Часть 6 Грабим офис

Глава 1 Первый шаг

Если честно, я никогда особо не парюсь на собеседованиях в агентстве по трудоустройству. А чего париться, если плевать я хотел на работу, которую они мне предлагают, и хожу туда лишь затем, чтобы дважды в месяц исправно получать свой чек на пособие. Нет, при обычных обстоятельствах походы в агентство меня не напрягают. Я напяливаю костюмчик похуже, прихожу вовремя, если надо, вежливо улыбаюсь и двадцать минут болтаю с хорошо одетыми чужаками, которые очень любят задавать вопросы личного характера. Потом ослабляю галстук, топаю в кабак и заказываю для себя поощрительную порцию выпивки. В общем, эти самые собеседования можно даже считать чем-то вроде небольшой развлекательной экскурсии, если они ни к чему не обязывают.

Сегодня, однако, все иначе. От предстоящего собеседования зависит очень многое. Соответственно я специально к нему готовлюсь.

Мэл входит в комнату с чашкой чая в руке и выражает свое одобрение:

— В этом костюме ты просто красавчик! — сексуально провоцирует она меня.

— Угу, неплохо выгляжу, — соглашаюсь я, стоя перед зеркалом и поправляя узел галстука.

— Сколько, говоришь, ты за него отдал? — Мэл щупает ткань пиджака.

— О таких вещах я не говорю. Я — человек-загадка.

— Тебе давно пора было обзавестись новым костюмом. Тот, что висит в шкафу, даже на меня уже не налезает.

— Откуда ты знаешь? Примеряла, пока меня не было дома? Ладно, откровенность за откровенность: мы с Олли тоже тайком меряем твои тряпки, — признаюсь я.

— Вполне допускаю.

— Мой тебе совет: не спеши осуждать человека, которому не подходит его костюм. В некотором смысле это признак успеха.

— Какого?

— Это означает, что ему в течение определенного времени удавалось избегать повестки в суд.

Не сомневайтесь, так оно и есть. У некоторых самых удачливых аферистов дома в шкафу пылятся костюмы цвета бордо с изъеденными молью подмышками.

Я отступаю на шаг-другой и любуюсь плодом своего труда. Мэл также смотрит на невероятных размеров виндзорский узел и пятнадцатисантиметровый «язык», после чего подскакивает ко мне, чтобы испортить все великолепие. Верите ли, мало что в жизни бесит Мэл сильнее, чем мой способ завязывать галстук.

— Господи, Бекс, ты же идешь на собеседование по трудоустройству, а не урок географии прогуливаешь! Дай я сделаю как следует, — настаивает противная девица и едва не душит меня в попытке перевязать несчастный галстук.

— Отстань, мне и так нравится, — протестую я, стараясь не подпустить ее к себе.

В общем, дело едва не заканчивается потасовкой. К счастью, громкий звонок в дверь отвлекает Мэл, и я убираю ее цепкие лапы от моего тройного виндзорского.

— Кто это? — спрашивает она у меня.

— Э-э, сложновато определить, не открывая дверь, — говорю я.

— Ты кого-то ждешь?

— «Кого-то» кого?

— В этом и смысл. Если кого-нибудь ждешь, обычно знаешь, кого именно.

— Ну, не знаю. Может, это твой поклонник? — высказываю предположение я.

— Нет, поклонник придет только после трех, — информирует меня Мэл.

— А вдруг он раньше кончил?

— Ну, мне, как всегда, везет. — Мэл направляется к двери. — Что бойфренд, что поклонник — оба кончают рано.

Интересно, на кой нам с поклонником сдалась такая язвительная стерва?

Мэл открывает дверь. На пороге стоит Олли, одетый с иголочки, в начищенных до блеска туфлях.

— А-а, капитан Ай-Кью, — вздыхает Мэл, ничуть не удивившись.

— Мэм, для прохождения службы прибыл! — щегольски салютует Олли.

— Ты-то чего в костюм вырядился? Да еще в такой же, как у Бекса? — интересуется Мэл.

— А, — отмахивается Олли, вваливаясь в прихожую, — взяли наделе.

— «На деле» — это, как я понимаю, специальный термин? — отваживается предположить Мэл.

Меня Олли находит на кухне.

— Рановато ты сегодня, — говорю я, бросив взгляд на часы.

— Угу. У меня сломался тостер. Решил воспользоваться вашим. — Олли извлекает из карманов несколько ломтиков белого хлеба.

— Стоп, стоп, ничего не понимаю, — настораживается Мэл позади нас. Ей кажется, будто она упустила нечто важное. — Бекс, ты ведь идешь на собеседование насчет работы, так?

— Ну да. Олли тоже, — объясняю я.

— Что, вместе?

— Нас направили туда из центра занятости, — на ходу сочиняет Олли. — Они, наверное, всех подряд посылают.

— Тем не менее любая работа — это ступенька вверх на карьерной лестнице, — солидно заявляю я.

— И к чему же приставлена эта твоя лестница? — прищуривается Мэл.

— Солнышко, откуда в тебе столько цинизма? — вздыхаю я. Олли идет еще дальше:

— Ты нас просто обижаешь, да, обижаешь!

— Послушай, Мэл, ты давно твердишь, что мне нужно найти настоящую работу, вот я и стараюсь. Я же не виноват, что нас обоих посылают на собеседование по поводу одного и того же места!

— И в одинаковых костюмах, — усмехается Мэл.

— Нет, это действительно по моей вине. Точнее, по вине «Маркса и Спенсера» — там была распродажа.

— Значит, костюмы не ворованные? — продолжает давить Мэл.

— Практически нет. Знаешь, такая грандиозная распродажа. Можно сказать, даром отдавали. — Я хмурю лоб для пущей серьезности.

— Точно, — подтверждает Олли. — Все равно как если бы забыли запереть кассу.

— Ну что, мы похожи на деловых людей? — сияю я, страшно довольный новыми шмотками.

— Скорее, на парочку сайентологов, — фыркает Мэл.

— Спасибо, — расплывается в улыбке Олли. Что поделать, мой друг редко слышит комплименты.

В это мгновение его тосты решают тоже поучаствовать в беседе и выскакивают из тостера, чтобы получше разглядеть наши костюмы.

— Ты с чем будешь? — спрашиваю я у Олли, открывая холодильник.

— С яичницей и ветчиной, если можно, — отзывается бессовестный наглец.

Через полчаса мы въезжаем на узкую улочку за пределами центра. Сразу за углом — многоуровневая парковка, но цены там просто грабительские, так что мы с Олли предпочитаем самостоятельно предпринять необходимые меры. Останавливаем фургон у тротуара и читаем объявление на столбе: «ПАРКОВКА ТОЛЬКО ДЛЯ ВЛАДЕЛЬЦЕВ РАЗРЕШЕНИЙ. САМОВОЛЬНО ПРИПАРКОВАННЫЕ АВТОМОБИЛИ БУДУТ ЗАБЛОКИРОВАНЫ ИЛИ ОТПРАВЛЕНЫ НА ШТРАФНУЮ СТОЯНКУ». Отлично.

Мы вылезаем из фургона, распахиваем задние дверцы и закрепляем на заднем колесе блокиратор. Честное слово, великолепная штука! Мы пользуемся ею чуть больше года и уже сэкономили сотни фунтов — никаких тебе штрафных талонов. Это все равно что пожизненное разрешение на бесплатную парковку. Странно, что никто, кроме нас, еще не обзавелся собственным блокиратором, только не спрашивайте, где его взять, потому что наш я и Ол обнаружили случайно — на своем же фургоне. Какой-то недальновидный коп однажды заблокировал колесо нашего автомобиля. Теперь у него одним блокиратором меньше, а мы с Олли оставляем машину, где захотим.

— Так почему Мэл сегодня не на работе? Обленилась? — спрашивает мой приятель, пока мы занимаемся установкой блокиратора.

— У нее сегодня отгул. Остались три дня от отпуска, надо использовать их до Пасхи, иначе «сгорят».

— А сколько всего дней в отпуске?

— Кажется, двадцать.

— Боже, подумать только: всего двадцать свободных дней в году! Где же найти время на все дела? — От одной мысли об этом Олли передергивает.

— На какие?

— Ну… не знаю. К примеру, телик посмотреть. Уже на то, чтобы просматривать все интересные передачи, понадобится целый рабочий день.

— Да, и не забывай, сидение на заднице тоже отнимает уйму времени, — соглашаюсь я.

— Фигня это все. Я имею в виду работу. Полная бессмыслица, — хмурится Олли.

Я заканчиваю с блокиратором, мой приятель прилепляет на лобовое стекло стикер дорожной службы с надписью «ДЕМОНТИРОВАТЬ ЗАПРЕЩЕНО».

— Хорошо. А вспомни-ка тех бедолаг, что строили египетские пирамиды. У них и двадцатидневного отпуска не было, и даже выходных. Работали без перерыва, пока не падали замертво, — говорю я, чтобы окончательно добить Олли.

— Да ладно, ты бы на такое не согласился. Бросил бы к черту кирку и перешел на пособие, — машет рукой Олли.

— Ага, прямо представляю себе: «Прошу прощения, Рамзес Третий, но на моем жиро ничего нет. В чем дело? Перевод задерживается?»

Мозг Олли отказывается воспринимать данную концепцию. Мой приятель так и стоит с глупым видом, пока я забираю с заднего сиденья наши кейсы и вручаю один из них ему.

— А почему он задерживается?

За углом, совсем рядом от того места, где проистекает наша ученая дискуссия, в магазине «Оптика» человек подбирает себе оправу для очков. Что тут особенного, удивитесь вы, а я скажу вам что: этому человеку не нужны очки. Вообще-то у него немало физических недостатков, однако остроте зрения можно лишь позавидовать. Человек строит гримасы собственному отражению в зеркале, затем вытягивает шею и наблюдает за бизнесменом в полосатом костюме на другой стороне оживленной лавки. Как и все посетители «Оптики», бизнесмен примеряет оправу, но, в отличие от наблюдающего за ним человека, не может как следует разглядеть свое отражение через простые стекла, которые вставлены во все оправы, выложенные для образца. Джентльмен наклоняется ближе к зеркалу, щурится, затем пробует надеть свои очки поверх магазинных и таким образом получить минимальное представление о том, как смотрится на его носу новая оправа.

Сделав вывод, что оправа ему не подходит, полосатый бизнесмен выбирает другую пару — из тонкой стали, весьма симпатичную, вроде той, что иногда носил агент Малдер в сериале «Секретные материалы». Такие оправы всегда шли нашему джентльмену. Он откладывает свои очки в сторону, вновь приближает лицо к зеркалу и щурится. Как и в предыдущий раз, простые стекла и излишне крупная бирка с охранным чип-кодом очень сильно мешают определить, подходит ли подслеповатому бизнесмену оправа или уродует его. Джентльмен в полосатом костюме дается диву: эти ученые способны продемонстрировать, что случится с человечеством через два миллиона лет, но не могут показать, как он будет выглядеть в новой оправе. Единственный выход — отстегнуть три сотни фунтов за изготовление стекол!

Бизнесмен возвращает дизайнерскую оправу на полку и пытается нашарить свои старые очки, однако, к его недоумению, пальцы хватают только пустоту. Он изо всех сил щурится, водит руками по полке, затем по полу — очков нет как нет.

Покуда джентльмен расширяет зону поиска, человек с превосходным зрением небрежно подхватывает портфель бизнесмена, оставленный без внимания, и потихоньку выходит из лавки, пристроив пару старых очков на полке у дверей.

Десятью секундами позже этот самый человек, зоркий, как орел, налетает на нас прямо посреди дороги.

— Черт!..

— Норрис! От кого драпаешь? — спрашивает Олли. Чтобы торопыга не улизнул, мы крепко держим его за шиворот.

— Ни от кого, — сразу уходит в «несознанку» Норрис. — Неужели в этом городе нельзя даже за автобусом побежать, чтобы тебя не обвинили в краже чужого портфеля?

Я опускаю глаза на портфель, который он держит под мышкой, и по виноватому взгляду Норриса понимаю, что вряд ли тот вышел с собрания совета директоров.

— Кстати, я и словом не упоминал про твой портфель, — замечает Олли.

— Забавно, но и я про ваши ничего не говорил, хотя мог бы. — Норрис кивает на наши с Олли кейсы, в его голосе слышится скрытая угроза.

Норрис только сейчас обращает внимание на наш парадный вид.

— А куда это вы нафуфырились? В суд, что ли?

— Чтоб ты знал, мы идем на собеседование в агентство по трудоустройству, — с гордостью сообщает Олли.

— Зачем? — хлопает глазами Норрис. Вопрос ставит Олли в тупик.

— Зачем люди обычно ходят в агентства по трудоустройству? — парирует он.

Норрис чешет затылок.

— Не знаю… Наверное, чтобы их не сняли с пособия? — рискует предположить он.

— Точно, — подтверждаю я. — Почти всегда так и бывает. Но в данном случае мы намерены совершить прыжок вверх и пополнить ряды профессиональных служащих.

Норрис окончательно теряется.

— Зачем? — повторяет он.

— Затем, что мы не хотим провести остаток жизни, промышляя грабежом. Может быть, ты хочешь? — сурово спрашиваю я.

— Не знаю. — Норрис выпячивает нижнюю губу и энергично двигает челюстями, пережевывая жвачку. — Пока не заглядывал так далеко вперед. Я все равно через несколько лет сдохну, так какой смысл строить планы?

Неожиданно он пихает меня и Олли друг к дружке, так что мы превращаемся в живой щит, и прячется за нами.

— Прикройте меня! — шипит он.

Джентльмен в полосатом костюме и двое разъяренных продавцов вываливаются из дверей «Оптики» и со всех ног бегут вверх по улице. От Норриса их отделяет немногим меньше ста метров.

— Эй, вот он! — кричим мы и расступаемся, натравливая гончих на зайца.

Все трое грозно требуют, чтобы мы задержали вора, однако это не наша охота, поэтому мы желаем Норрису всего наилучшего и оставляем его играть с новыми друзьями.

— Ну, спасибо! — вопит он, сверкая пятками. — Когда-нибудь отплачу вам той же монетой!

Бизнесмен и глазнюки споро проносятся мимо нас, однако их шансы на успех практически нулевые. У Норриса портфель под мышкой и хорошая фора на старте, так что исход забега предрешен. Заблокируй доступ к своим кредиткам, дружище в полосатом костюме, купи новые ручки и живи дальше, вот тебе дельный совет.

Мы наблюдаем, как дичь и свора уходят в точку на горизонте.

— Ничего прекраснее в мире не видел, — делюсь я впечатлением с Олли. — Убегающий Норрис… Никакой закат не сравнится.

Глава 2 Горас и Дорис

— Итак… доктор Харрингтон… — Горас читает резюме Олли и причмокивает губами.

— Да, меня так зовут. Не надо повторять, — автоматически выдает Олли.

— Гм… да, хорошо, — несколько неуверенно соглашается Горас. — Простите, так по какой тематике вы защитили докторскую?

Олли берет паузу, чтобы дать как можно более полный и развернутый ответ, но вдруг соображает, что не имеет ни малейшего понятия, о чем вообще речь, поэтому просто хлопает глазами и переспрашивает:

— Чё?

— Ваша степень. В какой области вам присуждена степень? — повторяет Горас, в душе желая, чтобы доктор Харрингтон оказался на высоте, и он мог с чистой совестью поставить штамп на заявке.

— Э-э… не знаю, — признается Олли. — А что, эту степень присуждают?

Теперь наступает черед Гораса озадаченно хлопать глазами.

— Что? — спрашивает он.

— Что «что»? — эхом отзывается Олли.

Горас обращает взгляд на коллегу. Дорис вмешивается в беседу:

— Похоже, мы с вами не совсем понимаем друг друга.

— Чего? — моргает Олли.

— У вас ведь есть докторская степень? — не отстает Горас.

— Нет. Говорю же, я не знал, что ее присуждают. Видать, моя степень еще дожидается меня в лавке, где продают докторские шляпы, ну, такие, квадратные. В общем, я на этот счет не парился, — объясняет Олли.

Горас и Дорис внимательно изучают резюме Олли и делают очевидный вывод.

— Судя по всему, вы — не доктор наук, — отваживается высказать мнение Горас.

— Строго говоря, да, то есть нет, — отвечает Олли.

— Тогда в каком смысле вы «доктор»? — задает следующий вопрос Дорис.

— Знаете, я всегда отмечаю галочкой эту графу, когда заполняю бланки, — откровенничает Олли. — Так интересней, правда? Все вокруг просто «мистеры», а я доктор.

Горас собирает бумаги в стопку и медленно свирепеет.

— Достаточно. Что ж, мистер Харрингтон…

— Все-таки лучше называйте меня «доктор», — просит Олли.

— Гм, хорошо. Спасибо за визит, доктор Харрингтон.

— Да ничего, мне не трудно, — заверяет Олли, понимая, что время вышло. — Погодите минутку, я забыл спросить про отпуск. Дни на больничном включаются в отпуск или засчитываются отдельно? И вообще, сколько дней отпуска мне положено?

И Горас, и Дорис затрудняются с ответом.

Когда наступает мой черед предстать перед расстрельной командой, я держусь чуть лучше. Мое резюме производит на старину Гораса невероятно сильное впечатление: он так и ерзает на стуле, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить. Ну, еще бы — зря, что ли, вчера вечером я убил на эту бумажку целых полчаса!

— Должен признать, мистер Бекинсейл, у вас очень солидное резюме, — чмокает губами Горас, пробегая глазами перечень моих дипломов и профессиональных сертификатов.

— И бумага тоже качественная, — киваю я, — пять фунтов пачка.

— Гм, пожалуй. Да, очень хорошая бумага, — соглашается Горас, пощупав лист пальцами. — Знаете, по нашему мнению, для работы в сфере телефонного маркетинга у вас чересчур высокая квалификация. Вам так не кажется?

— Нет, нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста. Все лучше, чем пинок в зад ржавым рулем, я считаю.

Судя по выражению лица Гораса, в эвфемизмах он не силен.

Дорис снова вмешивается, чтобы угодить Горасу:

— Мой коллега имел в виду, интересует ли вас эта работа в качестве временного занятия, пока не подвернется что-нибудь более подходящее, или вы видите в телемаркетинге возможность развития карьеры?

— Телемаркетинг от начала и до конца, — решительно говорю я. — Вы еще замучаетесь выгонять меня на пенсию, когда мне стукнет шестьдесят пять. Впрочем, всему свое время. Прошу вас, дайте мне шанс!

Для пущей убедительности я картинно заламываю руки, и этот жест вызывает на другом краю стола бурное одобрение: Горас и Дорис обмениваются короткими кивками, растягивают рты в поздравительных улыбках и готовятся принять меня в число обращенных.

— Надо сказать, отрадно видеть такой энтузиазм у молодого человека. Удивительно, что вам до сих пор не удалось найти подходящей работы, — разглагольствует Горас. — Что ж, если мы можем…

— Есть только один маленький нюанс, — словно бы невзначай говорю я. — Я не буду работать с черномазыми.

Воцаряется гробовая тишина.

Олли дожидается меня за дверями кабинета.

— Как дела? — любопытствует он, пока мы идем по коридору.

— Неплохо, — отвечаю я. — Был, правда, один скользкий момент — я уж думал, сейчас и вправду предложат мне место, поэтому пришлось ввести в бой тяжелую артиллерию, чтобы выкрутиться.

— Что, старую добрую присказку «я не буду работать с такими, как Олли»? — довольно хихикает мой приятель.

Между прочим, эта фразочка — его изобретение. Однажды в кабаке мы провели весьма приятный вечер, потягивая пивко и составляя десятку самых эффектных фраз, которых стоит избегать человеку, приглашенному на шоу Майкла Паркинсона. Вот, например, мое лучшее достижение: «Педофилы? Лично я убежден, что эти люди такие же несчастные жертвы, как и дети, которых они растлевают».

— Ага, — усмехаюсь я.

Мы сворачиваем за угол и направляемся к лифту.

— Что они тебе сказали?

— Ну, Дорис особенно не впечатлилась, хотя, судя по тому, как горячо тряс мне руку Горас, я все же завоевал его расположение.

Олли заметно огорчается.

— Это ужасно, просто ужасно, — качает он головой. — В большом бизнесе махровым цветом процветает расизм.

— По крайней мере мы с тобой заняты в сфере, где у всех равные возможности, — утешаю я друга и останавливаюсь неподалеку от лифта, рядом с сортиром. — Так о чем это я? Ах да: отлить не желаешь?

— Неплохо бы.

— Тогда это место тебе страшно понравится, — подмигиваю я, распахивая дверь туалета.

Вопреки моему совету, джентльмен в полосатом костюме безуспешно гоняется за Норрисом по всему городу, пока тот не уходит от погони, затерявшись в торговом центре. Что бы там ни было в портфеле бизнесмена, он жаждет это вернуть. Норрис, вдохновленный упорством Полосатого, стальной хваткой держится за кейс, до тех пор пока не выдастся минутка, чтобы перевести дух и взглянуть на его содержимое.

В переулке за супермаркетом Норрис, наконец, оказывается наедине с портфелем. Он садится на корточки позади мусорного контейнера, укладывает кейс к себе на колени и достает шпильку. С полминуты колдует над замками, и — вуаля! — чемодан открыт.

Первой полезной находкой становится бутерброд, завернутый в пищевую пленку. От утомительной гонки у Норриса разыгрался такой сильный аппетит, что он разрывает целлофан и запихивает сандвич в рот целиком, однако, едва успев соприкоснуться с вкусовыми рецепторами, бутерброд лезет обратно и ударяется о стенку контейнера.

— Блин, на фиг! — отплевывается Норрис. Между кусками хлеба наряду с ветчиной он обнаруживает салатные листья и ломтики помидора. — Ну и дрянь, — качает он головой, выбрасывает гребаную кроличью еду на асфальт и опять набивает рот хлебом с ветчиной.

Прочее содержимое кейса весит на удивление мало: разноцветные ручки, какие-то бумаги, свежий номер «Дома на колесах» и… все. Определенно ничего такого, из-за чего стоило петлять по городу, словно заяц. Идиот, корит себя Норрис.

Он выбрасывает бумаги, роется в кармашках портфеля и в конце концов натыкается на миниатюрную коробочку с надписью «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО». Глаза Норриса мгновенно расширяются — теперь он понимает, почему бизнесмен так долго за ним гонялся. Дрожащими руками Норрис открывает коробочку, находит внутри черную и гладкую пластмассовую штучку. Внимательно изучает непонятный предмет и прикидывает, за сколько можно будет «толкнуть» ее конкурентам Полосатого. Обнаружив в устройстве прорезь, Норрис осторожно засовывает в нее палец, а когда вытаскивает, то видит, что кончик пальца испачкан ярко-красной краской. Нашего Норриса осеняет: быстрым движением он переворачивает устройство и отпечатывает на крышке коробочки: «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО».

— Твою мать! — чертыхается он и в ярости швыряет пластмассовую штуковину о забор. — Носиться по всему городу… — ворчит Норрис себе под нос. Его терзает нешуточное желание разыскать бизнесмена и врезать ему по морде за то, что напрасно отнял у Норриса кучу времени.

Тем временем поклонник Мэл так и не появился, и это, пожалуй, даже к лучшему. У нее сегодня целый ворох глажки, так что не до глупостей. Она уже почти погладила пододеяльник, когда… Знаю, знаю, это полная ерунда, но Мэл гладит все подряд — носки, трусы, джинсы, всё. Недавно видел, как она наглаживает кухонные полотенца. По-моему, она маленько зациклена на глажке. Подозреваю, что это своеобразный крик о помощи, но поскольку данный вид деятельности отвлекает ее внимание и держит за пределами гостиной, когда по телику идет футбольное обозрение, я особо не вмешиваюсь. В общем, она как раз гладит пододеяльник, и тут снизу раздается звонок в дверь.

Мэл несется по лестнице, наивно рассчитывая, что это я (в руках у меня цветы и шампанское по случаю устройства на новую работу, поэтому я не могу достать из кармана ключи). Вместо меня, однако, на пороге стоит Соболь, под ногами у которого раскиданы молочные бутылки.

— Господи, чего еще вам надо?

— Рад тебя видеть, Мэл. Бекс дома?

— Нет. Только не торопитесь рассылать сигнал всем постам. В чем бы вы его ни подозревали, сегодня вам не повезло.

— Правда? Спасибо за информацию. — Соболь достает блокнот и что-то царапает в нем. — Бекс-не-ви-но-ват-я-о-пять-о-шиб-ся. Восклицательный знак… нет, даже два. Спасибо, Мэл! Если бы все подружки подозреваемых помогали мне так же хорошо, как ты, у меня было бы вполовину меньше работы.

— Не вопрос, — пожимает плечами Мэл и хочет закрыть дверь, однако нога Соболя мешает ей это сделать.

— Где Бекс? — напрямик спрашивает Соболь.

— Ради всего святого, оставьте его в покое! Особенно сегодня, прошу вас.

— А чем сегодняшний день отличается от других?

— Бекс начал новую страницу в жизни. Старая песня, скажете вы, но на этот раз это действительно так. Он очень старается, и вы только все испортите, если погонитесь за ним, топая ботинками сорок последнего размера.

— Мэл, мне всего-навсего нужно с ним поговорить, — заверяет Соболь.

— Небось по поводу очередного ограбления.

— Разумеется. Мы ведь не большие приятели.

— Прошу вас, сержант, хотя бы сегодня предположите не худшее, а лучшее. Пожалуйста, поверьте в Бекса, — умоляет Мэл, однако в том месте, где у других людей сердце, у Соболя — полицейский жетон.

— Мэл, я с радостью готов поверить и Бексу, и в Бекса, но когда посреди глухой ночи кто-то устраивает шопинг в «Марксе и Спенсере» и выносит оттуда двадцать пять итальянских костюмов, мне нужно исключить Бекса и иже с ним из числа подозреваемых, а уж потом с чистой совестью верить в их лучшие качества. В последний раз спрашиваю: где он? Чем занят?

Кровь отливает от лица Мэл, когда она вспоминает меня в элегантном новом костюме и понимает, что из нее опять сделали дуру. Соболь замечает эту перемену и, пользуясь моментом, давит сильнее:

— Где он?

Мэл издает тяжелый вздох и горестно качает головой.

— В пабе, — наконец выдавливает она.

— О да, Бекс ведь так изменился! Совсем другой человек. Может, это вообще не он? — язвит Соболь, потом вновь переходит к делу: — Ты ведь вряд ли скажешь, в каком именно пабе, правда?

— Не помню, — пожимает плечами Мэл.

— Ну, еще бы, — фыркает Соболь.

Норрис возвращается на место своего преступления и осматривается. На всякий случай он не подходит слишком близко к «Оптике», зато рыщет в окрестностях в поисках меня и Олли, поскольку убежден, что мы тоже замыслили какое-то темное дело.

В узком переулочке неподалеку от центра Норрис обнаруживает наш фургон, внимательно изучает квитанцию на оплату штрафа за неправильную парковку и закрепленный на заднем колесе блокиратор.

— Так, так, — ухмыляется он, вытаскивает из кармана инструменты и вновь принимается за работу. Пятью минутами позже наш автомобиль остается без всякой защиты на территории, где можно парковать машины только по специальным разрешениям, а Норрис устанавливает наблюдение из окна паба, расположенного через дорогу. Злорадно хихикая, он держит наготове мобильник, чтобы запечатлеть всю потеху на видео.

Глава 3 Офис в нашем распоряжении

Просторный офис, лишенный разделительных перегородок, погружен во тьму, но в двух боковых кабинетах еще горит свет. В первом он вскоре гаснет; Дорис с перекинутым через руку плащом запирает дверь и направляется к лифту.

Когда она проходит мимо второго кабинета, там тоже становится темно, и на пороге появляется Горас, уже одетый в пальто.

— Уходишь? — говорит он Дорис.

— Да. Рабочий день окончен, — улыбается Дорис. — Доброй ночи.

— Может, чего-нибудь выпьем? — предлагает Горас. Улыбка исчезает с лица Дорис.

— Послушай, я тебе уже сто раз говорила: не приставай! Ты мне не интересен. А если будешь меня домогаться, я пожалуюсь Колину.

Горас в полной растерянности: подобной реакции он не ожидал.

— Господи, да я ничего такого не имел в виду! Предложил чисто по-дружески.

Дорис с силой жмет на кнопку вызова лифта.

— Прекрати, слышишь? — решительно заявляет она. — В последний раз предупреждаю, прекрати!

Двери лифта раздвигаются, оба входят в кабину, не глядя друг на дружку и сгорая от смущения. Горасу кажется, что надо каким-то образом разрядить обстановку. Подождав, пока двери закроются, он поворачивается к Дорис.

— Я тебя люблю, — всхлипывает он. Робкая эрекция слегка топорщит его брюки.

Я и Олли — совсем недалеко от этих двоих. Если быть точным, в туалете, хотя, заглянув сюда, вы вряд ли бы обнаружили наше присутствие, потому что мы прячемся под потолком. Услышав, как лифт поехал вниз, мы отодвигаем квадратную потолочную панель и убеждаемся, что все чисто.

— Блин, я думал, они никогда не уберутся. Сколько сейчас времени? — спрашиваю я и с наслаждением потягиваюсь.

Олли бросает взгляд на часы.

— Шесть.

— Мы проторчали здесь два часа? Ничего себе. У меня спина отваливается.

— А на чем ты лежишь?

— Не знаю. На каких-то электрических кабелях. Держу пари, из-за них у меня приключится рак, — жалуюсь я. Кстати, рак мне грозит в самом лучшем случае. Этот мир определенно настроен против меня.

— Не бойся, все будет ништяк, — успокаивает Олли. — Асбест — вот из-за чего стоит волноваться. Асбест — настоящий убийца.

— Что? Думаешь, здесь могут быть асбестовые плиты? — слегка паникую я, внезапно представив свои легкие в виде двух мешков угля.

— Кто его знает, — равнодушно отзывается Олли.

— Зачем же ты тогда поперся за мной наверх?

— Потому что ты мне велел.

— А если я велю тебе спрыгнуть с десятого этажа? — Я начинаю злиться.

— Пожалуй, спрыгну, — пожимает плечами Олли.

Мы слезаем с потолка, на минуточку задерживаемся возле унитаза, чтобы выловить нырнувшие туда бумажники, затем ставим чемоданчики у выхода из сортира. Я достаю из бокового отделения маленькое угловое зеркальце, вроде тех, что бывают у дантистов, чуть-чуть приоткрываю дверь и просовываю зеркальце в щель.

— Что видишь? — гудит Олли мне в ухо, пока я визуально обследую стены на предмет камер и датчиков.

— Тише, остолоп, — осаживаю напарника я, но Олли, словно ребенок, которому непременно надо поучаствовать во всем, что делают взрослые, упорно вертит башкой, стремясь хоть что-нибудь разглядеть в крохотном зеркальце. — Отвали!

— Дай посмотреть, не жлобись!

— Подожди… — Я пытаюсь отпихнуть Олли, но он наваливается всем своим весом на меня, а в следующую секунду — на дверь. Слышится хруст зеркальца.

— Сто-ой! — сдавленно вопит Олли.

— Осел неуклюжий!

Олли выпрямляется и наблюдает за моими попытками извлечь зеркальце.

— Извини, приятель, я тут ни при чем, — заявляет он, глядя на обломки зеркала у меня на ладони. Мало того, что неповоротливый, так еще и наглый, зараза!

— Молодец. Раскокал мое специальное зеркальце. Что теперь прикажешь делать?

Олли чешет затылок.

— Ну… — мычит он, осторожно выглядывает за угол и кивает — мол, препятствий нет, — …как-то так.

— Прелестно. «Миссия невыполнима», часть пятая. По-твоему, твой способ поможет нам обмануть датчики движения, да? — кипячусь я.

— Слушай, чего ты от меня хочешь, старый брюзга? Мне что, до утра теперь извиняться? Давай уже поскорее делом займемся! — раздражается Олли.

Видимо, мои слова задели его самолюбие. В приступе злости он хватает с пола кейс и распахивает дверь, полный решимости выкатиться в коридор.

— Не-е-ет, — хриплю я ему в спину. Олли быстро шмыгает назад и корчит виноватую гримасу.

— Извини, забыл.

Мой товарищ прижимается к стене и осторожно выглядывает наружу. Не заметив какого-либо охранного оборудования, оглядывается, кивает мне и выскальзывает в коридор.

Странно, почему нас не ловят чаще?

* * *

Сразу за углом, в узком переулочке, водитель муниципального эвакуатора злорадно причмокивает, завидев наш фургон, припаркованный в неположенном месте, и сдает задом, чтобы произвести соответствующую операцию.

В пабе напротив Норрис так хохочет, что едва удерживает в руке мобильник, на камеру которого записывается эпохальное событие.

Тем временем сбываются мои худшие опасения.

— Так и есть: датчики движения. По одному в каждом углу, — говорю я, направляя луч фонарика через стеклянные двери и водя им по стенам главного офиса.

— Черт, только не датчики движения, — досадует Олли.

— А ты как хотел? Ключ в двери, да еще чтобы кто-нибудь подсобил тебе вынести барахло? Если чего-то хочешь от жизни, Ол, нужно как следует потрудиться, — увещеваю я. — Всё, идем. И помни: двигайся как можно медленней. Не больше пятнадцати сантиметров в секунду! — Впрочем, кому я это говорю…

Олли наморщивает лоб, потом корчит недовольную мину.

— Эй, я понял! — возмущается он, но я уже в коридоре, черепашьим шагом перемещаюсь в направлении ближайшего датчика.

В принципе практически любое охранное оборудование можно обойти — важно только знать как. «Ахиллесова пята» детекторов движения угадывается уже в их названии. Датчики движущихся объектов реагируют на движущиеся объекты. Если перемещаться достаточно медленно, они тебя не засекут. Пороговая величина для большинства детекторов — пятнадцать сантиметров в секунду. Такой порог устанавливается для того, чтобы занавески и комнатные цветы не вызывали копов всякий раз, как из вентиляционного отверстия потянет малейшим ветерком. Датчики в жилых домах имеют второе слабое место: их действие не распространяется до самого пола, чтобы опять же кошки, собаки и мыши могли спокойно разгуливать по дому, не будя всю округу. Правда, в учреждениях и конторах животных держат очень редко, так что в нашем случае мы просто должны передвигаться с наименьшей скоростью.

— Тс-с-с! Не …уми! …аже …убами …е …евели, — беззвучно, на манер чревовещателя, обращаюсь я к Олли.

— Сам знаю. В первый раз, что ли, — бурчит он.

Я поднимаю левую ногу. Четыре или пять секунд у меня уходит на то, чтобы сделать шаг, перенести на нее тяжесть тела и поднять правую.

— Потихоньку, потихоньку, — сам себе говорю я и слышу, как в другом конце офиса Олли подбадривает свою тушку теми же словами.

— Та-ак, тихонечко, тихонечко…

Примерно через пять минут я преодолеваю расстояние от двери до детектора и подтягиваю стул, чтобы добраться до гадского прибора.

— Справился? — шепотом спрашиваю я, едва осмеливаясь дышать в опасной близости от датчика.

— Да. Только знаешь что?

— Что?

— Я забыл свои хреновы инструменты.

— А? — акаю я. Медленно, очень медленно поворачиваю голову и вижу, что оба наших кейса стоят в коридоре, прямо под дверью. Глядя на Олли, ощупываю карманы и понимаю, что мои инструменты остались там же.

— Твою ж мать!

Взбодрившись после стычки с Соболем, Мэл отправляется разыскивать меня. Ей-богу, не знаю, что станется с этим городом, если я вдруг куда-нибудь съеду, так сильно зависит от меня жизнь его обитателей. Прямо вот всем подай ежедневную порцию нервотрепки!

Проверив все точки, в которых я по обыкновению зависаю, Мэл заглядывает в бар гольф-клуба, чтобы поговорить с Белиндой.

— Привет, Белинда, извини, что отрываю от работы, — извиняется она.

— Ничего страшного. Выпьешь чего-нибудь? — отвечает Белинда, кивая на немногочисленных посетителей бара.

— Спасибо, не хочется.

— Вот и хорошо, потому что выпивка — только для членов клуба, притом мужиков.

— Белинда, где Олли?

— На собеседовании. Устраивается на работу.

— Целых три часа? Проходит письменное тестирование?

— Тогда не знаю… А домой к нему ты не заходила? Или в паб?

— Ну что ты, я первым делом отправилась сюда, в закрытый гольф-клуб! — саркастично бросает Мэл, но у Белинды пожизненный иммунитет против сарказма.

— Здесь его точно нет. Погоди, попробую ему звякнуть, — говорит Белинда, набирая номер Олли.

В четырех милях от нее, темное безмолвие офиса прорезает громкая, чистая мелодия звонка. Звук исходит из раскрытого чемоданчика у двери, вне пределов нашей досягаемости.

— Ты что, не отключил мобильник? — шиплю я. Моя рука застыла над детектором движения, который пока еще функционирует.

— Я з’был, — коротко тявкает Олли. Болезненно громкий сигнал эхом разносится по офису и соседним коридорам.

— Р’збудишь ‘храну, ‘диот! З’гл’ши его! — бешусь я. Олли разворачивается и начинает красться обратно на головокружительной скорости — пятнадцать сантиметров в секунду.

— ‘ду, ‘ду, — увещевает он свой аппарат. До двери остается чуть больше двух метров, когда сигнал смолкает. — Уфф! — выдыхает Олли.

— Сперва выруби датчик, — умоляю я. — Он как раз рядом с тобой.

Внезапно у нас появляются совсем другие причины для беспокойства.

— Бекс, ‘храна! — шепотом взвизгивает Олли, заметив луч фонаря, который шарит по стенам и двигается в нашу сторону.

— Черт! — Я стою на стуле посреди офиса, до ближайшего укрытия как минимум полтора метра, и перемещаться более чем на пятнадцать сантиметров в секунду мне никак нельзя.

Олли, словно в замедленной съемке, ныряет к соседнему столу; я так же плавно сползаю со стула и «бросаюсь» к стеллажам.

— Быстрее! — подгоняет Олли, видя, что я едва ползу.

— Не могу, дубина!

Луч фонаря достигает дверей главного офиса и светит через стекло. От укрытия меня отделяет еще полметра. Фонарик рыскает по офису. Я собираю в кулак остатки воли для последнего рывка к спасению и ровно на полсекунды опережаю узкий луч света. Наверное, я двигался не быстрее антарктического лишайника во время спячки, но все равно мое сердце колотится, как сумасшедшее, а со лба градом льется пот.

— Что там с датчиками, Арнольд? — спрашивает свою рацию охранник в коридоре.

— Ничего, — хрипит рация в ответ.

— Наверное, кто-то из работников забыл телефон. Отключи детекторы, я осмотрюсь, — говорит охранник.

Вооружившись тяжелой на вид папкой, я готовлюсь к рукопашной, но, на мое счастье, в последний момент Арнольд выручает своего коллегу, сообщив ему о том, что…

— …кебабы только что принесли.

— Да? Уже иду, — радостно отвечает охранник, быстренько решает, что в офисе чисто, и торопится прочь, предвкушая знакомство с ужином.

В свою очередь, Белинда расценивает свою неудачную попытку связаться с Олли довольно философски:

— Ну, рано или поздно сам объявится, — считает она.

— Белинда, они разгуливают в ворованных костюмах. Если Соболь найдет наших парней первым, то засадит их за решетку прежде, чем я успею удавить Бекса, — растолковывает ей Мэл.

— Почему бы тебе тогда не заглянуть в ту контору, куда они пошли на собеседование?

— Почему, почему — по кочану! — злится Мэл. — Если бы я знала, где это!

— Я знаю, — вдруг сообщает Белинда. От изумления Мэл роняет челюсть.

— Да?

— Конечно. Олли мне обо всем рассказывает, — щебечет Белинда и вдруг замечает странную реакцию Мэл. — Разве Бекс не поступает так же?

— Только если исчерпает все остальные способы, — фыркает та.

— Надо же! — возмущается Белинда, хотя внутренне торжествует, радуясь собственному превосходству, или что там бывает у женщин. А, вспомнил: Олли называет это «выпендреж».

В конторе, где занимаются телемаркетингом, стоят двадцать пять компьютеров, каждый в комплекте с плоскоэкранным монитором, клавиатурой, наушниками и микрофоном. В офисе есть даже несколько новеньких струйных принтеров и эпидиаскоп — в общем, все, что необходимо компании для успешного ведения продаж по телефону. Кстати, скорее всего именно это и планирует делать потенциальный покупатель Электрика. Вполне разумно, не правда ли?

После того как детекторы движения обесточены, вынести барахло не составляет особого труда. Через двадцать минут после того, как наш приятель из службы безопасности вонзил зубы в сочную баранину, сдобренную специями, я спускаю на веревке последний системный блок.

Олли, который стоит снаружи под окном, принимает груз, развязывает веревку, дергает ее и задирает голову.

— Это последний, — говорю я в динамик портативной радиостанции. Видите ли, не только охранники играют в эти игрушки. — Сейчас еще разок огляжусь, а ты пока подгони фургон, понял?

— Так точно. Приказ понял, конец связи! — раздается мне в ухо.

— Олли!

— Чего?

— Ты идиот.

— Вас понял.

Олли дует за фургоном, я спускаюсь по веревке на улицу. Все альпинистское снаряжение мы заказываем через Интернет в одном местечке в Германии, а веревками пользуемся самыми обычными, которые продаются в любом магазине для верхолазов, так что отследить нас по ним практически невозможно. Это, между прочим, весьма удобно, поскольку мы пока так и не придумали способ отвязывать их и забирать с собой после того, как выбрались из здания. Нет, наверняка такой способ существует, но, хоть убейте, мне до него не дотумкать.

Олли прискакивает назад, объятый паникой.

— Фургона нет! — выдыхает он.

— Что?

— Фургон исчез!

— Не может быть.

— Не может? Иди расскажи это пустому месту, на котором он стоял.

— Мы ведь прилепили стикер «ДЕМОНТИРОВАТЬ ЗАПРЕЩЕНО».

— Чертовы муниципальные службы! Если не приваришь намертво, уведут. Я накатаю на них жалобу! — кипятится Олли.

— Кому? Участникам «Великого ограбления поезда»? Кроме них, вряд ли кто-нибудь тебе посочувствует.

— Что же делать?

— Ах, в самом деле что? — доносится сзади.

Мы резко оборачиваемся и видим Норриса, который стоит, прислонившись к мусорному контейнеру, ковыряет ногти и восхищенно смотрит на нашу добычу.

— Управились? — мерзко хихикает он.

— Норрис, урод паршивый, это ты спер фургон?

— Нет, дорожная служба, — честно отвечает он.

— С какой стати им увозить машину, на которой стоит блокиратор и висит уведомление о том, что ее запрещено перемещать?

— Не знаю. Может, обсудим это за пивком после того, как уберем отсюда наши компьютеры? — предлагает Норрис.

— Наши? — взвивается Олли. — Когда это понятие «наши» стало подразумевать тебя?

— Видимо, когда ваш фургон забрали на штрафстоянку, — нахально заявляет Норрис.

— Ах ты, засранец, — закипаю я, однако Норрис жестом останавливает мою тираду.

— Стоп, стоп, давайте не будем бросаться словами, о которых позже пожалеем. Я лишь предлагаю вам небольшую услугу. Не хотите — как хотите.

— Что еще за услугу? — подозрительно спрашивает Олли.

— Допустим, я пригляжу за железом, пока вы не надыбаете колеса, — расплывается в победной улыбке Норрис, как будто предложил каждому из нас свою почку.

— Постой, ты хочешь сказать, у тебя даже машины нет? — Я изумленно вытаращиваю глаза. Определенно, наглость этой скотины не имеет границ!

— Машины нет, зато есть мобильник, и я могу предупредить вас, если увижу, что кто-то вызывает копов, — подмигивает Норрис. — Сами прикиньте: фургон — тю-тю, вы сидите тут, на куче ворованного железа, а какой-нибудь прохожий видит всю эту красоту и звонит в полицию, а? Что будете делать?

— Возьмем бейсбольную биту, велосипедную цепь и будем гнать тебя до самой Антарктиды, — уверенно предсказываю я.

Норрис связал нас по рукам и ногам и понимает это. Мы не можем просто так наподдать ему и прогнать к чертовой матери, потому что этот гад моментально сдаст нас копам, просто в отместку. У нас нет иного выбора, кроме как взять его в долю либо похерить целую ночь работы. Всё просто.

Я неохотно протягиваю Норрису руку и вздыхаю:

— Ладно, договорились.

Норрис сияет, как в день рождения брата-мультимиллиардера.

— Ну вот, ты же толковый парень, — говорит он, пожимая мою ладонь.

Погодите, погодите… На самом деле, у нас есть выбор, и вполне очевидный!

— Еще какой толковый, — сверкаю глазами я и крепко сжимаю пальцы мелкого пакостника.

Он хочет отдернуть руку, я не отпускаю. Ужас осознания мелькает на лице Норриса, он отчаянно пытается высвободиться из ловушки, в которую сам себя загнал, но поздно: на второй руке уже повис Олли. Норрис падает на холодную жесткую землю, вокруг его туловища обматываются первые витки веревки.

Глава 4 Свидание с белой

Электрик еще никогда в жизни не выглядел так роскошно, как сегодня. Любой человек хорошо выглядит в обновке, правда? Особенно если это элегантный итальянский костюм, спертый из «Маркса и Спенсера», такой же, как у меня и Олли. В честь этого приобретения Электрик отправляется на свидание. Если можно так выразиться.

Пергидролевая красотка не первой молодости, которая сидит напротив него за столиком, потряхивает ресницами и сиськами. Электрика интересует второе.

— Знаешь, куколка, скажу тебе… — заводит он беседу, но его перебивает звонок мобильника во внутреннем кармане пиджака. — Ох, даже не знал, что он включен, — извиняется Электрик и недовольно морщится, увидев на экране мое имя. — Не обижайся, дорогуша, я должен ответить, — говорит он, прижимая трубку к уху. — Привет, Бекс, сейчас не могу говорить.

— Прости, дружище, у меня непредвиденные обстоятельства. Эти… кгхм… вещи, которые ты заказывал… В общем, они у нас, но мы без колес.

— Что значит «без колес»? — озадаченно спрашивает Электрик.

— Значит, что мы по уши в дерьме! — не выдерживаю я. — Что еще, на хрен, это может означать?! У нас нет машины, понимаешь?

— И чего ты от меня хочешь? — интересуется командир отряда быстрого реагирования, улыбаясь своей подружке и жестами показывая, что очень скоро завершит разговор.

— Возьми машину и вытащи нас отсюда.

— Не могу, я не один.

— Бери с собой всю компанию, помогут нам загрузиться.

— Это не такая компания, — пытается объяснить Электрик, но я не сдаюсь.

В кои-то веки мы захватили богатую добычу, отбились от хищника, в общем, сделали все, что могли, и вдруг выясняется, что все остальные обитатели термитника слишком, блин, заняты и не намерены помочь нам оттащить трофеи домой.

— Электрик, ради всего святого, у нас тут хренова туча товара, мы выручим за него хорошие деньги, — отчаянно упрашиваю я, но Электрик глух к мольбам.

— Бекс, я не могу отлучиться.

— Послушай, а если мы сами к тебе придем, одолжишь свой фургон? — предлагаю я компромиссный вариант.

— Ладно, только верните его до десяти часов, — соглашается он. — Я сижу в «Спенни».

Образы «Спенни» и Электрика почему-то не сочетаются в моем воображении. Первый — модный клуб и по совместительству пристанище местной ротарианской мафии, тогда как второй — старый зануда, который на ночь не снимает одежду, чтобы утром не тратить время на обратный процесс.

— Что ты там делаешь? — спрашиваю я. Может, он подыскивает нам новую работенку?

— У меня свидание, черт побери! А теперь отвали на хрен, — рявкает Электрик и дает отбой.

Увы, мои вопросы остаются без ответов.

— Извини, дорогая, ничего не поделаешь — бизнес, — подлизывается он к блондинке, ненадолго задерживает взгляд на лице своей спутницы (дабы убедиться, что она все еще улыбается) и вновь опускает глаза в вырез ее платья. — Так о чем мы говорили?

Прежде чем наш старикан успевает припомнить тему беседы, его вновь прерывает звонок, на этот раз со стороны сцены. Ведущая вечеринки, старомодная тетка в яркой вязаной кофте на пуговицах, звонит в колокольчик, после чего восторженно хлопает в ладоши и просит внимания публики.

— Итак, три минуты истекли. Меняемся партнерами! — щебечет она, с трудом сдерживая возбуждение.

Электрик обреченно смотрит вслед своей подружке, которая встает и, слегка пошатываясь, переходит к следующему столику. Физиономия сидящего за ним джентльмена озаряется счастливой улыбкой, он и блондинка моментально начинают болтать, словно старые друзья, в то время как Электрик хмуреет, переживая свою утрату.

Однако долго предаваться унынию ему не дают: тяжелый глухой звук возвещает о прибытии новой партнерши. Электрик поворачивается и обнаруживает себя в компании рыхлой дамы, похожей на мешок шерсти под задницей Лорда-канцлера. На груди у нее прицеплен значок «Вечер быстрых знакомств в „Спенни“».

— Вот черт, — бурчит себе под нос Электрик.

— Что? — переспрашивает Мешок.

— Да ничего. Простоя полчаса дожидался ту женщину, а потом упустил ее, — объясняет Электрик, видимо, рассчитывая на понимание и сочувствие со стороны своей новой визави.

— Надо же, какая неприятность! — восклицает та. Под ее испепеляющим взглядом бедный Электрик едва не писается в штаны. — Вдобавок теперь вы застряли со мной на целых три минуты. Жизнь — дерьмо, не так ли?

Электрик удрученно соглашается, особенно когда видит, что пальцы джентльмена за соседним столиком и буфера его предыдущей партнерши уже слились в экстазе, словно кролики в разгар весны.

— Видишь, они совсем как настоящие, — оживленно говорит Электрикова бывшая. — Выложила по пять тысяч за каждую грудь. — Давай, давай щупай.

Мешок Шерсти тоже видит происходящее и взглядом пригвождает Электрика к стулу.

— И думать не смей, — предупреждает она.

Олли отправляется за фургоном Электрика, а я остаюсь сторожить Норриса. Мы связали его при помощи запасной веревки и проверили карманы. Как ни странно, выяснилось, что он не врет и действительно не взял с собой ключи от машины. Офигеть.

Дожидаясь Олли, мы размышляем о своем положении и болтаем за жизнь. Норрис рассказывает мне про штемпель с надписью «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», я ему — про собеседование — короче, общаемся довольно непринужденно. А какой смысл дуться, если дело уже сделано? Я даже предлагаю Норрису жвачку.

— С каким вкусом?

— Мятная.

Норрис кривит морду так, будто я поставил под сомнение его сексуальную ориентацию.

— Не, не надо, — морщится он.

— Ну, как прошло собеседование? — раздается чей-то голос, быстро приближающийся к нам с дальнего конца проулка.

Я поднимаю глаза и вижу Мэл с лицом чернее тучи.

— Вот черт! — глухо ругаюсь я себе под нос.

— И не говори! — трясется от злости Мэл. Я выдаю первое, что приходит в голову:

— Солнышко, клянусь, это не то, что ты подумала!

— Да неужели? — восклицает Мэл, глядя на кучу компьютеров под открытым окошком, из которого свисает веревка. — Тогда поскорей расскажи, что это. Сгораю от нетерпения выслушать твою версию.

Я лихорадочно роюсь в своем чердаке и наспех стряпаю линию защиты:

— Во-первых, должен тебе сказать, что собеседование прошло просто здорово. Я им очень понравился, — энергично киваю я.

Олли вламывается в «Спенни» и при этом умудряется не заплатить входную таксу в тридцать фунтов, навешав лапши на уши администратору — дескать, сюда его прислала мамочка, которая велела передать папочке, что ужин на столе.

Олли находит Электрика на задворках шумного зала. Тот пытается завязать разговор с очередной партнершей, но пыл как-то быстро иссякает.

— Электрик! Электрик, это я, Ол, — окликает его мой приятель.

Электрик приклеивает ко рту извиняющуюся улыбку, которую придерживал в запасе на попозже.

— Прошу прощения, дорогуша, я освобожусь через секундочку.

Дама опускает глаза на часы.

— Пожалуйста, хоть через все сто восемьдесят, — пожимает плечами она.

Электрик задерживает взгляд на своей спутнице, но тут над ним нависает Олли.

— Привет, Эл, как дела? — здоровается он, потом обращается к даме: — Добрый вечер, мэм.

— Давай живее, — торопит его Электрик. — Вот тебе ключи, и проваливай. Да смотри, не забудь вернуть машину к десяти часам!

— Спасибо. — Олли сует ключи в карман и, раз уж его рука там оказалась, вытаскивает пачку сигарет. — Огонька не найдется? Забыл спички на работе.

— В фургоне есть прикуриватель. Сделай милость, уберись с глаз долой, у меня на нее осталась всего минута, — с нарастающим раздражением просит Электрик.

— Куда-нибудь собираетесь? — широко улыбается Олли партнерше Электрика.

— Олли, черт тебя дери!!!

— Блин, я всего лишь стараюсь быть любезным, — оправдывается Олли, потом подмигивает даме: — Старый козел, правда? Не понимаю, милочка, что ты в нем нашла.

В ответ партнерша Электрика подмигивает гораздо более задорно и обводит долгим взглядом молодую и гибкую фигуру Олли, отчего в том мгновенно вспыхивает возбуждение.

— Э-э… гм… спасибо за машину, — бормочет он, пятясь. — Верну, как договорились.

С этими словам Олли разворачивается и уходит. Вспомнив кое-что важное, Электрик кричит ему вслед:

— Эй, Ол, там в кузове валяется старый матрас. Если что, сдвиньте его в сторону, только не выбрасывайте!

Олли показывает поднятые большие пальцы и исчезает. Электрик оборачивается к своей партнерше и замечает, что ее лицо теперь напоминает кабину лифта, съехавшего на несколько этажей вниз.

— Вы что, приезжаете на вечеринку быстрых знакомств на фургоне, в котором валяется старый матрас? Брр-рр! — в отвращении содрогается дама.

Электрик вдруг понимает, что в зале повисла тишина, медленно оглядывается и видит сорок пар глаз, с недоверием устремленных в его сторону.

— Нет, нет, вы все неправильно поняли, — растерянно бормочет он.

Явственное шушуканье толпы прерывается звонком колокольчика. Партнерша Электрика вскакивает, как подорванная, и несется к следующему столику. Через десять секунд все женщины рассаживаются по своим местам, но один стул остается незанятым. Если вы угадали, который именно, в награду можете провести несколько минут в кузове фургона на грязном, вонючем матрасе.

— …то есть я просто проверял, получится у меня или нет, — вкручиваю я в скептические уши Мэл. — Я не собирался этого делать, так, чисто для проверки. Человек может в полную силу раскрыть свой потенциал только после того, как одолеет собственных демонов, понимаешь?

Мэл задает очевидный вопрос, который я как-то не учел:

— Значит, ты собираешься вернуть технику обратно?

— Вообще-то нет, — небрежно пожимаю плечами я. — Мы ведь уже ее вытащили. Я имею в виду, трудновато будет тянуть все вверх по веревке.

— К тому же это глупо, — вставляет Норрис.

— А ты помалкивай, — сердито зыркает Мэл.

— Да, лучше помалкивай, — поддерживаю я Мэл, пользуясь возможностью встать под ее знамена.

— Чего ты кидаешься? Я на твоей стороне, — убеждает меня Норрис.

— Эй, Норрис, — начинаю я, однако Мэл не дает мне договорить.

— Вы двое! Скандалим по очереди. Кстати, я первая.

— Если быть точным, куколка, первым был я, — уточняет Норрис.

— О боже, Бекс, ты можешь его заткнуть? Ну хоть чем-нибудь! — не выдерживает Мэл.

— Конечно! — Я оборачиваюсь к Норрису. — Тук-тук!

Ясное дело, Норрис корчится от беззвучного хохота, однако выражение лица Мэл отделяет от улыбки несколько часовых поясов.

— Ты никогда не изменишься, — неожиданно доходит до нее.

— Мэл, не будь букой, — уговариваю я, но куда там — она и слушать ничего не желает.

— Да нет, все в порядке. Все нормально. Я сама виновата. Знала же, кто ты такой, когда начала с тобой встречаться, так что и винить нужно только себя. Я лишь надеялась, что ты станешь другим человеком…

— Мэл, я стараюсь.

— Я вижу! — рявкает она, тыча пальцем в компьютеры. — Изо всех сил стараешься, правда?

— Послушай, ты же знаешь, мне нужно есть, платить за квартиру…

— Покупать лотерейные билеты, — прибавляет Норрис.

— Заткнись! — приказываю я ему.

— Если бы ты работал с тем же энтузиазмом, с каким воруешь, уже давно обзавелся бы собственным бизнесом! — разоряется Мэл.

— У меня и так есть собственный бизнес, — возражаю я, заметив, что занят не хуже любого делового человека.

— Нет, Бекс, у тебя не твой, а их бизнес, — указывает Мэл на окно. — А это совсем разные вещи.

Звук автомобильного клаксона служит сигналом к окончанию неприятного диалога: Олли подгоняет фургон и начинает сдавать задом.

— Мэл, детка, я не хочу с тобой ругаться, да сейчас и не время. Прошу, давай поговорим об этом в другой раз, — умоляю я, затем прикидываю, что сейчас вполне уместно немного подсластить пилюлю: — Например, за ужином, хорошо? Я угощаю.

— Кто угощает? — на всякий случай переспрашивает Мэл.

— Ладно, они, — признаю я, кивая в сторону офиса. — Только, пожалуйста, прекрати огонь.

— Вечно ты выторговываешь себе «другой раз», Адриан, — грустно произносит моя подруга.

— Мэл, пожалуйста… — Я корчу жалостливую мину, однако в эту секунду Норрис вскакивает с земли и со всех ног улепетывает прочь.

— Стой! — кричу я и несусь за ним, сознавая, что нужно догнать этого паршивца, пока он нас не сдал.

Не знаю, как все вышло, могу лишь опираться на слова Олли. Короче: мой напарник разворачивает фургон, Норрис пробегает мимо машины и случайно задевает боковое зеркало заднего вида. От неожиданности Олли роняет на колени зажженную сигарету, инстинктивно пытается стряхнуть ее и нечаянно утапливает педаль газа. Фургон прыгает назад со скоростью пятьдесят километров в час.

Мэл хрипло взвизгивает и едва успевает отскочить в сторону от сумасшедшего грузовика, но двадцати пяти компьютерам, которые мы аккуратно поставили под окном, остается лишь доля секунды на краткую молитву, вознесенную в двоичном коде, прежде чем Олли превращает умные микросхемы в груду расплющенного металла.

От страшного грохота Норрис и я застываем на месте. Обернувшись, мы наблюдаем, как Электриков «форд-транзит» завершает свой тормозной путь ровнехонько на результате всей нашей ночной работы.

Олли выпрыгивает из фургона, отряхивая джинсы.

— Видали, блин? Чуть яйца себе не спалил! Правду говорят, курить вредно, — возбужденно трещит он и только теперь замечает кучу искореженных железок и проводов, на которой только что припарковался. — Какого…

Мэл выходит из-за мусорного контейнера.

— Ну что, на сегодня хватит? Между прочим, за углом есть неплохой индийский ресторанчик. Пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением насчет ужина, Бекс.

Норрис также находит эту мысль привлекательной.

— Можно мне с вами? — с надеждой спрашивает он.

* * *

После нескольких кружек пива и луковых бхаджи я нахожу утешение в порции цыпленка под соусом карри с жареной картошкой, тогда как Мэл утверждает свое моральное превосходство при помощи чечевицы и блюда под названием «саагалу», а проще, картофеля со шпинатом.

— Адриан, не хочу тебя пилить, и все-таки: сколько лет ты еще будешь лазать по водосточным трубам? — интересуется она.

Обдумывание вопроса занимает у меня довольно длительное время. Вывези мы сегодня компьютеры, я ответил бы гораздо быстрее.

— Наверное, не много, — неохотно признаю я.

— Тогда не пора ли тебе распланировать свое будущее по-человечески и придерживаться этого плана? — седлает Мэл своего любимого конька, быстро забыв о нежелании меня пилить. Видя, как я поник, она решает разбавить нотацию словами ободрения: — Я совершенно искренне считаю, что ты мог бы добиться успеха, если бы только захотел.

— Думаешь?

— Уверена! — с жаром заверяет Мэл. — Главное, не перепутай пути, иначе превратишься в конченого алкаша, за плечами у которого тюремный срок и разбитая жизнь.

— Хочешь сказать, я — хозяин собственной судьбы?

— Хм-м, у тебя неплохо развита образная речь. Стоит попробовать силы в области связей с общественностью, — советует Мэл.

— Я бы справился, — уверенно киваю я. — Из меня вышел бы знатный пиарщик!

— Вот и займись делом. Если тебя посадят, я дожидаться не стану! — предупреждает Мэл, слегка омрачая атмосферу.

Эту угрозу я слышал тысячу раз, но никак не могу понять, говорит Мэл всерьез или просто пугает меня. Еще пару лет назад я бы поставил свою квартиру (хорошо, ее квартиру) на то, что моя подружка блефует, но сегодня уже не уверен в этом. Полагаю, мы стали старше, а время творит чудные вещи с людьми, в особенности с женщинами. Когда им чуть за двадцать, больше всего на свете они обожают носиться на мотоцикле, сидя позади какого-нибудь безбашенного бунтаря, хлестать пиво из горлышка и показывать сиськи пассажирам автобусов. Это весело, это опасно и именно это еще совсем недавно им запрещали делать родители. Однако проходит время, биологические часы тикают, и в тридцать четыре, когда у большинства женщин на обеих грудях уже висят младенцы, забава с демонстрацией сисек вдруг перестает быть «секси». Ах, в тридцать четыре это очень печально. Безбашенный бунтарь, сам того не подозревая, терпит поражение и из героя превращается в неудачника… Мэл еще нет тридцати четырех, пока нет. И все же, будучи женщиной, которая схватилась за трос стремительно поднимающегося ввысь аэростата, Мэл уже осознала: чем дольше она будет держаться за эту веревку, тем труднее будет в конце концов разжать руки.

— Ты оба съешь? — спрашиваю я у нее, тыча пальцем в тарелку, где лежат два треугольных пирожка с овощами, но Мэл отчего-то меня не слышит и напряженно смотрит в окно.

Я оборачиваюсь поглядеть, что ее так заинтересовало, и вижу — кого бы вы думали? С улицы на нас пялит глаза Соболь.

— Кстати, вот тебе и убогий, — хихикаю я. — Бросим ему картошки?

Мэл вдруг приходит в крайнее волнение.

— Господи, Бекс, я совсем забыла! Костюм! — в панике подскакивает она.

— Чего? — переспрашиваю я, глядя, как Соболь направляется к входу в ресторан.

— Он знает, что ты спер костюм в «Марксе и Спенсере». Он искал тебя весь день! — сумбурно объясняет Мэл, и тут меня прошибает.

— Я ничего не воровал, честное слово, — убеждаю я свою девушку, срывая пиджак со спинки стула и лихорадочно заталкивая его под стол.

— Бекс, ты прячешь краденый костюм и лжешь мне в лицо, — замечает Мэл.

— Что? А, ну да, — доходит до меня очевидный факт. — Знаю, знаю, у меня проблема.

Соболь входит в зал и останавливается возле нашего столика. Вид у него, что весьма необычно, чрезвычайно довольный.

— Привет, Бекс. Добрый вечер, Мэл.

— Добрый вечер, сержант. Не хотите чечевичную лепешку? — предлагаю я.

— Нет, спасибо. На работе не положено, — сухо отвечает Соболь. Зуб даю, он прямо-таки выше стал, приподнялся на миллиметр-другой.

— А мы думали, вы зашли вечерок скоротать, — разочарованно произношу я.

— Увы, чисто по службе. Не сомневаюсь, Мэл уже обо всем тебе рассказала.

Мэл в приступе отвращения бросает на стол салфетку и берет сумочку.

— Знаете, что, сержант? Пожалуй, я пойду попудрю носик. Мне надоело выслушивать его жалкое вранье! — рычит она и, цокая каблуками, удаляется в направлении Бенгази.

Соболь смотрит ей вслед, потом корчит мне рожу.

— Ну вот, расстроил девушку.

— Да будет вам, сержант. Сами знаете этих баб: иногда просто удавить хочется, — раздраженно говорю я. — Ладно, что там стряслось?

Соболь не отвечает. Он с преувеличенным вниманием рассматривает мою рубашку и галстук, смакуя момент триумфа.

— Шикарно выглядишь, Бекс. Прибарахлился новыми вещичками? — с хищной улыбкой спрашивает Соболь.

— Что? Вы об этом старье? Моим шмоткам сто лет в обед. — Я равнодушно пожимаю плечами.

— Правда? Может, посмотрим на пиджачок? — предлагает он, в буквальном смысле облизываясь.

Как ни горько мне его разочаровывать, я признаюсь:

— Сегодня как раз без пиджака.

— Уверен? — Хихикающий Соболь проверяет спинку моего стула, потом заглядывает под стол. Его физиономия моментально вытягивается, выражение победы сменяется изумлением. — Встать! — рявкает он.

— Что? — тяну время я.

— Я сказал, встать! — Соболь едва не вытряхивает меня из-за столика.

Скрепя сердце, я отодвигаю стул и поднимаюсь на ноги. Всеобщему обозрению предстают мятые полы моей рубашки, полосатые семейные трусы и пара соблазнительных костлявых коленок. Что же касается итальянского костюма, сами понимаете — его нет как нет.

Соболь шарит руками под ковром, и только потом его осеняет прозрение:

— Мать твою! — выдыхает он и бросается к сортиру вслед за Мэл. К несчастью, его ожидает лишь распахнутая настежь дверь черного хода.

Я опрокидываю несколько столов, расталкиваю дюжину посетителей, толпящихся у входа, и, наконец, вдалеке вижу Мэл, которая со всех ног мчится по улице, а мой пиджак и брюки, торчащие из сумочки, развеваются на ветру.

— Беги! — во все горло ору я и тоже даю деру. Соболь вылетает за угол и несется вслед за нами, как противолодочная крылатая ракета после экстренного запуска.

Видите, иногда выдаются и такие деньки. По крайней мере у меня такое часто бывает.

Загрузка...