Ночь Пса

Глава 9 НОРЫ И ЧУДИЩА

Теперь господин секретарь поднял на присутствующих слегка запавшие за последние сутки-двое глаза и кивнул майору Свирскому, с которым, видно, предстоящий номер программы был оговорен ранее.

Тот ответил понимающим взглядом и с нетерпением забарабанил пальцами по разложенным на столе распечаткам.

— Довожу до вашего сведения, — господин секретарь перевел взгляд на сидящего справа беспокойного типа в штатском, — что на нашу встречу приглашен э-э… виновник присутствия господина Толле на нашей планете… Руководитель Второго Сектора Академии Специсследований, доктор Николай Федин, к вашим услугам… По ходу сообщения, которое нам сейчас сделает господин Свирский, Николай Сергеевич даст пояснения э-э… профессионального характера, которые могут потребоваться…

Господин секретарь придал своему взгляду как можно большую значимость. Доктор Федин как-то суетливо кивнул, представляясь собравшимся, и нервно сплел пальцы. Господин секретарь продолжил:

— Часть вопросов, связанных с визитом Толле на Прерию, был строго засекречен, и до этого момента считалось, что они не нужны для решения задач, поставленных перед Комиссией. Однако, судя по всему, ситуация изменилась… Уровень доступа всех членов Комиссии позволяет ознакомить вас с частью материалов, которые необходимы нам для дальнейшей работы… Кое с какими фактами мне ранее пришлось ознакомить господина Яснова. Не знаю, сделал ли он из этого, гм, выводы… А теперь, прошу вас, господин Свирский…

Майор чуть перекосил — из понимания важности момента — тонкие губы и стал подоходчивее объяснять собравшимся суть дела.

— Я отвечаю за работу оперативного отдела Второго Сектора.

Этот отдел, господа, занят разработкой мер на случай вторжения неземных форм разумной жизни на Прерию и в контролируемые Объединенными Республики области космического пространства.

Задача эта числилась несколько абстрактной. До некоторых пор…

Присутствующий здесь господин Федин может более подробно посвятить вас в историю обнаружения наших э-э… соседей. Того, что в публикациях обычно называют подпространственной цивилизацией… Название чисто условное, но не о том речь. Суть дела в том, что в области пространства, захватывающей, главным образом, систему Чура, но граничащую и с нашим Сектором, проявляет свою активность иная форма разумной жизни…

— Ага… — Роше, до того словно вздремнувший, повернулся к суетливому доктору. — Значит, они действительно существуют, эти пресловутые черви пространства? И Тартар — тоже существует?

Доктор поморщился.

— С тех пор, — стал объяснять он, — как стали применять подпространственные скачки для переноса информации и для космонавигации, мы многое узнали о свойствах того э-э… континуума, который именуют подпространством… Он действительно пронизан своего рода туннелями, которые соединяют разные точки пространства и времени… Их по-разному называют — кротовые норы, червоточины… Со стороны — для нас, обитателей, так сказать, поверхности этого континуума, они представляются быстро перемещающимися подобиями черных дыр.

Иногда они возникают как бы из ничего, иногда — исчезают, сливаются друг с другом. Обнаружить их обычными методами астрономии практически нельзя. Требуется систематическое зондирование подпространства. В иных местах Обитаемого Космоса их, вообще, нет. В секторе Метрополии, к примеру.

А иные области ими изобилует, как Сектор Чура. Или сектор Шарады. Это называют кротовые холмы, или говорят о зонах со структурой червивого яблока. Некоторые из таких червоточин, сливаяясь, образуют даже нечто вроде пещер, пузырей… Такие, изолированные области Вселенной, в которых время и пространство свои, не совпадающие с нашими, образуют как бы подземелье Вселенной. Его окрестили Тартаром. Впрочем, для Тартара как раз наоборот, подземелье — это наша Вселенная. Считалось, что они, эти червоточины и пещеры, имеют, конечно, естественное происхождение и в общем редки, неопасны и практическое значение имеют только для служб космонавигации…

Ким чуть поежился. Какая-то жуть сквозила в речах суетливого дока. Он вдруг ощутил себя пассажиром утлой лодченки, которую мертвая зыбь надвигающегося шторма покачивает над призрачной бездной, в глубине которой происходит еле заметное шевеление таинственных чудищ… И действительно — док перешел к чудищам.

— Однако, — он откашлялся, — в основном, после событий на Харуре, обнаружилась связь возникновения червоточин с м-м… некими формами жизни. Их несколько, этих форм, и есть основания говорить о том, что в Тартаре есть даже разумная жизнь. Но ее существование протекает в условиях энергетических затрат на много порядков, превосходящих наши возможности, в совершенно другом пространстве-времени… Контакты с его — Тартара — обитателями представляются невозможным…

— И вы это считаете секретом? — поинтересовался человек из военной разведки. — Об этих секретах физики болтают в курилках…

Док из Спецакадемии пожал плечами.

— Может, вы все-же услышите сейчас нечто новое для вас…

— А Предтечи? — поинтересовался любопытный Роше. — Предтечи, тоже оттуда — из Тартара?

Док чуть диковато глянул на комиссара.

— Только не забивайте мне голову еще и проблемой Предтечь! — досадливо отмахнулся он. — Нам с вами хватит и червей подпространства. Это — совсем другое. Это — Нелюдь…

Роше выразительно крякнул, углубился в созерцание своей носогрейки, и док продолжил без помех:

— Долгое время никак не связывали ту информацию о Нелюди, которая поступала с Чура, с особенностями строения пространства в этом Секторе. Только когда сопоставили массу данных, поняли, что Нелюдь — результат активности обитателей Тартара.

— То есть, все эти призраки, люди-куклы, монстры, странные птицы, заколдованные деревни — все это приходит на Чур оттуда — из Тартара? — попробовал уточнить тип из внутренней разведки.

— Эти вещи пусть вам уточнит Аркадий Иванович, — док кивнул на Свирского и, неприязненно морщась, откинулся в кресле.

— Приходит — не то слово… — объяснил тот.

— Скорее всего их изготовляют на месте. Сами черви пространства — форма жизни, очень отличающаяся от человека и на прямой контакт с нами неспособная. Наблюдавшие червей описывают эффекты, связанные с их появлением: нарушения восприятия времени, причинности, разные нарушения своей психики, только не самих червей. Все сходятся на описании какой-то сгустившейся тьмы, неких пятен небытия…

Одно хорошо: нас они, судя по всему, тоже воспринимают нечетко. И им до нас особенного дела не было до тех пор, пока на Чуре не начались известные вам работы по управлению гравитацией. Именно это мы хотели конфиденциально обсудить с Толле.

— Значит, это они побеспокоили этих червей… И после этого обитатели Тартара перешли в атаку? — с интересом спросил Роше. — Начали агрессию?

— Это уж, — поморщился майор, — скорее мы, люди, точнее, обитатели Чура, начали агрессию против Тартара.

Для этого мира, упрятанного в скрытых измерениях пространства-времени, создание первой искусственной черной дыры было катастрофой. А дальнейшие эксперименты должны нанести этой цивилизации непоправимый ущерб.

Привычная среда жизни червей оказалась под угрозой. И они стали принимать меры. Прежде, когда люди для них были еще безопасны, они их только изучали. Должно быть удивились их приходу на Чур.

Начали создавать свои модели людей, разных объектов цивилизации земного типа — вот вам и призраки и куклы-биороботы. Начались экспериментальные воздействия — вот вам и заколдованные деревни и нашествия монстров… Сейчас они о нас знают много больше, чем мы о них. Но, по всей видимости, до недавних пор в дела наши они целенаправленно не вмешивались…

Майор сосредоточенно уставился на разложенные перед ним листки. Обменялся взглядом с нервно жующим губы доком и продолжил:

— Когда Тартар перешел к активным действиям, то эти знания использовали весьма эффективно. Речь идет о том, что на Прерии и еще в ряде Миров ими была создана настоящая агентурная сеть. На астероидах, брошенных космических станциях найдены так называемые порталы, места выхода червоточин из Тартара и инкубаторы, в которых, по всей видимости, формировались поколения биороботов и других… странных объектов. Некоторое число биороботов было нами захвачено при разного рода инцидентах и изучены. Они — предельно схожи с людьми, но жить и работать среди нас, оставаясь полностью незаметными, все-таки не могут. Слишком отличаются от нас своим э-э, softwаre, да и достаточной информацией о нашей жизни не располагают…

Майор снова поморщился.

— Но они нашли свои методы работы. Достаточно эффективные.

К сожалению, всегда найдутся среди людей такие, что даже с Чертом начнут сотрудничать ради денег. Биороботы нащупали для червей наши криминальные структуры и через них развернули активную деятельность. Никто из вас этого не знает, господа, но примерно в течении десяти лет на Прерии существовала даже мощная корпорация, финансировавшаяся из Тартара. Судя по всему, они пытались где-то здесь, непосредственно на планете, построить портал. Используя наши технологии, наших специалистов и рабочих… Из которых никто не знал о конечной цели проекта. Вы, возможно, помните историю — примерно семилетней давности — с уничтожением агентурной сети Харура на Прерии. Могу вам сказать, что и Харур и его Одноглазый Император к делу отношения практически не имели. Была уничтожена агентурная сеть Тартара. Захвачено много биороботов. Считалось, что их не осталось более… Люди, работавшие на Нелюдь — все за двумя-тремя исключениями, понесли наказание за шпионаж в пользу антифедеральных структур, так и не узнав, на кого работали… Считается, что оглашение информации о деятельности Нелюди на Прерии произведет на общество слишком деморализующий эффект… И главное — не стану скрывать — присутствие на планете агентуры иной цивилизации — слишком веский повод для перехода ее под прямое Федеральное Управление. В тот период…

Господин секретарь жестом приостановил майора.

Ким спросил:

— А портал? Червям его соорудить так и не удалось?

— Хотел бы я быть в этом уверен, господа, — тяжело вздохнул майор. — Нам не удалось его найти. Несколько похожих объектов были построены, возможно, как отвлекающие… Теперь — о главном. Корабль, которым прибыл на Прерию наш Гость, привез еще и четыре погибших биоробота. Вам это говорит что-нибудь? И еще: вот уже почти сутки наше оборудование выдает положительный результат теста на присутствие на планете действующего портала. Странный по некоторым параметрам результат, но — положительный. Это, кстати, еще и в ответ на ваш вопрос, господин агент…

— Так почему портал не атакован? — удивлся Ваальде.

— Потому, господин полковник, что точная локализация таких объектов не разработана. Портал, если он есть, расположен где-то у нас под носом, на поверхности планеты. И все. Правда, есть еще один научно-технический тест, э-э…

Майор обратил мятущийся взгляд на Руководителя Второго Сектора Спецакадемии. Док Федин засуетился, переложил карманный компьютер из бокового кармана во внутренний, а записную книжку из внутреннего на стол и пояснил:

— Вообще-то, многие считают, что метод детерминационных нарушений — это шарлатанство, но он работает. Возмущения вакуума, вызываемого червями и порталами, вызывают нарушение вероятности. Тогда, в период ликвидации Тартарской сети, мы изготовили уйму детекторов отклонения вероятности туннельного перехода от нормы и снабдили ими всех участников акции… Сейчас они сняты со складов и будут вручены вам и вашим подчиненным, господа.

Господин секретарь кивком поблагодарил майора, своим видом показывая, что все, что могло быть сказано, — уже сказано.

— Николай Сергеевич проинструктирует вас относительно того, как с помощью этих вот, — он поднял над столом плоскую коробочку, — приборов определять присутствие в радиусе около километра порталов и червей. Но не биороботов. Их нам дистанционно определять не удается до сих пор.

Он смолк и тяжело поднял от бумаг взгляд своих глаз-маслин.

Этим утром под ними набрякли аккуратные кожаные кошелечки.

Морщясь, господин серетарь сглотнул слюну, которая, видно, была горше желчи.

— Не далее, чем час назад, господа, состоялся весьма важный разговор. Там, наверху… Нам дано время — до Рассвета.

Взгляд главы комитета безопасности стал суров и бессмыслен, словно он все еще зрил перед собой суровый лик Его Превосходительства Президента Объединенных Республик или, на худой конец, просто самого Дьявола-Сатаны.

— Это еще не все. При разговоре присутствовали господа Ларсен и Хачикян…

То, что Посол Ларсен представляет на Прерии Федеральный Директорат, было хорошо известно всем в этом кабинете. И то, что Артур Хачикян возглавляет здешнее отделение Информационного Агентства Колонии Святой Анны — тоже.

Вот так: от Метрополии — Полномочный Посол, а от Колонии — только шеф Связьинформа… — подумал Ким. — Вот так…

— Федеральный Посол сделал заявление, — морщась, продолжил господин секретарь. — Если в указанный срок проблема Гостя и связанной с ним активности цивилизации неземного типа на планете не получат разрешения, то на Прерии предложено ввести режим особого положения. Это условие Президент принял. Для нас это означает: с восходом — прочесывание города и окрестностей силами армии, блокирование дорог, пропускной режим. Главное: по статусу такого режима в систему будет введен контингент Объединенного Космофлота, с которым нам предлагается взаимодействовать…

Собравшиеся обрели еще более кислый вид, чем имели до этого.

— Директор же филиала АБК зачитал заявление правительства Колонии… — секретарь криво улыбнулся. — Думаю, вы, господа, догадываетесь о его содержании… Колония считает, что система имеет особый статус, основанный на ряде соглашений, подписанных Директоратом Федерации. Колония возражает против применения сил Космофлота в ее пределах и примет меры противодействия такому развитию событий… Теперь вам понятна, господа, важность нашей задачи? И, надеюсь, ясно, что начнется после того, как взойдет наше благословенное светило, если мы с задачей не справимся?

В тишине стало слышно, как Роше барабанит пальцами по столу.

Кажется, мне был обещан прекрасный рассвет… — подумал Ким. — И кажется, мне будет не до его красот…

Как Харр и ожидал, толку от деятельности Рваного Уха на пару с Крашеным было меньше, чем шуму. В той странной норе, из которой Крашеный принес запах Подопечого, все трое чуть не влипли. В тот момент, когда Харр нашел-таки способ проникнуть в этот темный подвал, н был пуст. Но почти сразу, Пес понял, что Подопечный не только был здесь, но и оставил ЗНАК.

Проклятая электропроводка в подземелье была древняя, все переключатели — механические и отчаянно бьющие током, и справиться с ними Харр не сумел. Читать знак пришлось в тусклой полутьме, в лучах света ночного неба, сочащегося через забранные стеклоблоками щели под самым потолком. Делу крупно мешали любопытствующий Рваное Ухо и Крашеный, подобострастно вертевшийся под ногами, замаливая какой-то свой грех перед Подопечным.

Его бестолковые компаньоны слишком поздно почуяли опасность и убираться пришлось в бешенном темпе, через узкий — наверное вентилляционный — лаз, обдирая бока и бесцеремонно проталкивая и давя друг друга. Целая орава людей лезла в это время в подвал через ведущий с глухого двора грузовой спуск, а другая топталась на мокрой после ночного дождя улице. Было просто чудом — в основном, чудом человеческой бестолковости, что визги Рваного Уха и подвывания Крашеного не выдали их. Харр, конечно, надавил на возможных преследователей неслышным воем, который хорошо рассеивает внимание, но трудно делать такие штуки с уймой агрессивно настроенных психов.

Знак, оставленный Подопечным, был первой долгожданной весточкой, полученной от него. Теперь, наконец, Харр знал, что Тор жив и — хотя бы приблизительно — где искать его дальше. Еще он хорошо знал теперь, как пахнут те двое, которые увели Тора. И еще — теперь он более или менее представлял себе этот город и начал понемногу представлять этот Мир.

Но Подопечный чудил — Боже, как он чудил! Указал, что его увозят вниз по реке, предупредил своего Пса, что и его — Харра — будут искать много разных людей, но ничего не сделал, чтобы избавиться от тех, кто увел его, освободиться…

Это могло означать только одно — Тор Толле и так считал себя свободным.

Он всегда оставался свободным — или, по крайней мере, всегда считал себя таким — всегда и везде! Харр знал это, помнил еще со времен, когда сопровождал его совсем зеленым мальчишкой в Непременном Странствии. Даже в руках суровых мюридов, владетеля Горелых Городов, даже в круге Сумеречных Стай седых лесов Осенних Долин… Но как давно это было! Уже много лет Тор шел совсем другими путями: дорогой Оружейника, дорогой наук. Совсем другими были кручи и перевалы на этих дорогах.

Непонятные Харру, лишь ощутимые для него. И совсем другие опасности подстерегали на них.

И другая несвобода. И все-таки Тор не изменился с тех пор, когда только Харр и Меч сопровождали его в пути по плохим местам. Он всегда был уверен, что сам выбирает свой путь.

Неважно — ведет его по этому пути кто-нибудь или нет…

У реки Харр получил от Тора вторую весть. Только вторую за время странствий по этому чужому городу. И после этого уже уверенно вел его — вниз по течению, далеко, к окраинам города.

Временами он даже почти видел Подопечного — тень лодки скользила в тени заросших запущенным кустарником берегов совсем незаметно для человеческого глаза, но то — для человеческого…

Харр выслушал несколько трелей ультразвукового свистка, с меланхолической переодичностью доносившихся с водной глади, и ответил Подопечному суровым, на низких частотах выговором. Тор, видно, остался при своем мнении. А потом Харр стал снова терять Подопечного в этом загромоздившем течение реки лабиринте, в этой нелепой, пропитанной тленом пойме, полной корявых, изъеденных ржавой гнилью железобетонных островов. Сигналы здесь глохли, коверкались причудливым эхом. Тень лодки, прижатая к тусклому отражению неба в маслянистой, медленной воде, ломалась, таяла, ныряла в пропахшие плесневеющим цементом протоки. Это было так похоже на окраины Горелых Городов — там, на родном Чуре. Но Харр уже понял, что здесь где-то, в этом лабиринте, Подопечный может остаться надолго, что он не боится своего спутника. Наоборот…

И еще он понял — именно здесь где-то, в этой путанице ржавой воды, перекошенных железных створов и пустынных громад доков, прячется зло… И что Тор Толле — тоже это понимает…

Когда след Подопечного истаял, растворился во тьме, Харр снова стал лышать зов…

Клавдия Шпак раннему визиту комиссара полиции удивлена не была ничуть. Комиссару были предложены объемистая чашка чаю и возможность пригреть на коленях щенка дога, оправившегося от хвори. Выдержав приличествующую паузу, Роше предпринял-таки попытку взять быка за рога. Он настойчиво поинтересовался, какой метод уважаемый специалист по четвероногим считает наиболее подходящим для поисков Пса Харра и, главным образом, его хозяина. В ответ на это плотно сбитая доктор ветеринарии только махнула рукой.

— Вся Прерия уже знает, что мафия, полиция, контрразведка и Лео Косневски днем с огнем ищут сбежавшую псину. Если вы думаете, комиссар, что первым пожаловали ко мне за консультацией, так ошибаетесь. Первым — вчера еще — пожаловал старый приятель народа Чура — Пер Густавссон. Я прямо обмерла. Мы с ним часто встречались, пока его бес не попутал торговать государственными секретами… Но он, однако, показал мне бумагу, где велено всем и вся ему оказывать всяческое содействие и так далее, и тому подобное… Но уж Перу я никакого содействия оказать не могу, хоть на месте тресну. Это он — не я — десять лет жил и работал в тех местах, и с тех пор нового о них совсем немного прибавилось. А попозже чуть — на всех парусах сюда примчал господин Косневски. И все хотят знать каким свистом и каким притопом зазывать и подманивать Чурских Псов. Будто я — кудесница или что-то такое… И будто я так вот запросто должна делиться секретами с первым встречным. Я их слишком мало — секретов этих — знаю… Я всего только приучила к нашей жизни одного-единственного Пса. Пса немного смешно — Гррохом звали, а его Подопечную — никогда не говорите хозяина — запомнили? — ее звали Эванджелистой. Джеллой. Они мне пишут изредка. Приглашают. Вот найду спонсора и на старости лет двину…

— И все-таки о Псах… — кашлянул Роше…

Доктор ветеренарии снова махнула рукой.

— Да, боюсь, что заболтаю вас пустыми разговорами. О Чуре можно говорить бесконечно, — она с сожалением посмотрела на дно своей чашки. — Но вас интересуют именно Псы… Хотя, там это все увязано… Прежде всего, сами люди там другие. Преобладает, так называемый, ювенильный тип. Только не считайте их дегенератами какими-то. Они во многих вещах нам, грешным, сто очков вперед дадут. А Псы… Их генофонд тоже измененился. Продолжительность жизни выросла, сильно возрос набор способностей, интеллект… Они порядком умнее своих земных предков — Псы Чура. Необыкновенно хитры. Могут маскироваться на местности и вписаться в любую среду. Даже паранормалика у них развита. Но приписывать им разум — разум в нашем, человеческом, понимании — наивно. Дальше навыков счета у них дело не идет. И вообще, не их собачье дело — возиться с техническими деталями. Они уверенны, что Подопечные сообразят КАК. Может, даже, сообразят ЧТО. Но вот священное ЗАЧЕМ — это их, Псов, монополия. Мне это, кстати, кажется довольно логичным. Прикиньте сами: то, что мы привыкли считать высшим пределом эволюции материи — разум, человеческий интеллект — какую функцию он играет объективно? Разве это интеллект ставит перед человечеством его цели?

Доктор явно села на своего любимого конька. Чего-чего, а склонности к философским обобщениям в этой бойкой толстушке Роше не ожидал. Он изобразил предельную степень внимания. Этому примеру последовал и увечный щенок на его коленях.

— Вы напрасно беспокоитесь за меня… — голос Энни в микродинамике был почти безмятежен, лишь чуть тронут тревогой. Именно это чуть очень не понравилось Киму.

— Я сижу в вашей берлоге тихо, как мышь, и не думаю шалить, — продолжила Энни чуть обиженно. — А вот если вы, господин агент, не пошутили насчет пекинской лапши, то сейчас, я думаю, — самое время привести вашу угрозу в исполнение… У вас здесь холодильник — пустой, и линия доставки не фурычит. Но я не поэтому звоню вам. Здесь… Ну, в общем, по-моему, одному из ваших людей угрожает опасность…

Прекрасно… — Ким откинулся на спинку отменно неудобного кресла и тяжело вздохнул: отрезанный от окружающего мира, запертый в охраняемой конспиративной квартире, фигурант по делу о похищении Гостя знает, оказывается, нечто, чего не знает никто из оснащенного всеми современными средствами связи и обнаружения воинства, брошенного на поиски Торвальда Толле… Прекрасно!

— Кого вы имеете ввиду, Энни? — он тут же обругал себя за фамильярность, но она сошла ему с рук.

— Я тут поговорила с одним моим знакомым, который кое-что смыслит относительно Чура и всего с ним связанного…

Час от часу не легче!.. — с тихим восторгом подумал Ким. — Интересно, брифинги и вечеринки с раздачей автографов у нас на спецквартире еще не проводятся? Надо было без церемоний забрать у нее блок связи…

— Вы, возможно, знаете такого, — продолжала Энни, — Карла Васина? Его еще называют иногда Фотографом…

Киму это прозвище кое-что говорило. Но мало.

— Не имею чести знать такого лично…

— Он предупредил меня… Сугубо конфиденциально… К нему наведовались люди от мафии. Человек Магира — нам с вами доводилось говорить о таком… — Энни иронически глянула на Кима с экранчика блока связи. — Этот тип предупредил Фотографа, что по городу слоняется некий Густавссон — у них с Фотографом раньше были какие-то общие дела — и что этот Густавссон ходит на поводке у легавых — это, я думаю, он о вас… Так вот, Фотографа предупредили — очень недвусмысленно — чтобы при встрече с этим господином он заткнул свой язык в задницу и был осторожен — очень и очень… И главное — чтобы немедленно дал знать, как только Густавссон появится на горизонте… А когда тот тип из мафии отвалил, то Фотограф у себя дома и в оффисе выловил пару жучков. И думает, что этим добром он теперь обеспечен надолго… Жучки он трогать не стал и честно просил предупредить кого надо, что если этот самый Густавссон его потревожит, то ему — Фотографу — просьбу Магира волей-неволей, а придется уважить. Такие вот дела, агент… Мне кажется, что этому шведу во всей этой истории может выпасть совсем неважный расклад… Люди от Магира ведь явно не к одному только Фотографу заходили по этому делу… И ищут они этого вашего типа вовсе не для того, чтобы вручить ему букет цветов.

— Послушайте, Энни… — Ким придал своему голосу как можно большую суровость. — Ведь мы договорились в вами, что вы выходите на связь только по этому каналу, только со мной и только в случае экстренной необходимости…

— По вашему, сейчас такой необходимости не было? — парировала его укор Энни.

— Может быть и была, — не дал сбить себя с толку Агент на Контракте. — Но как прикажете быть с тем, что вы засветились с вашим Фотографом?

— Он такой же мой, как и ваш! — возмутилась Энни.

— Я, разумеется, говорила с ним не по его каналу. Точнее — он со мной… Воспользовался городским автоматом и себя не называл… У нас с ним — старая договоренность… И он знает, что я работаю по Гостю и по Чуру…

— Вам не звонил никто больше? — задал Ким чисто риторический вопрос. — И вы сами никому не звонили?

Ответом ему было недвусмысленное молчание.

— Вот что… — Ким потер лоб и выразительно посмотрел на Роше. — Я сейчас подъеду к вам. Раз уж линия доставки сплоховала… Заодно и проверим, нет ли еще каких проколов… Ждите и запомните: открывать можно только мне и — никому другому.

— Не забудьте про лапшу… — сурово напомнила Энни.

Фольксваген они оставили в путанице сбегающих к реке полуосвещенных и утопающих в зарослях черемухи переулков. Потом Адельберто потерял без малого пол-часа, сбившись с пути, который, будучи найден вновь, привел-таки их к незаметному причалу, хорошо замаскированному от окружающего мира густым кустарником. Из кустарника этого, Мепистоппель, чертыхаясь придушенным шепотом и сетуя на бестолковость помогавшего ему Тора вытащил довольно утлого вида плоскодонку и чуть не утопив сей шедевр судостроения, погрузился в нее. Тор совершенно бесшумно — не плеснув даже водой — оказался рядом с ним. Дружно оттолкнувшись от берега веслами и обмениваясь в пол-голоса короткими замечаниями, они вывели лодченку в струю незаметного в толще темных вод, но уверенного и сильного течения.

Тут Адельберто самолично укрепил весла в заранее прекрасно смазанных уключинах — путь своего последнего отступления он обустроил и поддерживал в полной готовности — и принялся подгребать, удерживая посудину в тени высокого берега. Гость темной птицей сгруппировался на корме.

Убедившись, что лодчонка, словно привычный ишачок, ни шатко ни валко следует надлежащим курсом, Мепистоппель отвлекся и вытащил из под своей лавки, укрепленный там скотчем пакет, тихо ругаясь разорвал пластик и вытащил на свет Божий небольшой радиотелефон. Сгобившись над плохо различимой во тьме мини-клавиатурой наощупь набрал номер кодированного канала и стал нетерпеливо дожидаться ответа.

Довольно долго ему пришлось выслушивать заунывное попискивание сигнала вызова. Он уже начал скрежетать зубами, когда оно прервалось. С того конца линии последовал, наконец, шелчок поднятой трубки и измененный шифрацией голос произнес условленный вопрос.

Это ты, Робин?

— Да. Тебя никто не беспокоил за это время, Роб?

Пауза. Адельберто уже стало казаться, что слишком затянувшаяся пауза. Потом — короткое Нет.

— Мой почтовый ящик кто-то открывал… — Мепистоппель прислушался к тишине на том конце линии. — Модет быть — случайно. Письмо сгорело. Ты уверен, что тебя никто не беспокоил?

Снова короткое «Нет» — теперь уже без паузы. Слегка раздраженно.

— К тебе зайдет Седой. Дашь ему координаты норы. Той, которая движется… Ты понял меня?

— Понял. Я дам Седому координаты движущейся норы.

— Все. Конец связи.

Адельберто придавил клавишу отбоя, помассировал болезненно набрякшие веки, вытащил из радиотелефона батарейки и выкинул из за борт. Потом, подумав немного, завернул в остатки пакета саму машинку и отправил ее вслед за ними.

— Ну в самом деле? — возмутилась доктор Шпак бестолковости рода людского — Разве это разум диктует нам выбор тех пределов, к которым мы устремляем всю громаду человеческой цивилизации в ее сокрушительном и безжалостном движении? Разум не решает, биться за выживание Человека или нет. Быть иль не быть? — это не вопрос вовсе. На него не предусмотрен ответ. Нам просто приказано быть!. И точка. Нам просто предписано распространять пределы своего рода до крайних пределов мироздания. Не разумом. Природой! И с этой точки зрения Человек не отличается от любого другого животного. Разве что — в худшую сторону. Потому что задумывается над тем, над чем задумываться не должно. Быть иль не быть? — подумаешь! Это же просто глюки нашего разума. Природа не затем нас им снабдила, чтобы он обсуждал исполняться ли ее велениям или нет. А для того, чтобы исполнять их наилучшим образом!

И ничего удивительного в том нет, что изощренное в борьбе за выживание инстинктивное сознание, дух Стаи оказался куда более надежен. И Стая сама стала духом этой цивилизации.

Именно духом: Псы не диктовали людям свою волю. Нет, они просто жили одной с ними Стаей, делили все их беды и удачи составляли неотъемлемую часть среды, в которой любой из колонистов Чура пребывал от рождения до смерти. Псы присматривали за малышами и участвовали в их воспитании. Пес был другом и помощником колониста в период его возмужания и становления. Его неразлучным спутником и помощником до конца жизни. Нет, Псы не могли учить людей. Но могли заставить их учиться. Не могли решить задач, встающих перед Стаей, но могли поставить эти задачи перед людьми. И уж потом, во вторую очередь, людям было позволено поиграть в любимые игрушки: в электросхемы и в математические уравнения, в химические формулы… Главное, Стая могла быть уверена: люди, если не дать им отвлекаться, заставить их кормить и поить друг друга, если позаботиться, чтобы не пропали их дети, сладят со всем остальным. Вылечат больных, накормят голодных, защитят, согреют Стаю. Надо только присмотреть за ними…

И они справились. К тому времени, когда корабли уже недужной Империи вышли к системе Чур, та была уже вновь обитаема и могла защитить себя. Правда, лучшей ее защитой была почти полная непригодность к заселению землянами. Тот волшебный, сказочный мир девственных лесов, чистых рек, зеленых пастбищ и богатых уловом морских недр исчез навсегда — в том обозримом будущем, которым оперируют в своих расчетах реальные политики. Так что если и была у Империи хоть какая-то нужда присоединять Чур к себе, то нужда чисто идеологическая. Решено было не тратить силы на вооруженную акцию. Проблему решили самым экономным способом: Чур простонапросто засекретили. Это понятно: ситуация, сложившаяся на Чуре, была предельно оскорбительна для рода людского. Бросала вызов основам, на которых зиждилась земная цивилизация. По крайней мере, в представлении правителей Империи. Была чудовищной карикатурой на светлые идеалы… О таком следовало забыть — забыть навсегда!

А потом пришла Эпоха Изоляции и надолго отсекла Землю от Чура. Империи не стало, и ничто ее не заменило. Колониям было предоставлено выживать в одиночку. И снова Чур жил своей жизнью. И эту возможность он использовал до конца: Третья волна земной экспансии, уже мирная и прагматичная, в общем-то, волна застала этот мир на подъеме. Вокруг планеты вращались новые населенные станции, на самом Чуре активно реализовалась программа реанимации биосферы и процветали новейшие технологии. Причем такие, которые не имели аналогов в Метрополии. Впрочем, вы сами это знаете: Тора пригласили на Прерию не для того, чтобы угостить здешним кумысом.

— Да, согласился Роше, — не для того… — А теперь — ваш прогноз, доктор: Гость и его Пес — где они?

— Еще раз должна признаться — не могу угадать где именно. Но, скорее всего, они уже вместе.

Тихой свирелью залился блок связи комиссара.

Выслушав Кима, он помрачнел и буркнул в трубку:

— Заверните за мной, одному туда вам соваться не стоит. И пусть наши подтянутся к кемпингу — сразу за вами…

Потом перевел ставший рассеянным взгляд на госпожу Шпак.

Она замолчала и энергично потерла лоб.

Поднялась с кресла, подошла к секретеру и вынула на свет Божий какую-то малую вещицу.

— Держите, — она протянула ее инспектору. — Это, пожалуй, единственное, чем я могу вам помочь. Знаете, как пользоваться?

Роше недоуменно повертел в руках вещицу. Свисток.

Ад воскрешения памяти и визит в Заброшенный Дом довольно сильно отозвались на нервах, мышцах, ясности сознания расконвоированного заключенного П-1414. Давно ему не приходилось пускать в ход те — не совсем обычные умения — что приеобрел он да далекой, сожженной войной планете. У Пера хватило сил и денег чтобы взять в аренду незаметный и мощный кар и поколесить на нем немного по городу, в поисках места, где можно было бы не привлекая внимания приткнуть машину на ночь.

Так — не вылезая из салона кара — он и проспал несколько часов глубоким, смывающим воспоминания сном.

Когда он раскрыл глаза ничего не изменилось вокруг — только положение стрелок на циферблате часов изменилось. Пер тронул машину, пододогнал ее к кафе-авчтомату и выпил здоровенный разовый термос здешнего мерзкого кофе и сжевал двойной мясной салат, слушая сводку новостей, которую гнал дежурный канал, на который был настроен Ти-Ви, украшавший интерьер заведения.

Теперь голова его работала четко и сложившаяся ситуация представилась уже подлежащей мало-мальскому анализу. Самым неприятным в ней было то, что вернувшаяся к нему память не помогла понять главного — чем же были на самом деле Шесть Портов и, что важнее всего — имеет ли все то, что случилось тогда, семь лет назад и теперь — там, в Старом Доме — к исчезновению Гостя. То, что он открыл в своем тылу, то с чем столкнулся в шевелящемся, зыбком мраке странного места, было необыкновенно важно для Прерии. Оказалось, что то зло к столкновению с которым готовилось уже не одно поколение жителей Чура, где-то за эти последние годы просочилось, дало о себе знать здесь — на спокойной и нестрашной Прерии… И следующий его — этого зла — шаг мог сделаться роковым для земной цивилизации в этой части Обитаемого Космоса. Но вовсе не обязательно было чтобы именно это зло поглотило Торвальда Толле…

Никакой подсказки расконвоированный заключенный П-1414 не получил, ни от собственной — тоже расконвоированной теперь — памяти, ни от Старого Дома и ночных тварей, притаившихся в нем. И у него в кармане оставался только один камешек для того, чтобы наугад бросить его в кусты и спугнуть дичь. Да нет, не дичь — охотника. Это он сам дичь на этой охоте.

Он проехал по набережной и притормозил у блока торговых автоматов — отсюда хорошо проспатривался Остров. Теперь Нимфа покачивалась там. Присмотревшись, он даже разглядел нахохлившийся на корме силуэт в наброшенном капюшоне. Еле заметно вспыхнул огонек зажигалки. Погас, снова вспыхнул…

Пер внимательно осмотрелся вокруг. Где-то здесь долен был быть кто-то, кто шел по его — расконвоированного П-1414 — следам. Но он ничем не проявлял себя — этот кто-то. А может и не было его вовсе — Мери Энн удалось вернуться на борт Нимфы, не возбудив особых подозрений… В конце концов и те не могли, может быть, слишком широко забрасывать сеть…

Нет. Не удалось перехватить нить слежки. Не получилось у дичи пойти по следу охотника. Ну что-ж, достаем из кармана последний камушек: воскрешаем в памяти номер канала связи с листка из Атласа четырех миров — как выяснилось, номер старого знакомого. Не очень близкого — но старого. Оттуда, из того мира, из которого ты ушел семь лет назад.

Номер блока связи Карла Васина — Фотографа. Но сначала подберем информацию о нем, факты… Фактики… Придется потерять два, а то и три часа.

Без канала связи Федерального Управления дело затянется.

— Я не буду задерживаться надолго… Не стоит подруливать к дому. — Ким подхватил с сиденья пакет со снедью и слабо улыбнулся комиссару. — Надо поторопиться с Пером… Он упорно не выходит на связь. Это начинает действовать на нервы.

— Я подстрахую вас, — угрюмо буркнул в усы Роше. — Мне очень не понравился этот номер с аварией на доставке. Стерты адреса и заказы в блоке оперативной памяти региональной Службы. Этот район обслуживает Трансфекс. Они считают, это это типичный случай компьютерного хулиганства. Хорошо если так…

Служба защиты свидетелей определила фигуранта по делу 1944/17 — Энни Чанг — в однокомнатный блок загородного кемпинга Речной. Сейчас — практически пустом. Лишь в паре домиков горел свет, слышалось бормотание Ти-Ви, да несколько трейлеров у подсвеченных столбиков платной парковки подсыхали потихоньку после прошедшего дождя. Ким беспрепятственно подошел к ничем не примечательному домику и надавил на кнопку сенсора входного сигнала.

Энни с минуту рассматривала гостя через односторонне проницаемое бронестекло входной двери и, впустив Кима, искренне расстрогалась выставленным на стол саморазогревающимся упаковкам, действительно содержавшим в себе обещанные китайские разносолы.

— Вы напрасно приняли меня всерьез, агент… — рассмеялась она. — К вашему сведению — с детства не терплю китайскую кухню… Но не огорчайтесь: если сможете провести в моем обществе еще минут пять-десять, угощу вас нормальной пиццей. Биг спешиал с грибами и салями. И еще — кьянти. В конце концов, я перед вами в долгу… Согласны подождать?

— Черт возьми, вы выходили в магазин? — поразился Ким. — Этого не следовало делать… И на досуге занялись кулинарией?

— Нет. Сроду со мною такого не бывало, — призналась собкорр ГН. — Терпеть не могу кухонные заботы. Просто этих типов из службы доставки замучала совесть, и они послали по моему заказу посыльного… Звонили минуты три-четыре назад…

— Очень любезные люди работают в этом Трансфексе… — улыбнулся Ким. — Но я, собственно, приехал не за тем, чтобы угощаться пиццей с кьянти. Просто хотел поподробнее узнать от вас, Энни, о том, с кем еще в городе… и на Прерии вообще вы связывались за это время…

— Уверяю вас, я знаю, какие меры предосторожности надо принимать в таких случаях. Я сняла свой аппарат с регистрации и делала разовые заказы. Это — полная анонимность…

Какая-то мысль отвлекла Кима. Он отрешенно уставился на расставленные на столе пакеты.

— Полная анонимность… — машинально повторил он. — Господи! Ведь ваш заказ и адрес стерты из памяти компьютера службы доставки… А они присылают посыльного с пиццей…

Он торопливо присел к панели настольного блока связи. Минуту заняло выяснение номера канала здешнего филиала Трансфекса. В филиале агенту ответил дежурный техник Антон Фукс. У Антона уже в печенках сидели клиенты, скорбящие по невыполненным заказам, и Киму пришлось представиться ему совершенно официальным образом. В ответ на вопрос о том, как справляются с проблемой посыльные, техник разразился ядовитым смехом.

— У вас немного преувеличенные представления о наших штатах, господин э-э… Яснов. — Филиал обслуживают трое: зав-программист и два техника. На десять тысяч клиентов этого даже много. Нанимать посыльных может позволить себе Ритц, но не мы… Заплатить неустойку — гораздо дешевле…

Ким сказал: Гм-м!.. и положил трубку на стол.

— Энни, вам лучше надеть защитный комплект, — посоветовал он. — И посыльного с пиццей, пожалуй, стоит встретить мне…

Снаружи по гравию зашуршали шины подъехавшего кара.

Мгла окончательно ушла с остывших и наконец просветлевших небес Прерии. Отшумев грозой, убрались дальше, вслед за неспешно бегущей по громадной равнине, линией терминатора, низкие тучи.

Теперь, казалось, что над Степью перевернули огромный колодец, на самом дне которого в прозрачной тьме подрагивали, похожие на глаза глубоководных рыб, звезды. А между этими, призрачными, чуть нереальными огнями чужих миров, и едва намеченными во мраке, контурами высоких облаков, медленно скользили, словно повисшие в невидимой паутине, золотые огоньки небесного архипелага Колонии Святой Анны.

— У вас — красивое небо, — сообщил Тор Мепистоппелю свое мнение о панораме ночных небес. — Но нет луны. У нас их много…

— Есть у нас луна… — устало вздохнул Адельберто. — Только она очень медленно движется. Сейчас она на том полушарии.

Этой ночью здесь не взойдет. Толку от нее, кстати — никакого.

Он вовремя ткнул веслом надвинувшийся из тьмы берег и снова удодом нахохлился на корме утлой плоскодонки.

Лодчонка неторопясь, временами норовя заскрести по песчаному дну, скользила вниз по течению — подальше от городских массивов.

— Нет, я просто удивился, — пояснил, лежащий на дне лодки Тор. — Всюду я читал, что у Прерии есть большой спутник, а так его и не увидел… Даже с корабля…

— Здесь у нас все этак вот, — уныло заметил Мепистоппель.

— Луна есть, но хрен ее увидишь, река течет через центр города, а по берегам — пустырь чертов. Словно в лесу диком. Бардак, конечно, но нам так лучше: до Ржавой Поймы дотянем без проблем…

Тора особенности планировки столицы Объединенных Республик, видно, нисколько не удивляли и он довольно вяло реагировал на нытье Мепистоппеля. Его гораздо больше занимал другой вопрос.

— Слушай, Мепистоппель… — он оставил в покое ночные небеса Прерии и повернулся к Адельберто. — А почему те, кто меня сюда позвал… Ну — ваше правительство. Почему они, в самом деле, меня не ищут? У нас в такой ситуации поднимаются все способные носить оружие. Ведь и у вас считается позором, если гость…

— Здесь не Чур, Торри, совсем не Чур… — вздохнул Адельберто. — И не думай, пожалуйста, что тебя никто здесь не ищет. Ищут и еще как ищут. И не только те, кто тебя сюда позвал…

Тор пожал плечами.

— Ведь так легко было бы перекрыть дороги, и реку… И…

— Ну уж нет, Торри. Осадное положение они вводить не станут.

Никто не хочет, чтобы вокруг тебя поднялся большой шум. Но — не сомневайся: столицу просеивают через мелкое сито. И чем быстрее…

Мепистоппель смолк, обдумывая пришедшую ему мысль. Она уже не в первый раз посещала его за последние часы — эта мысль…

— У тебя проблемы, Мепистоппель? — сочувственно поинтересовался Тор. — Ты так забавно морщишься…

— А ты откуда знаешь — морщусь я или в заднице ковыряю?

Видишь в этой темнотище? — флегматично спросил Адельберто.

В принципе его уже ничего особенно не удивляло, если это имело отношение к Тору… Тот и не стал отвечать, ограничившись утвердительным мычанием. Потом снова потянулся к рукоятке меча и снова отсоединил от нее свою свистульку.

— Нет! Только не это! — Адельберто торопливо поднес руки к ушам. — Ультразвук? Кому ты сигналишь?

— Я тихо… — пообещал Тор, и невидимый палец все же снова — деликатно на этот раз — надавил на барабанные перепонки Адельберто. — Я не хочу, чтобы Харр волновался…

— Харр? — удивился Адельберто. — Какой еще Харр?

— Мой Пес, — снова пожал плечами Тор.

— Ах да — Пес… — сообразил Мепистоппель.

Берег снова сделал попытку наехать на утлое суденышко, и минуты три-четыре Адельберто решал проблемы чисто навигационного характера. Тор не мешал ему. Потом, убедившись, что очередная докука миновала, осторожно спросил:

— Ты сказал, Мепистоппель… Ты сказал, что… что меня ищут не только те, кто меня сюда позвал — на Прерию… А они почему еще не нашли меня?

— Типун вам на язык! — поспешно прервал его Адельберто. И не называйте меня, пожалуйста, этим словом…

— Ваш друг Гонсало… — недоуменно возразил Тор.

— Гонсало вовсе не друг мне. И вообще… Когда он назвал меня этим м-м… именем, он хотел сделать мне гадость. И-таки сделал! — c чувством признал Адельберто. — И радуйся тому, что разминулся с гостеприимными господами, которые устроили на тебя охоту. Благодари нас со Счастливчиком, что мы утащили тебя у них из-под носа… Иначе ты узнал бы, что означает сидеть под замком по-настоящему…

— Я дружу с замками, Нос Коромыслом… — меланхолично заметил Тор: угрозу пленения он, видно, не то, чтобы не принимал всерьез, но и не расценивал ее так уж трагически. Здешние игры все больше приходились ему по вкусу. — Тебя можно называть снова так, или?… — спросил он, спохватившись.

Адельберто неопределенно и досадливо крякнул.

Сатанинское искушение вновь овладело им. И победило-таки!

— Послушай… — сказал он проникновенно. — А почему бы нам все это дело не закончить так… миром… Мне сейчас, когда Счастливчик влип, главное — уже не выкуп за тебя, чудака, иметь, а его, дурня такого, на свободу вытянуть, да и свою шкуру спасти… Хотя все это, конечно, и чревато…

Адельберто помолчал, пытаясь во тьме уловить реакцию собеседника. Но тот не особенно помогал ему в этом деле.

— Давай, может так… — с надеждой в голосе продолжил Мепистоппель. — Я сейчас к берегу пристану и там мы и разойдемся — миром, как я говорю, а?… Ты пойдешь, в город поднимешься, своих друзей там найдешь, скажешь так мол и так — просто недоразумение вышло… Никаких выкупов, никаких похищений… Ну, просто не поняли друг друга люди… Ну и замнем все это, а?…

Мепистоппель, конечно понимал, что городит глупости, недостойные своих седин, но интуиция подсказывала ему, что из этой игры надо уходить. Бежать сломя голову…

В ответ ему последовало долгое и, кажется, обиженное молчание. Дважды лодка скребла днищем дно, еще разок — попробовала зацепиться за прибрежный кустарник. Потом Гость, наконец собравшись с мыслями, соизволил ответить.

— Нет, Нос Коромыслом… Так не пойдет… — в голосе его, действительно, звучала обида. Но и какая-то глухая ирония.

— Мы уж договорились, что я у тебя в плену, а не ты у меня… Так и будем — дальше… И потом… Главное — вот что… Я сейчас думал про это… Те, что ищут меня — чтобы держать под замком… Как ты думаешь, Нос Коромыслом, зачем я им нужен?

— Ну, Торри, ты же сам хорошо понимаешь, — даже в темноте было заметно, как Мепистоппель пожал плечами. — Им секреты твои нужны. По Ти-Ви болтали, что там на Чуре вы у себя прямо фокусы творите с гравитацией. Даже черную дыру себе сделали…

— Да, — с гордостью подтвердил Тор. — Микроскопическую. Она нас должна была обеспечивать энергией за счет того, что туда, в нее падает… Но потом мы решили, что это — слишком опасно: иметь черную дыру спутником планеты. Ее изолировали и теперь отбуксируют. Придадут ускорение, чтоб удалялась. Бесконечно…

— Ну вот — ты сам видишь, Торри, какими опасными штуками вы там занимаетесь… Прямо-таки — очень опасными… А все опасные штуки очень нужны господам, которым очень сдалось пугать друг друга пострашнее. Они за них и озолотят, и удавят…

— А тем, кто меня пригласил, я тоже для этого нужен? — задал Гость наводящий вопрос.

— Для чего же еще, Торри?… — вздохнул Адельберто, глядя в темноту перед собой. — Пора бы догадаться, что все это — одно и то же яйцо. В одном случае — в профиль, в другом — анфас. Ты, вроде, уже вырос из коротких штанишек, Торри. Должен понимать кое-что в таких вещах…

— Ну так вот, — с задором (он явно поймал Адельберто на слове) подхватил тему Гость. — Раз так, то те, кто позвал меня, сами должны будут посадить меня под замок — под свой замок…

Адельберто снова крякнул, оценив неожиданный выверт мысли Гостя. Тот явно делал прогресс в области политической морали и философии мира Периферии. Он заметил философски:

— Один принц в одной старой пьесе сказал, что вся Дания — тюрьма со множеством казематов и камер. Так вот: он недооценивал масштаб явления. Я так думаю, Торри, его извиняет невежество, свойственное древним. Но вообще, молодой человек был догадлив…

Трудно было сказать, оценил ли Тор отсылку к авторитету великого драматурга, или Шекспир не входил в число землян, известных на Чуре, но высказанная мысль оказалась очень близка к тому выводу, к которому он пришел.

— Так что я предпочту пока побыть в одной камере с тобой, Нос Коромыслом, — вздохнул он. — Известное зло все-таки лучше неизвестного…

Адельберто так и не понял, снова ли цитировал Тор Принца Датского или просто констатировал банальную истину, но то, что, он все равно, никуда от него не денется — понял.

Глава 10 РЖАВАЯ ПОЙМА

Гурам поморщился: плечо, в которое всего несколько часов назад пришелся заряд парализатора, все еще плоховато слушалось его. В другое время он предпочел бы еще пару часов задержаться в сауне, но слово, данное самому Магиру, надо было выполнять. Он застопорил кар перед порогом домика, в который легавыми была вселена чертова девка, так насоливившая шефу.

Глянув в зеркальце заднего обзора, он проверил окрестность и свой внешний вид, нацепил кепочку с анонимным трафаретом Доставка, подхватил с сиденья пакет с тем же текстом на нем и бластером внутри и вышел из кара. Трудно сказать, насколько его вид внушал доверие. В век сервисной автоматики разносчиков и курьеров народ знал только по фильмам о добрых старых временах.

А вот комиссара Роше, внимательно разглядывавшего гостя мисс Чанг на мониторе, на который была подана картинка с видеокамеры, присобаченной на притолоке входной двери коттеджа, увиденное заставило нервически завозиться на сидении укрытого за стеной кустарника кара.

— Господи, — пробормотал он. — Готовьтесь к большому представлению, ребята: господин Табидзе пожаловали собственной персоной. Кто бы мог подумать, что вот так встретимся…

В ответ на прикосновение к сенсору внутри дома послышалась музыкальная трель сигнала. Очень молодой и чуть хрипловатый женский голос попросил его зайти и оставить доставленный заказ в прихожей. Это Гурама вполне устраивало: просто идеальные условия для работы. Замок щелкнул и дверь, тихо и гундосо подвывая, отошла в сторону. Прохожую заливал мягкий свет скрытых софитов.

Гурам шагнул в этот уютный мирок, незаметным движением включив активную полевую защиту, и, изображая легкое восхищение, стал пристально оглядываться вокруг.

— Вот туда — на столик… — окликнула его из двери, ведущей в гостиную, миниатюрная китаянка.

Гурам послушно поставил пакет куда велено, выдернул из него бластер, загодя выставленный на режим стрельбы в закрытом помещении, и влепил в объект полный заряд.

Объекту ничего дурного не сделалось. То, что он палит в голограмму, Гурам понял еще до того, как отпустил спусковой крючок, примерно в тот момент, когда уловил — где-то почти за своей спиной, в проеме еще одной двери — призрачное движение ствола парализатора.

Подставив под выстрел плечо из тетракевлара, он бросил себя в угол, посылая перед собой веером заряды бластера. В этой прихожей просто невозможно было повернуться, чтобы не втемяшиться в какое-нибудь смежное помещение, и вместо твердой преграды его спина встретила мишуру из под бамбук сделанной занавески, маскировавшей чисто символическую мини-кухоньку. Чудом не свернув шею, Гурам вписался точно между тумбой мусоропровода и плитой, а сверху на него обрушилась чертова уйма всяческой утвари самого невероятного предназначения.

Секундой позже все окна домика залил беспощадный свет штурмовых прожекторов, и комиссар Роше в мегафон сообщил ему, что дом окружен и дальнейшее сопротивление бессмысленно. По комнатам слоями плавал дым, с шипением догорало что-то, во что пришелся один из семи-восьми зарядов бластера. С гулким грохотом катились по полу слетевшие со стола каменные шарики.

Один из них натолкнулся на стоящий у порога голографический сдвиг-проектор, который продолжал работать, транслируя в проем двери изображение опустевшего объема пространства регистрации, из которого уже убралась Энни. Оно напоминало заполненный дымом аквариум. Гурам ругал себя последними словами: купиться на дешевый гэг — из тех, которыми торгуют в провинциальных лавочках…

Но игра была еще не проиграна. Далеко нет!

Теперь все трое, блокированных в домике, начали перекликаться друг с другом.

— Прекратите палить попусту! — выкрикнул Ким. — На нас точно такая же защита, как и на тебе… Так что…

— А это ты видел?! — Гурам отцепил с пояса и поднял над головой — чтобы лучше видно было — невзрачный, защитной окраски цилиндр.

Почти все взрослое население Прерии знало, что это такое — эта характерной формы железка. Плазменная граната ВВ-410 — она снискала себе мрачную славу во многих локальных войнах, тлеющих и полыхающих по Тридцати Трем Мирам… Даже далекая от военных реалий Энни узнала эту кошмарную штуку, воспетую не одним поколением фронтовых журналистов.

И уж тем более ее узнал Жан Роше, нависший над крошечным экранчиком монитора, транслировавшего в кабину дежурного кара картинку с камер, установленных в месте обитания охраняемого свидетеля. Довольно плохо охраняемого, стоило признать теперь.

— Не делай глупостей! — посоветовал он в мегафон. — Ты же не самоубийца, Табидзе — я-то тебя знаю: как облупленного. Брось размахивать своей хлопушкой и сдавайся…

— Черта с два! — твердо и негромко — в исправности микрофонов прослушивания он был уверен — ответил Гурам. — Я шесть лет оттрубил на Седых Лунах и больше меня там не будет!

Сейчас вы, комиссар, прикажете пригнать сюда геликоптер, я и оба эти — мадам и ваш легавый — в него сядем и без шума и пыли тихо отсюда подадимся туда, куда надо. И если за нами будет хоть маленький — я сказал: хоть маленький хвост, я этой штукой, чэстное слово, спалю и вас и себя и на киломэтер все вокруг спалю…

Роше нахмурился: ему уже приходилось сталкиваться с Гурамом Табидзе в острых ситуациях и одно он усвоил четко: акцент появлялся в речи правой руки Большого Магира не к добру.

Правильность речи Гурам утрачивал вместе со способностью рассуждать здраво и инстинктом самосохранения.

— Осторожнее ребята… — тихо распорядился он в микрофон.

— Тип завелся…

Ким поднялся с четверенек и осторожно выглянул в заполненное дымом пространство, разделявшее его и нападавшего. Бластер он держал наготове. Энни тоже выбралась из-за массивного стола и держа свою Беретту стволом вверх стала осматривать поле боя. От Гурама их обоих отделяло не более пяти метров, и все трое мгновенно узрели друг друга. Толку от этого было мало.

Огнестрельными хлопушками никто из них не мог причинить особого вреда противнику. Все трое были осенены чуть мерцавшими ореолами: вспыхивали частички дыма, отбрасываемые полем активной защиты.

Решающим аргументом оставалалась ВВ-410. От атомного пламени поле было весьма хлипкой защитой. В сочетании с мыслью о том, что у господина Табидзе слегка поехала крыша, аргумент получался неслабый, и Гурам не собирался медлить с его применением.

— Вы, оба — бросить пушки и сами — на пол! — скомандовал он. — Вот там — спиной к стенке садитесь!.. Оба! Быстро! И без фокусов…

Ким и — с меньшей покорностью — Энни выполнили ценные указания.

Второй раз я из-за дел, связанных с Чуром, становлюсь заложником… — с досадой подумал Ким. Энни вполголоса чертыхнулась — прямо под ней проявил себя с нелучшей стороны чертов шарик для медитаций. Она осторожно стала вытягивать его прочь.

Гурам, сгибаясь в три погибели, подошел к ним и ногой отпихнул подальше брошенное оружие. Потом отступил в простенок и, присев на корточки, отключил защиту: акумулятор стремительно садился, а гулять под прицелом полицейских ему предстояло еще основательно. Да и здоровью пребывание в защитном поле на пользу не шло.

Агент на Контракте не спускал глаз с гранаты, которую судорожно сжимала волосатая кисть бандита.

Что-то было чуть-чуть не так с этой штукой… И Энни совсем не мешало бы знать его — Кима — сображения по этому поводу. А господину Табидзе, наоборот, знать эти соображения было вовсе не обязательно.

Говорить на пиджине или по-русски — бессмысленно, — прикинул Ким. — Вряд ли этот тип знает французкий, но и Энни может его не знать — на нем говорят только в двух из Тридцати Трех Миров…

— У него не снят чехол с… — сказал он, наконец, по-китайски.

Этот язык не был его сильной стороной и как сказать предохранитель он не знал.

— Это нам дает секунд тридцать форы… Вы меня понимаете?

— У… — неопределенно ответила Энни, тоже впившаяся глазами в физиономию Гурама.

— Не слышу ответа! — заорал тот, адресуясь к невидимому Роше. — Когда будет вертушка?!

— Не делайте глупостей… — продолжал гнуть свою линию Ким.

Он перенес свой центр тяжести вперед и тоже сел на корточки.

— Не рыпайся! — прикрикнул на него Гурам и нервически дернул стволом бластера.

Энни демонстративно повторила движение Кима и стала тихо покачиваться взад-вперед, катая зловредный шарик между вытянутыми перед собой ладонями.

Невидимый за слепящими прожекторами Роше начал по мегафону торговаться с Гурамом, объясняя как можно более доходчиво, что дело его — швах и что самое лучшее, что он — Гурам Табидзе, по кличке Тифлис — может предпринять сейчас, это, не усугубляя своей вины, сдаться в руки властей…

— Не разоряйся, комиссар! — оборвал его Гурам. — Если через полчаса вертушка не будет здесь, то…

И в этот момент каменный шарик точно пришелся ему в лоб.

ВВ-410 с глухим стуком покатилась по полу.

Сам Тифлис с достоинством, не торопясь, грянулся физиономией оземь, и секундой позже Ким защелкнул на его запястьях наручники. Затем стал на колени перед гранатой, бережно поднял ее и с облегчением убедился, что из трех ее систем защиты, две — слава Господу-вседержителю — не тронуты.

К тому моменту, когда он оторвал взгляд от страшной игрушки, в комнате было уже полно народу — и команда Роше, и прибывший по тревоге наряд спецназа, и пара операторов с камерами голографической сьемки, и медики не оставшиеся без дела — за неимением других жертв они колдовали над бесчувственным телом Гурама.

— Надеюсь, я не укакошила гада насмерть? — без особого сожаления в голосе осведомилась Энни.

— Нет — просто задали работу тюремному госпиталю, — успокоил ее Роше и повернулся к Киму. — Будет лучше если вы, агент, лично сопроводите э-э… мисс в более безопасное место.

Знаете, лучше всего свезите ее на нашу явочную квартиру — ту, что от Следственного Управления. Сейчас там сам собой получился этакий импровизированный штаб — Гостев и его люди держат связь между нами, контрразведкой и все такое… Так что без присмотра мисс там не останется… Кстати, вот что от них поступило — на ваш почтовый ящик. — Роше пожал плечами, протягивая Киму распечатку. — Женский голос. Говорит, что ваш человек остался без связи. И — некий адрес плюс нечто непонятное про Тартар…

Ким пробежал распечатку глазами и вернул ее Роше.

— Не хочется впутывать в дело одного господина по фамилии Свирский, но… Это — его епархия. Свяжитесь с ним и передайте текст. Я присоединюсь к вам, как только…

— Как только станет понятно какой ход делать… — вздохнул Роше. Мы с чертовыми мафиози морочим друг другу голову и подставляем под пули себя и людей, а Гость гуляет сам по себе…

— Вы действовали энергично, — сказал Ким, открывая перед Энни дверцу кара. — Но не стоило вам так рисковать… Ведь я же сказал вам…

— Я не знаю венгерского, — угрюмо прервала его Энни. — поэтому не могла выполнить ваши… инструкции…

— Вообще-то, это был китайский, — осторожно возразил Ким, садясь за руль.

— Китайский? — искренне поразилась Энни.

Ржавая Пойма надвинулась на них словно обитель древних чудищ.

Чудищ, злобно затаившихся в глубинах обрушенных доков и во тьме полуразрушенных эллингов. Чудищ, так состарившихся, что лишь их голоса сохранили свою силу и окликали друг друга — эхом скрежета металлических листов, качаемых ночным ветром, скрипом ржавых сочленений доживающих свой век ржавых монстров, побеспокоенных неровным течением вод: гаммой потусторонних шумов и гулов, идущих из дряхлой утробы прошлого. Оркестр Дьявола потихоньку настраивал свои диковинные инструменты в этом забытом Богом уголке успевшего состариться Мира, и двое, примостившиеся в утлой лодченке посреди полной мертвыми звуками, пропитанной запахами тлена и ржавеющего металла тьмы, были на этой репетиции совсем незванными гостями…

Исковерканные временем утесы портовых сооружений вконец заслонили небо. Лодка второй или третий раз ткнулась в незримое препятствие, чуть не перевернувшись при этом.

Адельберто тихо включил УФ-светильничек и стал осторожно мазать лучом по нависшим над ними, изъеденным плесенью стенам доков и шлюзов.

Из темноты стали являться тлеющие призрачным огнем люминесценции непотребные пятна и разводы. Наконец, в одном из этих призраков, Адельберто узнал нарисованный когда-то, давным-давно им самим знак и уже более уверенно стал направлять движение лодчонки. Тор заинтересовался этим процессом, неслышно, легким движением сменил позу и стал помогать Мепистоппелю, отталкиваясь длинной, сильной рукой от влажного бетона стен.

Адельберто нащупал в месте, помеченном знаком, светящимся в ультрафиолете, пролегающий под водой осклизлый трос и, перебирая его, стал подтягивать лодку по одному ему известному фарватеру. То и дело ему и Тору приходилось перетаскивать плоскодонку через железобетонные рифы, перекрывшие обмелевшее по летнему времени русло. Вымокли оба основательно, а ночной ветер стал студеным.

Дальше пришлось лезть под жутковатые своды немногим, верно, известного подземного дока. Тут Мепистоппель уже не таясь врубил ручной прожектор. А Тор словно ожил среди этой ржавой Вселенной.

Он чутко вслушивался в сырую тьму, медленно, словно дегустируя, вдыхал ее. Он уверенно чувствовал себя здесь.

Порой, даже, короткими точными движениями направлял Мепистоппеля, не давая ему ступить в плохие места. Это было тенью е г о мира: Ржавая Пойма…

А для Адельберто она была страшным лесом заколдованных пещер и дьявольских ловушек. Лесом, населенным духами непонятного зла.

Колдунами и ведьмами. Чудищами… Впрочем, одно такое чудище он собирался сам призвать из бездны небытия — вот прямо сейчас…

— Так куда же везете меня? — спросила Энни беспечно высовывая руку из окна петляющего по переулкам Старого города Полюса и ловя в ладонь капли вновь начинающегося дождя. — Надеюсь не в карцер? И не к хирургу — для производства пластической операции?

Бог его ведает почему, эта немудрящая шутка сбила с Кима все желание сурово отчитывать легкомысленную журналистку подставившую себя и его под ствол пистолета и под приятную перспективу испариться в пламени плазменного заряда.

— Нет, хирургу я вас не отдам даже по приговору трибунала, — Ким скосился на тонкий профиль Энни. — Я всегда был против порчи предметов искусства. Вас явно рисовали с храмовых фресок — я такие видел на Желтых Лунах… А вот в карцер я бы вас запер с радостью — хоть на сутки можно бы было вздохнуть спокойно. Но ордера на ваш арест не даст сейчас даже Верховный прокурор. Никто не хочет ссориться с прессой.

Так что я везу вас просто на нашу явочную квартиру — там вам не будет одиноко: всегда есть дежурный…

— B много-много картофельных чипсов… — вздохнула Энни. ам никто не говорил, Агент, что вы не умеете делать комплименты? Но вы не огорчайтесь — у местных государственных мужей с этим делом еще хуже… Кстати о Желтых Лунах — вы уже второй раз о них поминаете — вы действительно долго были там? И, если не секрет — давно?

— Я там просидел в общей сложности пол-года. А дело было в период открытия нашего там Посольства…

Он кашлянул, подбодрив себя таким образом, и добавил:

— Что касается комплиментов — постараюсь исправиться. Нет времени учиться у мастеров — разьезды, перелеты… А насчет фресок — это я серьезно — очень похоже…

Он глянул наружу и грустно улыбнулся дождю.

Вряд ли им с Энни отпущено много времени на то, чтобы отвешивать друг другу комплементы. Уже через несколько дней фотонные движки лайнеров дальнего следования унесут их в другие Миры — каждого в свой…

Я жертва своих дурацких мальчишеских амбиций, — подумал он. — Бойскаутских мечтаний… Вот и сбылась мечта идиота: и вместо того, чтобы бродить сейчас с удивительно понравившейся ему девушкой по таким колоритным закоулкам Старого Города, под тихо накрапывающим, еле заметным дождем середины ночи, вместо того, чтобы сидеть с ней в уютном кафе на Святошных Полях за беседой о тех же, скажем фресках с Желтых Лун, он везет ее на прокуренную, но хорошо, правда, охраняемую явочную квартиру и, кстати, рискует не довезти, если будет вот так отвлекаться на посторонние мысли.

— Значит когда вы там были, как раз и нашли Книги Шепперда? — проявила Энни живейший интерес к теме, к которой Киму не слишком хотелось бы обращаться. Это я их и нашел… — у него были все основания сказать так. По крайней мере — был одним из первых землян, читавшим их.

Но он только неопределенно пожал плечами.

Разное было связано с той находкой. В том числе и потерянные человеческие жизни. И Агент на Контракте не был уверен, что действительно сделал все возможное — тогда в странном человеческом муравейнике страннейшего из Миров Федерации, чтобы не случилось того, что случилось-таки.

— Да, это тогда и было, — согласился он. — Я их даже видел — эти книги…

— Я — тоже, — Энни зябко поежилась и подняла стекло в своем окне. — В Библиотеке Директората. — У меня тогда была сумасшедшая мысль — найти там, на Лунах кого-то из моих предков. Но это — глухой номер…

Она помолчала.

— И долго мне придется куковать в вашей конторе? В конце концов, вы намерены найти Торвальда Толле или занимаетесь только выяснением отношений с мафией и другими конкурентами?

Ким усмехнулся. Вопрос был по существу. Мягко выражаясь, по существу… Уйма народу пострадало. Уйма народу поставлена, что называется на уши, а толку — чуть. Известны похитители. Но больше — ничего.

— Я думаю, — бодрым тоном предположил он, что это — дело нескольких суток. Может быть — нескольких часов… Но, как видите, в дело вовлечены м-м… третьи силы. Та же мафия… Все это сильно мешает…

— Знаете, — с досадой взмахнула рукой Энни, — если бы ваш обожаемый Президент и его Спецакадемия не вздумали изображать из себя Святую Невинность и представлять дело так, что Толле прибыл сюда по своим личным делам…

— Президент, может быть и обожаемый, но не мой, — попытался было возразить Ким. — Я нахожусь в подчинении Федерального Управления Расследований…

Энни ограничилась только еще одним раздосадованным взмахом.

— Так вот, если бы они честно играли — в открытую — и признали бы, что существует программа разработки нового оружия и Толле в нее вовлечен, если бы его не тихой сапой везли на машине Департамента Туризма, а как и положено — посадили бы в бронированный членовоз и приделали сзади и спереди эскорт мотоциклистов, то…

— Боюсь, что и в этом случае до него бы добрались… — вздохнул Ким. Только это были бы куда более серьезные люди… Или — так лучше скажем — куда более серьезные силы… Простите, но я просто не могу болтать лишнего на эти темы… Но постараюсь держать вас в курсе дела — насколько это возможно… Надеюсь, что вы не станете покидать э-э… охраняемое помещение… — он опасливо покосился на свою подопечную. — Или как-то иначе вмешиваться…

— Не стану я вам ничего обещать! — отрезала Энни.

— Мое право — объективноосвещать ход следствия… Я, конечно, не самоубийца, но если ваши обо мне, господа, заботы станут чересчур навязчивы…

— Я чувствую, вздохнул Ким, — что вам не терпится влипнуть в очередной инцидент, третий раз подставить нас всех под пули и третий раз спасти мою бренную жизнь… Что поделаешь, Всевышний любит Троицу…

— Я — не католичка, Агент, и правило Троицы — мне не указ. Надеюсь, не доставлю вам лишних хлопот. Но, как говориться — будьте готовы. Вашу-то жизнь я — коли придется — спасу, но должен же кто-то, — тут она наконец улыбнулась, — позаботиться и о моей. У вас это здорово получается. Если что…

Эти слова вызвали у Кима вместо вспышки праведного гнева только ответную улыбку. В конце концов ему и самому приходилось вести себя так. И он тоже не любил давать обещания, которые не собирался исполнять.

— Вот мы и приехали, — он притормозил кар и аккуратно вьехал под арку ворот, ведущих в глухой дворик неприметного корпуса старой стройки. — Простите, я дам радиосигнал и выйду первым…

Радиоподтверждение музыкальной фразой прозвучало в динамике его блока связи и Ким кивком пригласил Энни следовать за ним. В тесноватой клетушке лифта она грустно улыбнулась ему.

— Не расстраивайтесь, Агент, ваш Толле найдется.

У меня чутье на такие вещи. И комплименты вы говорить научитесь. Читайте дамские романы и не теряйте надежды…

В обыденно выглядевшей прихожей явочной квартиры их встретил рыжий и веснушчатый Иван Гостев. Он расплылся в открытой и наредкость наивной улыбке, увидев, что определяемая на охранение от супостата персона оказалась не стервозной ведьмой, как того следовало бы ожидать исходя из известной ему предыстории вопроса, а похожей на школьницу тоненькой девочкой с глазами темными и быстрыми как озорные тараканы.

— Вам будет удобно здесь… — дежурный двинулся в просторный коридор, машинально стараясь прикрыть широкой спиной оплошно оставленную отворенной дверь в соседнюю комнату, где над спецаппаратурой корпели двое дежурных.

Те были тоже не лишены чувства любопытства и Ким громким покашливанием не дал бородатому Лоренцу свернуть себе шею, при попытке рассмотреть гостей, не покидая рабочего места. Энни всем своим видом показывая, что ей абсолюно безразличны секреты гостеприимных хозяев, проследовала в снабженную достойной сейфа дверью комнату для гостей.

— Вы знаете, мне уже скоро сутки, как не удается поесть по человечески… — посетовала она, окидывая взглядом помещение, дизайн которого отражал не столько художественные вкусы работников Следственного Управления, сколько его бюджет.

Решительно подошла к Ти-Ви и включила Поток новостей.

— С едой — нет проблем! — обрадованно заверил гостю Иван и убыл за провиантом.

— Ну, позвольте мне оставить вас в распоряжении э-э… — Ким поклонился и двинулся к выходу.

— Будьте поосторожнее, Агент, — окликнула его Энни. — А то кто же будет дежать меня в курсе?…

Они улыбнулись друг другу.

Чуть зардевшийся Иван внес и поставил на стол термос с растворимым кофе, местным суррогатом, разумеется, и еду — чипсы и пирожки с курятиной.

Карл Васин звался Фотографом по той простой причине, что фотографом — специалистом по всем видам регистрации изображений — он и был на самом деле. Карл числился среди специалистов высокой квалификации, и к его услугам прибегали не только редакции и издательства столицы, но и разного рода клиенты, для которых важно было запечатлеть на пленке или в памяти компьютера нечто более конфиденциальное, чем заурядное бракосочетание или первые шаги любимого первенца. Ну, например, интимную встречу председателя парламентского комитета со шлюхой. Или стукача из высоких кругов церковного клира с комиссаром ГБ. Кроме того, Карл ходил в известных экспертах по распознанию и изготовлению высокого качества фотомонтажей и других компрометирующих материалов. Известность эта носила, впрочем, весьма специфический характер — его ателье на Святошных полях не вызывало у непосвященных излишнего интереса. Несмотря на это, Тони Пайпер предпочел явиться туда не с парадного входа. Предварительно подбодрив себя парой стаканчиков спиртного в баре Тоффлера.

Заднюю дверь ателье Фотограф открыл ему со слегка перекошенной физиономией. «Дела плохи — молчи!» — говорила эта физиономия всем своим видом.

Счастливчик, несмотря на действие паров виски, отлично его понял и тут же завел бодягу о том, что хотел бы присмотреть себе камеру что подешевле, но…

— Вот — посмотри каталог… — с этими словами Карл уселся за свой стол, набросал несколько слов на листке бумаги и перекинул его на колени усевшегося напротив Тони.

«Уматывай! — было написано там. — Возьми такси и жди меня у Старого Дурня!»

Тони пошуршал для порядка каталогом и со словами мура одна у вас тут, в каталоге вашем… покинул место действия.

Фотограф запер дверь, прошел через ателье в оффис и, кивнув киберсекретарю: сегодня меня не будет, вышел на Святошные.

Нервно дернул щекой — сегодня меня не будет… — нашел, дурак, формулировку…

Поймал такси-автомат, попетлял немного по залитому тьмой городу, пересел в другую машину и с ее блока связи вызвал номер, которым пользовался редко, очень редко — в таких вот случаях, как этот. И в записной книжке этого номера не держал.

— Мириам, — перебил он приветственный возглас, — у меня к тебе просьба…

— Иначе ты бы про меня и не вспомнил, — вздохнула женщина на том конце канала связи… — Что в этот раз?

— Как всегда… — Карл нервно провел рукой по лицу. — Как всегда: звони ко мне домой каждые полчаса. Начиная… — он сверился с часами. — Начиная с четырех. Если я не отвечу или отвечу, но не скажу тех слов — помнишь…

— Все ОК — действительно, а не все, действительно, ОК, — процитировала Мириам.

— Правильно, умница… Если ты этого не услышишь, или даже… Если тебе покажется что-то… То, значит, у меня — плохие гости. Ты знаешь, что тогда делать.

— Знаю… — вздохнула Мириам. — Тебя убьют когда-нибудь, Карл. И мне тебя будет жаль.

— Знаю, — ответил Фотограф.

Ждать Фотографа у памятника Первому Президенту, наматывая все новые и новые штуки на счетчике такси-автомата Тони пришлось недолго: Карл вынырнул из другого таксомотора, подрулившего к соседнему перекрестку, и после короткой полу-пробежки через слабо освещенный переулок, нырнул в кабину такси Тони, нервно дернул щекой и спросил:

— Гонсало Гопник… Знаешь такого? Он у меня был за час до тебя. Ты — по тому же делу?

Счастливчик кивнул, хотя и не был до конца уверен, что уж совсем по тому же. Фотограф нервно, наугад, набрал на панели управления маршрут и включил максимальное затемнение окон салона.

— Камера хранения Терминала, — коротко сказал он. — Ячейка пятьсот двадцать. Код — шестьдесят шесть, восемьдесят, девятьсот. Семь цифр. Повторить?

— Шестьдесят шесть, восемьдесят, девятьсот, — повторил Тони. — Ну?

— Правильно, — вздохнул Фотограф. — В ячейке — папка, в папке — два пакета. В каждом — карта с координатами какой-то блуждающей норы и инструкции по тому, как там быть с охранной системой. Это — все, что Мепистоппель просил вам двоим передать. Это — во первых. Во-вторых, Гопник забирает свой пакет, ты — свой. И делай это поскорее. Похоже — мы все под колпаком. Люди Магира меня обложили. Уже побеседовали пару раз — очень убедительно. Если станут спрашивать, о чем я говорил с тобой, я им скажу. Потяну время, но в конце-концов — скажу. Так что: постарайся поскорее управиться с картой этой.

— Спасибо, — сказал Тони и остановил кар. — Я пересяду, а ты уж давай, постарайся — потяни время как следует… За те денежки, что мы тебе отстегнули, можно и постараться…

Самым нелегким, что пришлось сделать Харру теперь, это стянуть к гнилым железобетонным заводям свою, рассеевшуюся по городу ораву и разогнать хотя бы наиболее понятливых по периметру предполагаемого местоположения Подопечного.

Крашенный и Рваное Ухо активно путались под ногами и увязались за ним, когда он наконец смог отправиться туда, откуда — все слабее — доносился до него зов, и Харр просто оставил мысль о том, чтобы отделаться от них.

Сначала Харр не понял, что именно остановило его. Но, тем не менее — остановился и резко свернул в укрытие — за чернеющую неподалеку стенку декоративного кустарника. Но еще не успев скрыться за ней, уже понял: дело не в какой-то опасности, которую засекло его подсознание, нет… Он только что пробежал мимо ЗНАКА.

Снова — знак!

Но знак очень странный — словно его раскладывал ребенок. На этот раз знаком не была расстановка предметов в комнате — это всего-то и было несколько помеченных веток и камней на, черт, влажной после дождей земле. Харр нервно обнюхал камни. Откуда здесь неумелый детеныш? Или… Воспоминание о чем то уже погрузившимся в призрачные глубины памяти юркой мышью скользнуло где-то по краю светлого поля его сознания, но там и задержалось, не попав в центр. Хотя это и был знак для него или, точнее, для него и Подопечного (для кого же еще в этом мире?), что-то очень важное, связанное со странными малышами, которые взывали к его помощи, заставило его ограничиться тем, что он переложил несколько веточек так, чтобы и дураку было ясно, что послание принято, и помчался дальше.

И интуиция не подвела его.

В странном месте нашел он последнего из фосфоресцирующих пушистиков: в темном подземном проходе, что вел в пропитанное страхом, болью и смертью подземелье, подземелье, в котором совсем недавно умирали люди, а еще это подземелье и странный дом, в который выходило оно, пахли тем — вторым человеком, что был с Подопечным в том подвале со знаками, где его чуть не сцапала орава вооруженных дурней. Видно этот — второй — много лет провел в этом доме, сам стал частью его. Если бы Харр потратил на это побольше времени, то мог бы многое поразузнать об этом человеке. Но Подопечным этот дом не пах — он никогда не появлялся тут. И главным сейчас были эти странные крохи. Их появление здесь, в совершенно чуждом для них Мире, было как-то связано с судьбой Подопечного. Сначала надо было свести вместе и накормить эти шесть странных созданий, а потом все они — и крохи, и Тор Толле, и то чуждое и злое, что таилось в черных глубинах ночного каменного лабиринта — должны были сойтись вместе. И — как можно скорее.

— Боюсь, что мы порядком опаздываем, — Роше энергично надвинул шляпу о самые уши и тревожно засопел своей носогрейкой. — На Северный полюс вы отвозили что-ли мадам? Тут события пошли вдруг непредвиденным ходом… Я, знаете ли, послал Каспера присмотреть там — на Фернанделя-десять… Это — где живет Фотограф. Карл Васин. Ну, чтобы он там и от нас приладил жучка и, вообще, проконтролировал ситуацию на случай, если Густавссон пожалует туда, — он смолк и, сипя трубкой, уставился на пролетающую за окнами кара тьму.

Редкие огоньки тянущегося вдоль шоссе пригорода чуть подсвечивали ее. Зарево городского центра маячило еще далеко впереди.

— Я уже говорил вам, что передал Перу, на его пейджер, предупреждение на этот счет… Но ответа не было, — огорченно напомнил Ким.

— Вот именно, поэтому я и решил подстраховаться, — пожал плечами Роше. — Но тут вышла накладка. Пока Коротышка проводил, как говорится, рекогносцировку и страховался на предмет хвостов, к Васину в открытую заявились гости. Двое. И до сих пор находятся у него… Каспер выжидает. Прослушивает его канал связи… За это время Фотографу звонили дважды: какая-то женщина и еще один неизвестный — предупредил, что зайдет… Оба раза Васин брал трубку и разговаривал… Но Касперу что-то не понравилось как он говорил… И потом — тот неизвестный, что назначил встречу…

У Коротышки на ноутбуке есть фонограмма голоса Густавссона и он, конечно, провел сравнение — есть сходство…

— Когда он должен подойти туда? — тревожно спросил Ким.

— Рискуем опоздать… — Роше выразительно посмотрел на часы. — Каспер нас, конечно, подстрахует, если что, но…

Трель вызова прервала его. Некоторое время комиссар, придерживая наушник вздернутым плечом и неприязненно морщась, выслушивал нечто, что допекло его окончательно, затем с клавиатуры отбил ответ и, нервно придавив отбой, сообщил попутчикам:

— С Козырной только что сообщили, что какая-то баба вызвала полицию на Фернанделя — десять. По ее мнению, в квартиру Карла Васина вломились убийцы. Я сообщил, что мы будем там через минуту. Они пришлют свой наряд и амбуланс… А пока там один только Каспер. Merde!

Каспер действительно был один, и прибытию припозднившегося подкрепления был несказанно рад. Кар Роше он встретил на углу Рю-Фернандель и Хольцштрассе и бросился к нему, чуть не угодив под колеса.

— Он уже здесь — этот ваш швед! — срывающимся голосом сообщил он, втискиваясь в салон. — Подъехал на такси минут пять назад. Я как остолоп ору ему по эфиру, что он прется прямо в засаду, а он и ухом не повел — дунул прямиком к подъезду. Но прошел мимо и свернул в следующий. Только что. Никого не вызывал по внутреннему коммутатору. Замок сам открыл, что называется, только так.

— Иди за ним! Быстро! — Роше решительно отворил дверцу кара и стал выбираться наружу, попутно перекладывая свою пушку из наплечной кобуры в карман плаща. — А мы, пожалуй, проведаем Фотографа напрямую…

Ким чуть опередил его и сунул в щель электронного замка электронную карточку-отмычку. Филдинг и Старинов тактично пропустили шефа вперед, помедлив у входа в подъезд. Лифт тревожить не стали — двинулись цепочкой по лестнице.

— По-моему, там шумно — заметил Филдинг, прислушиваясь к доносившимся откуда-то сверху звукам.

— Вы топочете, как стадо слонов! — раздраженно буркнул Роше и жестом придержал всю компанию на середине лестничного марша. — Тише! Как можно тише!

Блок связи в его кармане тут же залился звонкой трелью.

Вот так же, примерно, я погорел на Харуре, — тоскливо подумал Ким. — В той истории с заколдованными пуговицами.

— Слушаю… — просипел в микрофон комиссар.

Потом поднял глаза на спутников и, уже не понижая голоса, сообщил:

— Господин Густавссон просит нас побыстрее прибыть на Фернанделя — десять… И лучше, если с нами будет скорая…

— Мы уже здесь! — с досадой рявкнул он в трубку. — Вы можете отпереть дверь?

Фотограф — Карл Васин — лежал на диване, уставившись неподвижным взглядом в потолок. Он честно потянул время. На полу — чуть поодаль — валялись несколько пустых разовых шприц-ампул и обрывки клеящей ленты, которой еще несколько минут назад Фотограф был связан. На стуле, в изголовье, лежала похожая на пульт дистанционного управления коробочка — электрошокер. Отдельно — в углу, неопрятной кучей тряпья, привалившейся к стене, сидел один из тех, кто Фотографа связывал и потом баловался шприцами и электричеством.

Особых признаков жизни он не подавал, но наручниками был уже отоварен. Балконная дверь была вышиблена напрочь. В остальном, в квартире царил похвальный для жилища одинокого холостяка порядок.

— Я сюда прошел по аварийной лестнице, — пояснил Пер Киму. — Вот так, как сейчас делает ваш сотрудник… — он кивнул на появившегося на балконе Каспера. — Когда я заглянул снаружи в окна и понял, что здесь происходит, то вынужден был действовать… быстро. К сожалению один гость ушел…

Комиссар наклонился над неподвижным бандитом.

— Это Султан, — определил он. — Человек Магира. В розыске по мокрым делам. Очень непростой тип. Но показания даст как миленький: Госбезопасность Харура его очень желает видеть… А он ее — как вы понимаете — не очень. Там высшая мера не заменена. И о методах допросов ходят легенды… Так что с ним будет легко работать. Не скажу что приятно, но — легко.

Он повернулся к Перу.

— Это на Чуре вас научили этак лихо драться?

— К вашему сведению — это тот самый Тор тренировал меня, — косо усмехнулся Густавссон. — Так — забавы ради…

Роше откашлялся.

— Похвально, — констатировал он. — Похвально, что вы не прибегли к этим своим умениям тогда… при аресте. И потом — в местах э-э… дальнейшего пребывания…

— Аккуратно вы его приложили, — с понимнием заметил Старинов, — Он, по-моему, очухался… Кончай разыгрывать отключку, — он резко тряхнул бандита за плечо. — Это не в твоих интересах…

Поименованный Султаном тип ойкнул, застонал и приоткрыл глаза. Взгляд его был мутен.

— К сожалению, инвалидность я ему, кажется, все-таки обеспечил… — пожал плечами Пер. — А вот Фотограф… Фиксатор я ему, конечно, ввел, но что они ему кололи до этого…

Роше носком ботинка пошевелил шприцы, разбросанные по полу.

— Пентатал… Старый как мир пентатал натрия… Интересно, почему это они вдруг решили допросить его? Сначал поджентльменски предупредили о вашем, господин Густавссон, возможном визите, жучками культурно обложили, а потом вдруг — так вот резко… Что-то случилось за это время, а, Султан? Я бы на твоем месте не играл в молчанку. У тебя еще есть шансы уклониться от вышки. От выдачи органам Харура, я хотел сказать. Если, конечно, желаешь бескорыстно помочь следствию…

— Желаю! — Султан выплюнул на ковер выбитый зуб.

— Если вы, комиссар, по-умному протокол заделаете…

— Султан, мы будем торговаться, или мы будем говорить? — жестко спросил Старинов и аккуратно взял со стула шокер. Просто так. Повертел машинку в руках и положил на место.

Султан нервно облизнулся.

— Магир приказал, чтобы… — торопливо путая и глотая слова, начал колоться он, — чтобы, ну срочно выяснить… Ну тип, оказывается, встречался со Счастливчиком… С Тони Пайпером… В смысле — Фотограф… В городе. Пару часов назад. Латыш видел… Он было за ним пошел — за Счастливчиком… Но у того на хвосте кадры от Кобры сидели… В смысле — люди Саррота… И они Латыша отшили… Глаз ему еще попортили… И Магир велел…

— Магир велел, — определил Старинов. — Ты сделал…

— Я… Как Бог свят — я не!.. Это Меченый допрашивал! Я — на стреме только…

Неподвижный до этого Пер быстро, без размаха двинул Султана в челюсть.

— Я видел: как ты был на стреме… — подчеркнуто спокойно объяснил он.

Роше повернулся к нему, но ограничился осуждающим взглядом.

Потом поторопил Султана:

— Ну и что же вы дознались от Фотографа?

— Я не… — тут Султан выплюнул второй зуб и опасливо зыркнул на Пера. — Одним шловом — Нора…

Фотографу Фюнф координаты швоей Норы оштавил… Фотограф шказал — блуждающей: какой-то норы… Где он Гостя прячет…

— Merde!!! — Роше поперхнулся своей трубкой. — Где это?! Говори!

— Н-на Терми-ми-н-нале… — в дополнение к благоприобретенной шепелявости, речь Султана обогатилась нервической икотой.

Закладывать боссов — дело нелегкое.

— Т-там — в камере х-хранения…

— Они что — Гостя прячут в камере хранения? — уточнил Каспер.

— И-идиот он у вас, комишшар… — преодолел очередной приступ икоты Султан. — Там, в яшейке пятьшот двадшать, под шифром… Ш-шерт, не помню… Все равно, Щ-щастливчик оттуда уже вше ушпел жабрать… Там дожна была быть папка, а в ней — карта, схемы, пароли… Все равно, Щ-щастливчик уже вше жабрал… А у него на хвоште — люди Шаррота…

— Джон, — повернулся Роше к своему помощнику. — Заканчивайте здесь. Этого — врачам, того — на Козырную. Потом присоединяйтесь к основной группе. Эй, Сэм, — окликнул он Филдинга. Спускайтесь с ним, — он кивнул на Густавссона, — к машине. Мы с агентом сейчас тронемся в город.

Он поднял глаза на Кима и вздохнул.

— Проверим Терминал, — пожал тот плечами. — Хотя это, конечно — дохлый номер…

— Зачем вы везете меня туда? — спросил Рамон того, кто сидел справа от него.

Теперь это был вовсе не верный советник Конрад. Он был как-то непривычно угловат и матово бледен — этот его спутник. Также, как и другие трое, сидевшие в салоне. И тот, что был за рулем.

— Достаточно того, что мои люди будут там. Их больше дюжины в двух машинах…

— Надо ускорить события, — как-то неточно подбирая слова и интонацию, ответил странный спутник. — Твои люди слишком часто проваливают дело. Надо, чтобы ты поработал сам.

И мы будем работать сами… Теперь мы точно знаем, где хотят спрятать Гостя…

— Откуда вы знаете это, если даже я?… — начал Рамон.

— Он стал… разговаривать со своим Псом… — все так же косноязычно стал объяснять его спутник.

— Так они нашли друг друга?

— Нет… Они разговаривают… издалека… Так, как они это делают там, на Чуре… Мы… мы хорошо знаем это — как они это делают… Умеем прочитать… Они отправляются в такое место, где мы очень легко получим Гостя себе. Это — очень большое совпадение…

— Совпадения — очень опасная вещь… — вздохнул Рамон.

Теперь они были вместе — все шесть комков голубого, фосфоресцирующего меха — если странную субстанцию, из которой Бог или Дьявол сотворили эти существа, можно было назвать мехом. Скорее, это было что-то из разряда гибридов между нежнейшей молодой плесенью и волокнистыми лучами света гнилушек в тумане. И все это в сочетании с огромными — тоже слегка светящимися — глазами, пронзительными и совершенно чуждыми всему земному. Харру стало не по себе. И недаром.

С ними что-то явно происходило — с этими малышами — с того самого момента, как они оказались вместе. Тихое пощебетывание, которое испускал то один, то другой из них, пока Харр стаскивал их по-одиночке в этот теплый и сравнительно чистый подвал, стало странным пульсирующим хором, зазвучавшим в такт с каким-то внутренним ритмом, который индуцировало в сознании Харра их общее сознание. И из неразумных, полуголодных крох они вдруг перевоплотились в сонм странных демонов — древних и мудрых, дявольски целеустремленных…

Харра вовсе не удивило, когда все они, словно зачаровывая друг друга, завели по темному подземелью жутковатый призрачный хоровод, а затем, словно подхваченные незримым потоком нездешнего какого-то ветра, торопливой, мерцающей вереницей унеслись во тьму. Он и сам устремился за этой стайкой призраков… Впервые за много-много лет он ощутил себя чем-то невероятно тяжелым и неуклюжим. Впервые он ощущал потребность подчиниться чему-то, кроме Закона Стаи… И только когда мерцающая вереница пошла выписывать в темных буераках круг за кругом, он понял, зачем он здесь. Демоны призрачного света хотели, чтобы он повел их, защитил в пути…

— Там — у Фотографа — я не имел возможности представить вас друг другу… — извиняющимся тоном начал Ким, занимая место за рулем. — Но, кажется, в этом уже нет необходимости…

— Так это и есть тот самый страшно секретный тип, из-за которого вы поцапались с майором Свирским? — констатировал Роше, с некоторым неодобрением разглядывая Пера.

Потом выпустил в пространство едкий клуб дыма, снова воткнул трубку под усы и полез в кар.

— Доктор Пер Густавссон — будьте знакомы, — Ким приоткрыл дверцу кара, помогая Перу занять место рядом с комиссаром.

Сам сел за руль. Тронул кар и неторовливо повел машину по Бульварному кольцу.

Роше представился, приподняв шляпу и умудрившись не вынимать трубку изо рта. Подумав, шляпу он не стал возвращать на голову, а пристроил у заднего стекла.

— Как я понимаю, у вас есть что-то новое, господа? — сразу перешел к делу Пер. — Кроме того, что… имело место быть?

— Во-первых, что нового у вас? — осведомился Ким.

— Я оставляю знаки. И ищу их…

Пер потер лоб.

— Пока — как я понимаю — безрезультатно, — мрачно предположил Роше. — Это все, что вы делаете?

— Не совсем… — Пер пожал плечами. — Один из оставленных мной знаков был считан. Как я понимаю, Псом… Но ответа на вызов я не получил… К сожалению, почти утратил способность воспринимать подпороговый звук — на аккордах и гармониках… Но кое-что улавливаю. И нет подходящих генераторов…

— Вот один, похоже, есть, — комиссар разжал перед ним ладонь, на которой блеснул подарок Клавдии Шпак — странный, тяжелого металла, свисток.

Пер удивленно поднял бровь, потом быстро взял хитрую штуковинку и повертел перед глазами.

— Надо же… — пробормотал он. — Настоящий Свисток Подопечного. На Чуре — предмет почти священный. Такие там вручают при посвящении — когда у человека появляется собственный Пес… Откуда у вас это?

— Не обижайтесь на доктора Шпак… — вздохнул Роше. — Вы сегодня свалились на нее как снег на голову…

Она не могла так уж сильно доверять вам — принимая во внимание историю вопроса.

Густавссон понимающе пожал плечами. Подкинул свисток на ладони.

— Вы позволите попробовать вещь?

— Затем я ее и прихватил сюда, — теперь плечами пожал комиссар. — Вам с ней работать… Боюсь, что это слишком далекий потомок браконьерских свистков древности. Краткий инструктаж мадам Клавдии мне не слишком-то помог… У вас, во всяком случае, получится лучше…

Пер поднес свисток к губам. Киму и Роше показалось на мгновение, что в уши им настойчиво втыкают нечто гибкое и эластичное, словно пальцы привидения.

— Работает, — констатировал Пер, рассматривая вещицу. — Здесь нанесено имя… Господи, так это маленькая Джил и ее Пес были на Прерии? Мадам Клавдия даже не знает, наверное, какую честь ей оказала Гостья… Спасибо господа, что доверили мне эту… вещь. С ней наши шансы основательно выросли…

— Это неплохо, — констатировал Ким. — Только это еще не все, зачем мы вышли на контакт. Посмотрите еще вот эти снимки. У вас в памяти не сохранилось ни одно из этих лиц?

Пер внимательно разглядывал снимок за снимком.

— Ну эти-то трое — мои непосредственные руководители. В прошлом, естественно. В фирме, где я работал перед тем, как… А это, посторонний… Почему он попал в вашу м-м… коллекцию?

— Вы знаете этого человека? — вопросом на вопрос, словно дело происходило в древней Одессе ответил Ким.

— Что у вас с ним могло быть общего?

Фото Адельберто он сунул в эту пачку только для порядка — чтобы в ней числились все возможные фигуранты по делу.

— И этого — тоже знаете? — он протянул Перу фото Энтони Пайпера. — И этого? — он вытянул из пачки портрет Гонсало.

— Нет… Этих двоих я не помню… Совершенно не помню… А с господином Фюнфом… Я имел с ним дела сугубо м-м… приватные.

И не хотел бы впутывать его…

— Это один из подозреваемых по нашему делу… — уточнил Ким.

Знакомство Пера с Мепистоппелем было большим для него сюрпризом, но форсировать это неожиданно возникшее направление дела он не стал. Пер, между тем, снова сосредоточенно перебирал голограммы.

Он отложил в сторону несколько новых снимков и еще раз стал перекладывать их.

— Эти лица говорят мне что-то. Я определенно имел дело вот с этими двумя… И эти двое — тоже… Не могу только вспомнить, в какой связи я помню их… Напомните мне — в какой связи я должен их помнить?… Вы же знаете — перед арестом мне ввели… или я сам себе ввел…

— Да, конечно, — вздохнул Ким. — Мэмори эрайзер Тьерри.

У вас его действие будет сходить на нет еще несколько лет… Пока не важно, кто именно эти м-м… люди. Вам все равно не удастся восстановить память сейчас. Но вы уже сильно упростили дело… Пролили на него новый свет… А теперь это… Это снимки мест, где предположительно мог находиться Толле… Вы понимаете, зачем я вам это показываю? Помните то, что вы мне говорили про язык следов?

Но Перу не требовалось этого напоминания. Как завороженный он смотрел на один из снимков, осторожно поворачивая картинку, чтобы разглядеть изображение под разными углами. Ким молча протянул ему спецочки, чтобы тот мог получше рассмотреть детали.

Пер надел их, снял и быстро повернулся к Киму.

— Черт возьми! С этого надо было начинать!..

— Этот снимок сделан… — начал Ким.

— Собственно, неважно, где он сделан… — в голосе Пера ясно означилась досада. Здесь — практически открытый текст! Поворачивайте к Старому Порту… Господи… Адельберто и укрытие на реке… Район Старого Порта… Это же надо…

Ким задумчиво поглядел на него и стал аккуратно разворачивать кар. Роше достал блок связи. Пер понимающе кивнул.

— Да, господин комиссар, вы правильно сделаете, если вызовите подкрепление. Только действуйте очень осторожно.

Роше коротко распорядился в эфир.

— Речь может идти только об одном убежище… — стал взволнованно объяснять Пер. — О том, в котором я скрывался перед арестом… Это — несколько подземных цехов предприятия Семь портов… Окончательная сборка изделий, испытательные стенды… О назначении многих устройств я не имел никакого представления. И сейчас не имею… О них знали только посвященные… Когда было арестовано руководство филиала, немногих специалистов, что работали там, успели убрать с планеты… А я остался чем-то вроде смотрителя. Фюнфа я нашел самостоятельно… Встретился с ним довольно случайно — когда искал покупателя на коллекцию всяческих достопримечательностей, которую привез с Чура… Готовился убыть с Прерии. Но не пришлось…

— Эту информацию мемори-эрайзер не стер? — живо поинтересовался Роше.

— Вы же знаете, это — процесс управляемый… — пожал плечами Пер. — Хотя и очень неприятный… Приняв препарат, сосредотачиваете свое внимание на том, что хотите вычеркнуть из сознания… Для этого необходима очень высокая степень самоконтроля… Можно изуродовать память. Лишить себя личности… Так что я старался не думать о лишнем… Об этих цехах — в частности… Так что они и сохранились в памяти. Просто на допросах не заходила речь о том, где я находился несколько недель до ареста. Просто подразумевалось, что эта часть памяти у меня стерта… Я и забыл про Адельберто… А ему, оказывается, пригодилось…

Пер вытащил из внутреннего кармана блокнот и с ожесточением принялся набрасывать кроки и схемы.

— Вот маршрут, которым с поверхности можно пройти в бункеры Семи портов… Если показать это на плане реки… Это — в Ржавой Пойме… Вот…

— Знакомое место… — задумчиво комментировал рисунок Роше. — У него дурная слава… Чертова Лысина называется… Там в свое время пропало несколько человек…

— Это — работа защитных систем… — вздохнул Пер. — И бродячих собак…

— Господи, — пожал плечами Ким. — У вас пустошь в черте сколько квадратных километров вклинивается в город… И никто не удивлен…

— Ржавая Пойма — это развалины целой системы верфей портов и доков времен Изоляции… — обьяснил комиссар. — Теперь они никому не нужны. Но чем сносить и переоборудовать все это, проще строить на новом месте. В Степи места много… Некоторое время они молчали, потом Роше откашлялся и заметил, что за то время, пока они доберутся до Порта, не грех ему — старой полицейской ищейке — порасспросить вас, человека, побывавшего в таком Мире… На Том Свете без малого… А то досье, да файлы — одно, а вот поговорить с вами тет-а-тет, вы уж извините, так и не удосужился…

— У меня секретов на этот счет не осталось… — Пер невесело усмехнулся. — О Чуре всегда есть что порассказать. Что вас интересует, комиссар?

— Начните с того, например, что объясните мне, как так получилось, что людей из Федерации на Чуре и всего-то побывало — раз-два и обчелся, а с Чура к нам, и вообще, не больше дюжины Гостей за десять лет…

Пер пожал плечами.

— История давняя и особо не рекламируемая, комиссар. Все это сложилось еще во время оно… Встретились посланцы Матери-Земли и ее блудные дети в открытую несколько натянуто. Земляне еще не окончательно расстались со своим традиционным подходом к проблеме колоний — не мытьем, так катаньем наложить на колонии, забывшие за время вольной жизни всякую благодарность и уважение к Метрополии привычную матрицу политико-экономических связей. Это значит: оставить туземцам герб, флаг и гимн — в соответствии с типовыми рекомендациями Комитета по Геральдике — разрешить сохранить парочку законов почуднее — для привлечения туристов — вроде обязанности для холостяков всенеприменно — в селе ли оный селибатер живет или на сто пятом этаже городского билдинга — содержать в своем хозяйстве козу противного пола, предназначенную для их совместного участия в регулярных патриотических парадах, как на Террамото. А главное — понавтыкать в столице побольше филиалов заинтересованных фирм и министерств, да и жить так дальше, поживать, наживая праведное добро. Под охраной баз Федерального Экспедиционного Корпуса. Понятно, такая формула не годилась для Чура. Да и генералитету Экспедиционного Корпуса не улыбалась затея с усмирением довольно хорошо вооруженных и непредсказуемых колонистов где-то у Черта на куличках, на краю Обитаемого Космоса. А сами колонисты, если что и сохранили из заветов своих сгинувших предков, так это недоверие к Метрополии и традиции постоянной готовности к отражению вероятного наществия. Именно поэтому оружейное колдовство на Чуре процветает. Это, впрочем, стало ясно далеко не сразу. И во многом, благодаря усилиям таких лиц, как Крюге и ваш покорный слуга.

— Тяжело вам там приходилось? — сочувственно спросил Роше.

— Я уже сказал, — пожал плечами Пер, — что большой симпатии к Матери-Земле колонисты Чура не испытывали. Также, впрочем, как и к собственным предкам, бросившим их в сожженом мире… Сама память о рухнувшем золотом веке была проклята. Но это — скажем — политика. Но и в чисто психологическом плане, мы — земляне — не слишком привлекательны для колонистов Чура. Подумайте сами: в сравнении с рядовыми обитателями этой планеты, мы — сущие дети, лишенные самых элементарных навыков выживания и к тому же — чудовищно капризные и тупые. Я, впрочем, выбрал не совсем правильное сравнение: дети… Дети еще способны вызвать какую-то симпатию к себе. Землянин же в окружении жителей Чура смотрится куда хуже, чем штатский рохля, навязавшийся на шею взвода ВДВ в разгар проведения ответственной операции. Мягкотелые, переполненные жалостью к себе, капризные эгоисты-неумехи… Что, вам не понравился портрет? Ну — тут уж ничего не поделаешь: на это зеркало нам пенять не приходиться. Сами виноваты, что наши брошенные дети выросли жестокими беспризорниками и смотрят на нас свысока и без всякого снисхождения и жалости. Так что, как вы можете понять, наши дипломатические миссии на Чуре еще терпят — волей-неволей — а вот личные, индивидуальные контакты с землянами, это — уж извините… Это — понятное дело — напрочь лишает все наши разведслужбы — кроме служб дистанционного наблюдения, да кабинетных аналитиков — каких бы то ни было возможностей всерьез развернуться в системе Чура. Всерьез представить себе члена Стаи, который стал бы работать на чужаков — задача просто невыполнимая… Даже наши чисто академические потуги — фольклорные, этнографические экспедиции и индивидуальные миссии колонисты встретили враждебно. Впрочем, тут и наша собственная вина: вокруг Цивилизации Чур возвели такой барьер секретности, да и просто — дезинформации, что широкая научная общественность Федерации и сам Чур, и всю с ним связанную тематику обходит за три версты. Типичная, между прочим, картина: специалисты считают, что делом занимаются компетентные органы, а компетентные органы единственное чем и заняты, так это тем, что длинной хворостиной отгоняют от своей территории всех тех, кто хоть что-то может и хочет узнать о сути дела. Это пошло еще с двадцатого века — синдром НЛО называется… Поэтому даже такие простые вещи, как общая численность колонистов, продолжительность их жизни, соотношение полов среди них, возрастной состав колонии, обеспеченность пищей, энергией — все это долгое время земляне знали только приблизительно, по расчетам и экстраполяциям. А уж такие тонкости, как роль Псов и достижения оружейного колдовства, народной медицины на Чуре — это была заповедная область легенд и апокрифов. Наши архивы нас больше дезинформировали обо всем этом, чем позволяли умозаключить что-либо путное.

— Я это заметил, хотя Чуром много не занимался, — заметил Ким. — Послушайте, я той дорогой еду?

Роше поднял к глазам сложенные рогулькой очки и направил строгий взгляд за ветровое стекло.

— Той, той… — успокоил его Пер. — Я, оказывается, все еще хорошо помню эту часть города…

— Но, все-таки… — Роше с сопением повернулся к нему… — Неужели предки так вот все развалили, что на Чуре на землян так до сих пор глядеть не могут?

Пер хмыкнул.

— Если что и сближало землян и жителей Чура, кроме их общей биологической природы — так это та призрачная, на краю Обтаемого Космоса еле заметно шевелящаяся опасность, которую в сложившемся жаргоне ксенобиологов окрестили Нелюдью. Понятие весьма относительное: Предтечи — тоже не были людьми, и Древние Империи — тоже не людьми были населены… Но термин Нелюдь закрепился только за тем, что мы встретили в области Космоса, простирающейся дальше, по направлению к центру Галактики, от системы Чур… Собственно, колонисты Чура и были первыми, кто это встретил… И первые — очень редкие — чисто человеческие контакты людей и колонистов и наметились во время совместных операций, проводившихся для сбора информации об этой, потенциально враждебной форме жизни. Тогда это было принято определять именно так: одна из потенциально опасных форм жизни — хотя все уже понимали, что определение это хромает… Вы должны помнить — программа Клеймо, программа Лесной пожар, программа Болотные огни… Я во всех них участвовал. Кроме Болотных огней, конечно: все, кто в ней непосредственно работал, погибли… Но я близко знал Метцнера и встречался с ним после того: как он вернулся на Океанию — после всего этого… До самого того дня, когда он… И Кладникова — тоже знал, и тоже говорил с ним о тех делах… И еще — я очень много общался с колонистами Чура. Они — несмотря на малочисленность — были ударной силой во всех тех затеях. И среди прочего, мы спасли одного Пса. Я и Крюге… Имя его — Пса этого — приблизительно, было Анорр… Он был Псом одного из участников работ по Клейму со стороны Чура — далеко не самого важного… Но, думаю, именно поэтому мы получили в свое время предложение работать непосредственно на Чуре. Сначала пригласили Крюге, потом — меня… Это была не просто м-м… благодарность с их стороны — сентиментальность в отношении людей Земли колонистам не свойственна. Я не даром помянул про свою близость с Мецнером и Кладниковым — колонистам про это было что-то известно… И они хотели как можно больше из этого использовать. Вытянуть из меня. Не напрямую, конечно — они очень чуткий народ и ничего не делают этак вот — прямо в лоб. Знаете, когда с человеком работаешь рука об руку, можно многое понять из того, что ему известно. Даже если не удается его раскрутить в привычном смысле этого слова… Я не случайно так выразился — не узнать, а понять… Думаю, они достаточно много поняли из того, что им нужно было. Но, думаю также, что и я многое понял в них.

И того, что хотел понять, и того, чего не хотел. И главное — то, что Чур — это уже не просто отломившийся кусочек земной цивилизации. Тогда в ходу было выражение — склеить осколки Империи можно: но кому нужна склеенная чашка?. Кусочек, осколок еще: действительно, можно приклеить к тому, от чего он откололся, но Чур уже перестал таким кусочком быть. Претерпел изменение.

Стал Цивилизацией Стай.

Это, действительно, очень тяжело было — жить на Чуре. И не потому, что приходилось вести образ жизни, мягко говоря, спартанский. И даже не потому, что все — абсолютно все без исключения — там превосходили тебя во всех жизненных навыках и умениях и не стеснялись смотреть на тебя сверху вниз — к этому я привык еще по работе в Клейме. Нет. Тяжело было смириться с их моралью. С моралью полного и абсолютного коллективизма — когда человек существует только как составная часть своей Стаи, как ее инструмент и — не более. Когда понятие личная жизнь понимается, ну, как медицинский термин — что-то вроде состояние организма и никак иначе. Когда у тебя нет и не может быть секретов: а значит — нет и не может быть и того, что у нас называется словами стыд или, скажем, святое… И только когда я понял, наконец, что имею дело уже не с людьми, мне стало легко.

Но это — очень тяжелое знание.

Я составил тогда доклад — Симбиотический характер цивилизации системы Чур. Разумеется — секретный доклад. Мы вместе писали его с Крюге. И мы много спорили с ним. Проводили целые вечера, споря до хрипоты. Разрабатывали программы различных испытаний для наших хозяев, для того, чтобы решить, кто же из нас двоих прав. Выдумывали тесты. Если можно так выразиться, ставили на них опыты. Часто — довольно жестокие, если вдуматься.

Но у нас было оправдание: нами двигала великая цель — мы изучали первый реальный случай перерождения человека в нечто иное! В нечто — что могло быть смертельно опасным. А могло и не быть… Нужно было сделать все возможное, чтобы понять смысл этого перерождения. Предупредить Человечество.

Врубить колокола громкого боя… Я был достаточно наивен, чтобы остаться верным этой цели до конца.

А Крюге сломался. Уже в самом конце той эпопеи — когда доклад был уже готов и оставалось зашифровать его и закинуть в подпространственный канал, Ганс пришел ко мне, потеребил разложенные на стальной плите стола листки распечатки и сказал:

— Я не буду подписывать это…

— Он и сейчас много чудит — доцент Крюге… — с досадой заметил Роше. — Трудновато его понять…

Снова Пер хмыкнул.

— Я и не понял его тогда. Видит Бог, я сделал тогда все возможное, чтобы понять, но так и обломал себе все ногти, пытаясь вскарабкаться на эту стену… Ганс сам тогда не понимал, видно, своих мотивов. Такое бывает. Теперь, когда прошли годы, мне кажется, что я понял, что сломало его. Эмпирическая теория физических взаимодействий Толле. Возможность создания гравитационного оружия… А теперь, — он повернулся к Киму — чуть помедленнее… А лучше — остановите кар и дальше двинем пешком…

— Придется немного повременить… — попридержал его комиссар. — Вы сами говорили о том, что подкрепление нам не помешает. Бригада подтянется сюда на мой пеленг…

Ким молча достал из кармана плоскую коробочку.

— Скажите, Роше, тот приборчик — из тех, которым нас снабдило ведомство доктора Федина, с вами? — повернулся он к комиссару. Давайте сверим показания… И напомните своим людям, чтобы они не забыли прихватить эту потеху с собой…

Адельберто сделал знак Тору — остановиться. Тот, впрочем, и сам застыл настороженно, как-то предугадав этот сигнал.

Адельберто подозрительно покосился на подопечного, достал из глубокого кармана куртки старинный радиобиппер и, напряженно хмуря лоб и заслоняя приборчик ладошкой, набрал состоящий из многих цифр код.

Не произошло ровным счетом ничего.

Время уходило, отмериваемое гулким звуком падающих где-то в темноте капель, и Тор начал с беспокойством поглядывать на своего Вергилия. Однако Адельберто олицетворял собой воплощение горделивой хитрости, торжествующей над уловками простаков, населяющих окружающий мир. Он недремлющим оком созерцал маслянисто поблескивающую поверхность озерца, расположившегося у его ног. Должно быть некое, вызванное им к жизни, событие все-таки неприменно должно было последовать.

Только заставляло себя ждать…

— Ты уверен, Нос Коромыслом, что никто не найдет нас здесь?

Это ведь очень просто… — начал было Тор, но Мепистоппель одернул его.

— Черта с два! Черта с два нас найдут даже архангелы из Федерального Управления… Потому что то убежище, которое я подготовил на самый крайний случай, не из тех, что дожидаются себе пока их найдут… Она хитрая — эта нора… Она умеет уходить от погони…

Тор хотел было сказать что-то, но тут события, наконец, получили свое развитие.

Воды разверзнутого перед ними скверно пахнущего подземного озерца пришли в движение, забурлили, вскипели и извергли из себя нечто тускло поблескивающее и огромное. Нечто, что с еле слышным гулом стало из этих бурлящих вод расти и расти, норовя сокрушить низко нависшие над головами незванных пришельцев железобетонные своды…

— Ну как? — поинтересовался произведенным эффектом Мепистоппель.

— Рубка… — определил Тор… Субмарина… Откуда она здесь — на реке?

Адельберто гордо посмотрел на него.

— Эта потеха стоит здесь еще со времен Изоляции… Тогда Республики еще не объединялись… Наоборот — думали воевать. За полярные месторождения… Там — у полюсов — под ледяными шапками у нас целых два океана… А на дне — и полиметаллы и нефть здешняя и редкоземельные… В общем, было за что подраться. И активно строили подлодки. Для охраны и разработки всего этого… Здесь были сборочные верфи, а к океану их доставляли по рельсам и дирижаблями… Еще та была эпоха… Потом все это не пригодилось… Но несколько таких вот лодочек до сих пор рассованы по разным тайникам. Одни в деле, про другие — забыли… Однако, как видите — не все, не все позабыли… Кое-что приспособили для разных других дел. Вот как про эту вот… В старину была такая сверхсеретная контора типа шарашки — Семь островов. Про нее знал мало кто, но очень серьезная была лавочка. Атомные разработки и все такое… По заказам разных подозрительных организаций. Считается, что их — контору эту ликвидировали. Стерли в нуль. Была здесь закулисная заварушка с агентурой Харура в промышленности Республик — тому лет несколько… Может и так, но кое-чего осталось. И смотрите — система управления вполне живая еще… На совесть работали предки…

Он откашлялся — со значением.

— Ну, теперь — помогай…

Нырнув в темноту, Адельберто с грохотом и скрежетом принялся вытягивать на освещенный пятачок подземного причала ржавые сочленения складной лестницы. С помощью Тора он быстро преуспел в этом. Дюралевая многоножка, переброшенная на появившуюся из глубины узкую палубу субмарины, послужила трапом, по которому Адельберто уверенно устремился навстречу наполненному неслышным, утробным гулом монстру.

— Осторожнее… — окликнул его придерживающий конец лестницы от сползания в подземную хлябь Тор.

Но имел он ввиду не шаткую дюралевую конструкцию…

— Там… — понизив голос, предупредил он. — Там по-моему…

— Это автоматика работает… — досадливо отмахнулся от него Мепистоппель. — Один я знаю коды управления… В свое время кто-то немалые деньги за эту информацию отвалил… Но не я — мне это не стоило ни штуки! Даже подзаработал немного на этом деле. А теперь вот не могу найти на эти секреты покупателя… Хоть самому в плаванье отправляйся… Впрочем, оно и к лучшему получилось.

Он еще раз — с гордостью осмотрел монстра, вызванного им из небытия.

— Здорово, а?

Адельберто придержал свой конец лестницы и попытался подхватить за руку Тора, но тот благополучно преодолел недлинный путь над сурово поблескивающей в темноте узкого провала водой.

Оказавшись на палубе, легким движением обнажил меч. Адельберто снова недовольно покосился на него. Потом молча стал взбираться к люку, расположенному сверху на рубке.

Повозился с запирающим устройством и откинул крышку. Из открывшегося провала пахнуло запахом нагретого металла, смазки, пластика. Надежным запахом боевой машины. Но и еще чем-то…

Адельберто нырнул в темноту, Тор, чуть помедлив, последовал за ним. Крышка люка — тоже слегка помедлив — с низким гулом стала задвигаться за ним.

— Так этот тип — Крюге — работал непосредственно с Тором? — поинтересовался Роше, посматривая на часы и барабаня короткими пальцами по коробочке блока связи.

— Тут надо кое-что уточнить, — возразил Пер. — Это не Ганс, а я работал с Толле… И тем не менее, я не думал, что использовать его идеи можно будет где-нибудь в обозримом будущем.

Не хватило интуиции. А вот сам Толле был в этом уверен с самого начала. Тут дело в особенностях науки Чура. Если это можно называть наукой. Они все что могли прочли из того, что им оставили сгоревшие в прах отцы — и премудрости физики и секреты физики и тайны математики… Они постарались все это понять и как могли переварили в своих головах, брошенные дети Чура… Но в этих же головах бродили и дико перевранные сказания Запретного Эпоса, и невероятные понятия Языка Псов и жуткая, искаженная логика всего мира постапокалипсиса… И черт знает какой коктейль образовался в этих головах!

— Продолжайте, Пер, — ободрил его Роше. — Неплохо узнать, наконец, с кем нам предстоит встретиться…

— Я уже сказал, — отозвался Густавссон, — что для выживших после термоядерной катастрофы поколений Чура характерна невероятно развитая интуиция. Так вот, сказать это — значит не сказать ничего! Лет сорок тому назад эти итальянцы — Кармоди и Реджиани — неплохо продемонстрировали всему миру чего можно добиться, растормозив скрытые сигнальные системы человеческого мозга. Так вот: это были только цветочки! Если Кармоди удалось, так сказать, сыграть на этом инструменте лишь пару тактов, то самый серый из колонистов Чура может исполнять на нем фуги и роковые композиции. Запросто! Мы вообще недооценивали богатство внутренней жизни этих людей. Воображаем, что она столь же бедна и аскетична, как их быт. А дело то обстоит наоборот! Это мы с нашей постоянной завязкой на среду, на внешние условия смешны им. Когда — в две тысячи сороковом, кажется, появилось доказательство невозможности построения единой теории поля, наши теоретики облегченно вздохнули и махнули рукой на эту тупиковую ветвь познания. На долгие годы. Занялись проблемами подпространственного перемещения и всем таким… А если разобраться, то Гартман и братья Измайловы всего-то и доказали тогда просто варант теоремы Г деля: непозможность непротиворечивого описания множества всех известных физических взаимодействий на формализованном языке современной физики. Только и всего. Я в свое время сам с тупым самодовольством растолковывал это Тору — тогда, на мой взгляд, зеленому мальчишке. Он, впрочем, наверное, мало изменился.

Он к этому отнесся совершенно спокойно, Торвальд Толле — к невозможности объединить в одной физике гравитацию, электричество и ядерные силы! К тому, что завело в тупик Эйнштейна, и от чего Гартман ушел в монастырь, а Ватанабе застрелился! А вот Тор ни капли не расстроился. Не стал делать из этого трагедии. И потихоньку слепил себе другую физику. Которая все это смогла. Это и многое другое. Правда, в ней — этой его физике, нельзя сформулировать понятие поля, и арифметика к ее объектам не всегда применима, но это уж — детали. Это ведь в нашем понимании Толле — крупнейший теоретик, а на Чуре он — Оружейник… И в его задачу входило не преодоление противоречий физических теорий, а создание надежного средства защиты от Нелюди.

Что, в общем-то, и было сделано.

Так вот — понять возможности, которые открывает подход Толле, я смог не сразу, а когда понял, я… Я написал донос на Ганса Крюге. Перед этим мы поспорили в последний раз. И, наконец, сформулировали свои позиции: Динамит стирал в порошок города, ядерное оружие — страны и континенты, — сказал мне Ганс тогда. — Антиматерия дала нам возможность сжигать планеты и взрывать звезды.

А то, что придумал Тор будет уничтожать миры. Это — то знание, которое человечеству не нужно и не будет нужно никогда. Может быть среди многих возможных Вселенных лишь наша обрела реальность, что в ней разуму не дано уничтожить себя… А то, что придумал он — это не от разума. Не от человеческого разума, по крайней мере. Это нарушает запрет. Нам должно хватить мудрости отказаться от этого знания.

От мира Чура — вообще, ибо он стал чужд самому существу Мира и Человека.

Я возражал ему. В конце концов, — говорил я, — гравитационное оружие никогда не будет применено в полную силу: достаточно, если мы будем создавать на пути потенциального противника непреодолимые барьеры, сворачивать его корабли в сторону. На худой конец, уничтожать какие-то объекты — базы, пусть даже города — гравитационным коллапсом. И вовсе незачем прибегать к крайности — к Свертке Миров… Тем более, к Свертке Космоса в целом. Тем более, что Свертку нельзя назвать уничтожением в полном смысле этого слова: речь идет, скорее, о перемещении свертываемого объекта в некий иной пространственно-временной континуум, свойства которого нам, конечно, заранее неизвестны…

Тут он перебил меня: Точно так же, как неизвестны нам свойства Того Света, куда случается отправлять врага или отправляться самим — с отпущением грехов или без…

И выложил главный свой аргумент: Никогда в истории, ни одной из цивилизаций не удалось сохранить монополию ни на какое чудо-оружие. Не знаю с кем в действительности собрались воевать наши стратеги — с Предтечами, с иными цивилизациями, с демонами ночи, но только очень скоро противник получит в руки точно такие же возможности манипулировать пространственно-временным континуумом, что и мы. И начнется стремительная эскалация разрушения. С тем только отличием от классического механизма наших, человеческих эскалаций, что мы можем не успеть найти общий язык с противником, природа которого нам неизвестна. И вина за то, что произойдет, падет на того, кто начал первым — на нас. Нет, Разум только тогда заслуживает названия Разума, когда он способен ограничить себя.

Тогда и я выложил свой аргумент. Точнее — свое кредо.

Нам не суждено знать, — сказал я ему, — погубит нас новое знание или не погубит. Но одно я знаю точно: нам не дано по своей воле отказаться от своего пути. И единственное, что может помочь нам устоять против бед, принесенных знанием, которого мы достигли — это новое знание, которого нам следует достичь как можно быстрее…

Потом нам нечего было уже сказать друг другу. Я отправился в свой блок и написал дополнение к нашему докладу — в конце концов, надо же было хоть как-то объяснить, почему один из двух его авторов отказался его подписывать. Я не стал, разумеется, вдаваться в те дебри философии, в которых увязли мы в своих ночных дискуссиях. Я коротко характеризовал Ганса, как принципиального противника дальнейшего развития отношений Федерации с Цивилизацией Чур, выразил предположение о том, что такая позиция может привести к неадекватным действиям уполномоченого Крюге в ходе текущего Контакта и к его общей необъективности в интерпретации имеющейся в нашем распоряжении информации и даже к ее прямому искажению…

Думаю, что я не покривил душой, хотя у тех, кто прочитал его, сложилась в отношении Ганса не совсем правильная иллюзия — к самим-то колонистам он отнюдь не был враждебен… В его к ним отношении было гораздо больше доброты и сострадания, чем в моем, например, отношении… В чисто эмоциональном плане ему понимание колонистов давалось неизмеримо лучше, чем мне.

Дальнейшее было вполне предсказуемо и не принесло никому ничего из того, что мы все ожидали. Ганса, не откладывая дела в долгий ящик, отозвали, и здесь, на Прерии, он занялся активной пропагандой против развития отношений с Цивилизацией Чур.

Некоторое время он был лидером этого движения, но потом в Метрополии у него нашлись такие талантливые и популярные последователи, что сам он просто зачах в их тени. Сейчас он возглавляет местного значения комитетик этого своего движения…

Я еще три года работал на Чуре. Подготовил еще несколько докладов — один секретнее другого — о возможностях использования результатов Тора в оборонных проектах Федерации. И вернулся в эти края — по состоянию здоровья. До самого того времени, когда разгорелась эта история cо шпионажем, я довольно активно консультировал подготовку новых кандидатур для работы на Чуре и вообще — привлекался к разработке разных тем, связанных с Чуром… Но то, что так развело наши с Гансом дорожки — работы Тора — больше никогда не всплывали на поверхность этих темных вод, что зовутся официальной политикой Федерации…

Сейчас я только посмеиваюсь, вспоминая наши споры там, в подземных бункерах сожженнной планеты. Мы-то воображали: что решаем мировые проблемы и что от нас и в самом деле что-то зависит… Нет, ей Богу, это — очень смешная тема: философы и бюрократы… Программа разработки гравитационного оружия не двигалась с места вовсе не из-за того, что к региональным парламентам и к резиденции Федерального Директората время от времени стекались жидкие ручейки демонстрантов с требованиями запретить исследования, опасные для мира и существования Человечества. Просто эту программу отторгала громада бюрократической машины: бюрократия Академии — из косности и непонимания, бюрократия военной машины — из страха перед неизбежной перетасовкой постов, бюрократия промышленности — из страха перед сменой привычных приоритетов… Но были и те, кто сделал ставку на перемены — и вот первые ласточки: Тор Толле приглашен в один из Миров Федерации — в тот, что поближе к Чуру и подальше от посторонних глаз… Для участия в научных штудиях… Верно, где-то не так пошли дела…

Но я — в те дальние годы — был нетерпелив. Не хотел дожидаться, пока новое победит старое в ходе естественного развития событий…

И Дьявол мне подкинул прекрасную возможность пришпорить клячу Истории — ко мне обратились за моими секретами некие анонимные покупатели… Сделано все было достаточно тонко: сначала просто приятное знакомство с приятными людьми издалека, изнывающими в нашем захолустье, потом — по счастливой возможности — приглашение прочитать курс лекций — перед избранной аудиторией — о цивилизации и культуре Чура. На основе рассекреченных материалов, разумеется…

Неожиданная, до смешного щедрая оплата этой безделицы… И предложение с лекциями этими совершить турне — тоже за головокружительно высокую плату. В поездке — интересные встречи, намеки на то, что вся эта таинственность, накрученная вокруг работ на Чуре — секрет Полишинеля. Намеки на знакомство с моими докладами. Лестная их оценка. Вполне оправданные сожаления о том, как меня недооценивает руководство Федерации…

Предложение консультировать престижный проект — без разглашения секретных данных, но с их учетом… Затем — очень аккуратно — демонстрация того, что состав преступления уже набрался: тут и факты и провокация и умелая подтасовка… И в финале — вербовка. И гоп-ля! — вы уже получаете зарплату за работу в бункерах Семи портов…

Не могу сказать, что я с самого начала раскусил эту игру. Но и наивным дурачком я отнюдь не был: для меня участие в этой игре было не только способом поправить свое материальное положение и потешить свое тщеславие — это был способ свести счеты с ненавистными тупицами из бесчисленных министерств и ведомств, готовыми похоронить важнейшее направление оборонных исследований в своей бумажной текучке. И способ расшевелить эту тупую, косную машину. Заставить ее работать, наконец, на благо людей. Да, это представлялось и представляется мне и сейчас неоспоримым благом — познание природы гравитации и овладение ее силами…

Единственный способ пришпорить современное бюрократическое государство — это испугать его. Предоставить конкурентам шанс обойти его на повороте… Впрочем, я не был настолько глуп, чтобы на корню продать всю информацию по нашим с Тором работам. Самое основное я придержал… С этой точки зрения, я добился своей цели и не жалею о заплаченной цене…

А вот на ваш вопрос о том, кто же был моим покупателем, я так и не могу вам ответить. Попросту не знаю ответа… Конспирация у этих господ была на высоте.

Впрочем, не трудно догадаться: скорее всего — те неконтролируемые законом промышленно-финансовые группы, что принято называть Комплексом…

Или — тоже незаконопослушные — производители вооружений с Дальних Баз. Или… Это, впрочем, не так уж и серьезно — заниматься гаданием на кофейной гуще на все эти темы. Какое значение имеет кого на самом деле представляли Семь портов?

Гравитационное оружие все равно в кратчайший срок станет достоянием всего Человечества, как только его разработка будет окончена. Когда и если… Оно не предназначено для войны между людьми — только для сражения людей с кем-то иным…

— Вот об этом я и хотел спросить вас… — Ким поднял глаза на заключенного П-1414. — Вы уверены, что за ваш товар вам платили именно люди?

Какое-то мгновение длилось молчание. За это мгновение взгляд заключенного П-1414 стал сначала недоуменным, затем — наполнился ужасом.

— Что вы хотите сказать? — потеряв дыхание, спросил он одними губами.

— Только то, что на тех снимках, что я показывал вам, изображены биороботы. Нелюдь… — пожал плечами Ким. — Снимки предоставлены господином Свирским — он работает с такими вещами… И еще — индикаторы, сработанные в Спецакадемии — мой и комиссара — показывают высокую вероятность того, что мы находимся в непосредственной близости от открытого Портала…

Некоторое время они молчали.

— Пожалуй, мы не напрасно ждем подкрепления… — произнес наконец Пер, глядя в пространство перед собой.

— А я, пожалуй, свяжусь с майором Свирским, — Ким достал блок связи. — Вы не против того, чтобы поделиться лаврами с этим джентльменом, комиссар?

— Не против, — вздохнул Роше. — Майор просил передать вам свою благодарность за ту информацию о Старом Доме… Но просил добавить, что она слегка запоздало. Гнездо было уже пустым, когда туда нагрянули люди из Спецакадемии. И он боиться, что в ближайшее время мы встретимся с теми птичками, что из него улетели…

Глава 10 ТАРТАР

Кто бы только мог подумать… — вздохнул Иван.

— Кто бы только мог подумать, что девушка хрупкого телосложения может этак вот гвоздить в стальную дверь — так, что та с направляющих вот-вот слетит…

Он поднялся со своего места, вышел в коротенький коридорчик, придал своему лицу предельно любезное выражение и надавил комбинацию кнопок шифрозамка. Дверь в комнату для гостей послушно съехала в сторону, явив лейтенанту Гостеву репортера Гэлэкси ньюс Энни Чанг, разьяренную, как все демоны ада вместе взятые.

— Не стоит бить дверь кулачками, мисс, — ласково посоветовал Иван. — Еще покалечитесь… Лучше воспользоваться коммутатором…

— Лучше вообще не запирать своих гостей словно арестантов, — возмущенно парировала Энни. — Я хочу, наконец, заварить себе настоящий чай! Где этот ваш бородатый тип? Он обещал сходить за Липтоном и…

— Я очень сожалею… — развел руками Иван. — Вы совершенно правы — мы не должны были ограничивать вашу свободу… Но сложилась, как говориться, форс-мажорная ситуация. Похоже, что мы здесь находимся под колпаком — есть признаки прослушивания наших переговоров. Вокруг шляются типы, похоже ведущие наблюдение за деятельностью явки. А тут — потребовалось срочно подключаться к операции… С Липтоном придется немного подождать: все наши брошены на прочесывание Поймы…

— Поймы? — Рефлекс сотрудника службы новостей сработал четко. — Вы говорите о Ржавой Пойме? Там происходит что-то, связанное с..?

— Спецоперация, мисс. Пока не могу сказать вам ничего больше…

Мысленно Иван обругал себя за очередной прокол. В присутствии работников СМИ лучше вообще не раскрывать рта…

Как ни странно, взрыва интереса к деталям операции со стороны неугомонной Энни не последовало.

Вместо того, чтобы одолевать дежурного бесполезными вопросами, она, сердито схватив свою сумочку и заявив, что ей давно пора привести себя в порядок, уединилась в ванной. Там она убедилась, что имеющееся обычно в такого рода помещениях вентиляционное окошко в этой спецквартире надежно забрано довольно частой и очень прочной решеткой.

— Слушайте, офицер! — сердито воскликнула она, появляясь в гостиной с брызгами воды на лице и сумкой, накинутой на плечо.

— Да мы с вами здесь — в самой настоящей ловушке! Сплошные запоры и шифрозамки. Даже — на отхожем месте! Да вы в своем уме были, когда сооружали все это?! А куда мы денемся, если нас тут блокируют? Или — если просто пожар? Или…

Иван снова тяжело вздохнул. Но вынужден был признать, что беспокойная подопечная полностью права — ее позабыли проинструктировать о правилах поведения на явке в критических ситуациях.

— Не стоит держать нас за таких уж тупых копов, мисс, — улыбнулся он. — Квартира имеет три запасных выхода. Вот смотрите — один здесь, — он сдвинул декоративную панель, — прямо за спиной у Энни. — Выходит к ближайшей станции подземки. Вот этот — пройдемте — выходит на пожарную лестницу… А здесь, — Иван позволил себе увлечь Энни под локоток в другой конец казенных аппартаментов — это не просто декоративная железка.

Под ней — скрытый люк. Открывается так… И по этому медному шесту — такие в старину в пажарных частях ставили — вы за пару секунд сьезжаете в подземный гараж. Он изнутри открывается без проблем и из него можно выйти прямо…

— Это — как раз то, что надо! — Энни поправила сумку на плече. — Ну прощайте — я пошла.

Она уверенно обхватила отполированный шест и бесшумной тенью скользнула вниз.

Пробежав легкой спортивной трусцой пару кварталов, Энни перешла на быстрый шаг и вытащила из сумки свой Эрикссон, чтобы вызвать такси. Но аппаратик молчал как заколдованный. Энни сдвинула крышку отсека батареек и с досадой взмахнула рукой — он был пуст. Возможно Агент на Контракте проявил о ней свою заботу.

Ну — спасибо вам, господин Яснов, — возмущенно поблагодарила она отсутствующего виновника сией очередной неприятности и принялась поднятой рукой голосовать редким в этот ранний час малого утра попуткам.

Хотя улица и выглядела пустой, ждать долго ей не пришлось.

Тяжелый, чуть напоминающий катафалк, Лорд-мастер вывернул сзади, из-за угла, так тихо и незаметно, что Энни даже подпрыгнула, когда услышала позади мягкий, с еле заметным акцентом голос:

— Садитесь, мисс… Нам по-пути.

Пенсне человека на заднем сидении приглашающе сверкнуло.

— По пути, мисс — смею вас заверить…

На несколько мгновений их поглотила темнота, потом Адельберто наконец нащупал сенсор осветительной системы и рассеянное сияние наполнило внутренность рубки.

— Теперь делаем так… — он нагнулся над приборами и снова наморщил лоб, вспоминая нечто, надежно упрятанное в памяти. — Вот… — Он потыкал в панель управления. — Снова погружаемся. И уходим отсюда потихоньку… Пошли отсюда, а то — неровен час — зацепим за какую-нибудь хреновину, которая пульнет с дюжину зарядов по местам дислокации противника…

— Это — не ракетоносец… — встревоженно возразил Тор. — Это, вообще, очень странная субмарина… От нее…

Она просто пахнет бедой…

— Я вижу — ты разбираешься… — усмехнулся Мепистоппель, открывая дверь, ведущую в помещения основного корпуса субмарины.

— Конечно, это — всего навсего патрульная посудина, переделанная под баржу. Точнее — под что-то типа парома. Ходит на полной автоматике — туда-сюда-обратно по подземному туннелю. Там — в скальном грунте — какие-то секретные установки. Их нагородили здесь черте когда… Те самые — Семь островов… А один малый, что был связан с той конторой, от которой все это добро осталось, держал меня чем-то вроде связного, а заодно и ночного сторожа, когда отлучался тот надолго. Он здесь довольно долго отсиживался… Но в конце концов — слопали его господа из контрразведки. Но все равно — ты прав… Что-то здесь есть во всей этой консервной банке… Потустороннее… Жуть какая-то… нечего нам торчать в рубке без дела. Тем более, что мы уже приехали… Приплыли, точнее…

— Это вы называете подкреплением? — с некоторой долей скепсиса осведомился Пер, разглядывая выбирающихся из подоспевшего флаера Коротышку Каспера, Старинова, Филдинга и громадного типа, совершенно незнакомого ни ему, ни Киму, ни даже комиссару Роше.

Со спины типа подпирал агент Таневич.

— Кого ты притащил на операцию, Мариус? — совершенно недружелюбным тоном спросил Роше, пожимая протянутую ему — с лопату величиной — ладонь незнакомца.

— Это тот самый зоолог из Метрополии — господин Аркадьев… — ядовито и выразительно ответствовал агент Таневич.

— И избавиться от него — попробуйте сами, мсье… Ему позарез нужно видеть господина Фюнфа — живого или мертвого и все тут! Я не смог от него отвязаться даже с помощью Верховного. Он добился… Господин академик, видите ли, распределяет какие-то ассигнования, и это сильно влияет…

— Живым — Адельберто Фюнф нужен мне только живым! — низким басом прогудел господин Аркадьев. — Рад с вами познакомиться мсье… э-э…

— Роше, — без всякого оптимизма подсказал ему комиссар.

— Вот именно… Весьма наслышан о вас, — невозмутимо продолжал гудеть зоолог. — К сожалению, как я понял, никто на этой планете не понимает того, как важно найти — и найти именно живым — господина Фюнфа. Это, можно сказать, самое значительное для науки лицо на ней. Говорю вам это как руководитель Федеральной Программы биобезопасности. Этот человек прислал мне уникальное по важности письмо… По сути дела он сообщил мне, что намерен осуществить уникальный эксперимент по размножению в неволе так называемого Пушистого Призрака — вида практически эндемичного для…

— Насколько известно мне, — раздраженно оборвал его Роше, — господин Фюнф проводит эксперименты по похищению людей… Это не очень-то совместимо с тем, что говорите мне вы… В любом случае вам, господин зоолог, здесь не место.

Речь идет об операции по захвату опасных преступников, и любой из нас легко может нарваться на пулю. Несмотря на специальную подготовку… А вы… Да что там говорить, вообще — участие посторонних в таких операциях полностью исключено! Отправляйтесь немедленно в вашу гостиницу и…

— И не подумаю! — категорически заявил зоолог. — К вашему сведению, ваш покорный слуга свой воинский долг исполнял в рядах Ночных Рейнджеров и имеет боевые награды… Член Совета Ветеранов Освобождения Периферии…

— Тогда, док, вы должны иметь представление о воинской дисциплине… — Роше смерил громаду нависшего над ним чудака и вдруг в отчаянии махнул рукой:

— Ладно, раз Верховный допустил вас к участию в операции, то извольте подчиняться мне, как ее руководителю. Надеюсь, Мариус… Агент Таневич изложил вам ситуацию… Если нет, то изложит. А сейчас — оперативная группа в составе пяти человек продвигается вперед, осуществляет обнаружение преступников и заложников и далее действует по обстоятельствам. Например, вступает с этими типами в переговоры… Вы же с агентом Таневичем находитесь в э-э… экипаже, — Роше сделал широкий жест в сторону флаера, — и обеспечиваете нас с тыла. Дублируете связь со штабом и все такое… Мариус в курсе. И ни в коем случае не предпринимаете никаких самостоятельных действий. Вы способны исполнить такой приказ?

— Отчего же нет? — охотно продемонстрировал наличие у него доброй воли руководитель Федеральной Программы биобезопасности.

— Однако обещайте мне, что если господин Фюнф действительно является, как вы говорите, преступником… Я, вообще-то думаю, что это какое-то недоразумение… Так вот, если вы будете осуществлять задержание господина Фюнфа, то обещайте мне, что ему не будет причинено вреда, и что я смогу немедленно побеседовать с ним…

Роше тяжело вздохнул.

— Неужели вы не поняли, что старый мошенник просто морочил вам голову с какими-то, одному Черту известными целями? А вы ради этого протащились через половину Обитаемого Космоса и теперь торчите в этих буераках и подставляете башку под пули… Ну — воля ваша, господин академик. Обещаю вам полное соблюдение законности в отношении вашего подопечного. А сейчас, простите, мы, с вашего позволения, должны приступить наконец к делу…

— В принципе сюда, конечно, можно проникнуть каким-то путем с поверхности… — пояснил Мепистоппель. — Но единственный парень, который знал этот путь, тянет срок на плантациях и не скоро оттуда вернется… Для всех остальных — на маршруте полный комплект неприятностей. Начиная от противопехотных мин и кончая гипноиндукторами…

— Здесь — нехорошо… — коротко констатировал Тор. — Ты выбрал плохое место, чтобы спрятаться, Нос Коромыслом…

Они стояли на стальных плитах причала, и низкие железобетонные своды, казалось, давили им на плечи. Адельберто наклонил голову и прислушался к гулкой тишине. Он уже привык к мысли о том, что его Гость далеко не прост и к его заскокам следует относиться серьезно.

— Ч-черт… — наконец выдавил он из себя. — Ч-черт! Такое впечатление, что совсем недавно… Да нет, чушь… Мне показалось… Нет, действительно, только что какой-то из этих чертовых агрегатов работал… Пахнет разогретым металлом… И озоном. Это ведь цех… Точнее, целая галерея цехов. Или каких-то стендов… Нет, черт возьми, здесь все законсервировано! Невозможно включить здесь даже кофемолку… И все-таки — будь я проклят! — воняет горячим металлом…

— Это не металл, Нос Коромыслом… — покачал головой Тор.

И расстегнул футляр своего странного меча.

Тони ощущал себя совсем убитым. Убивало его главным образом полное отсутствие вокруг неведомо куда сгинувшего Бинки. Кто теперь знает, где прячет его четвероногого друга ненадежный партнер? Кто знает, что станет с ним, когда наступит роковой момент их встречи с силами зла, воплотившимися столь неожиданно в узкоплечего, затянутого в черное палача, одарившего его «личинкой», странствующей где-то в недрах его кровотока, пачкой кредиток на мелкие расходы и свободой — гнусной свободой предателя…

Он не мог отделаться от мерзкого ощущения, что уже предал своего лучшего друга, свой талисман… И теперь обречен предавать дальше и дальше. Всех и вся вокруг себя…

Надежный, солидный и мрачный, как сам Дьявол-Сатана, «лорд-мастер» высадил его там, где Тони и попросил, — на углу Центральной и Нижней, и никто не висел у него на хвосте ни до его разговора с Фотографом, ни после, по дороге к Терминалу. По крайней мере, он не засек никого. Но в том, что за ним наблюдают, и наблюдают внимательно, не сомневался. Безусловно, каждый его шаг становился известен коллегам узкоплечего палача.

Тем не менее, а может, именно поэтому он строго выдерживал все меры предосторожности. Взятую из камеры хранения Терминала карточку он заныкал во взятый напрокат потертый ноутбук, только наглухо запершись в кабинке отхожего места. Изучив карту и текст, он впервые за эти сутки рассмеялся. Мепистоппель окончательно сбрендил, если всерьез считает, что он, Тони Пайпер, в состоянии хотя бы наполовину пройти этот идиотский подземный лабиринт, напичканный хитроумными минами и ловушками… Тем не менее он честно постарался запомнить все, для такого подвига необходимое, стер из памяти компа всю эту чушь, сам комп запихнул в мусоропровод, спалил карточку (что оказалось делом нелегким), умылся и монорельсом отправился в город. Вышел у реки.

Он не торопился лезть в ловушку, совсем не торопился. Вместо этого он задумчиво побрел по знакомым с детства улицам, улочкам и дворам, погруженный в тягостные размышления о своем — в данной ситуации — дерьму подобии. Привычная, такая родная вывеска «Мамбы» как-то сама собой, ненавязчиво обратила на себя его внимание.

— Зачастил ты к нам… — безразличным тоном комментировал его появление Кунцевич — неизменный бармен заведения, импозантный, как канделябр в стиле ампир, и столь же бесполезный в эпоху автоматического розлива и электронных кредиток.

— Так наличными плачу… — мрачно отозвался Тони, устраиваясь у стойки и тяжким взглядом окидывая немногочисленную сегодня публику: с полдюжины основательно уже упившихся литераторов, отмечавших выход поэтического альманаха — совсем как настоящего, на бумаге.

— Не в настроении? — все так же безразлично осведомился Кунцевич и, не спрашивая, «что будем пить», налил Тони двойной бурбон.

Этого своего посетителя он знал как облупленного.

— Зато при деньгах, — все так же мрачно, не отвечая на вопрос, сказал Счастливчик.

— Что-то Бинки твоего не видно… — высказал наконец бармен немного сочувствия постоянному клиенту «Мамбы». — Не случилось чего с песиком?

Ответом ему был мрачный, чугунной тяжести взгляд.

Мучительно вздохнув, Пайпер, перед тем как опрокинуть бурбон в недра своего исстрадавшегося организма, привычным жестом похлопал себя по карманам и извлек потертый кожаный кисет.

— Дымить будешь? — неодобрительно предположил Кунцевич.

— Ничего, напоследок — не возбраняется… — совсем уж непонятно ответил Тони. — Нацеди-ка по второй…

Он потянул за стягивающую кисет кожаную лямку и чуть неожиданно для себя самого наткнулся пальцами на своего старого советчика — беса курильщиков. Вырезанный из крепкого импортного камня, Трубочник стал сегодня суровым и насупленным.

Тони сдул с него остатки табачных крошек и задумчиво всмотрелся в лицо своего последнего советчика, ожидая главной — он уже догадывался какой — подсказки, которая так нужна была ему на дороге «отсюда — туда»…

Кунцевич молча поставил перед ним второй стакан и двинул по стойке массивную зажигалку. Судя по всему, у клиента были основательные неприятности.

Тот почти не реагировал на эти жесты внимания. Взгляд Счастливчика был сосредоточен на каменном бесе, которого он поворачивал то так, то этак, словно пытался уловить какую-то небывалой красоты игру света на его потертых боках.

— Что-то ты…

Тень тревоги, вполне искренней на этот раз тревоги, прозвучала в этих словах насупленного бармена. Его внимание, впрочем, тут же отвлекла чета туристов, приближающаяся к стойке, и на пару минут Пайпер был оставлен наедине со своим талисманом. За это время тот подсказал ему решение всех проблем.

— Ну что ж, сатана гороховый, будь по-твоему! — решил Тони и спрятал Трубочника в кисет, а кисет — в карман. — Наливай, Кун, мне по третьей, и я пошел…

— А не много будет — по третьей? — задумчиво спросил бармен.

— В самый раз! — изрек Тони. — И вон ту емкость здоровую мне — с собой!

В гараже Черемных он взял в аренду одноместный «суперпони» — вездеходишко мелкий, но надежный, подбодрил себя глотком из купленной в «Мамбе» бутыли и погнал машину по околицам к берегам Ржавой Поймы. Добираться туда пришлось не один час, и солидная емкость опустела наполовину. По мостовой «пони» не набирал уж слишком высокую скорость, но по буеракам Поймы помчал уверенно, видно почуяв родную стихию. Тони удалось загнать машину в самую глубь гиблого места, прежде чем вездеход заглох, сев на обе оси.

— Ладно, ребята, — злобно пробормотал Счастливчик, вылезая из тесной кабинки и очередной раз прикладываясь к литровой бутыли, — ладно, дорогие… Я вам бучу отчубучу…

Не разбирая дороги и спотыкаясь через каждые два шага, он побрел в заросли, не выпуская из рук стеклянной подруги. Путь ему перебежала бездомная собака. Потом — вторая…

— Второй уже… — с досадой констатировал Роше, с трудом удержавшись на ногах, из-под которых с коротким брехом вырвался и прыснул в темноту еле различимый в тумане, начинающем заполнять расщелины Ржавой Поймы, пес.

Казалось, вся Пойма поддержала собачий лай рассыпавшимся и не сразу затихшим вдалеке приглушенным потявкиванием и порыкиванием.

— Сколько же их здесь!.. — с невольным восторгом прокомментировал этот мощный хор Каспер.

— Теперь — пора! — несколько неожиданно определил Пер и, остановившись, поднес свисток к губам.

Пальцы его задвигались, производя сложные и стремительные манипуляции на этом сложном гибриде затвора, органа и флейты. Продолжавшаяся еще над погружающейся в белесую хмарь Поймой перекличка многочисленных псов смолкла, словно топором отсеченная. И спустя несколько мгновений откуда-то со стороны реки раздался долгий, с переливами, почти лишенный каких-либо интонаций вой.

— Харр… — сказал Пер, опуская свисток в карман. — Это Харр. Сейчас он будет здесь. Через считанные минуты. Мы с вами не ошиблись, господа.

Ким напряг все свое внимание. Он как бы слился с этой, уже наливающейся светом далекого пока утра тьмой, но так и не уловил того момента, когда вплотную к нему из белесой тьмы приблизился громадный короткошерстный, жутковатый на вид пес. Только еле заметное тепло, исходившее от этой монолитной массы мышц, энергии и настороженной железной воли, доказывало, что перед ними возник не призрак и не ночной морок.

— Так вот ты какой Харр из стаи Харра… — пробормотал Ким, присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть в глаза собаки, явившейся из ночи…

Рядом с ним присел Пер и уверенно коснулся загривка Пса. Харр ответил низким, почти в инфразвуке, рычанием.

Но в этом рыке не было гнева. Это было приглашением к разговору. И разговор начался.

Ким и комиссар чуть ошалело вслушивались в этот обмен повизгиванием, рычанием, скрежетом зубов громадного пса, старательно втолковывающего что-то человеку, и человека, запинающегося, долго подбирающего «слова» и временами переходящего на язык странных жестов…

Разговор продолжался довольно долго.

Потом Пер поднялся на ноги и, коротко бросив «Пошли!», не оборачиваясь, шагнул в темноту. За ним двинулась короткая цепочка спотыкающихся, чертыхающихся, но не задающих лишних вопросов людей. Пес, почти невидимый во мраке, уверенно рассекал редкий пока туман, следуя к какой-то, одному ему известной, цели. Где-то после четвертого падения Роше и второго Коротышки Каспера они увидели перед собой свет — призрачный, потаенный свет нездешнего мира…

Странный хоровод кружился на крошечной поляне, утопленной в заросшей черным кустарником чащобе. Пушистые фосфоресцирующие живые комки двигались в каком-то немыслимо сложном танце, каждый раз замирая в траве, перед тем как исполнить новое сложное па. Они перекатывались друг через друга, бесшумно сталкивались и разбегались под звуки только для них звучащей мелодии. Киму показалось даже, что он тоже слышит эту странную мелодию где-то внутри себя…

— Ч-черт! «Пушистые призраки»… Целых шесть! — прошептал Филдинг. — Зоолог-то недаром перся с нами в эти буераки… Дьявольски неприятная примета, говорят… Откуда они здесь, на Прерии?..

— Боюсь, что их сюда принесло не по наши души… — задумчиво пробормотал Пер и обратил свой взгляд на занявшего позу терпеливого ожидания Харра. — Я не понял до конца, как ОН встретил их и как это связано с…

Он снова опустился на корточки и возобновил свой странный диалог с Псом. Это заняло не так много времени, остальным его спутникам показалось, что прошла вечность. Потом Пес с настороженной успокоенностью прилег в кусты и сразу словно растворился в них. Только еле слышное дыхание выдавало его присутствие. Пер поднялся и, проведя ладонью по волосам, повернулся к Киму.

— Я пойду первым, — явно не рассчитывая ни на какие возражения, заявил он. — В блокноте, который я вам передал, наброски маршрута и все мне известные пароли охранной сигнализации проходов подземных цехов… Если в течение часа не получите от меня никакого сигнала, пускайте на разведку Харра. Для этого сделайте так…

Он хлопнул в ладоши характерным прихлопом и кивнул Киму:

— Повторите… Вот так… Харр, ты понял? Пес ответил из темноты глухим, понимающим, надо полагать, рычанием.

— Сами идти остерегитесь. Только после того, как вызовете саперов и штурмовое подразделение… Здесь вы еще в относительной безопасности. Можете даже подозвать сюда этого чудака зоолога. Недаром же он действительно сюда рвался… Может, его эти зверьки наведут на какие-нибудь ценные мысли. Но ниже к берегу в направлении к Чертовой Лысине, на подходах к стволу шахты могли сохраниться защитные устройства и другая… техника. Если все-таки сунетесь туда, старайтесь не отклоняться от того маршрута, который я нарисовал…

Пер еще раз повернулся к невидимому в темноте Харру и махнул ему рукой. Потом шагнул в темноту.

— Оттого, что мы будем топтаться здесь, дела не пойдут лучше… — вздохнул Адельберто. — В конце концов, у нас нет другой норы… Единственные, с кем мы можем встретиться здесь, это призраки прошлых хозяев этой лавочки. Он тяжело вздохнул.

А может… А может, ну это все к шуту, Тор? Дадим задний ход и вернемся в город? Тебя там заждались… Хватит в кошки-мышки играть… Пропустим по рюмочке и разойдемся с миром? А то здесь действительно плохо. Вот и ты учуял что-то в воздухе… Металл…

— Не металл… — снова покачал головой Гость.

— Конечно не металл… — охотно признал истомившийся от нервного напряжения Мепистоппель. И вдруг резко изменил свой настрой. — Я ошибся. Может быть, это кошачье дерьмо. Или какая-нибудь дурная тварь забралась сюда и отдала концы… Не будем мнительны, Тор. Хватит ждать у моря погоды…

— Ну что ж… — улыбнулся ему в ответ Толле.

Но улыбка его была отнюдь не ласковой. Это была безжалостная улыбка бойца, вышедшего на ринг. Меч Тор держал теперь какой-то странной, непривычной для землянина хваткой — словно некий хирургический инструмент.

— Пошли… — распорядился он. — Игру надо сыграть до конца. Где твоя нора, Нос Коромыслом?

— Гос-с-споди!.. — растроганно шептал доктор Аркадьев. — Танец «пушистых призраков»!!! Ради этого стоило проделать путь и в сто раз более долгий… Он не отрывался от визира своей видеокамеры, но продолжал все время говорить: — Значит, Фюнфу все-таки удалось спровоцировать их на размножение… Вы не представляете, насколько ценна эта информация! Ведь «призраки» — это существа из совсем иного мира… Из совсем другого Пространства-Времени…

— Это правда, что они из Тартара? — осторожно спросил Ким. — Оттуда же, откуда и «черви подпространства»?

Аркадьев на секунду оторвался от камеры, чтобы искоса бросить на него пристальный взгляд.

— Гипотеза, господин сыщик… Гипотеза, очень похожая на правду… Где одно, там и другое… Где «черви», там и «призраки»… Я считаю, не я один, что это две конкурирующие формы подпространственной жизни… Каждая из них стремится вытеснить другую, и в то же время каким-то немыслимым для нас образом они неразрывно взаимосвязаны…

Ким почувствовал, что где-то в подсознании у него замкнулся еще один, очень глубоко захороненный контур. Но на то, чтобы сразу понять, что означает это острое предчувствие какой-то важной догадки, Судьба времени ему не отвела. Призрачный хоровод светящихся малышей неожиданно разомкнулся и, стремительно растягиваясь все более редкой цепочкой, устремился вдаль, над стелющейся пеленой реденького тумана, потом исчез, истаял во мгле. И, так же стремительно рванув с места, исчез Харр…

— Гос-с-споди, что это такое было?! — остолбенел Каспер.

Никто не торопился дать ему толковый ответ. Единственный человек, который мог бы сказать об этом хоть что-то путное, док Аркадьев, сосредоточенно провожал фосфоресцирующую вереницу движением объектива сверхчувствительной камеры.

— Они… они выстраиваются по какому-то периметру… по кругу… — пробормотал он.

Роше, не отрываясь от окуляров ночного бинокля, вынул изо рта свою носогрейку и объяснил:

— Они берут в кольцо Чертову Лысину…

— Кольцо… — пробормотал Аркадьев. — Круг… круг «пушистых призраков»… Это… Господа, если хотя бы половина всех этих апокрифов и мемуаров относительно свойств этих существ верна, то… то стоит убираться отсюда подальше…

Комиссар ожесточенно потер лоб.

— Что… — начал он. — Что вы имеете…

Но договорить до конца ему не удалось.

Над Ржавой Поймой разнесся заунывный, полный глубокого отчаяния собачий вой. И десятки, а то и сотни собачьих глоток подхватили его со всех сторон…

Мепистоппель увлек Тора за собой по низкому коридорчику. Невидимая автоматика включала в нем свет, освещая секцию за секцией…

— Иди за мной, — махнул рукой Адельберто насторожившемуся Гостю. — Тут у меня неплохая заначка на камбузе. Я так здесь все называю — по-морскому… Есть чем расслабиться и чем закусить. Консервы, правда, все же помоложе будут, чем эта старая жестянка, на которой мы сюда приплыли… Я думаю, Господь позволит нам немного сбросить напряг. Мы с тобой, Торри, и так натерпелись за последние сутки…

Господь, однако, придерживался совсем другого мнения. Свет в камбузе загораться сам собой не пожелал, а когда Адельберто принялся нащупывать сенсор осветителя, кисть его перехватила быстрая и твердая рука.

— Здравствуй, Мепистоппель… — сказал кто-то из темноты.

Тот, естественно, нечеловечески заорал, рванулся в проход, чуть не напоровшись на меч Гостя, и упал. Но Тор вовремя убрал оружие и отступил на шаг. Свет упал на лицо говорившего.

— Так и знал, — произнес Адельберто, поднимаясь на ноги. — Так и знал, что ты смоешься с проклятых плантаций и припрешься в эту нору…

Человек, улыбаясь, смотрел мимо него.

— Здравствуй, Тор, — сказал он. — Поосторожнее с твоей кочергой… Никак не ожидал, что мы встретимся вот так…

— Я тоже этого не ожидал, Пер… — признался Толле.

Должно быть, в подземном доке «Шести Портов» в былые времена дежурил немалый контингент охраны. По крайней мере, кухонный блок охранного сектора, в котором Адельберто принимал своих несколько необычных гостей, был просторен и основательно обеспечен необходимой утварью, машинерией, запасом продовольствия и выпивки. Мепистоппель бросил на стол упаковки с разогретой в микроволновке снедью, молча, устало проковылял к бесшумно вибрирующей махине рефрижератора и, поколдовав немного, отворил тяжелую дверцу.

Некоторое время он созерцал открывшуюся его взору галерею разной степени початых емкостей со спиртным.

— За такую встречу нельзя не всосать по маленькой… За здоровье тех, кто вернулся, и тех, кто оставался, — задумчиво определил он суть дела (как она ему представлялась теперь). — Бога ради, спрячь свою кошмарную железку, Тор…

Он извлек на свет божий пару на удивление чистых стаканов и начал разливать скотч. Виски, кажется, и впрямь было настоящим — из Метрополии, но Толле не спешил вернуть свой меч в ножны.

— Ты бы на часок позабыл про свои мутации, Тор, и употребил бы спиртное по назначению, — посоветовал Мепистоппель. — Расслабиться тебе не помешает… Я, признаться, труса отпраздновал, когда чужих в норе почувствовал…

— Я не буду расслабляться, Нос Коромыслом, — вздохнул Гость. — Еще ничего не началось и не кончилось…

— Типун тебе на язык! — от души пожелал ему Адельберто и опрокинул его виски.

Пер тоже не спешил принять протянутую ему заздравную чашу.

— Ты уверен, что стоит так уж радоваться этой нашей встрече, Фюнф? — спросил он, наклонив голову набок и заглядывая в глаза Мепистоппеля. Они немедленно спрятались в зарослях насупленных бровей.

— Мне тебя бояться нечего, Швед, — фыркнул Адельберто раздраженно и чуть обиженно. — Я тебя никому не сдавал. Нору, как видишь, сохранил в целости, а что гостей сюда привел, так извини — не легавых как-никак. А ты сразу на пушку меня брать начинаешь. Это дурной тон, Швед… Тем более после стольких лет…

— Верно, — согласился Пер. — Ты легавых сюда не приводил. Их привел я.

— Сообщение от Гостева. — Каспер протянул трубку блока связи перед собой — с некоторой неопределенностью: то ли Роше, то ли Киму. — Госпожа Чанг отказалась от дальнейшей охраны и…

Комиссар и Агент выразительно посмотрели друг на друга. Потом Роше сделал жест, означающий нечто вроде «вот только этого нам и не хватало…», и поднял руку, призывая всех обратиться в слух.

Снова отчаянный вой огласил Ржавую Пойму.

Но Харр уже не слышал этого воя. Траншея, сначала еле намеченная, а потом укрытая зарослями черного кустарника и утонувшая в зыбком тумане, превратилась в глубокий, в два человеческих роста, замаскированный ров с надежно — на века — укрепленными стенами. Здесь он отыскан то, что так долго и тщательно втолковывал ему друг Подопечного. Нашел не столько благодаря этим косноязычным объяснениям, сколько по его же, этого туземца, следу. Перед Харром был заложенный железобетонными плитами-решетками канал, очень похожий на обычное цементированное русло ливневого стока. Но, пробравшись по нему вглубь — тут даже людям приходилось идти по колено в воде, — в зловонном сумраке можно было найти каменными грибами торчавшие из гнилой жижи жерла колодцев, ведущих в подземную сеть туннелей. Сюда с поверхности не проникал ни один звук.

Подземелье жило своей жизнью — жизнью диковинных, медленно умирающих механизмов, диковинных тварей, поселившихся тут, пугливых и опасных, а иногда просто безразличных всему человеческому… Здесь было много опасных ловушек Опасных, но примитивно задуманных и основательно состарившихся. Людям, которые сооружали эту защитную систему, было далеко до Оружейников Чура Хотя что-то во всем этом полуразрушенном, пропахшем злым, ржавеющим металлом мире тронуло его. Это было словно оттуда — из Мира, пронизанного ненавистью, страхом, отчаянием. Из Мира Без Надежды Из Мира его детства.

Но сейчас было не до сантиментов. Не примитивные, легко угадываемые ловушки насторожили Харра и не беспокойство за неумелого, как ребенок, друга Подопечного. Нет! Сначала он не понял, в чем дело, но теперь сообразил: в лабиринте ощущался след замаскированного запаха. Только что здесь прошли те, кто умел делать такое… И Харр очень хорошо знал, кто это умеет… Еще здесь провели людей — чужих, не своих. И тоже попытались замаскировать след. Но это не очень получилось. Они пахли оружием, злобой, страхом, эти люди, которых провели здесь. Но те, кто провел их, людьми не были… И еще один след петлял здесь — трусливый, замирающий и топчущийся у каждого перекрестка. След человека, который не хотел идти сюда, но тоже прошел этой дорогой. Впрочем, на людей не стоило обращать внимания. По-настоящему были страшны не они! Шерсть поднялась на загривке Харра. Нервы словно слились с мышцами и сжавшимся комком внутренностей. И по нервам этим, откуда-то из глубины мозга, прокатился приказ, который для механизмов, сделанных людьми, звучал коротко и понятно: «Форсаж!!!»

Признание Пера не произвело на Адельберто никакого впечатления. Он молча сунул стаканы с виски обоим своим собеседникам и со свистом всосал оставшуюся в штофе изрядную толику спиртного. Передернулся и запустил опустевшей емкостью в темноту коридора. Потом неодобрительно посмотрел на все еще не прикасавшегося к выпивке Густавссона.

— Так, значит, тебя, Швед, легавые вычислили, с зоны приволокли и посадили здесь меня караулить? — Он иронически скривился. — Лихо, ничего не скажешь… А сами-то они что же не пожаловали? Или… — Мепистоппель зыркнул вокруг антрацитовым зрачком, — или где здесь сидят ненаглядные?

— Не сидят… — Пер отхлебнул из своего стакана и на минуту мечтательно смолк — это был первый его глоток настоящего виски за семь с лишним лет отлучения от воли. — И не вычислили… Совпадение. Случайность… Но нас, людей, повязанных с Чуром, так немного, что любая случайность становится чуть ли не законом природы… На Святой Анне народ на этот счет имеет какое-то заковыристое выражение, но я его не помню…

Он залпом допил виски и чуть неуверенным движением поставил стакан на скользкую сталь разделочного стола.

— Короче говоря, Адельберто, я здесь для того, чтобы обсудить с тобой условия капитуляции. И времени нам на это дано очень мало. Власти готовы ограничиться тем, что вышлют тебя и Пайпера в двадцать четыре часа под подписку о неразглашении…

Слава богу, кое-кто там, наверху, не хочет ни огласки этого дела, ни суда, ни скандала…

— А кто хочет скандала? — неожиданно спросил до того молчавший Тор.

Лицо его было непроницаемым. Каменным.

Он продолжал придерживать свой меч на растопыренных пальцах, словно какой-то древний измерительный инструмент. Словно ожидал от инструмента этого подсказки, как поступить в возникшем зыбком раскладе обстоятельств. Наконец меч подсказал ему слова.

— Я следую за этим человеком вовсе не потому, что он меня заставляет… — чуть улыбнувшись, сказал он. — Просто он ведет меня туда, куда я должен прийти. Уже привел…

Пер посмотрел на него понимающе.

— Я так и знал, Тор… — Он резко оттолкнул свой опустевший стакан. — Я так и знал, что тебе понравится эта игра… Но наверное, пора остановиться. Я думаю, Харр будет сильно тебя ругать. Мы с ним поболтали немного, он очень сердит на тебя…

Впервые Мепистоппель увидел Гостя смущенным. Не то слово — смущенным. Торвальд Толле — Оружейник и создатель теории управляемого гравитационного поля — выглядел виноватым школяром. Нашкодившим мальчишкой. Длилось это, впрочем, считанные секунды. Лицо Тора вновь странно окаменело, глаза и сталь меча блеснули мгновенным пламенем опасной тайны.

— Ты думаешь, я просто гуляю по этим краям, Пер? — спросил он тихо.

Но в его голосе чувствовалось внутреннее звонкое напряжение. Оно очень не понравилось Адельберто.

— Если и гуляю, Пер, то так, как червяк гуляет на крючке у рыбака… — Тор чуть скосил уголок рта. — Я, знаешь, такой червяк, на которого должна клюнуть большая рыба. Очень большая, Пер, и очень опасная…

— Ты… — Густавссон удивленно поднял бровь. — Так ты понял, что за тобой охотятся ТЕ?.. «Черви»… Ведь вы их так называете? Ты знал про эту опасность?

— Сначала только догадывался… — Толле смотрел прямо в глаза Пера, и теперь в его взгляде не было и тени смятения. — Потом в Большом Космосе они чуть не добрались до меня. Если бы не Харр… Там на корабле он им помешал. Основательно помешал. Но я понял, что они дотянутся до меня и здесь, на Прерии. Ведь это их Пространство — Кротовый холм… Ты говоришь «опасность»… А помнишь, там, на Чуре, я тебя учил, как надо поступать, когда становится опасно?

— Помню… хорошо помню, — кивнул Пер. — Человек Чура не ждет, пока беда найдет его, — он заманивает беду в ловушку и убивает ее. И из убитой беды творит добро и удачу… Но я так и не понимаю — почему?..

— Знаки Судьбы, Пер, Знаки Судьбы… — Теперь Гость снова сосредоточенно рассматривал злое, узкое полотно своего меча. — Вы — люди Земли… Хотя она отсюда и очень далеко, но все равно: все вы — и здесь, и в других Мирах — люди Земли… Вы почти не умеете читать Знаки. Говорите про интуицию, про предчувствия, про озарения… Все это — не то. Просто надо… ну, ощущать узлы событий. Трудно вам втолковать, что это такое… Это… это — из детства… Надо по-другому совсем думать. Даже не думать, а… Он запнулся и на мгновение жестко сжал губы, досадуя на свое косноязычие. Чуть поморщился. — Вы — как слепые… Видите только события, факты. А мы — люди Чура — умеем смотреть на ситуацию изнутри. Чувствовать ее узлы. Вот и я такой узел почувствовал. Очень важный. Сначала, правда, я ошибся: подумал, что эти двое — Белая Голова и Нос Коромыслом — пришли за мной от ТЕХ… Это из-за куклы все… Кукла на дороге… Это так похоже на ТЕХ — кукла… Но потом понял, что дело сложнее. Но все равно, они привели меня к самому узлу, эти двое…

— К самому узлу? — Пер вскинул глаза на лицо Тора, стараясь поймать его взгляд. — Ты знаешь… ты узнал про «Шесть Портов»?

— Это я привел его сюда… — встревоженно вмешался в ставший ему непонятным разговор Мепистоппель. — Что он мог знать про нору? Никто про нее ничего не знает. Здесь мы — у Бога за пазухой…

— Скорее уж у Черта в ж…! — оборвал его Пер. — Я сам думал, что эта шарашка всеми позабыта и в ней снова можно будет отсидеться, как в старые добрые времена… Но вот и часа не прошло, как мне объяснили мою ошибку… Ты знаешь, Тор, чем я занимался здесь после того, как вернулся с Чура? Десять лет, Тор, десять лет! Я думал, что разрабатываю технологию Свертки пространства для Империи Харур. А оказалось, что «Шесть Портов» строят портал для «червей». Роют туннель в Тартар с нашей стороны! Здорово, а?! И он здесь, Тор, здесь, этот портал! В соседнем бункере…

Адельберто онемел. Не поняв и половины сказанного, он осознал все же, что Судьба заманила его в свой капкан.

— Совпадения… — пробормотал он. — Случай…

— Это — не очень-то случайность… — насмешливо поправил его Тор. — Вблизи действующего портала причины и следствия связываются совсем не так, как в гладком пространстве… — Беду мы подманили, Пер. Теперь осталось победить ее…

Но Густавссон плохо понимал, что говорит Гость. Побелевшими губами он повторял:

— Действующего… Вблизи действующего портала… Так он стал действовать, Тор? Надо уходить!

Он стремительно поднялся. — Надо уносить отсюда НОГИ!

Но ноги уносить было уже поздно: гулкий грохот пришел из глубины темного коридора — в пещере стреляли. Стреляли и орали как резаные…

Топографию подземелья Пер помнил, а Тор чувствовал. Хуже приходилось Мепистоппелю. Ему не оставалось ничего другого, как, ломая ноги в темноте, поспевать за этими двумя. Он почти потерял ориентировку в путанице стальных лесенок, едва подсвеченных дверей и переходов. Но самым плохим было то, что Тор явно не стремился выбраться из этой чертовой ловушки. С каким-то варварским изяществом, не производя ни малейшего шума, он двигался по призрачному, потаенному краю к чему-то одному ему известному… И их таинственные противники тоже затихли — больше никто не палил и не орал во тьме. Но тихо топал, перебегая от укрытия к укрытию. Шуршал где-то поблизости. Опрокидывая попадающиеся на пути железяки… Стон. Это жутко действовало на нервы: Мепистоппель вытащил флягу и приложился к ней. Та предательски булькнула и опустела. Нервы Адельберто сдали, и он с остервенением запустил чертову стеклотару в темноту. Тьма отозвалась душераздирающим воплем. Вопль перешел в поток сдавленных проклятий, до боли Фюнфу знакомых. Он осторожно двинулся вперед и, чуть не сорвавшись в озеро по скользким ступенькам очередной лестницы, оказался на слабо освещенном молу.

Адвокат Гопник сидел, стараясь укрыться в темноте, зажимая раненое плечо объемистым, желтой бумаги пакетом. Желтая бумага пакета быстро пропитывалась кровью.

— Где вас черти носят в этих катакомбах?! — зло зашипел он, узнав в движущейся к нему тени своего старого знакомого.

За спиной Адельберто тут же возник Пер.

— Я же сказал, что напрасно вы швыряетесь бутылками! — шепотом заметил он, приседая на корточках около раненого адвоката. — Однако вас зацепило далеко не бутылкой…

Он вытащил из поясной сумки баллончик репарирующего биогеля и принялся распарывать рукав пропитанного кровью пиджака Гонсало.

— Бутылкой — тоже! — злобно сверкнул тот глубоко посаженным левым глазом.

Правый был почти не виден из-за быстро наливающегося синевой «фонаря», украсившего физиономию адвоката по темным делам.

— Осторожнее с пакетом! — шикнул Гопник на Густавссона, небрежно отбросившего сей предмет в сторону. Там ваши деньги, Фюнф. Я же принес вам откупные… Принимают господа — там, наверху — ваши условия… Принимают не глядя… А вы меня под пули подвели… И как таких дураков земля носит…

— В самом деле, почему вы так поступили со своим старым другом, господин Фюнф? — вкрадчиво прозвучал голос из темноты за его спиной.

И темноту эту вдруг залил ослепительный свет.

Ярчайшие прожектора полыхнули из-под сводов подземелья, превратив пятачок мола, нависшего над подернутым масляной пленкой озером, в подобие операционного стола. К ним добавились лучи карманных прожекторов, которые держали обступившие этот пятачок люди. Странные какие-то люди. А может, и не люди вовсе: свет слепил глаза Адельберто, а за кругом света тьма оставалась тьмой.

Только сгустилась, словно зажила какой-то своей жизнью.

— Потрудитесь бросить оружие и поднять руки, — продолжил Магир, делая шаг в залитое светом пространство. — Надеюсь, вы все хорошо понимаете, что при малейшей попытке сопротивляться вас изрешетят… Нам… Ох, черт!!!

Глаза Магира как-то странно округлились и растерянно забегали. И было отчего: неведомо откуда оказавшись в круге света, крепко держа свой меч, перед ним стоял Тор. А из тьмы неслышным кошачьим шагом выходил второй — точно такой же… И у боевиков, стоявших по обе стороны от Магира, тоже забегали глаза. Они тоже видели что-то…

И в это мгновение один из прожекторов — там, под сводами пещеры, — погас. Совершенно бесшумно, словно порыв ветра задул его. А потом в пещере раздался вой.

Жуткий, до кончиков ногтей пронимающий вой Пса. Даже Пер, которому такое было не в новинку, с трудом справился с охватившим его душу запредельным, каким-то леденящим страхом при звуке этого воя.

И Магир, и странные его спутники на миг потеряли ориентацию. И этого было достаточно. Меч сверкнул в руках Толле — теперь это был только один Тор, но оказавшийся совсем не там, где его искали взгляды странных противников. И один из них лишился головы и части плеча. Адельберто еще успел подумать, что это дико — человек с отрубленной башкой стоит и не валится с ног. И тут под ноги Рамона бросился Пер. И наступил полный бардак. Погас второй прожектор, потом сразу еще два. В наступившей тьме лучи карманных прожекторов бестолково метались по стенам, по химерическим, словно из дурного сна пришедшим металлическим сочленениям, по мгновенно исчезающим фигурам людей…

Страх, охвативший Мепистоппеля, страх остаться одному в этом чертовом бедламе толкнул его на что-то вроде подвига. Он закинул себе на шею не пострадавшую руку адвоката Гопника и, поднатужившись, ползком потащил его, пребывающего в полной прострации, неведомо куда — прочь с поля боя. Происходящее слишком напоминало дурной сон, чтобы хоть как-то сориентироваться в своих действиях. Ко всему еще и стрельба смолкла. А фонари — погасли. Все, кроме двух или трех, валявшихся на цементе причального мола.

Остались тьма и шорохи в ней.

Но эта темнота жила. Какие-то ее отдельные части были более черными, чем весь остальной непроглядный мрак. Адельберто никак не мог сообразить: в действительности они существуют или только в его собственных, изрядно помутившихся мозгах, И эти сгущения тьмы, они шевелились, словно были какими-то существами, слепыми щенятами, ищущими в окружающем пространстве чего-то… ЧЕГО…

Адельберто почувствовал даже некоторое облегчение, заслышав где-то впереди явно человеческого происхождения звуки: кто-то неуклюже топтался и сопел в темноте, пытаясь обойти препятствие, такое же невидимое, как и он сам. Впрочем, не так уж и невидимое: рубиновые огоньки индикаторов какого-то то ли пульта, то ли распределительного щита, установленного поодаль, подсвечивали мрак инфернальным, потусторонним отсветом. Фюнф осторожно пристроил полубездыханного адвоката к какой-то оказавшейся рядом преграде, осторожно выглянул из-за нее и обомлел. Сопел и топтался… Нет — сопело и топталось то самое, что остается от человека, когда меч сносит его череп и часть туловища. Это и не думало падать. (Чем, собственно, оно должно было думать?) Это, тяжело, с бульканьем вдыхая и выдыхая воздух из кровавых дыр, снова толкалось в нелепую металлическую ферму, преградившую ему путь. Терпеливо перебирало вариант за вариантом… Адельберто так и не мог потом вспомнить, как долго он, разинув рот, в оцепенении таращился на эту жуть. А это наконец обогнуло преграду и кануло во тьму, протопав неровной поступью мимо замеревшего Мепистоппеля. Пришел в себя Адельберто только тогда, когда что-то из темноты осторожно прикоснулось к его руке, а что-то другое крепко зажало рот, чтобы заглушить уже готовый из него вырваться вопль ужаса.

— Вы, я вижу, совсем сдурели, — прошептал ему в ухо Пер. — Биоробота испугались… Притом поврежденного… Тащите раненого следом за мной… Я знаю, где выход…

Фюнф не заставил его повторяться и снова послушно перекинул здоровую руку Гонсало себе на плечи.

А во тьме шло сражение, почти бесшумное и потому особенно страшное. То вспышка выстрела подсвечивала мрак, и ослабленный глушителем треск очереди гас под каменным сводом, то короткий вскрик долетал издалека. То звук короткой перебежки. А то и недолгое, полное своего рокового смысла рычание Зверя, его сдавленный лай.

— Этот Пес тут, кажется, повсюду, — раздраженно прошипел Адельберто, с натугой волоча бесчувственного Гонсало под низкими сводами какого-то перехода. — Только что лаял там — сзади. А теперь рычит откуда-то спереди…

— Это Тор, — прошептал Густавссон. — Это Тор разговаривает со своим Псом…

Толле ждал их у самой горловины туннеля, скрытой за массивными металлическими щитами. Рассмотреть его лицо в темноте Адельберто не смог, но голос Гостя был печален.

— Теперь все в сборе. — Он провел ладонью по лезвию меча, запнулся. — Уходим, Ты, Пер, идешь первым. Знаешь дорогу. Я помогу нести раненого.

— А Харр? — вдруг неожиданно для самого себя спросил Мепистоппель. — Вы бросаете своего Пса здесь?

— Когда в бою надо отступить, — все тем же скорбным голосом ответил Тор, — Человек уходит, а Пес останавливает врага. На Чуре такой закон. Так Псы приказали Людям.

— Это там… — определил Роше. — Но по-моему…

— По-моему, это — какая-то другая собака… — подтвердил его сомнения Ким. — Стоит посмотреть, что у них там…

Фидлер промычал что-то утвердительное, а Старинов только кивнул.

— Сэмюэль! — коротко бросил Роше, вытягивая из кобуры свой пистолет. — Ты отвечаешь за доктора Аркадьева. Джон и Каспер пойдут с нами. Не уходите из эфира…

— Хочу дать вам совет… — окликнул уже шагнувшего в темноту комиссара зоолог. — Кольцо «призраков» — очень… очень нехорошая вещь… Вы постарайтесь не пересекать его — круга этого границу…

— Спасибо, док, — кивнул Роше. — Постараемся… — Конечно постараемся… — бурчал он, двигаясь по колено в тумане следом за легким, проворным Каспером.

Длинноногие Ким и Джон еле поспевали за двумя коротышками.

— Вот только где она, граница кольца этого… — продолжал пыхтеть комиссар. — Да и самих тварей этих не разглядишь в тумане…

Туман действительно вступал в свои права над озябшей за долгую ночь Поймой…

— Метров за сто хотя бы… — продолжал Роше. — Апокрифы… — Он переложил трубку в зубах поудобнее. — Мемуары… Матерь Божия!!!

Последнее относилось к неожиданно вынырнувшему из мрака здоровенному, рыже-каштанового окраса — насколько позволял судить свет ручных фонарей — псу. До размеров Харра зверюга не дотягивала, но достаточно впечатляла. Таких держат не для охоты за сусликами… Когти и зубы зверя были способны внушить ужас не только рядовому обывателю, но и людям с боевым опытом, вроде комиссара Роше или Кима Яснова. Однако именно этого псина делать и не собиралась: глаза ее полны были не яростью, а безысходной тоской и отчаянной надеждой на помощь.

Пес кинулся почему-то именно к Роше, словно почуяв в нем хорошо замаскированную от простых смертных добрую душу. С остервенением отчаяния он принялся атаковать полы его плаща, явно норовя увлечь комиссара в нужном ему направлении. Направление это совпадало с намеченным отрядом, да к тому же неприкаянная псина была явно источником того зова, на который отряд этот двинулся. Так что оставалось только поторапливаться за рыжеватой бестией в глубь тьмы. Далеко забираться в чащобу не пришлось.

— Глядите! — объявил подсвечивавший дорогу галогеновым фонариком Каспер. — Имеем труп…

И действительно: в черных кустах, завалившись на бок и уткнувшись порядком исцарапанной добродушной физиономией в сырую землю, лежал одетый по-спортивному, крепко сложенный, слегка полноватый тип. Недавно, видно, проклюнувшаяся, небольшая лысинка его была обрамлена венчиком настолько светлых волос, что в лучах фонарика они сначала показались комиссару просто седыми.

Псина суетилась над бездыханным телом. Это и была цель, к которой она стремилась доставить подмогу. Роше нагнулся над «клиентом» и перевернул его лицом вверх. Жертва скрывала под собой орудие преступления — литровую бутыль можжевеловой водки. Полностью опустошенную.

— Для покойника этот тип слишком пьян, — определил комиссар, втягивая ноздрями воздух и похлопывая ладонью по карманам незнакомца. — Бедняга просто плохо закусывал… К рассвету будет как огурчик. Оружия при нем нет. Зато есть это… — Он принялся рассматривать извлеченный на свет кожаный кисет. — В табаке… э-э… пострадавший толк понимает… А это… глядите-ка — настоящий Трубочник… Настоящая монастырская работа — немалых денег стоит, между прочим…

Он привел «клиента» в сидячее положение и прислонил к пню.

— Беднягу зовут Энтони Мелвин Пайпер, — продемонстрировал неплохую зрительную память Ким. — По крайней мере, он как две капли воды похож на фото из файла…

Первая отрезвляющая пощечина не возымела на пьянчужку никакого действия, зато вторая, которую вкатил ему раздосадованный своей ошибкой — Каспер, заставила его открыть глаза. Из всего окружавшего его взгляд выделил только собачью морду. Счастливую, как никогда.

— Б-бинки! — изумленно выдавил из себя Тони. — Верный друг Бинки…

Глаза Счастливчика стали закатываться, однозначно свидетельствуя о том, что он не намерен в обозримом будущем связываться с докучливой прозой жизни. Каспер в сердцах одарил его третьей оплеухой, которая придала совладельцу «Проката гробов» гораздо больший жизненный импульс, чем первые две.

— П-полицейский произвол!.. — констатировал Пайпер, не раскрывая глаз.

Потом с усилием поднял набрякшие веки и одарил верного друга Бинки укоризненным взглядом.

— Б-бинки, ты предал меня!.. — с глубоким чувством произнес он. — Т-ты с-сдал меня легавым!..

Осознавший всю глубину обрушенного на него обвинения, пес поджал хвост и, жалобно повизгивая, отбежал в сторону. Тони перевел взгляд на комиссара, похоже, узнал его и сообщил:

— Я хочу покоя, мсье… покоя и тишины…

— Будет тебе покой… — заверил его Роше, легким похлопыванием по щекам удерживая хозяина Бинки на зыбкой поверхности реальности окружающего мира. — Скажи мне только одно, где находится твой друг, Мепистоппель? Это — в его интересах… И где Торвальд Толле? Что с ним сейчас? Как пройти к ним? Как добраться?

— А вот это — черта с два! — заверил его Пайпер и снова закрыл глаза. — И плевал я на все в-ваши «л-личинки»… — Он стал крениться в сторону, намереваясь снова обрести горизонтальное положение. — Л-лучше у-умереть лежа, чем п-предавать стоя… — заключил Тони гордо.

Роше, не реагируя на эти слова, закатал рукав Счастливчика и внимательно осмотрел его руку.

— Дело плохо, — констатировал он. — Ему, похоже, действительно ввели «блуждающую капсулу»… Он отцепил с пояса свой блок связи.

— Что за ч-черт?! Каспер, у меня что-то приключилось с аппаратом… Врубите свой — надо вызывать медиков и…

— Не надо вызывать медиков… — раздался за его спиной хрипловатый голос. — Не стоит…

И на несколько мгновений все обступившие Тони ослепли от света направленных на них карманных прожекторов.

— И не стоит вообще будоражить эфир… — продолжил господин Саррот, поправляя стволом десантного лазера свое пенсне.

Пенсне в данной ситуации было явным декоративным излишеством, а вот лазер мог за три тысячных секунды вывести из строя средний гвардейский танк. Впрочем, сам глава филиала «Дженерал Трендс» мог быть вооружен и просто зонтиком: за его спиной мрачно ждала команды дюжина головорезов в полном обмундировании бойцов-десантников.

— Не стоит будоражить эфир, — продолжал Сар-рот. — Мы перекрыли район демпфирующим полем… Пожалуй, нам будет проще говорить, если вы положите оружие на землю, господа. Вы все равно не успеете им воспользоваться… Вот так, правильно… Уверен, что мы найдем с вами общий язык…

— Что-то я не вижу никаких точек соприкосновения в наших интересах, господин… э-э… — Ким не то чтобы совсем уж не понял, с кем имеет дело, он просто отчаянно тянул время. — Простите, кому обязан?

Клод коротко кивнул одному из своих, и тот вытолкнул из темноты тонкую фигурку с заведенными за спину руками. Вид у пленницы был, несмотря на ситуацию, довольно независимый.

«Гос-с-споди, Энни!.. — потрясение подумал Ким. — Можно было заключать пари на то, что она здесь появится… Тот тип наверху действительно любит Троицу…»

Саррот в пенсне приставил ствол своего оружия к виску репортера «Гэлэкси ньюс» и осведомился:

— Надеюсь, теперь вы видите точки соприкосновения наших интересов, господин Агент?

— Этого козла зовут Клод Саррот, и он присматривает здесь за одной лавочкой от Комплекса… — громко, назло врагу, объяснил присутствующим Коротышка Каспер.

— Ну вот мы и представлены друг другу… — Саррот одарил Каспера улыбкой, не оставляющей сомнений в том, что за «козла» тот ответит, причем весьма скоро. — Так вот, кроме… э-э… здоровья и жизни этой излишне любопытной особы между нашими позициями все-таки есть и другие точки соприкосновения. И вы и мы заинтересованы в том, чтобы разработки методов манипуляции гравитационным полем остались в руках людей… Согласитесь, что ради того, чтобы не допустить захвата или уничтожения такой информации чуждой землянам цивилизацией, можно забыть о том, что у людей бывают разные точки зрения на… э-э… практические аспекты проблемы… Так что вам имеет смысл не занимать позицию собаки на сене… Если нам не удастся перехватить Гостя, он еще до рассвета станет гостем Тартара… И вы это знаете, господин Агент. Как видите, мы тоже неплохо информированы о присутствии на Прерии агентуры «червей»…

— А что вам, собственно, угодно? — продолжал гнуть свою линию Ким. — Похоже, что вы лучше нас информированы о местонахождении Гостя… Мы, как видите, далеки от того, чтобы…

— Бросьте, Агент, — поморщился Саррот. — Вы здорово обскакали всех, сделав ставку на Густавссона. Думаю, он не стал делать секрета из местонахождения своего убежища и своих былых связей с господином Фюнфом… И если он привел вас сюда, то это не случайно… Вот господин Пайпер тоже оказался здесь… Бедняга разрывался между страхом перед капсулой, которая гуляет у него по… э-э… организму, и товарищеским долгом… Он уже почти привел нас к цели, но в конце пути, как видите, принял героическое решение принять смерть в состоянии алкогольного опьянения и товарищей не выдавать. Вы, я вижу, — Саррот повернулся к жшиссару, — обеспокоены его судьбой… Знаете, героев надо поощрять, так что мы инактивировали его капсулу… Зачем лишние жертвы? Тем более когда вы любезно предоставили себя в наше распоряжение…

— Так вы просто-напросто нагло шли за нами след в след? — начиная закипать от негодования, осведомился Роше. — По пеленгу?

— Вы недооцениваете себя и свои технические средства — такое просто технически невозможно… — польстил ему Саррот. — Нас привел сюда посредник — милейший господин Гопник… В прошлый, наш… э-э… контакт с господином адвокатом мы позаботились, чтобы его… м-м… организм отзывался 3 на определенную радиочастоту… Это не слишком вредная процедура. Как видите, мы даже дублировали наши методы обнаружения… м-м… цели. К сожалению…

О чем именно он сожалел, участники беседы узнали много позже, потому что в этот момент Счастливчик, не раскрывая глаз, совершенно трезвым голосом скомандовал: «Фас!!!», и на мсье Клода молча и с быстротой молнии кинулся Бинки, норовя с лету перехватить горло. Зубы пса сомкнулись на вовремя подставленном под удар корпусе боевого лазера, и половина боевиков кинулась на помощь шефу. Двое из них успели получить неожиданную подсечку от мгновенно среагировавшей на изменение ситуации Энни, прежде чем Ким ухватил ее за локоть и коротким рывком выбросил с ринга в темноту у себя за спиной…

Ким потом не раз спорил с Роше за чашечкой кофе: случайность то была или Счастливчик все-таки не врал в своих показаниях и, каким-то шестым чувством угадав момент, предпринял отвлекающий маневр. Потому что в следующую долю секунды на всех них — и на правых и на виноватых — с небес обрушилось море ослепительного света.

Удар слепящими прожекторами производился одновременно с залпами шумовых петард. Ослепший и оглохший Ким кинулся лицом на землю, проклиная методы работы, принятые в секторе безопасности здешней Спецакадемии. На ощупь он попытался дотянуться до своего, лежащего в метре от него пистолета. На руку ему тотчас опустился подкованный ботинок десантника, а голову он еле успел защитить от опустившегося на нее приклада.

Вывернувшись из захвата противника, он сообразил, что нападающий — боец штурмового отряда — не слишком хорошо сориентировался, кто здесь свой, а кто чужой. В этой ситуации ему, Агенту на Контракте, просто не следовало путаться под нотами у людей. По крайней мере, до тех пор, пока перед глазами все еще плавали разноцветные фейерверочные огни, а в ушах звенели колокола громкого боя. Он снова вдавил физиономию в прелую листву, толстым слоем устилавшую землю Ржавой Поймы.

Пребывать в этом положении ему пришлось недолго.

— Вы с ума сошли, Аркадий Иванович!.. — с досадой выкрикнул Ким, еще почти не слыша собственного голоса, когда почувствовал, что на руки ему норовят нацепить наручники. — Усмирите ваших придурков!..

— Прошу извинения, господин Агент… — чуть иронично сказал майор Свирский, помогая ему встать на ноги. — Нам приходится действовать без лишних сантиментов. — Сержант Ханумов, уберите эти наручники и верните Агенту оружие… Что значит «какое»? Разберитесь… Он снова повернулся к Яснову: — Благодарю вас, вы точно вывели нас на портал…

— С порталом не все ладно… — стирая грязь с лица и вертя головой, чтобы определиться в ситуации, отозвался Ким.

Пара боевиков Саррота неподвижно лежали на земле. Еще двоих десантники уже кончали вязать и запихивали в геликоптеры. Остальных, включая самого Саррота, как корова языком слизнула. Чуть оклемавшийся Счастливчик, казалось, никому не был нужен и с идиотской улыбкой сидел у пня, глядя на ничего не понимавшего Бинки. Роше с печалью разглядывал пострадавшую в суматохе трубку, а Каспер и Стариков сокрушенно выражали ему свои по этому поводу соболезнования. И нигде не было видно Энни.

В целом работа почти провалена. Точнее, эта часть работы.

И еще двое были явно не у дел в этой деловитой суете — чуть в стороне от залитой светом вертолетных прожекторов площадки стояли Филдинг и док Аркадьев, должно быть спешившие на шум. У зоолога вид был чертовски озабоченный. Он тревожно крутил головой, всматриваясь в чертову темень, казалось еще больше сгустившуюся вокруг.

— С порталом не все ладно… — повторил Ким. — Собака, кстати, не пострадала?

— Собака не пострадала… — рассеянно ответил Свирский. — А эти сволочи ушли. Отступают как раз в сторону портала. Видно, у них тоже имеются индикаторы… Их накроют с вертолета…

— Когда вы засекли людей Саррота? Они обложили нас совершенно неожиданно…

— Господа из «Дженерал Трендс» совершенно напрасно воображали, — самодовольно улыбнулся Свирский, — что если они втихую досыта накормили адвоката Гопника резонансными зондами, то только им это и известно. Мы с такими штучками знакомы давно, и как только господин адвокат снова объявился в поле зрения… со своим предложением продолжить переговоры… Как только он снова объявился, мы хорошенько проверили его на этот счет. Дистанционно, господин Агент, дистанционно… Так что не только ваши сведения вели нас. Гопник шел на явку к Фюнфу, Саррот шел за Гопником, а мы — за Сарротом… Но вы оказались незаменимы, Агент. И для мсье Клода, и для нас — полчаса назад сигнал от зондов как в воду канул. В буквальном смысле этого слова. И нам-бы долго пришлось кружить по Ржавой Пойме, если бы не вы…

— Видимо, адвокат… — начал Ким.

— Дьявол поймет его, этого адвоката! — в сердцах воскликнул майор. — Сейчас мы снова слышим сигнал. Если аппаратура не врет, он бредет сейчас точно навстречу остаткам банды Саррота. Именно поэтому наши люди там не помешают…

— Будьте осторожны… — прервал его Яснов. — Вокруг портала — кольцо… «Пушистые призраки» объявились здесь… Целых шестеро.

Это произвело на Свирского должное впечатление. Светящиеся малыши, надо полагать, также входили в сферу компетенции его подразделения.

— Вам лучше знать, что это означает, — вздохнул Ким. — Если надо, можете проконсультироваться у академика Аркадьева… Я не шучу, вон он стоит у сломанных деревьев… Не упускайте возможность…

Майор посмотрел удивленно на массивную фигуру дока. Прежде чем он пришел к какому-либо решению, из тьмы, со стороны Чертовой Лысины, трижды просигналили фонарем…

А затем взорам сгрудившихся вокруг боевых вертолетов людей предстал довольно странный кортеж: в сопровождении пятерки вооруженных десантников из Ржавой Поймы, торопясь, очень торопясь, спускались двое высоких сутуловатых людей, тащивших на импровизированных носилках третьего. Следом за ними легко, но в то же время как-то скованно шагал четвертый — очень высокий, по-мальчишески угловатый. За его спиной отсвечивала серебристым блеском рукоять меча. Ким и Свирский, а за ними и все, кто мог, сначала неуверенным шагом, а затем переходя на бег устремились к ним. Опередил всех, как ни странно, увесистый Аркадьев.

— Я вижу перед собой господина Адельберто Фюнфа? — с волнением в голосе спросил он и властно отстранил подоспевшего сержанта: — Подождите вы со своими наручниками!

Заросший курчавыми черными волосами носатый тип, придерживавший носилки сзади, ответил лаконично и горестно:

— Увы!

О чем доктор Аркадьев расспрашивал Мепистоппеля, какие вопросы они задавали друг другу и какие ответы получали, осталось неизвестным для Кима. Он стоял перед Пером, который держал носилки и молча улыбался.

— Все в порядке, Агент… — наконец произнес он. — Займитесь Тором — у него беда. Кажется, он потерял Харра. Навсегда…

И только тогда Яснов, как и все остальные, кинулся к долговязому типу с мечом. Тот приветливо вскинул руку:

— Здравствуйте, я Тор… Тор Толле… Кто главный у вас? Командуйте, срочно командуйте: пусть ваши люди бегут оттуда…

Свирский уже сориентировался и скомандовал отбой. Не стоило рисковать людьми, когда главная цель операции уже была достигнута.

— Что с ним? — спросил он, направив фонарь на распростертого на носилках Гопника. — Они налетели на боевиков Саррота?

— Никак нет, — тяжело дыша после торопливого марша по ночным буеракам, отрапортовал сержант, командовавший отрядом сопровождения. — Мы, похоже, разминулись… Раненого нес он… — Сержант кивнул на Тора.

Гонсало тихо застонал.

— Вы можете говорить? Что с вами произошло? — нагнулся над ним Свирский.

— Долго рассказывать, мистер… — не без труда выдавил из себя покалеченный адвокат. — Уносите ноги… бога ради, поскорее уносите ноги… И меня тоже…

Но его совет запоздал.

— Смотрите!!! — громко, перекрыв голоса всех окружающих, воскликнул док Аркадьев. — Звезды!..

Ким вскинул голову и оторопело замер: словно какой-то потусторонний озорник бросил камень в темную заводь, опрокинутую над Рекой и Степью, — в кристальной бездне неба над Ржавой Поймой вечные и неподвижные звезды на его глазах двинулись со своих Господом определенных мест, словно норовя уйти прочь от какой-то Чертом означенной метки — прямо над их головами…

Происходящее не умещалось в сознании.

— Ложись! — страшным голосом скомандовал Свирский. — Всем закрепиться на месте! Все держитесь за что-нибудь!

Для Кима этим «чем-нибудь» оказался торчащий из земли корень какого-то местного дерева — огромный и корявый. Для адвоката Гопника «что-то» были ботинки самого Яснова.

Ким, да и большинство людей ожидали чего-то вроде взрыва, удара молнии или землетрясения. Но последовало нечто совсем иное.

Агенту показалось, что он оказался на крышке какого-то гигантского люка, которая именно сейчас надумала открываться. Почва под ним наклонилась, вздыбилась и стала вдруг вертикальной стеной. Оглянувшись, Ким с ужасом понял, что висит — висит, отчаянно вцепившись в нелепую корягу, над безмерной бездной, в которую превратился горизонт Поймы. И в эту бездну, торопливо обгоняя друг друга и поднимая стену пыли, летело все, что не смогло зацепиться за эту невероятно отвесную, безжалостно вставшую над ними стену. Вдали — сорвавшиеся с шасси геликоптеры, слои почвы, а рядом — камни, пласты мокрых, прелых листьев, сучья, чья-то каска. Весь мир обрушивался в бездну, весь мир… и выскользнувшие из-под Гонсало носилки… А сам он, мертвой хваткой обхвативший ноги Агента, становился все тяжелее и тяжелее, словно наливался свинцом… ртутью… нет, чем-то еще несравненно более тяжелым…

«Он сломает мне позвоночник!.. — в отчаянии подумал Ким. — Попросту разорвет меня пополам-Идиотская смерть… И где чертова девчонка? Она же ведь в наручниках — не сможет ни за что уцепиться!.. Глупый у нас конец».

Но если его и ожидал конец, то совсем другой. Идиотская коряга не выдержала первой. Она вырвалась из слоя почвы, обрушивающегося вниз, руки Кима сорвались с корня. Увлекаемый собственным весом и весом нечеловечески заверещавшего Гонсало, он стремительно полетел в бездну. Разбивая лицо и руки о выступы скальной стены, обрывая какие-то сучки породы, в которую превратилась почва, ветви, Ким падал все быстрее, быстрее и быстрее…

Дикий, запредельно оглушительный скрежет разнесся над вставшей дыбом Поймой. Словно заорала сама планета. И глухой удар обрушился на нее, словно ставя точку на всем.

И все кончилось.

По инерции Ким, по-прежнему влекомый вцепившимся в него адвокатом, пролетел еще с десяток-другой метров. Но уже — по горизонтали. И остался лежать. На земле, которая снова стала землей. Где-то вокруг что-то трещало, стонало, с грохотом рушилось, но он понял: все… представление окончено.

И Гонсало тоже понял, что все. И наконец отпустил его.

Поднимаясь на ноги, Яснов почувствовал нечто вроде разочарования: как-никак такое падение в пропасть, не закончившееся свернутой шеей, — это что-то вроде невыполненного обещания…

Он не сразу сообразил, куда его занесло: местность была застлана столбом пыли. Глянув в небо, он не увидел звезд. Только пыльный мрак. Но они снова были на месте — в этом можно было быть уверенным. Нагнувшись над Гонсало, Ким спросил:

— Как вы там, господин адвокат?

Они собирались с трудом, плутая в оседающих фонтанах пыли, проваливаясь в разверзшиеся в земле трещины, без конца пересчитывая друг друга. Как-то так получилось, что центром, вокруг которого собирались все они, порядком побитые, увешанные оружием, оказался Тор, присевший на вывернутую из почвы железобетонную плиту и отрешенно замерший. Он почти не реагировал на происходящее вокруг.

Откуда-то из темноты вывалился, сопровождаемый крашеным Бинки, Счастливчик и опустился рядом с Кимом. Никто не думал брать его под арест. Угроза кошмарной смерти и чудесное спасение, пришедшее на смену гибели, примирили всех. Надолго ли?

«Как он-то уцелел, Господи? — подумал Ким. — Впрочем, им везет, пьяным. Ни Бог их в рай не пускает, ни Черт к себе не забирает… Должно быть, просто застрял в той чащобе дикой вместе с псиной своей… А вот господину Сарроту и его людям повезло меньше — до самого конца пролетели, надо полагать… Только что там было, в конце пропасти этой?»

— Судя по тому, что творится в эфире, — сообщил майор Свирский, — в Столице все стоят на ушах… Думаю, не только там. Мы были свидетелями настоящего микроколлапса… Неужели «призраки» действительно способны на такое?

— Все как в Апокрифе Лоуренса, — подтвердил Аркадьев, подходя к нему. — «Пушистые призраки», почуяв выход «червя» из портала, строят кольцо и ссшивают пространство… Все, что внутри, уходит туда — в подпространство… в полость… в Тартар.

Смотрите, как изменилась местность…

Теперь, когда облака пыли начали рассеиваться, в свете ярких мини-лун Колонии, невозмутимо продолжающих свое вращение в потревоженном гравитационном поле Прерии, стал виден ставший неестественно близким противоположный берег Реки. Ким только сейчас понял, что не стало огромного куска Поймы. В Тартар ушла Чертова Лысина.

Пер присел рядом с Тором. Тот колдовал над лишившимся сознания Гопником. Так и не взятый под арест Мепистоппель о чем-то толковал с постепенно трезвеющим Тони, неспешно разводя костерок. Подсевший к ним академик вовсе не смотрелся в этой компании инородным телом…

— Ты думаешь, он не успел уйти? — спросил Пер. — У него было время, если… Я не верю, что Харра втянуло в Тартар. И что эти… могли с ним справиться, тоже не верю…

Тор поднял на него отрешенный взгляд и впервые после того, как на них обрушился коллапс, заговорил:

— Пока я не видел его мертвым, он жив. Харр жив для меня… Ты знаешь — это наш закон… Он всегда будет… всегда будет где-то рядом…

Пер вяло улыбнулся. Поднялся. Пошел в темноту. Потом остановился, рассеянно похлопал себя по карманам и вынул свисток. Коротко помолился — не своему богу кальвинистов, а так — Богу вообще — и поднес свисток к губам. Сзади него Тор вздрогнул, восприняв неслышимый звук. Но не сказал ничего.

Они оба долго слушали тишину. Пер снова поднес свисток к губам. Но не успел дать повторный сигнал: над Поймой разнесся тихий, словно рыдающий вой…

Естественно, Тор первым достиг цели. И разумеется, ни до чего, кроме Харра, ему дела не было. Он склонился над Псом и принялся торопливо объясняться с ним, одновременно врачуя глубокую рану слева на шее. Харру вообще досталось основательно — рассечено ухо, лапы разодраны в кровь. Сам он был мокрый и предельно вымотанный. Рядом, словно перед иконой, застыл, прижавшись к земле, не обращавший никакого внимания на посвистывания хозяина Бинки. И еще какой-то пес, явившийся из темноты, невероятно шелудивый, с порванным ухом. А чуть поодаль на траве сидела и пыталась плечом счистить кровь и грязь с разодранной щеки тонкая, угловатая китаянка… Быть в центре событий было все-таки очень характерно для Энни. Ким присел рядом и стал помогать ей как мог.

— Да снимите с меня эти чертовы наручники! — сердито распорядилась девушка. — Я все-таки не Гудини!

— Он разделался с мерзавцами? — спросил запыхавшийся Пер, кивая на Пса. Густавссон почти вместе с Кимом подоспел к этому странному кратеру на вершине горы хлама, образовавшейся на том месте, где пространство сомкнулось над Чертовой Лысиной.

— Нет, — ответил Тор. — Он почувствовал, что будет… это. И бросился в воду. Ушел подводным туннелем. Так что те люди… и нелюди… они живы и здоровы — там, в Тартаре… Если там можно остаться живым и здоровым…

«Господи, да там больше километра под водой, туннелем, если судить по схеме Пера…» — подумал Ким. Но уже не смог заставить себя удивиться чему-либо еще…

Зато академик и Мепистоппель были поглощены совсем другим. На самом дне кратера, который охранял раненый Харр, еле заметные, почти погасшие, лежали, прижавшись друг к другу, словно щенята, все шестеро «пушистых призраков»..

— Дьявол! Надо уходить отсюда как можно скорее! — с тревогой воскликнул Свирский, разглядев, на что засмотрелись двое специалистов по неземным созданиям. — Пусть ими занимаются саперы…

— Ни в коем случае! — возмутился Аркадьев. — Их необходимо покормить и доставить в город. Теперь это просто обычные живые существа… Нуждающиеся в пище и в уходе…

— И никаких саперов! — гневно добавил Адельберто. — Это — моя законная собственность!