Ночь Паука

Глава десятая

Незримый остался один. Пламя пожара не желало угомониться. Вырвавшись на волю, оно, с необузданностью демона, выискивало себе жертвы, пожирая все, что могло гореть, но с самим Незримым, находившимся тут же, поделать ничего не могло. Жар не в силах был причинить ему вреда. По правде сказать, он не боялся даже света, хотя и терял ориентацию. На свету ему приходилось действовать вслепую или бездействовать вовсе.

В первый момент он испытал приступ бешенства, не сравнимого ни с чем: цепочка невероятных случайностей упорно не желала прерываться. Если так пойдет и дальше, дело может кончиться развоплощением! Некоторое время он не в силах был даже думать, но когда эта способность вернулась к нему, принялся шаг за шагом уничтожать злость, возвращать себе способность здраво мыслить, понимая, что чем слабее становится, тем осмотрительнее должен вести себя, а злость, как известно, не содействует осторожности.

Это были не пустые слова. Сила его уменьшилась уже настолько, что сам он не способен выбраться из ловушки, подстроенной людьми — жалкими двуногими, которых он До сих пор и в расчет-то всерьез не принимал! Они точно Рассчитали момент для удара, а может быть, просто угадали по его действиям, что силы демона на исходе. Так или иначе, но без помощи извне ему отсюда не выбраться.

Значит, надо использовать все, что осталось снаружи и способно оказать ему эту помощь.

И он потянулся к своей меньшей половине…

Конан расслабленно полулежал в кресле.

Теперь, когда круглая комната была занята Незримым, люди обосновались в зале, где когда-то Мелия впервые увидела его. Девушки постарались создать здесь некое подобие уюта — какое-то время киммериец был ни на что не годен — и теперь Зита склонилась над ним, настойчиво требуя у него ответа на простой, казалось бы, вопрос:

— Как ты чувствуешь себя, Конан?

Теперь, когда все страшное, по крайней мере на время, осталось позади, девушки пришли в себя и, понимая, что он сделал для них, хлопотали над огромным и могучим, но беспомощным сейчас варваром, промывая и перевязывая его раны, позабыв обо всем на свете: и о бившемся в приступе безумной злобы Незримом, угодившем в придуманную Конаном ловушку, и о твари, загнанной им же в тайник и надежно запертой в нем, и о Фабиане, по собственной воле бросившем их и бродившем теперь где-то в темноте пустого дома.

Они забыли обо всем на свете, а потому так и не увидели мрачной фигуры, притаившейся в тени.

— Ненавижу! — злобно прошептал Фабиан и беззвучно скрылся в темноте.

И никто из троих — ни Конан, которому сейчас было не до того, ни девушки, заботливо пытавшиеся привести его в чувство — так и не увидел тени, тихо поднявшейся по лестнице и скрывшейся во тьме погруженного в ночь дома.

Заботливые вопросы Зиты назойливыми мухами бились в уши Конана, не давая ни минуты покоя.

«Далось же ей самочувствие… Кром! Когда же она угомонится!» — думал он и когда наконец понял, что никогда, веки его с трудом разжались, будто склеенные, и это невинное движение тотчас же отозвалось в затылке пронзительно острой болью. Он разжал пересохшие губы и прошептал:

— Хуже некуда…

Услышав это, Зита упала ему на грудь и разрыдалась.

— Да что же ты плачешь, глупая. Он ведь жив, и мы живы. Подумай лучше, чем можно помочь ему, ведь ты же колдунья!

Зита вдруг засуетилась, словно теперь лишь вспомнила, что и от нее зависит многое, что ей по силам такое, чего не может даже Конан!

Незримый потянулся к своей меньшей половине.

Тварь была зажата между непреодолимым заклятьем пентаграммы и камнем стены. Она была почти раздавлена и потеряла много крови, но все еще жива. Незримый перелил в ее ослабевшую плоть новую порцию своей силы, и та ощутила, как тело наливается прежней мощью.

Правая кисть сжалась, кроша древний гранит, раз за разом небольшими порциями выедая каверны в, казалось бы, несокрушимой, каменной тверди, и Незримый пожалел на миг, что пожертвовал второй кистью, поддавшись мимолетному порыву, в попытке нанести урон кому-нибудь из людей.

В результате он лишь бессмысленно растратил силы. Однако не в его правилах было подолгу сожалеть о случившемся — что сделано, то сделано.

Каверна становилась все больше. Вскоре его меньшая половина сможет двигаться, и тогда дело пойдет быстрее — кинжалы когтей на ногах выглядели гораздо внушительнее. Нет — рано, рано они успокоились!

Что с ним делала Зита, Конан не знал. Памятуя о своем предыдущем опыте, он не пытался открыть глаза, просто наслаждаясь уходящей болью, словно неведомым лакомством. Что ни говори, а во всем есть своя положительная Сторона. После того как боль словно клещами нещадно вцепилась в него, ломая избитое тело, и каждая клеточка тела молила о пощаде, секундной передышке, было ни с чем не сравнимым наслаждением чувствовать, как боль отпускает, исчезает.

Медленно и неохотно освобождает от себя его плоть, словно и не было ее, а тело становится здоровым и сильным — таким, как прежде.

— Ну как?

Конан осторожно открыл глаза, увидел сияющее счастьем личико Зиты, а чуть сбоку Мелии и сжал чудовищный кулак, подняв его в приветствии гладиаторов.

Мелия рассмеялась, весело и беззаботно.

— Даже не верится, что все уже позади.

Зита улыбнулась ей, но, как ни странно, слова сестры настроили ее на серьезный лад.

— Все намного серьезней, чем ты думаешь, сестрица. Жрецам придется поломать головы над тем, как обуздать Незримого. Конечно, он сильно ослаб, и сил у него уже не прибавится, и все же — это непросто. Впрочем, для нас-то все действительно кончилось.

Теперь, почувствовав себя лучше, Конан задал, наконец, вопрос, который мучил его всю ночь.

— А кто он такой — этот Незримый? — Но, к его разочарованию, Зита лишь пожала плечами.

— А все-таки? — не унимался киммериец. Девушка задумалась.

— Не знаю. В моей книге он так и зовется — Незримый. Известно, что убивает он, чтобы жить, а живет, чтобы убивать. Известно, что он силен. Он может подчинить человека своей воле и управлять им, словно куклой. Может поселиться в его душу и постепенно овладеть ею. Может просто исторгнуть ее и поселиться внутри телесной оболочки.

Он много чего может, но делает это так, для развлечения, и столько было от него неприятностей, что обрекли его на вечное заточение, а вот развоплотить не смогли.

— Ну что ж, будем надеяться, что это удастся сейчас. Некоторое время они молчали.

— И что же мы будем делать теперь?

— Проведем остаток ночи здесь и отправимся по до мам.

— Почему не прямо сейчас?

— Неужели мы наскучили тебе, Конан? — Зита всплеснула руками и томно посмотрела на киммерийца, который досадливо крякнул, но ничего не ответил. Чего-чего, а уж такого вопроса от этой постоянно краснеющей девочки он никак не ожидал!

— Расскажи нам, чем ты занимаешься? — Мелия пришла ему на помощь, и это показалось киммерийцу не менее нелепым. В его понимании все должно было происходить наоборот. И все-таки он обрадовался этому вопросу, позволявшему сменить тему.

Правда, и отвечать на вопрос старшей сестры ему не очень-то хотелось, поэтому он предпочел ограничиться тем, что они уже и так знали.

— Я пришел сюда за камнем. — Он похлопал себя рукой по поясу, за которым был спрятан мешочек с талисманом.

— Так ты вор? — В голосе Мелии Конан не услышал ни презрения, ни разочарования.

Правда, и теплоты в нем тоже не было, но что можно ждать от девушки, которая встречается в своем доме с человеком, пришедшим обокрасть ее? Пусть даже и спасшим при этом ей жизнь?

Однако впервые за годы, прожитые в Шадизаре, он обнаружил, что ему неприятно слышать это слово — вор — по отношению к нему самому, и, неожиданно для себя, он сказал:

— Теперь уже нет.

Мелия удивленно посмотрела на него, и Конан пояснил:

— Я пришел в Шадизар мальчишкой именно затем, чтобы обучиться воровскому ремеслу. Теперь оно мне наскучило.

Девушка понимающе кивнула, но все-таки спросила:

— Но зачем это тебе было нужно?

Конан пожал плечами — что за странный вопрос, ведь ответ очевиден.

— Ни один человек не может прожить без пищи, одежды и крова, а значит, должен чем-то зарабатывать на жизнь.

— Но разве мало дел, позволяющих прожить честным трудом? — возразила Зита.

— Честным?! Кром! Что же ты понимаешь под честным трудом?

На этот раз настал черед девушки удивляться.

— Да ведь ясно и так! Труд — это… — Она задумалась, ища подходящее определение, и Мелия договорила за нее:

— Это то, во что ты вкладываешь свое умение, свое время, получая взамен деньги с человека, на которого трудишься.

Киммериец иронично хмыкнул.

— Но ведь именно этим я и занимался! Незаметно про браться в дом, полный стражи, отыскать тайник, суметь отпереть хитрый замок, взять то, что нужно, и так же не заметно, как пробрался внутрь, покинуть дом — это большое искусство! И заказчик высоко ценит его, платя немалые деньги!

Мелия досадливо закусила губу. Как-то все нелепо получалось, и при этом именно так, как она сказала — умение, труд и время, за которые кто-то платит деньги! Но ведь все не так! Все поставлено с ног на голову! Только как показать это?

— Но ведь я не о том говорю! Это оплачивается, да, но приносит вред тому, у кого украли!

— Тут ничего поделать нельзя, — спокойно возразил варвар, — так уж устроен мир — если где-то чего-то становится больше, то неизбежно где-то того же самого становится меньше! Это как деньги, которые платит мне мой заказчик. Они переходят из его кошеля в мой карман, и ничего тут не изменить!

— Хорошо, — Зита вмешалась в разговор, — оставим это. Поговорим о другом — к примеру, ремесленник? Ведь он никому не приносит вреда! Почему ты не захотел заняться чем-то в этом роде?

— Кром! — Конан вспылил. — Корпеть от зари дотемна чтобы какой-нибудь жирный боров, купив сшитые тобой сапоги, выудил из мешка с золотом монетку, долго думал, вертя ее в руках — где бы разменять этот золотой, чтобы бросить тебе жалкий медяк?! Да лучше я срежу У него с пояса весь мешок! Так будет проще и быстрее!

— Но ведь это нехорошо! — воскликнула Мелия, сама понимая, что звучат ее слова глупо и наивно, и ожидая, что сейчас киммериец опять взорвется, но, к удивлению ее, он успокоился.

— Для кого нехорошо? — Конан с ухмылкой посмотрел на девушку, и та невольно смутилась, не ожидая такого вопроса.

— Ну-у… — она помялась, подыскивая подходящий ответ, и Зита, в свою очередь, пришла ей на помощь:

— Для того толстяка, у которого ты отобрал кошелек!

Она победоносно посмотрела на Конана, и обе сестры принялись ждать, что он скажет, но «противнику» их, в отличие от них самих, не нужно было ничего придумывать.

— Но если б я не сделал этого, плохо было бы мне: за день работы я получил бы медяк, на который смог купить краюху хлеба да кружку перекисшего вина!

— Но это был бы честно заработанный медяк!

— А-а-а! — воскликнул варвар, — Так вот что важно для тебя!

— Конечно! — Мелия гордо посмотрела на него.

— Скажи, — спросил тогда варвар, — а тот толстяк свой кошель с золотом как заработал?

— Ну… — Мелия смутилась под насмешливым взглядом киммерийца и посмотрела на сестру, вновь прося поддержки, а Конан продолжал:

— Бьюсь об заклад — он в жизни ничего полезного не сделал. Лишь пил да жрал в три глотки!

— Конечно, пользы от него никакой, — поразмыслив, не хотя согласилась Мелия, — но он тратит свои деньги, он их не украл.

— И где же он их взял? — усмехнулся киммериец.

— Они ему достались по наследству, от отца.

— Ну а отец?

— От своего отца…

— И дальше так же?

— Ну конечно! — обрадовалась Мелия, и Зита, довольная за сестру, кивнула. Что ни говори, а она нашла пре красный выход из затруднения.

— Ха-ха-ха! — Конан раскатисто расхохотался. — А ты не пробовала проследить любой из родов шадизарской знати?

— Но зачем это мне? — удивилась девушка, не пони мая, куда он клонит.

— Да для того, моя красавица, — назидательно изрек не желающий сдаваться варвар, — чтобы узнать, что где-нибудь в десятом, двадцатом — неважно, в конце концов, каком — колене один из славных предков ходил в военный поход, из которого вернулся неожиданно богатым.

— Но в этом нет ничего зазорного! — возбужденно воскликнула Зита. — Военная добыча всегда считалась почетным трофеем!

— Ага, — Конан нахмурился, изображая раздумье, — я понял свою ошибку.

— Ну, вот видишь! — облегченно вздохнула Мелия. — Мы рады, что смогли помочь тебе понять это.

— Да, я понял, в чем ошибался, — повторил Конан, — мне нужно было прирезать толстяка, и все получилось бы честь по чести — золото стало бы моим военным трофеем.

Некоторое время Конан ждал, что они ответят, но сестры молчали. Им никогда даже в голову не приходило посмотреть на окружающий их мир под таким углом.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что и мы с сестрой.. — но Конан не дал ей договорить, подняв руки примирительным жестом.

— Кром! Да нет же! Я о другом. Когда-то один из предков толстяка отправил на Серые Равнины множество невинных людей и, забрав их имущество, разбогател. Он передал деньги по наследству, и в итоге они пришли к нашему толстяку. Я просто хочу спросить тебя: почему теперь я должен заботиться о нем, а не о себе?

— Да потому, что есть закон!

— Xa! А кто его придумал и зачем? Такие же, как он, чтобы закон защитил их самих и их деньги?

Зита в отчаянии замотала головой. Она совсем запуталась и не знала, что сказать, но согласиться не могла и не хотела.

— И все же я считаю, что ты не прав. Война есть война. Это не нами придумано. Она велась где-то далеко, и законов Заморы никто из наших предков не нарушил.

— Я понимаю тебя. — Конан кивнул и серьезно добавил: — Скажу больше: я согласен с тобой, и сам живу именно по твоим правилам. Я киммериец и объявил войну Заморе. Поэтому все, что попадает здесь ко мне — мои военные трофеи!

Он серьезно смотрел то на одну, то на другую из сестер, но в глубине его синих глаз Мелия видела сверкавшие озорством льдинки смеха. Она нахмурилась, но не выдержала и рассмеялась.

— А ты умен, варвар!

Конан рассмеялся следом, а за ними и Зита. Возникшее было напряжение спало, но молодая колдунья посерьезнела первой.

— Быть может, на сей раз ты отступишь от правил и отдашь мне талисман? Я возмещу тебе убытки!

Она лукаво улыбнулась ему.

— Что ж, — Конан изобразил на лице глубокую работу мысли, — об этом стоит подумать.

Глухой удар оборвал их разговор, не дав ответить — киммериец вскочил как ошпаренный, настороженно прислушиваясь, стараясь понять, откуда мог прийти звук, в руке его неведомым образом очутился меч. Следующий Удар заставил Зиту вздрогнуть, и ей показалось, что Конан рванулся вперед еще до того, как он прозвучал. Они бросились следом, помня его слова о том, что должны находиться все вместе. Третий удар застал их на бегу, потом все смолкло.

Нечего и говорить, что Конан убежал далеко вперед, и когда они догнали его, молча рассматривал меч, по самую рукоять загнанный в дверь комнаты, где сидел Незримый. Киммериец хмуро посмотрел на подбежавших девушек.

— Рано мы успокоились.

— Но зачем он это сделал?

— Как раз это понятно — чтобы освободить Незримого.

— Но зачем это Фабиану?

— Фабиану? — Конан мрачно усмехнулся, и девушки почувствовали, как холодок позабытого страха коснулся их изнутри, — Ваш приятель, быть может, и спятил, но не на столько — это была тварь.

— Ты уверен? — Мелия настороженно посмотрела на Конана. Тот пожал плечами.

— Я видел ее.

— Значит, все начинается сначала… — прошептала девушка.

— Ну нет, — возразил Конан, — этот ублюдок надоел мне смертельно, и больше я с ним возиться не намерен. На этот раз я убью его!

— Что же ты не убил его раньше?

— Не мог, — спокойно ответил он.

— А теперь можешь? — иронично спросила Мелия. Хоть она и знала, на что он способен, но ее не покидало чувство, что сейчас он немного бравирует.

— Теперь могу.

Киммериец был холоден как лед, сверкнувший в его глазах. Он развернулся и, ничего не говоря, пошел назад, а им ничего не оставалось, как вновь бежать следом, потому что только так они и могли поспеть за его энергичным шагом.

— Ты все еще чувствуешь обоих? — спросил он не оборачиваясь, ничуть не сомневаясь, что Зита находится рядом.

Она торопливо кивнула, совершенно позабыв, что раз Конан не видит ее, то и не знает, что она ответила, а когда сообразила это, то удивилась, что он так и не переспросил ее словно все-таки видел кивок.

Она не успела подумать о том, как такое возможно, когда услышала новый вопрос:

— Незримый сможет выбраться?

— Нет. — Она покачала головой. — Не думаю.

— Так нет или не думаю? — Тут он впервые счел нужным удостоить ее взглядом.

— Думаю, не сможет, — торопливо выпалила она.

Конан сдавленно рыкнул в ответ, и девушка поспешно поправила себя:

— Нет, Конан, нет. Если меч останется в двери, то нет.

— А если его вынуть?

— Если его вынуть, то не знаю.

— Понятно. Что ж — это уже лучше.

Внезапно Зита остановилась и схватила варвара за рукав. Он замер на полушаге, словно только и ждал этого, и вопросительно посмотрел на девушку.

— Он там, — она едва шевельнула губами и Конан скорее угадал ее ответ, чем услышал шепот.

— Как думаешь — он видит в темноте? — точно так же, одними губами беззвучно прошептал Конан.

Зита отрицательно покачала головой, и он тут же сорвал со стены кусок плотного гобелена и быстро замотал факел, затоптав огонь. Стены погрузились в темноту, но они видели впереди, в зале, где только что мирно болтали, свет, и теперь знали, что именно там поджидала их тварь, наверняка где-то затаившись, чтобы, выбрав момент, напасть, застав их врасплох.

В слабых отблесках далекого света можно было различить лишь силуэты людей, и Мелия увидела, как Конан подошел к стене, потом услышала два негромких сухих щелчка и увидела, как он потянул за собой Зиту, а ей махнул рукой, жестом показывая, что она должна идти следом.

Перед последним поворотом они остановились, и Мелия Увидела, как Конан наклонился к сестре и что-то прошептал ей на ухо. Та кивнула и, отойдя к противоположной стене, медленно пошла вперед. Они с Конаном двигались следом.

С каждым пройденным шагом становилось светлее. В обеих руках киммерийца она увидела по заряженному арбалету и поняла, что щелкало в темноте.

На полпути Мелия невольно остановилась, глядя на сестру и Конана — через каждый шаг Зита показывала, где тварь, он кивал и неслышно ступал следом. По ее знакам Мелия поняла, что тварь находится в нише, или небольшой комнате, у нее за спиной, и подумала, что им повезло: конечно, в погруженной в полутьму комнате легко спрятаться, но, с другой стороны, убежище превратится в великолепную ловушку, как только они обнаружат тварь.

Видимо, Конан думал так же, потому что он улыбнулся девушке, жестом приказав ей замереть, а сам осторожно двинулся вперед, изготовив арбалет к стрельбе. Второй он нацелил в пол, лишь чуть приподняв, чтобы удобней было в любой момент повторить выстрел, если первый окажется неудачным.

Внезапно Зита насторожилась и подняла руку, привлекая внимание Конана.

Он мгновенно насторожился, вопросительно глядя на девушку. Она пальцами показала, что тварь решила сменить место — похоже, ей пришла в голову та же мысль, что и людям. Даже без знаков Зиты они слышали, как скребут ее когти то по деревянным панелям, то по мрамору стены.

Наконец все успокоилось, и Зита показала, что тварь засела почти над головой Конана, а вернее, над самым выходом, в пяти локтях от которого он стоял. Теперь любой, кто рискнет войти в зал, неизбежно попадет к ней в лапы — монстру достаточно будет разжать когти, чтобы оказаться на спине жертвы.

Мелия беспомощно посмотрела на Конана — что же теперь делать? — но варвар лишь усмехнулся, и она невольно подумала: «Кажется, его вообще ничто не способно смутить!»

Он положил на пол один из арбалетов, причем так аккуратно, что она не услышала ни малейшего звука, затем легко поднял одну из восковых статуй — гордость коллекции! — и вышвырнул ее в зал, тут же подхватив с пола оружие.

Того, что произошло следом, похоже, не ожидал даже Конан: раздался сухой щелчок, и манекен прошил арбалетный болт.

— Стой! — закричала Мелия, но Конан уже бросился вперед.

Однако еще раньше тварь поняла, что обнаружена, и бросилась наутек, но успела сделать лишь пару шагов, когда раздался второй щелчок, и она закрутилась на месте, пронзительно вереща, и Мелия увидела, как Конан вскидывает второй арбалет.

— В голову целься! — услышала она крик Зиты, и почти одновременно с глухим ударом арбалетного болта в тело твари ответ Конана: — Ты думаешь — это его остановит?

Болт прошил навылет уродливый костистый череп монстра. Охватив голову руками, он неистово катался по полу, и Зита зажала уши, чтобы не слышать его воплей.

Конан выхватил меч и бросился вперед, но мгновением раньше тварь вскочила и заковыляла в темноту. Конан бросился следом, лишь на миг обернувшись, чтобы показать им, что они не должны отставать.

Мелию тошнило, и голова разболелась, но она побежала следом — за все богатства мира она не согласилась бы остаться здесь одна. Она бежала и гадала, когда же, наконец, все это кончится, да и кончится ли вообще? Может, всем им суждено остаться бездыханными трупами в этом проклятом Сетом доме? Конан-то, конечно, уцелеет, но вот остальные…

Она очнулась, когда ткнулась ему в спину, и увидела огромное кровавое пятно на полу. Глаза ее расширились от Ужаса — она и представить себе не могла, что из живого существа может вылиться столько крови!

— Стойте!

Конан жестом остановил их, и Мелия увидела, что Зита выглядит, пожалуй, не лучше, чем она.

— Теперь он никуда не денется, а чем больше крови потеряет, тем проще будет нам.

Он перезарядил арбалеты. Один дал Зите, другой взял сам.

— Как из него стрелять?

Она неумело вертела в руках тяжелое оружие, весьма смутно представляя, что с ним делать.

— Тебе не надо из него стрелять — еще убьешь кого-нибудь! Ты должна лишь, когда понадобится, не мешкая отдать его мне.

Они вооружились факелами и пошли вперед.

— Он внизу, — неожиданно сказала Зита.

— Знаю, — отозвался Конан, — где крысе прятаться, как не в подвале?

Они пошли вперед. Первым шел Конан, за ним обе девушки. Мелия посмотрела на пол и подумала, что и без колдовства Зиты и нюха Конана они без проблем отыскали бы тварь. Четкие кровавые следы ясно указывали путь.

Мелия присмотрелась. Следы не были человеческими, и она тут же поймала себя на мысли, что продолжает, как и Фабиан, отождествлять тварь с Эмериком, и ее передернуло от омерзения.

Следы были четырехпалыми, похожими на птичьи, но огромных размеров, и она с содроганием вспомнила о когтях-кинжалах, распоровших грудь Конану, а ведь то были руки…

Впрочем, не такие уж они и большие. Она приставила ногу — кровавый след был в длину точь-в-точь таким же. Видно, верно говорят, что у страха глаза велики!

Они уже подошли к лестнице, ведущей в подвал, когда Мелия насторожилась — что-то ей не нравилось все это время, но только сейчас мелькнула в голове догадка, которая, правда, тоже ничего не объясняла.

— Конан! — Киммериец резко обернулся. — Посмотри! Следы становятся меньше.

Он посмотрел себе под ноги, посветил факелом. — А ведь и верно. Что бы это могло значить? — Он вопросительно посмотрел на Зиту.

— Кровь вышла из нее, — девушка в раздумье покачала головой, — но я не знаю, как она может теперь выглядеть.

— Неважно, — сам ответил на свой вопрос Конан, — сейчас все выяснится. Но ты молодец, — он улыбнулся Мелии, — если тварь действительно уменьшилась в размерах, ей проще спрятаться, и мы рисковали пропустить ее.

Они пошли дальше, но Мелия не могла оторвать взгляда от стремительно уменьшавшихся следов. Казалось, Зита была права, и тварь действительно теряла размеры вместе с вытекающей из ее тела кровью, которой было залито все вокруг. И все-таки это было уже слишком — не из одной же крови она состояла!

Но тут Мелия заметила, что и сами следы начали меняться. Мало того, что они становились все меньше и меньше, но сперва пропали отпечатки чудовищных когтей, потом, словно пальцы твари отпадали один за другим, отпечаток четырехпалой лапы сменился отпечатком маленького копытца. Одновременно с этим пропала кровь, до сих пор щедро отмечавшая путь. Последняя ее капля осталась на нижней ступени лестницы.

— Где она, Зита? — спросил Конан не оборачиваясь.

— Там, где родилась! — Она кивнула на обгоревший дверной проем.

Конан осторожно вошел внутрь. Тварь сидела у дальней стены и смотрела на них ненавидящим взглядом. Похоже, она ожидала прихода людей и понимала, что смерть идет за ними следом.

Жалкий уродец выглядел злой пародией на монстра, которого они знали. Ростом в локоть, он походил на себя прежнего не больше, чем мумия напоминает живого человека, и сейчас, сделавшись ростом с крупную крысу, стоящую на задних лапах, в нем появилось еще больше крысиного, чем прежде, и от впечатления этого не могли избавить ни крокодилья шкура, ни копытца.

Увидев Зиту, тварь дернулась навстречу, но Конан, не целясь, выстрелил, и тварь заверещала, ухватившись за стрелу, пришпилившую ее к стене. Не говоря ни слова, Конан выхватил меч и, проткнув тварь, отшвырнул ее в камин, в объятия жадного пламени.

Тварь заверещала и засучила лапами, точно так же, как и ранее сожженная кисть, и, ярко вспыхнув, рассыпалась прахом.

— Надеюсь, больше превращений не будет? — Киммериец вопросительно посмотрел на Зиту, и та лихорадочно закивала, не в силах вымолвить ни слова.