Новая философская энциклопедия. Том второй Е—М

Л

ЛАБРИОЛА(Labriola) Антонио (2 июля 1843, Кассино — 2 февраля 1904, Рим) — итальянский философ, публицист, теоретик и пропагандист марксизма, деятель социалистического движения. Познакомившись с трудами К. Маркса, к нач. 90-х гг. с позиций левого гегельянства и гербартианс- тва (см. Гербарт) перешел на позиции марксизма. С 1890 вел оживленную переписку с Ф. Энгельсом. Участвовал в итальянском и международном рабочем движении; содействовал основанию Итальянской социалистической партии (1892), хотя и не участвовал в ее деятельности. В своих работах Лабриола рассматривал обширный круг вопросов, связанных в основном с историческим материализмом. В их числе проблемы: определяющего фактора в историческом развитии; классов и классовой борьбы; роли народных масс и личности в истории; закономерностей развития буржуазного общества; государства; революции и др. Основные положения исторического материализма он рассматривал в тесной связи с историей развития классовой борьбы. Значительное внимание Лабриола уделял политическим проблемам, вопросам тактики и организационным принципам пролетарской партии, развивал мысль о необходимости связи социалистического движения с марксистской теорией. Идейное наследие Лабриолы послужило отправной точкой для дальнейшего развития итальянской марксистской мысли. Соч.: Ореге complete, t. 1—3. Mil., 1959—61; Lettere a Engels. Roma, 1949; Scritti fiiosofici e politici, v. 1—2. Torino, 1973; в рус. пер.: К «кризису марксизма». К., 1906; О социализме. СПб., 1906; Очерки материалистического понимания истории. М., 1960. Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 312-13; т. 38, с. 205; т. 39, с. 161 ; Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 500; т. 55, с. 59—60; Плеханов Г. В. О материалистическом понимании истории. — Избр. филос. произв., т. 2. М., 1956; Тольятти П. Развитие и кризис итальянской мысли в XIX в. - «ВФ», 1955, № 5; Никитич Л. А. Лабриола. М, 1980; Berti G Per uno studio della vita e del pensiero di A. Labriola. Roma, 1954. А. С. Эфиров

ЛАБРЮЙЕР(La Bruyere) Жан де (16 августа 1645, Париж - 10 мая 1696) — французский моралист. Работал в семье принца Конде в качестве наставника и библиотекаря. В1688 в качестве приложения к переводу «Характеров» древнегреческого философа Теофраста издал книгу «Характеры, или Нравы нынешнего века», представлявшую собой сборник афоризмов и коротких нравоучительных заметок, сгруппированных в соответствующих главах: «О достоинствах человека», «О женщинах», «О вельможах» и т. п. Благодаря успеху книги (9 прижизненных изданий) в 1693 Лабрюйер был избран членом Французской академии. В наиболее полном варианте содержатся 1120 характеристик. Лабрюйер рассматривал характеры как результат влияния внешней среды, а основное зло видел в неравенстве сословий и власти денег. Первый русский перевод книги появился в 1812. Соч.: Oeuvres completes. P, 1934; Характеры, или Нравы нынешнего века. М.-Л., 1964. Лит.: Michaut G. La Bruyere. P., 1936. О. В. Суворов

ЛАВДЖОЙ(Lovejoy) Артур Онкен (10 октября 1873, Берлин — 12 декабря 1962) — американский философ и историк идей. Получил степень бакалавра в Калифорнийском университете (1895), учился в Гарвардском и Пенсильванском университетах. Преподавал в различных университетах — Стенфордском (1899—1901), Вашингтонском, Миссури, Джона Гопкинса (1910—38). Президент Американской ассоциации университетских профессоров (1919). С 1920 примыкал к группе критических реалистов. Предложил собственную версию «темпоралистического реализма», согласно которой познавательное отношение субъекта и объекта опосредовано ментальными образами; каузально обусловленные внешним миром, они являются эмердженциями. В акте познания физические вещи и их образы имеют разную пространственную локализацию и разорваны во времени. Поэтому всякое знание внешнего мира является репрезентативным. В книге «Восстание против дуализма» (The Revolt Against Dualism, 1930) Лавджой доказывал неустранимость психофизического и субъект-объектного дуализма. Лавджой занимался проблематикой философской историографии как истории идей, был основателем «The Journal of the History of ideas». В книге «Великая цепь бытия: исследование истории идеи» (The Great Chain of Being: The Study of the History of an Idea, 1936) развивал мысль о том, что идея, однажды родившись, порождает новые смыслы, а развертывание идей образует «великую цепь бытия», связывающую движение культуры. Поэтому историю философии следует изображать как историю не систем, а трансформации смысла идей. Соч.: Bergson and Romantic Evolutionism. Berk., 1914; Essays in the History of Ideas. Bait., 1948; Reflections on Human Nature. Bait., 1961; The Reason, the Understanding and Time. Bait., 1961; The Thirteen Pragmatisms and Other Essays. Bait., 1963. Лит.: Reck A. J. The Philosophy of A. O. Lovejoy (1873-1962). - «The Review of metaphysics», 1963, v. XVII, № 2, Dec., p. 257-285. H. С Юлина

ЛАВЕЛЬ(Lavelle) Луи (15 июля 1883, Сен-Мартен-де Вил- лераль — 1 сентября 1951, Париж) — французский философ, глава школы философии духа в современном неоавгустини- анстве. Общая идея философии Лавеля — возрождение философии на основе реабилитации докантовской метафизики как учения о глубинных основах и источниках бытия, которые он усматривает в духе. Дух определяется им как «единственная деятельность в полном смысле этого слова», как активное и независимое начало и как «самосознание, способное постичь себя в процессе собственной деятельности» (La philosophic francaise entre les deuxguenes. P., 1942, pp.268—269).

362

ЛАКАН философия духа мыслится как всеохватывающая система, призванная объяснить и описать все сферы его деятельности, от низших до высших. Она подразделяется на теоретическую и практическую. Методом философии духа выступает диалектика, которая рассматривается как путь, посредством которого индивид, поднявшись над цепью причинно-следственных связей мира феноменов, погружается в сердце бытия и непосредственно познает его смысл. Ее этапами выступают рефлексия, назначение которой состоит в приведении человека к единому источнику всего сущего — Богу, и анализ, постигающий воплощение мысли в существовании, в частности в материальном мире. Открытие — механизм осуществления познания. Сознание интенционально, т. е. оно направлено на данность, материальный мир. Однако истинное познание должно быть направлено не столько на материальный мир, сколько на порождающую его духовную причину. Это дело интуиции, выступающей в качестве первоначального и фундаментального онтологического опыта. Одно из важнейших понятий его философии духа — понятие бытия, которое определяется как нераздельное единство субъекта и объекта, открывающееся человеку в иррациональном «чистом опыте». Единое и универсальное Бытие, по Ла- велю, — это бесконечно развивающиеся возможности, постоянное саморазвитие и самопорождение, выражаемое в понятии акта. Взаимодействие индивидуального Я с универсальным Бытием рассматривается как партиципация: Бог творит ex nihilo, так как он творит духовную сущность человека, призывая человека к соучастию и предоставляя человеку условия для реализации какой-либо из бесконечного числа возможностей. В рамках практической философии Лавель создает аксиологию как учение о ценности, благе и идеале, а также этику как учение о взаимосвязи человека с окружающим его миром, выделяя несколько уровней в этом взаимоотношении (Я—Я, Я— Другой, Я—Бог). Здесь ощутимо влияние экзистенциализма: бытие индивидуальной личности Лавель характеризует как экзистенцию, определяя ее как становящееся, изменчивое бытие, находящееся в ситуации постоянного выбора. Важнейшие черты личности — деятельный, активный ее характер и свобода. Свобода для философа является той сферой человеческого духа, которая, позволяя человеку соприкасаться с Богом, вместе с тем замыкает его во внутреннем мире: человек должен принять внешние условия, посылаемые ему судьбой, и, повернувшись лицом к Богу, стать внутренне свободным. Соч.: De Г Etre. Р., 1928; De l'Acte. P., 1937; Manuel de methodologie dialectique. P., 1962; Morale et religion. P., 1960; La Presence totale. P., 1934; Traite des valeurs, т. 1-2. P., 1951-1955. Лит.: Федорова M. M. Метафизика бытия Лавеля. — В кн.: Человек, общество, познание (историко-философские очерки). М., 1981; Grosso P. Lavelle. Brescia, 1949. M. M. Федорова

ЛАВРОВПетр Лаврович [2 (14) июня 1823, с. Мелехово Псковской губ. — 25 января (6 февраля) 1900, Париж] — русский философ, публицист, политический деятель. В 1837—42 обучался в Петербургском артиллерийском училище. С 1846 профессор математики Петербургской военной академии. В 1858 произведен в полковники. По приговору военного суда в связи с покушением Каракозова был сослан в Вологодскую губернию, где написал свое самое известное произведение — «Исторические письма». После побега из ссылки в 1870 — в эмиграции. В философских работах Лавров выступал против религиозного мировоззрения и умозрительной философии. Признавая заслуги материализма в борьбе с религией и идеалистической метафизикой, разделял позитивистское представление о нем как о разновидности метафизики. Вместе с тем критиковал позитивизм за отсутствие в нем «философского принципа». По Лаврову, человек есть принцип, который служит центром философской системы. Свою философию определял как антропологизм. Деятельность личности в сфере природы ограничивается объективными законами, но в социально-исторической области человек преследует цели, соответствующие выработанным идеалам. Исторический процесс в общем виде представляет собой переработку критической мыслью стабильных и застойных форм культуры в прогрессивные общественные формы цивилизации. Движущая сила истории — критически мыслящие личности. Борьба за дальнейший прогресс понимается как борьба за социализм. Соч.: Философия и социология, т. 1—2. М., 1965. Лет.: Володин А. #., ИтенбергБ. С.Лавров. М., 1981. Архивы: ГАРФ, ф. 1762; РГБ, ф. 178; International Instituut voor Sociale Geschiedenis. Amsterdam (л. ф.). С. И. Бажов

ЛАИНЭнтральго, Педро (1908) — испанский философ эк зистенциально-феноменологической ориентации и общественный деятель. С 1936 член фаланги, занимавший в ней неортодоксальную позицию. В 50-х гг. в оппозиции к режиму Франко. С 1951 по 1955 ректор Мадридского университета, отправлен в отставку из-за либеральных взглядов. С 1962 член Испанской реальной академии истории. Основные работы — «Испания как проблема» (Espana como problema, 1942), «Поколение 98 года» (La generation del 98, 1945), «Теория и реальность другого» (Teoria у realidad del otro, 1961), «О дружбе» (Sobre la amistad, 1972), «Человеческое тело» (El cuerpo humano, 1987-89). Получив медицинское образование, он написал ряд работ по истории медицины, выступил редактором коллективного труда «Всеобщая медицина» (1972). Исследовал историю испанской культуры, ее раскол во время гражданской войны, возможные пути ее интеграции, ведущие к созданию целостной и интегрированной Испании. Особое внимание уделяет идеям «поколения 98 года». Размышления о способах совместной жизни людей, в том числе разной политической ориентации, привели его к постановке проблемы общения, проблемы «другого», включая понимание «другого» как «ближнего». Он (вслед за Гуссерлем) обращается к исходному моменту встречи с «другим», рассматривая ее как встречу сознаний, в которой возникает опыт «мы», личному опыту, феноменологически несводимому к опыту «я» и опыту «ты». Он сосредоточивается на анализе личностной встречи как встрече двух свобод, которая начинается с момента свободного ответа «другому». Межличностное общение Л айн связывает со смыслотворческой деятельностью, с созданием личностных смыслов и их взаимодействием. Средством такого взаимодействия является «личностный диалог». А. Б. Зыкова

ЛАКАН(Lacan) Жак (13 апреля 1901, Париж — 9 сентября 1981, Париж) — французский психоаналитик, один из главных деятелей структурализма и постструктурализма. Будучи прежде всего человеком устного слова, Лакан в течение последних тридцати лет своей жизни руководил семинаром, ко-

363

ЛАКАН торый не только готовил психоаналитиков, но и привлекал широкие круги интеллектуалов, способствуя внедрению психоанализа во французскую культуру, его смыканию с гуманитарными науками и философией (начиная с 1973 записи лакановских семинаров расшифровываются и постепенно публикуются). Лакан был яркой, конфликтной фигурой в международном и французском психоанализе: выйдя в 1953 из Международной психоаналитической ассоциации, он участвовал в организации отдельного Французского психоаналитического общества, из которого был исключен в 1963 за «подрывное учение», в 1964—80 руководил созданной им Парижской школой фрейдизма. Лакан во многом определил образ французского психоанализа и его специфику на фоне других психоаналитических подходов. Его понимание бессознательного формировалось под влиянием различных мыслителей (Гегель, Хайдеггер, Соссюр, Якобсон, Леви-Сгросс). Отличительными чертами французского психоанализа в ла- кановской версии стали акцент на трагической судьбе человека (расщепленность субъекта и недостижимость объекта желания), тезис о бессознательном как языке в его структурных аспектах, тесные взаимодействия с другими науками (лингвистика, антропология, неориторика), а также с философией. Взгляды Лакана претерпели значительную эволюцию. Он начинал как психиатр с медицинской диссертации «О параноя- льном психозе в его отношениях с личностью» (1932), причем в центре его внимания были аффективные аномалии раннего возраста. Отказ как от фармакологии, так и от психологического субъективизма подталкивал его к психоанализу. В поиске собственного лица французского психоанализа Лакан отталкивался от биологизма в пользу изучения субъективных измерений психики, а затем — от субъективизма в пользу структурно-языковых параметров бессознательного). Свою линию в психоанализе Лакан называет «возвратом к Фрейду»; этот лозунг по-разному воплощается в разные периоды: предструкгуралистский ( 1930—40) с акцентом на образ; структуралистский (1950—60) с акцентом на язык и символ; постструктуралистский (с сер. 1960—70) с акцентом на «реальное». Так, в 1930—40 Лакан находился под влиянием экзистенциа- листско-феноменологической мыслительной традиции, а также французского неогегельянства. Главные герои этого периода—Гегель в трактовке А. Кожева и сюрреалисты; главные понятия — «образ», «воображаемое», «Я», «другой». Главная работа — «Стадия зеркала...» (1936): ранняя самоидентификация на стадии, когда ребенок еще не владеет языком, служит основой будущего тяготения к единств); но одновременно приводит и к отчуждению. Здесь как в ядре заложена вся специфика человеческого развития: ребенок рождается на свет незрелым, и на пути его долгого взросления особенно велика роль помощи другого. Однако при этом возникает порочный круг на место другого мы подставляем самих себя, а себя воображаем по образу другого. Воображаемое — это область образных склеек, отчуждений, любви и агрессивности; Я (Moi) строит безосновательные синтезы, будучи местом устойчивого непонимания (meconnaissance). В 1950—60 опорой творчества Лакана становится изучение роли языка и символа в работе бессознательного. Это и есть его структуралистский период, или, иначе, стадия символического. Главные герои этого периода — Леви-Сгросс, Соссюр, Якобсон; главные понятия — «означающее», «буква», «символическое», «расщепленный субъект», триада «реальное- воображаемое—символическое» с акцентом на «символическом»; главные работы «Функция и поле речи и языка в психоанализе» (1953), сборник «Ecrits» (1966). На символической стадии внимание сдвигается с образов на структуры бессознательного, для которого характерны пробелы, нехватки, значимые отсутствия. Символическое — значит структурированное, упорядоченное, доходящее до уровня закона и правила. Символика действует сходно с языком; она представлена в означающих — таких материальных формах языка, которые главенствуют над смыслами и над референтами. Структура символического определяется механизмами означающего. Наконец, во 2-й пол. 1960-х и 1970-х гг. внимание Лакана все более сдвигается к тому «реальному», что недоступно символизации и все время остается в «остатке». Главные средства исследования — графы новой геометрии (напр., знаменитое изображение трех колец-кругов, связанных друг с другом т. о., что разрезание одного приводит к распадению связей между остальными; эта трехмерность иллюстрирует попытку представить отношение между реальным, воображаемым и символическим в их единстве); главная работа — семинар «Реальное, символическое, воображаемое» (1974—75). Реальное — это область, откуда приходят объекты наших желаний, которые кружатся в хороводе замен и подстановок. Реальное как «остаток» — это недоступная упорядочению часть опыта: то, что было отвергнуто в символическом, вновь появляется как галлюцинация. Субъект никак не может встретиться с реальным: несмотря на все проекции воображаемого и все конструкции символического, реальное не попадает ни в какие сети, оставаясь недостижимым или «невозможным». Все понятия Лакана так или иначе гтрорисовьшаются на фоне общей концептуальной схемы «реальное—воображаемое- символическое», которая сложилась в нач. 1950-х гг. и, видоизменяясь, сохранялась до конца. Если применить эту схему к самому Лакану, то мы получим три этапа эволюции, на которых внимание автора уделялось воображаемому символическом); реальному (соответственно у Фрейда Я — Оно — Сверх-Я). Бессознательное здесь присутствует во всех трех регистрах: это онтологическое бессознательное в реальном; образное бессознательное в воображаемом, языково-упорядо- чивающее, структурное бессознательное в символическом. Содержательную специфику концепции Лакана определяет акцент на бессознательном как символическом и языковом, который был созвучен структуралистской программе обоснования гуманитарных наук в 1950—60-е гг. Соответственно звучит основной тезис Лакана: бессознательное структурировано как язык (un langage). Иначе говоря, бессознательное — это структурированная сеть отношений, в которых функции каждого отдельного элемента зависят от его взаимосвязей с другими элементами. Для того чтобы такое уравнение бессознательного и языка стало возможным, требовалось переосмыслить как бессознательное (десексу- ализация), так и язык (десемантизация). Это заведомо не фрейдовское бессознательное с его сексуальными энергиями и априорными правилами перевода непонятных проявлений человеческой психики и поведения на язык сексуальных символов. Напротив, Лакан трактует бессознательное по образцу современных наук — лингвистики и антропологии. Так, от Леви-Сгросса приходит сама возможность аналогии неязыкового (в данном случае—бессознательного) с языком, а также понятие действенности символики (параллелизм, индукция состояний во взаимодействиях психики и соматики). От Якобсона—представление о смежности (метонимия) и сходстве (метафора) как основных осях языка, которым соответ-

364

ЛАКАН ствуют аналогичные упорядочения бессознательного. От Бенвениста — различение между «Я говорящим» и «я, о котором идет речь». Однако главная опора этих языковых аналогий — переосмысление понятий Ф. де Соссюра — «означаемое» и «означающее». У Соссюра они едины как две стороны одного листа бумаги, а у Лакана они разорваны: означающее отрывается от означаемого и пускается в самостоятельное культурное плавание со всеми хитросплетениями скольжений, сгущений и смешений, а означаемое вообще не принимается в расчет. Бессознательное, структурированное означающими, прерывно, дискретно, расщеплено. При связи по сходству возникают сгущения (конденсации), когда означающие наслаиваются друг на друга так, что в одном просвечивает другое или другие (симптом — это и есть телесное просвечивание душевного страдания); при связи по смежности происходят подмены близких элементов в цепочке (так происходят подмены влечений, путаница между близкими объектами желаний). Именно цепочки означающих определяют сцепления человеческой судьбы, так что субъект оказывается тем, что «одно означающее показывает другому означающему» в общей цепи взаимосвязей. Еще один основоположный тезис лакановской трактовки бессознательного—«бессознательное—это речь Другого (discours de FAutrc)». Ранний Лакан — вслед за Гегелем в интерпретации Кожева—увлекался диалектикой Я и Другого, тождественного и другого. Начиная с 1950-х гг. Лакан фактически отличает воображаемого другого от символического Другого. Одно дело «другой» как образ, отражение, отчуждение, подмена. Иное дело — Другой с заглавной буквы не похожий и не подобный, а отличный от меня (по сути уже не другой, а «третий»). Другой с заглавной буквы — это порядок культуры и языка, закон, который пронизывает и определяет человека, не допуская никаких отождествлений. В символическом Другом «записаны» запрет на кровосмешение и все сложные механизмы брачных связей и союзов, закрепленные в системе языковых терминов. У Лакана есть и еще одно важное понимание Другого — как воплощения родительских персонажей и всех последующих недоступных объектов желания: мы стремимся понять, что «другой» нам говорит, чего он от нас хочет, мы сами хотим стать объектами его желания, и на этом строятся все межличностные отношения, так что в итоге «желание желания другого» определяет и наш собственный жизненный поиск. У Фрейда познаваемое (бессознательное) и познающее (сознание) были разнородными, а вопрос о том, почему языковая проработка психических содержаний может иногда приносить облегчение или даже исцелять, оставался необъ- ясненным. У Лакана работа в языке может лечить именно потому что она родственна бессознательному как языковой конструкции — тут подобное лечится подобным, и вопроса о разноприродности энергий и словесных структур не встает. Правда, в отличие от Фрейда ни излечение, ни познание вообще не являются осознанной целью лакановского психоанализа: излечение может возникать лишь как «побочный» результат работы, целью которой выступают овладение собственными симптомами, выработка умения управлять собой. Лакан и его последователи показывают связи языка не только с бессознательным, но и с сексуальностью или вообще с желанием. В отличие от животного инстинкта человеческая сексуальность всегда дисфункциональна, она имеет период неявного созревания, знает остановки и возобновления. В отличие от таких физических потребностей, как голод или жажда, в ее удовлетворение вторгаются запрет и закон, фиксируемые в языке. Язык, в котором присутствует отсутствие (в нем даны не вещи, а знаки вещей), и структура желания аналогичны. Поэтому, напр., и сексуальные отношения между людьми оказываются в известном смысле лишь «фикцией»: они не уменьшают нехватки взаимодополнительностью, но лишь умножают их. Т. о., лакановский вариант психоанализа делает акцент на невещественности телесного: напр., «фаллос» — это не мужской детородный орган, а «главное означающее» человеческих желаний (он одновременно и силен, и бессилен, поскольку его функционирование определяется не волей и сознанием, а неподвластными человеку обстоятельствами); «отец» в лакановском «Эдипе» — это не реальная угроза кастрации, но скорее «Имя-отца» как символ закона и порядка и проч. Философская интерпретация лакановского психоанализа выводит концептуальные следствия из этой расщепленности субъекта и потерянности объекта — прерывного, частичного, сверхдетерминированного наслоениями многих обстоятельств и, значит, обрекающего на неосуществимость наш поиск любви и наше стремление к познанию. Мысль и бытие не тождественны, они опосредованы языком и бессознательным, структурированным как язык, а потому и язык, и бессознательное вписаны и в структуры сознания, и в самые интимные механизмы человеческой психики. Прежняя очевидность рационалистической философии— «мыслю, следовательно, существую» — преобразуется в нечто радикально иное: «я мыслю о том, каков я есмь, и там, где я совсем не осознаю, что мыслю». Опираясь на различные формы философского анализа сознания — от сократовской маейевтики до современных форм диалектики — психоанализ втягивается в работу, смыкающуюся с философской, а философия притягивается к психоанализу (ведь и в ней тоже есть несказанное, ей самой непонятное). Итак, провозгласить аналогию бессознательного и языка и действительно помыслить ее — не одно и то же: чем больше язык был похож на бессознательное, тем меньше он напоминал язык в обычном смысле слова. Подтягивание бессознательного и языка друг к другу повышало шансы умопостигаемого бессознательного, открывало психоанализ к новому опыту гуманитарных наук, позволяло хотя бы стремиться к объективности и формализации расплывчатых областей субъективного опыта и межличностных взаимодействий. Однако при этом один конец концепции Лакана постоянно упирался в невыразимое, другой — в сверхизощренно риторическое. Отсюда головоломная трудность лакановского стиля (его тексты как бы подражают работе бессознательного), который выносит вовне труднодоступные слои психики. Личная харизма Лакана, эффектность его «неинституциональной» позиции, роль его семинара, в котором целое поколение интеллектуалов видело подлинную лабораторию мысли, — все это привело к тому, что стилистические эксперименты с языком были широко восприняты как категорический императив и гарантия подлинности интеллектуальных усилий. Аналогия бессознательного и языка как способ разрешения философской апории познания бессознательного была продуктивной, однако под давлением бессознательного материала она дала трещину: когда за порядком языкового и символического стали упорно возникать симптомы реального, это ярко указало на пределы самой этой аналогии, несмотря на всю ее виртуозную проработку в лакановском психоанализе.

365

ЛАКАТОС Соч.: De la psychose paranoiaque dans les rapports avec la personnalite, 1932, reed. P., 1975; Ecrits. P., 1966; Television. P., 1973; Le seminaire. R. 1973—1999 и далее; «Стадия зеркала» и другие тексты. Париж, 1992; Функция и поле речи и языка в психоанализе. М, 1995; Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. М, 1997; Семинары, Книга I, Работы Фрейда по технике психоанализа (1953— 1954). М., 1998; Книга 2, «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954-1955). М., 1999. Лит.: Borch-Jacobsen M. Lacan. Le maitre absolu. P., 1990; DorJ. Introduction a la lecture de Lacan. 1 : L'inconscient structure comme un langage. P., 1985; 2: La structure du sujet. P., 1992; Forrester J. The seductions of psychoanalysis. Freud, Lacan and Derrida. Cambr, 1990; Julien Ph. Le retour a Freud de Jacques Lacan. L'application au miroir. P., 1986; JuranvilleA. Lacan et la philosophie P., 1984; Kremer-Marietti A. Lacan ou le rhetorique de l'inconscient. P., 1978; Lacan avec les philosophes. P., 1991; MilnerJ.- C. L'oeuvre claire. Lacan, la science, la philosophie. P., 1995; Nancy J.-L. Lacoue-Labarthe, Le titre de la lettre. P., 1973; Ogilvie B. Lacan. Le sujet. P., 1987; Rajchman J. Truth and Eros. Foucault, Lacan, and the question of ethics. L., 1991; Riffles-Lemaire A. Jacques Lacan. Brux., 1970; Roudi- nesco E. Jacques Lacan. P., 1993; Roustang F. Lacan. De l'equivoque a l'impasse. P., 1986; Schneiderman S. Jacques Lacan: The Death of intellectual Него. Cambr. (Mass.), 1983; TurkleS. Psychoanalytic Politics: the French Freudian Revolution. N. Y, 1978; Wilden A. The language of the Self. Bait., 1968; Автономова H. С. Психоаналитическая концепция Жака Лакана. — «ВФ», 1973, №11; Она же. Лакан: возрождение или конец психоанализа? — В кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования, т. 4. М., 1985; Она же. Структуралистский психоанализ Ж. Лакана, Французская философия сегодня. М., 1989; Она же. Lacan et Kant: le probleme du symbolisme. — Lacan avec les philosophes, 1991 ; Качалов П. Лакан: заблуждение тех, кто не считает себя обманутым. — «Логос», 1992, № 3; Бессознательное: его открытие, его проявления. От Фрейда к Лакану. (Коллоквиум Московского круга). М., 1992; Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999. Н. С. Автономова ЛАКАТОС, Лакатош (Lakatos) Имре (9 ноября 1922, Будапешт — 2 февраля 1974, Лондон) — венгерский философ и методолог науки, один из наиболее ярких представителей «критического рационализма». В 1956 эмигрировал из Венгрии в Австрию, затем в Англию. Преподавал в Кембридже, с 1960 — в Лондонский школе экономики, где сблизился с К. Поппером. Лакатос наполнил новым содержанием принцип фальсификационизма как методологическую основу теории научной рациональности. Согласно этому принципу, рациональность научной деятельности удостоверяется готовностью ученого признать опровергнутой любую научную гипотезу, когда она сталкивается с протиюречащим ей опытом (не только признать, но и стремиться к возможным опровержениям собственных гипотез). Фальсификационизм соединял в себе постулаты эмпиризма и рациональности: рациональность опирается на универсализацию эмпиризма, а эмпиризм находит адекватное воплощение в критерии рациональности. Лакатос распространил эту связь на сферу развивающейся математики. По своей рациональной структуре путь научного исследования в математике тот же, что в эмпирическом естествознании: обнаруженные «контрпримеры» вынуждают исследователя модифицировать выдвинутые гипотезы, совершенствовать доказательства, использовать эвристический потенциал принятых допущений либо выдвигать новые. Однако и в математике, и в эмпирической науке рациональность критики не означает требования немедленного отбрасывания опровергнутых гипотез. В подавляющем большинстве случаев рациональное поведение исследователя заключает в себе целый ряд интеллектуальных стратегий, общий смысл которых— идти вперед, не останавливаясь из-за отдельных неудач, если движение обещает новые успехи и эти обещания сбываются. Об этом говорит история науки, которая тем самым вступает в противоречие с догматическим фальсификационизмом. Лакатос предпринял попытку соединить исторический подход к науке с сохранением рационалистической установки. Это выразилось в разработанной им методологической концепции «утонченного фальсификационизма», которую чаше называют методологией научно-исследовательских программ. Рациональное развитие науки представлено в этой концепции как соперничество «концептуальных систем», элементами которых могут выступать не только отдельные понятия и суждения, но и сложные комплексы динамически развивающихся теорий, исследовательских проектов и их взаимосвязей. Такие системы организованы вокруг некоторых фундаментальных идей, образующих «жесткое ядро» научно-исследовательской программы (как правило, эти идеи выдвигаются интеллектуальными лидерами науки и усваиваются научным сообществом догматически). Методологический смысл «твердого ядра» раскрывается в понятии «негативная эвристика», т. е. ограничения на процедуры опровержения; если теория сталкивается с опровергающими фактами, то утверждения, входящие и состав «жесткого ядра», не отбрасываются; вместо этого ученые проясняют, развивают уже имеющиеся или выдвигают новые «вспомогательные гипотезы», которые образуют «защитный пояс» вокруг «твердого ядра». Задача «защитного пояса» в том, чтобы как можно дольше удерживать в неприкосновенности творческий потенциал исследовательской программы, или ее «позитивную эвристику». Функция последней состоит в том, чтобы обеспечивать непрерывный рост научного знания, углубление его эмпирического содержания (объяснение все более широких кругов явлений, исправление недочетов и ошибок «опровергающих экспериментов»). Требование увеличения эмпирического содержания является, по Лакатосу, главным условием и критерием научной рациональности; рационально действует тот исследователь, который выбирает оптимальную стратегию для увеличения эмпирических знаний, всякое иное действие нерационально или иррационально. Методология научно-исследовательских программ формулирует правила, выполнение которых оптимизирует эту стратегию. Таково, напр., правило, определяющее «прогрессивность» той или иной научно-исследовательской программы: «прогрессивный сдвиг проблем» обеспечивается приращением эмпирического содержания новой теории по сравнению с ее конкурентами, т. е. увеличением способности предсказывать новые, ранее не известные факты в сочетании с эмпирическим подтверждением этих новых фактов. Когда это правило пе{5естает действовать и научно-исследовательская программа начинает «топтаться на месте», занимаясь гл. о. «самооправданием», т. е. устраняет аномалии с помощью гипотез ad hoc, но не дает устойчивого роста эмпирического содержания, можно говорить о том, что программа вступила в стадию «вырождения» и должна быть вскоре заменена другой, более продуктивной программой. Подобные правила в совокупности образуют теорию научной рациональности, исследующую рост науки как смену научных теорий, объединенных общей исследовательской программой. Лакатос критиковал попытки «социологизации» эпистемологии, в которых связь науки с историей культуры трактовалась как зависимость научно-познавательного процесса, содержания научных теорий и методов, процессов возникновения и развития концептуальных систем от«вненаучных» (психологических, социально-психологических, социологических) фак-

366

ЛАКТАНЦИЙ торов. Он отстаивал идею «рациональной реконструкции» истории науки, не придавая особого значения тезису о «несоизмеримости научных теорий», сменяющих одна другую в ходе научной эволюции, который был выставлен в качестве аргумента против этой идеи некоторыми философами (Т. Кун, П. Фейерабенд и др.). Лакатос искал возможность движения к истории науки на почве рационализма. Методология «утонченного фальси- фикационизма» должна была ответить на вопрос: каким образом формируются, изменяются и затем «отменяются», т. е. вытесняются конкурентами, научно-исследовательские программы? В реальных историко-научных ситуациях факторы формирования и трансформации научного знания обнаруживаются и среди метафизических идей, и среди религиозных верований, и среди идеологических или политических ориентации. Такие факторы Лакатос предлагал учитывать «на полях» рациональных реконструкций «внутренней» истории науки и относить на счет отклонений «внешней» истории от нормального, т. е. рационально реконструируемого, хода событий. Это дало основание некоторым критикам для обвинения Лакатоса в недостатке «исторического чутья» (С. Тулмин, К. Хюбнер, П. Фейерабенд и др.). В «рациональных реконструкциях» некоторые важнейшие процессы научного развитая представали как «иррациональные». Однако, по мнению критиков, это скорее говорило об узости представлений Лакатоса о рациональности, чем о некоем «иррационализме» реальной науки. Тем не менее методология Лакатоса является важнейшим инструментом рационального анализа науки, одним из наиболее значительных достижений методологии науки в 20 в. Соч.: Changes in the Problem of Inductive Logic. — The Problem of Inductive Logic. L., 1968; The Changing Logic of Scientific Discovery. L., 1973; Proofs and Refutations and Other Essays in the Philosophy of Mathematics. L., 1974; Доказательства и опровержения. M., 1967; История науки и ее рациональные реконструкции. — В кн.: Структура и развитие науки. М., 1978; Бесконечный регресс и основания математики.— В кн.: Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994; Фальси- фикационизм и методология научно-исследовательских программ. М., 1995. В. Н. Пору с

ЛАКИД(Лакиог|с) из Кирены (ум. ок. 207 до н. э.) — глава платоновской Академии после смерти Аркесилая в 241/40; передал руководство Академией еще при своей жизни (что случилось впервые) Телеклу и Евандру из Фокеи. Лакида иногда считают родоначальником Новой Академии (Diog. L. I 14,1 19, Суда о Лакиде: ос щ vecu; ''АкаОлишс KcofipCev), но более верно относить основание Новой Академии, вслед за Секстом Эмпириком (Pyrrh. I 220), ко времени схолархата Карнеада. В чем состояло скептическое учение Лакида — судить трудно. Наиболее пространное свидетельство о нем — у Евсевия, Praep. Eu.XIV ,1—13 (цитата из истории философии Аристок- ла из Мессены), но там, как и у Диогена Лаэртия, преимущественно рассказы о его жизни; Лакид считал, что философское учение (букв, «школьные разговоры») и жизнь — это разные вещи, что для позднейшей традиции стало очередной иллюстрацией несовместимости теоретического скепсиса и практического поведения. Лит.: Mett H. J. Weitere Akademiker heute: von Lakydes bis zum Kleitoma- chos. — «Lustrum», 1985. 27, p. 39—148. См. также лит. к ст. Скептицизм. М. А. Солопова

ЛАКРУА(Lacroix) Жан (23 декабря 1900, Лион — 27 июня 1986) — французский философ, один из ведущих представителей французского персонализма. Преподавал философию в лицеях Дижона и Лиона, с 1968 — почетный профессор философии, руководитель серии «Presses Universitaires de France», член директората «Semaines sociales». Рассматривал персонализм не как отдельное течение в философии, а в качестве фундаментального проекта подлинно философского анализа. Истоки личностной позиции в философии находил в античности — у Сократа, а позднее у Августина, считая его наследником сократовской мудрости. По Лакруа, современными концепциями, наиболее одухотворенными личностными идеями, наряду с персонализмом являются экзистенциализм и марксизм. В центре внимания экзистенциализма — внутренний мир человека; марксизм интересует «внешний мир» человека, его обусловленность социально-экономическими, политическими и т. п. условиями; в соединении этих позиций и их переработке в персоналистском плане Лакруа видел путь к построению подлинно современного учения о человеке. Последнее не должно ориентироваться на науку, идеологию и даже на философию, коль скоро все они тяготеют к систематизации и схематизму; персонализм — это некое вдохновение, интенция, его предмет — человечество в целом, «универсальное в человеке и человечестве». Лакруа — автор работ по истории философии (о Канте, Конте, Блонделе). Соч.: Marxisme, existentialisme, personnalisme. P, 1955; Le personnal- isme comme anti-ideologie. P., 1972; Le desir et les desire. P., 1975. Лит.: Вдовина И. С. Французский Персонализм. М, 1977. И. С. Вдовина

ЛАКТАНЦИЙ(Lactantius) Луций Цецилий Фирмиан — латинский христианский апологет. О его жизни известно в основном из сочинений Иеронима. Лактанций получил хорошее образование, был учеником Арнобия. Ок. 300 занял кафедру риторики в Никомедии, где Диоклетиан в то время расположил столицу империи; в это же время обратился в христианство. Однако ок. 305, из-за гонений на христиан, он покинул свой пост и отправился на Запад. Примерно с 308 по 317 состоял воспитателем у старшего сына Константина, Криспа. Помимо римских классиков (прежде всего Цицерона, а также Лукреция, Варрона, высоко ценимого им Сенеки) к источникам Лактанция следует отнести его латиноязычных христианских предшественников (Минуция Феликса, Тертуллиана, Кипри- ана), а также греческого апологета Теофила Антиохийского и др.; Лактанций обращается и к орфическим поэмам, герметическим книгам, книгам оракулов и философскому гно- сису в целом. До нас дошли не все его сочинения. К не сохранившимся, упоминаемым Иеронимом, относятся, в частности, несколько сборников посланий: четыре книги — к Пробу, две — к Северу, четыре — к своему ученику Деметрию. Среди уцелевших наиболее известны: 1. «De opificio Dei» («О созидании Божи- ем») — 303—304. Опираясь на биологические и психологические теории своего времени, Лактанций пытается доказать существование Бога и божественного провидения с помощью детального рассмотрения строения человеческого тела как вместилища души и указать читателю на наличие высших целей человеческого существования. 2. «De divinis Institutionibus libri VII» («Семь книг божественных Установлений») — 304— 313. Одна из самых обширных христианских апологий. В первой, собственно апологетической части сочинения, Лактанций критикует как языческую философию, так и религию. Их полная разобщенность приводит к тому, что человек не может претендовать на обладание мудростью, т. е. последним

367

ЛАКУ-ЛАБАРТ знанием вещей божественных и человеческих: философы лишь стремятся к ней, что подтверждается многообразием их учений (Лактанций рассматривает взгляды Пифагора, Сократа, Цицерона и др.), а языческая религия переполнена суевериями и предрассудками. Только вера в божественное Откровение предоставляет человеку, созданному по образу Бога, возможность познать мудрость. К обоснованию главного тезиса — «в мудрости заключена вера, а в вере — мудрость» — сводится стремление Лактанция соединить оправдание авторитета разумом и ограничение человеческого разума божественным авторитетом. Во второй, доктринальной части сочинения ощутим характерный для апологетов 3 в. субор- динационизм; здесь также излагается популярное в то время хилиастическое учение. 3. «De ira Dei» («О гневе Божьем») — 314—317. Направленное в основном против стоиков и эпикурейцев, не допускавших в Боге такой страсти, как «гнев», оно опровергает безразличие Бога по отношению к людям и утверждает силу его правосудия при наказании злых. 4. «De mortibus persecutonim» («О смертях преследователей») — историческое сочинение, описывающее пережитые автором события: отречение Диоклетиана, гражданскую войну и торжество христианства, установленного Константином Великим. Лактанций оказал немалое влияние на Авгуаташ, Иеронима, представителей схоластической мысли. Особенно он был популярен среди некоторых гуманистов Возрождения (Петрарки, Леонардо Аретино, Пшко делла Мшраидолы) как один из основоположников нового типа христианской литературы. Соч.: MPL, t. 6,7; О смертях преследователей. СПб., 1998. Лиг.: Садов. Древнехристианский церковный писатель Лактанций. СПб., 1895; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М, 1979; WlosokA. Laktanz und die philosophische Gnosis. Hdlb., 1960. О. В. Голова ЛАКУ-ЛАБАРТ (Lacoue-Labarthe) Филипп (р. 1940, Тур) — французский философ, разработавший свою уникальную версию деконструкции. Профессор философии и эстетики Сграсбургского университета гуманитарных наук, а также приглашенный профессор Калифорнийского университета (г. Беркли). В 1988—89 возглавлял Международный философский колледж. Является членом Международного парламента писателей. Философская позиция Лаку-Лабарта связана с возобновлением интереса к субъективности, якобы утраченной в структуралистских анализах Фуко. Однако это не реабилитация субъекта, не попытка восстановить его в своих правах Если он и обращается к субъекту то «дезисгирующему» («отрекающемуся») или такому, чье конституирование происходит посредством де-конституции. «Дезистенция» — это род нехватки, то, что, предшествуя любому «само-обладанию», есть поражение субъекта в субъекте или в качестве субъекта, Это в сущности «утрата» субъекта. «Дезистирует» такой субъект, который лишен «собственного образа», поскольку не существует единства фигуры, как не существует и сущности воображаемого. Разрушая столько же, сколько оно помогает выстроить, последнее постоянно меняет выстраиваемое — вот почему субъект вынужден иметь дело по крайней мере с двумя образами (либо двойственным образом), колеблясь между одним и другим. Деконструкция определяется им через его постоянную соотнесенность с М. Хайдеггером. Однако хайдегге- ровская «деструкция» дополняется анализом того, что для Хайдеггера составляет фигуру умолчания, — «немыслимого», «субъекта высказывания», или «письма», которого нельзя отождествить с субъектом «метафизики субъективности». Говоря шире, речь идет о мимесисе, чью недооценку Платоном Хайдеггер безоговорочно разделяет, отказываясь сделать мимесис и истину как «сходство или соответствие» (homoiosis) (в отличие от истины как «установления» — aletheia) предметом своих размышлений. Но именно такой мимесис, «вытесняемый» всей философской традицией, и становится ключевым для Лаку-Лабарга. «Aletheia» проникается несоответствием и нестабильностью, имеющими отношение к «homoiosis»y, в свою очередь непрерывно смещаемому в сторону от всякой очевидности. «Изначальный», или «дезистирующий», мимесис «предшествует» в каком-то смысле истине; заранее дестабилизируя ее, он создает желание «соответствия» и позволяет объяснить не только это соответствие, но и его разнообразные эффекты, включая самого «субъекта». Т. о., «неудача» философии, ее «провал» мыслятся Лаку-Лабартом позитивно: в них заключена возможность мысли как таковой. С понятием мимесиса у философа связано столь же «маргинальное» для истории метафизики понятие ритма. «Характер», им предписываемый или вычерчиваемый («типография»), — отнюдь не атрибут нашего существования. Скорее это «условие возможности субъекта». В этом смысле ритм не является чувственно воспринимаемым. Цезура, вокруг которой выстраивается ритм, хотя и не принадлежит порядку ритмического, тем не менее создает условия для различимых смысла и значения, оставаясь посторонней любым оппозициям, противоречию и диалектике. Поворот Лаку-Лабарта к ритму обусловлен стремлением избежать привычных детерминаций субъекта, относимых в первую очередь к самости и представлению, а также произвести двойную деконструкцию как визуального (его гегемонии), так и дискурсивного. Все это имеет своим следствием высвобождение целого ряда областей, которые перестают быть частными онтологиями. Его по-прежнему интересуют, но уже совсем по-другому субъект и политика, художественный и театральный вымысел (в частности, то, что он называет спекулятивным анализом трагедии), поэтический опыт (как опыт преодоления опасности, как полный риска переход), наконец, автобиография. Осмысление связи искусства и философии сблизило Лаку-Лабарта с его соавтором, Ж.-Л. Нанси, и обеспечило влияние его философии как во Франции, так и за ее пределами. Соч.: Пазолини, импровизация.—«Киноведческие записки», 1996/97, № 32; Трансценденция кончается в политике. — В кн.: Социо-Логос постмодернизма. S/L'97. М., 1996; Фигуры Вагнера: Адорно.— «Комментарии». М.— СПб., 1997, № 13; Le Titre de la lettre (avec Jean-Luc Nancy). P., 1972; L'Absolu litteraire (avec Jean-Luc Nancy). R, 1978; Le Sujet de la philosophie (Typographies 1). P, 1979; Limitation des modernes (Typographies II). P., 1986; La Poesie comme experience. P, 1986; La Fiction du politique: Heidegger, Tait et la politique, P, 1987; Musica ficta (Figures de Ws^ner). P, 1991; Le Mythe nazi (avec Jean- Luc Nancy), La Tour d'Aigues, 1991; Pasolini, une improvisation. Bordeaux, 1995; Retreating the Political (with Jean-Luc Nancy). L—N. Y, 1997; Metaphrasis suivi de Le Theaatre de Holderlin. P, 1998. E. В. Петровская

ЛАКШАНА(laksana — характерная черта, признак) — понятие индийской эстетики. Впервые встречается в Натья- шастре («Наука театра», компендиум, сформировавшийся ко 2—3 вв.), где перечисляются 36 видов лакшаны. Примерами лакшаны являются витиеватость, сжатость, великолепие, причинность, дополнительное разъяснение, различение и т. д.

368

ЛАМАИЗМ Перечисление лакшаны показывает, что речь идет о признаках поэтического языка или, точнее, о приемах, позволяющих трансформировать обычную речь в художественную. В этом смысле категория лакшаны оказывается близкой понятию алтисары, или украшению речи, также встречающемуся в Натьяшастре, но гораздо менее разработанному. Средневековые теоретики, напротив, предпочли систему аланкар, практически предав забвению более раннюю концепцию лакшаны, включив при этом в число аланкар ряд конкретных разновидностей лакшаны. Реабилитировать понятие лакшаны пытался комментатор Натьяшастры Аб- хинавагупта (кон. 9 — нач. 10 в.). Соглашаясь с тем, что данная категория уже не имеет самостоятельного значения, он тем не менее считал, что поэзия, исполненная аланкар, но лишенная лакшаны, не может считаться прекрасной. Я. Р. Лидова

ЛАМАИЗМ— термин, введенный в европейской науке для обозначения комплекса учений и практик тибетского буддтзма. Этот термин никогда не используется самими буддистами, однако он прочно вошел в оборот европейской буддологии, поскольку фиксирует основную характеристику обозначаемой им системы взглядов — поклонение Ламе, Учителю, как самому Будде. Ламаизм формируется в Тибете в результате синтеза индийского буддизма школы ваджраяна и традиционных тибетских учений. Первая волна буддизма приходит из Индии в Тибет в 7 в. и сталкивается здесь с местными шаманистскими культами и с древней религией бон. «Бон» означает «призывать», «заклинать». Основателем бон считается Дмура, он же Шенраб, «совершеннейший жрец» (жрец и божество для последователя бон соединены воедино). Шенраб был выходцем из Ирана, и потому принесенная им в Тибет религия тесно связана с эо- роастршзмом и мапшхешапвом. Бонские жрецы оказали яростное сопротивление проникновению в Тибет новой веры, однако прибывший в 8 в. из Индии гуру ринпоче («драгоценный учитель»), махасиддхи («великий маг») Падмасамбхава демонстрирует большую силу своих заклинаний и подчиняет себе бонских жрецов. Бонские божества и духи включаются в буддийский пантеон в качестве защитников веры. В новое учение входят также многие положения их религии, напр. поклонение ламе явно связано с бонским отождествлением жреца и бога. Падмасамбхава основал первый в Тибете буддийский монастырь Самье, создал широко известный текст «Бардо Тодол», «Тибетскую книгу мертвых» и положил начало ламаистской мистерии Цам, священным танцам богов и духов. Падмасамбхава основал в 8 в. старейшую из четырех основных школ тибетского буддизма — школу ньингма, или традицию «старых переводов» основных текстов классического буддизма. Затем возникают школы «новых переводов»: коренная линия кагью (основатель Марпа-лоцзава, или Марпа-переводчик, живший в 11 в.), школа сакья (создана Вирупой в 11 в.) и линия калам, преобразованная в 14 в. великим реформатором тибетского буддизма Цзонхавой в гэлуг. Линия гэлуг с самого начала рассматривала своего высшего иерарха как воплощение дхьяни-бодхисаттвы Авалокитешва- ры, божества сочувствия и сострадания, и третьему высшему иерарху этой школы монгольский хан Алтан в 1578 присвоил титул Далай-лама, где монгольское «далай» означает «океан» —неисчерпаемый океан мудрости. Далай-лама Vпризнал в своем Учителе воплощение дхьяни-будды Амитахби. Эгтл наставником был Панче, что значит «великий учитель». Т. к. Авалокитешвара почитался духовным сыном Амитахби, то с тех пор духовный лидер ламаизма Панчен-лама воспринимается как божество более высокого разряда, нежели светский лидер Далай-лама, и служит высшим духовным авторитетом. Все четыре традиции тибетского буддизма признали гэлугпинского иерарха Далай-ламу высшим воплощением Авалокитешвары, общим для всех буддистов, благодаря чему линия гэлуг до настоящего времени доминирует среды четырех школ. Иногда термин «ламаизм» относят только к этой школе, по всей видимости потому, что именно как традиция гэлуг тибетский буддизм приходит в Монголию в 16 в., в 17 в. — в Бурятию и Калмыкию, в 18 в. — в Туву. В 1747 по указу императрицы Елизаветы буддизм был признан в качестве официальной религии Российской империи. Это был буддизм, принявший форму ламаизма, и именно в этой форме буддизм до сего дня существует на территории России, Монголии и Тибета. Помимо традиционных ламаистских регионов ламаистские центры существуют сегодня во многих городах России (Москва, Санкт-Петербург, Владивосток, Иркутск и др.), а также в Америке, Германии, Франции, Голландии и др. Теоретическим основанием ламаизма является учение о четырех телах Будды, которые образуют глубинную структуру как космической реальности, так и человека. Первым, исходным телом Будды является свабхавикакайя, абсолютно самодостаточное и самозамкнутое на себя тело своебытия, невыразимое ни в мысли, ни в слове, оно персонифицируется как высшее божество, ади-будда, первичный Будда. Это тело служит исходной точкой последующей эманации, испуская из себя следующее тело, дхармакайя, «тело истины», которое также не схватывается ни мыслью, ни словом, однако уже конкретизируется как сфера алаявиджняны — вечного космического сознания-хранилища, первичного космического ума, пребывающего в естественном состоянии знания, всеведения и являющегося источником знания. Персонифицируясь, дхармакайя принимает образы пяти дхьяни-будд, среди которых находится Амитабха. Дхьяни-будды сообщают миру свои энергии, создают общий замысел космоса. Дхармакайя испускает из себя следующее тело будды, «тело наслаждения», самбхогакайя, предназначенное для коммуникации с земным миром, оно персонифицируется в образах пяти дхьяни-бод-хисагтв, среди которых находится и Авалокитешвара. Дхьяни-бодхисаттвы конструируют космос согласно замыслу дхьяни-будд. Последним эмалирует нирманакайя, тело, в котором воплощаются земные будды, тулку. Это добровольно принятое на себя тело, в котором отправляются в мир вечного круговорота атсары, чтобы реально строить замыс- ленный и сконструированный свыше мир и помочь живым существам выбраться из него на берег нмрваны, соединившись с высшим телом Будды. Поскольку все четыре тела Будды реально находятся в человеке как микрокосме и являются в нем семенем Просветления, пребывающим в сердце каждого существа, то, чтобы взрастить это семя, адепт с помощью сложных медитативных техник в течение жизни учится последовательно принимать на себя все четыре тела Будды, что дает ему возможность в момент смерти слиться с ними и достичь Освобождения, войдя в сферу свабхавикакайя и стать ади-буддой. Кульминационным пунктом является учение Калачакратант- ры, согласно которому именно энергии мира и человека являются причинами как сансары, так и нирваны и которое видит свою задачу в установлении полного контроля над энер-

369

ЛАМАРК гиями, актуализации всех внутренних энергий человека и их синхронизации с энергиями мира. Калачакратантра — это также и учение о времени как о всеобщем динамическом принципе, а также о способах управления временем вплоть до полной его остановки. Калачакра— это «колесо времени», но также и божество времени, черный бог Калачакра, являющийся ади-буддой, высшим Буддой. Согласно легенде, учение Калачакры безначально, исторически же оно фиксируется в Индии в 10 в. и приходит в Тибет в 1027. С этого времени в Тибете утверждается летоисчисление по Юпитеру (5 раз по 12 лет), 60-летний цикл по лунному календарю. Идея цикличности времени принадлежит к числу основных постулатов Калачакры, на ее основе создается сложная астролого-астрономическая система, в которой прослеживаются связи с иранским зерванизмом. Эсхатология Калачакратантры связана с легендарной страной Шамбала, о которой говорит также и учение бон. Ламы относят ее к будущему, поскольку Шамбала только грядет, она воцарится в мире, и ее правители будут управлять универсумом с помощью учения Калачакры, которое станет официальной доктриной этой страны. Шамбала также рассматривается в ламаизме еще и как внутренняя реальность особых состояний, достигаемых в процессе восхождения человека по лестнице четырех тел Будды, и потому Шамбалу следует искать внутри самого себя. Возможность проникновения в учение Калачакратантры дается только через посвящение. Первоначальное массовое 13-дневное посвящение в Калачакратантру для неофитов дает Далай-лама. Истинное же посвящение, дающееся строго индивидуально ламой-божеством ученику, является трудным путем преобразования тела и сознания человека посредством принятия на себя четырех тел будды, итогом чего должно стать достижение адептом тела ади-будды Калачакры, состоящего только из очищенных энергий и сознания. Такова конечная цель учения и практики ламаизма. Лит.: ВостриковА. И. Тибетская историческая литература. М., 1962; Далыкова В. С. Тибетская литература. М., 1986; Молодцова Е. Н. Традиционные знания и современная наука о человеке. М., 1996; Roerich С. N. The Blue Annals. Delhi, 1988. E. H. Молодцова

ЛАМАРК(Lamarck) Жан—Батист (1 августа 1744, Базантэн, Пикардия — 18 декабря 1829, Париж) — французский натуралист. Учился в иезуитской коллегии (Амьен), участвовал в Семилетней войне, учился в Высшей медицинской школе (Париж), работал с Ж.-Ж. Руссо и Ж. Бюффоном. Славу Ла- марку принесла «Флора Франции» (т 1—3,1778), где он впервые широко применил дихотомический ключ (ныне основной прием при определении таксонов). С 1779 — член Парижской академии наук. Следуя О.-П. Декандолю, разработал «естественную систему» растений. С 1793 занимался зоологией, предложил систему беспозвоночных. Следуя Эразму Дарвину («Зоономия», 1794), разработал экофизиологическую теорию эволюции (посредником послужил французский врач и общественный деятель Ж. Кабанис, изложивший основную идею «Зоономии» в 1798—99), позже получившую название «ламаркизм». Впервые Ламарк высказал эту идею в 1800. В книге «Гидрогеология» (1802) заявил (за сто лет до В. И. Вернадского), что земная кора — плод работы организмов. Главный эволюционный труд— «Философия зоологии» (1809) — был встречен учеными холодно, хотя широко читался. В итоговой философской книге «Аналитическая система положительных знаний» (1820) Ламарк предсказал разрушение людьми своей среды обитания. В 1818 он ослеп; умер нищим и забытым. По Ламарку, усложнение (градация) организмов отражает естественный процесс их эволюции и вызвано их стремлением к совершенствованию (принцип прогресса); процесс градации, проявляющийся на крупных группах организмов (царства, классы и т. д.), нарушается процессом адаптации на уровне видов: всякий вид есть результат длительного, незаметного приспособления к среде (а не быстрой перемены, как считали эволюционисты до Дарвина) в силу собственной активности организмов. Активность особи — главный фактор эволюции — есть у всех животных и растений, но она особенно важна у высших животных, которые усиливают те свои органы и качества, которыми регулярно пользуются (непрямое воздействие среды). У растений и низших животных активность носит не поведенческий, а физиологический характер; среда на них влияет прямо — изменением питания и физических условий. Функция органа определяет его форму, все приобретенные в ходе жизни полезные качества наследуются (последнее было тогда общепризнанно). Философией Ламарка был механицизм: «Жидкости организма при ускорении их движения преобразуют клеточную ткань, место своего движения, открывают в ней себе проходы, образуют разные каналы, наконец создают здесь различные органы, отвечающие состоянию данной организации» ( 1809). Ламарк видел эволюционную судьбу вида как следствие его положения в природе, чем предвосхитил экологический эволюционизм 20 в. Позже подход Ламарка был отвергнут как примитивный («Да сохранит меня небо от Ламаркова нелепого «стремления к прогрессу»» — Ч. Дарвин, 1844), и в дарвинизме прогресс рассматривается только как частный случай приспособления. Ламаркизм ныне часто трактуют просто как наследование приобретенных травм, чего в природе не наблюдается (А. Вейсман в 1870-х гг. безуспешно рубил хвосты мышам). Но Ламарк признавал лишь наследование приспособлений, и это подтвердилось открытием эпигенетической наследственности, играющей, напр., основную роль в иммуногенезе (при соматическом отборе генов антител) и в адаптации микроорганизмов. Синтез ламаркизма и дарвинизма предложила Ева Джаблонка (Израиль) и др.: отбор (в т. ч. соматический) действует на эпигенетические изменения, которые адаптивны не всегда, но много чаще, чем мутации. Стремление к прогрессу и активность особи объединены в «жизненном порыве» А. Бергсона (1907). Имя Ламарка часто упоминают в связи с концепцией влияния стресса на элементарные акты эволюции, и «взгляды физиологов на понимание проблем эволюционной физиологии принято обычно оценивать как ламаркистские» (И. А. Аршавский, 1982). Соч.: Hydrogeology. Urbana, 1964; Избр. произв., т. 1—2. М.—Л., 1955—1959 (с аннотир. списком трудов). Лит.: Карпов А. П. Биографический очерк. — В кн.: Ламарк Ж.-Б. Философия зоологии, т. 1. М., 1935; Пузанов И. И. Жан-Батист Ламарк. М., 1959; Аршавский И. А. Физиологические механизмы и закономерности индивидуального развития. М., 1982; Burkhardt R. W. The Spirit of System. Lamarck and Evolutionary Biology. Cambr. (Mass.), 1977; Sarkar S. Lamarck contre Darwin.., Controversy Over Directed Mutagenesis in Bacteria. — Organism and the Origin of Self. Dordrecht, 1991; Jablonka E., Lamb V. Epigenic Inheritance and Evolution. The Lamarckian Dimension. N.Y., 1995; Jean-Baptists Lamarck. Actes du 119e Congres national des Societes hist, et sei., Section d'histoire des sciences et des techniques (Amiens, 25 oct. 1994). P., 1997; Acot P. The Lamarckian Cradle of Scientific Ecolody. — «Acta Biotheoretica», 1997, N 45. Ю. В. Чайковский

370

ЛАМЕТРИ

ЛАМБЕРТ(Lambert) Иоганн Генрих (26 августа 1728, Мюль- хаузен — 25 сентября 1777, Берлин) — немецкий философ, логик, математик, физик и астроном. Активно переписывался с Кантом, высоко ценившим его философские идеи, а также гипотезу о происхождении и устройстве мироздания, изложенную в «Космологических письмах» (Kosmologische Briefe uber die Einrichtung des Weltbaues, 1761). Автор серьезных исследований и самостоятельных открытий в области метеорологии, фотометрии, акустики, геометрии, теории вероятностей и т. д. Будучи последователем логических идей Лейбница, достиг значительных результатов в области анализа языка науки, семиотики и семантики; стал одним из основателей логики классов и отношений, нетрадиционного понимания теории силлогизмов и других новаторских принципов и подходов, предвосхитивших будущие разработки математической логики, ряд идей логического позитивизма и аналитической философии 19—20 вв. Ламберт явился одним из самых значительных предшественников кантовского критицизма. Усматривая основной недостаток локковского эмпиризма в отсутствии строгих методов и неспособности обосновать возможность всеобщего и необходимого теоретического знания, Ламберт вместе с тем резко критиковал и вольфианскую метафизику за ее чрезмерный логицизм, увлечение абстрактными принципами и формальными дефинициями понятий и т. п. В силу этого, по его мнению, метафизика превратилась в набор темных слов, недостоверных и оторванных от опыта понятий, а потому нуждается в серьезном пересмотре ее оснований и принципов. Рассмотрению этих вопросов был посвящен главный труд Ламберта «Новый Органон» (Neues Organon, Bd. 1—2, 1764), ставший одним из первых исторических очерков по логике, теории и методологии научного познания от античности до Нового времени. Решение проблемы достоверности научной картины мира Ламберт связывал с обнаружением «простого в познании», или «реальных понятий», которые «навязываются» нам самой природой, позволяют «схватывать» вещи «как они есть сами по себе» и выражаются посредством «корневых слов». Последние служат основанием и материалом для построения системы знаний о мире с помощью «понятий отношений», логических правил и грамматических связок, «вспомогательных» слов и знаков искусственного языка и т. д. Совпадение границ и логическое равенство объемов «теории вещей» и «теории знаков» допускает их «взаимозаменимость», возможность их «смешения» и даже «превращения» друг в друга, что и является, согласно Ламберту, необходимым основанием соответствия вещей и понятий, реального мира и его научной картины. В более поздней «Архитектонике...» (Anlage zur Architectonik, oder Theorie des Einfachen und Ersten in der philosophischen und mathematischen Erkenntnis, Riga, 1771) основанием указанного соответствия оказывается некая «метафизическая истина», которая и служит связующим звеном между действительным и логически мыслимым мирами, причем творцом этих миров, равно как и гарантом совпадения их порядков, объемов и границ в конечном счете выступает Бог. Наиболее важным достижением Ламберта в области гносеологии стала его теория экспериментального метода, где он на многочисленных примерах из истории науки предложил развернутую типологию и классификацию экспериментов, анализ их видов и структуры, их роли в процессе проверки и уточнения существующих знаний и т. д. В эксперименте Ламберт усматривал наиболее эффективный метод получения достоверного, аподиктического и объективного научного знания: процесс познания начинается с предварительного «воп- рошания» природы, с выдвижения гипотезы и осуществляется как поиск ответа с помощью заранее придуманных приемов и процедур, специально созданных приборов или инструментов и т. д. Такого рода эксперименты позволяют «вмешиваться» в естественный ход вещей, а главное, изменять их и подчинять своим целям и задачам. В этих идеях можно найти несомненное сходство с кантовской идеей «коперниканского переворота», однако их значение, как и общее содержание философского наследия Ламберта, выходит далеко за рамки всего лишь «подготовки» критической философии Канта. Соч.: Philosophische Schriften, hrsg. von H. W. Arndt, Bd. I—IX. Hildesheim, 1968; Texte zur Systematologie und zur Theorie der wissenschaftlichen Erkenntnis. Hamb., 1988; Neues Oiganon oder Gedanken uber die Erforschung und Bezeichnung des Wahren und dessen Unterscheidung vom Irrtum und Schein, hrsg. v. G. Schenk. В., 1990 (библиогр. и индексы); в рус. пер.: Система мира славного Ламберта, изданная г. Мерианом. СПб., 1797. Лит.: Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М., 1967,с. 260—262; Роговой Ю. Я. Логические исследования Ламберта. — «Вестник Ленинградского ун-та», 1974, JVfe 17, вып. 4, с. 139— 143; Жучков В. А. Гносеология И. Г. Ламберта как философское осмысление методологии экспериментальной науки. — В кн.: Он же. Из истории немецкой философии XVIII века. Предклассический период. М., 1996, с. 144-180; Baesnch О. J. Н. Lamberts Phiolosophie und seine Stellung zu Kant. Tub.-Lpz., 1902; Arndt H.-W. Der Moglich- keitsbegriffbei Chr. Wolffund J. H. Lambert. Gott., 1960; Ciafardone R. J. H. Lambert e la fondazione scientifica della filosofia. Urbino, 1975. В. А. Жучков JIAMEHHE (Lamennais) Фелисите Робер де (19 июня 1782, Сен-Мало — 27 февраля 1854, Париж) — французский публицист и философ, аббат, один из основоположников христианского социализма. В творчестве Ламенне можно выделить два периода. В ранних произведениях он критиковал просветительскую философию 18 в., выступал как убежденный католик и монархист («Опыт о равнодушии в вопросах религии» — Essai sur l'indifference en matiere de religion, v. 1—4, 1817—23). Во время революции 1830 совместно с аббатом Ла- кордером основал журнал «L'Avenir» («Будущее») с программой свободы совести, отделения Церкви от государства, свободы образования, свободы прессы, объединений и собраний, а также всеобщего избирательного права. Взгляды Ламенне были осуждены папской энцикликой «Mirari vos» от 15 августа 1832, издание журнала прекращено. В 1834 Ламенне пишет работу «Слова верующего» (Parole d'un croyant; рус. пер. 1906), имевшую большое влияние, где критикует существующий экономический и политический строй как противоречащий христианским принципам (работа осуждена парской энцикликой от 15 июля 1834). В работе «Книга народа» (Le livre du peuple, 1838) выступил с идеей возвращения орудий труда всем. Автор 4-томного «Эскиза философии» (Esquisse d'une philosophie, 1840-46). Соч.: Oeuvres completes, vol. 1—10, P., 1843— 44; в рус. пер.: Современное рабство. Нижний Новгород, 1905. Лит.: Le Guillou. L'evolution de la pensee religieuse de Felicite de Lamennais. P., 1966; Duine F. M.. Essai de bibliographie de F. R. Lamennais. P., 1923. Ю. H. Попов

ЛАМЕТРИ(Lamettrie, La Mettrie) Жюльен Офре де (25 декабря 1709, Сен-Мало— И ноября 1751, Берлин)— французский философ-материалист и атеист. Учился на меди-

371

ЛАНДГРЕБЕ цинском факультете Парижского университета; работал в больнице в Сен-Мало, в качестве полкового врача принимал участие в военных действиях. В 1748 по приглашению короля Фридриха II прибыл в Берлин, где стал членом Академии наук и придворным врачом. Основные сочинения: «Трактат о душе» (Traite de l'ame, другое название — «Естественная история души» — Histoire naturelle de l'ame, la Haye, 1745),

ЛАНДГРЕБЕ(Landgrebe) Людвиг (9 марта 1902, Вена — 14 августа 1991) — немецкий философ, представитель феноменологии. Изучал философию во Фрайбурге, где стал ассистентом Гуссерля( 1923—30). С приходом к власти нацистов покинул Германию, преподавал в Праге и Левене. После окончания войны — проф. в Гамбурге, Киле; с 1956 — в Кельне, где был также директором Гуссерлевского архива. Читал лекции в университетах Чикаго, Вашингтона и др. Полемизируя с гуссерлевским пониманием бытия как «бытия объектом» для дающего его акта сознания, Ландгребе считал, что трансцендентальная субъективность должна включать также и то измерение, которое не может быть ни объективировано, ни подведено под понятие объективного бытия. Под влиянием Хан- деггера он интерпретирует это измерение как ыитенжмональ- ность в смысле «бытия-уже-вперед-себя». Будучи таковым «зас1упанием»,трансцендентальнаясубъе1сгавнсютьнеможет быть постигнута в объективирующей рефлексии; Ландгребе не приемлет идею «абсолютной анонимности» трансцендентального Эго, поскольку Эго мотивировано феноменологической редукцией, которая свободна в своем отношении к объективному бытию. Трансцендентальная субъективность есть субъект, сознающий свою свободу; не будучи абсолютной, она является тем «местом», где абсолютное становится достоянием опыта. Ландгребе пытался показать, что с помощью феноменологического метода может быть построена трансцендентальная философия истории, делающая выводы из конца традиционной метафизики (время истории как интерсубъективность, телеогия как максима действия в истории и др.). Соч.: Wilhelm Diltheys Theorie der Geisteswissenschaften. — «Jahrbuch fur Philosophie und phanomenologische Forschung», hrsg. v. E. Husserl, 1924, Bd. 9, S. 237-366; Philosophie der Gegenwart. Bonn, 1952; Phanomenologie und Metaphysik. Hamb., 1949; Der W^ der Phanomenologie. Gutersloh, 1968; Phanomenologie und Geschichte, 1968; The Phenomenology of Edmung Husseri (Essays). Ithaka—N.Y., 1981; Faktizitat und Individuation. Studien zu den Giundproblemen der Phanomenologie. Hamb., 1982; в рус. пер.: Размышления по поводу слов Гуссерля: «История является великим фактом абсолютного бытия».— В кн.: Метафизические исследования, вып. 3. СПб., 1997. И. А. Михайлов

ЛАНДСБЕРГ(Landsberg) Пауль Людвиг (3 декабря 1901, Бонн — 2 апреля 1944, Ораниенбург) — представитель философской антропологии и персонализма. Происходил из семьи профессора права. Увлекшись феноменологией, Ланд- сберг становится учеником и последователем М. Шелера. В 1928— 33 приват-доцент Боннского университета; в 1934—36 профессор философии университета Барселоны. В 1930-х гг. Ландсберг плодотворно сотрудничает с французскими персоналистами из группы журнала «Esprit». С приходом в Германии к власти нацистов Ландсберг, еврей по происхождению и католик по вероисповеданию, был вынужден эмигрировать сначала во Францию, затем в Испанию. Вскоре возвращается на юг Франции. В феврале 1943 был схвачен гестапо и отправлен в лагерь Ораниенбург, где и погиб. Анализируя в работе «Введение в философскую антропологию» (1934) феномен человека, Ландсберг приходит к выводу о несводимости «человеческого» к «историческому». В экономической, социальной, культурной реальности, в которой действует и через которую характеризуется человек, он проявляет себя не только как конечное, но и как бесконечное существо, демонстрируя возможность человека как «универсального прафеномена» и ориентируясь как на «ситуацию времени», так и на «вечный образ человека». Не только трансцендирующая сущность человека, которую Ландсберг называет «личностью», но и его существование как человека не сводится к историческому существованию. Историческое в человеке, по мнению Ландсберга, этим не опровергается, но, наоборот, опыт людей каждой эпохи приобретает смысл и ценность для людей иных эпох. В книге «Мир средневековья и мы» (1922) он показывает, как человек освобождается от пут обезличенных исторических законов и сюстоятельств. Наиболее полно специфически человеческое раскрывается в опыте смерти, так как смерть (Tod), в отличие от умирания (das Sterben), лишена какой-либо интенциональности и не принадлежит имманентному миру оставаясь полностью трансцендентной («Опыт смерти», 1935). Способность человека переживать и свободно выбирать смерть («Моральная проблема самоубийства», 1946) свидетельствует о его трансцендентальной сущности, преодолевающей границы существования человека в рамках жизни и умирания. Опыт смерти открывает человеку его вечность. Соч.: Die \tett des Mittelalters und wir Bonn, 1922; Wfesen und Bedeutung der platonischen Akademie. Bonn, 1923. Einfuhlung in die philosophische Anthropologie. Fr./M., 1934; Essai sur l'experience de la mort. P., 1935; Problemes du personnalisme. P., 1952; Probleme moral du suicide. P., 1946. M. Л. Хорьков

372

ЛАПЛАС ЛАО-ЦЗЫ — древнекитайский философ, легендарный основоположник даосизма. Под этим именем в китайской традиции выступают разные лица. Согласно главе «Жизнеописания Лао-цзы и Хань Фэй-цзы» из «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня (ок. 145 — 86 до н. э.), Лао-цзы (Ли Эр, Лао Дань, Ли Боян, Лао Лай-цзы), уроженец деревни Цюйжэнь волости Ли уезда Ку царства Чу, родившийся около 604 до н. э., служил архивистом в чжоуском книгохранилище. Он был на 55 лет старше Конфуция и встречался с ним, причем произвел на молодого Конфуция неизгладимое впечатление. Лао-цзы ему сказал: «Я слышал, что умный купец прячет свои запасы так глубоко, что снаружи кажется пусто и что благородный человек, отличаясь совершенной добродетелью, имеет вид простоватый. Оставь свою надменность и всякого рода мечтания, свою внешнюю важность и свои неумеренные планы; все это для тебя совершенно бесполезно...» Конфуций, вернувшись к себе, рассказывал ученикам: «О птицах я знаю, что они летают, о рыбах — что они плавают, о четвероногих — что они бегают. Бегающих можно поймать в силки, плавающих можно поддеть на удочку летающих можно подстрелить. Что же касается дракона, то я не в силах понять, как он, путешествуя на ветре и облаках, поднимается к небу. Сегодня я видел Лао-цзы, и он подобен дракону!» Согласно Сыма Цяню, у Лао-цзы были многочисленные потомки, некоторые из них преуспели на службе. Сам мудрец к концу своей карьеры разочаровался в современной ему действительности и отправился на запад с целью навсегда покинуть Китай. В той же легенде объясняется и происхождение главного текста доосжша — книги «Дшо дэ щзят» (что не снимает проблемы различения легендарного Лао-цзы и реального, вероятно, носившего то же имя, автора философских аформов, собранных в книге). По легенде, в пограничной области Ханьгу (современная провинция Хэнань) Лао-цзы был остановлен неким «стражем заставы» и по его просьбе написал или надиктовал пять тысяч слов, которые и стали «Дао дэ цзином» — «Книгой о дао и дэ». Затем он продолжил путь в Индию, где его проповедь привела к возникновению буддизма. Эта часть предания явно связана с попытками обнаружить родство даосизма с буддийским учением и доказать приоритет первого. По этой причине Лао-цзы представляли чуть ли не отцом самого основателя буддизма — Сиддхартхи Гаугамы. Вместе с тем Лао-цзы под именем Лао-цзюнь известен как высшее божество даосского пантеона и воплощение дао. По учению религиозного даосизма, уже в древнейшие времена Лао-цзы много раз появлялся на земле в разных обличьях. В одном из позднейших сказаний о нем говорится, что он родился в 1358 до н. э. от божественной «Нефритовой Девы» (Юйнюй), которая как-то стояла в своем саду прислонившись к сливовому дереву (фамильный знак Лао-цзы «ли» означает буквально «слива»). Неожиданно с неба спустился светящийся шарик, состоявший из солнечного вещества, который Юйнюй проглотила. Спустя 81 год (символическое число, означающее совершенную полноту свойств по аналогии с китайской «таблицей умножения», в основе которой лежит девятка — 9 х 9 = 81) на свет появился Лао-цзы. В соответствии с той же числовой символикой, принятой также в китайской алхимии, со временем текст «Дао дэ цзина» был разбит на восемьдесят один «параграф» (чжан). Уже младенцем Лао-цзы имел черты существа необыкновенного: у него было золотое лицо и удивительно длинные мочки ушей, что в Китае считается признаком мудрости. Его совершенно белые, как бы седые, волосы послужили причиной прозвища — Старый младенец. Когда Лао-цзы подрос, он поступил в обучение к отшельнику который передал ему тайное знание, позволившее приобрести способность продлевать свою жизнь. Поэтому даосы-практики (алхимики) возводили свое искусство «вскармливания жизни» (ян шэн) к самому патриарху и приписывали его авторству множество эзотерических трактатов, впоследствии вошедших в даосский канон («Дао цзан»). Согласно этой версии легендарной «биографии», до своего отъезда в Индию, который последовал в 1040 до н. э., Лао-цзы прожил на земле несколько сот лет. В эпоху Хань (206 до н. э. — 220 н. э.) религиозно-политический даосизм и связанные с ним поиски практического пути к телесному бессмертию получили значительное распространение под общим названием «учения Хуан-ди («Желтого Предка») и Лао-цзы» (Хуан-Лао сюэ пай). В честь Лао-цзы был установлен официальный культ. Возможно, первые жертвы ему были принесены по приказу императора уже в 156 до н. э. Позднее в т. н. «народной» (синкретической) религии Лао-цзы (Лао-цзюнь) стал одним из трех высших божеств в пантеоне, составив, наряду с «Нефритовым Императором» (Юйхуан шанди) и «Великим Первоначальным» (Тай ши) популярную конфигурацию т. н. «Трех Чистых» (Сань цин), которым часто поклонялись как одному божеству Пафос философствования в стиле Лао-цзы — в обличении извращений человеческой природы, вызванных навязываемой индивиду репрессивной культурой, под которой подразумевается прежде всего конфуцианская мораль, и в призывах возвратиться к неким простым и естественным отношениям в условной деревенской идиллии. Даосская утопия оказала огромное влияние на художественную практику последующих веков и постоянно служила источником критических аргументов идеологам народных движений под уравнительными лозунгами. Г, А. Ткаченко

ЛАПЛАС(Laplace) Пьер Симон (23 марта 1749, Бомон-ан- Ож — 5 марта 1827, Париж) — французский математик, физик, астроном. Член Парижской академии наук, почетный член Петербургской АН. В период Директории — министр внутренних дел. Внес выдающийся вклад в теорию вероятностей, в разработку космогонической гипотезы Канта — Лапласа. В фундаментальном труде «Трактат о небесной механике» (Traite de mecanique celeste, v. 1—5. P., 1799—1825, популярный вариант — «Изложение системы мира», Exposition du systeme du monde, v. 1—2. P., 1796, рус. пер. 1861) подвел итоги всех предшествующих исследований в этой области. Используя аппарат математики и физики и опираясь на закон всемирного тяготения, Лаплас развивал идеи о происхождении Солнечной системы из охлаждающейся туманности под действием вращения. «Аналитическая теория вероятностей» (Theorie analytique des probabilites. P., 1812) и ее популярное изложение в «Опыте философии теории вероятностей» (Essai philosophique sur les probabilites. P., 1814, рус. пер. M., 1908) содержат идеи о полной детерминированности всех явлений природы и о вероятностном характере всей системы человеческого знания. Согласно Лапласу, всякое явление связано с предшествующим на основании принципа причинности; настоящее состояние Вселенной необходимо рассматривать как следствие ее предыдущего и причину последующего состояния; для ума, если бы он знал все силы природы и, подвергнув их математическому анализу, мог охватить единой форму-

373

ЛАППО-ДАНИЛЕВСКИЙ лой, не осталось бы ничего не познанного — ни в будущем, ни в прошлом. Механику Лаплас рассматривал как образец всякой науки. Соч. в рус. пер.: Изложение системы мира. Л., 1982. Лит.: Воронцов-Вельяминов В. А. Лаплас, 2-е изд. М., 1985. Л. А. Микешина ЛАППО-ДАНИЛЕВСКИЙ Александр Сергеевич [15 (27) января 1863, с. Удачное Екатеринославской губ. — 7 февраля 1919, Петроград] — русский историк, философ. С сер. 1890-х гг. преподавал в Петербургском университете. С 1899 — действительный член императорской Академии наук. В 1916 в Кембридже получил почетное звание доктора права. Один из членов-учредителей Социологического общества им. М. М. Ковалевского (1916). Разработал оригинальную концепцию методологии истории, в основе которой — своеобразно истолкованные идеи неокантианства. Важнейший труд — «Методология истории» (в. 1—2. СПб., 1910—13). Цель гуманитарной науки считал двоякой: выяснение психического содержания социальных и культурных фактов, затем построение типологической конструкции. Подобно М. Веберу, полагал, что эта задача не может быть решена средствами одного из двух методов научного исследования — идеографического или номотети- ческого. Недостатком первого является противопоставление субъективно-смысловой интерпретации объективному объяснению, основывающемуся на общенаучных понятиях. Второй игнорирует специфику общественных явлений, представляющих собой объективацию психического взаимодействия индивидов. Необходим синтез позитивных сторон путем методологического осмысления различия и границ их плодотворного использования, что позволит сформулировать основы теоретической социологии. Подверг критике позитивистскую социологию за недооценку ею роли личности. Перу Лаппо-Данилевского принадлежат крупные научные труды по истории государства, права, общественной и научной мысли в России. Важнейшее из них — монография «История русской общественной мысли и культуры 17—18 вв.» (М., 1990; второй том до сих пор не опубликован), в которой предпринята оригинальная попытка рассмотреть взаимовлияние различных идейных и культурных систем в России 17—18 вв. Соч.: Основные принципы социологической доктрины О. Конта. М., 1902. Лит.: Материалы для биографии Лаппо-Данилевского. М., 1929; Голосенко И. А. Социологические воззрения русского неокантианства. — В кн.: Социологическая мысль в России. Л., 1978. С. И. Бажов

ЛАПШИНИван Иванович [11(23) октября 1870, Москва — 17 ноября 1952, Прага] — русский философ-неокантианец, ученик А-ра К Введенского, Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, после защиты докторской диссертации «Законы мышления и формы познания» (СПб., 1906) становится в 1913 экстраординарным профессором, а позднее заведующим кафедрой философии Петербургского университета. В 1922 вместе с группой ученых выслан из Советской России, жил в Чехии. Для философских взглядов Лапшина характерна жесткая антиметафизическая направленность, приводящая к отказу переносить законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему сознанию. Познаваемы лишь предметы, обладающие чувственным содержанием, оформленные временем, про странством и др. категориями, т. е. явленные в опыте. Метафизические построения и проблемы (в т. ч. и проблема «чужого я») есть лишь «рабочие гипотезы», имеющие эвристическую ценность. Творчество, изобретение, имея истоком «философскую страсть удивления», осуществляются за счет идейной и стилистической комбинаторики. Соч.: Проблема «чужого я» в новейшей философии. СПб., 1910: Гносеологические исследования, в. I, Логика отношений и силлогизм. Пг, 1917; Художественное творчество. Пг, 1922; Философия изобретения и изобретение в философии, т. 1—2. Пг, 1922; Философские взгляды Радищева. Пг, 1922; Эстетика Достоевского. Берлин, 1923; Феноменология. Прага, 1937; Спор о свободе воли в современной философии. Прага, 1941; О своеобразии русского искусства. Прага, 1944; Римский-Корсаков и его значение в истории русской музыки. Прага, 1945; La synergie spirituelle. Praha, 1935. Лит.: Зеньковский В. В. История русской философии, т. 2, ч. I. Л., 1991 ; Лососий Н. О. История русской философии. М., 1994. О. В. Марченко

ЛАРОШФУКО(La Rochefoucauld) Франсуа де (15 декабря 1613, Париж — 17 марта 1680, там же) — французский моралист, аристократ. В 17 лет появился при дворе, где принял сторону Анны Австрийской против кардинала Ришелье. Попав в опалу, был выслан в свои владения в Ангумуа. В 1648 принял активное участие во Фронде, за что был подвергнут повторной опале. После этого начал писать «Мемуары», которые были изданы без его ведома в 1662, после возвращения его в Париж. Однако подлинную славу принесли Ларошфуко его блестящие «Максимы и моральные размышления» (Reflexions ou sentences et maximes morales, 1665). При жизни автора книга выдержала 5 изданий, последнее (1678) содержало 504 максимы. Отточенность формы, изящество, остроумие и глубокое знание человеческих нравов сделали «Максимы» одним из шедевров мировой литературы. Соч.: Ouevres completes. P., 1957; в рус. пер.: Мемуары. Максимы. Л., 1971. Лит.: Разумовская М. В. Ларошфуко, автор «Максим». Л., 1971; BourdeauJ. La Rochefoucauld. P., 1895. О. В. Суворов

ЛАСК(Lask) Эмиль (25 сентября 1875, Вадовице, Австрия — 26 мая 1915, Галиция) — немецкий философ, представитель неокантианства. Во Фрайбурге изучал юриспруденцию и у Риккерта философию. В 1902 защищает диссертацию «Идеализм Фихте и история». В Гейдельберге габилитируется под руководством Виндельбанда («Гегель и мировоззрение Просвещения»). Профессор в Гейдельберге, преемник К. Фишера. Развивает «логику философии», которая должна стать основой научного мировоззрения. Ключевая идея Ласка, являющаяся его новацией в неокантианстве, — теория об изначальном отношении (Urverhaltnis) между материей и категориальной формой; эта идея сущностной «иррациональности» материи, данной мышлению, близка философии жизни. Свою концепцию взаимоотношения формы и материи Ласк строил, основываясь на теории «категориального созерцания» из 2-го т. «Логических исследований» Гуссерля. Чисто логическая дедукция категорий в духе Канта невозможна: начало категорий находится в а-логическом. Категории Аристотеля не составляют, по Ласку, всей тотальности категорий» но образуют только особый их класс — класс реальных категорий. Чтобы стать объектами знания, категории должны иметь некие метакатегории, но такие «категории категорий» («формы форм») требуют некоего до-теоретического момента, предшествующего категориальному познанию мира. В этот до-те-

374

ЛАССУЭЛ оретический момент изначальные формы предстают в качестве просто данных, становятся достоянием непосредственного опыта, переживаются, прежде чем оказываются познанными. Формы нуждаются в наполнении (ertullungsbedurftig), если они не могут быть отделены от своего материала, «нуждаются» в нем, то сущность формы можно определить как «указывание-на-» (Hinweisen), «бытие-значимым-для-» (Hingelten) — для своей материи. Т. о., категории являются не чем иным, как отношением, «направленностью-на-» (Ласк предлагает здесь оригинальную интерпретацию проблемы интен- ицональности). В этом смысле область первичных форм (категорий или логического) есть совокупность направленных отношений, проливающих свет на свое множественное «нечто» (мотивы платонизма и неоплатонизма). Равным образом ценность характеризуется «значимостью-к» (Hingeltung-auf): ценность не есть, но «ценноствует» (ср. «значимость не есть, но значит» Риккерта), так что значение (Bedeutung) не есть нечто отдельное от его «исполнения» (Гуссерль), а представляет собой плод единства формы и материи. Поскольку мы «уже» живем во всеохватывающих формах, в категориях, в которых и посредством которых мы знаем вещи, то становится возможным говорить о самой этой «жизни-в-категори- ях» (ср. «бытие-в-мире» Хайдегтера). Соч.: Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre. Tub., 1911; Die Lehre vom Urteil. Tub., 1912; Gesammelte Schriften, Bd. 1—3. Tub., 1923-24. И. А. Михайлов

ЛАССАЛЬ(Lassalle) Фердинанд (11 апреля 1825, Бреслау, ныне Вроцлав, Польша — 31 августа 1864, Женева) — деятель немецкого рабочего движения, философ, публицист и адвокат. Объявляя себя сторонником К. Маркса и Ф. Энгельса, Лассаль, однако, остался на позициях гегельянства. Историческое развитие он рассматривал как развитие идеи свободы, государство считал надклассовой нравственной категорией, утверждал, что право есть выражение народного духа. В 1862 начал создание политической организации немецкого пролетариата; в мае 1863 был избран президентом Всеобщего германского рабочего союза (ВГРС), цель которого борьба за всеобщее избирательное вправо. Идеи Лассаля о всеобщем избирательном праве как универсальном политическом средстве освобождения работников, о производительных ассоциациях, которые с государственной помощью должны обеспечить «введение социализма» и мирное преобразование капиталистического государства в «народное государство», стали программой действий ВГРС, что придало союзу реформистский характер, принятая в 1875 на съезде в Готе программа единой Социалистической рабочей партии («Готская программа») содержала ряд лассальянских положений и была подвергнута Марксом резкой критике. Соч.: в рус. пер.; Соч., т. 1-7. СПб., 1908;Соч.,т. 1-3. М, 1925. Лит.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28—30, письма (см. Указатель имен); Маркс К. Критика Готской программы. — Там же, т. 19; Энгельс Ф. Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия. — Там же, т. 16; Ленин В. И. Протест российских социал-демократов.— Поли, собр. соч., т. 4; Он же. Август Бебель. — Там же, т. 23; Он же. Под чужим флагом. — Там же, т. 26; Плеханов Г. В. Ф. Лассаль. Его жизнь и деятельность. — Соч., т. 4. М, 1923, ч. 1; HummlerH. Opposition gegen Lassalle. В., 1963; F. Lassai. |Bibliographie|. Bonn, 1981. Я. М. Ланда

ЛАССУЭЛ(Lasswell) Гарольд (13 февраля 1902, Доннелсон, штат Иллинойс, США — 18 декабря 1978, Нью-Йорк) — американский политолог, представитель бихевиоризма в политической науке. Окончил Чикагский университет (1920), слушал лекции по политическим наукам в университетах Лондона, Женевы, Парижа, и Берлина. Профессор Йель- ского (1946-70), Нью-Йоркского (1970-73), Темпльского университетов ( 1973—76). Политология в понимании Лассуэла является междисциплинарной областью исследований (юридических, социологических, психологических и др.), объединенных общей темой «политического поведения» людей. Методологический инструментарий этих исследований представляет собой набор идей и методов бихевиористской психологии, психоанализа и психиатрии, общей теории систем, функциональной антропологии, социологической теории коммуникации, теории социальных ролей и контент-анализа. Предметную область политологических исследований составляют эмпирически достоверные факты политического поведения индивидов; она должна быть отделена от политической «метафизики», т. е. от абстрактных политических понятий (сущность государства, суверенитет и т. п.), морально-этических оценок политики, политических идеалов и ценностей и т. д. Политические процессы подчинены некоторым неизменным, универсальным формам, устанавливаемым в эмпирическом исследовании. Основания этой универсальности лежат в природе человека, прежде всего в его психологии. Фундаментальное волевое устремление, благодаря которому поведение индивида приобретает политический характер, — это стремление к власти. Политический человек есть человек, стремящийся к власти. В этом смысле политическая теория есть учение о власти. Власть в конечном счете определяется как возможность принимать социально значимые решения и контролировать их выполнение. На политической арене сталкиваются индивидуальные «юли к власти», из взаимодействия которых могут быть объяснены механизмы образования стабильных институциональных форм (партий, политических организаций, наконец, государственного аппарата). Основания индивидуальной «воли к власти» Лассуэл объяснял в духе фрейдизма (позже — неофрейдизма): истоки политической активности — в эгоистических, часто иррациональных мотивах; потребность во власти есть компенсация некоторой духовной и телесной неполноценности. Политическая сфера — сцена, на которой царит разгул страстей, социальных пороков и недугов. Предоставленная сама себе, эта сфера была бы только «диким рынком власти», совершенно неспособным к рациональному оформлению социальной жизни, закрывающим перспективу культурного совершенствования. Поэтому политическая реальность нуждается в «исправлении», рецепты которого обязана дать политическая наука. Прежде всего эта наука должна выработать практически реализуемые модели государственного управления: власть государства — это та сила, которая способна обуздать стихию иррационального столкновения «воль к власти». В качестве идеальной модели государства предлагается демократия как система рациональных ограничений «властной стихии»: конституция, разделение властей, общественный контроль, формальное равенство властных возможностей и пр. Демократическое государство должно следовать рекомендациям ученых, благодаря которым оно способно осуществить эффективную «социальную терапию» — освобождение естественного стремления к власти от темных, разрушительных мотиваций, разумный контроль за поведением как индивидов, так и социальных институтов, распространение просвещения, создание возможностей

375

ЛАУДАН для свободного доступа к информации, установление законного порядка, защищающего права личности. Однако социально-политическая реальность далека от идеала демократии. Дисфункции государства и политического устройства общества (экономические и политические кризисы, периоды возрастания нестабильности, расовые и религиозные конфликты, безработица, разочарование в основных жизненных ценностях и др.) уродуют структуру власти, перераспределяют власть в пользу «элит» (общественных групп, обладающих наибольшим влиянием на характер социально значимых решений). Наиболее опасна возможность доминирования таких «элит», которые осуществляют тотальное насилие над массами, подкрепленное современными техническими средствами, включая и средства психологического манипулирования («гарнизонное государство»). Эта опасность, полагал Лассуэл, может быть преодолена организованным взаимодействием заинтересованных в демократии социальных групп. Лассуэл особенно подчеркивал роль «интеллектуальных элит», деятельность которых должна направляться общечеловеческими ценностями, необходимостью рациональной координации технологического развития, принципиальным неприятием политических и идеологических конфронтации во внутренней и внешней политике. Соч.: Propaganda Technique in the Wwid Wu: L-N. Y, 1927; Psychopa- thology and Politics. N. Y, 1930; World Polities and Personal Insecurity N. Y, 1935; Politics: Who Gets What, When, How N. Y, 1936; Wbrid Revo- lutionaiy Propaganda (with D. Blumenstock), 1939; Democracy Through Public Opinion, 1941; Politics Faces Economics, 1946; Bower and Personality, 1948; Propaganda, Communication and Public Order (совм. с В. L Smith, R. D. Casey). Princeton, 1946; Politics Faces Economies, 1946; The Analysis of Political Behavior. L, 1947; Language of Politics: Studies in Quantitative Semantics (совм. с N. Leites), 1949; Power and Society A Framework for Political Inquiry (совм. с L Kaplan). New Haven, 1950; Mforkl Revolution of our Time, 1951; The Policy Sciences; Recent Developments in Scope and Method (совм. с D. Leiner), 1951; In Defence of Public Order of Space, 1963; The Public Order of Space (совм. с M. S. McDougal, 1. Vtosk), 1963; Power, Corruption and Rectitude (совм. с А. Rogow), 1963; The Future of Political Science, 1963; W)rid Revolutionary Elites: Studies in Coercive Ideological Movements, 1966; The Sharing of Power in A Psychiatric Hospital (совм. с R. Rubinstein), 1966; Pre-View of Policy Sciences, 1973; Power and Personality, 1976; \felues and Development* Appraising Asian Experience, 1977; The Signature of Bower Buildings, Communication, and Policy 1979. A Я. Порус

ЛАУДАН(Laudan) Ларри (р. 1940) — американский философ и методолог, представитель постпозитивистской философии науки. Предложил неорационалистический вариант методологии науки, опирающийся на ряд идей И. Лакатоса и С. Тулмина. Важное место в его концепции занимает аксиологическое (ценностное) измерение научной деятельности. Критически оценивая социологизм и релятивизм в философии науки (Т. Кун, П. Фейерабенд), Лаудан стремится восстановить в правах научную рациональность, критикует тезис несоизмеримости теорий и формулирует «сетчатую модель обоснования», призванную объединить крайности дискретности и непрерывности в развитии научного знания. Вопреки Куну он считает, что выбор между парадигмами, или теориями, — рациональный процесс, поскольку когнитивные нормы и ценности, принимаемые учеными, могут быть подвергнуты критической оценке. Научную рациональность он понимает как способность теории решать проблемы. В этом смысле разные теории могут быть сравнимы по количеству и качеству решаемых проблем, а рост научной рациональности означает прогресс науки. Развивая интерналистский подход к науке, он критикует социологию знания и пытается показать, что реконструкция научного знания не может быть достигнута социологическими методами и требует методологического анализа целей и ценностей исторически развивающейся науки. Соч.: Progress and its Problems. L, 1977; Science and Hypothesis. Dordrecht, 1981; Science and \felues, Berk., 1984; Главы из книги «Наука и ценности». — В кн.: Современная философия науки. М., 1994, с. 197-230. И. Т. Касавин

ЛАШЕЛЬЕ(bachelier) Жюль-Эспри-Николя (27 мая 1832, Фонтенбло — 16 января 1918, там же) — французский философ, соединивший философию Канта с французским спиритуализмом. После окончания Эколь Нормаль (1854) преподавал логику в Тулузе ( 1857—58), в 1864—75 читал курс философии в Эколь Нормаль; с 1875 — инспектор, с 1879 — генеральный инспектор общественного образования. Лашелье отрицал как эмпиризм, который, по его мнению, неизбежно приводит к скептицизму, так и эклектизм, отделяющий мысль от объекта. В работе «Об основаниях индукции» (1871) он придает равное значение каузальности и целевой причине: в природе существует и механическая необходимость, и свобода, присущая человеческой деятельности. Предпочтение он отдавал спиритуалистическому реализму, исходящему из понятия цели и необходимости свободы выбора. Высшим вопросом философии является переход от формального абсолюта к абсолюту реальному и живому от идеи Бога к Богу («Замечание о пари Паскаля»). Внутренняя жизнь человека состоит в приобщении к живому Богу который и есть подлинная реальность; моральная жизнь — символ этого приобщения. Соч.: Du Fondement de l'Induction, suivi de Psychologie et Morale et de Note sur le pari de Pascal, 8 ed. R, 1924; La Nature, Fesprit, Dieu, textes choisis par L R Millet. R, 1955. Jbrr.: Seattles G. La philosophie de Lachelier. P, 1920; Robberechts L, Essai sur la philosophie reflexive, vol. 1. De Main de Biran a Brunschvicq. Brux., 1971; MUkt L Le symbolisme dans la philosophie de Lachelier. R, 1959; Mauchassant G. L'idealisme de Lachelier. P., 1961. M. M. Федорова

ЛЕ ПЛЕ(Le Play) Пьер-Гийом-Фредерик (il апреля 1806, Ла-Ривьер-Сент-Совер, Кальвадос—5 апреля 1882, Париж) — французский социолог, экономист, инженер. Получил техническое образование и профессию инженера-металлурга (1831), которой посвятил последующие 25 лет своей жизни: по просьбе Демидовых руководил горными разработками на Урале, получил звание главного инженера и профессора металлургии в Металлургической школе (1840), организовывал всемирные выставки 1855 и 1857 в Париже; был государственным советником, сенатором. Наблюдая условия жизни и труда сельскохозяйственных и промышленных рабочих, Ле Пле пришел к выводу о том, что путем внимательного анализа и сравнения институтов и нравов различных категорий рабочих можно сформулировать общие правила, которыми следует руководствоваться при организации всех человеческих обществ. В 1855 выходит его 6-томная работа «Европейские рабочие» — образец социальной статистики, в 1864 — «Социальная реформа во Франции» (в 2 т.), которую Сен-Бев назвал «самым оригинальным, смелым и сильным произведением века»; в 1881 Ле Пле публикует «Глав-

376

ЛЕВИ-БРЮЛЬ ную конституцию человечества» (Constitution essentielle de l'humanite), подводящую итог его социологическим и философским размышлениям. Считая, что целью общества должно быть материальное и моральное благополучие его членов, основу этого благополучия Ле Пле видит в семье, религии, собственности. Только религия способна гарантировать общественный порядок; наилучшей из религий Ле Пле представляется христианство, но оно должно стать независимым и толерантным, для этого церковь следует отделить от государства. Собственность должна носить индивидуальный характер, отмена статьи конституции, постулирующей принудительный раздел собственности после смерти владельца, обеспечит прогресс сельского хозяйства и промышленности. Вообще должен быть открыт широкий простор для проявлений индивидуальной инициативы, конкуренции, свободного обмена. Форма правления не имеет особого значения для Ле Пле, главное для него — создание условий для развития частной инициативы. Основное препятствие на этом пути — чрезмерная централизация, которая во Франции привела к упадку все общины и провинции. Дух мира, привнесенный Спасителем, должен упразднить дух насилия, присущий Французской революции, и социальный мир следует вернуть прежде всего в семью, в домашний очаг, затем в общины и в провинции. Идеи Ле Пле положили начало «школе социального мира» (А. Фосийон, Ш. де Риббе, К. Жанне и др.). Соч.: Textes choisis. P., 1947. Лит.: Pequignot L. F. Le Play et l'ecole de la paix sociale. Besanjon, 1888; Auburtin F F Le Play. P., 1891. M. M. Федорова «ЛЕВИАФАН, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (Leviathan, or the Matter, Form and Power of a Commonwealth Ecclesiatical and Civil. L, 1651; рус. пер. в кн.: Гоббс Г. Соч. в 2 т., т. 2. М., 1991) — произведение 71 Гоббса, Левиафан — ветхозаветное чудовище, которое у автора символизирует государство — величайшее из «искусственных тел». Сочинение состоит из 4 частей. В первой части рассматриваются вопросы психологии и гносеологии, обыденное и научное знание, важнейшие антропологические и этические понятия, общие вопросы религии, естественного права и естественного состояния, естественные законы как интеллектуальное достояние людей, выводящие их к государственности на путях общественного договора. Вторая часть трактует принципы государственности как искусственного организма, различные виды государства, права подданных как элементов единого целого, гражданские законы и т. п. Главная цель сочинения Гоббса — устойчивость государства и порядок в обществе. Проблема Бога и религии рассматривается в заключительной главе. Третья и четвертая части — «О христианском государстве» и «О царстве тьмы» — содержат резкую критику церкви (в особенности католической), претензии которой на власть — одно из главных зол, приводящих к разрушению государства и к гражданским войнам. В этих частях содержится множество ссылок и цитат из Библии, свидетельствующих о рационалистическом и критическом отношении к ним автора, ставшего здесь предшественником Спинозы, а также о просветительских настроениях Гоббса. В кратком обозрении и заключении автор призывает граждан, поскольку революция завершилась, подчиниться новой власти лорда-протектора Кромвеля. После реставрации Стюартов в условиях роялистской и клерикальной реакции Гоббс в 1668 опубликовал (в Амстердаме) латинский перевод «Левиафана». Не меняя его общих идей, автор, однако, заменил употребляемый здесь принципиально важный термин Commonwealth (английский эквивалент латинского термина respublica) на греческий термин «монархия». В. В. Соколов ЛЕВИ-БРЮЛЬ (Levy-Bruhl) Люсьен(10 апреля 1857, Париж — 13 марта 1939, там же) — французский философ-позитивист, социолог и этнограф. Заведовал кафедрой философии в лицее Людовика Великого (1885—95), профессор философии и социологии в Сорбонне (с 1895), директор Института этнологии при Сорбонне. В начале своей философской карьеры Леви-Брюль испытывал значительное влияние философии Канта и первые работы («Германия, начиная с эпохи Лейбница: очерк развития национального сознания в Германии», 1890; «Философия Якоби», 1894) посвятил истории развития немецкой философии. Поворотным пунктом в его мировоззрении стала работа «Мораль и науки о нравах» ( 1903), в которой он утверждал, что все предшествующие попытки обоснования морали являются «метаморальными» и столь же несостоятельны, сколь и метафизичны. Вслед за Дюркгеймом он утверждает, что возможен только социологический анализ нравов, определяющий обстоятельства их возникновения и изменения, а не то, чем они являются на самом деле. Наука о нравах способствовала бы созданию «рационального социального искусства», которое бы дало обществу результаты, аналогичные тем, что дает, напр., искусство хирурга. Впоследствии Леви-Брюль пошел по пути углубления своего социологического релятивизма и в целях изучения различий между мыслительными функциями в зависимости от социальных условий жизни индивидов обратился к исследованию опыта первобытных народов. Итогом его исследований явились работы «Мыслительные функции в низших обществах» (1910), «Первобытное мышление» (1922), «Первобытная душа»(1928)идр. Основная идея этих работ состоит в том, что мышление первобытного человека отлично от мышления цивилизованного человека. Такое мышление Леви-Брюль называет «мистическим» или «дологическим», в том смысле, что ему неведома каузальность и категории при анализе физических явлений. Первобытное мышление не предшествует мышлению современного цивилизованного человека, оно просто подчинено иной логике, главным принципом которой выступает принцип идентичности. Первобытное мышление образовано коллективными представлениями, которые не носят чисто интеллектуального характера. Этот тип мышления основан на принципе партиципации, в соответствии с которым любое существо может быть самим собой и иным. Поэтому первобытный человек видит себя одновременно человеком и животным, он не способен к абстрагированию и обобщению, более чувствителен к качественным, нежели к количественным, отношениям, он не выделяет себя в качестве особого субъекта, рассматривая окружающие его существа и самого себя как вместилище безличностных и диффузных сил. Такой человек, по мнению Леви-Брюля, не мыслит себя вне группы, участвует во всем том, что его окружает, и не отделяет себя от внешних проявлений природных сил и явлений. Первобытное мышление на основе мифов объясняет мир.

377

ЛЕВИНАС Первобытное мышление, по Леви-Брюлю, противостоит мышлению современного человека, в котором доминирует техническая рациональность, картезианская логика, основанная на принципе непротиворечия. Вместе с тем он допускал существование переходных форм от мышления первобытного к мышлению современному (напр., американские индейцы, у которых священное отделено от мирского, а пар- тиципация носит образный характер). У Леви-Брюля можно найти и утверждения о том, что разум современного человека не может обойтись как без логики, так и без партиципации; особенно в религии и морали, в основе которых лежат коллективные и часто алогичные представления. В последних работах Леви-Брюля — «Сверхъестественное и природа в первобытном мышлении» (1931), «Первобытная мифология» (1935), «Мистический опыт и символы» (1938) и в особенности в посмертно изданных «Дневниках» — различия между первобытным и логическим мышлением смягчаются и объясняются ролью аффектов в мышлении. «Структура человеческого разума повсюду одинакова», — говорит Леви-Брюль в «Дневниках». Соч.: Fonctions mentales dans les societes inferieures. P., 1910; La Mentalite primitive. P, 1922; L'Ame primitive. P., 1928; Mythologie primitive. P, 1935; Сверхъестественное в первобытном мышлении. M., 1994. Лит.: BrehierE. Originalite de Levy-Bruhl. — «Revue philosophique» (P.), 1949, octobre - decembre. M. M. Федорова

ЛЕВИНАС(Levinas) Эмманюэлъ (ЗОдекабря 1905, Ковно, Литва — январь 1995, Париж) — французский философ. Учился в гимназии в Харькове. С 1923 жил во Франции. По окончании университета Страсбурга стажировался в Оренбурге (1928—29), где слушал лекции Э. Гуссерля. В годы 2-й мировой войны был в плену в Германии. С1964 — профессор в университете Пуатье, с 1967 — в университете Париж-Нантер, с 1973 — в Сорбонне. Теоретическая деятельность Левинаса посвящена созданию этического варианта феноменологической философии. Решение этой задачи он ищет, опираясь на феноменологическую методологию исследования и вовлекая в сферу своего анализа экзистенциалистскую проблематику. Левинас считает плодотворными идеи Гуссерля об интуитивном усмотрении сущностей, о феноменологической редукции, интенциональном анализе. Из филосо(}юв-экзистенциалистов наибольшее влияние на него оказал Хайддегер, его «фундаментальная онтология». Левинасу близки исследования человеческого феномена, предпринятые Бергсоном, Валом, Ян- келевичем, Мерло-Понти, Велансом. Вместе с тем экзистен циалистско-феноменологическая концепция Левинаса строится на религиозной основе иудео-христианского содержания и созвучна идеям «диалогической философии» Бубера, Розенцвейга, Г. Марселя. Глубинным мотивом философии Левинаса является его субъективно-личный протест против тоталитарной системы фашизма, все ужасы которой мыслитель испытал в качестве узника нацистского концлагеря. Пребывая в русле феноменологии, Левинас перетолковывает ее основные понятия, которые, по его убеждению, обретают подлинный смысл лишь в соотнесении с проблемой «иного». Наиболее перспективной в этом отношении является идея интенциональности. Интенциональность как открытость сознания чему-то Левинас перетолковывает следующим образом: интенциональность не есть направленность человеческого сознании к объекту (Гуссерль) или к ничто (Хайддегер, Сартр), это — обращенность к иному, в конечном счете к субъективности Другого, наделенной не только теоретическим сознанием, но и душевной жизнью. Из библейской традиции Левинас заимствует отношение «лицом-к-лицу» и осовременивает его, опираясь на феноменологию и экзистенциализм. Вслед за Шелером и Хайдеггером он использует интенциональный анализ при изучении духовно-эмоциональной жизни индивида, считая такие внутренние переживания человека, как забота, беспокойство, тревога, суверенной сферой феноменологии. Здесь Левинас опирается также на идеи позднего Гуссерля — его феноменологическую психологию, исходным пунктом которой является непосредственная практическая жизнь, зафиксированная в понятиях «жизненный мир», «интерсубъективность» и др. Заслугу экзистенциализма Левинас видит в том, что он вывел философское мышление за рамки субъект-объектных отношений, представив субъект и объект в качестве полюсов интенциональной жизни, но не ее содержанием, и тем самым превратил феноменологический метод в метафизический; вместе с тем экзистенциализм, используя гуссерлевское понятие интенциональности, поставил вопрос о «транзитивности» существования, так что глагол «быть» всегда стал сопровождаться прямым дополнением: я есть мое страдание, я есть мое прошлое, я есть мой мир: акт существования стал пониматься как интенция. Развивая экзистенциалистскую трактовку интециональности (трансцендирования) и связывая ее с понятием смысла, Левинас ищет новый (по сравнению с прошлой философией) предел трансцендирую- щей активности субъекта. Последняя не выводится им из отношения человека к бытию, даже если трактуется как открытость человеческого сознания миру, как способность человека к познанию и творческому мышлению, как преодоление данного, выход за пределы наличного бытия и т. п. Подлинно человеческую способность к трансцендированию Левинас обнаруживает не в отношении к миру (хотя в этом отношении она проявляется), а в его опыте общения с «иным», с другим человеком, в конечном счете — с Богом. Здесь и заложена предпосылка моральности. В отношении одной субъективности к другой Левинас обнаруживает пафос, какого никакая онтология содержать в себе не может: пафос этот — за пределы бытия, к другому, для другого. Тенденцию «освобождения» от бытия Левинас находит в феноменологической редукции Гуссерля, с помощью которой высвечивается чистое, трансцендентальное сознание, которое не вовлечено в реальность, не скомпрометировано ни вещами, ни историей. Человеческое общение Левинас определяет как «близость близкого», как непосредственное отношение двух своеобразных субъективностей, оно рождается естественно и абсолютно пассивно и предшествует вовлечению. Близость не только не сводится к сознанию, но вписывается в него как чуждое ему свойство; чувство близости — это мета- онтологическая и металогическая страсть, которой сознание захвачено до того, как оно стало образным, и постигается без каких-либо a priori. В изначальном опыте близости различие между «я» и «другим» конституируется как отношение один-для-другого и именно оно является метафизической способностьютрансцендирования;именноизпервоначально- го опыта близости Левинас выводит практику и познавательную деятельность, мир культуры вообще. Один-для-другого — так формулирует он проблему трансценденции, определяя ее как высшую способность и отличительный пафос человеческой субъективности, а этику — как «дело человеческое и только человеческое». Другой, являясь целью

378

ЛЕВИ-СТРОС трансценденции, есть указание на бесконечность, на неисчерпаемость. В этой связи Левинас критикует онтологическую феноменологию, в частности точку зрения Хайдеггера, где отношение к другому опосредуется нейтральным бытием и в результате другой теряет свою плановость, а понимание бытия становится фундаментальной структурой человека. Левинас ищет поддержку в картезианской философии, где, по его мнению, мыслящее «я» соотносится с бесконечностью, т. е. с радикально и абсолютно «иным». Заменяя мыслящее «я» на «я» желающее, он говорит о метафизическом характере желания, которое, в отличие от потребности, не может быть удовлетворено; другой как цель желания не только не удовлетворяет желание, а постоянно держит его в состоянии неудовлетворенности, бесконечно усиливая его и открывая перед ним все новые и новые возможности. Другой в философии Левинаса является также носителем смысла. В отличие от классической философии, где смысл рождается в отношении субъекта к объекту, феноменология отсылает к духовной жизни, понимаемой как опыт ценностей: смысл рождается в отношении одного субъекта к другому субъекту, необходимо присутствующему в культурной целостности и выражающему ее. Другой — это не только предел трансценденции, он значим сам по себе, поскольку принадлежит историческому миру и выявляет горизонты этого мира. Появление другого есть то, что, по мнению Левинаса, ищет феноменология: это — феномен, сбросивший с себя пластическую форму и выступающий за явлением, он — богоявление лика. Другой есть ближний, имеющий прямой, непосредственный смысл, и общение с ним не требует ни отдельных слов, ни связной речи, оно осуществляется в виде чистой коммуникации; ближний не тематизируется, поскольку предшествует и познанию, и вовлечению; отношение к нему со стороны «я» — это одержимость и ответственность. Зарождение чувства ответственности за другого Левинас считает началом собственно человеческого существования. Проблема ответственности родилась у Левинаса из размышлений над русской классической литературой, произведениями Пушкина, Гоголя, Л. Толстого, Тургенева и особенно Достоевского, которых он прочитал до того, как начал заниматься философией. Особое впечатление на него произвела этическая позиция Достоевского, выраженная словами: мы все виновны за все и перед всеми, и я виновен больше других. Отношение ответственности при этом «не симметрично»: человек является подлинно моральным субъектом только в той мере, в какой он не надеется на взаимность, в какой он, принимая ответственность за другого, не ждет от него ответного чувства. Критикуя концепцию субъективности Сартра, Левинас утверждает, что не «для-себя», а «для-другого» является нервом субъективности, связывая обостренное чувство ответственности за другого с конечностью человека, с его смертностью. Ответственность — это любовь-милосердие, где доминирует этический момент. Характеризуя отношение «я — другой», Левинас говорит о своеобразии этого взаимодействия, которое строится не по принципу подчинения части целому, угнетателя и угнетенного, без насилия, вопреки унифицирующей и тотализующей власти логоса и порядка, а по принципу «отношения без отношения», где нет ни отчуждения, ни превосходства, а царствует уважение независимости, своеобразия, уникальности каждого индивида, где все истребляющей тотальности противостоит плюрализмличностныхсуществ.Человечествори- суется французским феноменологом как мир коммуникации разнообразных культур, единство которых коренится в изначальном межсубъектном общении, а культура обретает миссию «всеобщего человеческого общения». Соч.: De l'existence a l'existant. P., 1947; Entre nous. Essais sur lepensee- a-1'autre. P., 1991; Ethique et infini. P., 1982; Humanisme de l'autre homme. P., 1972; Le temps et l'autre. P., 1994; Totalite et infini. P., 1990. И. С. Вдовина ЛЕВИ-СТРОС (Levi-Strauss) Клод (род. 28ноября 1908, Брюссель) — французский этнолог; теоретик структурализма, создатель концепции структурной антропологии. Профессор университета в Сан-Паулу (1935—38), советник по вопросам культуры французского посольства в США (1946—47), заместитель директора Антропологического музея в Париже (1949—50), с 1959 — профессор Коллеж де Франс. Философ по образованию, Леви-Строс испытал влияние Ж.-Ж. Руссо, марксизма, психоанализа, Э. Дюркгейма. Свою философскую позицию Леви-Строс называет «сверхрационализмом», который стремится интегрировать чувственное в рациональное. Истинная реальность, по Леви-Стросу, никогда не дана субъекту в непосредственном опыте и постижима лишь путем моделирования бессознательных процессов. Философия есть в сущности «временный заместитель науки» — последняя по мере своего развития успешно ассимилирует область философских проблем. Тем самым Леви-Строс отказывается от радикального противопоставления философского и научного знания (как это делал экзистенциализм), но и не выводит (по примеру неопозитивизма) философию за пределы науки, полагая, что они взаимно переходят друг в друга. Саму науку он трактует при этом исключительно широко, включая в ее состав многие проблемы, традиционно считавшиеся чисто философскими. Так, основной задачей этнологии Леви-Строс, как и Руссо, считает изучение перехода от природы к культуре. Принимая характеристику философии аутентичного структурализма как «кантианства без трансцендентального субъекта», он усматривает в факте отсутствия субъекта в своей концепции преимущество, позволяющее структурной антропологии получить прямой доступ к реальности объективированного мышления. Исключительно важное значение имеет в этой связи понятие бессознательного. Сознание, по Леви-Стросу, существует лишь на пересечении множества бессознательных структур человеческого духа, каждая из которых соответствует определенному уровню социальной реальности. Ненаучность многих этнологических построений усматривается в том, что они проработаны лишь на уровне сознания (которое Леви-Строс вслед за психоанализом связывает с простой рационализацией), а не на бессознательном уровне, не подвластном прямому наблюдению. Интерес к бессознательным феноменам в значительной мере предопределяет выбор объектов структурного исследования: тотемизм, застольные манеры, правила присвоения имен и т. д. Общим для них является то, что как в первобытном, так и в современном обществе предписываемые ими правила «тщательно соблюдаются каждым, хотя их происхождение и реальные функции не становятся объектом рефлексивного исследования». На материале мифов американских индейцев Леви-Стросу удалось наиболее последовательно провести в жизнь антикартезианскую программу. Подводя итоги, он пишет, что исходный принцип картезианства «я мыслю, следовательно, я существую» есть не более чем точка в пространстве мифологического мышления: сознание замечательно не своей псевдосубстанциональностью, а тем, что

379

ЛЕВИТ оно служит опорой бессознательного, местом встречи его составляющих. Осмысливая проблему соотношения бессознательных структур и истории, Леви-Строс утверждает, что осведомляться о смысле истории у исторического сознания бесполезно, ибо смысл открывается лишь на структурном уровне. В идее «структурной истории» речь идет о фактическом упразднении последней. Борьба с историей одновременно воспринимается Леви-Стросом как борьба с европейской философской традицией, приписывающей историческому измерению привилегированную ценность. Отказываясь признать тот факт, что наука есть исторически определенный способ производства знания, находящий выражение в сложном взаимодействии теоретических допущений, экспериментальных подтверждений и практического применения полученных результатов, Леви-Строс в конечном счете приходит к выводу о том, что «моделью самого конструктора моделей», «структурой структур» и «последней опорой самой структурности» являются структуры человеческого мозга. Таков результат структуралистского употребления понятия бессознательного. Ориентируя гуманитарные науки на идеал естественно-научной строгости, Леви-Строс вместе с тем отрицает проводимое в неокантианстве различие между «объясняющими» и «понимающими» науками, настаивая на единстве научного метода, он полагает, что гуманитарные науки станут науками в полном объеме тогда, когда полностью ассимилируют метод естественных наук. Поэтому различия между «бриколяжем» и «инженерией», «неолитической» и «галилеевской» наукой носят не качественный, а количественный характер. Первые работают посредством знаков, а вторые с помощью понятий, однако достигаемые результаты одинаково научны и одинаково реальны. В случае «бриколяжа» речь идет о том, чтобы положить вторичные качества в основание истины, т е. доказать, что определенный тип научности является прафеноменом человеческого мышления. Т. о., воззрения Леви-Строса на природу философского и научного знания отличает существенная и неразрешенная двойственность. С одной стороны, гуманитарные науки нацеливаются им на идеал естественно-научной строгости. С другой стороны, Леви-Строс настолько расширительно подходит к трактовке научного знания, включая в его состав области, в которых явление неотделимо от сущности, а наблюдатель от наблюдаемого, что наукой оказываются практически все известные формы мышления. Здесь существенное отличие структурной антропологии Леви-Строса от других направлений структурализма. Соч.: Печальные тропики, 1984; Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985; Структурная антропология. М., 1985; Первобытное мышление. М.,1994. Лит.: Островский А. Б. Анализ мифов К. Леви-Строса: первобытное мышление и этнографический контекст.— «Советская этнография», 1984, №5. М. М. Рыклин ЛЁВИТ (Lowith) Карл (9 января 1897, Мюнхен— 24 мая 1973, Гейдельберг) — немецкий философ. Добровольцем принимал участие в 1-й мировой войне. В 1918 в Мюнхене начал обучение биологии, впоследствии — философии (у Гатгера, Пфелдера, Вебера). В 1919—22 слушал лекции Гуссерля и Хай- деггера, под руководством которого в 1923 защитил диссертацию о Ницше. В том же году последовал за Хайдеггером в Марбург, где завязалась дружба и знакомство с Годшмералс До 1934 — приват-доцент. Спасаясь от преследований национал- социалистов, перебирается в Италию, а в 1936—41 получает профессуру в Японии. В 1930-х гг. исследования Левита посвящены историко-философским проблемам (Кьеркегор, Ншщ- ше, Буркхард, Гегель). С 1941 работает в США; до 1949 — на теологическом факультете Хартфорда (Коннектикут), в 1949— 52 — в Новой школе социальных исследований (New School for Social Research). Опираясь на Буркхарда, занимался исследованием теологических предпосылок философии истории («Смысл истории» — Meaning of History 1949, нем. вариант, 1953). При содействии Гадамера в 1952 получил приглашение в Гейдельберг В работе «Хайдегтер — мыслитель в скудное время» (Martin Heidegger — ein Denker in durftiger Zeit, 1953) Лёвит продолжил начатую еще в 1930-х полемику со своим учителем. В марксизме, историзме и экзистенциальной философии Лёвит видел пример апорий, в которые попадает философия, следующая традиции исторического мышления, определенной христианской теологией. Антропоцентризм в христианской антропологии, представление о мире, созданном для человека и предоставленном в его распоряжение, открыли путь к профанации природы в естественных науках и технике. Христианское мировоззрение заменило цикличное понимание времени античности, ориентированное на природу; линейным, телеологическим представлением о времени и представлением о необратимости исторического процесса. Такие мыслители, как Ншщт, Maptcc, Хашдсггер, К. Шмитт, абсолютизировали человеческое существование, видя в нем сферу «подлинного бытия». Современный историзм знаменует собой окончательный разрыв между историей человека и природой. В своих трудах Лёвит посредством деструкции исторического миросозерцания пытается восстановить непосредственность «доисторического* сознания. Как и Беюлмши, он руководствуется идеей самоистолкования исторического материала, который необходимо не «интерпретировать», но «заставить говорить» с помощью сравнительного метода. Человеческая культура и моральная деятельность в качестве опоры и масштаба требуют сознания «неизменной и для себя сущей природы». К неизменной природе человека принадлежат, по мнению Левита, кроме биологических данностей также язык, культура и бытие с другими людьми. Соч.: Samtliche Werke, Bd. 1-9. Stung., 1981-88; Mein Leben in Deutschland vor und nach 1933. Stuttg., 1986; Der Mensch inmitten der Geschichte. Philosophische Bilanz des 20. Jahrhunderts. Stuttg., 1990. И. А. Михайлов

ЛЕВИЦКИЙСергей Александрович [15(28) марта 1908, Либава, ныне Лиепая — 24 сентября 1983, Вашингтон]—философ, публицист и литературовед. Род. в семье морского офицера. В 1913 семья переехала в Ревель (ныне — Таллин). По окончании гимназии он поступил в Карлов университет в Праге, где изучал философию под руководством Я. 0*Лосаоого. Первые его научные статьи были написаны по-чешски. В1941 защитил докторскую диссертацию—«Свобода и познание». В годы 2-й мировой войны вступил в ряды НТС — антикоммунистической организации российских солидаристов. После войны в числе перемещенных лиц оказался в Германии, где в 1948 вышел его первый большой труд «Основы органического мировоззрения», который является полноценным введением в философию солидаризма. В 1950 с семьей (женой и двумя детьми) переселился в США В1958 в Германии вышла лучшая книга Левицкого «Трагедия свободы», предисловие к которой написал Н. Лосский, оценивший автора как «достойного преемника той линии философии, начало которой положил Владимир Соловьев». В свободе Левицкий усматривает «шанс и

380

«ЛЕГАЛЬНЫЙ МАРКСИЗМ» риск творческого пути человечества», с 1966 по 1974 преподавал русскую литературу и философию в университете Джорджтауна. Левицкий считается одним из главных идеологов солидариз- ма — направления социально-философской мысли, лежащего в основе политической программы НТС. Р. Н. Ред- лих, изучавший мировоззрение Левицкого, отмечает, что противостояние начал свободы и необходимости, солидарности и борьбы занимает в книгах философа центральное место. Его анализ принципов «социального персонализма, свободы и солидарности входит в мировоззренческую основу рос. солидаристического движения» (С. А. Левицкий — философ-солидарист. Франкфурт-на-Майне, 1972, с. 11). Истоки своих идей Левицкий находит не только у Вл. Соловьева, но и у Хомякова, Киреевского, у народников, в мироощущении земских деятелей и «почвенников» кон. 19 — нач. 20 в. Философию Вл. Соловьева он принял в той интерпретации, которую ей дали С. и Е. Трубецкие и С. Франк, дополнив персонализмом своего учителя Лосского. Социальное бытие, по Левицкому, есть особая область бытия. Подобно душевной жизни, оно невыводимо из бытия биоорганического, хотя и покоится на нем. Биологические законы действуют до известной степени и в мире социума, но констатирование этого факта мало что дает для понимания законов социальных. Основная черта общественного бытия — взаимодействие между индивидами и социальными группами. Оно носит чрезвычайно сложный характер. В жизни общества действуют многочисленные и многообразные факторы различного порядка, начиная от факторов механических, биологических, психологических, собственно социальных и кончая факторами духовными. Всякая попытка вывести социальную жизнь из какого-либо одного фактора приводит к односторонности, к насилию над социальными явлениями, к упрощающей метафизике монизма. Соч.: Соч. в 2 т., М. 1995—%; Патриарх русской философии (к 90-летию Н. О. Лосского). — «Грани», I960, № 48; Место Н. О. Лосского в русской философии.— «Новая жизнь», 1965, JVfe 79; Воспоминания о Лосском. — «Грани». 1977, № 126; Б. П. Вышеславцев.— Там же, № 72; Гениальный неудачник (Об Андрее Белом).— Там же, № 60; Этюд о смерти.— «Русская мысль», 1967, нояб.; Серен Киркегор.— «Посев», 1967, № 43; Мартин Хайдеггер.- Там же, 1967, № 45; Ж.-П. Сартр.— Там же. 1967, № 46; Карл Ясперс.— Там же, № 47; Эпод о неверии.— «Руссская мысль», 1967, № 12; О метафизическом легкомыслии.— «Новая жизнь». 1967, № 89; Юмор и религия. — «Русская мысль», 1968, №1. Лит.: Киселев А. Памяти старого друга,— «Русское возрождение», 1983, №21 ; Сапов В. В. Единственный мост (С. Левицкий и философия русского солидаризма).— «Социологические исследования», 1991, №4. В. В. Сапов ЛЁВКИПП (Леикипгос) (5 в. до н. э.) — древнегреческий философ. Основоположник атомистики, учитель и друг Демокрита. О жизни Левкиппа ничего не известно; местом его рождения различные источники называют Милет, Элею, Абдеру. Упоминаются его сочинения «Большой диакосмос» и «О разуме», от второго до нас дошла одна фраза. Согласно Аристотелю, Левкипп создал свое учение, пытаясь примирить аргументы элейской школы о невозможности движения с данными чувственного опыта. В отличие от Парменида он допускал существование небытия, т. е. пустоты, разделяющей мельчайшие частицы бытия (атомы). Атомы, будучи неделимыми, неизменными и бескачественными, отличаются друг от друга лишь величиной и формой; они находятся в состоянии вечного движения. Сталкиваясь и сцепляясь друг с другом, атомы образуют многообразные вещи. Детали космогонической концепции Левкиппа сообщает Диоген Лаэртий. Носясь в пустоте, бесчисленные множества атомов порождают вихри, из которых возникают миры. Каждый вихрь окружает себя как бы оболочкой, препятствующей отдельным атомам вырываться наружу. Кружась в таком вихре, атомы разделяются по принципу «подобное стремится к подобному»: более крупные из них собираются в середине и образуют плоскую Землю, более мелкие устремляются к периферии. Некоторые скопления атомов воспламеняются из-за скорости движения — так возникают видимые нами небесные светила. Процесс космообразования, как и все, что совершается в мире, закономерен и подчинен необходимости. В остальном взгляды Левкиппа практически неотделимы от дальнейшего развития атомистики в трудах Демокрита. Уже в древности ставился вопрос о реальности Левкиппа. По свидетельству Диогена Л аэртия, Эпикур утверждал, что никакого философа Левкиппа вообще не было. В силу этого немецкий филолог Э. Роде выдвинул в 1879 тезис о том, что Левкипп был фиктивным литературным персонажем, придуманным Демокритом. Гипотезу Роде поддержали П. Наторп, П. Тан- нери, позднее В. Нестле, яростным противником ее был Г. Дильс; эта гипотеза отвергается большинством современных исследователей. PpaiM.:DKli,70-81. Лит.: Рожанский И. Д. Анаксагор. М, 1972, с. 161—64; Bokovnev P. Die Leukipp-Frage. Ein Beitrag zur Forschung nach der historischen Stellung der Atomistik. Dorpat, 1911. И. Д. Рожанский

ЛЕВЫЕ— традиционное наименование парламентских фракций и политических партий антиклерикальных, либеральных, прогрессистских и революционных ориентации (демократических, социал-демократических, реформистских, коммунистических и рабочих и пр.). В странах буржуазной демократии левые составляют «красную» зону политического спектра, обычно оппозиционную по отношению к режиму и правящим силам. Во2-йпол. 20в. вряде стран левые нередко приходили к власти (социалисты во Франции, лейбористы в Великобритании). В бывших социалистических странах наименование «левые» по-прежнему остается за партиями социалистической ориентации. История левых сил на протяжении 200 лет, начиная с возникновения организованного рабочего движения (чартистов), ознаменовалась рядом буржуазно-демократических, народно-освс^юдительных и иных социальных и политических революций, борьбой за гражданские права и социальные гарантии, за новое трудовое законодательство и др. требования времени. Функции левых сил не исчерпаны и в настоящее время, в том числе и в пссгсоциалистических странах, в той мере, в какой они конструктивны и не выходят за рамки лояльной оппозиции. В противном случае левые переходят в правую, консервативную и антидемократическую часть политического спектра (см. Правые). И. И. Кравченко «ЛЕГАЛЬНЫЙ МАРКСИЗМ» - социально-политическое направление в российском либерализме конца 19 в., стремившееся обосновать неизбежность развития России по ка- питалиспгческому пути, используя в той или иной степени

381

ЛЕГГ учение Маркса, особенно идеи закономерной смены феодальной формации капиталистической и исторической прогрессивности капитализма по сравнению с феодализмом. Возникло в 90-е гг. 19 в., когда главные его представители — П.Б.Струве, С.Н.Булгаков, М. И. Туган-Барановский, Н. А. Бердяев и др. — стали выступать в легальной печати против народничества, опираясь на те марксистские положения, которые они признавали научными. Самым заметным сочинением эпохи «легального марксизма» стала книга Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894). Признавая социализм в далекой перспективе возможным, Струве в качестве непременного условия его реализации выдвигал необходимость капиталистического этапа развития России. Поэтому он призывал «признать нашу некультурность и пойти на выучку к капитализму». Публикация работ «легальных марксистов» способствовала распространению в России идей марксизма. Социологию марксизма «легальные марксисты» истолковывали в духе «экономического материализма», ставя изменения в обществе, особенно правовые, в непосредственную зависимость от экономики. Поскольку эволюция общественных форм, по их мнению, детерминируется напрямую экономическими факторами, политико-социальные отношения классов, групп и партий теряют свое значение в историческом процессе. Более того, социальную революцию Струве вообще называл «теоретическим псевдопонятием». В сфере философии «легальные марксисты» ориентировались гл. о. на неокантианскую гносеологию и этику. Они так много писали о Марксе и марксизме, что в историографии со временем возникла ошибочная т. зр., согласно которой марксизм в России начался не с Плеханова, а со Струве. Как политическое движение и течение общественной мысли «легальный марксизм» существовал недолго. Около 1900 началась его эволюция к либерализму, у ряда его представителей — к либеральному консерватизму и религиозной философии. Лит.: Ангарский Н. Легальный марксизм, вып. I. M., 1925; Бармина Н. И. К вопросу о теоретических источниках идейной эволюции «легального марксизма».— В кн.: Социально-политическое развитие России: проблемы, поиски, решения. Ижевск, 1996; Ленин В. И. Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе). По поводу книги П. Струве: «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России». СПб., 1894.— Поли. собр. соч., т. 1. М., 1958; Плеханов Г. В. Критика наших критиков.— Избр. филос. произв., т. 2. М., 1956; Kindersley R. The first Russian revisionists. A Study of «legal Marxism» in Russia. Oxf, 1962; Pipes R. Struve, liberal on the left, 1870-1908. Cambn, 1970. В. Ф. Пустарнаков

ЛЕГГ(Legge) Джеймс (20 декабря 1815, Хэртли, Эбердин- шир, Шотландия — 29 ноября 1897, Оксфорд) — английский переводчик, комментатор классических произведений древнекитайской философии, первый профессор кафедры синологии Оксфордского университета (с 1876). С 1840 вел миссионерскую работу в Малакке, где возглавлял английский колледж для подготовки англиканских священнослужителей из числа китайцев. В 1843—68 работал в Гонконге (Сянгане). В своем изначальном философском мировоззрении Легг полностью находился в рамках англиканской теологической традиции, что нашло отражение в его ранних трудах по вопросам «китайской религии». В свете христианской европоцентричной модели истории религии Легг обосновывает присутствие раннего монотеизма в китайской религиозной идеологии, персонифицируя Тяньди (Небесного императора, владыку Неба), ищет соответствия христианским морально-этическим установкам в учении Мэн-u?bi и указывает возможности для использования его в миссионерской проповеди христианства. С 1861 по 1891 в рамках монументального серийного издания «Священные книги Востока», предпринятого выдающимся лингвистом-ориенталистом М. Мюллером, в переводе Легга выходило 7-томное собрание китайской классической литературы, содержащее тексты из «конфуцианского» «Тринад- цатикнижия» (см. «Ши сань ирин»). Для этой же серии Легг выполнил перевод «Даосских текстов» (1895). Стремясь наиболее адекватно передать дух традиционного китайского мировоззрения, философской (и религиозно-философской) мысли, Легг проделал титанический труд по упорядочиванию философской терминологии, по согласованию разновременных комментаторскихписьменныхтрадиций,поуточнениюаутен- тичности древнейших нарративных письменных источников. В целях максимально точной передачи смыслового содержания интерпретируемой китайской классики Легг широко использовал разъяснения коллег, ученых-конфуцианцев, особенно знания и опыт своего постоянного помощника Ван Тао. В 1875 Легг получил премию, учрежденную в честь французского ориенталиста С. Жюльена. Соч. и пер.: The Religions of China. L., 1880; The Chinese Classics, v. 1-7. Hong Kong, 1861-91; The Texts of Taoism. Oxf., 1895. П. М. Кожин

ЛЕГИЗМ(legisme, legalism) — принятое в западной науке обозначение школы фа цзя — «законников», одного из основных направлений древнекитайской этико-политической мысли (от лат. lex, родительный падеж, legis—закон). Основоположниками теории и практики легизма считаются Гу- ань Чжун (кон. 8—7 в. до н. э.), Цзы Чань (6 в. до н. э.), а также Ли Куй, Ли Кэ (возможно, это одно лицо), У Ци (4 в. до н. э.). Крупнейшими теоретиками легизма признаны Шан Ян, ШэньДао,ШэньБухай(4в.дон.э.)иХаньФэй(Зв.дон.э.;см. «Хань Фэй-цзы»). В основе доктрины легизма лежит учение о главенстве единого юридического закона (фа) в жизни государства. Создателем закона может быть только самодержавный правитель. В отличие от ли-благопристойности законы могут изменяться и пересматриваться в соответствии с потребностями момента. Другими важнейшими аспектами легизма являются учения о шу — «искусстве» политического маневрирования, прежде всего контроля за чиновниками, и о ши — «власти/насилии» как гаранте управления на основе закона. Этико-по- литические построения легистов нередко подкреплялись натурфилософскими идеями даосского характера. Теоретики легизма создали стройную концепцию деспотического государства, функционирующего при условии неограниченной власти правителя, единолично руководящего унифицированным административным аппаратом. Они предложили идею государственного регулирования экономики, гл. о. посредством мер по поощрению земледелия и упорядочению налогообложения, систему централизованного управления государством по принципу регулярного административного деления, назначение чиновников правителем вместо традиционного наследования должностей, принцип присвоения рангов знатности, пожалований и привилегий за конкретные заслуги (прежде всего в ратном деле), контроль за образом мыслей подданных, цензорский надзор за чиновниками, систему круговой поруки и групповой ответственно-

382

ЛЕГИЗМ сти. Объективно политическая практика в русле легизма вела к ограничению влияния наследственной знати и разрушению некоторых механизмов функционирования традиционной патронимии, которые препятствовали реализации единоличной власти монарха, а также к усилению роли регулярной администрации. Согласно доктрине легизма, отношения правителя с народом могут быть только антагонистическими. Задача государя — «ослабление народа». Для этого следует ограничивать его образование и ставить благосостояние подданных в зависимость от самодержавной власти. Залог мощи государства и укрепления власти правителя — концентрация усилий на развитии земледелия и ведении войн. Моральные нормы, традиции и культура должны быть внеположны сознанию подданного, т. к. отвлекают его от выполнения основных обязанностей перед государем. Управление народом и чиновничеством должно строиться на главном императиве человеческой активности — «стремлении к выгоде». Поэтому основными методами управления легисты считали награды и наказания при доминировании и максимальной строгости последних. Главное мерило человеческих достоинств — преданность государю, беспрекословное подчинение закону и военные заслуги, что следует считать основанием для назначения на должности и присвоения рангов знатности. Однако правитель не должен доверять и самым достойным: необходимо поощрять доносительство, быть бдительным и безжалостным, не передавать подчиненным ни толики своей власти. В то же время в вопросах управления учение легизма предписывает руководствоваться не личными капризами, а только «большой выгодой» для государства, учитывать интересы подданных, прежде всего материальные. Основным идеологическим соперником легизма было конфуцианство. Борьба с ним пронизывает все этапы становления и эволюции легизма в качестве самостоятельного идеологического направления. Первый этап (7—5 вв. до н. э.) знаменуется реформами Гуань Чжуна в царстве Ци, направленными на введение единого законодательства, ограничение прав наследственной аристократии. На втором этапе (4—1-я пол. 3 в. до н. э.) были созданы учения Шан Яна, Шэнь Бухая и Хань Фэя, завершившего детальную разработку доктрины легизма. В тот же период впервые отчетливо проявилась тенденция к теоретическому синтезу конфуцианских и легистских доктрин, реализовавшаяся в учении Сюнь-цзы. Третий этап истории легизма был самым значительным, несмотря на краткость: в 221 — 207 до н. э. легизм стал официальной идеологией централизованной империи Цинь и теоретическим основанием системы государственного управления. Цинь Ши- хуан проводил целенаправленную политику ограничения тех сфер культуры, которые угрожали господству легистской идеологии. В 213 до н. э. был исполнен императорский указ о сожжении гуманитарной литературы, хранившейся в частных собраниях, за исключением гадательных текстов, книг по медицине, фармакологии и земледелию (литература в государственных архивах была сохранена). 460 ученых-конфуцианцев были живыми закопаны в землю, большое число их единомышленников сослано в приграничные районы. Созданная Цинь Шихуаном система управления не смогла послеегосмертиобеспечитьсохранениеимперии Цинь. Keep. 2 в. до н. э. по мере усиления влияния бюрократии, нуждавшейся в идеологическом обосновании своего места в обществе, при дворе возрождается интерес к конфуцианству. Конфуциански ориентированные мыслители искали пути идео- логоческого синтеза с легизмом, невиданно повысившим социальную роль бюрократических институтов, но жестко ограничившим статус и права чиновничества в пользу самодержца. В трудах «отца» ортодоксального имперского конфуцианства Дун Чжуншу на легистов возлагается ответственность за все беды, постигшие страну, в т. ч. за разорение земледельцев, рост количества земель в частной собственности, увеличение налогов, произвол чиновников и т. п. Однако политическая программа самого Дун Чжуншу испытала сильное влияние идеологов легизма. Он считал возможным применение насилия в целях управления, использование легистской системы наград и наказаний. Ханьское конфуцианство заимствовало у Шан Яна и идею социальной мобильности, заменив преданность исключительно правителю верой во всемогущество конфуцианского учения. В Средние века к легистским доктринам неоднократно обращались авторы проектов реформ, нацеленных на укрепление государственной организации. Однако в целом отношение конфуцианцев к древним идеологам легизма оставалось негативным. В кон. 19 — нач. 20 в. легизм привлек внимание отдельных деятелей реформаторского движения. Напр., Май Мэнхуа, ученик Как Ювэя, усматривал в учении Шан Яна идею ограничения власти императора рамками закона. По его мнению, причина отсталости Китая — отсутствие управления на основе закона. В 1920—40-е гг. проповедниками идей легизма стали этатисты, ставившие целью усиление структур национального государства. Так, Чэнь Цитянь считал необходимыми прямые заимствования у теоретиков легизма с целью создания «новой легастской теории». В первую очередь ему импонировали идеи сильной власти, сильного правителя и круговой поруки. К экономическим учениям Гуань Чжуна и Шан Яна неоднократно обращались лидеры Гоминьдана, в т. ч. Чан Кайши, доказывавший, что легистская доктрина вмешательства государства в экономическую жизнь положила начало экономическому планированию и политике «народного благоденствия». В 1972—76 апология идеалов легизма была использована КПК в ходе идеологической кампании «критики Линь Бяо и Конфуция». Легасты объявлялись сторонниками «современности» и реформ, конфуцианцы — поборниками «древности», под которой подразумевалась практика и теория «строительства социализма» до «культурной революции» 1966—69; противостояние конфуцианства и легизма интерпретировалось как столкновение идеологий соответственно рабовладельческого и шедшего ему на смену феодального общества. Лит.: Рубин В. А. Проблемы развития политической мысли древнего Китая в книге Л. Вандермерша «Формирование легизма».— «Народы Азии и Африки», 1968. № 2; Он же. Личность и власть в древнем Китае. М, 1993; Васильев Л.С. Государство и частный собственник в теории и практике легизма.— В сб.: 5-я научная конференция «Общество и государство в Китае», в. 1. М, 1974; Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М, 1981; Лидай фа цзя чжуцзо сюаньчжу (Избр. произв. с комментариями легистов различных эпох). Пекин, 1974; Ци Ли, Фа цзя жэньу цзи ци чжуцзо цзяньцзе (Краткое знакомство с представителями легизма и их произведениями). Пекин, 1976; Creel Я. G. Fa-chia: Legalists or Administrators.— The Bulletin of the Institute of History and Philology Acadeniia Sinica, v. 4. Taibei, 1961; Tung-Tsu Ch'u, Law and Society in Traditional China. P., 1961; Wu T .С. Н. Chinese Legal and Political Philosophy.— Philosophy and Culture East and West. Honolulu, 1962; Vandermeersch L. La Formation du legisme. Recherce sur la constitution d'une philosophie politique caracteeristique de la Chine ancienne. P., 1965; Creel H. G. The Origins of Statecraft in China. Chi., 1970; Rubin V.

383

ЛЕГИТИМНОСТЬ Ancient Chinese Cosmology and Fa-chia Theory— Explorations in Eariy Chinese Cosmology. L., 1984. См. также лит. к ст. *Гуаиьчры>, «Хань Фэш-щзы, «Шан цзюнь ту*. Л. С. Переломов

ЛЕГИТИМНОСТЬ— законность режима, политических деятелей и лидеров, отражающая качества, вытекающее не из формальных законов и декретов, а из социального согласия и принятия их в качестве законных, т. е. соответствующих ценностным нормам со стороны самих граждан. Легитимность — это длительное согласие большинства принять правление данного класса, иерархии, власти в качестве законного и имеет множество интерпретаций. Идея Платона о справедливости, аристотелевское различение монархии, аристократии и демократии являются формами легитимации власти. В Новое время Д. Локк в анализе природы правления сместил источник легитимности, заменив божественное право королей на согласие народа. Сегодня ни одно обсуждение концепции власти не может быть полным без ссылки на ее легитимность. В современных политических системах, в которых участие народа является критерием их политической ценности, легитимность стала фундаментально значимым понятием. Так, С. Липсет определяет легитимность как способность системы формировать и поддерживать веру в то, что существующие политические институты являются наиболее адекватными для данного общества. Д. Истон связывает легитимность с диффузией поддержки режима в обществе. Наиболее известное определение легитимности было дано М. Вебером, который сформулировал идеальные типы легитимации власти, выявив традиционную, харизматическую и рационально-легальную форму легитимности. Хотя в веберовской типологии демократии не связаны друг с другом, исторически традиционный тип и харизматический тип обнаруживаются в авторитарных режимах. В демократических государствах особо важное значение имеет рационально-легальная легитимность, поскольку сохранение демократии в конечном счете зависит от поддержки большинства населения или по крайней мере от того, воспринимает ли большинство демократические институты в качестве легитимных. В диктатурах, хотя получение поддержки со стороны народа и является одной из целей, она не имеет столь важного значения, поскольку авторитет гл. о. опирается на силу принуждения. Авторитарные режимы не всегда обладают необходимой легитимностью, но, как правило, также испытывают потребность в ней. М. Вебер имплицитно признавал идею смешанной легитимности, когда власть опирается на поддержку народа, мотивированную разными типами легитимности в каких-то пропорциях. Т. Л. Алексеева

ЛЕЙБНИЦ(Leibniz) Готфрид Вильгельм (1 июля 1646, Лейпциг — 14 ноября 1716, Ганновер) — немецкий философ, математик, физик, юрист. В 1661—66 учился в Лейпцигском университете, где изучал философию и юриспруденцию, а также в Иене, где занимался математикой под руководством Э. Вей- геля. К двадцати годам Лейбниц освоил древнюю, средневековую и новую философию — Платона, Аристотеля, Плотина, схоластиков, Гоббса, Декарта. В 1663 получил степень бакалавра за работу «О принципе индивидуации» (De principio individui), в которой защищал номиналистическое учение о реальности индивидуального. В сочинении 1666 «Об искусстве комбинаторики» (De arte kombinatoria) под влиянием Р. Луллия развивал идею «великого искусства» открытия — комбинаторику, которая, опираясь на очевидные «первые истины»; позволяет логически вывести из них всю систему знания: Столь важная для рационалистического по своему духу 17 в., эта тема становится одной из ключевых у Лейбница, на протяжении всей жизни разрабатывавшего принципы «универсальной науки», от которой, по его словам, «в наибольшей степени зависит благополучие человечества» (Соч. в 4 т., т. 3. М., 1984, с. 480). Степень доктора права Лейбниц получил за работу «О запутанных судебных случаях» (De asibus perplexis in jure), а затем некоторое время жил в Нюрнберге, где познакомился с алхимиками и занимался алхимическими опытами. В 1667 поступил на службу к Майнцскому курфюрсту, в ведомство его министра Бойнебурга, где оставался до 1676, занимаясь политической и публицистической деятельностью, оставлявшей достаточно свободного времени для философских и научных исследований. Несколько лет (1672—76) он провел в Париже, где общался с Гюйгенсом, Малъбраншем, Чирнгаузеном и др. В 1673 во время пребывания в Лондоне он познакомился с Ньютонам и Бойлем. На пути из Парижа в Германию Лейбниц в Голландии встречался со Спинозой, там же он узнал об открытиях Левенгука, сыгравших важную роль в формировании его естественно-научных и философских воззрений. С 1676 Лейбниц состоял на службе у Ганноверских герцогов — сначала в качестве библиотекаря, а затем — герцогского советника юстиции. В этот период он активно участвовал в политической и церковной жизни Германии, и хотя его деятельность по объединению лютеранской и реформатской церквей не увенчалась успехом, но его пребывание в Берлине принесло свои результаты: он содействовал созданию в 1700 Берлинской академии наук, первым президентом которой стал он сам. Философ побуждал русского императора Петра I основать Российскую Академию наук и составил план ее организации. Последний период жизни Лейбница был омрачен ухудшением его отношений с Ганноверским двором, нападками ганноверского духовенства и многолетним спором с Ньютоном за первенство в открытии дифференциального исчисления, переросшим в открытую вражду со стороны английских ученых. Человек разносторонних дарований и неутомимой энергии, Лейбниц был весьма далек от того типа уединенного мыслителя, какой являли Декарт и Спиноза; по своему складу он ближе к английскому лорду-канцлеру Ф. Бэкону—дипломату, политику и светскому человеку. Такой образ жизни не очень способствует созданию целостного и систематически изложенного учения, и не случайно идеи Лейбница по большей части представлены в небольших трактатах, посвященных отдельным проблемам, и в многочисленных письмах, изданных посмертно, также как и большинство произведений философа. К наиболее значительным работам Лейбница принадлежат «Рассуждения о метафизике» ( Discours de metaphysique, 1686, изд. 1746, рус. пер. 1890), «Новая система природы» (Systeme nouveau de la nature, 1695, рус. пер. 1890), «Новые опыты о человеческом разумении* (Nouveaux essais sur l'entendement humain, 1704, изд. 1765, рус. пер. 1936), «Теодицея* (Essais de Theodicee, 1710, рус. пер. 1887—92), «Монадология» (La Monadologie, 1714, изд. 1720, рус. пер. 1890), «Начала природы и благодати, основанные на разуме» (Principes de la nature et de la grace, fondes en raison, 1714, изд. 1718, рус. пер. 1908). Исключительно восприимчивый и широко образованный, Лейбниц испытал влияние очень разных мыслителей: Платона, Плотина, Аристотеля, Августина, Р. Луллия, Фомы Ак- винского, номиналистов, Дж. Бруно и ван Гельмонта, Декар-

384

ЛЕЙБНИЦ та, Спинозы, Гоббса, Гейлинкса и др. Он сказал однажды, что одобряет большую часть того, о чем читает. Однако это свидетельствует не об эклектизме, а о свойственном ему даре синтезировать самые разные идеи, создавая оригинальное учение. Лейбниц обладал способностью примирять и объединять разнородное, и плюрализм его метафизики в известной мере обязан именно этой способности. В отличие от Декарта, противопоставившего новую науку традиционной схоластической философии, Лейбниц убежден в необходимости примирить платонизм и аристотелизм в их средневековой интерпретации с физикой и астрономией Галилея и Кеплера, геометрией Кавальери, анализом Валлиса и Гюйгенса, а также с биологией Левенгука, Мальпиги и Сваммердама. Лейбниц отвергает выдвинутый Декартом в качестве главного критерия истины принцип непосредственной достоверности, т. е. ясности и отчетливости идей, считая такой критерий психологическим, а потому субъективным. Не столько субъективная очевидность, сколько логическое доказательство гарантирует, по Лейбницу, объективность и истинность знания. «Критериями истинности суждений... являются правила обычной логики, какими пользуются и геометры: напр., предписание принимать за достоверное лишь то, что подтверждено надежным опытом или строгим доказательством» (Hauptschriften zur Grundlegung der Philosophie, Bd. 1, Lpz., 1904, S. 27—28). Признавая известное значение критерия очевидности, Лейбниц, однако, стремится к достоверности объективной, а потому предлагает начинать не с Я, как Декарт, а с Бога (см. Лейбниц. Элементы сокровенной философии о совокупности вещей. Казань, 1913, с. 105). Идея создания «всеобщей науки», которой был увлечен рационалистический 17 век, — достаточно вспомнить Декарта, Валлиса, Уилкинса, — не покидала Лейбница на протяжении всей жизни. Как и Декарт, Лейбниц видел образец достоверного знания в математике и считал, что «всеобщая наука» должна быть априорной и опираться на метод, включающий в себя комбинаторику (искусство открытия) и аналитику (теорию доказательства). Исходные начала всеобщей науки, достаточные для получения выводных истин, должны быть получены путем умозрения, а не рассуждения. Тогда все человеческое знание предстанет в виде универсального символического языка, наподобие всеобщей алгебры, где исчисление заменят рассуждения и споры. Разлагая все сложные понятия на простые, т. е. подвергая их анализу, можно, по убеждению философа, в конце концов получить точное определение всех понятий. Лейбниц предвосхищает здесь создание математической логики, которое, однако, не принесло с собой разрешения всех научных и философских проблем, хотя и создало инструментарий, без которого невозможна современная точная наука. В отличие от Декарта Лейбниц не считает математические аксиомы далее неразложимыми: в математике он видит особый случай применения логики и потому стремится свести математические истины к обшелогическим. Высшим принципом логики он считает закон тождества. «Природа истины вообще состоит в том, что она есть нечто тождественное» (Die philosophischen Schriften, Bd. 7. В., 1890, S. 2%). Тождественные предложения недоказуемы и потому называются аксиомами. Лейбниц убежден, что все истины виртуально тождественны, только их тождественность трудно раскрыть. Недостаток математических аксиом Лейбниц вслед за Платоном видит в том, что они опираются не только на разум, но и на воображение, т. е. предполагают умопостигаемую материю, а потому не являются чисто аналитическими предложениями и, значит, не обладают высшей достоверностью (см. Соч. в 4 т, т. 2. М, 1983, с. 463). К аналитическим понятиям, которые могут быть сведены к тождественным утверждениям, ближе всего, по Лейбницу, стоит число; что же касается протяжения, на которое опирается геометрия и которое Декарт считал понятием, далее неразложимым, то оно, согласно Лейбницу, является производным и неотчетливым. Поэтому доказательство возможности геометрических понятий ведется посредством не анализа, а конструкции, т. е. порождения предмета, соответствующего понятию. Универсализм в логике и методологии сочетается у Лейбница с плюрализмом в метафизике — учением о множественности индивидуальных субстанций. И в самой метафизике, и в связанной с ней натурфилософии он опять-таки примиряет разнородные принципы: рассматривая вслед за Декартом физический мир как гигантскую машину, где действуют лишь механические причины, он в то же время вместе с Аристотелем видит в нем систему целесообразно организованных и действующих существ. Механицизм оказывается объединенным с телеологией: физика изучает причины механические, а метафизика — целевые. «Душа действует свободно, следуя правилам целевых причин, тело же — механически, следуя законам действующих причин» (там же, т. 1. М., 1982, с. 292). Центральным в метафизике Лейбница является понятие субстанции. Субстанция есть нечто единое, неделимое. Лейбниц поэтому называет субстанцию монадой (от греч. «монас» — единица). В качестве неделимой монада проста, т. е. не имеет частей. А это значит, что монада нематериальна, потому что все материальное сложно и делится на части, всегда в свою очередь делимые. Т. о., Лейбниц различает мир умопостигаемый, мир истинно сущего, составляющий предмет метафизики, и мир эмпирический, или феноменальный, изучаемый естествознанием. Сущность монады не протяжение, а деятельность: каждая монада наделена представлением, или восприятием (representatio) и стремлением (appetitio). Деятельность монад выражается в непрерывной смене внутренних состояний. Этот процесс представляет собой развертывание, актуализацию содержания, изначально заложенного в монадах и содержащегося в них потенциально. При этом Лейбниц подчеркивает самодовление (автаркию) каждой монады, благодаря которой они являются источником собственных внутренних действий, «бестелесными автоматами» (там же, с. 416). Бесконечное множество самостоятельных и самодеятельных монад-субстанций, понимаемых Лейбницем как энтелехии, по аналогии с индивидуальной душой, — такова метафизическая основа физического природного мира. «Я... допускаю распространенные во всей природе жизненные начала, бессмертные, так как они неделимые субстанции... Эти жизненные начала, или души, имеют восприятие и влечение» (Избр. философ, соч. М., 1908, с. 239). Монады Лейбниц называет душами, когда у них есть чувство, и духами, когда они обладают разумом. В неорганическом же мире они, как поясняет философ, именуются субстанциальными формами. Т. о., все в мире оказывается живым и одушевленным: монадология Лейбница есть панпсихизм. Номиналистическое происхождение учения о плюрализме индивидуальных субстанций у Лейбница очевидно: Лейбницу было хорошо известно идущее тДунса Скота понятие haeeeeitas (этость), известное также под именем species mo- nadica (монадический вид), individuum monadicum (мона- дический индивидуум). Однако в своей монадологии Лейб-

385

ЛЕЙБНИЦ ниц определяется не только номиналистическими принципами: не менее ощутимо здесь также влияние оккультно-гер- метических учений, в частности Парацельса и ван Гельмонта, о всеобщей одушевленности природы и о монадах-«жизненных духах», представляющих собой «семена» всех вещей — как органических, так и неорганических. Поскольку субстанция по самому своему понятию определяется только через саму себя (вспомним Спинозу), то, согласно Лейбницу, монады не могут сообщаться и воздействовать друг на друга: они «не имеют окон». Однако при этом деятельность монад происходит согласованно в силу предустановленной гармонии — тезис, разделяемый Лейбницем с представителями окказионализма. Синхронность протекания восприятий в замкнутых монадах происходит благодаря посредству Бога, установившего и поддерживающего гармонию внутреннего мира бесконечного множества монад. В результате каждая монада воспринимает в себе самой весь космос во всем его богатстве, оказываясь т. о. «зеркалом вселенной» — микрокосмом. Монады отличаются друг от друга по степени ясности своих представлений — начиная от низших монад, деятельность которых смутна и бессознательна, и кончая разумной человеческой душой. От самых темных и смутных ощущений низших монад до высшей монады, обладающей полной ясностью сознания, существуют бесчисленные переходы; согласно принципу непрерывности, который Лейбниц считает универсальным для метафизики, физики и математики, природа никогда не делает скачков. Между растениями и животными, между минералами и растениями существуют промежуточные формы, которые науке еще предстоит открыть: в лестнице природных существ нет пропущенных ступеней. С принципом непрерывности связано и утверждение Лейбница о том, что в природе нет двух совершенно тождественных вещей (принцип неразличимости). В силу того что различия между вещами могут быть до бесконечности малыми, мы их не замечаем и полагаем, что существуют вещи, различимые только нумерически, но не по своим реальным признакам. Однако такое предположение ложно. С помощью принципа непрерывности Лейбниц пытается разрешить также проблему континуума в математике и тем самым обосновать метод дифференциального исчисления, а с другой стороны, построить теорию т. н. малых, или бессознательных, восприятий, важную для его метафизики. Бессознательные «малые восприятия» подобны дифференциалу: только бесконечно большее их число, будучи суммированным, дает конечную, т. е. различимую нами, величину, тогда как каждое малое восприятие, взятое в отдельности, не достигает порога сознания. Создавая учение о бессознательной деятельности души, в т. ч. и души разумной, Лейбниц пытается решить проблему, возникающую с допущением некоего подобия душ также и в неживой природе. Теория бессознательных восприятий и влечений оказала влияние на дальнейшее развитие философской мысли — от романтиков и Шеллинга до Шопенгауэра, 3d. Гартмана и 3. Фрейда. На вершине иерархической лестницы монад стоит высшая монада — Бог, Творец всех остальных монад, обладающий самым ясным сознанием и представляющий собой чистую деятельность (actus punis); он свободен от страдательных, т. е. бессознательных, состояний, является источником вечных истин и предустановленной мировой гармонии, залога совершенства мироздания. С помощью понятия предустановленной гармонии Лейбниц разрешает столь трудную для рационализма 17 в. проблему связи души и тела: в духе окказионализма. Лейбниц мыслит душу и тело по аналогии с двумя часами, движение стрелок которых, установленное Богом, совершается параллельно и не требует никакого взаимодействия самих часовых механизмов. Этот психофизический параллелизм с характерным для него дуализмом обосновывается Лейбницем с помощью метафизического монизма — спиритуализма его монадологии. Задача, которую при этом пытается решить философ, состоит в необходимости объяснить механические законы физического мира тел с помощью телеологических законов жизни душ, этих «метафизических атомов». Все в мире происходит в согласии с механическими законами, но этот механизм есть средство осуществления телеологических принципов, по которым мир создан его Творцом. Все в мире служит совершенству и благу целого, в том числе и зло: физическое зло (болезни и несчастья) содействует совершенствованию души, моральное зло (грех) является результатом свободы воли, а зло метафизическое проистекает из конечности тварных существ. Как и средневековые мыслители, Лейбниц рассматривает зло не как положительную реальность, а как «лишенность» — отсутствие блага. Таков метафизический оптимизм, на котором стоит теодицея Лейбница. Монадология Лейбница органически связана с его как математическими, так и естественно-научными исследованиями. Не в меньшей степени, чем потребности разрешить метафизическую проблему простого и сложного, духовного и материального и математическую проблему обоснования дифференциального исчисления, монадология обязана своим появлением на свет изобретению микроскопа. Благодаря микроскопу в 60—70-х гг. 17 в. была открыта клетка, а также простейшие организмы — инфузории, бактерии, которым Левенгук дал имя «анималькули», не сомневаясь в их животной природе. На основе эмбриологических исследований Сваммердам выдвинул теорию преформации (преобразования) зародыша, которая оформилась затем в целое направление преформизма, к которому принадлежал и Лейбниц. «В семени животных взрослых находятся маленькие животные, которые через посредство зачатия принимают новую оболочку... дающую им возможность питаться и расти... И как животные вообще не возникают при зачатии и рождении, так же точно они и не уничтожаются всецело в том, что мы называем смертью...» (Избр. философ, соч., с. 238). Монады как живые единства, центры силы и деятельности мыслятся Лейбницем также и по аналогии с «анималькулями» Левенгука. Эта же аналогия, по-видимому, подсказала Лейбницу и его схему соотношения простых и сложных субстанций: сложная субстанция, по Лейбницу, есть собрание, или агрегат, простых. «Всякая простая субстанция, или особая монада, составляющая центр и начало единства субстанции сложной (напр., животного), окружена массой, состоящей из бесконечного множества других монад, слагающих собственное тело такой центральной монады...» (Соч. в 4 т., т. 1, с. 404—405). Центральная монада, т. е. душа, не может существовать без тела, которое есть агрегат низших по сравнению с ней монад. Природа у Лейбница, т. о., исполнена силы и жизни: если Декарт пытался объяснить организм, исходя из законов механики, то Лейбниц, напротив, стремится объяснить неживое, исходя из живого: живое начало предстает в виде силы, изначально присущей всякому телу. При этом, однако, у Лейбница возникает трудность с пониманием природы тела. С одной стороны, тело есть совокупность низших по сравнению с душой монад и, стало быть, не есть нечто непрерывное: оно есть масса лишь с т. зр. высшей

386

ЛЕНИН монады, и, значит, материальные тела суть лишь феномены в ее восприятии. Но, с другой стороны, и тезис Лейбница о воп- лошенности душ, и его учение о природе органического свидетельствуют о том, что он приписывает телу сверхфеноменальную реальность. Пытаясь разрешить эту трудность, Лейбниц определяет тело как феномен, но феномен «хорошо обоснованный»: «Я... не настаиваю на том, что материя — это тень и даже ничто. Это выражения преувеличенные. Материя — это скопление, не субстанция, но substantiation, каким была бы армия или войско. И в то время как ее рассматривают так, будто она есть некая вещь, она есть феномен на самом деле вполне истинный (tres veritable en effect), из которого наше восприятие создает единство» (Die philosophischen Schriften, Bd. 6. В., 1888, S. 624). Лейбниц не принимает картезианского отождествления материи с протяжением, пространством. В его метафизике субстанция, т. е. вещь сама по себе, не бесконечно делимое пространство, а неделимая монада. Пространство, напротив, есть только идеальное образование, оно «состоит из возможностей» и не содержит ничего актуального. Оно не существует независимо от вещей, как это полагали Ньютон и Кларк, а есть лишь отношение, «порядок сосуществования» вещей, т. е. нечто лишь идеальное. От монад как реально существующих субстанций и пространства как «идеальной вещи» Лейбниц отличает материю как лишь феномен, который, однако, есть не просто иллюзия, он «хорошо обоснован», т. е. носит достаточно объективный характер. Всем, что в ней актуально, она обязана монадам. Подчеркивая «обоснованность», упорядоченность этого феномена, Лейбниц стремится отстоять значимость математического естествознания. И все же ему не удается до конца примирить две трактовки понятия материи, тела — идеалистическую, или феноменалистскую, и реалистическую: первая возникает при рассмотрении природы сознания, а вторая — при решении проблем физики и биологии. В теории познания Лейбниц защищает принципы рационализма, правда, в умеренном варианте, принимая до известной степени критические аргументы эмпириков и сенсуалистов против теории врожденных идей. Врожденные идеи, по Лейбницу, не существуют в душе актуально, в готовом, завершенном виде, но в то же время душа не является и «чистой доской» (tabula rasa), как полагал Локк, в ней существуют как бы врожденные предрасположения, потенциальные, или виртуально врожденные, истины, которые актуализируются с помощью опыта, но не происходят из опыта, ибо опыт не может дать необходимого знания. Сформулированный Локком исходный тезис эмпиризма: «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах» — Лейбниц принимает с характерной оговоркой: «кроме самого разума». Лейбниц различает два типа истин: априорные «истины разума» и эмпирические «истины факта»; первые абсолютно достоверны и необходимы, вторые случайны. К необходимым истинам принадлежат законы логики, аксиомы математики и основные нравственные принципы. Их основу составляет закон противоречия и закон тождества, в то время как истины факта базируются на законе достаточного основания, впервые сформулированном именно Лейбницем. Лейбниц оказал сильное влияние на развитие философии, прежде всего в Германии. Этому содействовал ученикЛейбни- цаЛ/>. Вольф, систематизировавший его учение и придавший ему академически строгую форму. Под воздействием идей Лейбница формировалась философия немецкого классического идеализма, в первую очередь Канта, а также учения Гер- берта, Бенеке, Лотце, Тейхмюллера, Вундта, Эд. Гартмана, Ренувье и др. В 20 в. идеи Лейбница развивали не только представители натурфилософии (динамически-энергетичес кое понимание природы), но и логики — Больцано, Гуссерль, Рассел, Кутюра. Метафизика Лейбница возрождается и в России — в учениях Л. А. Козлова, С, А. Аскольдова, Л, М. Лопатина, H О. Лосского, С. А. Левицкого. Соч.: Die philosophischen Schriften, hrsg. v. С. J. Gerhardt, Bd. 1—7. В., 1875-90; Samtliche Schriften und Briefe, Reihe 1-6. B.-Lpz., 1950-75; врус. пер.: Избр. философ, соч. M, 1890,2-е изд., 1908; Элементы сокровенной философии о совокупности вещей. Казань, 1913; Неизданное сочинение Лейбница «Исповедь философа». Казань, 1915: Полемика Г. В. Лейбница и С. Кларка по вопросам философии и естествознания (1715—1716). Л., 1960; Соч. в 4 т., вступ. ст. В. В. Соколова, т. 1-4. М, 1982-1989. Лит.: Герье В.И. Лейбниц и его век, т. 1—2. СПб., 1868—71 ; Серебряников В. С. Лейбниц и его учение о душе человека. СПб., 1908, Ягодинскии И. И. Философия Лейбница. Казань, 1914; Беляев В. А. Лейбниц и Спиноза. СПб., 1914; Погребысский И. Б. Г. В.Лейбниц. 1646-1716. М, 1971; Нарский И. С Готфрид Лейбниц. М., 1972; Майоров Г. Г. Теоретическая философия Г. В. Лейбница. М., 1973, Гайденко П.П. Монадология Лейбница и кантовское понятие «вещи в себе».— В кн.: Этика Канта и современность. Рига, 1989, с. 91 — 121; Васильев В. В. Влияние Лейбница на философию Юма.— В кн.: Историко-философский ежегодник-92. М, 1994; Субботин А. Л. Логические исследования Лейбница: традиция и новаторство.— В кн.: Историко-философский ежегодник-95. М, 1996; bachelier Я. Leibniz. La Monadologie. P., 1883; CassirerE. Leibnizs System. В., 1902; Couturat, La logique de Leibniz. P., 1902. Mahnke D. Leibnizens Synthese von Universalmathematik und Indi- vidualmetaphysik. Halle a. d. S., 1925; Leibniz. Sein Leben, sein Wirken, seine Welt, hrsg. v. W. Totok und С. Haase, Hannover, 1966; Miller К. Leibniz-Bibliographie. Fr./M, 1966; Sludia Leibnitiana, hrsg. v. K. Miller und W. Totok, Bd. 1-18. Wiesbaden, 1969-78; Ravier E. Bibliographie des oeuvres de Leibniz Hildesheim, 1970. П. П. Гайденко

ЛЕНИН(Ульянов) Владимир Ильич (10(22) апреля 1870, Симбирск— 21 января 1924, Москва) — мыслитель и революционер, деятельность которого ознаменовала новый этап развития марксистского мировоззрения, получившего по его имени название ленинизма. В 1887 поступил в Казанский университет на юридический факультет. За участие в революционном движении студентов арестован и исключен из университета. Закончил экстерном в 1891 Петербургский университет. В 1900 уехал за границу, в начале апреля 1917 вернулся в Россию. Во главе созданной им в 1903 коммунистической партии (РСДРП) руководил Октябрьским вооруженным восстанием 1917, создал Советское государство (СССР), просуществовавшее до 1991. Интерпретация Лениным марксизма, существенно отличавшаяся от трактовки марксизма Г. В. Плехановым и его сторонниками, привлекла внимание радикальных революционеров. Считая, что политически и экономически Россия созрела для социалистической революции, Ленин обосновывал возможность победы социализма в нескольких странах ил и даже в одной, отдельно взятой стране. Разделял убеждение в необходимости мировой социалистической революции. В книгах, статьях и устных выступлениях ставил многие проблемы социологии марксизма, его экономической и социально-политической теории (об экономических формациях, сущности, формах и типах государства, о критериях вьщеления социальных классов, закономерностях развития общества и т. д.). Проблемы экономической и политической мысли рассматривались им в трудах «Развитие капитализма в России», «Империализм, как высшая стадия раз-

387

ЛЕОНТИЙ ВИЗАНТИЙСКИЙ вития капитализма», «Государство и революция» и др. В основном философском труде «Материализм и эмпириокритицизм» (1908, опубликован в 1909) рассматривается понятие материи, которому дается гносеологическое определение: материя есть объективная реальность, существующая вне и независимо от сознания и отображаемая им. Истина характеризуется Лениным как такое содержание наших представлений, которое не зависит ни от человека, ни от человечества (т. е. по существу она надклассова и надысторична), познание понимается как процесс, в котором соотносятся между собой абсолютная и относительная истины (из одной относительной истины вырастает другая, более полная); критерием истины является практика, понимаемая, как и сама истина, конкретно, в соотнесенности с уровнем развития теории. Анализируя кризис в физике, Ленин выделил его гносеологические, методологические и социально-классовые основания. Его конспекты и философские заметки 1914—16 были собраны в отдельную книгу «Философские тетради», в которых рассматривается структура («элементы») диалектики, исходя из положения о единстве диалектики, логики и теории познания: в диалектику включаются не только основные законы развития, но и многие другие соотносительные категории (принцип единства формы и содержания, принцип каузальности и др.). В работе «О значении воинствующего материализма» (1922) Ленин говорил о необходимости союза марксистов (философов) с естествоиспытателями. В трактовке единства и борьбы противоположностей Ленин исходил из того, что борьба абсолютна, а единство относительно, абсолютизируя тем самым роль скачков-взрывов, т. е. революций, в социальном развитии и подвергая едкой критике сторонников социальных реформ. Ленин рассматривал марксистскую философию диалектического материализма как мировоззрение рабочего класса, его коммунистической партии и подчинял свои философские занятия целям партийно-политической деятельности. Он считал контекстуальность важным принципом философского исследования, сформулировал идею классовости философии, выражающуюся в борьбе материализма («линия Демокрита») и идеализма («линия Платона»). Соч.: Поли. собр. соч. т. 1-55. М., 1958—1965. П. В. Алексеев

ЛЕОНТИЙ ВИЗАНТИЙСКИЙ(Aeovnoc) (6 в.) - византийский монах и богослов. О его жизни почти ничего не известно. Родился в Иерусалиме, по его собственным словам в молодости был несторианином, затем возвратился в православие. Автор трех сочинений, посвященных христологи- ческой полемике: «Против несториан и евтихиан», «30 глав против Севира Антиохийского», «Против обманов аполли- наристов». Опираясь на вероопределение Халкидонского собора 451, что Христос существует в двух природах (cpwnc) и одной ипостаси (гжоотаац), Леонтий стремится дать точное определение этих понятий, опираясь на аристотелевские логические категории. Природу он отождествляет с сущностью (otkria). Природа означает общность происхождения, т. е. нечто обобщающее. Но реально существуют только отдельные вещи, которые Леонтий вслед за каппадокийцами определяет понятием «ипостась». Природа реально существует только в ипостаси. Однако существование какой-либо природы в данной ипостаси не значит, что это ипостась данной природы. Природа может осуществиться не только в присущей ей ипостаси, но и в ипостаси иной природы, поэтому существуют одноприродные и составные ипостаси. Примером последней является человек, представляющий собой одну ипостась, но состоящий из двух природ — души и тела. Т. о., в составной ипостаси одна природа существует в ипостаси другой. Чтобы описать способ такого соединения, Леонтии вводит термин «воипостасность» (evimoaraxov). Ипостась есть что-то или кто-то, воипостасность же указывает на то, что существует в другом, и означает соединение природ в одной ипостаси без слияния и без утраты свойств природ; Леонтий именует это ипостасным единством. Воплощение Бога Слова, будучи тайной, является нам в лице Христа, в котором соединились совершенный Бог, «один из Святой Троицы», и совершенный человек, «один из нас». Единая ипостась Богочеловека, обозначаемая именем Христа, есть ипостась Бога Слова, вос- приемлющая человеческую природу, и притом индивидуализированную человеческую природу — Христос как человек отличается своими индивидуальными признаками от других людей. Он «один из нас». Леонтий говорит о воплощении как втором рождении Слова, а не человеческой природы Христа от Девы Марии, поскольку Его человеческая природа существует только в Слове. Т. о., понятие ипостаси выражает единство личности Христа, а понятие воипостасности определяет полноту реальности в Нем человеческой природы. Работа Леонтия оказала влияние на последующее развитие христианского богословия в течение всего Средневековья. Co4.:MPG,t.86. Лит.: Соколов В. Леонтий Византийский, его жизнь и литературные труды. Сергиев Посад, 1916; Evans D. В. Leontius of Byzantium: an Origenist Christology. Wash., 1970; Otto S. Person und Subsistenz: die philosophische Anthropologie des Leontios von Byzanz. Ein Beitrag zur spatantiken Geistesgeschichte, Munch., 1968; Loofi F. Leontius von Byzanz und die gleichnamigen Schriftsteller der griechischen Kirche. Lpz., 1887. А. В. Иванченко

ЛЕОНТЬЕВКонстантин Николаевич [13(25) января 1831, с. Кудиново, Калужской губ. — 12(14) ноября 1891, Троице- Сергиева лавра] — русский философ, писатель, публицист. В 1850—54 обучался на медицинском факультете Московского университета. Участвовал в Крымской войне. В кон. 1850-х — 60-е гг. на дипломатической службе. В 1871 смертельно заболев, обратился к религии и оставил службу. С1880 Леонтьев вновь на государственной службе в качестве цензора Московского цензурного комитета. В 1887 по состоянию здоровья вышел в отставку и обосновался в Оптиной пустыни. В 1891 тайно постригся в монахи; вскоре он покинул Оптину пустынь и переселился в Троице-Сергиеву лавру, но по дороге простудился, заболел воспалением легких и скончался. Оригинальный характер философских воззрений Леонтьева определяется его учением об эстетике жизни, центральная идея которого — выделение двух основных родов бытия: восходящей жизни («цветущей сложности») и нисходящей («вторичное смесительное упрощение»). Развивая эту идею, Леонтьев утверждает, что надо всем сущим, в т. ч. и над историческими образованиями, властвует триединый закон фаз жизненного цикла от «первичной простоты» к «цветущей сложности» и «вторичному смесительному упрощению». Леонтьев дал оригинальную социально-философскую интерпретацию триединого закона, связав восходящую фазу жизненного цикла с деспотическими общественными формами («принципом византизма»), а нисходящую — с торжеством демократических начал в общественной жизни. Выступая, подобно Ф. Ницше, за восходящую жизнь, против упадка жиз-

388

ЛЕССИНГ ни и разложения, Леонтьев, естественно, отдавал предпочтение деспотическим, а не демократическим формам общественной организации. Демократические общества — менее «красивые», менее «сложные» и «противоречивые» образования, чем общества деспотические. По Леонтьеву, усложнение элементов, составляющих общество, требует особой деспотической интеграции. Деспотический принцип общественной жизни, т. е. «принцип византизма», есть совокупность принудительных начал, характеризующихся в государственном отношении как самодержавие, в религиозном — как истинное византийское православное христианство, в нравственном — как отрешение от идей обретения земного благополучия и счастья. К византийским началам относятся также неравенство, иерархия, строгая дисциплина, смирение и послушание. Именно на фундаменте этих начал и возможно, по Леонтьеву, создание истинно прочных и «красивых» общественных форм. Религиозные воззрения Леонтьева характеризовались противопоставлением истинного аскетического византийского православия и неистинного «розового» христианства. По Леонтьеву, все положительные (т. е. истинные) религии открыли и усвоили ту истину, что в жизни неизбежны зло, страдания, трагедия. Однако в новоевропейской культуре выработалось ложное представление о том, что «возможно улучшение жизни для всех», т. е. идея либерально-гуманистического прогресса, которая проникла в некоторые трактовки христианства, исказив тем самым его сущность. Как и идея прогресса, искаженная трактовка христианства («розовое христианство») есть «ложный продукт демократического разрушения старых европейских обществ». Политические воззрения Леонтьева в целом консервативно -охранительные. Главную миссию России он видит в противодействии «исторической экспансии» Запада — ибо только в этом случае у России появляется шанс на самосохранение. В этой связи Леонтьев выдвигает идею культурно-политического союза России с Востоком против Запада (впоследствии эта идея оказала серьезное влияние на евразийцев). Российскому самодержавному государству Леонтьев в первую очередь предписывает охранительные цели во внутренней и внешней политике. Основные пункты внутриполитической программы: практическая и идеологическая защита самодержавия, авторитета государя, Православной церкви, борьба с западным просвещением, с либерально-гуманистической и социалистической идеологиями. Своих политических единомышленников Леонтьев призывает «учиться делать реакцию», «властвовать беззастенчиво». Соч.: Соч., т. 1—9. М, 1912; Цветущая сложность. Избр. статьи. М., 1992; Восток, Россия и славянство. М., 1996. Лет.: К. Я. Леонтьев: Pro et contra, кн. 1-2. СПб., 1995. Архив: РФ DIM, ф. 196, оп. 1. С И. Бажов

Л ЕРУ(Leroux) Пьер (17 апреля 1797, Берси, близ Парижа — 11 апреля 1871, Париж) — французский философ, один из первых последователей Сен-Симона. В 1824 основал газету «Глоб», ставшую органом сенсимонистов, но в 1831, после того как главенствующее положение в ней занял ученик Сен-Симона Анфантен, отошел от нее и попытался создать свою собственную социалистическую систему своеобразного христианского социализма, идеи которого он развил в серии статей и брошюр, опубликованных в рамках «Новой энциклопедии» ( 1841,8 тт.), а также в книгах «О Равенстве» (De l'egalite, 1839), «Опровержение эклектизма» (Refutation de l'eclectisme, 1838), «О Человечестве, его принципе и его будущем» (De l'humanite, de son principe et de son avenir, 1840). Леру говорит о человечестве как огромной живой ассоциации людей, которых от поколения к поколению объединяет вера и способность к совершенствованию. Между поколениями существует родство духа и тела, и каждое последующее поколение должно обогащать духовную почву, уже возделанную его прародителями. В рамках такого человечества не существует изолированного Я; каждый человек, обозревая свое прошлое, настоящее и предугадывая будущее, может сказать о себе Мы, каждый является тем, что он есть, только благодаря работе всего человечества, совершенствуясь, человек подготавливает наступление лучшего будущего — «мира равенства». Идеи Леру оказали значительное влияние на становление и развитие католического социализма. Лит.: GoblotJ.-J. Aux origines du socialisme francais: P. Leroux et ses premiers ecrits. Lyon, 1977. M. M. Федорова

ЛЕСЕВИЧВладимир Викторович [15(27) января 1837, с. Денисовка Полтавской губ. — 13(26) ноября 1905, Петербург] — русский философ и публицист. Обучался в Киевской гимназии, Петербургском инженерном училище и в Петербургской военной академии. За связь с революционным народничеством отбывал ссылку. В философии выступил в роли последователя позитивизма. Критиковал О. Конта за недостаточное внимание к вопросам гносеологии, поддержал осуществленный рядом немецких позитивистов (Р. Авенариус, А. Риль и др.) поворот к исследованию гносеологической проблематики. Его собственная программа предусматривала анализ способов преобразования случайных представлений (обыденного опыта) в научный опыт — отчетливое, систематизированное знание. Считал, что гносеологически усовершенствованная позитивистская философия должна стать одной из частных наук, специализирующейся на синтезе научного знания. Фундаментом знания являются отдельные чувственные факты. Базирующееся на фактах абстрактное, опосредованное знание с необходимостью выходит за пределы фактической достоверности. Поэтому открываемые наукой «объективные законы» принадлежат не сфере природы, а являются плодом субъективного (но не субъективистского) конституирования. Основная задача научной философии, по Лесевичу, состоит в усовершенствовании «рутинных» отношений во всех сферах жизни общества путем изучения вопросов, решение которых способствует общечеловеческому благу. Соч.: Собр. соч., т. 1-3. М., 1915-17. Лет.: Кареев Я. Памяти В. В. Лесевича.— «Современность», 1906, № 1; Ганейзер Е. В. В. Лесевич в письмах и воспоминаниях.— «Голос минувшего», 1914. № 8.

С ИБажов

ЛЕССИНГ(Lessing) Готхольд Эфраим (22 января 1729, Ка- менц, Саксония — 15 февраля 1781, Брауншвейг) — немецкий философ-просветитель, писатель, литературный критик и теоретик искусства. Испытал влияние Лейбница, позже — Спинозы, способствовал пробуждению в Германии интереса к нему своей статьей «О действительности вещей вне Бога» (1763), где говорилось об идентичности понятий Бога вещам, в силу чего вещи имеют двоякое существование — в эмпирической реальности и в Боге как прообразы. После смерти Лес-

389

ЛЕССИНГ синга возникла дискуссия о том, был ли он спинозистом (Jakobi F. N. Uber die Lehre des Spinoza, in Briefen an Moses Mendelssohn, 1785). Большую роль в немецком Просвещении сыграли произведения Лессинга, где он выступал поборником веротерпимости и свободного исследования религии (памфлет «Анти-Геце», 1778, философская драма «Натан Мудрый», 1779, утверждающая, что основу всех религий составляет нравственное чувство). Главную причину распространения христианства Лессинг видел в его проповеди всеобщей любви. Высоко оценивая роль лютеранства, Лессинг считал, что будущее принадлежит естественной религии. Философско-исторические взгляды Лессинга изложены в сочинениях «Воспитание человеческого рода» (1780) и «Эрнст и Фальк» (1780). Развитие человечества проходит те же стадии, что и развитие отдельного человека — детство, юношество и зрелость. Детство соответствует эпохе Ветхого Завета, юность — эпохе Нового Завета, а зрелость человеческого рода будет достигнута в будущем. Идеальное устройство общества предполагает отсутствие государства как особого социального института. Теория искусства Лессинга явилась важнейшей ступенью в развитии немецкой эстетики 18 в. В «Лаокооне, или О границах поэзии и живописи» (Laokoon, oder Uber die Grenzen der Malerei und Poesie, 1766) Лессинг, полемизируя с трактовкой Лаокоона Винкелъманом, отвергает тезис классицизма «ut pic- tura poesis» (поэзия как живопись) и показывает, что изобразительные искусства и поэзия отличаются как по предмету, так и по роду подражания. Предмет живописи и скульптуры — «тела», расположенные в пространстве. Предмет поэзии — «действия», совершающиеся во времени. Уступая живописи и скульптуре в яркости и полноте изображения видимого, телесного облика предметов, поэзия превосходит их в воспроизведении действий, глубинных пружин и страстей жизни. У поэзии больше возможностей в индивидуализации человеческих характеров, в изображении случайного и даже безобразного. В «Гамбургской драматургии» ставится вопрос об общественной и воспитательной функции искусства: театр должен быть «школой нравственного мира». Соч.: Gesammelte Werke, hrsg. v. P. Rilla, Bd. I-10, B.-Weimar, 1968; Собр. соч., т. 1-10. СПб, 1904; Избр. произв. М, 1953. Лит.: Фридлендер Г. Лессинг. М, 1957; Егоров Н. В. Проблема времени и пространства в эстетике Аристотеля и Лессинга.— В кн.: Проблемы истории критики и поэтики реализма, вып. 2. Куйбышев, 1977, с. 23—35; Лессинг и современность, сб. ст. М, 1981; Стадников Г. В. Лессинг. Л., 1987; Lessing und Spinoza, hrsg. von T. Hohl. Halle, 1982; Seife/IS. Lessing-Bibliographie. В.—Weimar, 1973. 3. Г. Матюшенко

ЛЕССИНГ(Lessing) Теодор (8 февраля 1872, Ганновер — 31 августа 1933, Мариенбад) — немецкий философ и публицист. Получив медицинское и философское образование, с нач. 1890-х гт. публикует ряд литературоведческих исследований, работы по психологии и философии. Основные философские труды Лессинга были опубликованы после 1-й мировой войны, оказавшей заметное влияние на его творчество. Лессинг становится одним из ведущих представителей «философии пессимизма», в которой сочетаются темы учений А. Шопенгауэра и Л. Клагеса (одно время близкого друга Лессинга). Написанная во время войны «История как придание смысла бессмысленному» (изд. в 1919) и «Проклятая культура» (1921) представляют собой приговор западной цивилизации, изначально вступившей на ложный путь технического покорения мира. Работа «Закат Земли в духе» является одним из наиболее пессимистичных произведений европейской мысли. Разум является заклятым врагом жизни и ведет ее к гибели, а человечество есть «стая хищных обезьян, впавших в манию величия по поводу своей так называемой духовности». Человечество есть тупик эволюции, планетарная болезнь жизни, а «дух» есть «необходимый суррогат» больной жизни. Если можно говорить о каком бы то ни было выходе из подобного тупика, то таковым являются аскетичные религии Востока, в первую очередь буддизм. Пессимизм сочетался у Лессинга с пацифизмом и феминизмом; т. к. Лессинг писал о необходимости отказа от технического насилия по отношению к природе, некоторые современные «зеленые» в Германии считают его своим предтечей. В 1926 Лессинг публично резко критиковал избиравшегося на пост рейхспрезидента Гинденбурга. Тем самым он стал мишенью нападок всех немецких правых, демонстрации которых перед зданием Гамбургского университета привели к тому, что он лишился в нем места. Лессинг эмигрировал в Чехословакию, но вскоре после прихода нацистов к власти был застрелен неизвестными лицами, скорее всего нацистами. Соч.: Studien zur Wertaxiomatik. Lpz., 1914; Geschichte als Sinngebung des Sinnlosen. Munch., 1919; Ницше, Шопенгауэр, Вагнер.— В кн.: Культурология. XX век. М., 1995. А. М. Руткевич

ЛЕСЬНЕВСКИЙ(Lesniewski) Станислав - (28 марта 1886, Серпухове, Московская губ., Россия — 13 мая 1939, Варшава) — выдающийся польский логик и философ, один из главных представителей Львовско-варшавской школы. С 1904 по 1910 учился в университетах Лейпцига, Гейдельберга, Цюриха, Мюнхена. В1912 защитил докторскую диссертацию во Львовском университете под руководством К. Твардовского. С 1915 по 1918 жил в Москве, преподавал математику в польских гимназиях. С 1919 и до своей смерти в 1939 — проф. Варшавского университета. На формирование философских взглядов Лесьневского оказали влияние «Логические исследования» Э. Гуссерля, а также А. Марта, К. Твардовский и А. Мейнонг, интересы в логике во многом определились благодаря работам Я. Лукасевича. Разделяя антипсихологизм и общую аналитическую установку последнего, Лесьневский в то же время отвергал свойственные Лукасевичу платонистские тенденции и идею логического плюрализма, склоняясь к номинализму и классической (двузначной) интерпретации логики. Логические исследования Лесьневского направлялись онтологическими и математическими идеями. Он стремился построить универсальную логическую систему, свободную от парадоксов и способную послужить в качестве номиналистического основания математики. В результате им были разработаны три дедуктивные теории — «Прототетика», «Онтология», «Мереология», объединение которых образует возможное основание для всей структуры математики. Главной особенностью систем Лесьневского является необычная стратегия их построения как формальных систем, связанная со стремлением одновременно передать свойства естественного языка. В качестве своей составной части они включают теорию семантических категорий, аналогичную, с одной стороны, делению выражений обыденного языка на части речи, а с другой стороны, до некоторой степени связанную с теорией типов. В общем виде «Прототетика» может рассматриваться как расширение пропозиционального исчисления с кванторами по переменным любого рода, «Онтология» — как формальная теория связки «есть» (в выражениях типа «Уран — планета»,

390

ли «кит — млекопитающее» и т. п.), а «Мереология» — как теория отношений «часть — целое» между объектами. Логические идеи Лесьневского были ассимилированы фило софско-методологической концепцией «реизма», развитой Т. Котарбиньским. Вместе с тем Лесьневский критиковал «гипостазирование» понятий, ведущее к онтологизации логических и математических объектов. Синтаксический аналог теории семантических категорий Лесьневского нашел применение в лингвистике. В его логике получают свое естественное выражение некоторые идеи античных и средневековых логиков (Аристотеля, Ансельма, Боэция, Оккама и др.). Это сказывается в логическом номинализме систем Лесьневского, который может быть охарактеризован как современная версия аристотелевского номинализма; в трактовке кванторов, заставляющей вспомнить оккамов- скую квалификацию по терминам (в отличие от кван- тификации по индивидным переменным в стандартных системах современной логики); во введении в его систему «онтологии» объекта «ничто», понимаемого как «никакой объект», что характерно для трактовки «ничто» Ансель- мом Кентерберийским. Все это позволяет рассматривать системы Лесьневского как синтез традиционной (аристотелевской) и современной логик и делает его логические идеи инструментом не только метаматематического, но и историко-философского исследования. Соч.: Логические рассуждения. СПб., 1913; Podstawy ogolnej teoryi mnogosci. Moskwa, 1916; Grundzuge eines neuen Systems der Grund-la- gen der Mathematik, § I—II.— «Fundamenta Mathematicae», 1.14,1929, s. 1-81;§ 12. Collectanea Logical, 1938; Uber die Grundlagen der Ontologie.— Comptes rendus des seances de la Societe des Sciences et des Lettres de Varsovie, Classe 111,23,1930, s. 111-132; Collected works, Kluwer, Ni- jhoff,v. Iand2,1992. Лет.: Васюков В. Л. Формальная феноменология (глава I). M., 1999; SlupeckiJ. St. Lesnewski's Prototets.— «Studia Logica», 1954,1.1; Idem. S. Lesnewski's culculus of names.— Ibid., 1955, t. 3; Grzegorcayk A. The systems of Lesnewski in relation to contemporary logical research.— Ibidem. В. Л. Васюков

ЛЖЕЦА ПАРАДОКС- см. Парадокс логический. Л И-благопристойность (кит, букв. — этико-ритуальные нормы, этикет, этика, ритуал, церемонии) — одна из центральных категорий китайской философии, гл. о. конфуцианства, сочетающая два основных смысла — «этика» и «ритуал». Этимологическое значение — «культовое действие с сосудом». Начертание иероглифа «ли» роднит его с онтологическим понятием «ти» («тело», «строй», «сущность», «субстанция») — графическую основу обоих иероглифов составляет изображение ритуального сосуда. Их этимологическое родство, видимо, во многом предопределило онтологизацию понятия «ли», которое стало мыслиться как выражение важнейшего фактора не только культуросозидания, но и космоупорядочения. До сер. 1-го тысячелетия до н. э. воздействие ли считалось основывающимся на религиозном ритуале, а впоследствии получило преимущественно этическое истолкование. В древнейших письменных памятниках («Шу цзин» и «Ши цзин») иероглиф «ли» обозначал обряды, дающие возможность преодолеть политические конфликты и отражающие единство мира, а также храмовые и дворцовые ритуалы, формы поведения сановников по отношению к народу. Конфуций, теоретически осмыслив понятие «ли», превратил его в самую общую характеристику правильного общественного устройства и поведения человека по отношению к другим и к себе: «Правитель [должен] руководить подданными посредством ли»; «Преодоление себя и обращение к ли составляет гуманность (жэнь)... Не следует смотреть на несоответствующее ли, не следует слушать несоответствующее ли, не следует говорить несоответствующее ли» («Лунь ют). Распространение подобного контроля на чувственную сферу стало у Конфуция основой для придания ли статуса общегносеологического норматива: «Расширяя [свои] познания в культуре (вэнь) и стягивая их с помощью ли, можно избегнуть нарушений» («Лунь юй»). Став одним из важнейших символов конфуцианства, в 5—3 вв. до н. э. концепция ли превратилась в центральную мишень антиконфуцианских выпадов со стороны конкурировавших с ним философских школ. Даосы подчеркивали искусственность и бесплодный ригоризм конфуцианской «благопристойности» с позиций гедонистического следования природному естеству (напр., «Чжуан-шы»). В раннем даосизме ли представлено как результат последовательной деградации дао, затем «благодати/добродетели» (дэ), «гуманности» (жэнь), «должной справедливости» (и), источник утраты «верности» (чжун, см. Чжун шу) и «благонадежности» (синь) («Дао дэ цзин»). Монеты (см. Mo цзя) с позиций социально-экономического утилитаризма и понимания ли как «почтительной осторожности» (цзин) подвергли критике чрезмерное увлечение конфуцианцев обрядово-церемониалъной стороной ли, ее усложнение до крайне изощренных и трудновыполнимых форм («Мо-цзы»). Легисты (см. Легизм), также отвергая ли как высший принцип социальной регуляции, в качестве альтернативы выдвинули административные принципы и юридические законы (фа) (напр., «Шан цзюнь шу»). Двузначность ли как «этики» и «ритуала» позволила двум главным последователям Конфуция и основателям противоположных течений в конфуцианстве — Мэн-цзы и Сюнъ-цзы— по-разному истолковать эту категорию: соответственно как внутреннее моральное качество человека и как налагаемую на него извне социальную форму. Исходя из признания врожденной «доброты» человеческой «природы» (син) и полагая определяющим фактором специфики человека «отказывающее [себе] и уступающее [другому] сердце (синь)», Мэн-цзы назвал этот фактор «началом ли», а само ли определил как «благоговеющее и почтительно-осторожное сердце», «исконно присущее» человеку. Сюнь-цзы же ссылался на то, что человеку от рождения присущи любовь к выгоде и плотские страсти, губящие ли, правила которого были установлены в обществе древними «совершенномудрыми» (шэн) для обуздания «злой» человеческой «природы»; эти правила являются источником «культуры» (вэнь). В собрание основополагающих текстов конфуцианства — «Ши сонь цзин» («Тринадцатиканоние») входят три специально посвященных ли произведения: « Чжоу ли» («Этико-ритуальные нормы [эпохи] Чжоу»), «И ли» («Образцовые церемонии и этико-ритуальные нормы»), «Ли цзи» («Записки об этико-риту- альных нормах»). В последнем из них категории «ли» придан универсальный регулятивный смысл посредством определения с помощью омонимичного термина «ли-принцнп». Сформулированное в «Ли цзи» учение о ли образовало фундамент конфуцианских и вообще традиционных для Китая представлений о культуре. Категория ли, войдя в один ряд с такими основополагающими обшекультурными и философскими понятиями, как «гуманность», «должная справедливость», «разумность» (чжи) и «благонадежность», стала выражать идею универсального — социального, этического, религиозного и культурно-цивилизационного — норматива.

391

ли Универсальность понятия «ли» давала возможность толковать его в весьма широкой смысловой амплитуде. Напр., Л и 1оу ( 11 в.) определял ли как «фокус человеческого дао», «основу научения [молодого] поколения», а названные выше четыре категории — как «другие имена ли». Главный создатель «учения о принципе» (ли сюэ) Чжу Си назвал ли «ограничительным узором» (цзе вэнь) «небесного принципа» (тянь ли); здесь иероглиф «юнь», выражающий сложное понятие «знаки/ письменность/культура», употреблен с акцентом на исходное значение «узор». Этот «[культурный] узор этико-ритуальных норм (ли вэнь) рисует небесный принцип», с тем чтобы его могли «видеть люди» и использовать в качестве надежного «мерила» при «научении». Представитель альтернативного «учению о принципе» «учения о сердце» (синь сюэ) Ван Яг- мин еще более определенно заявил о тождестве ли и «принципа»: последний недоступен наблюдению, но находит проявление в «знаках/письменности/кулыуре», являясь с юнь «единой вещью». Вплоть до нач. 20 в. конфуцианизированная культура Поднебесной самоопределялась как основанная на ли («государство ритуала и музыки»); таковой же начиная с 17 в. (времени появления в Европе сообщений первых христианских миссионеров, делавших упор на «китайские церемонии») она виделась на Западе. Лет.: Древнекитайская философия, т. 1. М., 1972, с. 142—74; т. 2, М, 1973, с. 100—10, 174—81; Алексеев В. М. Китайская литература. М, 1978, с. 391-94, 400-03; Сыма Цянъ. Исторические записки, т. 4. М., 1986, с. 60—69; Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988; Tu Wei-ming. The Creative Tension between Jen and Li.— «Philosophy East and West», 1968, v. 18, N 1-2; CuaA.S. Dimensions of Li (Propriety): Reflections on an Aspect of Hsun TziTs Ethics.— Ibid., 1979, v. 29, N 4; Id. Li and Moral Justification: A Study in the Li Chi.- Ibid, /983, v. 33, N1. См. также лит. к ст. «Ли цзи». А. И. Кобзев ЛИ-принцип (кит, букв. — закон, правило, атрибут, основание, порядок, мотив, резон, теория, истина, правда, идеал, разум, ноумены) — одна из основополагающих категорий классической китайской философии. Этимологически восходит к обозначению разметки и размежевания полей (правая часть иероглифа состоит из знаков «поле» и «почва») или прожилок на яшме, пучков волокон растений («узорной фактуры») и процедуры обработки драгоценных камней. Исходные значения иероглифа «ли» обусловили его терминологический смысл: упорядочивающее, структурирующее и индивидуализирующее начало, атрибут, неотъемлемое свойство, присущие отдельной вещи и всему сущему, в т. ч. явлениям духовной жизни. В китайском буддизме использовался для передачи терминов «сиддханта», «дет)», «нидана» (см. «Щатитьяса- мутпада»), «пролита*. Как философской категории «ли» с самого начала были присущи три основных смысла: физический, метафизический и антропологический. В физическом смысле ли — это внешние чувственные свойства вещей, определяющие их «формы» (син), чему в современном языке соответствует термин «у-ли- сюэ» — «физика» (букв.: учение о принципах вещей). В метафизическом смысле ли—это внутреннее «незримое» устройство предметов и явлений, соответствующее дао и делающее их познаваемыми. В антропологическом смысле ли — фундаментальная трансперсональная характеристика человеческого «сердца», т. е. психики (синь), скоординированная с «должной справедливостью» (и). Как фактор познания ли перестает быть чувственным атрибутом мира вещей и, напротив, становится оппозиционным всякой чувственности. Антропологический смысл ли в современном языке нашел выражение в термине «синь-ли-сюэ» — «психология» (букв.: учение о принципах сердца). В философском контексте ли употребляется по крайней мере с 4 в. до н. э.: так, в «Ли цзи» и «Си цы чжуани» «небесные знаки» (тянь юнь) коррелируют с «земными принципами» (дн ли; см. Тянь), откуда происходит современный термин «география» (дили). Важным этапом терминологизации ли стали в 5—3 вв. до н. э. учения Mo Ди, поздних моистов, Мэн-цзы, Сюнь-цзы и Хань Фэя. У Mo Ди ли, противопоставляясь «беспорядку; хаосу» (луань), идентифицируется с «порядком» (чжи) как универсальной основой правильных «поступков» (син) и «высказываний» (цы). У поздних моистов (см. Mo цзя) термин «ли» приобрел протологический смысл различителя «имен и реалий» (мин — ши), «истины и лжи» (ши — фэй) и стал наименованием одной из трех, наряду с «основанием, причиной» (гу) и «подобием, однородностью» (лэй), характеристик правильного высказывания — его «взращенности» (чан), т. е. построенности. Мэн-цзы употреблял ли как этическое понятие—критерий, правило, основание нравственности. Сюнь-цзы сближал значения ли-принципа и его омонима — ли-благопристойности: воздействием соответствующих норм «обрабатывается», «обтесывается» исходно злая природа человека, после чего возможно постижение и соблюдение истинных «принципов» сущего. Хань Фэй (см. «Хань Фэй-цзы») указывал на вселенскую универсальность ли как «знаков/ культуры (юнь) формирования вещей». Дальнейшая разработка данного термина связана с философией сюань сюэ, особенно с учением Ван Би, который отождествил ли с «отсутствием/небытием», как первичной, универсальной и законосообразной сущностью дао. Принципы, представляющие мир отсутствия/небытия, он считал конститутивными компонентами вещей, т. е. мира наличия/бытия, и противопоставлял делам, что явилось терминологической новацией. Эта оппозиция «принципы — дела» получила развитие в учении буддийской Хуаянъ школы, где мир ноуменальных сущностей, сводимый к абсолюту (татхата) в виде пустоты (шуньята) или «единого сознания» (и синь), определялся термином «ли», а мир феноменов — «ши». Буддийская понятийная интерпретация повлияла на неокон- фуиманстео, в котором ли стало основной категорией, определившей само его название как «учения о принципе» (ли сюэ). Специальную разработку категории «ли» в неоконфуцианстве начали братья Чэн Хао и Чэн И, а завершил Чжу Си. Под ли стало пониматься исходное субстанциальное начало, составляющее природу вещей и определяющее их структуру. Совокупность всего множества «принципов» отдельных вещей образует «Великий предел» (тай цзи) — первосущность и первоисточник ли, оформляющих аморфную «пневму» (ци), вызывая процесс космогенеза и формирования мира. Ли рассматривалось как лопгчески первичное по отношению к ци начало, хотя его онтологическая первичность отрицалась, поскольку, по учению Чжу Си, ли и ци неотделимы друг от друга и вне взаимной корреляции не существуют. Неоконфуцианцы считали ли также этическим началом, содержащим пять основных нравственных норм («пять постоянсгв», у чан): «гуманность» (жэнь), «должную справедливость» (и), «благопристойность» (ли), «мудрость» (чжи) и «благонадежность» (синь). Данный тезис и толкование ли как изначальной и первичной природы всех вещей и живых существ обусловливают этическое наполнение онтологии и космологии неоконфуци-

392

ЛИБЕРАЛИЗМ анства, согласно учению которого цель человека — выявить в себе исходно благую природу, «небесные принципы» (тянь ли) и избавиться от пагубных «человеческих страстей» (жэнь юй, см. Тянь). В философии другого ведущего направления в неоконфуцианстве, школы Лу Цзююаня — Ван Янмина, ли считается принадлежащим сфере психики, сознания («сердца») так же целостно, как объективному миру. В более поздних течениях конфуцианства, ориентированных на эмпиризм и оппозиционных как экстравертной чжусианской ортодоксии, так и интровертному янминизму, ли считалось производным от ци- пневмы (Ван Фучжи, Дай Чжэнь, Янь Юань, Ли Гун и др.). В синологической литературе предпринимались попытки истолковать противопоставление ли—ци как оппозицию соответственно идеального и материального. Лит.: Антология мировом философии. М, 1969, с. 196—204, 206—39, 251—59; Древнекитайская философия, т. 2. М., 1973, с. 226,239—55; Янгутов Л Е. Философское учение школы хуаянь. Новосибирск, 1982, с. 34—44; Торчите Е. А. К характеристике этической доктрины неоконфуиианства.— В кн.: Социально-философские аспекты критики религии. Л.. 1982; Краснов А. Б. Учение Чжу Си о природе человека.— В кн.: Конфуцианство в Китае. М., 1982; КобзевА. И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М, 1983; Тан Цзюньи. Лунь чжунго чжэсюэ сысян ши чжун «ли» чжи лю и (О шести значениях «ли» в истории китайской философской мысли).— «Синь я сюэбао», 1955, т. 1, № 1; Вэй Чжэнтун. Чжунго чжэсюэ цыдянь дацюань (Полный словарь китайской философии). Тайбэй, 1989, с. 479-86; Chan Wing-tsit. The Evolution of the Neo-Confucian Concept Li as Principle.— «Tsing Hua Journal of Chinese Studies*, 1964, v. 4, N 2; Wit- tenborn A. Li Revisited and Explorations.— «The Bulletin of Sung—Yuan Studies», 1981, N 17 (N.Y., 1982). А. И. Кобзев

ЛИБАНИЙ(Ai?avtoc) из Антиохии(314—393) — позднеан- тичный ритор; преподавал в Константинополе (342—43), Ни- комедии (344—49), Антиохии (354—93). Сохранились 64 речи Либания (1-я речь — автобиография), 1544 письма и рад учебных «образцовых» декламаций. Взгляды, риторический стиль и образ жизни Либания отличались независимостью от господствовавших в 4 в. риторических и философских школ и религиозных течений и преданностью родной Антиохии, что снискало ему уважение среди как язычников, так и христиан. Собственный идеал Либаний видел во «второй софистике»; свою карьеру ритора и общественную деятельность рассматривал как вариант практической философии. Речи Либания содержат богатый материал о культурной жизни поздней Римской империи и являются ценным источником по массовому сознанию, популярной философии, организации философского и риторического образования в Афинах и Антиохии, социальному статусу философов и риторов в 4 в. Историко-философский интерес представляет также переписка Либания, среди адресатов которой император Юлиан, Фемистий, Василий Великий, Акакий. Соч.: Libanii, Opera, гее. R. Foerster, 1.1—11. Lipsiae, 1903—22; Selected Works with engl, transi, by A. E Norman, vol. 1—3. L, 1969-77; в рус. пер.: Либаний. Речи, пер. С. Шестакова, т. 1—2. Казань, 1912—16. Лиг.: Paul P. Libanius et la vie municipale a Antioche au IVe siecle apres J.-C, 1957; Libanios, hrsg. v. G. Fatouros. T. Krischer. Darmstadt, 1983; Scholl Я Historische Beitrage zu den julianischen Reden des Libanios. Stuttg., 1994; Wiemer H.-U. Libanios und Julian. Studien zum Xferhaltnis von Rhetorik und Politik im vierten Jahrhundert n. Chr. Munch., 1995. M. Л. Хорьков

ЛИБЕРАЛИЗМ(от лат. liberalis — свободный) — наименование «семейства» идейно-политических течений, исторически развившихся из рационалистической и просветительской критики, которой в 17—18 вв. были подвергнуты западноевропейское сословно-корпоративное общество, политический «абсолютизм» и диктат церкви в светской жизни. Философские основания «членов либерального семейства» всегда были различны до несовместимости. Исторически важнейшие среди них: 1) учения о «естественных правах» человека и «общественном договоре» как фундаменте легитимного политического устройства (Дж. Локк и др., Договор общественный)', 2) «кантовская парадигма» моральной автономии ноументального «я» и вытекающие из нее концепции «правового государства»; 3) идеи «шотландского просвещения» (Д. Юм, А. Смит, А. Фергюсон и др.) о спонтанной эволюции социальных институтов, движимой неустранимой скудостью ресурсов в сочетании с эгоизмом и изобретательностью людей, связанных, однако, «моральными чувствами»; 4) утилитаризм (И. Бентам, Д. Рикардо, Дж. С. Милль и др.) с его программой «наибольшего счастья для наибольшего числа людей», рассматриваемых в качестве расчетливых максими- заторов собственной выгоды; 5) так или иначе связанный с гегелевской философией «исторический либерализм», утверждающий свободу человека, но не в качестве чего-то, присущего ему «от рождения», а как, по словам Р. Коллингвуда, «приобретаемое постепенно постольку, поскольку человек вступает в самосознательное обладание собственной личностью посредством... нравственного прогресса». В модифицированных и нередко эклектичных вариантах эти различные философские основания воспроизводятся и в современных дискуссиях внутри «либерального семейства». Основными осями таких дискуссий, вокруг которых складываются новые группировки либеральных теорий, отодвигающие на второй план значение различий философских оснований, являются следующие. Во-первых, должен ли либерализм в качестве своей главной цели стремиться к «ограничению принуждающей власти любого правительства» (Ф. Хайек) или это вопрос второстепенный, решаемый в зависимости оттого, как либерализм справляется со своей важнейшей задачей — «поддержанием условий, без которых невозможна свободная практическая реализация человеком своих способностей» (Т. X. Грин). Суть этих дискуссий — отношение государства и общества, роль, функции и допустимые масштабы деятельности первого ради обеспечения свободы развития индивида и свободного общежития людей. Во-вторых, должен ли либерализм быть «ценностно нейтральным», своего рода «чистой» техникой защиты индивидуальной свободы, независимо от того, в каких ценностях она выражается (Дж. Роулз, Б. Ак- керман), или он воплощает определенные ценности (гуманность, терпимость и солидарность, справедливость и т. д.), отход от которых и беспредельный моральный релятивизм чреваты для него самыми пагубными, в том числе непосредственно политическими, последствиями (У. Галстон, М. Уол- цер). Суть этого типа — нормативное содержание либерализма и зависимость от него практического функционирования либеральных институтов. В-третьих, спор «экономического» и «этического» (или политического) либерализма. Первый характеризуется формулой Л. фон Мизеса: «Если сконденсировать всю программу либерализма в одно слою, то им будет [частная] собственность... Все другие требования либерализма вытекают из этого фундаментального требования». «Этический» либерализм утверждает, что связь свободы и частной собственности неоднозначна и не неизменна в разных исторических контекстах. По словам Б. Кроне, свобода «должна

393

ЛИБЕРАЛИЗМ иметь смелость принять средства социального прогресса, которые... являются разнообразными и противоречивыми», рассматривая принцип laissez faire лишь как «один из возможных типов экономического порядка». Если у различных видов либерализма, классических и современных, нельзя найти общего философского знаменателя и подходы их к ключевым практическим проблемам разнятся столь значительно, то что же тогда позволяет говорить об их принадлежности к одному «семейству»? Видные западные исследователи отвергают саму возможность дать либерализму единое определение: его история открывает лишь картину «разрывов, случайностей, многообразия... мыслителей, безразличным образом смешанных в кучу под вывеской «либерализм»» (Д. Грей). Общность различных во всех др. отношениях видов либерализма открывается, если их рассматривать не со стороны их философского или политико-программного содержания, но как идеологию, определяющая функция которой не описывать действительность, а действовать в действительности, мобилизуя и направляя энергию людей на определенные цели. В различных исторических ситуациях успешное осуществление этой функции требует обращения к разным философским идеям и выдвижения разных программных установок в отношении того же рынка, «минимизации» или экспансии государства и т. д. Иными словами, единственное общее определение либерализма может заключаться лишь в том, что он является функцией осуществления некоторых ценностей-целей, специфическим образом проявляющейся в каждой конкретной ситуации. Достоинство и мера «совершенства» либерализма определяются не философской глубиной его доктрин или верностью тем или иным «сакральным» формулировкам о «естественности» прав человека или «незыблемости» частной собственности, а его практической (идеологической) способностью приблизить общество к своим целям и не дать ему «сорваться» в то состояние, которое радикально чуждо им. История многократно демонстрировала то, что философски бедные либеральные учения оказывались с этой точки зрения гораздо эффективнее своих философски утонченных и изощренных «собратьев» (сравним хотя бы политические «судьбы» воззрений «отцов-основателей» США, как они изложены в «Федералисте» и др. документах, с одной стороны, и немецкого кантианства — с другой). Каковы же устойчивые цели-ценности либерализма, получавшие в его истории различные философские обоснования и воплощавшиеся в разных практических программах действий? 1. Индивидуализм — в смысле «примата» морального достоинства человека перед любыми посягательствами на него со стороны любого коллектива, какими бы соображениями целесообразности такие посягательства ни поддерживались. Понятый т. о. индивидуализм не исключает априорно самопожертвования человека, если он признает требования коллектива «справедливыми». Индивидуализм не связан логически необходимым образом и с теми представлениями об «атоми- зированном» обществе, в рамках которых и на основе которых он первоначально утверждался в истории либерализма. 2. Эгалитаризм — в смысле признания за всеми людьми равной моральной ценности и отрицания значения для организации важнейших правовых и политических институтов общества любых «эмпирических» различий между ними (в плане происхождения, собственности, профессии, пола и т. д.). Такой эгалитаризм не обязательно обосновывается согласно формуле «все от рождения равны». Для либерализма важно введение проблемы равенства в логику долженствования — «все должны быть признаны морально и политически равными», независимо от того, вытекает ли такое введение из доктрины «естественных прав», гегелевской диалектики «раба и господина» или утилитаристского расчета собственных стратегических выгод. 3. Универсализм — в смысле признания того, что требования индивидуального достоинства и равенства (в указанном понимании) немогутбытьотвергнуты посредством ссылок на «имманентные» особенности тех или иных культурно-исторических коллективов людей. Универсализм не должен обязательно увязываться с представлениями о внеисторической «природе человека» и одинаковостью понимания всеми «достоинства» и «равенства». Он может трактоваться и так, что в каждой культуре — в соответствии с присущим ей характером развития человека — должно быть право требовать уважения достоинства и равенства, как они понимаются в своей исторической определенности. Универсальным оказывается не то, что именно требуют люди в разных контекстах, а как они требуют то, что требуют, а именно — не в качестве рабов, ищущих милости, в которой хозяева по праву могут им отказать, а в качестве достойных людей, имеющих право на то, что они требуют. 4. Мелиоризм как утверждение возможности исправления и совершенствования любых общественных институтов. Ме- лоризм не обязательно совпадает с идеей прогресса как направленного и детерминированного процесса, с которой он был долгое время исторически связан. Мелиоризм допускает и разные представления о соотношении сознательного и стихийного начал в изменении общества — в диапазоне от спонтанной эволюции Хайека до рационалистического конструктивизма Бентама. Этой констелляцией ценностей-целей либерализм заявляет о себе как о современной идеологии, отличной от более ранних политических учений. Граница здесь может быть обозначена преобразованием центральной проблемы. Вся досовремен- ная политическая мысль так или иначе фокусировалась на вопросе: «каково наилучшее государство и какими должны быть его граждане?» В центре либерализма другой вопрос: «как возможно государство, если свобода людей, способная выливаться и в разрушительное своеволие, неустранима?» Весь либерализм, образно говоря, вытекает из двух формул Т. Гоббса: «Не существует абсолютного добра, лишенного всякого отношения к чему-либо или к кому-либо» (т. е. вопрос о «наилучшем государстве вообще» лишен смысла) и «природа добра и зла зависит от совокупности условий, имеющихся в данный момент» (т. е. «правильная» и «хорошая» политика может определяться только как функция данной ситуации). Смена этих центральных вопросов и определила общий контур либерального политического мышления, очерченный следующими линиями-положениями: 1) чтобы какое-то государство могло состояться, в него должны быть включены все, кого это дело касается, а не только добродетельные или обладающие какими-то особыми признаками, делающими их пригодными для политического участия (как это было, напр., у Аристотеля). Это и есть либеральный принцип равенства, который наполнялся содержанием в ходе истории либерализма, прогрессивно распространяясь на все новые группы людей, исключенные из политики на предыдущих этапах. Ясно, что такое распространение происходило посредством демократической борьбы против сложившихся ранее институциональных форм либерализма с присущими им механизмами дискриминации, а не благодаря са-

394

ЛИБИДО моразвертыванию «имманентных принципов» либерализма. Но важно другое: либеральное государство и идеология были способны к такому развитию, тогда как более ранние политические формы (тот же античный полис) ломались при попытках расширения их изначальных принципов и распространения их на группы угнетенных; 2) если нет абсолютного блага, самоочевидного для всех участников политики, то достижение мира предполагает допущение свободы всех следовать собственным представлениям о благе. Это допущение «технически» реализуется посредством установления каналов (процедурных и институциональных), по которым происходит удовлетворение людьми своих стремлений. Изначально свобода приходит в современный мир не в виде «благого дара», а в виде страшного вызова самим основам общежития людей со стороны их буйного себялюбия. Либерализм должен был признать эту грубую и опасную свободу и социализировать ее согласно той примитивной формуле «свободы от», которую столь выразительно передает ранний либерализм. Такое признание и то, что из него вытекало для политической теории и практики, необходимо для реализации самой возможности совместной жизни людей в условиях современности. (В смысле гегелевской формулы — «свобода необходима», т. е. свобода стала необходимостью для современности, что, конечно, имеет мало общего с «ди алектико-материалистическим» толкованием этой формулы Ф. Энгельсом — свобода как познанная необходимость). Но необходимость признания свободы в ее грубой форме отнюдь не говорит о том, что либерализм не идет дальше в осмыслении и практике свободы. Если этически либерализм к чему-то стремился, то именно к тому, чтобы свобода сама по себе стала самоцелью для людей. Формулой этого нового понимания свободы как «свободы для» можно считать слова А. де- Токвиля: «Тот, кто ищет в свободе что-либо иное, кроме ее самой, создан для рабства»; 3) если признана свобода (и в первом, и во втором ее понимании), то единственным способом устроения государства является согласие его устроителей и участников. Смыслом и стратегической целью либеральной политики является достижение консенсуса как единственного реального основания современного государства. Движение в этом направлении, — со всеми его сбоями, противоречиями, использованием инструментов манипуляции и подавления, так же как и с моментами исторического творчества и реализации новых возможностей эмансипации людей, — это и есть действительная история либерализма, его единственное содержательно богатое определение. Лит.: Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762—1914. М., 1995; Dunn J. Liberalism.— Idem., Western Political Theory in the Face of the Future. Cambr, 1993; Calsion W.A. Liberalism and Public Morality- Liberals on Liberalism, ed. by A. Damico. Totowa (N. J.), 1986; Cray J. Liberalism. Milton Keynes, 1986; Hayek F. A. The Constitution of Liberty. L., 1990; Holmes S. The Permanent Structure of Antiliberal Thought.— Liberalism and the Moral Life, ed. by N. Rosenblum, Cambr. (Mass), 1991; Mills W.C. Liberal Values in the Modern Wbrld. — Idem. Power, Politics and People, ed. by 1. Horowitz. N. Y, 1963; RawlsJ. Political Liberalism. N.Y., 1993; Ruggiero G.de. The History of Liberalism. L, 1927; Wallerstein 1. After Liberalism. N. Y, 1995, parts 2, 3. Б. Г. Капустин

ЛИБЕРТ(Liebert) Артур (10 ноября 1878, Берлин- 5 ноября 1948, там же) — немецкий неокантианец, пытавшийся соединить критицизм с диалектикой неогегельянского толка в концепции «критической метафизики». Профессор университета в Берлине (1928—33) и Белграде (с 1934). Критикуя классический рационализм за подчинение действительности господству разума, Либерт стремится, с одной стороны, преодолеть односторонность формального рационализма, а с другой — исключить иррациональность потока жизни. Свою концепцию он называет диалектическим рационализмом или диалектическим идеализмом. Диалектика понимается им как условие обновления жизни, ее норм, оснований и целей. Поскольку «жизнь» как основополагающее понятие диалектики относится к области иррационального, то и основные ее категории экзистенциальны; страх, полнота жизни, мощь, творческая сила, всемогущий поток, неотразимый порыв и т. п. Само понятие «жизнь» у Либерта развивается в рамках культурно-исторического варианта философии жизни. Жизнь, действительность, бытие, реальность — все это синонимы понятия «историческая жизнь», которая выявляет диалектический характер человеческого существования. Соч.: Das Problem der Geltung. Lpz., 1920; Geisl und Welt der Dialektik. В., 1929; Wie ist kritische Philosophie uberhaupt mooglich? Lpz., 1923; Die geistige Krisis der Gegenwart. В., 1925; Erkenntnistheorie, Bd. 1—2. В., 1930; Die Kritik des Idealismus. Z., 1946. Ф. H. Блюхер

ЛИБИДО(лат. libido — желание, стремление, влечение, страсть) — понятие, введенное в психологическую, медицинскую и философскую литературу во 2-й пол. 19 в. в работах М. Бенедикта «Электротерапия» (1868), А. Молля «Исследование сексуального либидо» (1898) и др. для определения сексуального влечения, или инстинкта. В 20 в. понятие «либидо» разрабатывалось в глубинной психологии, и прежде всего в психоанализе 3. Фрейда. По признанию последнего, он заимствовал это понятие у Молля. Фрейд считал либидо психической энергией, которая является подосновой всех трансформаций и перемещений сексуального влечения. Стремление, вожделение — это основа всякой психической жизни. Изначально либидо не имеет никакого определенного содержания, оно обладает лишь направленностью, интенцией. По этой причине может происходить преобразование сексуального влечения, отношения к его объекту (смещение энергетических нагрузок), цели (напр., сублимация) и источнику сексуального возбуждения (разнообразие аэрогенных зон). Либидо ведет человека к удовлетворению, к разрядке психического напряжения, причем это удовлетворение может принимать самые различные формы. Либидо может найти выход в обычном половом акте, а может перейти в сублимированный акт художественного или религиозного творчества. Оно может также перейти в отклонение, перверсию, переключаясь на самые неожиданные объекты как внутри, так и вне сексуальной сферы. Либидо способно принимать множество форм, не обладая само по себе никакой формой. Оно предстает как могущественная иррациональная сила, антагонистическая деятельности сознания. По мнению Фрейда, мы не можем представить душевной жизни человека, в построении которой не участвовало бы либидо, даже если оно отдалилось от первоначальной цели или воздержалось от ее осуществления. Значение термина «либидо» изменялось в различные периоды творчества Фрейда. В его ранних работах — «Навязчивые состояния и фобии» (1895), «Психопатология обыденной жизни» (1904), «Три очерка по теории сексуальности» (1905) и др. — понятие «либидо» обозначает сексуальную энергию, отличную от соматического сексуального возбуждения. Нехватка психического либидо приводит к возрастанию напряжения на соматическом уровне; между психическим и сома-

395

ликон тическим возникает разрыв, порождающий состояние тревоги. Либидо оставляет неизгладимый след в психической жизни личности. Фрейд выделяет два вида энергетической нагрузки либидо: «Я-либидо» и «объектное либидо». Объектом либидо может быть собственная личность (Я-либидо) или внешний объект (объектное либидо). Существует энергетическое равновесие между этими двумя видами нагрузки: если «объектное либидо» возрастает, то «Я-либидо» убывает, и наоборот. В последующих работах — «Лекции по введению в психоанализ» (1917), «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и др. — Фрейд сравнил либидо с Эросом Платона. Здесь либидо предстает как основа влечений к жизни, как стремление организмов сохранить целостность живой субстанции и создавать новые формы. Либидо есть энергия всякого влечения «любви», будь то половая любовь, себялюбие, любовь к родителям и детям, человеколюбие и т. д. Термин «либидо» — как сексуальное влечение в самом широком смысле слова — Фрейд использовал в равной мере для объяснения причин возникновения неврозов и психических расстройств и для объяснения психической жизни нормального человека и его творческой деятельности (сублимация). Либидо становится одним из важнейших понятий психоаналитического учения о влечении к жизни (Эрос) и влечении к смерти (Танатос). Основатель аналитической психологии К. Г. Юнг значительно расширил понятие «либидо». У него оно обозначает «психическую энергию» как таковую, присутствующую во всем, что «устремляется к чему-либо». Либидо у Юнга предстает как поток витально-психической энергии, оно сродни понятиям «воли» Шопенгауэра и Ницше, «бессознательного» Э. фон Гартмана, «жизненного порыва» Бергсона. Все феномены сознательной и бессознательной жизни человека Юнг рассматривает как различные проявления единой энергии либидо. Неврозы и другие психические расстройства оказываются результатом регрессии либидо, его способности поворачиваться вспять под влиянием непреодолимых жизненных препятствий. Такое оборачивание либидо приводит к репродукции в сознании больного архаических образов и представлений, которые Юнг рассматривает как первичные формы адаптации человека к окружающему миру. В работе «Метаморфозы и символы либидо» (1912) Юнг утверждал, что в процессе всякой человеческой жизни либидо претерпевает сложную трансформацию, принимая разнообразные символические формы, расшифровка и интерпретация которых является одной из основных задач аналитической психологии. Т. П. Лифинцева

ЛИКОН(Avkdv) из Троады (ок. 300 — 225 до н. э.) — греческий философ-перипатетик, возглавлял Ликей на протяжении 44 лет (после Стратона из Лампсака, согласно его завещанию). Был скорее ритором, нежели философом: отличался «выразительностью и пышностью слога» (Diog. L. V 66), однако «в письменном слоге был недостоин сам себя» и сочинений никаких не оставил. Занимался политикой: «подавал афинянам советы, которые были им весьма полезны», а также гимнастикой, чем и запомнился современникам. Во времена Ликона перипатетическая школа как научное учреждение находилась в состоянии полного упадка. Свидетельства: W^rii F. (hrsg.), Die Schule ties Aristoteles: Texte und Kommentar, Hft. VI: Lykon und Ariston von Keos. Basel—Stuttg., 1969. M. А. Солопова

ЛИКОФРОН(AvKOcppwv) (1-я пол. 4 в. до н. э.) — греческий софист, ученик Горгия. Занимался проблемой соотношения высказывания и представления и характеризовал его как «общение» (ouvouoia). Трудности в учении о бытии, на которые указывали элеаты, Ликофрон пытался преодолеть, изъяв из философских рассуждений глагол «быть» (evui). Считал, что законы и государство должны лишь защищать граждан от посягательств сограждан на их права, явившись предшественником современных либеральных теорий государства. Привилегии знатного происхождения отвергал. Стиль сочинений Ликофрона, которые не дошли до нас, Аристотель характеризовал как напыщенный. Фрагм. и свидетельства: DK И, 307—308. Лиг.: Hofmann H. Lykoptiron der Sophist (10), RE, Suppl. XIV, 1974, cols. 265-272; Guthrie W. K. C/A history of Greek philosophy, vol. III. Cambr., 1969, p. 139-140; 313-314; Untersteiner M. Les Sophistes, т. 2. P., 1993, p. 198-200. A. И. Зайцев

ЛИЛА(санскр. ffla — игра) — в индийской религиозно-философской традиции лила обозначает обычно «космическую» игру Бога, т. е. акт творения мира, начавшийся «беспричинно», в спонтанном выбросе творческой энергии. В адваита- веданте Шанкары лила сближается с представлением о творческой силе Брахмана (шакти) и манифестации «космической иллюзии» (майя). Майя никогда не выступает самостоятельным началом, это своего рода «оборотная сторона» самого высшего Брахмана, а потому и лила не несет в себе никакой необходимости: проявление «видимой», «миражной» вселенной по сути случайно и ничем не обусловлено. В религиозно- философских учениях тантристского толка, напр. в кашмирском шиваизме, акцент смешается на состояние безудержной радости, восторженного экстаза (улласа), сопровождающее такую «божественную игру». Соответственно и адепт, идущий к освобождению, обретает его внезапно, в изумленно радостной вспышке узнавания (пратьябхиджня) и соучастия в лиле. В этом смысле чисто теоретические изыскания смыкаются здесь с эротико-мистическим экстазом и художес твенно-литературным творчеством, которое рассматривается как отражение все той же божественной лилы, как перекличка с божественной креативностью. Н. В. Исаева ЛИНГА-ШАРИРА — см. Сукшма-шарира.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ- одно из направлений аналитической философии, получившее наибольшее распространение в Великобритании, США и некоторых других странах в 1930—60-е гт. Впервые метод философского анализа естественного языка был разработан Муром. Другим важным источником для возникновения явилось учение позднего Л. Витгенштейна, его теория языкового значения «как употребления». В основном разделяя критическую антиметафизическую установку логических позитивистов в отношении «традиционных» способов философствования, представители лингвистической философии иначе объясняли причину возникновения философских заблуждений, которую они находили не в сознательной эксплуатации «метафизиками» неточностей и двусмысленных форм языка, а в самой его «логике», его «глубинной грамматике», порождающей парадоксальные предложения (типа предложения, на которое обратил внимание Мур: «Идет дождь, но я в это не верю») и всевозможные лингвистические «ловушки». Согласно Витген-

396

ЛИОТАР штейну и некоторым его последователям из Кембриджского университета, философские заблуждения устраняются путем прояснения и детального описания естественных (парадигматических) способов употребления слов и выражений, включения слов в органически присущие им контексты человеческой коммуникации («языковые игры»), введения в качестве критерия осмысленности требования, чтобы любое употребляемое слово предполагало возможность своей антитезы, осуществления номиналистической критики тенденции к унификации различных случаев употребления слов и др. приемов. При этом, в отличие от логических позитивистов, сторонники лингвистической философии не призывали к «усовершенствованию» естественного языка по образцу формализованных логических языков или языков науки. Одна из школ лингвистической философии (Д. Уиздом, М. Лазеровиц, Э. Эмброуз) разработала сугубо «терапевтическую» интерпретацию целей и задач философии, сблизившись в этом отношении с психоанализом. Другая группа лингвистических философов—оксфордская школа «обыденного языка» — стремилась прежде всего к созданию позитивной концепции языковой деятельности. Ею были разработаны оригинальные идеи, введен в оборот новый категориальный аппарат для анализа языковой коммуникации (теория «речевых актов» Остина), описания способов употребления психологических понятий (Райл), выявления «концептуальной схемы» языка и познания (П. Сгроссон), анализа моральных высказываний (Р. Хэар). Начиная с 60-х гг. происходит сближение проблематики и исследовательских подходов лингвистической философии и ряда направлений современной лингвистики (прежде всего в области лингвистической прагматики). Некоторые первоначально выдвинутые в лингвистической философии концепции получают формально-логическую трактовку (таковой, напр., является иллокутивная логика Д. Сёрла, навеянная идеями Остина). Лит.: Проблемы и противоречия буржуазной философии 60—70-х голов. М, 1983: Философия. Логика. Язык. M, I987; Chwiesworth M. J. Philosophy and Linguistic Analysis. Pittsburgh, 1959; Waismarw F. The Principles of linguistic Philosophy. L, 1965; KatzJJ. Linguistic Philosophy. L, 1971; Rorty R. (ed.). The Linguistic Turn. Chi.- L., 1975. А. Ф. Грязное

ЛИОТАРауо1ап1)Жан-Франсуа(10августа 1924, Версаль— 24 апреля 1998 — Париж) — французский постфрейдист, одним из первых поставил проблему корреляции постмодернизма и постнеклассической науки. Преподавал философию в университетах Парижа, в 1972—87 — профессор университета Сент-Дени, преподавал также в различных университетах

СШАи Канады. В книге «Состояние постмодерна. Доклад о Знании» (La condition postmoderne, 1979) он выдвинул гипотезу об изменении статуса познания в контексте постмодернистской культуры и постиндустриального общества. Научный, философский, эстетический и художественный постмодернизм связывается им с неверием в метаповествование, кризисом метафизики и универсализма. Темы энтропии, разногласия, плюрализма, прагматизма языковой игры вытеснили «великие рассказы» о диалектике, просвещении, антропологии, герменевтике, структурализме, истине, свободе, справедливости и т. д. Прогресс современной науки превратил цель, функции, героев классической и модернистской философии истории в языковые элементы, прагматические ценности антииерархической, дробной, терпимой постмодернистской культуры с ее утонченной чувствительностью к гетерогенности объектов. Специфика состояния постмодерна заключается в разочаровании в недавнем идеале научности, связанном с оптимизацией систем, их мощью и эффективностью. Соотнесение научных открытий с вопросами этики и политики высветило опасность превращения нового знания в информационный товар — источник наживы и инструмент власти. В этой связи оценки истинности и объективности научного познания дополняются ценностно-целевыми установками не только на эффективность, но и на справедливость, гуманистичность, красоту. Введение эстетического критерия оценки постнеклассическо- го знания побудило сконцентрировать внимание на ряде новых для философии науки тем: проблемное поле — легитимация знания в информатизированном обществе; метод — языковые игры; природа социальных связей — современные альтернативы и постмодернистские перспективы; прагматизм научного знания и его повествовательные функции. Научное знание рассматривается как своего рода речь — объект исследования лингвистики, теории коммуникации, кибернетики, машинного перевода. Признаком постмодернистской ситуации является отсутствие как универсального повествовательного метаязыка, так и традиционной легитимации знания. Особенно бурно этот процесс идет в эстетике. Постмодернистская эстетика отличается многообразием правил языковых игр, их экспериментальностью, машинностью, антидидактич- ностью: корень превращается в корневище, нить — в ткань, искусство — в лабиринт. Правила эстетических игр меняются под воздействием компьютерной техники. Постмодернистский этап развития искусства Лиотар определяет как эру воображения и экспериментов, время сатиры. Солидаризируясь с Адорно и Джойсом, он провозглашает единственно великим искусством пиротехнику — «бесполезное сжигание энергии радости». Подобно пиротехнике, кино и живопись производят настоящие, т. е. бесполезные, видимости — результаты беспорядочных пульсаций, чья главная характеристика — интенсивность наслаждения. Если в архаических и восточных обществах неизобразительное абстрактное искусство (песни, танцы, татуировка) не препятствовало истечению либидозной энергии, то беды современной культуры порождены отсутствием кода либидо, торможением либидозных пульсаций. Цель современного художественного и научного творчества — разрушение внешних и внутренних границ в искусстве и науке, свидетельствующее о высвобождении либидо. В книге «О пульсационных механизмах» (1980) Лиотар определяет искусство как универсальный трансформатор либидозной энергии, подчиняющийся единственному правилу — интенсивности воздействия либидозных потоков. Ядром его «аффирмативной либидозной экономической эстетики» — прикладного психоанализа искусства — является метафизика желаний и пульсаций, побуждающая исследовать функционирование механизмов влечения применительно к литературе, живописи, музыке, театру кино и другим вицам искусства. Лиотар считает постмодернизм частью модернизма, которая спрятана в последнем («Постмодернизм для детей», 1986). В условиях кризиса гуманизма и традиционных эстетических ценностей (прекрасного, возвышенного, гениального, идеального) мобильная постмодернистская часть вышла на первый план, обновив модернизм плюрализмом форм и технических приемов, а также сближением с массовой культурой. Соч.: Des dispositifs pulsionnels. P., 1980; Le postmodeme explique aux enfants. P.. 1986: Derive a paninte Marx a Freud. P., 1994; Ответ на вопрос: что такое постмодерн? — В кн.: Ad Мапрпет^З. М, 1994; Гиб-

397

ЛИПМАН кое приложение к вопросу о постмодернизме, — «Ступени. Философский журнал» (СПб.), 1994, № 2(9); Переписать современность.— Там же; Заметки о смыслах «Пост».— «Иностранная литература», 1994, № 1; Состояние постмодерна. СПб., 1998. Лет.: J. F. Lyotard. Cuxhaven, 1989. H. Б. Маньковская

ЛИПМАН(Урртап)Уолтер(23сентября 1889, Нью-Йорк— 1974) — американский журналист и социолог, автор многочисленных работ по проблемам современного государства. В 1910 окончил Гарвардский университет. В 1917—19 занимал ряд постов в правительстве президента В. Вильсона. Липман был уверен в решающей роли политических факторов. В противовес идее «классовой борьбы» он мечтал создать «новую философию», способствующую предотвращению возможных социальных взрывов. Ограниченность демократии Липман видит в неспособности «среднего человека» разобраться в сложной общественной действительности. Люди находятся в плену стереотипов, и никакая избирательная система или распределение собственности не могут здесь ничего изменить. Излишняя свобода разрушает демократию, следовательно, необходимо найти «правильные границы власти народа». Критикуя недостатки и слабости западной демократии, Липман вместе с тем утверждал, что экономическое планирование ведет к тирании, а процветание возможно лишь на пути господства рыночных отношений. Соч.: Public Opinion. N. Y, 1922; The Method of Freedom. N. Y-L., 1934; An Inquiry Into the Principles of Good Society. N. Y, 1937. О. В. Суворов

ЛИППС(Lipps) Ханс (22 ноября 1889, Пирна-на-Эльбе — 10 октября 1941, погиб во время войны в России) — немецкий философ. С 1911 — ученик Гуссерля в Геттингене. Диссертация «О структурных изменениях растений в измененной среде» (1912). С 1913 изучал медицину, во время 1-й мировой войны — полковой врач. С 1920 вновь в Геттингене. В центре внимания Липпса анализ языка как средства адекватного описания многообразия мира. Кроме «деловой» установки человека по отношению к миру, в которой связь с вещами опосредуется той или иной системой научного знания, существует «изначальное отношение»: в трудах «К феноменологии познания» ( 1927— 28) и «К герменевтической логике» (1938) Липпс анализирует формы речевого и мыслящего поведения человека в повседневной жизни, в непосредственном обращении с вещами, создавая т. н. «герменевтическую» логику, рассматривающую связь логических форм с жизнью и выполняющую по отношению к ним функцию истолкования. Подход Липпса нарушает традиционную иерархию логических форм: основным становится умозаключение, возникающее в реальной жизни в тот момент, когда неопределенность ситуации требует незамедлительного решения, а вещи «недостаточно ясно говорят сами за себя»; слово перестает быть нейтральным выражением внутреннего движения мысли или положения вещей, оно активно взаимодействует с ситуацией, проясняя и тем самым изменяя ее. Вследствие изменения аспекта — вместо «истинности» анализируются «правильность» и «соответствие» (правильным является вообще всякое «целесообразное повеление») — Липпс обращается к таким формам речи, которым традиционная логика, по его мнению, уделяла недостаточное внимание: просьба, вопрос, ответ, обещание. Соч: Werke, Bd. 1-5. Fr./M., 1976-78. Лит.: Bollnow О.-Fr. Studien zur Hermeneutik. Bd. 2. Freibuig—Munch., 1983. И. А. Михайлов

ЛИТТРЕ(Littre) Максимилиан-Поль-Эмиль (1 февраля 1801, Париж — 2 июня 1881, Париж) — французский философ, врач, писатель, филолог, политический деятель. Член Французской академии (1871), член Академии изящной словесности (1839), член Французской медицинской академии (1858). С 1871 — член Национального собрания Франции, с 1875 — пожизненный сенатор. Творческая деятельность Литтре многогранна. После блестящего окончания Лицея Людовика Великого он работает в больницах Парижа в качестве практикующего врача. Автор «Медицинского словаря», работы «Медицина и медики» (1872) и полного перевода трудов Гиппократа (в 10 т., 1839— 61). Одновременно изучает древние языки, вт. ч. восточные, пишет «Историю французского языка» (в 2 т., 1863) и составляет «Словарь французского языка» (т. 1—2, 1863—69). В 1852 знакомится с О. Контом и увлекается его доктриной, выступает в качестве основателя журнала позитивной философии «Revue de philosophie positive» (1867—81). Он разделяет основные положения контовского позитивизма, считая, что «позитивным наукам не известно ни одно свойство вне материи, и не только потому, что у нас a priori есть предустановленная идея о том, что не существует никакой независимой духовной субстанции, но потому, что a posteriori мы никогда не встречали гравитацию без тела, имеющего вес, электричества — без электрического тела, сходства без комбинации субстанций, жизни, чувственности, мысли — вне живого существа, чувствующего и мыслящего» (Fragments de philosophie positive et de sociologie contemporaine. P., 1876). Вслед за Контом Литтре признает существование трех фаз исторического развития человеческого духа (теологической, метафизической и позитивной), но в отличие от Контовской в его концепции преобладает идея эволюции с постепенным и стадиальным развитием, тогда как у Конта существует разрыв при переходе от одной стадии к другой (анализу отличий своей концепции от Контовской Литтре посвятил работу «Опост Конт и позитивная философия» — Auguste Comte et la philosophie positive, 1863). Литтре не разделял религиозно-политических мечтаний Конта, характерных для позднего периода его творчества (после 1845), что явилось причиной их разрыва. В работах по политическим проблемам («Применение позитивной философии к управлению обществ и, в частности, к нынешнему кризису», 1849 и др.) Литтре отстаивал антиклерикальные и либерально-демократические взгляды. Соч.: La science an point de vue philosophique. P., 1873; Ecole de la philosophie positive. P., 1876. Лит.: Саго Е. Littre et le positivisme. P., 1883. M. M. Федорова

ЛИФШИЦМихаил Александрович [10(23) июля 1905 — 20 сентября 1983, Москва] — теоретик и историк культуры, доктор философских наук. В 1923 поступил в Высший художественно-технический институт. Преподавательскую и научную работу по философии в вузах и научных учреждениях Москвы вел с 1925. Участник Великой Отечественной войны. С 1963 — ст. н. с. Института истории искусств. Действительный член Академии художеств СССР. Выступал против социологического вульгаризаторства и против модернизма. В 50—60-хгг. участвовал вдискуссиях о реализме, защищал его как образное выражение правды, общественного идеала, раскрываемого в конкретной форме. В дискуссии об идеальном (60 — нач. 80-х гг.) поддерживал и развивал социально-историческую концепцию. В трудах о Гегеле, Винкельмане, Лес-

398

«ли цзи» синге, Толстом и др., в исследованиях об античной мифологии разрабатывал диалектическую концепцию культуры. Соч.: Вопросы искусства и философии. М., 1935; Великий французский просветитель.— «Новый мир», 1953, № 6; «Философия жизни» И. Видмара.— Там же, 1958, № 12; В мире эстетики.— Там же, 1964, № 2; Либерализм и демократия. — «ВФ», 1968, № 1 ; Эстетика Гегеля.— Там же, № 4; Интеллигенция и народ.— В кн.: Проблемы рабочего движения. М.. 1968; Карл Маркс. Искусство и общественный идеал. М., 1972; Критические заметки к современной теории мифа.— «ВФ», 1973, №8, 10; Искусство и современный мир. М., 1973;К спорам о природе искусства,— «Художник», 1974, № 11; Лессинг и диалектика художественной формы.—«ВФ», 1979,№9; Мифология древняя и современная. М., 1980; Об идеальном и реальном.— «ВФ», 1984, № 10; Эстетика Гегеля.— В кн.: ЭстетикаГегеляисовременность.М., 1984; Собр. соч. в 3 т. М., 1984—1988; Современное искусство и фашизм (из неопубликованного).— «Изм», 1994, № I; Сейчас нам кажется, что истины не... (из неопубликованных статей).— «Свободная мысль», 1992, № 6.

ЛИХТЕНБЕРГ(Lichtenberg) Георг Кристоф (1 июля 1742, Оберрамштадт — 24 февраля 1799, Геттинген) — немецкий писатель, критик, ученый. Учился в Геттингенском университете, профессор физики (с 1769), издавал журналы «Геттингенский карманный календарь» (1778—99) и «Геттингенский журнал науки и литературы» (1780—85). Автор «Афоризмов» (Aphorismen), проникнутых ярко выраженным духом свободомыслия и опубликованных уже после его смерти. Лихтенберг выступает здесь как защитник просвещения, наследник традиций Лессинга. В сфере его интересов проблемы познания, психологии личности, этики, истории, педагогики. В конце творческого пути испытал значительное влияние идей Канта. Соч.: Werke. Stuttg., 1947; Gesammelte Werke, Bd. 1-2. Fr./M., 1949; Aphorismen, Briefe, Schriften. В., 1953; в рус. пер.: Афоризмы, пер. Г. С. Слободкина. М., 1964. Лет.: Гулыга А. В. Лихтенберг— В кн.: Он же. Из истории немецкого материализма (последняя треть XVIII в.). М., 1962, с. 65—71; Тройская М. Л. Лихтенберг и Хогарт — «Ученые записки ЛГУ», 1959, № 276; Doslal-Winkkr J. Lichtenbeig und Kant. Problemgeschichtliche Studie. Lpz., 1924; Hann P. Ch. Lichtenberg und die exakten Wissenschaften. Gott., 1927; Deneke 0. Lichtenbergs Leben, Bd. 1. Munch., 1944; Shoffler. Lichtenberg. Gott., 1944. 3. Г. Матюшенко

ЛИХУДЫИоанникий (1663-1717) и Софроний (1652— 1730) — основатели и преподаватели философии в первом российском высшем гуманитарном учебном заведении—Славяно- греко-латинской академии. По происхождению греки, родились на о. Кефалония, учились в Падуанском университете. По возвращении на родину Иоанникий занимал важную должность судьи духовных дел Кефалонитской епархии. В 1681, когда царь Феодор Алексеевич заявил о желании создать православную академию, Лихуды, по единогласному решению вселенских восточных патриархов, были направлены в Москву (1685); преподавали греческий язык в Богоявленском монастыре, затем в Заиконоспасском монастыре, при котором была образована Славяно-греко-латинская академия. Заметное влияние на духовную жизнь России оказали диспуты, которые Лихуды вели с протестантским проповедником Яном Белобоцким и сторонником латинского образования Сильвестром Медведевым. В 1694 отстраняются от преподавания в академии по причинам политическим, гл. о. из-за конфликта с патриархом Иерусалимским Досифеем. Преемниками Лихудов в академии стали Николай Семёнов-Головин и Феодор Поликарпов, не окончившие курс студенты, к роли наставников подготовленные недостаточно. С 1706 по 1716 Иоанникий преподавал в Новгороде, где стараниями просвещенного митрополита Иова была учреждена духовная школа. Софроний с 1708 по 1722 был учителем в Типографской школе, с 1723 архимандрит Рязанского Солотчина монастыря. В Славяно-греко-латинской академии, которая, согласно замыслам ее основателей, должна был а соединить прей мущества западноевропейского университета со строгой православной идеологией, Лихуды успели прочитать риторику, логику и остановились на курсе физики. Психологию и метафизику они прочитать не успели, так что основателями профессионального философского образования в России их в точном смысле слова считать нельзя. Первым полный философский курс в Москве прочитал Феофилакт Лопатинский. Иоанникий написал трактат «О душе по учению перипатетиков», выступал с активной критикой «латинского учения» Сильвестра Медведева, протестантов и старообрядцев. Софроний читал курс натурфилософии, основанный на «Физике» Аристотеля. В период гонений Лихуды создали ряд полемических сочинений: «Щит веры», «Остен» (направленные против католиков) и «Люторские ереси» (против протестантов). Соч.: Мечец духовный. Казань, 1866; Ответ Софрония Лихуда.— В кн.: Историко-философский ежегодник. 1993. М., 1994, с. 228—255. Лит.: Смирнов С. К. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855; Сменцовский М. И. Братья Лихуды. СПб., 1899; Богословские труды. Юбилейный сборник. М., 1986. А. Б. Панибратцев «ЛИ ЦЗИ» («Записки о правилах благопристойности», «Книга ритуалов») — одно из главных произведений канонической литературы конфуцианства. Авторство приписывается ученикам Конфуция, но текст составлялся в основном в 3— 1 вв. до н. э. Во 2 в. до н. э. трактат «Ли цзи» включен в состав конфуцианского «Пятикнижия» (см. «У ирит). В 12 в. две главы «Ли цзи» — «Да сюэ» («Великое учение») и «Чжун юн» («Срединность и постоянство») — в качестве самостоятельных произведений вошли в «Четверокнижие» («Сы шу») — базовый конфуцианский канонический свод. В «Ли цзи» представлена идеальная модель социального механизма, якобы реализованная в эпоху Западного Чжоу (11— 8 вв. до н. э.), — от основ политической администрации, включая номенклатуру чиновничества, функции ведомств и протокольные церемониальные формы, до норм взаимоотношений в рамках семьи и ритуалов в основных жизненных ситуациях. Основой указанного механизма являются нормы ли-благопристойности. Разные их аспекты спроецированы на типизированные жизненные ситуации. Содержание «благопристойности» выражает, в частности, принцип сяо («сыновней почтительности») — основа семейной жизни и эталон отношения подданных к правителю. Опирающаяся на этот принцип система отношений накладывается на всю Поднебесную. Универсальность ли воплощается в двух типах устройства общества; идеальной модели Да тун («Великое единение») и приемлемой Сяо кан («Малое процветание»), описание которых вложено в уста Конфуция. Гармонизация общества и природы осуществляется через их взаимокоординацию посредством правителя, Сына Неба. Средства такой гармонизации — ритуал, согласованный с календарным циклом, иуказы, ограничивающие вмешательство в природную среду (охоту, рубку деревьев и т. п.), поощряющие своевременную хозяйственную и иную деятельность. Т. о.,

399

личность Сын Неба осуществляет правление посредством «недеяния» {у вэш) — невмешательства в единственно должный ход событий. Путь к овладению ритуальной «благопристойностью» — «учение» (сюэ). Этот термин совмещает значения «учение», «учеба», «изучение», «науки», «философия» и «научение». Процесс «учения» предписывается согласовывать с природным ритмом: весной и летом следует основное внимание уделять военной подготовке — сфере «воинственности» (у), осенью и зимой — изучать правила поведения, церемониал, тексты, историю, музыку, относящиеся к сфере «письменности/культуры» (вэнь). Основу «учения» должно составлять почитание древних «совершенномудрых», а учебный процесс следует контролировать регулярными экзаменами. Особую роль в обществе играют «ученые» (жу), которых отличает понимание недостаточности своих знаний и стремление к их реализации в политико-административной и ритуально-церемониальной сфере. Внешним регулятивным функциям «благопристойности» параллельны функции музыки как некоего внутреннего упорядочивающего эстетического начала. Музыка может быть нравственной (такова древняя ритуальная музыка, умеряющая страсти и пробуждающая благородные чувства) и аморальной, потворствующей распущенности. Исторические сведения о политико-административном и социальном устройстве древнего Китая, ритуалах и обычаях, правовых нормах и идеологических ценностях скорректированы в «Ли цзи» в русле установок имперского конфуцианства 2—1 вв. до н. э. Лет.: Ши сань цзин чжу шу (Тринадцать канонов с комментариями), т. 19—26. Пекин, 1957; Ли цзи (отдельные главы; пер. И. С. Лисевича, Р. В. Вяткина, В. Г. Бурова).— В кн.: Древнекитайская философия, т. 2. М, 1973; Из «Ли цзи» (пер. И. Сухорукова).— В кн.: Из книг мудрецов. М., 1987; Васильев Л. С. Этика и ритуал в трактате «Ли цзи».— В кн.: Этика и ритуал в традиционном Китае. М, 1987. А. Г. Юркевич

ЛИЧНОСТЬ— это понятие в европейских языках обозначается словами, происходящими от латинского persona: person (англ.), die Person (нем.), personne (франц.), persona (итал.). В классической латыни это слово обозначало прежде всего «маску» (ср. рус. «личина») — слепок с лица предка, ритуальную маску и театральную, исполняющую роль резонатора, служащего для усиления звука голоса, в результате чего возникла традиция возводить это слово к глаголу personale — «громко звучать» (несостоятельная из-за различного количества гласного «о» в этих двух словах). В Средние века это слово интерпретировали как «звучать через себя» (per se sonare) — персоной, т. о., является тот, кто обладает собственным голосом (Bonaventura, 2 Sent 3, p. 1, а, 2, q. 2). Другая популярная в Средние века этимологизация, ложно приписываемая Исидору Севильскому, — per se una (единая сама по себе). Современные исследователи возводят это слово к этрусскому fersu (маска), по-видимому восходящему к греческому ярооюяоу (лицо, передняя часть, маска). «Персона» является фундаментальным понятием римской юриспруденции (наряду с «вещью» и «действием»), обозначая человека как индивидуума, занимающего конкретное положение в социуме, в то время как homo обозначает его как экземпляр вида, a caput — как единицу, подлежащую сбору податей или военной обязанности. В таком смысле это слово употребляется у Цицерона (De off., 1); в правовом смысле персоной может считаться любое юридическое лицо, но не каждый человек (напр., раб). Понятие «персона» усложняется у стоиков: Сенека различает четыре «личины», которые носит человек: он обладает признаками человеческого рода, относится к определенному типу характера, живет в конкретной среде в определенных обстоятельствах и избирает некую профессию или же образ жизни. Ношению личины Сенека противопоставляет стремление к «собственной природе» (De dementia, 1,1,6). Другой представитель поздней Стой, Марк Аврелий, призывает каждого создать свою собственную персону. Принципиально иное понимание «личности» было выработано в христианской теологии. Слою ярооюлоу встречается в Септуагинте (ранее 130 до н. э.) как перевод еврейского panim (лицо), а также в Новом Завете. Но в латинских переводах не всегда используется persona; в латинскую теологию оно привлечено из латинской грамматики, согласно схеме, использовавшейся еще со 2 в. до н. э.: «кто говорит, к кому он обращается и о ком он говорит» (Mino, De lingua lat., 8, 20), в результате осмысления слов, сказанных от лица Бога в Ветхом Завете во множественном числе, и высказываний Христа, с одной стороны, отождествляющего себя с Богом, а с другой — обращающегося к Нему как к Отцу. Слово persona приобрело особую важность в рамках тринитарных и христологических споров. В этом контексте впервые его использовал Тертуллиан (Adv. Praxean), выработавший формулу триединства tres personae — una substantia («три лица — одна субстанция»), однако смысл, вкладываемый им в эту формулу, отличен от признанного каноническим, поскольку Тертуллиан интерпретировал ее субординационистски. В напряженных дискуссиях, важными вехами которых стали Никейский (325) и Халкидонский (451) соборы, выработалась окончательная формула: «единство (Бога) в трех лицах и одно лицо (Христа) в двух природах (человеческой и божественной)» (в греческой традиции в данном контексте использовалось слово «ипостась», крооожу — значительно реже; транскрибированное слово hypostasis также часто употреблялось в латинской традиции как эквивалент persona), однако философская экспликация этого понятия продолжалась. Боэции в христологическом трактате «Против Евтихия и Нестория» дал определение личности, надолго ставшее классическим — «индивидуальная субстанция разумной природы» (naturae rationalis indrvidua substantia). Ришар Сен-Викторский (ум. 1173), считавший определение Боэция не вполне приличествующим по отношению к Богу, дал такое определение: «неопосредствованное существование разумной природы» (intellectualialis naturae incommunicabilis exis- tentia) и «разумное существо, существующее только посредством себя самого, согласно некоему своеобразному способу» (existens per se solum juxtra singularem quidem rationalis existen- tiae modum) (De Trin, 4,22 и 25). Петру Ломбардскому приписывалось определение «ипостась, отличная благодаря своеобразию, относящемуся к достоинству» (hypostasis distincta proprietate ad dignitatem pertinente) (приведено Александром из Гэльса (Glossa, 1, 23, 9)). Эти определения фиксируют существенные черты личности — нечто самостоятельное, одаренное разумом, обладающее достоинством. Александр из Гэльса на основании такого деления сущего на физическое, рациональное и моральное провел различие соответственно между субъектом, индивидуумом и личностью (Glossa 1, 25, 4). Каждая личность есть индивид и субъект, но только обладание особым достоинством делает субъект личностью. Фома Аквинский, провозгласивший личность «тем, что является наиболее совершенным во всей природе» (S. Th. I,

400

личность 29, 1), считал существенным для личности быть господином своих действий, «действовать, а не приводиться в действие» (S. с. А., II, 48, 2). Новое понятие личности, выработанное в средневековой философии (не устранившее, впрочем, других значений — юридического, грамматического, театрального), относилось прежде всего к Богу, а затем и человек мыслился как личность, созданная по образу и подобию Божьему (см., напр., Бонавентура. I Sent., 25, 2, 2). Средневековое теоцентричное понятие личности сменилось в философии и культуре Возрождения на антропоцентрич- ное: личность стала отождествляться с яркой, многосторонней индивидуальностью, способной достичь всего, что захочет. В Новое время понимание личности развивалось под влиянием учения Декарта о двух субстанциях, отвергающего сущностное психофизическое единство человека; личность отождествлялась с сознанием (исключение составляет Ф. Бэкон, рассматривавший личность как цельную природу человека, единство души и тела — «О достоинстве и приумножении наук», кн. 4, 1). Так, Лейбниц считал самым существенным в личности совесть, т. е. рефлективное внутреннее чувство того, какова ее душа («Теодицея», 1-я ч., 89), Локк отождествлял личность с самосознанием, сопровождающим всякий акт мышления и обеспечивающим тождество «я» («Опыт о человеческом разумении», кн. 2, гл. 27), Беркли употреблял понятие «личность» как синоним духа («Трактат о принципах человеческого знания», 1, 148). В силу отождествления личности с сознанием Хр* Вольф определял ее как вещь, осознающую себя и то, чем она была ранее — («Разумные мысли...», § 924). Личность утрачивала субстанциальность и превращалась в конечном итоге в «связку или пучок восприятий» (Юм. Трактат о человеческой природе). Кант, для которого основные вопросы метафизики, гносеологии и этики сводились к вопросу «что есть человек?», в 1 -м издании «Критики чистого разума» (в рус. пер.: М., 1994, с. 524—526) критиковал «паралогизмы чистого разума» (в частности, что душа есть личность как самотождественность во времени, вместе с тем дал обоснование понятия личности в сфере практической философии. Личность для Канта основана на идее морального закона (и даже тождественна ему), что дает ей свободу по отношению к механизму природы. Личность отличается от других вещей тем, что она есть не средство, а «цель сама по себе», и требование относиться к человеку в соответствии с этим является высшим этическим принципом Канта. Фихте отождествлял личность с самосознанием, но вместе с тем выделял отношение с Другим как конституитивное для личности: «сознание Я» и «бытие-личностью» может возникнуть, только если Я затребовано к действию Другим, противостоящим Я по праву своей свободы. Гегель также отождествлял личность с самосознанием, однако указывал, что самотождественность обеспечивается предельной абстрактностью Я («Философия права», § 35), он развил идею Фихте в своем анализе отношении «господина» и «раба» в «Феноменологии духа*, согласно которому личностное бытие предполагает признание, исходящее от Другого. Понимание личности в немецкой классической философии было подвергнуто критике Л. Фейербахом, считавшим, что «тело есть основной субъект личности» (Соч., т. 2. М., 1955, с. 97), и К. Марксом, определившим личность как «совокупность общественных отношений» (Маркс К.у Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 262). Э. Гуссерль, считавший «интенциональность» (направленность на предмет) первичной характеристикой актов сознания (тем самым оттеснив рефлексию на второе место), рассматривал личность как субъект «жизненного мира», состоящего не только из природы, но и из других личностей, их отношений друг с другом, культуры. М. Шелер полагал, что личность — центр не только познавательных, но прежде всего волевых и эмоциональных актов («Формализм в этике и материальная этика ценностей»), охватывает собой и «Я», и «плоть», благодаря симпатии сообщается с другими личностями. В 20 в. в связи с осмыслением феноменов «массового человека», «бегства от свободы», «общества потребления» и т. п. традиционная концепция личности была поставлена под вопрос. Проблематичность «бытия личностью» в дегуманизиро- ванном мире является главной темой в философии Э. Мунье, Г. Марселя, Р. Гвардшш, Я. А. Бердяева, М. Бубера, Э. Леей- носа. Лет.: Мосс М. Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие «я».— В кн.: Он же. Общества. Обмен. Личность. М., 19%; Лобковиц Н. Что такое «личность»? - «ВФ», 1998, № 2; Schlossmann S. Persona und prosopon im Recht und im christlichen Dogma. Kiel—Lpz., 1906; Trendelenburg A. Zur Geschichte des WDites Person.— «Kant-Studien», Bd. 13, 1908; Muller F. M. Persona.- Collected Warks of F. M. Muller. V. X. L, 1912; Stavenhagen K. Person und Personlichkeit. Gott., 1957; The Category of The Person: Antropology, Philosophy, History. Cambr., 1986; Person; Personlichkeit.— Historisches Worterbuch der Philosophie, hrsg. v. J. Ritter u. K. Grunder, Bd. 7. Basel, 1989. К. В. Бандуровский При всем разнообразии теоретических подходов к изучению личности именно многомерность личности признается ее сущностью. Человек выступает здесь в своей целостности: 1) как участник историко-эволюционного процесса, носитель социальных ролей и программ социотипичного поведения, субъект выбора индивидуального жизненного пути, в ходе которого им осуществляется преобразование природы, общества и самого себя; 2) как диалогичное и деятельностное существо, сущность которого порождается, преобразуется и отстаивается в совместном существовании с другими людьми; 3) как субъект свободного, ответственного, целенаправленного поведения, выступающий в восприятии других людей и в своем собственном в качестве ценности и обладающий относительно автономной, устойчивой, целостной системой многообразных, самобытных и неповторимых индивидуальных качеств. Выделение многомерности как исходной характеристики личности позволяет охарактеризовать историю развития представлений о личности как историю открытия ее различных измерений, а не как историю заблуждений или ошибок. На разных этапах человеческой мысли делались попытки найти ответы на вопросы о месте человека в мире, о его происхождении, предназначении, достоинстве, о смысле его существования, о его роли в истории, его уникальности и типичности и на вопрос о том, как прошлое, настоящее и будущее определяют жизнь человека, границы его свободного выбора. Именно многомерность феномена личности послужила основанием для осознания междисциплинарного статуса проблемы личности, которую в равной мере изучают философия, социальные и естественные науки. Индивид, личность и индивидуальность — разные характеристики изучения человека, которые определяются в биогенетическом, социологическом и персонологическом подходах. Конечно, существуют принципиальные различия между исследовательской установкой,ориентирующейнапониманиеразвитияличности, ипрак-

401

личность тической установкой, направленной на формирование или коррекцию личности конкретных индивидов. Многомерность понятия «личность» обусловила драматическую борьбу разных, зачастую полярных ориентации (в т. ч. материалистической и идеалистической), в ходе которой разные мыслители, как правило, выделяли какую-либо одну из реальных граней человеческого бытия, а другие стороны жизни личности либо оказывались на периферии знания, либо не замечались или отрицались. В философии и гуманитарных науках выделяются следующие полярные и вместе с тем взаимодополняющие ориентации, в которых акцентируются различные аспекты бытия личности: 1) объектная и субъектная ориентации. В первом случае человек рассматривается как вещь среди вещей, которая порождается в природе и/или обществе (напр., метафизический материализм, позитивизм, прагматизм); во втором случае личность предстает как активное, творческое начало, порождающее мир, проектирующее действительность и собственное будущее, выходящее в своих поступках и деяниях за пределы самого себя и т. п. (напр., христианская антропология, философия жизни, философская антропология, экзистенциализм, персонализм); 2) детерминистская и индетерминистская ориентации. В первом случае познание личности основывается на природной или социальной причинной детерминации, выводится из прошлого или настоящего, внутреннего или внешнего (наследуемых природных и/или социальных воздействий на индивида). В своих крайних формах детерминистская ориентация выражалась в представлениях о теологической предопределенности, предначертанном существовании человека. Во втором случае — деятельность человека как автономного существа спонтанна и свободна; воля лежит в основе выбора его деяний и поступков; он сам, а не его среда или наследственность в ответе за выбор собственной судьбы. Попыткой преодоления оппозиции «детерминизм — индетерминизм» являются учения Б. Спинозы о causa sui и марксизма о самодетерминации деятельности человека; 3) монологическая и диалогическая ориентации. Первая проявляется в методологическом изоляционизме, антропоцентризме, человек при этом рассматривается вне мира, а мир вне человека. Вторая связана с включением личности в пространство коммуникаций, межличностного и внугриличностного общения, диалога, в т. ч. диалога с самим собой. В диалогической ориентации личность предстает как множество «голосов» («полифония голосов»), которая обретает существование в непрерывном внутреннем диалоге (Л. Фейербах, М. Бубер, Ж. Лакан, M. M. Бахтин). Среди философско-методологических направлений, имеющих принципиальное значение для изучения личности, могут быть выделены «структурно-функциональное», «историко-генетическое», «номотетическое» и «идиографичес- кое», сциентистское (делающее акцент на «объяснении») и герменевтическое направления (феноменология, понимающая психология и понимающая социология). Многообразию методологических ориентации в изучении личности соответствует и многообразие образов человека: «ощущающий человек» (человек как сумма ощущений, знаний, умений и навыков; человек как устройство по переработке информации); «человек— потребитель» (человек как система инстинктов и потребностей); «запрограммированный человек» (в поведенческих науках — человек как система реакций; в социальных—как носитель социальных ролей); «де- ятельностный человек» (человек, осуществляющий выбор; человек как выразитель смыслов и ценностей). Образ «человека ощущающего» стал основой для разработки в 19 в. психологии сознания, а во 2-й пол. 20 в. — когнитивной психологии, согласно которой человек — это устройство по переработке информации. Образ человека как совокупности инстинктов и влечений утвердился в ряде направлений психологии прежде всего под влиянием психоанализа. Согласно J. Фрейду, развитие человека идет через непрекращающиеся конфликты, разыгрывающиеся одновременно во внешнем и внутреннем планах: во внешнем между личностью и обществом, во внутреннем — между такими тремя субстанциями личности, как Сверх-Я (социальные нормы, запреты, цензура совести), Я (осознаваемый мир личности) и Оно (неосознанные нереализованные подавленные влечения). Многие направления (индивидуальная психология — А. Адлер, аналитическая психология — К, Юнг. неопсихоанализ — Э. Фромм и др., гуманистическая психология— А. Маслоу, К. Роджерс и др.) исходили в своих представлениях из этого образа человека, выводя психологические закономерности развития личности из исследования удовлетворения различных ее потребностей и мотивов. Образ «запрограммированного человека» определяет представления о личности в социобиологии (развитие человека как развертывание генетических программ), бихевиоризме, рефлексологии и необихевиоризме (развитие человека как обогащение рефлекторных программ поведения), социологических и социально-психологических ролевых концепциях личности (поведение как разыгрывание усвоенных в ходе социализации полевых программ и сценариев жизни). Образ «человека-деятеля» — основа для построения культурно-исторического, системно-деятельностного подхода к пониманию личности, гуманистического социального психоанализа и экзистенциальной логотерапии. Здесь личность понимается как субъект свободного, ответственного выбора, активно действующий в обществе и стремящийся к достижению целей. При оказании практической помощи личности при таком подходе акцент делается на поиск оптимальных форм организации совместной деятельности и общения между людьми. Представители биогенетической ориентации анализируют проблемы развития человека, рассматривая его как индивида, обладающего определенными антропогенетическими свойствами (задатки, темперамент, биологический возраст, пол, тип телосложения, нейродинамические свойства мозга, органические побуждения и др.), которые проходят различные, стадии созревания по мере реализации филогенетической программы вида в онтогенезе. В основе созревания индивида лежат преимущественно приспособительные процессы организма, которые изучаются в таких областях, как психофизиология индивидуальных различий, психогенетика, психосоматика, нейропсихология, психоэндокринология и сексология. Сторонники социологической ориентации изучают процессы социализации человека, освоения им социальных норм и ролей, формирования его социальных установок и ценностных, ориентации, становление социального и национального характера человека как типичного члена той или иной общности. Проблемы социализации, или, в широком смысле, социальной адаптации человека, разрабатываются гл. о. в социальной психологии, этнопсихологии, исторической психологии. Исследователи персоналистской ориентации исследуют проблемы активности, самосознания и творчества личности, фор-

402

личность мирования человеческого Я, борьбы мотивов, воспитания индивидуального характера и способностей, самореализации личностного выбора, непрестанного поиска смысла жизни в ходе жизненного пути индивидуальности. С изучением этих аспектов личности связаны общая психология личности, в частности психоанализ, индивидуальная психология, аналитическая психология, гуманистическая психология и экзистенциальная психология. В рамках биологического, социологического и психологического подходов детерминация развития личности понимается как взаимодействие двух факторов — среды и наследственности. В рамках системно-деятельностного и историко- эволюционного подходов разрабатывается принципиально иная схема детерминации развития личности. В этой схеме свойства индивида рассматриваются как «безличные» предпосылки развития личности, которые в процессе жизненного пути могут стать продуктом этого развития. Социальная среда также представляет собой источник развития личности, а не «фактор», непосредственно определяющий ее поведение. Будучи условием осуществления деятельности человека, социальная среда — это общественные нормы, ценности, роли, церемонии, орудия, системы знаков, с которыми сталкивается индивид. Подлинными основаниями и движущей силой развития личности выступают совместная деятельность и общение, посредством которых осуществляется приобщение личности к культуре. В преобразовании своих поступков, отношений с другими людьми и самого себя осуществляется реализация индивидуальности и обогащение жизни общества. Соотношение понятий «индивид» (продукт антропогенеза), «личность» (индивид, усвоивший общественно-исторический опыт) и «индивидуальность» (индивид, преобразующий мир) может быть передано формулой: «Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают». В современной культурно-исторической психологии (школа Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р Лурии), в семиотической концепции культуры (Ю. М. Лотман) подчеркивается, что появлению в человеческом обществе личности как субъекта социальной деятельности предшествует этап, когда индивиды растворены в формах общественной организации — роде, семье, общине. Их деятельность регулируется непосредственно системой общественных отношений, с которой они слиты и которая предстает в форме внешних для индивида ценностей, норм, запретов, традиций и других социальных регуляторов, имеющих для него абсолютный характер. Социальная общность на этом этапе выступает как единый субъект деятельности. Место и роль в этой деятельности отдельных индивидов изначально заданы системой общественных отношений. Появление личности как таковой происходит вместе с обособлением, автономизациеи индивидов в своей деятельности от социального целого. В этом процессе происходит интериориза- ция и индивидуальное преломление социальных регуляторов, превращение их в регуляторы внутриличностные, становление индивидуально-пристрастного, избирательного отношения личности к действительности, которое находит выражение в неповторимом осмыслении личностью действительности и в построении ею своей деятельности на основе этого осмысления. Благодаря становлению целостной личности человека его деятельность строится уже не столько на основе непосредственных внутренних побуждений и внешних стимулов, сколько на основе длительной смысловой перспективы жизненного мира. Согласно законам эволюции сложных систем существование индивидуально своеобразных личностей расширяет возможности развития социального целого. Становление личности происходит в процессе выделения ребенка из единства «ребенок и его родители». Развитие личности происходит по таким направлениям, как усложнение и иерархизация регулятивных механизмов жизнедеятельности, интерноризация внешних регуляторов, становление механизмов саморегуляции и самодетерминации. Этот процесс становления автономной личности имеет два поворотных пункта: 1) в младшем дошкольном возрасте, когда у ребенка появляется осознание своего Я и ощущение способности противостоять внешнему давлению, ощущение себя субъектом своих действий, формируется их полимотивироваиность и сопод- чиненность («первое рождение личности») и 2) в подростковом возрасте, когда складывается самосознание, формируется способность строить свою жизнь и свой характер в соответствии с индивидуальным представлением о себе и собственной системой ценностей, смещение движущих сил собственного развития извне вовнутрь («второе рождение личности»). Постепенно складывается система внутренней регуляции и саморегуляции жизнедеятельности, которая выступает основой психологической структуры личности и обеспечивает ей большую или меньшую степень независимости от внешних воздействий потребностей организма. Зрелая личность способна управлять своей жизнедеятельностью, подчиняя ее логике жизненной необходимости, стратегическим жизненным целям, представленным в единой ценностно-смысловой перспективе. В психологической структуре личности можно выделить три уровня: уровень ядерных основ, содержательно-смысловой и экспрессивно-инструментальный. К ядерным структурам личности относятся структуры троякого рода. Во-первых, это структуры, характеризующие степень и качественные особенности ощущения личностью себя как автономного субъекта деятельности. Во-вторых, это мировоззренческий образ мира и образ Я, осознанные представления личности о мире и о своем месте в нем, об общих закономерностях, которым подчинена объективная реальность и человеческая деятельность, а также об идеальном мире и идеальном Я. В-третьих, это ведущие потребности и ценности личности, принятые ею в качестве мотивационных регуляторов своей жизнедеятельности и определяющие как стратегическую ее направленность, так и направленность действий личности в любой конкретной ситуации. Содержательно-смысловой уровень личности представляет собой организованную совокупность психологических структур и механизмов, преобразующих объективные жизненные отношения между субъектом и миром в систему ценностно-пристрастных отношений субъекта к различным объектам и явлениям действительности. Механизмы этого уровня определяют любые мотивы и цели субъекта, содержательную сторону всех его действий. Экспрессивно-инструментальный уровень личности состоит из особенностей индивида, которые он проявляет при реализации своих мотивов и целей в конкретной деятельности. Здесь выделяются индивидуальные способности и характер (совокупность устойчивых привычных форм и способов поведения). Единство характера и способностей проявляется в индивидуальном стиле отдельных видов деятельности личности. Отдельную личность нередко описывают как внешнюю выраженность тех или иных личных черт индивида или как со-

403

ли —ши ответствие тому или иному типу личности. Такие описательные характеристики личности полезны при решении практических задач психодиагностики, профориентации экспертизы, но не выражают реальную индивидуальность конкретной личности. Лет.: Кон И. С. Социология личности. М., 1967; Он оке. Открытие Я. М., 1981; Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание, Личность. М, 1977; АсмояовА. Г. Психология личности. М, 1990; БратусьБ. С. Аномалии личности. М., 1988; Леонтьев Д. А. Очерк психологии личности. М., 1993; Мунье Э. Персонализм. М., 1994; Петровский В. А. Личность в психологии. Ростов-на-Дону, 1996; Хам К, Линдсей Г. Теории личности. М., 1997; ХьемЛ.у ЗиглерД. Теории личности. СПб., 1997. См. также лит. к ст. Человек, Философская антропология. А. Г. Асмолов, Д. А. Леонтьев

ЛИ— ШИ (кит., принцип — дела, сущность — явления) — категории китайской буддийской философии, разрабатываемые в основном Хуаяиь шкалой и Чань школой. В данном контексте термином «ли» обозначается некая единая непрояв- ленная основа всех вещей и явлений, а термин «ши» служит обозначением этих последних как феноменов чувственно воспринимаемого мира во всем их видимом многообразии. В этом смысле в учении школы Хуаянь «ли» и «ши» как понятия образуют оппозиционную пару, что, впрочем, всячески подчеркивает их взаимозависимость. Основные положения учения о ли—ши сводятся к следующим тезисам: 1) ли относится к сфере ноуменального, сущностного, тогда как ши — к сфере феноменального, миру явлений. В силу этого ши не может существовать без ли, подобно тому как «золотой лев» не может существовать, если не существует «золота»; 2) хотя ли представляет собой нераздельное единство, а ши — бесконечное разнообразие отдельных феноменов, во всех этих последних ли всегда присутствует во всей свой полноте. Так, «золото» обретает феноменальное существование во множестве «золотых львов», не утрачивая своей единой сущностной «золотости», и в каждой мельчайшей шерстинке каждого «золотого льва» содержится вся полнота этой «золотости»; 3) реально существует только ли, ши — иллюзорны. Изображения «золотых львов» создаются из золота, но сами по себе они — лишь «пустая» (измышленная) форма, тогда как золото, из которого изготавливаются эти «львы», — реально вне зависимости от воображения изготовителя; 4) ли и ши взаимодополнительны и не отменяют друг друга, т. к. ли служит онтологическим основанием для всех ши, без которого они не могли бы «существовать», а ши — проявлениями ли в феноменальном мире, без которых затруднительно суждение о реальности ли-принципа. Напр, в паре «золото» (ли) и «золотой лев» (ши) первое — реально, второй — иллюзия, но «золотость» не препятствует восприятию «льва» как иллюзии, равно как и иллюзорность изображения льва не препятствует восприятию золота, из которого оно изготовлено, как реального. Последователи школы Хуаянь настаивали на том, что в учении о ли—ши содержатся основные положения буддийского миросозерцания в целом. Г. А. Ткаченко

ЛОББИЗМ(от англ. lobby — кулуары, коридор, вестибюль) — оказание давления на органы государственной власти со стороны общественно-политических групп, коммерческих организаций или частных лиц с целью принятия выгодных им законодательных актов, административных или политических решений. В кулуарах английского парламента представители заинтересованных групп вели переговоры с парламентариями относительно принятия того или иного закона, что нередко сопровождалось подкупом парламентариев. Постепенно лоббизм приобрел более цивилизованные формы: в 1946 в США был принят закон о лобби, согласно которому лоббист мог пройти официальную регистрацию и осуществлять свою деятельность на легальном основании. Можно выделить три формы лоббизма; 1) открытое давление на органы власти путем организации массовых петиций, писем; обычно осуществляется общественно-политич ескими движениями и политическими партиями; 2) закрытая работа с чиновниками при участии большого числа экспертов и консультантов; 3) подкуп или шантаж чиновников с целью принятия ими выгодного лоббисту решения (имеет незаконный характер). В российской политической культуре лоббизм интерпретируется в негативном смысле, и до сих пор не приняты законы о лоббистской деятельности. К. В. Симонов

ЛОГИКА(греч. Ajoyucri — наука о мышлении, от Xoyoc; — слово, речь, разум, рассуждение) — наука о законах, формах и приемах интеллектуальной (мыслительной) познавательной деятельности. Так как работа интеллекта всегда осуществляется в языковой форме, исследования в области логики напрямую связаны с исследованием различного рода языковых конструкций с точки зрения выполнения ими тех или иных познавательных функций. Язык в этом случае рассматривается как орудие познания, т. е. как средство, с помощью которого фиксируется информация о мире, осуществляется преобразование этой информации и изучается окружающий нас мир. В настоящее время логика представляет собой разветвленную и многоплановую науку, которая содержит в своем составе следующие основные разделы: теорию рассуждений (в двух вариантах: теорию дедуктивных рассуждений и теорию правдоподобных рассуждений), металогику и логическую методологию. Исследования во всех этих областях на нынешнем этапе развития логики гл. о. и по преимуществу осуществляются в рамках логической семиотики. В последней языковые выражения рассматриваются как объекты, находящиеся в т. н. знаковой ситуации, включающей в себя три типа предметов — само языковое выражение (знак), обозначаемый им предмет (значение знака) и интерпретатора знаков. В соответствии с этим логический анализ языка может вестись с трех относительно самостоятельных точек зрения: исследования логического синтаксиса языка, т. е. отношения знака к знаку; исследования логической семантики языка, т. е. отношения знака к обозначаемому им объекту; и исследования логической прагматики, т. е. отношения интерпретатора к знаку. В логическом синтаксисе язык и строящиеся на его основе логические теории изучаются с формальной (структурной) их стороны. Здесь определяются алфавиты языков логических теорий, задаются правила построения из знаков алфавита различных сложных языковых конструкций — термов, формул, выводов, теорий и т. д. Осуществляется синтаксическое членение множества языковых выражений на функторы и аргументы, постоянные и переменные, определяется понятие логической формы выражения, определяются понятия логического подлежащего и логического сказуемого, осуществляется построение различных логических теорий и анализ способов оперирования в них. В логической семантике язык и логические теории изучаются с содержательной их стороны. Так как языковые конст-

404

ЛОГИКА рукции не только нечто обозначают, но и нечто описывают (имеют смысл), в логической семантике различают теорию значения и теорию смысла. В первой решается вопрос, какие объекты обозначают знаки и как именно они это делают. Аналогично в теории смысла решается вопрос о том, что является смысловым содержанием языковых выражений и каким образом они описывают это содержание. В семантике все выражения языка, в зависимости от их значений, распределяют по классам, называемым семантическими категориями. Таковыми являются следующие категории — предложения и термины. Предложения делятся на повествовательные — утверждающие наличие или отсутствие в мире некоторой ситуации (такие предложения называют высказываниями), вопросительные — выражающие вопрос и побудительные — выражающие императивы. Термины в свою очередь делятся на дескриптивные (имена, предикаторы, предметные функторы) и логические. (Подробнее см. Семантических категорий теория.) Для логики как науки особое значение имеют как раз логические термины, так как вся процедурная сторона нашей интеллектуальной работы с информацией в конечном счете определяется смыслом (значением) данных терминов. К числу логических терминов относятся связки и операторы. Среди первых выделяются предицирующие связки «есть» и «не есть» и пропозициональные (логические связки): союзы — «и» («а», «но»), «или» («либо»), «если, то», словосочетания — «неверно, что», «если итолькоесли» («тогда и только тогда», «необходимо и достаточно») и другие. Среди вторых выделяют высказывание образующие — «все» («каждый», «любой»), «некоторый» («существует», «какой-либо»), «необходимо», «возможно», «случайно» и т. д. и имяобразующие операторы — «множество предметов таких, что», «тот предмет, который» и др. Центральным понятием логической семантики является понятие истины. В логике оно подвергается тщательному анализу, так как без него невозможно в четкой форме проинтерпретировать логическую теорию, а следовательно, и ее детально исследовать и понять. Сейчас уже очевидно, что мощное развитие современной логики во многом было определено детальной разработкой понятия истины. С понятием истины тесно связано и другое важное семантическое понятие — понятие интерпретации, т. е. процедуры приписывания с помощью особой интерпретирующей функции языковым выражениям значений, ассоциированных с некоторым классом предметов, называемым универсумом рассуждения. Возможной реализацией языка называется строго фиксированная пара , где U — универсум рассуждения, а I — интерпретирующая функция, ставящая в соответствие именам элементы универсума, л-местным предикаторам — множества упорядоченных л-ок элементов универсума, л-местным предметным функторам — л-местные функции, отображающие л-ки элементов универсума в элементы универсума, Выражениям, относящимся к формулам, ставятся в соответствие два значения — «истина» или «ложь» — в соответствии с условиями их истинности. С одним и тем же классом предложений могут связываться различные их возможные реализации. Те реализации, на которых каждое предложение, входящее в множество предложений Г, принимает значение «истина», называется моделью для Г. Понятие модели особо исследуется в специальной семантической теории — моделей теории. При этом различают модели разного типа — алгебраические, теоретико-множественные, теоретико-игровые, теоретико-вероятностные и др. Понятие интерпретации имеет для логики наиважнейшее значение, так как посредством него определяются два центральных понятия этой науки — понятия логического закона (см. Закон логический) и логического следования (см. Следование логическое). Логическая семантика является содержательной частью логики, а ее понятийный аппарат широко используется для теоретического оправдания тех или иных синтаксических, чисто формальных построений. Причина этого состоит в том, что совокупное содержание мысли делится на логическое (выражаемое логическими терминами) и конкретное (выражаемое дескриптивными терминами), а потому, выделяя логическую форму выражений, мы отвлекаемся, вообще говоря, не от любого содержания. Такое отвлечение, т. е. рассмотрение формальной стороны мыслей, представляет собой лишь способ вычленения в чистом виде логического их содержания, которое и исследуется в логике. Это обстоятельство делает неприемлемым идущее от Канта понимание логики как сугубо формальной дисциплины. Напротив, логика является глубоко содержательной наукой, в которой каждая логическая процедура получает свое теоретическое оправдание посредством содержательных соображений. В этой связи термин «формальная логика» в его применении к современной логике является неточным. В подлинном смысле слова можно говорить лишь о формальном аспекте исследования, но не о формальной логике как таковой. При рассмотрении тех или иных логических проблем во многих случаях необходимо учитывать также и намерения интерпретатора, который использует языковые выражения. Напр., рассмотрение такой логической теории, как теория аргументации, спора, дискуссии, невозможно без учета целей и намерений участников диспута. Во многих случаях применяемые здесь приемы полемики зависят от желания одной из спорящих сторон поставить своего противника в неудобное положение, сбить его с толку, навязать ему определенное видение обсуждаемой проблемы. Рассмотрение всех этих вопросов составляет содержание особого подхода к анализу языка — «логической прагматики». Наиболее фундаментальным разделом логики является теория дедуктивных рассуждений. В настоящее время этот раздел в своей аппаратной (синтаксической, формальной) части представлен в виде разнообразных дедуктивных теорий — исчислений. Построение такого аппарата имеет двоякое значение: во-первых, теоретическое, так как позволяет вьщелить некоторый минимум законов логики и форм правильных рассуждений, исходя из которых можно обосновать все другие возможные законы и формы правильных рассуждений в данной логической теории; во-вторых, чисто практическое (прагматическое), так как разработанный аппарат может быть использован и используется в современной практике научного познания для точного построения конкретных теорий, а также для анализа философских и общенаучных понятий, приемов познания и т. д. В зависимости от глубины анализа высказываний выделяют исчисления высказываний (см. Логика высказываний) и кван- торные теории — исчисления предикатов (см. Логика предикатов). В первых анализ рассуждений ведется с точностью до выделения простых предложений. Иначе говоря, в исчислениях высказываний мы не интересуемся внутренней структурой простых предложений. В исчислениях предикатов анализ рассуждений осуществляется с учетом внутренней структуры простых предложений.

405

ЛОГИКА В зависимости от типов квантифицируемых переменных различают исчисления предикатов различного порядка. Так, в исчислении предикатов первого порядка единственными квалифицируемыми переменных являются индивидные переменные. В исчислении предикатов второго порядка вводятся и начинают квантифицироваться переменные для свойств, отношений и предметных функций разной местности. Соответственно строятся исчисления предикатов третьего и более высокого порядка. Еще одно важное членение логических теорий связано с использованием для представления логического знания языков с различной категориальной сеткой. В этой связи можно говорить о теориях, построенных на языках фреге-расселовского типа (многочисленные варианты исчисления предикатов), силлогистического (разнообразные силлогистики, а также онтология Лесневского, являющаяся современной формой сингулярной силлогистики) или алгебраического (различные алгебры логики и алгебры классов — Булева алгебра, алгебра Жегалкина, алгебра де Моргана, алгебра Хао Вана и др.). Для многих теорий, построенных на языках с различной категориальной сеткой, показана их взаимная переводимость. В последнее время в логических исследованиях начинает активно использоваться теоретико-категорный язык, основанный на новом математическом аппарате — теории категорий. В зависимости от способа построения выводов и доказательств (см. Вывод логический), применяемых в логических теориях, последние делятся на аксиоматические исчисления, исчисления натурального вывода и секвенциальные исчисления (см. Исчисление секвенций). В аксиоматических системах принципы дедукции задаются списком аксиом и правил вывода, позволяющих переходить от одних доказанных утверждений (теорем) к другим доказанным утверждениям. В системах натурального (естественного) вывода принципы дедукции задаются списком правил, позволяющих переходить от одних гипотетически принятых утверждений к другим утверждениям. Наконец, в секвенциальных исчислениях принципы дедукции задаются правилами, позволяющими переходить от одних утверждений о выводимости (они называются секвенциями) к другим утверждениям о выводимости. Построение в логике того или иного исчисления составляет формальную сторону логических исследований, которую всегда бывает желательно дополнить содержательными соображениями, т. е. построением соответствующей ей семантики (интерпретации). Для многих логических исчислений такие семантики имеются. Они представлены семантиками различного типа. Это могут быть таблицы истинности, т. н. аналитические таблицы, таблицы Бета (см. Семантические таблицы), различного рода алгебры, возможных миров семантики, описания состояний и т. д. Напротив, в том случае, когда логическая система первоначально строится семантически, встает вопрос о формализации соответствующей логики, напр., в виде аксиоматической системы. В зависимости от характера высказываний, а в конечном счете от типов отношений вещей, которые изучаются в логике, логические теории делятся на классические и неклассические. В основе такого членения лежит принятие при построении соответствующей логики определенных абстракций и идеализации. В классической логике применяются, напр., следующие абстракции и идеализации: а) принцип двузначности, согласно которому каждое высказывание является либо истинным, либо ложным, б) принцип экстенсиональности, т. е. разрешение для выражений, имеющих одно и то же значение, свободной их замены в любых контекстах, что говорит о том, что в классической логике интересуются только значением выражений, а не их смыслом, в) принцип абстракции актуальной бесконечности, который позволяет рассуждать о существенно неконструктивных объектах, г) принцип эк- зистенциальности, согласно которому универсум рассуждения должен быть непустым множеством, а каждое собственное имя должно иметь референт в универсуме. Эти абстракции и идеализации образуют ту точку зрения, тот ракурс, под которым мы видим и оцениваем объективную реальность. Однако никакая совокупность абстракций и идеализации не может охватить ее в полной мере. Последняя всегда оказывается более богатой, более подвижной, чем наши теоретические построения, что и делает оправданным свободное варьирование исходных принципов. В этой связи полный или частичный отказ от любого из указанных принципов выводит нас в область неоклассических логик. Среди последних выделяют: многозначные логики, в частности вероятностные и нечеткие, в которых происходит отказ от принципа двузначности; интуиционистские логики и конструктивные логики, в которых исследуются рассуждения в рамках абстракции потенциальной осуществимости; модальные логики (алетические, временные, деонтические, эпистемические, аксиологические и др.), релевантные логики, паранепротиворечивые логики, логики вопросов, в которых рассматриваются высказывания с ^экстенсиональными (интенсиональными) логическими константами; логики, свободные от экзистенциальных допущений, в которых происходит отказ от принципов экзистенциальности, и многие другие. Сказанное показывает, что логика как наука, дающая теоретическое описание законов мышления, не есть нечто раз и навсегда данное. Наоборот, каждый раз с переходом к исследованию новой области объектов, требующих принятия новых абстракций и идеализации, при учете новых факторов, которые влияют на процесс рассуждения, сама эта теория изменяется. Т. о., логика является развивающейся наукой. Но сказанное демонстрирует и нечто большее, а именно, что включение в состав логики определенной теории законов мышления напрямую связано с принятием определенных онтологических допущений. С этой точки зрения логика является не только теорией мышления, но и теорией бытия (теорией онтологии). Важным разделом современной логики является металоги- ка. В последней исследуются различные проблемы, относящиеся к логическим теориям. Основными здесь являются вопросы о тех свойствах, которыми обладают логические теории: о непротиворечивости, полноте, наличии разрешающих процедур, независимости исходных дедуктивных принципов, а также о различных отношениях между теориями и т. д. В этом смысле металогика является как бы саморефлексией логики относительно своих построений. Все метатеоретические исследования проводятся на специальном метаязыке, в качестве которого используется обычный естественный язык, обогащенный специальной терминологией и метатеореттескими дедуктивными средствами. Логическая методология является еще одним разделом современной логики. Обычно методологию подразделяют на общенаучную, в рамках которой изучаются познавательные приемы, применяемые во всех областях научного знания, а также методологию отдельных наук: методологию дедуктивных наук, методологию эмпирических наук, а также методологию социального и гуманитарного знания. Во всех этих раз-

406

ЛОГИКА В РОССИИ делах логическая методология участвует в качестве специфического аспекта исследования. Так, в общей методологии к числу логических аспектов относится исследование таких познавательных приемов, как выработка и формулировка понятий, установление их видов и различных способов оперирования с понятийными конструкциями (деление, классификация), определения терминов и т. д. Особенно большие успехи достигнуты в области методологии дедуктивных наук. Это было обусловлено как построением самой логики в форме дедуктивного аппарата, так и использованием этого аппарата для обоснования такой дедуктивной дисциплины, как математика. Все это потребовало разработки существенно новых познавательных методов и введения новых методологических понятий. В ходе проводившейся здесь работы удалось, напр., так обобщить понятие функции, что оно перешло фактически в разряд общеметодологических, теоретико-познавательных понятий. Мы теперь имеем возможность рассматривать не только числовые функции, но и функции любой другой природы, что позволило сделать функциональный анализ языка ведущим методом исследования языковых выражений. Удалось со всей тщательностью и строгостью отработать такие важные методы познания, как метод аксиоматизации и формализации знания. Впервые удалось в четкой и, главное, разнообразной форме задать теоретико-доказательные (дедуктивные) методы познания, разработать теорию выразимости и определимости одних терминов через другие в составе теорий, определить различными способами понятие вычислимой функции. В настоящее время активно разрабатывается логическая проблематика методологии эмпирических наук. К этой области относятся исследования по построению и проверке гипотез (в частности, гипотетико-дедуктивному методу), анализу различных видов правдоподобных рассуждений (индукции и аналогии), теории измерения. Здесь получены интересные результаты по вопросам соотношения эмпирического и теоретического уровней знания, процедурам объяснения и предсказания, операциональным определениям. Строятся различные модели эмпирических теорий, призванные прояснить их логическую структуру. К числу общих методолого-логических принципов относятся и те законы и принципы познания, которые исследуются в рамках диалектической логики. Во многих случаях они выступают как некоторые предупредительные знаки о том, с какими неожиданностями мы можем встретиться на пути познания. В области методологии эмпирического, а также социального и гуманитарного познания большое значение имеет различение абсолютной и относительной истины; в области исторического познания существенным становится требование о совпадении исторического и логического, что фактически означает обычное требование адекватности познания, перенесенное в сферу исторических дисциплин. В последнее время делаются попытки построения дедуктивных систем, в которых формализуются отдельные особенности диалектической логики. На протяжении тысячелетий логика была обязательной дисциплиной школьного и университетского образования, т. е. выполняла свою общекультурную задачу — пропедевтики мышления. Современная логика в полном объеме сохранила за собой эту дидактическую и учебно-методическую функцию. Однако развитие в последнее время мощного аппарата современной логики позволило ей стать и важной прикладной дисциплиной. В этой связи укажем на существенное использование логики в области оснований математики (метаматематики), лингвистики и информатики. Исследования в этих областях знания оказали определяющее воздействие и на становление самой современной логики, в силу чего можно говорить о взаимообогащающем влиянии этих дисциплин. В последнее время логическая проблематика активно проникает и в иные сферы знания — юриспруденцию, этику, эстетику и др. Все это указывает на идущий процесс логизации знания, который с течением времени будет усиливаться. В. А. Бочаров

ЛОГИКА ВРОССИИ. По-видимому, первым оригинальным российским сочинением по логике стали «Письма к немецкой принцессе» (Lettres a une princesse d'Allemagne) Л. Эйлера, сначала вышедшие в трех частях в Санкт-Петербурге (1767—72) на французском языке, затем в Лейпциге (1770) и позднее переведенные на русский под названием «Письма о разных физических и философических материях» (СПб., 1796). Затем полвека о логике в России книг не писали (за исключением компилятивной «Логики» И. С. Рижского, 1790), ограничиваясь немецкими и французскими источниками. Только учреждение новых университетов (Тартуского, 1802; Казанского, 1804; Харьковского, 1805), расширившее возможности для философского образования (до этого времени лекции по философии читались только в Московском университете), благоприятно сказалось и на отношении к логике. Появляются местные сочинения: «Начертания логики» А. С. Лубкина (СПб., 1807), «Логика, риторика и поэзия» Ф. Мочульского (Харьков, 1811), «Логические наставления» Д. П. Лодия (СПб., 1815), «Логика» И. Любочинского (Харьков, 1817), «Опыт логики» П. Любовского (Харьков, 1818), «Начальные основания логики» И. И. Давыдова (М., 1820), «Краткое руководство по логике» Н. Рождественского (СПб., 1826). В интеллектуальную жизнь российских университетов логика входила не самостоятельным предметом, а как приложение к тем или иным философским системам, которые в разное время преобладали. К примеру, весь 18 в. и нач. 19-го прошли под знаком вольфовской и кантовской философии. С 30-х гг. усиливается влияние диалектики Фихте, Шеллинга и Гегеля. Как и философия, логика плохо совмещалась с установками системы образования, принятой в России, поскольку обе они, всегда направленные на «изощрение умов», могли порождать скептицизм, не всегда обращаемый «на пользу православия и народности». В этой ситуации стремление отделить логику от философии, представить ее как самостоятельную науку, лежащую вне идеологических интересов, казалось естественным. И первая заявка в этом направлении была сделана, по-видимому, К. Зеленецким в статье «О логике как систематически целом и как о науке, объясняющей факты Мышления и Знания» ( 1836), где он ратует за независимость формальной логики от философии. Но потребовалось время, чтобы российская логика конституировалась в самостоятельную науку. Этому способствовали, во-первых, аналогичные процессы в Англии, Германии и во Франции, и, во-вторых, основательное знакомство русских логиков с достижениями логиков в странах Западной Европы. При этом было учтено все — и метафизическое направление германской логики (Р. Лотце, В. Шуппе, В. Вундт и др.), и психологическое направление этой логики (X. Зигварт, Г. Липпс), и индуктивное направление сторонников английского эмпиризма (Д С Милль, А. Бэн), и математическое

407

ЛОГИКА В РОССИИ направление тех же англичан (Дж. Буль, А. де Морган, Ст. Джевонс, Дж. Венн). Именно к кон. 19 в. (под влиянием работы К. Прантля) появляются российские исследования (обзоры) по истории логики М. И. Владиславлева (1872), М. М. Троицкого (1882), П. Лейкфельда (1890), дополняемые оригинальными суждениями этих авторов. Вторая половина 19 в. — это время реформы логики, выхода за рамки аристотелевской силлогистики. В России эта реформа шла по двум направлениям. Во-первых, в философской логике М, Карийский (1880) предложил новую классификацию выводов (отличную от классификаций Аристотеля, Милля и Вундта), основанную на сравнительном анализе отношений тождества между субъектами и предикатами суждений, участвующих в выводе, а Л. Рутковский (1899) дополнил эту классификацию и развил критику миллевских индуктивных методов именно как методов логического доказательства. С. И. Поварнин (1917) обратил внимание на особенность несиллогистических умозаключений и пришел к выводу, что их теория возможна только на почве логики отношений, включающей и принципы логистики. Во-вторых, главная реформа шла в том направлении логики, которое позднее получило название математической (или символической) логики. Здесь следует указать на работы В. Бобынина (Опыты математического изложения логики. М., 1886); М. С. Волкова (Логическое исчисление. 1894), исследования И. В. Слешинского (Логическая машина Джевонса. 1893) и Е. Л. Буницкого (1896— 1897), и, наконец, на классические работы Я. С Порецкого, в известной мере завершившие эпоху булевско-шрёдеровского развития алгебры логики как алгебры классов. Между тем, не сталкиваясь с интересами сторонников математического направления в логике, продолжалось и развитие философской логики. Важный его период связан с творчеством Я. А. Васильева. Он выступил автором «воображаемой логики» (1910, 1912). Основная идея заключалась в том, что законы логические (см. Закон логический) подразделяются на два уровня: законы собственно логики, которая является эмпирической, и поэтому они вариативны, и законы мета- логики, которые неизменны. В мире эмпирических законов ни закон противоречия, ни закон исключенного третьего не являются универсальными. Васильев по праву считается вместе с польским логиком Я. Лукасевинем предшественником паранепротиворечивой логики. Он также стоит у истоков многозначной (точнее, трехзначной) логики. Воззрения Васильева опирались на общие философские идеи русской университетской логики, в которой, с одной стороны, в мире «вещей-в-себе» допускалась противоречивость, и выдвигалась проблема объемной неопределенности «качественных» понятий (А. И. Введенский, Я. Я. Лапшин), по сути дела ставившая под вопрос общезначимость исключенного третьего закона, а, с другой стороны, отвергалось аристотелевское (т. н. корреспондентское) определение истины, которому противопоставлялась непосредственная («интуитивная») данность субъекту познаваемого объекта «в подлиннике» (Я. О. Лососий). Настойчивыми логическими поисками отмечено и богословское творчество Я. Флоренского, настаивавшего на неизбежной противоречивости (антиномичности) познания. Высылка из России в нач. 20-х гг. выдающихся представителей русской гуманитарной мысли и трагическая судьба многих из тех, кто остался в России, в корне изменили саму постановку проблемы о соотношении философии и логики. Кризис оснований, захвативший математику в нач. 20-го столетия, затронул и логику. В работе «О недостоверности логических принципов» (1907) Л. Э. Я. Брауэр поставил вопрос о новой — интуишюнистской логике. В России брауэровский скептицизм в отношении закона исключенного третьего разделял и одесский математик С. О. Шатуновский (1917). Когда к кон. 20-х гг. начались поиски формализации интуиционистски приемлемых способов рассуждений, интуиционизм нашел признание у логиков России. И это не случайно, поскольку многие из них входили тогда в Московскую математическую школу, возглавляемую H. H. Лузиным — выдающимся представителем «полуинтуиционистской» концепции в основаниях математики, известной под именем эффекты- визма. Результатом работы в этом направлении российских математиков А. Я. Колмогорова (1925, 1932) и В. Я. Гливенко (1928—29) стали первые аксиоматические системы интуиционистской логики и первые теоремы о взаимоотношении между классической логикой и интуиционистской. Логическим отражением поисков, родственных интуиционистским, явилась работа И. Е. Орлова «Исчисление совместности предложений» (1928), которая оказалась исторически первой в мире работой по релевантной логике. Философская мотивировка этой работы была дана им еще в 1925 в статье «Логические исчисления и традиционная логика». Она сводилась к идее необходимости выражения в логическом формализме «связей по смыслу» между основанием и следствием условного суждения (а следовательно, и содержательного отношения между элементами умозаключения) и была для него выражением своеобразно понятой диалектической логики. Выдающимся достижением этого периода является также серия статей Я. Я. Жегалкина (1927—29) по арифметизации символической логики высказываний и предикатов и решение им (в рамках этой арифметизации) проблемы разрешимости для логики одноместных предикатов (для аристотелевской логики). Интерпретируя логику высказываний как «арифметику четного и нечетного», Жегалкин сводит значительный корпус доказательства теорем знаменитой «Principia mathematica» (Уайтхеда и Б. Рассела) к простым арифметическим упражнениям. Новое направление было открыто в эти же годы московским логиком М. И. Шейнфинкелем. В статье «О кирпичах математической логики» («Mathematische Annalen», 1924) он заложил основы комбинаторной логики. Тогда же русский физико-химик А. Р. Щукарев предпринял попытку применить понятия дифференциального исчисления к логике, основываясь на философии Р. Авенариуса. Щукарев публично демонстрировал сконструированную им «логическую машину» (аналог машины Джевонса). Однако к кон. 20-х гг. и математическая логика оказалась под огнем партийной критики. Формальной логике в целом в «директивном» порядке была противопоставлена диалектическая логика. Преподавание формальной логики в школах и высших учебных заведениях прекращается. Даже математики (во избежание обвинений в буржуазном идеализме) отходят от идеалов своей молодости. Активными борцами против «идеализма в математике» в эти годы становятся Э. Кольман и С. А. Яновская. Позднее к этому дуэту присоединится В. Н. Молодщий. С этого времени и до кон. 40-х гг. логическая мысль в СССР развивается исключительно в рамках математики. В математических журналах появляются работы Д. А Бочвара, А. И. Мальцева, Я. С. Новикова, В. И. Шестакова и др., несущие на себе высокую степень математической кодификации языка и этим предохраняющие ах авторов от идеологических нападок.

408

ЛОГИКА В РОССИИ В1946 постановлением ЦКВКП(б)логикавеетрадиционной форме вводится как предмет преподавания в школах и вузах. В этом же году переиздается дореволюционный учебник по логике Г. И. Чел панова (с купюрами, сделанными по «идеологическим соображениям»), появляются оригинальные учебники В. Ф. Асмуса (1947), К. С. Бакрадзе (1951) и др. Логика восстанавливается как особое направление гуманитарного образования в вузах, на ряде факультетов университетов и педагогических институтов открываются кафедры логики. В 1947 созданы кафедры логики на философском факультете

МГУ(возглавил ее П. С. Попов) и ЛГУ (первым преподавателем логики уже в 1944 был С. И. Поварнин); в том же году образован сектор логики в Институте философии Академии наук СССР (ныне РАН). Начало 50-х гг. отмечено рождением российского конструктивизма (см. Конструктивное направление). Работы А. А. Маркова и сотрудников его школы в немалой степени способствовали утверждению в общественном сознании научной значимости формальной логики. В эти годы С. А. Яновская инициирует издание на русском языке ведущих трудов по современной логике: Д. Гильберта и И. Аккермана «Основы теоретической логики» (1947) и А. Тарского «Введение в логику и методологию дедуктивных наук» (1948). Созданная ею школа логики оказала (благодаря обилию ее учеников) большое влияние на развитие философской мысли, на взаимодействие между логиками-философами и логиками-математиками. Семинар С. А. Яновской (кон. 50-х — нач. 60-х гг.) воспитал не одно поколение логиков. Большая роль принадлежит в этом также и А. А. Маркову, возглавившему образованную в 1958 кафедру математической логики МГУ. На логических семинарах Яновской, Маркова и их учеников (механико-математический и философский факультеты МГУ), Н. А. Шанина (в ЛГУ), на секторе логики Института философии формируется отечественная школа логиков-философов. Определенным итогом описанного развития (и, конечно, относительно либеральной атмосферы 60-х гг.) явилось издание первой в России «Философской энциклопедии» (1960—70), в которой логика, несмотря на сопротивление некоторых членов редакционной коллегии энциклопедии и даже ее главного редактора, впервые в истории отечественной философской мысли была представлена в ее современном (на момент издания) и по возможности полном виде. 2>. В. Бирюков, M. M. Новоселов Уникальная история России 20 в. предопределила и уникальное развитие логики в ней, во многом непонятное для западного историка науки. В тоталитарной социальной системе логика стала объектом чисто идеологических манипуляций. Даже после того, как в 1947 формальная логика была возвращена в систему среднего и высшего образования, ее положение в этой системе не было независимым. В результате острой дискуссии в 1950—51 гг. на страницах главного философского официоза «Вопросы философии» и дискуссии по проблемам логики в МГУ и Институте философии АН СССР (ныне РАН) было зафиксировано, что высшей ступенью мышления является диалектическая логика, а низшей — формальная. Сторонников последней такое соотношение явно не устраивало и на этом фоне все 50-е и даже 60-е m прошли в обоюдной полемике. С одной стороны, в целях примирения сторон некоторыми участниками дискуссии предпринимаются Попытки придать диалектической логике разумный смысл (С. А. Яновская, А. А. Зиновьев, Д. П. Горский, И. С. Нарский и др.). С другой стороны, в целях преодоления известного несоответствия уровней тогдашнего логико-философского образования и мировой логической культуры устанавливается практика переводов важнейших трудов по философской логике, таких, как «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна ( 1958, общая редакция и предисловие В. Ф. Асмуса) и «Значение и необходимость» Р. Карнапа (1959, общая редакция Д. А. Бочвара, предисловие С. А. Яновской); а также фундаментальных трудов по современной математической логике (под редакцией В. А. Успенского), таких, как С. К. Клини «Введение в метаматематику» (с добавлениями А. С. Есенина-Вольпина, 1957) и А. Чёрча «Введение в математическую логику» (1960), это оказало существенную помощь логикам-философам. Обе последние книги (как минимум начальные их главы) берутся за основу при преподавании логики на философском ф-те

МГУи изучаются различными группами логиков, одну из которых организует А. А. Зиновьев. Т. о., налаживается контакт между логиками-философами и логиками-математиками. В противостоянии с «диалектиками» первые обратились за помощью ко вторым и получили ее. Семинары А. А. Маркова и С. А. Яновской на механико-математическом факультете МГУ стали «первыми университетами» для многих философов, ставших на стезю логической науки. Тем не менее развитие формальной логики все еще не было ее «внутренним делом». Ученые, в особенности работавшие на стыке логики, философии (а единственно верной философией была тогда марксистско-ленинская) и методологии наук (а всеобщим методом была только материалистическая диалектика) сталкивались с большими трудностями в своей деятельности. К примеру, до нач. 60-х гг. доступ к иностранной литературе был сильно ограничен, а для публикации на иностранном языке вплоть до сер. 80-х гг. требовалось унизительное специальное разрешение. В работах, в особенности диссертационных, если уж они не были совершенно формальными или математическими, требовались ссылки на классиков марксизма. Поэтому приходилось пользоваться «эзоповским языком», переходившим порой в имманентную ложь. И все же в то время формальная логика была отдушиной для многих мыслящих философов. А ответом на усиление идеологического и политического террора после «Пражской весны» 1968 явился возросший интерес к формальной логике со стороны молодых философов, тяготевших к символической и технической стороне дела. По существу только в 70-е тт. в СССР философская логика как самостоятельная дисциплина выходит на всесоюзный и международный уровень. В 1974 в Институте философии проводится Всесоюзное совещание по теории логического вывода (с привлечением зарубежных ученых). В 1978 там же проводится Всесоюзное совещание по модальным и интенсиональным логикам, а в следующем году проходит 2-й Советско-финский коллоквиум по логике (первый проходил в Финляндии в 1976). Главным событием для логиков всего мира является проведение Международных конгрессов по логике, методологии и философии науки, первый из которых прошел в Стэнфорде в 1960. И если на третьем в Амстердаме (1967) было всего несколько профессиональных логиков из России (А. А. Марков был приглашенным докладчиком), то начиная с 1971 (Бухарест) делегация становится весьма представительной. А в 1987 очередной конгресс (восьмой) проводится в Москве, что, помимо прочего, говорит и об авторитете отечественной логики, которая к тому времени имела уже немалый «послужной

409

ЛОГИКА В РОССИИ список» выдающихся результатов. Начиная с работ новосибирского математика А. И. Мальцева (30-е гг.), складывается школа моделей теории, получившая международное признание (Ю. Л. Ершов, Ю. Ш. Гуревич, С. Р. Когаловский, И. А. Лавров, А. Д. Тайманов, М. А. Тайцлин, С. С. Гончаров и др.), а в кон. 40-х гг. А. А. Марковым создается школа русского конструктивизма (см. Конструктивное направление). Им же в 1947 (одновременно и независимо от американского логика Э. Л. Поста) был указан первый пример «внутрима- тематической» алгоритмически неразрешимой массовой проблемы, а именно проблемы А. Туэ (проблема равенства для полугрупп). В 1970 Ю. В. Матиясевичем получен другой результат мирового значения — доказана алгоритмическая неразрешимость 10-й проблемы Гильберта. На современном этапе развития логики порой трудно отделить, что принадлежит к математической (символической логике), а что к философской логике.

МНОГОЗНАЧНЫЕЛОГИКИ. В России сложилась одна из лучших в мире школ по многозначной логике. Первая оригинальная работа принадлежит Д А. Бочвару ( 1938), который (независимо от Я. Лукасевича и Э. Поста) создает аппарат трехзначной логики В3 изначально пригодный для прикладных целей: логика Бочвара предназначалась для анализа парадокса Рассела (см. Парадокс логический). Идея разрешения парадоксов, предложенная Бочваром, оказала определенное влияние и на мировую логику. Система В3, ставшая первой в мире трехзначной «логикой бессмысленности», была впоследствии обобщена В. К. Финном методом, позволяющим аксиоматизировать любую конечнозначимую логику (О. М. Аншаков и С. В. Рычков, 1982). Ряд работ по трехзначным логикам принадлежит В. И. Шестакову, который впервые дал сравнительный анализ их взаимоотношения (1964). Р. Ш. Григолия и В. К. Финн предложили алгебраическую семантику (квази-решетки) для логик типа В3 и доказали теорему представления ( 1979,1993). Впервые было обнаружено, что существует логика, в данном случае В3, алгебраической структурой которой является квази-решетка (В. К. Финн, 1974). В 50-е гг. А. В. Кузнецов, развивая идеи американского логика Э. Поста, закладывает аппарат для изучения функциональных свойств многозначных логик. Им также формулируется критерий функциональной полноты для них. В этом же направлении работает и С. В. Яблонский, который в 1958 публикует фундаментальную работу о функциональных построениях в многозначной логике. Важный результат здесь принадлежит А. А. Мучнику и Ю. И. Янову (1959), которые показали, что переход от счетного множества различных замкнутых классов функций двузначной логики к континууму этих классов происходит за счет добавления всего лишь одного нового истинностного значения. Кроме всего прочего этим устанавливается уникальность классической логики. Стоит также отметить работы В. Б. Кудрявцева, Г. П. Гаврилова, Н. Р. Емельянова, Р. Ш. Григолия и др. В 1970 В. К. Финн обнаруживает связь между функциональными свойствами конечнозначных логик Лукасевича Ln и простыми числами: Ln функционально предполна тогда и только тогда, когда п-1 есть простое число. Т. о., дано новое определение (в данном случае логическое) простого числа. Начиная с 1982 различные следствия из этого результата были получены А. С. Карпенко: структурализация простых чисел в виде корневых деревьев, построение такой n-значной логики, которая имеет класс тавтологий только и только тогда, когда п-1 есть простое число (еще одно определение простого числа), разработка различных алгоритмов для порождения классов простых чисел. Причем доказано, что порождаются все простые числа. Для построения соответствующих деревьев и порождения классов простых чисел В. И. Шалаком написаны компьютерные программы. В 1960 вышла первая книга по многозначной логике, посвященная ее философским проблемам (А. А. Зиновьев), а в 1997 в монографии А. С. Карпенко подводится определенный итог развития многозначной логики в России и за рубежом. ИНТУИЦИОНИСТСКАЯ, КОНСТРУКТИВНАЯ И

СУПЕРИНТУИЦИОНИСТСКИЕЛОГИКИ. Первая работа по интуиционистской логике появилась в России в 1925. Это была статья А. Н. Колмогорова «О принципе tertium non datur». В ней впервые формально представлена аксиоматика минимальной логики высказываний и предикатов. Позднее (1932) Колмогоров возвращается уже собственно к интуиционистскому исчислению, предложив интерпретацию интуиционистской логики предикатов как «исчисления задач». Эта интерпретация предвосхитила «семантику реализуемости» Клини — Нельсона. В свою очередь в работе В, И. Гливенко ( 1929; рус. пер. 1998) впервые приведен пример перевода одной логики в другую, а именно классической логики в интуиционистскую. Так было положено начало целому направлению: переводам и погружению одних логических систем в другие. Возникновение и развитие конструктивного направления (на базе конструктивной логики) связано в первую очередь с работами А. А. Маркова, Н. А. Шанина, H. M. Нагорного, А. Г. Драгалина, H. H. Непейводы и др. Самостоятельно та же тема представлена в работах П. С. Новикова. Новым результатом явилось построение Марковым ступенчатой системы логических языков с одновременным определением их семантики «снизу вверх» (серия публикаций в 1974 г.). Конструктивный подход Маркова был развит до уровня машинной эвристики (автоматизированного поиска логического вывода) в школе Н. А. Шанина и его учеников (особенно С. Ю. Маслова). В рамках классического подхода к логике теорию рекурсивных функций разрабатывает В. А. Успенский. А. Г. Драгалин показал, что нестандартное расширение арифметики позволяет существенно сократить выводы многих формул. С кон. 60-х гг. А. С. Есенин-Вольпин начинает развивать ультраинтуиционистскую программу оснований математики и естественно-научных теорий; свои исследования в этом направлении он продолжил в США, куда был вынужден иммигрировать в 1972 по политическим мотивам. После предложения Ю. П. Медведевым (1962) рассматривать логику финитных задач начинают изучать суперинтуиционистские логики, получающиеся расширением интуиционистской логики некоторыми аксиомами. Важный результат был получен В. А. Янковым (1968): множество всех суперинтуиционистских логик континуально. Почти сразу же А. В. Кузнецов (1971) доказывает теорему о континуальности всякого интервала между интуиционистской логикой и ее собственным расширением. М. В. Захарьящевым (1996) установлено, что количество им- пликативных логик, расширяющих импликативный фрагмент интуиционистской логики, тоже континуально. Л. Л. Максимова (1997) доказала, что существует континуум предикатных суперинтуиционистских логик с равенством имеющих интерполяционное свойство и, следовательно, свойство Бета. Ученики Л. Л. Максимовой С. И. Мардаев (1994,1997) и П. А. Шрайнер (1988) получают целый ряд результатов о континуальных классах логик.

410

ЛОГИКА В РОССИИ Хотя континуум невозможно классифицировать (континуальность — это тайна человеческого разума), А. В. Кузнецов (1974) начинает классифицировать наиболее «интересные» классы суперинтуиционистских логик, а еще ранее (1971) он доказал, что всякая предтабличная суперинтуиционистская логика финитно аппроксимируема. Л. Л. Максимова, используя этот результат, показала, что их ровно три, а затем «выловила» из континуума (см. ниже результат Л. Л. Эсакиа и В. Ю. Месхи) семь пропозициональных суперинтуиционистских логик, для которых верна интерполяционная теорема (1977). Других суперинтуиционистских логик с такими свойствами не существует. Отметим также, что интуиционистская логика с дополнительной связкой отрицания детально исследуется в книге И. Д. Заславского (1978). В 1999 H. H. Непейвода установил, что любая арифметика с конечнозначной суперинтуиционистской логикой и правилом Карнапа является классической, т. е. в ней выводим исключенного третьего закон. Отметим еще несколько оригинальных результатов: в 1971 ученик А. В. Кузнецова М. Ф. Раца формулирует критерий функциональной полноты для интуиционистской логики. В связи с этим обратим внимание на результат, стоящий высочайшего признания: А. В. Кузнецов и М. Ф. Раца доказывают теорему о функциональной полноте классической логики предикатов. В. А. Смирнов (1972) впервые строит натуральное интуиционистское исчисление с е-термами и только прямыми правилами вывода для кванторов. О. М. Аншаков осуществляет конструктивизацию многозначных логик (1980, 1983). Д. П. Скворцовым и В. Б. Шехтманом (1993) предложено максимальное (в некотором точном смысле) обобщение семантики Крипке для суперинтуиционистских и модальных логик — так называемая семантика меташкал Крипке. Наконец, алгебраическим исследованиям интуиционистской логики посвящена монография Л. Л. Эсакиа (1985).

МОДАЛЬНАЯЛОГИКА. Развитие модальных логик в рассматриваемый период в первую очередь инициировалось разносторонним изучением центрального семантического понятия «истина». Может быть, в этом кроется какой-то подсознательный глубинный смысл, учитывая тот идеологический фон, на котором происходило развитие науки в целом. Для специалистов в области модальной логики большим событием было издание перевода книги Р. Фейса «Модальная логика» (1974) под редакцией и с существенными дополнениями Г. Е. Минца. Затем стали появляться отечественные монографии: Я. А. Слинин (1976), В. Н. Костюк (1978), О. А. Соло- духин (1989), Ю. В. Ивлев (1985, 1991), который предложил квазифункциональную интерпретацию модальных логик. В. И. Маркиным (1984) проведен логический анализ модальностей de re. О. Ф. Серебрянникову удается доказать теорему об устранимости сечения для кванторных расширений хорошо известных модальных систем S5 и брауэровой, а П. И. Быстрое распространяет этот результат на нормальные расширения S4. А. В. Чагровым обнаружено, что существуют антитабличные (т. е. не имеющие конечных моделей) расширения S3. Этим свойством не обладают расширения S4. Т. о., дано характеристическое отличие S3 от S4. Наконец, в 1997 выходит фундаментальный труд по модальной логике М. В. Захарьящева и А. В. Чагрова (на англ. языке). Ряд результатов, получивших мировую известность, принадлежит также Л. Л. Эсакиа, Л. Л. Максимовой, Г. Е. Минцу (точность перевода Геделя — Тарского для арифметики), А. А. Мучнику, Д. П. Скворцову, В. Б. Шехтману. А. Д. Яшину, В. В. Рыбакову, М. К. Валиеву, С. И. Мардаеву, Л. А. Чагровой, А. А. Шуму и др. Выделим результат Л. Л. Эсакиа и В. Ю. Месхи (1974, 1977) и Л. Л. Максимовой (1975) о существовании пяти пред- табличных логик в нормальных расширениях S4, а таких расширений континуум (Максимова, Рыбаков, 1974). Еще один результат мирового класса принадлежит Л. Л. Эсакиа ( 1976), который одновременноинезависимоотамериканского логика В. Дж. Блокаустановил изоморфизм решеток класса суперинтуиционистских логик и нормальных расширений модальной логики Гжегорчика Grz. Целым направлением в области модальных логик является «логика доказуемости», где гёделевский предикат доказуемости интерпретируется как модальный оператор: Л. Л. Эсакиа, С. Н. Артемов, Г. Джапаридзе, Л. Д. Беклемишев, В. Ю. Шавруков, В. Варданян и др. Работы этих авторов получили признание на международном уровне, и в итоге появился термин «Japaridze's polymodal logic» («полимодальная логика Джапаридзе»).

РЕЛЕВАНТНЫЕЛОГИКИ. Про пионерскую работу в этой области И. Е. Орлова (1928) уже говорилось. В 1963 В. В. Дон- ченко независимо от Н. Д. Белнапа (I960) формулирует принцип релевантности. Расцвет исследований в этой области приходится на 70-е гг. В книге В. А. Смирнова «Формальный вывод и логические исчисления» (1972) построена система логики, названная им «абсолютной», которая является подсистемой кванторного варианта системы R Андерсона и Белнапа. Оказалось, что импликативный фрагмент этой системы совпадает с импликативным фрагментом системы R, т. е. была переоткрыта слабая импликация Чёрча. Абсолютная система положена в основание иерархии целого ряда логических систем и представлена в форме секвенциальных исчислений ив форме натурального вывода. В этом фундаментальном труде исследуются также логики без правил сокращения (независимо и одновременно к этой проблематике приходит и В. Н. Гришин, но первая в мире публикация принадлежит Смирнову, 1971). Эта тема превратилась в самостоятельное направление, которое сейчас бурно развивается. От построения иерархии логических систем Смирнов приходит к глобальной идее классификации логических исчислений, в том числе и имплика- тивных. В результате, начиная с 1992 А. С. Карпенко строит классы конечных булевых решеток, элементами которых являются различные импликативные логики, в том числе и релевантные. Е. К. Войшвилло предлагает натуральные варианты некоторых систем релевантной логики и развивает семантику обобщенных описаний состояний (основное отличие этой семантики от классической — отказ от требований непротиворечивости и полноты описаний состояний), а также «семантику ослаблений» для системы Е. Л. Л. Максимова строит алгебраическую семантику для ряда систем; в последние годы в семантическом направлении работают Е. А. Сидоренко и Д. В. Зайцев. Г. Е. Минц (1972) и В. М. Попов (1977) доказывают разрешимость некоторых подсистем релевантной логики, а В. И. Шалак (1985) доказывает теорему о функциональной полноте для пропозициональной логики R с одной-един- ственной связкой. Исследования в области расширений Е до R привели к результату о счетности класса релевантных логик, лежащих между Е и R (E. А. Сидоренко, 1970). Л. Л. Максимовой: принадлежит гипотеза о континуальности этого класса. В 80-е гг. появляются первые отечественные монографии по релевантной логике: Е. А. Сидоренко (1983) и Е. К. Войшвилло (1988).

411

ЛОГИКА В РОССИИ

ДРУГИЕ НЕКЛАССИЧЕСКИЕЛОГИКИ. Исследования в области неклассических логик приняли весьма широкий размах в стране. Это связано с расширением концептуального и технического аппарата, позволяющего подойти к анализу логической и философской проблематики, недоступной для рассмотрения средствами только классической логики. Начиная с 80-х гг. появляются монографии по временной логике: А. Т Ишмуратов (1981), Э. Ф. Караваев (1983), А. С. Карпенко (1990), А. М. Анисов (1991). Один из результатов Ишмуратова состоит в построении временной логики на основе трехзначной логики Бочвара Вг Начиная с 1978 (В. А. Смирнов и др.) начинает развиваться модально-временная логика, в которой происходит синтез модальных и временных операторов. А. А. Ивиным (монографии в 1970 и 1973), В. Н. Костюком, И. А. Герасимовой и др. изучаются также деонтические модальности (см. Деонтическая логика), эписте- мические (см. Эпистемическая логика). А. Л. Блиновым разработана теоретико-игровая семантика для логики действий (книга в 1983). Е. К. Войшвилло и Ю. А. Петров (1974) получают некоторые результаты в области логики вопросов. В. К. Финн (1976) предложил логическую теорию вопросов в связи с формализацией отношения «вопрос-ответ» в информационных системах. Логика квантовой механики (см. Квантовая логика) исследуется Г. П. Дишкантом, Б. Г. Кузнецовым, Б. Н. Пятницыным, В. С. Меськовым, В. Л. Васюковым, В.И. Аршиновым и др. В 1986 в МГУ проходит Межвузовская конференция «Логика квантовой механики». В 1983 в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) проходит координационное совещание по релевантным и паранепротиворечивым логикам. Последняя привлекает исключительное внимание во всем мире, в т. ч. и у нас, в особенности в 90-е гг. Предтечей работ в этой области был казанский логик Н. А. Васильев (1910), который, как и польский логик Ян Лукасевич (при создании многозначной логики), ссылается на неевклидовы геометрии Лобачевского. В 1997 в Бельгии проходит I Международный конгресс по паранепротиворечивости и в нем принимают участие В. Л. Васюков, А. С. Карпенко, С. П. Одинцов, В. М. Попов, А. В. Смирнов и Е. Д. Смирнова. В этой связи отметим результат Васюкова, который построил теоретико-категорную семантику для паранепротиворечивых логик Н. да Косты. Первые серьезные отечественные работы по паранепроти- воречивой логике принадлежат Л. И. Розоноэру (1983), который исходил из идей Д. А. Бочвара. Общепринято, что первая система пропозициональной паранепротиворечивой логики была построена польским логиком С. Яськовским в 1948; 50-летию этого события в Польше в 1998 была посвящена Международная конференция. Однако обратим внимание на совсем малоизвестный факт, что А. Н. Колмогоров, исходя из идей Л. Э. Брауэра, еще в 1925 строит первую аксиоматическую систему, которую (в свете современных представлений) можно назвать паранепротиворечивой. Более того, Колмогоров дал ее предикатный вариант.

ЛОГИКА ПРАВДОПОДОБНЫХ ВЫВОДОВ И РАССУЖДЕНИЙ. Ряд работ посвящено индуктивной логике: Н. А. Алешина, С. П. Будбаева, В. И. Метлов, В. С. Меськов, Б. Н. Пят- ницын, В. К. Финн и др.; причем развиваются различные подходы. С 1974 В. К. Финн (а затем О. М. Аншаков, Д. П. Скворцов, Д. В. Виноградов, С. О. Кузнецов и др.) начинает исследовать индуктивные методы Д. С. Милля средствами неклассических логик, и в первую очередь средствами многозначных логик. Складывается направление в теории правдоподобных рассуждений, названное ДСМ-методом. Удается формализовать индуктивные схемы Милля, аналогию и абдукцию и показать взаимодействие между индукцией, абдукцией и дедукцией. Исследуется и метод автоматического порождения гипотез. В 80-е и 90-е гг. в основном на страницах журналов «Семиотика и информатика» и «Научно-техническая информация» публикуется серия работ по ДСМ-методу. Т. о., разрабатывается логический аппарат для создания интеллектуальных систем. В этом направлении исследований логика рассматривается как наука о правильном рассуждении и рациональной организации знаний. Были разработаны основы логики аргументации, в которой в качестве аргументов используются автоматически порожденные гипотезы. В смежной области работает также Д. А. Поспелов.

ЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА И АНАЛИЗ

ЕСТЕСТВЕННОГОЯЗЫКА. Проблемы логической семантики: семантика Крипке, семантики типа Монтегю, конструктивная семантика, обобщенная семантика, фактор-семантика, тернарная семантика, семантика с несколькими отношениями достижимости, алгебраическая семантика, категорная семантика, содержательная семантика, «естественная» семантика и целый ряд других семантик для тех или иных классов логических систем или вообще для какой-то специальной логики всегда занимали большое место в работах логиков России 2-й пол. нашего века. Усилиями Е. Д. Смирновой основано философски ориентированное направление в отечественной логической семантике (первая монография в 1982). В этой области работали: Ю. А. Гладких, С. Н. Гоншорек, Г В. Гриненко, И. Н. Грифцова, Н. Я. Куртонина, В. Б. Родос, 3. А. Сокулер, Е. Г. Чёрная и др. Одновременно с этим логико-семантические методы применяются к анализу естественного языка. В этой области работает и Н. Д. Арутюнова. Оригинальные работы принадлежат также Е. В. Падучевой: это анализ естественно-научных языков (геометрия), сфера действия кванторных слов и отрицания в естественных языках, понятие денотативного статуса, лежащего в основе современной лингвистической теории референции, в частности теории анафоры; ею же предложен подход к композиционному описанию лексики и синтаксиса, базирующегося на идее синтаксических трансформаций (монографии: 1974, 1985). Исходя из определенных семантических соображений, Б. В. Бирюков разрабатывает логику ложных высказываний (1972), а С. А. Павлов строит логику с оператором ложности (1990). Отметим работы Д. Г. Лахути и В. Ш. Рубашкина, разработавших компьютерные программы для анализа и понимания текста на естественном языке (80-е и 90-е гг.) СИЛЛОГИСТИКА. Исследование силлогистических теорий средствами символической логики — одно из ведущих направлений в современной российской логике. Интерес к данной проблематике возник после издания в 1959 на русском языке перевода фундаментальной работы Я. Лукасевича «Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики» (под редакцией П. С. Попова). В 60-е и 70-е гг. основное внимание уделялось алгебраическому представлению силлогистики (А. Л. Субботин) и построению аксиоматических систем силлогистики без законов силлогистического тождества — более слабых, чем силлогистика Лука-

412

ЛОГИКА В РОССИИ севича (В. А. Смирнов). Мощный импульс активной разработке проблем силлогистики в нашей стране придало проведенное в 1982 в Ленинграде Всероссийское координационное совещание, на котором была определена программа и сформулированы направления исследований в этой области на перспективу. В России сложилась научная школа по силлогистике, идейным вдохновителем которой был В. А. Смирнов. Представителями данной школы получен ряд результатов, позволяющих вписать силлогистику в контекст современной логики. Осуществлена формальная реконструкция неаристотелевских силлогистик — фундаментальной силлогистики Брентано—Лейбница, силлогистического фрагмента логики Больцано, силлогистик Льюиса Кэрролла иН.А. Васильева (В. И. Маркин, Н. Г. Колесников, В. А. Смирнов, К. И. Бахти- яров). Доказана погружаемость различных систем силлогистики в классическое исчисление предикатов (В. А. Смирнов, В. И. Маркин). Установлены метатеоретические взаимосвязи силлогистических теорий с булевой и квазибулевой алгебрами (В. А. Бочаров, В. М. Попов), а также с элементарной онтологией С. Лесьневского (В. А Смирнов, В. А. Бочаров). Предложены различные подходы к семантической и синтаксической реконструкции аподиктического фрагмента модальной силлогистики Аристотеля (Е. К. Войшвилло, В. А. Смирнов, В. И. Маркин). Построены системы сингулярной и негативной силлогистик, эксплицирующие различные способы введения в силлогистический язык единичных и отрицательных терминов (В. И. Маркин, В. А. Бочаров, В. М. Попов). В 1984 появляется монография В. А. Бочарова, а в 1991 — В. И. Маркина. Исследования российских ученых по силлогистике осуществлялись в тесном взаимодействии с грузинскими логиками (М. И. Бежанишвили, Л. И. Мчедлишвили и др.), получившими в данной области ряд важных результатов.

ЛОГИКА И МЕТОДОЛОГИЯНАУК. Эта тема широко разрабатывалась логиками, философами и методологами науки, включая и логические аспекты исследований, т. е. применение современной логики для обсуждения и решения тех или иных методологических и философских проблем. Нередко под прикрытием критики логического позитивизма (см. обзорную статью по логике В. А. Бочарова, Е. К. Войшвилло, А. Г. Драгалина и В. А. Смирнова в журнале «ВФ», 1979, № 6) удавалось отвоевывать как само поле деятельности для логиков-философов и методологов, так и «запрещенную» проблематику, и получать при этом оригинальные результаты. Это был вынужденный компромисс с официальной идеологией. В 30-е гг. С. А. Яновская и В. Ф. Асмус начинают исследовать логико-методологические и философские проблемы оснований математики. Появляются работы Яновской о роли абстракций и идеализации в познании и о способах введения понятий. Ю. А. Петров под руководством Яновской публикует монографию (1967), в которой анализируются проблемы абстракции бесконечности и осуществимости. Современную теорию понятия, привлекая средства символической логики, создает Е. К. Войшвилло (1967,1989). Вопросам абстракции и образования понятий посвящена книга Д. П. Горского (1962); им же исследована специфика определений в различных теориях (1974). В свою очередь M. M. Новоселов вводит методологически важное понятие интервала абстракции и на его основе ряд таких понятий, как абстракция постоянства, абстракция индивидуации. абстракция неразличимости и др., сопровождая введение этих понятий их алгебро-логическим анализом; в частности, он формулирует аксиоматику для отношения тождества с мерой транзитивности (1978), законы композиции для отношения неразличимости (1984) и логику неразличимостей как модель псевдобулевой структуры (1989), а на основе интервальной концепции тождества предлагает решение парадокса Рассела (1998). В совместной работе Б. В. Бирюков и М. М. Новосёлов (впервые на формально-акс иоматической основе) исследуют свойства научного объяснения (1988). Проблему отрицательных высказываний в познании подробно исследовали А Д. Гетманова (1972) и

Я ЯБродский (1973). В работах А. А. Старченко, Ю. В. Ивлева, А. А. Ивина, И. Ю. Алексеевой, В. Б. Родоса и др. активно развивалась теория аргументации. В последнее время новый подход к теории понятия и аргументации разрабатывается В. К. Финном. Проблемы аксиоматического метода рассматриваются в работах А. С. Есенина-Вольпина и В. Н. Садовского. Философские основания логических систем и самой логики исследовались Е. Д. Смирновой. Отчасти сюда же относятся работы Е. Е. Ледникова, В. Н. Брюшинкина, Г. В. Сориной. В коллективных работах «Проблемы логики научного познания» (1964) и «Логика научного исследования» (1964) была сформулирована программа разработки логики и методологии научного познания. Ряд интересных работ помещен уже в сб. «Логика и методология науки» (1967). К этой же тематике примыкает монография Б. В. Бирюкова «Кибернетика и методология науки» (1974), в которой, в частности, анализируются основные черты логической формализации и предлагается основанная на логике экспликация феномена понимания. Ряд авторов (Л. Б. Баженов, Б. С. Грязнов, А. А. Зиновьев, В. Н. Карпович, С. А. Лебедев, Е. Е. Ледников, Ю. A. Петров, Г. И. Рузавин, В. Н. Садовский, К. Ф. Самохвалов, B. А. Смирнов, В. С. Швырёв, Э. Г. Юдин и др.) детально разрабатывают различные вопросы методологии дедуктивных и эмпирических наук. Методология искусственного интеллекта развивалась в работах Д. А. Поспелова и В. К. Финна. Ключевым понятием методологии наук, позволяющим использовать хорошо разработанную логическую техник)', является понятие научной теории. Важные результаты здесь были получены В. А. Смирновым в монографии «Логические методы анализа научного знания» (1987), которая была опубликована после продолжительной борьбы Смирнова с методологами, выступившими против «засилья» формальной логики. На основе фундаментальных результатов, полученных им в теории определимости, Смирнов вводит в научный оборот новые понятия об отношениях между теориями (дефини- циальная погружаемость, дефинициальная эквивалентность, рекурсивная переводимость и др.), позволившие сравнивать теории с разной категориальной структурой. Этот понятийный аппарат был использован Смирновым для установления взаимосвязей между рядом теорий, напр., для погружаемости элементарной онтологии Лесьневского в одноместное второ- порядковое исчисление предикатов. Отметим, наконец, своеобразное решение вопроса о соотношении формальной логики и философии. В силу сугубо специфических условий развития философского знания в России после высылки в 1921 лучших философов за границу логики это соотношение решили в свою пользу, привлекая самый современный логический аппарат для обсуждения, анализа, реконструкции и решения различных философских и логико-философских проблем. В этом смысле показательны коллективные сб. «Философские вопросы современной формальной логики» (1962; отв. ред. П. В. Таванец), «Философия и логика» (1974; отв. ред. П. В. Таванец и В. А. Смир-

413

ЛОГИКА В РОССИИ нов) и монография А. С. Карпенко «Фатализм и случайность будущего. Логический анализ» (1990). И если в первой еще делались реверансы в сторону диалектической логики и критиковался неопозитивизм, то во второй вообще обошлись без всего этого. (См. также ст. Философская логика).

ОСНОВНЫЕЛОГИКО-ФИЛОСОФСКИЕ ЦЕНТРЫ. Различные логические центры возникали в разных городах бывшего СССР. Очень сильная группа логиков (математиков и философов) сложилась в Тбилиси. В Киеве под руководством М. В. Поповича интенсивно исследовалась логико-методологическая проблематика. В Кишиневе, после переезда туда из Москвы А. В. Кузнецова, также сложилась активно работающая группа логиков. Различные Всесоюзные конференции по логике проводились, конечно, не только в России. Но главным центром подготовки профессиональных кадров в области логики является кафедра логики философского факультета МГУ. Была создана уникальная система специализации по логике. Большое внимание уделялось профилизации лекционных курсов применительно к специфике разных специальностей. Преподавателями кафедры были разработаны оригинальные спецкурсы: «Логика научного познания» Е. К. Войшвилло, «Квази-функциональная логика» Ю. В. Ивлевым, «Логическая семантика» Е. Д. Смирновой и многие др. Особое место в структуре специализации занимали спецкурсы В. А. Смирнова, который знакомил студентов с самыми современными направлениями исследований в мировой логической науке. Начиная с 80-х гг. вышло в свет 15 монографий, написанных преподавателями кафедры, большое количество учебников (многие из них выдержали несколько изданий) и учебных пособий. Преподавание логики на философском факультете Санкт-Петербургского (в то время Ленинградского) университета началось с сентября 1944. При кафедре начинал свой курс по математической логике А. А. Марков, потом его сменил Н. А. Шанин. С кон. 50-х — нач. 60-х гг. на факультете кроме традиционной логики преподается символическая логика. Первыми преподавателями ее из состава членов кафедры были И. Н. Бродский и О. Ф. Серебрянников. Главным педагогическим достижением кафедры логики было издание в 1977 учебника для философских факультетов «Формальная логика» в двух частях. С1990 кафедра регулярно (раз в два года) организует и проводит научные конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке». Сектор логики Института философии РАН всегда оставался ведущим центром научно-исследовательских работ по философской и формальной логике. Начиная с 1959 им подготовлено и выпущено в издательстве «Наука» более 20 коллективных трудов. Большой размах приобрели исследования в области неклассических логик, где был получен целый ряд интересных результатов. Научно-исследовательский семинар по логике, четверть века руководимый В. А. Смирновым, приобрел широкую известность и на нем делали доклады многие зарубежные ученые. В 1990 им был создан Институт логики, ког- нитологии и развития личности (ИЛКиРЛ). Институт ведет исследовательскую и пропагандистскую работу в области логики, принимает активное участие в проведении Российских и Международных конференций по логике. Издается литература, соответствующая профилю Института, а также электронный журнал «Логические исследования» (отв. ред. А. С. Карпенко): http://www.logic.ru/Russian/LogStud.

ЛОГИЧЕСКИЕИЗДАНИЯ. Относительно периодических изданий по логике в России сложилась ситуация, не имеющая аналогов в развитых (цивилизованных) странах, и приходится констатировать, что Россия по сей день не имеет своего логического журнала. С 1959 выходит серия «Математическая логика и основания математики». С 1962 начал выходить журнал «Алгебра и логика» (Новосибирск), где в основном публикуются работы по математике. С 1975 выходит серия «Логика и методология науки» (в основном переводы). С 1982 начали выходить труды научно-исследовательского семинара по логике, а с 1993 — ежегодник (по возможности) «Логические исследования». Заслуга в появлении последних двух изданий принадлежит В. А. Смирнову, которому пришлось для этого преодолеть немалые трудности; он же и являлся первым их ответственным редактором. Кончается XX век, страшный для России, с ее неисчислимыми жертвами и потерями. Но величие Логики как гуманитарной науки в том и состоит, что она стала спасительным прибежищем для человеческого духа. Лит.: Бажанов В. А. Прерванный полет. История «университетской» философии и логики в России. М, 1995; Башмакова И. Г., Демидов C. С, Успенский В. А. Жажда ясности.— «Вопросы истории естествознания и техники», 1996, вып. 4 (к 100-летию со дня рождения С. А. Яновской): Бирюков Б. В. Жар холодных чисел и пафос бесстрастной логики. Формализация мышления от античных времен до эпохи кибернетики. М., 1985; Бочаров В. А., Войшвилло Е. К, Драгалин А. Г., Смирнов В. А. Некоторые проблемы развития логики.— «ВФ», 1979, № 6; Брюшинкин В. Н. Исследования по формальной логике (обзор советской литературы последних лет). — Там же, 1983, № 6; Избр. труды русских логиков XIX в. М, 1956; Карпенко А. С Логика в России. Вторая половина 20 в.— «ВФ», 1999, № 9; Кондаков Н. И. Из истории формальной логики в России в 50—80-х годах XIX века.— В кн.: Вопросы теории познания и логики. М., 1960; Моисеев В. Логика в России и СССР— В кн.: Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995; Нагорный H. М. Андрей Андреевич Марков (к 90-летию со дня рождения).— «Известия РАН. Техника. Кибернетика», 1993, № 5; Очерки по истории логики в России. М., 1962; Примаковский А. П. Хронологический указатель произведений по вопросам логики, изданных на русском языке в СССР в XVIII— XX вв. М., 1955; Развитие логических идей в России,— В кн.: История философии в СССР, т. 3. М, 1968; Результаты В. А. Смирнова в области современной формальной логики (общая редакция А. С. Карпенко).— В кн.: Логические исследования, вып. 4. М, 1997; Семиотика и информатика, 1993, вып. 33 (посвящается памяти Дмитрия Анатольевича Бочвара); СилаковА. В., Стяжкин Н. И. Краткий очерк истории общей и математической логики в России. М., 1962; Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М., 1967; Есенин-Вольпин С А. Избранное. М., 1999; Шуринов Б. М., Бирюков П. Б. Российская логическая наука на переломе начала XX века: идеи А. И. Введенского и Н. О. Лосского.— Вестник Международного Славянского Университета, 1996, т. 1; Они же. Из истории логики отношений: вклад русской философии конца XIX века (Каринский и Рутковский).— Там же, 1997, т. 2; Яновская С. А. Основания математики и математическая логика.— Математика в СССРзаЗОлет. М., 1947; Онаже. Математическая логика и основания математики.— Математика в СССР за 40 лет, т. 1. М., 1959, § 13; Anellis I. H. Formal Logic and dialectical-materialism in the Soviet Union.— Modern Logic, 1994, № 4; Bochenski J. M. Soviet Logic — Studies in Soviet Thought, 1961, vol. 1, № 1 ; Cavaliere F. La logica formale in Unione Sovietica: Gli anni del dibattito, 1946-1965, Firenze, 1990; Mathias A. H. D. Logic and Terror- Jahrbuch 1990 der Kurt-Godel-Gesellschaft, 1991; Mints G. Proof theory in the USSR (1925-1969).- The Journal of Symbolic Logic, 1991, vol. 56, № 2; Pennino L. La logica simbolica nella produzione scientifica in lingua russa (1961 —1983). Roma—Napoli, 1990; Tikhomirov V. M. The life and work of Andreii Nikolaevich Kolmogorov.— «Russian Math. Surveys», 1988, vol. 43, № 6; Uspensky V. A. Mathematical Logic in the former Soviet Union: Brief history and curent tvends.— Logic and Scientific Methods. Dordrecht, 1997. А. С. Карпенко

414

ЛОГИКА ВЫСКАЗЫВАНИЯ

ЛОГИКА ВОПРОСОВ— формальные средства описания отношения «вопрос — ответ». Формальные средства имитации вопросов называют интеррогативами. Примерами ин- террогативов являются ли-вопросы («верно ли высказывание Л?»), какой-вопросы («каковы все те х, которые удовлетворяют условию Р(х)?»), сколько-вопросы («сколько х таких, что o(x)?») и почему-вопросы («почему химическое соединение х обладает наркотическим действием?»). Существует два подхода к построению логической теории вопросов, которые можно назвать лингвистическими и компьютерными. Согласно первому подходу, материалом для построения формальных имитаций вопросов служат реально существующие вопросы естественного языка. В рамках этого подхода строится перевод вопроса некоторого типа в соответствующий ему интеррогатив. Такой перевод существует, если для этого вопроса может быть точно описан ответ, т. е. если определимо отношение «вопрос — ответ». Согласно второму подходу, исходным материалом для формализации вопроса является формальный язык, используемый в информационных системах, ориентированный на решение некоторой совокупности информационно-поисковых задач. Каждой такой задаче соответствует предписание, в котором содержится императив — требование ее решения (напр.: «найти все химические соединения, обладающие наркотическим действием», «найти все статьи по заданной теме», «найти все, что известно о данном понятии» и т. д.). Формализация вопросов в информационном языке осуществляется на базе пробле мно-ориентированной семантики. Это означает, что каждому типу вопросов соответствует специальное вопросно-ответное отношение. Вопрос (в рамках такого подхода) понимается как запрос или требование информации определенного типа (такое понимание вопроса близко к тому, что предложил Я. Хинтикка). В интеллектуальных системах, содержащих подсистему объяснения, реализуется отношение «вопрос — ответ» для вопросов типа «почему?». В частности, процедура поиска ответа на вопрос «почему?» может содержать средства порождения гипотез о причинах рассматриваемых явлений, которые извлекаются из баз данных посредством индукции, а принимаются эти гипотезы посредством абдукции. Это означает, что вопросно-ответное отношение определяется с помощью синтеза познавательных процедур (см. Индуктивная логика). В теории вопросов Н. Белнапа и Т. Стила, относящейся к теориям вопросов лингвистического типа, строится семантика и грамматика вопросов. Под грамматикой вопросов они понимают способы правильного построения интеррогативов. Центральным понятием их теории является понятие прямого ответа, которое характеризуется тремя аспектами — выбором, требованием полноты и требованием различения. Выбор состоит из тех альтернатив, которые извлекаются из множества всех предоставляемых вопросом альтернатив и указываются в ответе. Требование полноты ответа заключается в установлении степени полноты его выбора, измеряемой по отношению ко всему множеству истинных альтернатив. Требование различения — это требование, согласно которому различные именные альтернативы должны обозначать различные реальные альтернативы. В этой теории субъектом вопроса называется множество всех возможных альтернатив. Каждый элементарный вопрос полностью характеризуется описанием субъекта вопроса и предпосылки вопроса, которая определяется требованиями выбора, степени полноты и различения. Согласно Н. Белнапу и Т. Стилу, вопрос через свой субъект задает область альтернатив, а затем «предпосылает» имеющемуся списку альтернатив инструкцию, в соответствии с которой из списка альтернатив предлагается построить конкретный тип прямого ответа. Прямой ответ есть конъюнкция, построенная из высказываний S, С и Д определяющих выбор, требование полноты и требование различения соответственно. Возможны следующие виды прямых ответов: S&C&D, S&C, S&D, S. Требование различения связано с особенностями естественных языков, а требование полноты соответствует коэффициенту полноты информационного поиска. Н. Белнапу и Т. Стилу фактически удалось имитировать лишь два типа вопросов — ли-вопросы и какой-вопросы. Развитие логики вопросов может быть полезно для построения языков запросов к базам данных и для логической систематизации социологических опросов. Лит.: БелнапН., Стил Г. Логика вопросов и ответов. М., 1981; Финн В. К. Логические проблемы информационного поиска. М., 1976; Хинтикка Я. Вопрос о вопросах.— В кн.: Философия и логика. М., 1974; Hurrah D. A Logic of Questions and Answers.— Philosophy of Science, vol. 4, 1961; Войшвимо E. К., Петров Ю. А. Язык и логика вопросов.— В кн.: Логика и методология научного познания. М, 1974. В. К. Финн

ЛОГИКАВЫСКАЗЫВАНИЙ, пропозициональная логика — раздел логики символической, изучающий сложные высказывания, образованные из простых, и их взаимоотношения. При этом в отличие от логики предикатов внутренняя структура простых высказываний не рассматривается, а учитывается лишь, с помощью каких союзов и в каком порядке простые высказывания сочленяются в сложные. Под высказыванием понимается то, что выражается повествовательным предложением. Поэтому логику высказываний некоторые авторы называют также «логикой предложений». В естественном языке существует много способов образования сложных высказываний из простых. Обычно выбирают пять общеизвестных грамматических связок (союзов): «не», «и», «или», «если..., то» и «если..., и только если». Процесс символизации языка логики высказываний состоит в следующем. Элементарные высказывания заменяются пропозициональными переменными р, q, г, ... с индексами или без них; указанным выше грамматическим связкам ставятся в соответствие (с близким смыслом) логические связки, которые получают соответственно следующие обозначения и названия: -i (отрицание), л или & (конъюнкция), v (дизъюнкция), Z) (импликация) и = (эквиваленты); и, наконец, используются скобки (,) для того, чтобы можно было по-разному группировать высказываниям и этим определять порядок выполнения операций. Отрицание называется одноместной связкой, а остальные четыре — двухместными связками. Выражением языка логики высказываний называют любую последовательность указанных выше символов. Некоторые из этих выражений объявляются правильно построенными. Их называют формулами. Формулы определяются следующими правилами, где буквы А, В... представляют произвольные высказывания: (1) всякая пропозициональная переменная есть формула; (2) если А и В — формулы, то (-А), (А л В), (A v В), (А эВ), (А=В) тоже формулы; (3) никакие другие соединения символов не являются формулами. Примерами формул являются р, ->q, -.(pvq). Внешние скобки при записи формул обычно опускают, а связки (по определению) различают по «силе связывания». Напр., знак

415

ЛОГИКА ВЫСКАЗЫВАНИЯ отрицания -I связывает сильнее, чем двухместные связки. Т. о., правила задают эффективный способ распознавания, является ли выражение логики высказываний формулой. Затем делают два основных допущения, на которых основывается семантика логики высказываний: (I) Каждое простое высказывание является или только истинным, или только ложным (принцип двузначности). «Истина» и «ложь» называются истинностными значениями высказывания и обозначаются соответственно И и Л, или 1 и 0. (II) Истинностное значение сложного высказывания определяется только истинностными значениями составляющих его простых высказываний. Это означает, что логические связки (их называют также пропозициональные связки) являются истинностными функциями. Удобным способом задания истинностных функций является табличный, где слева указываются все возможные приписывания значений аргументам (пропозициональным переменным), а справа — значения самой функции: р и и л л q и л и л PAq И л л л pvq И И и л p=>q и л и и p = q И Л Л И Р И Л -Р Л И Приведенные выше таблицы называются истинностными таблицами, а определяемые ими пропозициональные связки — классическими связками. Легко определить, сколько имеется различных классических связок. Число различных строк в таблице длины m равно 2т и на каждой из них значение функции можно задать двумя способами: И или Л. Поэтому число функций двузначной логики, зависящих от m аргументов, составляет 2 в степени 2т. Отсюда, напр., число одноместных связок равно 4, а число двухместных связок равно 16. Каждая формула задает некоторую истинностную функцию, которая графически может быть представлена истинностной таблицей, содержащей 2т строк, если в формуле имеется m различных пропозициональных переменных. При этом формула может быть такой, что на каждой строке она принимает только одно значение, равное И, или только одно значение, равное Л. В первом случае она называется тавтологией (тождественно истинным высказыванием), а во втором — противоречием (тождественно ложным высказыванием). В формальной логике тавтологии играют важную роль. Они служат для записи ее законов (Закон логический), так как тавтологии являются всегда истинными высказываниями только в силу своей символической формы, независимо от содержания входящих в них исходных высказываний. Легко установить, что формулы вида Ad A, A v-A,-. (Ал-А) являются тавтологиями. Законы, выражаемые этими формулами, называются соответственно законом тождества, законом исключенного третьего и законом непротиворечия. Исключительно важное свойство истинностных таблиц состоит в следующем: они дают эффективную процедуру для решения вопроса о том, является ли данная пропозициональная формула тавтологией. Указанная процедура называется разрешающей процедурой и отсюда следует, что развиваемая здесь логика высказывании является разрешимой логикой (см. Разрешения проблема). Вот некоторые общие факты о тавтологиях, настолько общие, что они называются правилами логики высказываний: 1. Правило заключения (modus ponens). Если А и Ar) В тавтологии, то В тавтология. 2. Правило подстановки. Если А(р) есть тавтология и В — формула, то А(В) тоже тавтология, где В замешает каждое вхождение переменной р в формуле А, т. е. подстановка в тавтологию приводит к тавтологии. Уже отсюда следует, что имеется бесконечное множество тавтологий. 3. Правило замены. Формулы А и В называют эквивалентными, если формула А = В есть тавтология. Очевидно, что если формулы А и В эквивалентны, то они равны как истинностные функции, т. е. принимают одинаковые истинностные значения. Тогда, если А = В есть тавтология, то С(А) = С(В) тоже тавтология, где С(А) — формула, содержащая некоторую формулу А в качестве своей составной части, и С(В) — формула, полученная из С(А) заменой этой составляющей А на формулу В. Из последнего правила следует, что можно преобразовывать формулы, получая другие, им эквивалентные, на более простые (содержащие меньше пропозициональных связок и переменных). Можно теперь любую формулу привести к какому-либо каноническому виду и этим решать определенного рода задачи. Более того, некоторые эквиваленции выражают основные свойства пропозициональных связок. Напр., эквиваленции (А л В) = (В л А) и (A v В) = (A v В) выражают коммутативный закон конъюнкции и соответственно дизъюнкции. Все эти вопросы (и другие) изучает алгебра логики, основы которой заложены в работах Дж. Буля ( 1847,1854) и А. де Моргана (1847). Отметим некоторые эквиваленции, указывающие на взаимовыразимость одних связок через другие: А л В=-i(-A v -iB), A v В= -ibA л-,В), AdB = -AvB, (А^В)ЦАзВ)л(ВзА). Система пропозициональных связок M называется полной, если всякая формула эквивалентна некоторой формуле, в которую входят только связки из системы М, т. е. посредством такой системы можно выразить все истинностные функции. Так, системы связок {-i, л, v}, {-¦, л}, {->,v} и {-i, 3 } являются полными. Это значит, что мы можем строить логику высказываний на основе любой из указанных систем связок. Оказывается, полной может быть система, состоящая только из одной связки |, которая называется «штрих Шеффера»: высказывание р | q истинно тогда и только тогда, когда неверно, что р и q оба истинны. Достаточность связки | следует из тавтологий -А = А|А, AvB = (A|A)|(B|B). Наряду с понятием тавтологии фундаментальным для логики высказываний является понятие логического следования (см. Следование логическое), поскольку одной из главных задач логики является устанавливать, что из чего следует, и тем самым указывать, какие высказывания являются теоремами при заданных условиях. Всякую теорему можно записать в виде импликации и т. о. выделить ее условие и заключение. Говорят, В логически следует из А или является логическим следствием из А, и пишут А | = В, если в таблицах истинности для А и В формула В имеет значение И во всех тех строках, где А имеет значение И. Отсюда вытекает, что А | = В тогда и только тогда, когда A Z) В есть тавтология. Если формула А тавтология, то иногда пишут | = А. Приведенное определение логического следования без труда расширяется на некоторую систему формул (систему посылок) А,,..., Ап, которая обозначается посредством Г, и тогда пишут Г | = В. Примером логического следования (вывода) из посылок является уже упомянутое правило modus ponens. Выводимость В из высказываний АиАэ В следует из того, что формула (А л (Аз В)) 3 В является тавтологией. Отметим также, что в силу таблиц истинности для связки импликации получаем, что тождественно истинная формула логически следует из любой системы формул. А из того, что имеется разрешаю-

416

ЛОГИКА ВЫСКАЗЫВАНИЙ щая процедура для тавтологий, получаем, что проблема выводимости произвольной формулы В из заданной системы посылок также разрешима. Если определено понятие тавтологии и определено семантическое понятие логического следования (как это сделано выше), то говорят, что дано семантическое представление логики высказываний, а сама логика высказываний зачастую отождествляется с множеством тавтологий или с самим отношением логического следования. Однако такое представление ставит серьезную проблему: как обозреть все тавтологии, которых бесконечное множество? Для решения этой проблемы нужно перейти к синтаксическому представлению логики высказываний. Формальный (символический) язык логики высказываний и понятие формулы остаются прежними. Но теперь из всего множества тавтологий выбирают некоторое их конечное (и, вообще говоря, определяемые неоднозначно) подмножество, элементы которого называются ахтамшм*. Напр.:1.рЗ (qDp).l(pD(qD r))D((pDq)D(pD г)), З.р 3 (pvq),4.q3(pvq),5.(p 3 г) 3 ((q 3 г) 3 ((pvq) 3 г)), 6.(рл <0 3 р,7.(рлЧ) 3 q,8.(p 3q)3((p3r)3(p3 (q/ur))), 9.(p3 -^q)3 (qD-()),10.pD H> 3 q),ll.pv-4>. Т. о., в отличие от табличного определение логических связок -ц л, V, з задается аксиоматически. Затем с помощью уже известных правил, но чисто формально осуществляется вывод — переход от высказывания или системы высказываний к высказыванию: из А и АзВ следует В (правило заключения); из А(р) следует А(В) (подстановка). Так, заданную логику высказываний обозначим посредством С2 и назовем классической. Каждая аксиоматическая система, которая использует правило подстановки, может быть переформулирована в виде системы аксиомных схем, где вместо пропозициональных переменных используются символы произвольных высказываний (т. н. метапеременные). В этом случае каждая аксиомная схема представляет бесконечное множество аксиом и тогда правило подстановки оказывается излишним. Логическое исчисление, заданное посредством некоторого множества аксиом и некоторого множества правил вывода, называется исчислением гильбертовского типа. Выводом в нем называется всякая последовательность А,,..., А^ формул такая, что для любого i формула А есть либо аксиома, либо непосредственное следствие каких-либо предыдущих формул по одному из правил вывода. Формула А называется теоремой, если существует вывод, в котором последней формулой является А; такой вывод называется выводом формулы А. Запись |— А служит сокращением утверждения «А есть теорема». Если формула А выводима из некоторого множества Г исходных формул, то тогда запись принимает вид Г|— А (подробнее см. ВШидльтчмшш). Исходя из синтаксического представления логики высказываний, последняя зачастую отождествляется с множеством теорем или, что более принято, с отношением выводимости. Итак, при семантическом подходе формулы понимаются содержательно (как функции на множестве из двух элементов И, Л), а при синтаксическом подходе формула—это определенный набор символов и различаются только теоремы и нетеоремы. Однако, несмотря на такое различие, оба подхода к построению логики высказываний по существу совпадают и, как говорят, являются адекватными. Это значит, что совпадают понятия логического следования и понятия вывода. Рассмотрим следующую примечательную теорему, которая иногда называется теоремой адекватности: для всех А, |— А тогда и только тогда, когда |= А. Доказательство водну сторону, аименно: для всехА, если |—А, то |= А носит название теоремы о корректности. Это минимальное условие, которое мы требуем от логического исчисления и которое состоит в том, что представленная нами семантика корректна для выбранной аксиоматизации. Для доказательства теоремы нужно проверить, во-первых, что все аксиомы ( 1 )—( 11 ) являются тавтологиями, что легко устанавливается непосредственной проверкой с помощью истинностных таблиц, и, во-вторых, что правила вывода выбраны т. о., что они сохраняют тавтологичность. Поэтому все формулы последовательности, образующей доказательство какой-либо теоремы исчисления С2, в том числе и сама доказуемая теорема, являются тавтологиями. Из этой теоремы следует важнейшее свойство нашего исчисления высказываний С2: в С2 формулы А и -А одновременно недоказуемы, т. е. исчисление высказываний С2 непротиворечиво. Ели бы это было не так, то (с использованием аксиомы (10) и двойным применением modus ponens) в С2 была бы доказуема любая формула В. В силу этого противоречивая логика высказываний никакой ценности не представляет. В ней истина и ложь неразличимы и поэтому любая теорема одновременно истинна и ложна. Имеет место и обратное утверждение о том, каждая тавтология доказуема, т. е для всех А, если |= А, то |— А. Доказательство этой теоремы не столь тривиально и носит название теоремы о полноте исчисления высказываний относительно предложенной семантики. По существу здесь утверждается, что логических средств, т. е. аксиом и правил вывода, исчисления высказываний С2 вполне достаточно для доказательства всех тавтологий. Т. о., поставленная цель достигнута; используя минимальные средства, можно обозреть все множество тавтологий. Имеется много различных аксиоматизаций С2, в том числе состоящих из одной аксиомы и содержащих только одну связку (штрих Шеффера). Понятно, что чем меньше аксиом, тем сложнее доказательства. И вообще, в гильбертовских исчислениях доказательство теорем и сам поиск вывода весьма громоздок. Поэтому используются другие формулировки исчисления, более или менее приближенные к естественным рассуждениям, такие, как m шшмшт. сояемрш, исчисление натурального вывода и др. Но соотношение между семантикой и синтаксисом здесь не столь прозрачно. Первая аксиоматизация классической логики С2 была гтред- принята F. Фреге(\Ъ79). Однако в терминах современного символического языка аксиоматизация С2 появилась в «Principia Mathematical А. Штяеаш и К Ртахлт (1910-13). В обеих работах вопрос о полноте просто не возникал. Их целью было показать, что вся логика, а в действительности вся математика может быть развита внуфи их системы. Первая публикация доказательства полноты принадлежит Э. Посту (1921), который исходил из системы Уайтхеда и Рассела. Еще ранее это было сделано П. Бернайсом. В обоих случаях использовались двузначные истинностные таблицы (приведенные выше) для доказательства теоремы адекватности. В этом случае говорят еще, что эти таблицы являются характеристическими для С2. Теперь можно перейти к характеризации того, что называется классической логикой высказываний: (а) С2 основана на принципе двузначности (бивалентности). В последнее время большое развитие получили так называемые «бивалентные

417

ЛОГИКА ИНДУКТИВНАЯ семантики», не только для С2; (Ь) двузначные истинностные таблицы являются характеристическими. В этом смысле классическая логика высказываний является минимальной; (с) классическая логика высказываний является максимальной в том смысле, что она не имеет расширений: всякое добавление к ней в качестве аксиомы к.-л. формулы, не выводимой в ней, делает ее противоречивой; наконец, (d) классическая логика высказываний имеет наиболее простую семантику, которую можно только изобрести. Все это говорит о классической логике высказываний как уникальном явлении среди всего множества логик (см. Неклассические логики). Если в приведенной аксиоматизации С2 отбросить последнюю аксиому (исключенного третьего закон), то получим аксиоматизацию пропозициональной интуиционистской логики. Оказывается, она имеет континуум расширений (В. Л. Янков, 1968) и никакие конечнозначные истинностные таблицы не являются для нее характеристическими (К. Гёдель, 1932). Есть логики, которые имеют только одно расширение, т. е. саму С2. Что касается множества логик, то результат Янкова говорит о том, что существует континуум различных пропозициональных исчислений только определенного класса, т. е. таких логик, которые включают интуиционистскую логику (такие логики называются суперинтуиционистскими или промежуточными). Более того, в этом классе существует бесконечное множество логик, не имеющих конечной аксиоматизации, бесконечное множество неразрешимых логик, а также существуют конечнозначные логики с произвольным числом истинностных значений. Стоит отметить широкое применение алгебраических методов для решения различных задач логики высказываний. Это становится возможным прежде всего с истолкованием логики высказываний как некоторой структуры (в смысле алгебраической «теории структур»). Так, дистрибутивная структура с дополнениями (алгебры Буля) соответствует классической логике высказываний (см. Алгебра логики), а импликативная структура, где импликация является некоторым аналогом деления, если конъюнкция трактуется как умножение (псевдобулевы алгебры или алгебры Гейтинга), соответствует интуиционистской логике высказываний. Заметим, что в основе приложений булевой алгебры к логике лежит интерпретация элементов булевой алгебры как высказываний. В заключение обратим внимание на применение классической логики высказываний для анализа и синтеза релейно- контактных схем (К. Шеннон, 1938 и В. И. Шестаков, 1941). В автоматическом управлении и при эксплуатации вычисли- тельныхмашинприходитсяиметьделосрелейно-контактными схемами, содержащими сотни и тысячи реле, полупроводников и магнитных элементов. Описание и конструирование таких схем весьма непростое дело. Оказалось, что на помощь может прийти логика высказываний. Каждой схеме ставится в соответствие определенная ее формула в языке {-i, л, v} и каждая формула реализуется с помощью некоторой схемы. Изучая соответствующую формулу, можно выявить возможности заданной схемы и упростить ее (решение подобного рода задач называется анализом схемы). Появляется возможность построить схему, заранее описав с помощью формулы те функции, которые схема должна выполнять (синтезирование схемы). Остается только добавить, что именно классическая логика высказываний лежит в основе проектирования микросхем для современной цифровой электронной техники, в том числе и для компьютеров, хотя в последнее время ведутся подобные работы, основанные на других логиках — многозначных, нечетких, паранепротиворечивых. Лит.: Клини С. К. Введение в математику. М, 1957; ЧёрчА. Введение в математическую логику, т. I. M, I960; Новиков П. С. Элементы математической логики. М., 1973; Мендельсон Э. Введение в математическую логику. М, 1984; Карпенко А. С. Классификация пропозициональных логик.— В кн.: Логические исследования, вып. 4. М, 1997; Яглом И. М. Булева структура и ее модели. М., 1980; Янков В. А. Построение последовательности сильно независимых суперинтуиционистских пропозициональных исчислений.— В кн.: Доклады Академии наук СССР, 1968, т. 181, № 1; Логика высказываний (Яновская С. А.).— В кн.: Философская энциклопедия, т. 3. М., 1964; Epstein R. L. The semantic foundations of logic, vol. I: Prepositional logic. Dordrecht, 1990; From Frege to Godel: A source book in mathematical logic 1879-1931, Harvard University Press, 1967, p. 264-283. А. С. Карпенко

ЛОГИКА ИНДУКТИВНАЯ- см. Индуктивная логика.

ЛОГИКА МНОГОЗНАЧНАЯ- см. Многозначные логики.

ЛОГИКА НАУКИ— направление логических и философских исследований научного знания, основными задачами которого являются описание строения и структуры науки, определение важнейших познавательных функций научного знания и анализ используемых в различных научных дисциплинах — математике, естествознании, социальных, гуманитарных и технических науках логических процедур получения и обоснования знания, методов доказательства и опровержения. По своим задачам она тесно связана с философией науки, социологией науки и психологией научного исследования и открытия. Основное отличие логики науки от философии науки состоит в том, что в ней преимущественное внимание уделяется использованию средств формальной логики, прежде всего современной формальной логики для анализа научного знания, в то время как в философии науки главными методам исследования являются эпистемологические, историко-научные и методологические средства, причем научное знание рассматривается не только в контексте его структуры и функций, но также и в аспекте его генезиса. От социологии науки и психологии научного исследования логика науки отличается тем, что центральные ее проблемы концентрируются вокруг построения теоретически, формальных — в идеале формализованных моделей научного знания, а социология и психология науки ориентированы на эмпирические исследования структуры, функций и форм деятельности научного сообщества (социология науки) и выявление психологических механизмов создания нового знания (психология научного исследования). В логике науки иногда выделяется особая область — логика научного исследования, в которой основной акцент делается на анализе динамической, процессуальной стороны научного творчества. Исследования по логике науки начались в период формирования современной экспериментальной науки в 16—17 вв. в трудах Галилея, Фр. Бэкона, Декарта, Лейбница, Юма и других классиков философии Нового времени, хотя в то время и даже значительно позже термин «логика науки» не использовался. Существенный вклад в разработку этой проблематики внес позитивизм Конта, Спенсера, Маха, прагматизм Пирса и Джемса, конвенционализм Пуанкаре, операционализм Бриджмена и т. д. Специальное внимание исследованию логических оснований научного знания было уделено в сер. и в кон. 19 в. Дж Гершелем, У. Уэвеллом, Дж. С. Миллем, С. Джевонсом, П. Дюгемом и фактически с их исследований

418

ЛОГИКА НАУКИ началась реальная история логики науки с преимущественным акцентом на разработку проблем индуктивного обоснования научного знания. В 20 в. логика науки стала одной из наиболее активно разрабатываемых областей философско-логических исследований. Этому способствовала возможность использования для анализа научного знания средств математической логики, основы которой были заложены Дж. Булем, Г. Фреге, Б. Расселом и др. Существенные результаты были получены в первой трети 20 в. и позднее сторонниками логического позитивизма (М. Шлик, Р. Карнап, Г. Рейхенбах, Ф. Франк, К. Гемпель и др.), которые в своих исследованиях опирались на фундаментальные работы Рассела по логическому атомизму и на «Логико-философский трактат» Витгенштейна. В 50—80-е гг. важную роль в разработке идей логики науки сыграли работы представителей критического рационализма (основатель этого направления Поппер еще в 30-е гг. получил известность как оригинальный исследователь проблем логики и роста научного знания) и постпозитивизма (Т. Кун, И. Лакатош, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин, Д. Агасси и др.). В результате в 20 в. в рамках аналитической философии сформировались три главных направления исследований по философии и логике науки: 1) логический анализ языков науки и исследования по формализации таких языков; 2) лингвистический анализ обыденного языка, который, естественно, используется также и в науке; 3) логико-методологический анализ развития научного знания, смены парадигм научного исследования, логические и внелогические факторы динамики научного знания. В последние два-три десятилетия 20 в. к этим трем направлениям добавились исследования по использованию средств т. н. неформальной логики (Informal Logic) для анализа научного, гл. о. гуманитарного, знания. В России и Советском Союзе разработка проблем логики науки велась на рубеже 19 и 20 вв. преимущественно в связи с анализом гуманитарного знания (Н. Лосский, А. Лосев и др.) и весьма активно, начиная с 50—60-х гг., в области исследования современного математического, естественно-научного, социального и технического знания (ВАсмус, Б. Кедров, П. Копнин, А. Ахманов, В. Смирнов, А. Зиновьев, Б. Грушин, М. Мамардашвили, Г. Щедровицкий, Д. Горский, Б. Грязнов, М. Попович, А. Уемов, А. Огурцов, В. Степин и многие другие). Одной из важнейших исходных проблем логики науки является различение научного и ненаучного знания, в частности метафизического. Логические позитивисты решали эту проблему с помощью принципа верифицируемости — подтверждения универсального высказывания (закона) на основе установления истинности соответствующего факта или единичного свидетельства. Такое подтверждение закона может быть только частичным, и поэтому Карнап, Рейхенбах и другие разработали вероятностную концепцию подтверждения, которая, однако, не давала возможности установить истинность соответствующего универсального утверждения. Поппер переформулировал эту проблему: с его точки зрения проблема демаркации науки и метафизики не является вопросом анализа языка, а представляет собой действительную философскую проблему, которую можно решить, используя принцип фаль- сифицируемости — доказательства ложности универсального высказывания (закона) на основании установления истинности противоречащего ему единичного свидетельства (по логическому закону Modus tollens). Согласно этой концепции, все научное знание погрешимо, оно носит предположительный характер, признается научным сообществом в качестве правдоподобного до тех пор, пока не опровергается фактическими данными науки, но в конечном счете должно быть заменено на более истинные научные гипотезы и теории. В логике науки значительное внимание уделяется исследованию логических способов обоснования теоретического знания. Логические позитивисты пытались решить эту проблему на основе редукции (сведения) теоретического знания к эмпирическому, которое базируется на данных чувственных восприятий (протокольных предложениях) и в истинности которого, как представляется, нет оснований сомневаться. В этой программе были получены интересные результаты при исследовании логических проблем редукции, однако в целом реализовать ее не удалось. Эмпирическое знание, в основе которого в конечном счете лежат субъективные чувственные восприятия, не может рассматриваться как безусловно истинный фундамент научного знания. Кроме того, решение проблемы редукции сталкивается с т. н. «дилеммой теоретика», сформулированной одним из лидеров логического позитивизма, К. Гемпелем: если теоретические понятия сводимы к эмпирическим, то они не нужны; если же они не сводимы к эмпирическим понятиям, они тем более не нужны. В результате проблему редукции не удалось решить в общем виде, и можно говорить о сведении теоретических понятий к эмпирическим только применительно к отдельным областям знаний и только в связи с обсуждением конкретных, специальных научных проблем. Среди других проблем логики науки, получивших основательную разработку во 2-й пол. 20 в., следует назвать дедуктивно- номологическую модель научного объяснения, предложенную в современной формулировке Поппером и Гемпелем (дать объяснение некоторого события — значит дедуцировать описывающее его высказывание, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными начальными условиями), логический анализ наблюдения, измерения, эксперимента, логическое описание методов построения научных теорий (эмпирического, аксиоматического, конструктивного и т. п.), разработка логических методов оценки правдоподобности научных теорий и др. См. также ст. Методология и Философия науки и лит. к ним. Лит.: Дюгем И Физическая теория, ее цель и строение. СПБ, 1910; МимьДж. С. Система логики силлогистической и индуктивной. М., 1914; Проблемы логики научного познания. М., 1964; Логика научного исследования. К., 1965; Попович М. В. О философском анализе языка науки. К., 1966; Копнин П. В. Логические основы науки. К., 1968; Ракитов А. И. Курс лекций по логике науки. М, 1971; Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. М., 1971; Садовский В. Н. Модели научного знания и их философские интерпретации.— «ВФ», 1983, № 3; Логика научного познания. М., 1987; Мамчур Е. А., Овчинников Н. Ф., Огурцов А. И Отечественная философия науки; предварительные итоги. М, 1997; Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. М, 1998; Smart H R. The Logic of Science. N. Y,—L, 1931; Popper К R. Logik der Forschung. Wien, 1934 (English transi.: The Logic of Scientific Discovery. N. Y— L.. 1959; сокращенный рус. пер. в кн.: Поппер К Логика и рост научного знания. М., 1983); Northrop F. S. С. The Logic of the Sciences and the Humanities. N. Y, 1948; Hempel C. Aspects of Scientific Explanation: Essays in the Philosophy of Science. N. Y, 1965; Harre R. An Introduction to the Logic of the Sciences. L,—N. Y, 1966; Hesse M. B. The Structure of Scietiflc Inference. Berkeley—Los Angeles, 1974; M/m/wo/o/.Truthlikeness. Dordrecht, 1987; Miller D. Critical Rationalism. A Restatement and Defence. Chicago-La Salle, 1994. В. Н. Садовский

419

ЛОГИКА НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

ЛОГИКА НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ- в широком смысле является синонимом логшкш ялуиж, в узком используется для обозначения раздела логики науки, в рамках которого исследуется динамическая, процессуальная сторона получения и обоснования научного знания. Выражение «логика научного исследования» используется в русскоязычной философской литературе для перевода немецкого и английского названий книги К. Поппера «Logik der Forschung» и «The Logic of Scientific Discovery». Bo 2-й пол. 20 в. было предложено несколько специальных программ построения логики научного исследования («генетическая эпистемология и логика» Г П. Щедровицкого, программа, выдвинутая группой киевских философов и логиков под руководством П. В. Коп- нингц M. В. Поповича и др.). Результаты, полученные при реализации этих программ, фактически не вышли за рамки проблематики философии и логики науки. См. также ст. Ложа таукш, Мешюдо/югая, Фшлософтя ттукш и лит. к ним. В.Н.Садовский «ЛОГИКА НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ» К. Поп- пера — первая опубликованная в 1934 книга К. Поппера (Logik der Forschung. Wien, 1934; пер. на англ. яз.: «The Logic of Scientific Discovery». L—N. Y, 1959; сокращенный пер. на рус. яз. в кн.: Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983). В 1951—56 Поппер написал большую по объему работу под названием «Постскриптум к «Логике научного исследования»» и планировал опубликовать ее вместе с изданием английского перевода «Логики научного исследования», однако эта работа в трех томах появилась только спустя 25 лет после ее написания (topper К. Postscript to the Logic of Scientific Discorciy v. I. Realism and the Aim of Science. L—N. Y, 1983; МЯ. II. The Open Universe. An Argument for Indeterminism. L— N. Y., 1982; \Ы. HI. Quantum Theory and the Schism in Physics. L—N. Y, 1982; сокращенный пер. на рус. яз. 3-го тома: Поппер К. Квантовая теория и раскол в физике. М., 1998). Книга Поппера «Логика научного исследования» имела очень широкий резонанс прежде всего благодаря изложению в ней оригинальной концепции критического рационализма, своей явной антипозитивистской направленности и формулированию основных принципов фальсификационистской теории научного знания (фальсификационизм). В этой книге Поппер резко выступил против широко распространенного взгляда, согласно которому для эмпирических наук характерно использование индуктивных методов. Присоединяясь к юмов- ской критике индукции с логической точки зрения, он в то же время отвергает и психологическое оправдание индукции, принимаемое Юмом, и утверждает; что логику науки следует понимать как теорию дедуктивного метода проверки научного знания, т. е. как воззрение, согласно которому гипотезу можно проверить только эмпирически и только после того, как она была выдвинута. В соответствии с этими исходными установками Поппер предлагает заменить неопозитивистский принцип тршфшцщр]ц тосяш теорий (подтверждение универсального утверждения истинными единичными свидетельствами, из чего по логическим законам не следует истинность такого универсального утверждения), принципом фтмстфтштруемо- аю (опровержения универсального утверждения противоречащим ему истинным единичным свидетельством). Из этого следует невозможность доказательства (подтверждения) гипотез и теорий, но до тех пор, пока попытки их опровержения являются безуспешными, такие теории можно считать подкрепленными эмпирическими данными. Попперовская логика научного исследования противостоит логическому позитивизму и по ряду других важных пунктов. Согласно Попперу реально существуют философские, метафизические проблемы и, в частности, проблема различения науки и ненауки, которую неопозитивисты пытались безуспешно решать как проблему языка науки на основе принципа верифицируемости. Эта проблема является действительно философской проблемой, а именно проблемой демаркации, и она успешно решается на основе принципа фальсифициру- емости. В критическом рационализме Поппера отрицается, что чувственные восприятия, «чистое» наблюдение являются источником знания; по Попперу не существует фундаментального, привилегированного источника знания. Он признает любой способ роста и развития знаний: прежде всего использование теорий и гипотез, а также метафизических систем, мифов и т. п. Поппер не признает дихотомии эмпирического —теоретического знания; по его мнению, любое знание, даже наш чувственный опыт, несет на себе отпечаток теорий. Следствиями фальсификационистской концепции научного знания являются попперовская теория погрешимости всего научного знания и его принципиальное утверждение о том, что все человеческое знание имеет предположительный, гипотетический характер (фаллибилизм). Метод проб и ошибок, согласно Попперу является основным методом развития научного знания и, следовательно, он определяет путь развития науки. Идеи «Логики научного исследования» Поппера получили существенное развитие в последующих его сочинениях, прежде всего в ранее упомянутом «Постскриптуме», а также в книгах «Открытое общество и его враги» (англ. изд. — 1945; рус. пер. — М, 1992), «Conjectures and Refutations» (L., 1963) и «Objective Knowledge» (Oxf., 1972). Лиг.: Грязное Б. С. Логика, рациональность, творчество. М., 1982; Садовский В. НО К. Поппере и судьбе его учения в России.— «ВФ». 1995, № 10; Никифоров A JI. Философия науки: история и методология. М, 1998; topper К. Unended Quest. An Intellectual Autobiography. L, 1992; The Philosophy of Karl tapper. The Library of Living Philosopheis, ed by Schilpp R A., v. 14, b.I-IL N. Y, 1974; Miller D. Critkxrf Rationalism. A Restatement and Defence. Chic., 1994. B.H. Садовский

ЛОГИКА НОРМ- см. Деонтическая логика

ЛОГИКА ОТНОШЕНИЙ- 1. Раздел современной логики, рассматривающий ояшоиышш между объектами нек-рой предметной области (областей). Хотя отношения для логики — частный случай предикатов, а именно многочленные, или многоместные (л-местные, п > 2), предикаты (а свойства трактуются соответственно как одноместные отношения), изучение их составляет особую сферу логики, особенно когда исследуются двуместные (бинарные) отношения. Обычное обозначение последних имеет вид R (дс, у) или х R у, где х, у — переменные, значениями которых являются предметы заданной области (областей), a R— какое-либо отношение («раньше», >у «отличаться от» и т. п.); с объемной точки зрения бинарное отношение есть класс упорядоченных пар (для трехчленных, или тернарных, отношений — это упорядоченные тройки, для четырехчленных — четверки и т. д.) предметов данной предметной области (областей). В логике отношений изучаются свойства отношений, такие, как рефлексивность, симметричность, транзитивность и др. (напр., в приведенных примерах отношение «раньше» транзитивно, но не симметрично, отношение «>» транзитивно и рефлексивно, а отношение «отличаться от» не транзитивно, но симметрич-

420

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ но), а также операции над отношениями, в определенном смысле аналогичные операциям над классами (одноместными отношениями). 2. Возникшая в 19 в. логико-философская теория, трактующая суждения как форму мышления, выражающую отношения между предметами. В отличие от атрибутивного понимания суждения как приписывающего предмету (логическому подлежащему S) какие-либо свойства (логическое сказуемое, или предикат Р в смысле аристотелевской логики), в логике отношений схемах Ry считается универсальной формой суждений, лежащей в основе всех умозаключений. В логике отношений последние различаются по характеру используемых в них отношений, причем умозаключения понимаются как перенос отношений с одних предметов на другие. Видными представителями логики отношений были Ж. Лашелье, Ш. Серрюс, в России Каршюаш, Рутковашй, Поварнин. Ныне логика отношений как особое направление сохраняет лишь историческое значение. Лет.: Избр. труды русских логиков XIX в. М, 1956; Поварнин С. И. Логика. Общее учение о доказательстве. П., 1915; Он же. Логика отношений. П., 1917; Серрюс Ш. Опыт исследования значения логики. М., 1956; Шрейдер Ю. А. Равенство, сходство, порядок. М., 1971. Б. В. Бирюков

ЛОГИКАПОР-РОЯЛЯ — книга по дедуктивной логике, вышедшая в Париже в 1662 анонимно под названием «Logique ou l'art de penser» («Логика или искусство мыслить»). До нач. 19-го столетия была самым популярным учебником логики, выдержала более 50 французских изданий, несколько английских и латинских переводов. Лейбниц назвал эту книгу замечательной, несмотря на выраженную в ней адаптацию логической мысли к методологическим принципам картезианской философии. Свое второе имя — «Логика Пор-Рояля» — книга получила по месту рождения — янсенистскому монастырю Port-Royal des Champs, где жили и работали ее авторы — французские ученые А. Арно и П. Николь. Создавая книгу, они решали задачу, намеченную Декартом; отделить «верные и хорошие» правила логики от «вредных и излишних». При этом они пошли по пути упрощения или отбрасывания всех («схоластических») тонкостей, выработанных логической мыслью предыдущих эпох. Так, они обходят тему логики высказываний (consequentiae), семантических парадоксов (insolubilia), зачатки временной логики (obligatoria) и учение о несобственных символах (syncategoremata). Однако, демонстрируя критицизм в отношении схоластики, авторы заняты одновременной реабилитацией силлогистической дедукции (в противовес индуктивизму эпохи Возрождения), правда, при явном снижении интереса к символическому аспекту этой дедукции: полуформальный аппарат аристотелевской теории по существу упразднен и заменен объяснениями на примерах, которые a propos используются для пропаганды картезианской философии и теологических истин. При этом и мысль Декарта, что точные рассуждения можно найти только в математике, и его идея mathesis universalis в «Логике Пор-Рояля» отражения не нашли. Исключив всякий намек на математический анализ умозаключений, авторы трактуют логику не как наук); а как искусство, — но не как искусство «исчисления выводов» путем комбинирования формул, а как искусство здраво судить о вещах помимо всякого рода формул, руководствуясь только «естественным светом разума». Если доказательство очевидно, но противоречит правилам, нужно отбросить правила. Вот почему главным предметом анализа авторы считают не логический вывод, а его посылки: ошибаются обычно не оттого, что плохо умозаключают, а оттого, что исходят из ложных посылок. Соответственно их главное внимание — к прикладному и методологическому аспектам логики как основным условиям «прояснения смысла» суждений и развития «способности суждения» (важный раздел их логики — анализ суждений в «составных» силлогизмах). Характеризуя методологический аспект «Логики Пор-Рояля», следует заметить, что ее авторы еще не делают различия между критериями истинности и правильности, часто апеллируя не к форме, а к интуитивной ясности рассуждения. С их точки зрения, «естественный способ изложения истины» — причинно-следственный, а не логический, поэтому надо стремиться к «естественной связи идей». Примером неестественных рассуждений служат косвенные доказательства (см. Доказательство косвенное). Согласно авторам «Логики Пор-Рояля», косвенно можно доказывать только отрицательные положения, но нельзя доказывать суждения существования (зачаток интуиционистской критики в теории доказательств). Нельзя также умозаключать от частного к общему. Только полная индукция является верным средством познания. Не все математические суждения аналитические, а только аксиомы, которые познаются умозрительно. Очевидность (интуитивная ясность) есть признак аналитичности: реальное и неочевидное нельзя брать как аксиому, но номинально определенное можно. Теорию определений авторы заимствуют у Паскаля, а общее учение о методе — у Декарта. Обе темы авторы относят к «самой полезной и самой важной» части общей логики. В разделе об определении они указывают на необходимость сообразоваться с обычным словоупотреблением и строго различать определение имени (definitio nominis) и определение вещи (definitio rei). A в разделе о методе они указывают два: 1) анализ (метод решения или изобретения), который служит для открытия истин, и 2) синтез (теоретический метод), который служит для изложения истин уже открытых. Первый «скорее заключается в проницательности и способности ума правильно оценивать вещи, чем в особых правилах» (см.: «La Logique...». P., 1775, p. 361), второй — по существу аксиоматический метод геометрии с добавлением правил для определений, для аксиом, для доказательств и для самого метода, отражающих картезианский подход к основам науки. Оценивая «Логику Пор-Рояля» в целом, можно предположить, что, хотя эта логика была шагом в сторону от собственно математического направления развития логики, именно созданный ею образ этой науки способствовал тому, что формальная логика с тех пор не покидала кафедр высших учебных курсов, гимназий и университетов. Соч.: Arnauld A., Nicole P. La Logique ou Tart de penser. P., 1965 (рус. пер. В. П. Гайдамака с послесловием А. Л. Субботина по изданию 1752 г.: Арно А., Николь П. Логика, или Искусство мыслить. М., 1991). Лит.: Попов И С. История логики нового времени. М., 1960, с. 32— 35; Стяжкин Н. И. Формирование математической логики. М, 1967, с. 204—206; Пор-Рояля логика (Новоселов М. Щ. - В кн.: Философская энциклопедия, т. 4. М, 1967; Kneak W., Kneate M. The development of logic. Oxf., 1962; Kotarbinski T. Lecon sur l'histoire de la logique. Warsz., 1965, Ch.VlII; Blanche R. L'histoire de la logique. P., 1970, p. 179-187. M. M. Новоселов

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ— раздел современной тгыкм символической, изучающий рассуждения и другие языковые контексты с учетом внутренней структуры входящих в них

421

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ простых высказываний, при этом выражения языка трактуются функционально, т. е. как знаки некоторых функции или же знаки аргументов этих функций. Важнейшая особенность логики предикатов состоит в том, что т. н. общие имена (напр., «человек», «город», «металл»), знаки свойств («белый», «умный», «электропроводный») и знаки отношений («старше», «севернее», «тяжелее») рассматриваются как принадлежащие одной категории знаков, а именно, категории предикаторов — предметно-истинностных функторов. Предикаторы репрезентируют функции, возможными аргументами которых являются объекты некоторого универсума рассмотрения, а значениями — истинностные оценки (в классической логике — это «истина» и «ложь»). Напр., преди- катор «человек» представляет функцию, которая каждому отдельному человеку сопоставляет оценку «истина», а каждому отличному от человека существу — оценку «ложь». Функция, соответствующая предикатору «севернее», сопоставляет «истину» каждой такой паре географических точек, первая из которых действительно расположена севернее второй (напр., паре 'Петербург, Москва'), всем остальным парам географических точек (напр., парам <Москва, Петербургglt; и <Москва, Москваglt;) эта функция сопоставляет оценку «ложь». Предикаторы различаются, как говорят, своей местностью: предикаторы, представляющие предметно-истинностные функции от одного аргумента, называются одноместными, те, которым соответствуют функции от двух аргументов, — двухместными и т. д. (напр., предикатор «человек» одноместный, а предикатор «севернее» двухместный). Множество тех объектов универсума (или же множество тех п-ок объектов), которым одноместная (многоместная) предметно-истинностная функция сопоставляет значение «истина», называется областью истинности соответствующего предикатора. Часто при построении логики предикатов пре- дикаторам в качестве значений сопоставляются области их истинности, т. е. свойства (для одноместных предикаторов) и отношения (для многоместных предикаторов), рассматриваемые с объемной, экстенсиональной точки зрения. Другой отличительной чертой логики предикатов является использование особого типа логических символов — кванторов и связываемых ими (квантифицируемых) переменных для воспроизведения логических форм множественных высказываний. Квантифицируемые переменные «пробегают» по множеству всех объектов рассмотрения, а роль квантора состоит в указании на ту часть объектов этого множества, для которых справедливо содержащееся в высказывании утверждение. Наиболее употребимы в логике квантор общности V (в естественном языке ему соответствуют термины типа «всякий», «каждый», «любой», «произвольный») и квантор существования 3 («существует», «найдется», «имеется», «некоторый»). К примеру, логическая форма высказывания «Некто умен» может быть выражена с использованием квантора 3 и переменной х, пробегающей по множеству людей, так: 3 xP(jc), где символ Р соответствует одноместному предикатору «умный», а форма высказывания «Каждый знает кого-нибудь» — посредством формулы Vx3yR(x,y), где квантифицируемые переменные хиу пробегают по тому же множеству, а символ R соответствует двухместному предикатору «знает». Логика предикатов как раздел символической логики включает в себя логические теории разных типов, отличающиеся как выразительными возможностями языков, в которых они формулируются, так и классами выделяемых в них логических законов (см. Закон логический). В зависимости от типа сущностей, составляющих допустимые в теории области пробега квантифицируемых переменных, различают логику предикатов первого порядка и логику предикатов высших порядков. В первопорядковой логике имеется лишь один тип квантифицируемых переменных — предметные (индивидные) переменные, возможными значениями которых являются индивиды, отдельно взятые предметы (люди, города, числа и т. п.). В логике предикатов второго порядка дополнительно вводятся переменные, пробегающие по признакам индивидов — их свойствам и отношениям между ними (эти переменные тоже разрешается связывать кванторами, получая выражения типа V РА — «Для всякого свойства Р верно, что А», 3 RA — «Существует отношение R, такое что А»); в логике предикатов третьего порядка разрешается кван- тификация по признакам признаков индивидов и т. д. Выделяют также односортные и многосортные системы логики предикатов: в односортной все переменные, принадлежащие к одному и тому же типу, имеют одинаковую область пробега; в многосортной с каждой переменной связывается собственное множество ее возможных значений. Наконец, данный раздел логики включает как классические, так и неклассические логические теории. В основе классической логики предикатов лежат, прежде всего, общие для всех классических систем логики принципы — двузначности (всякое высказывание принимает ровно одно из двух значений: «истину» или «ложь»), экстенсиональности (значение сложного выражения зависит только от значений составляющих его выражений), а также идущая от Аристотеля классическая трактовка истины как соответствия наших утверждений действительности. Кроме того, в классической логике предикатов принимаются специфические именно для кван- торной теории предпосылки экзистенциального характера — допущение о существовании объектов в предметной области и существовании денотатов у сингулярных терминов (термин «существование» здесь следует понимать в смысле известного критерия У. Куайна: «существовать—значит быть возможным значением квантифицируемой переменной»). В неклассических предикатных системах в той или иной форме происходит пересмотр указанных принципов. Наиболее фундаментальный статус имеет классическая одно- сортная логика предикатов первого порядка. Ее язык задается следующим образом. В алфавит вводится некоторая функционально полная система пропозициональных связок (см. Логика высказываний, Логические связки), напр. {-i,a,v,z>} (где —1 —знак отрицания, л — знак конъюнкции, v —знак дизъюнкции, з — знак материальной импликации), а также кванторы V и 3 (имеется возможность выбрать в качестве исходного символа языка лишь один из этих кванторов, другой может быть введен по определению). В алфавите содержится также бесконечный список предметных переменных {х, у, z, х,,...). Среди нелогических символов обязательно наличие непустого множества предикаторных констант — аналога предикаторов естественного языка (будем использовать для них символы Р", Qn, Rn, Р,",..., где верхний индекс п — натуральное число, указывающее на местность предикаторной константы). Кроме этого в алфавит могут быть введены нелогические символы других типов: предметные константы (а, Ь, с, а,, ...) — аналоги собственных имен (знаков отдельных предметов) естественного языка, напр., «Москва», «Луна», «медь», а также предметно-функциональные константы различной местности (f, gn, hn, f,n, ...) — аналоги предметных функторов (знаков таких функций, аргументами и значения-

422

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ ми которых являются индивиды, напр., «+», «возраст», «расстояние от... до ...»). Иногда в алфавит языка логики предикатов добавляют пропозициональные переменные (р, q, г, - ) __ аналоги простых высказываний естественного языка, исходя из буквального понимания тезиса о том, что логика предикатов является расширением логики высказываний. Однако данное добавление не является необходимым: при желании в качестве пропозициональных переменных можно разрешить использование нульместных предикаторных констант. Техническими символами алфавита являются левая и правая скобки и запятая. Выражением языка логики предикатов называется любая конечная последовательность символов ее алфавита. Некоторые из этих выражений являются правильно построенными, а некоторые нет. В логике предикатов имеется два типа правильно построенных выражений — термы и формулы. Понятие «терма» вводится следующим индуктивным определением: (1) всякая предметная переменная — терм; (2) всякая предметная константа — терм; (3) если Ф — л-местная предметно-функциональная константа, и t,, t2,..., tn — термы, то выражение 0(t,, t2,..., tn) является термом; (4) ничто иное термом не является. Среди термов различают простые (указанные в пунктах (1) и (2) данного определения), и сложные (указанные в пункте (3)), а также замкнутые (не содержащие в своем составе предметных переменных) и незамкнутые (содержащие переменные). Замкнутые термы являются аналогами имен естественного языка (как простых, так и сложных), а незамкнутые — аналогами т. н. именных форм (выражений с переменными, которые могут быть преобразованы в имена с помощью подстановки конкретных имен на места переменных, напр., «рост х», «х х 5», «разница в возрасте между х и у»). Понятие формулы также определяется индуктивно: (1) если П — л-местная предикаторная константа, и t, t2,..., t — термы, то выражение n(tpt2,...,tn) является формулой; (2) если А — формула, то -тА — формула; (3) если А и В — формулы, то выражения (АлВ), (AvВ), (Аз В) также являются формулами; (4) если А — формула, и а — предметная переменная, то выражения Va А и За А также являются формулами; (5) ничто иное формулой не является. Внешние скобки в формулах обычно опускают. Заметим, что в определениях терма и формулы используются т. н. синтаксические переменные (А, В, a, t,, t3,..., tn, Ф, П) — переменные метаязыка, пробегающие по различным типам выражений объектного языка. Формулы, соответствующие пункту (1) определения, называют простыми, или атомарными, а все остальные формулы (которые содержат по крайней мере один логический символ) — сложными, или молекулярными. Различение замкнутых и незамкнутых формул требует предварительного введения нескольких синтаксических понятий. Подформула А в составе формул вида Va А и За А называется областью действия квантора ( V или 3 ) по переменной а. Конкретное вхождение некоторой переменной в некоторую формулу называется связанным, если это вхождение следует непосредственно за квантором или же находится в области действия квантора поданной переменной; в противном случае вхождение переменной называется свободным. Переменная а. свободна в формуле А, если и только если существует свободное вхождение a в А; переменная асвязана в формуле А, если и только если существует связанное вхождение a в А. (Иногда при формулировке языка логики предикатов свободные и связанные переменные различают уже на этапе задания его алфавита, для них используют различные списки символов. В таком случае разрешается квантификация только связанных переменных, а свободные переменные выступают в роли неквантифицируемых индивидных параметров.) Формула называется замкнутой, если она не содержит свободных вхождений предметных переменных; в противном случае она является незамкнутой. Замкнутые формулы являются аналогами высказываний естественного языка (результатом символической записи любого высказывания является именно замкнутая формула), поэтому их иногда называют предложениями языка логики предикатов. Незамкнутые формулы соответствуют т. н. пропозициональным формам — выражениям естественного языка с переменными (напр., «х выше у», «х смелый»), из которых могут быть образованы вы- сказыванияпосредствомопераций константного или квантор- ного замыкания (напр., «Эверест выше Арарата», «Существует х такой, что je смелый»). Семантическое построение классической односортной логики предикатов первого порядка может осуществляться различными способами. Сформулируем наиболее естественную, теоретико-множественную объектную семантику описанного выше языка. Первый этап ее построения — задание класса допустимых интерпретаций нелогических символов языка. С этой целью выбирается некоторое множество U, называемое областью интерпретации (универсумом); единственным ограничением, накладываемым на U, является требование его непустоты. Приписывание значений нелогическим символам релятивизи- руется относительно выбранной предметной области. Его можно осуществить посредством специальной интерпретирующей функции I. Эта функция сопоставляет произвольной предметной константе к некоторый объект из универсума U: I(k) е U (при этом становится очевидным, что предметные константы имеют тот же тип значений, что имена естественного языка, и могут рассматриваться в качестве параметров последних), п-местной предикаторной константе П в качестве значения обычно приписывают экстенсионально понимаемые свойство или отношение на U, т. е. некоторое множество упорядоченных л-ок объектов из универсума: 1(П) c Un(Un —n-ная декартова степень множества U). Имеется и другая возможность — сопоставить константе П n-местную функцию, аргументами которой являются элементы универсума, а возможными значениями И («истина») и Л («ложь»): 1(П) есть функция типа Un —» {И,Л}. Во втором случае предикаторные константы рассматриваются как знаки предметно-истинностных функций. Произвольной n-местной предметно-функциональной константе Ф интерпретирующая функция сопоставляет в качестве значения n-местную операцию, заданную на множестве U (ее аргументами и значениями являются элементы универсума): 1(Ф) есть функция типа Un —> U. Интерпретирующую функцию I, релятивизированную относительно некоторой предметной области U, а точнее — пару , называют моделью или возможной реализацией. Выбор конкретной модели детерминирует значения всех замкнутых термов и замкнутых формул языка логики предикатов. Для определения значений незамкнутых термов и формул необходимо дополнительно зафиксировать, распределить значения предметных переменных (таковыми, как и для предметных констант, являются элементы универсума). Следующим этапом семантического построения логики предикатов является формулировка точных правил установления

423

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ значений правильно построенных выражений ее языка (т. е. термов и формул) в рамках выбранных модели и распределения ф значений предметных переменных. Значениями термов в при <р являются объекты из U. Значения предметных констант и переменных уже определены посредством функции I и <р соответственно. Значением сложноготермаФО,, t,, ...,1п)являетсятотобъектизи, который представляет собой результат применения операции 1(Ф) к n-ке значений (в этой же модели и при этом же распределении) термов t,, tj,..., tn. Пусть, напр., в качестве универсума выбрано множество натуральных чисел, предметно-функциональная константа f проинтерпретирована как операция сложения, а предметные константы а и b как числа 2 и 3. Тогда значением терма f(a,b) в соответствующей модели будет результат сложения 2 и 3, т. е. число 5. Формулы языка логики предикатов принимают в модели при распределении <р ровно одно из двух значений — И или Л. Атомарная формула вида П(т,, t^..., tn) принимает — при трактовке предикаторных констант как знаков экстенсионально понимаемых свойств и отношений — значение И, если и только если n-ка значений (в данной модели и при данном распределении <р) термов t,, t^,..., tn действительно находится в отношении ЦП), когда п > 1, или обладает свойством 1(П), когда п = 1. Если же предикаторные константы интерпретируются как знаки предметно-истинностных функций, то n(t,, tj,..., tn) примет значение И в том и только в том случае, когда результат применения подобной функции 1(П) к указанной n-ке объектов даст И. В упомянутой в предыдущем примере конкретной модели и при интерпретации пре- дикаторной константы R как отношения «меньше» формула R(a,b) примет значение И, т. к. 2 действительно меньше 3, а формула R(b,a) — значение Л, посколысу 3 не находится в указанном отношении к 2. Условия истинности и ложности формул, главными знаками которых являются пропозициональные связки, сохраняются (с необходимой привязкой к и <р) такими же, как в классической логике высказываний. Семантические определения для кванторных формул таковы: V аА (соответственно 3 аА) истинна в модели при распределении <р, если и только если ее подкванторная часть А принимает значение И в той же модели при любом (при некотором) распределении у значений предметных переменных, отличающемся от ф не более, чем значением gl Другими словами: формула V аА истинна в том случае, когда А оказывается истинной, какой бы объект из U мы ни приписали в качестве значения переменной а (сохранив при этом значения остальных переменных), а В аА истинна, если в универсуме найдется такой объект, что при сопоставлении его в качестве значения переменной а формула А оказывается истинной. Завершающим этапом в построении логики предикатов является введение понятии закона этой теории (общезначимой формулы) и различных логических отношений между формулами. Наиболее важным из них является отношение логического следования (см. Следование логическое), поскольку его наличие составляет критерий корректности дедуктивных умо- Говорят, что формула значима (истинна) в модели при некотором распределении <р значений предметных переменных, если и только если данная формула принимает значение И в этой модели при этом распределении. Формулу называют значимой (истинной) в модели , если она значима в ней при любом распределении элементов U предметным переменным. Формула называется общезначимой на множестве U (U-общезначимой), если она значима в каждой модели с универсумом U. Формула называется универсально общезначимой (или просто — общезначимой), если она общезначима на любом (непустом) множестве. Факт общезначимости формулы А обычно выражается в метаязыке следующей записью: |==А. Общезначимые формулы — это законы логики предикатов, поскольку они истинны при любых допустимых в данной теории интерпретациях нелогических символов. Конкретизация понятия логического следования в логике предикатов осуществляется следующим образом: из множества формул Г логически следует формула В (Г |= В), если и только если в любой модели и при любом распределении значений предметных переменных, при которых истинна каждая формула из Г, формула В также примет значение «истина». В сформулированном выше семантическом варианте правила установления значений формул имеют отчетливо выраженную объектную направленность: они предполагают, что при решении вопроса об истинности или ложности происходит соотнесение выражений языка с нелингвистическими сущностями (индивидами, свойствами, отношениями, функциями, связанными с некоторой предметной областью). Альтернативой объектной интерпретации формул языка логики предикатов является т. н. подстановочная интерпретация. Смысл ее состоит в формулировке таких критериев истинности и ложности предложений языка, которые бы не предполагали соотнесения последних с внеязыковой действительностью, а опирались бы только на информацию о значениях элементарных, атомарных предложений (в подобном стиле обычно строится логика высказываний, где при установлении значений формул необходимо лишь, чтобы каким-то — неважно каким—образом былоосуществленораспределение значений для пропозициональных переменных). Т. о., при подстановочной интерпретации мы, скорее, имеем дело не с обычной трактовкой истины как соответствия предложений действительности, а с тем, что иногда называют «истинностью в теории», где теория понимается, по существу, в синтаксическом аспекте — как дедуктивно замкнутое множество предложений языка. Технически «подстановочная» семантика логики предикатов может быть сформулирована следующим образом. Значения здесь естественно сопоставлять лишь замкнутым формулам, поскольку именно эти формулы представляют собой предложения теории и могут оцениваться как истинные или ложные в ней. Задается функция оценки V, отображающая множество замкнутых формул вида n(t(, t^..., tn) на множество {И J1} (содержательно — Ураспределяет значения для элементарных предложений языка теории). Правила установления значений замкнутых формул видов -А, Ал В, A v В, А=> В — стандартные. Формула V аА (соответственно ЗаА) примет значение И при оценке V, если и только если данное значение при V имеет любой (соответственно по крайней мере один) результат подстановки в формулу А замкнутого терма t вместо всех свободных вхождений переменной а (содержательно — общее (частное) предложение истинно в теории, если и только если соответствующее бескванторное утверждение справедливо дли любого (хотя бы для одного) сингулярного термина, принадлежащего словарю данной теории). Класс замкнутых формул, принимающих при оценке V значение И, как раз и представляет собой некоторую теорию в описанном выше

424

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ смысле. Можно далее ввести понятия закона логики предикатов (логически истинного предложения теории): |= А тогда и только тогда, когда при любой оценке V (т. е. в любой теории) А принимает значение И. Множество формул, являющихся законами классической логики предикатов первого порядка, вообще говоря, бесконечно. Среди них — каждый подстановочный случай произвольной тавтологии логики высказываний (т. е. результат замещения в ней пропозициональных переменных формулами языка логики предикатов). Вот некоторые другие наиболее важные типы общезначимых формул. Законы удаления квантора общности и введения квантора су- шествования: VoAz>A(t), A(t)=>3aA, где A(t) — результат правильной подстановки терма t вместо всех свободных вхождений предметной переменной а в формулу А (подобная подстановка называется правильной, когда никакое из заменяемых вхождений а в А не находится в области действия квантора по переменной, входящей в состав терма t). Законы взаимовыразимости кванторов: VaA=-За-А, ЗаА=-• Va-A (где = — знак эквиваленции, которую можно ввести посредством определения (А = В) = w (A z> В) л (В z> A)). Законы перестановочности кванторов: VaV?A => V?VaA, ЗоЗрА => ЗрЗаА, 3aV?A z> V?3aA Законы пронесения и вынесения кванторов: Va-тА = Заа-А, За-А^Va-A, Va(A л В) = ( VaAA л VaB), За(А v В) = (aaA v ЗаВ), (ЗаА з VaB) з Va(A з В), За(А з В) = (VaA з ЗаВ), Va(A v В) = (AvVaB), За(А л В) = (А л ЗаВ), Va(A з В) = (А з VaB), 3a(A з В) = (А з ЗаВ), Va(Bz>A) = (3aBz>A), 3a(Bz>A) = (VaBz>A) (в формулах последних шести типов переменная a не должна содержаться свободно в формуле А). Как известно, помимо семантического представления логических теорий имеется другой, синтаксический метод их построения — в виде логических исчислений. Суть этого метода состоит в формулировании точных правил оперирования со знаками (формулами языка), позволяющими без использования каких-либо семантических понятий («интерпретация», «модель», «истина») осуществлять обоснование логических законов и форм корректных рассуждений. При этом в исчислениях постулируется лишь некоторый минимум дедуктивных средств, дающий тем не менее возможность обозреть все бесконечное множество законов и модусов правильных рассуждений соответствующей логической теории. Существует много различных способов построения логических исчислений (Иотслате irwimw, Натуральный вывод, Аналитические таблицы), в том числе и классического исчисления предикатов первого порядка. Исторически первыми появились аксиоматические исчисления (исчисления гильбертовского типа), в которых, как и при аксиоматическом представлении логики высказываний, статусом аксиом наделяется конечное число общезначимых формул и постулируется некоторый набор правил вывода. Однако в силу сложности формулировок правил подстановки, используемых в этом случае, удобнее строить аксиоматическое исчисление предикатов со схемами аксиом, каждой из которых соответствует бесконечное число аксиом одного и того же типа. Примером одной из возможных аксиоматизаций логики предикатов может служить следующая: в качестве исходного логического символа алфавита, наряду с пропозициональными связками -I, л, v, з, выбирается лишь KBamopV. Постулируется некоторый полный набор схем аксиом классического исчисления высказываний (они задают смысл -ц л, v, з. Дополнительно вводятся две схемы аксиом, задающих смысл квантора V: закон удаления квантора Vaz> A(t) и один из законов пронесения квантора Va(A з В) з (А з VaB) с указанными ранее ограничениями. В исчислении имеется также два правила вывода: АЕ? ? (modusponens), —^- (генерализация). В VaA Квантор существования вводится по определению: ЗаА =^-1 Va-A Следующий этап в построении исчисления — введение понятий доказательства и вывода, а также синтаксических аналогов понятия общезначимой формулы и отношения логического следования — понятия теоремы и отношения выводимости. Доказательством называют непустую конечную последовательность формул, каждая из которых либо является аксиомой исчисления, либо получена из предшествующих формул последовательности по одному из исходных правил вывода. Последняя формула доказательства называется теоремой или доказуемой в исчислении формулой (метаугверждение «А — теорема» принято записывать так: |—А). Вывод из множества допущений Г отличается от доказательства тем, что в нем разрешено дополнительно использовать формулы из Г. Однако, если ставится задача адекватного воспроизведения отношения логического следования, понятие вывода должно быть дополнено наложением некоторых ограничений на применение правила генерализации (дело в том, что—в отличие от modus ponens—из посылки А данного правила не следует логически его заключение VaA). Указанная проблема может быть решена различными способами, напр., введением понятия вывода с варьируемыми переменными. Довольно естественным представляется другой путь, основанный на понятии зависимости формул вывода от допущений: каждое допущение зависит от самого себя; аксиома не зависит от допущений; результат применения modus ponens зависит от тех допущений, от которых зависит хотя бы одна из посылок правила; при применении генерализации зависимости сохраняются. Теперь необходимые ограничения в определении вывода можно сформулировать следующим образом: формула VaA может быть получена по правилу генерализации из А, зависящего от множества допущений А лишь в том случае, когда a не имеет свободных вхождений ни в одну формулу из А. Если имеется вывод из множества допущений Г, последней формулой которого является формула В, говорят, что В выводима из Г (Г |— В). Отношение выводимости в логике предикатов обладает одним важным свойством, которое фиксируется в т. н. дедулцш теореме: если ГА |— В, то Г}—Аз В. Данное свойство существенно упрощает процедуру построения выводов и может быть использовано в качестве производного правила вывода. Другим подобным правилом является т. н. правило эквивалентной замены: если р- A s В, то |— СА = Св (где СА — произвольная формула языка логики предикатов, содержащая в своем составе некоторое вхождение формулы А, а Св—результат замещения выделенного вхождения А в СА формулой В).

425

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ Правило эквивалентной замены используется, в частности, при осуществлении процедуры приведения формул языка логики предикатов к какому-либо стандартному, каноническому виду. Наиболее известным каноническим типом формул языка логики предикатов являются предваренные нормальные формы. Формула находится в предваренной нормальной форме, если она имеет вид Q^Q^.-.Q^B, где каждое Q. есть V или 3, переменные а , а2,..., ап попарно различны и В не содержит кванторов (т. е. формула начинается кванторнои приставкой, после которой следует бескванторная формула). Доказуемо метаутверждение о том, что для любой формулы языка логики предикатов существует логически эквивалентная ей формула в предваренной нормальной форме (при приведении формул к данному каноническому виду используются законы вынесения кванторов, причем иногда более сложные, чем указанные выше). Разновидностью предваренных являются т. н. сколемовские нормальные формы — замкнутые формулы, в которых всякий квантор существования предшествует в кванторнои приставке всякому квантору общности. Для каждой формулы А языка логики предикатовбезпредметныхи предметно-функциональных констант, но с бесконечным числом предикаторных констант произвольной местности существует формула В в сколемовс- кой нормальной форме, равносильная ей по доказуемости (т. е. такая, что |— А, если и только если |— В). Первопорядковая логика может быть модифицирована за счет расширения выразительных возможностей ее языка. Наиболее естественным расширением является введение отношения равенства между индивидами (тождества индивидов). Вовлечение этого отношения в сферу логического анализа оправдано тем, что оно не менее фундаментально, чем исследуемые в логике отношения присущности свойства предмету, включения класса в класс и др. Если в алфавит вводятся предметно-функциональные константы, то отношение равенства позволяет удобным образом выражать утверждения о результатах применения соответствующих функций к различным аргументам. Кроме того, использование знака данного отношения (=) обеспечивает более адекватный анализ многих естественно-языковых контекстов, напр. т. н. исключающих высказываний. Так, логическая форма высказывания «Всякий металл, кроме ртути, находится в твердом состоянии» может быть выражена с использованием предикатора равенства формулой Vx((P(jt) л-.(х = a)) =>Q(x)) A-iQ(a), где константы а, Р, Q соответствуют дескриптивным терминам «ртуть», «металл», «находится в твердом состоянии». Классическая логика предикатов с равенством строится следующим образом. Алфавит пополняется выделенной двухместной предикаторной константой равенства =. Появляется новый тип формул: t, = t2, где t, и t2 — термы. В семантике константе = в качестве значения сопоставляется множество всех пар <и, иglt;, где и — элемент универсума U (или же предметно-истинностная функция, которая ставит в соответствие значение И только парам одинаковых объектов из U). Формула t, = t2 примет значение И в некоторой модели при распределении ф значений предметных переменных, если и только если значения термов t, и t2 в данной модели при данном распределении совпадают. Остальные семантические понятия остаются прежними. Адекватное аксиоматическое представление логики предикатов с равенством можно получить за счет присоединения дополнительных схем аксиом: схемы рефлексивности равенства Va(a=a) и схемы замены равного равным VaV?(a = ? z> (A(a) z> A(?))), где A(?) — есть результат замены некоторого числа (необязательно всех) свободных вхождений переменной a в А(а) на переменную ?, причем заменяемые вхождения не должны находиться в области действия кванторов по ?. Средствами логики предикатов с равенством может быть определен квантор, особенно часто встречающийся в математических контекстах, «существует единственный» (символически - 3!): 3! А(а) = Df 3a(A(a)AV?(A(?)=)? = а)). Язык логики предикатов первого порядка является удобным средством для строгого построения на его основе конкретных, прикладных теорий. В этом случае вместо абстрактных предметных, предикаторных и предметно-функциональных констант в алфавит вводятся конкретные термины словаря теории — имена объектов ее предметной области, знаки их свойств и отношений, знаки заданных на данной области предметных функций. Сами прикладные первопорядковые теории (их часто еше называют элементарными) строятся обычно аксиоматически. К логической части (аксиомам и правилам вывода исчисления предикатов) добавляется собственная часть прикладной теории — постулаты, отражающие закономерности ее предметной области. Простейшими примерами первопорядковых теорий являются т. н. логики отношений: теория отношения эквивалентности (при этом в язык вводится его знак, напр. =, и добавляются аксиомы, указывающие на свойства данного отношения: Va(a=a) — рефлексивность, VaV?(a=?z>?=a) — симметричность, VaV?Vy((a=?&? ^у) =эа =у) — транзитивность), теория отношения частичного порядка (вводится символ этого отношения, напр., < , и собственные аксиомы рефлексивности, транзитивности, а также VaV? ((a

426

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ Другое расширение стандартной логики предикатов связано с рассмотрением т. н. обобщенных кванторов (кванторов Генки на). Если в стандартной кванторной приставке любой формулы, находящейся в предваренной нормальной форме, каждый квантор содержится в области действия всех предшествующих ему кванторов, то обобщенные кванторы представляют собой кванторные комплексы, составляющие которых не обязаны более быть упорядочены отношением строгого линейного порядка. Введение обобщенных кванторов позволяет строить адекватные модели достаточно сложных фрагментов естественного языка. В первопорядковой логике предикатов, как уже говорилось, разрешается квалификация только предметных переменных, т. е. кванторы могут быть соотнесены лишь с предметами, индивидами («всякий предмет», «некоторый предмет»). Для логического анализа контекстов, в которых кванторы соотносятся также со свойствами, отношениями, функциями, необходим переход к логике второго порядка. В алфавите ее языка наряду с предикаторными константами Р", Qn, Rn, Р^,... имеются предикаторные переменные различной местности Р1, Q", /Р1, Р,п,— (в алфавит могут быть введены также и предметно-функциональные переменные/, g", /*",/[",.-•)• В атомарных формулах n(t,,t2,...,tn) на месте П могут использоваться как предикаторные константы, так и предикаторные переменные(аналогично,всложныхтермахФ(1],12,...Дп)вроли Ф может выступать теперь предметно-функциональная переменная). «Кванторные» пункты в определении формулы видоизменяются за счет разрешения использовать в формулах видов VolA и ЗаА на месте а не только предметные, но также предикаторные и предметно-функциональные (если они есть в алфавите) переменные. Средствами языка второпорядковой логики предикатов могут быть воспроизведены логические формы многих высказываний, которые нельзя выразить в первопорядковом языке (напр., «У Марса и Земли есть общие свойства» — ЗР(Р(а) л Р(Ь)), «Марс обладает всеми свойствами, присущими каждой планете» — V/\\/x(S(x) z> Рх)) z> P(a)), где константам a, b и S соответствуют термины «Марс», «Земля», «планета»). Семантически логика предикатов второго порядка строится по аналогии с первопорядковой. При распределении значений переменных предикаторным и предметно-функциональным переменным приписываются сущности тех же типов, которые сопоставляются в модели соответствующим константам. Правила установления значений термов и формул незначительно адаптируются с учетом синтаксических особенностей второпоряд- кового языка. Понятие общезначимой формулы — обычное. Синтаксическое построение логики предикатов второго порядка сталкивается с фундаментальной проблемой метатео- ретического характера — класс общезначимых формул второпорядковой логики принципиально не аксиоматизируем, не формализуем, т. е. не существует исчисления, класс теорем которого совпадал бы с классом общезначимых формул. Тем не менее в качестве второпорядкового исчисления предикатов обычно рассматривают некоторую неполную формальную систему, которая получается естественным обобщением первопорядкового исчисления. Логика предикатов второго порядка является очень богатой логической теорией. В ней, напр., может быть определен пре- дикатор равенства: а = ? = DftP(P(a) = Рф)) (это определение по своей сути повторяет лейбницевский принцип «тождественности неразличимых»: равными, тождественными объявляются объекты, обладающие одинаковыми свойствами). Один из возможных путей расширения выразительных средств логики второго порядка состоит во введении в ее язык предикаторов более высоких ступеней, «предикаторов от предикаторов». Они выражают свойства свойств или отношений, отношения между свойствами или отношениями. Так, в контексте «Отношение родства симметрично» термин «симметрично» репрезентирует свойство отношения (родства), а в контексте «Щедрость и скупость — противоположные качества» термин «противоположно» представляет отношение между свойствами (щедростью и скупостью). При указанном подходе натуральные числа 0,1,2,... могут рассматриваться как свойства свойств и определяться средствами второпорядковой логики предикатов следующим образом: 0(Р) ее u-BxPlx), ЦР) = n-BxPfx), 2(F) ^ ^xByi-TX = = УЛ Р(х) А Р(у) A \/z(P(z) ^>(Z = XVZ = y)))uT. Д. Среди неклассических систем логики предикатов следует особо выделить т. н. свободную логику — нестандартную теорию квалификации, при построении которой отказываются от обязательного существования индивидов в области интерпретации, а также допускают пустоту термов. Часто неклассические исчисления предикатов строятся так, что их отличие от классического проявляется — в самой системе аксиом и правил вывода — лишь на пропозициональном уровне: вместо схем аксиом классического исчисления высказываний выбираются схемы аксиом соответствующего неклассического пропозиционального исчисления (подобным образом обычно строятся кванторные системы интуиционистской логики и минимальной, многие системы модальной логики и релевантной логики). В этом отношении специфичным является конструктивное исчисление предикатов, в котором (наряду с модификацией пропозициональной части) принимаются особые, характерные именно для кванторной теории постулаты, формализующие т. н. принцип Маркова (простейшая формулировка данного принципа такова: Vjc(P(jc) v -,P(jc)) 3 (-r^JcP(jc) => BjcP(jc)). Весьма нетривиальной и интересной с философской точки зрения оказалась проблема построения кванторных расширений модальных логик, известная также как проблема кванти- фикации в модальных контекстах. При попытке построения модальной логики предикатов возникает ряд существенных трудностей содержательного характера, на которые обратил внимание У. Куайн. Помимо известных проблем, связанных с нарушением принципа взаимозаменимости в неэкстенсиональных контекстах (а модальные контексты — один из их типов), обнаружилось, что к неожиданным результатам в модальной логике приводит применение правила введения квантора существования (знаменитый куайновский парадокс Вечерней и Утренней звезды); во многих кванторных модальных системах ряд теорем не согласуются с интуицией (к ним относятся, напр., формула Баркан 03хР(х)зЕЬс0Р(х), позволяющая заключать от возможности существования к актуальному существованию некоторого объекта, теорема VjcVj

427

ЛОГИКА ПРЕДИКАТОВ В современной модальной логике, особенно в результате разработки ее точных формальных семантик, удалось снять многие возражения У Куайна. Так, А. Смульяном была установлена необходимость учета областей действий дескрипций при замене равного равным в модальных контекстах. С. Крипке предложил способ построения богатых систем модальной логики предикатов без формулы Баркан и других парадоксальных законов. Т. Парсонс точными методами продемонстрировал непричастность данных теорий эссен- циализму показал, что можно развивать модальную логику в антиэссенииалистском ключе—с отрицанием эссенциалист- ского принципа в качестве аксиомы. Тем не менее проблема адекватной экспликации кванторных модальных контекстов языка, особенно эпистемических контекстов (утверждений о знании, мнении, вере), и по сей день остается актуальной. Особую важность для логики предикатов, как и для любой логической теории, представляет иссследование ее метатеоре- тических свойств (см. Метшмогшкш). В связи с наличием двух способов построения логических теорий — семантического и синтаксического (в виде исчислений) — возникает вопрос о соотношении класса общезначимых в семантике формул и множества теорем исчисления. Классическое исчисление предикатов первого порядка семантически непротиворечиво (корректно), т. е. каждая его теорема универсально общезначима. Наличие данного свойства обосновывается стандартным методом: демонстрируется общезначимость всех аксиом исчисления и инвариантность его правил вывода относительно свойства «быть общезначимой формулой». Более трудным оказалось доказательство семантической полноты первопорядкового исчисления предикатов, т. е. того, что всякая универсально общезначимая формула является теоремой исчисления. Впервые этот результат был получен К. Геделем (1930). Позднее Л. Генкин предложил изящный (хотя и неконструктивный) метод доказательства полноты, существенно опирающийся на лемму Линденбаума (о возможности расширения любого непротиворечивого множества формул логики предикатов до непротиворечивого насыщенного множества). Еще более простой метод, использующий технику т. н. модельных множеств, был разработан Я. Хинтиккой. Наличие свойств семантической непротиворечивости и полноты у первопорядкового исчисления предикатов свидетельствует о том, что оно представляет собой адекватную формализацию семантически построенной логики предикатов, т. е. что у важнейших понятий — общезначимой формулы (закона логики) и логического следования (имеющего место между посылками и заключением в корректном рассуждении) — имеются точные синтаксические аналоги. Данное свойство, как уже было сказано ранее, отсутствует у логики предикатов второго порядка. Исчисление предикатов (как первопорядковое, так и вто- ропорядковое) обладает также свойством синтаксической непротиворечивости, т. е. не существует формулы А, такой, что |—-А и 1-г-А. Однако, в отличие от классического исчисления высказываний, исчисление предикатов не является синтаксически полным (максимальным, непополнимым), т. е. к нему можно присоединить в качестве новой аксиомы некоторую недоказуемую формулу так, что полученная система окажется синтаксически непротиворечивой. Синтаксическая неполнота исчисления предикатов имеет серьезное в методологическом отношении следствие: обеспечивается возможность построения на базе данной логической системы нетривиальных прикладных теорий за счет присоединения их собственных постулатов, не обладающих статусом логических законов. Особую важность применительно к логике предикатов имеет исследование проблемы разрешения. А. Чёрчем был получен фундаментальный результат, свидетельствующий о том, что в общем случае эта проблема не имеет решения: не существует алгоритма, позволяющего для произвольной формулы языка логики предикатов решить вопрос о том, является ли она законом данной теории, т. е. любое адекватное понятие закона логики предикатов существенным образом неэффективно, не содержит алгоритмической процедуры распознавания элементов своего объема. Тем не менее в некоторых частных случаях проблема разрешения находит свое решение. Установлено, напр., что логика предикатов разрешима относительно свойства «быть общезначимой формулой на множестве с конечным числом элементов». Алгоритм проверки формул логики предикатов на общезначимость в области, содержащей п объектов, состоит в элиминации кванторов и преобразовании данной формулы в формулу языка логики высказываний (для последнего проблема разрешения решена). При устранении кванторов общности и существования используется их связь с пропозициональными связками конъюнкции и дизъюнкции, соответственно: если а,, а^..., ап — имена всех объектов данной конечной области, то утверждение УхА(х) эквивалентно утверждению А(а,) л A(Oj) л ... л А(ап),а 3 vA(x) эквивалентно А(а,) V A(Oj) V... V А(ав). Разрешимой является т. н. логика одноместных предикатов — фрагмент логики предикатов, формулы которого не содержат предикаггорных констант местности большей 1. Можно показать, что любая подобная формула с к предикаторными константами универсально общезначима тогда и только тогда, когда она общезначима во всех конечных областях не более чем с 2* элементами (а этот вопрос, как уже было сказано, может быть решен эффективным образом). Разрешающая процедура имеется также для некоторых типов формул, приведенных к предваренной нормальной форме. Напр., вопрос об универсальной общезначимости формул с кванторной приставкой 3 а, 3 о^... 3 ап может быть сведен к вопросу о ее общезначимости на одноэлементном множестве, подобный вопрос о формулах с приставками Vo^Vo^... VanH VOjVOj... Van3?,3f^,... 3?n сводится к вопросу об общезначимости на множестве из п элементов. Создание логики предикатов связано с именами Г, Фреге, Б. Ршсселт и А УЫмхедш, Современные формулировки клас- сическогопервопорядковогоисчисленияпредикатовиегоде- тальный анализ был осуществлен Д Гтмбертом и его учениками В. Аккерманом и П. Бернайсом. Большую роль в оформлении точной теоретико-множественной семантики лотки предикатовсыграли работы А Терского. Значительный вклад в установление метатеоретическихсвойствлогики предикатов внесли Л. Лёвингейм, Т. Сколем, К. Гсдель, А Чёр% Ж. Эрб- ран, Л. Генкин. Серьезные научные результаты в данной области были получены также П Геяцешом, Л. Кальмаром, С Кмиаац В. Крейгом, У. Дротом, А А Мшрковъш, А. И. Мальцевым, Я. С Новшковылц К А Смяршшыщ К. Шютге и многими другими исследователями. Лп: Гильберт Д., Аккерман В. Основы теоретической логики. М., 1947; Предикатов исчисление (Ееенин-Вояышн А. С.).— В кн.: Философская энциклопедия, т. 4. М., 1967; Киши С. К. Введение в метаматематику М, 1957; Мендельсон Э. Введение в математическую логику М, 1976; Новиков П. С. Элементы математической логики. М.

428

ЛОГАКА СИМВОЛИЧЕСКАЯ 1973; Смирнов A А. Формальный вывод и логические исчисления. М., 1972; ЧёрчА. Введение в математическую логику, т. 1. М., 1960; A philosophical companion to first-order logic, ed. R. I. G. Hughe, 1993; From Frege to Godel: A source book in mathematical logic 1879—1931, Harvard University Press, 1967; SmuUyon Я M. First-order Logic. N. Y, 1968. A Я. Маркин

ЛОГИКА СИМВОЛИЧЕСКАЯ— математическая логика, теоретическая логика — область логики, в которой логические выводы исследуются посредством логических исчислении на основе строгого символического языка. Термин «символическая логика» был, по-видимому, впервые применен Дж. Венном в 1880. Уже Аристотель широко применял буквенные обозначения для переменных. Идея построения универсального языка для всей математики, для формализации на базе такого языка математических доказательств и вообще любых рассуждений выдвигалась в 17 в. L Летающем. Однако только к сер. 19 в. стало очевидным, что существующая логическая парадигма, а именно аристотелевская силлогистика, уже не отвечает требованиям развития науки того времени. С одной стороны, необычайные успехи абстрактной алгебры в особенности в теории групп позволили перенести алгебраические методы на другие области науки. Это с успехом проделала английская школа^ родоначальником которой можно считать А. де Моргана (Augustus de Morgan, 1806—71 ), который в 1847 опубликовал книгу «Formal logic; or the calculus of inference, necessary and probable». Им открыты названные в его честь законы де Моргана, разработана теория отношений и в 1838 определено понятие математической индукции. Однако наибольшую известность получили работы Дж. Буля (1815—64). В 1847 он публикует брошюру «Mathematical analaysis of logic», а в 1854 опубликовал свой главный труд по логике «An Investigation into the laws of thought, on which are founded the mathematical theories of logic and probabilities». Как и де Морган, Дж. Буль был одним из тех математиков из Кембриджа, которые признали чисто абстрактную природу алгебры. Они заметили, что простейшие операции над множествами подчиняются законам коммутативности, ассоциативности и дистрибутивности. Оставалось только провести аналогию между объединением и сложением, пересечением и умножением, пустым классом и нулем, универсальным классом и единицей. Работы Буля 1847 и 1854 можно считать началом алгебры логшкш, первоначальный этап развития которой был завершен Е. Шредером в трехтомной монографии «\brlesungugen uber die Algebra der Logik (1890-1905)». С другой стороны, возникновение и развитие символической логики связано с работами Г. Фреге (1848—1925) и ?. С. Пар- са (1839—1914). После того, как Фреге в 1879 и Пирс в 1885 ввели в язык алгебры логики предикаты, предметные переменные и кванторы, возникла реальная возможность построения системы логики в виде логического исчисления, что и было сделано Фреге, который по праву считается основателем символической логики в ее современном понимании. Пытаясь реализовать идеи Лейбница, Фреге в «Begrinsschrift» (лучшая книга по символической логике 19 в.) изобрел символическую запись для строгих рассуждений. Хотя его нотация сейчас совсем не используется (напр., формулы рисовали в виде двумерного дерева), Фреге в действительности впервые построил исчисление предикатов (см. Логика аредалааюш). Исчисление предикатов есть формальная система, состоящая из двух частей: символического языка и логики предикатов. Кроме этого для исчисления предикатов Фреге дает строгое определение понятия «доказательство», которое является общепринятым и по сей день. Основы современной логической символики были разработаны итальянским математиком Дж. Пеаао (1858—1932), чьи интересы, как и Фреге, концентрировались вокруг оснований математики и развития формально-логического языка. Его знаменитый труд «Formulaire de mathematiques», опубликованный в 1894—1908 (в соавторстве), был нацелен на развитие математики в ее целостности, исходя из некоторых фундаментальных постулатов. Логическая запись Пеано была принята, хотя и частично модифицирована, А И. УЫтиедоми R Расселом в их знаменитой трехтомной «Principia Mathematjca» (1910—1913), а затем воспринята Д Гшлбертюж Т. о., был введен в употребление во всем мире символический язык, где появляются логические знаки отрицания ~, конъюнкции &, дизъюнкции V, импликации Z) , кванторов всеобщности V и существования 3. Создание такого искусственного языка и с его помощью таких объектов, как логические исчисления, строго формализующие различные теории в виде некоторого конечного списка аксиом и правил вывода, означало, что в науке 19 а возникла потребность в символической логике. В первую очередь это было вызвано потребностями математики, ставившей проблемы, для решения которых средства традиционной логики были непригодны. Одной из таких проблем была недоказуемость 5-го постулата Евклида из остальных постулатов и аксиом в его геометрии. Только с развитием символической логики появился аппарат, позволяющий решать проблему независимости аксиом данной теории чисто логическими средствами. Основным стимулом развития символической логики в нач. 20 в. была проблема оснований математики. К. Вейерштрасс, Р. Дедекинд и Г. Кантор показали, что в качестве фундамента всей классической математики может рассматриваться арифметика целых чисел. Дедикинд и Пеано аксиоматизировали арифметику, а Фреге дал определение натурального числа как множества всех равномощных множеств. Т. о., вся математика сводилась к теории множеств. Однако в 1902 математический мир был потрясен простотой и глубиной парадокса, обнаруженного Расселом в 1-м томе «Оснований арифметики» (Grundgesetze der Arithmetik) Фреге (основной закон V). Ответом на этот и на другие парадоксы теории множеств (см. Парадокс логшческшм) стало возникновение четырех направлений в основаниях математики: логшшшзм (вся математика может быть дедуцирована из чистой логики без использования каких-либо специфических понятий, таких, как число или множество), шнтушштоишзм (нужна новая логика), теоретико-множественный платонизм в виде аксиоматической теориимножеств2Р(вводятсяофаничениянаобразованиемно- жеств) (см. Множеств теоршя) и формалшш (программа Гильберта). Как отмечает Э. Мендельсон: «Какой бы мы, однако, не избрали подход к проблеме парадоксов, следует сперва исследовать язык логики и математики, чтобы разобраться в том, какие в ней могут быть употреблены символы, как из этих символов составляются термы, формулы, утверждения и доказательства, что может и что не может быть доказано, если исходить из тех или иных аксиом и правил вывода. В этом состоит одна из задач математической логики» (Мендельсон Э. Введение в математическую логику. 3-е изд. М., 1984, с. 11). Развитие и применение мощного технического аппарата самой логики в первую очередь относится к программе Гиль-

429

ЛОГИКА СИМВОЛИЧЕСКАЯ берта (начиная с 1904), где была поставлена главная задача: найти строгое основание для математики посредством доказательства ее непротиворечивости, т. е. доказательства того факта, что в ней недоказуема никакая формула вида А вместе с формулой ~А. Для этого потребовалось развить теорию доказательств (см. Доказательств теория), после чего, считал Гильберт, используятолькофинитныеметоды (см. Финитизм), можно будет доказать непротиворечивость теории множеств и самой теории действительных чисел и т. о. решить проблему оснований математики. Однако результат К. Геделя о неполноте арифметики (1931) убедительно показал, что программа Гильберта невыполнима. Грубо говоря, эта теорема утверждает, что если теория S, содержащая арифметику, непротиворечива, то доказательство непротиворечивости теории не может быть проведено средствами самой теории S, т. е. всякое такое доказательство обязательно должно использовать невыразимые в теории S идеи и методы (вторая теорема о неполноте). Примером тому может служить доказательство непротиворечивости арифметики, предложенное Г. Гениеном (1936). Обширным полем деятельности для современной символической логики является теория рекурсии, которая в первую очередь имеет дело с проблемой разрешимости: доказуема или нет формула А из некоторого множества посылок. Эти исследования привели к теориям вычислимости, к созданию компьютерных программ автоматического поиска доказательств. Решение проблемы разрешимости (см. Разрешения проблема) явилось основным стимулом для создания теории алгоритмов. Формулировка тезиса Чёрча—Тьюринга (см. Алгоритм), утверждающего, что понятие общерекурсивной функции является уточнением интуитивного понятия алгоритма, явилось важнейшим достижением символической логики. Только после уточнения понятия алгоритма выяснилось, что в хорошо известных разделах математики существуют алгоритмически неразрешимые проблемы. И наконец, важное место в современной символической логике занимает теория моделей (см. Моделей теория), которая изучает фундаментальные связи между синтаксическими свойствами множеств предложений формального языка, с одной стороны, и семантическими свойствами их моделей, с другой; и вообще, изучаются соотношения между моделями и теориями, а также преобразование моделей. Зачастую модели используются как инструмент для того, чтобы показать, что некоторая формула А не может быть дедуцирована из определенного множества постулатов или, если А есть аксиома, то показать недоказуемость А из остальных аксиом системы, к которой А принадлежит (если это возможно). Тогда А является независимой аксиомой. Совершенно очевидно, что те впечатляющие результаты, которые были получены средствами символической логики, и в первую очередь в области оснований математики, привели к некоторому гипостазированию функции и предмета самой этой логики. В предисловии к «Handbook of mathematical logic» (1977) Дж. Барвайс пишет: «Математическая логика традиционно подразделяется на четыре раздела: теория моделей, теория множеств, теория рекурсии и теория доказательств». В свою очередь в «Encyclopedia Britanica» (CD- 1998), уже применительно к символической логике, четыре указанных раздела названы «четырьмя главными областями исследования». Более точно было бы говорить о применении технического аппарата логики в данных областях, поскольку теория множеств и теория рекурсии сами по себе являются самостоятельными математическими дисциплинами и не являются ч- астью символической логики. Теория доказательств для некоторых математиков-логиков превратилась чуть ли не в «метаматематику» (термин Гильберта), а теория моделей давно вышла за пределы логической семантики. Развитие современной логики показывает, что термин «символическая логика» гораздо шире термина «математическая логика», где под последней понимается изучение тех типов рассуждений, которыми пользуются математики. Символизация и представление различных логических теорий в виде исчислений стало обычным делом и поэтому строго разделить современные логические исследования на относящиеся к символической логике и не относящиеся к ней порой просто невозможно (см. Неклассические логики, Философская логика). Особенное свойство символической логики заключается в том, что она является рефлексивной наукой. Это означает, что она применяет свои методы и логические средства для анализа и понимания своей собственной структуры. В первую очередь это результаты Геделя (1930) о непротиворечивости и полноте чистой логики, т. е. логики предикатов. Поэтому последняя, являясь весьма богатой по своим выразительным средствам, и лежит в основе большинства теорий. Но средствами этой же логики доказано, что любая достаточно богатая теория, включающая всего лишь арифметику или даже часть ее, неполна, т. е. в ней есть утверждение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть (первая теорема Геделя о неполноте, 1931). Более того, неполнота арифметики принципиальна, т. е. подобные теории нельзя пополнить, чтобы доказать их непротиворечивость. Итог этой рефлексии сокрушителен! Поставлен вопрос о самом статусе математики: может ли она основываться на глубоко скрытых противоречиях? Но более того, рефлексия чистой логики над собой достигла к концу 20 в. критической точки и поставила вопрос о статусе уже самой логики, вопрос о том, что такое логика? Дело в том, что в отличие от математики рефлексия чистой логики континуально размножилась. Сейчас мы имеем континуумы различных классов неклассических логик. О единстве символической логики не может быть и речи, столь удивительными и неожиданными свойствами и моделями обладают некоторые представители неклассических логик (см., напр., Интуиционистская логика, Многозначные логики, Паранепроти- воречивая логика). Происходит структурализация исходных понятий логики и семантики, а именно структурализация самих истинностных значений и точек соотнесения в возможных миров семантике в виде различных алгебраических структур. Что приписывается высказыванию? Чем является высказывание? Что собой представляют логические операции над этими высказываниями? Это становится все большей проблемой. Возникает вопрос об иерархии, взаимоотношениях и классификации всех этих логик (что сделать невозможно) или хотя бы их определенных классов. Становится все более ясным, что компьютеры, в основе которых лежит классическая логика, какой бы мощностью они не обладали, никогда не приблизятся к логике человека, создавшего эти компьютеры. Все эти проблемы уже принадлежат 21 веку. В 1936 создана Международная Ассоциация Символической Логики. В том же году начал издаваться самый известный журнал по логике: «The Journal of Symbolic Logic». Лит.: Математическая логика (Адян С. И.). — В кн.: Математическая энциклопедия, т. 3. М., 1912; Гильберт Д., Бернайс П. Основания математики. Логические исчисления и формализация арифметики: М., 1979; Они же. Основания математики. Теория доказательств. М., 1982;

430

логицизм Ершов Ю. Л., Палютин Е. А. Математическая логика. М, 1979; Клипы С. К. Введение в метаматематику. М., 1957; Колмогоров А. Н, ДрагалинА. Г. Введение в математическую логику. М, 1982; Колмогоров А. Я., ДрагалинА. Г. Математическая логика. Дополнительные главы. М.. 1984; Марков А. А. Элементы математической логики. М.. 1984; Мендельсон Э. Введение в математическую логику, 3-е изд. М., 1984; Непейвода H. H Прикладная логика. Ижевск, 1997; Новиков П. С. Элементы математической логики, 2-е изд. М., 1973; Справочная книга по математической логике, т. 1—4. М., 1982—83; Чёрч А. Введение в математическую логику, т. 1. М., 1960; Bochenski J. A history of fonnal logic, 2d. ed. Chelsea, 1970; Church A. A bibliography of symbolic logic. Providence, 1938; Copi I. M. Symbolic logic, 5th ed. Prentice Hall, 1979; From Dedkind to Godel: Essys on the development of the foundations of mathematics, Ed. J. Hintikka. Dordrecht, 1995; Klenk V. Understanding symbolic logic. 3rd ed., 1994; MostowskiA. Thirty years of foundational studies. Oxf., 1966. А. С. Карпенко

ЛОГИКА ТРАДИЦИОННАЯ- см. Логика. «ЛОГИКА ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНАЯ» - понятие и термин, введенные И. Кантом в «Критике чистого разума» для обозначения «науки о чистом, происходящем из рассудка и разума, знании, посредством которого предметы мыслятся вполне a priori» и определяющей происхождение, объем и объективное значение подобных знаний. В кантовской классификации логик трансцендентальная логика—это по существу частная логика для метафизики. В «Критике чистого разума» трансцендентальная логика делится на трансцендентальную аналитику и трансцендентальную диалектику. Первая — это «логика истины». Она представляет собой теорию понятий (категорий) и суждений (основоположений чистого рассудка), которые описывают структуры чистого знания, его принципы и способы применения этих структур к предметам опыта. Материал для построения новой — трансцендентальной — логики у Канта дает уже существующая и, по его мнению, завершенная наука чистого разума — общая логика, классификация суждений которой (с некоторыми модификациями, напр., введением бесконечных суждений) используется в роли образца для формирования системы категорий. Трансцендентальная аналитика описывает систему категорий и условия применения их к предметам опыта. Трансцендентальная аналитика рассматривает чистые понятия как функции синтеза многообразия чистого априорного созерцания. Из этого вытекает их связь с априорными условиями опыта и невозможность их применения за пределами опыта. Вторая часть трансцендентальной аналитики — аналитика основоположений — содержит правила объективного (т. е. не выводящего за пределы возможного опыта) применения категорий. Основоположения являются описанием априорной структуры возможного опыта, с которой должно согласовываться любое эмпирическое суждение, претендующее на истину (напр., закон физики или биологии). Трансцендентальная диалектика есть логика трансцендентальной иллюзии, т. е. иллюзии необходимым образом возникающей в ходе деятельности разума. Такие иллюзии порождаются разумом, если его принципы, которые относятся только к понятиям рассудка, применяются непосредственно к предметам. Напр., необходимость поиска условий для каждого обусловленного превращается в необходимость существования безусловного. Тогда возникают трансцендентные основоположения и трансцендентальные идеи, с необходимостью влекущие нас за пределы возможного опыта. Всего таких идей три: психологическая идея (душа), космологическая идея (мир), теологическая идея (Бог). Однако эти идеи, выводя разум за пределы опыта, порождают диалектические (т. е. ошибочные) умозаключения: трансцендентальные паралогизмы, антиномии космологической идеи и идеал чистого разума (В 398). Однако трансцендентальные идеи имеют и «превосходное» регулятивное применение как основания для синтеза понятий рассудка, приводящие к расширению и единству знания. В таком случае трансцендентальные идеи рассматриваются как эвристические принципы и могут плодотворно применяться в науке в виде принципов однородности, спецификации и сродства форм. Трансцендентальная аналитика является каноном оценки эмпирического применения рассудка и способности суждения, трансцендентальная диалектика есть дисциплина чистого разума в его теоретическом применении. После Канта трансцендентальная логика развивалась в немецком идеализме (Фихте, Гегель) как альтернатива формальной логике, включающая (в отличие от кантовского подхода) принципы, противоречащие принципам формальной логики (напр., утверждение противоречия). В неокантианстве (марбургская школа) трансцендентальная диалектика развивалась в русле, более близком к кантовскому замыслу. В 20 в. Э. Гуссерль пытался развить трансцендентальную логику как учение о последних, глубочайших и универсальнейших принципах и нормах всей науки. В настоящее время предпринимаются попытки интерпретировать трансцендентальную логику как вид логики, взаимодействующей с аппаратом формальной логики при построении логических выводов (трансцендентальной дедукции). Лит.: Кант И. Критика чистого разума.— Соч. б 6 т., т. 3. М., 1964; Husserl Е. Formale und transzendentale Logik. Versuch einer Kritik der logischen Venunft.— Gesammelte Schriften. Hrcg. von Elisabeth Stroeker, Bd. 7, Hamb., 1992; Stulman-Laeisz R. Kants Logik: Eine Interpretation auf der Grundlage von \fariesungen, veroffentlichten Werken und Nachla?, B.-N. Y, 1976: Reich K. Die Vollstandigkeit der Kantischen Urteilstafel, 3 Aufl., Hamb., 1986: Baum M. Deduktion und Beweis in Kants Transzendentalphilosophie: Untersuchungen zur«Kritikderreinen\fernunft». Konigstein/Ts., 1986; Kants transzendentale Deduktion und die Moglichkeit von Transzendentalphilosop hie. Fr./M., 1988; Tonelli G. Kant's critique of pure reason within the tradition of modern logic. A Commentary on its History. Hildesheim, 1994; Bryushinkin V. The Interaction of Fonnal and Transcendental Logic— Proceedings of the Eighth International Kant Congress. Memphis, 1995, p. 553— 566. B. H. Брюшинкин

ЛОГИКА ФОРМАЛЬНАЯ- см. Логика.

ЛОГИЦИЗМ— одно из трех главных направлений в основаниях математики наряду с интуиционизмом и формализмом. Основополагающим фактором в становлении философии логицизма явилось развитие на рубеже 19—20 вв. логики символической, которую логицизм рассматривает, как органон математики, а точнее, сводит математические утверждения к формальным импликациям логики. Г. Фреге первый построил систему теории множеств, которая практически была логической, поскольку основной принцип свертки: каждое свойство определяет множество удовлетворяющих ему элементов — имел неограниченную общность. Эта система оказалась противоречивой, но многие конструкции из нее использовались в дальнейшем. По мере развития теории доказательств и теории моделей традиционный логицизм все больше сближается с формализмом, и сейчас многие авторы сводят их в единое металогическое на-

431

логицизм правление. И все же отметим принципиальное методологическое отличие логицизма от формализма и от наивного платонизма. Если для формалиста абатршхлвшш о&вои и понятия — не более чем орудия, позволяющие получать реальные истины и конструкции, а для платониста математические понятия уже существуют и он открывает их свойства, то для логициста идеальные понятия — плод мощных и фундаментальных логических конструкций, а не свободной игры ума, но вопрос об их существовании до и вне построений даже не ставится. Логицизм конструирует математические понятия на базе одного из четырех фундаментальных отношений — принадлежности элемента классу «g », применения функции к аргументу именования и «часть—целое». За решение грандиозной задачи явного построения математики как логической системы, базирующейся на отношении «Е » и свободной от парадоксов, взялись УЫмхеди его ученик К Рассел, написавшие энциклопедический и скрупулезный труд. Этот труд до сих пор остается непревзойденным в части явно проделанного конструктивного моделирования сложных математических понятий через простейшие. В нем выявлены многие тонкости, которые положили начало целым направлениям исследований. Во-первых, Уайтхед и Рассел предложили во избежание парадоксов теории множеств разделить объекты на типы и строго разделять объекты разных типов. Так, исходные элементы были объектами нулевого типа, их множества — объектами первого типа, а множества объектов п-го типа — объектами п + 1 -го типа. В любом отношении равенства правая и левая части должны иметь один и тот же тип, а в отношении принадлежности teu — тип объекта /должен быть на 1 меньше типа объекта и. Эта концепция строгой типизации была затем использована в Х-исчислении, в современной информатике и когнитивной науке. Она стала общепринятой в языках программирования высокого уровня. Тип объекта обычно обозначается верхним индексом: X'. При таком ограничении языка принцип свертки BY^'Vx^x g Y <=> А(х)), введенный Фреге и позволяющий определять множества, становится логическим принципом, поскольку на А(х) не нужно накладывать никаких ограничений кроме того, что она не содержит свободно Y Поэтому типизированный язык с принципом свертки стали называть логикой высших порядков. Первым этот язык явно ввел польский логик Л. Хвистек в 1921. Далее, они заметили, что в их языке равенство может быть формально выражено через отношение принадлежности: Vxy(x = y « VZ*'(xe Z <=> ye Z)). Но принцип экстенсиональности, дающий возможность отождествлять множества с одинаковыми элементами, нужно постулировать отдельно: VXi+,YI+,(x = y <=> VzTzeX » zeY)). Для моделирования математики необходимо принять еще один принцип, говорящий о бесконечности множества объектов. Он рассматривался как нелогическая аксиома, близкая по характеру к эмпирическим обобщениям других наук. Рассел и Уайтхед отметили, что принцип свертки содержит в себе скрытый порочный круг. В дальнейшем было подтверждено, что в некоторых случаях удаление определяемого множества из универсума, пробегаемого переменными типа i + 1, входящими в А, приводит к изменению объема Y**1. Поэтому они предложили разделить множества на порядки и допускать в определениях лишь кванторы по уже определенным множествам более низких порядков. Такая система называется разветвленной иерархией типов. Она применяется в современной теории сложности и определимости. Как заметил Г. Вешмъ, верхняя грань множества действительных чисел порядка к может быть порядка к +1. К* Гёдель показал, что для некоторого ординала а совокупность множеств порядка а образует модель аксиомы свертки, а если перевести эту иерархию на язык обычной теории множеств, то на некотором ординальном шаге образуется модель теории множеств с аксиомой выбора и континуум-гипотезой. Для обхода трудностей, выявившихся в разветвленной иерархии, Рассел предложил аксиому сводимости: для каждого множества порядка п существует равнообъемное ему множество порядка 0. Л. Хвистек и Ф. П. Рамсей показали, что в этом случае можно порядки вообще не использовать. Рамсей пошел еще дальше и заметил, что все известные парадоксы устраняются уже в кумулятивной теории типов, где принадлежности имеют вид t*e Х^, j > 0. Кумулятивная теория типов оказалась равнонепротиворечива чистой теории типов. Линия логицизма была продолжена X Драпом, который заметил, что слишком часто в теории типов приходится копировать буквально одни и те же определения на разных уровнях (этот недостаток унаследован и современным программированием вместе с концепцией строгой типизации). Он предложил использовать в аксиоме свертки типизированные выражения, а затем стирать типы (бестиповое выражение, которое может быть корректно типизировано, называется стратифицированным). Получившийся вариант аксиомы свертки и аксиома объемности образуют теорию множеств NF. В NF есть, в частности, множество всех множеств, поскольку определяющее его условие х = х, очевидно, стратифицировано; натуральные числа могут определяться, по Фреге, как множества всех равномощных множеств; доказывается аксиома бесконечности, но зато индукция выполнена лишь для стратифицированных свойств. Несмотря на интенсивные и глубокие исследования, выявившие ряд интересных свойств NF, не получено соотношений между стандартными теориями множеств и NE При малейших изменениях NF становится либо противоречивой, либо достаточно слабой системой. Напр., если позволить менее строгую типизацию, разрешив объектам типа п быть членами множеств типа п + 1 и п + 2, то получается противоречие; если ослабить аксиому объемности, трактуя объекты без элементов как исходные атомы, которые могут быть различны, то уже не выводится аксиома бесконечности и имеется достаточно простая модель такой теории. Доказано, что любая модель, построенная внутри общепринятой теории множеств ZF, может быть вложена в модель NF, если обе рассмотренные теории непротиворечивы (Н. Н. Не- пейвода). Т. о., NF плохо подходит для построения конкретных множеств, но может объединять построенные в другой теории конструкции. Это позволяет рассматривать такие объекты, как категория всех категорий. Продолжением логицизма в области другого фундаментального отношения явились Х-исчисление и комбтилторша ло- гшка. Их идея — построить все математические понятия, базируясь на операции применения функции к аргументу и на кванторе образования функции Ах. Kapp* показал, что добавление импликации к неограниченному Х-исчислению приводит к противоречию, но ^.-исчисление и без логических связок является мощным выразительным средством и инструментом, широко использующимся и в современной логике, и

432

ЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА в информатике, и в когнитивной науке, и в философии, и в ИИ. Используются оба его варианта — бестиповое и типизированное. Рассмотрены и системы Х-исчисленпя с типовой неопределенностью, но для них, в отличие от теории NF, построен ряд моделей. Л. Хвистек и С Леамжкшт развивали другие логические основания для общей теории. Теория именования (онтологии) имеет следующий исходный принцип: VxX(x€ ХоЗу(у€ xAVyz(ye x&z€ х=>уе z)& Vy(ye x=>ye X))). Эту аксиому можно интерпретировать следующим образом. Элементами классов могут быть лишь единичные непустые имена и они являются элементами, если именуемые ими сущности входят в класс. Онтология выступает как система- ядро (в терминологии современной информатики), дающая собственные расширения при пополнении новыми понятиями. Мереология — теория, базирующаяся на соотношении «часть—целое». Честь ее создания также принадлежит Лесьневскому. Громадный потенциал, заключенный в данных концепциях, остается пока практически неиспользуемым, поскольку современные работы в данных областях носят скорее комментаторский характер. П. Мартин-Леф, соединяя идеи комбинаторной логики и логицизма с интуиционизмом, приложил их для создания теории конструкций, конструктивно описывающей сложные понятия современных языков программирования. Сама по себе идея типов и порядков имеет громадное общенаучное и общеметодологическое значение. В частности, она может быть использована для классификации уровней знаний и умений человека. Так, знания первого уровня (выражающиеся импликацией Vx(P,&...&Pn => Q) и умения первого уровня (функции из объектов в объекты) соответствуют стереотипному реагированию, уровню компилятора текстов, техника, рабочего-исполнителя. Знания и умения второго уровня (напр., импликации Vx(Vy(P => Q) => Vy(P, => Q,)) и операторы из условий в умения соответствуют уровню ремесленника, интерпретатора текстов, рабочего-наладчика либо инженера обычной квалификации и т. д. Лишь считанные единицы в истории человечества могли подниматься до знаний и умений седьмого уровня. Лип: Логицизм (Яновская С. А).— В кн.: Философская энциклопедия, т 3. M 1964; Whitehead I, Russell В. Principia Mathematics Oxf., 1910—13; Chwistek L Antynomie logQd fonralnej.— «Przegland FHozofiki», x. 20,1921; Ramsey F. P. The foundations of mathematics and other logical essays. N. Y-L, 1931; Quit* W. v. O. Mathematical Logic. Cambr. (Mass.), 1951; Lesniewski S. Ober die Grundlagen der Ontologie.— Comptes Rendus de \brsoive, v. 23, 1930; Chwistek L Neue Grundlagen der Logik und Mathematik.- «Mathematische Zeitschrift», v 30,1929, p. 704-724; x 34, 1932, p. 527-534; Chwistek L Granice nanti. Lwow-Warszawa, 1935. H. H. Непейвода

ЛОГИЧЕСКАЯ ИСТИННОСТЬ- см. Логюса тшхазыва- ншшуЛогшкаиредшкатм.

ЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА— раздел логической науки, в кагором изучают отношения выражений языка к обозначаемым объектам и выражаемому содержанию. Если семантика как раздел семиотики имеет дело с общими аспектами интерпретации любого типа знаковых систем, то логическая семантика имеет дело с особого рода знаковыми системами — языками, построенными для целей логики. Приписывание значений выражениям исследуемого (объектного) языка осуществляется посредством особого рода правил, называемых семантическими. Эти правила в свою очередь описываются в каком-то понятном, заранее интерпретированном языке, называемом в этом случае метаязыком (для данного объектного языка). Метаязык для описания семантических правил содержит термины, как относящиеся к описанию выражений объектного языка, так и описывающие вне- языковые (по отношению к объектному языку) сущности: 1. Выражение «победитель под Иеной» обозначает Наполеона; 2. Формула «Vjc (х>уК выражает свойство сбыть минимальным элементом»; 3.1 выполняет формулу «je2 = Ь; 4. Предложение «Бэкон современник Шекспира» истинно, если и только если Бэкон и Шекспир жили в одно время. Понятия «обозначает», «выражает», «выполняет», «истинно» и т. п. — семантические, они устанавливают отношения между выражениями знаковой системы и объектами или положениями дел в области интерпретации. Проблемы логической семантики тесно связаны с целым рядом традиционных философских вопросов, таких, как исследование понятий истинности и аналитической истинности, проблема унжеремммж и онтологических предпосылок в логике, анализ содержания модальных высказываний, высказываний с временными, эпистемическими терминами, проблема информативности логических форм, типология семантических категорий и их связь с теоретико-познавательными категориями и др. Связь логики с философией в значительной степени осуществляется именно через логическую семантику. Многие проблемы логической семантики и большинство основных ее понятий, таких, как «смысл», «значение», «обозначение», «имя», «суждение», «истинность», «ложность», «логическая истинность», «аналитическая истинность», «логическое следование» и т. д., не являются новыми в философии и логике. Собственно логика никогда не разрабатывалась в отрыве от анализа семантических проблем. Начало современной логической семантики восходит к работам Готлоба Фреге. Однако ее разработку как особого раздела логической науки можно датировать началом 30-х гг. В это время выходят работы А. Тарского по логической семантике и методологии дедуктивных наук. В 1935 вышла его работа «Понятие истины в формализованных языках», имевшая решающее значение для становления логической семантики как самостоятельного раздела логической науки. В1942—47 выходит трехтомное «Исследование по семантике» Р. Карнапа. Значительной вехой в разработке логической семантики явились доказательство К. Геделем семантической полноты первопорядкового исчисления предикатов и установление неполноты исчислений предикатов высших порядков, а также доказательство А. Тарским неопределимости понятия истинности средствами исследуемого языка. В послевоенные годы наблюдается интенсивное развитие логической семантики. Значительные результаты получены в моделей теорем в узком смысле — в теории, рассматривающей связь между синтаксическими свойствами формул и свойствами их моделей (А. Мальцев, 1970; Р. Робинсон, 1967). Появилась как отдельное направление теория моделей. Строятся семантики для различного типа модальных логак (С. Крипке, Я. Хинтикка, С. Кангер, Р. Монтегю и др.), шитушщшжшетс- юмлогшкш(Э. Бет, С. Крипке), релевантных и немонотонных и многих других классов логик. Были построены семантики с

433

ЛОГИЧЕСКАЯ СИМАНТИКА истинностными провалами и пресыщенными оценками, ситуационные семантики. В настоящее время интенсивно разрабатываются семантики интенсиональных и эпистемических контекстов. В последние десятилетия намечается сближение семантики и прагматики. Строятся семантики, в которых учитываются определенные прагматические аспекты: контексты употребления высказываний, определенные характеристики субъекта познавательной деятельности (его знания, установки и т. п.). Так, возможные миры в семантике могут трактоваться как объективные или субъективные обстоятельства, которые мы учитываем при истинностной оценке высказываний, и даже как цели. В таком случае вместо термина «возможные миры» используют термин «точки соотнесения» (Д. Скотт, Р. Монтегю) (см. Возможных миров семантика). Новый подход к анализу понятия истинности и семантических парадоксов наметился в последние годы в работах С. Крип- ке, Р. Мартина, П. Вудруффа. Несемантические предикаты рассматриваются как всюду определенные, а семантические — как не всюду определенные. В семантике Крипке возможно построение самоприменимых высказываний, утверждающих собственную истинность или неистинность, однако парадоксы не возникают. Это достигается за счет того, что предикат истинности не является всюду определенным. В настоящее время неортодоксальный анализ парадоксов семантических, как и в целом проблема истинности, находятся в центре внимания логиков и философов. Построение теоретической семантики начинается с описания объектного языка, семантику которого мы строим. Семантика как строгая наука может быть построена только для языков с точным образом заданной структурой. Формальные системы, удовлетворяющие сильному требованию эффективности, т. е. системы, для которых принадлежность к следующим классам объектов — исходным символам, термам, формулам (предложениям), аксиомам, доказательствам — устанавливается эффективным образом (эти классы выражений разрешимы), Называют логистическими системами. Такого рода системы представляют собой неинтерпретированные исчисления и являются предметом логического синтаксиса. Формальные, логистические системы являются именно теми «языками» логики с точным образом заданной структурой, путями и способами интерпретации которых занимается логическая семантика. Именно благодаря интерпретации формальная система выступает как формализация некоторой содержательной теории. Под интерпретацией языка словаря а имеется в виду функция /, приписывающая значения исходным символам, т. е. элементам из о: каждой индивидной константе сопоставляются некоторые объекты области рассмотрения (универсума рассмотрения U); каждой ^-местной предикатной (функциональной) константе — ^-местное отношение (функция) на U. Каждому типу переменных сопоставляется соответствующая область объектов, по которым они пробегают. Приписывание значений сложным выражениям определяется семантическими правилами. Интерпретация логических констант задается правилами истинности. Реляционную систему M называют возможной реализацией языка Z, если существует такая интерпретация / на область U, что М=> U, /(g) >. Возможная реализация M есть модель множества высказывании Г, если и только если каждое высказывание из Г истинно в этой реализации. M является моделью (дедуктивной) теории, если в ней истинны все аксиомы теории. Противоречивая теория не имеет моделей (см. Моделей теория). Не всякий класс выражений, обладающих некоторым интересующим нас содержательным свойством (напр., класс истинных предложений некоторой теории) можно задать процессом порождения — представить как множество слов (выражений), доказуемых в некотором исчислении (формальной системе). Свойство D формализуемо, если существует такая формальная система L, что все выражения (формулы), доказуемые в этой системе, обладают свойством D (напр., все доказуемые предложения истинны приданной интерпретации). В этом случае говорят, что система семантически непротиворечива относительно свойства D. И если имеет место обратное — все выражения (формулы), обладающие свойством Д доказуемы в формальной системе, то система семантически полна относительно этого свойства. Так, класс логически истинных утверждений логики высказываний может быть представлен как класс формул, доказуемых в некотором исчислении (исчислении высказываний), и такая формализация является полной; аналогично, класс общезначимых формул логики предикатов — как класс формул, доказуемых в исчислении предикатов. Таким путем определенные содержательные, семантические свойства можно представить в исчислениях с точным образом заданными правилами образования и преобразования. Задача теоретической семантики — введение семантические понятий логически корректным образом и установление условий их адекватности некоторым исходным содержательным понятиям. Согласно Тарскому, возможны два подхода, два пути введения семантических понятий: 1) семантические понятия (напр., понятие истинного высказывания) вводятся в метаязык как первичные, исходные, а их свойства определяются системой аксиом; 2) семантические понятия вводятся посредством определений. В первом случае семантическая теория строится как самостоятельная дедуктивная теория с собственной системой аксиом и требуются специальные доказательства непротиворечивости и полноты построенной теории. Согласно второму подходу, метатеория в качестве первичных, неопределяемых терминов не содержит никаких семантических терминов, относящихся к объектному языку. К метаязыку данного объектного языка предъявляются следующие требования: 1) в нем имеются средства для описания синтаксических свойств объектного языка, в частности имеются средства для построения имен выражений объектного языка; 2) метаязык должен быть настолько богат, чтобы для каждой формулы (предложения) существовала формула (предложение) метаязыка, являющаяся переводом первой, другими словами, все то, что можно утверждать в терминах объектного языка, может быть сказано в метаязыке; 3) метаязык должен содержать логико-математическую часть. Сам факт возможности определения семантических понятий на базе несемантических понятий имеет важный философский смысл и, кроме того, играет особо существенную роль в разработке методологии дедуктивных наук. Преимущество указанного пути построения семантики состоит в том, что мы получаем своего рода «гарантию», что связанные с употреблением семантических терминов парадоксы не появятся в этом случае. Если несемантическая часть метаязыка непротиворечива, то добавление семантических терминов, вводи-

434

ЛОГИЧЕСКАЯ СИМАНТИКА мых указанным путем по определению, не ведет к противоречию. Но задача построения непротиворечивой системы таких определений сложная. В частности, указанный способ введения семантических терминов возможен лишь при условии, что метаязык существенно богаче объектного языка в том смысле, что метаязык дополнительно содержит переменные категорий более высокого порядка. Этот список условий далеко не полон. Уточнение классического, аристотелевского понятия истинности применительно к языкам с точно заданной структурой было предложено А. Тарским. Согласно Тарскому, предикат «быть истинным» должен удовлетворять следующей схеме (I): X — истинно тогда и только тогда, когда /?, где вместо р подставляется некоторое высказывание, а вместо X— его имя. Примерами такого рода подстановок будут эквивалентности: 1. «Der Schnee ist wei?» истинно = Снег бел; 2. «23 > 3» истинно = 23 > 3 и т. д. (I) представляет собой общую схему такого рода эквивален- тностей, которые устанавливают условия истинности конкретных высказываний языка. Схема (I) не является определением понятия истинности (истинного высказывания). Но она устанавливает условие адекватности вводимого семантического понятия. Введенное строгим образом семантическое понятие истинности будет адекватным, если оно охватывает все случаи применения исходного интуитивного понятия истинного высказывания, а это имеет место, если для него верны (могут быть доказаны) все случаи подстановки в схему (I). Подстановки в схему не являются тавтологиями: в левой части эквивалентности речь идет о высказывании (дается определенная его оценка), а в правой — об определенном положении дел, утверждаемом этим высказыванием. Понятие истинности является одним из центральных понятий логической семантики. Но для логических систем различного типа (модальных, интуиционистских, временных, эпистемических и т. д.) оно уточняется с учетом предпосылок и характера этих систем. На базе понятия истинности может быть определено понятие семантической определимости свойств, отношений, операций в языке рассматриваемой теории (см. Определимость). Это понятие связано с анализом выразительных возможностей языков и теорий. Синтаксис достаточно богатых систем (содержащих рекурсивную арифметику) выразим в самом объектном языке. Согласно теореме Тарского, понятие истинности (класс всех истинных высказываний) непротиворечивой формализованной теории, содержащей рекурсивную арифметику, не определимо в языке этой теории. Т. о., теорема говорит об ограниченности выразительных возможностей достаточно богатых систем со стандартной формализацией. С другой стороны, теорема позволяет выявить важные характеристики самого понятия истинности. Так, любой эффективно порождаемый (рекурсивно перечислимый) предикат семантически определим в первопорядковой арифметике Р. Соответственно, предикат, не определимый в Р (или системах, содержащих Р), не является рекурсивно перечислимым. Т. о., класс истинных утверждений первопорядковой арифметики в принципе неформализуем. Для уточнения логических понятий (L-истинность, [сложность, общезначимость, L-эквивалентность и т. д.), а также модальных понятий недостаточно обращения к положениям Дел в действительности (в данном мире) — как это имело место в случае классического понятия истинности. Необходимо обращение к альтернативным положениям дел. Так возникают семантики возможных миров: описания состояний (Р. Карнап), модельные множества (Я. Хинтикка), реляционные семантики (С. Крипке), окрестностные семантики (Р. Монтегю) (см. Возможных миров семантика). Понятие логической истинности для интерпретированной языковой системы может быть уточнено как истинность во всех возможных реализациях (т. е. истинность во всех возможных областях при любых интерпретациях). В отличие от истинности предполагается, что предложение логически (или аналитически) истинно, если его истинность может быть установлена на основе одних лишь семантических правил, без обращения к внеязыковым фактам. В логической семантике различают теорию референции, базирующуюся на понятии истинности, и теорию смысла. Уточнение понятия смысла наталкивается на принципиальные трудности, вызванные многогранностью и неоднозначностью этого понятия. Существуют различные методы семантического анализа смысла и значения выражений языка, рассматриваемые в логической семантике: метод отношения именования (Г. Фреге), метод экстенсионала и интенсиона- ла (Р. Карнап, Р. Монтегю), теория неполных символов (Б. Рассел), концепция жестких десигнаторов (С. Крипке) и др. Отношение именования имеет место между выражением языка и конкретным или абстрактным объектом, именем которого оно выступает. Метод отношения именования базируется на принципах: предметности, однозначности и взаимозаменимости (см. Именования теория). Однако замена тождественных по значению выражений в неэкстенсиональных контекстах приводит к противоречиям (см. Антиномия отношения именования). Метод экстенсионала и интенсионала предполагает обращение к семантикам возможных миров (см. Интенсионал, Интенсиональный контекст). Тождества интенсионалов двух выражений достаточно для их замены в модальных контекстах, но недостаточно для взаимозаменимости в иных неэкстенсиональных контекстах. Согласно концепции неполныхсимволов Б. Рассела, не всякое выражение, имеющее структуру обозначающего выражения, действительно является десигнативным выражением (именем). К числу неполных символов относятся определенные дескрипции (автор «Гамлета», нынешний король Франции, т. е. выражения вида (• х)А(х)), неопределенные дескрипции, выражения для классов. Значения приписываются не самим неполным символам, а контекстам, в которые они входят. Неполные символы вводятся (и устраняются) посредством контекстуальных определений. Для определенных дескрипций, напр.: B((vc)A(x)) <^> 3x(Vy(A(y) = {y = х))&В(х)). Введение дескрипций, выражений для классов в качестве неполных символов не предполагает включения в универсум рассмотрения теории описываемых ими сущностей. Высказывания, в которых встречаются выражения, относящиеся к такого рода вызывающим возражения сущностям как воображаемые объекты, классы, числа и т. п., могут быть заменены посредством контекстуальных определений высказываниями, в которых встречаются лишь собственные имена и предикатные знаки. Отметим несколько направлений в разработке логической семантики. По идейной, философской установке, положенной в основу семантических исследований, можно выделить следующие подходы:

435

«ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ» 1) номиналистический (Ст. Лесьневский, Р. Мартин и др.), 2) конструктивный (А. А. Марков, Р. Гудстейн, Н. А. Шанин, работы Ст. Клини по реализуемости и др.), 3) экстенсиональный (теоретико-множественный) (подавляющее большинство работ, включающее работы А. Тарского и его школы), 4) интенсиональный (Г. Фреге, А. Чёрч, Р. Монтегю и др.). Именно логическая семантика, опирающаяся на теорию познания, дает ключ к пониманию феномена многообразия логических систем (принимаемых типов рассуждений). Можно выделить два рода предпосылок, от которых зависят логики. Во-первых, это предпосылки — назовем их предпосылками онтологического характера, — налагаемые на миры, на объекты универсума рассмотрения (напр., «воображаемые миры» Н. А. Васильева или идеальные и реальные объекты Д. Гильберта). Во-вторых, это предпосылки, связанные с концептуальным аппаратом познающего субъекта: принимаемыми понятиями истинности, ложности, логического следования, отрицания, суждения и т. д. Кроме того, построение семантик все более богатых логических систем предполагает введение в семантику все более сильных абстракций и идеализации. Вводятся такие объекты, как истинностные значения, возможные миры, мыслимые положения дел, отношения, заданные на возможных мирах и семействах возможных миров, невозможные возможные миры и т. д. Выявление, как и порождение, такого рода конструктов, «идеальных образов» в логической семантике, анализ их правильности и границ использования позволяет вскрывать философские аспекты логики, ее связь с теорией познания. Следует различать вопросы семантики логических языков и вопросы применения средств и методов логической семантики к анализу естественных языков, поскольку методы семантического анализа смысла и значения выражений, разработанные в логической семантике, могут применяться и к анализу естественных языков. Однако эти методы не являются в последнем случае достаточными. Необходимо учитывать определенные лингвистические характеристики выражений естественного языка. Смысл выражений зависит также от коммуникативных аспектов, от контекста употребления, от пресуппозиций носителя языка (ср. идеи «языковых игр» Л. Витгенштейна, понимание смысла как способа употребления в языке, согласно К. Айдукевичу, или понятие языковой значимости у Ф. де Соссюра). Разработка искусственных языков логики, «моделирующих» различные логические структуры и способы рассуждения, позволяет все более точным образом репрезентировать логическую форму предложений естественных языков. С другой стороны, интенсивная разработка различного типа модальных и интенсиональных логик, построение точных семантик для них позволяет включать в сферу логического анализа все более широкий круг контекстов естественных языков. Лет.: Карнап Р Значение и необходимость. М, 1959; Хинтшаса Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980; Монтегю Р. Прагматика и интенсиональная логика.— В кн.: Семантика модальных и интенсиональных логик. М., 1981; Смирнов В. А Современные семантические исследования модальных и интенсиональных логик.— Там же; Кринке С. Семантическое рассмотрение модальной логики.— Там же; Он же. Тождество и необходимость.— В кн.: Новое в зарубежной лингвистике, вып. XII1. М., 1982; Куайн У. Референция и модальность.— Там же; Льюис К. Виды значения.— В кн.: Семиотика. М., 1983; Смирнова ЕЛ- Логическая семантика и философские основания логики. М, 1986; Она же. Основы логической семантики. М., 1990; Даммит М. Что такое теория значения,— В кн.: Философия, логика, язык. М., 1987; Финн В. К Правдоподобные выводы и правдоподобные рассуждения.— «Итоги науки и техники». Сер.: Теория вероятности, математическая статистика, теоретическая кибернетика. М., 1988, с. 3—84; Frege G Uber Sinn und Bedeutung.— «Zeitschrift furPhikxDphkundphiksop^ \№2\AjdukiewkzK. Sprache und Sinn.- «Erkenntnis», 1934, Bd. 4, H. 2; Tarski A Der Wirurteitstegriffin den formalisierten Sprachen.— «Studia phitosophka», 1936, Bd. 1; Carnap Я Introduction to Semantics. Studies in Semantics. Carrion, 1942, \Ы. 1 ; Frassen В. С van. Presupposition, Supervaluations and nee Logic— The Logical Щц of Doing Things. New Haven, 1969; Martin Я (ed.) The Paradox of the Liar, Yale University Press, 1970; Martin Я (ed.) Recent Essays on Truth and the uar Paradox. Oxf., 1984; Montague Я Formal Philosophy. L, \9fJ4; Kripke S. Outline of theory of truth.— «The Journal of Philosophy», 1975, vol. 72; Gupta A Truth and Paradox.- «Journal of Philosophical Logic», 1982, vol. 11, № 2; YabbS. Grounding, Dependence and foradox.— Ibkl, N1; Epstein Я L The semantic foundations of logic, \c 1; Proportional logics. Dordrecht. 1990. E. Д Смирнова ¦ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ» (Logische Untersuchungen, 1900—01) — признанное одним из самых значительных в философии 20 в. двухтомное сочинение Э. Гус- серля. ВI томе («Пролегомены к чистой логике») подвергнут резкой критике псшхамогизм — влиятельная на рубеже веков программа обоснования логики с помощью психологии, т. е. «выведения» понятий и законов из наблюдения за процессами индивидуального сознания. Поскольку сам Гуссерль отдал дань психологизму в своей первой работе «Философия арифметики», эта критика является и самокритикой. В I— X главах содержится размежевание с различными концепциями, отнесенными к психологизму (Дж. Ст. Миллъ, Т. Липпс, X. Зигварт, Б. Эрдманн и др.). В I томе также набросан (в XI главе) проект «чистой логики» как учения о категориях значений и предметностей, о законах и теориях, коренящихся в этих категориях, логики как теории о «чистых» возможных типах теории, т. е. как «наукоучения». Эта программа — вместе с заявлениями о «тождественно единой истине», о принципиальном отделении идеального от реальности и ее предметов — у некоторых современников создавала впечатление, будто Гуссерль будет осуществлять кардинальный логицистский проект, основывающийся на идеализме платоновского типа (который, впрочем, в I томе также был подвергнут критике как «метафизическое гипостазирова- ние всеобщего»). Тем неожиданнее оказалась расшифровка программы во II томе. В 1-й его части («Исследования по феноменологии и теории познания») в центре анализа — феномены, которые первоначально предстают как комплексные «данности», единицы сознания. При этом от языковых выражений Гуссерль отделяет физический феномен, в котором выражение конституируется с его физической стороны. Затем внимание перемещается к акту сознания, в котором выражение выступает в его созерцательной полноте (Husserl Е. Logische Untersuchungen, Bd. 2,1. Teu. Halle, 1922, S. 37). Чисто внешние стороны феномена вместе со всеми их конкретно-эмпирическими сторонами и характеристиками оставлены в стороне. Но принципиальное отношение феномена к языково-логическим формам, к актам сознания, к данности с помощью созерцания (интуиции) постоянно принимается в расчет, в чем с самых первых шагов состоит специфика феноменологии Гуссерля. В 1-м исследовании 1- й части II тома («Выражение и значение») анализ движется от выражения к его значению (Bedeutung) И к его смыслу (Sinn); тем самым «смыслодающая» функция феномена усматривается в его связи с предметностями сознания. Последние не тождественны предметностям вне сознания, а коррелятивны основным типам языковых выражений

436

«ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ» и актам значимости (Akten des Bedeutens). «Значения образуют класс понятий в смысле всеобщих предметов» (S. 101 ). Логика (как и все теоретические дисциплины) исследует «идеальные комплексы значений». Как раз и имея в виду заложить теоретико-познавательный фундамент для чистой логики, он выделяет и особо анализирует всеобщие идеальные предметы (2-е исследование — «Идеальное единство рода и новая теория абстракции»), одновременно опровергая классическую теорию абстракции Дж. Ст. Милля, Локка, Спенсера, Беркли и Юма. Главный недостаток этих теорий Гуссерль усматривает в психологизации всеобщего. В феноменологии (начиная с «Логических исследований») центральное значение придается специфически истолкованным актам сознания, в коррелятивную связь с которыми приводится «единство значения». «Всякое мышление, а в особенности всякое теоретическое мышление и познание осуществляется в известных «актах», которые выступают в связях речи, использующей [языковые] выражения. В этих актах заключается источник всех единств значений, которые противостоят мыслящему в виде объектов мышления и познания или подлежащих объяснению оснований и законов, теорий и наук, относящихся к этим объектам. В этих актах заключен, следовательно, источник соответствующих всеобщих, или чистых, идей, идеально-законообразные связи которых стремится установить чистая логика; на прояснение их направлена критика познания» (Logische Untersuchungen, Bd. II, II. Teil, S. 1). Цель их в том, чтобы возвести к актам как своему источнику не только всеобщие, но и всякие иные предметности (Gegenstandlichkeiten) сознания. При этом «акт» в феноменологическом смысле не тождествен таким известным из философии и психологии формообразованиям сознания, как восприятия, представления и т. д., хотя и связан с ними. Так, «в самом восприятии какой-либо «этой» вещи (этот стол и т. п.) не заключено ни одной части значения». Восприятие здесь—лишь эмпирическая основа для развертывания нового акта, который Гуссерль называет интеншюнальным актом; суть последнего — в идеальном «полагании — этого» (Dies- Meinen. Ibid., S. 18,16,21). В 3-м и 4-м исследованиях («Учение о целом и части», «Различие между самостоятельными и несамостоятельными значениями и идея чистой грамматики») на первый план выдвигается проблема предметности в ее феноменологическом толковании. Предметность как таковую и ее типы (Gegenstandlichkeiten)oH, правда, всоответствиистрадициями логики увязывает с языковыми выражениями и суждениями, но оригинальным, именно феноменологическим моментом становится обнаружение их коррелятивной связи с особыми, а именно интенциональными, переживаниями сознания (5-е исследование «Об интенциональных переживаниях и их содержании»). Предметности понимаются как то, что интен- циональные переживания «полагают» (meinen, «мнят»), на что они направлены. Так зарождается «интенциональность» в гуссерлевском толковании: интенциональное переживание и интенциональный предмет — не две различные вещи, а нечто единое (Bd. II, I. Teil, S. 372). Даже наши чувства характеризуются интенциональной, предметной направленностью. (Не-интеншюнальны, согласно Гуссерлю, лишь элементарные ощущения, что оспаривается некоторыми критиками.) В отличие от психологии феноменология анализирует не реально-эмпирические, а идеальные, т. е. собственно интенци- ональные, стороны переживаний. Беря для анализа интенциональный акт, на его основе он выделяет: интенциональный предмет, интенциональную материю (Hyte) и интенциональ- ную сущность. От интенциональной материи он отличает интенциональное качество: акт может быть актом восприятия, представления, вынесения суждения (Beurteilung), оценивания и т. д. Материя (Hyle) как раз и характеризует направленность акта на нечто предметное — на то, что представляют, о чем супят и т. д. Качество и материя в их единстве составляют интенциональную сущность акта. 6-е исследование («Феноменологическое объяснение познания») в еще большей степени вводит в теорию значений ранней феноменологии интуитивно-процессуальные элементы. Гуссерль различает «интенцию значения» (Bedeutungsintention) и «исполнение значения» (Bedeutungserfullung). В первом случае какая-либо предметность только «положена», интеидирова- на, во втором — она «исполняется» в акте созерцания, т. е. предметное содержание объективно и несомненно предстает в своей идентичности (Bd. II, IL Teil, S. 35). Исполненное значение коррелируется с истиной и имеет своей противоположностью иллюзию. Гуссерль предпринимает оригинальную попытку синтезировать логические и феноменологические аспекты теории истины. При «исполнении» интенции «предметное есть в точности то, на что направлялась интенция, оно действительно «современно» (gegenwartig) и дано» (S. 118). Благодаря расшифровке исполнения значения (синтеза исполнения значения) проясняются понятия очевидности, или познания в наиболее точном смысле слова, а также совершенно уясняется понятие «истина» (Bd. II, Т. II, S. 5). Ибо исполнение значения служит задаче идентифицирования содержания в различных актах; тем самым реализуется единство познания, а вместе с ним акты действительно становятся объективирующими, или «смыслодающими» (Ibid., S. 50, 51, 52). Полагаемые, т. е. интендируемые предметы мы при исполнении значения созерцательно переживаем как «сами (selbst) эти предметы»; это направленность на «сами вещи», или само содержание (an die Sache selbst — S. 65). Нельзя забывать, что, по Гуссерлю, «цель абсолютного познания» — «адекватное самопредставление (Selbstdarstellung) познаваемого объекта» (S. 66). Он различает следующие «градации полноты интуитивного содержания», параллельно которым идут градации полноты представляемого содержания: 1) объем или богатство полноты (соответственно томх с большей или меньшей исчерпанностью изображается содержание предмета); 2) жизненность полноты (степень приближения примитивного сходства изображения к изображению соответствующих содержательных моментов предмета); 3) реальное содержание полноты. Поэтому «адекватным» восприятием можно считать такой идеал, которому соответствует максимум объема, жизненности и реальности — даже «самоявленности» объекта в его полноте и целостности (S. 83, 84). На этом пути Гуссерль модифицирует и теорию истины. Истину он рассматривает: 1) как «коррелат идентифицирующего акта» — здесь она есть смыс- лосодержание; и как коррелат идентифицирования — здесь она является «идентичностью». Истина есть «полная согласованность между положенным (Gemeintem) и данным как таковым. Эта согласованность переживается в очевидности, поскольку очевидность есть актуальное исполнение адекватного идентифицирования» (S. 122). Это «предметная» сторона истины: 2) истина есть также «идеальное отношение», касающееся акта, его формы, акт «абсолютной адекватности» соответствует истине: 3) истина отвечает «абсолютной полноте» интенции; 4) истина определяется и как «правильность той сущности интенции, которая соответствует познанию»

437

ЛОГИЧЕСКИЕ ОШИБКИ (S. 123). Заключительные главы 2-й части II тома «Логических исследований» и Приложение к нему Гуссерль посвятил противопоставлению необычного хода мыслей и непривычной терминологии своего произведения традиционным толкованиям понятий абстракции, созерцания, феномена. Он подчеркивает, в частности, что в феноменологии ведет речь не о чувственной абстракции, дающей «чувственные понятия» (цвет, дом, суждение, желание и т.д.), а об «идиирующей», т. е. сверхчувственной абстракции, постигающей «предмет» как «идеальное бытие», дающей «чисто категориальные понятия» — такие, как единство, множество, отношение, понятие. Подобно этому, заявляет Гуссерль, он исследует не чувственное, а категориальное (всеобщее) созерцание, типичное для теоретических наук, в частности для логики (S. 183—185). Так Гуссерль в конце работы перебросил мостик к ее I тому, к замыслу «чистой логики» как наукоучения. После появления «Логических исследований» наиболее часто высказывался упрек в том, что Гуссерль, борец против психологизма, сам впадает в психологизм. Он отчасти вынужден был признать это, однако настаивал на том, что de facto все же «проводился сущностный анализ» (Husserl Е. Entwurf einer Vorrede zu den «Logischen Untersuchungen», 1913, «Tijdschrift voor Filosofie» 1, 1939, S. 329). Впоследствии автор еще более критически высказывался о «Логических исследованиях», хотя ряд текстов (5-е и 6-е исследования) по-прежнему оценивал весьма высоко. Отдельные идеи «Логических исследований» нашли продолжение в последующих логико-философских сочинениях Гуссерля. Напр., в «Формальной и трансцендентальной логике» (§ 28, 35) сходно с «Логическими исследованиями» определялись три задачи, соответственно три ступени чистой логики: 1) чистое формальное учение о значении; 2) формальная логика следствий (Konsequenzlogik); 3) теория дедуктивных систем. Некоторые выдающиеся философы 20 в. (Б. Рассел, М. Хайдеггер) причисляли «Логические исследования» к лучшим, поистине классическим философским произведением нашего столетия. Лит.: Яковенко Б. В. Философия Эд. Гуссерля.— В сб.: Новые идеи в философии. СПб., 1913, с. 74—146; De Boer Th. Das Verhaltnis zwischen dem ersten und zweiten Teil der «Logischen Untersuchungen» Edmund Husserls. — «Saggi Filosofici», №27 (Torino: Filosofia, 1967); Kung G. Language Analysis and Phenomenological Analysis.— Proceedings of XIVth International Congress of Philosophy, vol. 2. Vienna, 1968, pp. 247-253. H. В. Мотрошилова

ЛОГИЧЕСКИЕ ОШИБКИ- ошибки, связанные с нарушением логической правильности рассуждений. Состоят в том, что утверждается истинность ложных суждений (либо ложность истинных суждений), или логически неправильные рассуждения рассматриваются как правильные (либо логически правильные рассуждения — как неправильные), или недоказанные суждения принимаются за доказанные (либо доказанные — за недоказанные), или, наконец, неверно оценивается осмысленность выражений (бессмысленные выражения принимаются за осмысленные, либо осмысленные — за бессмысленные). Эти аспекты познавательных ошибок могут различным образом сочетаться друг с другом (напр., принятие бессмысленного суждения за осмысленное обычно бывает связано с убеждением в его истинности). Логические ошибки изучались уже Аристотелем в соч. «Опровержение софистических аргументов». На этой основе в традиционной логике, начиная с трудов схоластов, было разработано подробное описание логических ошибок. В соответствии с выделяемыми в традиционной логике частями доказательства логические ошибки были подразделены на ошибки в отношении (1) оснований доказательства (посылок), (2) тезиса и (3) формы рассуждения (демонстрации, или аргументации). К числу ошибок типа ( 1 ) относится прежде всего ошибка ложного основания, когда в качестве посылки доказательства принимается ложное суждение (эта ошибка называется также основным заблуждением, ее лат. название — error fundamentalis). Поскольку из ложных суждений по законам и правилам логики могут быть выведены в одних случаях ложные, а в других — истинные следствия, постольку наличие в числе посылок ложного суждения оставляет открытым вопрос об истинности доказываемого тезиса. Частным случаем этой ошибки является такое использование (в качестве посылки доказательства) некоторого суждения, требующего для своей истинности определенных ограничительных условий, при котором это суждение рассматривается безотносительно к этим условиям, что приводит к определенной ложности. Другой случай этой же ошибки состоит в том, что вместо некоторой нужной для данного доказательства истинной посылки берется более сильное суждение, являющееся, однако, ложным (суждение А называется более сильным, чем суждение В, если из А в предположении его истинности следует В, но не наоборот). Весьма распространенным видом логической ошибки типа (1) является ошибка недоказанного основания; она состоит в том, что в качестве посылки используется недоказанное суждение, в силу чего недоказанным оказывается и тезис доказательства. К числу ошибок этого вида относится т. н. предвосхищение основания или «предрешение основания» (лат. название — petitio principi), суть которого состоит в том, что за основание доказательства принимается суждение, истинность которого предполагает истинность тезиса. Важным частным случаем petitio principi является круг в доказательстве. В традиционной логике все логические ошибки подразделяются на непреднамеренные — паралогизмы и преднамеренные — софизмы. Учение традиционной логики о логических ошибках охватывает все основные виды логических дефектов в содержательных рассуждениях людей. Средства современной формальной логики позволяют лишь уточнить характеристику многих из них. В связи с развитием математической логики понятие логической ошибки естественно распространяется на случаи ошибок, связанных с построением и использованием рассматриваемых в ней исчислений, в частности, всякая ошибка в применении правил образования или преобразования выражений исчисления может рассматриваться как логическая. Источникомошибоквмышленииявляютсяразличныепричи- ны психологического, языкового, логико-гносеологического и иного характера. Появлению логических ошибок способствует прежде всего то, что многие логически неправильные рассуждения внешне похожи на правильные. Немаловажную роль играет также и то, что в обычных рассуждениях не все их шаги — суждения и умозаключения, в них входящие, — обычно бывают выраженными в явной форме. Сокращенный характер рассуждений часто маскирует неявно подразумеваемые в нем ложные посылки или неправильные логические приемы. Важным источником логических ошибок является недостаточная логическая культура, сбивчивость мышления, нечеткое понимание того, что дано и что требуется доказать, в ходе рассуждения, неясность применяемых в нем понятий и суждений. Сбивчивость мышления бывает тесно связана с логическим несовершенством языковых средств, применяв-

438

ЛОГИЧЕСКИЕ СВЯЗКИ мых при формулировке тех или иных суждений и выводов. Источником логических ошибок может быть также эмоциональная неуравновешенность или возбужденность. Питательной средой для логических ошибок, особенно для ошибки ложного основания, являются те или иные предрассудки и суеверия, предвзятые мнения и ложные теории. В борьбе с логическими ошибками немаловажное значение имеет использование средств логики. Эти средства дают должный результат в тех областях, где фактический материал позволяет осуществить предписываемое формальной логикой уточнение формы рассуждений, выявление опущенных звеньев доказательств, развернутое словесное выражение выводов, четкое определение понятий. В этих областях применение логики является эффективным средством устранения сбивчивости, непоследовательности и бездоказательности мышления. Дальнейшее развитие средств логики — уже в рамках математической логики — привело к оформлению строгой теории дедуктивного вывода, к логической формализации целых разделов науки, к разработке искусственных (напр., т. н. информационно-логических) языков. Вместе с тем выяснилось, что чем сложнее область исследования, тем сильнее проявляется неизбежная ограниченность формальнологических средств. Средства логики сами по себе, как правило, не гарантируют правильности решения научных и практических вопросов; при всей их необходимости они дают должный эффект лишь в комплексе всей практической и познавательной деятельности человечества. Лит.: Асмус В. Ф. Учение логики о доказательстве и опровержении. М, 1954, гл. 6; УемовА. И. Логические ошибки. Как они мешают правильно мыслить. М., 1958. Б. В. Бирюков, В. Л. Васюков

ЛОГИЧЕСКИЕ СВЯЗКИ- символы логических языков, используемые для образования сложных высказываний (формул) из элементарных. Логическими связками называют также соответствующие этим символам союзы естественного языка. Обычно используются такие логические связки, как конъюнкция (союз «и», символические обозначения: &, л и точка в виде знака умножения, которые часто опускают, записывая конъюнкцию А и В как AB), дизъюнкция (нестрогий союз «или», обозначается как «v»), импликация («если..., то», обозначается с помощью знака « z> » и различного рода стрелок), отрицание («неверно, что...», обозначается: -i, ~ или чертой над отрицаемым выражением). Из перечисленных отрицание является одноместной (унарной) связкой. Другие являются двухместными (бинарными). В принципе логические связки могут быть сколь угодно местными, но на практике более, чем бинарные, используются очень редко. В классической логике (Логика, Логика высказываний) любые многоместные логические связки выразимы через перечисленные. Некоторый практический смысл дает использование тернарной логической связки, называемой условной дизъюнкцией, связывающей три высказывания А, В и С и означающей, что «А в случае В, и С в случае не-Z?» или формально: (Яз A)&(-iBz) Q (Сидоренко Е. А. Пропозициональное исчисление с условной дизъюнкцией.— В кн.: Методы логического анализа. М., 1977). Классическая логика рассматривает логические связки экстенсионально (игнорируя содержательный смысл связываемых ими высказываний) как функции истинности, определяемые истинностными значениями связываемых ими высказываний. При двух имеющих место в этой логике истинностных значениях 1 (истинно) и 0 (ложно) высказываниям А и В могут иметь четыре возможных набора упорядоченных истинностных «значении: < 1,1 >, < 1,0>, <0,1 >, <0,0>. Пропозициональная истинностная функция ставит в соответствие каждому перечисленному набору одно из значений истинности — 1 или 0. Всего таких функции 16. Конъюнкция приписывает выражению А&В значение 1 только в случае, когда как А, так и В истинны, т.е. оба имеют значение 1, в остальных случаях значение А&В равно 0. Дизъюнкция А V В, напротив, ложна только в одном случае, когда ложны как А, так и В. Импликация A z> В является ложной только при истинном (антецеденте) А и ложном (консеквенте) В. В остальных случаях А 3 В принимает значение 1. Из четырех одноместных функций интерес представляет только отрицание, меняющее значение высказывания на противоположное: когда А — истинно, -А — ложно, и наоборот. Все другие унарные и бинарные классические функции могут быть выражены через представленные. Когда принятая в соответствующей семантике система логических связок позволяет дать определение всех остальных, ее называют функционально полной. К полным системам в классической логике относятся, в частности, конъюнкция и отрицание; дизъюнкция и отрицание; импликация и отрицание. Конъюнкция и дизъюнкция определимы друг через друга за счет эквива- лентностей (А&В) = -|(-Л v -iE) n(Av В) = -i(-i/4&-i В), именуемых законами де Моргана, а также: (Az> В) = (-Л v В), (А&В) = -^(Az^B), (Av B) = ((Az)B)z> A). Любая эквивалентность вида А = В имеет силу только тогда, когда общезначима (всегда истинна) конъюнкция (А => B)&.(Bz>A). Функции антидизъюнкция и антиконъюнкция, определимые соответственно как -i (A v В) и -. (А&В), также представляют каждая в отдельности функционально полную систему связок. Это последнее обстоятельство было известно уже Ч. Пирсу (неопубликованная при его жизни работа 1880 г.) и было переоткрыто X. Шеффером (H. M. Shefler). Используя антидизъюнкцию как единственную логическую связку, Шеффер в 1913 построил полное исчисление высказываний. Антидизъюнкцию обозначают А \ В и называют штрихом Шеффера, читая данное выражение, как «не-Л и не-В». Ж. Нико (J. G. P. Nicod) употребил то же обозначение для антиконъюнкции («Неверно, что одновременно А и В») и с помощью только этой связки в 1917 сформулировал полное исчисление высказываний с одной (всего!) аксиомой и одним правилом вывода. Т. о., штрихом Шеффера называют по сути саму вертикальную черту, которая у разных авторов может обозначать как антидизъюнкцию, так и антиконъюнкцию. Экстенсиональность логических связок придает им однозначность, упрощает проблему построения логических исчислений, дает возможность решать для последних метатео- ретические проблемы непротиворечивости, разрешимости, полноты (см. Металогика). Однако в некоторых случаях истинностно-функциональная трактовка связок приводит к значительному несоответствию с тем, как они понимаются в естественном языке. Так, указанная истинностная интерпретация импликации вынуждает признавать верными предложения вида «Если А, то В» даже в том случае, когда между высказываниями А и В (и, соответственно, событиями, о которых в них идет речь) нет никакой реальной связи. Достаточно, чтобы А было ложным или В — истинным. Поэтому из двух предложении: «Если А, то В» и «Если В, то А», по крайней мере одно приходится признавать верным, что плохо сообразуется с обычным употреблением условной связки. Импликацию в данном случае специально называют «материаль-

439

логический атомизм ной», отличая ее тем самым от условного союза, предполагающего, что между антецедентом и консеквентом истинного условного высказывания имеется действительная связь. При этом материальная импликация может прекрасно использоваться во многих контекстах, напр., математических, когда при этом не забывают о ее специфических особенностях. В некоторых случаях, однако, именно контекст не позволяет трактовать условный союз как материальную импликацию, предполагая взаимосвязь высказываний. Для анализа таких контекстов приходится строить специальные неклассаческте логика, напр., релевантные (см. Релевантная логика), в язык которых вместо материальной импликации (или наряду с ней) вводятся другие импликации, которые понимаются интенсионально (содержательно) и верность которых не может быть обоснована истиннс <лно-функционально. Интенсионально могут трактоваться также другие логические связки. Лиг.: Чёрн А Введение в математическую логику, т. 1. М, I960; Карри X. Основания математической логики. М, 1969. ? А. Сидоренко

ЛОГИЧЕСКИЙ АТОМИЗМ- философская концепция, сформулированная К. Расселом в его работах «Наше познание внешнего мира» (1914), «Философия логического атомизма» (1918), «Мистицизм и логика» (1918) и др., а также Л. Витгенштейном в «Логико-философском трактате» (1921). Является уникальным по своей прозрачности примером проекции определенной концепции логической структуры языка на реальность и создания соответствующей этой структуре онтологической доктрины. Как указывал сам Рассел: «Я постараюсь сформулировать... определенный вид логической доктрины и на основе этого... определенный вид метафизики» {Russell В. Logic and Knowledge, Essays 1901—1905. L, 1956). Вместе с тем «метафизические» выводы, которые следовали из логической доктрины, лежащей в основе логического атомизма, соответствовали той эмпирической и номиналистической философской традиции, к которой принадлежал Рассел и которая развивалась им в оппозиции холизму английского неогегельянства Ф. Брэала, утверждавшего, что только абсолютные целостности реальны и что отдельные вещи представляют собой видимость. Как указывает Рассел, «выдвигаемую мною философию можно назвать логическим атомизмом и абсолютным плюрализмом, ибо она утверждает, что имеется много отдельных вещей и отрицает некоторое единство, составленное из этих вещей» (Russell В. Mysticism and Logic. L, 1918, p. 11). Логическая доктрина Б. Рассела, послужившая основой логического атомизма, сформировалась в контексте его исследований по основаниям математики и математической логике. Как известно, Рассел разделял логицистскую концепцию обоснования математики (см. Логащшзм). Согласно этой концепции, математика сводилась к математической логике, строгое построение которой в виде завершенной дисциплины, как представлялось Расселу, было осуществлено в его капитальном труде «Principia Mathematica», действительно долгое время являвшемся своего рода библией специалистов по математической логике. Поскольку математика традиционно выступала образцом точности научного языка, то язык математической логики, используемый для уточнения и выявления оснований математики, начинает рассматриваться как «логически совершенный, или «идеальный язык», способный к наиболее точному выражению знания вообще. По словам одного из комментаторов Рассела, последний «считает, чтоло- гика, из которой может быть выведена во всей ее сложности математика, должна быть адекватным скелетом языка, способного выразить все, что вообще может быть точно сказано» (Urmson /. О. Philosophical Analysis, its Development Between to Wus,Oxf., 1956, p. 7). В «Principia Mathematica» логика является экстенсиональной системой, в которой каждое сложное высказывание является функцией истинности его составляющих. Пределом логического анализа выступают здесь элементарные высказывания, которые в работах Рассела, а впоследствии в «Логико-философском трактате» Л. Витгенштейна получили название «атомарных». Эти атомарные предложения должны быть взаимо- независимы, если постулируется принцип экстенсиональности логических связей. В трактовке атомарных предложений «логически совершенного языка» существовали две тенденции. Согласно одной, атомарные предложения понимаются лишь как некая логическая необходимость, вытекающая из принятия экстенсиональной модели, «идеального языка», как выражается Рассел в одном из своих поздних высказываний. Вопрос о том, атомарно ли предложение — чисто синтаксический, т. е. формальный вопрос, а сам этот язык — некая искусственная конструкция, «созданная для определенных целей и определенных проблем», опять-таки по выражению позднего Рассела. В ранних же работах периода формирования логического атомизма, напр., в статье «Наше познание внешнего мира» Рассел связывает атомарные предложения с выражением фактов чувственного восприятия — тенденция, которая находит свое развитие в интерпретации «атомарных предложений» как «предложений наблюдения» у логических позитивистов Венского кружка (см. Протокольные иреаложе- юш). В изложении же собственно онтологии логического атомизма атомарным высказываниям соответствуют атомарные факты, которые, по Расселу состоят в обладании единичной вещью (particulars), чувственно воспринимаемой характеристикой или в отношении, имеющем место между двумя или более единичными вещами. Мир и состоит из совокупности таких фактов. В «Логико-философском трактате» Витгенштейна нет подобной радикально-эмпиристической интерпретации этой плюралистической и номиналистической онтологии. В этой связи неправомерна интерпретация идеи атомарных предложений «Логико-философского трактата» в духе протокольных предложений в Венском кружке. Используя известную терминологию трехуровневости семиотического анализа языка, предложенную Карнапом, можно сказать, что Витгенштейн, отправляясь от синтаксической необходимости существования атомарных предложений в идеальном языке, выдвигает определенную их семантическую интерпретацию. Эта семантическая интерпретация заключается в трактовке предложения как «образа» реальности в том смысле, что элементы предложения находятся во взаимнооднозначном соответствии с элементами символизируемой предложением действительности. Такой подход не предрешает, однако, относящегося к области прагматики языка вопроса о реальных механизмах установления подобного соответствия. Этот вопрос впоследствии решается в духе радикального эмпиризма неогюзитивистами Венского кружка, истолковывающими атомарные предложения как предложения «чистого опыта» и отвергающими с этих позиций всю «метафизику» логического атомизма, сохраняя в то же время идею «логически совершенного языка» в их концепции всеохватывающего логического анализа языка науки. От идей логически совершенного языка и онтологии логического атомизма решительно отказыва-

440

ЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ется далее Витгенштейн, переходя к своей концепции плюрализма языковых игр. От логического атомизма как четко выраженной доктрины отходит в более поздний период своей деятельности и Б. Рассел. Т. о., эта доктрина представляет в наше время лишь исторический интерес, убедительно демонстрируя несостоятельность абсолютизации каких-либо частных логических моделей в качестве основы некоего логически совершенного языка, а тем более их онтологизации. В. С. Швырев

ЛОГИЧЕСКИЙ МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ- метод научного воспроизведения развития сложного объекта (системы) средствами теоретического анализа. Направленный на анализ определенного (как правило, высшего) исторического состояния объекта, логический метод включает воссоздание исследуемого объекта именно в качестве системы (т. е. во всей сложности и во всем многообразии образующих его структурно-функциональных связей и зависимостей) и в качестве системы именно исторической (т. е. во всей сложности и во всем многообразии его исторических связей и зависимостей). В истории науки возникновение отдельных элементов логического метода связано с работами Ч. Лайеля, ?. Дарвина, А. Смита, Д. Рикардо; в истории философии — прежде всего с трудами Г. A Ф. Гегеля, В классическом виде логический метод исследования был создан и теоретически исследован К. Марксам в процессе написания «Капитала». Характеризуя общий принцип теоретического расчленения объекта, свойственный логическому методу и решающий в общем виде проблему последовательности рассмотрения объекта, Маркс (применительно к анализу экономической системы капитализма) писал: «...Недопустимым и ошибочным было бы брать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они стоят друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствующим последовательности исторического развития... речь идет о... расчленении внутри современного буржуазного общества» (Маркс К. К критике политической экономии. М, 1949, с. 221). В соответствии с этим принципом в «Капитале» различаются два основных типа структурных зависимостей между составляющими системы: по линии «господство — подчинение» и по линии «простота — сложность». Имея в виду первый тип, Маркс утверждал: «Капитал, это — господствующая над всем экономическая сила буржуазного общества. Он должен составлять как начальный, так и конечный пункт и должен быть разобран раньше земельной собственности» (там же) и «промышленного капитала» с такими подчиненными ему формами, как «капитал, приносящий проценты», «товарно-торговый капитал» и т. д. В рамках второго типа зависимости элементы системы должны рассматриваться раньше связей, их включающих (напр., машина — раньше фабрики), более простые связи — раньше связей более сложных (напр., Д—Т раньше Д—Т—Д), индивидуальный процесс — раньше переплетения индивидуальных процессов (напр., метаморфоза индивидуального капитала — раньше метаморфозы общественного капитала) и т. д. Выявленные х о. составляющие системы подвергаются затем логическому анализу по линиям «форма—содержание», «сущность — явление», «количество — качество» и др., в результате чего в объекте обнаруживается его простейшее отношение, названное Марксом «клеточкой» системы, которое призвано служить исходным пунктом воспроизведения объекта в форме теории При логическом методе исследования, писал Энгельс, «...мы исходим из первого и наиболее простого отношения, которое исторически, фактически находится перед нами, следовательно, — из первого экономического отношения, которое мы находим. Это отношение мы анализируем. Уже самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем есть две стороны, которые относятся друг к другу. Каждую из этих сторон мы рассматриваем саму по себе; из этого вытекает характер их отношения друг к другу, их взаимодействие. При этом обнаруживаются противоречия, которые требуют разрешения... Мы проследим, каким образом они разрешались, и найдем, что это было достигнуто установлением нового отношения и что теперь нам надо развивать две противоположные стороны этого нового отношения и т. д> (там же, с. 236). Движение от «клеточки» системы ко всем другим ее отношениям и зависимостям, осуществленное Марксом в «Капитале» в форме восхождения от абстрактного к конкретному, совпадает с той последовательностью рассмотрения объекта, которое Маркс называл как раз диалектической, или логической. Помимо прочего, ее значение состоит в том, что благодаря ей «...самые замысловатые экономические проблемы выясняются просто и почти наглядно благодаря только тому, что они ставятся на надлежащее место и в правильную связь» {Маркс К,, Энгельс Ф. Письма о «Капитале». М., 1948, с. 121). Анализ объекта в качестве развивающейся системы достигается при логическом методе исследования, как и при историческом, с помощью единства логических и исторических приемов исследования. Однако в случае логического метода решение этой обшей задачи достигается путем структурного анализа объекта и логической последовательности его рассмотрения. «История, — как отмечал Энгельс, — часто идет скачками и зигзагами, и если бы обязательно было следовать за ней повсюду; то благодаря этому не только пришлось бы принимать во внимание много материала меньшей важности, но и... часто прерывать ход мыслей». Логический метод свободен от этого и, в сущности, оказывается «тем же историческим способом, только освобожденном от его исторической формы и от нарушающих его случайностей»; отражение истории обеспечивается в нем «в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент можно рассматривать в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости и классической формы» (Маркс К. К критике политической экономии, с. 235—236). При этом логический анализ вовсе не обязан держаться лишь абстрактного рассмотрения объекта, вполне допускает и даже предполагает исторические иллюстрации, постоянное соприкосновение с эмпирической действительностью. Jim:: Маркс К. К критике политической экономии. М., 1949; Энгельс Ф. Карл Маркс. «К критике политической экономии».— Там же; Он же. Анти-Дюринг. М, 1957; Зиновьев А. А. Восхождение от абстрактного к конкретному (на материале «Капитала» Маркса). М., 1954 (автореферат канд. дисс); Трушин Б. А. Логические и исторические приемы исследования в «Капитале» К. Маркса.— «ВФ», 1955, №4; Он же. Очерки логики исторического исследования. М., 1961; Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. М., 1960. Б. А. Грушин

441

ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ

ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ- направление неопозитивизма, возникшее в 1920-х гг. на основе Венского кружка (Р. Корнан, О. Нейрат, Ф. Франк, Г. Фейгль и др.), с которым тесно сотрудничало берлинское Общество эмпирической философии (Рейхенбах, К. Гемпель и др.). В кон. 1920-х — нач. 1930-х гг. приобретает значительное влияние и выступает как идейная основа неопозитивистской философии науки. Основоположники логического позитивизма выдвигают задачу разработки последовательно научной философии и претендуют на осуществление «революции в философии», которая окончательно преодолела бы т. н. метафизику, к которой они относили подавляющую часть всей прежней философии. В этой своей антиметафизической направленности логический позитивизм выступает преемником классического «первого позитивизма» 19 в. На формирование идей логического позитивизма непосредственное влияние оказал также «второй позитивизм» Э. Маха. Для логического позитивизма был характерен ярко выраженный сциентизм. Однако по существу логический позитивизм не является нейтральным в своей философской позиции в отношении природы знания и истолковывает последнее последовательно в духе узкого эмпиризма и феноменализма, идущего от Беркли и Юма (что позволяет, в частности, его критикам говорить о «гносеологической метафизике» логического позитивизма). Вместе с тем он отказывается от характерного для прежнего позитивизма психологического и биологического подхода к познанию и пытается сочетать, феноменалистский эмпиризм с методом логического анализа языка науки, использующего аппарат современной математической логики. Эта идея заимствуется логическим позитивизмом в 1920-х гг. прежде всего из «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна. Синтез логицизма с эмпиристико-феноменалистической гносеологией, сводящей содержание всякого подлинного знания о мире к выражению т. н. непосредственно данного (т. е. по существу сенсорной информации), и составляет исходную идейную основу этого направления. Подлинно научная философия возможна только как логический анализ языка науки, который в своей критической функции должен быть направлен на устранение «метафизики», а в своей позитивной функции — на исследование логического строения научного знания с целью выявления «непосредственно данного» или эмпирически проверяемого содержания научных понятий и утверждений. Конечная цель такого исследования усматривалась в реорганизации научного знания в системе «единой науки», которая в соответствии с позитивистско-феноменалис- тическим представлением о природе познания должна была бы давать описание непосредственно данного и в которой стирались бы различия между отдельными науками о мире — физикой, биологией, психологией, социологией и т. д., как по типу содержания понятий, так и по способу их образования. На основе принципа сводимости всякого действительного осмысленного знания к «непосредственно данному», выражение которого в т. н. протокольных предложениях обеспечивает возможность исчерпывающей эмпирической проверяемости всех утверждений, несущих реальную информацию о мире, логический позитивизм формулирует т. н. принцип ве- рифицируемости (см. Верификаицонизм, Оправдание теории), рассматриваемый как критерий познавательного значения утверждений. Логика и математика в отличие от всех других т. н. реальных или фактуальных наук — о природе, обществе, человеке — истолковываются в качестве т. н. формальной науки — не как знания о мире, а как система аналитических высказываний, формулирующих правила работы с предложениями и терминами языка науки. Эта концепция, находившаяся в резком противоречии с реальной природой научного знания, по существу так и не смогла стать реальной исследовательской программой методологии науки. Вся эволюция логического позитивизма с 1930-х гг. представляет собой цепь всякого рода модификаций, отступления от исходных позиций, компромиссов и т. д., т. е. типичную историю искусственного спасения последовательной и радикальной, но неконструктивной исследовательской программы. Уже в сер. 1930-х гг. логический позитивизм вынужден был отказаться от идеи протокольных предложений, выражающих переживания субъекта познания, и принять концепцию физикализма. В качестве базисного «языка наблюдений» логический позитивизм с кон. 1930-х гг. рассматривает т. н. вещный язык, выражающий чувственно воспринимаемые физические явления, а не язык личных переживаний субъекта. Требование исчерпывающей верифицируемости каждого осмысленного научного утверждения заменяется условием возможности частичной и косвенной подтверждаемости. Эти изменения не выводят, однако, концепцию логического позитивизма за рамки узкого эмпиризма. Со 2-й пол. 1930-х гг. (после переезда основных представителей в США) логический позитивизм известен под самоназванием логического эмпиризма. Сохраняя неизменными основные идеи периода Венского кружка — резко отрицательное отношение к метафизике, концепцию сведения философии к анализу языка науки, — логический позитивизм на американском этапе своего существования вынужден пересмотреть исходные догмы, сформулированные в период Венского кружка. Наиболее существенным оказывается здесь отказ от т. н. редукционизма — принципа сводимости всякого подлинного научного знания к выражению эмпирически данного и замены его концепцией частичной эмпирической интерпретации теоретических систем (см. Гипотетико-дедуктивная модель, Оправдание теории, Теория). Это вынужденное признание несводимости «теоретического языка науки» к «языку наблюдения» по существу подрывало исходные позиции логического позитивизма, и попытка сохранить им видимость верности приводила к внутренней противоречивости и эклектичности позиций. Так, логическому позитивизму не удалось дать удовлетворительного объяснения гносеологической природы и методологических функций научных понятий («теоретических конструктов»), выработать адекватный вариант критерия научной осмысленности, основанный на ослабленной версии принципа верифицируемости — принципе подтверждаемости — и на идее частичной эмпирической интерпретации теоретических понятий, предложить четкие критерии гносеологического различения т. н. аналитических и синтетических высказываний, из которого исходил ранний логический позитивизм, и т. д. Признание несводимости теоретического знания к эмпирически данному подрывает и предпосылки радикальной антиметафизической направленности логического позитивизма, поскольку приходится принять, что в основе теоретических систем науки лежат онтологические схемы, научные картины мира, метафизические основания научных «парадигм», без которых невозможна наука. Эта неспособность логического позитивизма реализовать свою собственную исследовательскую программу приводит в сер. 20 в. к резкому падению его авторитета. В 1950-е гг. логический позитивизм теряет свое положение ведущего направления западной философии науки, а в 1960-е гг., после смерти его основопо-

442

ЛОГИЧЕСКОЕ И ИСТОРИЧЕСКОЕ ложников, по существу перестает существовать как самостоятельное течение современной философии. Резкой критике со стороны представителей философии науки иной ориентации (в особенности Поппера и его последователей), помимо узкого эмпиризма и односторонней «антиметафизичности», подвергается абсолютизация логическим позитивизмом логистического подхода к анализу научного знания, преувеличение значения логической формализации, отказ от исследования истории науки, процессов развития научного знания и т. п. Логический позитивизм занимает значительное место в философии науки 20 в. Несмотря на неудачную попытку реализации при помощи современных логических методов схем классической научной рациональности, он объективно способствовал осознанию необходимости неклассических подходов к философско-методологической проблематике современной науки. Лет.: Гемпель К Г. Логика объяснения. М., 1998; Карнап Р. Философские основания физики. М, 1971; Лакатос И. Доказательство и опровержения. М, 1967; Он же. Фальсификация и методология научно- исследовательских программ. М., 1995; Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983; Швырев B.C. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М, 1966; Франк Ф. Философия науки. М., 1960; Хим Т. И. Современные теории познания. М, 1965, гл. 13 и 14. В. С. Швырев

ЛОГИЧЕСКИЙ СИНТАКСИС- см. Формализованный язык.

ЛОГИЧЕСКИЙ ФАТАЛИЗМ- философская доктрина, утверждающая, что из одних только законов (принципов) логики (см. Закон логический) следует, что все в мире предопределено и поэтому человек не имеет свободы воли. Аргумент логического фатализма с целью его опровержения был изобретен Аристотелем в знаменитой 9-й главе трактата «Об истолковании». Сам аргумент можно представить в следующем виде. Предположим, сейчас истинно, что завтра будет морское сражение. Из этого следует, что не может быть, чтобы завтра не было морского сражения. Следовательно, необходимо, чтобы завтра морское сражение произошло. Подобно этому, если сейчас ложно, что завтра будет морское сражение, то необходимо, чтобы морское сражение завтра не произошло. Но высказывание о том, что завтра произойдет морское сражение, сейчас истинно или ложно (логический принцип двузначности). Следовательно, или необходимо, чтобы оно завтра произошло, или необходимо, чтобы оно завтра не произошло. Обобщив этот аргумент, получаем, что все происходит по необходимости и нет ни случайных событий, ни свободы воли. В основе приведенного фаталистического аргумента лежат две посылки: (1) принцип необходимости, утверждающий, что «если истинно, то необходимо» и который безоговорочно принимался во всех эллинистических философских школах, и (2) принцип двузначности. Большинство комментаторов и исследователей считают, что Аристотель ограничивает применимость принципа (2) относительно высказываний о будущих случайных событиях и этим разрушает фаталистический аргумент. Тема логического фатализма широко обсуждается в философской и логической литературе вот уже более 2000 лет, для чего потребовался строгий анализ таких понятий, как «свобода», «истинность», «время», «асимметрия времени», «случайность», «необходимость», «непредотвратимость» и т. д. Особое значение дискуссия по логическому фатализму имела для появления и развития различных направлении неклассических логик, таких, как многозначные, модальные, временные и модально-временные. Лит.: Аристотель. Соч., т. 2, гл.9. М., 1978; Карпенко А. С. Фатализм и случайность будущего: логический анализ. М., 1990; Gaskin R. The sea batle and the Master argument: Aristotelc and Diodor Cronous on the meta- phisics of future. Hanthorne, 1995. А. С. Карпенко

ЛОГИЧЕСКИЙ ЭМПИРИЗМ- самоназвание логического позитивизма, получившее широкое распространение, начиная с 1930-х гг., особенно после переезда ведущих представителей австро-немецкого логического позитивизма в США. Сам термин «логический эмпиризм» призван был продемонстрировать независимость концепции его сторонников, претендовавших на радикальную «революцию в философии» и создание подлинной философии современной науки, от всех разновидностей прежней философии, не исключая и позитивизма, и подчеркнуть ориентацию на собственно научную эмпирию. Поздний логический эмпиризм 1950-х гг. вынужден был отказаться от ряда исходных принципов логического позитивизма Венского кружка, таких, как верификационизм, учение о безусловной достоверности базисных «предложений наблюдения» (см. Протокольные предложения), концепции сводимости теоретического языка науки к языку наблюдения, и принять ослабленные по сравнению с первоначальной доктриной последовательного логического позитивизма варианты, по существу являвшиеся замаскированным отходом от этой доктрины. В 1960-е гг. прекратил существование как самостоятельное течение, будучи вытесненным в философии науки на Западе т. н. постпозитивизмом (см. также Неопозитивизм). В. С. Швырев

ЛОГИЧЕСКОЕ И ИСТОРИЧЕСКОЕ- философс- ко-методологические категории, характеризующие отношение между исторически развивающейся объективной действительностью и ее воспроизведением средствами научно-теоретического познания. В наиболее общей форме соотношение логического и исторического предполагает, что научная мысль, направленная на предмет, обладающий своей историей, должна исходить из этой историчности и стремиться ее осознать. Реализация этой исходной принципиальной установки единства логического и исторического связана, однако, с применением различных средств и методов научного исследования, которые отнюдь не сводятся к простому прослеживанию эмпирически данной временной последовательности явлений, поскольку сама историческая действительность выступает в различных формах, учет своеобразия которых является необходимым условием конструктивного анализа проблемы логического и исторического. Так, в историческом процессе в целом следует выделять периоды становления некоторых устойчивых структур и периоды их воспроизводства на собственной основе (т. н. организмические системы в природе и обществе), предполагающие наряду с функционированием этих систем также и процессы их развития. Рассматривая историю как процесс становления и/или разрушения устойчивых формообразований, можно ставить задачу их исследования в максимальном приближении к конкретике этого исторического процесса или же задачу его логической реконструкции в общем схематическом виде. Соответственно можно говорить об историческом или логическом методах в отмеченном выше

443

«ЛОГИЧЕСКОЕ ПОСТРОЕНИЕ МИРА» смысле. При анализе же исторически сложившихся организ- мических систем, способных к воспроизводству и развитию, применение к ним системно-структурного подхода отнюдь не предполагает прослеживания пути их становления как в варианте конкретики исторического метода, так и в варианте его логической реконструкции. Поскольку, однако, внутри исторически сложившихся целос- тностей существуют такие элементы и связи, которые нельзя понять без обращения к прошлому, «логический метод» системно-структурного исследования подобных целостностей должен предполагать элементы «исторического метода», т. е. наряду с приматом «синхронии» включать и элементы «диахронии». Этот «логический метод» вместе с элементами «исторического метода» должен включаться в более широкий исторический контекст рассмотрения, который предполагает обращение не только к воспроизводству системы в настоящем, но и к ее истокам и возможным перспективам в будущем. Только такой подход способен преодолеть опасность абсолютизации и апологетизации в «логическом» подходе рассматриваемой системы и охарактеризовать ее утверждение как результат одной из возможных тенденций истории. Историзм теоретической мысли в конечном счете выступает как необходимое условие понимания многовариантности исторически развивающейся действительности. Отношение логического и исторического как методологическая проблема впервые было рассмотрено основоположниками марксизма при характеристике метода «Капитала». Известное положение Энгельса о том, что логический метод «Капитала» является в сущности «не чем иным, как тем же историческим способом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497), можно скорее рассматривать как постановку проблемы, так как в этой формулировке не дифференцируется логическая реконструкция исторического процесса становления и логический метод воспроизведения имеющей свою историю сложившейся системы. Характеризуя свой метод, Маркс более четко и решительно подчеркивал, что последовательность рассмотрения сторон исследуемого им объекта — современного ему капиталистического общества — определяется их взаимоотношением в рамках сложившейся и воспроизводящей себя системы: «Было бы неосуществимым и ошибочным трактовать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития» (там же, т. 46, ч. 1, с. 44). В то же время Маркс отмечает, что иногда временная последовательность в истории может соответствовать последовательности рассмотрения при помощи логического метода. «В этом смысле ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу» (там же, с. 39). Однако и в этом случае основанием этой последовательности оказывается не само по себе временное отношение рассматриваемых явлений, а возможность их теоретического выведения в контексте сложившейся и воспроизводящейся системы (напр., отношение «деньги — капитал»). Причина несовпадения «исторического» и «логического» заключается, во-первых, в том, что далеко не все явления, выступающие в качестве фактора генезиса «органической системы», входят в число необходимых условий ее воспроизводства и развития. Многие из них устраняются самим объективным ходом исторического процесса, что, кстати, учитывалось Энгельсом, когда он говорил об исправленном отражении истории логическим методом, соответствующим законам самого исторического процесса. Во-вторых, временная последовательность явлений в наблюдаемой истории может не соответствовать последовательности их рассмотрения посредством логического метода, поскольку эта временная последовательность не предопределяет реальной генетической связи явлений в формировании данного исторического образования, напр., торговый капитал, существующий в азиатских деспотиях и при феодализме, — это по существу не тот торговый капитал, который является элементом капиталистического общества. Его временное предшествование промышленному капиталу само по себе не является фактом истории именно капитализма. Оно не образует того «исторического», которое связано с «логическим» сформировавшегося капитализма. Вместе с тем обращение к истории метода Маркса, как он был воплощен в «Капитале», в принципе отличает этот метод от различных вариантов структурно-функционального и системно-структурного исследования, которым свойствен радикальный «синхронизм». Взаимодействие логического и исторического исследования при построении теории сложного развивающегося объекта носит тем самым своего рода «челночный характер»: для того, чтобы исследовать генезис явления, необходимо иметь некоторое представление о сущности явления. Это в значительной мере гипотетическое, достаточно абстрактное представление выступает в качестве теоретической предпосылки генетического анализа; этот анализ обогащает наши знания о сущности предмета и показывает недостаточность или неполноту теоретической предпосылки, которая уточняется, исправляется и пр. Уточненная предпосылка в свою очередь выступает как основа генетического анализа ит.д. Развитый объект дает возможность глубже и полнее понять в истории то, что дано в ней в неразвитом виде, в виде зародыша, в виде «намека», как выражается Маркс. Отсюда известное метафорическое выражение Маркса: «Анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны» (там же, т. 12, с. 731). В то же время надо учитывать опасность абсолютизации этой формулы, связанную с тем, что проекция современного развитого состояния на историю «вычерпывает» в ней лишь то, что действительно генетически связано с современными развитыми состояниями. Иные тенденции и возможности развития такой подход не только не схватывает, но и при его неправомерной абсолютизации может затушевать, заслонить. Понять многообразие форм развития в истории можно только в том случае, если с должным вниманием относиться к самостоятельности их существования и не стремиться модернизировать историю, подгоняя ее под какое-то узкое современное представление о результате, рассматривая последний как некий естественный венец развития и эталон оценки всего исторического процесса, как «конец истории». В. С. Швырев «ЛОГИЧЕСКОЕ ПОСТРОЕНИЕ МИРА» (Der logische Aufbau der Welt В., 1928) — первая крупная философская работа Р. Каршта, написанная в период его активного участия в работе Ветхого кружка. Осуществленное в ней соединение логики и эмпиризма стало основой исследовательской программы логических позитивистов. Карнапа вдохновила на создание этой работы концепция «дефинициальной рекон-

444

логос струкиии мира», изложенная Б. Расселом в книге «Наше познание внешнего мира». Историческое значение книги Карнапа состоит в том, что в ней наиболее полно и систематично проведен феноменалистический анализ знания, предполагающий сведение всех понятий и осмысленных высказываний к понятиям и высказываниям, выражающим непосредственный опыт. По структуре работа состоит из трех основных частей: вначале разрабатывается новая методология сведения знания к его эмпирической основе, затем эта методология используется для рациональной реконструкции всего массива знания и, наконец, полученные результаты применяются для решения ряда важнейших философских проблем. Предлагаемую методологию Карнап называет «конституционной» (или «конструкционной») теорией; ее цель — построение посредством цепей определений многоуровневой структуры понятий. Под определением понятия а на основе понятий Ьнс понимается правило перевода всех предложений, в которых встречается о, в предложения, в которых встречаются только Ьнс. Это и означает, что понятие а сводимо к понятиям Ьнс или строится из них. В силу транзитивности отношения сводимости все понятия системы сводятся к ее базисным элементам. Концептуальная строгость этой структуры понятий обеспечивается использованием логического символизма, разработанного Расселом и Уайтхедом в «Principia Mathematica». Возможность применения логики для рациональной реконструкции знания (и, главное, для описания «необработанного материала» опыта) объясняется, согласно Карнапу тем, что наука имеет дело только с описанием структурных свойств опыта, а не его содержания. Любое научное предложение в принципе переводимо в предложение о структурных свойствах, а поскольку в структурных описаниях учитываются только формальные свойства отношений, они вполне могут бьпъопределены в логических символах. Различным уровням конституционной системы соответствуют различные типы или сферы объектов: индивидуальные психические процессы и состояния, физические объекты, сознание других людей, объекты социокультурной сферы. Последовательность этих уровней определяется согласно критерию эпистемической первичности: объект эпистемически первичен по отношению к другому (эпистемически вторичному) объекту если второй познается через посредство первого. Поскольку человек имеет доступ к физическим объектам через свои восприятия, то физические объекты сводимы к элементам его индивидуального опыта. Свои суждения осознании других людей мы строим на основе их телесного поведения, а социокультурные объекты (государство, обычаи, религия и т. д.) «манифестируют» себя через объекты психологической сферы. В результате базисом системы, к которому сводятся все остальные объекты, оказываются элементы индивидуального опыта. Карнап определяет этот базис как «солипсический», а свою позицию называет «методологическим солипсизмом». Два момента имеют принципиальную важность для Карнапа: во-первых, выбранный им базис не является единственно возможным (им могут быть и физические объекты, и тогда система будет материалистической), и, во-вторых, выбор базиса — это вопрос методологии, а не метафизики; он не означает решения спора между реалистами и идеалистами в пользу одной из сторон. По сути, считает Карнап, базисные элементы являются «нейтральными». Создаваемая в результате единая система понятий свидетельствует, по мнению Карнапа, о единстве науки и позволяет преодолеть деление единой науки на отдельные дисциплины. На основе этой методологии Карнап дает набросок построения конструкционной системы. Понятия базисного уровня строятся строгим формально-логическим способом. В словарь исходных терминов Карнап включает лишь отношение «сходства в памяти» (Ahnlichkeitserinnerun). Используя изобретенные им технические приемы, Карнап на основе этого отношения и важнейших логико-математических понятий определяет базисные элементы системы, которые он трактует как своего рода «сечения» потока восприятий, далее не анализируемые единицы опыта. Из этих сечений через описание их структурных отношений строятся те ингредиенты, которые мы обычно усматриваем в опыте (цвета и другие качества). Достигается это в результате длинной цепочки определений, включающей такие понятия, как «частичное сходство», «круги сходства», «классы качеств», «сенсорное поле» и т. д. Затем Карнап описывает процедуру с помощью которой можно формальным образом составлять «вещи», учитывая их отличия от качеств, и в неформальной манере конструирует объекты гфостранственно-временного мира, мира людей и социокультурные объекты. В заключительном разделе он обращается к рассмотрению ряда философских проблем, прежде всего проблем реальности и психофизического параллелизма. Выстроенная единая система понятий позволяет, по его мнению, дать более ясную формулировку этим проблемам и подводит к их решению. Главное в подходе Карнапа — это подчеркивание необходимости различения метафизического и конструкционного аспектов проблем, ибо только конструкционный аспект является предметом научного исследования. Карнап не только предложил общую методологию «логического построения мира», но и сформулировал определения для значительного числа понятий, что ставит его работу в ряд выдающихся произведений по философии эмпиризма. Л Б. Макеева

ЛОГОС(греч. Xofoc — речь, слово, высказывание, понятие, основание, мера) — понятие античной философии и христианского богословия, где оно обозначает разумный принцип, управляющий миром, и Бога-Сына, второе лицо Троицы. Как философское понятие появляется у Гершсштш, хотя толкование его остается в высшей степени спорным, вплоть до отрицания за логосом какого-либо смысла, кроме общеупотребительного (слово, высказывание). Из тех немногих фрагментов, где говорится о логосе, мы узнаем, что люди не понимают вечносущий всеобщий логос, по которому все свершается (В1,В2, В72 DK), что он служит мерой превращения стихий (В31 ДК), что логос души бесконечно глубок и сам себя увеличивает (В45, В115 DK), что, внимая логосу надо признать все единым (В50 DK). Однако анализ контекстов позволяет интерпретатору существенно расширить область значения «логоса». Можно отметить намеренную парадоксальность термина: если архаическая мифология знает повествования о богах, которые произносят творящее слово, то у Гераклита слово первичнее бога или само есть бог; античная культура ценит слово, несущее смысл, но 1ераклит выбирает для обозначения высшего разума не слово-содержание (эпос, мютос, рема, лексис, онома), а «логос»: слово-форму слово- число, слово-речь, которое, видимо, было лишено сакральных коннотаций. Слово — это то, что произносят, слышат и понимают, тогда как логоса никто не понимает и, в сущности, никто не говорит. В тоже время Слово предполагает, в отличие от Разума, вещественный и субъективный субстрат.

445

логос Полисемия слова, его способность менять значение в разных контекстах позволяет ему, в отличие от однозначного рационального понятия, совмещать противоположности. Можно также предположить, что термин «логос» акцентирует не столько слово с его морфологией, сколько предложение с его синтаксисом как аналог структурного расчленения бытия, с одной стороны, и организации мышления — с другой. Т. о., Слово — в сравнении с Разумом, Законом, Числом, Бытием, Алейроном, Стихией — оказывается более концентрированным выражением таких функций досократовского правящего начала (архе), как власть (одновременно безличная и божественная) меры и закона, сохранение единства и порядка во взаимопревращении стихий, вовлечение человека в процесс преображения хаоса в космос. Близкий гераклитовским мотивам фрагмент о логосе находим у Эпихарма (В57), где говорится о том, что логос правит (Kuftepvai) людьми и спасает их, но расчет (Aoyiauoc) человека происходит от божьего логоса. Однако в дальнейшей истории античной философии вплоть до стоиков логос не отягощен никакой метафизической нагрузкой. Зато фиксируется его значение как рассуждения, аргумента, дискурсивного познании. Платон определяет научное знание (эпистеме) как правдивое мнение (докса) с логическим отчетом и разъяснением («дать логос» значило по-гречески «дать отчет» — см. Phaed. 76b, Theaet. 201c-d). Логос мыслится в этой связи как способность давать качественные различения (ср. Theaet. 208 с). В составе диалектического метода Платона (см. Rep. 534b; Soph. 253d-e; Politic. 262b-e) логос осуществляет роль инструмента различения и определения видов через дихотомическое рассечение рода (диэреза). Для Платона характерно также сопоставление логоса и мифа как двух способов выражения истины. Аристотель чаще всегда употребляет термин «логос» в смысле «определения» или «разумности вообще». Иногда имеется в виду разумность моральная (орбос, см. Eth. Nie. II, 1103b; VI, 1144b), иногда — математическая пропорция (Met. 991b), иногда — силлогизм (Anal. рг. 124Ь18) или доказательство (Met. 990b 12-18). Стоицизм, опираясь на Гераклита, восстанавливает онтологический смысл логоса, который понимается как мировая разумно-творческая эфирно-огненная субстанция, Зевс и судьба. Характерна принципиальная неразличенность в стоическом огненном логосе смыслового принципа и вещественного субстрата. В той мере, в какой логос пронизывает каждую часть природы своей организующей силой, он описывается стоиками как множество смысловых семян (Ajoyoi отгсрцапког), прорастающих в мире. В логике стоики различают логос внутренний (мышление) и внешний, произнесенный (речь). В эллинистическую эпоху понятие «логос» привлекает внимание религиозной мысли Средиземноморья, стремившейся к синкретическому соединению греческой и восточной (также знавшей концепт творящего слова Бога) традиций. Самым значительным результатом этих экспериментов было учение Филона Александрийского. Логос трактуется Филоном сразу в нескольких планах. Вслед за стоиками он признает различение внутренней речи (Xoyoc evoidOetoc) и внешней (ярсчрорисос), которая одновременно равна и неравна внутренней (De vita Mos. II, 137). Аналогичным образом Бог содержит в себе свой внутренний логос как разум и замысел мира, но также излучает логос вовне, творя и одушевляя им мир, что согласуется с образом библейского Бога, который творит мир словом. Как первая эманация Бога логос объединяет собой весь мир идей, которые служат образцами творения (De op if. 5,20). В сотворенном мире логос присутствует как внутренняя оживляющая сила и судьба (De mut. 23, 135). Кроме того, логос может пониматься Филоном как посредник между «первым Богом» — творцом и «третьим богом» — тварной природой. Поэтому он именуется «вторым богом», «первосвященником», «единородным Сыном Божьим». Таким же образом логос присутствует и в индивидуальной душе, будучи ее внутренней силой и внешним руководителем-посредником, возвращающим душу к Богу. Учение Филона оказало большое воздействие на христианское богословие и, видимо, отразилось в учении Евангелия от Иоанна о Логосе. Позднегреческая философия (средний платонизм, неопифагореизм, неоплатонизм) также развивает учение о логосе, новую версию которого мы находим, напр., у Плотина. В его доктрине логос есть способ существования высших онтологических ипостасей на низших уровнях: Ум — это логос Единого, душа — логос Ума (V, 1,6,2—11; VI.4,11,15-17). Логос, по Плотину, является также силой мировой Души, через которую Душа, подражая эйдосам, творит чувственный космос и управляет им (111,8,3). Евангелие от Иоанна (1,1) дает учение о логосе (Слове) как Единородном Сыне Бога-Отца, выраженное словами: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» ('Ev apxn 4V 6 ^oy°C> Kai o loyoq r\v лрос tov Geov, ка\ 9eoc T|v o Хоуос). В Апокалипсисе (19,13) имя «Слово Божие» (о Aoyoc tod 9eou) носит Иисус, творящий Страшный Суд. В отличие от логоса эллинистической философии, который был эманацией абсолюта и превращенной формой его пребывания в низших мирах, логос христианской философии, отождествленный в Евангелии со вторым лицом Троицы, Иисусом Христом, есть, во-первых, прямое присутствие Бога в мире и, во-вторых, нераздельное (хотя и неслиянное) единство с человеческой природой («И Слово стало плотию», Kai о Aoyoc aapC eyevero (1,14)). В то же время философские импликации понятия «логос», накопленные античностью (логос как сила, связующая множество в единство, осмысляющая и одухотворяющая вещество, опосредующая душевное и духовное), вбираются богословской мыслью и экзегезой, получая новые толкования в зависимости от культурно-исторического контекста: напр., апологеты (Игнатий Антиохийский, Юстин Мученик, Афинагор, Татиан) ищут точки соприкосновения четвертого Евангелия с учениями Стой и среднего платонизма, александрийское богословие (Ориген, Климент) обосновывает онтологическую связь Бога и человека; Кирилл Александрийский разворачивает христологический аспект логоса; схоластика 13 в. (Бонавентура, Фома Аквинский) создает теологию Слова как обширный синтез богословских и собственно философских аспектов учения о логосе (см., напр., у Фомы концепцию личностного бытия логоса в STh. 111,2—6); немецкая мистика 13— 14 вв. (Мейстер Экхарт и др.) выдвигает учение о вечном рождении логоса в душе верующего, раннее лютеранство, акцентирующее роль текста Писания и проповеди, опирается на теологию Слова в своей антикатолической полемике и диалектике веры, знания и свободы. Т. о., не только богословие, но и христианская философия постоянно обращались к этому учению, видя в нем возможность согласовать истины умозрения и Откровения. Философия Нового времени утрачивает интерес к проблематике логоса, замещенной проблемами логики. Последний поворот темы можно отметить лишь у Николая Кузанского: в его учении о «дискурсивном» разуме заметно присутствие неоплатонического понимания логоса; интересно также рассуждение

446

ложь (вовлекающее одновременно мотивы стоиков, Филона и гуманистическое понимание словесности) о связи человека с Богом через рождение в слове-Логосе как чисто человеческом умении, которое во временной последовательности раскрывает родство с Богом («О даре Отца светов», 4,111). Но уже в немецком трансцендентализме с его заинтересованностью проблемами конкретности и историчности духа, инобытия логики, связи личностного и абсолютного, обнаруживается возвращение к философии логоса. Так, у Канта находим хрис- тологический текст, толкующий Логос Иоанна в смысле его совместимости с принципом разума и в тесной связи с чисто кантовской проблемой размежевания практического разума и религии («Религия в пределах только разума», см. в кн.: Кант. Трактаты и письма. М., 1980, с. 128—130). Фихте в «Основных чертах современной эпохи» не только подчеркивает согласованность своего «наукоучения» с Евангелием от Иоанна, но и противопоставляет христианство Иоанна, «вечную» религию Логоса и знания христианству Павла, исказившему Откровение. Для Гегеля логос тождествен одному из основных элементов его логики, понятию (см. «Предисловие ко второму изданию» в его кн.: Наука логики, т. 1. М., 1970). Логос — «разум того, что есть»; «уж менее всего должно оставлять вне науки логики логос» (там же, с. 91). Поскольку понятие в системе Гегеля есть максимальное раскрытие абсолюта как идеи в себе и для себя, т. е. идеи, преодолевшей раскол субъективного и объективного и достигшей формы свободы, то вся дальнейшая эволюция идеи через природное инобытие к конкретности абсолютного духа может рассматриваться как сверхэмпирическая история логоса (ср. также ранний гегелевский опыт экзегезы Евангелия от Иоанна в работе «Дух христианства и его судьба» и тринитарные размышления Гегеля в разделе «Абсолютная религия» в Лекциях по философии религии). Шеллинг уделяет особое внимание теме логоса в своей поздней философии (см., напр., лекции 27—28 «Философии Откровения»), для которой разумное оправдание и обоснование истин Откровения становится центральной задачей. В частности, Шеллинг находит в учении четвертого Евангелия о Логосе подтверждение своей теории мировых эпох, изображающей домировой, внугримировой и послемировой способы существования божественного абсолюта. Понятие «логос» входит в активный словарь русской религиозной философии кон. 19 — 1-й пол. 20 в. Тональность темы задает ранний Вл. Соловьев с характерным для него «александрийским» контекстом евангельского Логоса («Чтения о богочеловечестве» и «Философские начала цельного знания»). К той или иной трактовке логоса часто прибегают философы «всеединства» (П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Л. П. Карсавин). В. Ф. Эрн во введении к своему сборнику «Борьба за Логос» выдвигает неославянофильскую идеологию логизма («Логос есть лозунг»), противопоставляя эллинско- христианский логос западному рационализму. У раннего А. Ф. Лосева логос является одной из основных системных категорий (особенно в «Философии имени»). В философии 20 в. специальное внимание теме логоса уделяют религиозные философы как нетомистской традиции (К. Ранер с его концепцией человека как «слушателя Слова»), так и протестантской диалектической теологии (К. Барт). Значимой оказывается проблема логоса — особенно в аспекте эллинского наследия—лля герменевтики (см. Гадамер. Истина и метод, ч. 3, разд. 2). Хайдеггер в своих поздних работах неоднократно возвращается к попытке заново истолковать утраченный смысл греческого логоса как «собираюше-раскры- вающей» силы (напр.: «Aeyeiv, Aoyoc в греческом сущностном определении человека разумеют то отношение, на основании которого присутствующее как таковое впервые собирает себя вокруг человека и для него». — Хайдеггер М. О существе и понятии (ргкпс, пер. Т. В. Васильевой. М., 1995, с. 81). В постструктурализме логос часто отождествляется с рационалистической традицией Запада. Так, для сформулированного Деррида метода деконструкции главной целью выступает «обезвреживание» логоцентризма (практически синонимичного метафизике), суть которого видится во властном преобладании мысли над речью, а речи над «письмом» (не без влияния Хайдеггера доминирование логоцентризма понимается как результат начинающегося с Платона забвения истинного смысла бытия и логоса). Лит.: Муретов М. Д. Учение о логосе у Филона Александрийского и Иоанна Богослова в связи с предшествовавшим историческим развитием идеи логоса в греческой философии и иудейской теософии. М., 1885; Он же. Философия Филона Александрийского в отношении к учению Иоанна Богослова о Логосе. М, 1885; Трубецкой С. Н. Учение о Логосе в его истории. — Соч. М, 1994; Лосев А. Ф. История античной эстетики, т. 1. Ранняя классика. М., 1994, с. 332—334, 338— 340; т. 5. Ранний эллинизм, с. 115—117,120—124; т. 6. Поздний эллинизм, с. 389—396; Васильева Т. В. Беседа о логосе в платоновском «Теэтете». — В кн.: Платон и его эпоха. М., 1979, с. 278-300; AallA. Geschichte der Logosidee indergriechischen Philosophie, Bd. 1—2. Lpz., 1896—99; WittR. E. The Plotinian Logos and Its Stoic basis. — «Classical Quarterly» 25, 1931, p. 195-204; Kelber W. Die Logoslehre von Heraklit bis Origenes. Stuttg., 1958; BoederK. Der fruhgriechische Wortgebrauch von Logos und Aletheia. — «Archiv fur Begriffsgeschichte», 1959, 4, S. 82-112; Gerken A. Theologie des Wortes bei Bonaventura. Dusseldorf, 1963; Fruchtel E. Weltentwurf und Logos. Zur Metaphysik Plotins. Fr./M., 1970; BouyerL. Das Wort ist der Sohn. Einsiedeln, 1976; Kahn С Н. The Art and Thought of Heraclitus. Cambr, 1979.. A. JI. Доброхотов

ЛОЖЬ— неправда, противное истине. Феномен лжи имеет четыре основных аспекта: гносеологический, логический, нравственный и политический. Гносеологический аспект лжи основывается на условиях познания, при которых происходит искажение информации. Последнее может происходить по объективным причинам — в силу природы физических объектов и по субъективным причинам — в силу природы человеческого сознания и мышления. В логике понятие «ложь», как и понятие «истина», используется либо как предикат, т. е. как свойство высказывания, либо как объект — одно из истинностных значений, приписываемое высказыванию, либо как унарный оператор при построении «логики лжи». В последнем случае этот оператор определяется аксиоматически. В классической логике (см. Логика высказываний, Логика предикатов) понятия «ложь» и «истина» равноправны (дуальны), поскольку отрицание истины есть ложь и, наоборот, отрицание лжи есть истина. Но уже в некоторых неклассических логиках это не так. Напр., это не так в многозначных логиках, где появляются «степени истинности». На самом деле неравноправность истины и лжи проявляется уже при употреблении этих понятий в естественном языке, на что указывает знаменитый «парадокс лжеца» (см. Парадоксы семантические), в котором именно понятие лжи, а не истины делает ситуацию парадоксальной. Парадоксальность феномена лжи проявляется ист. зр. нравственности. Сознательная ложь, как обман, имеет явно негативное значение, а лживость является пороком. Но в то же время в философии морали встает также вопрос о необхо-

447

ЛОЙОЛА димости лжи. Напр., в крайнем случае для спасения чьей-нибудь жизни. И тогда ложь оказывается добродетелью. Как писал Владимир Соловьев: «...Жертвовать человеческой жизнью для точного исполнения отдельного предписания — есть внутреннее противоречие и не может быть нравственным». (Ложь (Самнъеа A). — В кн.: Энциклопедический словарь (Брокгауз и Ефрон), т. 34. СПб., 1896, с. 911.) Статья с таким названием была единственной на русском языке. Особый характер и особое значение ложь приобретает в сфере политики. Достижение благой цели всеми возможными и невозможными средствами безнравственно. В этих случаях цель, какой бы она не была прекрасной, вступает в противоречие со средствами и последние становятся сами целью. Так и происходит в развитых тоталитарных странах (см. йямишмфюде), где основным средством для достижения цели является ложь. Чтобы снять противоречие между целью и средствами, тоталитарное государство вынуждено прибегнуть к тотальному и систематическому террору. Функциональное значение лжи здесь настолько велико, что возможно построение уникальных типов государств, где ложь материализуется во всех проявлениях человеческой жизни. Ли: Гусейнов А А Красно поле рожью, а речь ложью. - «Новая Россия», 1995, № 2, с 132—135 (переиздано: ГуссшювА А Язык и совесть. М., 1996); Дубровский Л. И. Обман. Фижюофско-псивдопгоесгай анализ. М., 1994; Павлов С А Логика ложности FL4. — В кн.: Труды научно-иссждова- тельскогооехшнара Логического центра Института философии РАН. М., 1994; Солженицын А И. Жить не по лжи! — В кн.: Он же. Публицистика. Статьи и речи. Вермонт—Париж, 1989. (В середине 70-х гг. статья имела широкое распространение в Самиздате); Barwisel, fltboncmfy/. The bar. An essay cm troth and circularity N. Y-Oxf, 1987. А. С. Карпенко

ЛОЙОЛА(Loyola) Игнатий (1491, Лойола, Кастилия - 31 июля 1556, Рим) — испанский мистик, основатель монашеского ордена иезуитов. До 30 лет вел жизнь обычного испанского дворянина. Будучи тяжело ранен во время осады Памплоны в 1521, пережил духовный кризис, в результате которого стал глубоко верующим христианином. Оставшуюся часть жизни посвятил христианской проповеди, написанию мистико-аскетического сочинения «Духовные упражнения» и созданию «Общества Иисуса» (ордена иезуитов). Канонизирован в 1622. Как философ-мистик Лойола ближе к восточной аскетической традиции. Не случайно его сочинение «Духовные упражнения» было в кон. 18 в. переведено на Афоне на греческий язык и включено в одно из изданий сборника аскетических трудов, известного под названием «Добротолюбие». Существует несколько переводов «Духовных упражнении» на русский языю Они состоят из четырех частей, соответствующих четырем неделям (поскольку курс духовных упражнений обычно длится один месяц). Тема упражнений или медитаций 1-й недели — грех и покаяние, 2-й — борьба со злом, 3-й — страдания Христа, 4-й — Воскресение Христа. Помимо медитаций в «Духовных упражнениях» приводятся правила различения духов и послушания Церкви. Во введении Лойола кратко формулирует цель христианской жизни и принципы отношения человека к тварному миру, а также дает некоторые советы тем, кто руководит духовными упражнениями. Благодаря Лойоле восточная практика медитаций широко распространилась в Европе; влияние ее ощущается в «Размышлениях о первой философии» Декарта, Соч.: Духовные упражнения. — «Символ». Париж, 1992, № 26. Лих: Антонуо Сшшры. Портреты святых, т. 3. Милан—М., 1998. И.КЛупандин

ЛОКА(санскр. юка — мир, вселенная, мироздание) — в индийских религиозно-философских системах вселенная или ее составная часть. Индийские мыслители представляли мироздание как иерархическую конструкцию миров, служащих местом морального испытания живых существ в зависимости от их деяний (карма, саясара). В джаатаме вселенная, состоящая из трех миров (нижнего, среднего и высшего), являющихся местом соответственно наказания (мир существ ада, имеющий в свою очередь семь уровней), наказания-вознаграждения (мир людей) и вознаграждения (мир богов), отделяется от не-мира (алока), служащего обителью «освобожденных» душ. Хотя Будда объявил вопросы о конечности или бесконечности мира не имеющими отношения к спасению, буддизму свойственна тенденция увеличивать количество мирозданий до бесконечности. Каждое из них составлено из трех миров— мира чувственных желаний (кама-лока), состоящего из семи небес и пяти нижних миров (людей, демонов, духов, животных, существ ада), мира формы (рупа-лока), разделенного на сферы, населенные богами, и мира не-формы (арупа- лока), разделенного на сферы в соответствии с четырьмя уровнями медитации (дхьяяа): уровнем бесконечности пространства, бесконечности сознания, бесконечности небытия и бесконечности сознания и несознания. Каждое мироздание проходит свой цикл развития, разрушается и потом возрождается. В космографии штдушзма три-лока включают землю, небо и атмосферу, которые в свою очередь делятся на семь сфер. Иногда вместо три-лока перечисляются семь высших и семь нижних миров. A Г. Лысенко

ЛОКАЯТИКИ(санскр. и пали tokayata, букв. — распространенное в мире) — профессиональные дисггутанты-эристы начального периода индийской философии, многие из которых были собеседниками Бунды. Искусство локаяты занимало прочное место в куррикулуме дисциплин брахманских школ 5 в. до н. э. и позднее, однако палийские тексты свидетельствуют о наличии и профессиональных преподавателей искусства доказательства и опровержения любого тезиса, которые, подобно афинским софистам, давали платные уроки. Л окаятики брались аргументировать в пользу того, что все существует и ничего не существует, что все едино и все множественно, что ворона белая ввиду того, что у нее кости белые, а журавль красный потому что у него кости красные (диалектическая метафора: софизм является результатом того, что суждение о части переносится на целое). Среди локаятиков эпохи Будды были и именитые брахманы, преподававшие в Таксиле, напр., Поккхасаради, и гтлштжмы-яфмрмЬгаш, напр., Пасура, который в каждом городке устанавливал на воротах ветку яблоневого дерева джамбу — снявший ее должен был вступить с ним в диспут. В числе локаятиков были целые семейства: сын Сабхии получил от матери 20 контровертив- ных тезисов, которые он мог предложить любым «эрудитам», а один из ранних джайнов Саччака, сын родителей, знавших 500 таких тезисов, странствовал со своими четырьмя сестрами, вызывая на диспут местных полемистов (Маджджхима- никая 1. 227—237). О школах локаятиков как реальных училищах контроверсии свидетельствует «Ланкаватара-сутра» (3—4 вв.), которая воспроизводит дискуссии двух «партий»,

448

локк поочередно доказывавших взаимопротивоположные тезисы. Однако постепенно «локаятиками» стали называть уже не контровертистов, но атеистов, которые, вероятно, ассоциировались с мировоззренчески «беспринципными» профессиональными диспутантами. В. К. Шохин

ЛОКК(Locke) Джон (29 августа 1632, Рингтон — 28 октября 1704, Отс) — английский философ и политический мыслитель. Разработал эмпирическую теорию познания и доктрину либерализма. Воспитывался в пуританской семье. Учился в Вестминстерской школе (1647—52), в колледже Крайст-Черч Оксфордского университета (1652—56). После окончания колледжа преподавал в нем греческий язык, риторику и моральную философию. Одновременно Локк серьезно занимался естествознанием, помогал Роберту Бойлю в его химических экспериментах, проводил метеорологические наблюдения и основательно изучал медицину. В 1668 был избран членом Лондонского королевского общества. В 1667 Локк оставил колледж и поселился в доме лорда Эшли Купера (будущего графа Шефтсбери) в качестве его компаньона и домашнего врача. Лорд Эшли был видной политической фигурой, одним из лидеров оппозиции режиму Реставрации. Отныне жизнь Локка была надолго связана с семьей Эшли. Политические взлеты и падения Эшли сразу же сказывались на судьбе Локка. Когда Эшли после неудавшегося антиправительственного заговора бежал в Голландию, положение Локка стало небезопасным, и он в 1683 вынужден был эмигрировать. Годы, проведенные в Голландии. — один из самых плодотворных периодов его жизни. Локк заканчивает работу над своим основным философским сочинением «Опыт о человеческом разумении» (1690, рус. пер. 1898), пишет и издает «Послание о веротерпимости» (1689. рус. пер. 1988), завершает свой фундаментальный труд по политической философии «Два трактата о правлении» (1690, рус. пер. 1988). В «Опыте о человеческом разумении» Локк изложил целостную систему эмпирической философии, одной из главных задач которой было доказать неосновательность допущения в познании каких-либо умозрительных предпосылок и вместе с тем невозможность метафизики, занимающейся трансцендентными проблемами. Он предложил грандиозную модель происхождения всего человеческого знания из чувственного опыта и исследовал полученное т. о. знание с т. зр. его достоверности, очевидности, реальности и объема. «Посланию о веротерпимости» предшествовали оставшиеся в рукописях «Опыт о веротерпимости» и «Защита нонконформизма». В «Послании...» Локк, хотя и анонимно, высказал взгляд на свободу совести как на неотъемлемое право каждого человека. Право выбора и исповедания религии соответствует интересам и свободам людей и поэтому должно быть признано государством, юрисдикция которого простирается только на их гражданские права. Свобода совести отвечает и интересам истинной церкви как добровольного человеческого сообщества, которая в своей деятельности призвана руководиться благочестием и состраданием, а не насилием. Терпимость не может распространяться лишь на тех, кто вступает в противоречие с законами государства и моральными нормами общества, кто сам не проявляет терпимость в вопросах религии или использует ее для получения привилегий и кто вообще отрицает существование Бога. «Послание...» содержало требования предоставления религиозным общинам равных прав и отделения церкви от государства. В «Двух трактатах о правлении» впервые обстоятельно изложены начала политической доктрины либерализма. В первом трактате Локк рассматривает и опровергает взгляды роялиста Филмера, автора книги «Патриарх: защита естественной власти королей против неестественной свобода народа». По Филмеру, всякая собственность и власть происходят от владений и власти Адама, дарованных ему Богом. Во втором трактате Локк развивает теорию происхождения собственности из труда, а государственной власти — из общественного договора. Здесь излагается общая концепция происхождения, объема и цели государственного правления. Объединяясь в государство, люди передают правительству часть своих естественных прав ради защиты всех остальных прав: на жизнь, на свободу слова и веры, на собственность. Законодательная власть в государстве отделяется от исполнительной, включая судебную, и федеративной, осуществляющей внешние сношения. Правительство должно подчиняться закону, равно как и граждане, ибо именно закон охраняет и обеспечивает их свободы, защищая каждого от произвола и насилия со стороны других. Народ остается безусловным сувереном и имеет право не поддерживать и даже ниспровергать безответственное правительство. Эта концепция по существу являлась обоснованием того государственного строя, который складывался в Англии после «Славной революции» 1688—89. В 1689 Локк вернулся на родину. Произошедшие в стране перемены соответствовали его убеждениям, и он активно сотрудничал с новой администрацией. Вместе с тем, защищая свои взгляды на религию и церковь от критиков, Локк публикует второе (1690) и третье (1692) послания о веротерпимости (четвертое так и осталось незаконченным). В 1695 Локк издал книгу «Разумность христианства, каким оно представлено в Священном Писании». В христианстве, освобожденном от всех позднейших наслоений, он видит самое разумное нравственное учение. Однако, делая акцент на единстве Бога, неявно опускает некоторые догматы, прежде всего догмат троичности. Это отнюдь не ортодоксальное сочинение положило начало двум новым течениям религиозной мысли: латитудинаризму — широкой веротерпимости, которая на некоторое время возобладала в англиканской церкви, и английскому деизму. Свои педагогические взгляды Локк изложил в книге «Мысли о воспитании» (1693, рус. пер. 1759, 1939). В кон. 1690-х гг. он вступил в полемику с Эдуардом Стиллингфлитом, епископом Вустерским, который, разбирая положения «Опыта о человеческом разумении», обвинял Локка в отходе от догм христианской веры, в противоречиях и склонности к скептицизму. В этот период Локка занимают и другие дела. Он пишет статьи, в которых излагает свои соображения о пути преодоления инфляции, участвует в проведении денежной реформы и в учреждении Английского банка. Последний государственный пост, который он занимал, — уполномоченный по делам торговли и колоний. Болезнь легких побудила его оставить Лондон и последние годы жизни провести в сельской местности (в местечке Отс), в усадьбе своих друзей — супругов Мешэм. Идеи Локка положили начало идеологии Просвещения, их влияние было настолько широким, что его испытали мыслители самых разных философских воззрений. В Англии — Шефтсбери, Мандевиль, Толанд, Коллинз, Гартли, Пристли, Беркли и Юм; во Франции — Вольтер, Руссо, Кондильяк, Ламетри, Гельвеций и Дидро, в Северной Америке — Джонсон

449

ЛОМОНОСОВ и Эдварде. Его политическая философия получила развитие у Монтескье и нашла отражение в воззрениях идеологов Американской революции 1775—83 — Франклина, Адамса и Джефферсона. Соч.: The Works of John Locke, v. I —10. L., 1812; The Correspondence of John Locke, v. 1-8. Oxf., 1981 - 1989; Essays on the Law of Nature... Ed. by W. von Leyden. Oxf., 1954; Two Treatises of Government. A Critical edition with an Introduction and Apparatus Criticus by Peter Laslett. Cambr., 1960; A Letter on Toleration, ed. by Klibansky and Gough. Oxf., 1968; Соч. в 3 т. M., 1985-1988. Лит.: Заиченко Г. А. Дж. Локк. М., 1988; РахманД. Дж. Локк. X., 1924; Серебренников В. Учение Локка о прирожденных началах знания и деятельности. СПб., 1892; Aaron R. /. John Locke. Oxf, 1973; Fox Bourne H. R. The Life of John Locke, v. 1—2. L., 1876; Cranston M. John Locke. A Biography. Longmans, 1957; Gibson J. Locke's Theory of Knowledge and its Historical Relations. Cambr.—N. Y., 1917; Cough J. W. John Locke's Political Philosophy. Oxf., 1973; Yolton J. W. John Locke and the Way of Ideas. L., 1956; John Locke: Problemsand Perspectives, ed. J. W. Yolton. Cambr., 1969. А. Л. Субботин

ЛОМОНОСОВМихаил Васильевич [8(19) ноября 1711, дер. Мишанинская Архангельской губ. — 4(15) апреля 1765, Петербург] — русский естествоиспытатель, философ, историк, лингвист, поэт. Сын крестьянина-помора. В детские и юные годы вместе с отцом ходил на морской промысел — к Соловкам, Мурманскому побережью и даже к Шпицбергену и Новой Земле. К 11—12 годам освоил грамоту, затем арифметику и грамматику. В возрасте 19 лет Ломоносов покинул родные места и отправился в Москву, мечтая получить такое образование, которое позволило бы ему заниматься наукой. В январе 1731 прибыл в Москву и, выдав себя за дворянина из Холмогор, был зачислен в Славяно-греко-латинскую академию. В 1734 признался в обмане, но в академии был оставлен, т. к. делал большие успехи в учебе. Ломоносов основательно изучил древние языки, в частности латынь — универсальный научный язык того времени. В 1734—35 обучался в Киево-Могилянской академии, надеясь усовершенствоваться в физике, математике и философии, но, недовольный постановкой там этих предметов, вернулся на прежнее место. В числе наиболее одаренных и отличившихся воспитанников Славяно-греко-латинской академии в начале 1736 продолжил образование в Петербургской Академии наук. Получив право на заграничную стажировку, в ноябре 1736 приехал в Германию. В Марбургском университете занимался естественными науками и философией под руководством X. Вольфа, которого ценил как разностороннего исследователя и хорошего педагога, но расходился с ним уже тогда по некоторым принципиальным вопросам. В 1741 возвратился в Россию и с этого времени начал заниматься научной работой в Петербургской Академии наук; с 1742 адъюнкт академии, с 1745 профессор и академик (первый в России академик, русский по происхождению). В 1755 им основан Московский университет (при поддержке влиятельного при дворе и просвещенного вельможи И. И. Шувалова). Ломоносов — ученый-энциклопедист, совершивший ряд выдающихся открытий в различных отраслях знаний; его творческая деятельность связана с химией, физикой, геологией, астрономией, другими фундаментальными и прикладными естественными науками, а также с некоторыми науками гуманитарного профиля. Установленный Ломоносовым закон сохранения вещества и движения имеет кардинальное значение не только для конкретных наук, но и для научного мировоззрения. Вопросы мироздания Ломоносов излагал помимо научных сочинений также в стихах, стремясь сделать достижения естествознания достоянием читающей публики. В русской философии работы Ломоносова явственно обозначили новое направление. Ломоносов был деистом, отодвигавшим акт сотворения в глубь времен, отказывался видеть какие-либо воздействия Творца на природу в ее нынешнем состоянии. Это открывало широкие возможности для исследовательского поиска, не давая в то же время формальных поводов для обвинений в безбожии. Ломоносов — деист материалистического толка. В работе «О тяжести тел и об извечности первичного движения» писал о том, что «первичное движение никогда не может иметь начала, но должно длиться извечно». Для обеспечения научной деятельности Ломоносов использовал также теории предметного разграничения науки и религии и двойственной истины. Он доказывал, что у науки свой объект изучения, она имеет собственное содержание, отличное от религиозного. В противоположность господствовавшей геоцентрической системе мира отстаивал, развивал и пропагандировал гелиоцентрическую систему и учение о множестве населенных миров. В противоречии с представлениями о том, что сотворенный мир существует в неизменном виде, Ломоносов показал, что Земля, ее поверхность и обитатели претерпели существенные изменения. Его эволюционные идеи, опиравшиеся на материалы истории, свидетельства географов древности, данные палеонтологии и т. п., были изложены в работе «О слоях земных». Картине мира, сохранявшей в его время статичность, он сумел придать известный динамизм. Соч.: Поли. собр. соч., т. 1 — 11. М.—Л., 1950—83; Избр. философ, произв. М, 1950. Лит.: М. ВЛомоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М—Л., 1962; Вавилов С. И. М.ВЛомоносов. М., 1961; Уткина Н. Ф. М. В. Ломоносов. М., 1986; Павлова Г. Е., Федоров А. С. М. В. Ломоносов. М., 1988. А. Д. Сухов

ЛОНГИН(Cassius Longinus, Aoyyivoc) (210-273) - глава платоновской кафедры в Афинах (Академии) ок. 250—267. Потомок ритора Фронтона. Много путешествовал; вероятно, в Александрии учился у Аммония и Оригена (соответственно учителя и соученика Плотина), а также изучал философию в Афинах. Учившийся у Лонгина Порфирий обязан ему своей разносторонней ученостью. В 267/68 отправился по приглашению царицы Зенобии (Зейнаб) в Пальмиру, где был придворным преподавателем философии; после поражения Зенобии, которую Лонгин поддерживал в ее стремлении к политической автономии, был казнен императором Аврелианом. Автор комментариев к Гомеру, а также сочинения «Был ли Гомер философом». Сохранились фрагменты его учебника риторики. Занятия Платоном также, по-видимому, сводились к толкованию его языка и стиля. Плотин сказал о нем: «Филолог, но никак не философ» (Porph. V. Plot. 14,19—20); Порфирий называл его самым серьезным современным критиком (Ibid. 20, 1—2); Прокл сохранил ряд толкований Лонгина к введению «Тимея» (In Tim. I 14. 7—12; 322. 24 Diehl). Очевидно, от Лонгина Порфирий усвоил учение о том, что идеи (парадигмы) находятся вне ума. Получив от Амелия список сочинений Плотина, Лонгин не понял их; написал сочинение «Против Плотина и Амелия Гентилиана, О цели» (Ibid. 20, 14—15), в предисловии к которому (воспроизведенному Порфирием в V. PI. 20, 17—104) дает интересный очерк современного состояния философии. Остается спорным вопрос о принадлежности Лонгину сочинения «О возвышенном».

450

ЛОПУХИН фраш.: 'Рт|тор1кт| xe/уц in: Spengel L., Rhetores Graeci, Bd. 1,2 Aufl. Lpz., 1894. p. 179-207. Лит.: Brisson L. Aoyyivoc —Longin. — Porphyre. Vie de Plotin, vol. 1. P, 1982. Ю. А. Шичалин

ЛОНЕРГАН(Loneigan) Бернард (1904—84) — канадский философ и теолог, представитель трансцендентального неотомизма. Преподавал теологию в Грегорианском универси- тетете в Риме, ряде католических учебных заведении США и Канады. Воззрения Лонергана связаны с попыткой рефлексивного осмысления многообразия расширяющегося поля человеческого опыта на основе анализа феномена озарения — инсайта. В своих построениях он опирается на философию Канта и Ж. Марешаля, взгляды Кассирера, идеи экзистенциализма, Фрейда, Юнга, Тойнби, а также на теоретические осмысления достижений классической и постклассической науки. Озарение Лонерган рассматривает как априорный и синтетический процесс, позволяющий подняться над сферой эмпирически данного и расширяющий горизонт человеческого знания. Озарение противоположно механизму кантов- ского схематизма воображения, ибо позволяет проникнуть в ткань сущего, ведет к постижению бытия. Лонерган предлагает собственную интерпретацию роли озарения в кумулятивном развитии математики и естествознания, в искусстве и практической деятельности. Поднимаясь над миром индивидуальных вещей, человеческое знание в финальной инстанции устремлено к тотальности бытия. Любое суждение человека о мире, по Лонергану, связано с утверждением бытия, а знание в целом устремлено к постижению его целостности. Понятие бытия первично по отношению ко всем концепциям и возвышается над ними, задает динамику познавательного процесса. Отсюда Лонерган выводит необходимость существования метафизического знания, которое должно учитывать реалии культуры, науки и здравого смысла. Метафизика ориентирована на постижение бытия как такового, и в ее свете вырисовывается также универсальная этическая перспектива, которая может по-разному расшифровываться в несхожих культурных контекстах. Тяготение человека к сфере трансцендентного ведет к гармоничному сочетанию знания и веры. Соч.: Insight: A Study of Human Understanding. L., 1957; Method in Theology. N.Y., 1972. Б. Л. Губман

ЛОПАТИНЛев Михайлович [1(13) июня 1855, Москва — 8(21) марта 1920, там же] — русский философ и психолог. Окончил историко-филологический факультет Московского университета ( 1879). Магистр ( 1886) и доктор ( 1891 ) философии. Профессор Московского университета по кафедре философии (с 1892). С1896 один из редакторов, в 1905— 18 единственный редактор журнала «Вопросы философии и психологии». Председатель Московского психологического общества (1899-1918). Философское учение Лопатина — «система конкретного спиритуализма». Поскольку «мировое целое» может быть объяснено только средствами метафизики, необходимы (вопреки эмпиризму и материализму) трансцендентные непосредственному сознанию и индивидуальному опыту допущения: о реальности нашего собственного «я», реальности чужого одушевления, независимого от нас физического мира, о внутренней связи во всем существующем, независимой от нашей мысли и субъективного сознания, о присутствии в природе универсальных законов. Такие допущения позволяют достичь познания истинного бытия, утвердиться в нравственном характере миропорядка и сформулировать представления о нравственности и смысле человеческой жизни. Их логическое обоснование дает рациональная онтология, исходящая из показаний чистого опыта и безотчетной веры. Познание истинного бытия опирается на непосредственные переживания нашего внутреннего «я», ибо дух человека выражает в себе внутреннюю реальность остального мира. Универсальные признаки субъекта и мира — единство и самоопределение, т. е. свобода и творческий характер всех процессов. Абсолютное начало мира — творческий разум, производящий свободные субстанции (силы); каждая из них — «деятельная основа собственных проявлений», имманентное своим явлениям сверхвременное бытие. Соч.: Положительные задачи философии, ч. 1—2. М, 1886—91; Философские характеристики и речи. М, 1911; 1995; Аксиомы философии. М., 1996. Лит.: Рубинштейн М. М. Очерк конкретного спиритуализма Л. М. Лопатина. — «Логос», 1911 — 12, кн. 2—3; Огнев А. Я. Лев Михайлович Лопатин. Пг, 1922. И. В. Борисова

ЛОПАТИНСКИЙФ. Л. -см. Феофилакт.

ЛОПУХИНИван Владимирович [24 февраля (6 марта) 1756, село Воскресенское (Ретяжи) близ Кром, Белгородская губерния — 22 июня (4 июля) 1816, там же] — русский философ, писатель. Из дворян. С 1775 служил в армии. С 1782 советник, затем председатель московской уголовной палаты. В нач. 1780-х гг. сблизился с масонским кружком Н. И. Новикова. В 1784 — глава ложи «Блистающая Звезда». В 1785 вынужден был уйти со службы из-за начавшихся преследований масонов правительством Екатерины II. Занялся литературной и филантропической деятельностью в рамках новиковского кружка. При Павле I — статс-секретарь, позже — тайный советник, переведен сенатором в Московский департамент. Выступал за смягчение приговоров по делам старообрядцев и сектантов. В 1812 вышел в отставку. Во 2-й пол. 70-х гг. Лопухин увлекся просветительской философией, особенно ценил и переводил Гольбаха, но уже в работе «Рассуждение о злоупотреблении разума некоторыми новыми писателями...» (1787) дал с религиозных позиций развернутую критику философии Просвещения и в дальнейшем критиковал рационализм, религиозный скептицизм просветителей, теории общественного договора и естественного права. Лозунгам Французской реюлюции 1789 противопоставил внутреннюю свободу верующего человека. Под влиянием идей русских мистиков и мистических сочинений Бёме, Сен-Мартена, Арндта и др. стал убежденным масоном, приверженцем мистического христианства. В нравоучительном «Катехизисе истинных франк—масонов...» (1790) излагал религиозно-этические принципы масонства, главный из которых — необходимость нравственного самосовершенствования личности как взаимосвязанный процесс познания Бога и себя самого. Подробное описание масонского ритуала, а также изложение главных положений «популярного» и научного герметизма содержится в соч. «Искатель премудрости, или Духовный рыцарь» (1791). В основном его произведении «Некоторые черты о внутренней церкви...» (1789—98) рассмотрены ведущие идеи русского масонства. Истинный масон, в понимании Лопухина, тот, кто достигает возрождения во Христе через нравственное преоб-

451

ЛОРЕНЦ ражение, преодолевая в самом себе ветхого человека. Жизнь, построенная на христианских заповедях, при напряженной внутренней работе над собой ведетчеловека к Царству Божию, к мистическому слиянию с Богом, к созиданию церкви внутри себя. Философ подчеркивал свою верность православию, но, будучи приверженцем идеи внутренней церкви, воспринимал официальную религию как «внешнюю церковь», «внешнее богослужение». Лопухин — убежденный монархист, противник социального равенства. В работах «Изображение мечты равенства и буйной свободы с пагубными их плодами» (1794), «Благость и преимущество единоначалия» (1795), «Отрывки сочинения одного старинного судьи и его же Замечания на известную книгу Руссову «Du Contrat social») (1809) обосновывал установленное Богом «естественное неравенство». Критикуя отдельные стороны государственной жизни, в целом Лопухин выступал за сохранение русской культурно- исторической традиции и не видел противоречия между личным асонством и принадлежностью к православию. Соч.: Масонские труды Лопухина. М, 1913; Некоторые черты о внутренней церкви, о едином пути истины и о различных путях заблуждения и гибели. СПб., 1789; Излияние сердца... М., 1794; Нечто для размышления о молитве и сущности христианства. Орел, 1814; Записки сенатора И. ВЛопухина. М., 1990. Лит.: Лонгтов М. Н. Новиков и московские мартинисты. М, 1867; ДубицкийА. И. В.Лопухин. Казань, 1889; Лопухин Иван Владимирович (Барское Я. Л.). — Русский биографический словарь, т. 10. СПб., 1914; Пикетов Н. К. И. В. Лопухин. — В сб. Масонство в его прошлом и настоящем. М., 1994, т. 1. И. Ф. Худушина

ЛОРЕНЦ(Lorenz) Конрад (7 ноября 1903, Вена - 27 февраля 1989, Альтенберг) — австрийский биолог и философ, один из основателей эволюционной эпистемологии. Окончил Нью-Йоркский и Венский университеты. С 1940 профессор Кенигсбергского университета, с 1950 — руководитель Института физиологии поведения (Зевизен, ФРГ). Лауреат Нобелевской премии 1973 пофизиологии и медицине. Заложил теоретический фундамент современной этологии, науки о поведении животных. В 1941 опубликовал статью «Кантовская концепция a priori в свете современной биологии», в которой доказывал, что природу и генезис основополагающих структур опыта, соответствующих a priori Канта, можно объяснить на основе достижений генетики и биологической теории эволюции. Под давлением естественного отбора в течение миллионов лет наши органы чувств и мыслительный аппарат формировались так, чтобы обеспечить функционально адекватное представление о реальности. Априоризму Канта может быть дана эмпирическая интерпретация. Априори существует в силу наследственной дифференциации центральной нервной системы, специфичной для разных видов и определяющей наследственную предрасположенность мыслить в определенных формах. «Априорные» формы мысли — следствие адаптации и развиваются в ходе эволюции. С кон. 50-х гг. Лоренц занимался социокультурными и общегуманистическими проблемами, связанными с опасностями, которые несет техническая цивилизация. Среди них в качестве главных он выделял этические проблемы. Соч.: Агрессия: так называемое зло. М., 1994; Кантовская доктрина априори современной биологии.— «Человек», 1997, JVfe 5; Das sogenannte Bose. Zur Naturgeschichte der Aggression. W., 1963; Die Acht Todsunden der zivilisierten Menschheit. Munch., 1971; Die Ruckseite des Spiegels. Munch.— Zurich, 1973; Der Abbau des Menschlichen. Munch,—Zurich, 1983. Ляг.: Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М., 1999. Е. А. Гороховская

ЛОРЕНЦЕН(Lorenzen) Пауль (род. 1915) — немецкий математик, логик и философ. В 1946—62 работал в Боннском и Кильском университетах. В 1962—80 — в Эрлангенском университете. Основатель (вместе с В. Камлахом) т. н. эрлангенской школы в философии науки и главный представитель немецкой конструктивной теории науки. Конструктивизм Лоренцена представляет собой философское обобщение построенной им концепции оперативной (конструктивной) логики и математики. При исследовании проблем конструктивного обоснования геометрии Лоренцен, опираясь на идеи Г. Динглера, первоначально считал, что, поскольку в геометрии речь идет об анализе не фигур, а природных объектов, она является не частью математики, а разделом протофизи- ки. Впоследствии он изменил свою т. зр. и стал трактовать геометрию как теорию форм математических фигур, в которой из исходных форм по принятым правилам конструирования получаются производные формы фигур. Построенная Лоренценом в 1962 общая теория абстракций охватывает т. н. математику структур, конструктивную теорию множеств, конструктивную теорию вероятностей и общую семантику. Формулируя программу эрлангенской школы и разрабатывая принципы философского конструктивизма, или конструктивного метода, Лоренцен подчеркивает роль языка при построении специальных научных дисциплин и человеческой практики в целом. Наука как высшая форма обобщения повседневной практики должна, по его мнению, быть сведена к «жизненному миру», т. е. к множеству человеческих и ценностных ориентиров. В этом контексте практику предваряет логическая пропедевтика, которая дает конструктивное обоснование практической философии на основе исследования типов моральных поступков, норм и форм аргументации. Соч.: Einfuhrung in die operative Logik und Mathematik. В.—Gott.— Hdlb., 1955; Konstruktive Wissenschaftheorie. Fr./M., 1974; Grund-begrifie der technischen und politischen Kultur. Fr./M., 1985. В. Н. Садовский

ЛОСЕВАлексей Федорович [10(23) сентября 1893, Новочеркасск — 24 мая 1988, Москва] — русский философ, религиозный мыслитель, переводчик и комментатор античной литературы (в первую очередь Платона), ареопагитского корпуса и трактатов Николая Кузанского, автор философско-худо- жественной прозы, педагог. Окончил Новочеркасскую классическую гимназию (1911), музыкальную школу итальянского скрипача Ф. Стаджи, Московский университет (1915) по отделениям философии и классической филологии. Избран профессором Новгородского университета (1919), утвержден в звании в Москве (1923); в 1920-е гг. профессор Московской консерватории и действительный член ГАХН, участник кружка московских «имяслав- цев». Вместе с супругой В. М. Лосевой (1898—1954) принял тайный монашеский постриг (3 июня 1929). Издал серию трудов; «Античный космос и современная наука» (1927) «Музыка как предмет логики» (1927), «Философия имени» (1927), «Диалектика художественной формы» (1927), «Диалектика числа у Плотина» (1928), «Критика платонизма у Аристотеля» (1929), «Очерки античного символизма и мифологии», (т. I, 1930), «Диалектика мифа» (1930). Это первое «восьмикни- жие» было с энтузиазмом воспринято русской эмиграцией и подвергнуто критике в советской печати, вплоть до инвектив

452

лосский Л. Кагановича с трибуны XVI съезда ВКП(б) и злобных выпадов в публицистике М. Горького. Под предлогом незаконных вставок в «Диалектику мифа» 18 апреля 1930 арестован, через полтора года, как и В. М. Лосева, осужден по делу т. н. контрреволюционной организации «Истинно-православная церковь». Заключение отбывал в Свирьлаге, досрочно освобожден (1933) по инвалидности и восстановлен в гражданских правах как ударник строительства Беломорканала, однако получил возможность публикаций только после 1953. Преподавал античную литературу в ряде вузов страны, с 1942 по 1944 профессор философского факультета МГУ. Звание доктора филологических наук (1943) присвоено honoris causa. С 1944 до кончины работал в МГПИ им. Ленина. С 1963 по 1994 вышло второе «восьмикнижие» Лосева — восьмитомная «История античной эстетики» (Государственная премия СССР, 1986). Архив Лосева хранится у его вдовы А. А. Тахо-Годи. Следуя философской традиции всеединства и персоналистс- ким принципам паламитского богословия, Лосев построил системное мировоззрение, которое характеризуется как энер- гийный символизм и православно понятый неоплатонизм. Мир в этой системе рассмотрен как иерархийное и геноло- гически (от греч. hen — «первоединое») заряженное целое, явленное в непрерывном саморазвитии единого живого телесного духа. Нераздельными мыслятся здесь и формы постижения мира — философская, мифолого-символическая и эстетическая. Ставя перед собой фронтальное задание логико-диалектического переосмысления и упорядочения знания, Лосев построил типологии различных фактических форм искусства, уточнил на единых подходах как научные «первые принципы» символизации, моделирования, структуризации, так и фундаментальные представления о Первопринципе (проблемы апофатизма и троичности, Софийное и Ономатическое Начала). Универсализм системы Лосев доказывал на материалах античной и христианской культур, филологии, лингвистики, музыковедения, логики, математики. Соч.: Собр. соч. М., 1993—98; Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957; Гомер. М., 1960; Введение в общую теорию языковых моделей. М., 1968; Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976; Античная философия истории. М., 1977; Эстетика Возрождения. М, 1978; Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. М., 1982; Вл. Соловьев и его время. М., 1990; Жизнь. Повести. Рассказы. Письма. СПб., 1993; Имя. СПб., 1997. Лит.: Зеньковский В. В. История русской философии, т. 2, ч. 2. М., 1991 ; Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991; Хоружий С. С. Арьергардный бой. — В кн.: Он же. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994; Лосев (Гоготишвили Л. А.). — В кн.: Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995; Тахо-Годи

А АЛосев. М., 1997. Б. Н. Троицкий

ЛОССКИЙВладимир Николаевич [25 мая (7 июня) 1903, Петербург — 7 февраля 1958, Париж] — русский православный богослов. Сын философа Я. О. Лосскоео. В 1920—22 студент Петербургского университета, в 1922 эмигрировал сначала в Прагу, где занимался в семинаре Н. П. Кондакова, затем в Париж. В 1928 стал членом Православного братства св. Фотия. В сер. 1930-х гг. выступил с критикой софиологи- ческой концепции о. С. Булгакова в т. н. «споре о Софии». Во время 2-й мировой войны — участник Сопротивления. С декабря 1944 вел курсы догматического богословия и церковной истории во французском Православном институте св. Дионисия. С 1945 член редколлегии журнала «Живой Бог», с 1947 участник ежегодной конференции англо-русского Содружества св. Албания и преп. Сергия Радонежского. С 1953 преподавал на Пастырских курсах при Западноевропейском Патриаршем экзархате, принимал активное участие в богословских и философских конференциях. Основной труд — «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» (опубликован в 1944 на франц. яз., в 1958 переведен на англ. яз.). Интеллектуальные предпочтения (Дионисий Ареопагит, св. Иоанн Дамаскин, св. Григорий Палама, Мейстер Экхарт) свидетельствуют об основных направлениях богословского творчества — соотношение между апофатическим и катафатическим богословием, тринитарная проблематика, проблема творения, раскрываемая в терминах православного энергетизма. Для Лосского характерно доскональное знание восточной и западной святоотеческих традиций, исследовательская добросовестность. Оказал большое влияние на представителей современной православной мысли. Соч.: Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991; По образу и подобию. М., 1995; Боговидение. М., 1995; Споро Софии. Статьи разных лет. М., 1996. Лит.: Ведерников А. В. Владимир Лосский и его богословие. — «Богословские труды». Сб. 8. М., 1972. А. И. Резниченко

ЛОССКИЙНиколай Онуфриевич [24 ноября (6 декабря) 1870, Креславка, Витебской губ. — 24 января 1965, Париж] — русский философ, создатель интуитивизма. Учился в гимназии в Витебске, увлекся идеями атеизма и социализма, за что в 1887 исключен из гимназии. Продолжил образование за границей. Вернувшись на родину, в 1891 поступил на естественно-научное отделение Петербургского университета; в 1894 перешел на историко-филологический факультет. Учился у A. Введенского и A Козлова. В 1901—03 находился в заграничной командировке (учился у В. Винделъбанда в Страсбурге, у B. Вундта в Лейпциге). К этому времени у Лосского уже сложились главные идеи его концепции, изложенные в диссертации «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма», изданной в 1903. Перевел «Критику чистого разума» И. Канта (1907). В России Лосский опубликовал работы: «Обоснование интуитивизма» (1906), «Введение в философию» (1911), «Интуитивная философия Бергсона» (1914), «Мир как органическое целое» (1917), «Основные вопросы гносеологии» (1918). Вел педагогическую деятельность (с 1900 приват-доцент, с 1916 профессор Петербургского университета). Октябрьскую революцию не принял, в 1922 был выслан в Германию, вскоре перебрался в Прагу, где преподавал в Русском университете, а также в университетах Брно и Братиславы. В 1945 переехал во Францию, с 1946 в США, где до 1950 был профессором Духовной семинарии Св. Владимира в Нью- Йорке. В пражский и американский периоды жизни Лосским написаны «Свобода воли» (1927). «Ценность и бытие» (1931), «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция» (1938) и «Условия абсолютного добра. Основы этики» (1949) и др. Он читал лекции, исследовал проблемы, посвященные философии и культуре России и обобщенные затем в ряде произведении («История русской философии», 1951; «Достоевский и христианское миропонимание», 1951; «Характер русского народа», 1957). Умер в возрасте 94 лет в Париже. Свое учение мыслитель строит как единую систему, в основу которой положен ряд фундаментальных принципов, и главный из них — специфически истолкованный принцип интуитивизма. Первооснованием системы стала «пропедев-

453

ЛОТМАН тическая гносеология» интуитивизма — на ее фундаменте предполагалось выстраивать онтологию и метафизику, философскую психологию, антропологию, логику, этику, эстетику, социальную философию. Завершением должно было стать учение о Царстве духа как Царстве Божием. Наиболее разработаны в философии Лосского гносеологические, онтологические, религиозно-теологические, этические, аксиологические аспекты. Гносеологическое учение философа, в тенденции объединяемое с онтологией, получило название интуитивизма. Из сравнительно-типологического анализа (прежде всего в работе «Обоснование интуитивизма») эмпиризма и рационализма, их достоинств и их недостатков, он делает вывод: новая гносеология «должна отказаться от предпосылки рационализма и эмпиризма, согласно которой субъект и объект обособлены друг от друга...». Необходимо «снять перегородки между субъектом и объектом, признать их первоначальное единство...» (Избранное. М., 1991, с. 67—68). От анализа знания, характерного для традиционной логики и гносеологии, Лосский переходит к исследованию переживания. «Согласно нашей точке зрения, — пишет он, — сравниваемое переживание и есть объект знания...» (там же, с. 76). Свой интуитивизм мыслитель также именует эмпиризмом, но в отличие от «индивидуалистического» классического эмпиризма подчеркивает его всеобщие моменты, благодаря чему он становится «универсалистским эмпиризмом», ибо предмет его — также и сверхчувственное, которое, однако, не есть сверхопытное. Лосский стремится включить в ин- туитивистскую концепцию «мистические» элементы: речь в данном случае идет о таких сторонах религиозного опыта, благодаря которым человек способен переживать Бога так же непосредственно, как свое Я; так же непосредственно он может переживать любое не-Я. Специфику своего интуитивизма философ усматривает в новом решении вопроса об отношении знания и бытия: во- первых, знание само есть бытие в том смысле, что оно действительно существует; во-вторых, «знание содержит в себе как элемент бытие, которое само по себе, т. е. помимо процесса сравнения, вовсе не есть знание» (там же, с. 327). Так интуинтивистская теория познания превращается в новую онтологию. Свою онтологическую концепцию, построенную на фундаменте гносеологии, Лосский назвал «органическим конкретным идеал-реализмом» и изложил в работе «Мир как органическое целое». В ней по-новому ставятся и решаются традиционные проблемы метафизики — вопросы о соотношении целого и частей, об органической целостности мира, о реальном и идеальном бытии, о субстанции, об абсолютном. В органическом миропонимании утверждается относительность бытия любого вида, т. е. его несамостоятельность и связь—как члена мирового целого — с системой всего мира. Когда речь заходит о ценностях, то, напротив, утверждается их абсолютность. Согласно идеал-реализму, в состав мира входит прежде всего реальное бытие, т. е. пространственно-временные или временные процессы. В основе же реального бытия — идеальное бытие. Оно стоит выше пространственно-временных событий. Математические формы, число, законы отношений — примеры отвлеченно-идеального бытия. «Вы+ше их стоит конкретно-идеальное бытие, напр., Я человека» (там же, с. 525). Конкретно-идеальное бытие Лосский уподобляет монаде Лейбница и называет его «субстанциальным деятелем». Лейбницевское учение о монадах он мыслит необходимым сочетать с «учением об идеальных началах в духе платонизма... В этой системе всякий субстанциальный деятель есть индивидуум, т. е. единственный, своеобразный, незаменимый элемент мира, имеющий свое особое место и значение для всего мира; своеобразие индивидуума выражено в идее Бога о нем и составляет его идеальное назначение» (там же, с. 526— 527). Отсюда Лосский органично переходит к принципу персонализма. На каждой ступени развития мира утверждается наличие «субстанциального деятеля» более высокого порядка, поэтому концепция именуется также иерархическим персонализмом. На этой сложной метафизическо-онтологичес- кой основе затем воздвигается учение о свободе, в котором рассматривается сначала отрицательное, а потом положительное понятие свободы. Отрицательное определение свободы — свобода человека «от...» (от внешнего мира, своего тела, своего характера, от своего прошлого, от Бога). Правда, уже на ступени отрицательной свободы человека совершается переход к свободе положительной: «человек оказался свободным от всего, что есть в мире, и даже от Того, Кто выше мира» (там же, с. 576). Формальная свобода человека перерастает в содержательную материальную свободу при условии, что в распоряжении людей находится «бесконечная творческая сила для осуществления бесконечного разнообразия красоты, добра и обретения совершенной истины» (с. 583). В «Условиях абсолютного добра» и других этических работах Лосский сосредоточился на обосновании Добра как абсолютной ценности, на критике релятивизации ценностей, на религиозном обосновании высших, или абсолютных, ценностей Добра, Истины, Красоты, Любви, Всесовершенства, на противопоставлении им эгоистических, животных склонностей людей, приводящих к «отпадению», отчуждению личности от Бога. Индивид должен добровольно отречься от использования безграничной формальной свободы и сделать бесповоротный выбор в пользу Добра, а значит и в пользу «благодатного всемогущества положительной материальной свободы в Боге и Царстве Божием» (там же, с. 597). Соч.: Воспоминания. Жизнь и философский путь. Мюнхен, 1968. Лт.: Старненко Н. Н. Мир, интуиция и человек в философии Н. О. Лосского. М., 1991; Гайденко П. П. Иерархический персонализм Н. О. Лосского. — В кн. : Лосский Н. О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995. с. 349—370; Филатов В. П. Жизнь и философская система Н. О. Лосского. — В кн.: Лосский Н. О. Избранное. М., 1991. с. 3—10; Лосский Николай Онуфриевич (Скенлен Дж. П., Старненко Н. Н.). - Русская философия. Словарь. М., 1995, с. 274-276. Н. В. Мотрошилова

ЛОТМАНЮрий Михайлович (28 февраля 1922, Петроград — 28 октября 1993, Тарту) — специалист в области теории литературы и эстетики, истории русской литературы и культуры, семиотики и культурологии; д-р филологических наук, профессор. В 1939 поступил на филологический ф-т Ленинградского государственного университета. С 1940 — в Советской Армии. Участник Великой Отечественной войны С 1950 по 1954 работал в Тартуском учительском институте, а с 1954 — в Тартуском ун-те, в 1960—77 — зав. кафедрой русской литературы. С нач. 60-х гг. разрабатывает структурно- семиотический подход к изучению произведений культуры, создает «Тартуско-Московскую школу семиотики». Работы Лотмана по семиотическому анализу различных текстов культуры объединены идеей «вторичных моделирующих систем», т. е. текст интерпретируется как единство модели объективной и субъективной действительности, а также в качестве зна-

454

ЛОТЦЕ ковой системы, вторичной по отношению к знакам естественного языка — «первичной моделирующей системы». Возглавлявшаяся им «тартуская школа» семиотики продолжала традиции русской «формальной школы», особенно Ю. Тынянова, учитывая опыт развития семиотического структурализма в различных странах, но не ограничивалась изучением формальной структуры художественных произведений, уделяя первостепенное внимание семантике знаковых структур (Структура художественного текста, 1970; Анализ поэтического текста, 1972). Семиотический предмет, согласно Лотману, можно адекватно осмыслить не как отдельный знак, а как текст, существующий в культуре, — текст, представляющий собой «сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые, как информационный генератор, обладающий чертами интеллектуальной личности» (Избр. статьи, т. 1, Таллин, 1992, с. 132). Исходя из этого, Лотман рассматривает и саму культуру в семиотическом ее аспекте, в многообразии ее коммуникативных связей («Статьи по типологии культуры», т. I—III. Тарту, 1970—73). Вводит понятие «семиосфера» (1984), характеризующее границы семиотического пространства, его структурную неоднородность и внутреннее разнообразие, образующее структурную иерархию, компоненты которой находятся в диалогическом отношении. Теоретические воззрения Лотмана учитывают развитие современного научного знания, особенно теорию информации, кибернетику, теорию систем и структур, учение о функциональной асимметрии мозга, идеи синергетики (Культура и взрыв. М, 1992), и в то же время они опираются на богатейший материал мировой культуры, в первую очередь России. Соч.: Радищев и Мабли.- В сб.: XVIII век, сб. 3. М.-Л., 1958; Руссо и русская культура XVIII — начала XIX века.— В кн.: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969; Структура художественного текста. М., 1970; Искусствознание и «точные» методы в современных зарубежных исследованиях. — В кн: Семиотика и искусствометрия. М., 1972; Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин, 1973; Культура и взрыв. М., 1992; Избр. статьи в 3 т., т. 1: Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллин, 1992; т. 2: Статьи по истории русской литературы XVIII — первой половины XIX века. Таллин, 1992; т. 3: Статьи по истории русской литературы. Теория и семиотика других искусств. Механизмы культуры. Мелкиезаметки [Списоктрудов Ю. М. Лотмана]. Таллин, 1993. Л. Н. Столович

ЛОТЦЕ(Lotze), Рудольф Герман (25 мая 1817, Баугцен — 1 июля 1881, Берлин) — немецкий философ, психолог и физик. В 1934 закончил Лейпцигский университет по специальностям медицины и философии. С 1842 — экстраординарный профессор в Лейпциге. С 1844 — зав. кафедры философии в Геттингене. Автор книг «Метафизика» (Metaphysik, 1841), «Логика» (Logik, 1843), «Общая патология» (1842), «Микрокосм» (Mikrokosmos, Bd. 1,1856; Bd. 2,1858; Bd. 3,1864), «Основные вопросы психологии» (Grundzuge der Psychologie, 1881). В философии и психологии Лотце продолжал традиции Лейбница и Гербарта, восприняв отдельные идеи Платона (учение об идеях), Канта (схематизм) и Гегеля (диалектика). На его мышление оказали также влияние труды А. Фолькмана, которому Лотце посвятил работу «Медицинская психология, или Физиология души» (1854) и Г. Фехнера. В целом он попытался соединить традиции немецкого идеализма с естественно-научными воззрениями. В противовес Шеллингу, полагавшему, что законы механики действуют только в неорганическом мире и подчиняются более высокой телеологической причинности, Лотце одним из первых заговорил о «механизме» в биологии, считая «органическое» определенной комбинацией «механического». Воздействие разума как нематериальной сущности на тело (как и тела на разум) имеет исключительно механический характер. Решая проблему пространственной определенности чувств, Лотце выдвинул идею «локального знака» (1852): каждое ощущение, помимо своей качественной определенности, обладает собственной интенсивностью, что связано с его локализацией. Контакт кожной поверхности с предметом вызывает появление локального знака, который тем не менее не является пространственным. Восприятие пространства возникает из связи между локальным знаком и движением, создаваемым опытом. В «Микрокосме» Лотце ставит задачу создания «механики общества», которая расширила бы психологию за пределы индивидуума. Задача науки заключается в каузальном объяснении по общим законам, критерии должны быть взяты из философии. Противоречия философских систем являются кажущимися и могут быть представлены как аспекты единого предмета метафизики. Метафизика — формальная наука, поэтому истинно сущее невозможно определить только понятийными средствами. Необходимо разделить различные понятия бытия: 1) бытие в логическом смысле (логическое бытие); 2) реальное бытие (подчиняющееся каузальным законам); 3) трансцендентное бытие (телеологическое). Соответственно этим трем родам бытия выделяются три мира: 1) истины; 2) действительности и 3) ценности (понятие, ставшее затем одним из центральных в неокантианстве). Эти три мира отделены друг от друга только в человеческом мышлении, но не в реальности, осуществление ценностей связано с миром каузальным (действительностью), а истинно сущее есть цель, реализованная через каузальные средства. Истинным может быть только то, что отвечает требованию «желать быть ради себя самого», а значит, является чем-то большим, нежели логическая необходимость; единство фактов и ценностей явлено в Боге. Понятие «бытие» должно быть прояснено сначала в языковом плане (разведение бытия, существования (Dasein) и действительности). В соответствии с диалектическим принципом Лотце развивает ступенчатую последовательность понятий бытия. Необходимо возвращение к «целостному духу», который уже присутствует в философии, причем он скорее вспоминает о своей истине, обладает ею и практикует ее, нежели знает ее (идея анамнезиса Платона). Каждый из трех родов бытия занимает свое место в системе знания. Последовательно продумывая идею отношения (Beziehung или Relation), Лотце приходит к разложению понятия субстанции в понятии закономерности (Gesetzbegriff). «Субстанция», носитель отношений, есть всего лишь понятие рефлексии, возникшее из необходимости построить допущение о чем-то, что охватывает разнородные типы отношений. Именно эти многообразные отношения вызывают видимость субстанциальности, «закон видимости и есть субстанция». То, что объективно значит, предполагает нечто, по отношению к чему оно значит, т. е. мир действительности. Так, миру значащего или «царству возможной необходимости» противостоит «царство свободной действительности». Бытие в третьем смысле — действительность, которая каузально взаимосвязана, однако не так, как это представляет себе рационализм (что все сущее находится между собой в постоянном взаимодействии). То, что сводит воедино действующие причины, есть бытие как побуждающая цель. Целеопределенная действительность (zweckbestimmte Wirklichkeit) есть по своей природе должен-

455

ЛУБКИН ствутощее быть (Seinssollende); т. е. обладает моральной необходимостью. На онтологии Лотце основывается его космология и логика. Космология представляет принципы науки о природе в системе категорий: время, пространство, движение, материя, масса, сила, притяжение и др. Если различные роды бытия, т. н. «онтологические формы», показывали «формы сущего как оно есть само по себе, то категории космологии являются формами явления, в которых сущее становится для нас объектом». В теории познанияЛотцетолкуетявляющийся субъекту мир как осуществление (Erfullung) самого по себе (des Ansich) в субъективности и как осуществление ценностей. Рассматриваемая Лотце проблема объективной значимости логических форм оказалась важной для последующего развития немецкой философии (в особенности для феноменологии Гуссерля). Любая специфическая область исследования наряду с методами своей науки требует также и философского исследования, обращающегося к смыслу (Sinn) и значению (Bedeutung) явлений. Лотце отказывается от теории параллелизма между природой и духом, а также телом и душой. Единство самосознания, охватывающее различные аспекты, делает необходимым допустить существование самостоятельной души, одной из главных характеристик которой является то, что она деятельна. Соч.: Geschichte der Asthetik in Deutschland. Munch., 1868 (Rep.: 1913); Mikrokosmos. Ideen zur Natuigeschichte und Geschichte der Menschheit, \eisuch einer Anthropologie, 3 Bde. 1856—64; в рус. пер.: Микрокосм, ч. 1—3. M., 1866—67; Основание практическом философии. СПб., 1882; Основание психологии. СПб., 1884. Лит.: Hartmann Е. Lotzes Philosophie. Lpz., 1888. И. А. Михайлов

ЛУБКИНАлександр Степанович [1770 или 1771 — 30 августа (11 сентября) 1815] — русский философ. Из духовного сословия. Обучался в Костромской семинарии. В 1792 окончил Александровскую главную духовную семинарию (будущая Петербургская духовная академия). Преподавал философию в Костромской (1797—1801) и Петербургской армейской (1801—06) семинариях. В 1806 вышел из духовного звания. Служил в Петербургском педагогическом институте. С 1810 — директор училищ Оренбургской губернии. В 1812—15 профессор кафедры «умозрительной и практической философии» Казанского университета. Лубкин — первый в России исследователь Канта. С сенсуалистических позиций выступил как критик априоризма и субъективизма кантовской философии. Исходя из объективности внешнего мира, доказывал адекватность реакции органов чувств на внешнее воздействие. В то же время видел ограниченность чувственного познания, поэтому большую роль в постижении сути («внутренней природы») вещей отводил рациональным формам познавательного процесса, выяснению их специфики. Лубкин критиковал агностицизм Канта, его понимание «вещи в себе» («Письма о критической философии», 1805). Обосновывая познаваемость мира, исходил из практической ценности познания, напр., полагал, что философия как система сведений необходима человеку «для снискания благополучия». С позиции потребностей личности («самолюбия») упрекал Канта в том, что он отделял нравственность от естественных, «чувственных побуждений», от религиозных чувств. Вольнодумной была мысль Лубкина о том, что уважение к закону зависит от того, благо или зло несет он человеку. Противоречивый и непоследовательный деизм философа к концу жизни сменился глубоким религиозным мироощущением. Правда, в своей последней (запрещенной к публикации) работе «Начертание метафизики», пытаясь согласовать веру и разум, Лубкин по сути развел богословие и философию, что означало отрицание основного онтологического принципа деизма, подчеркивало антиклерикальную тенденцию его взглядов. Соч.: Примечания к «Начальному курсу философии Снелля». Ч. 1,2, 4, 5. Казань, 1813; Начертание логики... СПб., 1807 (опубликована также в кн.: Русские просветители, т. 2. М., 1966). Лит.: Булич Н. Из первых лет Казанского университета (1805—1819), ч. 2. СПб., 1904; Каменский 3. А. Философские идеи русского Просвещения. М., 1971. И. Ф. Худушина

ЛУКАСЕВИЧ(Lukasiewicz Jan) Ян (21 декабря 1878, Львов — 13 февраля 1956, Дублин) — польский логик и философ, один из главных представителей Львовско-варшавской школы, зачинатель исследований по математической логике в Польше. Философское образование получил во Львове под руководством К. Твардовского, затем в Берлине и Лувене (Бельгия). Профессор Варшавского (1915—39) университета; ректор Варшавскогоуниверситета ( 1922—23 и 1931 —32); академик Польской АН с 1937, а после 2-й мировой войны — проф. Королевской Ирландской академии в Дублине с 1946. Целью логических исследований Лукасевич считал прежде всего разработку точных методов анализа философских рассуждений. Такие методы призваны обеспечить конструктивность и однозначность понятий, которыми оперирует философия, тем самым сближая философию с наукой. Продуктивное философское рассуждение может быть построено только вокруг таких проблем, которые могут быть сформулированы с научной точностью и однозначностью. В основании философии может быть положена «научная метафизика», или общая теория предметов, но не эпистемология в духе Декарта или Канта, ибо такой путь, по мнению Лукасевича, ведет в тупик. Выход из тупика — в применении логической методологии, позволяющей свести к минимуму число исходных философских понятий, обладающих очевидностью и интуитивной ясностью, чтобы затем через них строго определять философские понятия «пространственно-временной структуры мира», «причинности», «детерминизма», «индетерминизма» и др. Т о. логика дает методологический образец для философии (и, в частности, аксиоматико-дедуктивный метод). Лукасевич весьма скептически относился к попыткам построения всеобъемлющих философских систем. Критикуя психологизм и априоризм в логике, он выдвинул идею логического плюрализма: различные логические системы способны эксплицировать различные онтологические теории. Напр., классическая двузначная логика (см. Логика высказываний) экс- плицируетпринцип «жесткого» детерминизмавфилософском и научном мышлении, тогда как переход к многозначным логикам позволяет проводить корректные «индетерминист- ские» .рассуждения». Основные результаты Лукасевича лежат в области математической логики. Ему принадлежат важные результаты в области классической (теория дедукции и аксиоматизация), интуиционистской, модальной, импликативной и вероятностной логики. Он провел ряд исследований по проблемам аксиоматизации формализованной силлогистики, по истории логики (силлогистика Аристотеля, логика древних стоиков); им введена оригинальная бесскобочная запись логико-математичес-

456

ЛУКИАН ких формул; впервые в 1910 был подвергнут критике закон непротиворечия. Однако главная проблема, которой Лукасевич посвятил всю свою жизнь, — это «борьба за освобождение человеческою духа»» (1918) посредством создания новой логики. Мировую славу и известность принесло Лукасевичу создание в 1920 первой системы многозначной логики, а именно трехзначной. В 1930 им, совместно с А. Тарским, были подведены итоги исследования конечнозначных и бесконечнозначных логик в Львовско-варшавской школе. Последние три десятилетия наблюдается необычайный интерес к многозначным логикам Лукасевича. Была обнаружена связь конечнозначных логик Лукасевича с теорией простых чисел и даны различные новые определения последних. В качестве следствия был построен алгоритм порождения классов простых чисел, причем всех. Еще больший интерес вызывают алгебры, соответствующие пропозициональной бесконечнозначной логике Лукасевича. Оказалось, что они эквивалентны совершенно различным алгебраическим структурам, возникшим в разное время и на различных основаниях, напр., MV-алгебрам Чэна, введенным только в 1958. Имеются весьма неожиданные интерпретации бесконечнозначной логики Лукасевича, напр., в бесконечномерных пространствах. Соч.: Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики. М, 1959; О детерминизме. — «ВФ», 1995, № 5; О zasadzie sprzecnosci u Arystotelesa. Krakow, 1910; Elementy logiki matematycznej. Warsz., 1929 (англ. пер.: Elements of mathematical logic. N.Y., 1959 и 1963); Selected works. Amst, 1970. Лит.: Карпенко А. С. Логики Лукасевича и простые числа. М, 2000; Он же. Ян Лукасевич—детерминизм и логика. — В кн.: Логические исследования, в. 2. М., 1993; Он же. Логика, детерминизм и феномен прошлого. — «ВФ», 1985, JSfe 5; Borkowski L., SlypeckiJ. The logical works of J. Lukasiewicz. — «Studia Logica», 1958, vol. 8; Selected papers on Lukasiewicz sentential calculi. Wroclaw, 1977, Bibliogr, p. 189-199. А. С. Карпенко, В. H. IJopyc

ЛУКАЧ(Lukacs) Дъёрдь (Георг) (13 апреля 1885, Будапешт — 4 июня 1971, Будапешт) — выдающийся венгерский философ, эстетик, литературовед, политический деятель. Сын крупного банкира, учился праву и философии в университетах Будапешта, Берлина, Гейдельберга. С 1906 по 1915 жил в Германии, за исключением периода с сентября 1911 по май 1912, когда жил во Флоренции. Его взгляды сложились под влиянием В, Дилыпея, Г. Зиммеля, М. Вебера. В эти годы завязалась его дружба с Э. Блохам, состоялось знакомство с К. Мангеймом. В 1915 возвратился в Будапешт, где вокруг него в «Воскресном товариществе» объединилась радикально настроенная интеллигенция, считавшая необходимым полный разрыв со старым обществом. Лукач принял участие в антивоенном движении, разделяя взгляды Э. Сабо — видного деятеля венгерского рабочего движения. Для него оказались неприемлемы теория и практика социал-демократии. В эти годы он усиленно изучал Гегеля. Октябрьскую революцию в России воспринял как «страшный суд» над миром капитала, как очищающую процедуру, а пролетариат как мессию, призванного избавить мир от отчуждения. В 1919 вступил в КПВ, стал членом ее ЦК, в период венгерской революции был наркомом просвещения, комиссаром Красной армии, затем эмигрировал в Вену, где участвовал в работе журнала «Коммунизм», ставшим рупором левых сил в западноевропейском коммунистическом движении. В 1929 приезжал в Москву, где до лета 1931 был сотрудником ИМЭЛ, затем был послан в Германию. В 1933 вернулся в Москву, где прожил до 1945, сотрудничал с журналами «Литературный критик», «Интернациональная литература», работал в Институте философии АН СССР, где защитил докторскую диссертацию о творчестве молодого Гегеля (1938). В 1945 вернулся в Венгрию, где стал профессором эстетики, философии в Будапештском университете, академиком ВАН, лауреатом премии им. Кошута, ряда международных премий. В октябре 1956 вошел в состав правительства И. Надя, был исключен из партии, в 60-х гг. восстановлен. Свои философские труды Лукач писал на немецком языке. Творчество Лукача, получившее широкое международное признание, можно разбить на два периода: ранний, домарксистский с 1909 по 1930 и марксистский период с 1930 по 1971. В центре творчества молодого Лукача — озабоченность за судьбы культуры. Наиболее известны работы этого периода «Душа и форма» (A Lelek es formak) и «Теория романа» (Die Theorie des Romans). Наибольшую известность получила его работа «История и классовое сознание» (Geschichte und Klassenbewusstsein. Studien uber die marxistische Dialektik. В., 1923), в которой дается философское осмысление сущности революционных событий тех лет. В центре книги — проблема отчуждения, которое отождествляется с овеществлением, опредмечиванием. Снятие отчуждения равнозначно преодолению предметности. Второй период творчества Лукача начинается с его знакомства с «Экономическо-философскими рукописями 1844 г.» К. Маркса, которые оказали решающее воздействие на все последующее его творчество. В 30-е гг. в фокусе его внимания находятся проблемы эстетики. В философском аспекте большой интерес представляет его книга «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества» (Der junge Hegel und die Probleme der kapitalistischen Geselltschaft. Zurich—Wien, 1948; рус. пер. M., 1987), в которой философия Гегеля рассматривалась как многоголосое эхо Французской революции и промышленной революции в Англии в условиях отсталой Германии. Вэтиже годы Лукач приступил к исследованию тех философских течений, которые использовались в идеологии фашизма. По этой теме им. написана работа «Разрушение разума» (Die Zerstorung der Vernuft. Der Weg des Irrationalismus von Schelling bis Hitler, В., 1954), где философия иррационализма предстает как идеологическая подготовка фашизма. В 1963 Лукач закончил книгу «Своеобразие эстетического» (Die Eigenart des Asthetischen. В., 1963; рус. пер. тт. 1—4. М., 1985—1987). В своем последнем незаконченном труде — «К онтологии общественного бытия» (Zur Ontologie des gesellschaftlichen Seins, Bd. 1—3. Darmstadt— Neuwied, 1971—73) Лукач поставил задачу реконструировать взгляды Маркса на общественное бытие и показать, что, несмотря на все изменения в мире, отчуждение не преодолевается. Это была попытка онтологического обоснования субъективности в рамках марксизма. Соч.: К истории реализма. М., 1939; Литературные теории XIX в. и марксизм. М, 1937; К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991; Fruhschriften. Neuwied-B., 1968; Fruhe Schriften zur Asthetik, Bd. 1-2. Darmstadt-Neuwied, 1974; Goethe und seine Zeit. В., 1947; Der russische Realismus in der >\feltliteratur. В., 1948; Zur philosophischen Entwicklung des jungen Marx. В., 1948. Лит.: Бессонов Б. Н., Царский И. С. Дъёрдь Лукач. М, 1989; Хевеши М. А. Из истории критики философских догм II Интернационала. М., 1977; Lukacs Today. Dordrecht, 1988. M. A. Хевеши

ЛУКИАН(AooKiavoc) из Самосаты (ок. 120—180) — античный ритор и сатирический писатель, представитель т. н. «второй софистики», близкий к воззрениям киников. Подражая

457

ЛУКРЕЦИИ литературному творчеству киников и старых комедиографов, сделал философов главным предметом своих сочинений (в основном это диалоги; есть также сатирические рассказы, диатрибы, лекции и критические заметки). Ряд текстов Лукиана представляет интерес как свидетельство о пользовавшихся популярностью в его время философах («Жизнеописание Демонакта», «Нигрин») и религиозно настроенных проповедниках («Александр, или Лжепророк», «Смерть Перегрина»), а также об особенностях рецепции классической философской традиции в Римской империи («Пир», «Распродажа жизней», «О выборе философии», «Разговоры в царстве мертвых» и др.). Другая излюбленная тема Лукиана — сатирическая критика религии («Разговоры богов», «Собрание богов», «Прометей», «Об астрологии», «О сирийской богине»). Лукиан был популярен у гуманистов эпохи Возрождения как образец остроумного и эрудированного критика; он стал одним из тех авторов, которые помогли Европе узнать об античных киниках и скептиках. Соч.: Luciani Opera, ed. M. D. Macleod, 1.1-3. Oxf, 1972-80; Lucian, greek text with engl, transi., eds. A. M. Harmon, К. Kilburn, M. D. Macleod, vol. 1—8. Cambr. (Mass.), 1960—72; Собр. соч. в 2 т., пол. ред. и с комм. Б. Л. Богаевского. М.—Л., 1935; Избранное. М., 1987. Лит.: Clay D. Lucian of Samosata: Four Philosophical Lives (Nigrinus, Demonax, Peregrinus, Alexander Pseudomantis). — ANRW II 36, 5, 1992, p. 3406—3450; Nesselrath H.-G. Kaiserlicher Skeptizismus in platonischem Gewand: Lukians «Hermotimos».— Ibid., S. 3451—3482; Macleod M. D., Baldwin В. Lucianic studies since 1930.- Ibid., 34, 2, 1994, p. 1362—1421; Anderson G Lucian: tradition versus reality.— Ibid., p. 1422—1447; Lucien de Samosate. Actes du colloque international de Lyon organise au Centre d'etudes romaines et gallo-romaines les 30 sept. — 1 oct. 1993, ed. par Alain Billaut. Textes rassembles avec la collaboration d'Andre Buisson. Lyon— P., 1994. M. A. Солопова ЛУКРЕЦИЙ, Тит Лукреций Кар (Titus Lucretius Cams) (ок. 95—55 до н. э.) — римский поэт, философ-материалист. Представитель атомистической традиции, последователь Эпикура. Автор дидактической поэмы «О природе вещей» (De remm natura), состоящей из шести книг. Первая содержит космологические воззрения Лукреция, их основные положения: «Из ничего не творится ничто по божественной воле» (I, 151), в мире нет ничего, кроме атомарных тел и пустоты. Во второй книге излагаются атомистическая теория, учение о спонтанном отклонении атома (clinamen), концепция множественности миров, опровергаются идеи провидения и участия богов в создании Вселенной. Третья книга посвящена критике представлений о бессмертии души и переселении душ; в ней приводятся доказательства смертности души, говорится о ничтожности страха смерти. В четвертой книге излагается теория познания, связанная с учением об атомарных образах (simulacra) как основе чувственного восприятия. Пятая книга начинается с прославления Эпикура и содержит антителеологическую концепцию развития природы и человеческого общества: «нужда» лежит в основе развития человеческой культуры, и в этом Лукреций близок Демокриту. Шестая книга посвящена объяснению причин природных феноменов, вызывающих суеверные страхи; величественный образ природы омрачается здесь описанием явлений, враждебных человеку, — книга завершается описанием чумы в Афинах, трагически оттеняющим оптимизм всей поэмы в целом. Вдохновленный просветительским пафосом философии Эпикура, имевшей целью освобождение людей от суеверий, страха перед богами и смертью, Лукреций прославлял Эпикура как героя-благодетеля, как бога и как спасителя, указавшего людям путь к счастью. Лукреций считал своим долгом продолжить его дело, открыть «глубоко сокровенные вещи» (1,145) и показать, что мир не управляется богами, а развивается естественным образом. При этом если для Эпикура физика вторична по отношению к евдемонистической этике, то для Лукреция физика имеет самостоятельную ценность. Он вдохновенно рисовал картины бесконечного развивающегося космоса. В этом, как и в поэтической форме изложения философских идей, его родство с ранними греческими натурфилософами: он объединил «горькую полынь философии с медом поэтической формы» (О природе вещей, т. 2. Статьи, комментарии. М.—Л., с. 189), что было чуждо классическому эпикуреизму, но свойственно, к примеру, Эмпедоклу (о котором он писал с глубоким уважением). Учение Лукреция о богах как тончайших атомарных образах, существующих в междумировых пространствах и не вмешивающихся ни вдела мира, ни в жизнь людей, связано с эпикурейской гносеологией и этикой. Боги — этико-эстетический идеал для эпикурейца. Лукреций по-новому истолковал понятие благочестия, лишив его связи с традиционной религией и усматривая благочестивое поведение в «созерцании при полном спокойствии духа» (V, 1203). Душа материальна, поэтому погибает вместе с телом, смерть для нее — лишь избавление от страданий; преодоление страха смерти — условие земного счастья. Идеи Лукреция оказали значительное влияние на развитие материалистических философских учений эпохи Возрождения и Нового времени. Соч.: De rerum natura libri sex, издания: К. Muller. Z., 1975; M. F. Smith (Loeb Classical Library). L.—Cambr., 1975; J. Martin (Bibliotheca Teubneriana). Lpz., 1963; в рус. пер.: О природе вещей, ред. и перевод Ф. А. Петровского, т. 1. М.—Л., 1945. Лит.: Boyance P. Lucrece et l'epicurisme. P., 1963; Holland L. A. Lucretius and the Transpadanes. Princeton, 1979; Schmidt J. Lukrez und die Stoiker. Quellenuntersuchungen zu De rerum natura. Marburg/Lahn. 1975; Nichols Jr., J. Я Epicurean Political Philosophy. The De rerum natura of Lucretius. Ithaca, 1976; Roberts L. A Concordance of Lucretius. N.Y.-L, 1977; Bollack M. La raison de Lucrece. P.. 1978; ClayD. Lucretius and Epicurus. Ithaca, 1983. M. M. Шахнович

ЛУЛЛИЙ(Lull, Lullius) Раймонд (1235, Майорка - 1315, Тунис) — испанский богослов и миссионер, философ, логик, алхимик, писатель, один из родоначальников европейской арабистики. Учился в Париже, в тридцать лет оставил светскую жизнь, поэзию и куртуазные произведения и обратился к теологическим, философским, логическим трудам. Написал на каталанском, латыни и арабском языках около трехсот произведений. Испытал влияние арабских ученых (ал-Араби, ал-Газали), вместе с тем резко выступал против аверроитма и учения о двойственной истине. В главном труде «Великое искусство» (Ars magna, 1308, опубликован в 1480) предложил своего рода «логическую машину», позволяющую механически моделировать логические операции мышления — специальный алфавит (понятия обозначались буквами), сочетания фигур, систему семи концентрических кругов, вращение которых давало новые комбинации терминов, исчерпывая все субстанции и акциденции, абсолютные предикаты мира. Эта попытка формализации логических операций пользовалась успехом до сер. 18 в. Лейбниц в диссертации о комбинаторике ( 1666) подверг ее критике как «слабую тень настоящего искусства комбинаторики». Благодаря конкретным рецептам поиска философского камня и получения золота и серебра «Ars

458

«ЛУНЬ ЮЙ» magna» и другие труды Луллия в этой области стали настольными для алхимиков. Литературные труды — «Книги о Любящем и Возлюбленном», «Книги о рыцарском ордене» и «Книги о животных» переведены на русский язык (1997). Соч.: Tractatus, ed. J. Manget, t. 1—2. Genevae, 1702 (Bibliotheca chemica curiosa); Obres essentials, vol. 1—2. Barcelona, t. 1—2, 1957— 60 (Biblioteca perenne...): в рус. пер.: Книга о Любящем и Возлюбленном. СПб., 1997. Лит.: Мейер Э. История химии с древнейших времен до настоящих дней. СПб., 1899; Rzynka В. Ars magna. Die grosse Kunst des Raimund Lull. Modling bei Wien, 1960. Л. Л. Микешина

ЛУНАЧАРСКИЙАнатолий Васильевич (псевдонимы А. Анютин, В. Воинов и др.) [11(23) ноября 1875, Полтава — 26 декабря 1933, Ментона, Франция] — русский политический деятель, теоретик искусства, публицист, переводчик. По окончании Киевской гимназии (1895) изучал философию в Цюрихском университете. С 1896 профессиональный революционер, 8 раз сидел в тюрьмах. С 1917 нарком просвещения; с 1922 член ВЦИК; с 1933 посол в Испании. Академик (1930). Еще в гимназии увлекся философией и пытался «создать эмульсию из Спенсера и Маркса». Отстаивал материалистические позиции в споре с идеалистами, в гносеологии соединял материализм с эмпириокритицизмом. В биосоциальной эволюции человека отмечал огромную роль физической трудовой деятельности, концепция которой составляет основные принципы воспитания и обучения. Анализируя многочисленные разновидности религий и философских школ, Луначарский считал марксизм «новой, глубоко критической ... синтетической религиозной системой», находя в ней стремление к совершенствованию человека и общества. Гуманизм Фейербаха развил до обожествления человека будущего. Свои богостроительные идеи назвал символом «беспредельного роста мыслящей и чувствующей жизни». Идею развития человека положил в основание «науки об оценке» — эстетики. Соч.: Собр. соч., т. 1—8. М, 1963—67; От Спинозы до Маркса. Очерк по истории философии как миросозерцания. М., 1925; Неизданные материалы. — «Литературное наследство», т. 82. М., 1970; Избр. статьи по эстетике. М., 1975; Очерки по истории русской литературы. М., 1976; Об искусстве, т. 1-2. М., 1982. Лит.: Северикова Н. М. Луначарский о воспитании. М., 1990; Ефимов В. В. Летопись жизни и деятельности А. В. Луначарского( 1917— 1933), т. 1—3. Душанбе, 1992; Angres D. Die Beziehungen Lunatschar- skijs zur deutschen Literatur. В., 1976. Архивы: РГАПИ. ф. 279; ГАРФ, ф. 5146. И. М. Северикова

ЛУНИНМихаил Сергеевич [29 декабря 1787 (9января 1788), Петербург — 3(15) декабря 1845, Акатуй, Иркутская губ.] — русский социальный мыслитель, декабрист. Из дворян, получил домашнее образование. В 1803—15 — на военной службе, участвовал в войне 1812—14. В 1816 вошел в Союз спасения, выступил с идеей установления конституционной монархии. В 1816—17 проживал во Франции, где принял католичество. В Париже встречался с Ж. де Местром, А. Сен-Симоном, увлекся утопией построения общества, основанного на принципах христианской морали. 1817—21 — один из создателей Союза спасения и Союза благоденствия, член Северного и Южного обществ. В восстании 14 декабря не участвовал. В 1826 Лунин был арестован и осужден на 15 лет каторжных работ. В 1836 вышел на поселение в село Урик Иркутской губернии. В 1841 вновь арестован и сослан в крепость Акатуй. Вероятна насильственная его кончина. В урикский период (1836—41) создал основные историко-политические сочинения. Агитационные по характеру «Письма из Сибири» ( 1836— 40) содержат критику различных сторон российской действительности, и прежде всего крепостного права. В работах «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 год» (1838), «Разбор донесения тайной следственной комиссии» (1839) анализировал цели, программу, причины неудачи декабристского движения. В «Розыске историческом» (1838) и «Общественное движение, в России» (1840) проследил предпосылки возникновения его как движения политического. В сочинениях Лунина продолжился принципиальный спор декабристов с Карамзиным о роли самодержавия и движущих силах истории. Отрицая самодержавие по причине его надзаконности, он подчеркивал роль народа и сознательно делал акцент на народном характере дела декабристов. Лунин определил движение декабристов как «нравственное и умственное», а самих декабристов назвал «апостолами свободы». Есть основания полагать, что мыслитель намеревался написать труд по всеобщей истории, главная идея которого (судя по фрагментам) заключалась в том, что с развитием общества растет и свобода личности. Лунин оставался сторонником конституционного политического устройства. В соответствии со своим деистическим мировоззрением он полагал, что любая власть, взаимные обязанности и права равным образом исходят от Бога. Лунин убежден, что «вера превышает наш разум» — философия служит к обозначению пределов человеческого ума, тогда как Писание беспредельно. В «Записных книжках» он подчеркивает важную культурно-историческую роль католичества, которое способствовало установлению гражданственности и законности: «Католичество повсюду было источником конституционных принципов» (Соч. и письма. Пг., 1923, с. 211). Лунин не принимал православие, ибо подчиненная государству православная церковь, по его мнению, является «орудием полицейской власти» (там же, с. 181). Критиковал протестантизм как религию, граничащую с атеизмом. Соч.: Письма из Сибири. М., 1988. Лит.: Гессен С. Я., Коган М. С. Декабрист Лунин и его время. Л., 1926; Эйделъман Н. Я. Лунин. М, 1970; Окунь С. Б. Декабрист М. С. Лунин. Л., 1985. И. Ф. Худушина «ЛУНЬ ЮЙ» («Суждения и беседы», «Аналекты», «Изречения») — сборник бесед и суждений Конфуция, составленный его учениками. В эпоху Тан (618—907) памятник вошел в число конфуцианских канонов, а в 11—12 вв. вместе с «Мэн- цзы», «Да сюэ» и «Чжун ют — в базовый конфуцианский канонический свод «Четверокнижие» («Сы шу»). Тогда и была подготовлена официальная редакция текста «Лунь юя» из 20 няней (глав). В «Лунь юе» полностью отсутствует мистический пласт, а также натурфилософская проблематика. Внешне бессистемно скомпонованные афоризмы объединены темой созидания идеального общественного порядка, который для Конфуция является выражением дао в Поднебесной. Его реализация возможна в результате самосовершенствования человека посредством приобщения к «письменности/культуре» (вэнь). Этот процесс сопряжен с постижением дао, «человеческая» ипостась которого подразумевает воплощение в жизни индивида комплекса взаимосвязанных этических принципов: «сыновней почтительности и братской любви» (сяо ти), «верности и вза-

459

ЛУРИЯ имности/великодушия» (чжун шу), «гуманности» (жэнь), «долга/справедливости» (и), «мудрости» (член), «мужества» (юн) и т. д. Их осуществление формирует личность «благородного мужа», буквально «сына правителя» (ирюнь u?u). Данный термин имеет и этическое, и социальное наполнение: образ цэюнь цзы ассоциируется с правителем царства или представителем социальных верхов. Категория «жэнь», введенная в китайскую культуру Конфуцием, занимает в «Лунь юе» центральное положение, интегрируя все остальные нравственные принципы и нормы, включая «золотое правило» морали. Последнее фигурирует в «Лунь юе» в двух формулировках — отрицательной («Чего не желаешь себе, того не навязывай другим» — V, 11 ; XII, 2; XV, 23) и положительной («Побуждай людей к тому, в чем желаешь продвинуться сам» — VI, 28). Проекцией жэнь на общественные и межличностные отношения является ./«-благопристойность: лишь «преодолев себя и возвратившись к благопристойности», можно осуществить «золотое правило» морали (XII, 1 —2). «Возвращение» подразумевает ориентацию на «чжоуские ритуалы» (11—8 вв. до н.э.), считавшиеся установлениями «со- вершеннномудрых» правителей-ванов, получивших «небесный мандат» на правление ойкуменой. Идеализация «древности» (гу) корреспондирует с идеей предельного доверия к ней и ее наследию: «Передаю, а не создаю, верю древности и люблю ее» (VII, 11). Антипод «благородного мужа» в «Лунь юе» — утилитарно ориентированный «маленький человек» (сяо жэнь): «Благородный муж помышляет лишь о долге/справедливости, маленький человек помышляет лишь о выгоде» (IV, 11). Вместе с тем «по природе люди близки друг другу, по воспитанию (привычкам) далеки друг от друга» (XVII, 2), неизменны только высшая (врожденная) мудрость и низшая глупость (XVII, 3). Отсутствие стремления к высшим ценностям и учению чревато падением до уровня сяо жэня. Высшая добродетель — «сыновняя почтительность и почитание старшего брата» — предусматривает перенесение норм внутрисемейных отношений на социальную сферу в целом. Основа устойчивости общественного порядка — «любовь верхов к синь—благонадежности» (XIII, 4), которая предполагает взаимное доверие управляющих и управляемых (XII, 7). «Лунь юй» считается наиболее надежным источником сведений о взглядах Конфуция. Идеи, содержащиеся в афоризмах «памятника», были систематизированы и развиты последователями мыслителя, послужив основанием идеологии и философии конфуцианства. Лит.: Попов П. С. Изречения Конфуция, учеников его и других лиц. СПб., 1910; Из книги «Лунь юй», пер. и вступительная статья Н. И. Конрада. — В кн.: Китайская литература. Хрестоматия, т. 1. М, 1959; Из «Изречений» («Лунь юй»), пер. Л. Д. Позднеевой. — В кн.: Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1963; Лунь юй (главы 1—9, 11—17, 20), пер. В. А. Кривцова. — В кн.: Древнекитайская философия, т. 1. М., 1973. А. Г. Юркевич

ЛУРИЯИцхак (1534, Иерусалим - 1572, Цфат, Палестина) — еврейский философ, представитель каббалы, соединял в себе черты равви-книжника, цадика-праведника и мистика-визионера. В юности провел семь лет отшельником в египетской пустыне. Личность Лурии произвела на его учеников столь сильное впечатление, что уже через тридцать лет после его смерти появилось своего рода «житие» учителя, где наряду с достоверными сведениями содержалось множество легенд. Обладавший не меньшей ученостью, чем его собратья, он тем не менее не пожелал закрепить свою доктрину в писаном виде. Ученики составили различные компиляции его идей и изречений, самая известная из них — «Шмон а ше- раим» («Восемь врат») — принадлежит Хаиму Виталу (нач. 17 в.). По строю своих мыслей Лурия близок к гностикам: космический процесс, по его мнению, протекает в интенсивной драматической форме. Космогоническая система Лурии основана на толковании книги «Зогар», но содержит в себе элементы, которые отсутствуют в этом основополагающем труде каббалы. Она зиждется на учении о цимиум, т. е. «сжатии», — процессе самоумаления Бога, ведущем к высвобождению некоего пространства, в пределах которого стало возможным сотворение мира. Лурия обозначает этот процесс как «изгнание», ссылку Богом Самого Себя в глубочайшее уединение. Цимиум — не акт откровения, а подвиг самоограничения, благодаря которому Бог смог проявить себя как Творец; тем самым космический процесс оказывается двунаправленным. Лурия разработал также учение о швират ха- келим, т. е. «сокрушении сосудов», космической катастрофе, последовавшей за сотворением Адама Кадмона, Первоадама, от главы которого хлынул мощный поток света, расколовший или растрескавший большую часть сефирот, божественных сосудов, по которым изливается в мир энергия Творца. Их осколки превратились в «скорлупы» (клиппот), субстанцию ситра ахра — темных сил, а также послужили источником существования грубой материи. «Сокрушение сосудов» было связано с необходимостью очищения сефи- рот посредством удаления «скорлуп», после чего зло обособилось и обрело реальность в низшем из миров, Асия. Как семя должно лопнуть, чтобы обрести росток и цвет, так и божественные сосуды должны были разбиться, дабы божественный свет, «космический росток», мог исполнить свое предназначение. «Очищенные» сефироты стали «ликами» (пар-цуфим); если бы эти «лики» были созданы изначально, в мире не было бы зла, а стало быть, возможности творить добрые дела. Из всего этого проистекает третий раздел лурианской мысли — доктрина о тиккун, процессе космического восстановления и воссоединения того, что было приведено в расстройство и разъединение в результате швират ха-келим. Еврейская история, по мнению Лурии, — это отражение описанных надмирных событий. Разрушение иерусалимского Храма соответствует «сокрушению сосудов», а рассеяние еврейского народа — рассыпавшимся во тьме искрам божественного света. Четвертая основная тема мистической философии Лурии — «круговращение душ», гилгул. Моральная цель разработки этой проблемы — поднять дух человека, оказавшегося в галгуг, историческом изгнании, пресуществив галгут в символ изгнания души, схожего с тем, которое претерпел Бог в процессе цимцум. Лурианский гилгул выступает как всеобщий закон вселенной, а не как средство наказания нечестивых душ. Переселение — не столько воздаяние, сколько предоставление душе возможности продолжить труд самоосвобождения. Лурианские идеи прослеживаются во всем дальнейшем развитии каббалы; они, в частности, подготовили почву для возникновения саббатианства, а затем и хасидизма. Их воздействие ощущается в умозрительных построениях Я. Бёме, Р. Фладда, о. П. Флоренского и других христианских мыслителей, вдохновлявшихся каббалистической философией, а также в творчестве таких писателей, как Г. Майринк, Д. Форчун, Д. Андреев.

460

ЛЬВОВСКО-ВАРШАВСКАЯ ШКОЛА Gh.: Sefer Sede ha-Ari. Amst., 1720; Isaah Loriah. Traite des Revolutions des Ames. P., 1905. Лит.: Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике, т. 2. Иерусалим, 1993, с. 57—111 ; Scholem G. La Kabbale et sa symbolique. P, 1975. Ю. H. Стефанов

ЛУ ЦЗЮЮАНЬ(Лу Сяншань, Лу Цзыцзин) (26 марта 1139, Цзиньси провинции Цзянси — 10 января 1193, Цзинмэнь провинции Хубэй) — китайский философ, основоположник одного из двух главных направлении в неоконфуцианстве—Лу [Цзююаня] — Ван [Янмина] школы, или, неточно, синь сюэ («учение о сердце»). Происходил из образованной и родовитой семьи, находился на государственной службе. Был другом и одновременно основным оппонентом Чжу Си, ведущего представителя другого главного направления в неоконфуцианстве — Чэн [братьев] — Чжу [Си] школы. Философско- литературное наследие Лу Цзююаня невелико, он не создал систематического учения. Малопопулярный при жизни, Лу Цзююань прославился благодаря тому, что через четыре столетия его идеи нашли продолжение в доминировавшей в духовной жизни интеллектуальной элиты Китая в 16— 17 вв. доктрине Ван Янмина (хотя сам Ван Янмин был склонен преувеличивать свою близость к Чжу Си и преуменьшать свою связь с учением Лу Цзююаня). Парадоксальное совпадение гонений в 1529—67 на Ван Янмина с возвеличиванием Лу Цзююаня (в 1530 он был официально включен в число наиболее выдающихся конфуцианцев) отразило конкретно- историческую ситуацию идейного торжества их школы, которое во 2-й пол. 16 в. было подтверждено и официальным признанием выдающихся заслуг Ван Янмина. Все рассуждения Лу Цзююаня пронизаны общей мыслью о таком изоморфном единстве субъекта и объекта, в котором каждый из них является полным аналогом другого: «Вселенная — это мое сердце, мое сердце — это вселенная». Поскольку психика («сердце» — синь) любого человека содержит в себе, по Лу Цзююаню, все «принципы» (ли) мироздания, всякое познание может и должно быть интроспективным, а нравственность — автономной. Представление об абсолютной самодостаточности каждой личности обусловливало и пренебрежение Лу Цзююаня доктринальной ученостью: «Шесть канонов должны комментировать меня. Зачем мне комментировать шесть канонов?» Конфуцианские ортодоксы критиковали эти взгляды как замаскированный чань-буддизм (см. Чань школа). Со своей стороны Лу Цзююань усматривал да- осско-буддийское влияние в осуществленной Чжу Си идентификации конфуцианской трактовки «Великого предела» (тай цзи) с даосской доктриной «Беспредельного/предела отсутствия» (у цзи). Соч.: Сяншань цюань цзи (Поли. собр. соч.), в изд.: Сы бу бэй яо, Цзы, № 59. Шанхай, 1934; Лу Сяншань вэнь цзи (Собр. литературных творений), ред. Фукуда Сигэру. Токио, 1972; Лу Цзююань цзи (Собр. соч.). Пекин, 1980; Chan Wing-tsit, A Source Book in Chinese Philosophy. Princeton (N. J.), 1963, p. 572-77. Лет.: Кобзев А. И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983, с. 73—81 и др.; Ху Чжэфу. Лу Ван чжэсюэ бянь вэй (О тонких различиях между философиями Лу [Цзююаня и] Ван [Янмина]). Тайбэй, 1966; Чжан Ливэнь. Лу Цзююань. — В кн.: Чжун- го гудай чжумин чжэсюэцзя пинчжуань (Критические биографии знаменитых философов древнего Китая), т. 3, кн. I. Цзинань, 1981; Ся Чжэньтао. Лу Цзююань дэ «синь сюэ» поуси (Разъяснение «учения о сердце» Лу Цзююаня). — «Чжунго чжэсюэ ши яньцзю», 1981, №4; Инь Сели. Лунь Лу Цзююань юйчжоугуань дэ тэдянь (Об особенностях космологии Лу Цзююаня). — Там же. 1982, № 2; Чэнь Га- охуа. Л у сюэ цзай Юань дай (Учение Лу [Цзююаня] в эпоху Юань). — В кн.: Чжунго чжэсюэ (Китайская философия), в. 9. Пекин, 1983; Cudy L. V. L. The Philosophy of Lu Hsiang-shan, a Neo- Confucian Monistic Idealist.— «Union Theological Seminary D. Th.», v. 1,2. N. Y, 1939 (typescript); Huang Siu-chi. Lu Hsiang-shan: a Twelfth Century Chinese Idealist Philosopher. New Haven, 1944. А. И. Кобзев

Л У ЦЗЯ[216 до н. э., царство Чу (современные провинции Хунань и Хубэй) — 172 до н. э.] — китайский мыслитель, положивший начало синтезу доктрин древних философских школ, нацеленному на создание идеологической системы централизованной империи. Сановник при дворе нескольких императоров династии Западная Хань (206 до н. э. — 8 н. э.), в т. ч. ее основателя Лю Бана (Гао-цзу). Основное философское сочинение — «Синь юй» («Новые речи»). Название выражает идею активного новаторства в противовес конфуцианской абсолютизации подражания «древности». Выдвинул тезис о «единстве древнего и современного» (гу цзинь тун и), который подразумевает связь обновления с восприятием сущности древних традиций, выраженной в «письменности/культуре» (вэнь). Не отрицая необходимости юридического закона (фа), Лу Цзя делал упор на «(взаимное) дополнение культуры (вэнь) и воинственности (у)» (см. Вэнь-у) как «искусства долголетия [государственной власти]». Гордыне, эгоизму и корысти Шихуана, правителя империи Цинь (221—210 до н. э.), Лу Цзя противопоставил пример государей древности, следовавших принципам «гуманности» (жэнь) и «долга/справедливости» (и). Выполнение этих конфуцианских требований, по Лу Цзя, характеризует метод правления, обозначаемый даосским термином «недеяние» {у юй). В русле взглядов Лу Цзя поиск идеологических средств поддержки централизованной власти продолжили Цзя И (2 в. до н. э.) и Дун Чжун-шу, а его концепция «обновления» находила отклик у антиавторитарных мыслителей и реформаторов разных поколений. Соч.: Синь юй (Новые речи). — В кн.: Чжу цзы цзи чэн, т. 7. Шанхай, 1956; «Синь юй», Лу Цзя (главы 1,4,8,10), вступительная статья и пер. Е. П. Синицына. — В кн.: Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990. А. Г. Юркевич ЛЬВОВСКО-ВАРШАВСКАЯ ШКОЛА - направление аналитической философии, образованное группой логиков, философов и математиков, работавших гл. о. в Варшаве и Львове в кон. 19-го и в 1-й пол. 20 в. Основатель школы — К. Твардовский. Днем рождения школы принято считать 15 октября 1895, когда Твардовский получил кафедру философии во Львовском университете (в этот день им была прочитана первая вступительная лекция по философии). Расцвета и международного признания школа достигла в 30-е гг. Основные представители: Я. Лукасевич, Ст. Лесьневский, Т. Котарбиньский, Я. Котарбиньска (Д. Штайнберг), К. Айдукевич, А. Тарский, Т. Чежовский, 3. Завирский, В. Витвицкий, В. Татаркевич, Ст. и М. Оссовские, Е. Собоциньский, X. Мельберг, А. Мостовский, Ю. Бохеньский, Ст. Яськовский, С. Леевский, А. Линденбаум, М. Кокошинъска, И. Домбска, Б. Собоциньский, К. Куратовский, Е. Слупецкий и др. Школа объединяла также психологов, искусствоведов и историков науки. Дня школы было характерно стремление придать философским рассуждениям ясность, доказательность и логическую строгость. Представители школы разделяли убеждение в принципиальном родстве философского и научного способов мышления. Термин «философия науки» не использовался, вместо него говорили о «методологии науки»; различали методоло-

461

ЛЬВОВСКО-ВАРШАВСКАЯ ШКОЛА гию и метанауку (К. Айдукевич), «науку о науке» (Т. Котарбиньский). Метанаука, согласно Айдукевичу, использует синтаксические и семантические понятия, рассматривает науку как формализованную дедуктивную систему. Методологией же называется рассмотрение науки с одновременным выделением личности исследователя и его отношения к утверждениям; она выявляет прагматические понятия и основывается на актуальных и исторических свидетельствах, касающихся науки. Котарбиньский придавал методологии иной смысл: он отождествлял ее с созданной им праксеологией (общей теорией успешной деятельности). По его мнению, местом встречи всех наук о науке является эпистемология, или общая теория знания, дополненная прилагательным «прагматическая». Однако эпистемология прагматична лишь постольку, поскольку суммирует рассуждения, предназначенные облегчить социальное существование науки. Общее стремление к эмпирическому обоснованию научного знания сближало Львовско-варшавскую школу с логическим эмпиризмом. Однако ее основные представители (Айдукевич, Котарбиньский и др.) не признавали «догматический эмпиризм» и рассматривали теоретотеские компоненты научных теорий как их необходимые части. 3. Завирский в 1936 на 3- м польском философском съезде заявил, что вопреки логическим эмпиристам научная метафизика возможна. К нему присоединились Т. Котарбиньский и А. Тарский, по мнению которого нет существенной разницы между Венским кружком и теми, кто признает научный характер метафизических высказываний при условии, что их удается подтвердить эмпирически. Львовско-варшавская школа внесла значительный вклад в философию языка, логическую семантику и семиотику, в разработку систем неклассической логики, теорию множеств. Представителям школы принадлежат ценные металогические, математические и методологические исследования (теория индукции, строение и функции научной теории, разработка аксиоматического метода, теория вероятностей, принципы построения иерархии формализованных языков, доказательства важнейших теорем о полноте и разрешимости для ряда исчислений), ряд фундаментальных работ по психологии, социологии, науковедению, истории философии, этике, эстетике. Философские воззрения представителей школы не были однородными. Для большинства из них характерна ориентировка на логико-аналитические методы, скептицизм по отношению к традиционной (доаналитической) философии, идея «демаркационизма» (очищения языка науки и философии от «псевдопонятий» и связанных с ними «псевдопроблем» мировоззренческого плана). Школу объединял способ, метод философствования и общий научный язык — «метапарадигма», способная в силу своей общности вместить пестрое многообразие научных взглядов и позиций представителей школы. Значительную роль в общей структуре философских воззрений школы ифали идеи номинализма (Котарбиньский, Ст. Лесьневский, 3. Завирскнй, С. Балей и др.), феноменологическая теория познания (Л. Блауштейн), неотомистская концепция истины (Я. Саламуха, Ф. Климке), идеи методологического конвенционализма (Айдукевич). Влияние Ф. Брентано и его последователей, разрабатывавших общую теорию предметов, сказалось в интересе к онтологической проблематике. Онтология понималась как выявление возможных структур бытия, тогда как метафизика исследовала онтологию, реализованную в действительном мире (Я. Лукасевич). Созданы были системы формальной онтологии (Ст. Лесьневский) и однокатегорной онтологии (реизм Котарбиньского). Всемирную известность принесли Львовско-варшавской школе результаты в области логики. Три представителя школы — Я. Лукасевич, Ст. Лесьневский и А. Тарский — признаны крупнейшими логиками 20 в. Облик современной логики в значительной степени был сформирован под влиянием их идей и результатов. В области психологии представители Львовско-варшавской школы придерживались традиции брентановской дескриптивной психологии, концентрируясь гл. о. на анализе различных ментальных актов, таких как восприятие, воображение, ощущение (В. Ауэрбах, Е. Гинзберг-Блауштейн, Л. Блауштейн). Анализировалась психофизикалистская природа человека (Айдукевич, X. Мельберг), использовались эмпирические методы (С. Балей, С. Бляховский и др.), критически воспринималась психофизиология В. Вундта (Твардовский, С. Игель). Неотомизим был представлен в Львовско-варшавской школе т. н. «Краковским кружком» (Ю. Бохеньский, Я. Саламуха, Я. Древновский, Б. Собоциньский), действовашим в 30-х гг. Члены кружка ставили своей задачей применить современную формальную логику к томизму. Реализация их профаммы предполагала: а) реформу языка, используемого философами и теологами, для достижения такой же ясности и точности, как в языке науки; б) замену схоластических концепций на новые, используемые логиками, семиотиками и методологами; в) использование символического языка. Круг разрабатываемых вопросов включал в себя формализацию доказательств бессмертия души и существования бога, проблему аналогии, аксиоматизацию метафизики в соответствии с современными эпистемологическими и логическими требованиями. Язык рассматривался Львовско-варшавской школой как создание человека и орудие познания (прагматическая концепция языка). В рамках этой концепции выделялось два положения: а) язык представляет собой автономную действительность, к которой субъект должен приспосабливаться, если он хочет осуществлять правильные познавательные акты (Айдукевич, М. Кокошинская); б) необходимо вникать в поведение субъектов, результатом деятельности которых является язык (Котарбиньский, Е. Кречмар, М. Оссовская). От языковых знаков требовалась семантическая прозрачность. Признавалась интенциональная теория значения и экстенси- онализм (тезис о том, что смысл сложных выражений является функцией составляющих его выражений). В отношении обыденного языка принималось, что он представляет собой конгломерат разных языков (Айдукевич, Тарский) и является весьма несовершенным, однако логический анализ в состоянии его улучшить. Весьма обширно и содержательно представлена этическая проблематика. Она охватывает социологию, психологию морали, общую метаэтику (Чежовский, Оссовская, Татаркевич, Котарбиньский). Детальный анализ получили этические понятия и проекты систематизации нормативной этики (Чежовский, Котарбиньский). Предприняты попытки формального построения этики (Чежовский). Уникальное место в мировой литературе занимает работа В. Татаркевича в области этики «О счастье», содержащая рассмотрение фундаментальных концепций счастья и путей его достижения.

462

ЛЬЮИС Отличительной чертой этических воззрений Львовско-варшав- ской школы был интеллектуализм (если этика должна быть рациональной, то она должна быть интеллектуалистичной, ибо лишь интеллектуализм противостоит иррационализму). Моральные качества касаются прежде всего индивидуумов, поэтому школа вслед за Твардовским понимала этику как науку, максимально примиряющую интересы личностей. Это типичная индивидуалистичная этика, противящаяся подчинению личности общественным группам. Такой взгляд на этику несомненно связан с общими политическими убеждениями философов школы, которые были близки классическому либерализму. Львовско-варшавская школа представляет собой исключительный феномен высокого духовного единства людей интеллектуального труда, имеющих различные философские и научные ориентации, религиозные убеждения, политические пристрастия. Это позволило школе сыграть значительную роль в польской науке и культуре 1-й пол. 20 в., выдвинуть польскую философию, логику и математику на видное место в мировой науке, создать устойчивую традицию и стиль философских исследований. Школа распалась в 1939 с началом 2-й мировой войны. Некоторые представители школы погибли, другие эмигрировали. После войны часть представителей школы активно участвовала в культурном возрождении страны, в развитии польской высшей школы. Столетний юбилей школы, отмечавшийся мировым философским сообществом в 1995, показал, что идеи, разработанные школой, остаются актуальными в современной философии, логике и математике, что традиции школы продолжают жить, став достоянием не только польской, но и общечеловеческой культуры. Лит.: Котарбиньский Т. Избр. произв. М., 1963; Твардовский К. Логико- философские и психологические исследования. М., 1997; Берников М. И. Методологический анализ кризиса философского идеализма (На материалах польской философии конца 19 — 1-й трети 20 в.). Киев, 1978; Васюков В. Л. Две парадигмы в рамках одной школы. — В кн.: Философия науки, вып. 2, Гносеологические и логико-методологические проблемы. М., 1996; Философия и логика Львовско-варшавской школы. M., \999',Zamecki S. Koncepcja nauki w szkole lwowsko-warsza- wskiej. Wroclaw, 1977; Wolefiski J. Filozoficzna szkola lwowsko-warszaws- ka. Warsz., 1985; Idem. Logic and Philosophy in the Lvov-Warsaw School. Dordrecht, 1989. В. Л. Васюков, В. H. IJopyc

ЛЬЮИС(Lewes) Джордж Генри (18 апреля 1817, Лондон — 28 ноября 1878, там же) — английский философ-позитивист, журналист и литературный критик. Занимался также исследованиями в области психологии и физиологии. С 1838 в течение нескольких лет изучал философию в Германии. Первоначально был сторонником позитивизма О. Конта (Comte's Philosophy of the Sciences, 1853). Считал, что предмет философии — широкие обобщения, делаемые на основе данных конкретных наук; связывал метафизику, занимающуюся высшими причинностными законами, с естественно-научным методом. Впоследствии испытал влияние эволюционизма Г. Спенсера (хотя и не принял его учение о Непознаваемом). Критикуя механистические объяснения органических процессов, рассматривал чувствительность как особое свойство нервной ткани. Подчеркивал значимость социального фактора в эволюции сознания. Предложил термин «эмерджентный», которым обозначал принципиально новые явления, не выводимые из предшествующего состояния. Автор фундаментальной истории философии, которую трактовал как историю заблуждений, лишь постепенно подводящую к истинному позитивистскому учению («Biographical History of Philosophy», v. 1—4, 1845—46; рус. пер.; «История философии от начала ее в Греции до настоящего времени», 1865). Соч.: Aristotle; a Chapter from the History of Science. L., 1864; The Physical Basis of Mind. L., 1877; в рус. пер.: Вопросы о жизни и духе, т. 1—2. СПб., 1875-76; Античная философия, т. 1-2. Минск, 1997-98. Лит.: Волков Н. Я. Д. Г. Льюис. Владикавказ, 1904. А. Ф. Грязное

ЛЬЮИС(Lewis) Кларенс Ирвинг (12 апреля 1883, Стонем, Массачусетс — 3 февраля 1964, Менло-Парк, Калифорния) — американский логик и философ, преподавал в Гарвардском и Стенфордском университетах, доктор философии (1910); член Американской академии искусств и науки, Американского философского общества. В философских концепциях Льюиса ощутимо влияние Ч. Пирса и L Лейбница. Льюис выдвинул теорию т. н. концептуалистического прагматизма, сочетавшего идеи прагматизма и философии логического анализа. Льюис различает аналитические (формальные) и эмпирические истины, (ср. истины разума и факта у Лейбница). Абсолютно истинным, по Льюису может быть лишь аналитическое знание; эмпирические истины всегда не более чем вероятны. Непосредственное, ознакомительное знание невозможно, оно всегда предполагает дедуктивный, выводной элемент, значит нуждается в исходных категориальных понятиях. Категориальная сеть служит для классификации и истолкования научных фактов, она априорна. Априорную истину Льюис понимает как дефинитную, ее можно обнаружить только при анализе понятий. Из дефинитности системного знания следует возможность неограниченного множества различных концептуальных схем, или способов упорядочивания знания. Для осуществления выбора какой-либо из этих систем необходим прагматический или инструментальный критерий (см. Инструментализм) — это и есть сфера познавательной деятельности людей. Логические исследования Льюиса посвящены гл. о. разработке различных систем модальной логики, к которым он пришел, отвергая классическую материальную импликацию (см. Следование логическое). В статье «Импликация и алгебра логики» (Implication and algebra of logic. — «Mind», 1912, v. 21). Льюис подверг критике парадоксальное, с его точки зрения, отсутствие смысловой связи между А и В в истинной материальной импликации А z> В. Один из вариантов его логики изложен в трактате «Очерк символической логики» (A survey of sym- bolyc logic. Berkeley, 1918). Очерк содержит также обзор истории математической логики со времени Лейбница. Наиболее полно логические системы Льюиса развиты в написанной совместно с Г. Лангфордом монографии «Символическая логика» (Symbolic logic). В гл. VI книги изложена система, в которой наряду с классическими связками (см. Логические связки) задается оператор возможности «О». Ор означает: «р возможно», или «возможно, что р истинно», или «р самосов- местимо». Показывается, что Ор эквивалентно утверждению «Ложно, что р влечет собственное отрицание». Через отрицание, конъюнкцию и возможность определяется строгая импликация р —> q = ^0 (р &-*q) : р строго влечет q, означающая «Ложно, что возможно, чтобы р было истинно, a q ложно». Если q выводимо из р, то утверждение «р истинно, a q ложно» означает скрытое противоречие. Работами Льюиса положено начало современного этапа модальной логики. Соч.: A survey of symbolic logic. Berkeley, 1918; The pragmatic clement in knowledge. Berkeley, 1926; Symbolic logic (Lewis С I., Lang-

463

лэйнг ford С. H.), N. Y.-L., 1932; The modes of meaning. - «Philos, and Phenomenol. Res.», 1943—1944, v. 4; Our social inheritans. Bloomington, 1957. Лит.: Lewis. Garens Irving. — Who's who in America, v. 20, 1938—1939, p. 523. 3. А. Кузичева

ЛЭЙНГ(Laing) Рональд (7 октября 1927, Глазго — 23 августа 1998, Сен-Тропез, Франция) — британский психиатр и философ, один из основателей «антипсихиатрии». Получил медицинское образование в Глазго. После службы в армии и работы в психиатрической клинике в Глазго с 1957 работал в Тавистокской клинике. В 1962—65 возглавлял клинику Лэнгхем (Лондон). В эти годы выходят первые книги Лэйнга, принесшие ему широкую известность за пределами медицинского сообщества. Первая его книга (Разделенное Я, 1959) содержала наряду с описанием нескольких конкретных случаев экзистенциально-феноменологическую теорию психозов; в работе «Я и другие» (1961) проводится феноменологический анализ межличностного общения. Уже в этих произведениях Лэйнг ставит под сомнение теории и методы традиционной клинической психиатрии, ортодоксального психоанализа, бихевиоризма и интеракционизма в психологии. Он подвергает критике натуралистические теории, объясняющие психические заболевания наследственностью, биохимическими процессами и т. п. Естественные науки не могут служить фундаментом для психиатрии, имеющей дело с личностью. Некоторое время Лэйнг находился под влиянием экзистенциализма Ж.-П. Сартра: вместе с другим основоположником «антипсихиатрии» Д. Купером он написал книгу «Разум и насилие. Декада философии Сартра 1950—60» (1964). Другим источником «антнпсихиатрии» Лэйнга стали исследования группы ученых из Пало Альто, возглавляемой Г Бэйтсоном. Вслед за ними Лэйнг стал рассматривать психические нарушения как результат «двойных связей» (double bind) в общении и даже пытался применять логическую теорию типов Б. Рассела для объяснения генезиса психических проблем. Возникающие у индивида трудности (Лэйнг отвергает сам термин «психическая болезнь») связываются сначала с межличностным общением в семье (в написанной совместно с А. Истртоном работе «Здоровье, безумие и семья»), а затем и с организацией общества в целом. В принесшей Лэйнгу широкую известность книге «Политика опыта» (1967) психические проблемы индивидов однозначно увязываются с политической и экономической системой, с основными чертами западной цивилизации. Психиатрия оказывается карательной инстанцией общества, которое калечит своих членов с раннего детства, а затем наклеивает на не выдержавших такого воздействия психиатричские ярлыки. Постепенно само «безумие» в работах Лэйнга приобретает характеристики мистического опыта трансцендентного, а социальная критика в духе «новых левых» все в большей мере соединяется с восточными религиозными учениями. Соч.: The Divided Self. An Existential Study in Sanity and Madness. L., 1959; Self and Others. L., 1961; The Polities of Experience. N. Y, 1967; Knots. N.Y., 1969; The Facts of Life. An Essay in Feelings, Facts, and Fantasy. L., 1976; Conversations with Children. L., 1978. A. M. Руткевич

ЛЮБИЩЕВАлександр Александрович (5 апреля 1890, С.-Петербург — 31 августа 1972, Тольятти) — русский биолог и философ. Окончил физико-математическое отделение Санкт-Петербургского университета (1911). Профессор зоологии (1927). Доктор сельскохозяйственных наук (1936). Работы в области зоологии, систематики, теории эволюции, философии, биологии, общей методологии науки, литературоведения, педагогики. Сторонник позднего Платона (пифагореизма), противник «линии Демокрита», под которой понимал традицию смутных объясняющих фраз обо всем вместо признания — это я умею объяснить, а вот это — нет. Мысли Платона пережили века потому, что включали «признание Космоса как целого и математизацию науки. Эти положения отсутствовали в де- мокритовском наследстве» («Линии Демокрита...». М, 1997, с. 60). Образцом «линии Демокрита» считал дарвинизм, который критиковал с 1925 до конца жизни. Призывал начинать всякое исследование с понятийного анализа и уяснения альтернативных точек зрения. В теории эволюции принимал номогенез, отвергал идею родства как основу систематики. Отрицал примитивный биологический подход к социальным проблемам, признавал определяющую роль религий в исторической судьбе наций. Один из первых критиков лысенков- щины (с 1953). В годы господства эмпиризма и догматизма оставался носителем классической гуманитарной культуры. Соч.: Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М, 1982; В защиту науки. Л., 1991; Расцвет и упадок цивилизаций. Ульяновск—Самара, 1993; Линии Демокрита и Платона в развитии культуры. М., 1997; Мысли о многом. Ульяновск, 1997; Философия и наука. — Веб.: Любищевские чтения 1997 года. Ульяновск, 1997. Лнг.: Александр Александрович Любищев. Л., 1982; Теоретические проблемы эволюции и экологии. Тольятти, 1991 (К столетию Люби- щева). Ю. В. Чайковский

ЛЮБОВЬ— в самом общем смысле — отношение к кому- либо или чему-либо как безусловно ценному, объединение и соединенность с кем (чем) воспринимается как благо, т. е. одна из высших ценностей. В более узком смысле любовь (если не принимать во внимание разнообразные эмоциональные состояния, связанные с привязанностью или страстью к различным вещам, состояниям и опытам, напр., сластолюбие, сребролюбие, властолюбие, любомудрие и т. д.) — это отношение к другой личности (или по крайней мере индивидуальности). Различным значениям, выражаемым в современных европейских языках, как правило, одним словом «любовь», в древних языках соответствовали специальные термины: чувственная любовь-желание обозначалась словами ката (санскр.), ep?c; (греч.), атог (лат.), 'ишк (араб.); дружеская любовь (см. Дружба) — словами sneha, priyata (санскр.), фШа (греч.), delictio (лат), садака (араб.); любовь-милосердие — словами ргета (санскр. индуизм), karuna (санскр. буддизм), hesed (евр.), ауащ (греч.), Caritas (лат, восходящее к греч. хорЦ — благодеяние), рахма (араб.). В живых европейских языках также имеются различные понятия и термины, аналогичные вышеприведенным, напр., в русском — «вожделение», «дружелюбие», «сострадание» («жалость»), «милосердие», «благоговение». Параллельно допустимое совмещение различных значений в одном слове «любовь» отражает интуицию глубокого родства между различными опытами душевной и духовной активности человека: любовь всегда выступает це- лестремительной и соединительной силой. В европейской интеллектуально-духовной традиции от Пифагора и Эмпедокла до А. Бергсона и М. Шелера любовь — великий принцип мировой (космической) жизненной связи. Но если у первых натурфилософов любовь — это именно принцип космической, физической связи, в т. ч. и между людь-

464

ЛЮБОВЬ ми, то, начиная с Сократа, любовь рассматривается по преимуществу как особое состояние человеческой души и человеческое отношение. В платоновском «Пире» — произведении, задавшем большинство основных сюжетов последующих философских обсуждений любви, — воссоединительная функция любви-эроса предстает как главная: «любовью называется жажда целостности и стремление к ней» (193а), в любви каждый находит свое неповторимое другое Я, в соединении с которым обретается гармония (миф об утраченной андрогин- ности перволюдей). В любви человек приобщается к Благу, Космосу, вечности. Рассуждая об эросе, Платон выстраивает иерархию красоты, в контексте которой проясняется смысл «платонической любви» как устремленности к возвышенному и прекрасному. Эрос, т. о., оказывается и фундаментальной познавательной и творческой силой (этот мотив будет последовательно развит в неоплатонизме, в частности, у Плотина и Дж. Бруно). В платоновском учении об эросе отношением к высшему определено и опосредствовано отношение к «ближнему». Тот же тезис развивается в учении о любви-дружбе Аристотеля (см. Дружба), для которого, также, как и для ксе- нофонтовского Сократа, важно было показать, что подлинная любовь-фШа покоится на взаимности, благожелательности, доверии, заботе, стремлении к добродетели и совершенству. О том, что это не было общераспространенным взглядом среди философов, свидетельствует потребительская трактовка любви как влечения и пристрастия киренаиками (см. Киренская школа). В интеллектуальном движении от Платона к Аристотелю происходит существенное изменение в понимании любовного отношения. У Платона любовь — это отношение любящего к возлюбленному; отношение неравных. Аристотель же настаивает на том, что в дружелюбии проявляется уравненность (EN, 1157b 35), хотя и у него подспудно чувствуется, что речь во многом идет об отношениях старшего и младшего. Эпикур говорит о любви только как о любовных удовольствиях: в них нет ничего плохого, если они никому не вредят; у Лукреция же о любви говорится как о низкой чувственности. Христианская концепция любви, как она выражена в Новом Завете, соединяет иудаистскую и античную традиции и выдвигает на первый план в понимании любви самопожертвование, заботу, дарение (см. Агапэ, Заповедь любви, Милосердие). Забота, рождаемая платоновским эросом или аристотелевской филией, обусловливалась особенным отношением к данному конкретному человеку, ставшему благодаря своей красоте возлюбленным; христианская милосердная (агапическая) любовь не является следствием личной симпатии или восхищения другим, в ней актуализируется доброта человека, потенциально содержавшаяся в нем изначально, при этом в любви к ближнему любимым оказывается именно ближний с его конкретными заботами и проблемами. Здесь так же, как у Платона, соотносятся отношение к высшему и отношение к ближнему, однако в отличие от классической античности в христианстве любовь к Богу предопределяет и по меньшей мере опосредует любовь к ближнему; к тому же в христианстве теория любви изначально оформляется как этика: любовь явно и настойчиво предписывается; агапэ (carilas) выдвигается в качестве фундаментального этического принципа. Развивая новозаветные представления о любви, Августин соединяет их с неоплато- нистским учением об эросе как мистической способности познания: «мы познаем в той мере, в какой любим». Это не познание разумом; это познание сердцем. Фактически отсюда берет начало богатая в европейской истории мысли традиция философии сердца. В эпоху Возрождения происходит существенный поворот в восприятии любви, тематика которой расщепляется и развивается в духе либо неоплатонистски-мистического (напр., у М. Фичино, Л. Эбрео, Дж. Бруно), либо гедонистического (напр., у М. Монтеня) эротизма. Расщепленность любовной тематики сохраняется и в философии Нового времени. Наиболее полно познавательная функция любви была выражена Б. Паскалем: вслед за Августином он рассматривал любовь как движущую силу, приводящую человека к познанию Бога, а «логику сердца» — как основу истины. Роль сердца как морального чувства в постижении духовных явлений высоко оценивалась и в сентиментализме этическом. В рационализме же познавательная функция любви дезавуируется и любовь вытесняется в область «несущественного». Для Р. Декарта и Б. Спинозы место любви — в сфере страстей. При этом Декарт сохранял существенное для европейской мысли понимание любви как воплощенной целостности, в которую человек включает наряду с собой и другого человека, а Спиноза полагал, что желание любящего соединиться с объектом любви является не сущностью любви, но лишь ее свойством. И. Кант и Г. В. Ф. Гегель не уделяли любви как таковой специального внимания, но в их учениях окончательно обнаруживается тенденция новоевропейской мысли экстраполировать существенные характеристики, изначально выявленные по отношению к любви уже в античности, на мораль и личность. Второй практический принцип категорического императива Канта в снятом виде содержит характеристики не только христианской любви-агапэ, но и аристотелевской любви- филии, и платоновской любви-эроса. Близкое содержание обнаруживается в раскрытии Гегелем понятия свободы как тождества меня с другим. Основные положения европейской философии любви воспроизводятся Гегелем в рассуждении об основе семьи. По Л. Фейербаху, любовь, с наибольшей полнотой выражающее отношение Я—Ты, является основой человеческих отношений и заключает в себе всю тайну бытия. Любовь для Фейербаха — это именно чувственное, страстное отношение, в котором мужчина и женщина дополняют друг друга и в единении «представляют собой род, т. е. совершенного человека». Благодаря Фейербаху европейская философия по сути дела возвращается к пониманию любви в единстве ее сущностных проявлений. Вместе с тем, проблема- тизировав любовь в контексте концепции диалога (рассматривая ее не в статичности состояний личности, но в динамике конкретных межличностных отношений), Фейербах задал новое направление философствованию о любви. С кон. 19 — нач. 20 вв. философия любви развивается в трех основных направлениях: а) на почве русской религиозной философии; б) философской антропологии; в) психоаналитической философии. По В. С. Соловьеву, любовь — это отношение полного и постоянного обмена, утверждения себя в другом, отношение совершенного взаимодействия и общения. Смысл любви — в преодолении эгоизма, которое происходит, однако, благодаря «вполне объективированному субъекту» — Другому. Как и для Фейербаха, для Соловьева существенно то, что физическое, житейское и духовное соединение двух существ приводит к «созданию нового человека»: в любви как половом отношении эмпирические мужчина и женщина соединяются в «одной абсолютно идеальной личности». В любви другой мысленно переносится в сферу Божества, и т. о., по Соловьеву, происходит избавление от неизбежности индивидуальной смерти. Идеи философии любви получили

465

«ЛЮБОМУДРЫ» развитие также в работах В. В. Розанова, Н. А. Бердяева, Б. П. Вышеславцева. В феноменологически-аксиологической антропологии Шелера любовь рассматривается в качестве особой разновидности силы, которая направляет «каждую вещь» в сторону свойственного ей совершенства. Вырабатываемые в отдельной личности правила предпочтения одного и небрежения другим образуют, по Шелеру, «порядок любви» (ordo amoris), или его «этос». Именно как «существо любящее» (ens amans) человек может быть «существом познающим» и «существом болящим». В любой своей разновидности любовь есть незавершенная любовь к Богу; как таковая она — наряду с ненавистью — представляет собой принципиальное ценностное основание бытия человека. Идея «порядка любви» получила систематическое развитие в книге «Метафизика любви» (Das Wesen der Liebe) Д. фон Гильдебранда — наиболее фундаментальном в 20 в. философском произведении на тему любви. Рассматривая любовь как разновидность ценностного ответа (в любви другой человек воспринимается целостно и безусловно — как ценность сама по себе), Гильдебранд сознательно противопоставляет свое понимание платоновсксму, согласно которому любовь — это тоска по совершенству. По Гильдебранду, любовь характеризуется установками на единение (intentio unlonis) и на благожелательность (intenuo benevo- lentiae). Посредством intentio unionis происходит преодоление эгоизма; как intentio benevolentiae любовь отличается от уважения, почтения, восхищения — при очевидном сохранении своей личности любящий дарит себя любимому и как бы говорит: «Я — твой». Революционизирующее воздействие на понимание источника и психической природы любви оказала антропология 3. Фрейда, хотя он и не привнес новых идей в понимание ее сути. Фрейд редуцировал любовь к либидо, любовь есть «душевная сторона сексуальных стремлений». Феномен Я-либидо, в отличие от объект-либидо получил название нарциссизма — своеобразно выраженного себялюбия. Либидо — это психофизическая основа не только любви в собственном смысле слова, но всего разнообразия тех привязанностей и влечений, которые в живом языке называются любовью в неспецифических и частных смыслах. В отношении к другому человеку либидо реализуется в сексуальном единении; однако спроецированное на иные объекты или виды деятельности либидо сублимируется и преобразуется в различные формы творчества. В поздних работах Фрейда намечается характерное различие между либидо и эросом: поскольку полное удовлетворение либидо как сексуальной энергии мыслится в реализации инстинкта к смерти (танатоса), именно эрос как инстинкт жизни позволяет человеку сохранить себя, придает жизни новизну и усиливает напряжение творчества. Полемизируя с Фрейдом, Э. Фромм синтезирует его поздние идеи с классическими философскими представлениями о любви как способе преодоления одиночества и объединения с другими людьми; деструктивному либидо противопоставляется «продуктивная любовь» — созидательная и творческая сила, проявляющаяся гл. о. в заботе, ответственности, уважении и знании; именно благодаря ей себялюбие оказывается полностью опосредованным любовью к ближнему. Углубленный психологический анализ позволил последователям Фрейда (К. Хорни, Фромму, Э. Эриксону и др.) развернуто представить феноменологию любви, в т. ч. в разнообразии ее аберраций. Лит.: Платон. Пир; Федр. — Соч. в 3 т,. т. 2. М, 1970; Соловьев В. С. Смысл любви. — Соч. в 2 т.. т. 2. М., 1988; Философия любви, ред. Д. П. Горский, сост. А. А. Ивин, т. 1-2. М., 1990; Фромм Э. Искусство любить. — В кн.: Он же. Душа человека. М, 1998; Гильдебранд Д. фон. Метафизика любви. СПб., 1999: Rougemont D. de. Love.— Dictionary of the History of Ideas. Studies of Selected Pivotal Ideas, Ph. P. Wiener, V.3.N.Y, 1973. P. Г. Апресян «ЛЮБОМУДРЫ» — участники литературно-философского кружка «Общество любомудрия», образованного в кон. 1823 в Москве. В него вошли В. Ф. Одоевский (председатель), Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, H. М. Рожалин, В. П. Титов. Собирались тайно. После восстания декабристов в 1825 Одоевский сжег устав и протоколы, объявил о роспуске общества, но еще некоторое время любомудры объединялись вокруг «Московского вестника» М. П. Погодина. В 1827 основные участники кружка, Веневитинов и Одоевский, переехали в С.-Петербург, а в 1830 с закрытием «Московского вестника» общество любомудров прекратило свое существование. Печатным органом общества был альманах «Мнемозина», издававшийся Одоевским и В. К. Кюхельбекером; в 1824—25 вышли четыре выпуска. Альманах отразил основные направления философских воззрений любомудров на природу, человека и общество. Это, во-первых, критика французской просветительской философии и классической эстетики, которым противопоставлялись немецкая идеалистическая философия и романтическая эстетика. Во-вторых, популяризация немецкой идеалистической философии и гл. о. философии Шеллинга, с освоением которой связывались перспективы просвещения России вообще и развития русской философской культуры в частности. В плане выполнения этой задачи «Мнемозина» публиковала натурфилософские этюды русских шеллингианцев И. И. Давыдова и М. Г. Павлова, формально не принадлежавших к обществу. В-третьих, создание самобытной философии в России. Идейные лидеры любомудров, Одоевский и Веневитинов, теоретический интерес которых был сосредоточен на философии духа, поднимали проблемы философии, истории и эстетики. Наконец, разрабатываемые любомудрами теоретические основы эстетики романтизма, где подчеркивался самостоятельный статус эстетики как науки, основанной на философии, идейно близкие йенской школе, непосредственно были связаны с шеллингианской эстетикой. Идеалистическая романтическая эстетика любомудров легла в дальнейшем в основу принципа «искусство для искусства». Лет.: КошешА. И. Записки (\S\2-IS83). М, 1991; Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский. Мыслитель. Писатель, т. 1, ч. 1. М., 1913; Манн Ю. В. Русская философская эстетика. М, 1969; Каменский 3. А. Московский кружок любомудров. М.. 1980. И. Ф. Худушина «ЛЮДВИГ ФЕЙЕРБАХ И КОНЕЦ КЛАССИЧЕСКОЙ

НЕМЕЦКОЙФИЛОСОФИИ» (Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie; рус изд.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 269—317) — работа Ф. Энгельса написана в 1886, посвящена проблеме отношения немецкой философской классики к марксистской философии. Первоначально была издана в виде серии статей, как и большинство работ Ф. Энгельса. Брошюра не является це- лостно-конституальным произведением, представляет собой отдельные критические очерки философии Г. В. Ф. Гегеля и Л. Феиврб <аха,обшую характеристику видовфилософии(гл. 1 — 3), а также популярное изложение основ марксизма (гл. 4).

466

ЛЮТЕР Особое значение имело проведенное Энгельсом различение (типология) философий в зависимости от решения т. н. основного вопроса философии — об отношении мышления и бытия. Идеализм и материализм, согласно Энгельсу, не только резко различны, но и состоят относительно друг друга в состоянии борьбы, аналогичной классовой борьбе в истории. Вся эта конструкция, имеющая довольно слабое отношение к реальной истории философии, тем не менее позволила марксистски ориентированным идеологам 19—20 вв. не только оценивать историю философской культуры сквозь призму «борьбы идеологий», но и, связав представления об идеализме с религиозными типами сознания, начать активное наступление на различные формы христианства, ввести лозунг «воинствующего материализма». Последнее типично в особенности для марксистской традиции в России, идущей в данном вопросе от Г. В. Плеханова и В. И. Ленина. Длительное время эта работа Энгельса служила одним из главных источников для изучения истории возникновения марксистской философии. Впервые издана отдельной брошюрой в 1888 (Штутгарт). В 1892 опубликован русский перевод, сделанный Г. В. Плехановым (Женева). Лет.: Марксистская философия в 19 веке, кн. 2, гл. 14. М., 1979. А. Б. Баллаев «ЛЮЙ-ШИ ЧУНЬ ЦЮ» — важнейший памятник китайской натурфилософской мысли, традицией относимый к жанру философской «эклектики» (ира цзя). Авторами «Люй- ши чунь цю» считают представителей нескольких философских школ, умышленно собранных при своем дворе циньским сановником Люй Бувэем (ум. в 235 до н. э.), стремившимся согласовать различные точки зрения и выработать системный взгляд на мир, который мог бы быть положен в основу имперской идеологии. Согласно фактам, изложенным Сыма Цянем (ок. 145—86 до н. э.) в «Исторических записках» («Ши цзи»), Люй Бувэй, будучи богатым торговцем и находясь по делам в столице царства Чжао, познакомился с внуком циньского правителя, жившим там в качестве заложника. Последнему при содействии Люй Бувэя удалось стать циньским царем, а затем и императором всего Китая, а Люй Бувэю — его первым министром. После этого Люй Бувэй собрал при себе свыше трех тысяч ученых, которые должны были под его руководством изложить «по порядку все дела, касающиеся неба, земли, всех вещей, древности и современности» («Ши цзи», гл. 85). После завершения труд получил название «Люй-ши чунь цю» (буквально «Хроника Люя»), содержавшее намек на другую знаменитую «хронику» — «Чунь цю» Конфуция. Авторы считали свой труд исчерпывающим и, согласно легенде, объявили награду в тысячу золотом любому, кто сможет добавить к тексту хотя бы один иероглиф. В современном виде «Люй- ши чунь цю» представляет собой произведение в трех частях, первую из которых составляют 12 «записей», вторую — 8 «обзоров», третью — 6 «трактатов». Каждая из частей включает определенное число глав, причем все эти числа нумерологи- чески значимы и образуют символические комплексы, репрезентирующие различные части космоса и протекающие в них процессы [напр., эти числа могут символизировать: 12 лунных месяцев, а также 60-летний цикл (12x5), 8 сторон и полусторон света, а также триграммы и гексаграммы (см. Гуа) «Чжоу и» (8x8), 6 полюсов мира (запад, восток, север, юг, зенит и надир), а также 36 округов-цзюнь империи Цинь Ши- хуаиа (6x6) и т. д.]. Всего, т. о., в «Люй-ши чунь цю» 26 книг и 160 глав, а общий объем текста — более ста тысяч иероглифов. В целом в «Люй-ши чунь цю» можно видеть одну из ранних попыток создания целостной натурфилософской модели мира. Мировая система (космос) как некое единство, подчиненное всеобщему закону гармонии, обозначается в памятнике как «великое единое» (тай и); последнее служит и метафорой дао как универсального закона живого мироздания. Повышенное внимание к общекосмическим процессам и фундаментальным законам универсума позволяет рассматривать «Люй-ши чунь цю» в т. ч. и как источник по истории даосской философии. Основной комментарий к памятнику, принадлежащий Гао Ю (нач. 3 в.), был расширен Би Юанем (1730—97). Среди многочисленных изданий текста в последние десятилетия выделяются работы Сюй Вэйюя (1933) и ЧэньЦию(1984). Г. А. Ткаченко

ЛЮКСЕМБУРГ(Luxembourg) Роза (15 марта 1871, Замосць, Польша — 15 марта 1919, Берлин) — деятельница польского и германского рабочего движения, теоретик т. н. революционного марксизма. В 1897 закончила Цюрихский университет со степенью доктора государственного права. С 1898 жила в Германии, возглавляла вместе с К. Либкнехтом левое течение СДПГ Одна из основателей КПГ Убита после подавления восстания берлинских рабочих. В своей теоретической деятельности исходила из единства марксистской философии, политэкономии и учения социализма. Выступила с критикой Э. Бернштейна, считая, что он вновь возвращает социализм из науки в утопию. В работе «Социальные реформы или революция» (Socialreformen oder Revolution, 1890, рус. пер. 1904) подчеркивает противоречивую сущность явлений капитализма, считает неприемлемой теорию эволюционного врастания капитализма в социализм путем реформ. Наибольшую известность получила ее работа «Накопление капитала» (Die Akkumulation des Kapitals, рус. пер. 1921). Основной акцент она делает на объективных моментах развития, уделяя большое внимание стихийности рабочего движения. Революцию она понимает как стихийный взрыв масс, сознательное руководство социал-демократической партии играет незначительную роль. Основные расхождения с Лениным были связаны с трактовкой организационных вопросов партийного строительства, а также с различным пониманием свободы и демократии (Die russische Revolution, 1920, рус. пер. в журнале «Коммунист», 1979, № 1). М. А. Хевеши

ЛЮТЕР(Luther) Мартин (10 ноября 1483, Эйслебен, Саксония — 18 февраля 1546, там же) — немецкий теолог и общественный деятель эпохи Реформации, основатель протестантизма. С 1501 по 1505 учился в Эрфуртском университете, в 1505 получил степень магистра свободных искусств и намеревался изучать юриспруденцию. Однако пережив острый духовный кризис, поступил в августинианский монастырь, в 1506 постригся в монахи, принял духовный сан (1507); в 1512 получил степень доктора богословия и стал профессором биб- леистики Виттенбергского университета. Уже в монастыре Лютер испытывал гнетущее чувство собственной греховности и неизбежности небесной кары, которое не могли смягчить ни молитва, ни истовое служение. Мучительно размышляя: «Где мне найти милосердного Бога?», он особое внимание обратил на Послание к римлянам, в котором говорится, что в благовествовании Христовом «открывается правда Божия от веры в веру, как написа-

467

ЛЮТЕР но: праведной верою жив будет» (Рим 1:17). Его озарила догадка: божественная справедливость выражается не в наказании или воздаянии, но в высшей милости, которая никак не зависит от поведения человека, но даруется по абсолютно суверенной воле Господа и проявляется в личной вере в искупительную жертву Иисуса Христа. Такая вера не рассудочный выбор или умственное душевное согласие с церковной догматикой, но безрадельное доверие к Спасителю, состояние полного смирения и «сокрушения сердца» человека, осознающего свое полное ничтожество и неискоренимую греховность. Такова суть знаменитой концепции sola fide (спасения только верой), — догматического фундамента протестантизма. В 1517 Лютер обнародовал 95 тезисов, в которых обличал продажу индульгенций как корыстную торговлю «небесными сокровищами», несовместимую с учением Писания. Обвиненный Римом в ереси, он категорически отказался пересмотреть свои взгляды, а в 1520 публично сжег папскую буллу, отлучавшую его от церкви. Первоначально Лютер не претендовал на серьезный пересмотр католической доктрины. Но последовательное теологическое обоснование концепции sola fide неизбежно подрывало учение церкви о том, что спасение невозможно без ее посредничества, т. е. сами устои земной власти Ватикана. Лютер не выдвигал серьезной программы преобразования общества. Светское правление, подчеркивал он, установлено Богом для охраны мира, наказания греха и преступлений, а потому в земной жизни христианин «слуга всем» и должен подчиняться ее законам. С этих позиций он выступал как против требований кальвинистов, сделать Евангелие средством регуляции мирской жизни, так и против призывов Т. Мюнцера, силой добиваться социального равенства на земле. По мере роста воинственных выступлений крестьян и городских низов, Лютер отстаивал все более консервативные позиции, а в своих памфлетах 1525 требовал жестокой расправы с мятежниками. Однако не критикой отдельных церковных предписаний или конкретными политическими высказываниями объясняется громадное воздействие Лютера на последующее развитие Запада. Оно связано со специфической интерпретацией путей спасения («оправдания»), а, следовательно, земного призвания («свободы») человека, рожденной размышлениями богобоязненного монаха. Уже в трактате «О свободе христианина» (1520) Лютер ясно заявляет: христианину следует творить добрые дела для усмирения своей плота, но в расчет он должен принимать лишь одобрение Божие, а не земных властей. Поучительна и его полемика о свободе воли с другим знаменитым умом 16 в. — Эразмом Роттердамским. По мнению Эразма, отрицание свободы воли человека, делает его неодушевленным существом, не способным отвечать за свои поступки, а Бога — деспотом, недостойным ни почитания, ни любви. В ответ Лютер утверждал абсолютную суверенность воли Бога. Мы не можем говорить: Бог должен делать так, потому что это благо; напротив, это благо, потому что Он так делает. Воля же человеческая «находится где-то посередине между Богом и сатаной, словно вьючный скот. Если завладеет человеком Господь, он охотно пойдет туда, куда Господь пожелает... если же владеет им сатана, он охотно пойдет туда, куда сатана пожелает» (Избр., с. 199). Воля человека «без Божьей благодати ничуть не свободна, а неизменно оказывается пленницей и рабьшей зла, потому что сама по себе она не может обратиться к добру». Не означают ли подобные представления полный разрыв с традициями гуманизма? Напротив: учение Лютера о природе человека несло в себе глубокий гуманистический пафос, выраженный в особой парадоксальной форме, расшифровать которую смогло только последующее развитие культуры. Мысль о неискоренимой греховности и ничтожестве человека утверждала извечное, «онтологическое» равенство всех верующих перед Богом, пробуждала в мирянах чувство собственного достоинства и внутренней независимости от «князей» — и церковных, и светских. Эта мысль признавала равенство всех христиан в возможности прямой связи с Богом, опосредованной только собственной совестью, проявляя полное доверие к духовно-нравственному опыту любого «профана», превосходящего «в глазах» Бога все папские декреталии и схоластические философские умствования. Идеи Лютера, пробившие брешь в духовной диктатуре церкви, положили начало широкому общенациональному движению против Католической церкви. Поскольку Лютер не признает посреднической роли церкви во взаимоотношениях человека с Богом, он отвергает специфическое для католицизма выделение особой (сакральной) активности {таинства церковные, посты, «добрые дела», подвига благочестия, монашество, паломничество к святым местам и т. п.) как решающего средства спасения и объявляет священнодействием всю повседневную (профаническую) деятельность человека, проникнутого сознанием безоговорочного раскаяния в своей греховности. Для Бога не имеет значения, насколько богат или знатен человек; главное — это состояние «внутреннего человека», мотивы его деятельности. Отсюда ключевое для Лютера понятие земного долга, призвания (der Beruf)- это бескорыстное, полное сознания собственной греховности, служение Богу и ближним. Протестантская концепция, освящающая повседневный целеустремленный труд, профессиональное мастерство и усердие как форму служения Господу, стала могучим стимулом становления раннего капитализма, развития предпринимательской активности и формирования идеологии либерализма. Приписываемое Лютеру враждебное отношение к разуму и науке требует уточнения. Человек, подчеркивает он, живет в двух сферах: в отношении к Богу (Царство Небесное) и в отношении к природной и социальной среде (царство земное). Адекватным и достаточным инструментом решения земных проблем (т. е. физического существования и регуляции жизни общества) служит разум — величественный дар Бога, отличающий человека от животного. Однако, по мнению Лютера, человеческий разум («природный разум») в принципе неспособен проникнуть в тайну божественной милости, которая может быть познана лишь верой. Для веры же никакой рациональной предпосылки существовать не может, поскольку природный разум извращен грехом; религия такого разума не просто недостаточна, но порочна и ведет к идолопоклонству. В теологии такой разум может быть лишь служанкой веры, дрессировщиком человеческой самонадеянности и никчемности. Вера рождает «просвещенный разум» — способность человека упорядоченно рассуждать над материалом, который дан в Писании. Аналогично Лютер относится к науке. С одной стороны, он категорически отвергает ее как средство богопознания, с другой — признает ее роль в изучении природы и общества для получения практических знаний, частично восстанавливающих господство человека над природой, утраченное Адамом. Небеса теологии, подчеркивает он, не являются небесами астрономии: с религиозной точки зрения свет Луны — знак божественной заботы, дело же ученых исследовать его как отражение света Солнца.

468

ЛЯН ЦИЧАО Принципиальное различение двух сфер человеческого существования предопределяет отношение Лютера к философии: в отличие от теологии, она имеет дело с эмпирическим, видимым миром, и способна давать полезные знания. Напр., он одобряет размышления Цицерона об этике и трактаты Аристотеля, посвященные логике и риторике, но с порога отвергает самое право философов как рассуждать о богословских предметах (о Боге, грехе, бессмертии души и т. д.), так и переносить философские категории в область теологии. В этом случае тот же Аристотель фигурирует у него как «зловонный философ», «слепой язычник». Особо неприязненно Лютер относился к Фоме Аквинскому и к схоластике в целом. Великим творческим подвигом Лютера был перевод Библии на немецкий язык, сыгравший громадную роль в подъеме национальной культуры. Этому способствовали и составленные им хоралы и религиозные песни, в которых широко использованы мелодии и тексты народных песен. Он также много сделал для реформирования системы образования, настаивая на изгнании схоластики и преподавании дисциплин, обогащающих учеников полезными знаниями. Творчество Лютера оказало глубокое влияние на европейскую (прежде всего немецкую) философию и культуру в целом. Соч.: О рабстве воли. — В кн.: Эразм Роттердамский. Философские произведения. М, 1986; Избр. произв. СПб., 1994. Лит.: Порозовская В. Д. Мартин Лютер. Его жизнь и реформаторская деятельность. СПб., 1898; Бецольд Ф. фон. История Реформации в Германии, пер. с нем., т. 1—2. СПб., 1900; Смирин M. М. Народная реформация Томаса Мюнцера и Великая Крестьянская война. М., 1955; Соловьев Э. Ю. Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время. М., 1984; Он же. Время и дело Мартина Лютера. — В кн.: Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., 1991; Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 7. М., 1986; Blaney I. W. The Age of Luther. N. Y, 1957; Mackinnon J. Luther and Reformation, v. 1—4. N.Y, 1962; Deutin W. Der radikale Doktor Martin Luther. Koln, 1982. Л. Н. Митрохин

ЛЮТЕРАНСТВО— одно из основных направлений протестантизма, воплотившее в церковной практике учение М. Лютера. Единственным священным (богодухновенным) источником вероучения лютеранство провозглашает «апостольские и пророческие» книги Ветхого и Нового Заветов в специфической интерпретации Лютера и его последователей (прежде всего Ф. Меланхтона). Всякое посредничество церкви в деле спасения («оправдания») отвергаются: спасают не добрые дела и подвиги благочестия, а только личная вера (sola fide) в искупительную жертву Иисуса Христа, которая даруется не по заслугам человека, но по абсолютно свободной юле Бога как проявление его безграничной справедливости и милосердия. Лютеранство отвергает чистилище, заупокойные молитвы, монашество, поклонение святым и их мощам, иконам; из семи таинств церковных оставлены лишь крещение и причащение, истолкованные в свете sola fide: как традиционные церковные обряды. Провозглашая равенство всех верующих перед Богом, лютеранство отвергает институт священства и церковную иерархию, но постепенно вырабатывает все более строгую процедуру посвящения в пасторы (ор- динация), влияние которых в церкви неуклонно возрастает. Многолетняя борьба между лютеранством и Римом завершилась Аугсбургским религиозным миром (1555), закрепившим право князей определять религию подданных по принципу «чья земля, того и вера». Лютеранская церковь действует в соответствии с сформулированным Лютером разграничением сферы Евангелия, имеющей дело с религиозной сущностью человека, и сферы закона, регулирующего мирскую жизнь общества. Лютеране признают, что управление церковью в конечном счете подчинено светской власти, но она не может вмешиваться в духовную жизнь подданных. Лютеране наряду с Библией считают священной «Книгу согласия», в которую вошли «Большой» и «Малый катехизис» Лютера. В наст, время в мире насчитывается ок. 80 млн лютеран, преимущественно в Германии и соседних странах (Австрия, Венгрия, Франция, Скандинавские страны), а также в Северной Америке, Эстонии, Литве и др. странах. В России число последователей Лютера невелико. См. лит. к ст. Лютер М. Л. Н. Митрохин

ЛЮ ЦЗУНЪЮАНЬ(Лю Цзыхоу, прозвище Лю Хэдун — «Лю из Хэдуна») [773, уезд Цзесянь округа Хэдун (современный Цзечжоучжэнь уезда Юньчэн провинции Шаньси) — 819] — китайский литератор и философ. Состоял на государственной службе по ведомству ритуалов. Входил в дворцовую реформаторскую группировку, после ее поражения сослан в провинцию. Основные сочинения — «Тянь дуй» («Обращение к Небу»), «Тянь шо» («Слою о Небе»), «Да Лю Юйси тянь лунь шу» («Книга ответов на вопросы Лю Юйси о Небе»), «Фэй Го юй» («Против «Речей царств»»). Исходил из существования предвечной мировой субстанции — «изначальной пневмы» (юань иц). Полемизируя с Хань Юем, доказывал, что Небо (тянь) — безграничный универсум, который никого не наказывает и не награждает, а природные начала не обладают волей («Тянь шо»). Утверждал, что развитие общества следовало не «замыслам совершенномудрых», а человеческим потребностям, регулируемым силой власти. Взгляды Лю Цзунъюаня на исторический процесс подразумевали некое прогрессивное развитие социума: в глубокой древности для того, чтобы продукты и веши «собирались для [распределения] на всех» и не было столкновений между людьми, появились «войска и добродетель (дэ)», т. е. аппарат насилия и моральные нормы. Активно поддерживая движение за «возрождение древности», рассматривал конфуцианство, даосизм и буддизм как не противоречащие друг другу учения, выдвинул тезис о «единении конфуцианства и буддизма». Соч.: Лю Цзунъюань цзи (Собр. соч.). Пекин, 1979; Хань Юи, Лю Цзунъюань. Избранное, пер. И. Соколовой. М, 1979. А. Г. Юркевич

ЛЯН ЦИЧАО(Лян Чжожу, Лян Жэньгун, прозвище Инь бин ши чжужэнь — «Хозяин кабинета Глотания льда») (23 февраля 1873, Синьхуэй провинции Гуандун — 19 января 1923, Пекин) — представитель либеральной реформистской политической мысли Китая Нового времени, философ, литератор. Активно участвовал в разработке идеологии реформаторства в рамках развернутого Кон Ювэем и Тань Сытуном политического движения. В 1896 издавал в Шанхае газету «Ши у бао», в которой пропагандировал идеи конституционного реформирования государства, демократии и равенства. После поражения «ста дней реформ» в 1898 эмигрировал в Японию. В нач. 20 в. выступал против революционно-демократического движения, возглавляемого Сунь Ятсеном, отвергал установление республики путем насильственной революции, призывал остановиться на «просвещенной монархии». После Синьхайской революции входил в правительство Юань Шикая, в 1916 выступил против его планов реставрации импера-

469

лян чжи торского правления, был министром финансов в правительстве Дуань Цижуя (1917). В 1898—19 И деятельность Лян Цичао была сосредоточена на пропаганде западных теорий либерализма, попытках синтеза идеи свободы Дж. Милля, Ж.-Ж. Руссо и И. Канта с эволюционизмом Ч. Дарвина и Г. Спенсера. Принципы эволюции он распространял на политическое устройство общества и на исторический процесс, отказываясь от традиционной в китайской мысли теории циклизма в общественном развитии. Подчеркивал важность для Китая свобод в области интеллектуального творчества, слова и печати, критиковал Кан Ювэя за его осуждение либерализма. В своей полемике со сторонниками буржуазно-демократической революции Лян Цичао исходил из опасений, что свержение маньчжурской династии может вызвать иностранное вмешательство, которое еще больше ослабит страну. В 1912—14 Лян Цичао сблизился с Чжан Цзюньмаем и Чжан Дунсунем. В 1920 поддержал выступления последнего против распространения марксизма в Китае. Морально-этические факторы считал детерминантами исторического развития общества, выступал за «непрерывность морального духа», т. е. преемственность этических императивов. Движение истории, по Лян Цичао, реализуется через «героев», возвышающихся над массами и ведущих их вперед. Синьхайская революция 1911 и «Движение 4 мая» побудили Лян Цичао изменить подход к традиционной мысли. От осуждения конфуцианства как орудия деспотической власти он перешел к позитивной оценке, трактуя его как духовную скрепу китайского общества и основу существующих в нем тенденций к единству, бесклассовости, равенству и справедливости. После поездки в Европу на Парижскую мирную конференцию в 1918 констатировал крах «западной мечты» о всемогуществе науки, предложив пропаганду на Западе китайской духовности как возможный путь спасения западной материальной цивилизации. Философия Лян Цичао сближалась с буддизмом и идеями неоконфуцианской школы «учения о сердце-разуме» (синь сюэ). Он полагал, что «среда» создается «духом» (синь), а «идея есть мать реальности». Истинной он считал лишь духовную сферу, а материальную признавал иллюзорной; лежащую в основе мироздания «изначальную пневму» (юань ци) трактовал как духовное объективное начало. Присущая человеку «духовная сила» несет в себе немыслимое и сокровенное — глубинную онтологическую реальность, выдвигая тем самым человека на особое место в мироздании. Центральное понятие гносеологии Лян Цичао — «умозрение» (хуэй гуань) — означает обнаружение истины посредством нахождения объективных фактов, раскрывающих идеи, уже содержавшиеся до этого в сознании человека, что близко к традиционному понятию о «врожденном знании добра» (лян чжи). Лян Цичао высоко ценил попытку китайских мыслителей эпохи Цин (1644—1911) освободить мысль от догматических напластований путем прямого обращения к произведениям древних философов. Он охарактеризовал обратившегося от субъективных озарений к наблюдениям за реальностью Дай Чжэня как «поворотную фигуру в китайской культуре», поддержал реформаторский антитрадиционалистский пафос «школы текстов новых письмен». Соч.: Инь бин ши хэ цзи (Свод сочинений из кабинета Глотания льда), т. 1-40. Шанхай. 1936. Лит.: БорохЛ. Н. Общественная мысль Китая и социализм (нач. XX в.). М., 1984; Levenson T. R. Liang Ch'i-ch'ao and the Mind of Modern China. Cambr. (Mass.). 1959: Huang Ph. С Liang Ch'i-ch'ao and Modern Chinese Liberalism. Seattle-L., 1978. А. В. Ломаное

ЛЯН ЧЖИ(кит., буквально — благосмыслие, врожденное, естественное, природное, априорное, доопытное нравственное знание, интуиция, сознательность, совесть) — термин китайской философии, гл. о. конфуцианства, представляющий знание субъект-объектно: как благое, аксиологически максимально высоко стоящее и одновременно имеющее своим адекватным предметом благо. Впервые встречается у Мэн- цзы в сочетании с парным термином «лян нэн» («благомо- чие»): «То, на что человек способен (нэн) без научения (сюэ), это его благомочие; то, что [он] знает (чжи) без рассуждения (люй). это его благосмыслие. Среди грудных детей нет не знающих любви к своим родителям» («Мэн-цзы», VII А, 15). Первый комментатор «Мэн цзы» Чжао Ци (ок. 108 — ок. 201) трактовал иероглиф «лян» в сочетании лян чжи как показатель превосходной степени («очень»), что обуславливает понимание определяемого им «чжи» как высшего знания. Согласно же Чжу Си, лян — сущностная (врожденная) доброта (бэнь жань чжи шань), и следовательно, лян чжи — исконное знание добра. В неоконфуцианстве Чжан Цзай первым акцентировал внимание на термине «лян чжи», призванном выражать понятие внечувственного интуитивного постижения. Присущий лян чжи признак благодатности он зафиксировал прямым определением посредством категории «благодать» (дэ): «Подлинное и ясное знание — это небесно-благодатное (тянь дэ) благосмыслие, а не ничтожные знания (сяо чжи) от услышанного и увиденного» («Чжэн мэн», гл. 6). Наивысшее развитие понятие «лян чжи» получило в максимально ориентированной на внутренние, априорные, интуитивные формы познания философии Ван Янмина, в которой оно стало формантом одной из трех ее главных концепций — «доведения благосмыслия до конца» (чжи лян чжи) — и в дальнейшем ассоциировалось в первую очередь именно с нею. Ван Янмин, не отказываясь от употребления термина «лян нэн», синтезировал обозначаемое им понятие с лян чжи: «Благосмыслие — это то, что Мэн-цзы называл утверждающим и отрицающим сердцем. Все люди обладают им. Утверждающее и отрицающее сердце знает вне зависимости от рассуждения и может вне зависимости от научения. Поэтому и называется благосмыслием». Такое понятийное сопряжение, призванное выразить одним термином идею единства знания, оценки, чувства и действия, показывает, что лян чжи у Ван Янмина выступает в качестве эквивалента «лян синь» («благосердие», «совесть») или «бэнь синь» («исконно- сердие», «врожденное сознание», «совесть») у Мэн-цзы («Мэн цзы». VI А, 8, 10). Лян чжи у Ван Янмина явилось своеобразным заместителем понятия «сердца» (синь — «душа, сознание, психика»), прямо указывающим на сущностную благостность человеческой души и вместе с тем имеющим ту же широту смыслового диапазона: благосмыслие — это и душа, и дух, и познание, и знание, и чувства, и воля, и сознание, и даже подсознание. Эта универсальность лян чжи конкретизируется как самородность и беспредпосылочность, т. е. солнцеподобная светоносность; тождественность самому «небу» и обладание небесными принципами (ли) и законами (цзэ); тождественность всеохватной «великой пустоте» (тай сюй) и дао, вечность и надындивидуальность, схожесть со всеобъемлющим разумом Будды, лежащим в основе «взаимоподобия сердечных печатей», т. е. трансперсональной духовности, безъяйность и неэгоистичность, представляющая собой «истинное я» (чжэнь у); обшечеловечность и личностная интимность, саморефлективность и ситуативная адекватность, способность правиль-

470

ЛЯН ШУМИН но определять все познавательные, волевые, чувственные и поведенческие функции человека. На рубеже 19 и 20 вв., в эпоху заката традиционной конфуцианской философии, некоторые ее представители пытались уточнить понятие «лян чжи» путем идентификации с категориями других философских традиций. Чжан Бинлинь (1896— 1936) предложил его буддийскую интерпретацию, отождествив с «бодхи» (бэнь цзяо — врожденное сознание), аЛянЦичао использовал для передачи кантовского понятия чистого практического разума. В современном языке «лян чжи» обозначает интуицию. Лит.: Кобзев А. И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983, с. 198—220; Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998. с. 331—32; Ни Сибао лян чжи шо (Учение о лян чжи). — «Госюэ цзачжи», 1915, т. 1, № 3; Моу Цзунсань. Чжи дэ чжицзюэ юй чжунго чжэсюэ (Интеллектуальная интуиция и китайская философия). Тайбэй, 1971; Chang С. Reason and Intuition in Chinese Philosophy. — «Philosophy East and West», 1954, v. 4, № 2; id., Chinese Intuitionism. - Ibid., I960, v. 1, № 1. А. И. Кобзев

ЛЯН ШУМИН(Лян Хуаньдин, Лян Шоумин) (17 сентября 1893, Пекин — 23 июня 1988, там же) — китайский философ, представитель нового конфуцианства, деятель движения «аграрной реконструкции». В молодости испытал влияние идей буддизма, в 1917—24 преподавал в Пекинском университете индийскую философию. В 1922 опубликована прославившая его книга «Дун си вэньхуа ши ци чжэсюэ» («Культуры Востока и Запада и их философии»). После 1924 участвовал в просветительской работе в деревне, в 1931 основал и позднее возглавил Институт аграрной реконструкции. Стал одним из создателей и руководителей Демократической лиги Китая, редактором ее печатного органа «Гуанмин бао» (Гонконг). В 1947, выйдя из Лиги, вернулся к научной и преподавательской работе, в 1949 опубликовал книгу «Чжунго вэньхуа яои» («Главный смысл китайской культуры»). В сентябре 1953 Лян Шумин выступил с критикой КПК за то, что она забыла о нуждах крестьян и оставила их в нищете, сосредоточившись на индустриализации и повышении уровня жизни рабочего класса, за что получил от Мао Цзэдуна резкую отповедь. Волна политической критики «реакционных» взглядов Лян Шумина продолжалась до 1956. В ходе «культурной революции» он сознательно уклонился от участия в кампании по критике Конфуция. В 1975 завершил работу «Жэнь-синь юй жэньшэн» («Человеческое сознание и человеческая жизнь», опубл. в 1984). В 1980 Лян Шумин был избран в комитет по реформе конституции КНР, в 1985 возглавил совет независимой Академии китайской культуры. Идеи Лян Шумина сформировались в нач. 1920-х гг. в условиях спора китайской интеллигенции о пределах «вестерниза- ции» национальной культуры. Помимо конфуцианства и буддизма испытал влияние идей А. Бергсона и А. Шопенгауэра. Согласно Лян Шумину, основа вселенной — «жизнь» (шэн- мин), представляющая собой «неисчерпаемую волю-желание (июй)». В творении начал национальной культуры велика роль гения (в Китае это Конфуций, в Индии — Шакья-муни). Направленность воли определяет несходные типы культур; западная культура носит научно-рациональный характер и нацелена на движение вперед, на борьбу и покорение материального мира; китайская культура интуитивна, философична и направлена на «внутреннюю жизнь» человека и его гармонизацию с миром; индийская культура, по своей природе религиозная и обращенная к прошлому, уводит человека из мира. Сравнивая эти три типа культур, Лян Шумин заключил, что мировая культура будущего — это возрожденная китайская культура. Он рекомендовал «отвергать индийский подход, из которого нельзя брать ничего», «полностью принимать западную культуру, но при этом коренным образом модифицируя ее» и «вновь критически взять изначальный китайский подход» (Поли. собр. соч., т. 1, с. 528). Лян Шумин усматривал в религии главный водораздел между христианским путем Запада и «безрелигиозно-квазирелигиозным» путем Китая, основанном на моральных поучениях Конфуция, ритуале, музыке и безрелигиозной морали. Опора на субъективистское учение неоконфуцианской школы синь сюэ Лу Цзююаня — Ван Янмина сочеталась у Лян Шумина с пристальным вниманием к «рассудочности» (лисин) китайской культуры, противостоящей «разумности-интеллектуальности» (личжи) после кантовского менталитета Запада. «Рассудочность» в учении Лян Шумина носит интуитивно-моральный характер и сближается с понятием Мэн-цзы о врожденном знании добра (лян чжи). В конце жизни Лян Шумин попытался заново изложить свое учение о «вселенской изначальное - ти человеческого духа» с опорой на современные достижения психологии, биологии и нейропсихологии. Соч.: Лян Шумин цюаньцзи (Поли. собр. соч. Лян Шумина), т. 1— 8. Цзинань, 1989. Лит,: Цверианишвили А. Г. Культурологические воззрения Лян Шумина. — В кн.: Общественно-политическая мысль в Китае (кон. XIX— XX в.). М, 1988; Alitto G. S. The Last Confucian: Liang Shu-ming and the Chinese Dilemma of Modernity. Berk., 1986; Wesolowski Z Lebensund Kulturbegriff von Liang Shunting (1893-1988). Daigestellt anhand seines Werkes Dong-Xi wenhua ji qi zhexue. Sankt Augustin—Nettetal, 1997. А. В. Ломаное