Новая философская энциклопедия. Том первый

Б

БААДЕР(Baader) Бенедикт-Франц-Ксаверий (27 марта 1765, Мюнхен —23 мая 1841, Мюнхен) — немецкий католический философ. С 1781 изучал медицину в Инголып- тадтском университете, в 1783 — в Вене, с 1784 — в Мюнхене. В 1788—92 учился в Горной академии во Фрейбурге, затем несколько лет жил в Эдинбурге. С 1796 — в Мюнхене. В 1806 им написана работа «О дедукции Кантом практического разума». До 1820 занимал различные административные должности, в т. ч. управляющего стекольным заводом. С 1826 —профессор в Мюнхене. Испытал влияние Я. Беме, В. Вейгеля, Фихте и особенно Шеллинга, в свою очередь оказав влияние на переход Шеллинга к теизму и теософии. Стремился к возрождению религиозного сознания, главными оппонентами которого Баадер считал новоевропейский классический рационализм и идеалы Французской революции. Он исходит из идеи нравственной автономии личности, которая в своих поступках обусловлена движениями воли. Разум человека не автономен в познании, он действен лишь постольку, поскольку не утратил живой связи с Богом. «Бог есть истина, и внутреннее познание истины, любовь к истине, наслаждение истиной есть закон природы для человека... Воспринять великий идеал Бога в природе, стремиться к нему чувством — и затем на всем существующем вне его, на всяком слове и деле своем ставить печать своего внутреннего идеала, то есть искаженной, ущербной, нечистой копии того первого, воспринятого им идеала» (Из дневников. — В кн. Эстетика немецких романтиков. М., 1987, с. 537). Познание — содействие человека божественному разуму, а человеческое знание — сознание божественного знания. Существование Бога дано непосредственно и не нуждается в доказательствах. Бог, согласно Баадеру, есть формообразующее единство. Человек — образ Бога, и только благодаря деятельности он может постичь сущность Бога. Существует три типа отношения человека к Богу, когда Бог осознается 1) как чуждая и враждебная сила, 2) как соприсутствующий и объект внешнего поклонения, выражающегося во внешнем авторитете церкви, 3) как внутреннее начало сознания и действия человека, который становится «агентом» Бога. Иными словами, на первом этапе Бог рассматривает человека как орудие, затем поднимает его до соучастия и, наконец, делает его свободным агентом своей воли. Полнота единства человека и Бога представлена до грехопадения человека, после которого и мысль, и воля человека имеют дело с множественностью чувственного мира, или материи; пространство и время — следствие грехопадения человека. Грехопадение привело к ослаблению и силы духа, и силы воли. Но для человека все же существует возможность уяснить зло, уклониться от него и даже отвергнуть его в тот период, когда он живет на Земле. Этика Баадера основана на надежде на внутреннее воскрешение. В принципе индивидуальности, Я, в индивидуализме Баадер усматривает источник кризиса европейской культуры. Баадер выступает как критик и классического рационализма, и трансцендентализма Канта с его идеей о законодательной роли разума и с разделением формы и содержания знания. Согласно Баадеру, форма неразрывно связана с содержанием мысли, а формы мысли совпадают с формами вещей. В этом пункте он близок панлогизму Гегеля. Однако в целом он возвращается к средневековой схоластике, которая, по его мнению, была ближе к пониманию божественной реальности, чем современная ему философия. Отношение Бога к миру — это отношение творчества, которое не может быть истолковано как эманация или как диалектическое развертывание. Вслед за Я. Бёме Баадер проводит различие между Богом в себе и Богом, выраженным в природе, отвергая тем самым пантеистическую натурфилософию Шеллинга. Согласно Баадеру в Боге нет никакого развития от темного к светлому, от бессознательного к сознательному; такие характеристики — лишь оценки человеческим мышлением потенций Бога, вечных и нераздельных. Божественная реальность представлена в трех неразрывно связанных процессах: 1) имманентный или эзотерический процесс жизни, который является логическим и с помощью Бога сам порождает себя из своей закрытости, 2) эманентный или экзотерический процесс жизни, который является реальным и в котором Бог благодаря преодолению принципа самости и вечности природы становится триединой личностью, 3) процесс, в котором Бог предпринимает объединение не с самим собой, а со своими творениями в акте любви. Творение Богом природы осуществляется через посредство вечной мудрости, или Софии. Бог, мудрость и вечная природа и составляют три потенции мироздания. Взаимодействие духа и материи заключается, согласно Баадеру, в их взаимном проникновении: духовное действенно, поскольку находит точку приложения своей силы к материи. Центральным символом в природе является свет. С этих спиритуалистических позиций Баадер рассматривает смысл органической жизни, отношение между моральным и физическим, характеристики знания (Fermenta cognitionis, Bd 1—4. В., 1822—24). Соч.: Vorlesungen uber speculative Dogmatik. Munch., 1827—38; Samtliche Werke, 16 Bd. Lpz., 1851-60; Schriflen. Lpz., 1921. Лит.: Шевырев С. Христианская философия. Беседы Баадера. — «Москвитянин», 1841, ч. 3, п. 6, с. 378—437; Baumgardt D. Franz von Baader und die plulosophische Romantik. Halle, 1927; Hemmerle K. Franz von Baaders philosophischer Gedanke der Schopfung. Munch., 1963; Schuhmacher F. Der Begriff der Zeit bei F. Baader. Freiburg—Munch., 1983. А. П. Огурцов

БАДЕНСКАЯШКОЛА, также Оренбургская, Гейдель- бергская, Юго-западнонемецкая — одно из двух, наряду

211

БАЗАР с Марбургской школой, ведущих направлений неокантианства. Основные представители: В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Ласк, Й. Кон, Р. Кронер. В отличие от Марбургской школы, ориентирующейся преимущественно на математическое естествознание, для философов Баденской школы характерен уклон к гуманитарным наукам (Geisteswissenschaften). Исходным пунктом послужило намеченное Виндельбандом (в его Страсбургской ректорской речи 1894 «История и естествознание» — Geschichte und Naturwissenschaft. — Idem. Praludien, Bd. 2. Tub., 1919) и разработанное Риккертом (Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung. Tub., 1913) различение генерализирующих («номотетических») наук о природе и индивидуализирующих («идиографических») наук о духе. «Существуют науки, цель которых не установление естественных законов, ни даже образование общих понятий, и это суть исторические науки в самом широком смысле слова. Они не хотят производить «готовые платья», которые годятся как Павлу, так и Петру, а это значит: они хотят излагать действительность, которая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальна в ее индивидуальности; поэтому, едва лишь речь заходит об этой действительности, как естественно-научное понятие обнаруживает свою несостоятельность, ибо его значение основывается как раз на исключении им всего индивидуального как «несущественного»» {Rickert H. Kulturwissenschaft und Naturwissenschaft. Tub., 1921, S. 60f.). Миру естественных законов противостоит мир ценностей и долженствования. Если естествоиспытателя интересуют факты как таковые, то внимание историка обращено на обнаруживающиеся в фактах ценностные отношения (в этом пункте Баденская школа оказала сильнейшее влияние на историческую социологию М. Вебера, а также на историко-религиозные исследования Э. Трёльча). Риккерт различает общее и индивидуальное как результат двух разнонаправленных способов рассмотрения одной и той же материи опыта и говорит даже о категориальной форме индивидуального, которая имеет для действительности конститутивное значение, в отличие от категории закона, обладающей лишь регулятивным значением. Очевидно, что шансов справиться с этой задачей, оставаясь в рамках кантианства, у Баденской школы было ничуть не больше, чем у коллег в Марбурге, решающих свои, столь же гетеродоксальные с точки зрения исторического кантианства проблемы. Равнению на Гегеля в Марбурге противостоит баденское равнение на Фихте, влияние которого, в частности, на Риккерта было настолько решающим, что неокантианство последнего с равным успехом могло бы называться и неофихтеанством. Фихте, как известно, перенес кантовский примат практического разума с морали на познание, заставив категорический императив контролировать не только поступки, но и теоретические мысли. Эта линия получает у Риккерта центральное значение, определяя его теорию познания («Der Gegenstand der Erkenntnis», 1915). Предмет познания ищется не в каком-то бытии вне сознания, ни даже не в имманентных сознанию созерцательных актах, а в «долженствовании». Познание есть познание ценностного, а ценность как объект предполагает у субъекта, произносящего суждения, императив долженствования. В то же время само долженствование, обусловливающее трансценденталь- ность знания, оказывается трансцендентным. Старая метафизика, изгнанная Кантом из теории познания, описывает круг и возвращается в теорию познания как ее... условие. Понятно, что дальнейшее развитие этой линии мысли могло сулить какие угодно, но только не рационалистические перспективы. Наиболее характерной предстает в этом отношении философия Ласка, ученика Риккерта, названного уже посмертно (Ласк был убит на фронте в Галиции в 1915) «величайшей надеждой немецкой философии». Следующие три пункта определяют не только специфику философии Ласка, но и судьбы всей школы, обреченной в этом своем enfant terrible на «переход в другой род»: 1 ) отказ от вневременного, статического идеализма в пользу историчности познания, 2) отказ от абстрактной всеобщности в пользу несводимой иррациональности индивидуального, 3) отказ от систематического мышления и философской темати- зации жизни с требованием ее категориального познания. Реализация этих тезисов приводит Ласка к необходимости трансцендентальной онтологии и даже (с оглядкой на Плотина) некой «логической мистики». В фундаментальном труде о логике познания (Lask Е. Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre, 1993) Ласк развивает учение о категориях, где он требует включить в традиционные таблицы категорий, охватывающие только область чувственного, категорию сверхчувственного, напр/ человеческой жизни. «Жизнь, противопоставленная всяческому познанию, есть непосредственная готовность отдаться только алогичному. Однако, взятая в более широком смысле, жизнь характеризуется непосредственной готовностью отдачи себя чему угодно, не только атеоретическому, но и теоретическому как таковому. Познание само есть непосредственная жизнь» (op. cit., S. 208 0- (Не случайно, что докторская работа М. Хайдеггера о Дунсе Скоте вышла с посвящением Ласку, а в позднейшей философской биографии «Мой путь в феноменологию» он называет даже имя Ласка первым в ряду с Э. Гуссерлем и Ф. Брентано). Формально распад Баденской школы, параллельно с распадом Марбургской школы, ознаменовал конец неокантианской эпохи. По существу он явился лишь частным случаем кризиса оснований философии, дошедшей до собственных границ и испытавшей на себе слепую силу ею же порожденного агностицизма. Лит.: Sommerhauser К Emil Lask in der Auseinandersetzung mit Heinrich Rickert. Z., 1965; Seidel H. Wert und Wirklichkeit in der Philosophie Heinrich Rickerts. Bonn, 1968; Kuttig L. Konstitution und Gegebenheit bei H. Rickert. Essen, 1987; Nachtsheim S. Emil Lasks Grundlehre. Tub., 1992. См. также лит. к ст. Неокантианство. К. А. Свасъян

БАЗАР(Bazard) Сент-Аман (19 сентября 1791, Париж — 29 июля 1832, Куртри) — французский социалист, ученик и последователь Сен-Симона. Был одним из лидеров движения карбонариев во Франции; проникшись идеей республиканского правления, создал лигу «Друзей истины», опубликовал множество статей и брошюр по политическим вопросам. Вместе с Анфантеном издавал журнал «Производитель» (1825). Кавалер ордена Почетного легиона (1815). Базар утверждал, что частная собственность является причиной эксплуатации. Для ее уничтожения необходимо отменить право наследования и сделать собственность государственной. Общественная наука должна оценить произошедшие в обществе изменения и восстановить те явле-

212

БАКУНИН ния общественной жизни, принципы и природа которых пребывают неизменными. По Базару, главным и неизменным элементом общественного порядка является общая вера, догма, принцип организации общества, власть. Вместе с Анфантеном издал «Манифест к французам» (1830), в котором они выступили за отмену всех привилегий и с проповедью принципа «от каждого — по способностям, каждому — по труду». Соч.: Изложение учения Сен-Симона. М.—Л., 1947. M. M. Федорова

БАЗАРОВ(наст. фам. Руднев) Владимир Александрович [27 июля (8 августа) 1874, Тула — 16 сентября 1939] — русский публицист, экономист и философ. Окончил Тульскую гимназию, в 1892—95 учился на физико-математическом факультете Московского университета. С 1895 в социал- демократическом движении, с 1904 — большевик, затем сблизился с меньшевиками. В 1922—30 работал в Госплане СССР, занимался переводами философской и художественной литературы. Арестовывался в 1930 и 1937, погиб в заключении. Базаров — сторонник т. н. «философии пролетарской борьбы» (именовал асьтакже «философия действия», «философия практики», «философия коллективизма»), рассматриваемой в качестве познавательного орудия в производственно-трудовой борьбе за овладение силами окружающей человека природы и общественной среды, за изменение исторического развития путем активного вмешательства индивидов, партий и классов. Исходя из такого понимания философии, главной своей задачей считал критику «пассивно-созерцательной» «идеалистической метафизики», «отвлеченного идеализма» (И. Кант, Вл. Соловьев, Н. Бердяев), «догматического», «субстанционалистского», «иероглифического» материализма (Г. В. Плеханов, Л. Аксельрод), «самокопий- ного» материализма (т. е. теории отражения В. И. Ленина), а также некоторых идей Ф. Энгельса. В обоснование своей «философии действия» апеллировал к одиннадцатому тезису Маркса о Фейербахе, одновременно считая своими философскими авторитетами «критических позитивистов» Э. Маха и Р. Авенариуса. Базарову принадлежит перевод на рус. яз. «Капитала» К. Маркса (совм. с И. И. Скворцовым-Степановым). Соч.: Авторитарная метафизика и автономная личность. — В сб.: Очерки реалистического мировоззрения. СПб., 1904; Мистицизм и реализм нашего времени. — В сб.: Очерки по философии марксизма. — СПб., 1908; К вопросу о философских основаниях марксизма. — В сб.: Карл Маркс. К 25-летию со дня смерти (1883—1908). СПб., 1908; «Богоискательство» и «богостроительство», «Вершины», 1909, кн. 1, с. 331—363; Материал коллективного опыта и организующие его формы. — В сб.: Очерки философии коллективизма, сб. 1. СПб., 1909; Судьбы русского «идеализма» за последнее десятилетие. — В сб.: Из истории новейшей русской литературы. М., 1910. Лит.: Плеханов Г. В. О книге Э. Бугру. — Он же. Избр. филос. произв., т. 3. М., 1957, с. 516-20. В. Ф. Пустарнаков

БАЗИС И НАДСТРОЙКА— понятия марксистского учения об обществе, обозначающие первичную и вторичную структуры общественной формации (см. Формации обще- ственные) и соответствующих конкретных обществ. Базис формации — совокупность экономических, т.е. общественных производственных, отношений определенного исторического типа; совокупность экономических отношений всех ее общественных укладов (см. Производительные силы и производственные отношения). Надстройка — это совокупность социальных, прежде всего политических и правовых, отношений и форм общественного сознания. Различаются две части надстройки: политико-юридическая и идейная, представляющая философские, социологические, политические, юридические, этические, религиозные и др. учения. В духовной жизни общества такие учения наделены идеологическим статусом, т.е. непосредственно участвуют в формировании идеологических отношений и их институциональных форм — правовой системы, государственных и общественных учреждений и организаций и др. В ходе взаимодействия базис и надстройка — причина и следствие — меняются местами. Базис определяет надстройку, а последняя не только отражает и закрепляет базис, но и создает (или тормозит) нормативно-правовые условия его развития. В современном мире проблемы государственного регулирования экономики (т. е. обратного влияния надстройки на базис) приобретают универсальное значение. Ю. К. Плетников

БАКРАДЗЕКонстантин Спиридонова (24 ноября 1898 — 28 апреля 1970) — грузинский философ. Окончил Тифлисскую гимназию и философский факультет Тбилисского университета (1922); в 1922—25 продолжал учебу в Германии, занимался, в частности, в семинарах Э. Гуссерля. С 1940 заведующий кафедрой логики Тбилисского университета; доктор философских наук. Автор трудов по истории западной философии (работы о диалектике в немецком идеализме, о системе и методе философии Гегеля, о современной философии), по истории и теории марксистской философии (работы о философских предшественниках марксизма, об основных чертах марксистского диалектического метода и философского материализма, о ленинской теории отражения) и логике. Особенный резонанс в советской философской литературе вызвала логическая концепция Бакрадзе, согласно которой нет двух логик — формальной и диалектической, есть одна логика, тогда как дисциплина «диалектическая логика» — это метод познания в марксистской теории, а не наука о правильном мышлении. Немецкую классическую философию трактовал как единый диалектический процесс, в котором отдельные системы составляют моменты целого. Соч.: Избр. филос. труды, т. 1—4. Тбилиси, 1973—81; К вопросу о соотношении логики и диалектики. — «ВФ», 1950, № 2; Логика. Тбилиси, 1951; Очерки по истории новейшей и современной буржуазной философии. Тбилиси, 1960; Система и метод философии Гегеля. Тбилиси, 1960. Лит.: История философии в СССР. М., 1988, т. 5, кн. 2, с. 364, 367-70. В. Ф. Пустарнаков

БАКУНИНМихаил Александрович [18 (30) мая 1814, усадьба Премухино Тверской губернии — 19 июня (1 июля) 1876, Берн, Швейцария] — русский философ, публицист, один из идеологов революционного народничества и анархизма. В 1829—34 учился в Артиллерийском училище в Петербурге. По окончании его недолго служил в армии, в 1835 вышел

213

БАЛЛАНШ в отставку, в 1840 уехал за границу Участник европейских революций 1848 и 1849, сражался на баррикадах в Праге и Дрездене. В 1849 арестован, в 1851 вьщан российским властям. В 1851—57 в Петропавловской крепости, с 1857 в ссылке, в Сибири. В 1861 совершил побег и через Японию и Соединенные Штаты прибыл в Европу. Принимал участие в работе Интернационала, но в 1872 исключен из него за раскольническую деятельность. Философские взгляды Бакунина развивались от романтического неприятия действительности к гегельянскому примирению с ней, затем к материализму и атеизму, к построению социальной философии, где в качестве основных рассматриваются такие законы общества, как социальная солидарность и свобода. Неотъемлемый компонент свободы — бунт. По мнению Бакунина, народ вполне дозрел до социального переворота и готов его немедленно совершить. Нужен лишь сигнал, чтобы начать восстание. Ожидаемый революционный взрыв покончит с государством — главным орудием социального угнетения, и освобожденные народные массы сумеют в соответствии с имеющимися в их среде идеалами построить новое общество. Бакунин выступал против государственности как зла. Идеалом общественного устройства считал свободную федерацию самодеятельных общин. Соч.: Собр. соч. и писем, т. 1—4. М, 1934—35; Избр. соч., т. 1—5. Пб.—М., 1919—21; Философия. Социология. Политика. М., 1989. Лит.: СтекловЮ. М. Бакунин,т. 1—4. М., 1926—27; ПирумоваН. Бакунин. М, 1966. А. Д. Сухов

БАЛЛАНШ(Ballanche) Пьер-Симон (4 августа 1776, Лион — 9 июня 1847, Париж) — французский философ, представитель христианского социализма. С 1816 жил в Париже. Согласно Балланшу общество первично по отношению к индивиду, однако оно заботится только о внешней стороне бытия человека, заботу же о его внутреннем мире берет на себя религия. Идеи мистиков (Беме, Сведенборга) о пророках, наделенных даром духовного видения и нравственного преображения, Балланш попытался соединить с развитой Кондорсе концепцией прогресса. В социальном прогрессе он усматривал действие Провидения, посылающего человеку испытания ради его совершенствования. В «Опыте об общественных установлениях в их отношении к новым идеям» (Essai sur les institutions sociales dans leur rapport avec les idees nouvelles, 1817) он отстаивал ценность новых литературных норм, новых нравов и убеждений, в «Опытах социальной палингенезии» (Essai de Palingenesie sociale. P., 1827—29) Балланш предсказывал «начало новой эры», коренного перерождения мира. Характерным для него является культ чувства и чувствительности, искусства как синтезирующего знания, апология свободы и демократии. Его воззрения оказали значительное влияние на Ламенне, Леру Анфантена, Сен-Симона. Соч.: В рус. пер.: О чувстве. Опыт об общественных установлениях. — В кн.: Эстетика раннего французского романтизма. М., 1982, с. 33-94. Лит.: Frainnei H. Essai sur la philosophie de R-S. Ballanche. P., 1902. Л/. Л/. Федорова

БАНДХА(санскр. bandha — закабаление) — четвертая из семи категорий джайнской философии, означающая результат инфильтрации кармической материи в дживу, благодаря которой у дживы, действующей в симбиозе с соответствующим психофизическим организмом, теряются ее изначальные свойства. По «Таттвартхадхигама-сутре» непосредственные причины бандхи — ложные воззрения, нарушения нравственных правил, беспечность, омраченность и активность (VIII. 1). В связи с этим различаются 5 «реализованных» карм, препятствующих познанию, 9 препятствующих «воззрению», 2 кармы чувственного, 28 «искажающих» карм, 4 кармы продолжительности жизни, 42 кармы «свойств», 2 кармы семьи, 5 карм, задерживающих действие (VIII. 6—14). Задача джайнского адепта — возвращение души через избавление от бандхи к ее исходному состоянию. В комментариях к «Санкхья-карике» 44 различаются три вида бандхи: у тех, кто принимает за Пурушу, соответственно, Пракрита, ее эманаты и надеются на накопленные «обрядовые заслуги». В. К Шохин

БАНЗЕН(Bahnsen) Юлиус (20 марта 1830, Тондерн, Германия — 7 декабря 1881, Лауэкбург) — немецкий эстетик. Изучал философию у Т. Фишера, с 1858 преподаватель гимназии в Лауэнбурге. Будучи последователем Шопенгауэра и полагая, что слепая воля — единственная реальность, он пытался ее индивидуализировать и показать ее распадение на множество отдельных воль, имеющих противоречивый характер. Ядром действительности является противоречие. «Реальная диалектика», которая развивается Банзеном, приводит к метафизическому плюрализму и индивидуализму. Противоречия между индивидуальными волями и внутри каждой из воль не могут быть разрешены. В этом — исток его эти- ко-эстетического анализа трагического, понимаемого как основная характеристика бытия. Прекрасное — видимость примирения противоречий, а соединение прекрасного и трагического представлено в юморе, где дух возвышается над волей и обладает совершенной ясностью о противоречиях и трагичности мира. Нравственность предполагает действия индивида, который исходит из своей воли, но одновременно согласуется с волей других людей. Мир представляет собой борьбу противоположных начал, а мир человека — борьбу противоположных мотивов. С этим анализом противоречивых мотивов связана развиваемая Банзеном характерология. Соч.: Beitrage zur Charakterologie, Bd. 1—2. Lpz., 1867; Das Tragische als Weltgesetz und der Humor als asthetische Gestalt der Metaphysik. Lauenburg, 1877; Der Wideispruch im Wissen und Wesen der Welt, Bd. 1-2. В., 1880-81; Wie ich wurde, was ich ward. Munch., 1905. Лит.: Fechter P. Grundlagen der Realdialektik. Munch., 1906. А. П. Огурцов

БАНФИ(Banfi) Антонио (30 сентября 1886, Вимеркат, Милан — 22 июля 1957, там же) — итальянский философ-марксист. С 1904 г. учился в Королевской научно-литературной академии, которую окончил с дипломом по специальности романская филология. Степень доктора философии (1910) получил за исследование, посвященное философии Бугру, Ренувье и Бергсона. Затем учился в университете Фридриха Вильгельма в Берлине. Испытал воздействие философии Зиммеля и Дильтея, но особенно сильное влияние на него оказала феноменология Гуссерля, с которым его связывала глубокая дружба. Банфи вел активную общественную и политическую деятельность: боролся против фашизма в рядах

214

БАПТИЗМ итальянского Сопротивления, был членом ЦК ИКП, сенатором Итальянской Республики. В первой своей работе «Философия и духовная жизнь» (1922) Банфи дал анализ фундаментальных философских проблем (онтологических, гносеологических, нравственных) с точки зрения феноменологического метода. В работах «Логические исследования Э. Гуссерля» (1922) и «Чистая феноменология Э. Гуссерля и идеальная автономия теоретический сферы» (1923) показал значение феноменологии для выработки новой рационалистической философии. В программном философском произведении «Принципы теории разума» (1926) Банфи разрабатывает метод «критического рационализма», ориентированный на раскрытие конкретной структуры реального, на исследование конкретной реальности, ее противоречий и антиномических отношений между человеком и миром, реальной и духовной жизнью, природой и культурой. В последующие годы Банфи применяет метод «критического рационализма» к различным сферам культуры — эстетике, морали, литературе и др. Банфи преподавал в лицеях Ланчано, Урбино, Иези, Александрии, Милана, в Королевском высшем педагогическом институте Флоренции, в университетах Генуи и Милана, где он читал лекции по философии и эстетике. Вокруг Банфи собралась группа учеников и последователей, составивших ядро будущей «школы Банфи» (Д. Формаджо, Э. Пачи,Д. Прети, Л. Раньони, Л. Анчески и др.). Философия Банфи оказала заметное воздействие на современную итальянскую и европейскую философию. Соч.: Laricercadellarealta. Firenze, 1959; Saggisulmaixismo. Roma, 1960; La problematica dell'educazione e il pensiero pedagogico. Firenze, 1961; I problemi di una estetica filosofia. Milano-Firenze, 1961; Vita di Galileo Galuei. Milano, 1962; Studi sulla filosofia del Novecento. Roma, 1965; La filosofia e la vita spirituale. Roma, 1967; Principi di una teoria della ragione. Roma, 1967; Scritti letterari. Roma, 1970; La crisi della civilta boi^eze e il marxismo. Firenze, 1977; Избранное. М., 1965; Философия искусства. M., 1989. Лит.: Antonio Banfi e il pensiero contemparaneo. Atti del convegno di studi banfiani. Reggio Emilia, 13—14. Maggio, 1967. K. M. Долгов

БАПТИЗМ(от греч. ВаятгСоэ — «погружаю в воду», «крещу») , крупнейшая протестантская церковь, возникшая как радикальная ветвь английского пуританизма. Баптисты потребовали полной независимости от светской власти, замены прихода (parish-church) самоуправляющейся церковной общиной (gathered-church), состоящей лишь из «заново рожденных» верующих, которые сознательно и публично приняли крещение. Изначально определились две соперничавшие между собой формы баптизма. 1. Общие (генеральные) баптисты, убежденные, что Иисус Христос искупил грехи всех людей и судьба христианина зависит от его воли и поведения. Первая церковь общих баптистов была образована в 1609 английскими пуританами, переселившимися в Амстердам (в 1611 они вернулись в Англию). 2. Частные (партикулярные) баптисты, разделяющие учение Ж. Кальвина: искупительная жертва Иисуса Христа касается лишь людей, от вечности предопределенных Богом к спасению. Впервые частные баптисты появились в Англии (1638) и впоследствии приобрели доминирующее положение в баптизме. В 1639 английский индепендент-эмигрант Роджер Уильяме основал первую баптистскую церковь в Род-Айленде (Новая Англия). Он вошел в историю как борец за веротерпимость и свободу совести против местной пресвитерианской (кальвинистской) олигархии. В 1707 была создана Филадельфийская баптистская ассоциация, которая стала ядром формирования партикулярных баптистов в США. Специфика баптизма (демократичность организации, строгая дисциплина в общинах, активное миссионерство) обеспечила быстрый рост числа его приверженцев, особенно среди американских негров, большинство которых и поныне являются баптистами. В 18—19 вв. внутри баптизма возникают новые толки (баптисты седьмого дня, баптисты свободной воли, евангельские христиане и др.) и группы инакомыслящих, впоследствии превратившиеся в самостоятельные протестантские церкви: адвентисты, Свидетели Иеговы, пятидесятники, которые в свою очередь распались на многочисленные разновидности. Американские баптисты сыграли главную роль в организации Всемирного союза баптистов (1905), объединившего уже около 7 млн верующих. Баптистские теологи целеустремленно разрабатывали проблемы личности, мировоззренческой ориентации личности, психологии веры, свободы совести и т. п. Ярким примером может служить знаменитая аллегория Д. Буньяна (1628—88) «Путешествие пилигрима в небесную страну», в художественной форме изобразившая путь души к Богу. Среди идеологов баптизма 20 в. и его оппонентов, социальных философов и политических деятелей, во многом определивших облик западной культуры, евангелические проповедники Ч. Спёрджен и Б. Грэм, лидер социального евангелизма У. Раушенбуш и его суровый критик Р. Нибур, фундаменталист Д. Муди, модернист Ш, Мэтьюс, негритянский лидер Букер Т. Вашингтон, борец против расизма Мартин Л. Кинг, радиопроповедник Дж. Фолуэлл — символ религиозных правых. В середине 19 в. эмиссары Филадельфийской ассоциации проникают на Европейский континент, прежде всего в Германию и соседние страны, а с 1860-х гг. баптистские миссионеры активно проповедуют на юге России. В 1874 под влиянием английского проповедника Г. Редстока в Петербурге возникают группы евангельских христиан («редстокнеты», «пашковцы»), принявших вероучение общих баптистов. В 1884 создается Союз русских баптистов. Несмотря на активное противодействие Русской Православной церкви и полицейские репрессии, к 1912 в России насчитывалось около 120 тыс. частных баптистов и 30 тыс. евангельских христиан. Баптистские лидеры приветствовали крах российской монархии и учреждение республиканского правления, всегда составлявшего политический идеал баптизма. Насильственной Октябрьской революции они противопоставляли проповедь мирной «революции духа», следуя социальному еванге- лизму У. Раушенбуша. В годы нэпа численность баптистской церкви превысила полмиллиона человек. В кон. 1920-х гг. репрессии возобновились, руководящие органы баптистов и местные общины были распущены, многие баптисты подверглись арестам и высылке в Сибирь и Среднюю Азию. Как разновидность протестантизма баптизм единственным источником вероучения признает Библию, отрицает католическую (равно как и православную) доктрину спа-

215

БАРХИЙЙА сения: спасает только личная вера — sola fide; отвергает церковные таинства, культ святых, монашество, почитание икон, священнические облачения и т. п. В баптистской проповеди преобладают морально-назидательные темы. Главный мотив: «Жить в мире, но быть не от мира сего», т.е. подчиняться земным законам, но сердце целиком отдать Иисусу Христу. Влияние баптизма во многом объясняется его организацией. Община (приход) состоит лишь из людей, сознательно и публично принявших крещение. Сплоченный коллектив «братьев и сестер», строго соблюдающих нравственные нормы (отказ от пьянства, сквернословия, грубости и т. п.), наделе проявляющих добросердечие и взаимную заботу, привлекает людей, ощутивших свою незащищенность, одиночество и несправедливость «греховного мира». Долгом всех членов общины считается миссионерская деятельность и религиозное воспитание в семье. Баптисты, замеченные в греховном поведении, подлежат наказанию, вплоть до исключения из церкви. В 1944 баптисты и евангельские христиане были объединены во Всесоюзный союз Евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ), получивший официальный статус. Позже к нему была присоединена часть пятидесятников (1945) и братские менониты (1963). Искусственность такого конгломерата быстро проявилась во внутренних трениях и расколах. В начале 1990-х гг. ВСЕХБ распался. Ныне в России действует примерно 2 000 баптистских общин, насчитывающих около 250 тыс. верующих. Наиболее крупные объединения представлены конституированным в 1991 Союзом Евангельских христиан-баптистов Российской Федерации и Союзом Церквей ЕХБ (СЦ ЕХБ). В последние годы численность российских баптистов постепенно увеличивается. Мировой баптизм сегодня — это крупнейшая протестантская церковь, действующая во всех странах и регионах. Она насчитывает свыше 40 млн верующих, три четверти которых проживают в США. Лит.: Буньян Дж. Духовная война. Путешествие пилигрима в небесную страну. Бармен, 1921; КлибановА. И. История религиозного сектантства в России. М., 1965. гл. 5; Кислова А. А. Идеология и политика американской баптистской церкви. М., 1967; Лялина Г. С. Баптизм: иллюзии и реальность. М., 1977; Вероучение Евангельских христиан-баптистов. — «Братский вестник», 1985; История евангельских христиан-баптистов в СССР. М., 1989; История баптизма, сб., вып. 1. Одесса, 1996; Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность. СПб., 1997; Torbet Robert G. History of the Baptists. L., 1966; Vedder Henrry C. A Short History of the Baptists. Valley Vorge, 1967. Л. Н. Митрохин

БАРХИЙЙА, рабби Авраам (лат. Abraham Judaeus, или Savasorda, арабское название его чина в Барселоне) (ок. 1065, Сория — между 1136 и 1143, Барселона) — еврейский философ-неоплатоник, астроном, математик, библейский экзегет. Знакомя еврейские общины севера Испании и юга Франции с культурой испанских арабов, одним из первых перешел с арабского на иврит. Сотрудничал с Платоном де Тиволи в переводах с арабского и иврита на латынь. Ему принадлежат сочинения «Расчет пути звезд», «Форма земли», календарь («Книга интеркаляций»), космография (география), «Книга основ познания», философские трактаты «Книга откровенного знания» и «Книга созерцаний души». Бар Хиййа видит в формах вселенной ступенчатую, но не натуральную, а целенаправленно-волевую эманацию из мира света через мир начал, ум и вселенскую душу вплоть до вещей. Человеческая душа состоит из разумной, похотливой и гневливой частей; грех возникает от тяготения высшей части к низшим; избавление от него дано лишь избранному народу. Исторично не только человечество, чьи три эпохи отмечены сотворением Адама, законодательством Моисея и грядущим приходом Мессии, но и природа, с переходом от потенции к акту полнящаяся смыслом и нравственностью. Соч.: The meditation of the sad soul, trad. G. Wigoder. N.Y., 1969. Лит.: Stitsrin L. A Judaism as a philosophy: The philosophy of Abraham bar Hiyya. Brooklyn (N.Y.), 1960. В. В. Бибихин

БАРДИЛИ(Bardili) Христоф Готфрид (18 мая 1761, Блаубей- рен — 5 июня 1808, Мергелыитеттен) — немецкий философ. Критиковал Канта за трактовку мышления исключительно как субъективной способности познания. В своей системе «чистого», или «рационального», реализма развивал идею, согласно которой мышление существует независимо от субъекта в качестве особой бессубстанциальной «мировой логики» и ее «реальных идей», или онтологических первообразов. Пронизывая все сущее, это мышление образует восходящий ряд вещей: от бессознательной материи и живых организмов до человеческого сознания, где мышление впервые только и становится субъективной способностью. Ее познавательное применение обусловлено чувственными впечатлениями, доставляющими содержание представлений. Способность мышления стремится растворить и преодолеть это содержание, превратить его в ясные и необходимые понятия о вещах, которые позволяют вспомнить и довести до сознания «реальные идеи», или первообразы вещей. Однако как в самих вещах, так и в содержании познания сохраняется некий иррациональный остаток, темное и бессознательное начало, непроницаемое для сознания и понятий и потому исключающее их совпадение с вещами, т.е. исключающее тождество мышления и бытия. Соч.: Epochen der vorzuglichen philosophischen Begriffe. Halle, 1788; Allgemeine praktische Philosophie. Stuttg., 1795; Ursprung des Begriffs von der Willensfreiheit. Stuttg., 1796; Uber die Gesetze der Ideenassoziationen. Tub., 1796; Grundri? der ersten Logik... Stuttg., 1800; Philosophische Elementarlehre, Bd. 1—2. Munch., 1802—1806; Chr. G. Barduisund K. L. Reinholds Briefwechsel uber das Wesen der Philosophie. Munch., 1804. Лит.: KarschF. Chr. G. Bardili. Der Vertreter des logischen Realismus im Zeitalter des deutschen Idealismus. Marburg, 1923 [Diss.]; Idem. Chr. G. Bardilis logischer Realismus. — «Kant-Studien», Bd. 30, 1925, S. 437—452; Reininger R. Kant. Seine Anhanger und seine Geener. Munch., 1923, S. 284-286. В. А. Жучков

БАРРЕТ(Barrett) Уильям (30 декабря 1913, Нью-Йорк — 8 сентября 1992, Территаун, штат Нью-Йорк) — американский философ и историк философии. Баррет одним из первых представил европейскую философию экзистенциализма американской аудитории («Что такое экзистенциализм?» — «What is Existentialism?», 1947). Позже он создал свою концепцию в рамках философии экзистенциализма. В центре его творчества — проблема отчуждения. Отчуждение в современном обществе проявляется, по Баррету, в разрушении аутентичности личности, утрате индивидом своего

216

БАРТ «подлинного Я», а также в ощущении бессмысленности существования. Вслед за Ясперсом он считает, что основной источник отчуждения — это превращение техники в самодовлеющую силу и разложение личности на множество технических функций. Одним из источников отчуждения выступает и рационалистическая философия. Баррет полагал, что Платон и Аристотель придали разуму уникальную способность постижения истины путем отделения от нее мифических, религиозных и поэтических элементов, с которыми она прежде была неразрывно связана. От греческой философии (прежде всего аристотелевской логики) берут начало европейская наука и зависимость мышления от абстрактных моделей мира. Принятие установок рационализма, концепций объективной истины, а также объективного времени, пространства и причинности заставляет человека жить не по аутентичным законам его внутреннего мира, а по законам чуждой ему научной картины мира. Так, Декарт перенес на философию методы науки, распространив их на всю сферу человеческого знания. В результате возник «технологический» дух западной цивилизации, а рациональность стала «безумной». «Шизофрения технологической культуры» кажется всепоглощающей. Но человека невозможно полностью разложить на функции и составляющие. Всегда остается «нерастворимый» иррациональный остаток. Человек внутренне свободен, но только в лоне «технологической» культуры он этого не осознает. «Технологический» дух, по Баррету, не следует развивать дальше, его следует преодолеть. В 20 в. экзистенциализм в философии и модернизм в искусстве отражают духовный кризис, порожденный рас- колотостью человеческого духа, отчужденностью человека от мира, от других людей и от самого себя. Экзистенциализм и модернизм бросают вызов тому абстрактному и упрощенному взгляду на человека, который берет начало в картезианстве и продолжается в марксизме, позитивизме, бихевиористской психологии, а также в других выражениях «технологического» духа. Для современного западного человека в его повседневной жизни, согласно Баррету, спасением может стать личностное мировосприятие и глубоко индивидуальное общение. Соч.: Irrational Man: A Study of Existential Philosophy. N.Y., 1958; Time of Need: Forms of Imagination in the XX-th Century. N.Y., 1972. The Illusion of Technique. N.Y, 1978; Death of the Soul: From Descartes to the Computer. N.Y, 1982. Т. П. Лыфынцева

БАРСОВАнтон Алексеевич (1730, Москва — 21 января 1791, там же) — русский философ, лингвист, переводчик, педагог. Учился в Славяно-греко-латинской академии и в Петербургском Академическом университете. В 1753 стал магистром философии и свободных наук и оставлен при Академии для чтения лекций по математике и переводов «ученых» сочинений. Ординарный профессор красноречия Московского университета (с 1761). Почетный член Йенского латинского общества, действительный член Российской Академии (1783). Речью «О употреблении красноречия в Российской империи» начал 30-летний курс лекций, в который включал комментарии к сочинениям Цицерона, Вергилия, Платона, Горация и Теренция. Главный труд Барсова «Краткие правила российской грамматики» (1771) служил основным учебником русского языка в течение многих лет. Барсов много переводил (в т. ч. раздел о метафизике из «Энциклопедии» Д. Дидро), писал, произносил актовых речей («Собрание речей...», 1788), проводя мысль о том, что философия «приобучает разум к твердому познанию истины... испытует естество Божие, рассматривает силы и свойства наших душ и из того определяет наши должности в рассуждении Творца нашего». В советской историографии делались неправомерные попытки оценки философского и педагогического творчества Барсова в русле просветительских и материалистических идей. Соч.: Речь магистра Антона Барсова, говоренная при Московском университете сентября 6 дня 1760. — В кн.: Сухомлинов М. И. История Российской Академии. СПб., 1878, в. 4. Лит.: Кулябко Е. С. Замечательные питомцы Академического университета. Л., 1977. А. И. Абрамов

БАРТ(Barth) Карл (10 мая 1886, Базель - 10 декабря 1968, там же) — протестантский теолог, во многом определивший развитие христианской мысли в 20 в., положивший начало «теологии кризиса», или «диалектической теологии». Изучал теологию сначала в Берне, затем в Берлине, Гёттингене и Марбурге. Его учителями были А. Гарнак и В. Герман, благодаря которым либеральная теология, представленная в 19 в. Ф. Шлейермахером и А. Ричлем, в нач. 20 в. достигла вершины своего влияния. Драматические события, начало которым положила первая мировая война, изменили облик мира на протяжении жизни того поколения, к которому принадлежал Барт, и привели к кардинальной «переоценке ценностей», в т. ч. и в религиозном сознании. Кризис европейской цивилизации Барт воспринял как извечный и неустранимый кризис человеческого существования, как свидетельство банкротства либерализма с его упованием на достижение человеческими усилиями Царства Божьего на земле. Он пришел к выводу, что у теологии, поставившей на место Откровения Бога «религию человека», нет будущего, и необходимо вернуться от человека и его религиозного опыта, от истории — к Откровению, к Библии (отсюда еще одно название этой теологии — неоортодоксия). В 1919 Барт опубликовал свои комментарии к посланию ап. Павла к римлянам, выступив против основных положений либеральной теологии. Эта работа, точнее ее второе, существенно переработанное издание (1922), стала исходным пунктом развития диалектической теологии. В ее разработке участвовали единомышленники Барта — Э. Бруннер, Ф. Гогартен, Г. Мерц, Э. Турнейзен. С этого времени Барт сосредоточивается на академической деятельности: с 1921 он профессор в Гёттингене, с 1925 преподает сначала в Мюнстере, а затем в Бонне до 1935, когда он был выслан нацистами из Германии. Барт вернулся в Швейцарию, в Базель, где оставался до конца жизни. Главные работы Барта: «Послание к римлянам» (Der Romerbrief), «Церковная догматика» (Die Kirchliche Dogmatik) (в 4 т., издававшаяся с 1932 по 1959), «Теологическое существование сегодня» (Theologische Existenz heute, 1933), «Протестантская теология 19 века» (Die protestantische Theologie im 19. Jahrhundert, 1947), «Введение в евангелическую теологию» (Einfuhrung in die evangelische Theologie, 1962). В отличие от либеральных теологов Барт рассматривает библейское послание не как свидетельство того, каким

217

БАРТ образом человек открывает Бога, но как обращенное к человеку Слово Бога, говорящее о несостоятельности всех человеческих притязаний, включая религиозные, выйти за пределы конечного и преходящего. Ни в историческом, ни в личном опыте человека, ни в его понятии об абсолюте невозможно открыть Бога. Барт отвергает «естественную теологию» во всех ее вариантах: от разума к вере, от философии к теологии, от человека к Богу нет и не может быть перехода. Бог на небе, а человек на земле, между ними — непроходимая пропасть. Отказ человека признать свою ограниченность, искушение выйти за границу, отделяющую конечное от бесконечного, «время» от «вечности», приводит к идолопоклонству, когда за божественное принимается человеческое. Не человек открывает Бога, а Бог открывается человеку. «Господь сказал» — вот исходный пункт и главный аргумент теологии, которая должна слушать и излагать Слово Бога, а не человеческое слово о Боге, продиктованное историей, психологией, умозрением. Вечная и непреходящая истина христианства открывается тогда, когда с учения Христа снимаются все исторические, социальные, политические, культурные напластования, привнесенные человеком. Пафос бартовской теологии — в ее устремленности за пределы «исторического»: «Иисус Христос, как он открывается нам в едином Слове Бога, каким мы его слышим, на которого мы возлагаем свои надежды в жизни и смерти и которому следуем», есть единственно истинное Откровение. Все иные «события и силы, образы и истины» не могут быть признаны в качестве другого откровения — через природу или историю. На этом Барт особенно настаивал в начале 1930-х гг. в споре с Э. Брукнером, который искал в человеке «точку подключения» божественной благодати помимо Слова и утверждал, что есть два откровения: одно — в Слове Бога, другое — в акте Творения. С точки зрения Барта, человек как в истории, так и в повседневной жизни погружен лишь в ограниченное и преходящее. Все человеческое, в какие бы величественные формы ни воплощались людские замыслы и деяния, есть только человеческое. Христианство, как его понимает Барт, обязывает сказать «нет» любому притязанию на обладание абсолютной истиной, на окончательное решение проблем человеческого бытия. Поступать иначе — значит выдавать «предпоследнее» за «последнее», человеческое — за божественное, временное — за вечное, будь то класс, раса или нация, техника и т. д., т.е. вместо истинного Бога поклоняться «ложным богам», предаваться иллюзиям и возводить очередную Вавилонскую башню под новым названием, которая рано или поздно будет разрушена, как и все предыдущие. Барт был вдохновителем и автором Декларации Барменс- кого синода в 1934, выступившего против приспособления христианства к политической системе, какой бы она ни была, в том числе против тех представителей Протестантской церкви Германии, которые в идеологии национал - социализма, пришедшего к власти, узрели «новое откровение», а в фюрере — «нового Христа». Этот протест был мотивирован не политической позицией Барта и выходил за рамки политического противостояния между фашизмом и антифашизмом, тоталитаризмом и демократией. Ничто конечное нельзя обожествлять, никакой политический выбор для христианина не может иметь абсолютного значения, потому что таким значением обладает лишь «живое Слово Бога». Христианство не аполитично, оно вторгается в политическую сферу: возвещение «Господь есть Иисус Христос» релятивизирует все земные идеологии и авторитеты. Утверждая неустранимую ограниченность и греховность человека, Барт парадоксальным образом обосновывает его свободу: чем больше открывается человеку его оторванность от Бога, тем очевиднее становится, что только «ложные боги» принижают и угнетают человека, тогда как «истинный Бог» предоставляет человеку и всему им сотворенному свободу собственного действия. Самые важные вопросы — вопросы теологические — возникают в ситуации кризиса и безысходности, когда человек обнаруживает пропасть, отделяющую его от Бога, и в то же время испытывает отчаяние от безуспешности попыток найти опору в себе самом. Барт поворачивает протестантскую теологию в русло «критики цивилизации» вслед за С. Кьеркегором, Ф. М. Достоевским, Ф. Ницше, которые оказали на него сильное влияние. Наивному оптимизму и вере в прогресс либерального протестантизма в теологии Барта противостоит не пессимизм: встреча с Богом открывает перед человеком, его познанием и деятельностью новые горизонты, лежащие за пределами чисто человеческих возможностей. Там, где истинный Бог, невозможное становится возможным. Сила бартовской теологии в безграничном уповании на «живое Слово Бога», но в этом «позитивизме Откровения» заключена и ее слабость, проявившаяся в новой ситуации, после окончания второй мировой войны, когда потребовалось более конструктивное участие христиан в мирских делах. В последнем томе «Церковной догматики» Барт признал, что помимо «единого света Иисуса Христа» есть еще и «иные истинные слова», которые также должны быть услышаны. Он смягчает свой теоцентризм, сближает божественное и человеческое, в «гуманизме Бога» усматривает основу человеческой гуманности. Но это сближение на новой, по сравнению с либеральной теологией, основе, — на основе преодоленного искуса имманентизма, отождествления Бога с тем, что есть благого в мире, божественной активности — с осуществлением человеческих целей на путях прогресса, с признанием суверенности Бога. Барт понимает кризис современной цивилизации как крушение принципа автономии. Проводимое им «бесконечное качественное различие» между Богом и миром не исключает тем не менее «самостоянья человека» против подчинения его чему бы то ни было и кому бы то ни было, кроме Иисуса Христа; ничто, лежащее в пределах истории, не может и не должно порабощать человека — ни идеологическая догма, ни социальная общность, коллектив, ни даже религия; человек обретает себя не потому, что он оказывается включенным в какой-то, пусть даже воспринимаемый как Богом установленный порядок земной жизни. Но христианство не может ограничиться радикальным «нет» по отношению ко всем человеческим ценностям. Барт отвергает способы решения поставленной либеральными теологами проблемы синтеза христианства и культуры, но не саму проблему. Его теология — поиск путей решения этой проблемы с учетом нового исторического опыта и коллизий 20 в., когда обнаружилась недостаточность всех до сих пор найденных способов организации человеческой жизни. Теология Барта сильнее в своей критической части, слабее в позитивной, но она лежит в области поисков путей в будущее. Не случайно идеи Барта оказали столь мощ-

218

БАРТ ное воздействие на все последующее развитие теологии, не только протестантской, но и католической (Г. Кюнг). Барт привлек внимание к Кьеркегору и проблемам экзистенциалистской философии, современной философской антропологии. Его теология — истолкование христианской истины, ориентированное на человеческую экзистенцию, понятное современному человеку. Соч.: Credo, 1935; Dogmatik im Grundriss, 1947 (на рус: Очерк догматики. Лекции, прочитанные в университете Бонна в летний семестр 1964. СПб., 1997); Der Christ in der Gesellschaft. — Anfange der dialektischen Theologie. Teil 1, hrsg. von J. Moltmann. Munch., 1962 (на рус: Христианин в обществе, — «Путь». Международный философский журнал, 1992, № 1, с. 180—210). Лит.: Лёзов С. В. Христианство и политическая позиция: Карл Барт.-«Путь», 1992,№ 1,с. 152-179; ГараджаВ. И. Карл Барт.— В кн.: От Лютера до Вайцзеккера. Великие протестантские мыслители Германии. М., 1994; KungH. Justification: The Doctrine of Karl Bart and a Catholic Reflection, 1964; Traub H. Karl Barth. — Tendenzen der Theologie im 20. Jahrhundert, hrsg. von Schultz H. J. Stuttg., 1966; Schock M. Theologie in Aktion, 1967. В. И. Гараджа

БАРТ(Barthes) Ролан (12 ноября 1915, Шербур — 27 марта 1980, Париж) — французский философ, литературовед. Один из основателей Центра по изучению массовых коммуникаций (1960), профессор Практической школы высших знаний (1962), руководитель кафедры литературной семиологии в Коллеж де Франс (с 1977). Погиб в автокатастрофе. В работах 1950-х гг., отталкиваясь от радикальных марксистских идей (и используя соответствующую терминологию), Барт выдвинул семиологический проект, суть которого в стремлении написать историю литературной политики буржуазии, основываясь на представлении об историчности отношения литературных производителей к средствам труда и его продуктам (напр., к используемому языку или романной форме). Власть буржуазии, по Барту, есть более глубокое явление, чем институты представительства и репрессии, в которых она внешне локализована. Видимость самоустранения буржуазии из политических институтов общества он объясняет тем, что этот класс претендует представлять всех, универсализует свой частный интерес. Практикуемые в национальном масштабе буржуазные нормы воспринимаются общественным сознанием как очевидные, причем, чем шире эти представления распространяются, тем в большей степени они «натурализуются». В попытке упразднить историю буржуазия порождает миф как «депо- литизированную речь». Однако язык, по Барту, не является простым орудием содержания, он активно это содержание производит. Везде, где с помощью речевой практики мир изменяют, а не сохраняют в виде образа, метаязык, которым является миф, становится невозможным. Таким образом, в 1950-е гг. Барт полагал, что существует язык, который мифическим не является, и отождествлял его с языком человека-производителя. Литература, использующая язык, который «производит» содержание, не может мыслить себя вне власти, вести независимую от политического измерения жизнь. Это и заставляет Барта из традиционного историка литературы стать историком семиотических практик определенного класса или, как говорит он сам, стать историком самых коварных знаков, которыми общество метит писателя, — знаков очевидности. Максима политической семиологии — любая делолитизация мира осуществляется в политических целях, не существует «незаинтересованного наблюдателя» власти. В подобной «незаинтересованности» проявляет себя, по Барту, активное утверждение созерцательного отношения к миру как к ценности. В 1-й пол. 1960-х гг. Барт увлекается семиотикой. В кон. 1960-х и особенно в 1970-е гг. он постепенно отходит от радикализма ранних работ; в центре его внимания оказывается проблема текста и письма как полноценных аналогов социальной революции. Здесь источник двойственности позиции Барта, проходящей через многие его труды: с одной стороны, революция в письме представляет собой нечто «полное», в себе завершенное, ни в чем внешнем не нуждающееся («текстуальный слепок революции»); с другой стороны, признается — хотя чем дальше, тем реже, — что раскол внутри языка неотделим от социального раскола и что без «действительной универсальности» создание абсолютно революционного литературного языка является фикцией. Эта переориентация связана с крупным политическим событием: в результате потрясшего Францию кризиса 1968 семиология пережила существенную трансформацию. То, что в 1950-е гг. мыслилось Бартом как взаимодополняющее (письмо есть и временный слепок социальной революции, и ее преддверие), в 1970-е гг. начинает противопоставляться; макрореволюционные преобразования видятся как неизбежная рутинизация серии точечных текстуальных микрореволюций. Теперь основной задачей политической семиологии становится разложение иерархии языков, закрепленной в системе жанров, и ее подосновы, наррации (повествования, рассказа, сказа); последнюю Барт подводит под раскритикованную Марксом созерцательную позицию предшествующей философии. В отличие от текста, который сам производит условия своей возможности, наррация стремится подчеркнуть свое основание извне. Наррация всегда «правдива», как все то, что стремится просто отражать. Революционный порыв, «великое Нет» обществу возможны, однако, лишь в пределах наррации. Для того, чтобы объявить миру о его тотальном неприятии, необходимо использовать язык инструментально, т.е. быть в этом отношении на стороне власти. Обычно для борьбы с идеологией писателя используют языковой арсенал, наработанный той же идеологией, не видя в этом никакого противоречия. В подлинно революционном письме, которое, по Барту, теперь и есть сама революция, нет достаточного пространства для того, чтобы провозгласить революцию социальную. Взгляды Барта повлияли на авторов круга «Тель Кель», «но- вых философов» и на ряд других мыслителей, близких структурализму. Соч.: Mythologies. P., 1957; L'empire des signes. Geneve, 1970; Sade, Fourier, Loyola. P., 1971; в рус. пер.: Нулевая степень письма.—В сб.: Семиотика. М., 1983; Третий смысл. — В сб.: Строение фильма. М., 1984; Лабрюйер: от мифа к письму. — В кн.: Памятные книжные даты. М., 1988; Избр. работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989; S/Z. М., 1994; Мифологии. М., 1996; Школы Роб-Грийе не существует. — В кн.: Роб-Грийе А. Проект революции в Нью-Йорке. М., 1996. Лит.: Костиков Г. К. Ролан Барт — семиолог, литературовед. — В кн.: Барт Р. Избр. работы. Семиотика. Поэтика. М, 1989; Зенкин С. Н. Ролан Барт — теоретик и практик мифологии. — В кн.: Барт Р. Мифологии. М., 1996. М. К Рыклин

219

БАТАЙ

БАТАЙ(Bataille) Жорж (10 сентября 1897, Бийо — 8 июля 1962, Париж) — французский философ, писатель, экономист. С 1924 сотрудник французской Национальной библиотеки. Редактор журнала «Documents» (1924—30), «Critique» (основан в 1946) и др. В основе философского творчества Батая лежит своеобразное преломление идей Гегеля (в частности, его концепции господина и раба) сквозь призму ницшеанства. Господин, по Гегелю, — тот, кто постоянно рискует жизнью, пребывая в «для-себя- бытии», которое не привязывается к наличному бытию, хотя и зависит от истории, труда и тех, кто трудится. Сохранять жизнь, поддерживать себя в ней, относиться к смерти с уважением в момент, когда ей надо заглянуть в лицо, — таково, по Батаю, условие воспроизведения господства, да и всей истории, которую господство только и делает возможным. Этому миру господства внеположна только абстрактная негативность неопосредованной смерти. Делая основной для своей концепции мыслительный ход, в долговременной перспективе ведущий к выходу за пределы философии, Батай объявляет абсолютную негативность смерти (а также экстаза, желания без цели и т. д.) чистой позитивностью, существующей до представления, или суверенностью. Суверенность, внеположная знанию как миру опосредования и воспризнания, опирается, по его утверждению, на чистую случайность, или «игру син- гулярностей». Отсюда Батай выводит и невозможность философствования как особого жанра, отграниченного от других жанров посредством критериев, устанавливаемых априорным путем, и включенность философствования в другие семиотические практики —литературную, художественную, этнологическую. Сущность того, к чему стремился Батай, можно определить как «ускользание от определения». Тем самым он «ускользал» и от авторства как «маски», прирастание которой превращает человека в какого-то определенного индивида — в философа или писателя, экономиста или нумизмата, но не позволяет совмещать эти «амплуа». Соч.: Theorie de la religion. P., 1948; L'Erotisme. P., 1957; La Somme atheoJogique. P., 1972; в рус. пер.: Сад и обычный человек; Суверенный человек Сада. — В кн.; Маркиз де Сад и XX век. М., 1992; Из «Внутреннего опыта». — «Ступени». Философский журнал (СПб.), 1994, № 2(9); Гегель, смерть и жертвоприношение. — В кн.: Танатология эроса. СПб., 1994. М. К. Рыклин

БАТЕНЬКОВГавриил Степанович [25 марта (5 апреля) 1793, Тобольск —29 октября (10 ноября) 1863, Калуга; похоронен в с. Петрищево Белевского уезда Тульской губ.] — поэт, декабрист, философ. Родился в обедневшей дворянской семье, с 1811 учился в Дворянском полку в Петербурге. Участник Отечественной войны и заграничных походов 1812—15. После сдачи экзаменов получил звание инженера путей сообщения; строитель и администратор железных дорог. Помощник генерал-губернатора Сибири M. M. Сперанского (с 1819). Вместе с ним переезжает в Петербург, занимает должность правителя дел Сибирского комитета. С 1824 подполковник, сотрудник Совета при начальнике военных поселений А. А. Аракчееве. В ноябре 1825 отстранен от всех должностей. Член масонских лож — «Избранного Михаила» (1816) и «Восточного светила» в Томске (1818), После запрета лож в 1822 отходит от масонства. Неудовлетворенность государственной службой, осознание беззаконий, творимых в военных поселениях, дружба с декабристами приводят его в тайное Северное общество. Арестован 28 декабря 1825, приговорен к пожизненной каторге, но провел 20 лет в одиночке. В своих показаниях называл восстание декабристов не мятежом, а первым в России опытом политической революции. В показаниях сохранился набросок Конституции будущего политического устройства России, которое мыслилось им как конституционная монархия. В тюрьме пережил религиозное обращение. В 1846 отправлен в ссылку в Томск. Сохранилось свидетельство M. H, Волконского: после заключения Батеньков совершенно разучился говорить, почерк его был весьма неразборчивым, но он «сохранил свое спокойствие, светлое настроение и неисчерпаемую доброту; прибавьте сюда силу воли». В ссылке он занимается проектированием и строительством мостов, оставляет большое число заметок о промышленности, сельском хозяйстве и транспорте Сибири, о географических исследованиях Сибири, о ее заселении. В этот период он сблизился с религиозно-философским кружком, в который входили А. А. Елагин, П. С. Бобрищев-Пушкин, Н. Д. Фонвизина. После амнистии в 1856 поселился в имении Е. П. Елагиной в Петрищево Тульской губ. Осенью 1857 переселился в Калугу, где и умер. После возвращения из ссылки занимался литературным творчеством. Его сочинения по политическим проблемам («Заметки по крестьянскому вопросу», 1857—59; «Мнение о свободе законов», 1861—62; «Записка о судебных преобразованиях», 1862; «Сочинение о государственном устройстве России», 1862), литературоведческие статьи (в т. ч. о «Мертвых душах»), а также переводы работ Ш. Лебо, Дж. С. Милля, А. Токвилля, Ж. Мишле не были изданы. В последнее десятилетие Батеньков работал над большим философским трудом, задуманным еще в Томске («Общая философия системы мира»), но оставшимся незаконченным. Он представляет собой совокупность заметок, написанных в разные годы и реализующих общий замысел —дать философско-теистическую интерпретацию достижений естествознания в понимании бытия, пространства и времени, движении, жизни, места человека в космосе, роли мышления в познании. По Ба- тенькову, «материалистический принцип ничего изъяснить не может, а еще менее способен быть ключом, которым бы могли отпереть все тайны мироздания и привести науки к истине» («Естественнонаучное наследие декабристов», М., 1995, с. 132). Полемизируя с представителями вульгарного материализма (А. Ф. Постельсом, М. А. Антоновичем), он обращается к личностному опыту, к самопознанию, из которого можно «вывести» все абстракции научного знания: «Бог со мною был, и я узнал Его, теперь стоило утвердить разум в Нем, а не в веществе, чтоб жить совсем независимо» (там же, с. 73). Он исходит из субстанциальности пространства, которая объясняется им различными видами огустенения материи, определяющими ее различные физические состояния. «Философия системы мира» задумывалась как целостная картина жизни Космоса во всех ее проявлениях: человеческое познание предстает как обнаружение космического мировоззрения: «космическое понятие необходимо для полноты и основы теорий в исследовании природы» (см.: Иванова Л. М. Фонд Г. С. Ба- тенькова. — «Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина», 1952, в. 13). Эти философские рукописи в полном виде еще не изданы.

220

БАУМГАРТЕН Соч.: Ъатеньков Г. С, Пущий И. Я., Томь Э.-Г. Письма. М., 1936; Восстание декабристов, т. 14, с. 29—145, Декабристы. Поэзия. Драматургия. Проза. Публицистика. Литературная критика. М.—Л., 1951. Лит.: Снытко Т. Г. Батеньков — литератор. — «Литературное наследие», т. 60, кн. 1. М., 1956; Карпов В. Г. Декабрист Батеньков. Новосибирск, 1965. Л. П. Огурцов

БАТИЩЕВГенрих Степанович (21 мая 1932, Казань — 31 октября 1990, Москва) — российский философ. Закончил философский факультет МГУ (1956). Работал старшим научным сотрудником Института философии РАН, где защитил докторскую диссертацию «Диалектический характер творческого отношения человека к миру» (1989). В философских исканиях обращался к марксизму, гегельянству, различным концепциям современного Запада и Востока. Свое философское развитие он определял как переход от субстанциализма к антисубстанциализму, а после преодоления последнего — к теории межсубъектности общения и творчества. Именно последняя позволила ему раскрыть диалектику творческого отношения человека к миру как отношения «над-деятельностного», ценностного, дать критику философского субстанциализма, деятельностного подхода и разного рода активистских концепций (как натуралистских, так и субъективистских). С этих позиций субъект-объектные отношения истолковываются им в качестве компонента межсубъектных, выявляются разные типы социальных связей (органические, атомистические, гармонически-полифонические), иерархия уровней отношения человека к миру и структура личностного мира субъекта. В поздних работах Батищева отношение человека к диалектике универсума и проблематика глубинного общения получают религиозную интерпретацию (с позиций православия). Философско-антропологическая концепция была для Батищева основанием для разработки проблем этики и философии образования, В последние годы жизни большое внимание уделял исследованию философско-аксиологи- ческих аспектов культуры, вопросов надцивилизационного статуса культуротворчества, регулятивных образований в культуре, «друтодоминантности» в явном и виртуальном общении. Существен вклад Батищева в стратегию воспитания через реализацию принципов нового педагогического мышления, заложенных в обновленной школе. Воспитание в такой школе предполагает осуществление драматизации всей истории культуры, всех ее альтернатив, что позволит через свободу выбора привести обучаемого «к полифонически- сопричастному единению с каждым другим». Соч.: Противоречие как категория диалектической логики. М., 1963; Введение в диалектику творчества. СПб., 1997. Лит.: Некролог. Ступени самообретения. М., 1992; Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его «Введение в диалектику творчества». — В кн.: Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997. И. К. Кучмаева

БАТУРИНПафнутий Сергеевич (1740 — 23 октября 1803, Минск) — русский писатель и философ. С 1754 по 1781 (с перерывами) служил в армии, в отставку вышел в чине подполковника. В 1760-е гт. предпринял путешествие по Европе с образовательными целями. Занимал видные посты в Калужском и Тульском губернских правлениях, служил на Украине и в Воронеже. Автор драматических произведений, переводов и басен. Батурин вошел в историю русской философии благодаря трактату «Исследование книги о заблуждениях и истине» (1788, изд. 1790), направленному против вышедшей в 1785 в русском переводе книги французского мистика Сен-Мартена «О заблуждениях и истине». Батурин критикует Сен-Мартена за то, что его «заблуждения» «расстраивают общественный образ жизни и состояние», а тем самым не способствуют «пользе человеческого рода». Батурин свободно ориентируется в основных направлениях западноевропейской научной мысли 1740—70-х гг., восхваляет ученость и прогресс наук. Он призывает читателей доискиваться «доказательств ощутительных», «опытных», стремиться к «всевозможной ясности», бороться с «метафизическими вымышлениями». Соч.: Исследование книги о заблуждении и истине. — В кн.: Избр. произв. русских мыслителей 2-й пол. 18 в., т. 2. М., 1952. А. В. Панибратцев

БАУМГАРТЕН(Baumgarten) Александр Готлиб (17 июля 1714, Берлин — 26 мая 1762, Франкфурт-на-Одере) — немецкий философ, основатель эстетики как самостоятельной дисциплины. Учился в Галле у X. Вольфа, профессор университетов в Галле (с 1737) и во Франкфурте-на-Одере (с 1740). Его теоретическое наследие изучено недостаточно. Философию он определял как науку о качествах вещей, постигаемых независимо от веры; различал философию теоретическую (метафизика и физика) и практическую (этика, философия права, учение о сомнении и учение о выражении). Гносеология, которая предшествует метафизике, разделяется на эстетику (учение о чувственном познании) и логику (учение о рациональном познании); эстетика (Баум- гартен ввел сам термин) разделяется им на теоретическую и практическую части. Теоретическая часть эстетики должна была охватить 1) эвристику, 2) методологию и 3) семиотику. Написана была лишь эвристика. Эстетику Баумгартен определил как науку о красоте, совершенстве и усовершенствовании чувственного познания, отождествив при этом понятия «прекрасное», «чувственное» и «совершенное». Три основных компонента эстетического совершенства — мыслительное содержание, порядок, выражение. Чувственность Баумгартен трактовал очень широко, относя к ней память, остроумие, интуицию, восхищение, воображение, фантазию. Он ввел понятие «эстетической истины», постигаемой благодаря «аналогиям разума», в противовес «логической истине», схватываемой в отчетливых представлениях, и понятие возвышенного, развитого потом И. И. Винкельманом и И. Кантом.В рамках категории эстетического «величия» (magnitudo) обсуждал вопрос об отношении искусства и морали. Согласно Баумгартену, задача искусства не должна ограничиваться обучением добродетели посредством примеров: искусство само должно воспитывать красотой. Баумгартен осуществил большую работу в области философской терминологии. Он ввел понятия «субъективный» и «объективный» в современном значении, а также термины «в себе» («само по себе») и «для себя». Соч.: Aestetica, pt 1—2, Traiecti eis Viadrum, 1750—58; Metaphysica. Halle Magdeburgicae, 1739; Texte zur Grundlegung der Asthetik, hrsg. v. H. R. Schweizer. Hamb., 1983; в рус. пер.: В кн.: История эстетики, т. 2. М., 1964, с. 449-65.

221

БАУР Лит.: Самсонов H. В. История эстетических учений, ч. 2. М., [б. г.], с. 99—111; Асмус В. Ф. Немецкая эстетика XVIII в. М., 1963, с. 3—56; Нарский И. С. Философско-эстетические идеи Баумгар- тена как один из стимулов теоретического развития Канта. — 8 кн.: Кантовский сборник, вып. 10. Калининград, 1985, с. 40—51. 3. Г. Матюшенко БАУР(Ваиг)ФердинандХристиан(21июня1792,Шмил-ден— 2 декабря 1860, Тюбинген) — немецкий теолог, с 1826 — профессор Тюбингенского университета, глава Тюбин- генской критико-теологической школы. Испытал влияние Шлейермахера и Гегеля. Основной предмет его исследований — раннее христианство, которое он стремился изучать научными методами, в частности принадлежность посланий св. Павлу, основные этапы церковной историографии, которая рассматривается под углом зрения борьбы противоположных течений — гностицизма, монтанизма и др. Учениками Баура были Д. Штраус, Э. Целлер, К. Планк, О. Пфлейдер и др. Соч.: Symbolik und Mythologie oder die Naturreligiondes Altexthums, Bd. 1-3, 1824-25; Paulus der Apostel Jesu Christi, Bd. 1-2, 1845; Die christliche Gnosis. Tub., 1835, Die christliche Lehre von der Dreieinigkeit und Menschwerdung Gottes in ihrer geschichtlichen Entwicklung, Th. 1—3. Tub., 1841—43; Die Epochen der kirchlichen Geschichtsschreibung. Tub., 1852; Die christliche Kirche des Mittelalters. Tub., 1861; Kirchengeschichte des 19. Janrhunderts. Tub., 1862. Лит.: Лебедев А. Я. Церковная историография в главных ее представителях с 4 до 20 в. СПб., 1903. А П. Огурцов

БАУЭР(Bauer) Бруно (6 сентября 1809, Эйзенберг, Тюрингия —15 апреля 1882, Риксдорф под Берлином) — левый гегельянец, протестантский теолог и историк христианства. Отверг ортодоксально-религиозное истолкование правыми гегельянцами учения Гегеля о религии. В полемике 1840— 42 с Д. Штраусом противопоставил мифологическому взгляду на происхождение христианства — исторический. Главной действующей силой истории является «самосознание», христианство создается реальными действующими лицами: отцом христианства Бауэр считает Филона Александрийского, а его «дядей» — римского стоика Сенеку. В Евангелиях Бауэр не видит ничего, что могло бы быть доказано как исторически достоверное: апостольские послания почти дословно списаны у Сенеки, а часть евангельских повествований вымышлены их авторами. По мнению Бауэра, именно заимствованные христианством греческие и римские элементы проложили ему путь к утверждению в качестве мировой религии. Бауэр как ведущий представитель младогегельянцев бьл главной мишенью полемической работы К. Маркса и Ф. Энгельса «Святое семейство, или Критика критической критики». В противоположность ориентированному на практику левому гегельянству Бауэр свое понимание критики связывал с отказом от стремления к непосредственному изменению мира, считая, однако, что фундаментальные изменения человеческого сознания конституируют мир (Маркс видел в этом подмену «критики земли» «критикой неба»). В своей критике ортодоксальной теологии Бауэр предвосхитил ницшевскую антитеологию, в критике религии — антирелигиозность анархистского и большевистского толка. Полагая, что отчуждающая сила христианства разрушается доказательством его исторического происхождения, Бауэр отрицал существование исторического Иисуса. Соч.: Die Posaune des jungsten Gerichts uber Hegel den Atheisten und Antichristen. Lpz., 1841; Hegels Lehre von Religion und Kunst. Lpz., 1842; Das entdeckte Christentum. Eine Erinnerung an das achtzehnte Jahrhundert und ein Beitrag zur Krisis des neunzehnten. Lpz., 1843; Christus und die Casaren. Der Ursprung des Christentums aus dem romischen Griechentum. D., 1877. Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании.— Они же. Соч., т. 2; Энгельс Ф. Бруно Бауэр и первоначальное христианство. — Там же, т. 19; Schweizer A. Geschichte der Lebens-Jesu- Forschung, 1926; Hertz-Eichenrode D. Der Junghegelianer Bruno Bauer im Vormarz, 1959; Koch L. Humanistischer Atheismus und gesellschaftliches Engagement. B. Bauers «Kritische Kritik», 1971. В. И. Гараджа

БАУЭР(Bayer) Otto (5 сентября 1882, Вена - 4 июля 1938, Париж) — один из основоположников австромарксизма, изучал право в Венском университете, в начале 1-й мировой войны был призван в армию, через несколько месяцев попал в Россию в плен, в 1917 вернулся домой, лидер левого крыла СДПА, один из организаторов «Интернационала 21/2» (1921—1923) и Социалистического рабочего интернационала (1932—40), в 1934 эмигрировал в Чехословакию, в 1938 — в Париж. Бауэр разделял методологию исторического материализма и пытался соединить марксизм с неокантианством, а затем и с махизмом. В русле марксизма предпринял первое обстоятельное исследование национального вопроса. В работе «Национальный вопрос и социал-демократия» (Die Nationalitatenfrage und Sozialdemokratie. W., 1907; рус. пер. 1909) выступал за культурно-национальную автономию, считал, что извечное стремление людей объединяться по нациям проявляется в «национальной апперцепции», которая трактовалась им как частная форма проявления общего закона непрерывности человеческого сознания. В 1926 написал Липскую программу СДПА, в которой поставил вопрос о мирном завоевании власти пролетариатом, хотя признавал, что в исключительных случаях возможна диктатура пролетариата. Бауэр искал промежуточный путь между реформизмом и большевизмом, который он видел в социальном партнерстве предпринимателей и профсоюзов. Приход фашизма к власти изменил его взгляды. В книге «Между двумя мировыми войнами» (Zwischen zwei Weltkriegen. BratsL, 1936) он выдвинул на первый план борьбу за демократию, создал концепцию «интегрального социализма». Соч.: Eine Auswahl aus seinem Lebenswerk. W., 1961; Kapitalismus und Sozialismus nach dem Weltkrieg, Bd. 1. W, 1991. M. А. Хевеши

БАХАИЗМ(бехаизм) — возникшая в 19 в. в лоне шиитского ислама секта, фактически представляющая собой новую религию и отличающаяся межконфессиональным пацифизмом и экуменизмом. Бахаизм насчитывает более 5 млн приверженцев, значительные общины которых имеются на Ближнем Востоке, в Европе, Африке, Северной и Южной Америке, Юго-Восточной Азии, России. Всемирный центр находится в г. Хайфа (Палестина, Израиль). Основатель бахаизма — Мирза Хусайн 'Алй Нурй (1817— 92), по прозванию Баха' ал-Лах («сияние, великолепие Бо- жие»; отсюда название движения). Первоначально при-

222

БАХОФЕН мыкал к бабизму — религиозно-политическому реформаторскому движению, основанному в Иране Мирзой 'Алй Мухаммадом Шйразй (1819—50), в 1844 объявившем себя посланником Божиим, «бабом», т.е. «вратами», через которые появляется Бог (или «скрытый имам», махдй), а свое сочинение «Байан» («Разъяснение») — новым священным писанием, заменяющим Коран. После подавления вооруженного восстания бабитов и казни их лидера движение распалось на две части, одна из которых сохранила верность доктрине основателя, а другая, возглавляемая Мирзой Хусайном, развила бабизм в новое космополитическое учение, признающее религиозное братство всего человечества, — бахаизм. Доктрина бахаизма изложена ее основателем в ряде книг и посланий на арабском и персидском языках, главной из которых является «Святейшая книга» («ал-Китаб ал- акдас»; рус. пер. 1899). Согласно ей, Бог — абсолютно трансцендентен, непостижим в своей сущности. Но Он открывает себя, творя «не Бога». Это творение, однако, не единовременный акт, осуществленный в какой-то момент истории. Речь идет скорее о перманентном творении, и в этом смысле мир вечен. Особой манифестацией (мазхар) Божественной сущности являются пророки, каждый из которых выступает в качестве чистого зеркала для Божьей рефлексии. Священная история, по учению бахаитов, циклична, что не исключает эволюционизма в рамках каждого цикла. Нынешний цикл открывается Адамом, первым пророком, за которым следуют традиционные пророки иудаизма, христианства и ислама, а также Заратустра, Будда, Конфуций и Кришна. Каждый из последующих пророков не отменяет предшествующих, а дополняет их. Вечный пророческий Логос субстанциально один, но многочислен в своих манифестациях. Их задача состоит в создании все более и более широких религиозных единиц в мире. Так, Авраам объединил племя, Моисей — народ, Мухаммад — нацию; Иисус же стремился к очищению душ индивидов. Очередная манифестация Логоса, воплощенная в системе основателя бахаизма, призвана завершить этот восходящий процесс, довести дело до коллективного очищения всего человеческого рода. Вместе с тем историософия бахаизма отстаивает принцип перманентной манифестации божественной воли, периодического возобновления пророческих миссий, поскольку человечество постоянно нуждается в таких посланниках Божиих. Поэтому бахаиты не считают основателя секты последним пророком, и более того, это единственная религия, которая предусматривает возможность собственной смены, хотя и не раньше «тысячи лет» после написания «ал-Китаб ал-акдас». В эсхатологии бахаизма отсутствует учение о конце света, или пришествии Бога. Бессмертие души признается, но лишь в интеллектуальном аспекте, как продолжение ее познавательного путешествия к таинственной сущности Бога. Отсюда и метафорическая интерпретация Рая и Ада как синонимов близости или отдаленности от Всевышнего. Бахаизм не знает ни духовенства, ни церемонии посвящения. Основными культовыми обязанностями являются молитва (ежедневная трехкратная), пост (в течение последнего месяца бахаистского года, состоящего из 19 месяцев по 19 дней и 4 дополнительных праздничных дней) и общественное празднование девятнадцатого дня каждого месяца. В отличие от исламской и христианской практики приверженцам бахаизма не вменяется общая молитва, за исключением заупокойной. Бахаизм запрещает употребление алкоголя и табака. Социально-этическая доктрина бахаизма базируется на 12 принципах, сформулированных 'Абд ал-Баха', старшим сыном и преемником основателя бахаизма; в их числе — единство человечества, индивидуальный поиск Истины, гармония религии и науки, равноправие мужчины и женщины, неосуждение других людей (борьба против всех предубеждений — этнических, религиозных, политических, экономических и т. п.), установление мира во всем мире, единое общедоступное образование, решение социальных проблем (в т. ч. ликвидация крайних форм богатства и нищеты), распространение дополнительного, всемирного языка, учреждение всемирного трибунала. Все люди, по учению бахаизма, должны жить в любви к Богу, а значит, друг к другу, ибо любовь есть закон Вселенной и условие прогресса. Т. Ибрагим

БАХОФЕН(Bachofen) Иоганн Якоб (22 декабря 1815, Базель —25 ноября 1887, там же) — швейцарский историк религии, культуры и права, основатель сравнительного правоведения. Изучал классическую филологию и юриспруденцию в Базеле, Берлине (у Ф. К. Савиньи) и Гет- тингене. В 1839 защитил диссертацию по римскому гражданскому праву, после чего два года обучался в Оксфорде, Кембридже и Париже. В 1841—44 профессор истории римского права в Базеле, с 1844 посвятил себя (наряду с деятельностью в качестве судьи) изучению истории права и древней истории. Известность Бахофену принесла его теория матриархата, поставившая под сомнение традиционные представления об обществе. Обратившись к мифологии и религиозным обычаям, нравам и правовым формам античного общества, Бахофен пытался подтвердить гипотезу о том, что исторически матриархат предшествовал устройству семьи и общества, основанного на примате отцовства. Именно миф как наиболее аутентичное свидетельство о древних временах указывает на существование изначально матриархально ориентированного общества. «Символ», затрагивающий все струны человеческой души, — ключевое понятие при исследовании мифологии («миф есть экзегеза символа»). Три наиболее значительных для человека небесных тела (земля, луна, солнце) находятся в определенной взаимосвязи и воплощают в себе определенные этапы развития человеческой истории (например, земля — материнское, солнце — отцовское начало). Движение от материнского начала к отцовскому Бахофен метафорически разделяет на три стадии: «утреннюю» (когда сын еще находится во власти матери) — ей соответствует хтоническая мифология; «полуденную» (когда солнце-сын полностью разворачивает свою светоносную силу) — эту стадию Бахофен называет также фаллически-дионисийской; третья, высшая стадия — «аполлонийская»; если Дионис лишь возвышает отцовское начало над материнским, то Аполлон целиком освобождается от всякой связи с женским, его отцовство — более высокого, духовного порядка. У каждой фазы (ступени) есть свой «дух». Господствующая роль женщины в родственных отношениях, религиозном культе и в общественной и правовой жизни с необходимостью определяет

223

БАХТИН первую ступень человеческой истории. Об этом, наиболее раннем периоде Бахофен говорит как о «поэзии истории», времени, когда при преобладании матерински-теллурических принципов господствовало всеобщее братство, мир и гармония в обществе, а также между человеком и природой. Историки культуры воспринимали Бахофена то как романтика, то как гениального предтечу этнологии, социальной антропологии и социологии семьи. Идущая от него традиция оказала влияние на современные женские движения. Соч.: Gesammelte Werke, Bd. 1—10. Basel, 1943—67; Versuch uber die Grabersymbolik der Alten, 1859; Urreligiort und antike Symbole, Bd. 1—2. Lpz., 1926; Der Mythos vom Orient und Okzident. Eine Metaphysik der alten Welt, 5 Aufl. Munch., 1956; Das Mutterrecht. Fr./M., 1975. И. А. Михайлов

БАХТИНМихаил Михайлович [4(16) ноября 1895, Орел — 7 марта 1973, Москва] — русский филолог, философ, историк культуры. Учился на историко-филологическом и философском факультетах в Новороссийском и Петербургском университетах. После 1917 жил в Невеле и Витебске, где сложился круг единомышленников (М. И. Каган, Л. В. Пумпянский, В. Н. Волошинов, П. Н. Медведев и др.). В 1924 Бахтин вернулся в Ленинград. В нач. 1920-х гг. были написаны ранние собственно философские сочинения Бахтина, существенно отличающиеся в стилистическом и в содержательном отношении от его последующих работ, — «К философии поступка» и «Автор и герой в эстетической деятельности», а также статья «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» (опубликованы посмертно). 8 сер. и кон. 1920-х гг. выходят статьи и книги по частным гуманитарным дисциплинам (литературоведению, лингвистике, психологии), которые, по предположению некоторых исследователей, в той или иной мере принадлежат перу Бахтина или во всяком случае опосредованно выражают его взгляды (Волошинов В. Н. Фрейдизм: критический очерк. М.—Л., 1927; Он же. Марксизм и философия языка. Л., 1929; Медведев П. Н. Формальный метод в литературоведении. Л., 1928 и др.). Эти издания составляют т. н. «девтероканонический корпус» работ Бахтина. Первая книга Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» (1929), в которой изложена концептуально и терминологически обновленная (по отношению к ранним философским работам) теория словесного творчества, закрепленная в понятии «полифония», вышла уже после его ареста в декабре 1928 в связи с делом о нелегальной религиозно- философской организации «Воскресение» (по этому же делу привлекались А. А. Мейер, Пумпянский, Н. П. Анциферов и др.). Приговор (концлагерь сроком на пять лет) был заменен по состоянию здоровья ссылкой в Казахстан (Бахтин страдал хроническим остеомиелитом, приведшим в 1938 к ампутации ноги). После ссылки действовал запрет на проживание в крупных городах; Бахтин переезжал с места на место, но с осени 1945 окончательно поселился в Саранске, где до выхода на пенсию (1961) работал в Мордовском пединституте. В 1930—40-е гг. Бахтин пишет большое исследование о Рабле, в котором излагает концепцию «народно-смехо- вой карнавальной культуры» (в переработанном виде это исследование было защищено в 1946 в Московском институте мировой литературы в качестве кандидатской диссертации). Тогда же был написан (и тоже не опубликован) цикл работ о становлении и специфике романного жанра, в которых разработаны в т. ч. концепция «двуголосого слова» и теория «хронотопа». В конце 1960-х гг. Бахтин переезжает сначала в Подмосковье, затем в Москву. Благодаря серии публикаций имя Бахтина возвращается в науку — выходят существенно переработанное и дополненное издание книги «Проблемы поэтики Достоевского» (1963; название изменено) и монография «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965), сборники работ по эстетике (1975, подготовлен самим автором, и 1979). В центре философской концепции Бахтина — диалогический принцип. В соответствии с пониманием этого принципа как общей философской основы гуманитарных наук Бахтин разработал диалогические версии этики, эстетики, философии языка, антропологии и герменевтики, а также ряд частных инновационных концепций (полифонии, карнавальной народно-смеховой культуры, двуголосого слова, хронотопа и др.). Диалогические взаимоотношения «я» и «другого» (в пределе — «я» и Абсолютного Другого) формируют, согласно ранним собственно философским работам Бахтина, структуру бытия, понимаемого как «событие». Для осуществления «события бытия» необходимы, по Бахтину, как минимум, два личностных сознания. В соответствии с лер- соналистическим пониманием онтологии на первый план в ранних работах выдвигалось этическое измерение (реальность прежде всего квалифицировалась как нравственная, в качестве центральной категории рассматривался «поступок»; позиция «ответственно», или «участно», поступающей личности определялась в пространстве нравственной реальности как «не-алиби в бытии»). В исторических типах культуры «я» и «другой» находятся, по раннему Бахтину, в разнообразных формах взаимного одержания или подавления, отчего граница между «я» и «другим» размывается, заменяясь суррогатами либо их иллюзорной взаимоизоляции, либо столь же иллюзорного единства (физиологического, психологического, идеологического, национального, социального и т. д.). Бахтин выстраивает типологию исторических форм взаимного одержания или подавления «я» и «другого», выделяя две противоположные тенденции: тенденцию с установкой на преобладание «я», когда «другой» имманентизирован в «я» и понимается как такой же, как «я» (идеализм в целом, европейский гносеологизм последних веков, экспрессивная эстетика и др.), и тенденцию с установкой на доминирование «другого» — «я» поглощено здесь «другим», «я» понимается как такое же, как «другой» (материалистически ориентированный тип сознания, импрессионистическая эстетика и др.). Согласно Бахтину, дисгармоничность взаимоотношений «я» и «другого» вызвана преимущественной ориентацией культуры на некое одно, всеобщее единое (вплоть до «ничьего») сознание (рационалистический гносеологизм или «роковой теоретизм» нового времени). Впоследствии свойственная культуре ориентация на абстрактно всеобщее единое сознание терминологически закрепилась в балтийских текстах как «монологизм». Этическим императивом, способным преодолеть монологизм, является, по Бахтину, необходимость провидения в абстрактном «другом» конкретного «ты». Этот императив восходит к пониманию Бахтиным консти-

224

БАХТИН тутивного признака религии как «персонального отношения к персональному Богу». Обязательным предусловием трансформации «другого» в «ты» стало, по мнению Бахтина, обретение романтизмом отрефлексированного самосознания в форме чистого «я-для-себя». Меняя в последующем материал исследований, а иногда и конкретные смысловые выводы, Бахтин сохранял неизменным в качестве искомого приоритета тот же базовый концепт «неразделенности и неслиянности». Так, в эстетике взаимоотношения «я» и «другого» трансформируются во взаимоотношения автора и героя, между которыми возможны все соответствующие типы неравновесных соотношений (подавление героя автором или автора героем либо их слияние в недифференцированном целом абстрактно всеобщего сознания). Констатировав в ранних работах формы дисгармоничности во взаимоотношениях автора и героя (в частности, «бунт героя»), в более поздней полифонической концепции Бахтин выдвигает в качестве способа ее преодоления аналогичный этическому эстетический императив: как в «другом» нужно провидеть «ты», так автор в идеале должен не «завершать» и «объективировать» героя, превращая его из «личности» в «вещь», а вступать с ним в равноправный диалог, сохраняющий нетронутым «творческое ядро» личности, в котором каждая личность «бессмертна». Реальное эстетическое разрешение коллизий между автором и героем, описанных в ранних работах, Бахтин впоследствии увидит в полифонических романах Достоевского, понятых как новаторская художественная форма, в рамках которой нет ни доминирования автора или героя, ни их нейтрализации в абстрактно всеобщем едином сознании. В теории народно-смеховой карнавальной культуры место «базового концепта» как особой формы общности компонентов без их нейтрализации (в других случаях воплощенного в идее полифонии) занимает функционально аналогичное понятие «амбивалентности»: бинарные оппозиции культуры (верх/низ, свой/чужой, смерть/рождение, смех/серьезность и т. д.) не нейтрализуются (как в структурализме) в некой архисеме, составляя единый «однотелый» смысловой архиобраз, тендирующий к области «ставшего» и «данного», а сочетаются амбивалентно, порождая двутелые образы («беременная смерть»), тендируюшие к «становлению» и «заданности». В теории романа и философии языка Бахтина базовая концептуальная идея «неразделенности и неслиянности» трансформировалась в специфически бахтинскую категорию «двуголосого слова», понимаемого как единая синтаксическая конструкция, формально принадлежащая одному говорящему, но реально содержащая два находящихся в диалогических отношениях «голоса». Конкретные смысловые связи между разными теориями Бахтина в некоторых случаях остались, согласно его собственной оценке, непроясненными; частое сближение далекого «без указания посредствующих звеньев» придает общему концептуальному стержню его теорий абстрактно-зыбкий характер, требующий дополнительных интерпретаций. В ранних собственно философских работах Бахтин использовал интеллектуальную технику неокантианства коге-новской школы, феноменологию Гуссерля, герменевтику дильтеевского типа. Диалогизм и персонализм дальнейших работ складывались в смысловом соприкосновении с концепциями С. Кьеркегора, Г. Риккерта, М. Бубера, М. Шел ера, Г. Марселя и др.; бахтинская философия языка содержит многочисленные аллюзии к германской и французской филологии (Л. Шпитцер, К. Фосслер, Ш. Балли и др.), амбивалентный антиномизм карнавальной концепции Бахтина перекликается, не сливаясь, с идеями как западного (К. Леви-Стросс, Р. Барт), так и отечественного (Ю. М. Лотман) структурализма. Основные концепции Бахтина (полифонии, романа в целом и карнавала) по тематике и телеологии самоопределялись в прямом диалоге с символизмом Вяч. Иванова (с ивановским тезисом «Ты еси», с его идеей о мифологическом высказывании как синтетическом суждении с двусоставной как минимум структурой; с проблемой рассмотрения не только и не столько содержания романов Достоевского, сколько их новаторской и вместе с тем рецептивно-архетипической формы; с ивановским антиномизмом и дионисийско-аполлоничес- ким синтезом и т. д.). В последний период творчества Бахтин разрабатывал теорию речевых жанров, концепцию «металингвистики», проблему чужого слова как «первофеномена гуманитарного мышления», идею «далеких» и «близких» контекстов, «большого времени» культуры и др. Основные труды Бахтина переведены на многие европейские и восточные языки; проводятся регулярные международные конференции, посвященные Бахтину, выпускаются монографии о нем, издаются «именные» периодические издания. В центре дискуссий западных и отечественных исследователей творчества Бахтина — соотношение бах- тинской теории смеха с христианским его пониманием, западноевропейские и русские источники бахтинских идей, реальная осуществимость в художественной практике полифонической формы романа, конкретная лингвистическая верификация идеи двуголосого слова как единой конструкции, концепция романа и истории развития литературы в целом, концептуальная совместимость полифонической и карнавальной теорий, религиозная позиция самого Бахтина и т. п. Особую проблему составляет авторство т. н. «девтероканонического корпуса». Соч.: Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Эстетика словесного творчества. М., 1979; Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979; К философии поступка. — В сб.: Философия и социология науки и техники за 1984—85 гг. М., 1986; Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990; Собр. соч. в 7 т., т. 5. Работы 1940-х - нач. 1960-х гг. М., 1996. Лит.: Библер В. С М. М. Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1992; М. М. Бахтин как философ. М., 1992; периодический журнал «Диалог. Карнавал. Хронотоп». Витебск, 1992—97; Бочаров С. Г. Об одном разговоре и вокруг него. — «Новое литературное обозрение», 1993, № 2; Emerson С. The First Hundred Years of M. Bachtin. Princeton — New Jersey, 1997. Л. А. Тоготишвши

БАХТИННиколай Михайлович [20 марта (I апреля) 1894, Орел — 9 июля 1950, Великобритания] — русский филолог, философ, старший брат M. M. Бахтина. Учился на историко-филологическом факультете Новороссийского университета, перевелся (1913) в Петербургский университет, окончить который помешала 1-я мировая война. После нескольких лет службы в Иностранном легионе, участия в войне в Алжире ведет творческую жизнь в Париже (с 1924), где сотрудничает в журнале «Звено», в котором публикует статьи по литературе, филологии, философии. В эти годы он завершает свое образование в Сорбонне.

225

БАХЪЯ В 1932 переезжает в Великобританию, где получает степень доктора философии. Был профессором в Кембридже и Бирмингеме (с 1938 и до конца жизни). Творчество английского периода (лекции, эссе) собрано в кн.: Bachiin N. Lectures and Essays. University of Birmingham, 1963. Соч.: Из жизни идей: Статьи. Эссе. Диалога. М., 1995. В. В. Ванчугов

БАХЪЯ(Бахъе) бен Йосеф ибн Пакуда (2-я пол. 11 в.) — еврейский философ и моралист. Жил на территории мусульманской Испании, по-видимому в Сарагосе. Основной его труд «Китаб ал-хидайаила фара'ид ал-кулуб» был написан ок. 1080 по-арабски. В 1161 текст был переведен на иврит и стал известен под названием «Книга обязанностей сердца» (Sefer Hovot ha-Levavot). Книга состоит из десяти глав, или «врат», соответствующих постепенному возвышению души, венцом которого является любовь к Богу. Своей композицией она напоминает современных Бахъя арабских мистиков. В антропологии сильно влияние платонизма. Согласно Бахъе, душа, будучи «духовной субстанцией», по повелению Бога должна сочетаться с телом, что опасно для ее сущности. Разум и Тора, содержащая заповеди, дар милости Всевышнего, приходят на помощь душе в ее телесном состоянии. Предназначение человека — познавать Бога, постоянно сознавать его как своего творца. Сама возможность этики проистекает, по Бахъе, из уверенной веры (первая из 10 ступеней), которая становится, таким образом, основополагающей добродетелью. Достижение высшей ступени не означает слияния с Богом; сохраняется отдельность постигающей души. Соч.: Kitab al-Hiddya На Fard id al-Qiilfib, ed. A. S. Yahuda, 1912; Sefer Hovot ha-Levavot, trad. Judah ibn Tibbon. Napoli, 1489. Лит.: Kaufmann D. Die Theologie des Bachja ibn Pakuda, Gesammelte Schriften, Bd. II, S. 1—98; Vajda G. La theologie ascetique de Bahya ibn Paquda, 1947; HusikJ. A History of Medieval Jewish Philosophy. N.Y., 1918. Л. Рохлина

БАШКИНМатвей Семенович (ум. не ранее 1554) — русский вольнодумец 16 в. Принадлежал к Избранной тысяче дворян. Оказался невольно связан с боярской оппозицией. В результате ложных и несправедливых доносов был обвинен в отрицании Троицы, уничижении божественной сущности Христа и Св. Духа (на том основании, что сочинил молитву к единому началу — Богу Отцу). Церковный собор признал Башкина виновным в ереси. В декабре 1553 заточен в Иосифо-Волоколамский монастырь. Через полгода состоялся новый собор, после которого, предположительно, он был сожжен. Башкин представляет собой яркий пример русского средневекового правдолюбца, искателя добра и справедливости. Вслед за Нилом Сорским и другими бел озере кими старцами ставил «сущность выше формы, внутреннее выше внешнего» (Н. И. Костомаров). Отстаивал принципы любви, равенства и братства всех людей, присущие первоначальному христианству. Своих холопов отпустил на волю, уничтожив кабальные записи. Критиковал различные злоупотребления в религиозной и социальной сфере, при этом призывал не поддаваться вражде, ненависти и другим мирским соблазнам. Собственных сочинений не сохранилось. О воззрениях Башкина можно узнать из двух «жалобниц» Симеона и Сильвестра, Соборной грамоты в Соловецкий монастырь о заключении игумена Артемия и из послания Ивана Васильевича Максиму Греку о ереси Башкина. Лит.: Клибанов А. И. Реформационные движения в России в 14-нач. 16в. М., 1960. Е. И. Бутузкина

БАШЛЯР(Bachelard) Гастон (27 июня 1884, Бар-сюр-Обе, Франция — 16 октября 1962, Париж) — представитель французского неорационализма, создатель «исторической эпистемологии», повлиявшей на философию и историю науки во Франции. Внес значительный вклад в теорию эстетики и литературную критику своими работами по «материальному воображению». Башляр наследует рационалистические традиции французской мысли с ее ориентированностью на науку. Его диссертацией (защитил в Сорбонне в 1927) руководили А. Рей и Л. Брюнсвик. Он критиковал О. Конта, но всегда подчеркивал его роль в формировании научного духа. Башляр был привержен к традиционным ценностям научного рационализма, который он, однако, стремился привести в соответствие с «новым научным духом», осознав те философско-методологические уроки, которые дали человеческой мысли революционные изменения в науке 20 в. Башляр не приемлет все характерные для его времени философские концепции науки — прагматизм, конвенциализм, спиритуализм и бергсонианство, а впоследствии также и модный в 1950-х гг. экзистенциализм. Его внимание и позитивную оценку заслужили (и то на время) только феноменология и психоанализ, заметно повлиявший на него в предвоенные годы. Философские открытия, включая прорыв к новой онтологии, возможны, по Башляру, только в результате осмысления выдающихся научных достижений, каковыми он считал прежде всего создание теории относительности и квантовой механики. Именно этими научными свершениями он был глубоко как мыслитель задет, в результате чего и родилась его собственная философия «нового научного духа», «открытого рационализма», «рационального материализма», «прикладного рационализма», «сюрра- ционализма» и т. д., как он ее по-разному называл. Одним из главных философских уроков научной революции Башляр считал принцип дисконтинуальности: «Современное научное изобретение подводит итог такой гигантской сумме человеческой истории, утверждаясь на природе столь глубоко преображенной человеком, что нельзя более разделять тот континуализм, которому учат философы» (La vocacation scientifique et l'ame humaine.— L'homme devant la science. Neuchatel, 1953). По Башляру, наука и техника воплощают разрыв разума с миром обыденного опыта. Его концепция «эпистемологических разрывов» направлена против любых выравниваний разнородных интеллектуальных формирований, против диктата априорных универсализирующих схем и легковесных обобщений «ленивого ума», не следящего за творческой, обновляющей мир работой научного разума. Учение о разрывном характере динамики познания вытекало у Башляра из его представления о необходимом системном единстве образований знания, ограничивающем возможности его постепенного континуального изменения. С понятием «разрыв» связано представление и об «эпистемологическом препятствии», выдвинутое Башляром в ре-

226

БЕЗОБРАЗНОЕ зультате критического преодоления им индуктивистской концепции науки с ее кумулятивизмом и континуализмом, в которой прогресс знания выглядит чуть ли не как результат его почти автоматического роста. «Разрывы» и «препятствия» взаимосвязаны, так что каждый разрыв в эволюции знаний оказывается непрерывностью для препятствия. Например, ментальность, соответствующая химии Лавуазье, свободно преодолевает разрыв, возникший между ею и новой, постлавуазьевской химией, тем самым порождая препятствия ее развитию. Важно, что эти основные понятия философии науки Башляра выражают не конкретные исторические феномены, а являются интеллектуальными средствами для понимания сложной динамики научного развития, синтезирующими при своем корректном применении как историческое, так и теоретико-эпистемологическое измерение познания. Образ разума, внушаемый Башляру современной ему наукой, характеризуется им в следующих словах: «Абсолютного разума не существует. Рационализм функционален. Он многолик и подвижен» (Новый рационализм. М., 1987, с. 183). Таким образом, по Башляру, разум выступает как безгранично подвижная познавательная самодеятельность, себя расширяющая и преодолевающая, лишенная каких-либо неизменных оснований или идеалов. Сами критерии истинности изменчивы, и поэтому, считает философ, платоновская эпистемология не подходит для современного рационализма, так как, признавая неизменный мир идей, она «иммобилизует» разум, в то время как «современная наука творит новую природу—в человеке и вне его» (Le nouvel esprit scientifique et la creation des valeurs rationnelles.— Bachelard G. L'engagement rationaliste. P., 1972, p. 99). И в соответствии с такой установкой «мобилизма» реальность у Башляра уступает место «реализации», а объективная истина — «объективации». В научно-техническом преображении природы Башляр подчеркивает конструктивно-созидательный процесс: разум не столько отражает ее, сколько творит новые явления («феноменотехника»). И хотя Башляр, как и Платон, признает высокий онтологический статус за математическими объектами, однако у него сама категория бытия подчинена категории становления, что перебрасывает мост от «исторической эпистемологии» к постструктурализму. Устранение онтолого-метафизической проблематики, присущее эпистемологии Башляра, сменяется в его работах по эстетике возвратом к онтологии в духе досократических «физиков». Тем самым как бы «распыленному» в научных абстракциях космосу стихий возвращается его первородная сила и ценностный вес. Соч.: La formation de l'esprit scientifiqie: Contribution a une psychanalyse de la connaissance objective. P., 1938; Le rationalisme applique. P., 1949; Le materialisme rationnel. P., 1953; Новый рационализм. M., 1987; Психоанализ огня. M., 1993. Лит.: Филиппов Л. И. Проблема воображения в работах Гастона Башляра. — «ВФ», 1972, № 3; Зотов А. Ф. Концепция науки и ее развития в философии Гастона Башляра. — В кн.: В поисках теории развития науки. М., 1982; Визгин В. П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996. В, Я. Визгин

БЕДА(Beda, Baeda) (672/673—735, Ярроу), впоследствии прозванный Досточтимым (Venerabilis) — христианский мыслитель, монах-бенедиктинец. Все его сочинения — работы монастырского наставника. В экзегезе и гомилиях следовал Августину, Амвросию Медиоланскому, Иерониму, предпочитая аллегорическое толкование. Разнообразны его дидактические сочинения: «De orthographia» (о правописании и синтаксисе), «De locis Sanctis» (о священной географии), «De natura rerum» (об элементарных природных явлениях), «De arte metrica» (о версификации), «De schematibus et tropis» (об образах и аллегориях Библии). Работы «De temporibus» (О временах) (703) и «De temporum ratione» (Об исчислении времен) посвящены науке расчета времени и определения его интервалов: от повседневной церковной службы, срока сезонных посевов, годовых празднеств до хронологии христианской истории, веков и вечности вселенной. Исторические работы: «Жития аббатов Уирмута и Ярроу»; «Житие св. Кутберта». Его «Церковная история англов» («Historia ecclesiastica gentis Anglorum», 731) — основной источник нашего знания о ранней английской церкви; в ней впервые появляется идея единой английской нации. Книги Беды стали учебниками на континенте, где использовались до 12 в. В 1899 Римско-католическая церковь признала его учителем Церкви, в 1935 — святым. Соч.: MPL 90-95; CCSL 118A-123C. Лит.: Blair P. The World of Bede. L., 1970; Famulus Christi, ed. G. Bonner. L., 1976; Jones Ch. W. Bede, the Schools and the «Computus». Aldershot, 1994. В. В. Петров

БЕЗОБРАЗНОЕ— одна из основных эстетических категорий, оппозиционная прекрасному, обозначает область неутилитарных субъект-объектных отношений, которая связана с антиценностью, с негативными эмоциями, чувством неудовольствия, отвращения и т. п. В отличие от главных категорий эстетики {эстетического, прекрасного, возвышенного, трагического) имеет сложный опосредованный характер, т. к. дефинируется обычно только в отношении к другим категориям как их диалектическое отрицание или как интегральная антиномическая составляющая (прекрасного, возвышенного, комического). Категория безобразного наиболее активно разрабатывалась в сфере имплицитной эстетики (см. Эстетика) с древнейших времен, где осмысливалась в двух аспектах: безобразное в действительности и безобразное в искусстве. Уже в греко-римской античности было замечено, что безобразное как антипод прекрасного проявляется практически во всех сферах бытия: в природе (разрушающиеся и разлагающиеся объекты и существа), в человеческой жизни (болезни, ранения, смерть), в морали (безнравственные поступки), в политике и государственном управлении (обман, коррупция, несправедливые суды и т. п.). Как правило, безобразное в действительности оценивалось негативно, как противоречащее главному идеалу античного мира — упорядоченному космосу и ориентированному на него рационально организованному социуму, хотя античные источники фиксируют и существование любителей безобразного, которые получили презрительное именование «сапрофилы» (от греч. (запрос, — гнилой, дурной, испорченный). В неоплатонической иерархии красоты безобразными считались ее низшие материальные, телесные, «бесформенные» ступени, на которых была предельно ослаблена формирующая сила Единого, почти угасал луч эманацищ фактически безобразное — это ничто, небы-

227

БЕЗОБРАЗНОЕ тие в платоновско-неоплатоническом понимании. Линия этой традиции сохранилась до 20 в., особенно в богословской эстетике (в частности, в софиологии С. Я. Булгакова). Более сложный характер имеет историческое осмысление безобразного в искусстве. Уже Аристотель легитимирует его место в различных искусствах. В контексте своей теории мимезиса он признавал, что изображение безобразных предметов (трупов, отвратительных животных) допустимо в живописи, ибо доставляет удовольствие самим фактом подражания. В драматических искусствах безобразное как не доставляющее реального страдания трансформируется в смешное в комедии и способствует самоотрицанию (или своеобразной профилактике безобразного в действительности) в трагедии. Особое место проблема безобразного занимает в христианской эстетике. Продолжая неоплатоническую традицию и опираясь на библейскую идею креационизма, христианские мыслители высоко ценили видимую красоту мира и человека. Безобразное в природе и человеке рассматривалось как следствие грехопадения и порчи, дефицита красоты. В то же время чувственная красота — источник вожделения и греховных соблазнов, поэтому христианам предписывалось если не умалять, то по крайней мере скрывать ее и не увлекаться ею. Согласно христианской доктрине, неприглядный и даже безобразный внешний вид вполне может совмещаться с внутренней (душевной или духовной) красотой. Более того, некоторые из ранних отцов Церкви, опираясь на евангельское свидетельство, развивали идею «невзрачного», «презренного» вида Христа, в каком он явился на земле. Они полагали, что в таком (не привлекавшем к себе) виде Иисусу легче было донести до людей красоту духовных истин, выполнить свою жертвенную миссию. В системе патриотического символизма «презренный», «достойный поругания» вид Христа становится символом его неописуемой божественной красоты. Григорий Нисский толковал эротические образы «Песни песней» как символы высочайшей духовности, а Псевдо-Дионисий Ареопагит в контексте апофатического богословия утверждал, что Бог может изображаться (обозначаться) даже в виде самых неприглядных вещей, напр. камней, червей и т. п. Самой внешней противоположностью образа архетипу («неподобным подобием») он должен возбудить психику воспринимающего на поиски в сферах, далеких от внешнего вида образа. На этой основе развилась «эстетика аскетизма», в которой, в частности, фактически эстетизируются такие «безобразные» для обыденного сознания вещи, как гниющая плоть аскета, копошащиеся в ней черви, гноящиеся раны и т. п., не говоря уже о слезах, стонах, рыданиях, — обо всем этом с умилением пишут многие агиографы. Здесь феномены безобразного выступают символами аскетического подвига, христианского мужества, духовной стойкости. Эта традиция была развита западным христианским искусством, где стали популярными экспрессивно-натуралистические изображения страдающего, умирающего Христа и пыток мучеников (вплоть до натуралистического изображения разлагающейся плоти «Мертвого Христа» X. Гольбейна и знаменитого Изенгеймского «Распятия» Грюневальда, поразивших в свое время Ф. М. Достоевского). Здесь безобразное выступает не антитезой прекрасному, но его опосредованным религиозным сознанием символом. От Августина в христианской культуре идет традиция понимания безобразных явлений в качестве органичных компонентов (наряду с прекрасными и нейтральными в эстетическом отношении) прекрасного целого божественного Универсума. Христианство, связывая безобразное со злом, не признает за ним онтологического статуса. Абсолютно безобразное (deformitas) понимается как небытие (отсутствие формы). В противоположность западноевропейскому средневековому искусству, изображавшему безобразные явления в назидательно-дидактических и эмоционально-побудительных целях, византийско-право- славное искусство, живопись Возрождения и классицизма практически полностью исключали их из своего изобразительного арсенала. Видное место они вновь заняли только в «больше-не-изяшном искусстве» (Яусс) реализма 19 в. и в ряде направлений искусства 20 в. В собственно философской (эксплицитной) эстетике безобразному достаточно долго не уделяли особого внимания. Э. Бёрк связывал безобразное с возвышенным. Г. Э. Лес- синг в «Лаокооне» (1766) полагал, что безобразное может изображаться в большей мере в поэзии, но не в живописи. Ф. Шиллер и И. Кант считали правомерным и закономерным изображение безобразного в искусстве, но в определенной мере. Согласно Канту, развивавшему мысль Аристотеля, искусство «прекрасно описывает веши, которые в природе безобразны или отвратительны» («Критика способности суждения», § 48), т.е. за счет художественности изображения фактически снимает безобразное, преобразует его в прекрасное. Романтики видели в безобразном закономерную художественную антитезу прекрасному, имеющую право на бытие в искусстве. Гегель не уделил этой категории специального внимания, указав на нее в связи с карикатурой, деформационно-сатирическим изображением действительности. Категорию безобразного исследовали его ученики Г. Вайс, А. Руге, И. К. Ф. Розенкранц. Последний известен как автор фундаментального труда «Эстетика безобразного» (Asthetik des Ha?lichen, 1853), единственного в своем роде в истории эстетической мысли. Для Розенкраниа «эстетика безобразного» — составная часть общей «метафизики прекрасного». Безобразное — это «отрицательно-прекрасное» (Negativschone), теневая сторона и антитеза «просто прекрасного» в диалектически понятом «абсолютно-прекрасном». В отличие от прекрасного безобразное — относительное понятие, «не само в себе сущее», но становящееся, «вторичное бытие». Внутренняя связь между прекрасным и безобразным заключена в возможности саморазрушения прекрасного на основе несвободы человеческого духа, возникающей из «свободной негации», т.е. при его переходе от духовного идеала к материальной реализации. Безобразное, по Розенкранцу, указывает на полную «несвободу духа» («волю к ничто»), и на этой основе оно имеет родство и со злом. Возможно и обратное «восстановление прекрасного из безобразного». В искусстве безобразное самореализуется в комическом. Розенкранц разработал подробную пос- тупенчатую классификацию безобразного: безобразное в природе, духовно безобразное, безобразное в искусстве и в отдельных видах искусства (наиболее сильно выражено в поэзии). Он выделяет три основных вида безобразного с их подвидами: бесформенность (аморфность, асимметрия, дисгармония); неправильность, или ошибочность (в т. ч. в стиле, в отдельных видах искусства), и, как «генетическая основа» любого безобразного, дефигураиия, или уродство

228

БЕЗОБРАЗОВА (тоже имеющие свои подвиды). Таким образом, в «метафизике прекрасного» предпринята попытка создания диалектически связанной по антитетическому принципу системы эстетических категорий, в которой безобразное с его разновидностями занимает одно из главных мест. При этом, если возвышенное и приятное Розенкранц рассматривает в качестве позитивных антитез прекрасного, то полярные им разновидности безобразного — низменное и отвратительное — как негативные антитезы прекрасного. В постклассической эстетике, берущей начало с Ф. Ницше, намечается принципиальная смена акцентов в понимании безобразного, чему косвенно способствовал поток изображений социально негативных (часто безобразных) явлений в реалистическом искусстве 19 в. и своеобразная эстетизация безобразного в символизме и у художников, тяготевших к нему. Сам Ницше негативно относился к феноменам, де- финируемым как безобразные, воспринимая их как знаки упадка, деградации, слабости. В идеологически гипертрофированном виде эта позиция была доведена до логического конца в эстетиках тоталитарных режимов 20 в., в частности Третьего рейха, записавших в разряд «деградирующего искусства» всех художников авангарда. Однако общая установка Ницше на «переоценку всех ценностей» и разработка категорий аполлонического и дионисийского дали последующей эстетике и художественной практике мощные импульсы для пристального всматривания в феномен безобразного. Научное обоснование 3. Фрейдом и его последователями сферы бессознательного в качестве основной в жизни человека и разработка К. Г. Юнгом концепций архетипа и коллективного бессознательного еще усилили интерес к безобразному в эстетике. Теоретическое осмысление этих новаций попытался сделать, опираясь на опыт авангардного искусства 1-й пол. 20 в., Т. Адорно в «Эстетической теории» (Asthetische Theorie, 1970). Для Адорно безобразное — базовая негативная категория эстетики, первичная по отношению к прекрасному. Исторически понятие безобразного возникло в процессе развития культуры (иискусства) на этапе преодоления архаической фазы, для которой были характерны кровавые культы, человеческие жертвоприношения, каннибализм, табуиро- ванные культурой и дефинированные как безобразное — символ «несвободы» человека от мифического ужаса. Многомерность безобразного детерминирована сексуальной полиморфией, властью уродливого, больного, умирающего во всех сферах жизни. Особо Адорно подчеркивает роль социального зла и несправедливости в возникновении безобразного, в т. ч. в искусстве. Прекрасное и основанное на нем искусство возникли через отрицание, снятие безобразного. К безобразному в архаическом искусстве Адорно относит дисгармоничное и наивное вроде всевозможных фавнов, силенов, кентавров античности. В классическом искусстве (от античности до 20 в.) в целом прослеживается диалектика прекрасного и безобразного, создание гармонии на основе динамического единства диссонансов, и только со 2-й пол. 19 в. и особенно в авангардистском искусстве 20 в. вес безобразного увеличивается и оно переходит в новое эстетическое качество. Причины этого Адорно видит в бездумном развитии техники, основанном на насилии над природой и человеком. «Несвобода» нового уровня — зависимость от техники — является одной из главных причин торжества безобразного. Смакование анатомических мерзостей, физического уродства, отвратительных и абсурдных отношений между людьми — свидетельство бессилия «закона формы» перед лицом безобразной действительности, внутренний протест против нее. Безобразное в качестве феномена художественно-эстетического сознания, обильно питаемого ницшеанскими, бергсоновскими, фрейдистскими идеями в атмосфере бешеной гонки научно-технических достижений, заняло важное место в культуре и искусстве 20 в. как в снятом (относительно эстетизированном — аристотелевско-кан- товская традиция) виде (экспрессионизм, сюрреализм, театр абсурда, трактат С, Дали «Искусство пука» и т. п.), так и в непосредственной (или экспрессивно подчеркнутой) натуральности, направленной на возбуждение эмоций протеста, отвращения, брезгливости, страха, ужаса и зачастую повергающей в шоковое состояние. Таковы омерзительные прилипчиво-слизистые субстанции мира в «Тошноте» Ж. П. Сартра, смакование нарко-сексуального бреда У. Берроузом («Мягкая машина») и его последователями в западной и отечественной литературе, бесчисленные экспрессивно-натуралистические сцены и образы насилия, жестокости, садизма и мазохизма в фильмах ужаса, вампиризма, в боевиках и т. п. (вплоть до реальных самоистязаний с потоками крови некоторых «мастеров» боди-арта, доходящих до медленного самоубийства в процессе жестокой акции). Современный постфрейдистский, постструктуралистский, постмодернистский философско- эстетический дискурс теоретически обосновывает (точнее, включает в правила современной интеллектуальной игры) принятие de facto безобразного в одном ряду и на равных основаниях со всеми остальными эстетическими (и иными) феноменами бытия-сознания. Лит.: Бычков В. В. Aesthetica Patrum. Эстетика отцов церкви, т. 1. Апологеты. Блаженный Августин. М., 1995; Die nicht mehr schonen Kunste. Hg. H. R. Jau?. Munch., 1968; hotter K. Der Begriff des Ha?lichen in der Asthetik. Zur Ideologiekritik der Asthetik des Hegelianismus. Munch., 1975; Funk H. Asthetik des Ha?lichen. Beitrage zum Verstandniss negativer Ausdrucksformen im 19 Jahrhundert. В., 1983; Jung H. Schoner Schein der Ha?lichkeit oder Ha?lichkeit des schonen Scheins. Asthetik und Geschichtsphilosophie im 19. Jahrhundert. Fr./M., 1987; Rosenkranz J. K. F. Asthetik des Ha?lichen. Lpz., 1996. В. В. Бычков

БЕЗОБРАЗОВАМария Владимировна (29 мая (10 июня) 1857, Петербург — 2(15) сентября 1914, Москва) — русский историк философии, общественный деятель. Изучала философию в университетах Лейпцига и Цюриха (1885—91). Была первой женщиной в России, получившей степень доктора философии (в Берне в 1891) и целиком посвятившая себя профессиональной философской деятельности. Выступала во многих городах России с публичными лекциями. Принимала активное участие в открытии первого в России Русского женского взаимно-благотворительного общества (1895), основала Этическое общество (1910), ей принадлежит идея создания Русского философского общества при Петербургском университете. Собственную философскую позицию определяла как «этический идеализм». Наиболее значительный вклад — работы, посвященные истории русской философии. В докторской диссертации «Рукописные материалы к истории философии в России» (на нем. яз.)

229

БЕЙЛЬ анализировала «Диоптру» Филиппа Пустынника, «Пчелу», монастырский устав Нила Сорского и др. источники. «Отцом русской философии» называла Иоанна экзарха Болгарского, считала, что его переводы византийских сочинений способствовали созданию славянской философской терминологии. Соч.: Handschriftliche Materialien zur Geschichte der Philosophie in Russland. Lpz., 1892; Философские этюды. M., 1892; Краткий обзор существенных моментов истории философии. М., 1894; Что такое введение в философию? — «Вопросы философии и психологии». М., 1897, кн. 37. Из одного альбома. СПб., 1912; Исследования, лекции, мелочи. СПб., 1914. Лит.: Ванчугов В. В. Доктор философии Бернского университета.— Он же. Женщины в философии (из истории философии в России 19 — нач. 20 вв.). М., 1984 (в качестве приложения перевод с нем. яз. докторской диссертации); Кравченко В. В. Мария Безобразова. — «Вече. Альманах русской философии и культуры». СПб., 1995, в. 4. Архивы. ГПБ, ф. 249. В. В. Ванчугов

БЕЙЛЬ(Bayle) Пьер (18 ноября 1647, Карла - 28 декабря 1706, Роттердам) — французский философ и публицист, представитель скептицизма 17 в. Родился в семье протестантского пастыря, учился в Тулузском и Женевском университетах, был профессором философии протестантской академии в Седане. После закрытия академии Людовиком XIV был вьнужден эмигрировать в Голландию. Будучи энциклопедически образованным человеком, способствовал пропаганде научных знаний, издавая с 1684 научный журнал «Новости литературной республики». Большой популярностью пользовался двухтомный «Исторический и критический словарь» (Dictionnaire historique et critique, t. 1—2, 1695—97; рус. пер., т. 1—2. M., 1968): только в период 1697—1741 он издавался 11 раз на французском языке и 2 раза на английском. Философское мировоззрение Бейля сформировалось под влиянием как античного скептицизма (пирронизма), так и идей современных ему мыслителей: M Монтеня, Б. Паскаля, Р. Декарта. Но в отличие от декартовской формы критического сомнения скептицизм у Бейля более последователен: не только схоластика, но и труды современников должны быть выставлены на суд разума. Скептицизм предстает у Бейля как критическая рефлексия, направленная на поиск истины. Бейль исходит при этом из того, что всем людям присущ свет «всеобщего разума» («естественный свет») — первое правило жизни; учение, проповедуемое в Священном Писании — это «второе правило», зависящее от первого. «Естественный свет» есть высший судья, его приговор окончательный, и если утверждения Священного Писания противоречат этому приговору, то они ложны. Бейль убежден в том, что даже в области исторических изысканий возможно довести истины до такой же (и даже большей) степени достоверности, как и достоверность математических истин. Например, утверждение о существовании Цицерона более достоверно, чем утверждения математики о существовании абсолютно прямых линий, лишенных толщины. Скептицизм у Бейля носит конструктивный, творческий характер, он направлен на то, чтобы помочь «естественному свету» освободиться от противоречий, которых, как показывает Бейль, не лишены философские системы Декарта, Спинозы и Лейбница. Так, Декарт, определяя движение как переход тела из одного места в другое, не объясняет, что он понимает под термином «место»: если это пространство, отличное от самого тела, то это противоречит картезианскому тезису об отсутствии пустоты. «Предустановленная гармония» Лейбница противоречит тому, что монады у него не могут воздействовать друг на друга, ибо «не имеют окон» в окружающий мир. У Спинозы противоречива трактовка тел как частей субстанции, которую сам же он считает абсолютно неделимой. Бейль оказал значительное влияние на французскую философию 18 в. Соч.: Oeuvres diverses, v. 1—4. La Haye, 1727—31; Systeme de la philosophie. P., 1737. Лит.: Богуславский В. M. Пьер Бейль. M., 1995; Пиков В. Пьер Бейль. М., 1933. М. А. Кузнецов

БЕККАРИАЧезаре (Beccaria Cesare) (15 марта 1738, Милан — 28 ноября 1794, там же) — итальянский просветитель, юрист, публицист. Окончил юридический факультет университета в Павии. Философские взгляды Беккариа формировались под влиянием идей Ф. Бэкона, Г. Гоббса, Дж. Лота, Д. Юма, Ш. Л. Монтескье, К. Гельвеция, ДуАламбера, Ж.-Л. Бюффона и др. Основное сочинение — «О преступлениях и наказаниях» (Dei delitti e delie репе, 1764, рус. пер. 1803). В 1766 был приглашен в Россию, но от приглашения отказался. Идеи Беккариа оказали существенное влияние как на развитие уголовного права, так и на философско- правовые учения 19—20 вв. Исходя из принципов гуманности и законности, он обосновывал право наказания с позиций теории общественного договора, т.е. необходимостью защищать «общее благо» и обеспечивать безопасность и свободу граждан. Признавая авторитет закона как гарантию от злоупотреблений, он настаивал на равенстве наказаний для всех граждан, на соответствии между совершенным преступлением и назначаемым наказанием. Цель наказания видел не в устрашении, а в его неизбежности, говорил о презумпции невиновности. Большую роль Беккариа отводил предупреждению преступности через совершенствование воспитания и законов; первым выступил против смертной казня. Соч.: Opera, a cura ai Sergio Romagnoli, vol 1—2. Firenze, 1963; в рус. пер.— О преступлениях и наказаниях. М, 1939. Лит.: Левенсон П. Я. Беккариа и Бентам, их жизнь и общественная деятельность. СПб.. 1893; Решетников Ф. М. Беккариа. М., 1987. О. А. Останина

БЕЛИНСКИЙВиссарион Григорьевич [30 мая (11 июня), 1811, Свеаборг, ныне Суоменлинна, Финляндия — 26 мая (7 июня), 1848, Петербург] — русский социальный мыслитель, литературный критик и публицист. В 1829—32 учился на словесном отделении философского факультета Московского университета. В 1833 сблизился со Станкевичем и участниками его философского кружка, познакомившими его с немецкой философией. В 1834—36 стал ведущим критиком в изданиях Надеждина «Телескоп» и «Молва», где опубликовал принесшие ему известность «Литературные мечтания» (1834) и др. произведения. Позднее, переехав из Москвы в Петербург, сотрудничал в «Отечественных записках» (1839—46) и «Современнике» (с 1846). В статьях и обзорах дал оригинальный анализ творчества и эстетических

230

БЕЛЛ взглядов современных ему писателей — Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского и др., отстаивал принципы реализма, «натуральной школы». Философские воззрения Белинского претерпели сложную эволюцию: от увлечения немецкой идеалистической философией, и особенно Гегелем в период «примирения с действительностью» (1837 — 39), он перешел на позиции отрицания «неразумной действительности»; критически осмыслив гегелевскую теорию, Белинский становится сторонником материалистического мировоззрения. Особый интерес представляют его социально-философские взгляды, учение о человеке, обществе и истории, изложенные в работах 40-х гг. В них он рассматривал общество как живой социальный организм («идеальную личность»), трактуя его историю в качестве необходимого и закономерного процесса. Отправным пунктом размышлений Белинского о человеке и обществе было неприятие панлогизма Гегеля, в системе которого субъект «не сам себе цель, но средство для мгновенного выражения общего, а это общее является у него в отношении к субъекту Молохом...» (Полн. собр. соч., т. 12, с. 22). Человек, по его словам, зависит от общества и в образе мыслей, и в образе своего действия; зло скрывается прежде всего в обществе, а не в человеке. Белинский исходил из того, что индивид в наибольшей степени проявляет активность в той области социальной жизни, где чувствует себя человеком, утверждает себя как личность. Поэтому он не может примириться с жизнью, которая лишает его средств к развитию, и в первую очередь стремится создать условия, позволяющие ему реализовывать свои способности. Мыслитель приходил к выводу, что нормальное становление личности и проявление ее творческого потенциала возможно лишь в обществе, где утвердились принципы социальной справедливости; будущее России и всего человечества он связывал с социализмом. Влияние Белинского на развитие русской социальной и философской мысли подчеркивали Чернышевский, Плеханов, Ленин, Бердяев, Зеньковский и др. Соч.: Полн. собр. соч. в 13 т. М., 1958—59. Лит.: Плеханов Г. В. Белинский и разумная действительность. — Он же. Избр. филос. произв. в 5 т. М., 1958, т. 4, с. 417—467; Кирпотин В. Я. Достоевский и Белинский. М., 1960; Поляков М. Я. Виссарион Белинский. Личность — идеи — эпоха. М., 1960; Нечаева В. С. В.Г.Белинский. Жизнь и творчество. 1836—1841. М., 1961; Она же. В. Г. Белинский. Жизнь и творчество. 1842—1848. М., 1967; Григорян M. M. Белинский и проблема действительности в философии Гегеля. — В кн.: Гегель и философия в России. М., 1974; Филатова Е. М. Белинский. М., 1976; Соболев Я. В. Эстетика Белинского. М., 1978. 77. J7. Апрышко

БЕЛЛ(Bell) Даниел (род. 10 мая 1919, Нью-Йорк) — американский политолог, социолог, экономист. Родился в еврейской семье, эмигрировавшей в США из польского города Белосток. После окончания Городского колледжа Нью-Йорка в 1938 поступил в аспирантуру Колумбийского университета. В 40—50-е гг. Белл занимался в основном политической и экономической журналистикой. В 1964 совместно с И. Кристолом основал журнал «The Public Interest», посвященный главным образом научным исследованиям и дискуссиям по проблемам внутренней политики. Преподавал с 1945 сначала в Чикагском, затем в Колумбийском университетах, где получил степень доктора и звание профессора, с 1969 в Гарвардском университете. В 1964—66 Белл был членом Президентской комиссии по технике, автоматизации и экономическому прогрессу; в 80-е гг. — член Президентской комиссии по внутренним делам, где возглавлял Комитет по энергии и ресурсам. Белл —автор и редактор 16 книг и более 1000 научных статей по социологии, экономике, футурологии и текущим политическим проблемам. Среди его основных работ следует отметить «Конец идеологии» (The End of Ideology. N.Y., 1960), «Грядущее постиндустриальное общество» (The Coming of Post-Industrial Society. N.Y., 1973) и «Культурные противоречия капитализма» (The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y., 1976). Белл известен прежде всего как автор теории постиндустриального общества. В истории человечества Белл выделил три основные эпохи: аграрную, индустриальную и постиндустриальную. Каждая из них характеризуется такими параметрами, как основной производственный ресурс (соответственно сырье, энергия или информация); основной социальный принцип (приверженность традиции, экономический рост или кодификация теоретического знания); основной сектор общественного производства (первичный, вторичный или третичный); основные методы познания социальной действительности. Доиндустриальное общество является в основном добывающим, базируется на сельском хозяйстве, добыче полезных ископаемых, рыболовстве, заготовке леса и других ресурсов вплоть до природного газа или нефти. Индустриальное общество имеет прежде всего производящий характер, оно использует энергию и машинную технологию для изготовления товаров. Постиндустриальное общество является обрабатывающим, для него характерен обмен информацией и знаниями при помощи телекоммуникации и компьютеров. Развитие науки Белл считает основным признаком постиндустриального общества: «корни постиндустриального общества лежат в беспрецедентном влиянии науки на производство» (Грядущее постиндустриальное общество, с. 505). Исследование прогресса научного знания и изучение хозяйственных тенденций приводят его к выводу о том, что в постиндустриальном обществе на первое место выходит человек, и именно его поведение и ценности определяют новые социальные тенденции. Становление научного знания как основной производительной силы общества создает целый ряд новых социальных проблем. С одной стороны, возникает новый класс «профессионалов», способных к производству нового знания и претендующих на управление обществом. С другой стороны, в силу того, что информационные блага не могут быть оценены в традиционных экономических категориях и их распределение в значительной мере переходит из экономической плоскости в социальную, от политических институтов требуется поиск согласия между отдельными гражданами и множеством сообществ, составляющих постиндустриальное общество. В 80—90-е гг. основной областью исследований Белла стало изучение проблем технологического прогресса, и в первую очередь вопросов совершенствования информационных, экологических и ресурсосберегающих технологий, а также обнаружения новых неисчерпаемых источников энергии. Эти исследования ведутся им с целью оценить потенциал возможного устойчивого развития

231

БЕЛОСЕЛЬСКИЙ-БЕЛОЗЕРСКИЙ постиндустриальных обществ как замкнутых социальных систем. Соч.: Грядушее постиндустриальное общество. М., 1998; Marxian Socialism in the United States. Ithaca — L., 1995; The Social Sciences since the Second World War. New Brunswick — L., 1982; The End of Ideology. Cambr. (Mass.) - L., 1986; The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. N.Y., 1973; The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y., 1976; The Social Framework of the Information Society. Oxf., 1980; Sociological Journeys. Essays 1960-80. L, 1980; The World and the United States in 2013. N.Y, 1987; Bell D., Graubard S. R. (eds.). Toward the Year 2000. Work in Progress. Cambr. (Mass.) - L., 1986; Bell D., Kristol L. (eds.). The Crisis in Economic Theory. N.Y, 1981. Лит.: Иноземцев В. Л. Постиндустриальный мир Даниела Белла.— В кн.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1998, с. X-CVII; Haters M. Daniel Bell. L.-N.Y, 1996; Brick N. Daniel Bell and the Decline of Intellectual Radicalism. Madison (WL), 1986; Liebowitz N. Daniel Bell and the Agony of Modern Liberalism. N.Y, 1985; Bloom A. Prodigal Sons. Oxf.-N.Y, 1986. В. Л. Иноземцев БЕЛОСЕЛЬСКИЙ-БЕЛОЗЕРСКИЙ, кн. Александр Михайлович (1752 —26 декабря 1809, Петербург) — русский просветитель, член Российской Академия словесности, почетный член Императорской Академии наук и Академии художеств, почетный член ряда иностранных академий. С 1789 по 1793 служил русским посланником в королевстве Сардиния. Дипломатическая карьера пресеклась из-за того, что его донесения, по мнению Екатерины II, не содержали должной идеологической оценки революционных событий во Франции. Основное его философское произведение «Дианиоло- гия, или Философская картина интеллекта» выдержало ряд изданий в Дрездене, Лондоне, Фрейбурге. Русское издание, подготовленное в 1795, в свет не вышло. В его трактате была предложена своеобразная классификация познавательных способностей человека. Термин «диани- ология» (в обычной транскрипции «дианайология») впервые встречается в «Новом органоне» (1764) И. Г. Ламберта. В России «Дианиология» известности не получила, в Европе — наоборот. Помимо благожелательного отзыва в йенской «Всеобщей литературной газете» (26 июня 1792), отметим интереснейшие письма И. Канта. Кант, ознакомившись с его трудом, заявил: «Вашему сиятельству суждено было разработать то, над чем я трудился в течение ряда лет, — метафизическое определение границ познавательных способностей человека, человеческого разума в его чистой спекуляции, — но только с иной, а именно с антропологической стороны, которая приучает различать границы предназначенной для каждого индивида сферы посредством разделения, которая основывается на прочных принципах и столь же нова и глубокомысленна, как и прекрасна, и понятна». Если Кант считал познавательные способности присущими человеку как таковому, то Белосельский-Белозерсий, распределив людей по разным «сферам», полагал неравенство способностей естественным и неподверженным перемене. Соч.: De la musique en Italie La Haye, 1778; Poesies francaises d'un prince etranger. P., 1789; Epitreaux Francais. Pbg., 1802; Олинька, или первоначальная любовь. Село Ясное, 1796; Dianyologie ou tableau philosophique de l'entendement. Dresden, 1789; Londre, 1791; Дианиология. — В кн.; Историко-философский ежегодник. 1988. M., 1988, с. 274—288; Дипломатические депеши. - «Русский архив», 1877, кн. 2—3. Лит.: Гулыга А. В. А. М. Белосельский и его трактат «Дианиология». — В кн.: Историко-философский ежегодник. 1988. М., 1988, с. 266-274; Кант И. Собр. соч. в 8 т., т. 8. М., 1994, с. 550- 552, 587—588; Afazpn A. Deux russes ecrivains francais. P., 1964; Верещагин В. А. Московский Аполлон. Пг., 1916. А. В. Панибратцев

БЕЛЫЙАндрей (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев) [14 (26) октября 1880, Москва — 8 января 1934, там же] — русский поэт, писатель и философ. Автор многочисленных работ по философии, среди которых — «Эмблематика смысла» (в книге «Символизм», 1910), «Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности» (1917), «О смысле познания» (1922), «На перевале» («Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры»; 1923), а также большая незаконченная и до сих пор неизданная работа по философии культуры «История становления самосознающей души», над которой Белый периодически работал в 1926 и 1931. Несмотря на «черновой» стиль исполнения (он охарактеризовал однажды одну из своих книг как «предзамысел к неисполненным еще работам, которых неисполненность мучит меня» — Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб., 1998, с. 502), философские труды Белого не уступают по значимости его прозе. Если в литературно-критических кругах стало (особенно после отзыва В. Набокова) общим местом говорить об авторе «Петербурга» и «Котика Летаева» как об одном из величайших романистов 20 в., стоящем в одном ряду с Дж. Джойсом, Ф. Кафкой и М. Прустом, то и в авторе «Символизма» и «Кризисов» можно увидеть мыслителя, предвосхитившего и во многом детально разработавшего воззрения, зачисленные позже в философскую классику века, — достаточно назвать Э. Кассирера («Философия символических форм»), Н. Гартмана («Основные черты метафизики познания»), X. Ортегу-и-Гассета («Восстание масс»), О. Шпенглера («Закат Европы»), Э. Гуссерля («Кризис европейских наук»). Для философского становления Белого характерны поляризация сознания и одновременная интенсификация его полюсов. Даже во внешних фактах биографии отображена эта дуальность: автор «Симфоний» и экстравагантный апокалиптик не только уживается со студентом-естественником, но оба пытаются найти точку имманентности и органической взаимосовместимости. Любопытно сопоставить в этой связи статьи «Священные цвета» (1903) и «Принцип формы в эстетике» (1906), вошедшие впоследствии в книги «Символизм» ( 1910) и «Арабески» (1911): если одна в экзальтированных тонах излагает стихийно- теософскую символику цвета, то вторая пытается объяснить творческий метод Ибсена и Гёте с помощью закона Бойля — Мариотта. Этой поляризованностью сознания отмечены и вехи философского ученичества Белого, с одинаковым напряжением погружающегося в эксцессы- логического и алогического, рационального и иррационального — в линиях: Шопенгауэр, Ницше, Веданта, историческая теософия, с одной стороны, и Кант, Риккерт, Коген, естествознание — с другой. Решающее значение в осознании этого противостояния и вырастании из него философии символизма, которую Белый исповедовал

232

БЕЛЫЙ всю жизнь (см.: Белый А. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития. Ann Arbor, 1982), сыграла встреча с Вл. Соловьевым, незадолго до смерти последнего. Урок Соловьева — воплощенность логического (как таинство философского причастия), а не просто его мыслимость — предопределил весь философский пафос Белого, исходным пунктом которого оказывалась не философия сама по себе, а личность философа как перво- феномен мыслимых им идей, иными словами, не синтез (соположение идей в рассудке), а символ (соединение идеи с жизнью). «Вот ответ для художника: если он хочет остаться художником, не переставая быть человеком, он должен стать своей собственной художественной формой» (Белый А. Символизм. М., 1910, с. 453). В решении этой задачи, технически обозначаемой как «символизм», или «антропософия», или «плюро-дуо-монизм», крайности рационализма и иррационализма преодолеваются не теоретически (в ущерб жизни), но и не «жизненно» (в ущерб теории), а символически, т.е. в праксисе личной жизни, отождествившей себя с познанием. Статья «Эмблематика смысла», представляющая собой «кантианскую» эмблему «соловьевского» смысла (о ней высоко отозвался Г. Риккерт), в этом смысле ничуть не менее биографична, чем позднейшая трилогия воспоминаний. «Эмблематика смысла» — своего рода апофатическая философия, испытующая на самых передовых образцах современной философской мысли Запада (к которым Белый до знакомства с Р. Штейнером относит в первую очередь Боденскую школу неокантианства) возможности и границы теоретической философии и знаменующая — вместе с Ницше, но с другого конца — переход к нигилизму как конечному пункту всякой только теоретической философии. «В нашей воле сказать: «Нет ничего». Но мы — не слепые: мы слышим музыку солнца, стоящего ныне посреди нашей души, видим отражение его в зеркале небосвода; и мы говорим: «Ты — еси»» (там же, с. 84). Встреча с Штейнером в мае 1912 и решение стать его учеником были в этом смысле судьбой, обусловленной необходимостью чисто философского порядка. Антропософской транскрипцией «Эмблематики смысла» стала написанная в 1915 книга «Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности» (уникальная философ- скоязычная параллель к «Петербургу», демонстрирующая на этот раз не «поток сознания», а «поток сознательности»). Внешний, полемический, пласт книги представляет собой полемику с антиштейнеровской книгой Э. Метнера «Размышления о Гёте» (1913); по существу же речь идет о продолжении тем «Эмблематики смысла» техническими средствами одновременно пишущегося «Котика Лета- ева». Если тема повести (наиболее ранняя, беспамятная стадия детства) осиливается в праксисе расширения памяти до нулевого мига рождения и даже минус-нулевого состояния дорожденности, то тема философского трактата (логика как творимый мир, где «буду я, когда буду я, — логическим индивидом, образом и подобием Логоса». — Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. М. — 1917, с. 256) осуществляется в опыте расширения познающего интеллекта до сфер, находящихся по обыкновению в компетенции мистики. Характерен отзыв Штейнера о книге (с которой он был знаком в устном изложении самого Белого и по переводу отдельных ее глав) в берлинской лекции от 19 июня 1917: «Один из наших друзей попытался соединить написанное мною в моих книгах о Гете с тем, о чем я однажды говорил здесь в лекциях о человеческом и космическом мышлении. Он написал об этом книгу по-русски, очень необычную русскую книгу. [...] Я убежден в том, что среди определенного круга людей книга эта будет чрезвычайно много читаться. Но если бы ее перевели на немецкий или другие европейские языки, то люди нашли бы ее смертельно скучной, так как у них нет никакого органа для ювелирно выгравированных понятий, для чудесной филигранной отделки понятий, которая в этой книге бросается в глаза. Вот это-то и совершенно необычно, что в развивающемся русском характере выступит нечто совсем иное, чем в прочей Европе, что мистика и интеллектуальность будут жить в нем не раздельно, как в прочей Европе, а [...] появится нечто абсолютно новое: интеллектуальность, которая в то же время есть мистика, и мистика, которая одновременно есть интеллектуальность» [Steiner R. Menschliche und menschheitliche Entwicklungswahrheiten. Dornach, 1982, S. 59f.). В целом философский мир Белого лучше всего характеризуется двумя факторами: отсутствием какой-либо систематизированное™ и стилем. Следующая фраза из воспоминаний Ф. Степуна могла бы вполне отвечать сути дела, не будь она навеяна абсолютной чужеродностью духовного депозитива: «Белый всю жизнь носился по океанским далям своего собственного я, не находя берега, к которому можно было бы причалить» (Степун Ф. Встречи. М., 1998, с. 160). Несостоятельность этого (с определенной точки зрения, впрочем, вполне правомерного) образа заключается уже хотя бы в том, что, вывороченный наизнанку, он с ничуть не меньшей правомерностью трансформируется в свой противообраз, так что философа, не могущего причалить к берегу, странным образом корит за это философ, даже еще и не отчаливший от берега. Как бы ни было, несомненным в специфике философствования Белого остается абсолютизированный поиск, сопровождаемый сознательно поволенной подозрительностью ко всему твердому и кон- турированному. И ишется при этом вовсе не берег, а стиль плавания (момент, с необыкновенной остротой увиденный Г. Шпетом: «От нас теперь потребуется стиль. До сих пор мы только перенимали. [...] Ответственный подвиг принимает на себя Андрей Белый преждевременным выполнением обетования — потому что стиль может явиться только после школы». — Шпет Г. Соч. М., 1989, с. 355—56). Философия Белого (несуществующая для большинства философов), а также его антропософия (непонятная или неприемлемая для большинства антропософов) адекватно воспринимается не в ее понятийно-смысловом фетишизме, а в движении и ритме стиля. Понятия здесь не больше, чем негативные эмблемы некоего текучего смысла, который относится к ним как ритм к метру или как звучащая музыка к нотной записи. И если каждый великий писатель, по словам Ж. Делеза, является «всегда как бы чужестранцем в языке, на котором он выражается, даже если это его родной язык», так что «стиль — это иностранный язык в языке» {Deleuze G. Critique et clinique. R, 1993, p. 138, 142sq., со ссылкой на Белого), то в философско-антропософской «иностраннос- тии» мысли Белого приходится винить не «философа» или «антропософа» Белого, а «великого писателя» Белого, его стиль, который порожден не потребностями оригинальной

233

БЕНЕДИКТ эстетики, а физиологией творимых познаний: «Послушайте, размышляли ли вы до блистающей «искры из глаз»? Если — нет, рассмеетесь наверное вы надо мною; но вы не философ тогда; философия есть живая страна, преисполненная невыразимых ландшафтов» (Белый А. Кризис культуры. — В кн.: Он же. На перевале. Берлин, 1923, с. 153). Нет сомнения, что с точки зрения философской ортодоксии подобные критерии никак не могут стать предметом серьезного обсуждения, но, с другой стороны, столь же очевидно, что только они способны решать там, где философия доходит до своего предела и «заставляет услышать крик в видимых вещах» (Ж. Делез). То, что философия Белого игнорируется цеховыми философами, есть недоразумение, мотивированное их вполне понятным нежеланием видеть ее в одном ряду со своими философиями. Недоразумение исчезает тотчас же, если согласиться, что с этой философией надо считаться не «коллегиально», а тематически. Отношение философов к ней строилось бы тогда по аналогии с отношением литературных критиков к романному творчеству Белого, именно: она могла бы стать сама темой философского исследования — как покушение на исконно философскую проблематику с абсолютно годными средствами: «Самое мое мировоззрение — проблема контрапункта, диалектики энного рода методических оправ в круге целого; каждая, как метод плоскости, как проекция пространства на плоскости, условно защищаема мною; и отрицаема там, где она стабилизируема в догмат; догматов у меня не было, ибо я символист, а не догматик, то есть учившийся у музыки ритмическим жестам пляски мысли, а не склеротическому пыхтению под бременем несения скрижалей. [...] Пока не усвоен стержень моего мировоззрительного ритма, бойтесь полемики со мной; всегда могу укусить со стороны вполне неожиданной; и укусив, доказать по пунктам (гносеологически), что я поступил не вопреки мировоззрению своему, а на основании его данных, ибо мировоззрение мое для вас весьма туманная штука: оно ни монизм, ни дуализм, ни плюрализм, а плюро-дуо-монизм, то есть пространственная фигура, имеющая одну вершину, многие основания и явно совмещающая в проблеме имманентности антиномию дуализма, но — преодоленного в конкретный монизм» (Белый А. На рубеже двух столетий. М.-Л., 1930, с. 187—188). Лит.: Монульский К. Андрей Белый. Париж, 1955; Бугаева К. Н. Воспоминания о Белом. Berk., 1981; Cioran S. The Apocalyptic Symbolism of Andrey Bely. The Hague, 1973; KozJik F. L'influence de l'anthroposophie sur l'oeuvre d'Andrei Bolyi, Bd. 1—3. Fr/ M., 1981; Deppermann M. Andrej Belyjs asthetische Theorie des schopferischen Bewusstseins: Symbolisierung und Krise der Kultur um die Jahrhundertwende. Munch., 1982; Andrej Belyj, Pro et Contra. Atti del Г Simposio Internazionale Andrej Belyj. Mil., 1986; Malmstad. J. (ed.). Andrey Bely: Spirit of Symbolism. Ithaca, 1987; Andrej Belyj, Symbolismus. Anthroposophie. Ein Weg, hrsg. von Taja Gut. Dornach, 1997; ZinkA. Andrej Belyjs Rezeption der Philosophie Kants, Nietzsches und der Neukantianer. Munch., 1998. К А. Свасьян