Норби и ожерелье королевы

Глава десятая «МИЛЫЙ ПАПОЧКА»

Франклин опустился в парчовое кресло в центре длинной галереи — пустой, за исключением лиц на множестве картин, одного робота, спрятавшегося в своем бочонке, кадета Космической Академии и тайного агента Космического Командования.

— Ну что ж, молодой человек, — произнес Франклин, — Вы выглядите чистым и, судя по моим личным наблюдениям, вполне насытившимся. Но почему вы не согласились сменить верхнюю одежду?

— Боюсь, я не могу этого объяснить, сэр, — сказал Джефф. Он знал, что должен появиться в своем родном времени в той же самой одежде, в которой исчез оттуда.

— А теперь позвольте мне сказать, что я согласен со своим внуком, — продолжал Франклин. — Ваши слова действительно кажутся мне странными, как и вы сами. Вы крайне необычные люди. В вашей американской речи присутствует особенный акцент, неизвестный мне. Вы поете песни, которых я никогда не слышал и в которых есть слова, наводящие на странные мысли. Ваш автомат может двигаться без заводного ключа, и он такой маленький, что в нем не поместится даже лилипут. Я также слышал о невидимом воздушном шаре, с помощью которого этот Норби помог заключенному из Бастилии спастись от казни.

Глаза Франклина сузились. Он внимательно наблюдал за Фарго и Джеффом. Те переглянулись, но промолчали.

— Я тоже ученый, в своем роде, — продолжал старик, — и твердо верю в способность американцев делать наилучшее из того, что у них есть. Но я не могу поверить, что такой автомат, как Норби, мог быть сделан в моей стране. Я знаю, что сбежавший узник Бастилии принадлежит семье Ослэров, знаменитой своими автоматами и механическими игрушками. Это один из них?

— Мне очень жаль, но я не могу вам сказать, — ответил Джефф.

— Самым логичным объяснением было бы то, что этот автомат — последний, сделанный Ослэрами. Все остальные объяснения, к сожалению, наводят на мысли о волшебстве, а для меня это неприемлемо. Тем не менее я считаю, что вещи, которые в наше время кажутся необъяснимыми, в конечном итоге получат научное объяснение.

— Я тоже так считаю, — серьезно сказал Джефф.

Короткие февральские сумерки перешли в ночь, и лишь несколько свечей освещали длинную галерею. Бенджамин Франклин посмотрел на Джеффа:

— Вы разрешите мне изучить этот автомат?

— Нет, сэр. Извините, сэр, но у него… очень тонкий внутренний механизм, и кроме того, нам скоро нужно уезжать отсюда.

— Я надеялся, что вы вернетесь в Пасси вместе со мной, — промолвил Франклин. — Вы могли бы устроиться там в тепле и уюте. Возможно, следующим летом мы даже вернемся вместе в Америку.

— Спасибо за великодушное предложение, мистер Франклин, но Джефф прав, — сказал Фарго. — Нам нужно идти.

— Вместе с вашим автоматом… — уточнил Франклин.

— Да, сэр.

— …который снова подглядывает за мной.

«Норби, убери свою башку!»

— Пошли, Джефф, — сказал Фарго. — Давай просто распахнем дверь и растворимся в ночи. Я ненавижу сцены прощания, особенно с прекрасными королевами.

Джефф посмотрел сверху вниз на Франклина, продолжавшего мирно сидеть в кресле.

— Простите, сэр, но мы вынуждены покинуть вас. Вы передадите королеве наши извинения за то, что мы не смогли попрощаться с ней?

— Она обидится, — сказал Франклин, — Как вам известно, королевы очень легко обижаются. Однако перед вашим уходом я хочу кое-что сказать. Обладая научным складом ума, я часто задавал себе вопрос: станут ли в будущем возможными путешествия к другим мирам? Наверное, эта мысль кажется вам смешной…

— Отнюдь нет, сэр, — невозмутимо произнес Фарго.

Немного подавшись вперед, Франклин вынул очки и водрузил их на нос.

— Это бифокальные линзы. Я сам изобрел их, чтобы не приходилось вечно менять очки для чтения и для дали. Подойди-ка сюда, юноша!

Джефф подошел ближе. Франклин внимательно осмотрел его камзол.

— Мой дорогой Джефферсон, — наконец сказал он, — как получилось, что тебя назвали в честь Тома, который был всего лишь молодым виргинским фермером, когда ты родился? Я-то уже был знаменит… но не важно, не важно.

Он продолжал внимательно рассматривать одежду Джеффа в тусклом свете свечей.

— Этот камзол похож на французскую одежду, но есть незначительные отличия, которые наводят на размышления. Например, необычно прямые стежки. В сущности, они безупречны. Человек просто не может так шить. Может быть, это тоже сработано автоматами, как вы полагаете?

— Ну…

— Ваши туфли похожи на кожаные, но я не узнаю материал. Ваши пуговицы, одну из которых я получил вместе с письмом, напоминают позолоченное дерево, но на самом деле они сделаны из другого, неизвестного мне вещества. Они не американские, но и не сделаны любым известным мне народом. А теперь, когда я увидел ваш автомат… — Он дружелюбно улыбнулся братьям, — Все это подталкивает к далеко идущим выводам. Вы оба мне нравитесь, и я желаю вам добра. Полагаю, вы можете заглянуть в свое сердце и честно сказать старику, умеющему хранить секреты, откуда вы родом?

— Мы американцы, — упрямо повторил Фарго. — Это правда.

— Даже если вы родились в Америке, то, должно быть, много путешествовали. Я мог бы поверить, что китайцы делают странные пуговицы из странных материалов… и еще более странные автоматы. Вы случайно не бывали в Китае?

Фарго и Джефф промолчали.

— Знаете, — деловым тоном продолжал Франклин, — мне уже почти восемьдесят, и конец близок. Я помогал становлению новой нации. Я оказал влияние на французский двор, но боюсь, это не пойдет ему на пользу. У Франции плохое финансовое состояние, народ здесь волнуется. Дофин постоянно болеет. Может быть, новый ребенок королевы будет мальчиком — не так ли, Джефф? Ага, ты чуть не ответил! Полагаю, ты знаешь.

— Пожалуйста, сэр, нам нужно идти!

— Вы человеческие существа? Вы родились на Земле? Вольтер писал о странных существах с других планет, навещавших Землю. Художественный вымысел, и все же…

— Разумеется, мы с Земли, — с готовностью подтвердил Джефф.

— Тогда я рискну предположить, что вы из будущего. Это объясняет, почему тебя назвали в честь Тома Джеф-ферсона. Я не сомневаюсь, что впоследствии он станет весьма знаменит.

Фарго и Джефф потрясенно молчали, но голова Норби неожиданно высунулась из бочонка.

— Да, мистер Франклин, мы из будущего, — сказал робот, — Но пожалуйста, никому об этом не рассказывайте, иначе история запутается еще больше.

— Значит, она уже запуталась, мистер Автомат?

— Меня зовут Норби. Да, сэр, вы правы, и в результате мы не можем попасть домой. Мы застряли в истории — либо здесь, в прошлом, либо еще раньше, либо в далеком будущем — причем даже не в нашем будущем. И мы никак не можем это исправить.

— Хм-мм, — Франклин задумчиво потер свою лысину. — Надеюсь, ваше признание не стало причиной этого беспорядка?

— Нет, сэр, — быстро ответил Джефф, — Все случилось до нашей встречи с вами. Мне хотелось бы рассказать вам нашу историю, но поверьте, это не самая удачная мысль.

— Конечно, нельзя исключить той возможности, что я просто сплю и вижу сон, — промолвил Франклин. — Наверное, после вашего ухода я буду сидеть здесь и думать, будто весь этот разговор мне приснился. Но прежде, чем попрощаться, позвольте мне сказать вам: я не думаю, что историю легко изменить. Действие, которое собьет историю с верного курса, должно иметь цепь причин, включающих в себя более важные цели и очень значительных людей. Подумайте об этом, и может быть, вы найдете решение своей проблемы.

— Мы постараемся, — пообещал Джефф. — Спасибо вам.

— И еще, — добавил Франклин, — Если вы в самом деле из будущего, мне хотелось бы знать… нет, я не должен спрашивать. Конечно, мне хочется знать, удалось ли моей стране выжить и добилась ли она процветания, но, видимо, я могу прийти к такому выводу логическим путем, исходя из самого факта вашего существования. Вам не нужно ничего говорить.

Фарго улыбнулся:

— Мистер Франклин, я могу вас заверить в том, что Соединенные Штаты Америки будут иметь долгую и славную историю… если нам удастся исправить допущенную ошибку. Более того, вы станете одним из самых любимых и почитаемых американцев во все времена.

Франклин негромко хохотнул.

— Ваше изображение было на стодолларовой банкноте, — сообщил Джефф.

— Было? — переспросил Франклин со своей обычной проницательностью, — Значит, в ваше время народы расстанутся с обычной валютой, даже с новыми бумажными деньгами?

Джефф кивнул.

— Идите, пока я не задал слишком много вопросов. Я лишь надеюсь, что человеческие существа объединятся и станут работать на благо и процветание всей Земли. Вправе ли я надеяться на это?

— Да, сэр, — ответил Джефф. — И кстати, никто не может путешествовать во времени, если у него нет Норби или определенного прибора, который сейчас похоронен во времени. У вас больше не будет гостей вроде нас.

Норби внезапно протянул руку и обменялся с Франклином крепким рукопожатием.

— Всего доброго, сэр, Я был рад встретиться с вами.

— Мы доверяем вам, — сказал Фарго.

— Вы можете на меня положиться, — отозвался Франклин. — Прощайте, и удачи вам!

Леса вокруг Трианона были темными и холодными. Норби взял Фарго за руку.

— Теперь держись крепче. Я не могу прикрыть вас обоих своим защитным полем. Сначала я заберу тебя, Фарго, а потом вернусь за Джеффом. Возможно, это само по себе изменит ход истории в правильном направлении. Лично мне кажется, что искажение возникло из-за тебя.

— Я ничего не делал! — запротестовал Фарго. — Но я согласен присоединиться к Олбани. Буду рад снова увидеть ее.

Пока Джефф пытался представить себе, какой поступок брата мог изменить историю и какой вред они могли причинить своей откровенностью с Франклином, Норби и Фарго исчезли. Через несколько секунд Норби вернулся.

— С историей все в порядке? — сразу же спросил Джефф. — Она…

— Нет, Джефф. Ничего не вышло. Исчезновение Фарго из Франции не дало положительных результатов. Этот глупый старый робот по-прежнему заведует музеем, и там нет других людей, кроме Фарго, Олбани и Марселя. Дела обстоят так же плохо, как и раньше.

Джефф плотно сжал губы. Он не должен отчаиваться!

— Забери меня к остальным, — сказал он, — Возможно, когда мы соберемся вместе, то что-нибудь придумаем.

Но на этот раз, когда Норби попытался одновременно переместиться в пространстве и во времени, он немного запутался, как это иногда бывало.

Джефф в ужасе огляделся по сторонам.

— Норби, — слабым голосом произнес он, — Мы снова в Бастилии!