Новая теория происхождения человека и его вырождения

27. ЭМБРИОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ У НИЗШИХ РАС

Дети низших рас сходны с белым человеком. Раннее развитие детей низших рас. Зрелый возраст низших рас – приближение к питекантропу. Объяснение случаев одичания образованных людей из низших рас. Процесс развития у низших классов Европы одинаков с таковым же у низших рас.

У цветных рас эмбриологическое развитие, по-видимому, идет как раз обратно европейскому. Негрский ребенок имеет в детстве более черт белой расы, чем волосатый негр, но к зрелому возрасту мало-помалу теряет их. Цвет его кожи вначале не черный, а красный или светло-серый, по другим источникам – красно-коричневый, а по третьим – красный с примесью грязного, орехово-бурого оттенка. Этот цвет переходит потом в аспидно-серый и, наконец – в черный. В Судане черный цвет кожи у негритенка устанавливается по прошествии года, а в Египте не раньше трехлетнего возраста.

Глаза негритенка бывают сначала голубые, а волосы скорее каштановые или темно-русые, чем черные. Они сначала прямые, тонкие и шелковистые, как у европейца, а вьются только на концах. По окончании прорезывания зубов, начинают появляться характерные признаки нефа. Но все же, молодой негр до возраста возмужалости сохраняет приятную наружность.

Относительно строения головы замечают отсутствие у негрского ребенка косозубия, а по Фритчу, маленькие дети кафров имеют более длинную голову, чем взрослые.

Д-р Вольф, исследовавший область южных притоков реки Конго, пишет, что он как на морском берегу, так и в глубине страны видел новорожденных светло-розовыми и поразительно похожими на младенцев кавказской расы.

Подобное же развитие замечают и у остальных цветных рас. Шеллонг видел на Новой Гвинее новорожденного папуаса. Мать-папуаска имела темно-бурый цвет кожи, а ребенок, мальчик, был поразительно светлого, почти белого цвета. У австралийцев дети при рождении красновато-коричневые и темнеют со временем. У парагвайских гуаранов они беловато-желтые, но через несколько недель приобретают уже желтовато-коричневый цвет своих родителей. Подобные же наблюдения были сделаны и в других частях Америки. У огнеземельцев дети до пятого года жизни не темнее европейских детей. У эскимосов и северо-американских индейцев они менее пигментированы и походят на новорожденных белых. Новорожденные корейцы, ботокуды, малайцы, калмыки и другие дети цветных рас далеко не так желты или темны, как взрослые их одноплеменники.

У калмыцких детей волосы мягкие, тонкие, слегка кудрявые, делаются впоследствии прямыми, толстыми и гладкими.

У японцев новорожденные и маленькие дети имеют волосы почти черные, а позже до 4 лет черные волосы встречаются редко. Многие дети, особенно уличные, т.е. принадлежащие к низшим классам, в Европе без колебаний признаны были бы за блондинов. У японских детей, кроме того, нет косозубия, как у взрослых и нет выдающихся скул.

Два типа человеческого развития, о которых мы говорим, по-видимому, известны европейской науке давно: Карл Реклам (в 1878 году) приводит два противоположные мнения двух групп ученых. Путешественники, говорит он, в странах, обитаемых исключительно неграми, сделали наблюдение, что у негров дети рождаются с бледной кожей, формой головы и чертами лица, напоминающими белую расу. Одни объясняют этот факт тем, что организм ребенка воспроизводит более ранние времена, а, следовательно, все негры бьии когда-то белыми, и человек белой расы произошел от негра. А другие ученые обращают внимание на то, что в странах славянских (?) дети иногда отличаются негро-образным черепом и негрскими чертами лица, а кожа у них, если не черная, то темная, поэтому думают, что, наоборот, белые произошли от негров.

«По своим душевным способностям негритенок не уступает белому ребенку, он так же способен к учению и так же понятлив, как белый. В Америке дети негров не только не уступают белым детям, но даже превосходят их понятливостью и желанием учиться, так что им часто поручают повторение и выслушивание уроков. Но как только наступает роковой период возмужалости, то вместе с сращением черепных швов и выступанием вперед челюстей, у них наблюдается тот же процесс, как и у обезьян: индивидуум становится неспособным к развитию».

Об австралийских детях Ш. Летурно пишет: «В школе маленькие австралийцы по некоторым предметам успевают не хуже детей белых. Подобно им, и даже почти так же легко, они выучивались читать и писать… Затем, после того, как оканчивалось европейское воспитание, они часто возвращались в состояние дикости».

Герберт Спенсер в своих «Основаниях психологии» приводит свидетельства путешественников о неграх Северо-Американских Соединенных Штатов, о неграх долины Нила, об андаманцах, новозеландцах и гавайцах. Свидетельства эти показывают, что дети всех этих рас живее европейских детей в приобретении простых идей, но потом они скоро совсем останавливаются на пути своего развития. «В виде дальнейших примеров, – говорит Спенсер, – я могу прибавить замечание Рида, что в тропической Африке дети «нелепо скороспелы», утверждение капитана Бертона, что «дети негров, подобно детям индусов, гораздо способнее европейских детей, но после наступления половой зрелости эти способности исчезают», а также описания алеутов полуострова Аляски, которые до известного предела «учатся весьма легко». Об австралийце мы находим там же, что по достижении им 25-летнего возраста его умственная сила кажется свернувшей под гору, а в сорок лет она кажется совсем потухшей».

По мнению доктора Хуггинса, проживавшего несколько лет на С. Винценте, негритянские мальчики нисколько не ниже белых детей в отношении способностей, напротив, в общем они кажутся даже развитее, потому что больше предоставлены самим себе и ранее приучаются действовать самостоятельно.

Рербах говорит, что в Тринидадских школах индийские мальчики превосходят как черных, так и белых детей чистотою и красотою почерка, и искуснее их во всех рукоделиях. Дети негров в Соединенных Штатах выучиваются тоже гораздо скорее белых всему, кроме математики, пишут же они с большим трудом, вследствие неуклюжести их пальцев. Спеке тоже удивляется быстроте, с которою учатся дети негров, и находчивости, с которой они отвечают на предлагаемые им вопросы.

Период критический, когда мозг начинает склоняться к увяданию, наступает гораздо раньше у негра, чем у белого. За это говорит также более раннее сростание швов черепа у негра.

Следовательно, у низших рас процесс эмбрионального развития идет совершенно обратно нашему. В утробе матери дикарь является, по-видимому, питекантропом, судя по тому, что у японцев дети до 4-х летнего возраста имеют волосы чернее, чем позже. Далее, в то время, как наш ребенок приближается к питекантропу, человек низшей расы обнаруживает черты белого человека. К зрелому возрасту он стремится к питекантропу, и, наконец, в глубокой старости, чего требует симметрия, вероятно, опять приближается к белому человеку.

т.е. можно думать, что у низших рас в их истории эмбрионального развития, так же, как и у высших, есть два периода, соответствующие белому человеку, и два – питекантропу, но прямо противоположные нашим по времени, отчего общая картина развития человека низших рас представляется полнейшим негативом, если развитие европейцев принять за позитив.

Этим же рядом фактов объясняется с первого взгляда загадочное явление, нередко наблюдаемое у дикарей, воспитанных в европейских школах. После того, как оканчивалось европейское воспитание, говорит Ш. Летурно, австралийцы очень часто возвращались в состояние дикости. Первые случаи такого рецидивизма дикости крайне изумили европейцев. История австралийца Бенилона долго пользовалась общею известностью. Это был туземец, воспитанный в Англии и, по-видимому, совершенно оевропеившийся, возвратившись в Сидней, он, по приказанию короля, был принят губернатором и допущен к его столу. Везде его принимали с распростертыми объятиями. Несмотря на это, у него, Бог знает почему, постоянно был скучающий, опечаленный вид. Скоро причина этого была открыта. В один прекрасный день Бенилон сбросил свое европейское платье, распростился с изысканной жизнью и возвратился в леса к своим соотечественникам, чтобы разделять с ними их жалкое существование.

В настоящее время такие случаи возврата природных склонностей, появляющегося очень быстро, несмотря на европейское обучение, хорошо известны, заключает Ш. Ле-турно, и не поражают никого.

Такие же случаи бывают и у голландцев с готтентотами. «Один молодой готтентот, воспитанный губернатором Ван-дер-Делем в голландском духе, в правилах протестаниз-ма, говоривший на нескольких языках и проявлявший большие умственные способности, сулившие ему блестящую будущность, был послан в Индию и там исправлял какую-то общественную должность, но, возвратившись на мыс Доброй Надежды, сбросил с себя европейское платье, облачился в баранью шкуру и, явившись в таком виде к губернатору, торжественно отрекся от общества образованных людей и от христианской религии, объявив, что хочет жить и умереть, оставаясь верным религии и обычаям своих предков.

Те же факты замечаются и у алжирских арабов, получающих образование во французских школах, а французы, кроме того наблюдают их у своих низших классов. «Аналогичные факты, – пишет А. Дюмонт в письме Ш. Летурно, – не редки даже и у нас. Сын одного крестьянина Южной Франции, говоривший в детстве на местном наречии, выучивается говорить по-французски, поступает в колледж, приезжает в Париж и слушает курс юридических наук. Он поступает в магистратуру, но, возвратясь на родину, охотно говорит на родном нижне-французском языке и усваивает опять большую часть привычек детства. То же самое замечается между крестьянами Hague. В Париже такой крестьянин становится более светским человеком и исправляет свой скверный акцент, но, по возвращении домой, опять быстро забывает все это».

Бреннер Шеффер констатирует, что среди Оберпфальцского сельского населения «развивающаяся девушка красива только в ранние годы своей жизни; затем формы делаются грубее и массивнее и после нескольких родов эта, прежде цветущая женщина, превращается (раньше времени) в матрону».

Гольдшмидт то же нашел на севере Германии: «Красота и юношеская свежесть более бедных людей в Северо-Западной Германии, к сожалению, кратковременны; они не сохраняются долго после детского возраста». У женщин теряется полнота, на лице появляются преждевременные морщины, формы тела теряют свою гибкость и делаются угловатыми. «Я часто принимал женщин, показывавших мне своих ребят, за бабушек последних. Все движения бедных детей в ранние годы более свободны и легки. Но ловкость и подвижность скоро исчезают, и в периоде едва наступившей возмужалости уже сменяются неподвижностью преждевременной старости».

У нас в России рецивидизм низших классов проявляется, между прочим, в том, что значительная часть их, выучившись чтению и письму в детстве, достигши зрелого возраста, все это забывает. На существование же в низших слоях наших такого типа развития, который был подмечен у низших рас, между прочим, свидетельствует разумность и самостоятельность крестьянских ребят в сравнении с городскими того же возраста, о чем существует не мало указаний в нашей литературе.

Само собой разумеется, что мы можем здесь наметить только главнейшие типические формы развития, но, так как человечество страшно перемешалось и продолжает мешаться непрерывно, то, во-первых, кроме двух приведенных форм развития, самых крайних, существует еще множество промежуточных, переходных, а во-вторых, как европейский тип развития может иногда встречаться у дикарей, так и обратно, тип развития низших рас у европейцев.

Этим фактом объясняются, между прочим, некоторые явления из психологии наших детей. Так, например, становится понятным, почему наши дети, проявляющие в раннем возрасте необыкновенные способности, к зрелому возрасту зачастую становятся самыми заурядными бездарностями и, наоборот, дети с очень плохими способностями в раннем детстве к зрелому возрасту нередко становятся талантливыми. В первом случае развитие ребенка совершается так же, как у дикарей, а во втором получается европейская форма развития.