Новый дневник грабителя

Глава 1 Укрыться от неприятеля

Казалось бы, что особенного: сидит себе человек в пивной, читает. Так нет, окружающих к нему как магнитом тянет. Видят же, что у меня книжка перед носом, и все равно с расспросами пристают — как дела да как дела. За последние полчаса четверо поинтересовались, причем даже не приятели, а так, полузнакомые типы. Уверяю вас, если бы я просто таращил глаза в потолок или обливался слезами, никто и не поглядел бы в мою сторону, а стоит только раскрыть книгу, газету или пакетик с арахисом, и сразу нет отбоя от желающих поболтать.

— Нравится? — спрашивает Норрис, кивая на обложку моей книги и усаживаясь напротив.

— Что именно? Что толпа неучей постоянно отвлекает меня от чтения? Если честно, просто бесит, — отвечаю я, не поднимая глаз.

Мой сарказм не достигает цели. Норрис нырком уходит из зоны обстрела, словно истребитель-невидимка — из-под огня ракетной установки. Умение уворачиваться развито у Норриса великолепно — ну еще бы, ведь в какую бы дверь он ни позвонил, всю жизнь только и слышит: «Проклятие, опять этот долбаный Норрис!»

— Нет, я про книжку… — Он читает название: — «Гарри Поттер», хм. О чем пишут?

— Тебя не назовешь книголюбом, верно? — отваживаюсь предположить я.

— Меня? Да ну, скукота, — морщится Норрис и переходит от светских разговоров к делу: — Послушай, ты ведь знаешь ту цыпочку, ну, с которой встречаешься?

— Угу, слегка. А что?

— А чувиху, которая с ней вместе работает — такая тощая, бровастая?

Я неохотно отвожу мысленный взор от Хогвартса и переношусь в офис Мэл; быстро припоминаю, как выглядит Рэйчел, и убеждаюсь в том, что знаком с интересующим Норриса объектом.

— Ты в курсе, что они вместе работают? — допытывается он.

Я высказываю догадку:

— Это танк?

— Чего? — Норрис озадаченно глядит на меня.

— Извини, я думал, мы играем в «двадцать вопросов».

— Да я просто спрашиваю у тебя про эту девицу, и все, — сообщает подполковник авиации Норрис. Он ловко уклоняется от новых залпов заградительного огня, намереваясь пробить выставленную мной оборону из язвительности и вступить в рукопашный бой.

Я откладываю книгу и уже готовлюсь выбросить белый флаг, как вдруг понимаю, что способов отделаться от Норриса всего два: либо задать ему вопрос в лоб, либо снять носок и напихать туда пару-тройку красных шаров с бильярдного стола.

— Чего тебе надо, Норрис? Решил обчистить ее квартиру? На твоем месте я бы не беспокоился, там одни голые стены.

— Что ты, дело совсем не в этом! — машет он руками. Можно подумать, его уже застукали с поличным. — Мне просто интересно, спит ли она с кем-нибудь.

— Твое-то какое дело? — настораживаюсь я.

— Мое? Не догоняешь? Я вовсе не пекусь о ее счастье. Наоборот, сам хочу попользоваться, если на горизонте никого нет. Вдуть ей, понимаешь? Она, конечно, из себя ничего, но, прямо скажем, вряд ли может похвастаться кучей поклонников: очки на носу, да еще эти обувные щетки вместо бровей! — Норрис чмокает губами, предвкушая легкий успех.

— По крайней мере на стене в сортире про это ничего не написано, — заверяю его я.

— Стало быть, она не откажет?

— Откуда мне знать? Я с ней общаюсь на уровне «привет-пока», а не обсуждаю днями напролет глупые девчачьи фильмы и ухажеров.

— И все-таки, раз ты с ней немного знаком, скажи, — настаивает Норрис, — какие, по-твоему, у меня шансы?

— Смехотворно малые.

— Послушай, Бекс, замолви за меня словечко, уж я в долгу не останусь, — в конце концов просит он.

Я мгновенно хватаюсь за предложение:

— Отстегнешь полтинник?

— Полсотни фунтов? Ты что, сутенером заделался? Я имел в виду, с меня выпивка.

— Согласен. Поставишь мне пинту «Боллинджера» урожая семьдесят восьмого года и пакетик свиных шкварок, — говорю я. — Впрочем, нет. Пусть «Боллинджер» будет семьдесят шестого года, а то урожай семьдесят восьмого хуже сочетается со шкварками.

— Бекс, я серьезно…

Норрис скулит и скулит, пока я не вскидываю ладони.

— Короче, так: сейчас допью пиво, раскрою книжку и не буду обращать на тебя внимания, покуда не уберешься.

Норрис бросает на меня угрюмый взгляд, потом скрещивает на груди руки и откидывается в кресле.

— Вот, значит, как. Здорово. Ладно, когда-нибудь я отплачу тебе той же монетой, — грозит он.

— В смысле, притворишься, что не замечаешь меня в кабаке? Страх-то какой.

Норрис на секунду задумывается и уже открывает рот, чтобы пояснить, что он имел в виду, но в этот момент наконец появляется Олли и перебивает его радостным: «Бекси, дружище, привет!», словно восторженная интонация каким-то образом способна сгладить тот факт, что чертов увалень опоздал на целых полчаса.

— Привет, Ол! — расплывается в улыбке Норрис.

— Пф-фф, — отзывается Олли.

— Ну, и сколько сейчас времени? — гневно вопрошаю я. Ты должен был прийти полчаса назад. Полчаса, блин! По твоей милости я вынужден тут прокисать, слушая бредни Капитана Харизмы. Где тебя носило?

— Честное слово, Бекс, я прилетел сразу как только… поднял задницу. — Хихикнув, Олли уточняет: — Шучу, конечно. — Внезапно он нахмуривает лоб: — А что за «капитан Призма»?

— Ни хрена ты не шутишь, Ол! — взрываюсь я. — Ты на самом деле притащился только тогда, когда соизволил поднять задницу. Мы договаривались встретиться в девять, черт тебя подери! Уговор был на девять, а ты заявляешься в половине десятого, при том, что живешь в десяти минутах ходьбы отсюда. Получается, в девять двадцать ты преспокойно сидел дома — ковырял грязные пальцы на ногах, жонглировал апельсинами или занимался какой-нибудь другой фигней!

Олли страдальчески закатывает глаза и бессильно опускает плечи, всем своим видом демонстрируя, каким жутким занудой я порой бываю.

— Господи, ты сейчас похож на моего надзирателя из Службы пробации. Тот тоже все воспитывает. Не понимаю, чего ему от меня надо… — вздыхает он.

— Да уж, и чего ему только надо? — сочувственно говорю я и поднимаюсь, чтобы надеть куртку.

Норрис чует новую возможность потягаться силами с Франкенштейном и спрашивает у Олли, знает ли тот телку, которая работает вместе с Мэл.

— Какую из них? Ту, что с зубами, или ту, что с волосами? — уточняет Олли. Пожалуй, его принцип сортировки коллег Мэл пришелся бы по душе менеджерам той компании, что выпускает игрушку «Мистер Картофельная Голова».

— Не-е, у этой ни зубов, ни волос, — поправляет Норрис.

— Не знаю, как ее зовут, но по описанию — просто красотка! — Я беззлобно толкаю Олли в бок.

— Погоди, это, наверное, та, что с мохнатыми бровями? — осеняет его.

— Угу, она самая. — Я подвожу черту под разговором и засовываю книжку в карман. — Идем! Надеюсь, ты пригнал фургон?

— Конечно, — кивает Олли. — Ты велел мне пригнать, я и пригнал.

— А еще, если помнишь, я просил тебя прийти в девять, так что извиняй, если не выдвину твою кандидатуру на олимпийские соревнования по пунктуальности.

— Да пригнал я этот гребаный фургон, пригнал, — трясет головой Олли.

— С начинкой все в порядке? — на всякий случай спрашиваю я.

У Норриса моментально вырастают ослиные уши.

— О какой начинке вы говорите? — жадно интересуется он.

— Топор да веревка, — недвусмысленно намекаю я. Норрис сникает. Насмешками его броню не пробить, но открытая угроза пока что производит нужный эффект.

— Идем же, — тороплю я Олли и залпом допиваю свое пиво, что называется, «на ход ноги».

— Эй, Бекс, подожди, — не отстает Норрис и в последний раз закидывает удочку: — Так ты поговоришь с той пташкой?

— Обязательно поговорю, старик. Предупрежу ее насчет тебя. — Я грохаю пустой кружкой о стол перед носом этого придурка. — Заметь, совершенно бесплатно.

Норрис бормочет мне в спину какие-то ругательства — воздушный ас промахнулся и теперь вынужден кружить над темной пучиной своего несовершенства, выжигая топливо перед посадкой. Лучше бы, конечно, морская пучина была настоящей, но тут уж как есть.

— Я пытался до тебя дозвониться, — на улице сообщает мне Олли.

— Я вырубил телефон. Мэл вышла на тропу войны, так что не могу рисковать. — Вслед за Олли я сворачиваю за угол и двигаюсь через переулок к фургону.

— Чего злится?

— Не знаю, но в последние несколько дней она рвет и мечет, — пожимаю я плечами и рассказываю приятелю, как сегодня вечером принес домой еды из китайского ресторана, а схлопотал так, будто приперся с китайской шлюхой.

— А какую еду ты принес?

— Не важно. Главное, что Мэл готова меня задушить, а я понятия не имею, из-за чего. Короче, я опрокинул в себя хавку, словно бегемот, и по-быстренькому сделал ноги, пока эта припадочная не изрубила меня в капусту.

— Наверное, ты ее чем-то огорчил, — предполагает Олли.

— Да нет же, клянусь! То есть, конечно, я периодически ее огорчаю, но на этот раз ничего такого не было. Корова бешеная!

— В чем же причина?

— Не имею ни малейшего понятия. До Рождества ведь еще далеко?

— Надеюсь, иначе мы все здорово влипли.

— Тогда вообще не понимаю. Убрался, значит, я из дома, и посреди дороги Мэл выдает мне по мобильнику свою фет-ву. Что поделаешь, пришлось поскорее отключить трубу.

— Может, спросить у нее самой? — предлагает этот большой наивный ребенок.

— Ага, и признать, что я ни сном ни духом не подозреваю, чем провинился? Нет, такая перспективка мне не улыбается. Лучше уж надеть шоры, заглушить сигнал и подождать пару деньков, пока Мэл не перебесится. Предпочитаю этот способ.

— Гм, неплохой план, — одобряет Олли.

— Спасибо. Сам придумал.

Если разобраться, чего вообще хотят женщины? (Под женщинами я подразумеваю Мэл, но, как правило, люблю обобщать, чтобы всегда была возможность развернуть дискуссию и держаться в рамках политкорректное, особенно когда речь заходит о таких острых социальных вопросах, как «чего вообще хотят эти чертовы бабы?») Вместо того чтобы прямо высказывать нам свои мысли, они прибегают к фирменным приемчикам — дуют губы, хлопают дверями, бьют посуду, заставляя нас мучительно напрягать извилины и ненароком извиняться за дюжину вещей, о которых наши подружки даже не догадывались. Мэл полностью соответствует этому шаблону. Раз в два-три месяца она накрепко захлопывает раковину, что твой моллюск, а я ломаю голову, что же именно натворил. При этом абсолютно не имеет значения, насколько мило я вел себя до того и какие нечеловеческие усилия предпринимал, чтобы ее порадовать — раз уж Мэл впала в дурное настроение, пиши пропало, смягчающих обстоятельств не существует.

К примеру, вот последний случай. Сразу внесу ясность: с родственничками Мэл я вижусь не часто. Не будет преувеличением сказать, что они меня на дух не выносят, однако ради Мэл я стараюсь держаться с ними любезно — прошедшим летом даже согласился пойти на идиотский пикник, который ежегодно устраивает ее папаша. Думаете, заработал несколько лишних очков, и это помогло мне продержаться в милости у Мэл до тех пор, пока у нее в следующий раз не снесло крышу? Как бы не так. Противная злючка не разговаривала со мной почти неделю! Видите ли, я опозорил ее перед всей семьей. Каким образом? Этого мне сообщить не соизволили, а сам я не помню, поскольку в тот раз изрядно надрался.

Ладно, что было, то прошло. Теперь, однако, мне опять грозит стать участником аттракциона «битье тарелок о голову Бекса», так что предпочтительней переждать бурю в безопасном месте — провести ночь-другую на диване Олли, а там, глядишь, Мэл сточит зубы о большую плитку молочного шоколада, которую я оставил в холодильнике (шоколадка вообще-то принадлежит мне, точней, супермаркету «Сэйнс-бери», но готов поспорить, что записочку, которую я прилепил к обертке, Мэл даже не заметит).

Глава 2 Цена всегда занижена

По пути к фургону я размышляю на эту тему, отчасти чтобы профильтровать события последних дней, отчасти чтобы не слушать очередную байку Олли из серии «я тут ни при чем». Неожиданно мне в глаза бросается его оттопыренный карман.

— …втираю ему: «Эй, чувак, я понятия не имею, о чем ты. На кой мне сдался твой телефон?» А он…

— Стоп, стоп, — говорю я.

— Чего?

— Ты спер из кабака пепельницу?

— Чего? — хлопает глазами Олли.

— Чтоб ты скис, клептоман-переросток! Совсем не соображаешь? Не можешь держать себя в руках? У нас полный фургон товара, а ты воруешь дрянную пепельницу, рискуя привлечь внимание копов!

— Мне ведь нужна пепельница, — резонно замечает Олли. Стандартный ответ на все случаи, когда чье-то добро оказывается у него в кармане.

— Что, прежняя наполнилась доверху? А вдруг хозяин пивной видел тебя и уже позвонил в полицию? Копы через минуту прилетят сюда, а ты припарковал фургон в двух шагах от кабака, тетеря!

— Брось, Бекс. Копам наплевать на дешевую пепельницу. — успокаивает Олли.

— Зато им очень даже не наплевать на двадцать пять новеньких калориферов, которые лежат у нас в фургоне, — шиплю я.

За калориферы нам действительно могут припаять не маленький срок. Полицейские в этом районе знают нас как облупленных, просто не имеют права без веских оснований обыскивать наш фургончик каждые полчаса, иначе мы неплохо нагрели бы руки на исках о возмещении ущерба в связи с причинением беспокойства и посягательством на неприкосновенность личности. В то же время, дай только повод, и Соболь со своими прихвостнями распотрошит наш фургончик и с мясом вырвет «дворники» еще до того, как мы успеем подать заявление об угоне. И эта дурацкая пепельница, облезлая грошовая штамповка, вполне может послужить таким поводом.

Я жду, что Олли начнет нести обычную пургу — дескать, все будет нормально, его никто не видел и вообще он профессионал своего дела, как вдруг эта легенда криминального мира выдает фразу, из которой я делаю вывод, что сегодня вечером он разжился не только пепельницей.

— Там не двадцать пять калориферов.

Я останавливаюсь как вкопанный и закатываю глаза.

— О господи! Сколько же ты стырил? Олли изображает праведное негодование:

— Нисколько. Как у тебя только язык повернулся!

— Тогда их должно быть двадцать пять. Я сам пересчитывал.

— Ну, может, ты обсчитался.

— Гораздо вероятнее, что ты придержал несколько штук для себя в качестве подставок для памятных вещиц из кабака! Или, по-твоему, я не умею считать до двадцати пяти?

— Я тебе не профессор математики и знать не знаю, до скольких ты там умеешь считать, — пыхтит Олли.

Скажу вам по секрету, играть с ним в карты — одно удовольствие, потому что он не может блефовать и одновременно дымить сигаретой. Олли знает, что мне известна эта подробность, поэтому всякий раз, когда мы играем в покер, непременно тушит сигарету, если у него на руках плохие карты. И хотя сейчас он не спешит выбрасывать окурок, правда читается на его физиономии так же ясно, как предупреждение Минздрава на сигаретной пачке.

Я решаю не углубляться в дальнейшее выяснение обстоятельств. Олли понимает, что я вижу его насквозь.

— Значит, так: недостающую часть навара я вычту из твоей доли…

Олли идет в контратаку.

— Может, сперва расскажешь, куда на прошлой неделе ушла система автосигнализации? — Видимо, на горизонте перед ним замаячила планка высоких моральных устоев — где-то в невыносимой дали от нас обоих.

— Говорю же, сперли, — со вздохом повторяю я.

— Знаю, что сперли, я сам помогал тебе ее спереть. Меня интересует, куда она подевалась потом.

— Не знаю, возможно, исчезла вместе с тем таинственным незнакомцем, который увел у меня отличный фонарик. Забрался в фургон, вытащил фонарик из-под сиденья и аккуратно запер за собой дверцу, не оставив никаких следов взлома. Припоминаешь?

— Не-а, — бурчит Олли, мысленно рисуя образ себя любимого. — Уверен, он тут ни при чем.

В это мгновение автостоянку прорезает свет фар. Фургон Электрика кружит вокруг нашего авто, словно акула, учуявшая жертву, потом останавливается позади, бампер в бампер.

— Смотри, Электрик уже здесь, — замечаю я. — Не спеши трясти бумажником, переговоры — мое дело.

— Можно подумать, когда-то было по-другому, — бурчит Олли. Во рту у него, наконец, набирается достаточное количество слюны, и он делает глубокую затяжку.

Электрик открывает дверцу фургона, сползает с сиденья и приземляется на пораженные артритом ноги. Морщится, захлопывает дверь и обходит фургон со стороны кузова.

— Как поживаете, ребятки? Прекрасный вечерок выдался, — вполголоса восклицает он.

Начало довольно неожиданное — настолько, что даже объяснять не стану почему; назову лишь главную особенность Электрика: «разговоров о погоде» этот человек не заводит в принципе. Болтовня по пустякам для него примерно то же, что анестезия для приговоренного к побиванию камнями — нечто совершенно лишнее и неуместное. Единственная причина, по которой Электрик интересуется, как мои дела, или сетует на капризы природы, проста: он старается усыпить мою бдительность, чтобы вместо наличных всучить мне чек.

Ладно, если Электрику охота потрепаться, не отказывать же старику в удовольствии.

— Да-да, мы с Олли только что говорили об этом, — подхватываю я. — Погода не по сезону мягкая. Во многом напоминает золотые осенние деньки моего детства, долгие и теплые, когда бархатный занавес ночной тьмы уже опустился, но действо еще не кончено, и воздух напоен ароматом пастилы, тысячи липких кусочков которой нанизаны на тысячу палочек и протянуты к огню…

Я выжидающе смотрю на Электрика. Теперь его очередь.

— Товар привезли? — хмурит брови он.

Хвала Всевышнему, наконец-то перед нами прежний Электрик — старый знакомый, легкий в общении. Я мотаю головой в сторону нашего фургона.

— Сколько?

Перевожу взгляд на Олли.

— Кгхм… восемнадцать, — с глупой улыбкой отвечает тот.

— Восемнадцать? Ах ты, жадный паршивец! Заныкать один или два прибора — еще куда ни шло, но целых семь штук — это уж чересчур!

— Семь? — Олли что-то высчитывает в уме. — Э-э… значит, осталось семнадцать.

Затевать ссору в присутствии партнеров по бизнесу не годится, поэтому я ограничиваюсь сердитым взглядом и сквозь зубы цежу, что мы разберемся с этим вопросом позднее, после того как ночью сходим на дело.

— Есть планы, ребята? — осведомляется Электрик.

— Да, крупный склад в промзоне. У нас уже все на мази. Завтра притараним тебе телики. Широкий экран, все прибамбасы.

— Отлично. Я всегда придумаю, что делать с теликами, — удовлетворенно кивает Электрик.

— Угу, например, заплатить нам за них вдесятеро меньше положенного, — иронизирую я.

Лицо Электрика искажается гримасой боли, как будто одна мысль о чем-то подобном пронзает его грудь острым кинжалом. Выразить свою сердечную муку он не успевает, поскольку в беседу опять встревает обладатель звания «Лучший мозговой донор года».

— Бекс, ты мне про это не говорил, — обиженно сопит он.

— Олли, дружище, ты, как всегда, все прослушал. Я говорил тебе об этом деле на прошлых выходных, а вчера вдобавок напомнил эсэмэской.

— Да? — Мой напарник достает мобильный телефон и таращится на экран. — Мне ничего не приходило…

— Кстати, по случайному совпадению, точно такое же название носит твоя автобиография, — хихикаю я, радуясь собственному остроумию.

Не правда ли, первоклассный образчик двойной подколки?

Олли тупо смотрит на меня.

— А?

— Проехали, — вздыхаю я.

— Через двадцать минут я должен встретиться с Белиндой, — возражает он.

Я неумолим!

— Что ж, советую принять ледяной душ и вспомнить, как твою собачку переехал грузовик, потому что романтическое свидание придется отложить.

— Но Белинда не любит откладывать свидания, — жалобно произносит Олли, и это он еще мягко сказал.

Белинда (в прежние времена, когда мой приятель еще не успел в нее втрескаться, больше известная как «Блин, дай, а?») — бывалая штучка, на своем веку прошла огонь, воду и медные трубы, что, между прочим, совсем не плохо. Лично я ей не судья, и вообще, если на то пошло, мне было бы гораздо интересней прожить жизнь в мире, сплошь населенном Белиндами, и тащиться от их грязных трусиков, чем прозябать в старости на тоскливой планете Библиотекарей. Электрик в данном вопросе более категоричен, но, думаю, это все потому, что для людей его поколения до сих пор считается нормальным вымазать в смоле и обвалять в перьях свою благоверную только за то, что она осмелилась поднять глаза на разносчика угля.

— Я слыхал, она слаба на передок? — выгибает бровь Электрик.

— Вроде того, — соглашаюсь я в пику Олли. Это моя маленькая месть за его сегодняшнее опоздание. — Последние пять лет номер телефона Белинды не сходит со стены сортира в «Барсуке», несмотря на то что заведение дважды ремонтировали. Постоянные посетители строго-настрого запретили рабочим стирать или закрашивать его.

— Горячий номерок, — усмехается Электрик.

— И не говори! Даже из Королевской комиссии по культурным памятникам приходили подивиться на это чудо, правда, Ол?

— Белинда уже не такая, — зардевшись, лукавит Олли, словно сэр Галахад Непорочный после счастливого соития с Аби Титмус.

— Не порти малину, подыграй мне, — шепчу я ему и делаю второй дубль: — Даже из Королевской комиссии по культурным памятникам приходили подивиться, верно, Ол?

Галахад тяжко вздыхает.

— Да, они все тоже ее трахали, — бормочет он без всякого выражения.

А ведь в этой фразе вся соль!

— Не знаю, что с тобой стряслось. Испортил свою же любимую шутку! — разочарованно качаю головой я.

— Я любил эту шутку до того, как мы с Белиндой начали встречаться, — неожиданно вскидывается Олли.

— Пошли ее куда подальше, сынок. Она тебе не пара, — советует Электрик.

Тоже мне святоша!

— Ты-то откуда знаешь? — Олли гневно сверкает глазами.

— Знаю, парень, знаю, — произносит Электрик с видом человека, который отведал, подцепил, вылечил, подцепил снова, да еще заразил жену. — Была у меня когда-то одна такая. Фантастика, конечно: грязная, развратная девка, просто восторг. Только по большому счету я ей не доверял, ни на грош не доверял. У женщин этого сорта нет ни чести, ни приличия. Как можно верить бесстыднице, которая за спиной у собственного мужа крутит шашни с его братом?

Мы с Олли молча моргаем.

— Очень познавательно, — наконец говорю я. — Калориферы берешь или нет?

— Да, всю партию! Как договаривались — по пятерке за прибор?

— Эй, эй, не торопись, — придерживаю сделку я. Блин, сговорились они все сегодня, что ли? — Откуда взялась эта смешная цена? Еще вчера ты обещал по десятке за штуку!

— По десятке? Да вы с ума сошли! За десять фунтов я себе глотку перережу! — ломает комедию Электрик.

— Плачу десятку, чтобы посмотреть на это, — хихикает Олли.

— Прикуси язык! — рявкает Электрик. Я не собираюсь уступать.

— Вчера ты говорил, что заплатишь по десять фунтов. Помнишь, когда твой прыщавый приятель дал нам наводку? Ты еще сказал, что в вагоне будет по меньшей мере пятьдесят калориферов, а не жалких двадцать пять.

— Семнадцать, — поправляет Олли.

— Ах да, семнадцать!

— Спрос и предложение, друзья мои, все зависит от спроса и предложения. Цены то поднимаются, то падают, — разводит руками Электрик.

— Как интересно! За все время, что я с тобой работаю, цена ни разу не поднялась. Я прав, Ол?

Олли глядит на меня, как баран. Очевидно, его разум занят более низменными вещами.

— Насчет чего?

— Охо-хо. Иногда обращаться к нему — все равно что разговаривать с собственными ботинками, — сетую я. Электрик сочувственно кивает. — Вот скажи, когда вообще цена увеличивается?

— Когда товар пользуется хорошим спросом. На ваш товар спроса почти нет.

— В начале-то зимы? Эти приборы, на минуточку, называются обогревателями. Или ты предпочел бы сейчас крупную партию электроморожениц?

Электрик считает, что переговоры слишком затянулись, и пытается отвлечь мое внимание, вытаскивая из кармана пачку наличных.

— Вот вам сотня; берите или проваливайте со своим товаром. — Прямо перед моим носом он отделяет от толстенькой пачки десять десяток.

Я понимаю, что препираться можно до самого утра, поэтому перехожу к сути дела и называю реальную цифру, на которую, уверен, Электрик должен согласиться.

— Сто двадцать пять, и точка. — Я нахожу среднее между пятью и десятью фунтами за штуку и клянусь, что скорее вывалю товар в канаву, чем уступлю еще хотя бы пенни.

Электрик клюет.

— Сто двадцать пять, говоришь? — бормочет он, мусоля в руках еще несколько банкнот.

И все было бы хорошо, если бы чертов финалист шоу «Кто хочет стать олигархом» не раскрыл свой чертов рот.

— В крайнем случае, сто десять, — твердо заявляет Электрику мой напарник.

Не веря своим ушам, я трясу головой, а Электрик проворно прячет две бумажки и пользуется моим замешательством, чтобы засунуть остальные банкноты в нагрудный карман Олли.

— Идет, — охотно соглашается наш покупатель.

— Погоди, сперва надо пересчитать. — Я быстренько выхватываю деньги из кармана Олли. — А то вдруг ты обмишулился в нашу пользу.

Пока я пересчитываю банкноты, Олли, вытянув шею, наблюдает из-за моей спины. По окончании процедуры следует неизбежный вопрос:

— Ну что, дал больше? — Олли с надеждой смотрит на меня.

— Эти несмышленыши такие милые, правда? — говорю я Электрику.

Как правило, я предпочитаю заниматься делом вдали от любопытных глаз. Отсюда соответствующий антураж: пустынные парковки, тайные встречи и черные шерстяные шапочки. Все это неотъемлемая часть игры, в которую я играю. В некоторых видах бизнеса дела ведутся в зале заседаний или на поле для гольфа, а участники сделок носят звучные имена вроде Джеральда или Отто. Я же преимущественно проворачиваю бизнес на безлюдных стоянках у обочины, а моих партнеров зовут Электрик, Грег-Сучий Потрох или Беззубый Фредди. Однако намерения у нас одинаковые, что у меня с Электриком, что у ребят на поле для гольфа: получить свой навар и выйти сухими из воды. Охотно признаю: с точки зрения морали, самым безупречным в мире человеком меня не назовешь — моя обычная ночная работа заключается в том, чтобы украсть некоторое количество предметов бытовой техники и затем продать их на черном рынке. Я делаю деньги, Электрик делает деньги, конечный покупатель приобретает новомодный бытовой прибор (не иметь которого просто стыдно) всего за некоторую часть от магазинной цены (хотя, зная Электрика, можно предположить, что эта часть составляет девять десятых) — короче, все в выигрыше, пожалуй, за исключением прежнего владельца всей этой техники. Но даже он готов к такому повороту: предъявляет страховку и вдобавок поднимает цены на прочий товар. В итоге нагрузка по возмещению ущерба ложится на массы, на так называемых добропорядочных, законопослушных граждан.

Что скажете? Зная ситуацию в целом, чью сторону вы примете — ловкачей или проигравших?

Разумеется, такое положение вещей очень неприглядно, однако факты — упрямая вещь. Лично мне чувство собственного достоинства не позволяет встать в один ряд с неудачниками. Я имею в виду, нас с вами и без того ежедневно обдирают все кому не лень — правительство, табачные и пивоваренные компании, интернет-провайдеры, взимающие с абонентов плату за просмотр программ в реальном времени. Моя работенка всего лишь позволяет частично компенсировать утраченное самоуважение, чтобы в конце каждого дня не чувствовать себя жертвой обмана. Это борьба против гигантских конгломератов, борьба за «маленького человека» (хотя, если «маленькие люди» по рассеянности оставят незапертой заднюю дверь, я непременно их обчищу). Не волнуйтесь, я могу привести хренову тучу оправданий тому образу мыслей, который записывал на картонных подставках для пивных кружек, в то время как весь остальной мир усердно трудился. В конце концов, может, у меня просто активная жизненная позиция?

Логично было бы предположить, что подобный энтузиазм высоко расценивается в нашем капиталистическом рыночном обществе, но это, увы, не так. Скорее, как раз наоборот, из чего и вытекает необходимость вести дела без посторонних. Однако иногда все равно случаются проколы, и пара любопытных глаз засекает твои действия, несмотря на то, что ты выбрал самый пустынный переулок и соблюдал всяческую осторожность. Возможно, сразу этого и не почуешь, но последствия не заставят себя долго ждать. Прямо как сегодняшней ночью.

Глава 3 Смертельный номер

— Та-да-да-дам, та-да-да-дам, та-да-да-дам, там-там-там-там, та-да-да-дам, та-да-да-дам, — воодушевленно напевает мой товарищ, нуждающийся в определенной медико-социальной помощи. В качестве аккомпанемента Олли барабанит пальцами по рулю. — Смотрел вчера «Доктора Кто»? — живо интересуется он.

Мне с самого начала было интересно, откуда мотивчик, но спрашивать я не хотел, опасаясь, что в результате придется играть в «Угадай мелодию» до самого утра.

— Нет. Я не смотрю этот сериал с тех пор, как перестал сниматься Питер Дэйвисон.

— Самая настоящая фигня. Круто, конечно, но все равно фигня. В жизни такого не бывает, — разочарованно качает головой Олли и вновь принимается подвывать, на этот раз искажая другую часть композиции: — Оо-ооу-ооооу.

Говорю же, чем скорее мы сможем закрыть чем-нибудь подходящим то место на приборной панели фургона, откуда теперь торчат красные провода и где раньше была стерео-магнитола, тем лучше.

— Оо-ооу-ооооу! — Олли делает крещендо и жмет на клаксон.

Чаша моего терпения переполняется.

— Олли, мать твою!

— Чего?

Святая простота, блин.

— Что значит «чего»? Не догадываешься? Сгоняй за выпивкой, а? Спасибо.

— Правда? — недоверчиво спрашивает он. Понимает, дурачок, что я над ним издеваюсь, но не улавливает, каким образом.

— Нет, конечно! Пожалуйста, заткни свой чертов рот, мне надо позвонить Роланду. — Я достаю из куртки мобильник и включаю его.

Олли недовольно кривится.

— Только не говори, что сегодня мы работаем с Роландом.

— Именно. И не в первый раз. Кстати, чем тебе не нравится наш Ролло? По-моему, нормальный парень.

— Ага, по-твоему. Это ведь не тебя он вечно пытается потискать!

Должен признать, Роланд действительно проявляет нездоровый интерес к Олли. Не думаю, что здесь гнездится мерзкий порок, скорее, глубокое подсознательное влечение, которое иногда охватывает здоровенных балбесов вроде Роланда, заставляет их ходить по пятам за предметом обожания и при всякой возможности усаживаться рядышком, хотя причин этого порыва они сами не в состоянии понять. И все же на месте Олли я не рискнул бы засыпать задом кверху в кровати Роланда, особенно если бы из кармана у меня торчала бутылочка с детским маслом.

Пожалуй, не стоит грузить Олли этими проблемами, тем более что нас ждет работа, в которой не обойтись без участия Роланда. Я уверяю приятеля, что ему все только кажется и что Роланд отличный малый.

— Как хочешь, Бекс, а он все-таки извращенец, — настаивает Олли.

В этот момент звонит мой телефон. Я смотрю на дисплей, ожидая увидеть имя Роланда, которое избавило бы меня от необходимости оплачивать звонок. Ага, не тут-то было. Звонит Мэл.

— Черт возьми! Должно быть, хитрая стерва установила автодозвон на мой номер. На, поговори за меня!

Я сую трубку Олли.

Он нажимает на кнопку ответа.

— Алло. А-а, привет, Мэл. Что? Да, да, он тут, рядом со мной. — Олли возвращает мне мобильник. — Бекс, это тебя.

— Алло? — осторожно произношу я.

— ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ, СЕБЯЛЮБИВЫЙ УБЛЮДОК?! — визжит телефон в мое левое ухо.

— У нее все в порядке? — ухмыляется Олли, ясно давая понять, что отомстил мне за расстроенное свидание с Белиндой.

— Не знаю. Поинтересуюсь, когда она прекратит орать, — рычу я и возвращаюсь к беседе с Мэл: — Милая, пожалуйста, говори погромче, на линии страшные помехи.

— Как обычно, эти помехи создаешь ты, подлая скотина!

Судя по всему, сегодня она в отличной форме.

Я напрягаю мозги в поисках подходящего ответа. Вспышка озарения, и кнопка «ОТКЛ» на верхнем торце мобильника уже нажата.

— С этим разберемся позже, — сообщаю я Олли, жертвуя миром и покоем следующей недели ради того, чтобы сосредоточиться на сегодняшней задаче.

Где-то в городе яростно хлопают дверцы серванта.

— Так что там с Роландом? — спрашивает Олли. — Будешь ему звонить?

В этом, по моему мнению, нет необходимости.

— Он же не ты! Если сказал, что придет, значит, придет. При всех своих недостатках, Роланд — настоящий профессионал, — заверяю я Олли.

Двадцать минут спустя мы стоим перед воротами пропускного пункта для автомобилей. Ворота с виду подозрительно заперты. Никаких признаков присутствия нашей специально приглашенной звезды.

— Куда, блин, запропастился этот придурок? Гребаные ворота должны быть открыты! Может, я умер и отправился в какой-нибудь тухлый рай, где собрали всех безответственных уродов? — возмущаюсь я и пробую толкнуть ворота.

— Хочешь, я ему позвоню? — предлагает Олли, невольно пробалтываясь, что тоже знает телефон Роланда.

— Скажи ему, пусть шевелит батонами и живо дует сюда. Похоже, мне всю жизнь суждено отирать углы, дожидаясь таких болванов, как вы, — бурчу я.

— Боже, опять старая песня. Сменил бы пластинку, — вздыхает Олли. — Смотри, пошел вызов… А, нет, включился автоответчик. Оставлю ему сообщение. Привет, Роланд, хочешь перепихнуться? Только имей в виду, мы все еще ошиваемся на улице. — Заметив, что я мотаю головой, Олли недоуменно моргает. — Погоди, что опять не так?

— Да нет, мне понравилось.

— И что собираешься делать?

— Ну, с Роландом, конечно, было бы проще, но мы справимся и без него. Я знаю, где что находится. Готов?

— Э-э… готов, — безучастно произносит заметно сникший Олли.

— Помнишь про кусачки?

— Угу.

— Тащи их сюда.

— А-а, я, это… понял тебя. Знаешь, у меня их нет.

— Почему нет?

— Потому что ты сказал, что ворота нам откроет Роланд, — с головой выдает себя Олли.

— Стало быть, с памятью у тебя все в порядке! — коршуном налетаю на него я.

— В смысле? — тупит Олли.

— Ты прекрасно помнил о сегодняшнем деле!

— То есть?

— Да ну тебя совсем, — морщусь я. — Ну хоть одеяло-то ты взял? Про одеяло не забыл?

— А-а, одеяло. — Олли озабоченно хмурит лоб. — Знаешь, что я сделал?

— Не взял одеяло?

— Типа того. Выкинул его, чтобы освободить место для калориферов.

— Обалдеть. И как теперь перебираться через колючую проволоку без одеяла? Мы же исцарапаемся до смерти!

— Можем отказаться от этой затеи, — предлагает Олли.

— С твоей гражданской позицией наша страна никогда не стала бы великой державой, — назидательно говорю я. — Нам всего-то придется перелезть через верх, как сделали мой дед и его брат во Вторую мировую.

— Да-а? — удивляется Олли. — И что, остались в живых?

— Разумеется. Им-то нужно было перебраться через низкую стену казармы. А следующие три года они шкерились под лестницей у моей прабабки. Сам понимаешь, пули там свистели не часто.

— Так кто полезет? — осведомляется Олли, нервно поглядывая на зловещие металлические колючки.

— Вот что: бросим жребий. — Я достаю из кармана монетку и подкидываю ее в воздух. — Твои пожелания?

— Свалить отсюда.

— О’кей, если решка — уходим, — соглашаюсь я, ловлю монету и накрываю ее ладонью в перчатке.

Даже не могу сказать, от чего больнее: от десятков острых как бритва колючек, впивающихся в лопатки, или оттого единственного шипа, который проткнул джинсовую материю и уперся мне в мошонку. Пожалуй, шип все-таки страшнее, хотя и не намного.

Ненавижу продираться через колючую проволоку. Это препятствие — одна из трудностей моей работы и причина, заставившая меня убить добрых три часа на то, чтобы смастерить из нескольких сшитых вместе одеял плотный защитный мат, который можно набрасывать на проволоку. Правда, он не слишком толстый, и какая-то из колючек все равно проколет его, зато вполне убережет от полусотни других, что цепляются за одежду и царапают кожу, когда ты пытаешься проползти через каждый новый виток.

Сегодня, увы, я без щита. Колючки кусают со всех сторон: плечи, бока, бедра, руки, спина… Вскоре мою задницу уже можно оборачивать целлофаном; в витрине мясной лавки она смотрелась бы вполне уместно. К счастью, куртка у меня на подкладке, а джинсы почти новые, иначе моей бедной, никчемной шкуре пришлось бы гораздо хуже. Тем не менее к тому времени, когда пытка заканчивается и я повисаю на стене с другой стороны, все, о чем мечтается — это укол от столбняка, теплые объятия школьной медсестры и минет в ее же исполнении.

Я собираюсь разжать руки и рухнуть в непроглядный мрак, укрывающий территорию склада, но внезапно сзади меня подхватывают чьи-то руки.

— Все, я тебя держу. — Олли аккуратно ставит меня на твердую землю и стряхивает мусор с моей куртки.

Я изумленно таращусь на него и прикидываю, где облажался. Неужели я заплутал среди колючей проволоки и развернулся на сто восемьдесят градусов или просто свернул за угол? Может, пока я продирался через колючки, склад перенесли в другое место? Может, все эти годы Олли ждал удобного момента, чтобы познакомить меня со своим братом-близнецом?

Видя мое недоумение, Олли (или его брат) поясняет:

— Вон та дверка была открыта. — И указывает большим пальцем за спину.

Я оглядываюсь на ворота (те самые, запертые) и вижу в них небольшую дверцу, которая распахнута настежь. Затем осматриваю свои руки и ноги. Господи, когда же эти ленивые ублюдки из «Майкрософта» сделают так, что комбинация «Ctrl + Alt + Z» будет действовать в реальной жизни?!

— Слушай, давай покончим с этим побыстрее, — ворчу я и, обойдя вокруг Олли, направляюсь к воротам.

Внушительный навесной замок с внутренней стороны ворот презрительно улыбается мне в лицо.

— Надеюсь, ты не выкинул из фургона ножовку? — взываю я к Олли.

— Нет, конечно. Лежит под водительским сиденьем. Ты что, за идиота меня держишь? — оскорбляется товарищ.

Есть такая поговорка: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сам. Правда, с воротами и колючей проволокой, она не совсем сработала, но это только потому, что я не ходил весь день по пятам за Роландом и не проверял наш фургон каждые пять минут, чтобы убедиться в наличии всех нужных инструментов. Теоретически мне следовало винить себя в той же мере, что и Роланда с Олли, ведь, хорошо зная обоих, я доверил им часть задания. Впрочем, этот факт я пока признавать не намерен. И все же вспомните, сколько судов потеряла королевская флотилия лишь из-за того, что болван вроде Олли, которого капитан отправил на марсовую площадку, нежился на солнышке, вместо того чтобы следить за испанскими кораблями!

Памятуя об этом, я прихожу к выводу, что далее рисковать нельзя — лучше всего сходить за ножовкой самому.

— Ладно, стой здесь и ничего не трогай, — инструктирую я напарника. — Я до фургона и обратно.

Я выхожу через маленькую дверцу и, шатаясь, бреду к фургону.

Невероятно, однако ножовка действительно лежит там, где сказал Олли, — под водительским сиденьем. Я уже почти расслабляюсь, исполнившись призрачной веры в успех нашего предприятия, и тут слышу голос Олли. Он просит, чтобы я захватил его сигареты. Возвращаюсь как раз вовремя: мой приятель одобрительно поднимает вверх большие пальцы, а дверка в воротах захлопывается. Олли поворачивается, чтобы войти обратно на склад, и неожиданно встречает препятствие в виде двери. Толкает ее, но дверь не расположена проявлять благосклонность к кому-либо, и вот в один миг мы снова оказываемся снаружи гребаного склада.

Как это получилось?

Олли бессмысленно таращится на меня.

— Знаешь, что? Если опять захочешь бросить монетку, я выбираю «орла», — великодушно предлагает он.

— Да неужели? — Я отшвыриваю ножовку и принимаюсь закатывать разорванные рукава.

Глава 4 Странники в ночи

Покуда мы с Олли за перекуром и перебранкой основательно выясняем наши деловые взаимоотношения, там, в городе, моя неутомимая подружка входит в паб под названием «Барсук», который ранее покинули мы, и осведомляется о местонахождении своего возлюбленного.

— Этот дрянной жулик был здесь? — вопит она в лицо бармену.

— Солнышко, нельзя ли уточнить, который именно? У нас почти вся публика такая, — отвечает ей Кит (как он потом мне рассказал).

— Бекс, мой бойфренд. Трусливый, пронырливый, нечистый на руку мешок дерьма, который смеет называть себя человеком, — вкратце описывает Мэл мои достоинства, хотя, поскольку все это я узнал со слов Кита, подозреваю, что несколько определений он добавил от себя лично, потехи ради. Во всяком случае, на его месте я бы так и поступил.

— Его зовут Адриан Бекинсейл, — растолковывает Мэл.

— Такого не знаю, дорогуша, но, когда увидишь своего приятеля в следующий раз, будь добра, передай, что я ему сочувствую, — отзывается Кит. Мэл бросает на него испепеляющий взгляд, и он добавляет: — Ах, прошу прощения, ваше королевское высочество, я хотел сказать «передайте».

— Не ври, пивной насос! Я миллион раз видела, как вы болтаете, будто закадычные друзья! — возражает Мэл.

— Я общаюсь с кучей ребят, милая, в том числе с пронырливыми и нечистыми на руку. Моя работа состоит в том, чтобы не знать, где они находятся, за исключением тех случаев, когда заказывают выпивку или пытаются унести с собой сигаретный автомат, — ухмыляется Кит.

— Козел ехидный, — шипит Мэл, резко разворачивается и, гневно стуча каблуками, уходит.

Возможно, все так и было, однако, неплохо зная Кита, предположу, что разговор выглядел примерно так: Мэл: «Бекс сегодня не заходил?» Кит: «Понятия не имею».

Видите ли, за все годы, что я пью в «Барсуке», Кит ни разу не проявлял того остроумия, которым блещет в своих байках. По всей вероятности, он немного переработал сюжет, прежде чем изложить его мне. Не сомневаюсь: еще лет десять плюс полет фантазии, и окажется, что в эту ночь не я, а Кит продирался через колючую проволоку. Да и Мэл разыскивала не меня, а его. Мечтала трахнуться, ага.

Я перемолвился словечком с Грязным Дэном, который провел в кабаке весь вечер, так он вообще не помнит, чтобы Мэл общалась с Китом, хотя видел, как она ненадолго забегала в паб и разговаривала с Норрисом. И это чистая правда. Доказательством тому события, которые произошли после.

Норрис, очевидно, тем вечером подслушал наш разговор на автостоянке. Особенно его впечатлил тот факт, что разряженной в пух и прах Белинде романтический вечер с Олли сегодня не светит. Словно рыцарь в краденых доспехах, он устремился к прекрасной даме и быстренько затащил ее в кабак — дюжина коктейлей с «Бакарди», гибкие, знаете ли, соломинки… Вполне резонно: если ей нечего делать, и ему нечего делать, отчего бы им не побездельничать вместе? Норрис пригладил патлы, быстренько списал со стены в сортире телефонный номер Белинды и позвонил ей.

— Ищешь Бекса? — интересуется он у Мэл, когда та натыкается на сладкую парочку.

— А что? По-моему, у тебя на коленях хватит места сразу для двух подружек, — отвечает она.

Норрис трясется от смеха, Белинда слегка ерзает на стуле.

— Да нет, ничего. Просто я случайно услышал, куда он собирался сегодня вечером. Подумал, может, тебе интересно.

— И куда же?

— Вообще-то за такие сведения мне кое-что причитается, но будем считать, что я хочу отплатить Бексу за небольшую услугу. Идет? — заговорщицки подмигивает Норрис. Вне всяких сомнений, под «услугой» он имеет в виду мой отказ замолвить за него словечко перед коллегой Мэл, обладательницей кустистых бровей.

— Разве он не прелесть? — воркует Белинда.

— Ты ж моя куколка, хе-хе-хе, — довольно квохчет Норрис.

Я стою возле маленькой дверки и жду, когда стихнут стоны и чертыхания. Раздается щелчок, Олли открывает дверцу со стороны склада.

— Чудная курточка, — хихикаю я. Рукава и задняя часть куртки моего приятеля представляют собой сплошные лохмотья. — У меня тоже такая есть.

— Сигареты принес?

— Дам одну после того, как перепилишь замок, — говорю я и вручаю Олли ножовку.

— Да ну, я не умею. У тебя лучше получится, — убеждает меня он. — Хочешь, бросим монету?

— Интересно, как ты собираешься подбрасывать монету переломанными пальцами?

— Ладно, не бухти.

Я оставляю Олли у ворот, а сам отправляюсь осматривать территорию. Кругом все заперто, никаких признаков присутствия Роланда. Наверное, в первый раз это он отпер для нас дверцу в воротах, однако на том его любезность и закончилась, и он попросту смылся.

Я несколько раз обхожу двор кругом, прежде чем на высоте около шести метров замечаю приоткрытое окно. Разумеется, ни лестницу, ни захватный крюк я сегодня с собой не брал (а хоть бы и взял, Олли непременно сменял бы их на волшебные бобы), потому что Роланд обещал, что все будет открыто. «Заедете, погрузитесь, уедете. Максимум десять минут». В действительности прошло уже почти полчаса, а наш фургон до сих пор стоит снаружи, перед воротами.

Короче, я вижу это окошко прямо возле водосточной трубы, под ним — крепкий широкий подоконник, на который можно встать. В принципе забраться туда нетрудно. Я обхватываю руками трубу, упираюсь ногой в стену, начинаю подтягиваться и…

…чертова труба переламывается на стыке, поток ледяной тухлой воды обрушивается мне в штаны, драные джинсы мгновенно промокают насквозь.

— Мать твою! — ору я.

Из-за спины почти в ту же секунду выныривает Олли.

— Ты что делаешь?

— А ты как думаешь? Пытаюсь проникнуть на склад. Олли глядит на обломок водосточной трубы и лыбится.

— Этим путем вряд ли доберешься.

— Слушай, умник, ты замок распилил? — огрызаюсь я, направляя луч фонарика ему в физиономию.

— Он был не заперт, просто дужка опущена, — сообщает Олли, демонстрируя мне замок.

Мы пробуем поддеть ломиками несколько задних дверей. Наконец, удача. Еще разок быстро осматриваемся: Роланда по-прежнему нет, но сигнализация выведена из строя, а значит, он все же с нами — если не во плоти, то в мыслях. Для Олли так даже лучше. Моему товарищу не терпится загрузить фургон и убраться отсюда до того, как Роланд появится и будет ходить за ним по пятам.

Телики довольно большие. «Цифра», диагональ тридцать два дюйма, плоский экран, объемный звук, высокая четкость — только дурак откажется от такого. Эта штука украсит собой любую гостиную и прибавит шика квартире, правда, только до тех пор, пока ты не сунешь вилку в розетку. Тогда-то и выяснится, что по всем каналам показывают сплошь консультантов по интерьеру всяких там кинозвезд, и эти самые консультанты наперебой рассказывают тебе, какое убогое дерьмо представляет собой твое жилище.

Впрочем, меня это не касается. Я лишь посредник, и моя обязанность — вывезти товар из пункта А в пункт X.

— …и он мне втирает: «Пятьдесят фунтов за набор подержанных клюшек? В нем даже пятого номера нет!» Ая ему: «Слушай, чемпион, если отойдешь подальше и размахнешься посильнее, то вполне можешь использовать седьмой номер вместо пятого», — трещит Олли, пока мы грузимся.

Начало этой истории я пропустил. Если не ошибаюсь, пару минут назад я интересовался у Олли, как здоровье его крестного, который лежит в больнице. Судя по всему, со здоровьем у старика не очень.

— Этот чудак купил у тебя клюшки?

— Не-а. Пришлось выбросить в канаву.

— Ну и правильно. В канаве этому барахлу самое место.

— Старый жлоб мог оставить мне чего-нибудь поприличнее! — возмущается Олли. — Например, кожаное кресло. Такую вещь я бы толкнул за хорошие деньги.

Внезапно нас ослепляет свет фонаря, и здоровенный детина в форме охранника вопрошает, какого хрена мы тут делаем. Мы застываем на месте.

— Попытаетесь сдернуть, пристрелю, — предупреждает охранник, тушит фонарик и сует в зубы сигарету.

— Ролло, где тебя черти носили? Почему не отвечал на звонки?

— Приспичило в сортир, а мобильник остался на столе. Полчаса, блин, не слезал с толчка. Никогда не ходите в шашлычную на Моулшем-лэйн, ребята, если не хотите узнать, что чувствуют бабы, когда рожают детишек, — советует Роланд, затем уточняет: — Таких мелких, горячих, скользких!

— Пугал унитаз, а, Ролло? — Олли явно веселится над Роландовыми проблемами с кишечником.

— Точно, босс. Из задницы лило так, что не заткнешь. Ладно… — Роланд вдруг делает гигантский шаг в сторону моего приятеля и горой нависает над ним. — Сам-то как?

— Спасибо, ничего. А у тебя как дела? — Олли опасливо отступает, безуспешно стараясь держать дистанцию между собой и своим ближайшим другом (правда, самопровозглашенным), но Роланд к нему словно приклеился. Этим двоим только лошадь играть в рождественском представлении.

— Прекрасно, Ол, лучше не бывает. Давай как-нибудь посидим, попьем пивка? — обольщает Роланд.

— Отличная идея, — соглашается Олли, огибая ящики и прячась за мою спину.

Роланд тенью следует за ним.

— Позвоню тебе на выходных.

— Правда? — Роланд приближается почти вплотную.

— Ага, щас, — фыркает Олли.

Я решаю выручить товарища и в буквальном смысле оторвать от него Роланда.

— Эй, прежде чем вы откроете совместную прачечную, давайте-ка побыстрее погрузим товар и уберемся отсюда, пока не завыли полицейские сирены.

Роланд наклоняется над коробкой с теликом, а Олли, пользуясь шансом, еще немного отступает вбок, подальше от Медового монстра.

— Нет проблем. Ол, берись за тот край, а я за этот, — командует Роланд.

Олли переводит взгляд на меня.

— Интересно, чем я тут, по его мнению, занимаюсь? — вполголоса бормочет он.

Мы втроем резво беремся за дело. Кузов машины постепенно заполняется. Фургон у нас довольно вместительный, но вся партия туда не поместится, то есть несколько теликов надо оставить здесь, а это невероятно трудно. Вот вам ситуация: мы на месте, короли целого склада, вокруг ни одного настоящего охранника, а изрядную часть добра придется бросить, потому что для него нет места. К сожалению, это неотъемлемый элемент работы профессионалов. Куй железо, пока горячо. Мы должны забрать все, что влезет в фургон, и постараться не думать о халявных широкоформатных теликах стоимостью семьсот фунтов, которые нам не увезти.

Вы даже не представляете, сколько раз я оказывался в схожем положении (вы, конечно же, подумали, что мне давно пора обзавестись фургоном побольше), однако почти всегда умение оставить часть награбленного и служит тем признаком, который отличает хорошего вора от дилетанта, пытающегося завладеть чужим имуществом.

Самое сложное заключается не в том, чтобы попасть в чей-то дом или на склад и добраться до ценных вещей — на это способны все. Главное — благополучно выбраться с украденным добром, и тот, кто справляется с этой задачей, действительно хороший вор. Согласитесь, любой дурак может напялить широкое пальто, зайти в «Маркс и Спенсер» и набить полные карманы мужских носков — в этом нет ничего сложного. А вот сумеет ли он выйти из магазина, прыгнуть в свою тачку и беспрепятственно уехать, не расплатившись, — еще большой вопрос. Существует определенная грань между тем, чтобы как следует поживиться, и в то же время не одуреть от жадности настолько, чтобы следующим утром тебя застукали работники склада. Представьте, они приходят, а вы стоите на стремянке и выкручиваете из-под потолка дешевые лампочки! Кстати, на кражу в любом случае будет списано больше товара, чем мы отсюда унесем.

— Что, приятель, четыре фунта в час не приносят тебе душевного покоя? — обращаюсь я к Роланду, наблюдая, как он помогает Олли загружать в фургон очередной телевизор.

— Ты прав. Уже несколько недель таскаю у них по мелочам, только чтобы свести концы с концами, — говорит Роланд. — Вот поэтому и надо управиться сегодня. В пятницу будет переучет, и если мы не инсценируем взлом, то эти ребята поймут, что не только «Асда» имеет хороший навар с их теликов.

— Одного в толк не возьму, Ролло: как ты со своим послужным списком заполучил работу охранника в этой фирме? — удивляется Олли.

— Все просто. Чуваку из конторы, который проверяет бумаги, платят четыре с половиной фунта в час, — пожимает плечами Роланд. — Сами понимаете, за четыре с половиной фунта Элиот Несс к ним работать не пойдет. Нет, страна давно катится к чертям собачьим.

Я усмехаюсь, но улыбка сползает с моего лица, когда я поднимаю глаза и вижу нацеленную прямо на меня камеру охранного видеонаблюдения. Верное средство охладить веселье: сразу прекращаешь смеяться над чужой глупостью, как только до тебя доходит, что сам поступаешь еще глупее.

— Ролло, ты же отрубил эту хрень, да? — с тревогой спрашиваю я.

— Отрубил, отрубил. Перед вашим приездом зашел в офис и выключил. Там всего две кнопки: «Пуск» и «Стоп». Говорю же, с моей работой справится даже идиот, — заверяет Роланд. — Только не забудьте забрать с собой пленку, иначе они заподозрят неладное, увидев, что запись остановлена.

— Не волнуйся, заберем, — говорю я. — Ладно, хватит трепаться, живо за работу.

Братья-акробаты передают мне телики, а я нахожусь внутри фургона и стараюсь покомпактнее их расставить, чтобы вошло как можно больше. Внезапно на всех троих падает яркий свет фонаря.

— Какого…

— Ваша наглость, парни, просто поразительна, — восторгается голос из темноты за фонарем. Луч гаснет, и нашим глазам предстают девяносто килограммов чистейшего самодовольства, втиснутые в темно-синюю форму. — Боб Шоу, начальник охранной службы. Внеплановая инспекция, — сообщает униформа, потом добавляет (видимо, для собственного развлечения): — Сюрпри-из!

В жизни вора бывают моменты, когда не остается ничего иного, кроме как поднять руки, признать, что игра окончена, и быстренько придумать смягчающие обстоятельства (временное помрачение рассудка, больные родственники, нуждающиеся в срочной операции, жестокость общества и т.п.). У Роланда, очевидно, самоуважения меньше, чем у меня, потому что он начинает что-то лепетать, как пятилетний ребенок, которого поймали за поеданием варенья.

— Мистер Шоу, вы все неправильно поняли, — бормочет он.

— Я так сразу и подумал, — кивает Боб.

— У нас переучет, помните?

— В смысле, вывозите излишки? — уточняет Боб. Сообразив, что номер не пройдет, Роланд меняет тактику:

— Мы можем все вернуть.

— Согласен, бумажной работы будет меньше, хотя все равно не понимаю, каким образом это поможет вам выкрутиться.

Роланд делает брови домиком.

— Гм… если мы все положим на место, — пытается растолковать он, — тогда никто ничего не узнает, а если никто ничего не узнает… — Роланд робко улыбается и замолкает в расчете на то, что Боб самостоятельно сделает правильный вывод.

— Так, так, приятель, давай, напряги извилины. Я верю, у тебя все получится, — подбадривает Боб. Его ухмылка становится еще шире, а глазки превращаются в щелочки, и до меня вдруг доходит, на что он намекает.

— Хотите в долю? — уточняю я, спрыгнув с фургона. Роланд закашливается.

— Бекс!

Боб, однако, находит мою мысль вполне здравой и желает услышать подробности.

— Делим навар на четверых. Устраивает?

— Не совсем. По правде говоря, вариант «на одного» нравится мне гораздо больше, — заявляет Боб.

— Чего? — Олли аж подпрыгивает.

— Погодите, так не пойдет. Это все равно что оставить товар здесь. Какой нам с этого прок? — кипячусь я.

— А такой, что вы не загремите за решетку. По-моему, выгода очень солидная. В общем, либо вы загоняете товар и отдаете мне все барыши, либо я сдаю вас копам. Как там это называется? — Боб морщит лоб. — Слово такое специальное… А-а, вспомнил: шантаж!

— Я бы подобрал для тебя еще несколько слов, — сквозь зубы цежу я.

— На твоем месте, Раффлз, я бы не стал тратить времени на лингвистику. Тебе ведь нужно побыстрее толкнуть телики. И смотри, чтоб цена была приличная, иначе разницу будешь доплачивать из своего кармана, понял? — грозит Боб.

Олли вносит встречное предложение:

— Слушай, раз такое дело, может, мы просто наваляем тебе как следует?

— Ничего не выйдет, приятель. Я уже снял ваши физиономии и фургон на мобильник и отослал фото женушке. — Для пущей убедительности Боб демонстрирует свой камера-фон. — Как вам такие яблочки, господа грабители?

— Если честно, не очень, — признает Олли.

— Я так и знал. Ну, раз мы опять подружились, не парьте мозги, ребята. Лучше грузите товар в машину, времени почти не осталось. — Боб включает фонарик и светит им прямо в лицо Роланду. — Эй, Джордж Клуни, помоги-ка нам вон с той здоровой коробкой.

В общем, Боб, этот козлина, поимел нас. Как я уже говорил, иногда приходится поднять руки и смириться с тем, что игра проиграна, но на сей раз что-то подсказывало мне, что это еще не все, далеко не все. Имейте в виду, ни в коем случае нельзя поддаваться на шантаж, потому что шантажисты крайне редко удовлетворяются разовой наживой и почти всегда повторяют свои угрозы, видя, что вы готовы выложить денежки за их молчание. Единственное, что вы можете сделать, когда попадете в лапы шантажиста, это добровольно признаться в содеянном и утащить его (или ее, поскольку в роли шантажисток часть выступают разгневанные бывшие подружки) с собой на дно. Думаете, почему все эти актеры и политики чуть что, сразу бросаются приносить покаяния? Это вовсе не ловкий карьерный ход, как могут предположить некоторые. Обычно дело лишь в том, что перед этими людьми маячит близкое разорение, после того как новый друг по переписке опустошил их банковские счета, имея на руках фотографии своей жертвы, нежащейся в объятиях таксиста где-нибудь на загородной обочине.

В общем, не поддавайтесь на удочку шантажистов. Возможно, глядя на меня (прикусил язык, согласился на условия Боба и продолжил загружать фургон), вы решите, что я повелся, однако в данный момент у меня просто нет иного выхода. Этот урод связал нас по рукам и ногам, и пока что мы вынуждены тянуть время, подыгрывая ему. Рано или поздно он потеряет бдительность — все они со временем расслабляются. А когда это произойдет, я возьму его за яйца, уж будьте уверены.

Кстати, насчет бдительности: ночную тьму прорезает свет автомобильных фар; маленький «пежо» резко тормозит и останавливается неподалеку от нашего фургона.

— Мать честная, мы еще кого-то ждем? — в изумлении восклицаю я.

— Вот именно, ублюдок! А ну иди сюда! НЕМЕДЛЕННО! При звуках этого слишком хорошо знакомого голоса я роняю коробку с теликом. Надо рвать когти!

— Черт, это Мэл! Скорее прикрой меня! — шепчу я Олли и ныряю в глубь склада, пытаясь найти укромное местечко.

В темноте натыкаюсь на дверь, ведущую в маленькую каморку охранников. Забегаю туда и гашу свет. Даже не представляю, как Мэл удалось меня вычислить, но позже обязательно разберусь. Сейчас, впрочем, это последняя из моих забот. Мне остается лишь запереть дверь изнутри, сидеть тихо и изо всех сил надеяться, что Олли устоит на линии огня.

Как выясняется, у меня есть возможность наблюдать за всем происходящим на экранах видеокамер. Картинка смазанная, звук отсутствует, однако мне удается читать по губам Мэл почти все, что она произносит. Молодая леди явно чем-то расстроена. Будь камера оснащена аудиовыходом, я бы знал, чем именно, а еще убедился бы, что умение придумывать «отмазки» развито у моего лучшего друга примерно на одном уровне с пунктуальностью.

— Бекс, я знаю, что ты здесь! Хватит прятаться! — орет Мэл.

— Прошу прощения, мисс. Вы в курсе, что посторонним сюда вход запрещен? — делает первую попытку Боб.

— А вы в курсе, что заняты кражей теликов? — парирует Мэл, кивая в сторону коробки с телевизором, которую Боб только что погрузил в наш фургон. В следующую секунду она вновь переносит все свое внимание на поиски блудного возлюбленного. — Считаю до трех. РАЗ!

— Еще раз простите, мисс, но я обязан вывести вас с территории склада, — заходит на второй круг Боб, берет Мэл за локоть и пытается препроводить к машине. Очень зря.

Мэл резко высвобождает руку и достает из сумочки мобильник.

— Полегче, шкура наемная! Кажется, ты случайно набрал на моем телефоне три девятки. Стоит мне нажать на кнопку вызова, и ты увидишь, какая блестящая встреча ждет меня за воротами! — предупреждает она. — Хочешь проверить?

Начальник охраны Боб сдается и делает шаг назад. Он недоумевает: возможно ли, чтобы справедливое возмездие настигло его столь скоро?

— На чем я остановилась? Ах да: ДВА! Олли видит свой шанс вскочить на ходу:

— Мэл. Мэл, солнышко, послушай. Бекса здесь нет, честное слово.

— Не вешай мне лапшу на уши, дубина! Ты и этот крысеныш неразлучны, как сиамские близнецы. Вдобавок, когда я звонила ему на мобильный, трубку взял ты!

Олли вдруг вспоминает — а ведь и вправду!

— Э-э, да… только потом ему пришлось срочно отлучиться, — натужно выдает он, испуганный тем, что его разум заплыл в неизведанные широты.

Мэл не покупается на это жалкое вранье.

— Адриан, выходи! Хоть раз в жизни докажи, что ты мужчина! — кричит в темноту Мэл, обращаясь совсем не к тому человеку.

— Мэл, Мэлси, клянусь всем чем угодно, Бекса здесь нет. Провалиться мне на этом месте! — Олли всеми силами старается вывести мою подругу со склада.

— Я тебе не верю! — фыркает она.

— Пожалуйста, Мэл, уходи отсюда, иначе из-за тебя нас всех загребут, — умоляет Олли.

— Ай-яй-яй, таких хороших мальчиков, — фыркает Мэл, как будто ей на это плевать.

— Поверь, Мэл, Бекс сейчас в другом месте!

— А я говорю, он здесь, и я с места не сдвинусь, пока его не увижу, — твердо заявляет Мэл и оглушительно вопит: — ХВАТИТ ПРЯТАТЬСЯ, АДРИАН! — Не удивлюсь, если ее громогласные крики перебудили всю охрану в округе. — ВЫХОДИ, КОМУ СКАЗАЛА, КУСОК…

В этот момент на Олли неожиданно снисходит озарение и он поспешно выпаливает:

— Бекс с другой девушкой!

Естественно, у Мэл отпадает челюсть, и поток ругательств прекращается.

— Что ты сказал?

— Ей-богу, это чистая правда, — продолжает Олли, чувствуя, что победа близка. — Поэтому я и не хотел тебе ничего говорить.

Мэл не верит своим ушам.

— Бекс сейчас с другой девушкой? — переспрашивает она.

— Нуда, и поэтому не смог пойти надело. Думаешь, я в восторге? В общем, его тут нет, — заверяет Олли.

Мэл безоговорочно ему верит. Еще бы, ведь Олли, дубина стоеросовая, сам того не зная, наткнулся на идеальную формулу лжи. Обвинение полностью снимается, если его перекрывает другое, в сто раз более тяжкое, например: «Клянусь, офицер, я не крал из магазина китайскую лапшу, поскольку в это время был очень занят — убивал жену и детишек».

— Он пошел на свидание с другой девушкой… — задыхается Мэл, — …в мой день рождения?

— У тебя сегодня день рождения? Поздравляю! — радуется наш Эйнштейн.

— ГДЕ ОН? — взрывается моя подружка.

— В «Якоре», на другом конце города. Там его и найдешь, — стучит Олли.

— Ну все, он покойник! — Мэл яростно разворачивается и, словно ураган, несется к своей машине.

Олли облегченно выдыхает.

Мэл открывает водительскую дверь и уже собирается прыгнуть на сиденье, как вдруг ее посещает какая-то мысль.

— Чуть не забыла! Сегодня вечером случайно встретилась с Белиндой.

— Правда? Как она, не скучает? — с живым интересом спрашивает Олли.

— О да, скучать ей некогда. Твоя Белинда неплохо проводит время в компании вашего приятеля. Его зовут Норрис, если не ошибаюсь. Услуга за услугу! — подмигивает Мэл и, взвизгнув шинами, уезжает, полная желания оторвать голову и мне, и моей несуществующей пассии.

Новость, как удар пыльным мешком, приводит Олли в состояние шока. Белинда и Норрис? Это все равно что поручить псу охранять твой воскресный ростбиф, при том что ростбиф сам готов вскочить в собачью пасть, после того как его чуть-чуть полили подливкой!

Олли, завернутый в пелену беспомощного отчаяния, оборачивается и едва не налетает на Роланда, который стоит всего в пяти сантиметрах от него.

— Отвали, блин, на хрен, — рычит мой друг.

Видя, что горизонт очистился, я покидаю комнату охранников и обнаруживаю Олли, в ступоре привалившегося к большому телевизору.

— Умотала? — спрашиваю я. Прежде чем вытащить из него ответ, мне приходится повторить вопрос несколько раз и помахать перед лицом страдальца зажженной спичкой.

— Чего? А, да.

— Что ей было надо? Какая муха ее укусила? Олли горестно трясет головой.

— Она сказала, что Белинда встречается с Норрисом, — бормочет он.

— Фу, уж в эту замочную скважину я точно не буду подглядывать сегодня ночью, — прыскаю я, радуясь, что Олли, наконец, подал признаки жизни. — Да ладно, шучу. Мы-то знаем, она давно не такая.

Роланд бросает на меня взгляд, который читается легко, точно книга. Я перелистываю последнюю страницу этой книги и вижу изрядно помятую Белинду, которая выкатывается из «Барсука» вместе с каким-нибудь мешком дерьма. Увы, тут уж ничего не поделаешь. Жребий брошен. И трусы, видимо, тоже. Сброшены, ага. Олли следует взять себя в руки и сосредоточиться на текущем задании.

— Так что ты ей наплел? — нажимаю я. Олли медленно качает головой.

— Не помню, какую-то чепуху.

— Отлично. Молодец, старик. Можешь ведь, когда захочешь, — искренне хвалю его я.

На следующее утро я был вынужден взять свои слова обратно — когда пришел домой и оказался под мощным обстрелом тарелками, за которым последовала моя любимая футболка клуба «Арсенал», разорванная в клочки. Я поворачиваюсь к Бобу и Роланду.

— Ладно, теперь нужно вас связать.

— Постой, зачем нас связывать? — выражает недовольство Боб.

— Ну, не знаю. По-моему, у ваших боссов возникнут некоторые подозрения, если утром они увидят, как вы стоите и ковыряете в носу среди полупустого склада — и один, и другой с пупочной грыжей, — замечаю я.

— Ладно, — неохотно соглашается Боб. — Только помни, что у моей жены есть фото вас обоих. Лучше не пытайся выкинуть какой-нибудь номер, иначе я подниму цену в десять раз, понял?

— Сегодня вечером мы с тобой получаем сплошь приятные новости! — говорю я Олли. — Обратил внимание?

Олли хмурит лоб — он согласен.

На следующее утро полиция находит Боба и Роланда там, где мы их оставили — возле главного входа, привязанных к стульям. Боб держится бодро: его оживила долгая ночная дискуссия, в ходе которой обсуждалась зарплата Роланда и доля Боба в дальнейших операциях. В результате Боб первым замечает копов, перелезающих через ворота.

— Эй, ты там не заснул? Гляди в оба, они уже здесь. Слушай, что я буду говорить, и лепи то же самое, — инструктирует он Роланда.

Как только Соболь и констебль Беннет появляются на складе, Боб разыгрывает драму, достойную «Оскара».

— Спасибо, спасибо, что вы пришли! Вы спасли нам жизнь! Боже, какое счастье! Это было ужасно — на нас напали китайцы, человек шесть. Мы думали, прирежут! — Оттарабанив свои реплики, Боб выразительно смотрит на партнера по сцене: — Так ведь?

Роланд что-то обдумывает, затем соглашается:

— Гм… да.

Соболь не уверен, как следует расценивать эту игру на публику, однако чувствует, что наступила его очередь произнести что-нибудь «полицейское».

— Ваше мнение, констебль? По-моему, здесь поработали какие-то злодеи. — Максимум, что ему удается выдать.

Глава 5 Расплата с Бобом

Мы благополучно сплавили телики. Как обычно, товар забрал Электрик, и, как обычно, по безбожно низкой цене. Что поделать, бизнес есть бизнес. Электрик имеет полное право получать свою прибыль, как и любой другой, хотя, подозреваю, что эталоном «любого другого» он считает Мохаммеда аль-Файеда. Я имею в виду те калориферы, что мы загнали Электрику. Кажется, мы сошлись что-то там на семи с половиной фунтах за штуку, а наутро они стояли в его лавке уже по сорок пять. Вероятно, за двенадцать часов, прошедших с нашей сделки, рыночные цены рванули вверх и пробили крышу, начихав на все пределы стоимости, рекомендованные для предприятий розничной торговли. Между прочим, не только мы обратили на это внимание.

Пока мы возимся в задней части магазинчика, какой-то тип заходит через парадную дверь и начинает осматривать ассортимент товаров.

— Сорок пять фунтов за обогреватель? — гневно спрашивает он, взирая на один из бытовых приборов, оскорбивших его чувства.

— Да, у меня здесь тесновато, поэтому цена совсем низкая, — отвечает Электрик и при этом непостижимым образом умудряется не расхохотаться. — Только что получил партию телевизоров — больших, широкоформатных. Обошлось без уплаты пошлины, поэтому отдаю их практически по себестоимости. — Электрик подчеркивает важность сказанного подмигиванием и легонько стучит себя пальцем по переносице.

Потенциальный покупатель недоверчиво прищуривается:

— А почему вы не платили за них пошлину? Согласитесь, вполне резонный вопрос. Точного ответа Электрик не знает:

— Какая-то умная лазейка в обход правил ЕЭС. Молодые ребята вроде тебя, конечно, в этом секут, а мне, старику, даже не хочется забивать голову, — пожимает он плечами. — В общем, если нужен телевизор последней модели, подгоняйте машину к черному ходу.

— К черному ходу? — вздергивает брови скептичный клиент. Видимо, он испытывает нестерпимое желание проморгаться, поскольку запах «жареного», образно говоря, ест глаза.

— С той стороны подъезд удобнее, — снова подмигивает Электрик. — Можете не беспокоиться насчет… насчет… — Наконец, любезная улыбка исчезает с его физиономии. — Послушайте, вам нужен телевизор или нет?

— А он, часом, не краденый? — высказывает предположение тип.

Электрик уязвлен в самое сердце.

— Что вы такое говорите! Конечно, нет. За кого вы меня принимаете? Это солидный магазин, и весь товар, который я получаю, совершенно легальный. Благодарю покорно, в жизни не слышал подобных оскорблений!

Чувак идет на попятный.

— Простите, я не хотел вас обидеть.

— Да уж, не стоит обижать пожилого уважаемого человека, — никак не успокоится Электрик. Нижняя губа у него трясется от негодования.

— Вообще-то я пришел не за телевизором, — сообщает посетитель. — Просто хотел спросить: пушки случайно не берете?

Электрик опускает глаза на тяжелую сумку из темного брезента, которую тип ставит на прилавок, и заглядывает внутрь.

— Беру, — без колебаний отвечает он.

Знаете, чего бы мне хотелось? Стать мухой и усесться на стене в квартире Боба Шоу сразу после того, как он достанет из почтового ящика наш конверт.

Будь я мухой, я бы увидел, как Боб дрожащими от возбуждения руками вскрывает его и вместо долгожданной толстой пачки десяток находит лишь старенькую видеокассету.

— Хрень какая-то… — бурчит он и торопливо перемещается в гостиную.

— Пришло что-то интересное? — кричит миссис Боб из кухни.

— Ничего важного, дорогая, обычный почтовый мусор, — отвечает он, гадая, что записано на кассете.

Учтите, он ведь наверняка сказал бы жене то же самое, даже если бы из ящика на самом деле вывалилась пачка денег. Кстати, на его месте и я соврал бы Мэл.

Итак, Боб запихивает кассету в видак, включает ящик и усаживается в кресло, чтобы насладиться нашей с Олли коротенькой дебютной кинопродукцией. В роли главной звезды выступает Боб Шоу — скверного вида, размытый, в черно-белом варианте, и все же, несомненно, Боб собственной персоной. Что он делает? Грузит телики в наш фургон.

Помните, я говорил, что дождусь того момента, когда Боб утратит бдительность? Правда, я не рассчитывал, что мне подфартит в ту же ночь, однако именно это и произошло, когда Мэл ворвалась на склад и начала вопить, как сумасшедшая.

Опять же, если помните, я сделал ноги и укрылся в каморке охранников, пережидая, пока Олли выпроводит мою подругу за ворота. Роланд, которого влечет к Олли с нездешней силой, естественно, был вынужден последовать за ним. В итоге Боб остался один-одинешенек перед камерой внутреннего видеонаблюдения.

Пока моя личная жизнь с треском рушилась, Боб, не желая терять времени, самолично загрузил несколько менее габаритных теликов в фургон. Я глядел на дисплей и не верил своим глазам. Роланд был прав: с его работой справился бы даже последний идиот. Я всего-навсего нажал кнопку и камера успешно запечатлела старания Боба — так сказать, чтобы оставить его в веках. Или… в дураках?

Боже, как бы мне хотелось увидеть рожу Боба в тот момент, когда он, прилипнув к экрану, смотрел, как в одиночку-в одиночку! — обчищает своего же босса. Ей-ей, я все на свете отдал бы, чтобы поглядеть на это. Ну, или почти все. Не уверен, что готов расстаться с деньгами, которые мы выручили от продажи теликов. Не настолько у меня свербит.

К записи, сделанной на складе, мы с Олли добавили еще несколько любительских кадров, чтобы у Боба не осталось ни малейших сомнений по поводу наших намерений. На пленке был я (разумеется, без лица — в разоблачительной кинохронике я почему-то сразу делаюсь жутко нетелегеничным), а в руках у меня — карточки с надписями, которые последовательно гласили:

«КОНЕЦ».

«P.S.: ВСЕ ЕЩЕ ХОЧЕШЬ СВОИ 100%?»

«P.P.S.: КАК ТЕБЕ ТАКИЕ ЯБЛОЧКИ?»

Идею я позаимствовал у Боба Дилана, но эпизод с «яблоками» срежиссировал сам и дал Бобу возможность разглядеть их во всех подробностях — и половинки, и «очко», — когда мои штаны вместе с ремнем вслед за карточками упали на пол.

Тешу себя мыслью, что как раз в эту минуту в гостиную вошла миссис Боб с тарелкой поджаристых блинчиков в руках и выражением полного ужаса на жирной физиономии.

— Дорогая, ты все неправильно поняла, — поспешно пытается объяснить Боб, лихорадочно нащупывая на пульте кнопку «стоп».

Кажется, так обычно говорят те, кого застукали за чем-то нехорошим?

Разумеется, у меня нет доказательств, что все в точности так и было, только слова Олли. Дескать, вскоре после того, как он опустил наш конверт в прорезь для почты на двери Боба, из дома донеслись крики и звук, похожий на звон от удара тарелки с хрустящими блинчиками об экран телевизора.

Приветики, Боб!

— Ш-шш! — не выдерживаю я, когда действия Мэл с ватой и «Деттолом» становятся чересчур жесткими.

— Хм, уж не знаю, что за подружку ты себе завел, но ей явно не мешало бы подстричь ногти, — саркастично замечает она, восхищаясь порезами и царапинами у меня на спине, пока я отмокаю в ванне, на четверть заполненной тепловатой водой. — Ее случайно зовут не Фредди Крюгер?

— Говорю тебе, не было никакой подружки, просто Олли на ходу придумал отмазку, — убеждаю я Мэл и снова морщусь от неласковых прикосновений к очередной ране.

— В отличие от тебя, кролик несчастный, он хотя бы на ходу соображает, — язвит Мэл.

Ай! Кажется, она сменила вату на абразивную бумагу. По крайней мере у меня такое ощущение. Корова бессердечная!

— Мэл, послушай, я был в дальней части склада и не слышал, как ты вошла, честное слово, — в сотый раз повторяю я.

— Может, надо было тебя позвать?

— Может, и надо было. Кроме того, я не хотел выходить, потому что боялся испортить сюрприз, который приготовил к твоему дню рождения. — Я киваю в сторону огромного плазменного телевизора. Ради того, чтобы заключить мир с Мэл, мне пришлось оставить его себе и пожертвовать частью навара. — Я же знаю, как ты любишь сюрпризы.

— Значит, ты все-таки меня слышал? — мгновенно просекает она.

— Чего? — Я моргаю, сообразив, что проговорился.

— Ты слышал, как я тебя звала? Знал, что я приехала?

Я взвешиваю варианты и заключаю, что единственный выход — опять классически закосить под Олли.

— Чего? — вновь тупо моргаю я.

Плечи Мэл бессильно опускаются, и я облегченно вздыхаю. Пуля просвистела, не задев меня.

— И вообще, не уходи от темы. Отличный телик, правда? Тебе нравится? — интересуюсь я.

Мэл продолжает заниматься моей спиной.

— Да, нравится. И все же не стоило так затрудняться из-за меня — заборы, колючая проволока… Ты вполне мог… ну, не знаю, купить мне подарок, как все нормальные люди, — пожимает плечами она.

На мой взгляд, это называется неблагодарностью.

— С каких это шишей я бы купил тебе новенький широкоформатный телик?

— Совсем не обязательно было покупать телевизор, Бекс. Меня порадовал бы любой подарок, пусть даже небольшой.

Я обдумываю это высказывание.

— Гм, вообще-то у меня еще были калориферы…

Я прикидываю, не поздно ли еще обменять телик Мэл на один из Электриковых обогревателей (тех, что по сорок пять фунтов) и прикарманить разницу, но тут моя бедная спина словно вспыхивает огнем — оказывается, Мэл вылила на нее весь пузырек «Деттола».

— Мать твою так! — ору я и отчаянно пытаюсь унять боль при помощи погружения в спасительные воды.

— Немножко жжет, да? — невозмутимо спрашивает Мэл.