Новые герои

Глава 17. Учение Эльдила

— Я не ангел, я — простой белорун, — сказал мне Эмилан утром, после того, как я проснулся и обратился к нему таким образом.

— Извините, просто мне приснилось… что Вы сказали… что Вы — Эмилан, — смутился я.

— Да, я Эмилан, но разве имя делает меня ангелом?

— Не имя. Но ведь Вы святой!

— Малыш, я сам не понимаю, почему меня возвели в ранг святого, — покачал головой ангел. — Я не святой, а простой целитель.

— Не простой, так все говорят… — потом я замолчал, подумав, что нехорошо настаивать на своем, ведь, наверное, Эмилан о себе-то, по крайней мере, лучше знает.

— Они ошибаются. Просто я иногда появляюсь в селениях именно тогда, когда там необходима моя помощь. Видимо за это меня и называют этим лестным словом.

— Но как же тогда… Неужели они все… Ведь Вас называют помощником Эльдила…

— Разве так можно назвать только меня? — улыбнулся Эмилан. — Каждый целитель или священник, каждый паладин… любой житель, распространяющий добро… Все они помощники Эльдила.

— Но…

— Давай поговорим попозже. А сейчас позавтракай и нам пора в путь. Пока дождь опять не начался.

Святой, похоже, прекрасно знал все тропки этого болота и я, идя следом за ним, даже не промочил ног.

— Извините, а можно спросить?

— Спрашивай.

— Вы… Вы возьмете меня в ученики?

— Если ты сам этого хочешь. И если ты не будешь называть меня святым… и ангелом.

— Спасибо.

Около получаса мы шли молча.

— А куда мы идем? — заговорил я.

— Из болота. Помнится, вчера ты сам хотел из него выбраться.

Я понял, что целитель хочет тишины, и не стал расспрашивать дальше.

— Ты обиделся? — спросил он меня через несколько часов.

— Нет, учитель. Просто мне показалось, что Вы хотите, чтобы я помолчал.

— Хорошо, что ты это понял. Сейчас можешь задавать интересующие тебя вопросы.

— А куда мы направимся, когда выйдем из болота?

— В одну деревню. До нее полторы недели пешего пути.

— Зачем?

— Она находится слишком близко к опасным местам… А сейчас приближается зима. Там может вспыхнуть эпидемия, и мы должны ее предотвратить.

— Как мне Вам помогать? Я ведь даже не знаю, что мне делать…

— Учиться.

— Но ведь Арат говорил, что Вам нужен помощник… Я могу хотя бы собирать дрова… Носить сумку…

— Дрова можешь собрать вечером, если захочешь. Но сегодня нет необходимости в костре — ночью дождя не будет. А сумка у тебя есть своя, ее и носи.

Дальше мы шли молча, и я долго обдумывал слова Эмилана.

— Объясни, что ты понимаешь под словом «добро», — попросил меня он на следующее утро.

— Добро это… это добро. Это жизнь… И красота… И покой… — от неожиданности я растерялся и никак не мог сформулировать свои мысли.

— Жизнь… Но ведь миллиарды бактерий, которые вызывают болезни, это тоже жизнь. Кровососущие насекомые — опять таки жизнь. Но разве они — добро? — лукаво посмотрел на меня Эмилан.

— Они не добро, но и не зло, — возразил я. — Бактерии исковерканы злом, но сами им не являются. В них ведь есть что-то и от Создателя…

— Значит добро — это не жизнь?

— Ну… наверное… Но, может быть, добро просто не вся жизнь?

— Ладно. А красота? Разве искусно сделанный клинок не прекрасен? Но является ли он добром, это орудие убийства?

— Нет… но ведь красота бывает разная. Разве красивые картины, скульптуры не добро? Наверное, добро это еще и искусство. А красота не вся является добром.

— Искусство… Малыш, разве нет искусства войн? Искусства битв? Они ведь не являются добром. И покой. Существует разный покой.

— Добро — это когда человек делает что-нибудь такое, от чего мир становится лучше, — попытался по-другому объяснить я.

— А что ты понимаешь под словами «мир становится лучше»? Когда казнят жестокого преступника — это добро? А ведь мир без него станет чище и лучше.

— Нет, ведь те, кто будут совершать это, попадут под власть зла! Они станут теми, кем был и тот преступник… И зло в мире только умножится.

— Даже если они сделали это всего лишь однажды? А преступник, останься он в живых, продолжал бы творить зло, как и прежде?

— Не знаю… — совсем запутался я. — Я не могу объяснить, что я чувствую. Я только знаю, что это неправильно…

— Хочешь, скажу почему? — улыбнулся Эмилан. — Понятие добра нельзя объяснить. Его можно только почувствовать. Как и понятие зла. И те, кто пытаются дать им конкретные, обличенные в словесную форму определения, лишь все больше запутываются… Или обманывают как самих себя, так, порой, и окружающих.

— Я уже ничего не понимаю… — вздохнул я. — Учитель, я все время сомневаюсь… Нет, мне кажется, что я понимаю, что такое добро… Но иногда возникают сомнения. Помогите мне!

— В сомнении наша сила, Михаил. Те, кто не ведают сомнения, те, кто смог разделить мир на черное и белое — те бедны и несчастны.

— Но почему?

— В этом мире нет абсолютного зла… Так же как нет и абсолютного добра. Эти две силы постоянно борются друг с другом… и всегда сосуществуют. Даже в самом отчаянном злодее сохраняется луч света, а в самом безгрешном святом — облачко тьмы.

— Но тогда… Может быть инквизиторы правы? Ведь если все равно в каждом есть зло… то тогда все мы виновны!

— В каждом есть и добро, не забывай об этом. И не нам решать, прав человек или виноват.

— А как же тогда… Но, может быть мы можем дать объяснение хотя бы злу?

— Попробуй.

— Ну, убийство — это зло.

— Разве мы не убиваем постоянно? Разве мы не губим растения, чтобы питаться ими? Разве каждый наш вздох не приносит смерть сотням микроорганизмов?

— Тогда… Зло — это беспричинная жестокость, — я обрадовался, что мне, наконец, удалось высказать хотя бы одну мысль, не исказив ее сути.

— У любой жестокости есть причина, — возразил Эмилан. — Просто часто мы не способны ее увидеть… или понять. Хотя, конечно, причина не является оправданием.

— Может быть вообще вся жестокость — зло?

— Нет. Чаще жестокость не является злом. Она — последствия простого непонимания… А, бывает, и заботы.

— Как это может быть? — удивился я.

— Например, я знаю случай, когда свиус, разумный моллюск, нашел на берегу раненого человека в бессознательном состоянии. Он решил помочь, но, поскольку очень мало знал о людях, судил по себе. Он решил, что человек погибает от обезвоживания, что часто, при ранениях, случается со свиусами, и затащил его в воду. Но, к его огорчению человек умер. Утонул. А ведь несчастный не желал ему зла, совсем наоборот…

На этом мы закончили разговор в тот день.

С Эмиланом мы постоянно бродили по лесам. Он действительно знал много больше моего бывшего учителя, мог рассказать о лекарственных свойствах любого растения. Он ни одно из них не называл бесполезным, наоборот, часто подчеркивал, что нет как полностью полезных, так и совсем бесполезных. Он заставил меня задуматься и пересмотреть свои взгляды на мир и его жителей.

Теперь я не осмелился бы осуждать никого. Ведь, скорее всего, даже если они привнесли в мир зло, изначально они хотели добра. Или просто не подумали, не учли всех обстоятельств… а их ведь и невозможно учесть. Каждый из нас следует по выбранному им пути… А там Единый рассудит.

Также я понял, что Создатель никогда не мог бы осудить и выгнать дьявола, как учили меня в моем прошлом мире. Бог простил бы его. Это просто мы, люди, не смогли полностью осознать открывшуюся перед нами истину… и переиначили ее по-своему.

Потом Эмилан начал учить меня целительной магии. Я так и не поверил в то, что это простое искусство, я воспринимал ее как дар свыше, как силу… которую можно использовать лишь во благо.

Однажды, через много месяцев, мы повстречали в лесу странного человека, одетого во все черное и с закрытым маской лицом, из-под которой сияли ярко синие глаза такого удивительного цвета, какого я еще не встречал.

— Все так и шляешься по чащобам? — спросил он моего учителя. — Не надоело еще?

— Это — мой путь, — ответил Эмилан.

— А что это за мальчишка с тобой? Новый ученик, надо полагать? Надеюсь, ты не возражаешь, если я с ним побеседую? Впрочем, разумеется, ты не возражаешь… Иди пока, походи, траву прособирай…

Учитель покорно повернулся и отошел. Я колебался, не зная, идти мне за ним, или остаться.

— Не надо сомневаться, — пришелец снял маску с лица. — Я не причиню тебе вреда. А если бы я хотел это сделать, святой Эмилан не смог бы меня остановить.

Он вскинул голову и его лицо озарил свет… исходящий из его глаз. Одежды взметнулись… И вот они уже не черные, а ослепительно белые. Поднялся ветер, свободный плащ затрепетал… черные волосы взлетели… а над головой пришельца вспыхнул нимб.

— Узнаешь? — голос был полон силы и покоя. Уверенности в себе. Он завораживал и ласкал.

Если сначала я еще сомневался, так как о каких только расах не наслушался от Эмилана, то теперь все мои сомнения развеялись, и я упал на колени. Неужели меня почтил своим вниманием…

— Да, я — бог, — спокойно подтвердил пришелец.

— Я… я не знаю, что я сделал такое… Чем я мог привлечь Ваше внимание… — неуверенно начал я.

— Разве смертный обязательно должен что-то сделать? Ты не совершил ничего, что было бы достойным моего внимания. Но разве из-за этого ты откажешься поговорить со мной?

— Нет, что Вы… Но…

— Садись, — указал бог, и на траве появились два мягких кресла, обтянутые золотой кожей. — Чему учит тебя Эмилан?

— Целительству, — я неуверенно присел на край. — И всепрощению. Приятию всего так, как оно есть, не судя и не отрекаясь.

— И насколько глубоко в твою душу вошло его учение?

— Я надеюсь, что когда-нибудь оно полностью овладеет ею.

— Ты не уверен? — грустно посмотрел на меня пришелец. — А ты вообще уверен, тому ли ты богу служишь?

— Да. Я уверен, — но что-то в голосе божества заставило меня засомневаться.

— Я не могу принять твою службу, если ты не будешь полностью уверен в ее правоте. Но ты не считай, что знаешь других богов, ведь ты слышал о них лишь из уст предвзято настроенных людей. Может быть, служение им окажется тебе ближе.

— Я и не осмеливался подумать такое, великий Эльдил.

— Тогда позволь мне просветить тебя. Все мы учим добру. Но все по-разному. Повелитель этих земель, — пришелец указал на себя. — Пытается изменить мир… Искоренить войны, голод и уничтожить жестокость. Может быть я ошибаюсь… Ведь если убрать смерть, то в наших условиях мир может превратиться в ад. Лэт… Я назвал бы его самым лояльным богом. Он принимает всех. Именно поэтому многие не любят его, ведь он относится лояльно как к священникам… так и к убийцам и ворам. Но разве можно его винить в этом? Он ведь не требует и не просит никого уничтожать… На самом деле, может быть, Лэт прав более, чем все остальные. А как ты считаешь, прав ли он в своем служении?

— Наверное, да, — был вынужден признать я. — Ведь всепрощение и всеприятие — это черта, свойственная лишь очень доброму существу. Значит, он гораздо более чист, чем мне казалось вначале. Но тогда как же трудно ему объяснить свою веру смертным…

— Да, Лэту приходится труднее всех. Верхакс… он самый категоричный из нас. Он делит весь мир на черное и белое, именно поэтому его правота никогда не бывает абсолютной. Но его приятие мира близко многим… И, на самом деле, он не так безжалостен, как считают. Он тоже хочет изменить мир в лучшую сторону… Просто думает, что сделать это легче всего с помощью силы… уничтожить всех, кто живет не по его законам.

— Но ведь он бог… Разве может высшее существо не видеть, что все мы равны?

— Даже богам свойственно ошибаться, мальчик. Верхакс идет самым легким путем… Но и самым разрушительным. Маджит — идеалист, мечтатель… Он верит, что однажды все обретут силу и мудрость богов… и мир станет идеальным. Именно поэтому многие считают, что он покровительствует магам и оборотням… А он просто верит, что эти существа — первые шаги к святости мира.

— Как я был глуп. Я все понимал не так.

— Чье учение ближе тебе, мальчик? — синие глаза бога притягивали и завораживали.

— Раньше я согласился бы с Вами. Но теперь Эмилан показал мне, что выше всего всепрощение… и оно дается труднее всего.

— Подумай. Я не буду препятствовать тебе, если ты захочешь уйти.

— Извините…

— Я разрешаю тебе задавать вопросы… разрешаю сразу, чтобы ты не просил разрешения перед каждым из них.

— Ведь Эмилан — Ваш служитель. Как получилось, что он проповедует чужое учение?

— Ах, мальчик, — бог покачал головой. — Эмилан — не служитель мне. Он свободен. И он учит тому, во что верит сам.

— Но почему тогда его называют Вашим служителем?

— Мы — просто знакомые. Он служит не мне, а другому. А люди… Как ты помнишь, смертным свойственно ошибаться.

— Спасибо… Спасибо Вам за все.

— Помни, мальчик: решать тебе, — пришелец растворился в воздухе и лишь божественный свет сиял несколько секунд после его исчезновения.

— Договорили? — спросил меня вернувшийся Эмилан.

— Да. А можно спросить…

— Идем. Нам надо поспешить, если мы хотим добраться до селения завтра.

Мне показалось, что целитель не хочет говорить со мной о боге.

Он молчал и весь следующий день. Эльдил… я представлял его немного не таким. Но он бог. Настоящий бог, благородный… и не боящийся признать возможность своей неправоты. Бог, который позволяет нам, жалким смертным, самим выбирать путь служения…

Как неправильно судят о богах в Мирограде! Почему они признают правоту только одного — своего бога? Хотя священник колебался, но все же в глубине души он верил, что прав именно Эльдил. Раньше я тоже так думал. Раньше я считал, что если не будет войн, болезней и голода, мир будет гораздо лучше.

Но Эмилан поселил сомнение в моем сердце. Ведь нигде, ни в одном поступке… ни в одном существе и событии не бывает чистого зла. Тогда, возможно, если исчезнут войны, то из мира уйдет и часть добра? А кто мы такие, чтобы изгонять добро…

Я несколько раз пытался завести на эту тему разговор с Эмиланом, но каждый раз он переводил его на что-нибудь другое. В конце концов я понял, он считает, что то, что произошло на поляне, касается только меня… И мне самому надо принимать решение.

Еще через некоторое время нам снова встретился странный путник.

Он был среднего роста, в обычных целительских одеждах и с дорожным посохом. У него были снежно-белые волосы и сияющие голубые глаза, так что сначала я принял его за белоруна. Но потом понял, что, скорее всего, ошибся, пришелец принадлежал к расе высших иртериан.

— Вы позволите мне пройтись с вами? — почтительно спросил он моего учителя.

— Пожалуйста. Мы всегда рады попутчикам, — кивнул Эмилан.

— Я хотел бы поговорить с тобой, — незнакомец слегка оглянулся на меня.

— Я пока пособираю цеалину, — тут же понял я и отошел, чтобы не мешать разговору.

Я бродил по кустам, изредка поглядывая на учителя. Несмотря на безличное приветствие я понял, что они были хорошо знакомы. Пришелец что-то рассказывал Эмилану, а тот понимающе покачивал головой. Незнакомец не покинул нас, и когда мы остановились на ужин.

— Прости, что я не представился, — обратился ко мне после еды попутчик. — Меня называют Элом и я целитель. Надеюсь, ты не обиделся за мое бестактное поведение?

— Нет, господин. Я прекрасно понимаю, что еще не готов воспринимать и усваивать многие вещи.

— Спасибо.

— Вы можете не обращать на меня внимания… Или, если хотите, я пойду, прогуляюсь, — предложил я.

— Нет, останься. У меня нет от тебя секретов.

— Так ты говорил, что Мироград разрушен? — продолжил начатый разговор учитель.

— Да. Почти полностью. Теперь его собираются отстраивать… Но чуть западнее, в двух километрах от этого места.

— Многие пострадали?

— К счастью нет. Инквизиторы перенеслись в Святоград, а монахи — в Моноград… Ну, про остальных ты знаешь и сам. Только в этот раз Лэт слишком уж расшалился, каждого сотого отправил по случайности… по рэндомайзу, как он выразился, — грустно вздохнул пришелец.

— Кто еще явился в день разрушения? — спросил Эмилан.

— А ты как думаешь? Разумеется, Верхакс. Как я не просил его хотя бы на этот раз не разрушать город, он не послушал… А что могу я? К тому же, возможно, истина на его стороне.

— А Маджит? Его не было?

— Нет. Даже странно, он еще не пропускал ни одного разрушения, — покачал головой пришелец.

— Да… Непонятно. Чем ты теперь займешься?

— Чем обычно.

Они еще долго разговаривали, пока я дремал у костра. Сквозь полусон я частично слышал их разговор… и он произвел на меня большое впечатление.

Пришелец тоже служитель Лэта. Иначе как можно объяснить его всепрощение, мирное отношение ко всем и вся? Он никого не осуждал.

Ночью мне приснился сон.

Я стоял на высокой скале, у обрыва. Под ним раскинулся бескрайний зеленый лес, изредка пересекаемый селениями. Небо было ослепительно голубое… Дул прохладный ветер, развевающий волосы моего спутника.

Им был Эльдил. Его одежды были белоснежными, как во время нашей встречи в лесу, глаза сияли… А на лице отражалась вселенская мудрость… и грусть.

— Сегодня ты узнал много нового. Что скажешь, мальчик? — его голос был подобен пению ветра.

— Я не знаю. Я все больше сомневаюсь, мне не дают покоя мысли… Все чаще думаю, что Лэт прав.

— Если его вера тебе ближе, я не буду удерживать тебя… Помнишь, я обещал? — бог положил мне на плечо руку. — Но решение зависит только от тебя.

— Если я уйду… Мне надо будет покинуть Ваши земли?

— Не обязательно, — Эльдил покачал головой. — Многие его служители находятся на этой территории.

— Тогда, наверное, мне все же ближе Лэт.

— Ну что ж, прощай, мальчик.

— Нет, подождите! — в моей голове возник неожиданный вопрос. — Я одного не понимаю…

— Что?

— Разве у Лэта могут быть служители? Ведь он любит всех, а, значит, все мы находимся под его покровительством.

— Да. Но именно потому, что он всепрощающ, он не может запретить людям служить ему. Ведь любой запрет ущемляет свободу. Или ты думаешь иначе? — глаза бога внезапно вспыхнули красным… и я проснулся.

Эмилан спал, а другого целителя не было.

— Учитель, проснитесь, — я потряс его за плечо.

— Ну, ты даешь, посреди ночи будить… Что с тобой? — встревожился Эмилан.

— Учитель, я понял!

— И поэтому прерываешь мой сон? — увидев мое возбужденное лицо, он мягко добавил. — Ну что ты понял?

— Тогда… На поляне. Тот бог ведь не был Эльдилом, правда?

Эмилан вздохнул и сел, закутавшись в одеяло.

— Правда.

— А кем… кто он был тогда?

— А этого ты еще не понял? — взглянул на меня учитель.

Я вздрогнул от пронзившей меня догадки.

— Лэт?

— Да.

— Но почему? Что я сделал такого, чтобы он заинтересовался мной?

— Лэт непредсказуем. Возможно, он хотел чтобы ты что-то понял… Или просто решил подшутить. Я не знаю.

— А Вы? Почему Вы не сказали мне, кто он на самом деле?

— Ты должен был дойти до этого сам. Иначе это не имело бы смысла.

— Учитель… Кому Вы служите?

— Я? Никому. А почему ты спрашиваешь?

— Но ведь…

— Просто моя вера совпадает с верой Эльдила. Я иду по тому же пути, по которому идет и он. Но Эльдил никого не призывает служить ему.

— А если люди этого хотят сами?

— Церковь. Ты имеешь в виду священнослужителей?

— Например.

— Они не служат Эльдилу. Они служат народу.

— Но…

— Пойми, если даже ты будешь служить всю свою жизнь… соблюдать все обеты и выполнять все задания… Все рано ты не станешь святым. Для этого нужно понимать… чувствовать веру Эльдила. Лишь тогда ты вступишь на его путь. А служение — это оболочка. Видимость. Не стоит увлекаться ей, ведь истина гораздо дальше… Давай спать, а-то завтра… точнее уже сегодня нам рано вставать.

— Учитель, а можно последний вопрос? — спросил я, укладываясь.

— Ну?

— Тот целитель, который приходил сегодня… мне кажется… может быть он — Эльдил? — с замиранием сердца сказал я.

— Ты и об этом догадался? Да, это был Эльдил. А теперь спи.