкатка слышал от старших по званию мужчин-воинов Дома, мастер оружия часто говорил о нем с начальством.

Он знал, что на вышестоящих производит впечатление его жестокость. Он был их орудием и наслаждался этой ролью. Плеть, которую он держал в руке, разумеется, не была увенчана змеиными головами, потому что змеиные плети полагались только верховным жрицам Ллос, но все равно это было грозное оружие, с несколькими зазубренными крючками на концах.

Мелкатке нравилось ощущать в ладони рукоять плети и нравилось, что сейчас ему представилась возможность использовать ее целыми днями. Искусство обращения с плетью было непростым, требовало соблюдения равновесия, но процесс избиения рабов доставлял ему наслаждение.

Плеть взлетела над его плечом и впилась в спину рабыни, и упрямая маленькая женщина-дворф невольно взвизгнула.

– Быстрее! – рявкнул на нее Мелкатка и снова ударил; на этот раз плеть оставила длинную кровавую рану на шее дворфа и едва не оторвала ей правое ухо. Женщина начала было пронзительно кричать, но подавила крик и упала на одно колено, рыча и прикусив губу.

Равновесие, напомнил себе Мелкатка. Нельзя калечить этих жалких рабов, они нужны для работы в рудниках! Им оставили жизнь единственно ради этой цели.

Дроу-охранник трижды быстро щелкнул плетью над головой у дворфа.

– Принимайся за работу! – приказал он.

Дворф с ненавистью оглянулась на него, и ему очень понравился этот злобный взгляд. Она, без сомнения, хотела что-то сказать, проклясть его, но изо рта ее вырвался лишь какой-то бессмысленный лепет и потекла зеленовато-белая пена с запахом разложения. Она была колдуньей, эта пленница, жрицей дворфского бога, а темные эльфы знали, как обходиться с подобными существами. Ее прокляла верховная жрица, сама Береллип Ксорларрин, и всякий раз, когда женщина-дворф пыталась вымолвить хоть слово, рот ее наполнялся отвратительным зловонным ядом, вызывавшим рвоту.

Она согнулась пополам, отчаянно отплевываясь, чтобы избавиться от душившей ее мерзкой пены. Затем покачнулась и рухнула на землю, и Мелкатка снова воспользовался своей плетью, чтобы заставить ее подняться на ноги и взяться за кирку.

Мучитель-дроу остался весьма доволен собой, когда снова услышал звон кирки о камень, и звук этот тонул в грохоте других инструментов горняков, которые трудились в этих туннелях, расположенных глубоко под Кузней Гаунтлгрима.

Недавно из прибрежного городка, на который напал отряд Ксорларринов, привели еще нескольких новых рабов, и они присоединились к рабам-гоблинам. Ремесленникам-дроу требовался металл, много металла для жадных кузнечных горнов, а здесь можно было обнаружить, наряду с несколькими другими минералами, мифрил и даже адамантин. На нижних уровнях Гаунтлгрима кипела деятельность: рабочие устанавливали двери, лестницы, заграждения – не из лучшего металла, разумеется, потому что самые хорошие материалы использовались для изготовления доспехов и оружия. Здесь строили новый город дроу, город вокруг Кузни, в которой жил Предвечный и в которой можно было изготавливать необыкновенные, чудесные предметы оружия и воинские доспехи. Мелкатка мечтал, что его наградят новым мечом и кольчугой, и эта надежда заставила его замахнуться снова, и плеть со свистом обрушилась на несчастную женщину-дворфа. Но та лишь охнула и с силой вогнала кирку в каменную стенку.

– Неужели у них настолько толстая шкура, что они не чувствуют ударов, или они такие тупые и не понимают, что положено орать? – спросил другой дроу-стражник, подходя к специалисту по пыткам.

– Возможно, есть немного и того, и другого, но это неважно, – ответил Мелкатка. – Жесткая шкура сойдет, если по ней долго лупить плетью, и не сомневайся: хоть она и не кричит, она прекрасно чувствует боль.

Двое захохотали над дворфом, но быстро замолчали, заметив, что к ним летит странное существо – огромная летучая мышь. Странное потому, что прежде в этой части комплекса дроу не замечали летучих мышей. Они находились слишком глубоко под землей, здесь не обитали такие существа – эта летучая мышь была слишком большой. К тому же она не походила на летучих мышей, обычно попадавшихся в недрах Подземья.

Существо направлялось к ним какими-то беспорядочными рывками, то резко бросалось вперед, то натыкалось на стенки широкого туннеля. Мелкатка поднял плеть, а его спутник вытащил из ножен мечи.

Летучая мышь резко остановилась, зависла в дюжине шагов от темных эльфов, затем как-то странно перевернулась в воздухе и одновременно начала удлиняться – надсмотрщикам показалось, что у нее вдруг появились ноги.

И внезапно оказалось, что это вовсе не летучая мышь, а дворф, грязный, плотно сложенный, облаченный в доспехи с гребнями и невиданный, совершенно нелепый металлический шлем с пикой на макушке, длиной почти в половину его роста!

Он приземлился, широко расставив ноги, уперев руки в бока.

– Еще один раб! – произнес напарник Мелкатки, затем повторил эти слова на общем языке жителей поверхности, который, естественно, понимали большинство дворфов.

– Еще чего, – ответил дворф и уверенно направился к дроу. – Я вот сам сначала подумал, что из тебя получится неплохой раб, – резко произнес он, отвечая дроу на оскорбление. – Но я видел, что вы сделали с этой девчонкой, так что решил: не нужны мне такие рабы.

Мелкатка поднял плеть, свободной рукой одновременно ловко вытащил арбалет и выпустил дротик в тот самый миг, когда его напарник обрушил на пришельца сферу тьмы. Стремительно, словно молния, дроу-палач выронил арбалет и выхватил меч.

Спутник его сделал несколько шагов в сторону, и оба темных эльфа пристально следили за магической сферой.

Так прошло несколько минут.

– Ему конец, – решил спутник Мелкатки. – Хороший выстрел, брат!

Надсмотрщики переглянулись, затем в изумлении уставились на арбалетный дротик, который, вращаясь, пролетел между ними, – он был выпущен сзади.

Мелкатка начал было разворачиваться, когда тяжелая латная рукавица дворфа, который каким-то образом выскользнул из сферы тьмы и зашел им в тыл, врезалась ему в бок. Дроу отлетел в сторону. Он не стал сопротивляться удару, развернулся и отскочил в ту сторону, куда его хотел швырнуть дворф, быстро и легко приземлился на обе ноги, рассчитывая устремиться обратно на врага и застигнуть его врасплох. И действительно, один шаг ему удалось сделать.

Но он был слишком занят неизвестным дворфом и даже не обратил внимания на то, что очутился совсем рядом с рабыней. Он все-таки понял свою ошибку, но лишь в последнее мгновение, а затем увидел ослепительную вспышку – это кирка рудокопа пробила его череп, и наступила тьма. Так его постигла внезапная и жестокая смерть.

Амбер Гристл О’Мол подергала застрявшую в черепе кирку – не для того, чтобы извлечь ее, а просто чтобы почувствовать, как оружие разрушает мозг ее мучителя. В этот момент она смотрела перед собой, на жестокую схватку второго дроу и странного дворфа-берсерка – разумеется, она поняла, что этот яростный воин и есть берсерк, – который неизвестно откуда появился в туннеле.

Дроу блестяще орудовал своими мечами – иначе и быть не могло! – наносил рубящие удары по рукам дворфа, которые тот поднял перед собой. Да, латы действительно очень прочные, не могла не отметить Амбра, потому что прямые удары прекрасных мечей дроу не причиняли ни малейшего вреда!

Дворф продолжал наступать, уверенно, не замедляя движения, не обращая внимания на выпады надсмотрщика. Дроу развернул свои клинки, один снова направил в туловище противника, второй на мгновение убрал и нанес им колющий удар прямо перед собой.

Но дворф превратился в сгусток тумана, в призрак, и клинок лишь бесцельно рассек воздух. Удивленно вскрикнув, дроу решил, что умнее будет спасаться бегством, развернулся и бросился наутек, но пробежал лишь несколько шагов, когда дворф снова принял телесный облик. Он появился рядом с убегавшим дроу и, несмотря на то, что противник отчаянно пытался обороняться, бешено размахивая клинками, принялся молотить его кулаками. Короткие ноги дворфа громко топали по камням, он неуклонно надвигался на дроу, стремясь прижать его к стене туннеля.

Дроу попытался ускользнуть, бросился в одну сторону, затем в другую, но дворф ловко пресек эти попытки к бегству. Нет, он не был новичком в бою!

Дроу сделал яростный выпад, но дворф схватил один меч латной рукавицей, рука его скользнула вниз по клинку, вцепилась в ладонь противника. Ловко развернув ладонь, дворф вонзил острие, скрытое в латной перчатке, в запястье и локоть дроу.

Удар второго меча попал в цель, рубанул по плечу дворфа, но если берсерк и был ранен, он ничем не показал этого.

Нет, он просто продолжал теснить дроу, и когда тот убрал меч, схватил темного эльфа за руку, державшую оружие.

Дроу попытался с помощью клинка удержать противника на расстоянии, попытался увернуться, но дворф неумолимо наступал, опустив голову. Острие на его шлеме оцарапало прекрасные доспехи дроу, и темный эльф начал корчиться и извиваться.

– Нет! Нет! – взмолился он.

Дворф в ответ лишь прошептал: «Ш-ш-ш», – и продолжал надвигаться на жертву.

Дроу впал в панику, выронил мечи и свободными руками начал бить дворфа. Но дворф не обращал на это внимания, и наконец острие на его шлеме проткнуло прочные латы дроу.

Дроу ахнул, начал хватать ртом воздух, продолжал дергаться и отбиваться от противника руками, но по мере того, как металлическая пика пронзала его грудь, он двигался все медленнее. Наконец шип проткнул сердце.

Острие вышло из спины дроу и царапнуло стену, однако дворф не останавливался.

Дроу обмяк, и дворф в конце концов отступил от стены, выпрямился, и тело убитого темного эльфа, наколотое на металлическую пику, свисало с его шлема – кошмарное зрелище. Из раны, заливая дворфа, хлынула кровь.

Амбра радостно закивала сородичу, но улыбка ее погасла, когда дворф снял труп со своего шлема и поднял голову, чтобы искупаться в крови жертвы – нет, для того, чтобы пить ее!

Прошло довольно много времени, и он швырнул тело на землю, схватил дроу за волосы и, таща его за собой, направился к Амбре. Она отрицательно покачала головой и попыталась заговорить, но, разумеется, у нее ничего не получилось – рот ее наполнился отвратительной зловонной пеной.

– Да, какая ж ты все-таки красотка, – произнес берсерк, остановившись напротив нее, уронил обескровленный труп и протянул окровавленную руку, словно желая погладить Амбру по щеке. Она инстинктивно отступила, и только в этот момент до нее полностью дошло, что перед нею: немертвое чудовище, вампир.

Она снова попыталась заговорить, хотела спросить его, кто он такой, но лишь выплюнула струю вонючей пены. Как же она ненавидела этих темных эльфов! И ей почти захотелось, чтобы это немертвое существо сейчас прикончило ее на месте.

– Маленькая симпатичная девчонка, – произнес вампир озадаченно и насмешливо фыркнул. Потом посмотрел на ее кандалы. – Я бы тебя освободил, но эти дроу снова тебя схватят и еще в убийстве обвинят. – Он смолк, как будто в голову ему внезапно пришла какая-то мысль, и Амбра, увидев выражение его лица, похолодела. – Может, есть другой способ, а?

Он снова поднял руку, осторожно, даже нежно – и это движение показалось Амбре совершенно неуместным, потому что с перчатки еще капала кровь темного эльфа. Она задрожала и отпрянула, затрясла головой, попыталась умолять его о милосердии, негромко хныкая.

Берсерк замер с поднятой рукой, которая находилась уже совсем близко от Амбры, и на лице его отразились одна за другой множество эмоций – симпатия, недоумение, ужас… Наконец он издал короткое хищное рычание.

Амбра в испуге втянула ртом воздух, проглотив при этом немного гнилостной магической пены. Ее вырвало, и отвратительная жидкость залила землю между нею и вампиром.

– Я тебе кажусь таким мерзким, а?! – взревел немертвый дворф и поднял руку, словно намереваясь ударить ее.

Но тут же отступил, покачивая головой, бормоча что-то про себя.

«Он борется с желаниями вампира, с жаждой крови», – сообразила Амбра.

А затем его охватило некое новое чувство, и он, подняв голову, посмотрел вдаль, в отверстие туннеля, который уходил наверх. Пробормотал нечто вроде: «Могилы!» и топнул тяжелым сапогом.

– Ах вы, воры, мерзкие псы! Оставьте его в покое! Мой король!

«Он явно сошел с ума», – решила Амбра и подумала, что ей пришел конец, что сейчас это свирепое существо растерзает ее.

Однако ничего подобного не произошло. Вампир побежал по туннелю, но внезапно остановился и вернулся к Амбре. Одной рукой с шипом он проткнул тело дроу, второй – нацепил на шип другой труп, как будто багром втаскивал в лодку рыбину. Зажав под мышками оба трупа, дворф побежал прочь и скрылся в темноте.

Он вскоре вернулся, и Амбра поняла, что это он, хотя дворф принял облик летучей мыши. Вампир пролетел в обратном направлении мимо рабыни, не обратив на нее внимания.

«Он унес тела подальше, чтобы дроу не смогли обвинить меня в убийстве», – поняла она.

Пленная жрица-дворф привалилась спиной к стене, ошеломленная, напуганная. Она сползла вниз и сидела так, плача. При каждом всхлипе изо рта у нее текла пена, она проклинала темных эльфов, проклинала тот день, когда родилась на свет.

Но все же время от времени, наслаждаясь местью, она снова представляла, как ее кирка пробивает череп мучителя. Вспомнив об этом, Амбра начала оттирать кирку песком, который нашла неподалеку от того места, где была прикована, от крови и ошметков мозга.

Трое друзей и Гвенвивар, идущие в хвосте, повернули за угол и очутились в широком прямом коридоре, в который по обе стороны выходили многочисленные двери.

– Погодите, – прошептал Реджис. Хафлинг, обладавший способностью видеть в темноте, заметил Бренора в конце коридора, за пределами круга света; там коридор резко сворачивал вправо. Дворф пригнулся и оглянулся, подняв руку и дав знак друзьям остановиться.

Реджис посмотрел на Кэтти-бри и Вульфгара и тихо предупредил:

– Стойте.

Кэтти-бри остановилась еще прежде, чем он велел, и кивнула. Женщина положила руку на загривок Гвенвивар и заметила, что пантера напряглась. Гвенвивар почувствовала чье-то присутствие, скорее всего, присутствие врага; Реджис видел это, а Кэтти-бри ощущала.

Спустя несколько мгновений они медленно двинулись вперед, к Бренору, до которого оставалось примерно двадцать шагов. Однако Редкие снова вытянул руку, чтобы остановить остальных, а Бренор в этот миг резко выпрямился, вернулся в основной коридор и прижался спиной к стене около поворота. Он покрепче перехватил топор, который прижимал к груди. Лезвие, покрытое многочисленными зазубринами, покоилось на его левом плече.

Бренор оглянулся на друзей и улыбнулся, затем, точно подгадав время, развернулся и обрушил топор на первого из монстров, которые хлынули из бокового коридора.

– Гоблины! – воскликнул Реджис, узнав низкорослую тварь, которая опрокинулась на спину под тяжестью удара Бренора.

Кэтти-бри хлопнула Гвенвивар по боку, и пантера прыгнула вперед, сильно задев при этом Вульфгара, который уже устремился в атаку. Вульфгар пошатнулся, но все равно продолжал двигаться вперед.

И как только он миновал одну из дверей слева, дверь эта распахнулась, и из нее выбежала толпа гоблинов, по двое в ряд. Мерзкие существа воинственно улюлюкали и размахивали примитивным оружием. Другая дверь, дальше по коридору, прямо перед варваром, открылась, и за ней тоже оказались гоблины, которые кричали еще громче.

Реджис прыгнул мимо Кэтти-бри, уверенно приземлился, сделал мощный выпад, и его рапира пронзила глотку ближайшей твари. Он поднял другую руку, в которой был зажат арбалет с натянутой тетивой, и выстрелил в лицо второму гоблину, наступавшему в передних рядах. Отвратительное создание пронзительно взвизгнуло, схватилось за дротик и, пошатываясь, отступило в сторону, а затем его отшвырнул прочь следующий гоблин, который хотел пронзить хафлинга копьем.

Но Реджис уже вытащил свой магический кинжал и поймал древко копья между основным клинком и одним из боковых лезвий.

– Отойдите в сторону! – приказала Кэтти-бри.

Дернув рукой, Реджис оторвал наконечник грубого копья. Он притворился, что хочет нанести ответный удар, но вместо этого повиновался Кэтти-бри, активировал свое магическое кольцо и в мгновение ока очутился далеко справа, впереди, оставив место для волшебницы.

Кэтти-бри подняла руки, сомкнула большие пальцы, расставила остальные, и из кончиков пальцев вырвалась волна пламени. Пламя объяло гоблина, схватившегося за пронзенное горло, и того, что держал копье, а также двоих, следовавших за ними.

Сбоку напал Реджис, снова вонзил рапиру в первую жертву и прикончил горящую тварь во втором ряду. Затем с необыкновенной скоростью сделал очередной выпад и убил ближайшего гоблина из третьего ряда еще прежде, чем тот сообразил, что происходит.

Он услышал, как Кэтти-бри снова произносит свое заклинание, и, быстро глянув на нее, сообразил, что от нее следует держаться подальше.

В другом конце коридора Бренор зарубил второго гоблина, затем одним взмахом топора прикончил третьего и четвертого. Четыре гоблина корчились в агонии на полу, но дворф с безумным взглядом еще не насытился кровью врагов, потому что за передними рядами нападавших показались более крупные существа – хобгоблины и бугберы.

Больше всего на свете Бренор Боевой Молот ненавидел вонючих бугберов!

Но в тот момент он особенно сильно возненавидел бугбера, приближавшегося к нему, потому что тот парировал удар топора и ответил мощным выпадом странной дубины – дубины, очень походившей на толстую бедренную кость крепко сложенного дворфа.

Бренор принял удар, и костяная дубина врезалась в однорогий шлем. Дворф начал наступать на тварь и схватил врага за кожаную куртку. Бой, конечно, был неравным, потому что у дворфа еще звенело в ушах, но он вынужден был схватить этого бугбера и подтащить его к себе. Потому что совсем рядом мелькнула Гвенвивар, и она оказалась за спиной чудовища в тот самый миг, когда дворф рванул монстра на себя.

А ну не смей! крикнул он, обращаясь одновременно и к бугберу, и к Гвенвивар, предупреждая ее, чтобы она оставила этого врага в покое. Он развернулся и потащил бугбера к противоположной стене коридора. – Ты мой, грязный пес!

Бугбер, существо намного выше и вдвое тяжелее Бренора, разумеется, не поддавался, он взвыл и прыгнул на дворфа, сам стремясь сразиться с Бренором.

Бренор встретил эту атаку серией яростных коротких, мощных ударов, стараясь оттеснить врага обратно к стене; он ничего вокруг себя не видел, кроме этого бугбера с оружием, сделанным из останков самого Бренора.

И внезапно он понял, что в этом состояла его ошибка: разумеется, он слышал вопли и бешеный рев Гвенвивар у себя за спиной, но не заметил, что второму бугберу удалось протиснуться мимо пантеры.

Копье врага угодило в щель в доспехах Бренора и вонзилось в спину.

Вульфгар очнулся от толчка прыгнувшей мимо пантеры и сосредоточился на хобгоблинах и бугберах, которые толпой выбегали в коридор из двери, находившейся напротив него.

Он попытался сориентироваться в окружавшем его хаосе, но пара вещей показалась ему странной. Во-первых, несколько гоблинов были одеты не так, как обычно, – в шкуры или вонючую мешковину – и даже не в украденные кожаные латы. Нет, на них были одеяния темных эльфов, тонкой работы, и развевавшиеся за спинами плащи, и даже легендарные доспехи.

Но помимо этой явной странности, Вульфгару показались еще более необычными их поведение и манера держаться. Они не неслись вперед, давя друг друга, как остальные, стремясь поскорее ввязаться в бой, – нет, казалось, они спасались бегством.

И поэтому первый появившийся из двери враг, широкоплечий хобгоблин ростом примерно с Вульфгара, как будто бы даже не обратил на варвара внимания и лишь в последний момент попытался отразить удар тяжелого Клыка Защитника. Слишком поздно: боевой молот сломал ему ребра, и хобгоблин, испустив последний вздох, отлетел далеко в сторону и рухнул на пол.

Второй монстр занес дубину для удара, но Вульфгар находился слишком близко и свободной рукой поймал хобгоблина за локоть. Он оттолкнул руку с оружием прочь, затем рванул на себя, проделал этот жестокий маневр второй раз, затем третий, и в этот последний раз варвар резко ударил лбом хобгоблина в морду и сломал ему нос.

Затем он ударил ошеломленное существо головой в лицо второй и третий раз, швырнул его на пол, прямо под ноги приближавшемуся бугберу, который наступил на хобгоблина, споткнулся и качнулся вперед. Летящий Клык Защитника угодил ему прямо в лоб.

Вульфгар прыгнул, воззвал к своему богу и приземлился на горло дергавшемуся хобгоблину; топнув ногой в тяжелом сапоге, варвар сломал врагу шею. Затем Вульфгар потянулся за своим серебряным рогом, решив призвать подкрепление из обителей бога войны, однако передумал, когда наконец понял причину испуга этой группы врагов, вывалившихся из комнаты. В открытую дверь он заметил, что внутри топчутся другие монстры; хотя большинство из них, казалось, желало только одного – сбежать.

В гуще врагов сверкали кривые мечи, слишком хорошо знакомые варвару, и этого великолепного зрелища – демонстрации превосходного боевого мастерства – ему не случалось видеть уже более ста лет. Дзирт стоял в луже крови, которая становилась все больше; каждым мощным ударом он отправлял на тот свет нескольких гоблинов, хобгоблинов, бугберов.

Вульфгар напомнил себе, что у него тоже есть неотложные дела, и как раз вовремя: очередной бугбер прыгнул на него, занеся меч высоко над головой.

Варвар швырнул Клык Защитника прямо перед собой подобно копью, обеими руками, и тяжелый молот врезался в бугбера с глухим звуком, так, что содрогнулось все его тело. Этого было недостаточно для того, чтобы остановить монстра, но позволило Вульфгару выиграть необходимые несколько мгновений.

Варвар опустил одно плечо, рванулся вперед, нырнул под меч; бугбер попытался восстановить равновесие, но покачнулся и начал падать прямо на противника.

Но Вульфгар не позволил ему этого сделать. Он выпустил из рук молот и, быстро выпрямившись, схватил падавшее чудовище и поднял его над головой. Затем развернулся и швырнул бугбера в противоположную стену коридора, где как раз находилась дверь; под весом бугбера дверь треснула, и тварь рухнула на кучу обломков.

Варвар резко обернулся. На него напали два гоблина, швырнули свои копья, потому что им показалось, что он остался без оружия. За их спинами возвышался очередной бугбер.

А Дзирт продолжал сражаться один против десяти врагов, и варвару показалось, что преимущество, полученное в результате неожиданного нападения, дроу уже утратил.

Вульфгар уже собрался окликнуть друга, но не смог вымолвить ни слова и внезапно ослеп. Тьму озарила белая вспышка, за ней последовало жгучее огненное облако, которое заставило варвара и всех, кто находился в коридоре, в ужасе отпрянуть и прижаться к стенам.

Кэтти-бри выпустила перед собой стену огня и разметала гоблинские ряды. Волна пламени прокатилась в ту дверь, из которой выскочили первые враги, и Реджис с пронзительным криком отшатнулся, закрыв глаза от слепящего света и отвернувшись от ревущего, обжигающего огня.

Из комнаты до него донеслись жалобные вопли гоблинов, полные ужаса и боли. Убедившись, что эта часть коридора у Кэтти-бри под контролем, хафлинг, пошатываясь, побрел дальше, чтобы присоединиться к Вульфгару.

Когда способность слышать и видеть вернулась к нему, хафлинг понял, что он сделал верный выбор. У Вульфгара были неприятности.

На него напали два гоблина, и одному удалось проткнуть копьем могучую левую руку варвара. Лицо раненого исказила гримаса, но он постарался не обращать внимания на боль. Вульфгар воспользовался этой рукой как щитом, чтобы оттолкнуть копье, а второй рукой пытался поразить другого гоблина Клыком Защитника.

И прямо за спиной у этого гоблина стоял бугбер, подняв дубину, которая очень сильно напомнила Реджису одну из пропавших бедренных костей Бренора.

– Вульфгар! – крикнул Реджис, бросаясь вперед. Небольшая змея появилась в руке хафлинга, и он швырнул ее через голову ближайшего гоблина в грудь бугберу. Змея поползла к горлу чудовища, и прежде чем здоровенная лохматая тварь сумела нанести удар дубиной, за плечами у нее возникло лицо со зловещей ухмылкой, и призрак увлек жертву за собой.

Реджис продолжал наступать, он стремительно напал на ближайшего гоблина и серией мощных выпадов рапирой переключил его внимание от раненого копьем варвара на себя.

Гоблин парировал удары, попытался, в свою очередь, напасть на хафлинга, но Реджис вздернул вверх его копье при помощи своего кинжала, у которого уже появилось второе лезвие, подставил другое плечо под древко и, вонзив рапиру снизу вверх в тело гоблина, проткнул его диафрагму, легкие и сердце.

В этот самый миг Вульфгар повернулся и обхватил левой рукой окровавленное древко копья. Варвар вновь поморщился от боли, взревел и развернулся, пользуясь копьем для того, чтобы увлечь гоблина за собой и швырнуть его к дальней стене. Тварь врезалась в стену и сползла на пол.

В тот момент Вульфгар даже не стал тратить время на то, чтобы извлечь копье из раны. Клык Защитника вернулся к нему в руку, и он поднял боевой молот высоко над головой. Когда молот опустился, гоблин как раз поднялся на ноги, и оружие варвара с тошнотворным звуком врезалось в его голову: череп треснул, и мозги разлетелись во все стороны. Удар был так силен, что буквально вбил голову в туловище. Это было чудовищное зрелище: ноги гоблина подломились, он упал, ударная волна вырвала одно колено, прошла по телу вниз и вернулась обратно, и гоблин, словно живой, вскочил на ноги. Каким-то образом изуродованное тело находилось в вертикальном положении еще несколько мгновений, затем повалилось на пол.

– Стань позади меня, Реджис! – приказал Вульфгар, развернулся и снова очутился лицом к комнате, где. сражался темный эльф.

Реджис понял, что означает этот приказ: бугбер выкарабкался из-под обломков разбитой двери, и хафлинг, в мгновение ока очутившись рядом, ткнул рапирой гигантского монстра.

– Ложись! – крикнул Вульфгар Дзирту и одновременно швырнул Клык Защитника, целясь прямо в затылок своего друга-дроу.

– Моя нога! – снова и снова орал разъяренный дворф, молотя придавленного к земле бугбера щитом и размахивая топором. Он даже наступил своим тяжелым сапогом на босую ногу твари – так хотелось ему причинить боль этому уродливому созданию, которое осмелилось разграбить его могилу.

Все это время он старался не обращать внимания на жгучую боль в спине, но тщетно: бугбер, лежавший на земле, загонял копье все глубже в его тело.

Дворф стремительно развернулся, и это внезапное движение было таким мощным, что копье вырвалось из лап бугбера. Тварь еще тянулась за своим оружием, когда Бренор совершил разворот вокруг своей оси, пригнулся, выставил вперед плечо, затем резко выпрямился и могучим ударом снизу вогнал лезвие топора в пах бугбера.

И Бренор зарычал, не обращая внимания на дикую боль, и как будто перестал ее чувствовать, потому что каждый мускул в его челе напрягся, напоенный яростью. Он почувствовал, как сила Клангеддина Серебряной Бороды течет по его могучим рукам и ногам. Топор рванулся вверх, разрубая тазовые кости бугбера, мышцы, кожу. Бренор продолжал кромсать врага, так что его тело даже оторвалось от земли. Клангеддин яростно ревел в сознании дворфа, а дворф, в свою очередь, вызывающе рычал. Бренор поднялся на ноги, поднял бугбера на плечо, стряхнул с лезвия своего топора и швырнул вперед, на чудовище с костяной дубиной, которое попыталось снова атаковать дворфа.

Но дворф устремился на врага, высоко подпрыгнул, топор его взметнулся под потолок, и смертоносный удар обрушился на тварь с копьем, едва не развалив ее пополам.

Снова и снова наносил Бренор могучие удары топором по двум бугберам, отрубая конечности, нанося глубокие раны, и: скоро стало уже невозможно различить, где тело одного врага, а где – другого.

Дворф услышал у себя за спиной какой-то рев, но не обернулся, потому что ему был знаком этот голос, голос Гвенвивар, и ему показалось, что в нем прозвучали торжество и радость победы.

– Свет! – предупредила Кэтти-бри, и мгновение спустя коридор озарило невыносимое для глаз сияние; спутники ее могли быстро привыкнуть к такому яркому свету, но он ослепил гоблинов и их союзников.

Реджис собирался воспользоваться своим кинжалом и вызвать вторую змею, но поднимавшийся бугбер поморщился от яркого света и машинально поднял руку, чтобы прикрыть глаза.

Тут рапира хафлинга устремилась в незащищенное место, и после серии мощных выпадов краденая одежда дроу, в которую был одет бугбер, покрылась пятнами крови. Реджису не понадобилась его вторая змея.

Он продолжал колоть противника, с легкостью находя уязвимые места в его обороне, и, почти всегда попадая в цель, решил, что в следующий раз, когда придется столкнуться с подобным монстром, ему вряд ли понадобится волшебство.

Тогда он подумал о Донноле Тополино, о бесконечных многочасовых тренировках, и подивился собственной точности и быстроте.

Потом он вспомнил об их любви, о прочной связи, что существовала между ними, и мысль о том, что она сейчас так далеко от него, больно кольнула его и привела в ярость.

И бугбер с каждым выпадом рапиры все сильнее чувствовал гнев противника.

– Ложись! – донесся до Дзирта крик его друга, и сердце его дрогнуло от радости, а мысли устремились на много десятилетий в прошлое, к тому моменту, когда он услышал от варвара точно такой же приказ. Дроу понял, что нужно делать.

Дзирт полностью доверял Вульфгару – он опрокинулся навзничь. Он еще не успел коснуться каменного пола, а двое его противников-бугберов рванулись вперед, решив, что преимущество на их стороне, но великолепный Клык Защитника стремительно пронесся мимо Дзирта, врезался одному из потрясенных чудищ прямо в грудь и вышиб из него дух.

Дзирт спиной коснулся пола, но тут же вскочил на ноги. И вот он уже стоял лицом к лицу с оставшимся в живых монстром, и мечи его уже готовы были нанести смертельный удар.

И бугбер упал, кровь хлестала из дюжины ран, а дроу резко развернулся влево, действуя клинками так, что они сливались в сплошное пятно. Ему нужно было удержать оставшихся врагов на расстоянии и выиграть время. Он заметил несколько уязвимых мест в неуклюжей обороне противников, но воздерживался от ударов, уверенный, что перевес вскоре будет на его стороне. Ухмыльнувшись, Дзирт повернулся направо, и монстры, нападавшие с этой стороны, отпрянули.

Едва успел он развернуться к этой новой группе, как мимо него, отчаянно размахивая руками, пронесся по воздуху какой-то гоблин. Он врезался в оружие хобгоблина, находившегося прямо перед Дзиртом, затем отлетел далеко в сторону, и дроу воспользовался этим отвлекающим маневром, чтобы внезапно ринуться вперед и нанести смертельный колющий удар.

Он выдернул из трупа окровавленный клинок и ударил назад, затем сделал выпад с тыльной стороны руки, одновременно развернулся снова, отшвырнул в сторону копье и меч хобгоблина и бугбера, подпрыгнул, чтобы избежать удара копья гоблина, затем, еще в воздухе, ухитрился перехватить меч, зажатый в левой руке, таким образом, чтобы разрубить череп этого гоблина.

Дзирт с легкостью приземлился и продолжил вращаться в обратную сторону, чтобы отразить направленные на него удары копий.

И улыбнулся старому другу, надежному боевому товарищу, когда Вульфгар присоединился к нему. Хобгоблин, находившийся ближе всего к Вульфгару, развернулся, чтобы встретить нападение варвара, и ему показалось, что преимущество на его стороне.

А Дзирт улыбнулся еще шире: ему был прекрасно знаком этот обманный маневр, и он снова развернулся вокруг своей оси. Прежде чем он очутился лицом к оставшимся хобгоблину и бугберу, за его спиной раздались звук удара, треск костей и последний стон умиравшего хобгоблина.

Клык Защитника вернулся в руку Вульфгара. Дзирт знал, что так случится, а хобгоблин – нет.

Дзирт представил себе тупое выражение морды этой твари, когда она внезапно поняла, что смерть ее близка, что могучее оружие снова вернулось в руки огромного человека.

Затем он понял, что Вульфгар стоит спиной к спине с ним, и на сей раз он встретил своих врагов мощными выпадами клинков, уже не думая о том, что творится у него в тылу. Он с головокружительной скоростью парировал выпады меча и копья, и меч, который он держал в левой руке, – Сверкающий – снова поддел копье хобгоблина, а затем еще раз, развернулся под нужным углом, описал второй круг, и Дзирт подцепил копье врага крестовиной меча и изогнутой частью кривого клинка.

В тот же миг Дзирт поднял Ледяную Смерть – казалось, будто это все делает не он, а два воина-дроу, – и развернул ее точно под нужным углом, чтобы парировать выпад бугбера, направившего оружие сверху вниз, отвести его в сторону. Прежде чем тварь успела убрать оружие и атаковать снова, дроу стремительно сделал выпад Ледяной Смертью прямо перед собой.

Удар, выполненный одним лишь движением запястья, разумеется, был не слишком мощным, но нанесен с такой точностью, что особой силы и не требовалось; острие угодило бугберу в глаз. Существо взвыло и повалилось навзничь, оставив своего несчастного спутника, хобгоблина, наедине с Дзиртом.

Хобгоблин заревел и с силой потянул на себя копье, но в этом уже не было нужды, потому что Дзирт едва двинул своим мечом и высвободил оружие врага еще прежде, чем тварь потащила копье на себя. Поэтому хобгоблин потерял равновесие и отпрянул назад, а Дзирт прыгнул вперед, мечи его сверкали и свистели в воздухе.

Дроу приземлился и, обойдя хобгоблина слева, очутился у него в тылу, и прежде чем враг успел хоть как-то отреагировать на этот маневр, его противник прыгнул в другую сторону, крутанулся и оказался на том самом месте напротив чудовища, где он стоял сначала.

Хобгоблин уставился на дроу, не веря своим глазам, не понимая, что происходит, а затем на морде его появилось потрясенное выражение – очевидно, он начал соображать, в чем дело.

– Да, ты действительно уже мертвец, – объяснил Дзирт, и умирающий хобгоблин, получивший дюжину колотых ран, рухнул на пол.

Дроу оглянулся и увидел, как могучий удар Клыка Защитника швырнул какого-то гоблина в воздух. Усмехнувшись, Дзирт сосредоточился на оставшемся в живых бугбере.

Держась за кровоточащий глаз, тварь развернулась и бросилась к боковой двери, и когда бугбер распахнул дверь и выбежал прочь, Дзирт увидел его соплеменника, но это существо держало в лапах странный предмет.

– Череп! – закричал он, указывая острием клинка на захлопнувшуюся тяжелую дверь. Дроу бросился вслед за монстром и попытался вышибить дверь плечом, но она не поддавалась. – Вульфгар! – позвал он друга через плечо.

Тут в комнате появился Реджис, пригнулся и бросился в сторону, чтобы его не сбила с ног ворвавшаяся в помещение Гвенвивар.

Вульфгар с другого конца комнаты швырнул свой боевой молот в отступавшего хобгоблина; молот угодил твари в затылок, и монстр полетел головой вперед в стену. В другой руке варвар сжимал второе оружие – живое – и, развернувшись к Дзирту, поддал гоблина ногой так, что тот полетел к потолку.

В мгновение ока Вульфгар очутился у нужной двери, и тут же в нее врезался гоблин.

Деревянная дверь, окованная железом, застонала под натиском, но выдержала, а мертвый гоблин сполз по ней и неподвижно замер на пороге.

– Сейчас будет ключ! – заорал Бренор, врываясь в комнату.

– Твой череп!.. – начал было Дзирт, но дворф прервал его воплем:

– Я слышал тебя, эльф!

Бренор, оказавшись рядом с Вульфгаром, подпрыгнул, варвар почти поймал его и швырнул в сторону, придав ему нужное ускорение.

Бренор, прикрыв плечо щитом, врезался в дверь, она сорвалась с петель и полетела внутрь, дворф – следом. Он сразу же вскочил на ноги и стремительно напал на двух очень удивленных бугберов.

Дзирт побежал к дверному проему, но за те несколько мгновений, которые ему для этого потребовались, бугберов не стало, и в боковой комнатке остался только Бренор Боевой Топор.

Дзирт резко остановился и поморщился. Спину его друга заливала кровь, но это была не кровь врагов, несмотря на то, что он, не останавливаясь, рубил топором тела мертвых бугберов.

Дроу озабоченно посмотрел на Вульфгара и только теперь увидел, что варвар тоже ранен: из его левого предплечья торчал обломок копья, и рука его, как и спина Бренора, была вся в крови.

– Где Кэтти-бри?! – воскликнул Дзирт, и не успел он закончить фразу, как в коридоре сверкнула молния, и от последовавшего раската грома задрожали каменные стены.

Едва смолкло эхо, как появилась Кэтти-бри. Она вошла с совершенно безмятежным видом, абсолютно спокойная, и вокруг ее рукавов и локтей курился легкий синеватый дымок. Волшебница взглянула мимо троих друзей в дверной проем, на Бренора, который показался на пороге, держа перед собой череп.

– Старый друг, – немного дрожащим голосом произнес дворф, хотя и попытался скрыть смятение смешком. Однако очевидно было, что Бренор, глядя в пустые глазницы черепа, где некогда находились его собственные глаза, испытывал потрясение более сильное, чем хотел показать.

Кэтти-бри отстранила Дзирта и, взглянув через плечо дворфа, присмотревшись к его ране, немедленно начала произносить исцеляющее заклинание. Дворф скривился от боли, когда она прикоснулась рукой к зияющей ране с застрявшим обломком копья, но постепенно он расслабился, ощутив прокатившиеся по телу волны успокаивающей и целительной магии.

– Лучше? – спросила Кэтти-бри.

– Ага, да, у тебя просто волшебные руки, – выдохнул Бренор и широко распахнул глаза, а Дзирт ахнул, когда Кэтти-бри положила руку на плечо Бренора, – в ней был зажат массивный наконечник копья, который только что находился в ране.

– Твоя рана требует еще нескольких заклинаний, – предупредила она.

– Значит, будешь колдовать, пока мы возвращаемся к моей могиле, – отрезал Бренор.

– Вульфгар тоже ранен, – добавил Дзирт. – Вы трое возвращайтесь к надгробной насыпи. Реджис, Гвен и я останемся здесь, чтобы удерживать завоеванную территорию.

Бренор и его приемные дети сразу же отправились в путь, прихватив с собой череп и бедренные кости.

– Надо произвести разведку, – заметил Дзирт.

Однако у Реджиса на этот счет были другие соображения. Сунув руку в свой волшебный карман, он извлек большой мешок со множеством отделений. Осторожно положил его на пол и начал разворачивать; в мешке хранились принадлежности его походной алхимической лаборатории. Хафлинг открыл большую книгу на отмеченной странице.

– Вон тот лишайник. – Он оторвался от иллюстрации в книге и указал на участок стены у основания, поросший зеленоватым мхом. – Иди на разведку, если что-то заметишь, передай мне через Гвенвивар. Если найдешь еще такой лишайник, собери его.

– Зачем?

– Он может для многого пригодиться, и даже я пока не знаю всех его возможностей. – Реджис сунул руку в одно из отделений мешка, извлек флакон, наполненный голубоватой жидкостью, и протянул его Дзирту. – Для этого, например.

Дроу взял предмет, с любопытством посмотрев на своего друга-хафлинга.

– Это исцеляющее снадобье, – объяснил Реджис. – Тебе может понадобиться, по крайней мере, до тех пор, пока Кэтти-бри не вернулась.

Дзирт кивнул и направился в коридор.

– Защита от огня, – внезапно произнес Реджис, и дроу обернулся. – Я имею в виду этот лишайник. Мне кажется, можно использовать его для того, чтобы закончить создание моего снадобья для защиты от огня, и если мне придется идти в бой плечом к плечу с Кэтти-бри, это будет то, что нужно! По-моему, ей весьма нравится играть с огнем.

Дзирт улыбнулся, положив руку на эфес Ледяной Смерти, которая защищала его от пламени, и вспомнил о кольце, подаренном Кэтти-бри и выполнявшем ту же функцию. Он думал о том, что будет дальше, о кусочках большой головоломки, которая должна сложиться, чтобы в их отряде воцарилась гармония, которая придаст им небывалую мощь.

Он в последний раз взглянул на Реджиса: хафлинг уткнулся носом в свою алхимическую книгу и, очевидно, думал о том же.

– Позволь мне, – сказал Вульфгар.

Бренор, все еще с черепом в руках, неуверенно посмотрел на варвара.

– Прошу тебя, – добавил Вульфгар.

– Ты горюешь о том, что тебя не было здесь, чтобы похоронить твоего папашу в первый раз? – спросил Бренор с кривой ухмылкой, отдавая череп.

– Это просто знак уважения, – объяснил Вульфгар. – Уважения к тебе. – Он опустился на колени рядом с надгробным холмом и начал осторожно разгребать камни.

– Это… отрезвляет, – отметила Кэтти-бри. Она подошла к Бренору и положила руку на широкие плечи дворфа. – Интересно, как бы я сама чувствовала себя, если бы мне пришлось вернуться в Мифрил Халл и посмотреть на собственную могилу.

– Отрезвляет? – фыркнул Бренор. – Скорее, хочется выпить как следует! – Он обнял дочь за талию и притянул к себе.

Вульфгар очень осторожно положил на место сначала бедренные кости, затем череп. Прежде чем снова засыпать могилу камнями, он немного постоял, и Кэтти-бри с Бренором присоединились к нему. Когда женщина благословила могилу, Вульфгар и Бренор опустили взгляды.

Это был торжественный, переломный момент для необычной семьи. Сейчас они хоронили не свое прошлое, а свои прежние различия, и прежде всего это относилось к Вульфгару.

Кэтти-бри закончила нараспев произносить заклинание, и Вульфгар крепко обнял женщину.

– Я всегда любил тебя, – произнес он, но в голосе его не было ни печали, ни страдания, и напряжения не возникло между ними. – И теперь я рад тому, что я снова вернулся к вам, к вам обоим.

– Я не думала, что ты покинешь Ируладун и вернешься на Торил, – призналась Кэтти-бри.

– Я тоже не думал. Странно, но за последние двадцать лет я ни на миг не пожалел о своем решении. Это мое приключение, мое путешествие, здесь мое место.

– Ты когда-нибудь расскажешь мне о своей жене и детях? – спросила Кэтти-бри, и Вульфгар улыбнулся и радостно кивнул.

– Две жизни. – Голос его звучал так, словно варвар до сих пор не мог поверить в свою удачу. – Или три – если вспомнить две стороны моего прежнего существования.

– Нет, только одна, – решительно вмешался Бренор. Он отошел от своих детей и от могилы и поддал ногой камень. Посмотрел на мужчину и женщину, кивая, словно вдруг прозрел. – Имеет значение только то, что здесь, – сказал он, тыча пальцем себе в грудь в районе сердца. – А не то, что там, – закончил он, указывая на могилу.

Два человека, которые прошли через смерть, которые тоже были наделены новыми смертными телами, не могли с этим поспорить.

Глава 16 Возврат к прежнему

Низкорослый колдун-тифлинг со злым лицом шагал среди развалин Порта Лласт, парализованная рука покачивалась у него за спиной, костяной посох он нес под мышкой. Он часто пользовался этим посохом при ходьбе, но не сейчас, когда он весь кипел от гнева.

Они забрали его мать – если она вообще была еще жива.

Они уничтожили его отряд, его друзей. Некоторые горожане видели, как Афафренфер пал мертвым. Некоторые рассказывали, как Артемиса Энтрери уволокли прочь. И Амбру тоже, несчастную Амбру схватил за ноги и размахивал ею, словно куклой, гигантский уродливый драук.

И Далию сильно избили – Эффрон видел это собственными глазами. В тот момент, когда опустилась сеть из молний, Эффрон скрылся, превратился в нежить, скользнул в щель между булыжниками, поспешил прочь под землей и снова появился на поверхности между досками ближайшего дома. К счастью, он очутился напротив того места, где магическое оружие Далии преобразовало молнии в разрушительную энергию, и как же гордился своей матерью молодой колдун, когда увидел, что она смогла произвести такой мощный взрыв!

Но он также наблюдал за последовавшим за этим жестоким наказанием, и даже в виде нежити колдун-тифлинг почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда монстр ударил Далию по голове, и она без чувств рухнула на мостовую.

А теперь ее больше не было. Никого больше не было, и Эффрон обнаружил, что остался один.

Он подумал о Царстве Теней и о Дрейго Быстром, своем бывшем наставнике, о своей бывшей родине, но отбросил эту мысль, сердито тряхнув головой и разразившись потоком проклятий. Многие горожане, разбиравшие завалы, в недоумении подняли головы и наверняка подумали, что он лишился рассудка.

Они были недалеки от истины в том, что касалось его эмоционального состояния, он сам это понял, когда огляделся по сторонам.

Эффрон действительно сходил с ума от гнева и бессилия, от тоскливой, отчаянной безнадежности. Теперь он был один, у него отняли два десятилетия жизни. Может быть, Дрейго Быстрого уже нет в живых? И насколько сильно удалилось Царство Теней от берегов Торила? Эффрон сомневался даже, сможет ли он по своей воле перенестись в это мрачное место, но еще сильнее он сомневался, что ему этого хочется.

Скорее всего, там он объявлен вне закона, и любой имеет право убить его на месте.

Он приблизился к дымящимся руинам «Приюта каменотеса»: гостиница была полностью разрушена магическим огнем и молниями во время атаки темных эльфов. Много людей и дворфов погибло здесь; по последним сведениям, из-под развалин извлекли почти дюжину тел.

Жители Порта Лласт клялись, что отстроят разрушенные здания заново.

Это был народ, привычный к трудностям, упрямый, и их слова несколько утешили Эффрона.

Он осознал, что теперь может пойти куда угодно, может бродить, где заблагорассудится, может строить свою жизнь заново. Он был довольно могущественным колдуном и владел редкостными магическими предметами. При помощи костяного посоха, который он забрал у лорда черепов в Царстве Теней, он мог создать целую армию из немертвых тварей, если дело дойдет до этого.

– Я свободен, – произнес он вслух, пытаясь укрепить себя в своих намерениях.

Но слова прозвучали бессмысленно, и, к своему изумлению, Эффрон обнаружил, что ему неприятно их слышать.

– Нет, – сказал он. – Нет.

Он пойдет и найдет свою мать. Возможно, это займет несколько лет, но таков теперь его долг, его цель в жизни. Он найдет Далию, а может быть, и остальных своих друзей, и уничтожит тех, кто взял их в плен.

Или погибнет, пытаясь сделать это.

Последняя мысль удивила его – в основном потому, что его не встревожила мысль о собственной гибели. Если он умрет, пытаясь спасти Далию, пусть будет так.

– Пусть будет так, – вслух сказал он.

– Пусть будет что? – переспросил человек, находившийся неподалеку, и колдун, обернувшись, увидел какого-то горожанина и его спутника. Они в недоумении смотрели на колдуна. – Сначала проклятые морские дьяволы, а теперь эти дроу! Как ты считаешь, Порт Лласт проклят?

Колдун-калека вытащил из-под мышки свой посох и, с силой ударив им по мостовой перед собой, почувствовал, как мощь его проникает в руки, почувствовал свою собственную внутреннюю силу.

Мир – опасное место, – сказал Эффрон. – И опасность приходит с любой стороны, в любом обличье. Может быть, вы хотите отправиться в Глубоководье, чтобы вас зарезал грабитель в темном переулке? Или во Врата Балдура, чтобы вас захватили в рабство и увезли на корабле неведомо куда? Или же вы предпочитаете отстраивать свои дома заново, здесь, в Порту Лласт, и быть готовыми в следующий раз, когда вернутся эти собаки дроу?

– Хорошо сказано, юноша, – отметил спутник горожанина с любезным поклоном.

Эффрон кивнул и пошел прочь.

«Да, – решил он, – отправлюсь на поиски матери и спасу ее».

Но, разумеется, он понятия не имел, с чего начать.

– Похоже, тебя не слитком взволновал такой поворот событий, – с осуждением в голосе сказал Джарлакс. Киммуриэлю, когда псионик наконец прибыл по его зову в пустые дальние комнаты Дома До’Урден.

Псионик пожал плечами с таким видом, словно происходящее едва ли имело какое-то значение.

– А разве ты не ожидал, что нечто подобное однажды произойдет?

– Я ожидал, что наши дела будут продолжать идти все лучше и лучше, как это и было.

– И ты чувствовал себя ничтожным. Самым ничтожным писцом на свете.

Киммуриэль еще не успел закончить, а Джарлакс уже открыл рот, чтобы ответить, но прикусил язык: до него полностью дошло, как прозорливы слова псионика.

– Даже то было лучше, чем это, сейчас! – гневно произнес он другие слова, не те, что собирался сказать. – Говори со мной с уважением, бродяга, не имеющий Дома, потому что перед тобой капитан стражи Дома Д’аэрмон Н’а’шезбернон, более известного как Дом До’Урден. Звучит впечатляюще, да?

– Меня переполняет ощущение собственного ничтожества, – сухо ответил Киммуриэль.

– Сегодня в город вернется армия Дома Бэнр, – объяснил Джарлакс. – И дорогая Мать Квентл привела с собой весьма интересную парочку.

– Сын Дома Баррисон Дел’Армго и его дочь, наполовину дартиир. Действительно, интересно, – согласился Киммуриэль.

Джарлакс взглянул на него, покачал головой и с досадой вздохнул. Как хотелось ему хотя бы раз в жизни удивить Киммуриэля какой-нибудь неизвестной информацией!

– Без сомнения, она использует этого блудного Армго, чтобы укрепить связи между Домом Бэнр и Матерью Мез’Баррис. Или найдет какой-нибудь способ изменить положение этого молодого Армго, чтобы получить преимущество перед Мез’Баррис. В любом случае она намеревается окончательно захватить власть над всем городом.

– Мать Квентл повзрослела, – заметил Киммуриэль.

– Да, каким-то образом она приобрела неслыханную проницательность – я считаю, при помощи иллитида, хотя мои сведения далеко не полны. Громф повсюду таскает за собой этого Мефила Эль-Видденвельпа.

– Мать Мез’Баррис от всей души ненавидит Мать Квентл, – сказал Киммуриэль, вовсе не удивившись сообщению Джарлакса. – Так же, как ненавидит всех живущих.

– Она глава могущественного Дома, – напомнил ему Джарлакс. – Ее личные чувства не имеют никакого значения. Она заставит себя подавить ненависть и выберет путь, который подсказывает ей прагматизм.

Киммуриэль кивнул.

– Есть еще кое-кто, кто ненавидит Мать Дома Бэнр гораздо сильнее, – заметил он. – И кто давно уже оставил все мысли и намерения, кроме мыслей о мести.

Джарлакс вопросительно посмотрел на мага.

– Это моя мать, – объяснил Киммуриэль.

– К’йорл? Она же упала в Ущелье…

– Ее забрали из Дома Облодра прежде, чем гнев Ллос уничтожил здание, и отдали в качестве рабыни могущественному демону.

Выражение лица Джарлакса не изменилось, хотя обо всем этом он слышал впервые.

– Балор Эррту, – продолжал Киммуриэль. – К’йорл Одран теперь его игрушка, но ей это безразлично. В течение многих десятилетий она думает только о своей ненависти к Матери Ивоннель Бэнр и к детям Ивоннель, включая новую Верховную Мать. А она женщина целеустремленная, можешь мне поверить.

– Ты говоришь так, будто недавно встречался с ней.

– В каком-то смысле да, – признался Киммуриэль. – Здесь замешаны и другие. Мать Мез’Баррис вступила в заговор с целью освободить К’йорл, чтобы гнев ее обрушился на этот город и особенно на Дом Бэнр. Архимаг Громф тоже участвовал в этом заговоре, вместе с верховной жрицей другого Дома.

– И ее зовут Минолин Фей, – сделал вывод Джарлакс. Он поразмыслил над настоящим положением дел и понял, что Квентл сумела искусно расстроить этот заговор. Он взглянул на Киммуриэля, будучи не в силах понять, откуда его сообщник мог быть в курсе всех этих интересных событий и столкновений враждующих интересов, происходивших в паутине лжи под названием Мензоберранзан, но внезапно догадался, и все стало на свои места.

– Значит, Мефил Эль-Видденвельп не настолько сильно повредился умом, как это кажется со стороны, – с кривой усмешкой произнес Джарлакс. – Возможно, у иллитида сохранилось достаточно мозгов, чтобы вступать в контакт со своим коллективным разумом.

Киммуриэль кивнул, признавая безупречность этих умозаключений.

– Итак, Квентл сейчас больше походит на Ивоннель, и она гораздо более могущественна, – заметил Джарлакс. – А я – начальник гарнизона Дома До’Урден. – Он покачал головой и негромко усмехнулся при этих словах, затем повторил: – Гарнизон Дома До’Урден.

– Вскоре это будет благородный Дом, и его Верховная Мать, без сомнения, будет заседать в Совете, – решил Киммуриэль.

– Думаю, они заменят Дом Ксорларрин, – сказал Джарлакс.

– А какова во всем этом роль Бреган Д’эрт? – спросил Киммуриэль, но по выражению лица и поведению псионика Джарлакс понял, что у него уже есть ответ, и неважно, что скажет Джарлакс.

– Мы найдем возможности и наш собственный путь, – заверил его Джарлакс. – Где-то близится война. Не может быть другого объяснения махинациям Матери. Она собирает вокруг себя союзников и крепко держит их в узде, как своих рабов.

– Действительно, она укрепляет свои, так сказать, доспехи, – согласился Киммуриэль.

– В этих доспехах найдутся щели, – решительно заявил Джарлакс и только потом подумал, что лучше было промолчать.

При этих невольно вырвавшихся словах Киммуриэль коварно ухмыльнулся.

– Я не для того организовал Бреган Д’эрт, чтобы увидеть, как мое творение превращается в подразделение гарнизона Дома Бэнр, – пояснил Джарлакс. Потом смолк, подумав, что умнее будет сейчас говорить как можно меньше. Но, размышляя о своих дальнейших словах, он понял, что это не имеет значения, потому что Киммуриэль все равно мог с легкостью читать его мысли. И магическая глазная повязка, которая препятствовала вторжению в его сознание, не помогала. Джарлакс в тот момент был настолько взволнован, что мысли отражались у него на лице.

– Пока что я намерен выполнять приказы Матери, – сказал он своему сообщнику. – Но наше соглашение временное. Я не для того выбрался из этой дрянной норы, чтобы меня затаскивали обратно по прихоти моей безмозглой сес… – Матери.

– Сестры, – договорил Киммуриэль. – Согласен, подобный путь нежелателен для Бреган Д’эрт.

– Так давай же найдем уязвимые места в доспехах моей дорогой сестры, – предложил Джарлакс.

– Мез’Баррис, Армго уже нашла одно из них.

– К’йорл?

– Точно. Именно воин из Дома Бэнр, Тиаго, в последний раз убил Эррту и тем самым лишил его возможности появляться в этом мире, и балор не испытывает особенной любви к этому Дому.

Джарлакс улыбнулся так широко, что псионик почувствовал необходимость заметить:

– Терпение.

«А как же, разумеется», – подумал Джарлакс, но промолчал. Он хотел, чтобы Лускан снова оказался в его власти. Он хотел, чтобы организация Бреган Д’эрт снова подчинялась только ему.

Он хотел снова видеть звезды.

И он твердо решил, что вернет себе прежнюю жизнь, даже если ради этого ему придется переступить через труп собственной сестры, Квентл.

Глава 17 Порядок внутри хаоса

Восемь верховных матерей, управлявших Мензоберранзаном, собрались вокруг стола в форме паука в тайной комнате, где заседал Совет; Мать Квентл Бэнр и Мать Мез’Баррис Армго заняли места на концах самых длинных «лап» арахнида.

Между ними осталось свободное место, и семь правящих матерей ожидали, что вскоре это место будет занято.

Но Мать Квентл лучше остальных знала, что именно сейчас произойдет.

Этого заседания совета ждали уже давно, его несколько раз откладывали. Почти все члены Дома Ксорларрин уже покинули город, и несколько верховных матерей с изумлением увидели в зале Зирит Ксорларрин, восседавшую в кресле Третьего Дома справа от Матери Квентл. По городу ходили слухи, будто Зирит уже уехала.

«Однако это неважно», – перешептывались они. Наверняка сегодня Зирит формально будет исключена из состава Совета Восьми, и Дом Ксорларрин официально перестанет принадлежать к Домам Мензоберранзана. По слухам, дела этой семьи в комплексе дворфов, прежде известном как Гаунтлгрим, шли превосходно. Несколько Домов уже заключили торговые соглашения с Ксорларринами, и действительно, прекрасные доспехи и оружие, созданные при помощи огня Предвечного, уже начали поступать в Мензоберранзан.

После многочисленных обязательных молитв Паучьей Королеве, совершенных под руководством верховной жрицы Сос’Умпту Бэнр, Мать Квентл призвала присутствующих к порядку.

Однако, ко всеобщему удивлению, Сос’Умпту не ушла, как это полагалось по обычаю. Она приблизилась к свободному креслу между местами Матери Бэнр и Матери Мез’Баррис и с невозмутимым видом уселась; это явно не понравилось Матери Дома Баррисон Дел’Армго, которая заерзала на месте и уставилась на верховную жрицу Бэнров с нескрываемой злобой, а затем перевела взгляд на Мать Квентл.

– Вы знаете, зачем мы собрались, – начала Верховная Мать. – Экспедиция Матери Зирит К’Ксорларрин в заново обнаруженные рудники дворфов оказалась вполне успешной и плодотворной. По воле Ллос, как уже обсуждалось ранее в этом зале, для нас настало время восстановить то, что было утрачено в десятилетия смуты, во время Войны Паучьей Королевы и разрушительной Магической чумы.

Она взглянула на Зирит и знаком дала ей слово.

– Город К’Ксорларрин готов к тому, чтобы его населить, – поднявшись, произнесла старая Верховная Мать. – Залы и туннели надежно охраняются, в магической Кузне дворфов снова пылает огонь, который питает горячее дыхание заключенного в ловушку Предвечного.

Это заявление, которое, разумеется, не содержало ничего нового для присутствовавших, тем не менее вызвало аплодисменты.

– К’Ксорларрин не является независимым поселением, – заговорила Мать Квентл, прервав восторженные возгласы. Несколько матерей с изумлением посмотрели на нее, хотя выражение лица все еще стоявшей у кресла Матери Зирит не изменилось. Вскоре остальные поняли, что все это было уже давно решено между этими двумя в личной беседе. – Ты получишь свой город, как этого желаешь, Мать Зирит, – объяснила Мать. – И независимость – до известных пределов. Мать Квентл жестом приказала Зирит сесть на место, затем продолжила: – К’Ксорларрин – город-побратим Мензоберранзана, и он будет платить нам дань, в основном оружием и доспехами, военными машинами и тому подобным. В обычное время Мать Зирит будет управлять К’Ксорларрином, как ей покажется наилучшим. Но знай вот что, моя старая соперница, моя старая подруга и мой старый враг: во времена нужды Мензоберранзан призовет тебя, и вы дадите нам то, что мы пожелаем. Если начнется война, ваши воины пойдут в бой под знаменем Мензоберранзана и под командованием военачальников гарнизона Бэнров. Твои молитвы Госпоже Ллос подтверждают, что такова ее воля. Мы договорились?

Мать Зирит кивнула:

– Моя семья со смирением принимает огромные возможности, которые предоставила нам Ллос. К’Ксорларрин всегда будет частью Мензоберранзана, во времена мира и войны.

– Вы станете нашими глазами в Верхнем Мире, и молоты ваших искусных кузнецов будут звенеть в туннелях Подземья, возвещая о вашей славе, – добавила Мать Мез’Баррис, и все присутствовавшие поняли, что она открыла рот лишь для того, чтобы вставить и свои слова в разговор, где явно доминировала Мать Квентл.

События происходили без одобрения Мез’Баррис, никто даже не спрашивал ее мнения.

– Итак, ты приняла решение уехать в свое поселение сейчас? – обратилась Мать Квентл к Матери Зирит.

– Да. Я покину Мензоберранзан в течение десяти дней.

– И свое место в Совете?

Мать Зирит сделала глубокий вдох, взглянула через стол на женщину, сидевшую слева от Мез’Баррис, – Мать Вадальму Тлаббар, главу Четвертого Дома, Фаэн Тлаббар, и свою самую ненавистную соперницу. Затем повернулась направо, в сторону Матери Миз’ри Миззрим из Пятого Дома, другого врага. Зирит поднялась, отступила назад, задвинула свое кресло под стол – это был знак того, что она уходит.

– Уходи, – холодно приказала ей Мать Квентл. – Больше ты не имеешь права здесь находиться.

Не поклонившись, не попрощавшись, не произнеся ни слова, Мать Зирит К’Ксорларрин покинула Правящий Совет.

Оставшиеся матери уставились на Мать Квентл в поисках руководства к действию, и Квентл поняла, что всех одолевают недобрые предчувствия. Собирается ли она позволить кому-либо подняться, занять свободное третье место, чтобы все остальные, таким образом, тоже стали на ступень выше? Или она оставит его вакантным, давая возможность любой семье попытаться запять его, что, скорее всего, приведет к войне между Домам и?

Существовала еще третья возможность: смесь возвышения по порядку и приятного хаоса.

– Мать Вадальма, – обратилась Мать Квентл к женщине, сидевшей справа от Мез’Баррис, и указала на свободное кресло.

Вадальма Тлаббар поднялась и обошла вокруг огромного стола так, чтобы не проходить за спинами вышестоящих – Бэнр и Армго. Бросив самодовольный взгляд на остальных присутствовавших, она отодвинула кресло Зирит и заняла место Верховной Матери Третьего Дома Мензоберранзана.

– Мать Миз’ри, – приказала Мать Квентл, и Миз’ри повторила путь Вадальмы в обратном направлении, заняла ее прежнее кресло и место в иерархии.

То же самое проделали следующие три матери: каждая занимала более высокое место, следующее по порядку, и таким образом вскоре образовалось семь новых главных Домов. Когда перемещение завершилось, осталось лишь одно свободное кресло, расположенное через стол, по диагонали от правительницы Мензоберранзана.

Мать Квентл долгое время молчала, позволяя остальным обдумать возможности.

– Мать Пре’анелль Даскрин? – наконец спросила Мать Мез’Баррис, имея в виду Мать Дома Даскрин, в настоящее время – Девятого Дома Мензоберранзана.

– Неужели кто-то здесь верит, что если Даскрин получит титул Восьмого Дома, это будет надолго? – злобно усмехнулась Мать Квентл, и остальные женщины тоже засмеялись, потому что это была правда. Дом Ханзрин был в это время одиннадцатым в городе, но все считали, что Ханзрин может с легкостью одолеть любой из низших Домов, а скорее всего, и несколько правящих. Особенно сейчас, когда был основан новый город К’Ксорларрин. Дом: Ханзрин был влиятельной экономической силой в Мензоберранзане и обладал многими связями за пределами города, далеко в Подземье и даже на поверхности. Жители Мензоберранзана еще много лет назад ожидали, что Дом Ханзрин попытается пробиться в Правящий Совет; и лишь сложная система союзов между другими восемью Домами мешала возвышению Матери Шакти Ханзрин.

Дом Даскрин не мог похвастаться подобными прочными связями, и Дом Ханзрин легко свергнул бы его, войди Даскрин в состав Правящего Совета, – так считали все собравшиеся.

– Дом Даскрин – Девятый Дом, и Мать Пре’анелль вполне готова занять место, принадлежащее ей по праву, – настаивала Мез’Баррис.

«Разумеется, готова», – подумала Мать Квентл. Дом Даскрин был кланом фанатичным и довольно изолированным, и лишь несколько союзников могли защитить его от Дома Ханзрин, а ближайшим союзником Дома Ханзрин в городе был Дом самой Мез’Баррис – Баррисон Дел’Армго. Шакти и Мез’Баррис объединяло одно: ненависть к Дому Бэнр. Если Даскрин получит титул Восьмого Дома, Мез’Баррис заставит Шакти отказаться от тайных интриг и открыто напасть на новый Восьмой Дом, чтобы завоевать себе место в Правящем Совете.

– Мать Пре’анелль получит свое место в нужное время, – пояснила Мать Квентл, – как только какое-либо место в Совете освободится.

Мез’Баррис хотела было задать очевидный вопрос, и некоторые женщины в тревоге зашевелились при этом неожиданном объявлении, но Верховная Мать повернулась налево и кивнула, и Сос’Умпту поднялась со своего кресла, обошла вокруг стола – нарочно пройдя при этом за спиной Мез’Баррис – и уселась на свободное место Восьмого Дома.

– Значит, Дом Бэнр получит два места в Правящем Совете? Вот что ты задумала?! – воскликнула потрясенная Мез’Баррис.

– Нет, – сухо ответила Верховная Мать. – Сос’Умпту больше не принадлежит к Дому Бэнр.

– Но к какому же? Или она создаст свой собственный клан? В таком случае эта семья будет гораздо ниже рангом, чем все мы!

– По воле Ллос, Дом Д’аэрмон Н’а’шезбернон отныне восстанавливается в своих правах, – объявила Мать Мензоберранзана.

– Д’аэрмон… – едва слышно повторила Мез’Баррис, словно не в силах была шевельнуть языком.

– Проклятый Дом До’Урден? – презрительно фыркнула Мать Жиндия Меларн, самая молодая женщина в Совете, самая фанатичная и упрямая в своей преданности Ллос. – Это кощунство!

– Иди и помолись, Мать, – холодно предложила ей Квентл. – Когда закончишь, ты будешь более тщательно подбирать слова.

– Такох’о еще никогда не было, – добавила Мать Мез’Баррис.

– Сейчас настали другие времена, – заявила Верховная Мать. – Все вы слышали разговоры о путешествии Тсабрака Ксорларрина на восток. Эти слухи верны – он отправляется с благословения Ллос и вооружен ее великим заклинанием Сумерек. Мы начнем войну на востоке, на поверхности, по требованию Паучьей Королевы, и войну эту будем вести от имени Дома До’Урден.

Она помолчала несколько секунд, чтобы до собравшихся дошел смысл ее слов.

– Сос’Умпту, глава Академии Арак-Тинилит, верховная жрица Храма Богини, отныне оставляет свое положение первой жрицы Дома Бэнр, чтобы занять место Матери Дома До’Урден.

Даже союзники Матери Квентл были не слишком довольны этой очевидной попыткой заполучить больше власти в городе.

– Это временное назначение, – заверила их Мать. – В Доме, который будет образован в сотрудничестве с другими правящими Домами. Например, ее супругом станет…

Она смолкла и взглянула в сторону боковой двери, затем выкрикнула приказ, и дверь отворилась.

В комнату, прихрамывая, вошел мужчина-дроу среднего возраста. Он двигался осторожно и не поднимал взгляда. Подойдя к креслу, которое освободила Сос’Умпту, он сел.

– Впустить сюда мужчину! – воскликнула Жиндия Меларн и сплюнула.

– Мы договорились, Мать Мез’Баррис? – спросила Мать и открыто усмехнулась, заметив, с каким изумлением уставилась Мать Баррисон Дел’Армго на неожиданно появившегося дроу. – Неужели ты не узнаешь своего собственного сына?

– Тос’ун, – прошептала Мез’Баррис, обернулась и устремила пронизывающий взгляд на Мать Квентл.

Мать Квентл ответила ненавидящим взглядом и злобной ухмылкой, которую Мез’Баррис могла интерпретировать только как едва завуалированную угрозу. Здесь крылось еще что-то, говорил взгляд Квентл, такое, что могло принести позор Матери Второго Дома Мензоберранзана и ее семье.

– Так мы договорились, Мать Мез’Баррис? – повторила Мать.

– Я хочу помолиться, – это было все, что Мать Мез’Баррис могла ответить в данный момент.

– Это правильно, – одобрила Мать Квентл. – Всем вам следует вознести молитвы. Я приму ваши восхваления после того, как Госпожа Ллос сообщит вам, что я выполняю ее волю.

С этими словами она громко хлопнула в ладоши, и заседание Правящего Совета неожиданно завершилось.

Шесть матерей, не принадлежавших к роду Бэнр, поспешно покинули помещение, шепотом обсуждая между собой тревожный поворот событий. Квентл заметила, что Жиндия Меларн, выйдя из дверей, присоединилась к Мез’Баррис. Она знала, что эти двое без конца будут обсуждать происшедшее на Совете. Теперь они поняли, почему наемники Бреган Д’эрт патрулируют коридоры бывшего Дома До’Урден.

Некоторое время они будут жаловаться, но на большее не решатся. В настоящий момент, по крайней мере, когда неизбежно грядут Сумерки и война, которую они повлекут за собой. До тех пор, пока Маті) Мез’Баррис окончательно не осознает, что означает неожиданное возвращение Тос’уна Армго, ее сына.

Дом Баррисон Дел’Армго, в конце концов, не мог похвастаться обилием союзников, и крупный конфуз может привести к тому, что остальные кланы города пойдут на них войной.

– Все произошло так, как ты рассчитывала? – поинтересовался Громф, когда Верховная Мать вошла в его покои в Доме Бэнр.

– Разумеется.

– Как бы хотелось мне взглянуть на выражение лица Матери Мез’Баррис, когда ее давно пропавший сын появился на Совете.

– Ты снова побывал в К’Ксорларрине?

– Побывал, – подтвердил Громф, но умолчал о деталях, особенно о довольно тревожных открытиях, касавшихся эльфийки с поверхности, Далии.

– Тиаго вернулся вместе с тобой?

– Нет, НО я уверен, ЧТО ОН вернется в ближайшее время вместе с Сарибель Ксорларрин, которая станет его невестой.

– Отлично, в городе у него много дел.

– В качестве мастера оружия Дома До’Урден, без сомнения, – заметил Громф, и Верховная Мать взглянула на него с изумлением, затем с подозрением, потому что она не раскрывала ему этот свой небольшой секрет.

– Логически рассуждая, можно прийти только к такому выводу, – пояснил Громф. – Аумон, твой собственный сын, разумеется, заменит Андзрела в иерархии Дома Бэнр, и я сомневаюсь, что ты позволила Тиаго присвоить эти магические предметы, выкованные Гол’фанином по древним рецептам, чтобы он служил капитаном стражи или занимал какую-нибудь другую малозначительную должность.

– Твои умозаключения верны, – сказала Мать, но выражение ее лица говорило о том, что она все равно не слишком доверяет Громфу.

– А кто станет магом Дома До’Урден? – с невинным видом спросил Громф.

– Это ты мне скажи.

– Не Громф, это точно! – воскликнул архимаг. – У меня и без этого достаточно хлопот.

Мать Квентл уставилась на него, не мигая.

– Тсабрак Ксорларрин, – объявил Громф и смиренно кивнул, словно признавая неизбежность этого выбора.

– Он наделен благословением Ллос, – сказала Мать.

– Ты намекала, что он станет архимагом города К’Ксорларрин, – напомнил ей Громф.

– Это была необходимая наживка. Я не позволю Матери Зирит лелеять надежду на то, что она сможет полностью отделиться от нас. – Верховная Мать помолчала и коварно взглянула в лицо Громфа. – А тебя не волнует, что Тсабрак вернется в Мензоберранзан так скоро после того, как прославится в глазах Паучьей Королевы?

– Ллос – паучиха, – резко ответил архимаг. – Она способна видеть своими глазами многих таких славных подданных, и всех в одно и то же время.

Громф не был уверен, но ему показалось, будто его сестру вовсе не позабавило это замечание.

– Я уже говорил тебе о моих опасениях по поводу Тсабрака, – уже серьезно произнес Громф. – И эти опасения… ничтожны.

– Посмотрим, – проговорила Мать, разворачиваясь к двери. – Посмотрим.

На лице Громфа застыло мрачное выражение – до того момента, пока он магическим образом не закрыл дверь за своей сестрой. Пусть она тешит себя иллюзиями о том, что обыграла его, он не станет ее разубеждать.

Он мог себе это позволить, потому что она явно до сих пор не поняла одну вещь: Мефил Эль-Видденвельп не только снабжал ее чужими воспоминаниями, но и разгадывал ее намерения и сообщал о них Громфу. В сущности, коварный старый Громф пользовался пожирателем разума точно так же, как Ивоннель в свое время использовала Мефила для чтения мыслей членов Правящего Совета.

Квентл, возможно, стала умнее, чем была до контакта с иллитидом, и, без сомнения, обладала теперь большими знаниями о мире Ллос и ее методах.

Но она, по крайней мере пока что, не превратилась в Ивоннель. Пока нет.

Вспомнив о том, как Квентл с легкостью взяла верх над Минолин Фей и Громфом в Доме Фей-Бранш в день праздника Основания, Громф Бэнр подумал, что он очень этому рад.

Глава 18 Привкус мести

Артемис Энтрери, висевший в своей железной клетке, не знал, что думать. С Далией что-то произошло, это было очевидно. Нечто ужасное, и это ужасное сотворил с ней отвратительный пожиратель разума.

Она больше не плакала об Эффроне. Она не пылала гневом, не расхаживала взад и вперед, переполненная тревогой и нетерпением. Она не произносила пи слова, не откликалась на негромкий голос Артемиса Энтрери, который звал ее. Она вообще его не видела; казалось, она ничего не видела вокруг себя.

Она просто сидела на каменном полу перед клеткой, никто не охранял ее, потому что она не собиралась бежать. Она была полностью сломлена. Одну ее щиколотку охватывал металлический обруч, к которому цепью был прикован железный шар, но видно было, что мучители могли бы обойтись и без этого.

– Далия! – позвал Артемис снова, так громко, как только осмелился. Он не желал давать кому-либо из темных эльфов, сновавших по кузнице, повод подойти и избить его снова – хотя на самом деле повода им не требовалось. Многие из них время от времени прекращали работу у горнов, тыкали пленника ножами, или раскаленной кочергой, или швыряли ему в лицо горячую золу лишь для того, чтобы посмотреть, как он будет инстинктивно, но тщетно пытаться отвернуться.

Женщина не пошевелилась, ничем не показала, что услышала свое имя; казалось, ей было безразлично происходящее вокруг.

Она была сломлена и, возможно, навсегда лишилась рассудка, понял он. Ему хотелось бы думать, что ужасная судьба Далии не слишком волнует его, однако это зрелище ранило до глубины души, и сердце его обливалось кровью. Он даже представить не мог, что с ним еще может случиться что-то подобное.

Энтрери знал, какие воспоминания сейчас неизбежно нахлынут на него, он попытался отогнать мысли о несчастной женщине, но не мог.

Перед его мысленным взором снова появилась Калийя, и он представил ее на месте Далии. Ее тоже когда-то захватили в плен темные эльфы, банда Джарлакса, Бреган Д’эрт.

Наемники отняли у него эту женщину.

Любил ли он Калийю по-настоящему? До сегодняшнего дня он сам не знал этого, и для того, кто большую часть своей жизни был уверен, что любви не существует, задача представлялась поистине неразрешимой. Возможно, он любил Калийю, а возможно, и нет, но, во всяком случае, отношения его с той женщиной были самым близким к любви чувством, которое он когда-либо испытывал.

До недавнего времени? До встречи с Далией?

Энтрери пристально смотрел на нее сверху вниз из своей клетки.

Так не могло больше продолжаться.

Очень медленно и осторожно Энтрери зашевелился, задвигал плечами, изворачиваясь, напрягая мощные мышцы, до тех пор, пока левая лопатка не сместилась вниз, «укоротив» его руку. Еще несколько минут он двигал левой рукой, вытягивал ее и наконец увидел свою ладонь.

Ноготь большого пальца был намного длиннее остальных. Он специально не отстригал его.

Энтрери поморщился, совершив самое последнее, болезненное движение, практически вывернув руку из плечевого сустава, просунул ее сквозь щель между железными полосами клетки и поднес длинный ноготь к губам.

Какое-то время Энтрери держал ноготь во рту, размягчая его с помощью слюны, затем надкусил его и медленно оторвал длинную полосу.

В помещении появились новые темные эльфы, и это заставило его опустить руку. Он не успел прихватить обломок ногтя пальцами и языком затолкал его за нижнюю десну, так, чтобы его не было видно, и освободил язык на тот случай, если придется говорить.

Из туннеля, который вел к яме с Предвечным, появилась верховная жрица Береллип, удобно устроившаяся на магическом парящем диске, который переливался всеми цветами радуги. Энтрери решил, что наверняка настал его черед подвергнуться новым пыткам. Но мысль эта исчезла, когда он увидел других высокопоставленных дроу, выходивших из туннеля следом за Береллип, и среди них Тиаго Бэнра и другую жрицу Ксорларрин, низшего ранга. За ними следовали маг Дома и мастер оружия; вторая жрица также плыла на разноцветном диске, а все мужчины ехали верхом на боевых ящерах.

Появилось еще множество дроу, все они были облачены в доспехи и вооружены до зубов; длинную вереницу замыкала группа драуков. Очевидно, отряд отправлялся на войну.

Наблюдая за врагами, Энтрери заметил, что они вышли из помещения, которое, как он слышал из разговоров дроу-ремесленников, служило теперь часовней этого поселения. Значит, воины и жрицы получили благословение Ллос и действительно выступали в поход.

Они снова покидали Гаунтлгрим, сообразил Энтрери; точно так же, как недавно отправлялись в налет на Порт Лласт. Новые пленники, новые рабы, новые смерти, снова прольется кровь. Таковы были обычаи дроу.

Они подошли очень близко к его клетке и к Далии. Береллип, подняв руку, дала знак остановиться и на своем диске подплыла к клетке; диск парил над лежавшей на полу эльфийской женщиной.

– Дартиир, – произнесла она, презрительно усмехнувшись и покачав головой. – Знай, что я поотрывала бы тебе руки и ноги, если бы мне было это дозволено. И сохранила бы тебе жизнь для того, чтобы заставить тебя страдать еще сильнее. Я дала бы тебе надежду, а потом скормила бы тебя Йерринине и с радостью смотрела бы на непередаваемые вещи, которые он творил бы с тобой за то, что ты убила его возлюбленную Флаввар.

– Жрица, – осмелился перебить ее Джирт, и Береллип резко обернулась и окинула его уничтожающим взглядом. Однако, как заметил Энтрери, она смотрела на мастера оружия недолго, затем с ненавистью уставилась на мужчину, сидевшего верхом на ящере рядом с ее сестрой. Энтрери знал, что этого воина зовут Тиаго Бэнр.

На лице Береллип отразился гнев, когда она встретилась взглядом с аристократом из Дома Бэнр.

Из этой сцены Энтрери понял, что архимаг приказал ей оставить Далию в покое. Проведя некоторое время в Мензоберранзане, Энтрери понимал, что немногие дроу осмеливаются ослушаться Громфа Бэнра. Даже Джарлакс относился к этому опасному магу с немалым почтением. Несмотря на то, что клетка практически не позволяла ему шевелиться, Энтрери умудрился немного наклонить голову набок. Это было любопытно. Громф и Дом Бэнр защищают Далию?

Второй диск подплыл ближе к его клетке.

– Тебе следовало бы заставить Йерринине пойти с нами, – обратилась младшая жрица Ксорларрин к Береллип.

– Он в глубоком горе. Я и не знала, что драуки способны на подобные чувства.

– Он ненавидит дартиир сильнее всех.

– Он не осмелится ослушаться меня, – заверила ее Береллип. – А теперь отправляйтесь в путь и прославьте клан Ксорларрин. И возвращайтесь ко мне с головой Дзирта До’Урдена.

Опять он!

Справившись с первым потрясением, Энтрери вдруг словно прозрел. Оказывается, все эти события были отнюдь не совпадением. Он и его друзья не случайно оказались жертвами дроу, напавших на Порт Лласт. О нет, дроу напали именно потому, что он и его друзья пришли туда. Эти твари до сих пор были одержимы Дзиртом, хотя прошло много лет. Значит, они оставили Далию в живых в качестве приманки?

Эта мысль едва не заставила Энтрери рассмеяться вслух; он вспомнил последнюю кровавую стычку между Далией и Дзиртом.

Но он не рассмеялся, потому что едва ли мог найти что-либо смешное в настоящем затруднительном положении.

Внизу Береллип сделала знак своей сестре, которая парила рядом с Тиаго, затем велела процессии продолжать путь. Военный отряд быстро двинулся прочь, и через несколько мгновений воины-дроу покинули Кузню.

Энтрери висел в своей клетке, не шевелясь, не меняя выражения лица, стараясь не смотреть на Береллип и Далию, пытаясь сделать вид, что окружающее вовсе не заботит его, что он поглощен своей болью и предчувствием смерти. Он не показывал интереса к происходящему и казался несчастным, больным и избитым, безразличным ко всему вокруг. И ему это удалось.

Но он вовсе не был безразличен. По его оценке, более половины воинов клана Ксорларрин только что покинули комплекс; ушли почти все аристократы, кроме Береллип, большая часть рабов-гоблинов и множество чудовищных драуков.

Теперь у него появился шанс.

В Кузне царила тишина, нарушаемая время от времени лишь звоном молота одинокого кузнеца-дроу, который задержался за работой, да фырканьем и храпом спящих рабов.

Далия тоже крепко спала, лежа на каменном полу перед клеткой Энтрери.

Ассасин сосредоточился на женщине, гадая, что сотворили с ней эти проклятые темные эльфы и что они еще собираются с ней сделать.

Думая об этом, он поднял руку с обломком ногтя, зажатым в пальцах, очень осторожно сунул «отмычку» в замок своей клетки и начал поворачивать пластины механизма. Энтрери удалось изогнуться таким образом, чтобы заткнуть одно ухо пальцем, и посторонние звуки не отвлекали его. Другое ухо он прижал к металлической полосе, соединявшейся с замком.

Он услышал и почувствовал едва заметную вибрацию, когда щелкнула первая пластина.

В тот момент для него имел значение только замок. Ассасин не видел ничего вокруг, он слушал только звуки, которые издавал сложный механизм, ожидая характерного щелчка.

Вскоре вторая пластина тоже была отодвинута.

Энтрери буквально погрузился в транс, отвлекся от окружающего. Он был полностью поглощен замком.

И вскоре он услышал третий, затем четвертый щелчок.

А за ними последовал совершенно неожиданный звук. Замок открылся, и ассасин, привалившийся к дверце клетки, невольно приотворил ее, совсем немного, но достаточно для того, чтобы активировать магический защитный символ. Раздался треск, Энтрери больно обожгло, и те, кто находился в помещении, проснулись.

Он уронил руки и безвольно привалился к железным пластинам, притворившись, будто потерял сознание, но кузнец-дроу, вооруженный раскаленной кочергой, все равно подошел к клетке. На ходу он подозвал своих товарищей, и из бокового коридора показались еще два темных эльфа.

Все трое приблизились к Энтрери, нервно озираясь по сторонам.

Дверца клетки едва заметно покачнулась на петлях, и Энтрери почувствовал очередной ожог. Он застонал и уронил голову.

Достаточно знакомый с языком дроу, чтобы понять очевидный вопрос, он изо всех сил постарался скрыть ухмылку, услышав ответ:

– Скорее всего, он слишком сильно привалился к двери, и ловушки жрицы Береллип сработали!

Энтрери расслабил мышцы, и под его весом дверца снова сместилась, буквально на волосок, и магическая молния ударила в пленника.

Он застонал.

Темные эльфы расхохотались.

Два охранника, продолжая смеяться, отправились на свои посты. Ремесленник с ухмылкой вернулся к своему молоту и наковальне.

Энтрери сделал так, чтобы молния ужал ила его снова, и еще несколько раз после этого, через различные промежутки времени, и несколько раз треск продолжался довольно долго, в течение четырех-пяти мучительных секунд.

Кузнец уже не оборачивался в сторону клетки.

Магическая молния затрещала снова, и звук этот не прекращался довольно долго, затем смолк; а Энтрери, сойдя вниз, осторожно прикрыл за собой дверь.

Далия была распростерта на полу перед ним, и как же хотелось ему приблизиться к ней! Но вместо этого он скользнул в тени, прополз мимо спящих гоблинов и по пути прихватил лопату с длинным черенком.

Он двигался, производя не больше шума, чем легкий ветерок, от горна к горну, от тени к тени, от одной кучи металлических болванок к другой. Дроу обладали самым тонким слухом среди прочих рас, но Артемис Энтрери лучше всех умел передвигаться совершенно бесшумно.

Он подобрался сзади к дроу-ремесленнику, прислонил лопату диагонально к подносу с инструментами. Затем Энтрери шагнул вперед, встал рядом со своей будущей жертвой, схватил горячую кочергу и вонзил ее в спину кузнецу. Потрясенный ремесленник инстинктивно рванулся вперед, и Энтрери, словно помогая ему уйти, схватил его за волосы на затылке и изо всех сил толкнул. Удивленный кузнец практически не сопротивлялся, когда Энтрери резко швырнул его лицом вниз на край металлического поддона с инструментами.

Затем Энтрери с силой потянул на себя оглушенного, окровавленного темного эльфа и ударил его лицом о железную пластину, с еще большей силой.

Энтрери стукнул ногой по черенку лопаты и расколол его надвое, и прежде чем отломанный кусок успел упасть на пол, он свободной рукой поймал его прямо на лету.

Ремесленник наконец немного пришел в себя и открыл было рот, чтобы позвать на помощь, но перед глазами дроу мелькнули рука Энтрери и его импровизированное орудие, и острый конец деревянной ручки вонзился в горло. Хлынула кровь, и вместо крика изо рта жертвы вырвалось бульканье.

Ассасин в третий раз ударил дроу лицом о поддон, и тот безвольно повис в полуобмороке. Крепко держа жертву за волосы, Энтрери отложил свое деревянное «копье» и второй рукой вцепился в штаны кузнеца. С силой воина, закаленного десятками лет сражений, Энтрери оторвал тело раненого от пола и, швырнув в отверстие горна, скормил его Предвечному.

Огонь мгновенно уничтожил тело, пожрал плоть и обуглил кости прежде, чем дроу успел издать хотя бы звук.

И все же во время драки они произвели некоторый шум; Энтрери решил, что надо поторапливаться. Он снова соединил зазубренные обломки черенка лопаты: таким образом, чтобы при поверхностном осмотре он показался целым. На поддоне лежал тонкий гвоздь, и Энтрери прихватил его, рассудив, что гвоздь гораздо лучше ногтя послужит в качестве отмычки. Затем он быстро насыпал на пол около горна немного золы, скрылся среди теней, прокрался мимо спящих гоблинов и положил лопату со сломанным черенком обратно в кучу инструментов.

Он подбежал к своей клетке, вытерпел очередной болезненный ожог молнии-глифа, распахнул дверь, запрыгнул обратно, закрыл дверь и расположился так, чтобы со стороны казалось, будто дверь не открывали. Протянув руку с новой отмычкой к замку, Энтрери поставил на место одну из пластин, затем спрятал гвоздь во рту, за щекой.

Ассасин расслабил все тело и привалился к стенкам клетки. Прижавшись лицом к железной полосе, он издал резкий, короткий крик; этого было достаточно, чтобы разбудить гоблинов и привлечь внимание стражников, стоявших снаружи у входа в Кузню.

А затем он безвольно повис среди железных пластин, и со стороны казался таким же мертвым, как монах, находившийся в соседней клетке.

Мгновение спустя Энтрери заметил, что один из гоблинов поднялся и в недоумении озирается по сторонам. Тварь пнула спящего соседа, а тот, в свою очередь, – другого гоблина, и вот уже несколько рабов вскочили, почесывая свои уродливые головы и указывая на единственный разожженный горн, возле которого недавно работал дроу.

Кучка гоблинов подошла к горну, оставив на золе, разбросанной Энтрери, многочисленные следы. Они некоторое время топтались на месте, и вдруг кто-то заметил внутри печи обугленные останки. Рабы бросились наутек с места убийства как сумасшедшие, буквально спотыкаясь друг о друга.

Гоблины бежали к своим инструментам, чтобы воспользоваться ими в качестве оружия против чужака, убившего ремесленника-дроу.

Услышав эту возню, в кузницу вошли темные эльфы-стражники. Когда им показали обугленный труп, они позвали других воинов.

Наблюдая за происходящим одним глазом, Артемис Энтрери наслаждался этой сценой. Дроу требовали объяснений у гоблинов. Только на миг его объял страх – когда гоблины указали на Далию, бормоча, что наверняка она и есть убийца.

Однако случилось так, что именно в этот момент одно из уродливых маленьких созданий схватилось за лопату со сломанным черенком. Тварь не сразу заметила кровавые пятна на рукоятке, и когда гоблин хотел рассмотреть лопату поближе, она развалилась пополам, образовав импровизированное копье.

А гоблин остался с орудием убийства в руке.

И весь пол на месте преступления был покрыт следами гоблинов.

Гоблины продолжали показывать на Далию, которая явно не понимала, что происходит, но темные эльфы не слушали рабов.

И начали избивать их, рубить мечами и швырять в огонь, одного за другим.

Энтрери постарался скрыть кривую ухмылку, глядя на резню. Сегодня ночью он хорошо потрудился.

– Забирайте ее и уходим отсюда! – услышал Энтрери голоса дроу.

В мыслях ассасина возникла неразбериха; они явно говорили о Далии, и два дроу, стоявших ближе к нему, – воин и жрица – бросились к пленнице. Энтрери извлек из-за щеки свою отмычку, решив, что необходимо как можно скорее воспользоваться ею. Что-то происходило, среди дроу царило напряжение, возбуждение.

Может быть, стоит воспользоваться этой суматохой, чтобы выбраться из клетки и бежать?

Он посмотрел на Далию и поморщился. Казалось, она совершенно не соображала, что ей грозит опасность. Она просто сидела на полу, устремив в пространство бессмысленный взгляд. Он подумал, что вряд ли сумеет уговорить ее бежать вместе с ним, а если придется тащить женщину на себе, ему никогда не спастись от дроу.

Он взглянул на темных эльфов и постарался взять себя в руки. Возможно, ему и не сбежать из плена, но он наверняка прихватит с собой в могилу нескольких врагов.

Мгновение спустя он растерялся еще сильнее: появился источник суматохи, огромный драук.

– Ты должен был сопровождать жрицу Сарибель! – закричал на него один из дроу.

– Молчать! – зарычал драук. Энтрери уже слышал его имя – Йерринине. – Где эта мерзкая дартиир?

– Это тебя не касается! – произнесла жрица, стоявшая над Далией. – Так сказала жрица Береллип!

Драук, очевидно, заметив Далию, подошел ближе, царапая восемью паучьими лапами по каменному полу, без видимых усилий помахивая булавой, зажатой в толстой, мускулистой руке.

Энтрери узнал это оружие, Крушитель Черепов, оно принадлежало Амбре – и позволил себе на несколько мгновений предаться печали по погибшей женщине-дворфу.

Однако всего лишь на несколько мгновений, потому что ему нужно было продумать свои действия. Он выскочит из клетки, бросится к ближайшему горну, схватит оружие, потом…

– Йерринине! – услышал он знакомый голос.

Драук, вероятно, тоже услышал его, потому что остановился и резко развернулся к окликнувшей его женщине – жрице Береллип. Она поспешно встала перед ним, загородив собой пленницу.

– Дартиир останется жива, таков приказ архимага Громфа, – объявила Береллип.

В ответ Йерринине издал низкое рычание.

– Тебе известно, что он может с тобой сделать, – предупредила Береллип, но Йерринине с агрессивным видом наклонился вперед, и она добавила: – Ты же видел его спутника!

Энтрери до глубины души поразился тому, что одно лишь упоминание о пожирателе разума могло испугать такое могучее существо, как драук. Он попятился, и его лицо, лицо дроу, даже побледнело.

– Я не забыл о тебе, убийца! – заревел драук, обращаясь к Далии, и поднял дубину. И хотя Береллип взвизгнула, приказывая ему прекратить, Йерринине нанес удар.

Но он целился не в Далию.

Крушитель Черепов врезался в стенку клетки Энтрери с такой силой, что у пленника даже зубы застучали друг о друга, заболело все тело, а клетка начала стремительно вращаться вокруг своей оси. Прежде чем Энтрери сообразил, что произошло и какой силы был удар – это привело его в ужас, – дубина снова обрушилась на клетку.

Береллип ухмылялась, как и остальные дроу и гоблины, присутствовавшие в Кузне.

– Вытащи этого из клетки, и я пожру его бьющееся сердце на глазах у дартиир, – потребовал свирепый драук.

– Его нельзя убивать, – возразила Береллип. – Еще не время.

– Значит, я оторву ему руки и съем их!

Береллип расхохоталась. Энтрери подумал, что час его настал, и снова сосредоточился на том, как бы причинить побольше ущерба врагам, прежде чем он встретит неизбежную смерть.

– Вообще-то мне хотелось бы, чтобы руки его остались в целости и сохранности, – заметила Береллип. – Может быть, пожертвовать ногой…

И Далия начала смеяться.

Энтрери, не веря своим глазам, смотрел на эльфийку всякий раз, когда вращавшаяся клетка позволяла ему это, и заметил, что остальные тоже уставились на нее, буквально разинув рты.

– Да-да, оторви ему ногу, – легкомысленно произнесла Далия. – Как цыпленку, украденному у фермера!

Прошло довольно много времени, клетка перестала вращаться, и Энтрери пристально уставился на Далию, затем на ошеломленного Йерринине, который стоял неподвижно, замахнувшись булавой, как будто снова собирался ударить по клетке.

– Что ж, интересный поворот, – прошептала Береллип.

– Я тебе обещаю, что отомщу за Флаввар, – сказал драук, наклоняясь так, что его злобно ухмыляющееся лицо оказалось совсем близко от Далии. Женщина тупо смотрела на него, как будто понятия не имела, о чем он говорит.

Береллип сделала знак воину-дроу и жрице, которая первой появилась около пленников.

– Забирайте ее, – приказала она, и пальцы ее замелькали, передавая какое-то сообщение, смысла которого Энтрери не уловил: скорее всего, место, куда следовало отвести пленницу.

Ассасину все же удалось обменяться прощальным взглядом с Далией, но он не мог бы сказать, что выражал ее взгляд – сочувствие, антипатию или полное безразличие.

Темные эльфы поспешно увели ее прочь: мужчина вез на тележке металлический шар, а женщина буквально тащила на себе Далию, которая с трудом передвигала ноги. Береллип махнула рукой, приказывая зевакам возвращаться к своим обязанностям.

– Если бы это было в моей власти… – недовольно произнесла она, обращаясь к Йерринине.

Драук кивнул и злобно посмотрел на Энтрери.

– Еще раз, – разрешила Береллип, и драук ухватил Крушитель Черепов обеими руками и нанес по клетке удар такой силы, что Энтрери показалось, будто ему переломали все кости. Ассасину пришлось однажды выдержать почти прямой удар дубины великана, но сейчас это было нечто совершенно ужасное.

К тому моменту, когда клетка прекратила стремительно вращаться и дергаться, Береллип и Йерринине уже ушли.

Клетка приняла прежнее положение, но Энтрери уже не мог успокоиться.

Бок страшно болел, ноги, казалось, жгло огнем, и ему оставалось лишь надеяться, что он не получил серьезных повреждений.

Он понял, что необходимо как можно быстрее выбираться из тюрьмы.

Глава 19 Наполовину монстр

– Это слишком много! – жалобно воскликнул Реджис.

В суматохе он нечаянно вылил на мифриловый Клык Защитника целый флакон.

– Слишком много?! – в ярости воскликнул Вульфгар, когда противоположная дверь комнаты распахнулась, и в проем ввалилась толпа гоблинов.

– Просто бросай его! – крикнул хафлинг, и Вульфгар замахнулся, чтобы выполнить его приказ.

– Темпус! – взревел варвар, швыряя вращающийся молот в сторону дальней стены, открытой двери и бугбера, стоявшего на пороге.

Молот ударил с удвоенной силой, которую ему придало заклинание в стиле Эльминстера, а горючее масло хафлинга взорвалось, породив огромный огненный шар и ударную волну. Бугбер полетел прочь, как и его спутники, скрывавшиеся в тенях за дверью, и сама дверь, которая сорвалась с петель и, охваченная пламенем, рухнула в стороне, несколько раз перевернувшись в воздухе.

Стена обрушилась, камни покатились по полу. Потолок и пол загудели.

– Бежим отсюда! – вскричал Реджис, толкая Вульфгара к двери, через которую они вошли.

– Мой молот! – заорал в ответ варвар, и, словно по приказу, Клык Защитника вернулся к нему в руку, целый и невредимый. Взрыв не оставил на нем даже царапины.

Друзья, спотыкаясь, вывалились в коридор, и потолок комнаты у них за спиной обвалился с оглушительным грохотом. Все вокруг задрожало, взметнулись тучи ныли, посыпалась каменная крошка.

– Что это было?! – воскликнул потрясенный Вульфгар.

– Я хочу сделать такие же дротики для арбалетов, какие были у Кэддерли, – объяснил Реджис. – Помнишь их? Они взрывались при попадании.

Вульфгар лишь вздохнул, и прежде чем он успел что-то ответить, дверь, находившаяся дальше по коридору, распахнулась, и оттуда выбежала очередная кучка гоблинов. Вульфгар и Реджис плечом к плечу встретили их натиск: варвар двигался на полшага впереди хафлинга, расшвыривая мерзких тварей широкими взмахами Клыка Защитника, а Реджис после каждого удара молота бросался вперед, и рапира его сверкала, пронзая ошеломленных пошатывающихся гоблинов.

Трое уже были мертвы, затем еще пятеро, и когда хобгоблин в третьем ряду начал выкрикивать приказания, Реджис применил свой трюк с перемещением в четвертом измерении и быстро заткнул противнику пасть.

Вспомнив этот маневр, Вульфгар бросился вперед еще прежде, чем хафлинг возник в совершенно неожиданном месте, и как только Реджис сделал выпад, а рапира его проткнула череп хобгоблина, варвар схватил хафлинга за плечо и оттащил его назад.

Но в этом уже не было нужды. Теперь, после неожиданной гибели командира, гоблины рассеялись, побежали прочь, спотыкаясь друг о друга, стремясь оказаться подальше от страшных врагов. Некоторые направились обратно к той двери, остальные побежали дальше по коридору, но там наткнулись на Дзирта и Бренора, которые показались слева, из-за угла, в том: месте, где коридор разветвлялся.

Оказавшись меж двух огней, гоблины бросились к единственной открытой двери и сбились в кучу на пороге, стараясь как можно быстрее пролезть внутрь.

Внезапно в коридоре возник огненный шар. Он на мгновение завис над полом и обрушился на столпившихся у двери гоблинов, сжигая их заживо.

С одной стороны на врага устремились Вульфгар и Реджис, с другой – Бренор и Дзирт, следом за ними шла Кэтти-бри, и гоблины оказались в кольце.

Скоро все до единого были перебиты.

– А что это взорвалось? – поинтересовался Дзирт, когда стычка закончилась и они смогли поговорить спокойно.

Вульфгар взглянул на Реджиса, тот лишь пожал плечами:

– Взрывчатое масло. Многовато налил.

– Тут все до основания сотряслось, – сказал Бренор, стараясь говорить суровым тоном; но ему не удалось скрыть ухмылку. – Ты хочешь всему Подземью сообщить, где мы находимся?

Где-то позади взревела Гвенвивар.

Дзирт жестом, велел Вульфгару и Реджису отправляться в погоню за гоблинами, которые отступили за дверь, а сам с Бренором и Кэтти-бри побежал в конец коридора. Добравшись до развилки, они свернули направо.

– Был день, когда я ударил недостаточно сильно, но теперь, боюсь, я перестарался, – пожаловался Реджис.

– Перестарался? – засмеялся Вульфгар. – Ничего подобного, друг мой. Ничего подобного.

И они снова устремились навстречу битве, плечом к плечу, сея смерть и разрушение.

– Ты уверен, что мы их встретим, точно? – спросил Бренор, высоко поднял свой топор, нацепил щит и бросился к следующей по коридору двери.

– Два пути ведут параллельно в тот же самый коридор, – заверил его Дзирт и снял со спины Тулмарил.

– Давай, девочка! – взревел Бренор, и не успел он договорить, как мимо него с шипением пронеслась молния, затрещала, угодила в древнюю деревянную дверь, а за ней сразу же последовала огненная стрела Дзирта и тоже вонзилась в доски.

Мгновение спустя Бренор ударил по двери топором, во все стороны полетели щепки, а затем, опустив плечо, он врезался в дверь всем телом. Вломившись в комнату, он намеренно упал, и два врага, хобгоблины, устремились на казавшегося беспомощным противника.

Однако их опередила Гвенвивар, которая влетела в дверной проем, перепрыгнула через Бренора, на мгновение коснулась лапами пола и, снова подпрыгнув, на сей раз врезалась в морду одного из хобгоблинов. Тварь отлетела назад.

Второй хобгоблин совершил ошибку – оглянулся на своего упавшего товарища. И когда он снова повернулся к двери, то обнаружил следующего врага, который перепрыгнул через тело Бренора. Дроу со смертоносными мечами приземлился всего в шаге от хобгоблина, и тот в последний миг своей жизни увидел два великолепных клинка, скрестившихся у него перед глазами. А затем они разрубили его череп.

– Нет уж, я тоже хочу поучаствовать! – взревел Бренор, пронесся мимо Дзирта и наотмашь ударил топором хобгоблина в бок, для верности. Грохоча сапогами, он подбежал к противоположной от входа двери и пинком распахнул ее. За дверью оказался длинный коридор, по обеим сторонам которого также виднелись многочисленные двери.

– Не нравится мне это! – объявил Бренор. Оглянувшись, он увидел у себя за спиной Кэтти-бри. Она быстро осмотрела коридор, затем начала произносить заклинание, и Бренор отошел в сторону.

В воздухе перед ней возникла стена огня, прошла по коридору, остановилась посредине. Языки пламени ревели, вздымаясь к потолку, но казалось, что их что-то увлекает к правой стене и дверям в ней.

– Отойди влево, – велела Кэтти-бри.

Бренор неохотно сделал несколько шагов, потому что даже несмотря на то, что магическая огненная стена двигалась направленно, в сторону от него, дворф ощущал нестерпимый жар.

– Мне больше нравилось, когда из оружия у тебя был только этот проклятый лук, – пробурчал он и двинулся вдоль левой стены так быстро, как только мог.

Остальные последовали за ним. Одна из дверей открылась; какой-то гоблин пронзительно взвизгнул и отпрянул, увидев пылающую стену, созданную Кэтти-бри.

Дзирт развернулся и выпустил несколько стрел подряд в огненную стену, в направлении, откуда донесся звук. Издалека послышался новый крик, и Дзирт решил, что по крайней мере одна стрела влетела в дверь и поразила жертву.

Они добрались до дальнего конца коридора, где он разветвлялся, и, свернув налево, остановились там.

Кэтти-бри велела огненной стене исчезнуть. Упрямые гоблины выбежали из комнаты, где они прятались, хотя многие из них по глупости побежали в ту сторону, откуда пришли Компаньоны.

Дзирт выпустил несколько стрел в коридор, а Гвенвивар заревела.

Гоблины умирали, не успевая понять, что происходит, – стрелы Тулмарила пронзали сразу двоих или троих.

Некоторые в ярости бросились на Гвенвивар и Бренора, но большинство забилось в боковые комнатки. Один из гоблинов чуть не достал Бренора копьем, но Дзирт вовремя застрелил его.

Почти вовремя.

Клык Защитника пролетел мимо, вращаясь, пробил щит бугбера и прикончил его на месте.

– Они там вовсю сражаются, – сообщил Реджис своему другу.

Вульфгар кивнул, потому что он тоже слышал удары молнии, рев Гвенвивар и магического пламени.

Дзирт подозревал, что путь, которым он поведет друзей, пролегает через густонаселенные части занятого гоблинами комплекса, и именно поэтому он держал основные силы рядом с собой. Они расчищали дорогу Вульфгару и Реджису; большинство гоблинов не бросались в бой, а убегали прочь.

Друзья обошли мертвого бугбера, а Клык Защитника вернулся в руку Вульфгара. Пройдя под какой-то аркой, они очутились в широком коридоре, побежали наискосок, влево, потом вправо, и так, зигзагами, направились к своим друзьям.

Они свернули в правый коридор, но часть стены, находившаяся впереди, отъехала в сторону, и в коридор выбежала кучка хобгоблинов.

Вульфгар, не тратя зря времени, с силой размахнулся и швырнул Клык Защитника в гущу врагов.

– Пусть идут к нам, – предложил Реджис, и когда варвар взглянул на хафлинга, то увидел, что друг уже целится из арбалета.

Хобгоблины перестроились и ринулись в бой, и самый первый получил дротиком в морду. Реджис выронил арбалет и вытащил из кармана керамический сосуд.

– Пусть идут к нам, – повторил он, подождал еще несколько секунд и бросил свой «снаряд». Кувшинчик разбился вдребезги у ног наступавших монстров. Во все стороны полетели осколки, жидкость залила каменные плиты и ноги хобгоблинов.

И эта жидкость – очередная военная хитрость Реджиса – сделала пол скользким, как вода, которую выливаешь на камни в Долине Ледяного Ветра зимней ночью. Хобгоблины, подобно водорослям, подхваченным волной, покачивались, спотыкались, врезались друг в друга, цеплялись друг за друга, и, в конце концов, все разом повалились на пол.

Вульфгар, остановившись на краю скользкой лужи, принялся молотить ошеломленных врагов Клыком Защитника; могучее оружие разносило в щепки щиты и кости, пробивало жалкие доспехи хобгоблинов.

Реджис подбежал к другу и, казалось, растаял в воздухе – он магическим образом перенесся через скользкий участок коридора, очутился на твердой поверхности и начал колоть рапирой изумленных хобгоблинов с другой стороны прежде, чем те сообразили, что происходит.

Он нанес дюжину ударов, в основном одной злополучной твари, и та рухнула на пол, истекая кровью.

Оставшиеся в живых враги бросились бежать, и Реджис собрался уже отправиться в погоню.

Он подумал, что его друзья присоединились к нему, когда заметил, что все хобгоблины затряслись от ужаса, один монстр полетел вверх ногами и врезался в стену, второй вылетел из комнаты, подмял под себя сородичей на середине коридора, всего в нескольких шагах от Реджиса, и задергался в агонии.

Оглянувшись и убедившись, что Вульфгар справляется с врагами, беспомощно скользившими в разлитой по полу жидкости, Реджис двинулся вперед, но сделал всего пару шагов и тут заметил среди толпы хобгоблинов могучего дворфа.

– Бренор! – окликнул он друга, но едва он успел произнести это имя, как понял, что перед ним вовсе не Бренор.

Это был Тибблдорф Пуэнт.

У Бренора был сломан палец – согнулся под неестественным углом.

– Сожми челюсти, – велела Кэтти-бри, и когда дворф стиснул зубы, она резким движением вправила палец, затем сразу же произнесла короткое исцеляющее заклинание, из рукава ее выплыло волшебное синеватое облачко и окутало широкую ладонь дворфа.

– У меня уже силы почти кончились на сегодня, – сказала она Бренору и Дзирту. И магические, и божественные.

– Ба, ну, в прошлой жизни мы как-то обходились без магии, так и на сей раз обойдемся, – ответил Бренор.

Вместо ответа Кэтти-бри слегка нажала на рану на спине дворфа, которую нанес ему копьем бугбер и которую она недавно излечила. Бренор поморщился и отстранился, затем сердито уставился на приемную дочь. Это означало признание ее правоты.

– Отдай ей лук, эльф, – предложил Бренор.

Дзирт кивнул и протянул женщине Тулмарил, но она отпрянула.

– Я даже не знаю, смогу ли я сейчас стрелять из него, – возразила она. – Я ни разу не стреляла из лука в новой жизни. Я не тренировалась…

– Значит, вспоминай, – потребовал Бренор, вырвал лук из пальцев Дзирта и отдал его Кэтти-бри.

– У меня осталось еще несколько магических трюков, – сообщила Кэтти-бри, неуверенно взяла оружие, затем закинула колчан со стрелами за плечо.

– Хорошо, тогда используй свои трюки, как можешь, а если не сможешь, стреляй из лука, – решительно потребовал Бренор. Затем дворф снова двинулся вперед, закинул руку за плечо и взял топор.

Дзирт вопросительно посмотрел на Кэтти-бри, но женщина лишь пожала плечами в ответ. Дроу указал на дверь, висевшую на одной петле.

Кэтти-бри подняла Тулмарил, наложила стрелу, прицелилась. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, натянула тетиву, но затем отпустила ее и бросила на дроу умоляющий взгляд.

– Давай, – уговаривал ее Дзирт. – У тебя неограниченное количество стрел.

Кэтти-бри закрыла глаза, снова натянула тетиву, глубоко вдохнула, задержала дыхание, прицелилась и выстрелила. Огненная стрела вылетела, озарив комнату ослепительной вспышкой, вонзилась прямо в центр двери и разнесла ее в щепки.

– Ну что ж, мне кажется, стрелять ты нисколько не разучилась! – ободряюще воскликнул Бренор и снова побежал вперед. – Прямо в сердце, лук оправдывает свое название!

Дзирт тоже улыбнулся и взглядом поздравил женщину.

Кэтти-бри лишь молча кивнула. Она не стала говорить друзьям, что целилась отнюдь не в середину двери, а в петлю.

Покидая комнату через дальнюю дверь, трое друзей услышали грохот и вопли, разносившиеся по коридорам, и поняли, что их спутники снова занялись гоблинами.

Гвенвивар, которая отправилась в другую сторону, в погоню за оставшимся в живых гоблином, очевидно, тоже услышала шум. Огромная кошка вернулась обратно в злополучную комнату и, перепрыгнув через дворфа, двинулась впереди отряда.

Реджис поморщился от отвращения, глядя, как Пуэнт рвет зубами глотку хобгоблина. Дворф поднял на него взгляд, зловеще ухмыльнулся и, словно тряпку, отшвырнул в сторону дергавшегося в конвульсиях монстра.

Он был наделен огромной силой! Казалось, он лишь слегка пошевелил рукой, но хобгоблин – огромный, тяжелый – пролетел через коридор и врезался в противоположную стену с такой силой, что затрещали все его кости.

– Добрая встреча, Тибблдорф Пуэнт! – объявил Реджис как можно радостнее, хотя у него перехватило дыхание от ужаса.

– А, это ты, маленькая крыса-ворюга, – пробормотал дворф, медленно подходя к хафлингу.

– Пуэнт, это я! – воскликнул Реджис. – Ты что, не узнаешь меня?

– О, я тебя знаю, – ответил дворф, но Реджису показалось, что тот все же не узнаёт его, ведь он, разумеется, считал хафлинга давно умершим.

Вампир приближался. Реджис взялся за рапиру.

– Пуэнт! – крикнул он. – Это я, Реджис!

Едва он успел выговорить свое имя, как немертвый дворф бросился вперед, совершенно внезапно, молниеносно, подобно призраку Темной Душе, как будто перенесся магическим образом сразу на несколько шагов. Реджис закричал и отшатнулся, но противник все равно успел задеть его, и хафлинг споткнулся. Падая, Реджис потянулся за своим кинжалом, чтобы отразить нападение, но латная перчатка дворфа, снабженная шипом, царапнула его по руке, и хафлинг с визгом отдернул ее.

Он встал на колени и пополз прочь от Пуэнта так быстро, как только мог, пытаясь принять оборонительную позицию, хотя понятия не имел, как можно справиться с таким сильным и хорошо вооруженным противником.

Пуэнт прыгнул на него, обнажив клыки, замахнулся кулаками, и Реджис завопил, решив, что ему пришел конец.

Но Пуэнт не успел схватить хафлинга – в тот момент, когда он прыгнул, в него врезался вращавшийся боевой молот, отшвырнул его прочь, и вампир, споткнувшись, очутился в коридоре. Однако он немедленно развернулся, не сводя с Реджиса ненавидящего взгляда. И со звериным рычанием, от которого у Реджиса застыла кровь в жилах, он напал.

Хафлинг снова взвизгнул и швырнул оставшуюся у него змею в вампира. Живая удавка поползла к горлу дворфа, обвила его шею, и ухмыляющийся призрак появился за плечом Пуэнта и с силой потянул его к себе.

Но вампир даже не дрогнул. Казалось, он не обратил на змею ни малейшего внимания.

И снова хафлингу спас жизнь снаряд, на сей раз живой – это Вульфгар прыгнул мимо Реджиса и врезался в Пуэнта. Дворф попытался ударить второго врага левой перчаткой, но Вульфгар схватил его за руку, потом вцепился в правое предплечье, не отпуская его, пытаясь выкрутить руки.

Два могучих противника сцепились, напрягая силы. Сначала Пуэнт, который был ниже ростом, казалось, получил преимущество, и под его натиском Вульфгар отступил.

Вульфгар прорычал имя своего бога и схватился с врагом с удвоенной силой, пытаясь подавить его своим весом.

Пуэнт вырвался, отступил в сторону, и Вульфгар вынужден был развернуться вслед за ним, пытаясь удержать извивающегося дворфа.

Но затем Вульфгар прыгнул, и Пуэнт потерял равновесие. Вульфгар выпустил левую руку дворфа и наотмашь ударил его по лицу, затем, прежде чем дворф сумел нанести ответный удар левой, снова схватил его за обе руки.

Реджис обрадовался было этой небольшой победе друга, но, подобно удавке на шее вампира, удар Вульфгара не причинил Пуэнту никакого вреда. Реджис увидел, что Вульфгар теряет силы; по рукам у него текла кровь, ребристые доспехи дворфа впивались ему в тело.

Пуэнт наклонил голову, нацелив на противника пику, венчающую его шлем, и сделал выпад, и Вульфгар едва успел увернуться, чтобы шип не вонзился ему в лицо. Затем он тоже наклонился, пригнул голову до уровня шлема дворфа, стараясь не выпускать его рук.

Он знал, что отпускать Пуэнта нельзя.

– Пуэнт! Тибблдорф Пуэнт! Это мы, Реджис и Вульфгар! Ты нас знаешь! – кричал хафлинг, пытаясь привести рычавшего вампира в чувство. Он поднялся на ноги и отбежал в сторону. Однако Пуэнт никак не отреагировал на его слова, и Реджис, поморщившись, изо всех сил ткнул его рапирой.

Вампир зарычал, от боли или гнева, и принялся яростно отбиваться от варвара, дергая руками, мотая своей пикой на шлеме. Вульфгар пытался держать его как можно ближе к себе, чтобы тот не смог причинить ему вреда.

– Коли его! – воскликнул варвар, но крик его резко оборвался: дворфу удалось в достаточной степени отклонить голову, чтобы с силой ударить Вульфгара лбом в лицо; челюсть варвара затрещала.

Реджис снова ткнул вампира рапирой, но тот лишь зарычал и резко развернулся, так что Вульфгар оказался между ним и хафлингом, словно живой щит. Вульфгар сразу же исчез с дороги, но не по собственной воле – силы его были на исходе, а вампир никогда не уставал. Внезапно Пуэнт подхватил варвара и швырнул его на Реджиса.

Реджис машинально пригнулся, и Вульфгар врезался в стену у него за спиной.

– Пуэнт! – раздался чей-то крик. На сей раз это был Бренор, который появился в конце коридора. – Ты же знаешь меня, Пуэнт! Ты отдал мне обратно мой шлем!

Эти слова заставили вампира остановиться, к тому же Гвенвивар, пролетев над головой Бренора, устремилась в атаку.

Но Пуэнт превратился в облако какого-то газа, и пантера пролетела сквозь него, мимо Реджиса и Вульфгара, лежавшего позади.

Газ почти сразу же обрел прежнюю форму, но теперь уже появился Дзирт, обогнув Бренора.

– Я оставил тебя в пещере, мой храбрый друг! – закричал дроу.

– Ага, и это была глупость! – крикнул в ответ вампир и бросился на дроу. Град ударов встретили мелькавшие в воздухе мечи.

– Пуэнт! – пронзительно закричал Бренор.

Наконец, казалось, до вампира начало что-то доходить, но крайней мере частично, и он внезапно прекратил атаковать Дзирта и отступил назад, мимо Реджиса, который опустил оружие.

Но Вульфгар не сдавался. Клык Защитника снова появился у него в руке, варвар с боевым кличем швырнул молот, и он врезался Пуэнту в грудь и заставил его отступить на несколько шагов. Вульфгар одним прыжком очутился в середине коридора и потащил за собой Реджиса, загораживая его своим телом.

Подоспел Дзирт, стал плечом к плечу с варваром.

– Пуэнт, ты же нас знаешь, – повторял Бренор, подбежал к Реджису и остановился за спиной Дзирта. – Мы пришли тебе помочь.

Вампир зарычал.

Гвенвивар, находившаяся у него за спиной, тоже зарычала.

– Пуэнт, мой старый друг, вспомни битву возле ямы Предвечного, – уговаривал его Дзирт. – Ты спас нас в тот день. Ты спас всю эту область от нового катаклизма.

Вампир посмотрел на него. В душе его явно происходила борьба, воспоминания боролись с демонами.

– Ага, и сам получил вечное проклятие, – неверным голосом произнес он.

– В пещере, – напомнил ему Дзирт. – Ты собирался выйти на солнце.

– Я не смог… – едва слышно вымолвил Пуэнт и задрожал всем телом, обводя взглядом друзей. Все поняли, что он хочет сбежать, но мысль эта в следующее мгновение оставила его, он закряхтел и снова выпрямился, глядя на спутников с ненавистью – и одновременно, как это ни странно, словно умоляя их о помощи. – Тогда покончите со мной! – заревел он и сделал шаг вперед, словно собираясь возобновить схватку.

Но резко остановился, и на его лице, лице мертвеца, появилось странное выражение. Он посмотрел на спутников, затем куда-то им за спины, и покачал головой.

Этот взгляд заставил всех обернуться, и они увидели Кэтти-бри, стоявшую в коридоре. Одна рука ее была вытянута вперед, ладонью вверх, и на ладони лежал сапфир, а в другой руке женщина держала свиток и негромко произносила нараспев заклинание.

– Нет! – зарычал Пуэнт, и потом показалось, что он пытается напасть на бывших друзей, но это ему не удалось – двеомер Кэтти-бри удерживал его на месте. – Нет, вы, псы!

Он наклонился вперед, к стоявшим перед ним Компаньонам, и, казалось, тело его удлинилось, йотом начало терять форму и превращаться в дым. Внезапно он оторвался от земли, быстро проплыл мимо них в виде длинного бесплотного облака и исчез в филактерии Кэтти-бри.

– Ты его поймала, дочка! – воскликнул Бренор, оборачиваясь к ней, но резко замер на месте.

Кэтти-бри дрожала и качала головой. Видно было, что что-то пошло совсем не так.

А в следующую секунду драгоценный камень взорвался и разлетелся на миллион осколков. Ударная волна отшвырнула Кэтти-бри назад, а коридор наполнился пылью и каменной крошкой.

И посредине коридора, на том самом месте, где только что стояла Кэтти-бри, где находился драгоценный камень, они увидели трясущегося Тибблдорфа Пуэнта.

– У них пленники, – обратился он к Бренору, с трудом выговаривая слова. – Энтрери сидит в клетке в Кузне. И там еще с ним другие, и женщина-дворф в рудниках… – Он сделал шаг влево, затем вправо, а в следующий миг с необыкновенной быстротой бросился к оглушенной Кэтти-бри и схватил ее за горло. – Я не могу тебя убить, – прошептал он ей в ухо, выпустил ее и отскочил в сторону; но не приземлился, а еще в воздухе превратился в летучую мышь. И улетел в ту сторону, откуда появился.

Кэтти-бри поднялась на ноги, прикоснулась к щеке. Лицо ее было в крови, в крошечных порезах от осколков взорвавшегося драгоценного камня.

– Девочка моя! – воскликнул Бренор, подбегая к ней, остальные последовали за ним.

– Со мной все в порядке, – заверила она его, затем взглянула в ту сторону, куда скрылся Пуэнт. – Этот камень оказался слишком хрупким, чтобы удержать его.

– Он чудовище, – прошептал Реджис; он до сих пор не мог прийти в себя от того, что увидел в мертвых глазах Пуэнта.

– Возможно, лишь наполовину, – возразила Кэтти-бри, и тот факт, что она была еще жива, служил доказательством ее слов.

– Уже больше чем наполовину, и дьявольская часть берет верх, – с горечью произнес Бренор. – Он стал гораздо хуже, совсем одичал с того дня, как я видел его в тронном зале, несколько месяцев назад.

– Это проклятие, – согласилась Кэтти-бри. – Он не может сопротивляться ему.

– Они, – прошептал Дзирт, и все изумленно обернулись к нему.

– Пуэнт сказал, что они захватили пленников, – объяснил дроу, увидев озадаченные выражения лиц друзей.

– Значит, дроу удерживают Кузню, да мы это и без него уже знаем, – согласился Бренор. – Возможно, нам понадобится пройти через места, занятые дроу, чтобы снова добраться до Пуэнта.

– И освободить Энтрери, – сказал Дзирт. – Я не оставлю его в плену у темных эльфов.

– Ага, – подбоченившись, кивнул Бренор. – Я так и знал, что ты это скажешь. Проклятый эльф.

– Значит, идем к дроу, – подытожил Вульфгар.

– Как думаешь, может, предупредить их о нашем приходе, чтоб они позвали сюда еще больше своих сородичей? – обратился Бренор к Дзирту. – Тут, наверное, всего несколько сотен, сущая безделица для нас.

Дзирт оглядел своих спутников, и все кивали и улыбались. Они готовы были отправиться навстречу новым трудностям – даже Реджис.

Пусть будет так.