Новый год с его братом

Глава 9. Настя

Закрываюсь в комнате. Пробую отдышаться, и ничего не получается. Сердце упрямо колотится, а лёгкие отказываются вбирать в себя воздух.

Злюсь. Чего я так занервничала? От его прямоты и наглости? Или всё же из-за его близости ко мне?

Отрицаю. Второй вариант точно не подходит. Или же я пошла в отказную…и вру сама же себе.

Тело сковало напряжение. Из-за тонуса мышц его дико сводит. И я бегу набирать тёплую ванну. Хорошо, что она сегодня оказалась свободной. И выливаю туда полбутылки пены. Думаю, будет в самый раз: ни больше, ни меньше.

Пока вода льётся и достигает устраивающего меня уровня, я иду в комнату и достаю из чемодана недавно приобретённые лавандовые аромасвечи и создаю атмосферу для полного своего релакса. Придаю комнате значение энергетического центра, от которого я смогу наполнится правильными силами и очистить свою ауру. Ну или что там они под этим подразумевают. Ни черта не смыслю в этом, но очень хочется себя чем-то отвлечь.

Под успокаивающие звуки арфы, исходящие из мини колонки, опускаюсь в воду. Пару раз ныряю с головой. Ускоряя процесс заживления своего испорченного нутра…Вычистить все греховные мысли, плотно засевшие внутри меня с того самого момента, когда наши губы были на катастрофически малом расстоянии.

Не сразу, но постепенно моё тело стало расслабляться. Я ощущала его благодарность в каждой его клеточке. В голове выстраивался порядок. И я нашла ту самую загвоздку, ставшую причиной сегодняшнего инцидента — одиночество. Моё неожиданно появившееся одиночество источник всех бед.

Как Андрею вернётся домой, всё выскажу. Это его отсутствие сказывается на мне. Либо он приехал со мной, либо приехал один. Точка. Семья семьёй, но и я ею хочу стать. Проводить с ними время, находясь поодаль друг от друга — это ли совместный отдых, Андрюш?

Просушившись, я пошла в комнату, легла на кровать и погрузилась в фильм. Я считала, что после водных процедур я свежа и чиста, и готова на разумный диалог со своим мужчиной. Но стоит Андрею с широкой улыбкой зайти в нашу комнату в ту секунду, когда я и не ожидала уже его появления, вдруг он решил в бани переночевать, я закипаю.

До сегодняшнего дня, мне казалось, я только по-тихому умею булькать. Сюрприз! Я ещё оказывается взорваться могу. Так, что и у Андрея по началу челюсть отпала. Тоже нежданчик для него привалил. Вместе стоим, глядя друг на друга и в шоке от происходящего. Мы ссоримся! По-настоящему. Не тогда, когда я злюсь и глушу в себе истеричку. Не тогда, когда меня ничего не устраивает, но я молчу. Не тогда, когда хочется показаться взрослой, а внутри скребутся детские капризы.

— В чём заключается твои претензии ко мне? — Андрей вновь приходит в себя. И включает своё защитное равнодушие. Раньше я его упускала из виду, но сегодня не обошла стороной.

— В чём? — Руки начинают дрожать. Страшно переступать черту своих же собственных запретов — быть неправильной. — Ты есть, и тебя вроде и нет рядом, Андрей.

— Я в баню сходил, а не испарился. Вот, я здесь. В чём проблема? — Чувствуется по его стальному голосу и горящим от злости глазам, он подходит к той же грани, которую, увы, я уже достигла.

— Нет. Нет её. Иди дальше парься. И можешь вообще сюда не приходить. А хочешь я не буду спускаться вниз, чтоб тебе не мозолить глаза? — Повышаю и без того градус накала.

Не узнаю себя, и Андрей, кажись, тоже. Потому он решает всё это остановить как можно скорее. Но прежде даёт лёгкую отрезвительную «пощёчину».

— Отоспись. Завтра, если будешь в нормальном расположении духа, то можем снова повторить попытку поговорить, — с каменным лицом произносит и уходит, громко захлопнув за собой дверь.

— Эгоист, — кричу ему я в след, хотя возможно этот жалкий выброс он уже не слышит.

Чёрта с два я сумела уснуть. Кадры нашей первой ссоры вечно мелькали перед глазами. А последние слова, в которых можно лишь узреть его обвинения в мой адрес, обрушивались на уши как гром.

До пяти утра я оправдывала себя и убеждала, что я права. Однако после рассвета с каждой минутой моя уверенность в своей правоте меркла.

Повела себя как обиженный ребёнок. Всегда старалась быть наравне с Андреем, соответствовать его устройству мира. Андрей же меня за это и полюбил, за то, что я бываю мудрой непогодам и не веду себя, как типичные истерички. А сейчас? Что сейчас он обо мне продумает?

В голове назревают мысли тут же к нему понестись и попросить прощение. Останавливаю себя. Даю и себе, и ему время.

До обеда не выхожу из комнаты: уменьшаю вероятность с кем-то пересечься. А затем подумываю себя завлечь тем, что действительно мне приходится по душе. Беру свой фотоаппарат. Без него я практически никуда. Всегда есть желание сделать фантастические кадры оживленного города, цветущего парка или же уединённой ото всех природы.

Одеваюсь потеплее и выскакиваю на улицу в поисках красивых мест, где будет прекрасный обзор на всю раскинувшуюся на этой земле красоту. Немного поднимаюсь в гору и глазами пробегаюсь по низу. И когда я обнаруживаю сильную фокусную точку, притягивающую на себя взгляд, включаю фотоаппарат и навожу камеру на праздничную ёлку и детишек, играющих в снежки — всё это напомнило мне одну из страничек сказки, веющей добротой, волшебством и беззаботным детством.

Успеваю щёлкнуть пальцем до того момента, как оказываюсь заваленной на землю чем-то тяжёлым. На меня будто свалилась бетонная плита, но благо я остаюсь под ней ещё жива. К сожалению, это может быть ненадолго, если с меня не соизволят, наконец, встать.

Распахиваю, закрытые от внезапного покушения на мои личные границы, глаза.

— Ты? Что ты… — ошарашено смотрю на брата Андрея. Несколько раз моргаю глазами, пытаясь устранить помехи: вдруг показалось. Но после шестого раза развидеть его так и не удалось.

К счастью, не прошло и минуты, как подоспевает осознание того, что мы по-прежнему на земле: я на спине, а он на мне.

— Да встань ты уже, — отталкиваю его руками, то есть старалась сделать это. Потому что эту глыбу с себя не сбросить.

— Вот тебе вместо «спасибо», — поднимается и отряхивает со своей одежды снег. — В принципе от тебя слов благодарности не рассчитывал услышать. Надо было дать тому парню, — указывает куда-то вниз, — снести тебя, может иначе бы заговорила.

Не знаю про какого он парня лепечет, но то, что он сейчас меня назвал неблагодарной меняет ход дел.

— Это я неблагодарная значит? — Упираю руки в бока. Ну уж нет. Что-что, но мать дала мне должное воспитание: и вежливые слова я помню и часто употребляю. Только сейчас они где-то застряли посредине горла. Спас и молодец, флаг ему в руку. А может моей жизни вообще ничего не угрожало, а он просто псих на всю голову.

— Нет, ты пугливый от всего трясущийся зайка, — говорит гадости, будто о погоде рассказывает: факт и ничего большего.

Какой он всё-таки грубиян и дикарь.

Я бы ему ответила, так он же и не планирует останавливаться.

— Я бы мог подумать, не зная своего братца так хорошо, что он тебя частенько дубасит. От того и трясёшься, как заяц.

— Что?

Что он несёт…Ненормальный.

— Поколачивает. В бубен даёт. Из головы дурь выбивает, так ясно? — Продолжает нести ересь. И, как назло, каждое его слово вбивается, что ни в какую не хочется стоять и молчать. Пускай будет в ответе за сказанное.

— Значит, я, по-твоему, ещё и дурная? — Меня переклинивает. Вообще с пересечением с этим мужчиной меня троит. И сжимать рот, чтобы не ответить, никак не удается.

— Я разве так сказал? Хотя ты явно с придурью, — слегка прищуривается. — Но это и не плохо, — успевает ответить до того, как я намереваюсь дать ему в бубен, или куда он там говорил? — Дурь она у каждого должна быть, а в тебе её топят, — нерадостно произносит.

— Ты и вправду ненормальный, — помотав головой, пытаюсь уйти прочь сквозь сугробы: побыстрее и подальше.

— Какой есть, — кидает в спину.

Вне себя от ярости направляюсь в сторону наших домиков.

— Ну, конечно, я и забрела, — тихо причитаю.

В следующий раз возле дома буду гулять, а лучше мне и вовсе не выходить. Вечно найду приключения на свою любопытную задницу.

Торопливо иду, ни на что не гляжу. Пелена на глазах. В ушах грохот сыпящихся откуда-то сверху мыслей. Я рассеянна до такого состояния, что через несколько секунд буду из-за невнимательности наказана.

— Осторожно! — Снова оказываюсь на земле. В этот раз, к счастью, приземление чуть мягче.

Вновь всё повторяется. Я открываю глаза. Только на сей раз я не в шоке, а в гневе.

— Опять ты?! — Моему возмущению нет предела. Неужели и на этот раз скажет, что кто-то на меня летел?

— Снова. — Слава богу, просить встать не приходится, он делает это сам. — И к тому же, я не виноват, что ты так и норовишь подо мной оказаться, — будто ничего такого не сказав, стряхивает снег с себя.

— Что? — Охаю. И резко подрываюсь.

Вы поглядите на этого нахала. Меня обескураживает его поведение. Что за невоспитанное животное?

— Извращенец! — Фыркаю ему в лицо.

Надо же, два брата, а такие абсолютно разные, словно у них не общие родители. Андрей себе подобного не позволяет. А он, между прочим, мой мужчина.

— Извращенец? — Начинает смеяться в голос. Так сильно, что я начинаю краснеть. Что я такого ему сказала?

Точно больной. Собираюсь уходить, а он напоследок тут ещё решил вкинуть.

— Ты девственница что ли? Тебя брат до какого-то особого случая бережёт? Или у вас всё настолько скучно в постели, что ты не знаешь кто такой извращенец? — Вопросительно выгибает бровь.

— Уму непостижимо, — негодующе прохожу мимо него. Какой он всё-таки…Боже…Невероятно! Раздражённо пыхчу себе под нос. А потом основательно накрутив себя, всё же не выдерживаю и, обернувшись, для чего-то ему отвечаю.

— У нас замечательный секс. Просто сногсшибательный. Космос. Тебе такой даже и не снился, — с ярым напором произношу. А затем демонстративно ухожу.

Это его последующее «Ну-ну» основательно меня припекло. И я не пошла, а побежала в дом. Нужно срочно найти Андрея. Попросить прощение и в знак примирения заняться с ним любовью. Как я ранее сказала, сногсшибательным сексом.

Почему-то захотелось прямо сейчас это и доказать.

Только вопрос кому: себе или ему?